Внешняя политика Путина: новый курс

На заседании Совета безопасности РФ 15 февраля Владимир Путин представил обновленную концепцию российской внешней политики. По словам президента, в документе учтены произошедшие в мире изменения, в частности «мировой финансово-экономический кризис… перераспределение баланса сил в мировых делах, резкое усиление турбулентности в районе Ближнего Востока и Северной Африки, повышение значимости культурно-цивилизационного измерения конкуренции в мире». Согласно концепции, Запад более не способен «доминировать в мировой экономике и политике». Более того, мир переживает переходный период, во время которого происходит формирование «полицентричной международной системы», которая открывает возможности для новых экономических и финансовых систем, новых формирований коллективной безопасности и перемен в политическом развитии. Этот период дает возможность создания «мягких форм участия во многих односторонних структурах с целью эффективных попыток исправить ошибки Запада». «Россия и далее будет проводить активную конструктивную линию в международных делах, – сказал Путин. – Ее вес и авторитет в мире будут укрепляться».

По данным российских СМИ, этот документ лежал на столе у Путина с конца ноября. Возможно, он отложил подписание концепции, поскольку хотел усилить ее положения, особенно в ответ на принятый в США «закон Магнитского».

Согласно концепции, Россия будет продвигать свои интересы через так называемую мягкую силу. Москва надеется создать «объективный образ» страны и улучшить «информационную поддержку» своей внешней политики. Для достижения этой цели документ предлагает использовать новые технологии, а также потенциал многомиллионной российской диаспоры за границей. Россотрудничество впервые названо организацией, обеспечивающей развитие и реализацию российской внешней политики. Кроме расширения связей с диаспорой усилия Кремля будут нацелены на развитие центров российской науки и культуры за границей, работающих с иностранной молодежью и популяризирующих русский язык.

Обновленная концепция внешней политики отражает альтернативный взгляд на международные отношения и представляет собой модель исключительно российского политического развития. Почти забыта тема «модернизации России через дипломатию» – популярная фраза в период президентства Дмитрия Медведева, которая предполагала интеграцию России с Западом. Теперь же, наоборот, Россия должна играть «особую» роль балансирующей силы в международных отношениях и в развитии «мировой цивилизации». Особенно важно, что документ смещает фокус российского внешнеполитического внимания на восток. Концепция называет наивысшим приоритетом интеграцию на постсоветском пространстве, уделяя особое внимание СНГ, Таможенному союзу, будущему Евразийскому экономическому союзу, Организации Договора о коллективной безопасности и углублению отношений с Украиной. Связи с НАТО и Евросоюзом остаются приоритетом – хотя больший акцент делается на конкретных вопросах, таких как безвизовый режим, а также на связях с европейскими газовыми покупателями России: Германией, Францией, Италией и Нидерландами.

Отношения с Соединенными Штатами, которые концепция называет третьим приоритетом России, рассматриваются однобоко, лишь с позиции пользы для Москвы. В документе говорится о том, что Россия будет добиваться юридических ограничений создания систем противоракетной обороны и намерена препятствовать вмешательству США во внутренние дела других стран.

Создается впечатление, что отдельные положения документа направлены на то, чтобы зафиксировать внешнеполитические претензии официальной России к Западу. Как говорится в документе, необходимо избегать ослабления ООН в связи с «произвольным прочтением его резолюций», урегулирования кризисов путем «одностороннего санкционного давления и иных мер силового воздействия», политики, направленной на «свержение законной власти» (в связи с ситуацией в Ливии и Сирии), а также тенденции к идеологизации международных отношений (явное указание на политику США по поддержке демократии). Содержащийся в концепции призыв к созданию многополярного мира не нов – это отголосок давнего неприятия Москвой верховенства США в мире. 20 февраля, выступая перед студентами Дипломатической академии в Москве, министр иностранных дел Сергей Лавров заявил, что США неоднократно нарушали нормы международного права. При этом антиамериканская риторика Путина продолжает оставаться резкой.

Новая концепция российской внешней политики, являющаяся ответом на «самоуверенность» США (хотя США, конечно, не враг России), отражает и внутриполитическую неуверенность власти. Частые уличные протесты, недовольный средний класс, снижение популярности и электоральной поддержки Путина, отток капитала и напряжение в отношениях между элитами ставят под сомнение долговечность путинской системы. Военный эксперт Владислав Шурыгин, главный редактор журнала «Солдаты России», недавно призвал тщательно охранять Олимпийские игры в Сочи, поскольку «малейший теракт… способен спровоцировать политический кризис». Для консолидации и удержания своей власти Кремль обращается к национализму, традиционализму и репрессиям. Не желая поощрять этнический национализм из опасения дестабилизировать ситуацию на Северном Кавказе, Москва строит свою политику на противостоянии с Западом и западными ценностями.

Бывший премьер-министр Евгений Примаков на страницах правительственной «Российской газеты» попытался подвести теоретическую базу под попытки Кремля сформировать альтернативный путь для России. В своей статье Примаков нападает на российских «неолибералов», выступающих за применение западных теорий экономического развития в российском контексте, и отвергает идею укрепления социальной справедливости за счет рыночных механизмов, предпочитая делать ставку на государственное планирование. Экс-премьер пытается объяснить и жесткую линию, проводимую Путиным внутри страны: «категорически несовместимо с необходимостью демократизировать наше общество и отождествление политической свободы с ограничением государственной власти». Попытки Запада вмешиваться во внутренние дела страны, по мнению Примакова, могут навредить России.

Президент Института современного развития Игорь Юргенс предупреждает, что одновременное открытие Кремлем двух фронтов – против российской оппозиции и против Евро-Атлантического сообщества – чревато перенапряжением политических и экономических ресурсов и дальнейшим ухудшением политической и экономической ситуации в России. Новая концепция внешней политики и ее обоснование Примаковым могут стать полезными для консолидации правящей элиты и на некоторое время продлить жизнь путинской системе. Но «мягкая сила» – это не пустое и непривлекательное содержание, которое рекламируют на рок-концертах и в социальных сетях. Ее успех зависит от подлинной открытости общества, свободы выбора, защиты прав человека и многопартийности. До тех пор пока Россия не сможет предложить другим странам что-либо более привлекательное, ее «мягкая сила» будет ограничена набором технических средств – не то чтобы совсем бесполезных, но в конечном счете малоэффективных.

2013 г.

 

Путин и «большая двадцатка»

В декабре 2012 года, став председателем «большой двадцатки», объединяющей 19 глав влиятельных государств и Евросоюз, Россия объявила о своих амбициозных целях – «стимулировать долгосрочное, всеобъемлющее и сбалансированное развитие и создание рабочих мест по всему миру». На самом деле Москва рассчитывала воспользоваться своим лидерством в «двадцатке» не только для реализации поставленных целей, но и для противостояния политике западных демократий и ослабления экономической мощи США и Европейского союза. Кремль особенно заинтересован в укреплении экономики так называемых стран БРИКС, к которым относятся Бразилия, Индия, Китай, Южно-Африканская Республика и сама Россия. На петербургском саммите Россия обсуждала с партнерами по БРИКС меры противостояния перспективе оттока американских долларов из мировой экономики, что оказывает давление на валюты и биржевые рынки стран с формирующейся рыночной экономикой. Развивающиеся и развитые страны «большой двадцатки» пытались найти точки соприкосновения на фоне постепенного выхода США из рецессии. Владимир Путин заявил участникам форума, что не исключает нового витка экономического кризиса. Кремль также призвал членов «двадцатки» одобрить совместную антикоррупционную стратегию, направленную на запрет чиновникам, подозреваемым в коррупции, перемещаться из одной страны в другую. Вместе с тем представитель Министерства иностранных дел РФ избегал вопросов относительно «закона Магнитского», к которому Кремль относится крайне негативно и который запрещает въезд в США ряду российских чиновников, виновных в нарушении прав человека.

Однако разногласия по сирийскому вопросу, который официально даже не значился в повестке дня, отодвинули на задний план экономические проблемы. После того как Барак Обама в течение двух дней пытался убедить участников форума в необходимости поддержать решение США о нанесении удара по Сирии, Путин выступил с инициативой не допустить военного вмешательства. Не помогла даже праздничная атмосфера ужина, который участники саммита провели в Петергофе с 5 на 6 сентября и главной темой которого стало бурное обсуждение ситуации в Сирии. Ряд стран Евросоюза, включая Германию, и страны БРИКС поддержали российского президента, хотя, возможно, и не разделяют мнение Путина о том, что химическая атака была «провокацией, срежиссированной повстанцами». В результате только 11 стран – десять государств – членов «двадцатки» и Испания, которая имеет статус «постоянного наблюдателя», – подписали коммюнике, осуждающее применение режимом Асада химического оружия, и призвали международное сообщество к «жесткой реакции». В коммюнике, впрочем, не говорится об открытой поддержке применения военной силы.

Кремль давно использует сирийский режим как инструмент давления на Запад и особенно на США. В настоящее время Москва преследует пять целей: оказывать поддержку режиму Асада для обеспечения стабильности в регионе и ограничения роста исламского экстремизма; укреплять геополитический статус России на Ближнем Востоке посредством участия в разрешении любого конфликта; обеспечивать непрерывность поставок оружия режиму Асада, что принесло России $4 млрд. в 2012 году; сохранить военно-морскую базу в Тартусе, расширенную в 2009 году для прохода крупногабаритных судов (на настоящий момент база вмещает до десяти ракетоносителей, подводных лодок и авианосцев). Но самое главное – Кремль не приемлет международного вмешательства с целью узаконить смену режима, что теоретически может создать прецедент, угрожающий режиму самого Путина. Таким образом, поддерживая режим Асада, российское руководство преследует вполне определенные цели. Однако в случае вмешательства со стороны Запада Москва вряд ли прибегнет к ответным военным действиям. Кремль не хочет потерять таких торговых партнеров, как Германия и Франция, отношения с которыми для России важнее ее позиции по Сирии.

Путин не сразу прокомментировал сообщения о химической атаке, имевшей место 21 августа. Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров заявил журналистам, что реакция России не пойдет дальше словесной войны, в то время как российские средства массовой информации подчеркивали неспособность Москвы дать отпор. Однако решение президента Обамы заручиться поддержкой Конгресса, прежде чем наносить военный удар, и тот факт, что британский парламент проголосовал против инициативы премьера Дэвида Кэмерона о вторжении в Сирию, судя по всему, укрепили решимость Кремля. Путин воспользовался задержкой, чтобы заявить более твердую позицию относительно химического оружия, якобы обусловленную принципами международного права и ООН, а не поддержкой режима Асада. Путин назвал «несусветной дурью» утверждения тех, кто обвиняет правительство Сирии в применении ядовитого газа, и предложил ООН провести всеобъемлющее расследование с целью выяснения, кто использовал химическое оружие. А до тех пор, как считает российский президент, мировое сообщество должно воздержаться от каких-либо ответных действий. И только тогда, когда все факты будут представлены и виновник определен, Совет Безопасности ООН (в котором, к слову, у России есть право вето) сможет решить, какие ответные шаги должны быть сделаны. Если США решат предпринимать боевые действия в одиночку и без одобрения ООН, по мнению Путина, это будет означать агрессию со стороны Вашингтона.

Позиция Москвы представляет собой смесь публичной дипломатической гибкости, дезинформации и военного фанфаронства. Ранее российские чиновники заявляли, что сирийские повстанцы являются наиболее вероятными виновниками химической атаки, которая имела место в марте 2013 года, и утверждали, что ими был составлен отчет, в котором говорилось о виновности сирийской оппозиции. Российский МИД обещал поднять вопрос о возможных ядерных рисках, связанных с ударом США по Сирии, на встрече Международного агентства по атомной энергии. Россия направила военные суда в регион с целью укрепления там своего военно-морского присутствия. Наконец, Кремль объявил о планах послать в Вашингтон парламентскую делегацию, задачей которой будет убедить американский Конгресс проголосовать против военного вмешательства (впрочем, лидеры обеих партий на Капитолийском холме уже заявили, что не будут встречаться с российскими законодателями).

Россия сегодня является хозяином положения в том, что касается сирийского кризиса. Во время саммита «большой двадцатки» западные журналисты неоднократно задавали вопрос, смогут ли Обама и Путин сблизить свои полярные точки зрения на доказательства применения химического оружия. Однако сомнительно, что Путин захочет идти на компромисс, если, конечно, он не будет достигнут на условиях Кремля. К тому же российский президент, скорее всего, не будет сильно расстраиваться, если США окажутся в неловком положении из-за своего бездействия в отношении Сирии или, что еще лучше, если очередная военная акция США на Ближнем Востоке ни к чему не приведет. После саммита Путин пообещал, что и дальше будет поддерживать Асада, снабжая его оружием и оказывая гуманитарную и экономическую помощь. Впрочем, у российского президента есть выбор: он может продолжать играть роль спойлера или помочь найти выход из все нарастающего кризиса, использовав «хоть часть той креативности, которую он тратит на негатив».

2013 г.

 

Авторитарная Россия и европейские демократии

Работая над российской тематикой в Вашингтоне, я часто задаюсь вопросом, как мои коллеги – аналитики в Лондоне, Париже, Берлине, Риме и Брюсселе – смотрят на те же проблемы. Как изменилась российская внешняя политика после того, как Путин вернулся на президентскую позицию? Каковы перспективы российской оппозиции? Какой, в конце концов, будет судьба «путинизма»? Насколько недавние проблемы в отношениях Москвы и Вашингтона схожи с отношениями России и европейцев? К примеру, Евросоюз поддержал вступление России в ВТО так же, как и Соединенные Штаты, однако в некоторых вопросах, таких, как роль прав человека во внешней политике, наши взгляды довольно-таки серьезно отличаются.

Мари Мендра, ведущий эксперт по России Института политических исследований в Париже и научный сотрудник лондонского исследовательского центра Chatham House, предложила свой взгляд на то, как на «российскую проблему» смотрят в Европе, а также – как на эту политику реагируют российские власти.

Она выступила в Школе передовых международных исследований при Университете Джонса Хопкинса. В мае 2012 года вышла ее книга «Российская политика: парадокс слабого государства» (Russian Politics: The Paradox of a Weak State).

Профессор Мендра считает, что российская внутренняя политика – главный фактор, который определяет внешнюю политику страны. По мнению автора, постоянное ухудшение места, которое Россия занимает в международных рейтингах, оценивающих ситуацию в сферах коррупции и прав человека, усложняет для европейских партнеров поиск «новых рецептов» в отношениях с ней.

Во-первых, по мнению Мендра, существует асимметрия в российско-европейских отношениях. Европейские страны – демократии, они представляют собой союз государств, которые никогда не будут «великими державами». Россия же, по мнению Мендра, «провалившаяся сверхдержава». Она также считает, что у России нет настоящих союзников, и она предпочитает лишь поддерживать двусторонние отношения. Еще одной асимметрией она называет энергетическую зависимость Европы от России, а также прогнозируемый рост численности европейского населения на фоне российского демографического кризиса.

Во-вторых, по мнению автора, Россия обладает слабым суверенитетом: в отличие от многих европейских стран, Россия слабо понимает, что она собой представляет и где лежат ее границы. Эту проблему усугубляет отсутствие общих с Европой ценностей, проблема прав человека и нефункциональная политическая система.

В-третьих, у России устаревший взгляд на мир. Несмотря на то что обстоятельства изменились, российская элита все еще считает свою страну супердержавой, какой она была во время холодной войны. Ее лидеры привержены «словарю прошлого», в то время как европейцы смотрят в будущее.

Мендра также обсудила «парадокс соседства», который лежит в основе российско-европейских отношений. По ее мнению, в отличие от России и Соединенных Штатов, Европе и России невозможно «исключить друг друга». Как выразилась Мари Мендра, «между Россией и Европой нет и не может быть стены. Эта близость спасет нас». Профессор также отметила привлекательность европейских ценностей и институтов для многих россиян, и предположила, что через одно или два поколения такие идеи, как верховенство права, укоренятся в России. Иначе, по мнению Мендра, Россия распадется.

Отвечая на вопросы, Мари Мендра подчеркнула, что Европа не может «экспортировать» права человека. Однако, по мнению профессора, важно поднимать тему прав человека на встречах с российскими лидерами, хотя более эффективным подходом, как сказала Мендра, могло быть соблюдение принципов открытости и прав человека при экономических и других сделках с Россией. По мнению Мендра, Владимир Путин крайне чувствителен к критике со стороны Запада и не хочет, чтоб на него смотрели как на диктатора.

Мендра также отметила, что российским лидерам все сложнее относится к Украине и другим постсоветским государствам, как к своим вассалам.

Несмотря на оптимизм Мендра, вовсе не гарантировано, что Россия обречена на движение в сторону Европы. Нащупать сбалансированную стратегию отношений с Россией, которая, с одной стороны, вовлекала бы Россию в международные отношения, а с другой, эффективно способствовала бы защите прав человека, будет сложно и для европейских, и для американских лидеров.

2013 г.

 

Старый и Новый Рим

В конце ноября Папа Римский Франциск провел в Риме 35-минутную встречу с президентом России Владимиром Путиным. Это был четвертый приезд Путина в Ватикан. В 2000 и 2003 годах он встречался с Папой Иоанном Павлом II и в 2007-м получил аудиенцию у Папы Бенедикта. На этот раз собеседники обсуждали главным образом проблемы на Ближнем Востоке. Во время (как это назвал Ватикан) «искренних» переговоров Папа Римский и Путин акцентировали внимание на «необходимости положить конец насилию в Сирии» и увеличении гуманитарной помощи людям, пострадавшим в результате боевых действий, и в то же время продолжать поиски мирного пути прекращения конфликта. Они также обсудили «жизнь католической общины в России» (около 700 тыс. верующих). Но пресс-секретарь Святого престола заявил, что вопрос об отношениях между Римско-католической и Православной церквями – напряженных с момента разделения тысячу лет назад – не поднимался. Папа все же попросил Путина передать наилучшие пожелания Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу.

Встрече предшествовали несколько недель интенсивной дипломатической деятельности между Римом, Московским Патриархатом и Кремлем. В сентябре в то время, когда Санкт-Петербург готовился провести у себя саммит G20, глава Католической церкви обратился к Путину с письмом. В нем Папа Римский говорил о необходимости более справедливой глобальной экономической системы. Он подчеркнул необходимость обеспечить более достойной жизнью всех граждан, от «стариков до еще не рожденных», а не только жителей государств – членов G20. Папа Франциск также написал о необходимости завершения сирийского конфликта. В ноябре митрополит Волоколамский Иларион, председатель Отдела внешних церковных связей Русской православной Церкви, принял участие в православно-католической конференции, которая проходила в Риме и была посвящена защите семейных ценностей. Он выдвинул идею встречи Франциска и Кирилла в «нейтральной стране» (против папского визита в Россию активно выступают многие православные чиновники и верующие). Одновременно кардинал Милана Анджело Скола встретился в Москве с Патриархом Кириллом, который, по некоторым сообщениям, сказал, что «никогда прежде наши Церкви не имели так много общего, как сегодня». Московский Патриарх выразил надежду, что «наши исторические разногласия перестанут играть негативную роль».

Эти разногласия действительно давнишние. Хотя две Церкви имеют общую веру (сохраняя разногласия по поводу роли Папы), их разделяют исторические обиды, церковные обряды, духовные традиции и прежде всего отношение к светской власти. Некоторые конкретные вопросы также оказались неразрешимыми: православные христиане, к примеру, боятся, что рост католического присутствия в России привлечет к Риму больше верующих, которых православные считают «своими»; усиление роли католиков может подорвать претензии русского православия на духовное превосходство, особенно если во главе будет такой харизматический, популярный понтифик, как Иоанн Павел II или Франциск; есть также разногласия по поводу церковного имущества, особенно в Западной Украине, где так называемые униаты признают власть Папы, но имеют восточные церковные обряды; наконец, Католическая церковь, которая сначала в Польше, а затем в других странах помогла подорвать коммунизм, предлагает людям иное представление о мире. Светские лидеры России в свою очередь часто связывают Римско-католическую церковь с «врагами», такими как Польша и Германия, чтобы поощрять русский национализм и ксенофобию. В известном фильме сталинского периода «Александр Невский» режиссера Сергея Эйзенштейна (вышедшего на экраны как раз во время подъема нацизма) митра католического епископа тевтонских рыцарей была украшена свастикой.

Для Ватикана встреча понтифика и Путина может стать началом калибровки дипломатии от своего векового де-факто союза с великими западными державами к более многополярной стратегии. Как и его непосредственные предшественники, Франциск, судя по всему, видит угрозу Европе в секуляризме, нравственном релятивизме, гипериндивидуализации религии и материализме. 26 ноября он выпустил апостольское обращение, подвергнув резкой критике неравенство в доходах и экономическую политику «перераспределения благ». Это обращение стало своего рода осуждением, которое, как многие считают, было направлено против Европы и США. Кроме того, естественная симпатия Папы Иоанна Павла II к Соединенным Штатам, которая частично явилась результатом убеждения, что отделение церкви от государства действует благоприятно для веры, кажется, занимает немного места в мировоззрении Франциска. Некоторые чиновники Ватикана считали, что либертарианские и конгрегационалистские полосы в американской культуре непригодны для католической экклезиологии и социального учения.

Совсем недавно отношения между администрацией Барака Обамы и католическими епископами США обострились из-за вопросов применимости государственных мандатов здравоохранения в религиозных учреждениях. Администрация США также навлекла на себя критику католиков, проявив большую заинтересованность в продвижении прав ЛГБТ во внешней политике (проблема, о которой Франциск высказывался относительно либерально), чем в свободе вероисповедания, особенно в таких местах, как Сирия и Египет, где христианские меньшинства подвергались терроризму и насилию во время «арабской весны». Православная Церковь с ее 300 млн. прихожан, консервативными доктринами и традиционно влиятельной ролью в обществе, возможно, является естественным союзником Рима в этих «культурных войнах».

Тем временем Путин выдвинул Православную церковь на первый план общественной жизни России и как способ проецирования мягкости российской власти, и как часть стратегии своего правления. Путин утверждает, что является человеком веры и делает попытки публично показать свои тесные связи с РПЦ. Однако трудно оценить его религиозные взгляды, так как он иногда говорит вещи, которые чужды традициям Церкви. Его работа в КГБ также ставит под сомнение его искренность.

Минувшим летом Путин и Патриарх Кирилл подтвердили свои претензии на лидерство в православном мире, проведя в Кремле саммит по случаю 1025-летия принятия восточными славянами христианства, собрав лидеров 15 православных церквей. Их сигнал тем, кто на Украине испытывает затруднения в вопросах взаимоотношений Востока и Запада, был довольно ясен: они верят, что Украина культурно и религиозно, а также геополитически тесно связана с Россией. И Путин, и Кирилл говорили о тяжелом положении христиан на Ближнем Востоке и в Северной Африке. В последние месяцы Кремль придает особое значение вопросам консервативного национализма, поддержке традиционного международного права, строгому невмешательству во внутренние дела других государств, а также отдает предпочтение эволюционному развитию взамен революционных потрясений. Таким образом, режим Путина – и по ассоциации РПЦ – решительно выступает против либерального интервенционизма, продвижения демократии и смены режима, спровоцированного из-за рубежа.

Цель Кремля и Православной церкви – изменить формы международного восприятия России, показать, что Путин является мировым лидером и продемонстрировать, что Москва может стать альтернативой Вашингтону, в то время когда Запад переживает упадок. В рамках этой стратегии укрепление дружеских отношений с Католической церковью представляется Кремлю и РПЦ более действенным путем по распространению своего влияния. Один из примеров – возвращение итальянским правительством Русской церкви земель, ранее использовавшихся для церквей и центров паломничества, после того как Россия в 2009 году восстановила дипломатические отношения с Ватиканом.

Во внутренней политике Путин также заключил союз с РПЦ, чья позиция по курсу режима во время его первых двух президентских сроков колебалась между поддержкой и нейтралитетом. Путин взял на себя роль защитника традиционных ценностей, выступив на стороне Церкви в ряде спорных вопросов – от заключения в тюрьму Pussy Riot до одобрения закона, запрещающего пропаганду гомосексуализма. Эту кампанию поддерживают церковные лидеры, которые, когда в начале 2012 года протестное движение потеряло импульс, повернули в сторону Кремля. В этом году на валдайской конференции, в которой принимали участие зарубежные специалисты, Путин неоднократно ссылался на нравственность и духовность, положительно отзываясь о христианстве и консервативных религиозных ценностях и атакуя политкорректность, которая часто с этими ценностями конфликтует.

Несмотря на рост влияния Церкви и близость к Кремлю, Патриарх Кирилл, кажется, понимает, что слишком тесная связь с режимом опасна. 25 ноября он отклонил инициативу законодателей в Думе, которая была направлена на закрепление особой роли православия в российской Конституции. Он утверждал, что только независимая Церковь может проповедовать успешно. Патриарх также опроверг обвинения в том, что Церковь находится слишком близко к государству. Хотя недавние дипломатические инициативы должны сблизить Рим и Москву еще больше, эти опасения кажутся чуждыми новому аргентинскому понтифику, который живет скромно и избегает внешних атрибутов высокого поста. Несмотря на некоторые общие ценности со своими восточными партнерами, любая оценка Франциском альтернативного мира, который предлагает Путин, почти наверняка будет более важной, чем недавние заявления главы Католической церкви о материализме Запада.

2013 г.

 

Оценивая польско-российскую «перезагрузку»

4 июня в вашингтонском Центре стратегических и международных исследований (CSIS) совместно с Варшавским Центром польско-российского диалога и понимания состоялась конференция, на которой обсуждалось развитие отношений Польши и России и то, как они влияют на европейский контекст политики и безопасности.

Опыт Польши с конца распада Советского Союза показал, как страна может стать одним из лидером среди западных демократий, не жертвуя при этом своими национальными интересами. Радек Сикорский прибыл в Вашингтон как равноправный партнер.

Он обсудил с госсекретарем Керри кризис в Сирии, израильско-палестинский конфликт, вспышку насилия на улицах Турции и необходимость развития трансатлантической зоны свободной торговли. Они также говорили о таких двусторонних вопросах, как снятие визовых ограничений. Польский министр доволен сотрудничеством с Вашингтоном в сфере безопасности, однако в основе многих вопросов повестки дня был вопрос России, с которой у Польши издавна непростые отношения. Во время пресс-конференции Сикорский одобрительно отозвался о планах НАТО разместить элементы системы противоракетной обороны в Польше – что достаточно резко критикуется Кремлем. 3 июня во время «круглого стола» с журналистами польский министр напомнил, что «перезагрузка» Варшавы с Москвой произошла намного раньше американской, и высказал надежду, что именно польская «перезагрузка» может послужить примером для администрации Обамы. Он отозвался о «перезагрузке» Польши и России как о смешанной картине. «Она работает в одних сферах и не работает в других. Мы соседи с Россией намного дольше» – подвел итог министр. «И с этой точки зрения, поверьте, по нашим оценкам отношения могли бы быть намного хуже».

Сикорский еще находился в американской столице, когда на другом конце города началась конференция на тему перспектив польско-российских отношений. Согласно исследованию, проведенным Польским Центром польско-российского диалога и понимания и его российским представительством, несмотря на прогресс в отношениях, впереди очень много работы. Согласно исследованию Центра, имидж России как государства среди поляков очень негативный. Ее воспринимают как страну недружественную, не заслуживающую доверия, авторитарную, хаотичную и неэффективную. Российское восприятие Польши, с другой стороны, также отрицательное– ее видят как недружественную по отношению к России.

Многие участники конференции возложили главную вину за такую ситуацию в большей степени на Россию. Так. например, Анжела Стент из Джорджтаунского университета говорила от трудностях, с которыми сталкиваются другие страны в отношениях с Россией, которая стремится к «партнерству неравных» – в котором главенствующую роль должна играть Москва. Джеймс Шер из Лондонского института Чэтем Хаус поздравил Польшу с искусной дипломатией, которая проявилась, по его мнению, в использовании улучшения отношений с Россией для усиления собственных связей с Германией, а бывший посол США в НАТО Курт Волкер высказал обеспокоенность авторитарными тенденциями в России. По его мнению, Запад не должен поступаться своими интересами.

Оценки влияния улучшенных польско-российских отношений на соседствующие страны были смешанными. Майкл Кожан из Праги заявил, что у Чехии вообще нет политики в отношении не только России, но и таких соседей, как Венгрия или Словакия. Тем временем, Латвия воодушевлена примером российско-польских отношений и укрепляет экономические отношения с Москвой. Многие эксперты согласились с тем, что польско-российское перемирие существенно важно для будущего Украины и Беларуси. Говорили о том, что диктатура Лукашенко угрожает дестабилизировать весь регион (об этом также говорил Сикорский во время своего визита). Николай Рябчук из Украинской Академии наук отметил, что Россия – сложный партнер для Польши, по его мнению, с российской властью сложно иметь дело, в то время как народ отчужден. Однако российско-польский диалог необходим. По мнению Рябчука, польский пример означает, что и Украина может стать серьезным партнером в мире.

Эксперты, собравшиеся в Вашингтоне, пришли к выводу, что в последующие месяцы, на фоне желания сохранения продуктивних отношений с Россией, перед Польшей могут возникнуть серьезные проблемы. К примеру, Россия резко отреагирует на любой признак польской активности в продвижении планов США по вопросу ПРО. Любые преимущества, приобретенные Польшей в результате революции «сланцевого газа», также встретят сопротивление Москвы. Однако наибольшей проблемой может стать нежелание Кремля в его нынешнем настроении добиваться собственных целей, учитывая при этом интересы и проблемы польских партнеров. Как сказал один участник конференции, диалог мог бы быть более эффективным, если бы в нем приняли участие официальные представители России, однако с этим не все согласились.

Прозвучало мнение, что в свете вышеперечисленных проблем диалога все равно бы не получилось.

2014 г.

 

Мир без Стены

9 ноября 1989 года волна беспрецедентных по масштабам массовых протестов в Восточной Европе снесла стену, которая разделяла Германию больше четверти века и стала символом послевоенного порядка. Мирный, исторический слом коммунистической системы ГДР произошел неимоверно быстро, однако имел долговременные последствия для Германии, Европы и для мира. По сути, падение Стены ознаменовало не только объединение Германии, но и распад Организации Варшавского договора, окончание «холодной войны» и дезинтеграцию Советского Союза.

Не все разделяли энтузиазм берлинцев, танцующих на обломках стены. Европейские лидеры задавались вопросом: какую роль единая Германия должна и может играть в будущем Европы, и каким образом новая Германия должна отвечать на политические, экономические вызовы и вызовы безопасности, исходящие от Российской Федерации – наследницы СССР?

Но для целого поколения, последствием окончания холодной войны стала однополярная международная система (с США как единственной сверхдержавой), а также международный консенсус об универсальном применении демократических принципов, об экономике, основанной на свободном рынке, и расширении НАТО.

Сегодня этот фундамент рушится из-за реваншизма России и фундаментальных изменений в мире.

С точки зрения Москвы, однополярный «новый мировой порядок» с гегемонией США, который возник после краха Советского Союза и продолжался до начала иракской войны, утратил свою силу. Администрация Обамы сама начала период сокращения присутствия США в геополитике. Россия также наблюдала, как Евросоюз переживал наиболее серьезный кризис с момента своего создания и называла Уолл-стрит виновником глобального экономического кризиса 2008 года, который серьезно ударил по России.

Кремль верит в то, что баланс миропорядка начал смещаться в сторону от Запада – Китая, Индии, Бразилии (с каждой из этих стран Москва начала налаживать связи). Украинский кризис привел к тому, что Кремль прямо бросил вызов мировому устройству, существовавшему после окончания холодной войны, и порядку в Европе, который Владимир Путин открыто отбросил.

Изменения в геополитической ориентации Москвы сопровождались декларациями Кремля – некоторые из них правдивы, однако зачастую преувеличены и заведомо ложны – о «виктимизации» России. Слышны заявления о том, что США помогли поставить СССР на колени в 1980-е годы, что Запад спонсировал политический хаос, который ослабил Россию десять лет спустя, что расширение НАТО нарушило обещания, данные президенту Горбачеву, и сегодня угрожает национальной безопасности России.

В рамках это подхода были изобретены внешние враги России, необходимые для того, чтобы оправдать авторитарный курс Путина внутри страны и обеспечить его режиму общественную поддержку, показав, что Путин вернул Россию в число великих держав, несмотря на сопротивление Запада.

Центр США и Европы Института Брукингса в Вашингтоне провел конференцию, где обсуждались последствия падения Берлинской стены и объединения Германии, как для Европы, так и для США. Эксперты говорили о конструктивной роли, которую Германия сейчас играет как политический и экономический лидер Европы.

Старший научный сотрудник Института Брукингса Констанц Стелценмюллер высоко оценила роль, которую Германия играет в урегулировании украинского кризиса. По ее словам, это показало, что Берлин осознал, что не сработали его прошлые усилия использовать экономические и торговые отношения для мирной интеграции России в Европу.

Во время дискуссии много говорили о России. Известный журналист Марвин Калб отметил, что расширение НАТО на Восток стало «ошибкой», так как в нем не было необходимости, и оно стало провокационным для России. Он не пояснил своего тезиса – стоит напомнить, что Россия в тот период не проявляла особой враждебности по отношению к Западу и долгое время участвовала в работе Совета НАТО – Россия (в начале 1990-х во внешнеполитических кругах США задумывались о том, чтобы предоставить России членство в НАТО).

Во время конференции не обсуждали взаимосвязи между внешней и внутренней политикой России – той главной силой, которая сейчас движет антизападной кампанией. Учитывая нынешние события в Украине, можно утверждать, что решение о расширении НАТО на Восток было исторически верным предвидением. Можно быть уверенным в том, что не будь расширения НАТО, Путин нашел бы другой повод для своих действий.

Опрос, проведенный в России Фондом «Общественное мнение» в начале ноября, показал, что 82 % россиян знают о падении Берлинской стены, и 51 % позитивно оценивают это событие. Однако треть респондентов не согласна с тем, что холодная война закончилась – этот взгляд, без сомнений, отображает нынешнее напряжение в отношениях между Востоком и Западом.

В Германии прошло празднование 25-й годовщины падения Стены, на котором с главной речью выступил Михаил Горбачев, который предупредил о новой холодной войне.

Украинский кризис стал результатом, а не причиной нового периода соперничества между США и Россией, и все больше сложностей в отношениях между США, Европой и Россией. Можно быть практически уверенным в том, что возвращения к статусу кво не произойдет – усилия по интеграции России в евро-атлантическое сообщество провалились.

Парадокс заключается в том, что в то время, как Путин в своей валдайской речи заявил, что Россия не ищет мирового доминирования и не намерена соревноваться с США за величие, на практике он отказывается играть по международно признанным правилам, которые считает «американскими».

Таким образом, как заявил во время дискуссии в Институте Брукингса Гидеон Рэчмен, с окончанием эпохи, которую символизирует падение Берлинской стены, все сложнее увидеть очертания нового мирового порядка.

2014 г.

 

25 лет после «бархатной революции»

Мирная трансформация власти в Чехословакии в 1989 году, сопровождавшаяся переходом от диктатуры к демократически избранному правительству, стала ключевым моментом в процессе падения коммунизма и кардинальным изменениям в мировой политике. Чехословакия была не единственной центральноевропейской страной, где пал коммунистический режим. Однако именно события в Чехословакии заслуживают особого внимания благодаря личности Вацлава Гавела. Гавел обладал неимоверным талантом, благодаря которому смог не просто рассказать миру о драматических перипетиях событий в Праге, но и подчеркнул их моральную составляющую, демонстрирующую универсальность демократического идеала.

Гавел не был просто демократом-триумфалистом, как недавно написал президент Национального фонда поддержки демократии Карл Гершман. Гавел понимал те огромные трудности, которые лежат перед Чехословакией в деле построения демократии. Он также использовал свой статус президента, чтобы объяснить человеческие, духовные параметры демократии и не считал, что демократия неизбежна и непобедима.

Рассматривая недавние события в России и Украине и реакцию на них Запада, неудивительно, что спустя четверть века очень многие вспоминают о роли Гавела в «Бархатной революции». События 1989 года воодушевляли и воодушевляют не только таких героев, как Гавел, но также позволяют осознать возможность победы добра над злом. События 1989 года в Чехословакии, как считают многие, могут продемонстрировать Западу, каким образом стоит помогать развитию демократии в Украине и России.

В Украине благодаря народному протесту на Майдане – который во многом напоминает «бархатную революцию» – пал коррумпированный режим Януковича, что встревожило партнера Януковича в Кремле. На фоне равнодушия Запада, российского вторжения и неясных перспектив внутренних реформ перспективы Майдана пока остаются неясными.

В то же время оппозиционное движение в России, которое в 2011–2012 годы потрясло основы режима Владимира Путина, снова затихло. Кремль разделяет и привлекает к сотрудничеству ключевых лидеров оппозиции, а также использует националистическую риторику, захлестнувшую Россию после вторжения в Украину, – ее поддерживают многие оппозиционеры. Все это ослабило тех, кто пытается противостоять Путину.

Национальный фонд поддержки демократии (National Endowment for Democracy) – частная негосударственная организация, помогающая росту и укреплению демократических институтов в мире – провел конференцию, в центре которой была роль, которую сыграла «Бархатная революция», роль Вацлава Гавела и связь этих событий с современностью. Среди участников была бывшая госсекретарь США Мадлен Олбрайт, известные журналисты и общественные активисты.

По мнению всех выступавших, даже в Чехословакии установление демократии оказалось более сложным делом, чем ожидалось. Демократия не расцветает сама по себе, как верили в 1989 году, этот процесс требует постоянного внимания. Надя Дюк из Национального фонда поддержки демократии сказала, что верит в то, что Украина окончательно сделала выбор в сторону Европы, однако, если правительство страны не сможет провести необходимые реформы и изменения, то неизбежны новые протесты. По ее словам, гражданское общество в Украине еще более укрепилось с приходом в политику многих ветеранов, вернувшихся с востока страны. По мнению Нади Дюк, Украина нуждается в лидере калибра Гавела, однако события последнего десятилетия не предоставили стране такой возможности.

Джексон Дил, старший редактор газеты The Washington Post, обозначил факторы, которые тормозят Запад в более активной поддержке демократического развития России и Украины. Среди них он упомянул экономический кризис в Европе, уменьшивший ресурсы для поддержки демократии, упадок доверия к НАТО и националистическую идеологию Владимира Путина, которой многие симпатизируют в Европе.

Журналист Леон Вайселтер напомнил, что большинство западноевропейских наций – «потребительские, материалистичные общества», которых склонны поддерживать демократии словами, а не делами. Я бы добавил, что коррупция европейских лидеров, подпитываемая российскими деньгами, гарантирует, что развитие демократии в России не будет главной темой политической повестки дня в Европе.

Лидеры общественных организаций, которые присутствовали на конференции, отметили, что выучили много уроков за последние четверть столетия. Они считают, что демократию невозможно навязать или экспортировать, если этого не хочет народ страны. Иностранные негосударственные организации могут лишь помогать местным активистам, но никак не управлять процессом.

Выступавшие на конференции подчеркнули, что сегодня создание эффективных стратегий для борьбы с тем, что напоминает глобальную эрозию демократии – и не только в России – становится огромным вызовом. Они призвали мыслить стратегически, однако в детали не углублялись.

В тот же самый день, как на конференции в Вашингтоне вспоминали «бархатную революцию», президент Путин выступил на заседании Совета безопасности РФ, где говорил о необходимости противостояния «цветным революциям». Он демонстрировал страх перед массовыми народными протестами, которые, например, произошли в Украине и Грузии. Путин пообещал сделать все возможное, чтобы ничего подобного не случилось в России.

Можно быть уверенным, что вне зависимости от того, где и когда поднимется новая волна демократических протестов, Кремль будет готов к этому – в отличие от 1989 года.

2014 г.