К каким только уловкам не приходилось прибегать, чтобы вести работу! Однажды, чтобы побывать на совещании ЦК в Риме, я присоединился к богомольцам, отправившимся в «Вечный город» на поклонение папе по случаю семисотлетия памяти св. Франциска Ассизского.

Фашисты, подлаживаясь к папе и католической церкви, помогали им ознаменовать этот юбилей как можно торжественней. Была дана большая скидка со стоимости проезда по железной дороге, и были установлены всякие льготы с помещением и питанием.

Я купил карточку богомольца и уехал с отрядом попов и ханжей. Всю ночь отряд этот распевал молитвы и псалмы. Это было удовольствие среднее, но зато никакого беспокойства от полиции. От Милана до Рима я ни разу не приметил ни треуголки карабинера, ни фашистской фески. В том отделении вагона, где был я, велись интересные разговоры.

— Видите ли, — говорил мне один из богомольцев, — фашизм вынужден считаться с нами. Нас, католиков, громадное большинство.

— Да, подтвердил другой, — эти фашисты мне разбили голову за то, что я не присоединился к их манифестации.

— Это произошло потому, — пояснил первый из собеседников, — что вы оказали сопротивление большинству: добрый католик никогда не должен противиться силе.

— Мне, в сущности, наплевать и на фашистов, и на католиков, и на коммунистов, — вмешался в разговор рослый, хорошо одетый богомолец. — Я воспользовался случаем побывать в Риме без больших затрат.

— Что вы говорите? — прервала его немолодая женщина.

— Молчите вы, синьора Анджела, вы ведь делаете то же самое, незачем корчить из себя благочестивую, — возразил ей хорошо одетый богомолец.

— Это так, но вслух говорить незачем. Религию все-таки следует уважать.

— Я тоже хочу повидать Рим, — вмешался еще один богомолец. — Говорят, что это прекраснейший город. Я хочу также навестить нашего депутата. Но скажите мне, пожалуйста, почему столько шума из-за этого святого Франциска? Должно быть, это очень значительная персона. И потом, я хотел бы знать, почему это фашисты, которые, по-видимому, его почитают, разгромили у нас кооператив, называвшийся «Католический кооператив сынов святого Франциска»?

— Но… дело шло ведь о сыновьях святого Франциска, — сострил один из богомольцев, читавший украдкой в уголке порнографический журнал.

— Они разбили даже его статуи…

— Братья мои, — заговорил вошедший в вагон поп, — прочтем наши вечерние молитвы. А после этого вы сосредоточьтесь и поразмыслите, что завтра, если господу будет угодно, мы прибудем в «Вечный город» и предстанем перед святейшим отцом. Каждый из нас, грешных, должен помнить, что это великое счастье и что мы не только его узрим, но сможем даже облобызать священную туфлю его и получить апостольское благословение. Молитесь же, братья, молитесь! — И он загнусавил: «Верую во единого бога отца, вседержителя…»

Присутствующие подхватили хором, и поп, заведя этот разноголосый концерт, перешел в следующий вагон. После его ухода большинство голосов смолкло, и собеседники уже шепотом продолжали прерванный разговор.

— Как только приеду в Рим, отделюсь от этого стада, — говорил хорошо одетый богомолец своему соседу. — Я вовсе не намерен целый день таскаться из одной церкви в другую. Сан-Пьетро я, конечно, осмотрю. Что касается папы, я полагаю, что это такой же мужчина, как и все мы. Сказать тебе откровенно, я предпочитаю женщин! Говорят, что среди римлянок есть такие красотки!..

— Говори потише, ты! — ответил его сосед. — Я полагаю, что мы сделаем так: с вокзала выйдем вместе с прочими, будет, конечно, суматоха, тут мы и… потеряемся. Согласен?

— Идет!

На скамье против меня синьора Анджела читала «Цветочки св. Франциска», тогда как ее сосед шептал ей что-то на ушко. Она улыбалась… В коридорах поезда многочисленные парочки дышали свежим воздухом у раскрытых окон. Эти даже не пытались читать «Цветочки»; при приближении попа, часто обходившего свое стадо, они отдалялись друг от друга и старались придать благочестивое выражение раскрасневшимся лицам.

— Мне надо еще зайти в министерство внутренних дел, — говорил кто-то в коридоре, — там у меня дела.

— А рекомендации у тебя есть? — спросил у него другой.

— Есть письмишко.

И он выразительно похлопал себя по карману.

— Благословен господь бог наш! — прогнусавил проходивший мимо высокий худой поп.

— Хвала его святому имени! — ответили оба в один голос, склоняясь перед попом, и, когда тот прошел мимо, добавили: — Чтоб ты сдох!

Я забился в угол и вскоре задремал. Меня разбудил молоденький поп, спрашивавший:

— Из какого вы прихода?

Я не подумал об этом и притворился спящим, чтобы выиграть время для ответа.

К счастью, мне вспомнилось название церкви, находившейся неподалеку от нашей редакции.

— Я из Сан-Бабила.

— Как же вы очутились в этом вагоне? Здесь все из Санта-Радегонда, — удивился поп.

— Не знаю, право, я не знал, что нас рассадят по приходам.

— Ну, как же так? Впрочем, все равно, — утешил меня поп. — С вокзала вы выйдете вместе с нами, а на площади будет легко разыскать хоругвь вашего прихода, и дальше вы уже пойдете со своими. Необходимо сохранять порядок.

— Мы уже в Риме? — осведомился я.

— Подъезжаем. Через несколько минут мы будем в столице католического мира, у ног его святейшества Пия XI.

— Весьма благодарен, — ответил я.

На платформу мы вышли из вагона колоннами. Попы обегали эти колонны, как псы, охраняющие стадо. Такими же колоннами мы вышли из вокзала на площадь. Я гордо прошел мимо карабинеров и отрядов фашистской милиции, толпившихся возле вокзала. С каждым шагом колонны таяли. Оставив позади себя опасную зону, я тоже покинул свою колонну.

Так как наше совещание должно было начаться только на следующий день, я решил оставшееся время посвятить осмотру Рима. Моя карточка богомольца открывала мне доступ во многие любопытные места. Прежде всего я осмотрел миссионерскую выставку в Ватикане. Это была интересная и поучительная выставка, на которой разнообразные статистические таблицы и диаграммы показывали огромную работу по «улавливанию душ человеческих», которую католическая церковь проделывает из года в год в разных странах мира, среди людей самых различных рас. Подобного рода обозрение планов и достижений одного из наиболее серьезных наших врагов дает ясное и четкое представление о его силе во всем мире. После осмотра такой выставки становится понятным, почему буржуазные правительства так дорожат дружбой папы.

Я осмотрел также Ватиканский музей, некоторые церкви и закончил осмотр католического Рима спуском в катакомбы св. Калликста. И здесь — это был 1925 год — я нашел на одном из древнейших сводов свежую надпись: «Да здравствует Ленин!»

Наше совещание прошло вполне благополучно. Обычно, когда появлялись сообщения о состоявшихся совещаниях вроде нашего и напечатанные резолюции, полиция спохватывалась и обрушивалась на нас, «легальных», направляя нас в тюрьму.

В одном из таких случаев я, дожидаясь в приемной своей очереди, невольно подслушал, как начальник полиции отчитывал своих подчиненных, не донесших ему заблаговременно о нашем совещании.

— Вы постоянно спите! Всегда спите! Коммунисты устраивают совещания Центрального Комитета, проводят массовки, митинги возле самых фабрик, а вы являетесь с запозданием! Позор! Ослы вы — и больше ничего! Это я вам говорю!

И на этот раз по возвращении из Рима я был задержан и отправлен в полицейское управление.

— Вы были на совещании Центрального Комитета, — заявил мне комиссар, как только я очутился перед ним.

— Я? И во сне не снилось! За кого вы меня считаете? Я простой профсоюзный организатор…

— Вы полагаете, что я такой же осел, как те полицейские, от которых вы удираете постоянно? — свирепо прервал он меня. — Ошибаетесь! Я могу арестовать вас, когда пожелаю… Поняли?

— Я прекрасно знаю, что вы можете арестовать меня, когда пожелаете. Вы это уже и доказывали! Но предположим, что я действительно умудрился участвовать на совещании ЦК компартии. Не кажется ли вам, что в этом случае вы не могли арестовать меня, хотя вам этого очень хотелось?

— Только потому, что эти идиоты проспали. Но не беспокойтесь, не все коту масленица!..

Он называл нашу жизнь масленицей!..

Устраивать свидания в роскошных ресторанах тоже становилось труднее. Сжимавшийся все теснее круг строжайшего надзора над нами настиг нас и здесь. После двух-трех раз приходилось менять место свидания, так как хозяева, обеспокоенные расспросами полицейских, начинали смотреть на нас косо и, что было еще хуже, следом за полицейскими появлялись фашисты. Однажды отряд их явился в тот момент, когда мы находились еще в ресторане.

— Где здесь коммунисты? — обратились они к хозяину.

— У меня коммунисты не бывают, — перепугался хозяин.

— Однако нам известно, что они приходят сюда обедать, — заявил начальник отряда и пригрозил: — Будьте поосторожнее, если не хотите неприятностей.

Очевидно, нас не узнали.

Это был период, когда охота за коммунистами приняла особенно яростный характер. Причина этого охотничьего рвения была следующая. После покушения Дзанибони на Муссолини стены Милана были украшены портретами «дуче», под которыми красовалась надпись: «Не трогать! Под страхом смерти!»

Спустя два-три дня на некоторых портретах оказались приделанными рога. Несмотря на жестокие избиения, которыми фашисты мстили за поруганную честь своего вождя, число портретов с рогами возрастало с каждым днем. Во избежание дальнейшего посрамления «дуче» фашисты вынуждены были снять портреты со стен Милана.