Очнувшись, Пейдж Харт обнаружила, что голова раскалывается от боли. Такое впечатление, будто мозг разлетелся на мелкие кусочки.

Должно же быть какое-то научное объяснение того, почему ей на глазные яблоки, виски и основание черепа откуда-то изнутри постоянно и ритмично обрушивается безжалостный молот?

Пейдж мгновенно поняла, что сейчас визуальное восприятие мира окажется для нее просто невыносимым, и решила не открывать глаз. Лучше постепенно, деталь за деталью, постараться осознать происходящее.

Она лежит в постели. Это хорошо. Гораздо лучше, чем лежать в гробу, это точно. Хотя, может быть, и нет, если принять во внимание боль, от которой голова прямо-таки разламывается на части.

Пейдж провела рукой по нагретой ее собственным телом хлопчатобумажной простыне. И обнаружила еще один слой ткани, закрывавший верхнюю часть тела. Ага, значит, она не дома, а в каком-то другом месте пробуждается от ужасного ночного кошмара, от которого голова ее сейчас гудит как колокол. Дома Пейдж обычно спала обнаженной.

Значит, кто-то надел на нее хлопчатобумажную ночную рубашку и положил спать в чужую кровать.

Это точно не ее кровать: слишком жесткая, и подушка слишком плоская, а хлопчатобумажными простынями она вообще никогда не пользуется. Фланелевыми зимой, атласными летом.

– Отлично, мадам, – пробормотала она, – держитесь! Кто вы, где и почему здесь находитесь?

Пейдж почувствовала, что к ней вернулось обоняние. Пахло дезинфицирующими средствами и чем-то еще тошнотворно-сладковатым.

– Отлично! Все теперь ясно! Вы в больнице!

Эта мысль встревожила Пейдж. Она даже заставила себя провести пальцами по всему телу, производя инвентарный осмотр на предмет наличия всех его частей. Одновременно она пошевелила пальцами приподнятых ног. Движения вызвали новые удары безжалостного молота, раскалывавшего ей голову, однако теперь Пейдж точно знала, что конечности ее целы и невредимы.

Ага, она также не была прикована к аппаратуре жизнеобеспечения – по крайней мере присутствия такового Пейдж не обнаружила. Никакого свойственного таким штукам жужжания или ощущения иглы с трубочкой, вколотой под кожу. Все еще не открывая глаз, Пейдж сделала глубокий вдох.

«Тебя зовут Пейдж Харт. Тебе тридцать два года. Не замужем, слава Богу. Твоих родителей зовут Уильям и Лайла Харт. У тебя шесть братьев, две сестры и целая куча тетушек, дядюшек, двоюродных и троюродных братьев и сестер».

При мысли о своем многочисленном семействе Пейдж застонала: ей мгновенно вспомнилось еще кое-что. Вроде того, что по профессии она юрист и с того самого момента, как восемь лет назад она сдала экзамен в адвокатуру штата Джорджия, многочисленные родственники один за другим штурмовали се офис, загрузив ее массой юридических проблем, решать которые, по их мнению, непременно должна она, Пейдж.

И не важно, что она всего лишь консультант по налогам. Это не помешало тетушке Лулу притащить в ее офис кузину Дуэйн, после того как блюстители закона поймали девицу, когда она баллончиком с краской начертала на краю моста надпись «Прыгать здесь!». В равной степени и для второй кузины – Бонни – было не важно, что Пейдж абсолютно не подготовлена к ведению судебных процессов о сексуальных домогательствах. Это также не помешало большинству родственников назвать ее душеприказчицей их всевозможных завещаний.

Но самым забавным стал случай, когда ее двоюродный племянник Джерри пожелал нанять Пейдж, чтобы та помогла ему оспорить завещание его матери, ее двоюродной бабушки Твилы. К счастью, кандидатуру Пейдж отклонили, потому что она была названа душеприказчицей завещания тетушки Твилы и при всем желании не смогла бы одновременно отстаивать интересы противоположных сторон. В конечном счете вся собственность тетушки Твилы – в буквальном смысле до последнего цента – оказалась в распоряжении организации под названием «Народ за Америку, свободную от змей». Тетушка Твила отличалась сильнейшей антипатией к змеям. При упоминании о змеях в пульсировавшей от боли голове Пейдж всплыло имя Росса Бепнета. Она долго не могла понять почему. Родственника с таким именем у нее не было и нет, однако, принимая во внимание изобилие таковых, утверждать наверняка она не осмелилась бы. Хотя это имя определенно оставляло во рту какой-то неприятный привкус.

– Думай, Пейдж, – пробормотала она. – Вспоминай! Что ты делала, перед тем как потерять сознание?!

Воспоминания обрушились на нее подобно горной лавине, и у нее перехватило дыхание. Ну конечно! Она прогуливалась по коридору Дворца правосудия округа Фултон, обсуждая детали развода своей кузины Жасмин и ее мужа Карла Пейтона. А разговаривала она с адвокатом Карла Пейтона – этим змеем Россом Беннетом.

Пейдж смутно припомнила, как ее бросило прямо на Росса и как что-то взорвалось у ее левого виска. Затем из глаз посыпались искры, и окружающий мир неожиданно померк.

Так вот, значит, почему она здесь оказалась! Ее контузило! Но за исключением неприятного ощущения в области правого бедра – скорее всего это только синяк! – она вряд ли сильно пострадала. Вот разве что голова!

Впрочем, возможно, она ошибается насчет степени полученной ею травмы.

Затем Пейдж подумала о том, что могло случиться с Россом. Он, конечно, змей, какие могут быть сомнения, но это еще не значит, что она желает ему неприятностей. Хотя, сказать по правде, она не слишком-то стала бы возражать, будь у него сломана челюсть, чтобы врачи закрепили ему перелом проволокой. Ничего более серьезного, честное слово!

Нет, вовсе ей не хочется, чтобы сломанная челюсть навсегда изуродовала коллегу по профессии, змей он или не змей. Следует признать, что челюсть у него просто восхитительная. Какую мужественность придает она его лицу – чувственным губам, крупному носу и серым глазам. Такие глаза наверняка растопили не один айсберг. Да что там говорить, Росс Беннет – чертовски привлекательный змей.

Хотя, конечно, привлекательная внешность еще не оправдывает того факта, что он зарабатывает себе на жизнь свадьбами и похоронами. В представлении Пейдж, адвокатов, занимающихся разводами, от работников скорой медицинской помощи отделяет всего один крошечный шаг. Особенно тех из них, что упрямо отказывают ее, Пейдж, родственнице даже в крохах огромного состояния бывшего мужа. Среди таких адвокатов нередко попадаются типы наподобие того варвара, с которым ей когда-то пришлось иметь дело в колледже. Он тогда сделал все, что только было в его власти, чтобы испортить ей жизнь.

Адвокаты, занимающиеся разводами, обманывают клиентов. Росс Беннет был адвокатом и специализировался на разводах. Значит, он самый настоящий змей, хотя и весьма привлекательный. И отнюдь не дурак.

Пейдж гордилась собственной энергичной риторикой, способной задеть любого оппонента за живое. И в Россе ее в первую очередь раздражало, что тот, как и она сама, не лез за словом в карман.

В первый раз он застал ее врасплох, резко ответив на ее не менее резкое высказывание. И вместо того чтобы прямо у нее на глазах покорно поникнуть головой, как это делали все нормальные люди, Росс, по мере того как эта безжалостная схватка продолжалась, похоже, все больше входил в раж. Хотя Пейдж отчаянно стояла на своем, к тому времени, когда покинула его офис, она испытывала гремучую смесь злости и ревнивого завистливого восхищения.

Пейдж рывком решительно стряхнула с себя мысли о Россе Беннете и вместо этого подумала о том, что ей следует наконец открыть глаза, изучить окружающую обстановку и как можно скорее выбраться отсюда на свободу. Больница – не то место, где она согласна попусту терять время.

Пейдж медленно приоткрыла один глаз. Этого оказалось достаточно, чтобы понять – посетителей в больничной палате нет, как нет никого из числа медицинского персонала. Странно. Когда кого-нибудь из представителей многочисленного клана Хартов укладывали в больницу, все остальные самозабвенно бросались на помощь и с таким энтузиазмом наваливались на заболевшего родственника, что тому приходилось либо выздороветь, либо отдать Богу душу.

Видимо, им еше не сообщили о взрыве.

Откуда-то слева донесся громкий стон, и Пейдж от неожиданности резко повернула голову, о чем в следующую же секунду горько пожалела. Оба виска пронзила острая боль, и на какой-то миг ей показалось, что потолок и стены сместились куда-то в сторону. Она поспешно прижала руки к вискам, опасаясь, что сейчас мозги вылетят наружу. Когда комната перестала качаться, как палуба корабля на волнах, Пейдж заметила бежевого цвета занавеску, отделявшую от нее вторую половину больничной палаты, – похоже, там находился второй ее обитатель.

Из-за занавески снова раздался стон. Пейдж без особой уверенности подумала о том, что медицинскому персоналу следовало, бы проявлять больше внимания к пациентам. Впрочем, это хороший знак: если за ней не наблюдают круглые сутки, значит, состояние ее здоровья не внушает особых опасений. Хотя таблетка аспирина ей в данную минуту совсем не помешала бы.

Осторожно поворачивая голову, Пейдж осмотрела палату более внимательно. Та показалась достаточно просторной – в ней запросто можно было разместить четыре кровати, однако у противоположной стены не было ничего, кроме двух прикроватных столиков. Слева располагалась дверь, справа – два шкафа. Дверь, что вела в коридор, находилась посередине левой стены на той стороне палаты, где лежал второй пациент. Соседнее окно было плотно занавешено желтыми шторами. Пейдж показалось странным, что коридор по ту сторону оконного стекла так скудно освещен, что было невозможно что-либо рассмотреть. У Пейдж возникло забавное ощущение полной изоляции, лишь шорох простыней за занавеской, где лежал второй пациент, свидетельствовал о том, что она здесь неодна.

Затем в поле ее зрения попала урна, что стояла слева от двери. Начертанная на ней надпись заставила Пейдж тревожно замереть: БИОЛОГИЧЕСКАЯОПАСНОСТЬ. И ниже шрифтом чуть помельче – «Медицинскиеотходы», а рядом какой-то непонятный, похожий на тарантула символ. За исключением нечастых посещений заболевших родственников другого опыта пребывания в стенах медицинских учреждений у Пейдж не было. Тем не менее она не могла припомнить, чтобы когда-либо видела в больничных палатах урны размером с небольшой грузовичок.

Прямо над урной к стене был надежно прикреплен металлический ящичек. Интересно, а это еще что такое?

Посмотрев вправо, она заметила еще два окна, выходивших на улицу. Однако разглядеть что-то интересное не представлялось возможным – были видны лишь краешек неба над Атлантой и громада банка «Нейшнз».

Пейдж осмотрела стоявший возле кровати столик и обнаружила рядом с телефоном графин с водой и пластиковый стаканчик. Вода. Вот здорово! В горле у нее совсем пересохло. Пейдж медленно села на постели и свесила ноги вниз. Ага, она босиком, значит, одежда должна находиться где-то поблизости.

Пейдж потянулась к графину и тотчас почувствовала, что ее рука дрожит. Более того, она еще и перебинтована. Видимо, ей все-таки сделали какой-то укол. Наливая воду, Пейдж сделала для себя неприятное открытие – оказывается, после взрыва у нее совсем не осталось сил. Графин пришлось придерживать обеими руками.

Нужно позвонить брату Нику, подумала Пейдж, отпивая из стаканчика. Но прежде чем сообщить ему, что через час ее отпустят из больницы домой, надо сначала выслушать кого-нибудь из врачей.

К сожалению, в палате в данную минуту как назло никого не было. Пейдж бросила взгляд на изголовье кровати: там наверняка должна находиться кнопка вызова медицинского персонала. Она дважды нажала и прислушалась. Слава Богу, в палате звонок не зазвонил.

Тем временем второй пациент затих, поэтому она решила не звать медсестру. Неловко соскользнув с кровати, Пейдж рискнула встать на ноги. Ее снова немного качнуло, но она успела ухватиться за столик. К горлу подступила тошнота, и, чтобы унять ее, Пейдж пришлось сделать глубокий вдох. Господи, может, она сумеет сдержать рвотный рефлекс!

Пейдж показалось, что ее ноги сделались резиновыми, вроде тех цыплят, что обычно подают на банкетах, поэтому она какое-то время постояла, прежде чем сделать попытку шагнуть вперед. О Боже, сейчас бы таблетку аспирина! Где же медсестра? И где се бумажник, портфель, одежда? Может, все-таки стоит позвать медсестру?

Пейдж почувствовала, как сзади ее обдала струя холодного воздуха. Значит, ей не придется разглядывать себя, и без того ясно, что на ней короткая больничная рубашка из тех, что практически ничего не оставляют воображению. А это, в свою очередь, означает, что ей лучше воздержаться от хождения по мрачному темному коридору и не требовать внимания к своей особе.

Пейдж повернулась к двери и стенным шкафам в другом конце палаты. Может быть, именно там находятся ее одежда, бумажник и портфель? К счастью, дверь вела в ванную комнату, где Пейдж смогла бы решить другую давно назревшую проблему.

Но почему-то в данный момент эта другая часть палаты показалась ей ужасно далекой, словно до нее не пара-тройка футов, а добрая миля. Пейдж была не вполне уверена в том, сумеет ли она преодолеть это расстояние на неверных, предательски дрожащих ногах. Что за чертовщина! Однако мочевой пузырь настоятельно требовал немедленно тронуться в путь, и, если она не сможет идти, передвигаться все равно придется – пусть даже ползком.

Опираясь на спинку кровати, Пейдж сделала несколько робких шагов. С каждой секундой она чувствовала себя все более уверенно Силы явно возвращались к ней, вот только головная боль не ослабевала ни на йоту. Превосходно. Посетить туалет, переодеться в другую одежду, найти медицинский персонал...

Медицинский персонал. Она дважды вызывала медсестру, но никто так и не появился. Что же это за лечебное заведение такое? Самое близкое от здания суда – это больница Святой Екатерины, так что скорее всего она находится именно в ней. Или в ней, или же где-то по ту сторону «Сумеречной зоны», подумала Пейдж, взглянув на почти черную бездну за оконным стеклом, выходящим в больничный коридор. Отчаянное, неукротимое желание облегчить мочевой пузырь заставило се двинутся дальше. Согнувшись в три погибели, Пейдж сумела-таки сделать несколько шагов. Мысленно подбадривая себя и одновременно браня больничный персонал, она преодолела полпути к заветной двери, когда противный и до боли знакомый змеиный голос заставил се замереть на месте:

– У тебя красивая попка, Харт.

Слова эти тотчас перенесли ее из ночной чертовщины в мир грез.

Росс нисколько не преувеличивал. Попка у Пейдж Харт была действительно чертовски хороша. В этом не было ничего удивительного. Какая еще попка должна быть у женщины, что умеет провернуть дело лучше любого мужчины-адвоката. Эта часть анатомии Пейдж чертовски соблазнительно вырисовывалась под деловым костюмом куда выразительнее, чем у любой другой служительницы Фемиды. В первый раз, когда Росс положил на нее глаз – это было в тот день, когда Пейдж ворвалась в его офис в образе разъяренного ангела-мстителя, – у него просто отвалилась челюсть. Россу тогда стоило огромных усилий, чтобы не присвистнуть при виде такой потрясающей женщины.

Ее светлые, медового оттенка волосы были зачесаны назад и собраны в тугой узел, а зеленые кошачьи глаза сердито прищурены и буквально метали молнии. При всем том, что в то мгновение она, словно тигрица, прямо-таки дышала яростью и, казалось, была готова пустить в ход не только слова, но и когти, Росс все-таки успел заметить и оценить ее женственные округлости.

Однако стоило ей открыть рот, как он тотчас забыл о ее хорошеньком личике и восхитительной, божественной фигуре.

– Мистер Беннет, приготовьтесь, я сейчас разделаю вас под орех! Россу пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы не обращать внимания на ее поразительной красоты лицо и тело, потому что в течение десяти минут, которые длилась их встреча – если, конечно, можно назвать деловой встречей боксерский спарринг, – он узнал о ней еще кое-что важное: эта особа обладала острым, незаурядным умом. Такого превосходного адвоката он еще не встречал, не считая себя самого.

Что делало ее весьма опасной.

Росс не любил проигрывать, но этого не любила и Пейдж Харт. С каждой новой их встречей она ловко отщипывала у его клиента все новые кусочки от принадлежавшего тому состояния. Когда имущество между бывшими супругами было бы наконец поделено, пошел бы Карл Пейтон по миру обыкновенным мультимиллионером, если бы не Росс.

– Ты! – на одном дыхании выпалила Пейдж. Ее тон и испуганное выражение лица тотчас подсказали Россу, что в эту минуту она не слишком рада его видеть.

Правда, он и сам не особенно радовался этой встрече. Если он правильно понял, они оказались обитателями одной и той же больничной палаты. О том, как подобное могло произойти, Росс не имел ни малейшего представления. Он вспомнил, что возле здания суда прогремел взрыв – скорее всего очередная проделка Бум-Бум Карбоне, – а затем он получил оглушительный удар по голове и погрузился в беспамятство. Что произошло между взрывом и той минутой, когда он, очнувшись, удостоился счастья лицезреть соблазнительную попку Пейдж Харт, Росс не помнил.

Почувствовав головную боль, он приложил руку ко лбу и обнаружил над левой бровью марлевую нашлепку. Видимо, во время взрыва он получил травму и у него пошла кровь.

– Не ожидал, что встречу тебя здесь, – произнес он с улыбкой. Нет, он не хотел улыбаться ей, это вышло само собой. Мысль о том, что его угораздило оказаться в одной палате с этой бойкой на язык и очень неглупой стервой, вызвала у Росса головную боль поистине вселенских масштабов.

Пейдж, по-прежнему в замешательстве таращась на Росса, схватила сзади в кулак подол больничной рубашки, пытаясь натянуть ее как можно ниже. Россу грех было жаловаться. Ткань туго натянулась, плотно облегая ее стройную талию и бедра, притягивая к себе его плотоядный взгляд. Да, тут есть на что посмотреть.

О Боже, какая чудесная грудь! Высший класс! И ножки тоже чудо как хороши! Как жаль, что их обладательница свирепа, как акула!

И дело не в том, что он невысоко ценит повадки морской хищницы, наоборот. В конце концов, она ведь тоже адвокат.

– Похоже, мы товарищи по несчастью, – произнес он, чувствуя, что во рту у него неожиданно пересохло.

– Должно быть, это ошибка. Как мы сюда попали?

– Ничего не могу сказать, дорогая. Я даже не знаю где мы находимся.

Пейдж смерила его негодующим взглядом. Но как только ее взгляд, скользнув по нему, остановился на его голове, вернее, на макушке, выражение ее лица сменилось с презрительного на слегка озабоченное.

– Надеюсь, моей вины в этом нет, – кивнув, неуверенно сказала Пейдж.

Росс равнодушно пожал плечами. Разве он винит се в том, что схлопотал удар по голове? Во все виноват этот чертов взрыв. Ирония судьбы. Если бы не усердие медиков, он вообще не получил бы ни единой царапины. И если бы он относился к вздорному типу людей, он затеял бы судебный процесс в ту же секунду, как только оказался бы за воротами больницы.

Но он не таков. Он, скорее, отнес бы самого себя к разряду оппортунистов, умеющих извлечь выгоду из чего угодно.

– Последнее, что мне запомнилось, – это как ты набросилась на меня. В самом деле, Пейдж, тебе нужно было просто по-хорошему меня попросить.

– Ты знаешь, что на самом деле произошло? – спросила та, злобно покосившись на него.

– Нет, но подозреваю, что Бум-Бум или кто-то из его головорезов имеет к этому самое непосредственное отношение.

Пейдж, сморщившись от боли, потерла висок, второй рукой по-прежнему сжимая рубашку. Она снова покосилась на него и, шаркая босыми пятками, заковыляла дальше, по направлению к двери на другом конце палаты.

– Есть здесь хоть какие-нибудь врачи или медсестры? – возмутилась она, потянувшись к дверной ручке.

– Мне, в равной степени как и тебе, остается только гадать об этом, дорогая. Я сам очнулся лишь пару минут назад.

– Я вовсе не твоя дорогая, Беннет! – взорвалась она. С языка Росса был готов сорваться вопрос о том, чьей дорогой она себя считает, но он сдержался и промолчал. Во-первых, это его не касается, а во-вторых, правдивый ответ на этот вопрос ему вряд ли удастся получить.

Росс уже устроил небольшую проверку и знал, что Пейдж не замужем. Это было, естественно, скромное рутинное расследование. Он всегда узнавал все, что ему было нужно, об адвокатах-соперниках, с которыми он пересекался в ходе дел. Исключительно исходя из здравого смысла.

Так, например, ему было известно, что как адвокат Пейдж Харт не специализировалась исключительно на разводах. Когда Росс узнал об этом, то на радостях даже принялся потирать руки. Да, лакомый кусочек, ничего не скажешь, опрометчиво подумал он тогда.

А затем он встретился с ней. Росс вздрогнул, вспомнив их первую встречу. Пейдж моментально отучила его от привычки недооценивать способности конкурентов.

Неожиданно до Росса дошло: его госпитализировали. Он в больнице. Из-за удара по голове? Нет, это уже слишком.

Он, конечно, чувствовал, что серьезно пострадал.

Такое впечатление, будто все тело покрыто синяками. Судя по всему, ему здорово досталось, но не настолько же, чтобы из-за этого упечь его в больницу. Росс все еще ощущал легкий звон в ушах. Это было неприятно, но не болезненно. Хотелось надеяться, что это лишь временное воздействие взрыва, легкая контузия.

– Что, черт побери, мы с тобой здесь делаем? – рассердилась Пейдж.

Росс удивленно поднял бровь. Если он не ошибается, она впервые чертыхнулась в его присутствии. Раньше он не слышал, чтобы нечто подобное слетало с ее губ. Сочных красивых губ.

– И почему они не отвечают? – продолжала кипятиться Пейдж, показывая на свою кровать. – Я звонила медсестре.

– Ну и?

– Попробуй ты, может, у тебя получится вызвать ее, – раздраженно потребовала Пейдж властным тоном, который в представлении Росса теперь прочно ассоциировался с ней, и только с ней. Да, нахальная девица. Просто из принципа – и еще чтобы в ответ поддразнить ее – Росс даже ухом не повел.

– Тебе не приходило в голову, – спросил он, – что больница может быть переполнена пострадавшими? Боюсь, мы с тобой не единственные пострадавшие в результате взрыва. Как знать, может, наоборот, мы с тобой – пара счастливчиков, благополучно отделавшихся легкими ушибами.

Пейдж посмотрела на него уничтожающим взглядом.

– Счастливчиков? Тоже мне счастье – оказаться вместе с тобой в одной больничной палате! Что-то не чувствую себя выигравшей в лотерею!

Росс, слава Богу, был не из тех, кого легко испепелить взглядом. Вообще-то, как он сейчас понял, эта женщина только хорошела, когда вот так ощетинивалась. Не желая принять смерть в самое ближайшее время, он решил не озвучивать свое наблюдение.

Огонь в глазах Пейдж немного угас.

– Может быть, ты и прав, – энергично произнесла она. – Я имею в виду твои слова о количестве жертв.

Двумя секундами раньше он поспорил бы на миллион долларов, что подобные слова никогда не сорвутся с ее губ. По крайней мере не в его адрес.

Однако она тотчас загасила этот слабый огонек его триумфа, добавив:

– Не иначе, как ты собрался предложить свои услуги в составлении исков о получении травмы? Сейчас вот встанешь с постели и пойдешь по коридору, раздавая направо и налево визитки?

Ее красивые розовые губы моментально утратили всю свою сексапильность. Чтобы не сорваться, Росс поспешил спрятать раздражение за грубоватой усмешки:

– Где уж мне тягаться с тобой в умении выторговывать компенсацию большую, чем положено.

В зеленых глазах Пейдж снова вспыхнул огонь. Эти негодующие глаза по какой-то неясной причине вызвали у него желание улыбнуться.

– Ну и гаденыш же ты, – процедила она сквозь зубы.

Прежде чем Росс успел что-либо ответить, Пейдж отвела взгляд и продолжила вслепую нащупывать дверную ручку. Она по-прежнему старалась не поворачиваться к нему спиной, чтобы не дать ему возможности полюбоваться на ее прелести. Жаль, очень жаль. Ему всегда нравилось разглядывать ее сзади. Хотя бы потому, что это означало – она уходит, завершив разговор. Росс подумал о том, что отныне уже никогда не сможет смотреть ей вслед, не вспоминая о том, как выглядит ее спина во всей своей великолепной нагой красе.

Он снова улыбнулся ее безуспешной попытке справиться с дверью. Однако, принимая во внимание, что и у него появилась настоятельная потребность посетить это заведение, он все-таки решил помочь ей.

– Бери немного выше, дюймов на шесть, – подсказал он, указывая большим пальцем вправо.

Пейдж последовала его совету и, повернув дверную ручку, распахнула дверь. Затем вошла внутрь, включила свет и, обернувшись, посмотрела на него через плечо. С явственно различимым вздохом облегчения она шагнула в ванную и захлопнула за собой дверь.

Как только Пейдж исчезла из поля зрения, Росс приподнял простыню и увидел, что одет точно так же, как и она, – в больничную рубашку. Отбросив простыню, он энергично свесил ноги с кровати и моргнул, почувствовав, что резкое движение вызвало у него легкое головокружение. Что ж, может быть, больница сейчас и впрямь не худшее для него место.

С другой стороны, Пейдж выглядела совершенно здоровой, за исключением того, что иногда болезненно щурилась и массировала висок. Но если у нее случилось что-то с головой, то разве ей не следует провести несколько дней в постели? Разговаривала она ясно и разумно – правда, резковато, но это в ее духе. Отчего Росс предположил, что у нее скорее всего лишь легкое сотрясение мозга. Но даже если у нее ничего, кроме сотрясения, нет, все равно, по его мнению, она была не в лучшем состоянии. Вдруг она внезапно потеряет сознание или с ней случится что-нибудь в этом роде? Как он тогда сумеет донести ее до кровати? Ведь у него самого подгибаются колени.

Забавно, но, мысленно представив себе, как он несет Пейдж на руках и укладывает в постель, Росс почувствовал, как внутри его что-то шевельнулось. Черт, эта картина возбуждала. В сексуальном смысле. В последний раз он был с женщиной не так уж давно. Неужели его и впрямь возбудила эта стервозная акула-адвокат, которая пытается обескровить его клиента? Невероятно! За исключением того, что напряжение в паху недвусмысленно свидетельствовало о том, что так оно и есть.

Стараясь не обращать внимания на беспокоившую его часть своего тела, Росс рывком вскочил на ноги и, чтобы узнать время, машинально потрогал запястье. Но, похоже, у них забрали не только одежду. Росс огляделся по сторонам, но часов нигде не заметил. В три часа ему непременно нужно быть в суде, если, конечно, здание суда по-прежнему стоит на своем месте.

Росс мысленно прикинул, что взрыв прогремел где-то между двенадцатью и четвертью первого, потому что Псйдж перехватила его в тот момент, когда он вышел из здания, чтобы сходить куда-нибудь перекусить. Конечно, это мало что значило, потому что он не представлял себе, как долго длился их разговор.

Если ему не удастся попасть в суд вовремя, нужно, чтобы его помощник обратился с просьбой о переносе слушаний. Затем Росс снова подумал, что, если он не появится в положенный час, все подумают, что он серьезно пострадал при взрыве.

Нет, лучше будет удостовериться. С этой мыслью Росс нажал кнопку вызова медицинской сестры. И в следующую секунду увидел Пейдж.

Она вышла из ванной. Выражение еелица слегка изменилось – в лучшую сторону, однако в зеленых глазах по-прежнему читались презрение и злость. Росс был готов отпустить очередную шпильку, но в этот момент за стеклом, отделявшим их от остального мира, зажегся свет.

По сдавленному крику, вырвавшемуся из горла Пейдж, он понял, что она увидела то же, что и он, – написанное на стекле огромными буквами слово:

КАРАНТИН.