Идущий рядом с Тарионом Хейдив-Ли обернулся, а потом тихо пробормотал:

— Думаю, пора устроить привал, — и добавил громче: — Останавливаемся вон на той поляне, возле трех осин.

Пандарены опустили наземь доверху наполненные травами корзины. Сегодня отряд двигался куда медленнее, чем обычно. Хейдиву часто приходилось делать остановки, чтобы великовозрастный пандарен Кейган-Лу мог передохнуть. Седого пандарена не обременяли корзины, с ним был лишь его неизменный, ничем не украшенный, деревянный посох, на который он опирался при ходьбе. Чем дольше они шли, тем сильнее впивались его когти в мягкую древесину круглого набалдашника. Хейдив вовремя подмечал эту особенность и объявлял привал.

Аспект Времени Ноздорму спас пандаренов из уничтоженного Древними Богами Азерота и скрыл их в Безвременье. Для проживающих в Пандарии годы не имели власти, но лишь Кейган-Лу дожил до этих дней. Другие великовозрастные пандарены, сбежавшие вместе с ним из Азерота и давшие жизнь тем пандаренам, что сейчас населяли остров, погибли в схватках с детьми моря, как черно-белые медведи называли мирмидонов, невесть как нашедших дорогу в Пандарию. Кейган-Лу рассказывал, что лишь после этого Ноздорму полностью сокрыл их остров в Безвременье. Предполагаемый возраст Кейгана-Лу, как и его рассказ, сильно впечатлили мальчика. Тарион часто вспоминал тот вечер, когда седой пандарен рассказал его маме о гибели Азерота и о том, как для всего мира Ноздорму повернул время вспять. К сожалению, впредь Кейган-Лу редко возвращался к этой теме в присутствии Тариона.

Седой пандарен последним достиг привала и тяжело опустился на поваленное бревно. Своеобразное бессмертие не наделило пандарена вечной молодостью, он по-прежнему старел, только очень-очень медленно.

— Я заметил неподалеку тысячелистник и магорозу, — обратился Кейган-Лу к пандаренам. — На осинах позади нас растут древесные грибы, пусть ими займется Тарион. Возле них заросли папоротника, пусть двое нарвут его листья. Если увидите небольшие светло-желтые бутоны, сложите отдельно. Цветы папоротника годятся как в пищу, так и для целительства. У подножия соснового бора, что мы миновали, растет невзрачное с виду растение, с пожухлыми листьями. Мне нужны его корни, откопайте всё, что найдёте.

Тарион покосился на заплечные сумки и плетёные корзины, заполненные кореньями, травами, цветами, редкими фруктами и даже шишками. За этот поход они уже собрали вдвое больше, чем за прошлые, а ведь сейчас они просто обходили леса вокруг лагеря. По лицам остальных пандаренов Тарион давно заметил, с каким удивлением они взирали на сегодняшнюю добычу. Вчера один из травников пожаловался Хейдиву в присутствии Кейгана-Лу, что леса вокруг лагеря совсем опустели и им нужно расширить зону поисков. Седой пандарен задумчиво оглядел травника и выразил свое желание лично осмотреть леса завтра.

Пандарены уже разбились на группы и стали расходиться, когда Кейган-Лу обратился к нему:

— Тарион, подойди ко мне. После того, как вы закончите с древесными грибами, поднимись над лесом и посмотри, нет ли где дерева с большими, широкими листьями ярко-зеленого цвета. Дерево может быть высоким, а может — размером с небольшой куст, тогда у него листья будут не такими крупными. Но в обоих случаях на листьях будут несколько желтых прожилок, как будто кто-то мазнул кисточкой. И такого же цвета точки…

— Как будто краску разбрызгали, — закончил за него Хейдив-Ли. — Кейган-Лу, ведь вы описываете дерево венке!

Краем глаза Тарион заметил, как другие травники опустили корзины на землю и во все глаза уставились на седого пандарена.

— Да, это венке, — спокойно ответил тот. — К сожалению, большинство деревьев венке росли на Бронзовой горе и теперь вместе с ней сгинули в Пустоту. Вряд ли мальчику удастся заметить хотя бы одно из них, но вдруг ему повезет?

— Тарион, если ты заметишь венке, ни в коем случае не касайся его. Только запомни, в какой части леса оно растет, остальное мы сделаем сами.

— Правильно, Хейдив, — с одобрением кивнул Кейган-Лу. — Сейчас немногие помнят, как правильно собирать плоды венке. Если понадобится, я расскажу об этом вечером.

Кейган-Лу очень многое знал о растениях, и теперь Тарион немного стыдился мысли, что пандарен сильно задерживал их в пути.

— Пойдем, Тарион, — позвал его Хейдив-Ли. — И ты, Хайди, — кликнул он старшего сына. — Тарион посмотрит сверху на каких ветвях растут самые крупные грибы. Высматривай темно-коричневые шляпки, они маскируются под древесную кору. Потом расскажешь нам, куда лезть. Пока Хайди будет собирать грибы, можешь поискать венке.

Мальчик кивнул.

— Почему это венке такое особенное? — спросил он.

— Любая часть дерева венке очень ядовита — листья, плоды, корни. Даже капля древесного сока способна вызвать галлюцинации, сильнейшее отравление и привести к смерти. Тем не менее, в древности из его плодов пандарены готовили невероятное блюдо.

— Как же они его ели?!

— О, это был очень хитроумный способ приготовления. Вся опасность кроется в синильной кислоте, которая содержится в мякоти плода. Чтобы ее удалить, собранные плоды закапывали в смешанную с золой землю как минимум на двадцать дней, а лучше на вдвое больший срок. После этого семена в течение одной-двух недель вымачивали в пресной воде, при этом часто меняя воду. Наконец, десять минут варили, а потом вскрывали, чтобы убедиться в том, что мякоть вокруг косточки не заплесневела. Даже одно плохое семя могло испортить все блюдо.

Тарион хотел было спросить, зачем Кейгану-Лу понадобилось готовить подобное блюдо, но они почти дошли до осин и Хейдив вновь заговорил о древесных грибах, которые им предстояло собрать.

Не сбавляя шага, Тарион в одно мгновение перекинулся в дракона, с самодовольством отмечая, как расширились от удивления глаза Хайди. Молодому пандарену еще не доводилось видеть дракона настолько близко. Это было простым заданием, зоркость дракона позволила Тариону тут же подметить темные шляпки крупных грибов на верхних ветвях деревьев. Но как их удалось различить Кейгану-Лу?

Каждый раз, оказываясь в воздухе, Тарион поражался тому, как стремительно менялись знакомые очертания острова, как хищно и бесповоротно Пустота проглатывала зеленые макушки деревьев. Когда Время отвернулось от своего Аспекта, Пандарией овладела Пустота — непроницаемый, бесцветный туман, поглощающий все на своем пути. Вначале Пустота отобрала небо над их головами, затем принялась за сам остров. Пандаренам пришлось оставить свои круглые дома, но еще вчера Тарион видел их укрытые сушеными травами крыши. Сегодня Пустота стерла их с лица земли. Следом за Бронзовой горой Пустота забрала и жилища пандаренов. Нужно будет рассказать об этом Кейгану-Лу, после каждого полета седой пандарен расспрашивал Тариона о продвижениях Пустоты.

Тарион видел столбы дыма из лагеря, разбитого недалеко от серой ленты реки. Пустота еще не добралась до реки и водопада, но медленно обступала их с обеих сторон. Прежде, чем впасть в океан, река изгибалась дважды. Совсем недавно, покинув дома, они встали лагерем возле первого поворота. Сверху белая полоса морского берега и бескрайняя серость океана казались такими близкими, а сам остров почти крошечным.

Описав в небе круг, Тарион заметил среди ветвей соседнего дерева что-то овальное. Похоже, это пчелиный улей! Стоящая находка, пандарены очень любили мед.

Мальчик не мог сразу отправиться на поиски венке, для начала нужно было рассказать Хайди о расположении древесных грибов.

— Хейдив! — закричал Тарион, спустившись на землю. — Я заметил большой пчелиный улей позади осин! Возможно, нам понадобится помощь? Я могу слетать, позвать кого-нибудь, чтобы они помогли нам его…

Тарион осекся на полуслове. Отец и сын явно не обрадовались известию о найденном улье. Хмурый Хейдив рассеянно кивнул ему в ответ:

— Конечно, стоит позвать кого-то. Нужно развести костер и дымом выманить пчел наружу. Но мне лучше оставаться здесь, не так ли, Хайди?

Молодой пандарен ему не ответил, глядя в другую сторону. Тарион рассказал о грибах, хотя и казалось, что теперь до них никому нет дела. Надев заплечный мешок и выслушав Тариона, Хайди ловко вскарабкался на дерево. Все это время Хейдив не отрывал от него взгляда.

— Опять эта липа серебристая, — проворчал пандарен. — И нужно было ей появиться прямо сейчас, рядом с нами.

Тарион много слышал об этих необычных деревьях. В знак сотрудничества с Ноздорму, по всей Пандарии в определенное время года из-под земли в одночасье вырастали прекрасные тонкие деревца с длинными ветвями и мелкими серебристыми цветами на них. С этими деревьями был связан брачный обычай пандаренов и их любовь к меду. Влюбленные пандарены ждали, пока пчелы соберут нектар серебристых цветов. Нектар придавал медовым сотам особый, металлический отлив. Именно эти соты и добывали влюбленные пандарены, чтобы преподнести своим избранницам в знак вечной любви. Считалось, что получившая в подарок соту не могла ответить отказом на предложение руки и сердца.

Тарион покрутил головой и с удивлением обнаружил внезапно выросшее между двумя елями низкое, тонкое деревце, сплошь покрытое цветами. Тарион знал лишь, что Хайди влюблен и что он не однократно сбегал из дому в поисках серебристых сот для своей возлюбленной. По этой причине Хейдив и стал брать старшего сына с собой на вылазки, было ненадежно оставлять его одного в лагере. Но, похоже, Хейдив не учел особенность непредсказуемого появления лип.

Хайди умело перепрыгивал с ветви на ветку, и глядя на него, Хейдив немного успокоился. С дерева-то он, в конце концов, никуда не денется.

— Ты говорил, что видел улей? — наконец вспомнил пандарен. — Очень хорошая новость. Слетай на привал, возможно, кто-нибудь уже освободился, пусть займутся им. Мы пока тут задержимся. Хайди! — крикнул Хейдив. — Даже я снизу заметил, как ты пропустил целую гроздь слева. Не думай, что тебе удастся спуститься на землю раньше, чем это дерево исчезнет! Иди, Тарион, иди.

Известие о найденном рядом с липой пчелином улье буквально взбудоражило пандаренов на привале. Неужели Тарион единственный среди травников, кто не охотится за серебристыми сотами? Впрочем, спокойный Кейган-Лу разом осадил пандаренов, раздав четкие указания, кому идти за хворостом, а кому из них придется лезть на дерево и сбивать улей. В такие моменты Тарион с сожалением отмечал, что ему до сих пор не подвластно в облике дракона огненное дыхание. Если бы он умел выдыхать пламя, вопрос с костром решился бы гораздо быстрее. А так они задержатся здесь до вечера.

— Тарион, ты искал венке? — спросил седой пандарен.

— Если честно, я заметил улей и… забыл обо всем остальном, — улыбнулся мальчик. — Я займусь этим сейчас. Кейган-Лу, есть еще кое-что, о чем я хотел рассказать вам. Пустота проглотила селение и все дома пандаренов.

С того дня, когда взяв с собой лишь самое необходимое, пандарены покинули свои хижины, Тарион замечал на их лицах невыносимую скорбь, лишь речь заходила об оставленном селении. По его личному мнению, дела пандаренов обстояли не так плохо, как им казалось. У пандаренов еще оставался целый остров, только им принадлежавшая Пандария. Для Тариона, например, в целом Азероте не нашлось даже крошечного места, к которому он был бы привязан, которое мог бы назвать родиной, не говоря о собственном доме. Но что-то ему подсказывало, что эти слова мало похожи на утешение, а потому Тарион предпочитал помалкивать.

После его слов воцарилось молчание. Когти седого пандарена прочертили глубокие борозды на набалдашнике посоха.

— Что ж, — сказал Кейган-Лу, — рано или поздно это должно было произойти. Отныне нам некуда возвращаться. Остается только идти вперед. Отправляйся, поищи венке, Тарион. А мы займемся медом.

* * *

Черный дракон летел зигзагами, то взмывая ввысь, отчего замирало сердце, то почти касаясь крыльями земли, высматривая похожие по описанию Кейгана-Лу листья. Присматриваясь, он не замечал ярких прожилок или точек, значит, это не были деревья венке. Всецело отдаваясь полету, Тарион обычно вспоминал то, о чем в обычные моменты предпочитал не думать вовсе.

Частенько из-под полуопущенных ресниц при слабом отблеске костра Тарион глядел на свою неожиданно обретенную маму, белокурую волшебницу, которая упорно шептала разные заклинания. В прошлом он лишь мельком видел ее — когда она, задумчивая, провожала взглядом отдалявшийся причал тераморского порта. Покровы беззвездной ночи отлично скрывали застывшего в небе черного дракона. Сейчас Джайна казалась еще более хрупкой, чем тогда, на корабле, уносящим на встречу с черным драконом. Ее светлые волосы теперь едва касались плеч, и некоторые непослушные короткие локоны, вопреки всем стараниями Джайны избежать этого, все равно вились, что, по мнению Тариона, только наделяло ее дополнительным очарованием.

Сколько не пытался, Тарион не мог представить ее рядом с Разрушителем Миров. В голове не укладывалось, как к тому, кто сеял одну лишь смерть, можно было испытывать нечто, столь отличное от ненависти.

Первое, что пришло на ум угодившего в прошлое Тариона, была судьба Джайны. Особенно, когда узнал, что пост советницы леди Праудмур занимала могущественная из волшебниц. До сих пор Тарион упорно считал эту встречу счастливой для всех троих, хотя Эгвин, возможно, уже погибла, а их с мамой жизни могли оборваться в любой момент.

Как тогда выразилась Эгвин? «Никому не позволено так вольно обращаться со Временем, кроме его Аспекта». А еще она сказала, что безрассудство и жестокость достались ему от отца в наследство и ему нужно научиться бороться с этими качествами. Ну, на счет жесткости он мог бы поспорить, а безрассудства ему точно было не занимать.

Сделав все необходимое для спасения Джайны, Тарион решил не откладывать дело в дальний ящик и перешел ко второму пункту — спасению отца, которое предрекал ему Аспект Времени. Для чего и отправился прямиком в Грим-Батол, неприступную горную крепость. Тариону до сих пор стыдился этого решения, и даже Джайне он не раскрыл всех подробностей их с Ноздорму встречи. Во-первых, Смертокрыла в Грим-Батоле не было. А во-вторых, Тарион всерьез решил вступить в ряды Культа Сумеречного Молота, чем несказанно повеселил Аспекта Времени. Мальчик денно и нощно изучал трактаты последователей Древних Богов и с гордостью носил фиолетовый плащ послушника, пока Ноздорму не остановил это безумие, обозвав его идиотом.

А потом что-то произошло. Тарион так и не узнал, какое событие побудило Аспекта Времени вскочить посреди ночи со словами, что самонадеянность Тариона все-таки изменила будущее и необходимо это срочно исправить. Вместе с Ноздорму они покинули Грим-Батол. Молодой дракон спросил его:

— Куда?

Аспект Времени ответил:

— Ты — никуда.

Точнее и не скажешь. Очутившись в сокрытой в Безвременье Пандарии, Тарион решил, что это очередная шутка Ноздорму. И несмотря ни на что, до сих пор надеялся, что оказался на острове не потому, что Аспект Времени слабел и терял управление временными нитями, хотя Джайна и Кейган-Лу склонялись именно к такой версии. Мальчик отказывался верить, что его присутствие в Пандарии просто ошибка.

Решив лихо изменить судьбы родителей, Тарион не сразу задумался о последствиях этих изменений в собственной судьбе. Если Кейган-Лу прав, то растерявший силы Ноздорму попросту не справился со всем, что нагородил Тарион. А если был прав Тарион, то его появление в Пандарии не случайно и должно поспособствовать предначертанному.

Но время шло. Пустота только укрепляла свои позиции, подгоняя пандаренов к морскому берегу, а Тарион начинал разбираться в растениях Пандарии не хуже травников.

Слишком мало времени бронзовый дракон пробыл в роли его наставника. Например, Ноздорму так и не нашел объяснений тому, что на зов, обращенный к земле, Тариону могла ответить любая другая стихия, в стократ усилив его просьбу. Несомненно, такая неосведомленность Ноздорму только добавляло очков теории Кейгана-Лу.

А ведь оказавшись в Пандарии, он еще не пробовал обращаться к стихиям. А если рискнуть?...

Осмотревшись, Тарион подметил небольшую поляну меж деревьев и приземлился. Он немного побаивался и не знал, с чего начинать. Каждое его обращение к стихиям заканчивалось неминуемыми мини-катаклизмами, и сейчас стоило тщательнее подумать, какая из стихий менее опасна. Рядом не было Ноздорму, да и на чью-либо помощь рассчитывать не приходилось.

При взгляде на пропитанные смолой сухие ели Тарион сразу отказался от обращения к огню. Не хватало еще спалить Пандарию раньше отведенного ей срока. Морской берег или река были далеко от этой поляны, поэтому от сотрудничества с водой тоже стоило отказаться. Оставалась земля. Родная стихия черного дракона, которая, впрочем, слушалась его так же плохо, как и остальные четыре.

Как же Ноздому учил его? «Сделай так, чтобы скала выросла над водой!». Правда, тогда вместе с бронзовым драконом они были в затопленных после Катаклизма Тысячи иглах, поэтому Ноздорму говорил о воде. Как и многие другие, Тарион с треском провалил это задание.

По привычке он принялся жестикулировать, пока не вспомнил слова Ноздорму. Стараясь добиться желаемого, Аспектам не нужно махать руками, словно они отгоняют мух, сказал тогда Ноздорму. Хорошо, обойдемся без рук. Молодой дракон закрыл глаза. В его воображении нашлась одна-единственная гора — огромная Бронзовая, занимавшая весь юг Пандарии, а теперь скрытая Пустотой. Недолго думая, Тарион и представил Бронзовую гору посреди поляны, на которой стоял.

Землетрясения не заставили себя ждать. Для рождения такой махины земле Пандарии требуется приложить немало усилий, с запоздание понял Тарион. Земля под ногами выпускала столбы сухой пыли, зигзагообразные трещины росли и расширялись. Похоже, эксперимент вряд ли останется тайной.

Дракон взмыл в воздух. Крупная дрожь била сухие ели, кратер в середине поляны все увеличивался в размерах. Вековые стволы с ужасающим треском вырывало с корнем и уносило в центр. Во всем происходящем была и хорошая сторона — не оставалось сомнений, что стихия ответила Тариону. И на этот раз ответила не разрушениями, послушная стихия воздвигала на его глазах точную копию Бронзовой горы, сгинувшей в туманах Безвременья.

То-то пандарены удивятся.

Вместе с растущим из ниоткуда горным массивом восторженный Тарион поднимался все выше в украденные Пустотой небеса. Землетрясения не прекращались. Огромные куски породы срывались с горных склонов, но Тарион не думал о том, что находиться в такой близости к обвалам опасно. Он играючи уворачивался от камнепадов, пока на своем пути неожиданно не повстречал дерево. Ветви захрустели, как ломающиеся кости. Сосна, как ощетинившийся дикобраз, осыпала наглеца иголками и, будто гигантская рогатка, отшвырнула так и не вышедшего из пике дракона в небо.

Проделав несколько мертвых петель подряд, Тарион перестал понимать, в какой стороне искать спасительную землю. Его обступала Пустота. Он не ощущал времени и не понимал, с чем борется. Какие понятия применимы к тому, что само по себе ничто? Наконец, он приметил уходивший в Пустоту заснеженный пик Бронзовой горы и устремился прямиком к нему. Приземлившись, Тарион сменил облик. Воздух был разряжен, и он никак не мог отдышаться. Кружилась голова. Возможно, чистокровному дракону была бы нипочем любая высота, но он оставался наполовину человеком. И хотя в облике дракона спуск был бы быстрее, он стал спускаться так. Когда-то давно он уже мчался по верхушкам гор. Не зная страха высоты, он добрался до крепости Грим-Батол тем путем, который не ведал ни один смертный во всем Азероте. И уж точно никто из Культа Сумеречного Молота не ожидал, что кто-то сможет добраться до их недоступной и защищенной со всех сторон крепости, шагая по пикам Сумеречных гор.

Туманные обрывки Пустоты, застилая взгляд, струились вдоль сотрясавшейся в конвульсиях горы. Чтобы не угодить ногой в расщелину, Тарион прыгнул, но туман скрыл истинное расстояние. Мальчик покатился кубарем. Прежде, чем поток острых камней утянул его за собой, он успел ухватиться за небольшой кустарник. Тарион подтянулся за ветви растения и сел. Перед ним простиралась Пандария. Даже лишенный солнечного света пейзаж завораживал, будто он видел его впервые. Но ведь так оно и было! Он впервые видел остров сверху в облике человека, а не дракона!

Кожа на руках саднила, а пальцы были изодраны до крови. Тарион опустил глаза и заметил, что все еще сжимает в ладонях оторванные листья… ярко-зеленого цвета. С желтыми прожилками посередине, будто кто-то мазнул кисточкой. И такого же цвета точками.

Венке.

Он не только нашел его, он вырастил целую гору, на которой во всей Пандарии росло это растение. Ядовитое растение, которого ни в коем случае нельзя было касаться. На листьях была кровь.

Как в тумане он оглядел израненные ладони. Почти наяву услышал голос Ноздорму:

— Ох, идиот!…

И в то же мгновение его будто разорвало на мельчайшие кусочки, хотя он и оставался единым. Он ощущал себя в каждом уголке Азерота, хотя не покидал своего места. Чувствовал биение сердец всех живых существ и оплакивал огненными слезами их смерти. Рассеялись десятки терзавших его вопросов, на которые Тарион постоянно искал и не находил ответы. Отчего-то казалось, что именно там, в лишенном времени, света, цвета и самой жизни пространстве, он способен наконец-то вершить предначертанное ему.

* * *

Джайна Праудмур заворожено наблюдала, как белый береговой песок с каждой новой волной затягивает ее ступни все глубже и глубже. Она вздохнула, но так и не ощутила того неповторимого вкуса соли и водорослей. Сначала Пустота лишила хвойные леса Пандарии их неповторимого аромата, теперь настал черед моря. Казалось, остров угодил в сети гигантского безжалостного паука и тот без устали плел липкую паутину, покрывая ею сосновые леса, шумящие воды реки, и не было никакого спасения от этого гибельного кокона. Вечные сумерки Пустоты поглощали сокрытый в Безвременье остров вместе со всем его населением — пандаренами, черным драконом и волшебницей, которую в Азероте давно считали погибшей.

Джайна оглянулась в сторону леса, где среди сосен мелькали черно-белые спины пандаренов. Опасаясь мирмидонов, пандарены никогда не приближались к морскому берегу. Мирные медведи не знали других врагов, и поплатились за это многими жизнями в первые годы изгнания. Только после этой трагедии Ноздорму окончательно сокрыл остров от любого создания Азерота в туманах Безвременья. Пандарены под началом Кейгана-Лу трудились, не покладая лап. Двое рыли глубокую яму, третий разводил костер. Еще несколько пандаренов собирали в лесу поленья. Великовозрастный пандарен тоже не сидел без дела. Впрочем, после случая с Тарионом и полученной от Джайны взбучки, он вряд ли позволил бы кому-то другому отбирать и осматривать злополучные плоды венке, собранные травниками на Новой Бронзовой горе. От магической помощи по разведению огня Кейган-Лу отказался.

— Во всем, что касается венке, мы не должны отступать ни на шаг от древних традиций первых пандаренов, — сказал он. — Помогите нам с защитой от детей моря, леди Джайна. Так вы внесете свой вклад в это важное дело.

Джайну так и подмывало спросить, не смущает ли древние традиции отнюдь не естественная природа появления Новой Бронзовой горы? Но ей удалось сдержаться.

О, как же ей недоставало мирмидонов в такие минуты! После пребывания Джайны в Зин-Азшари мирмидоны олицетворяли все те воспоминания, которые она тщетно гнала от себя прочь. В Пандарии ей хватало забот и без любовных переживаний.

Долгими серыми ночами, пока пандарены спали в сооруженных из сосновых лап шалашах, Джайна пробовала все известные ей способы перемещения в пространстве.

Сотворенные порталы менее чем за секунду сужались до единственной голубоватой точки, чтобы тот же миг взорваться столпом искр. От мгновенного волшебного передвижения, когда, мигнув, волшебница исчезала там, где стояла, и появлялась на другой стороне поляны, осталась только вспышка. Джайна искрила, как елка на Зимний Покров, но не сдвигалась с места. Не срабатывало даже заклинание замедленного падения, известное любому чародею Азерота. Хвала Свету, что проверяя их, Джайна отделалась лишь несколькими ушибами и лишний раз убедилась, что подобными экспериментами лучше заниматься ночью и без сторонних наблюдателей. Раздосадованная неудачами волшебница обычно отправлялась на берег моря. Слуги королевы Азшары были ее единственной отдушиной и возможностью выпустить пар. Чтобы испепелить с десяток двухметровых змей, у Джайны всегда находились и силы, и желание. Только после этого, уставшая донельзя, она на несколько часов проваливалась в сны без сновидений, чтобы на следующий день проверить очередной десяток из сотни других изученных в университетах Даларана заклинаний. Когда-то она решила, что посвятит магии жизнь, но по иронии судьбы ситуации, в которых волшебство в вопросах жизни и смерти оказывалось бесполезным, возникали все чаще.

А вот не связанное с перемещениями волшебство работало с лихвой. Способности Джайны значительно выросли благодаря чарам, переданными ей бывшей хранительницей Тирисфаля. Вместо одного волшебного круассана появлялись сразу десять. Джайна едва не испепелила остаток пандарийских лесов, когда вместо одной огненной стрелы на деревья обрушился ливень из огненных метеоров. Вовремя призванная армия водяных прислужников спасла остров.

Все это наводило Джайну на безутешные мысли, что магия перемещения тесно переплеталась с самим Временем, и именно эта связь позволяла волшебникам управлять простейшими временными потоками — или замедляя, как с заклинанием падения, или ускоряя их течение. И в лишенном Времени пространстве не стоило рассчитывать на ее помощь.

Сегодняшние разговоры о древнем рецепте навели Джайну на мысль об одном заклинании, признанном Даларанской конвенцией магов, мягко говоря, небезопасным для самого заклинателя и запрещенным к изучению в университетах. Но никто не препятствовал любознательной ученице часами просиживать в библиотеке. В учебниках это заклинание не причислялось к школе перемещения, хотя и являлось таковым, поскольку вместо волшебной энергии использовало жизненные силы мага. Если основываться на теории о связи магии перемещения и Времени, оно вполне могло сработать в Пандарии. Создавая это заклинание, волшебник не обращалась к временным потокам, он как бы использовал собственные прожитые годы и те, что ему предстояло прожить, в обмен на телепортацию себя или небольшой группы. Нюанс состоял в том, что, пожалуй, никому, кроме Аспекта Времени, не было известно, сколько им отпущено. Как и маг, так и вся группа могли умереть сразу по прибытию, особенно если им предстояло преодолеть значительные расстояния.

Пожалуй, стоило поискать еще варианты.

Воспоминания о черном драконе находились под строгим запретом, но однажды в разговоре с Кейганом-Лу о разнице их миров Джайна, сама того не замечая, принялась рассказывать истории, которые ей довелось пережить. С каждым вечером слушателей становилось все больше. Взрослые и дети оставляли дела и спешили к волшебнице.

Джайна видела, что Тарион несколько отстранено слушал о спасении Великого Древа в Хиджале совместно с вождем орков Траллом, об изгнании демонов Хранительницей Тирисфаля магной Эгвин, хотя за то краткое перемещение в прошлое ему довелось повстречаться с ними обоими. Джайна не могла винить его в том, что судьбы Тралла и Эгвин не интересовали его так, как судьба Нелтариона.

Для вечерних рассказов волшебница выбирала истории со счастливым концом, в их положении и без того хватало трагедии. Она рассказала о построенном нагами на дне Великого моря королевстве Зин-Азшари, усыпанном драгоценными камнями, про некогда прекрасную королеву Азшару и ее преображение. Сначала пандарены с небольшой охотой слушали о мирмидонах, но описываемые Джайной красоты Зин-Азшари никого не оставляли равнодушными. Большей популярностью пользовались рассказы о маленьких глубоководных существах — мурлоках. История о том, как мурлоки дали отпор самим мирмидонам, чтобы помочь Джайне сбежать из Зин-Азшари, каждый раз завершалась восторженными аплодисментами.

Джайна не готова была касаться других тем своего путешествия в миры Глубоководья, но замечала, как мрачнел Тарион, когда ее истории завершались успешно. Уж он-то знал, что настоящий финал выдался отнюдь не радужным, но сам никаких вопросов не задавал.

А через несколько дней он зачем-то воздвиг эту гигантскую гору, прозванную пандаренами Новой Бронзовой. Пандарены углядели в этом некий знак свыше, и Кейган-Лу отправился вместе с травниками собирать плоды венке.

Костер затух. Пандарены быстро управились и теперь выкладывали пирамиду из речных голышей, отмечая место плодового захоронения. Джайна вновь огляделась по сторонам — никого. Мирмидоны, похоже, исчезли так же внезапно, как и появились, и во всей Пандарии она одна умудрилась искренне расстроиться этому факту. А с обуревавшими ее чувствами придется справляться самостоятельно.

К ней медленно приближался седой пандарен. Кейган-Лу остановился в шагах пятидесяти от морского берега, ожидая, когда волшебница оставит море. Даже если все наги Азерота будут истреблены, великовозрастный пандарен и тогда не преодолеет страха перед морскими глубинами. Волшебница понимала его чувства, он остался единственным выжившим, кто помнил старый Азерот. Остальные населявшие остров пандарены родились в Безвременье.

— Мы закончили, леди Джайна, — сказал Кейган-Лу, когда она подошла. — Благодарю вас за помощь.

— Это не поможет. Я все еще злюсь на вас.

— Состояние Тариона не должно внушать вам опасений, с ним все будет в порядке.

— Если дело касается опасных и ядовитых растений, не стоит вообще прибегать к его помощи, Кейган-Лу. Этим должны заниматься знающие травники.

— При падении Тарион лишь оцарапал кожу листьями венке, это не опасно. Венке может быть очень опасным только в том случае, если отведать его неправильно приготовленные плоды.

— Те плоды, которые вы только что закопали в землю?

— Верно.

— И я подозреваю, что мы все равно от них не избавились?

— Нет. Это первая стадия в приготовлении венке. Для того чтобы избавиться от яда, плоды должны пролежать в смешанной с золой земле достаточно долго, примерно около полутора месяца.

— Зачем это вам, Кейган-Лу? Неужели нельзя обойтись без ядовитой пищи?

— Это я расскажу вам по дороге обратно. Вероятно, нам больше не стоит опасаться детей моря и остальные пандарены могут самостоятельно добраться до лагеря. А мы с вами пройдемся медленнее, если вы не возражаете?

Джайна кивнула, Кейган-Лу махнул пандаренам. Казалось, они только и ждали этого и тут же скрылись в лесу.

Кейган-Лу коснулся нижних ветвей ели, растущей вдоль морского берега. Сухие бурые иголки осыпались ему под ноги от легкого прикосновения.

— Обычно, в это время, мы собирали молодые побеги елей. Должно быть, вы никогда не пробовали свежую хвою, леди Джайна?

— Нет, не доводилось.

— Следом за елями цвели тысячелистники и появлялись ранние вишни. Мы собирали дикий чеснок и готовили салат из одуванчиков. Долгие годы леса Пандарии давали нам пропитание. Оглянитесь теперь. Наши травники собирают последний урожай этого леса. Без солнечного света и дождей растениям не выжить.

Немного меда, пива и высушенные букеты для проведения ритуалов — вот и все запасы пандаренов, с ними они и покинули навсегда свои жилища. Травники во главе с Кейганом-Лу и без того делали невозможное, находя все новые и новые растения, корешки и плоды, пригодные для пропитания. Кейган-Лу был прав, с каждым днем растений становилось все меньше, а стирающие мир туманы Безвременья приближались к реке и беглецам.

— Чтобы не умереть с голоду, будет достаточно и волшебной пищи, — сказала Джайна. — Не самые изысканные блюда, но минимум риска при максимальной пользе.

Кейган-Лу грустно улыбнулся, качая головой.

— Каждый день я благодарю Азаро-Ту за ваше присутствие, леди Джайна. Разумеется, с вашими способностями нам не грозит голод. Не думайте, что ваши попытки найти спасение собственными силами, применяя магию, остаются незамеченными. Лично я не перестаю удивляться тому количеству заклинаний, которые вам известны. Сейчас нам удается бежать от Пустоты, потому что нам есть куда бежать. Но Пандария — это остров. Представьте на мгновение, что тот день, которого все мы страшимся, наступил и в этом мире остались только Пустота за нашими спинами и синяя гладь океана впереди. Что вы выберете?

Джайна сглотнула. Именно озвученная Кейганом-Лу перспектива и заставляла ее вспоминать такие редкие заклинания, какими уже по разным причинам и не пользовался никто в Азероте. Если со своей гибелью Джайна могла бы смириться, то с гибелью сына — нет.

— Я выберу Пустоту, — ответила волшебница.

— Смело. Рано или поздно мы придем на этот берег, где сегодня закопали его плоды. По рецептуре плоды нужно вымачивать в пресной воде на протяжении недели, но, возможно, к тому времени Пустота уже поглотит реку. Чтобы убрать лишнюю горечь, сгодится и волшебная вода. Тщательно промытые плоды обладают нежным, вяжущим вкусом. Но по рецепту блюдо необходимо промывать именно в проточной воде. По-другому от яда никак не избавиться.

Джайне понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить сказанное пандареном.

— Но вы ведь расскажите пандаренам, что рецептура нарушена? И что их пища отравлена?

— В этом нет нужды. Вы незнакомы с нашими традициями, поэтому я взялся объяснить вам. Лишь увидев, как мы принесли в лагерь собранные плоды венке, пандарены все поняли без слов.

— Зачем вообще выбирать между Пустотой, океаном или отравленным ужином? К чему такие сложности?

— В нашем мире, том Азероте, откуда мы пришли, венке имело огромное значение. Это символ. В исключительных случаях с его помощью травники могли общаться напрямую с Матерью Всего Живого. Но чаще всего лекари готовили плоды венке для тех пандаренов, что находились при смерти или чтобы избежать напрасных мучений от ран или неизлечимой хвори. Так Азаро-Та скорее принимала их обратно. Здесь, на острове, нам довелось хоронить только погибших в первых схватках с мирмидонами, мы хоронили их на Бронзовой горе. Обычно, мы никак не украшаем могилу после погребения. Как я говорил, перед смертью пандарен, если он в сознании, съедает приготовленные особым способом плоды венке. Если нет, то мы хороним эти плоды вместе с ним, поскольку никому не дозволено есть их, кроме усопшего. Это его личная связь с Матерью Всего Живого. Спустя некоторое время после похорон, на этом месте пробивается первый росток, из которого затем вырастает куст. На древних захоронениях можно увидеть крепкие деревья. Вот почему венке и Бронзовая гора так важны для нас. Вот почему пандарены не выберут океан или Пустоту в тот самый день, если он наступит. Вот почему внезапное появление Бронзовой горы так взбудоражило всех нас. Это знак того, что пора готовиться к нашей встрече с Азаро-Той.

Остаток пути они проделали молча.