«Мистер Старк!»

Тони перевернулся, разбуженный оглушительным скрипучим голосом электронного будильника.

«МИСТЕР СТАРК! СОЛНЫШКО ВЗОШЛО, ПОРА ВСТАВАТЬ!»

Тони застонал и сел на раскладушке, откинув одеяло и оглядываясь в поисках источника шума. Заметив на стене спикер, он вяло бросил в ту сторону мокрую от пота подушку, но слегка промахнулся.

– Полегче там с эхом. Я тут спать пытаюсь.

– Вы меня узнали, мистер Старк?

– Нет. – Тони раздраженно нахмурился.

– Я миссис Ренни. Ваш временный ассистент. А вы знаете, кто вы?

– Понятия не имею.

Он ненадолго задумался, как бы отомстить Пеппер за то, что она наняла эту бруклинскую учительницу алгебры на пенсии вместо танцовщицы из агентства, предоставляющего сотрудников на подмену.

– Пора бы выйти из этого отвратительного гаража и оглядеться вокруг, мистер Старк.

Тони поморщил лоб и хотел уже было встать, но в гараже ему нравилось, и тем более ему нравилась его раскладушка. «Интересно, – подумал он, – как миссис Ренни умудрилась проникнуть во внутреннюю систему связи с объемным звуком?» Тони глянул на свой телефон, который валялся в метре от раскладушки под гнездом из проводов, гаджетов, носков и зарядок. Десять пропущенных звонков от новой ассистентки за полчаса. «А-а, значит, от отчаяния».

На ее предложение он ответил с приличествующим моменту красноречием: – Да отвали ты.

– Раньше молодые люди вроде вас уважали старших, мистер Старк.

– А две тысячи лет назад, когда старшие начинали действовать нам на нервы, мы оставляли их умирать в пустыне. – Тони опустил ноги на пол и с беспокойством осмотрел себя. Сколько он уже не менял футболку и боксеры?

– А теперь нам платят зарплаты и у нас есть дома на колесах. Жизнь – сложная штука. – Миссис Ренни приглушила связь и переключилась на рабочие темы. – У вас на десять стоит какое-то нелепое интервью.

Тони тяжело вздохнул и уронил голову на руки. Некоторое время он поразмышлял над тем, как бы ему избежать назначенной встречи, ничего не придумал и поднял голову.

– Беллингэм? Так быстро?

– Да, вы договорились об этом несколько недель назад, мистер Старк. А я вам предлагала отказаться и вместо этого пойти на заседание совета директоров.

Недель. Тони провел в гараже несколько недель. Тут не было окон, и он не замечал смену дня и ночи – спал или дремал тоже не по расписанию. Сколько коробок от заказанной еды валяется около кучи подносов? Сколько китайских блюд успел принести ему Хэппи? Сколько раз за это время он ел шаурму? Где вообще Хэппи? И не пора ли наконец позавтракать?

Тони поднялся. Ему очень хотелось встретиться с Беллингэмом, легендарным человеком среди филантропов и режиссеров документального кино, но совсем не для обсуждения деловых вопросов. Что ж, пора выйти на свет.

– Ладно. Который час?

– Восемь утра, мистер Старк, – со злорадством проговорила миссис Ренни.

– Восемь. Восемь утра, – повторил за ней Тони и умолк. Ему совершенно незачем было вставать в такую рань. – Вот садистка.

– С теми, кто не уважает старших, иногда происходят ужасные вещи, мистер Старк.

– Но вы же сами начали…

На ноутбуке, который лежал на скамье в другом конце комнаты, загорелась лампочка. Это из Киншасы писала Пеппер, но он не собирался выходить с ней на связь. Он, конечно, выслал ее из страны в первую очередь для работы над его секретным проектом, но была и другая причина: скрыть от нее пошлые – и, вероятно, далекие от правды – заявления, которые позволил себе колумнист «Уорлд Стар». Но, возможно, пришел момент, когда нужно встать, побриться, выяснить, как там дела у международной корпорации, названной по его фамилии, и у юристов, которые пытаются помешать «Уорлд Стар» опубликовать лживые статьи, и выйти наконец из своего убежища. Вот тогда можно будет перестать бегать от Пеппер. Тони скучал по ее жизнерадостности и честности, кроме того, ему нравились нехарактерные для помощницы вспышки ярости, одну из которых стоило ожидать, как только она узнает, что начальник несколько недель провел в спячке, прячась от людей.

По крайней мере, в тот момент он полностью завладеет ее вниманием.

– Итак, миссис Ренни. Пусть мне в гараж принесут свежую одежду. Еще мне нужен кофе. Кружка литра на четыре. Можно внутривенно. – Тони откинулся, потянул плечи и повернул голову из стороны в сторону, прислушиваясь к хрусту в суставах.

Вот бы только она не прислала кофе без кофеина. Очень в духе миссис Ренни – притвориться, что она не поняла, о чем ее просили.

Уведомление на телефоне исчезло, а Тони направился в душ.

Он побрился и аккуратно подровнял вандайк на лице – особой формы усы и небольшую бородку, которые дети прозвали «Тони Старк» после опрометчивого признания на весь мир, что Железный Человек – это он. Тони рассмеялся и глянул на свое отражение в зеркале. Он немного отошел, оглядел себя, повернулся сначала одной стороной, потом другой. Потом задумался, пытаясь вспомнить, каково было видеть в зеркале обходительного светского льва – гениального, зацикленного на себе миллиардера, о котором мечтают женщины. Теперь же на него смотрел печальный, раздираемый сожалениями мужчина, который разрушил тысячи жизней, человек, который заслужил смерть изобретениями, погубившими столько людей.

Человек, который заслужил презрение.

Он опустил взгляд, а затем снова посмотрел в зеркало.

– Ну и что ты уставился? – Тони сверлил взглядом свое отражение, будто ждал, что дерзкий, выдающийся Старк из прошлого снова завладеет его разумом, хотя бы на время интервью.

«Вспомни, каким ты был до Афганистана. Сильным. Умелым. Свободным от сомнений. А потом ты увидел, какими бедами твоя выгода обрушилась на людей. Тогда ты не думал ни о чем», – напомнил он себе.

И проиграл раунд в гляделки с отражением. Былое напускное величие возвращаться не хотело, даже ненадолго. Тони отвернулся.

– Терпеть не могу, когда ты так на меня смотришь, – бросил Тони через плечо.

Часом позже он уже пересекал двор между гаражом и входом для персонала в штаб-квартиру «Старк Энтерпрайзес» на Кони-Айленде.

Когда Тони появился в вестибюле, Хэппи поднял на него озадаченный взгляд – кроссворд в игре на смартфоне никак не хотел решаться. Неужели он так и просидел все то время, которое Тони прятался в гараже? Может, поэтому шоферу всегда хватало времени привезти ему перекусить? Тони кивнул.

– Очень мило с вашей стороны наконец появиться, мистер Старк.

Миссис Ренни посмотрела на Тони поверх дешевых очков. Она висела на телефоне, но оторвалась от разговора, получив возможность отругать Старка, что было куда увлекательнее, чем планировать конференции.

Тони хотел было ответить, но глянул в окно и увидел толпу демонстрантов за оградой. Они же, завидев его, подняли плакаты, но рассмотреть надписи издалека у Тони не получилось.

– Что они тут делают? Я думал, протестов нет с тех пор, как мы остановили производство оружия.

– Протесты тут ни при чем. Они хотят увидеть ваше альтер-эго, Железного Человека, мистер Старк. Это ваши… – кажется, миссис Ренни даже передернуло, – …поклонники.

Тони расплылся в широкой улыбке. У него есть фанаты. Естественно. Или все же это фанаты Железного Человека? Он задумался на секунду, как бы отделить тех, кому нравится железный костюм, от тех, кто восхищается Тони Старком. Ай, да какая разница. Он ведь и есть Железный Человек, готовый спасать мир, защищать слабых и возмещать то зло, которое причинил за годы производства оружия. О своих муках с утра перед зеркалом он уже позабыл. Конечно же, они меня обожают. А как иначе?

Но главное, что он мог использовать ситуацию во благо.

– Откуда они узнали, что я здесь?

– Позволю себе предположить, что в следующий раз, когда захотите не выдавать себя, не стоит подставляться под камеры на телефонах с праздничной труппой бурлеск-шоу русалок-акробаток Интермедии Кони-Айленда.

– Миссис Ренни, даже к полуженщинам-полурыбам нужно относиться хоть с толикой уважения. А мои преданные поклонники уже долго меня ждут?

– Они здесь целыми днями, мистер Старк. Дежурят с тех пор, как вы спрятались в своей отвратительной берлоге. Не знаю даже, когда они спят и спят ли вообще.

– Так поставьте им биотуалеты! Обеспечьте водой и чем-нибудь перекусить! Что же просто так стоять и ждать?

– Вовсе не просто так, – улыбнулась она. – Хэппи по моей просьбе расхаживал по вестибюлю в хеллоуинском костюме Железного Человека.

При этих словах Хэппи сделал вид, что с головой погружен в свою игру.

– Отлично. Но я хочу сделать для них что-нибудь еще.

Тони сделал паузу – следующее его распоряжение должно произвести грандиозный эффект. Он одарил миссис Ренни такой любезной улыбкой, что она сразу напряглась.

– Вот вам двести долларов. – Тони вытащил из кармана две хрустящие банкноты. – Будьте другом, сводите их на колесо обозрения, хорошо? Скажите, что это за счет отличного парня, Тони Старка. Хотя нет, за счет Железного Человека.

Миссис Ренни смотрела на Тони, но руку за деньгами не протягивала. Он отпустил купюры, которые упали на клавиатуру, и улыбнулся так лучезарно, как только мог.

– И купите им какой-нибудь десерт, фанел-кейк, я думаю, будет в самый раз. Или вареной кукурузы, если они против глютена. А в фанел-кейке есть глютен? Хэппи, выяснишь? Нет, позвони лучше Пеппер. Спроси, в фанел-кейке есть глютен или нет. И еще, это в Нью-Йорке точно называют «фанел-кейк» или миссис Ренни нужно просить итальянские пончики зепполе? Звони через нашу спутниковую линию – Пеппер сейчас в Киншасе. Кстати, узнай, есть ли у них в Конго такая штука. В общем, спроси, хорошо ли она там питается, не пропускает ли перекусы. – Тони вернулся к миссис Ренни. – Большое вам спасибо. Вы просто супер. Я даже надеюсь, что Пеппер больше не вернется, тогда нас ждет еще масса теплых дружеских моментов.

У Хэппи, который сидел в углу, от смеха кофе пошел носом. Миссис Рэнни перевела на него ледяной взгляд.

– Мистер Хоган, – обратилась она к Хэппи. – Если кому-либо из наших подопечных нельзя ни глютен, ни кукурузу, будьте добры, выиграйте им в тире плюшевых медведей. Если же медвежат не окажется, я обеспечу необходимые материалы, чтобы вы сшили их сами.

Тони радостно помахал в окно толпе фанатов, которые сминали друг друга, пытаясь рассмотреть героя получше.

Он щелкнул пальцами, затем выставил оба указательных пальца в сторону толпы, озаряя поклонников широкой улыбкой, а потом подмигнул Хэппи, который все не мог вернуть самообладание.

Тони развернулся, перед ним открылись раздвижные двери, и он уверенно вошел в лифт. Двери закрылись, и уже тут он расслабился и от души расхохотался – ну и лицо же у нее было! – а потом вспомнил, что в углу висит камера наблюдения. Уставившись в объектив, он медленно без звука проговорил: «Доброе утро, миссис Ренни», – и нарочито медленно почесал подбородок средним пальцем.

Тем временем в техасском городе Остин доктор Олдрич Киллиан сидел за коричневым рабочим столом в тусклой желтоватой комнате. Интересно, думал он, почему «Фьючерфарм», компания препаратов будущего, выбрала себе такой блеклый офис: двухэтажное сборное здание в ничем не примечательном бизнес-центре? На них, конечно, давили ненадежные контракты – хотя бы только поэтому им пришлось переехать на север от Пармер-лейн, на полпути к Пфлюгервиллю, в район с недорогими помещениями, зато без единого магазина или ресторана. Но краска-то более яркого оттенка вряд ли обошлась бы дороже, чем эта. Когда доктор Киллиан не спал, он почти постоянно сидел в бежевом боксе, лихорадочно пытаясь обогнать время, влезть в невероятно малые бюджеты и добиться-таки скромных медицинских открытий. Личной жизнью в значительной степени пришлось пожертвовать. Ну неужели «Фьючерфарма» развалится, если сделает место, где он просиживает свою жизнь, хоть немного уютнее?

«Да, хранилище спецпроектов взломали».

Доктору Киллиану было слышно, как его коллега, доктор Майя Хансен из соседнего бокса, разговаривает с репортером газеты «Стейтсмэн». «Да, мы решаем проблему, как я и говорила вашим коллегам из „Кроникл“. Да, я понимаю, что вы из другой газеты, и все же обратитесь к генералу Фишеру – так положено по протоколу. Нет, нет, доктор Киллиан занимается координацией на другом уровне».

Майя отбивалась от журналистов жестким ровным голосом и отчаянно пыталась оторваться наконец от телефона. К прессе она относилась еще более холодно, чем доктор Киллиан. Как и он, Хансен проводила во «Фьючерфарме» много часов подряд. У всей их команды терпение уже было на исходе – последние несколько дней выдались тяжелыми.

«Они знают, что из хранилища украли Экстремис». Доктор Киллиан вернулся к открытому документу, который начал печатать прошлым вечером. «За дверью сплошной хаос. Как же плохо тут все устроено. Никто понятия не имеет, что именно пропало и что с этим делать».

Он помолчал, нахмурил брови, постучал пальцами по столу и задумался, какое слово печатать дальше. К его сожалению, у него не было сигарет. Задолго до того, как в компанию устроилась Майя Хансен, когда она еще студенткой колледжа восхищала преподавателей и подумывала о карьере в науке, доктор Киллиан бросил курить – совет директоров «АэроВейпор» вынуждал отказываться от этой привычки на фоне исследований эмфиземы. Он несколько месяцев пытался заменить табак электронными сигаретами. С ними, по крайней мере, не приходилось жариться на солнце каждый раз, когда нужно было выходить на перекур. А вот сейчас сигаретка бы ему не помешала – успокоить нервы и приглушить злобные тирады Майи в ответ журналистам, хотя очевидно было, что это не поможет.

Майя была молода и привлекательна, а кроме того, эта девушка обладала острым умом и собственным мнением по любому поводу. Доктор Киллиан уступал ей в интеллектуальных способностях, а опыт и мудрость никак этого не компенсировали, что его беспокоило. Но вот никакого круга общения у нее не было. Ну и что, думал он. У нее нет времени на своих ровесников, друзей и отношения. Может, и на нас, мелких людишек, ей едва хватает терпения. Наверное, сложно быть настолько умной.

Благодаря ее работе Экстремис обогнал время на десяток лет вперед. Без нее они бы ни к чему не пришли и ни о каком выпуске речи, конечно, не шло бы. Если бы Майя Хансен не присоединилась к исследованиям, Экстремис так и остался бы на стадии задумки, размышлениями над которой Киллиан развлекает себя по выходным.

«Майя Хансен пришла раньше, – напечатал Доктор Киллиан. – Накричала на меня. Она всегда кричит и никогда не радуется».

«Нужно просто подождать, вора обязательно поймают и допросят. Я знаю, что не выдержу допроса. Я не могу даже в кафе доесть ланч и не разболтать все про все человеку рядом со мной. Или хоть посудомойке. Или кассиру. Кому угодно. Я выпустил на волю нечто жуткое».

Доктор Киллиан видел свое отражение в мониторе. Усталое, старое, изможденное. Он не облысел и не полностью поседел – волосы были грязно-бежевые, как и все остальное в комнате. Но год, который он провел почти безвылазно в лаборатории, перебиваясь с гранта на грант и хватаясь то за один, то за другой проект, оставил на лице морщины и следы истощения.

«Я знаю: сделано то, что должно было быть сделано, но моей ноши это не облегчает».

«Все письма в электронной почте, можешь поискать в ящике. Больше я ничего не могу. Пойми, это нужно было сделать».

Так ли? Доктор Киллиан задавался этим вопросом неделя за неделей. Нет, другого выхода не было. Или был? Оправданное ли было решение? И что, если он все же ошибся? Если совершаешь нечто ужасное, обрываешь несколько десятков жизней, но при этом спасаешь тысячи, имеешь ли ты право принести тех немногих в жертву ради большего блага? Математически это работало. Статистика показывала, что он прав. Он ученый – он верит фактам. Но сейчас пришло осознание, что в последние несколько дней логика была бессильна перед тем, что он человек. Он испытывал вину, он не мог жить с этим ощущением – как не смог бы вынести допрос.

«Меня трясет. Стало трудно печатать. До свидания».

Доктор Киллиан нажал кнопку «Печать», но не торопился вставать и идти к принтеру. Лучше пусть лежит там, где не запачкается.

Он выключил компьютер. Да, сам он выложил бы все, что они захотят узнать, но кодировка на жестком диске у него совершенная. Так можно выиграть время, чтобы Экстремис развернулся, показал всю свою мощь, силу и возможности инноваций, а через код так и не прорвется никто, кроме самых отчаянных программистов. Может быть, потратив уйму времени, ФБР тоже доберется до того, что на жестком диске, но его коллегам это не под силу. Они отличные специалисты-биологи и медики, но взлом программного кода к их сильным сторонам не относится.

«Это нужно было сделать», – снова подумал доктор Киллиан. Он протянул руку вправо и выдвинул ящик стола, где лежал заряженный пистолет. В соседнем кабинете доктор Хансен положила трубку и выругалась. Она швырнула какой-то предмет, и тот отскочил на пол с ее стороны их общей стенки. Журналисты ее порядком достали. Она доберется сюда за минуту и найдет записку в принтере. Потом по телефону вызовет врачей. Нужно не промахнуться, чтобы звонить ей пришлось уже в морг.

Доктор Киллиан взял пистолет в руку, проверил обойму и повернул дуло на себя. Снова зашел на сайт, где покупал оружие, чтобы проверить, все ли правильно сделал – раньше ему не приходилось иметь дело с пистолетами. Киллиан приставил дуло ко лбу между бровей, но затем передумал, немного опустил и засунул в рот. Он вспомнил знаки на мосту рядом с его малой родиной, где он провел самые важные годы становления, знаки, которые сухо рекомендовали тем, кто собирается прыгнуть с моста, передумать и позвонить по такому-то номеру. Лучше было тогда прыгнуть, думал он, и получить в свою честь скромную заметку в ежедневной газетенке, чем попасть на первые страницы, где, вероятно, скоро развернется громкий скандал с ним в одной из ролей. Вышибить себе мозги – немного кровавая развязка. Ну что ж, по крайней мере он добавит красок своему мрачно-бежевому рабочему месту – жаль, эту шутку никто не понял бы. Разве что его жена, если бы она у него была.

– Я никогда не влюблялся, – сказал доктор Киллиан вслух. Ему уже было не важно, услышит ли кто-то его слова. Через несколько мгновений ни одно из этих слов не будет иметь значения. – Никогда. И меня тоже никто не любил.

Он почувствовал, как по щекам бегут теплые слезы, пощипывая кожу на пути к подбородку. Доктор Киллиан никогда не думал, что его жизнь закончится таким вот образом, никогда ему в голову не приходило такое решение. В отношении Экстремиса он принимал верные решения – тут никаких сомнений, но неожиданно подступило чувство вины и стыда. Боже, стыда! Он пользовался уважением в научной среде. И не смог бы с этим жить. Может, со временем, когда Экстремис начал бы спасать жизни, люди поняли бы.

Доктор Олдрич Киллиан выстрелил.