– Вы счастливица, мисс Данн. Короткое замыкание внутри стен чрезвычайно опасно. Мы видели, как целые дома сгорали за считанные минуты. Эти старые викторианские особняки особенно уязвимы из-за устаревшей проводки. Вам придется заменить все как можно скорее.
Со мной разговаривает пожарный Джон. Под желто-черным пожарным шлемом у него сверкают карие глаза и улыбка в тридцать два зуба. Он кажется абсолютно без ума от себя. Похоже, он разочарован, что не было настоящего экшена. Когда он прибыл, то сразу же начал лаять на своих людей, чтобы те разворачивали шланги и вытаскивали оборудование из грузовика. А сам в это время нарезал круги вокруг, как охотник на охоте за слоном.
Можно провести параллель с генералом, который будит свои войска для последнего штурма на войне. А вместо кучи врагов обнаруживает, добравшись до поля битвы, одного тощего парня с рогаткой.
– Угу, – рассеянно отвечаю я, пристально глядя на входную дверь дома, чтобы увидеть хоть какие-то признаки Тео.
Я стою через дорогу, где он оставил меня, в шортах и футболке, босиком и потрясенную, не обращая внимания на холод. Мой свадебный альбом прижат к груди, руки как тиски сжимают его.
– Да, – говорит Джон, ухмыляясь. – Замыкание – это полный пиз*ец. Температура в десять тысяч градусов от начального пирофакела дуги. Объедините это с закрытым пространством, заполненным горючими материалами, такими как изоляционная обмотка и деревянный каркас, и получите настоящий кошмар. Был у нас вызов в прошлом месяце, так у того парня было около десяти предметов, подключенных в розетку с реально старой проводкой...
– Вот, пожалуйста, мэм.
Появляется другой пожарный, прерывая эту увлекательнейшую историю. Этот парень помоложе и посерьезнее Джона. Он накрывает меня одеялом, потом кивает боссу.
– Спасибо.
– Пожалуйста. С Вами все в порядке, мэм?
– Да. И, пожалуйста, зови меня Меган, Я ненамного старше тебя.
Он застенчиво улыбается. Это милый, настоящий американский мальчик. Интересно, Сюзанна встречала этого парня? Если я расскажу ей о нем, она, вероятно, подожжет свою кухню.
– Как там дела? – спрашиваю его.
– Мы проверяем, нет ли других очагов возгорания. Пока что, похоже, все в порядке, но мы должны убедиться перед отъездом. Тео отлично сработал, отключив электричество. Все, вероятно, было бы много хуже. Пока провода под напряжением, горение может продолжать распространяться по проводке. Если такое происходит, можно сразу попрощаться с домом.
При упоминании имени Тео мое внимание сосредотачивается.
– Ты знаешь Тео?
Милый пожарник пожимает плечами.
– Конечно. Все знают Тео.
Ну, конечно же. Сисайд – маленький городок, а Тео прожил в нем всю жизнь. Я здесь незнакомка, а не он.
– Он случайно не упоминал, как попал сюда раньше вас? Он пожарный доброволец или что?
– Нет, – вклинивается Джон, – он просто сова, так вроде это называют. Мы часто видим, как он бродит по ночному городу. Парень любит приглядывать за происходящим.
Происходящим? Поднимаю глаза и смотрю на пляж. Ближайшая постройка – трехэтажное здание кондоминиума в четверти милях вверх от побережья.
Я думаю о человеке, которого видела стоящим на пляже сразу после звонка Крейгу этим утром. Мужчина с широкими плечами и длинными ногами в черном плаще. Человек, меланхолично уставившийся на пляж, словно искал кого-то или что-то потерянное.
Это был Тео. Теперь я в этом абсолютно уверена.
Меня должно беспокоить это прозрение, но, как ни странно, этого не происходит. Страха нет, только любопытство. Возможно, я выдаю желаемое за действительное. Но моя интуиция подсказывает, что Тео Валентайн для меня не опасен. Во всяком случае, хоть мне и не ясно почему, но вроде как это я гораздо более опасна для него.
Словно призванный моими мыслями, Тео появляется в дверном проеме. На расстоянии наши взгляды встречаются. Мужчина светится красным и желтым от огней пожарной машины. Он снял ветровку перед тем, как вернуться в здание и теперь стоит в белой футболке с длинными рукавами, покрытой сажей. На щеках и переносице большой черный мазок, как раскрас военных. Это подчеркивает его глаза, мрачно сверкающие под нахмуренным лбом.
Он направляется прямо ко мне.
– О, вот и наш герой! – говорит Джон и протягивает руку в знак приветствия. Его милый подчиненный машет.
Тео им нравится. Всем нравится этот человек-сфинкс, который бродит по городу посреди ночи, немой и не спящий из-за демонов, преследующих его.
Острый удар сочувствия скручивается внутри, пока я наблюдаю за приближением Тео. Одиночество признает одиночество, как одинокий волк завывает, чтобы получить отдаленный отклик другого в холодную зимнюю ночь.
Когда Тео доходит до нас, то останавливается, кивая сначала Джону, затем милахе-парню.
Только потом смотрит на меня пронзительными, словно лазерные лучи, глазами.
– Я так понимаю, – начинаю я, – что ты, возможно, спас мой дом своей оперативностью.
Он даже не вздрагивает. Не улыбается, не двигается и не моргает. Просто ждет.
– Джон говорит, что мне нужно срочно заменить проводку в «Баттеркупе».
Джон поддакивает:
– О, определенно. Как можно скорее. Вам не стоит включать электропитание, пока мастер все не исправит.
Ладно, Вселенная. Ты победила.
– Итак, ты начинаешь завтра, – обращаюсь к Тео. Чувство неизбежности отягощает слова, но губы будто знали все это время, что им придется сформировать их. – По факту, уже сегодня. Первым делом с утра, если сможешь.
Удерживая мой взгляд, Тео медленно кивает.
– Начни с электричества. А там посмотрим, – подразумеваю «посмотрим, как там у нас пойдет». Покажет ли он нормальное человеческое поведение. – Договорились?
Один удар сердца, два, затем Тео протягивает ладонь. Я перекладываю свой свадебный альбом в левую руку, чтобы протянуть ему правую. У него большая, теплая ладонь, обтянутая грубой перчаткой. Мы не трясем руками, как при рукопожатии. Вместо этого, просто стоим там, держась друг за друга и глядя в глаза, посылая что-то вроде потрескивающего электричества в холодный воздух. Это кажется длится вечность, пока Джон не прочищает горло, привлекая внимание.
– Что ж, чудесно. Я теперь спокоен, зная, что ты позаботишься обо всем, Тео. В доме такого размера замена может занять неделю или около того, да?
Тео отпускает мою руку, но не мой взгляд. И поднимает три пальца.
– Три дня?
Тео кивает, затем Джон хихикает, поворачиваясь ко мне.
– Считай, звезды улыбнулись тебе, Меган. Тео лучший подрядчик в округе.
Улыбка Тео начинает медленно растягиваться и продолжает расти, пока не захватывает все его тело, что он практически светится изнутри. Не могу вспомнить, когда в последний раз видела что-то настолько прекрасное.
– Прекратят ли когда-нибудь это твердить, – тихо бормочу себе под нос.
* * *
К моменту отъезда пожарных, я физически, умственно и эмоционально истощена. Чувствую себя мокрой половой тряпкой, которую какой-то злой гигант отжал и швырнул в кирпичную стену. Я наблюдаю, как пожарная машина грохочет по улице, и поднимаю руку в ответ, когда один из пожарных машет мне из кабины.
Одиноко двигаюсь к дому под шум прибоя, составляющий мне компанию. Решаю налить себе стакан виски.
Тео растворился в ночи, как призрак, прежде чем я смогла задать ему какие-либо вопросы. Меня волнует, почему он оказался в моем доме, когда вспыхнул пожар. Он жестоко ошибается, если считает, что его исчезновение помешает мне устроить допрос завтра.
В голове столько вопросов, что она идет кругом.
С одеялом, обернутым вокруг плеч, и альбомом, надежно прижатым подмышкой, я вхожу в дом, закрывая за собой дверь. Уничтоженная полученным диким ударом, дверная ручка отваливается, когда я касаюсь ее. Вздыхая, оставляю все так, как есть.
Игнорируя занозу в стопе, иду на кухню. Перемещаюсь по темному дому с большим фонариком, который вручил мне Джон, прежде чем он и его команда отчалили. Попутно рассматриваю удручающий вид внутренностей моего дома, вывалившихся сквозь отверстия в плинтусах и дыры в штукатурке под потолком в различных местах, где мужчины явно искали другие «очаги возгорания» в проводке. В доме полный кавардак, но он стоит.
Спасибо Тео Валентайну за то, что он по какой-то необъяснимой причине появился раньше пожарных. Что он знал, где в моем доме находятся огнетушитель, фонарик и кувалда. Что поднял меня и унес на руках, прилагая столько же усилий, сколько потребовалось мне, чтобы нести свадебный альбом, а я, между прочим, не крошечный, нежный цветочек. Что добавил еще один кусочек в постоянно растущую головоломку своей загадочной запиской: «Я всегда буду рядом».
Прячу записку между страницами свадебного альбома, потому что не хочу ее потерять. Почему-то это важно для меня. В ней есть смысл, какая-то подсказка.
Прохожу на кухню, кладу альбом и фонарик на стол. Открываю шкаф, беру стакан и достаю бутылку виски из другого шкафа. Наливаю себе порцию. Выпиваю все на одном дыхании, вздрагивая, когда пары обжигают нос, после чего наливаю еще.
Когда я оборачиваюсь, издаю леденящий душу крик.
Тео опирается на мраморный островок, скрестив руки на груди и пялясь на меня.
– Твою мать, Тео! – грохочу я. – Ты напугал меня до усрачки! Какого хрена ты тут делаешь?
С обеспокоенным выражением лица он указывает на меня, а затем делает знак «ОК».
– Да, все в порядке! Боже! – я прикладываю руку ко лбу, тяжело дыша из-за внезапного всплеска адреналина в крови. – Я думала, ты ушел!
Тео качает головой.
– Ну, теперь-то я в курсе!
Он неподвижно наблюдает за мной. Я нависаю для поддержки над столом, натягиваю одеяло вокруг плеч и пытаюсь восстановить спокойствие. Через мгновение мне удается взять себя в руки достаточно, чтобы больше не орать. Да я на глазах становлюсь истеричкой!
– Прости. Я не хотела кричать на тебя, просто не люблю сюрпризы. Не подкрадывайся ко мне так больше, ладно?
Он в раскаянии кивает, и теперь я чувствую себя идиоткой за потерю хладнокровия. В конце концов, этот человек спас мой дом. Меньшее, что я могу сделать, – это быть вежливой.
– Окей. Это я снова извиняюсь. Но хочу добавить, что немного странно, что ты стоишь тут на моей кухне в темноте. На самом деле, это более чем странно, – мой смешок печален. – Но с тобой пора бы к этому уже привыкнуть. Ты дал слову «странный» совершенно новое понятие.
От улыбки Тео комната постепенно светлеет. Жаль, что он делает это так редко, потому что подобная улыбка может положить конец войнам.
Я пользуюсь возможностью, чтобы проглотить больше виски. Хорошо, что я в шоке не выронила стакан, а то, вероятно, начала бы пить прямо из бутылки.
– Вот, – ставлю бокал на прилавок и тянусь к штуковине с бумажными полотенцами. Отрываю белый квадрат и протягиваю его Тео. – У тебя немного сажи на лице.
Он берет бумажное полотенце и вытирает им лицо, размазывая сажу, а не очищая. Когда он останавливается и смотрит на меня для подтверждения, что так лучше, я вздыхаю и качаю головой.
– Хуже, – мочу полотенце под краном. Затем, по-видимому, теряю всякую связь с реальностью, потому что стою перед Тео и начинаю протирать его лицо.
Встревоженный, он застывает.
– Да, знаю, – говорю я. – Но если ты можешь быть странным, то и я тоже. И ты как-никак спас мой дом. Я не могу позволить тебе уйти, выглядя, будто только что отработал двойную смену на угольной шахте.
Он дышит поверхностно, смотрит на меня глазами с темными мешками. Его тело напряжено так сильно, что вполне может разорваться надвое. Руки крепко сцеплены на краю мраморного стола, словно он использует его для поддержки.
– Расслабься, Солнышко. Пытка скоро закончится, – я встречаю его пристальный взгляд. – И вот тогда я начну допрос.
Он сглатывает.
– Да, тебе следует бояться. У меня есть вопросы, приятель. Куча вопросов.
Он выглядит расстроенным, но потом смиренным, ненадолго закрыв глаза. Когда снова открывает их, то протягивает руку и хватает мое запястье.
Я замираю. Сердце начинает колотиться. Я не привыкла к физическому контакту, обходясь без него годами. А большая рука Тео, держащая мое запястье, – это больше, чем просто контакт. Кожа к коже, внезапное тепло в воздухе и шум в ушах, похожий на звук океана.
Когда его пальцы слегка нажимают на пульс на запястье, словно он считает удары моего сердца, меня поглощает темное, болезненное дежавю.
Касс прикасался ко мне вот так. Его пальцы всегда искали места, где проявляется мой пульс – горло, запястье, впадина под коленями – легкое прикосновение к бьющейся вене, заставляющее кровь циркулировать быстрее.
И сейчас все возвращается. Пульс под нажатием кончиков пальцев Тео начинает скакать, пока не становится диким и неуправляемым, как трепыхающийся высоко в небе лист от свирепого ветра.
Это первый раз за многие годы, когда я действительно чувствую себя живой.
Мое дыхание кажется громким в тихой комнате. Тео всматривается в мое лицо с необычайным вниманием. Наши носы в сантиметрах друг от друга. Под ожогом его глаз я чувствую себя незащищенной, обнажившей всю свою защиту, расплющившей тщательно выстроенные границы, словно соломенный домик, на который подул большой серый волк.
Я чувствую себя голой.
Отрываю руку и делаю несколько коротких шагов назад. Одеяло спадает с плеч и сползает на пол.
Тео поднимает руку с раздвинутыми пальцами в знаке «стоп». Или, «все нормально».
Господи, да кого я обманываю? Я ни хрена не понимаю, что он имеет в виду. Может, он сообщает, что я тяну на пятерку по десятибалльной шкале!
– Уже поздно, – шепчу я пересохшим ртом. Внезапно, все мои вопросы не кажутся такими важными. Важнее выпроводить Тео из моего дома, чтобы я могла остаться наедине с морем огня, кипящим в крови. Капельки пота выступают на моей груди, и я так учащенно дышу, что практически задыхаюсь.
Это не страх или шок, или что-то столь же простое. Я узнаю это чувство, как будто вспоминаю старого друга, увиденного издалека после долгой разлуки.
Желание имеет особый вкус, который, однажды попробовав, никогда не забыть.
И оно возникло всего лишь от прикосновения пальцев Тео к моему запястью.
Он отталкивается от стола, смотрит на меня несколько секунд в оглушительной тишине, затем выдыхает, проводя рукой по волосам. Сейчас я по-настоящему рада, что он не говорит. Следовательно, и мне не нужно.
Даже не представляю, какие слова мог бы выдать мой рот после взрыва бомбы внутри моего тела.
Он дважды стучит на мраморному покрытию на прощание и после этого поворачивается, чтобы уйти.
Прежде чем покинуть меня, его взгляд задерживается на моем свадебном альбоме на стойке.