ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО В 380 ГОДУ НЕБОЛЬШАЯ ГРУППА людей привезла в южно-египетскую пустыню ценнейшее контрабандное собрание рукописных книг, или кодексов, числом около тридцати. Книги для надежности были упрятаны в глиняные кувшины и зарыты в землю. Собрание включало двенадцать евангелий и некоторые другие религиозные тексты. Открытие в 1945 году этого собрания – т. н. библиотеки Наг-Хаммади – оказало огромное влияние на распространенные представления о раннехристианской истории. Для мира, привыкшего считать «евангельскую правду» и «непреложную правду» синонимами, могло ли найтись что-то более увлекательное, чем открытие утраченных древних евангелий?1

Но почему утаивались в первую очередь именно эти тексты? Вероятно, они столь сильно отклонялись от христианской ортодоксии, что нужно было их спасать, иначе сердитые фанатики просто их истребили бы. Тексты утаивались до лучших времен, когда снова появится возможность безбоязненно обнародовать заключенные в них идеи. Вполне возможно, что люди, закапывавшие эти документы, сами принадлежали к какой-то мистической или гностической секте, которая в тот момент была объявлена еретической, и являлись пламенными поборниками какого-то умирающего вероисповедания. Вероятнее всего, это были христианские монахи, вынужденные смириться с новыми законами, диктовавшими, что́ они имели право читать и иметь в собственности. Какой бы ни была историческая реальность, сам факт наличия текстов, которые 1600 лет были утаены, означает, что те, кто скрывал их, догадывались, что им не дожить до такого времени терпимости, когда эти манускрипты перестанут быть чем-то опасным.2

В ТЕЧЕНИЕ ВЕКОВ ПОСЛЕ СМЕРТИ ИИСУСА интерпретации веры находились в состоянии непрерывного изменения, развивались разные школы, опиравшиеся на свои собственные тексты. Христиане использовали и создавали тексты в большом количестве и неопределенно называли их «евангелиями», которых было как минимум сто. Читателей наших дней очаровывают эти альтернативные писания с их дурманящими и часто причудливыми идеями. Им нравится вникать в то, что один историк эзотерической мысли назвал однажды «фрагментами забытой веры».3

Эти «несостоявшиеся» тексты стали для многих ученых неким альтернативным каноном, отражающим раннехристианскую весть не менее аутентично, чем известный нам в течение столетий «истинный» Новый Завет. Эти ученые предполагают, что данные тексты представляют собой разнообразные пути развития, не принятые христианским движением, обычно подразумевая, что эти отвергнутые пути привели бы к намного лучшим для христианства историческим результатам. Мы вспоминаем нашумевшую в 1979 году книгу Элейн Пэйджел «Гностические евангелия» и последовавшие за ней работы Карен Кинг, Марвина Мейера и других авторов. Эти утраченные евангелия заложили основание для различных «утраченных христианств», если воспользоваться названием книги Барта Эрмана. Миллионы людей, незнакомых с академической историей христианства, все-таки знают кое-что об этой концепции благодаря роману Дэна Брауна «Код да Винчи».4

 

Приложение 1.1

Некоторые «утраченные» евангелия

Я представляю эти тексты в приблизительном порядке их составления. Датировка затруднительна прежде всего потому, что отдельные тексты сложились не сразу и многократно редактировались.

Евангелие евреев (начало II века?). Известно по цитатам у античных авторов; полного текста пока нет.

Не являясь гностическим, это евангелие отражает взгляды ранних христиан, продолжавших чтить и соблюдать Закон Моисея. Другие тексты из той же традиции – евангелия назореев и эбионитов.

Евангелие Фомы (около 140? года). Полный текст найден в Наг-Хаммади.

Представляет Иисуса как мистического учителя, который произносит мудрые и озадачивающие изречения. В этом евангелии нет ни намека на доктрины о распятии и воскресении или о девственном рождении. Его приверженцы полагают, что Фома, возможно, наиболее адекватно описал подлинные слова и дела Иисуса.

Евангелие истины (около 160 года). Найдено в Наг-Хаммади.

Описание гностического мифологического проекта. Несмотря на то что этот текст назван «евангелием», он ничего не сообщает о земной жизни Христа. Вероятно, принадлежит египетскому гностику Валентину.

Евангелие Петра (середина II века). Полный текст обнаружен в Египте в 1886 году.

Повествование о жизни Христа, предположительно со слов апостола Петра. В нем приводятся отличный от канонического рассказ о Распятии и Воскресении, а также слова, произнесенные самим крестом.

Гностический апокалипсис Петра (II век). Найден в Наг-Хаммади.

Изложение высказываний и наставлений Христа во время Его ареста и распятия. Однако распятый – это только материальный Христос, а не тот истинный и живой Иисус, который смеется над всем этим процессом.

Евангелие Марии (II или III век). Найдено в Египте в 1896 году.

Воскресший Иисус произносит пространную проповедь о грехе и природе материи. В этом тексте Иисус выказывает особое предпочтение Марии, – вероятно Марии Магдалине, – поставив ее выше учеников-мужчин.

Евангелие Иуды (конец II века). Вероятно, найдено в Египте в 1970-е годы.

Здесь Иуда Искариот представлен как один из тех немногих, кто понял тайные, сокровенные учения Иисуса, не понятые другими апостолами. Роль Иуды – предмет живого спора. Некоторые ученые полагают, что сам Христос велел Иуде предать Его, тогда как другие думают, что Иуда сыграл дьявольскую роль.

Евангелие Филиппа (III век?). Найдено в Наг-Хаммади.

Пространная гностически-богословская медитация или собрание учений, многие из которых отсылают к идее мистического брака. Текст особенно известен благодаря содержащемуся в нем намеку, что Мария Магдалина могла быть «спутницей» (т. е. «супругой») Христа и что Он целовал ее в губы.

Pistis Sophia (III или начало IV века). Текст найден в Египте в 1773 году.

Подробные мистические доктрины, изложенные Христом после Его воскресения группе учеников, включая Его Мать Марию, Марию Магдалину и Марфу. София, или Мудрость, – это женственный аспект Божества в гностическом мифологическом проекте.

 

В Приложении 1.1 приведен список наиболее известных «утраченных» текстов и указаны их отличия от канонических текстов, принятых в христианской церкви. Но что же произошло с этими ранними писаниями и с представленным в них вероучением – или вероучениями? Если они существовали в ранней церкви, но исчезли в Средние века, то должен был иметь место некий переход, когда они подвергались постепенному замалчиванию и окончательному запрещению. Многие считают, что это случилось в IV веке, когда церковь заручилась одобрением со стороны государственных властей. При императоре Константине в 313 году церковь вступила в исторический союз с Римской империей, а в 325 году Константин созвал Великий собор в Никее, определивший христианскую ортодоксию на последующие столетия. В 380 году империя установила христианство в качестве официальной религии.5

С 1970-х годов факт существования утраченных евангелий, след которых исчезает в поздней античности, сделался главной составляющей альтернативной истории христианства. Начиная с позднеантичной эпохи, как известно, от христиан стали требовать принять на веру сложные учения о Боговоплощении и о Троице, и церковь строго определила, какие тексты следует считать авторитетными. В новой научной оптике первые века веры (до Константина) были отмечены чрезвычайным разнообразием и творческой активностью многих школ и направлений мысли, свободно дискутировавших друг с другом.

Однако демократичное, эгалитарное и исполненное Духа движение Иисуса впоследствии атрофировалось, закостенев в форме репрессивно-бюрократической Кафолической церкви Средних веков. Место кипучих «многих христианств» первых столетий заняли узкие ортодоксии унифицированной церкви. Для подобной структуры вполне естественно требовать строгого единообразия текстов: одна церковь, одна догма, одна Библия. Средневековая церковь была построена на пепелище сожженных книг. А ведь до темных имперских времен все обстояло совсем иначе!

С конца IV века, как известно, церковь официально признает лишь четыре евангелия – Матфея, Марка, Луки и Иоанна – и, разумеется, отвергает таких претендентов, как, скажем, евангелия Фомы, Филиппа, Марии или Иуды. В начале VI столетия церковно-политический документ, приписываемый папе Геласию, называет около шестидесяти книг, которые церковь не должна принимать, включая девять евангелий, четыре варианта Деяний апостолов и три апокалипсиса. В этом декрете Геласия перечислено около тридцати пяти других авторов и признанных еретиков, которые «ответственны» как минимум за сотни различных текстов, евангелий и «ложных писаний». Все ими написанное подлежало полному уничтожению, дабы не совратить будущие поколения.6

Популярные изложения истории наводят на мысль, что так или иначе все христианское многообразие ушло в подполье. Вместе с утраченными текстами были изгнаны и проповедовавшиеся в них учения. Союз с имперской властью восприняли как бедствие не только иудеи, но и многие свободомыслящие христиане, к которым теперь приклеился фатальный ярлык: «еретики». Тот факт, что христиане, причисляемые ныне к «еретикам», часто почитали женщин в качестве руководительниц и исследовали радикальные идеи, относящиеся к сфере сексуальности, означал, что эти идеи были отторгнуты зарождавшейся Кафолической церковью. Согласно этим изложениям истории христианства, фанатизм, нетерпимость, антисемитизм, патриархальность и авторитаризм постепенно набирали силу и сопутствовали друг другу.7

БЕЗУСЛОВНО, СТАНДАРТНЫЙ ОБРАЗ «УТРАЧЕННЫХ ПИСАНИЙ» – это сомнительная историческая легенда, а то и попросту миф. В действительности, утраченные евангелия никогда не были утрачены. Скорее, более древние тексты были утрачены в том смысле, что они выпали из мейнстримного употребления некоторых церквей в те или иные периоды в определенных странах мира. В самом деле, некоторые тексты в течение веков исчезли, но совершенно неверно полагать, будто перестали существовать все альтернативные писания вообще. Равно как и содержавшиеся в них идеи. Такое уничтожение текстов составило бы непростую задачу даже при современных методах подавления и пропаганды, несравнимых с теми, что были доступны в те времена.

Столетия после Константина – даже в Новое время – диапазон писаний, которые сохранялись в христианском мире, был куда больше, чем мы сегодня можем себе вообразить. В употреблении оставалось множество евангелий, апокалипсисов, деяний и прочих текстов, и такое положение существовало примерно 1200 лет. Понятие о «каноне» расширится еще более, если мы переместим свое внимание из европейской части на церкви, все еще процветавшие за пределами Европы – в Эфиопии, Египте и на сирийско-говорящем Ближнем Востоке. Альтернативные писания сохраняли свою популярность на разных континентах.8

Стандартный взгляд на средневековое христианство представляет его как жесткую ортодоксию с иерархической и однородной институциональной церковью, беспощадно навязывающей свою волю. Но далеко не являясь герметически запечатанным, европейское христианство всегда было частью более широкого мира с многими другими структурами и подходами к вере и писанию. Многие христиане были лишены сомнительного преимущества жизни в государстве, находившемся в тесном союзе с церковной властью. Централизованная церковная власть не распространялась на христиан, населявших огромные мусульманские территории. Навязчивая агрессивность церкви, характерная, скажем, для средневековой Франции, была немыслима в христианских общинах благоденствовавших мусульманских стран, таких как Ирак или Египет. Большую часть Средневековья и начала Нового времени большие области Южной и Западной Европы оставались под властью ислама.

Очевидность того факта, что «утраченные писания» сохранились до наших дней и выжили, заставляет нас осознать всю неправдоподобность наших обычных исторических представлений. Этот факт должен радикально изменить наше понимание христианской истории, ортодоксии и роли авторитета канонических писаний для христианской веры.

В ПРИЛОЖЕНИИ 1.2 ПОКАЗАНО РАЗНООБРАЗИЕ сохранившихся традиций и преданий. Приведена произвольная выборка неканонических историй об Иисусе и его высказываний, почерпнутых из писаний, не признаваемых христианской церковью. Все эти истории и речения использовались и читались разнообразными группами в течение примерно тысячи лет после 500 года, т. е. еще довольно долго после эпохи ранней церкви.

Эти тексты представляют весьма широкий диапазон образов и теологий, временами довольно причудливых. Они представляют полный диапазон мотивов и установок, которые мы ожидали бы найти в ранних альтернативных евангелиях – от изолированных речений Иисуса до Его явлений и бесед после Воскресения. Что касается датировки возникновения этих текстов, то она охватывает огромный временной период – от II века и далее, а древнейший из приведенных в Приложении 1.2 – это стих из Евангелия Фомы.9

 

Приложение 1.2

Некоторые речения Иисуса и рассказы о нем в «утраченных текстах»

1. Иисус сказал: Я дам вам то, чего не видел глаз, и то, чего не слышало ухо, и то, чего не коснулась рука».

Евангелие от Фомы 17 (около 140 года) [9]

2. Иисус сказал: «Когда Я был на пути сюда от Отца всех вещей и проходил сквозь небеса, случилось так, что Я облекся в мудрость Отца и в Его могущество. Я был в небе и прошел мимо архангелов и ангелов в их подобии, словно Я был одним из них, мимо властей и сил. Я прошел мимо них, потому что обладал мудростью Того, Кто послал Меня. Начальники ангелов Михаил, и Гавриил, и Уриил, и Рафаил следовали за Мной до пятого неба, ибо они полагали в своем сердце, что Я – один из них; такова власть, данная Мне Отцом». [10]

Epistula apostolorum/Послание апостолов

3. И тогда Царь славы в своем величии попрал смерть и, схватив князя Сатану, предал его власти Преисподней. И простер длань и поставил знак креста на Адаме на всех его святых, и взял Адама за правую руку и вышел с ним из ада, и все святые следовали за Ним.

Евангелие от Никодима ,

4. Иисус сказал: «Встань, Петр, и возьми тело Марии, и отнеси его на правую сторону города к Востоку, и там найдешь ты новую могилу, в которую положишь Ее, и жди там, пока я не приду к тебе». И, сказав это, Господь препоручил душу Святой Марии Михаилу, который был управителем Рая и князем народа евреев, и Гавриил пошел с ними.

Псевдо-Мелитон

5. По возвращении из Египта, пребывая в Галилее, Иисус, Которому шел уже четвертый год, играл с другими детьми в день субботний на берегу Иордана. И сделал Он семь маленьких озер в глине ( lacur de luto ) и к каждому устроил по маленькой плотине, через которые входила вода реки по желанию Его и уходила обратно в ложе свое. Тогда один из детей, сын диавола ( filius diaboli ), наблюдал с завистью сооружения, по которым шла вода, и разрушил то, что сделал Иисус. И сказал ему Иисус: горе тебе, сын смерти, сын Сатаны! ты осмелился разрушить работы, которые Я сделал! И вот в тот же час умер тот, кто сделал так. [11]

Евангелие Псевдо-Матфея

6. Иисус сказал: «Если люди назначат вас своими головами, будьте подобны хвостам».

Мусульманское предание

7. Иисус сказал: «Мир есть мост; перейди через этот мост, но не строй на нем».

Мусульманское предание

8. В ночь перед Распятием Понтий Пилат пригласил Иисуса на дружеский ужин. Желая спасти Его любой ценой, Пилат предложил предать казни собственного сына вместо Иисуса. Но Иисус отказался, ответив ему: «Если бы Я хотел, Я не пришел бы в это время. Приходи, садись там и увидишь, что Я способен ускользнуть». Тут Иисус сделался невидимым и бестелесным, так что Пилат упал в обморок от изумления. Возложив на него руку, Иисус вернул его в сознание. И сказал: «Ты понял, что если Я захочу, то смогу ускользнуть?». Пилат ответил: «Да, Господь мой».

О жизни и страданиях Христа

9. {Иисус} – кожа Его – кукурузного цвета, волосы Его – черные и спускаются на плечи, словно гроздья виноградные, нос Его выдающийся, глаза у Него прекрасные, брови сведены вместе, щеки Его – алые, словно розы. Он носит тунику виноградного цвета, у Него на боку – два серебряных, покрытых шипами украшения, похожих на мечи, и покрыт Он льняною одеждой, так что выглядит Он, словно царский сын.

О жизни и страданиях Христа

10. И все же я, Иоанн, спросил Господа, сказав: «Господи, как это человек получил духовное происхождение в плотском теле?» А Господь сказал мне: «При своем падении небесные духи вошли в женское тело из глины и приняли плоть от похотей плоти, и приняли {дух в то же время} (…) Дух рожден от духа, плоть же – от плоти; тем самым власть Сатаны не прекращается в мире сем».

Interrogatio johannis [12] ,

11. Иисус сказал: «Я, человек, пыль и глина, ходящие по земле, говорю вам: Покайтесь и признайте свои грехи. Я говорю, братия, что Сатана, с помощью римской солдатни, обманул вас, когда вы сказали, что Я – Бог».

Евангелие от Варнавы

Источники: “Parthian fragment of Thomas found at Turfan in modern China”, in Hans-Joachim Klimkeit, “Apocryphal Gospels in Central and East Asia,” in Manfred Heuser and Hans-Joachim Klimkeit, eds., Studies in Manichaean Literature and Art (Leiden: Brill, 1998), 189–211; “Epistula Apostolorum, or Letter of the Apostles”, in Montague Rhodes James, The Apocryphal New Testament (Oxford: Clarendon Press, 1924), 489; “Gospel of Nicodemus”, in James, Apocryphal New Testament, 139; Pseudo-Melito, The Passing of Blessed Mary, The Tertullian Project, ; “Gospel of Pseudo-Matthew”, New Advent, ; Tarif Khalidi, ed., The Muslim Jesus (Cambridge, MA: Harvard University Press, 2001), 101, 106; Roelof van den Broek, Pseudo-Cyril of Jerusalem on the Life and the Passion of Christ (Leiden: Brill, 2013); “Interrogatio Johannis, also known as the Secret Supper”, The Gnosis Archive, ; Gospel of Barnabas, chap. 128, Answering Christianity, .

 

НО ВСЕ ОНИ НАДОЛГО ПЕРЕЖИЛИ ЭРУ КОНСТАНТИНА. Ссылки на Фому широко рассеялись по всему христианскому миру; стих, процитированный в Приложении 1.2, взят из парфянского фрагмента, найденного в Турфане, на дальнем Западе современного Китая, и датируемого, вероятно, IX веком. Некоторые из этих текстов, как и текст Фомы, продолжали читаться в ограниченных областях христианского мира, в то время как другие – такие как Евангелие Никодима, Псевдо-Матфей и Псевдо-Мелитон – имели популярность среди самых разных христианских групп, по всему миру. Как «Тайная вечеря», так и Евангелие от Варнавы фактически были созданы заново в Средние века, хотя были основаны на ранних преданиях.

В отношении хронологии самый замечательный пример – это, возможно, второй текст из Приложения 1.2 – текст из «послания апостолов», первоначально составленный около 160 года. Он не только всегда сохранялся в библиотеке Эфиопской церкви как часть Книги Завета (Mäshafä Kidan), но до сих пор составляет часть новозаветного канона этой церкви. Во всяком случае, в Эфиопии многие древние писания никогда не исчезали.10

Некоторые из этих текстов продолжали использоваться в течение многих столетий. Речение Иисуса, что «мир – это мост», записано в IX веке, но Акбар, император индийской династии Моголов, начертал его на мечети около 1600 года. Этот пример наводит на мысль, что подобные тексты циркулировали не только среди христиан. Сами мусульмане включили множество ссылок на Иисуса и Марию в Коран и в его более поздние комментарии. Значение этих пассажей в мусульманских текстах настолько существенно, что некоторые даже называли их «мусульманским евангелием», содержащим много речений и историй, утраченных в христианстве. У иудаистов имелись свои версии истории Иисуса, из которых особенно печальную славу стяжал себе враждебный христианам «антиевангельский» текст, именуемый «Жизнь Иисуса» (Тольдот Йешу).11

Долгое время после предполагаемой утраты гностических евангелий христиане (и мусульмане) все еще помнили о разных образах Иисуса, некоторые из которых сильно отличаются от тех, что известны и общеприняты сегодня. Читая альтернативные писания, они продолжали представлять себе одного Иисуса, который выражается, словно загадочный дзэнский мистик, и другого – который выражается, словно некий доморощенный философ. Они знали Иисуса, который явно отрицал свою божественность, знали чудовищного мальчика Иисуса, который демонстрировал свою божественную природу, убивая сверстников, Его оскорбивших, а также фокусника Иисуса, который мог делаться невидимым, чтобы показать, что Он мог бы избежать Креста, если б того захотел.

С САМЫХ РАННИХ ВРЕМЕН церковь вела споры о содержании новозаветного канона; полного единодушия она достигла в IV–V веках. Уже в 348 году отец церкви Кирилл Иерусалимский заявил, что «к Новому Завету относятся лишь четыре евангелия. Другие евангелия являются ложными (псевдоэпиграфами, т. е. «ложно приписанными») и вредными». Но официальная церковная политика сильно расходилась с повседневной церковной практикой, поскольку духовенство и миряне на всех уровнях широко пользовались альтернативными писаниями.12

По крайней мере во II веке верующие христиане старались заполнить те пробелы, которые они усматривали в зафиксированных четырьмя каноническими евангелиями рассказах об Иисусе и Его апостолах. Эти более поздние писатели добавили информацию о рождении и смерти ключевых персонажей и предложили целый ряд фантастических подробностей, касающихся происхождения и детства Иисуса и Его Матери. При этом они опирались на уже знакомые жанры, создавая новые «деяния» различных апостолов и даже целые «евангелия». Подобные тексты появлялись в течение долгого периода – со II до VI столетия, как раз в те времена, когда создавались и приобретали славу новые гностические тексты.13

Если, например, гностическое Евангелие Марии исчезло около IV века, то господствующие церкви продолжали почитать такие «подлинные апокрифы», как Протоевангелие Иакова, Евангелие Псевдо-Матфея, Евангелие детства от Фомы, Евангелие от Никодима, псевдо-Деяния разных апостолов и еще огромное множество текстов. Никто сегодня не принимает всерьез «переписку» между Иисусом и сирийским царем Абгаром. Однако в Средние века эти «письма» имели широкое хождение, и существуют их копии на греческом, сирийском, армянском, латинском, арабском, персидском, коптском, старославянском, не говоря уже о нескольких современных европейских языках. Само по себе такое количество переводов указывает на популярность текста.14

Десятки «не утраченных» евангелий сохранились до наших времен в самой же христианской церкви. Во многих случаях одни тексты наслаивались на другие и появлялись в новых вариантах и версиях, иногда принимавших разные названия. Поэтому невозможно составить перечень таких текстов, а следует группировать их по циклам, или семьям, преданий: например, предания о детстве Иисуса, предания о рождении и детстве Марии, о смерти (или «переходе») Марии и псевдоэпиграфы об Адаме. Эти циклы часто были весьма объемными. Одни тексты читались в более или менее полных и самостоятельных версиях, другие – в отрывках или в адаптированной форме. Верующие часто могли встречать их в антологиях, таких как известная «Золотая легенда», самая популярная книга, имевшая хождение в Западной Европе между 1280 и 1530 годами. Благодаря подобным компиляциям эти древние писания становились общеизвестной литературой, распространявшейся в латинской Европе от Средневековья до начала Нового времени. На самом деле христианство изобиловало евангелиями.15

Чтение таких текстов неизбежно вело к усвоению содержавшихся в них идей, даже если идеи эти были где-либо и когда-либо осуждаемы как «еретические». Хотя средневековые читатели восхищались этими древними преданиями как назидательными историями, многие из таких текстов были глубоко проникнуты древними «ересями». Альтернативные писания предоставляли средневековым христианам непрерывный доступ к еще не забытым окраинным мирам ранней церкви.16

Известная максима гласит: lex orandi, lex credendi, или, иносказательно, «То, как мы молимся, есть то, во что мы верим». Что бы ни выражалось в официальных символах веры и теологических утверждениях, – все это происходит в рамках регулярной религиозной практики, отражающей реальную веру и доктрину той или иной религиозной общины. Если исходить из этого принципа, то всякое описание развития христианской доктрины должно уделять первостепенное внимание альтернативным евангелиям. Столетиями многие из этих неканонических текстов признавались церковью, допускались для литургического чтения и цитировались как авторитетные некоторыми крупными учеными и богословами. Записанные в них предания формировали физическую ткань церкви, давая материал для сюжетов, изображавшихся на церковных картинах и витражах. На самом деле обычные миряне читали эти тексты для назидания и развлечения, и, вопреки мифу, в христианской Европе к XIII веку сложилась значительная читательская аудитория, включавшая как мирян, так и клириков. Если эти тексты не были каноническими, то не были также и исключенными или осужденными.17

ЭТИ «ДРУГИЕ» ТЕКСТЫ СООБЩАЛИ СОДЕРЖАНИЕ многим популярным христианским сюжетам, чтимым большинством верующих, прежде всего, конечно, мирян, и влияние их сохраняется и сегодня. Хотя иные неспециалисты полагают, что они знают апокрифическую литературу, они удивились бы, узнав, насколько глубоко они впитали многие ее влияния, сами того не осознавая.18

Когда современные верующие празднуют Рождество, когда мы видим сцену с рождественскими яслями, мы свидетельствуем влияние Протоевангелия детства от Иакова, т. н. Первого евангелия, написанного около 170 года. Это – альтернативное евангелие, составленное раньше, чем спорные евангелия Иуды и Марии, и никогда не терявшее своих читателей. Оно рассказывает о рождении и детстве Девы Марии и дает дополнительные сведения о рождении Иисуса, не включенные в официальные евангелия. Этот текст очень почитался в православных церквах восточного и византийского мира, и его идеи циркулировали на латинском Западе, распространяясь через производные от него версии или через плагиат на его основе (включая Евангелие Псевдо-Матфея). Это был один из наиболее известных и популярных среди христиан литературных текстов, почитавшийся в разных местах и в разные времена больше многих книг канонического Нового Завета.19

Такие евангелия формировали христианское воображение. Евангелие Никодима описывало Христа, после Распятия сходящего в ад, чтобы спасти души праведников, умерших прежде Него. В средневековой христианской образности восходящий к «Никодиму» сюжет «Сошествие во ад» не уступал по своей распространенности теме Распятия, оказывая влияние на искусство, театр и литературу. Если Протоевангелие сформировало народные представления о рождении Иисуса, то Евангелие Никодима стало ключевым для понимания Страстей. Веками в европейском народном благочестии с Иисусом наиболее тесно связывались не такие фразы, как «Поступайте с другими так же, как вы хотите, чтобы они поступали с вами» или «Отец, прости им, ибо не ведают, что творят», а скорее такие как «Поднимите, врата, верхи ваши!» – боевой клич Спасителя, готовящегося вторгнуться в царство сатаны. История о Сошествии во ад была столь популярна среди христиан Азии, что вплеталась в индийские буддийские писания, представляя самого Будду в роли покорителя преисподней. Фундаментальный для господствовавшего более тысячи лет христианства образ восходит к древнему альтернативному евангелию.20

В апокрифических евангелиях христиане обнаружили и другие ведущие темы для средневекового искусства, такие как женитьба Иосифа на юной Марии. Именно здесь они нашли столь знакомые нам подробности рождественской истории, например – стоявших возле Младенца Иисуса смиренных животных. Эта сцена, которую мы сегодня приписываем каноническим евангелиям, на самом деле заимствована из Псевдо-Матфея:

На третий день после рождения Господа блаженная Мария вышла из пещеры, и Она вошла в хлев и положила Младенца в ясли, и вол и осел поклонились Ему. 21

Многим западным христианам известно предание о мятеже сатаны и его ангелов, отрекшихся от послушания Богу. Им также известно, что этот отчаянный шаг сатана совершил вследствие своей гордыни, заставившей его отказаться воздать должное новому Божьему творению – человечеству. Почти наверняка они знают эту историю не из канонического или якобы канонического текста, а из поэмы Джона Мильтона «Потерянный рай», в которой привлечено множество древних преданий. Между тем эта история восходит не к Библии, а к Житию Адама и Евы – широко распространенному в свое время апокрифу, датируемому I веком от Р.Х. Он и является источником той сцены, когда сатана объясняет Адаму, почему он ему завидует и стремится его уничтожить. Каноническая Библия даже не отождествляет змея в Эдемском саду с сатаной (еще одна идея, которую мы находим в апокрифах).22

АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ТЕКСТЫ НАХОДИЛИ ДОСТАТОЧНО ШИРОКОЕ применение в господствующих церквах и тем более приветствовались в маргинальных и сектантских группах. Как бы ни были убеждены господствующие церкви в том, что обладают монополией на веру и доктрину, еретические движения все равно распространялись. На протяжении всего Средневековья сосуществовало множество разных вариантов христианства, охватывавших спектр верований и вероучений, весьма сходный с движениями ранней церкви. Некоторые из них составляли целые альтернативные церкви, которые существовали рядом с господствовавшими католическими и православными церквами и соперничали с их канонами не на жизнь, а на смерть. Христианство никогда не прекращало своего развития.23

Мы уже упоминали о выживании древних текстов за пределами европейских церквей, в регионах Азии и Ближнего Востока. Однако факт выживания утраченных евангелий в отдаленных уголках мира мог бы представлять лишь антикварный интерес, если бы эти документы не проникали то и дело на католические и православные территории через посредство крупных еретических движений. Славянские богомилы X века были дуалистами, верившими в то, что материальный мир – творение ущербного или низшего бога, а Христос – сын высшего божества света. В целом это напоминало взгляды гностических и дуалистических сект античности, тех самых групп, в которых создавались первоначальные «утраченные евангелия». В Средние века те же секты приняли иной облик – например, секты богомилов и сходных с ними западноевропейских сект, продолжавших читать и распространять древние тексты, которые церковь веками пыталась искоренять.24

Мы видим это из истории т. н. Откровения (или: Апокалипсиса) Петра. Под этим названием циркулировало множество текстов, но наиболее известен из них гностический Апокалипсис Петра, обнаруженный в Наг-Хаммади. Он гностический в том смысле, что его автор рассматривал материальный мир как управляемый ущербным низшим Богом, тогда как Христа считал посланником сил Света. Христос, который явился в Галилее, был нематериальным духовным существом и смеялся, когда Его распинали:

Тот, кого вы видели на древе радостным и смеющимся, это – живой Иисус. Но тот, в чьи руки и ступни вбивают гвозди, есть плотская часть, замена, выставленная на позор, тот, кто пришел в Его подобии.

Это странное описание стало поводом дать одной из новаторских книг о гностических евангелиях, вышедшей в 1976 году, название «Смеющийся Спаситель». Ясное дело, с точки зрения норм ортодоксальной/кафолической церкви этот «Петр» учил чудовищной ереси, и книгу нужно было уничтожить – поэтому ее и схоронили в Наг-Хаммади где-то около 380 года. Ученые полагали, что она совершенно утрачена, пока не обнаружили ее снова в 1945 году.25

Однако эта хронология неверная. В 1045 году в Константинополе православный монах Евфимий, обличая богомилов, описал распространенный посвятительный обряд, в ходе которого еретики цитировали Апокалипсис Петра. Евфимий утверждал, что эти «сатанинские чтения» оказывают поразительное воздействие: «Если еретики опередят нас и прочитают сие какому-либо человеку, то дьявол создаст себе в этом человеке жилище и поведет человека сего к полному разрушению. После этого в его душу не войдут уже никакие доводы в пользу истинного богопознания». Если учесть явное созвучие между взглядами богомилов и гностическим Апокалипсисом Петра, то вполне вероятно, что Евфимий имел в виду именно этот текст – спустя почти семьсот лет после того, как его последняя копия предположительно пропала в египетской пустыне.26

Собственно, почему – и, собственно, где? – могла сохраняться эта книга столько столетий? Предположительно в секту она попала через Армению, в чем есть историческое зерно, так как ереси, как правило, расцветали скорее на окраинных территориях, нежели в крупных центрах Империи. Кроме того, в VII веке в Армении возникла мощная дуалистическая ересь павликиан, которая, как принято считать, особенно сильно повлияла на богомилов. Так или иначе, этот текст нашел свой путь обратно в Европу, а богомилы контрабандой ввезли его на европейский Запад, где до XIV века процветали родственные им ереси.

Этот Апокалипсис был не единственной книгой, совершившей столько путешествий. Около 1100 года балканский епископ по имени Феофилакт Охридский осуждал тех, кто ввозит опасные новые учения о духе. Он саркастически заявлял, что если бы еретики могли основывать свои доводы на канонических писаниях, то у него не возникло бы возражений и он даже похвалил бы их как своих соперников в доставлении блага обществу. А так они были ничем не лучше манихеев (manichaioi) с их Евангелием от Фомы. Нет, утверждал он, всякий, кто вводит «пятое евангелие», – трижды проклят! Эти слова имеют смысл, лишь если Феофилакт знал о тех своих современниках, которые не только пользовались Евангелием Фомы, но и приравнивали его к каноническим евангелиям. Поскольку он писал в самый разгар деятельности богомилов, резонно предположить, что именно их он описывал как «манихеев». Если так, то не может ли быть, что они читали этот текст в славянском переводе? И какие еще якобы давно погребенные писания они читали в действительности? Ведь не те, которые были запрещены и осуждены на «нерушимые оковы вечной анафемы»!27

Тем временем новые писания и евангелия продолжали составляться заново. Некоторые создавались клириками и учеными, принадлежавшими к господствующей церкви; другие – маргинальными группами и еретиками. Средневековые европейцы знакомились в самых разнообразных формах с теми жанрами и системами взглядов, которые могли восходить к гностикам первых двух-трех веков после Иисуса: тут были речи, приписываемые Иисусу после Воскресения, откровения и апокалипсисы, небесные видения, встречи с Марией Магдалиной, с Девой Марией, с апостолами. Так можем ли мы сказать, что иные формы христианства действительно были утрачены?

ЖИВУЧЕСТЬ ДРЕВНИХ ПИСАНИЙ МНОГОЕ ГОВОРИТ о тех ограничениях, в рамках которых пишется история. Историки, естественно, сосредоточиваются на тех документах, которые сохранились, если же каких-то текстов недостает, они придают чрезмерный вес тем текстам, которым случайно привелось сохраниться. Когда мы вникаем в споры о церковном каноне, мы много слышим о нескольких хорошо сохранившихся документах и о знаменитых соборах, которые как будто все окончательно уладили, поэтому их уставы должны соблюдаться всегда и повсюду. Одно за другим мы читаем постановления, навсегда запрещающие ту или иную книгу и требующие уничтожить все ее копии. Но теория и практика зачастую сильно расходятся. Если такой-то церковный Собор объявлял некую книгу приемлемой или неприемлемой, то для конкретной общины не было нужды в этом внешнем постановлении, тем более это ничего не решало внутри самой общины.28

Тогда, как и теперь, институции претендовали на бо́льшую власть, чем та, которой они обладали в реальности, и официальные запреты отдельных книг не обязательно оказывали влияние на отдельные общины. Даже часто цитируемый Декрет Геласия, видимо, не имел особого влияния за пределами отдельного региона Галлии (Франции). По иронии судьбы, учитывая озабоченность этого трактата подозрительными псевдоевангелиями с ложно приписанным авторством, мы не имеем точных сведений о том, кто, когда и где в действительности написал этот декрет. Само имя его «создателя» наводит на мысль о его ложном соотнесении с историческим папой Геласием. Это – псевдо-декрет.

Мы видим своего рода самосбывающееся пророчество. Большинство ученых, изучающих альтернативные писания, сосредоточивается на «ранней церкви», охватывающей примерно четыре первых столетия. Поскольку они уделяют мало внимания следующей за этими четырьмя веками эпохе, а соответствующей литературы от нее самой осталось мало, эта лакуна заставляет некоторых авторов предполагать, что альтернативные евангелия либо исчезли, либо полностью утратили свое значение. Между XV и XVI веками этот предмет если и освещался, то крайне скудно.29

МЫ ОБСУЖДАЕМ АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ЕВАНГЕЛИЯ, однако само это слово нуждается в некотором разъяснении. Что означает слово «евангелие», и по праву ли мы прилагаем этот термин к текстам, которые имели хождение в Средние века и позже? В конце концов, относительно такого текста, как Евангелие Фомы, ученые могли бы утверждать, что он принадлежит к ранней церкви, а следовательно – подпадает под ту же хронологическую категорию, что и канонические евангелия. Однако совсем иначе обстоит дело с текстами, написанными через несколько веков после Иисуса, например – с Евангелием Никодима. Действительно ли подобные поздние тексты являются евангелиями, или нам нужно отнести их к подозрительной сфере апокрифов? На самом деле понятие «евангелие» имеет достаточно широкий смысл, чтобы применять его и к этим поздним текстам.

Слово «евангелие» происходит от греческого evangelion, ευαγγέλιον, «благая весть» (или: «хорошие новости»). Это слово часто употреблял св. Павел, а первоначально оно подразумевало устное возвещение. Впоследствии этот термин стали применять к текстам о Христе, в первые века создававшихся в большом количестве. Их авторство приписывалось отдельным людям – не только знаменитым четырем авторам канонизированных евангелий, но и другим ученикам Христа, таким как Петр или Фома, либо целым группам людей, таким как «египтяне», «эбиониты» или «евреи».30

Название «евангелие» само по себе не подразумевало какого-то официального признания. С самого начала церковные лидеры с энтузиазмом отвергали евангелия, соперничавшие с церковными, но, как правило, не выдвигали претензий на это название – ни на основании хронологии, ни на основании приписываемой их текстам богодухновенности. Декрет Геласия объявляет каноническими четыре главных евангелия, называемых, например: Secundum Marcum (Согласно Марку). Затем в декрете перечисляются апокрифические и неодобренные книги, такие как Evangelium Nomine Barnabae (Евангелие от имени Варнавы) или Evangelium Nomine Petri Apostoli (Евангелие от имени Петра-апостола). Но в Декрете Геласия эти неодобренные тексты не описываются как «псевдоевангелия» или «так называемые евангелия», хотя легко можно было это сделать. Отмечается одно евангелие, «которое сфальсифицировал Лукиан» (quae falsavit Lucianus), но не прилагается подобного определения к евангелиям Фомы или Варфоломея. Не найдем мы столь уничижительного определения и в более поздней Стихометрии Никифора (VII век?) – перечне писаний, в котором к апокрифам причисляются Евангелие от Фомы и Евангелие от евреев. Значит, имеется в виду, что эти тексты – действительно евангелия, однако неприемлемы из-за своего источника или ложно приписанного авторства.31

Также текст не обязательно должен следовать точному формату или жанру канонических евангелий. Библиотека Наг-Хаммади включает в себя четыре евангелия, ни одно из которых ничем не напоминает знакомого нам биографического формата, скажем, Евангелия от Луки. Т. н. Евангелие от Фомы подается как собрание речений Иисуса, некоторые из которых дополнены краткими повествованиями. Если вы не знаете канонических евангелий, то Евангелие от Фомы позволит вам воссоздать лишь крошечную часть более обширного повествования. Евангелие от Филиппа и Евангелие истины – два пространных богословских размышления; если бы второе не начиналось словами: «Евангелие истины – это радость», то современному ученому никогда бы не пришло на ум назвать этот текст евангелием. Евангелие от египтян – это космогония, трактат о происхождении духовной вселенной, созданный «сифианами» – гностиками, почитавшими Сифа, сына Адама. Говоря тавтологически, эти тексты названы евангелиями просто потому, что какие-то люди относились к ним как евангелиям.32

Не менее разнообразны альтернативные тексты, которые были столь популярны в Средние века, но тоже, как правило, именовались «евангелиями». Хотя абсолютно точных критериев адекватности этого термина у нас нет, все-таки мы можем определить некоторые общие принципы. Обычно такие тексты относят к жанру евангелий, известных нам по Новому Завету, и, как правило, они заимствовали отдельные черты у канонических евангелий или в чем-то подражали им. Текст, претендовавший на название евангелия, должен был иметь повествовательный или биографический формат, хотя и не обязательно охватывающий всю жизнь Христа. В конце концов и канонические евангелия Марка или Иоанна, например, не все рассказывают о жизни Иисуса и упоминают о его рождении и детстве. Многие древние гностические евангелия всецело сосредоточены на высказываниях Христа после его физической смерти. Помимо прочего, текст должен создавать впечатление, что он современен описываемым в нем событиям и подает их из первых рук. Для этого нужно, чтобы деяния и речения Христа описывались с точки зрения непосредственного наблюдателя или участника, как правило, называемого по имени и отождествляемого с каким-либо персонажем библейского повествования.

Обычно текст должен главным образом полностью быть сосредоточен на самом Христе, но пространные тексты о Деве Марии ставят этот критерий под вопрос. Во всяком случае со II столетия христиане писали ее жизнеописания, в точности следуя образцу жизнеописаний Христа в канонических евангелиях, которые по праву заслуживают названия «евангелия» в подлинном смысле. Пожалуй, мы могли бы сказать, что многие «евангелия» помещают жизнь и деяния Христа в глубокий биографический и исторический контекст. Это позволяет нам причислить к ним и тексты о Деве Марии, в которых жизнь Христа берется как событие, к которому ведет и из которого исходит все действие. Сам Христос выступает как персонаж в повествовании. Также мы включили бы тексты с ветхозаветной идейной подоплекой, такие как сирийская «Пещера сокровищ», в которых повествование о патриархах начиная от Адама и далее помещается в полностью христианский контекст, с множеством пассажей, указывающих на кульминацию Ветхого Завета в жизни и деяниях Христа.

Если учесть, что текст, претендующий называться евангелием, удовлетворяет всем прочим критериям, то датировка его создания к делу не относится, как и его притязания на историческое авторство. Нет никаких причин для того, чтобы «евангелия» перестали создаваться и читаться даже сегодня, хотя это и не означает, что современные тексты такого рода в каком-либо смысле можно считать «авторитетными».

Держа в памяти эти критерии, мы должны без колебаний сказать, что Протоевангелие и Евангелие Никодима относятся к жанру евангелий, во всяком случае в той же мере, в какой и другие древние тексты, которые мы к нему обычно причисляем. И хотя такие тексты «апокрифичны», этот ярлык не снижает их значения. С тех пор как вот уже триста лет назад ученые начали исследовать такие тексты, они использовали термин «новозаветные апокрифы», тем самым давая понять, что обсуждаемые тексты представляют почти параллельную версию канона, темную тень подлинного текста. С этой точки зрения, они – в лучшем случае проигравшие игроки, провалившиеся кандидаты на включение в Библию. Понятие «апокрифический», даже если его применять в техническом или академическом смысле, наводит на мысль о чем-то второстепенном и, вероятно, поддельном, скорее о сплетне, чем о серьезной информации. Этот ярлык также предполагает, что данные тексты были написаны приблизительно в ту же эпоху, когда обсуждался и состав новозаветного канона – где-то до 400 года, – а более поздние произведения были отнесены к категории агиографии, религиозной спекуляции или исторического вымысла.33

Различие между текстами каноническими и апокрифическими действительно до тех пор, пока мы имеем дело с ясным и общепризнанным текстовым каноном, в котором лишь некоторые части нужно выделить в отдельные категории. Но количество альтернативных текстов колоссально увеличилось в нашу эпоху, и чем больше их обнаруживается, тем труднее проводить четкую демаркацию между одобренными и апокрифическими писаниями. Некоторые книги, считающиеся каноническими в одной христианской традиции, считаются апокрифичными или исключенными в другой.34

В ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОЧТИ ПОЛОВИНЫ ХРИСТИАНСКОЙ ИСТОРИИ верующие полагались на корпус письменных и визуальных материалов, выходящий за пределы той строго определенной Библии, которая нам известна сегодня. Ортодоксальные протестанты назвали бы эту историю тысячелетием предательства, «католической ночью», когда истинная Библия была в забвении. Более правильно было бы указать на различные источники веры и религии, включая даже те, которые претендуют на свою верность единому Писанию. В своем живом опыте религиозная практика фактически никогда не черпает материал всецело и исключительно из точно очерченного корпуса Писания. Как могло бы такое быть, если его тексты создавались в конкретное время и в конкретных местах и при этом должны применяться к совершенно другим, совершенно несходным контекстам? Религии естественным образом стремятся развивать иные основания веры, включая альтернативные писания, мистические практики и обряды, пока – периодически – все это не уничтожается «пуританскими» реформистскими движениями, предполагающими обратить верующих к старым «основаниям». Такова циклическая история всех религий, построенных на «священных писаниях».

В любой религии должны воспринимаются те вспомогательные идеи, которые большинство верующих отнюдь не признает второстепенными. Да, у христианства есть своя Библия, но у него также есть возможность расширить подходы к этой книге. Здесь и всевозможные комментарии к тексту, и проповеди к нему, и размышления над ним, а также зрительные и слуховые репрезентации, например – живопись и художественная резьба, храмовые фрески, толкования текстов, литургические ритуалы, гимны, хоралы, театральные представления. На первый взгляд большинство современных христиан, кажется, избавилось от этой зависимости от второстепенных источников веры. Это вполне естественно, если учесть все больший рост грамотности и технологические достижения, обеспечивающие свободный доступ к печатным, а теперь и к электронным материалам. Но было бы сложно создать современный эквивалент того, что названо расширенным «Целостным Евангелием», которое, как считают протестанты, включало бы гимны – столь богатый источник вероучения.35

НА ПРОТЯЖЕНИИ ВСЕЙ ИСТОРИИ ВЕРУЮЩИЕ всегда нуждались в оправдании своих идей и практик посредством писаний, так что создание новых текстов, претендующих на название евангелий, неизбежно и даже полезно для развития традиций веры. За последние два века появилось множество примеров тому только на английском языке – включая Книгу мормонов, Евангелие от Иисуса Христа эпохи Водолея и т. н. Деяния Иисуса в Индии, – однако создание подобных текстов непрерывно продолжается вот уже более двух тысячелетий. Апокрифы в любой традиции можно определить просто как «истории, нужные людям».36

Авторы время от времени использовали истории и псевдоевангелия как средство наставления в сокровенных истинах веры. Повествовательный жанр не имеет себе равных в качестве способа исследования и объяснения абстрактных идей, особенно если читателям предлагают сюжеты с известными персонажами. В центре христианской вести – учение о том, что Христос умер за все человечество, – такова тема богословской концепции св. Павла, в которой Адам предстает как универсальный всечеловеческий символ. Падение Адама принесло в мир грех и смерть, и мы, как его потомки и наследники, несем это бремя, пока Христос не искупит нас. Вероятно, в VI столетии сирийский автор «Пещеры сокровищ» развил эту метафору, создав изысканное сказание об Адаме и его потомках и связав историю Адама со всеми моментами миссии Христа. Адам погребен в крестообразной могиле, место, где захоронен его череп, – это Голгофа, на которой был распят Христос. Сам крест рождается из дерева, выросшего на этой могиле:

И когда там было установлено Древо {крест}, и Христос был пронзен копьем, и кровь и вода истекли из Его бока, они сошли в уста Адама и стали для него крещением, и был он окрещен.

Образ Адамова черепа в этой последней фразе – запоминающийся богословский урок.37

Поскольку нужды и интересы людей со временем менялись, то и тексты создавались в соответствии с новыми культурными требованиями, и некоторые из них завоевывали себе многих приверженцев. Часто тексты бывали продуктом естественного любопытства, которое возникало у читателей официально одобренной Библии вследствие обнаруживаемых в ней пробелов или противоречий. Библия говорит, что Христос умер в пятницу после полудня, а воскрес утром в воскресенье. А что же он делал в промежутке? Мы слышим, что Христос беседовал со своими апостолами в течение сорока дней после своего Воскресения, но Библия ничего не сообщает нам о его учении во время этих бесед. Какие духовные жемчужины мог он подарить ученикам? С древних времен авторы пытались заполнить эти пробелы в повествовании. Часто тексты – создававшиеся (или обнаруживавшиеся) преследовали цель придать вес богословским аргументам официального Писания или оправдать новые формы религиозного поклонения, такие как, например, культ Девы Марии. Альтернативные писания становились способом обсуждения деликатных, а то и взрывоопасных богословских идей. Люди желали доверять надежным доктринам и искали тексты, в которых эти доктрины поддерживались, и тем или иным образом они такие тексты находили.38

Хотя в Средние века сильно распространился христианский антисемитизм, подход церкви к Писанию был во многом схож с подходом иудаизма. Еврейские ученые полностью были согласны с ограничением библейского канона и определяли его еще строже, чем христиане. Но и они не стеснялись делать издательские комментарии и дополнения к этим писаниям с целью решить более поздние проблемы, например – касающиеся наставления Закону. Такие разъяснения и толкования назывались словом мидраш – от корня, означавшего изучение или исследование, и часто они состояли из самостоятельных повествований. Позднее читатели были столь сильно поражены дополнительными нюансами и историями, что толкователи стали принимать эти дополнения как возможные части изначального повествования. Общепринятая еврейская легенда сообщает, что Авраам был сыном изготовителя идолов по имени Тэрах и что одним из первых деяний юноши было сокрушение этих идолов. Эта история, которую часто считают частью канонической Библии, в действительности восходит к более поздним комментариям. Также и христиане почитали тексты, толковавшие каноническое Писание методом, сходным с еврейским мидрашем.39

НОВОЕ ОТКРЫТИЕ УТРАЧЕННЫХ ПИСАНИЙ понуждает нас во многом переосмыслить христианскую историю. Наша хронология этой истории часто отражает то, что и протестантский миф об упадке и предательстве изначальной христианской вести, – это миф, который позднее подогнали к своим идеям либеральные и прогрессивные христиане. Популярные писания первых столетий уделяют самое большое внимание ранней церкви, однако потом, в течение следующего тысячелетия, происходит постепенное соскальзывание к Реформации. Подлинное христианство, кажется, пропадает без вести приблизительно между 400 и 1500 годами, в «долгой середине» христианской истории.

В противоположность этой псевдоистории мы в данной книге делаем упор на строгую непрерывность Средневековья и раннехристианской и апостольской эпохи. Как мы увидим в главах 2 и 3, попросту неверно предполагать, будто старые (не вошедшие в канон) тексты были полностью запрещены. Эти древние тексты продолжали создаваться и пользоваться успехом в разных частях христианского мира – не только в африканских и азиатских церквах, но и в таких бастионах католической веры, как Британия и Ирландия. Книги, которые сжигались в одних регионах, оставались популярными в других.

Но данное исследование ни в коем случае не является описанием отдаленных периферий христианства, возьмем ли мы это слово в культурном или же в географическом смысле. Главы 4 и 5 демонстрируют огромное и продолжительное влияние неканонических ранних евангелий даже в самом сердце католической Западной Европы – через Евангелие от Никодима, Евангелие детства и тексты, посвященные Деве Марии. Хотя многие историки церкви признают популярность этих альтернативных книг, они редко отмечают колоссальное значение ветхозаветных псевдоэпиграфов (таких как литература об Адаме) в формировании магистральной христианской мысли. Этот существенный литературный пласт составляет тему главы 6.

Кроме того, мы рассматриваем тексты не изолированно, поскольку содержащиеся в них идеи сохранялись вместе с ними и оказывали влияние на церкви и на культуру. В главе 7 рассматривается роль т. н. утраченных писаний в бурном росте еретических движений, в которых средневековая церковь видела реальную смертельную опасность. Если принять во внимание подобные движения, то пост-Никейский христианский опыт выглядит настолько же разнообразным и творческим, радикальным и разрушающим границы, как и мир ранней церкви. Средневековое христианство было сложным и многоцветным явлением, порождавшим множество разнообразных форм веры. Святой Дух после Никейского собора не покинул мир на 1200 лет.

Весьма схожие тексты повлияли на исламский мир, территориально не имевший явных совпадений с главными центрами раннего христианства. В главе 8 приведены различные представления об Иисусе, которые мусульмане и иудеи находили в альтернативных евангелиях.

Хотя эпоха Реформации стала временем повсеместного запрещения альтернативных писаний, рост грамотности и образования породил многочисленные новые подходы к христианской вере, новые церкви и деноминации. В главе 9 прослеживается усиление враждебности элиты к неканоническим текстам и то, как подобное отношение привело к их маргинализации. Кроме того, там описывается то, что сами реформаторы сочли бы горькой иронией, а именно: они вытесняли альтернативные тексты с тем же самым скептицизмом, с которым они бросали вызов и каноническому Писанию.

Популярный взгляд на христианскую историю как на сказку, излагаемую с целью создать или оправдать какую-то отдельную разновидность веры, – это миф. Нам рассказывают романтическую повесть о трагической утрате Истины, которую остается вновь открывать следующим поколениям. Сегодня критически мыслящие ученые, даже если они отвергают ортодоксию, особым авторитетом наделяют раннехристианские века, которые по времени ближе к самому Иисусу. Они пытаются придавать ранним столетиям ту форму, которую им хочется найти: увидеть в них мир разнообразных поисков, отвергающий иерархию и патриархию, и этот образ идеально поддерживается утраченными писаниями. Чтобы поддержать подобный взгляд, риторически необходимо заставить более поздние века выглядеть как можно более темными и авторитарными. Как мы видели, однако, контраст между двумя эрами чрезвычайно преувеличен.

НИКТО НЕ СТАВИТ ПОД СОМНЕНИЕ ЦЕНТРАЛЬНУЮ РОЛЬ ХРИСТИАНСТВА в истории Запада, как и Библии – в западной культуре и искусстве. Но вот уже более тысячелетия библейский мир воспринимался весьма отлично от того, как мы представляем его теперь, и во многом – через призму альтернативных писаний. Какие бы пренебрежительные имена мы ни давали им, эти апокрифические и альтернативные тексты существенно необходимы для понимания истории христианской веры. Чтобы проследить их собственную историю, нам часто приходится обращаться за пределы того, что мы традиционно именуем «Западом».