Маллен услышал, как человек на горе играет на губной гармошке, задолго до того, как тот появился в поле зрения.

Маллен шел лесами где-то в Вирджинии. Идти оставалось недолго, он знал, что уже скоро окажется в предместьях Вашингтона. Несколько часов тому назад он вышел на дорогу из охраняемой горной долины в Фронт-Ройял и увидел знаки на дороге. Чтобы избежать неприятных встреч, он держался подальше от магистралей и даже запасных дорог. Не то чтобы кто-то из правоохранителей мог напугать его с его новыми силами, но Маллену не хотелось с боем пробиваться до самой столицы Соединенных Штатов.

Звуки гармошки разносились по зарослям старых дубов и орешника. Кем бы ни был этот музыкант, он играл великолепно, издавая звуки, имитирующие шум поезда, и его грохот, и гудок. Маллен, конечно, не отличался знаниями в музыке или в блюзе каком, но вот такие мелодии, он точно знал, просто прекрасны.

Он шел на звук по хребту в сторону от дороги. Стоило ему подойти ближе, как музыка прекратилась и воздух наполнил лай собак.

Перепрыгивая через валуны, Маллен побежал по склону и оказался на краю небольшого карьера. На заросшем холме близ карьера на бульдозере стоял мужчина с пышной бородой. В одной руке у него была губная гармошка, а в другой – полупустая бутылка прозрачной жидкости.

– Заткнись, Боб. Блю, сидеть! Этот медведь тебя не тронет. Да заткнись уже. Я тут на гармошке играл.

Два кунхаунда, черно-подпалый и крапчатый, срывались на средних размеров черного медведя, которому не повезло выйти к их стоянке. Собаки загнали зверя к каменной стене карьера.

– Мистер, вам помощь не нужна? – Маллен запрыгнул в карьер и прошел мимо собак. Он схватил медведя посередине и поднял над головой.

– Ко мне, мальчики! – крикнул собакам хозяин, стоявший на холме. Они же продолжали лаять и кидаться – теперь на Маллена. Медведь яростно перебирал лапами.

Маллен запустил медведя вверх из карьера прямо в лес. Шумно лая, собаки сорвались за зверем, погнавшись как будто за брошенной им палкой.

– Спасибо вам большое, сэр, – сказал мужчина с холма. – Я-то думал, на медведей в этот сезон охота запрещена.

– Ну, егеря я тут не вижу, мистер…

– Ли Джефферсон Дэвис Текумсех Шерман, но ты можешь называть меня Слим.

– Отлично. Слим. Ты тут живешь?

– Ой, нет. Карьер вот мой. А живу я там, наверху. – Слим махнул в сторону возвышенности. – Хочешь выпить? – Он протянул Маллену бутылку без ярлыка.

– Еще бы, – ответил Маллен и сделал глоток. Вкус был довольно противный, рот обожгло. Он выплюнул жидкость на листья, случайно выпустив несколько искр, от которых занялся огонь.

– Извини, – сказал Маллен и затоптал пламя.

Слим засмеялся.

– Моя настойка раньше до такого не доводила. Что ты тут делаешь, чужестранец?

– Я из Техаса, иду поговорить с правительством. Исправлю все их оплошности.

– Ох ты и молодец, – похвалил Слим. – Я тоже с федералами боролся. Они хотели забрать гору и отдать национальному парку. Я говорю, хорошо, делайте свои парки, но это мой карьер, и земля моя, и я их не отдам. Мы тут с женой живем уж тридцать лет, и земля эта нас кормит. Так что разводите тут заповедники вокруг моей земли, а я посередке останусь, только пометить надо, что это частные владения, никому сюда нельзя, и никаких туристов мне тут не надо. А то, смотри, пристрелю их или собаки мои сожрут.

– И ты их остановил?

– Еще как. На собрания ходил, письма писал. Играл на гармошке своей изо всех сил, пел песни, со всеми богатыми соседями знакомство водил, тогда они все и решили, что вот настоящий хозяин горы, надо помочь старику Слиму сохранить дом. Им, конечно, земля тоже нравится, они как я не могут, они только через городских юристов.

– Лишь бы сработало, – согласился Маллен. – А вот у меня мысль попроще. Видел огонь? Во мне есть нечто, из-за чего я сильнее остальных. Мне отдал один мужик из лаборатории в Техасе. Сидел он как-то в баре, недалеко от меня, и все выпендривался. «Эй, – говорит бармену. – Вот тебе 10 баксов». И подмигнул ему, будто он девчонка какая. А потом спросил, нет ли у него в баре таких, у кого зуб на правительство или военных. Бармен его послал куда подальше, а деньги себе оставил.

Маллен рассмеялся, и Слим вместе с ним.

– Мы тогда пошли с тем мужиком поговорить. И кое-что взяли, инъектор. Укол делаешь прямо туда, где череп начинается, это он нам рассказывал. Там нервный узел. И тогда становишься сильнее. Ну я так и сделал. И теперь я ходячее оружие. Так что приду, скажу, что мне надо, и им придется меня слушать.

– Тогда ты обычный борец за свободу, парень, – хихикнул Слим. – Пойдем на холм. Моя жена кофе сварит, а я тебе кое-что покажу.

– Что?

Слим спустился с бульдозера и направился вверх по холму. Маллен последовал за ним.

– Нашел тут руины. Кое-какие артефакты. Мне кажется, это от Рейнджеров Мосби осталось.

– От кого?

Слим остановился и уставился на Маллена.

– Парень, если б ты был местный, получил бы от меня затрещину. Это ж передовая Гражданской войны. Прямо на этом самом месте. Эта земля хозяев тридцать раз меняла.

Маллен равнодушно смотрел на нового знакомого. Он прибыл из другой части страны, а в школе историю толком не учил. К тому же вообще учебу бросил, как только по закону получил на это право.

– Мосби боролся за свободу, серый призрак Конфедерации. Полковник, – раздраженно заговорил Слим. – Его рейнджеры патрулировали эти холмы и наводили ужас на противников. Он делал то, чего хочешь ты, только обходился без огненного дыхания, обычными человеческими силами. Пойдем, покажу.

Собаки, Боб и Блю, бежали за ними, пробираясь через валуны вверх по наезженной колее. Маллен удивлялся тому, как Слим находит тропинку. Даже своим суперсильным зрением он едва видел, куда идти.

Они пересекли дорогу и побрели по каменистой дорожке мимо пикапов и собачьих будок.

– Я там сплю, когда жена выгоняет из дома, – сказал Слим, ткнув пальцем в сторону старого грузовичка.

– Кажется, он у тебя еще и вместо мишени, – заметил Маллен. Грузовик был испещрен следами от пуль. Слим напоминал Маллену отца. «Надо будет заглянуть сюда на пути из Вашингтона», – подумал он. Выяснить, откуда Слим так много знает про Гражданскую войну. Может, он остался бы помогать ему с карьером, с его-то силищей. Было бы здорово помочь простым американцам добывать камни, полезное дело.

– Да, расставляю бутылки и стреляю. Потому и пью все время, – ответил Слим. – Бутылки нужны.

– За мной, Блю! – Слим остановился на вершине холма у трейлера. Он посадил Блю на цепь у будки, а Боба проводил до другого маленького домика. Затем подошел к насосу, нажал пару раз, набрал воды в ведро и налил воды обеим собакам. Уставшие после прогулки, те принялись пить.

На углу трейлера из дымохода поднялась струйка дыма.

– Пойдем выпьем кофе, – позвал Слим. – Потом посмотрим на форт Мосби.

Они поднялись по ступенькам в старый пыльный трейлер. Пожилой темнокожий старик в очках сидел в кресле-качалке у дровяной печи и смотрел телевизор.

– Эй, Попкорн! Завтрак готов? У меня гости. – Слим повернулся к Маллену. – Мою жену зовут Сонни, но я называю его Попкорном. Я его так называю уже лет тридцать, никак не перестану – он так мило бесится.

– Его? – Маллен застыл посреди маленького пыльного трейлера.

– Да, я называю своей женой мужчину. Только не говори, что ты из этих, городских, которые все знают про то, кому как жить. Ничто не бывает так, как тебе кажется, что должно быть. Жить надо по-своему. Слушать сердце.

– Слим, – обратился к нему Попкорн. – За кем собаки гонялись? Я слышал, как они лаяли всю дорогу.

Маллен таращился на Слима и Попкорна, не понимая, как реагировать. Часть его хотела просто разнести в щепки голову Слиму, а Попкорна сжечь вместе с трейлером. Вместо этого он торопливо пробормотал, что не очень-то нужен ему этот форт Мосби.

– Мне пора, – сказал он. – Был рад встрече. Нужно еще познакомиться с президентом.

Он повернулся и поспешил убраться. Слим прокричал ему вдогонку:

– Почитай про Мосби! После войны он сам пошел в федералы. Этот знал, когда остановиться. Ты бы мог кое-чему у него научиться!

Слим снова заиграл на своей губной гармошке. Жизнерадостный звук преследовал Маллена, как призрак, всю дорогу вниз по холму, пока он пробирался через долину к дороге.