Если бы снова зарядил дождь, то после обеда (борщ с большим куском мяса и ломоть черного хлеба), я бы завалилась спать. Но налетел ветер, ободрал края туч, обнажил куски голубого, вполне летнего неба. Сонливость как рукой сняло. Я вспомнила, что пока плохо представляю себе монастырь и отправилась бродить снова.

Тучи рассеивались. Люди появлялись.

Не успела я выйти, как мимо пронеслась высокая девушка с длинными пепельными волосами. Так стремительно ходить ей позволял, похоже, ее рост. Монастырскую рубаху, перетянутую в талии ремнем, она на этот раз одела с длинной коричневой юбкой. Девушка свернула, не сбавляя скорости, и ее волосы взлетели и опустились, рассыпаясь по плечам.

Я пошла туда, где, как мне казалось, не могла выйти в сад. Я огибала углы один за другим, проходила во внутренние дворики зданий, боялась попасть в тупик, но всегда находила выход. Кое-где росли одинокие деревья, были разбиты клумбы с белыми лилиями и еще не раскрывшимися хризантемами. Над некоторыми дверьми я заметила короткие надписи — что-то среднее между рунами и китайскими иероглифами: по три-четыре значка над дверью. Сделав очередной поворот, я оказалась на просторной площади. Там, на каменной низкой скамье у стены сидели двое: рыжий парень в кожаной куртке и джинсах и девушка с очень короткой стрижкой, в таких же, как у меня, рубахе и брюках. Они разговаривали, улыбаясь друг другу и игнорируя меня. Точнее, парень на миг повернулся и коротко, как-то формально кивнул, а девушка сочла даже это излишним. Я ощутила зависть. Ко мне не подходил никто. Я сама не могла ни к кому подойти. Но пришлось сделать вид, будто мне безразлично их равнодушие, и, не сбавляя темпа, двигаться дальше.

Следующим, кого я увидела, был высокий черноволосый мужчина. Он сидел на краю круглого колодца и курил. Этот проводил меня долгим взглядом, но без особого интереса — так смотрят на пересекающее двор животное, собаку или кошку. Я мстительно сделала вид, будто мужчины здесь нет. Он мне не нравился. Он выглядел самым старшим из нас — шестнадцати монастырских… гостей.

Я еще раз прошла под аркой, поворачивая направо. По моим соображениям, я огибала монастырь по часовой стрелке: во всяком случае, когда я выходила к внешней стене, она оказывалась слева. Скоро круг должен был замкнуться. Я вывернула к длинной галерее с узкими столбиками, вошла под навес. Камень под ногами блестел и казался скользким. Неожиданно впереди бесшумно открылась дверь, и оттуда вышел монах. Походка не оставляла сомнений, что он из здешних, но фигура не была мне знакома. Я не успела разглядеть лицо под капюшоном, а теперь видела только спину — идя за ним следом. Мне чудилось, будто это старик — стройный, с аристократическими чертами лица. Обгонять я не решалась. Возможно, он слышал мои шаги. Сворачивать было некуда, разве что в одну из дверей, но я и в городе не заходила в чужие дома просто так. Остановиться мне казалось глупым. Мы с монахом шли в ногу, поворот за поворотом, двор за двором. Наконец мы вышли на площадку, где стена загибалась ровной дугой, и камни под ногами такими же дугообразными рядами вымащивали сектор круга. Со стороны самой короткой дуги стояла высокая башня. Арочный проем без двери позволял видеть лестницу, круто уходящую вверх.

Монах свернул туда и начал подниматься. Я, наконец, остановилась. Лестница в круглой и узкой башне, скорее всего, была винтовой. На самом верху находилась смотровая площадка с большими окнами во все стороны. Больше окон я не заметила, и, если в башне не имелось источников света, подниматься бы пришлось в темноте.

Монах уже скрылся с глаз. Я думала, что если бы поднялась следом, то могла бы увидеть его лицо и даже поговорить. Башня до середины своей высоты смыкалась со зданием, но мне почему-то казалось, что монах идет именно на смотровую площадку.

Я не стала ждать, пока его фигура появится в окне. Повернула обратно, и кое-как, дворами, пробралась к своему. Надо сказать, что при таком количестве дворов, при поиске нужного было проще доверять интуиции, чем полагаться на рациональную память.

Когда я пришла к себе, то открыла окно, превращая стекло в смутное зеркало. На меня смотрело угрюмое бледное существо, которое, похоже, несколько месяцев подряд просидело в четырех стенах по собственной воле. В каком-то смысле, это так и было: та, которая регулярно покидала свой дом по делам, мной не являлась.

Я сидела глубоко внутри, забитая и забытая. Неудивительно, что ко мне здесь никто не подходит. Наверное, я болела. Только вот чем?

Я кашлянула, и взглянула на себя критически-отстраненно. У меня почти правильные черты лица, высокий лоб, темно-русые волосы, серо-голубые глаза. Средний рост, средний размер. Я всегда предпочитала одежду холодных неброских тонов. Жизнь в лесу у реки приучает не выделяться. При этом как-то не думаешь, насколько ты особенный и интересный человек. Ты просто живешь… течешь, как эта река, а впереди, на горизонте сознания, маячит огромное и пустынное море.

Вдалеке ударил колокол. И еще. Я плотно закрыла окно и отправилась в круглый двор. Мимо меня снова пронеслась девушка с пепельными волосами. Складывалось впечатление, что она все это время не останавливалась.

Нас встретил младший монах, попросил встать в шахматном порядке, и мы снова стали учиться ходить. Я представила, как в сумерках крадусь такой кошкой по всей территории монастыря, и едва удержала смех. Неудачно махнув рукой, ощутила боль, и начала двигаться осторожнее. Тут-то я и заметила, что к нам присоединилась незнакомая женщина. Лет на пять старше меня, с каштановыми волосами, заколотыми на затылке, она была одета в монастырские штаны и фиолетовую футболку в обтяжку.

Если не считать рыжего парня, она выглядела единственным ярким пятном среди одинаковых нас. И двигалась не хуже младшего монаха.

Складывалось впечатление, будто в Монастыре наконец появляются «первые лица», и в ближайшие дни нас ждет нечто важное и интересное — с участием этой женщины и того монаха-старика. Нас соберут и все объяснят. Впрочем, обрубила я свою фантазию, эти люди вполне могут быть отстраненными наблюдателями: нас же сюда пригласили не как учеников, а в качестве объектов исследования.

Тренировка закончилась, женщина и монах быстро скрылись. Мы, шестнадцать, неуверенно топтались на месте: всем, похоже, уже хотелось общаться, но не все понимали, как это сделать с учетом выставленных условий. Только рыжий парень и девушка-мальчик отошли в сторонку и обменивались шуточками. Девушка с пепельными волосами стояла возле меня справа и косилась на них. Черноволосый мужчина опять закурил; один из парней — тот, который спрашивал про библиотеку, — попросил у него сигарету. Но говорить им тоже было не о чем, не устраивать же банальный обмен впечатлениями. Девушка с восточной внешностью не выдержала первой, поморщилась и с деловым видом ушла. Тут я заметила, что парень с длинной челкой смотрит на меня. Машинально я покосилась ему на руки: давешнюю царапину скрывал рукав.

Парень подошел ко мне.

— Меня зовут Роман.

— Даша, — почему-то сказала я. В реальности — точнее, в том, что реальностью принято называть, — меня звали вовсе не так.

Мы стояли, осторожно разглядывая друг друга, без восторга, даже без особого интереса — скорее, с небольшим напряжением: как препятствие, которое надо преодолеть. Рядовое препятствие.

— А я — Эльза! — махнув широкой юбкой, развернулась к нам девушка с пепельными волосами.

Роман уставился на нее. Я воспользовалась этим моментом, чтобы тихо сбежать.