Я тянула время, заполняя его пустой болтовней, пока Натан не сказал:
– Дженна, мне что-то нехорошо. – Зрачки у него расширились, он откинул голову на спинку дивана, словно ему стало трудно ее держать. – Наверное, заразился от тебя.
– Уверяю тебя, что нет, – коротко и холодно ответила я. У меня не осталось времени на эмоции. – Давай поговорим, Натан. Поговорим о Калли.
– О Калли?
– Скажи мне, – я взяла у него стакан и с силой опустила его на журнальный столик, – скажи, что ты с ней сделал?
– Что я с ней сделал? Дженна, ты несешь чепуху. Наверное, ты в самом деле больна.
– Больна не я, Натан. – Я придвинулась к нему и сказала на ухо: – Я все знаю.
– Что знаешь?
– Как ты издевался над ней. Запугивал ее. – Я касалась его щекой. – Как убил ее.
– Это просто смешно! – выкрикнул Натан, наконец сбросив личину. – Я любил Калли! Делал все, чтобы ее уберечь. Буквально все! А вот ты ее не знаешь. – Его лицо все больше краснело, только я не понимала, от злости или от средства, которое я подмешала ему в виски. – Тебе лучше уйти. – Его речь замедлялась, голова тряслась, словно он пытался сбросить пелену с мыслей.
– Я никуда не уйду, пока не услышу правду. – Я встала над ним.
Натан сел, не удержался, повалился на диван, помотал головой и попытался подняться.
– Дженна, мне правда не по себе. – Он говорил неразборчиво, открывал и закрывал рот, словно проверяя, может ли он двигать челюстью.
– То, что я подлила тебе в виски, называется пентобарбитон. Собак он убивает довольно быстро. Но, учитывая твои размеры и количество выпитого, у тебя есть минут двадцать. С поправкой в ту или иную сторону, точнее трудно сказать.
Глаза у Натана вылезли из орбит. Он схватился за край дивана и попытался подняться, но ноги, видимо, онемели, и он грохнулся на пол, едва не задев головой журнальный столик. Потянулся к моей лодыжке, но я отступила и сверху вниз продолжала смотреть на человека, который своим отвратительным, жестоким поступком невольно спас мне жизнь. Затем коротко пнула его носком под ребра, чтобы он не засыпал.
– Начинай говорить.