Я стою на заднем дворике, безучастно глядя на море с несъеденным «Медвежьим когтем» в руке, когда меня зовут по имени, пронзая путаницу моих мыслей. Оборачиваюсь и вижу как Сюзанна спешит ко мне из особняка. На ней ярко-розовый спортивный костюм и шлепанцы. Без макияжа и с хвостиком на макушке она выглядит на десять лет моложе. И совершенно испуганной.

Она прорывается сквозь открытые французские двери и обнимает меня.

– Я только что услышала о пожаре! Слава Богу, ты цела!

– Быстро же распространились слухи, – бормочу я, задаваясь вопросом, состоят ли все жители этого городка в общем чате для сбора самых пикантных новостей.

Она отстраняется и держит меня на расстоянии вытянутой руки, чтобы осмотреть сверху донизу для оценки нанесенного урона. Когда никаких повреждений не обнаруживает, она втягивает меня в еще одно объятие, на этот раз более крепкое.

– Сюзанна, со мной все нормально, – через мгновение говорю я, растроганная, но также раздраженная ее беспокойством. Мне никогда не нравилось, когда люди из-за меня суетились.

Когда она отходит на этот раз, то находится на грани слез.

– Я обязана была заставить тебя пожить в гостинице, пока этот дом не отремонтируют, – всхлип. – Господи, Меган, если бы с тобой что-то случилось, это было бы моей виной.

– Не глупи, – твердо говорю я. – Несчастные случаи происходят постоянно. В таких вещах никто не виноват.

Она смотрит на дом со сдвинутыми бровями, словно боится его.

– Не знаю, дорогая, моя мама всегда говорила, что несчастный случай – это просто способ судьбы дать человеку понять, что он ничего не контролирует.

Я выдуваю воздух через губы, выдав пренебрежительный звук, отлично сочетающийся с моим дергающимся глазом.

– Нет такой вещи, как судьба, Сюзанна. Или провидение, или старика в белых одеждах на небесах, который наблюдает за нами и ждет, что мы будем проводить час каждую неделю, сидя на твердых деревянных скамейках в здании с уродливыми витражами, молясь статуе чувака, прибитого к кресту. Ничего такого нет. Мы одиноки во Вселенной. Все происходящее – просто случайность.

Мне приходится игнорировать ворчливый голос в голове, который спрашивает о «Медвежьем когте» в моей руке. И о компьютерных изображениях «Баттеркупа». И об ударе молнии. И о мужчине, который совершенно случайно совершал полуночную прогулку по пляжу прямо перед моим домом именно в тот момент, когда мне нужна была его помощь. И о полудюжине других вещей, беспокойно кувыркающихся в моем подсознании.

– Это удручает, – резко бросает Сюзанна. – Напомни мне не приглашать тебя на рождественский ужин. У младенца Иисуса случится мигрень.

– Прости. Слишком рано для нигилизма[6]философия, ставящая под сомнение общепринятые ценности, идеалы, нормы нравственности, культуры
?

– Негативу не место в любое время суток, дорогая, – она морщит нос.

– Это не негатив. Это... практичность. Реализм.

– Хрень собачья, вот что это такое, – с категоричностью произносит Сюзанна, что немного приводит меня в чувство. – Не позволяй жизни лишить себя надежды только потому, что она несколько раз дала тебе по яйцам, – она делает паузу. – Образно говоря, конечно. Я не намекала, что у тебя есть яички.

– О, конечно, – говорю я с серьезным лицом. – Потому что у меня огромные стальные яйца, которые перезваниваются при ходьбе.

– Меня давно раздирало спросить, что это от тебя за шум, – стреляет в ответ Сюзанна. – Еще думала, ни Колокол ли Свободы запихнули в твою вагину.

Мы громко смеемся. Именно смех и нужен, чтобы разогнать напряженность и путаницу последних нескольких дней.

– Кроме шуток, – начинает она, – как ты? Только честно.

Я вздыхаю, оглядываясь на дом.

– Нормально. Немного странностей от Тео, но в этом нет ничего нового.

Сюзанна вскидывает брови.

– Только не говори, что он опять плохо на тебя посмотрел. Куп впустил меня и сказал, что все отлично.

Я встречаю ее взгляд с облегчением, что мне есть с кем поговорить о Мистере Загадочность.

– Тео появился раньше пожарных сегодня ночью. Он пришел, когда я еще была на линии с 911. Должно быть, шатался прямо возле моего дома.

Она медленно моргает, это выглядит чуть комично от этого преувеличения.

– Посреди ночи?

– Я знаю, это странно, правда?

Судя по выражению ее лица, она напугана.

– Ты же не хочешь сказать, что думаешь, что это он ответственен за пожар, да?

– О, нет, вовсе нет, – успокаиваю ее я, потому что она выглядит так, будто готова потерять сознание от одной этой мысли. – Розетка, где начался пожар, издавала странные звуки с самого моего переезда сюда, плюс все лампы в доме мерцали. Мне было известно о проблеме с проводкой. К тому же, Тео пришлось раздолбить стену кувалдой, чтобы добраться до пламени. Он никак не мог ничего поджечь.

– Раздолбить стену? – Сюзанна выглядит недоуменной.

– Пожар начался внутри. Что-то связанное с замыканием. Пожарные что-то объясняли. Но дело не в этом. Тео каким-то образом оказался возле моего дома, когда это произошло. Вопрос в том, почему?

Сюзанна проводит рукой по голове, разглаживая несколько темных волосинок, выбившихся из конского хвоста и скользящих по ее лицу из-за легкого океанского бриза.

– Ты спросила об этом его?

– Конечно. И он, как обычно, нацепил на лицо выражение каменной плиты и отказался отвечать.

Про его странную записку не упоминаю. Это кажется слишком личным и поведать о ней кому-то другому будет подрывом доверия. Раскрыть эту тайну должна я сама.

Сюзанна с затаенным дыханием покачивает головой.

– Ну, я не знаю, что тебе сказать. Тео известен тем, что бродит по ночам.

– Да, один из пожарных сказал, что он гуляет по ночам, следя за порядком.

– Так, может, это просто совпадение? Он оказался в нужное время в нужном месте, – когда я бросаю на нее полный сомнений взгляд, она добавляет: – Эй, ты та, кто думает, что все в мире – тупо случайности.

Есть случайности, а есть обстоятельства, и я знаю, что нахождение Тео рядом не было случайным. Он был здесь по какой-то причине, даже если я пока не понимаю почему.

Моя интуиция и здравый смысл подсказывают мне, что это связано с его одержимостью «Баттеркупом». Тео же признался в электронном письме, что здание для него настоящий магнит. Но как бы я не была помешана на чем-то, я бы не торчала где попало посреди ночи.

Уже забыла, сколько ночей провела на берегу Солт-Ривер?

Эта мысль пронзает мое сердце болью, как если бы это сделали острием копья.

Сюзанна внезапно поднимает на меня глаза.

– Ты в порядке, дорогая? Ты заметно побледнела.

В такие времена я мечтаю, чтобы у меня было лицо, которое не отображало бы весь спектр моих эмоций, как на неоновой вывеске. Обычно, когда меня переполняют чувства, я пытаюсь скрыть это смехом или саркастическими комментариями, но сейчас что-то заставляет меня сказать правду. Наблюдая за белыми волнами, я выдыхаю.

– После смерти мужа я бродила у изгиба реки, где развеяла его прах. Могла часами сидеть там одна. Бывало, даже целыми ночами. Просто сидела и слушала сверчков, смотрела за движением звезд по небосклону и разговаривала с ним. Я рассказывала ему все, что делала, как протекала жизнь, на какие новые фильмы ему обязательно захотелось бы сходить. Прошло больше года, прежде чем я осознала, что не просто прибывала в трауре.

Мой голос падает на октаву.

– Я ждала, когда он вернется.

Встречаюсь с испуганным взглядом Сюзанны.

– Касса не было на тот момент уже четырнадцать месяцев, а я все еще не могла в это поверить. Именно тогда я пошла на психотерапию, потому что поняла, что мое сердце не может отличить реальность от красивой, давно умершей мечты.

Сюзанна выглядит раненной моим признанием.

– Ох. Дорогая. Это… – тихо шепчет она.

– Чертовски подавляюще, я знаю, – сухо чеканю. – Я посмешище, да? Извини, что вывалила все на тебя. Я сегодня сама не своя.

– Не опускай себя, – нежным материнским жестом она прячет прядь волос у меня за ухом. – Я даже представить не могу, через что ты прошла, – она колеблется секунду. – Ты все еще посещаешь психотерапевта?

– До переезда сюда посещала. Но если честно, Сюзанна, ни один разговор в мире не сможет изменить прошлое. Мы все застряли с нашими шрамами и печальными историями. Мне кажется, чем больше я говорила о своей боли, тем хуже становилось, как будто я расковыривала болячку, мешая ей заживать. Теперь я просто смирилась с тем, что все мои счастливые годы позади. Но все равно мне повезло больше, чем многим. Это то, в чем я убеждаю себя в плохие дни: в мире, полном недолговечных вещей, у меня есть любовь, которая будет длиться вечно. Несмотря на то, что Касса больше нет, наша любовь не умерла. Это дает мне силы жить.

– Ох, дерьмо, – она быстро моргает и размахивает около глаз руками, ее голос становится напряженным. – Из-за тебя я сейчас разревусь.

– Весьма удачно, что ты не накрашена, – улыбаюсь я.

Она снова обнимает меня и шепчет мне на ухо.

– Я так злюсь на себя из-за той ночи. Что выпила перед тем, как сесть за руль. Это было глупо и безрассудно, и мне очень, очень жаль...

– Ты прощена, – перебиваю ее. – Но если сделаешь так снова, я достану бейсбольную биту.

Мы отрываемся и улыбаемся друг другу. Затем она проводит пальцами по слезящимся глазам и расправляет плечи.

– Угроза применения силы?! Так и знала, что ты крутая, глядя на все эти класть-я-хотела-на-вашу-Барби фишки.

– Не особо понимаю, о чем ты, но это звучит нездорово.

Она вдруг замечает, что я держу в руке и светлеет.

– Эй, это «Медвежий коготь»? Обожаю!

– Ну конечно, – протягиваю выпечку ей. – Mazel tov.

– Что это означает?

– «Поздравляю» на иврите.

– Ты еврейка?

– Нет, просто дурачусь. Не парься, меня никто не понимает.

Единственный, кому это удавалось, мертв.

* * *

Мы с Сюзанной болтаем ни о чем еще пару минут, пока она пожирает мою выпечку. Она ест так же, как и я – с удовольствием, не заботясь о том, что выглядит как человек с голодного фронта, который впервые за неделю увидел еду. Когда мы возвращаемся внутрь, она дает мне контактную информацию дизайнеров интерьера и уходит с обещанием испечь еще один лимонный пирог.

Тогда я остаюсь наедине с полным домом мужчин и нервозностью.

Мне хочется все-таки объясниться с Тео и выяснить, почему он оказался возле моего дома посреди ночи. Но ничего для этого не предпринимаю. Особенно сейчас, когда понимаю, что что-то к нему испытываю. Разряд электричества, вызванный простым прикосновением его пальцев к моей коже, – не совсем влечение. Касание вызвало что-то темное, более опасное. Как будто я стояла босиком в неглубоком бассейне, а он держал искрящийся провод всего в нескольких дюймах от меня.

У меня маловато опыта с противоположным полом, чтобы понять, нормально ли это. Касс был единственным мужчиной, с которым я спала. Когда ты любишь одного и того же человека с шести лет, ты закрываешь глаза на чье-то очарование.

Поэтому я поступаю как и любой разумный взрослый, столкнувшийся с неудобной ситуацией, с которой он не знает, как справиться, – избегаю ее. Я втихую забираю контракт и кофе со стола на кухне и прокрадываюсь наверх, чтобы спрятаться в своей спальне.

Пять минут спустя мой телефон информирует о входящем сообщении.

«На случай, если ты думала, что была незаметной, я видел, как ты улизнула».

– Конечно же, все он заметил, – брюзжу я сквозь зубы, читая слова Тео. Этот мужчина ничего не упустит.

«Просто ушла просмотреть контракт».

После нажатия кнопки «Отправить», Тео сразу же начинает печатать свой ответ. Когда я вижу три маленькие точки на экране телефона, указывающие на то, что он сочиняет послание, я в тревоге начинаю жевать ноготь большого пальца. Откуда-то я знаю, что любая его писанина заставит меня чувствовать себя еще хуже.

«Ты впервые солгала мне, Меган».

С неприятным ощущением в животе, я плюхаюсь спиной на кровать и смотрю в потолок. Мне слышно, как парни Тео разгуливают по дому, шаги мужчин отдаются глухим эхом, а их голоса не разобрать, и мне жаль, что я не могу услышать голос Тео.

Интересно, какой он. Жесткий, как выражение его лица, или мягкий, как его глаза?

Раздраженная собой, я закрываю рукой глаза и вздыхаю. Мне правда следует почаще выбираться. Может, даже стоит сходить на свидание с Крейгом. Поужинаю, мило побеседую, послушаю его болтовню. Пообщаюсь.

Я даже не буду думать, сколько времени трачу на размышления о Тео Валентайне, потому что реально много.

Телефон снова гудит.

«Я прогуливался по пляжу. В доме горел свет. Я увидел, как ты суетишься, а потом и дым, когда ты открыла окно».

Мое сердце бешено бьется, пока я сижу и перечитываю его смс. Потом отвечаю.

«Прогулка по пляжу в полночь?»

Пока жду его ответа с затаенным дыханием, мои ладони становятся влажными. Снаружи кричащая стая чаек пролетает мимо окон, облако проходит над солнцем. Внезапный порыв ветра заставляет стекла дребезжать.

«Плохо сплю. Дурные сны».

– У нас есть еще кое-что общее, – задумчиво бормочу я, изучая его слова. В порыве решаю признаться в этом.

«И я. Наверное, мне тоже стоит гулять перед сном. Обычно я просто ворочаюсь и кручусь».

Когда он отвечает, мои щеки краснеют от смущения. Темное, опасное влечение закипает у меня в крови.

«Я это понял по твоей кровати».

– Так вот почему ты так пристально изучал мою постель? – бухчу я, борясь с пальцами за контроль. Они жаждут выпытать из него больше, хотят написать что-то провокационное, что заставило бы его признаться, почему он так пристально рассматривал мои скрученные простыни и одеяла. Но мозг недвусмысленно намекает, что у этого конкретного скользкого склона есть бассейн с акулами-убийцами на дне.

В конечном счете, мозг побеждает.

«Спущу контракт через несколько минут. У меня есть кое-какие дела, так что я отойду на оставшуюся часть дня. Напиши мне, если тебе что-то понадобится».

Если я по глупости надеялась, что это поставит точку в разговоре, то ошибалась. Тео присылает ответ, который отправляет меня в начало – выбивает из колеи и заставляет подвергать сомнению все, лишь бы узнать больше.

«То, что мне нужно, нельзя уместить в сообщении».

Я закрываю глаза, наполненные страхом перед явной возможностью того, что вопрос о том, что именно нужно Тео Валентайну, будет расти словно рак в моем сознании, пока не поглотит меня.