К шести часам вечера третьего дня мы приехали в Парижский Диснейленд.

— Встречаемся в 23:30 на стоянке. Наш автобус будет стоять вон там, Юля указала рукой куда-то вдаль.

Ее слова вызвали много негодования:

— Так мало времени!

— Да! Там такие очереди!

— Поехали в Париж! А в Диснейленд заедем на обратном пути, как было запланировано!

— Это возмутительно! Почему наш автобус будет стоять так далеко?!

Не знаю, как там, на счет автобуса. Мне было все равно где он стоит. Главное, чтобы стоял. А вот что касается очередей, то они действительно большие. Но к девяти часам я успел прокатиться на всем, на чем хотел по два раза. И скорей всего было бы желание удавиться, окажись я в Диснейленде на целый день.

Как в последствие выяснилось, почти всем хватило отведенного нам времени.

Вечером, я сидел на скамейке в Discovery Land неподалеку от музея капитана Немо и уплетал за обе щеки белоруски пряники и запивал их минералкой, торговая марка которой зарегистрирована во Франции, но с этикеткой на русском языке. Ко мне подошла негритянка с двумя детьми, и что-то спросила на французском языке. Я ответил, что не говорю по-французски. Тогда она перешла на английский:

— Скажите, где вы купили такое печенье?

Я посмотрел на пакет у себя в руках. Расплылся в широкой улыбке и сказал:

— В Минске!

Негритянка посмотрела на меня. Потом на карту парка, которую держала в руках. Потом снова на меня. Наконец она решилась обратиться ко мне снова.

— Покажите, пожалуйста, где это, — сказала она, протягивая карту.

— Не та карта. Карта Европы нужна. Минск — столица Беларуси. А Беларусь — центр мира.

В следующую секунду моя чернокожая собеседница отстранилась от меня, как от прокаженного. Нет. Причина была не в том, что она услышала первый раз в жизни про Беларусь. И даже не в том, что я сообщил ей, где находится центр мира. Просто я протянул пакет с пряниками ее дочкам. Та, что была в коляске, сразу выхватила цепкими ручонками белорусское лакомство с шоколадным вкусом. А вот вторая девочка, лет двенадцати, спряталась за маму и вопросительно стала изучать ее лицо.

— Да не бойтесь вы. Это всего лишь шоколадные пряники. И это не опасно. Не такие уж мы и страшные русские люди.

Негритянка посмотрела на меня. Перевела взгляд на пакет, который я все еще держал на вытянутой руке. Потом кивнула дочке. Та с удовольствием взяла пряник.

— Спасибо, — поблагодарила меня негритянская девочка по-французски. Я улыбнулся ей и кивнул в ответ. Ее мама меня тоже поблагодарила и поспешила оставить меня в одиночестве.

Поведение, русского человека за границей поражает всех. И не только иностранцев. Как вспомню двух «интеллигентов» из Могилева, борьба которых за свои паспорта перешла в разряд Мировой войны, так даже не знаю — мне плакать или смеяться. Их, не вмещающиеся никуда и ни во что головы (вряд ли от переизбытка мозгов) в кепках, по-идиотски сдвинутых на темя и повернутых козырьками назад, будут сниться европейцам в самых страшных кошмарах. По крайней мере, в первое время.

Возвращаясь из Диснейленда, мы проехали по ночному Парижу. Как только я увидел Эйфелеву башню — я уснул.

— Вставай. Приехали уже, — разбудил меня Димин голос. Автобус был почти пуст.

В начале второго ночи мы приехали в гостиницу. Номер был хороший: три кровати, несмотря на то, что жили мы по двое, чистый душ. А что еще надо?

За трое суток я потратил всего 1,50 E. И все еще не умер от голодной смерти.