Кому: [email protected]
Тема: Привет
Дата: 14 апреля, 15.55
Хани,
я женюсь. Только что приходил Том, и я сообщил ему новость. Он пыхтел и фыркал, махал руками, расхаживал по комнате, выпятив грудь, словно не находил слов, чтобы выразить, какой я идиот. Потом сел в кресло, как будто немного остыл и сказал:
– Ты долбаный неудачник.
Я велел ему убираться и пожелал приятного дня.
– Я смирился, – проговорил он.
– Смирился? – спросил я.
– Да, смирился, – повторил он, – то есть не собираюсь даже спорить с тобой. Как ты сделал предложение?
Я сказал, что спросил Черил, не хочет ли она совершить поездку в Вегас.
– Ага? – сказал Том.
– Черил спросила: «Зачем это мне ехать в Вегас?» – и я ответил: чтобы выйти замуж.
– И что она сказала? – спросил Том.
– За кого?
– Что «за кого»?
– Черил сказала: «За кого?», то есть: «За кого выйти замуж?»
Том рассмеялся:
– Очень мило, – а потом проговорил: – Значит, ты спросил ее: «Ты выйдешь за меня?» – правильно? И она ответила: «Да», – и вы упали друг другу в объятия, так?
– Вроде того, – сказал я и добавил: – Еще она плакала.
– Да, ты выбрал очаровательный способ спросить ее, задница ты этакая. А при чем тут долбаный Вегас?
Я сказал, что хочу поехать в Вегас, чтобы совершить это, и дело с концом. Я не могу продолжать все эти букеты, торты и прочую чепуху. Том посмотрел на меня, словно говоря: «Ах, вот как?»
А потом говорит:
– Но ведь ты делаешь все это, верно? Насколько я знаю Черил, с этой малышкой нет другого пути, как только торты и букеты.
Я сказал, что мы нашли компромисс. Мы сошлись на том, что еще две недели протянем эту дребедень. Две недели, а потом конец. Это для меня еще туда-сюда.
– И Черил согласилась? – спросил Том.
– Черил любит сложные задачи, – ответил я, а потом рассказал, что раньше она работала над шоу, где переделывали жилые дома – из функциональных пригородных жилищ пятидесятых годов за двое суток их превращали в марокканские дворцы. Так что да, она согласилась. Том задумался, а потом сказал:
– Она умная девчонка. Понимает, что ты делаешь это ради нее.
Он ошибся. Я делаю это не ради нее. Но только так Том может найти во всем этом хоть какой-то смысл.
В машине по пути на встречу с заказчиком мне звонит на сотовый Черил – хочет узнать, о чем я думаю. Она только что виделась с психиатром, очевидно, ей показалось, что я вел себя странно, и потому она хочет узнать, о чем я думаю.
– О сказочных траханьях в моем холостяцком прошлом.
– Послушай, – говорит она, – зачем тебе так вести себя?
– Я не единственный, кто ведет себя странно. Не похоже, что у меня эксклюзивные права на странное поведение. Почему ты сразу делаешь заключения в отношении меня?
Она не отвечает, но я-то знаю, почему она делает заключения. Потому что назад дороги нет.
– Детка, – говорит она через мгновение о том, куда мы поедем на медовый месяц, – мне нужно сообщить тебе: в Европу я не хочу. – Вот так она разговаривает.
– Почему? – спрашиваю я.
– В Европе дожди.
– А как же Микеланджело?
– Что ты хочешь сказать? – спрашивает она.
– Я хочу сказать… гм… что в Европе иногда идет дождь, но как же Микеланджело?
– Милый, – говорит она, – Микеланджело – это круто, но мы сейчас говорим о моем медовом месяце.
Я говорю:
– Так, значит, ты не хочешь увидеть Энтони Хопкинса на сцене в Лондоне?
– В Лондоне? – спрашивает она с легким сомнением в голосе… с явным сомнением.
Я что-то говорю насчет того, что не принято жениху умыкать невесту в неизвестном направлении. Черил выходит из себя:
– Ты уже забронировал отель в Лондоне!
Она повышает голос.
– Не надо заключений! – говорю я.
– А где же? – кричит она.
– На маленьком островке у Западного побережья – туда можно просто запрыгнуть.
– Сладкий! – говорит она.
Я просил ее – много раз просил – не называть меня так. И попросил еще раз. Тогда она вешает трубку со словами: «Ты в моих молитвах».
Тебе известно, что мысли создают в мозгу кислоту, которая просачивается вниз (создавая хаос в груди, если не проявить осторожности) и в конце концов выделяется поджелудочной железой?
Будь здорова.
Алекс.
Кому: honeypot@webweweave.со. uk
Тема: Привет
Дата: 14 апреля, 23.15
Хани!
В Голливуде уже давно пора спать, а мы так и не решили вопрос с медовым месяцем. Черил пришла со своих занятий по тайбо и сказала:
– Моя мама сводит меня этой свадьбой с ума.
Похоже, ее мать, сроду не слышавшая об изящно наступающей старости, – я сомневаюсь, слышала ли она о наступающей старости вообще, – взялась за тайбо.
Черил говорит:
– Я сказала маме – никакого белого сахара ни в каких блюдах на приемах, даже в свадебном торте. Похоже, что это небольшая жертва, у Фанелли огромный выбор естественно подслащенной органики – а она опять за свое: белый сахар ничем не отличается от концентрированных соков, которые ей немного противопоказаны, так что она может по-прежнему пить обычную кока-колу. Я ей говорю: здрасьте! Фруктоза оказывает на тело совсем другой эффект, она не вводит в твою кровь сахар волнами, как на американских горках, и лучше поверить мне в этом, так как я живое тому подтверждение. А мама говорит: она ничем не отличается от сахара, «дорогуша», будто она лучше знает, потому что она моя мама, а наше поколение просто дурит себе задницу. Тогда я говорю: так кто из нас счастливее?
Ты или я? Кто стройнее, кто богаче, кто подцепляет парней?
– Последнего ты не сказала, – заявил я.
– Ты прав, – согласилась она и со вздохом уселась на кожаную кушетку.
– А что общего между фруктозой и богатством? – спросил я.
– Не знаю, – ответила она.
– Ведь ты богаче благодаря мне. Ты богаче лишь потому, что твоя глупая разведенная мать оказалась так глупа, что заключила самый жесткий добрачный договор.
– Знаешь, иногда ты говоришь так, будто брак – это всего лишь разновидность бизнеса.
Я пропустил ее слова мимо ушей и сказал:
– Тогда не тройной ли это повод для морального зазнайства? Счастливее, стройнее, богаче? Или праведная награда от небес за питье обычной кока-колы?
– Да, – ответила она, – так оно и есть. – И снова встала. – Я отсидела себе ягодицы в агентстве, и мне жарко.
Черил – импресарио в одном из агентств, и ее карьера здорово воспряла после лечения. Ей, как она сказала, жарко. Она прекрасно умеет отделять пшеницу от мякины (хотя сама не ест ничего подобного).
Черил посмотрела на меня и сказала:
– Ты так много работаешь, что от тебя и пыли не останется, детка. Что ты пишешь? – и заглянула в мой открытый ноутбук.
– А как насчет Мадагаскара? – сказал я. – А Марракеш? А что скажешь про Рио-де-Жанейро?
– Ты отказался от Европы? – осторожно спросила она.
– Ради тебя, детка, – ответил я. И я действительно так считал.
– Сладкий, – сказала она, – слад… – и тут вспомнила. – То есть милый. А можем мы поехать куда-нибудь на Гавайи, в Барбадос или в Акапулько?
Я пытался сказать ей что-то о культуре, о том, что нужно самосовершенствоваться. Черил девяносто процентов своего времени, когда не спит, посвящает самосовершенствованию. Но тут она этого не захотела, ей хочется поваляться на пляже. Я сказал:
– Терпеть не могу валяться на пляже.
– Разве это должно быть так трудно? – проговорила она.
– Что? – спросил я.
– Отношения – разве они должны быть такими трудными?
Я сказал, что не знаю, нам, вероятно, нужно прослушать курс лекций, купить новые пособия. Отточить наше мастерство. Она ответила, что это неплохая мысль, и мы завалились в постель.
Я сижу один и снова пишу тебе. Кажется, у меня не так много людей, с кем можно поговорить. Мне нравится посылать эти письма, я знаю, что ты их не читаешь, но они куда-то уходят, и, возможно, кто-то их все-таки находит. Я счастлив, что их не швыряют мне обратно в морду: «Адресат не найден».
После того первого раза, когда я написал тебе по возвращении из Лондона, а ты не ответила, я начал думать, что, может быть, я выдумал тебя. У меня появилась безумная мысль, что ты изменишь мою жизнь. Дерьмо. А потом я решил, что просто тебя выдумал.
Я садился писать тебе, но не мог закончить письмо. Или брал телефонную трубку, но не мог набрать номер. Очень странно. Вот так же я много раз пытался бросить курить, а через двадцать минут обнаруживал в руке сигарету.
Я нашел лечение – во мне живет какой-то подонок диктатор, который управляет моей жизнью и устанавливает законы, но я не читаю своды законов, я не знаю, что такое правила. То есть я хочу изменить мою жизнь. Конечно, хочу… не хочу. Черт, ни капли не хочу.
Я знаю, что это высокомерие – считать себя хуже всех. То есть с чего бы это мне быть таким особенным? Я люблю представлять себя каким-то пришельцем из космоса. Самое тяжелое для меня – быть как все.
А теперь я женюсь, и это, во всяком случае, сделает меня обитателем Земли. Такова нынче моя жизненная миссия. Вот чему я научился во время лечения – быть обычным парнем. Чтобы выжить.
Но ты знаешь, как это бывает. Иногда я сомневаюсь, правильная ли у меня миссия – а что, если я сбился с курса? Возможно, Черил не входит в этот план. А потом – когда мне хочется продолбить головой стену, я довожу метафору долбления до крайности: мне приходит в голову мысль, что и ты каким-то образом в этом участвуешь. Возможно, нас заслали двоих – мужчину и женщину. Но мы потеряли друг друга.
А может быть, это тоже не входит в план.
Будь здорова.
Алекс.
Кому: honeypot@webweweave.со. uk
Тема: Привет
Дата: 15 апреля, 21.22
Хани,
однажды я летел над Солт-Лейк-сити, и самолет начал падать, клянусь Богом. Ощущение было такое, будто весь воздух вышел из меня, и тут вывалились маленькие желтые кислородные маски, люди закричали и все такое – но потом самолет выровнялся, и мы полетели дальше.
Но самым удивительным было то, что никто никак на это не отреагировал. Ни экипаж: никаких объявлений с извинениями, никаких летчицких баек – ничего. Ни пассажиры. Похоже, все мы только и думали о том, что спаслись.
Сегодня вечером я пришел домой и увидел, что у входной двери меня ждет мать. В доказательство того, что она ничуть не похожа на Черил, скажу, что она напоминает седой, обожженный солнцем скелет, со старомодными толстыми золотыми кольцами, свободно болтающимися на пальцах, в вылинявшем фиолетовом брючном костюме и с длинной сигаретой «Лаки Страйк» во рту. И, как обычно, пьяная.
Я провел ее в дом и сказал:
– Черил с ума сойдет, если ты будешь курить в комнате.
Она вынула изо рта сигарету и тихонько загасила ее о крышку пачки, оставив половину, чтобы докурить потом. Мать сказала, что про объявление в «Таймс» о нашей свадьбе ей рассказал Расхлябанный Гарри. Ее глаза слезились. У нее был чемодан с багажной биркой «Континенталь».
Я спросил:
– Мама, где ты нашла денег на дорогу?
Она пожала плечами:
– Хороший вопрос. Я на мели.
– А что с теми деньгами, что я посылал тебе ежемесячно? – спросил я.
Она осмотрела комнату. Я знал, что она высматривает, и сказал:
– Довольно странно видеть тебя без звукового сопровождения.
– Что за звуковое сопровождение?
– Твоя личная музыкальная тема, – ответил я. – Звяканье льда о стекло. – И добавил: – Выпивки ты здесь не найдешь.
– Ты так и не пьешь? – спросила она с некоторым удивлением.
Я не ответил. Она знает, что я уже дошел до ручки, пришлось лечиться. Врачи приглашали ее на свидание со мной – «семейная неделя», так это называется, но она вежливо отказалась.
– У тебя никогда не было проблем с выпивкой, – сказала мать.
– Мама, тебе придется уехать, – сказал я.
– Но ты выбрал себе невесту, а я ее не видела.
– Верно, – сказал я. – Мы с Черил женимся. Но дело в том, что с тобой мы разводимся. Запомнила?
– Денег не хватает, – сказала она.
– На выпивку никаких денег не хватит.
Раздался гудок, я схватил переговорное устройство, и нежный английский голосок проговорил:
– Привет.
Я подумал, что это ты.
Для меня в этом был особый смысл – я как будто всегда знал, что когда-нибудь раздастся гудок и это окажешься ты. И ничуть не удивился, что ты нашла меня в этот голливудский вечер в моей маленькой голливудской квартирке, когда я завожу себе горячую голливудскую женушку. Погрязшего, можно сказать, в своей маленькой голливудской жизни. Я ничуть не удивился, в этом был какой-то особый смысл. Вся картина вспыхнула у меня перед глазами. Ты пришла спасти меня. Я знал, что ты придешь.
Нежный английский голосок проговорил:
– Я Флора, пришла насчет фэншуй.
Я отпер дверь. Мне пришла в голову мысль, как избавиться от матери – спустить ее в одном лифте, пока девушка-англичанка поднимается в другом. К тому же я знал, что, если пришла специалистка по фэншуй, вряд ли по пятам за ней придет Черил.
Мама, конечно, мгновенно просекла этот вариант и заперлась в ванной. Подойдя к двери, я услышал роковой звон бутылки с водкой о край стакана для зубных щеток.
Англичанка позвонила в дверь. Я достал из морозильника несколько бутылок содовой и встретил ее на пороге.
– Чертовски жарко, – сказал я, – не спуститься ли нам в бассейн?
По пути вниз я сказал, что Черил еще не пришла домой.
Девушка-англичанка спросила: разве у нас нет кондиционера? Я сказал, что нет, и чуть не фыркнул при мысли, что у Черил может не быть кондиционера – мысль действительно смешная. И потому поправился:
– То есть есть, но сломался.
Когда мы спустились в бассейн, я сказал:
– Как только Черил придет, мы ее увидим, – и указал на ворота. А потом нырнул в бассейн, это показалось мне самым подходящим.
Мой план заключался в том, что, когда Черил придет, она заведет разговор с девушкой в бассейне, а я тем временем поднимусь и выдворю из квартиры маму. Флора села на край бассейна и принялась болтать ногами в воде.
– Хотите, чтобы я рассказала вам про фэншуй? Я ответил:
– Нет, – и она как будто обиделась, так что я добавил: – Расскажите лучше про Лондон.
Она рассмеялась:
– Не собираетесь ли вы спросить, не знаю ли я кого-то из ваших знакомых, живущих в Лондоне, а?
Наверное, многие американцы при встрече задают ей этот вопрос. Они говорят: «Вы живете в Лондоне? А не знакомы ли, случайно, с Джоном?
Он тоже живет в Лондоне», – как будто это деревня. Один парень спросил ее: «Сколько человек живет в Англии? Наверное, несколько сот тысяч?» В действительности население Великобритании – м-м-м – пятьдесят пять миллионов.
Так что я сказал: нет, я не собираюсь задавать такие глупые вопросы. Флора мне понравилась. Понравился ее голос. Мы мило болтали. А Черил все не приходила и так и не пришла. В конце концов стало как-то странно сидеть у бассейна, когда уже смеркалось, и мы поднялись в квартиру. На кушетке рядом с мамой сидела Черил. Казалось, они довольно уютно устроились.
– Как ты сюда попала? – спросил я Черил.
– Как всегда попадаю, – ответила она. Потом, взглянув на Флору, сказала: – Вы, должно быть, Флора? – и посмотрела на часы.
– Мы были внизу, в бассейне. И не видели, как ты вошла, – сказал я.
– Мы разговаривали, – пришла на помощь Флора.
Черил стрельнула на нее взглядом. Не очень удачный ход – сказать такое Черил. К разговорам она особенно подозрительна. Говорит: известно, к чему они приводят.
– Что ж, – сказала Черил, – мы тут тоже разговаривали.
И посмотрела на маму, а та закивала головой в мою сторону, что я воспринял как «Хрен тебе!». Я сказал:
– Черил, это моя мама; вы, наверное, уже познакомились.
– Может быть, мне лучше прийти в другой раз? – спросила Флора.
Тут моя мать вспорхнула с кушетки и завопила:
– Да он за всю свою жизнь ни дня честно не проработал!
– Я очень извиняюсь, – сказал я, посмотрев на Черил. – Я собирался снять для нее номер в мотеле.
– Не беспокойся, – ответила она. – Мама согласна занять гостевую комнату.
– Мама? – повторил я, не веря своим ушам. – Мама согласна?..
– Знаешь, – перебила меня Черил, – у тебя очень неприятная привычка повторять мои слова. Если хочешь что-то сказать – говори прямо.
Это страшно развеселило мою мать. Она неколебимо стояла между нами.
– Говори! – потребовала она, прямо-таки пропела от ликования.
– Я здесь лишний, – сказал я.
Вот как получилось, что я сижу в «Буржуйской свинье» и пишу тебе. Девушка-англичанка побыла здесь какое-то время, но уже ушла. Она работает няней, нянчит ребенка какого-то банкира, у которого дом на холмах. Когда я ушел из квартиры, она пошла за мной, и было как-то неловко сказать ей «до свиданья». Мы ощущали некое чувство, какое связывает двух едва знакомых людей, когда они вместе попадают в заложники. Наверное, мне не стоило говорить ей то, что я ей сказал. Наверное, это все ее голос. Я мог бы говорить с ней часами.
Я должен поскорее вернуться и встретиться с этой музыкой.
Думай обо мне.
Будь здорова.
Алекс.
P.S. Заказал еще один капуччино.
Кому: [email protected]
Тема: Привет
Дата: 15 апреля, 1.03
Я не очень хорошо играю по правилам. Раньше я гордился этим, а теперь не горжусь. Я больше не думаю, что правила хороши для всех, но не годятся для меня. Я также знаю свои пределы. Все это дело со свадьбой я могу лишь принимать как данность. Меня одолевают кошмары. Я просыпаюсь весь в поту – мне снится невеста, в белом, под вуалью и очень высокая, зловещая, как призрак, – она летит ко мне по проходу в церкви. Когда вуаль слетает с нее, ее глаза оказываются огромными, как у сумасшедшей. Она смотрит на меня с таким напряжением и такой ясностью, что мой страх поднимается до самого горла и душит меня, и я уже не сомневаюсь, что сейчас умру. Но сон никогда до этого не доходит.
Я боюсь дать обещание, которое, вероятно, не смогу выполнить. Но больше всего невыносимо то, что на меня смотрят люди. Разве все это не следует делать вдали от чужих глаз? По-моему, следует.
Не беспокойся, я прошел через все это с психиатром. Я не возражаю против свадьбы. Я знаю приемы.
Моя мать бросила меня, когда мне было пять лет. Я сказал тебе об этом, когда мы разговаривали той ночью в Лондоне. Она сбежала с каким-то коммивояжером, а меня оставила с папой. Когда она вернулась через шесть лет, я уже воспитывался у отцовской сестры. Отцу было не до меня. У него был миллион женщин.
Однажды ночью, еще до того как отец ушел от нас, мне приснился кошмарный сон, и, проснувшись среди ночи, я обнаружил, что мой отец занимается сексом с какой-то женщиной. Я пришел в ужас. Не знаю почему. Я хотел убежать, но отец поймал меня. Он был пьян. Он с силой прижал меня к кровати и прокричал, что все это потому, что моя мать больше его не хочет.
Приемы… Я знаю приемы. И все же мне хочется отправиться в Вегас и покончить со всем этим за полчаса.
Когда прошлой ночью я вернулся в квартиру, там было темно и тихо. Я вышел на лоджию и уселся там послушать цикад. На меня нахлынуло чувство, будто я больше никогда не двинусь отсюда, а так и останусь между молотом и наковальней. Не могу сказать, что я размышлял здраво, – мои мысли напоминали шарик на колесе рулетки, закатившийся в узкий желобок и безостановочно бегающий по кругу.
И вдруг неизвестно откуда на меня нахлынули воспоминания. Я встал и отправился в гостевую комнату, где спала мать. Вытащил сигарету из пачки у ее кровати. Это напомнило мне о том времени, когда я мальчишкой заходил в ее комнату, а она лежала в беспамятстве на кровати, и я крал у нее деньги.
Мать спала с открытым ртом и казалась невероятно старой. Ты не представляешь, что можно так изгадить себе жизнь, как это сделала моя мать! Я попытался представить, что ее изношенное тело когда-то начинало жизнь новорожденным младенцем. Это казалось немыслимым.
Но странная вещь – когда она спала, в ней было больше человечности. В ней была человечность. И я замер, как пригвожденный, перед человечностью моей матери. Внезапно ее глаза раскрылись, и она спросила, известно ли мне, как много для нее значило, когда она вернулась из своих странствий, а я ждал ее и мы снова стали одной семьей.
Из уголков ее глаз скатились две слезинки. Я подумал, не поцеловать ли ее, но не успел я наклониться, как она снова заснула. Как будто ничего и не было.
Я вышел покурить и снова уселся на лоджии. Курить уже не хотелось, но я все равно дымил сигаретой. До этого я не курил два года, три месяца и четырнадцать дней. А теперь просто сидел и курил. Наконец, когда мне показалось, что я могу просидеть так всю ночь, из спальни пришла Черил и молча села в другое кресло.
Что необычно. То есть необычно, что она села молча. Обычно она садится и тут же начинает тараторить. Но на этот раз она ничего не сказала. Это меня встревожило – ведь играя с ней в молчанку, я постоянно выигрывал.
Говорят, человек должен хотеть перемен.
Я заговорил первым. Я извинился. Потом она очень холодно спросила, почему я решил на ней жениться.
Цикады дошли до неистовства классической симфонии в финале, и мне вспомнилось, как все у нас с Черил начиналось. Нас вышвырнули из реабилитационного центра – чему я был только рад – за «панибратские отношения». Милый эвфемизм. И все же я не уверен, что между Черил и мной не было ничего братского, так сказать. Просто мы по-разному переживали нашу боль.
Ты должна кое-что понять в Черил. В школе она всегда добивалась успехов. Хотя она и не была королевой выпускного вечера – в ее школе это было не принято, – в душе она была такой королевой. Черил была девочкой, которая мгновенно усваивает боевые искусства и с первого раза разбивает ладонью кирпич. Если бы у нее был ребенок, это были бы первые безболезненные роды – без всякого занакса, который, надо сказать, помогает в деле разбивания кирпичей.
Когда Черил выгнали из реабилитационного центра, это была ее первая неудача. Во всяком случае, за время сознательной жизни.
Если вы интересуетесь, что случилось на этапе свиданий – тенниса, держания за руку и прочей чепухи, которой нас учили, – нам хотелось всего этого, но мы перескакивали, опережали программу. В реабилитационном центре у всех был пунктик насчет секса. Женщинам и мужчинам даже не разрешали вместе курить – под предлогом того, что курение противоположных полов приводит к сценам разнузданной страсти.
Черил и я дошли до ласк как-то вечером под звездами. Но настоящей физической близости между нами не было до тех пор, пока нас не вышвырнули из центра и мы в мотеле ожидали рейса на самолет. Так что я возложил всю ответственность на администрацию центра. Мы бы никогда не оказались вместе в мотеле, если бы нас не выгнали из реабилитационного центра.
И сейчас, когда Черил спросила, почему я решил на ней жениться, я сказал: чтобы утереть нос ублюдкам, которые выперли нас из центра в Санта-Розе.
Мне повезло: она рассмеялась. Я сказал ей, что, по-моему, ей не следует задавать таких вопросов.
– Разве ты не можешь ответить? – спросила она.
Какое-то время мы сидели молча, а потом я сказал, как мне жаль, что я не могу должным образом сочувствовать своей матери. Черил сказала, что она подумала, будто я стыжусь матери, но все было в порядке, так как она по-прежнему была согласна выйти за меня. Она сказала, что выйдет за меня, какая бы ни была у меня мать, потому что любит меня.
Мы решили, что это не самая удачная мысль – знакомить тешу и свекровь и что завтра же мы посадим мою мать на самолет и отправим домой. Черил хотела знать, как нам ее уговорить. Я сказал, что без проблем: сделаю как всегда – дам ей взятку. Черил спросила, все ли теперь между нами улажено, и я сказал: все.
Потом она увидела окурок. И пришла в ярость. Сказала, что ни за что не выйдет за такую задницу, раз я курю. А потом ушла и легла спать.
У Черил есть свои приоритеты.
Будь здорова.
Алекс.
P.S. Я решил открыть тебе тайное место нашего медового месяца: мы проведем его в Марокко.