Мелания

Я сняла туфли, как только вошла в «Вертикаль», надеясь на то, что это поможет мне твердо стоять на ногах. Колени дрожали так сильно, что мне пришлось держаться за стенку лифта, пока он поднимался наверх.

Я была не просто пьяна, а одурманена каждым словом и движением Джареда Саадата.

Даже не помню, как оказалась в квартире, как добралась до ванной. Я пришла в себя только в тот момент, когда увидела свое отражение в зеркале.

Мокрое платье, открывшее взору Джареда мою грудь. Влажные и растрепанные волосы, будто я только что вышла из душа… вид, мягко говоря, развратно-потрепанный.

Надеюсь, Джаред ничего не заметил. Черт возьми, он уже и так когда-то видел эту часть моего тела… Только тогда я думала о том, как бы мне скорее прикрыться, и как я хочу видеть его за решеткой.

А теперь мне даже смешно думать о том, что Джаред действительно просто хочет меня использовать. Ведь это очень глупо. Он может выбрать любую: модель с идеальной силиконовой грудью, одну из сотрудниц с длинными ногами, или Беатрис, тело которой создано для того, чтобы мужчины его хотели. И брали.

Не думаю, что Джаред хочет поиметь маленькую девчонку. Он же не дурак. Прекрасно понимает, что я не так опытна, как сотни женщин, что были в его постели. И я же видела, как он смотрел на формы Эйприл и Беатрис. Я люблю свое тело, но я совсем не во вкусе Джареда.

Тогда что ему нужно? Чувство вины заставляет его смотреть на меня так, словно я последний глоток воды на земле?

Потому что это первое, что я вижу в них, когда смотрю в серебристые глаза Джареда. Жажду.

Дикую, необузданную. Неутолимую.

Поэтому у Саадата есть только две причины, по которым он может за мной «ухаживать». Первая — я действительно ему нравлюсь, и он хочет узнать меня, как человека (я издала нервный смешок, тут же мысленно зачеркивая этот вариант), и вторая — никаких ухаживаний нет. Он просто подвез меня, а его горящий на меня взгляд мне просто померещился. Как и все его манеры, как и его предложение согреться его пиджаком.

А если все это было правдой, то Джаред, как он и сказал мне, просто хочет «загладить свою вину».

Три бокала шампанского заставляют меня додумывать то, чего не было. Придавать случившемуся значение. И я даже осудить его за этот поцелуй не могу, потому что сама… первая к нему прикоснулась. Я словно с цепи сорвалась. Первая дотронулась до его щеки, первая поцеловала… просто искушение было куда сильнее, чем та самая цепь на которой меня держали всю жизнь. Или я держала себя?

Мои кончики пальцев до сих пор помнили прикосновение к его коже. Я хотела потрогать больше. Еще больше.

Везде.

Как же это пугает. От мыслей обо всем этом, у меня самой начинается жажда, и я, задыхаясь, глотаю воздух.

Как бы там ни было, для Джареда это был ОЧЕРЕДНОЙ поцелуй, а у меня внутри целый мир перевернулся.

Главное, чтобы этот мир встал на место завтра утром, когда я буду трезва, а этот вечер — забыт и стерт из воспоминаний. Точно. Я сделаю вид, что не помню того, что произошло у машины.

Сгорая от стыда, смотрю на то, как затвердевшие от соприкосновения с его телом соски просвечивают через тонкий шелк, и, с раздражением, срываю с себя платье. С каким-то диким трепетом внутри, наблюдаю, как кожа покрывается вереницей мурашек.

«Черт, Лана, что ты делаешь…» — сквозь пелену затуманенного сознания, я слышу голос Джареда и встаю под прохладную воду, но мне ничуть не холодно. Уже не холодно. Этот дикий поцелуй согрел меня изнутри, Джаред пустил жидкий огонь по моим венам, и…

Кто бы мог подумать, что два года назад, я часами мылась в душе, смывая «грязь», которую он оставил на моем теле. А сейчас…

Я ничего не понимаю. Внутри так тепло и приятно. И хочется, чего-то большего. Того, что я никогда не испытывала, но почему-то знаю, что это сладко.

Знаю, потому что поцелуй Джареда изменил все. Точнее, это был мой поцелуй… он не приставал ко мне, как пошлый, тупой спортсмен. Он ответил на мое нежное касание настоящим мужским, ненасытным и требующим горячего продолжения, поцелуем.

Поцелуем, который не оставляет девушкам выбора.

Пленил каждым движением языка и НЕ горьких губ, рук, и, черт возьми… на этот раз мне понравилась его жесткость.

Его твердость… Внизу живота до сих пор пылает, когда я ощущаю, как еще пятнадцать минут назад его член настойчиво толкался в мои бедра.

Клянусь, я была в жалком шаге от того, чтобы не прижаться к нему в ответ, вторя его движениям. Если бы я это сделала, могла бы забыть о своей гордости, о всех своих принципах. Обо всем, что годами, вколачивалось в мою светлую голову.

А еще, если бы сделала это, я бы сейчас находилась рядом с Джаредом. От мысли о том, как я срываю с него рубашку и провожу ногтями по обнаженному торсу, у меня покалывает кончики пальцев. Хватит. О чем же я думаю? Но я хочу. Сейчас так хочу это сделать. Мне недостаточно узнать только вкус его губ.

Я хочу попробовать на вкус его кожу.

Везде.

И даже там, где никогда не хотела раньше.

Просто… все в его теле теперь манило меня, притягивало. Глаза Джареда звали туда — за край, в бездну, полную запретной и сладкой агонии, которую можно познать только с ним.

Джаред олицетворял собой все, что мне всегда запрещали. Он заставлял меня чувствовать себя той Мэл, от которой я отвернулась.

Чтобы быть хорошей девочкой. Чтобы не видеть в глазах близких осуждения.

Но рядом давно уже нет никого, кто мог бы осудить меня за мои действия и порочные мысли.

Я медленно прижимаю ладонь к стенке душевой, касаюсь горячим лбом кафельной плитки. Провожу языком по губам, ощущая вкус Джареда. Мятный, с ореховым привкусом — аромат сигар, которые он курил.

Холодные капли пытаются остудить разгоряченную кожу, но это невозможно. Словно в тумане, я выдавливаю гель для душа на руку, и вновь погружаясь в мысли о Джареде, намыливаю свое тело.

Медленно провожу ладонью по груди, делая глубокий и медленный выдох. Закрываю глаза. С ужасом понимаю, что хочу, чтобы это были руки Джареда. Загорелые, крупные и сильные ладони.

Мне было мало.

Сжимаю свою ладонь, всхлипывая от отчаянья и непонимания того, что делаю. У меня такое чувство, словно за последний час я подцепила какую-то эмоциональную заразу, отравилась, надышалась с Джаредом одним воздухом, в котором витало напряжение, жажда близости, и противостояние между нами.

Мне остается только надеяться, что как только я протрезвею, дурман отпустит.

«Умоляй меня. Ну давай, ну же.» — это слова которые два года назад вырвались из его уст, но только сейчас вызвали внутри меня новую горячую волну, обволакивающую область бедер. Я все помнила.

— Джарееед, да, — шепчу я, когда моя рука резко опускается ниже, я скольжу кончиками пальцев по внутренней поверхности бедра. Наказываю себя за все, что сейчас делаю, зажимая язык между зубами.

Хочу, чтобы это был его язык. Сжимать, кусать до крови. Злить его больше, дразнить этого дикого зверя, доводить до дрожи и безумия.

Боже, видел бы он меня сейчас… что бы сказал? Что я одна из безвольных кукол, раздвинувшая для него ноги. Но новый Джаред не стал бы бросаться такими выражениями.

Я не знала, где правда, и настоящий ли Джаред сейчас, но его поцелуй не лгал: в тот момент, когда он прижал меня к дверце машины, для него точно так же исчез весь мир, как и для меня.

Осталась только близость с ним, его запах, которым не могла надышаться, его губы, что хотела смаковать вечность, и тело этого мужчины, которое желала ощущать всей кожей.

Обнаженной кожей.

Я медленно провожу указательным пальцем по самому чувствительному месту в своем теле, снова и снова вспоминая касания Джареда. Представляя его руки.

Всего на миг я вижу в мыслях его лицо, горящие похотью и одержимостью глаза. То, как его губы сейчас изогнулись бы в усмешке: «Обо мне думаешь, маленькая Лана? Правда думаешь, что твои нежные пальчики заменят тебе меня? Только я знаю, как ты хочешь. А я хочу в тебя. Глубоко и грубо.»

Заливаюсь краской, прогибаясь в спине. Ноги непроизвольно слегка раздвигаются. Для него, для Джареда. Для его пальцев и твердого члена.

Сделав ещё одно бесстыдное движение, я почувствовала, как влажно внутри. Черт, я возбуждена для этого ублюдка.

Что же я делаю? Боль в животе стала невыносимой.

Это нужно остановить. Нужно. Если я не прекращу ЭТО сейчас, то и его, если это повторится, остановить буду не в силах.

Утром мне будет очень стыдно. Я чувствую, как горят мои щеки, как тело ноет от болезненной потребности в его прикосновениях. Бог мой, пожалуйста. Помоги мне не думать о нем.

В тот момент, когда я уже готова окончательно сойти с ума и начать вращать бедрами, представляя, что делаю это против бедер Джареда, поворачиваю кран с горячей водой, и это отрезвляет.

Наверное, я получила ожог, но мне плевать.

— Не делай глупости, Мэл. Ты же не…

Шлюха — добавляет внутренний голос, тоном отчима.

— Ты не одна из его шлюх. И никогда не будешь, — насухо вытираюсь, надевая пижаму. Честное слово, я мечтаю только о том, чтобы доползти до постели и скорее уснуть, чтобы на утро проснуться и понять, что желание к Джареду было лишь последствием опьянения.

Но в квартире раздается звонок, и я вздрагиваю. А если это он?! Как мне смотреть ему в глаза, после того, как я только что поглаживала свое тело и слишком ярко представляла, что это его руки? Господи, только не это.

Я открываю дверь, и с облегчением понимаю, что это Томас.

— Привет, милая, — он целует меня в щеку и вручает очередной букет цветов. Запах лилий, перебивший воспоминание о парфюме Джареда, даже снял мое возбуждение. Но я все равно ненавижу Тома за то, что он приперся в ТАКОЙ момент.

— Ты почему красная? Что с твоими губами? Тебя как будто зверь покусал.

О да. Именно зверь.

Томас резко сдвигает брови к переносице, и я нелепо оправдываюсь:

— Вчера ходила к зубному, ставили укол и заморозили мне губы. Вот я их и покусала — не чувствовала боли, — мой голос все еще заплетается, голова кружится, поэтому я просто падаю на диван.

— Ангел мой, сколько же ты выпила? — Томас внимательно разглядывает меня, в то время, как мой взгляд не фокусируется на друге.

— Том, давай без глупых вопросов и нотаций.

— Хорошо, — быстро соглашается он, и впервые я замечаю, насколько меня раздражает это — мягкость в его характере. Я могу сколько угодно говорить, что уже «взрослая девочка, и хочу делать все, что сама считаю нужным», но на самом деле в этой фразе нет никакого смысла, когда нет страха нарваться на наказание.

Он не накажет. И слова не скажет мне, не упрекнет.

Даже если я выпью целую бутылку водки, надену провокационное платье и уйду в клуб. У него не хватит смелости сделать мне замечание или отругать меня. И именно поэтому такие парни, как Томас — друзья, а такие парни, как Джаред — гребаные демоны.

Демон, которого хочется подразнить, и, затаившись, ждать, пока он придет по твою душу. И накажет. И за это платье, и за выпитый алкоголь…

Я привыкла к тому, что меня наказывают. И как бы это ни было больно, только так я могу почувствовать себя нужной. Живой.

Томас готовит сэндвичи на кухне — когда он приходит, у нас с ним «вечер дружеских объятий». Как по расписанию, и всегда одно и тоже. Он готовит бутерброды с ветчиной, включает комедию, и обнимает меня за плечи. Не пристает, просто обнимает. И если раньше я испытывала что-то приятное и теплое, когда он это делал, то сегодня я превращаюсь в лед в его руках.

Я ничего не чувствую. Анестезия на все тело. От Джареда Саадата.

На мгновение, мне даже становится страшно: а что, если я никогда больше не испытаю каких-либо чувств? После того, что я ощутила всего на мгновение, другие эмоции кажутся пресными и обычными, и это пугает меня.

Я как наркоман, познавший особую дозу кайфа, и прекрасно осознающий, насколько может стать губительной следующая доза.

Это было ошибкой.

Поэтому я смотрю фильм только с одной мыслью: только бы Джаред тоже считал это ошибкой, и больше никогда ко мне не пристал. Нам нужно просто держаться друг от друга подальше и все будет хорошо. Я уверена.

Когда Томас уходит, я так и не ложусь спать, а сажусь за стол. Рука с карандашом сама скользит по листу, и уже через час я вижу на бумаге эскиз портрета Джареда. Особое внимание я уделила губам.

Четкому изгибу, который даже с портрета обещает исполнить все мои самые тайные, запретные и порочные желания.

— Ошибка, Мэл. Помни об этом, — не выдерживая, злюсь сама на себя, и засовываю лист в сумку. Падаю на кровать, расправив руки, и просто закрываю глаза.

Сердце все никак не угомонится, а внизу живота все ноет… Я засыпаю, испытывая уколы болезненно-сладких мук, моля вселенную о том, чтобы это прекратилось. Навсегда.

* * *

— Мэл, а ты же в Йеле училась? — через три дня после вечеринки в «Облаках» мы с Беатрис снова обедаем вместе. Честно говоря, аппетита у меня нет, потому что «новая подруга» просто пожирает меня взглядом, полным презрения и подозрений. Она смотрит на меня так, словно я ем из ее тарелки.

Я не понимаю, почему. Из-за Джареда?!

Так она может успокоиться.

Потому что на следующее утро, после нашего безумства у машины, когда я проснулась с распухшими губами и с легким синяком на скуле от его сжатых пальцев, я испытала такой стыд, что тут же заблокировала каждую мысль о Джареде.

Это было не так трудно. Я просто как можно чаще вспоминала его самодовольное лицо из прошлого, которое надолго врезалось мне в память.

О том, что делала в душе, думая о нем, я почти забыла… я была пьяна, не контролировала свои действия. Этого больше не повторится, и уж тем более я больше не сяду в машину к ее драгоценному принцу Адаму.

Так что успокойся, Беатрис. Забирай своего шейха. Можешь и дальше смотреть на него, как на Божество, а я умываю руки…

Но вся моя напускная уверенность исчезала, когда я видела Джареда в коридорах офиса. Он даже иногда удостаивал меня легким и нейтральным кивком, но я больше не пыталась прочитать по глазам его мысли. Моя голова автоматически опускалась вниз, а щеки заливались румянцем. Я боялась, что по одному моему взгляду он прочтет и узнает, что я делала после нашего поцелуя. Что я испытала за считанные секунды, проведенные в его сильных руках. Боже, мне просто не нужно на него смотреть. И все будет хорошо.

Все и так было хорошо, за исключением того, что после таких вот коротких встреч в коридоре мне приходилось сводить под столом ноги, унимая ломоту внизу живота.

— Да, а что? — нейтральным тоном интересуюсь я.

— Да нет, ничего. Как и Адам. Далеко пойдешь, — фальшиво улыбается Беатрис, и я понимаю, что что-то не так. Мур, кажется, уже жалеет, что взяла меня под свое крыло, и я раздражаю ее своим присутствием. Скорее бы вернулась Сэм.

— И, кстати, да, я сама поработала над твоим стилем, но тебе не кажется, что это чересчур? — она имеет в виду мое новое персиковое платье простого кроя — оно обтягивает миниатюрную фигуру, привлекает внимание к изгибам. При этом руки закрыты и колени тоже — я выгляжу довольно скромно, как и всегда. — Все-таки на работу лучше отдавать предпочтение деловым костюмам, — Беа смахивает пылинки со своего пиджака кремового цвета.

— Знаешь, Беатрис, я благодарна тебе за уроки стиля, но дело не только в них. Я сама выбрала это платье, и оно мне нравится. Теперь, когда у меня есть деньги, я хочу хоть иногда себя радовать. Мне всегда этого не хватало.

— Чего?

— Не знаю, как объяснить. Я чувствовала себя красивой иногда, но один очень строгий человек убеждал меня в обратном. Каждый раз, когда злился.

— Брат? Отец?

— Отчим, — образ Эдварда предстал у меня перед глазами. Я, несмотря на всю боль, что он мне причинил, по-своему я любила его. — Не хочу об этом говорить.

Если бы не отец, я бы, наверное, вообще не смогла сейчас общаться с мужчинами. Отчим держал меня на аркане и был моим «кнутом», а родной отец — «пряником». Конечно я благодарна родителям, ведь в строгом воспитании есть свои плюсы: я порядочная, «не шлюха» — как выражался отчим, а хорошая девушка.

Но проблема в том, что когда слишком долго себе что-то запрещаешь, потом этого хочется еще больше. И, кажется, вот сейчас мне захотелось…

Очень сильно захотелось.

Но хотеть Джареда — это то же самое, что хотеть быть «одной из многих». Мне не нужно досье на него, чтобы знать, что каждую ночь он трахает новую телку.

А как иначе? К жене не готов, невесты нет, девушки тоже. Каким бы белым и пушистым он не прикидывался, Джаред намерен использовать меня и забыть на утро.

Как же мне помнить обо всем этом в его присутствии? Сложный вопрос.

— Хорошо, не будем, — прервала затянувшееся молчание Беатрис, и показала мне фотографию на телефоне. — Кстати, вчера купила новое платье на сегодняшний благотворительный вечер.

— Какой еще вечер? Мне тоже нужно очередное новое платье?

— Нет, — Беатрис кинула на меня взгляд исподлобья, но я в ответ лишь мило улыбнулась. — Ты не приглашена. Прости, Мелания. Вечер очень закрытый.

— Красивое платье, — на экране я увидела Беатрис в роскошном красном платье модели «русалка», с очень глубоким декольте. Без бретелек. Какой такой благотворительностью она собирается заниматься на вечере?! — ехидно пронеслось в голове.

— Да, Адам любит, когда его ассистентка в красном, — самодовольно подметила она, делая акцент на слове «его».

Вот оно что. Ты не «его», ясно? — мне пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы не заявить это вслух.

Так Мэл, спокойно. Тебе плевать.

— Так что за вечер? — я сделал вид, что пропустила ее слова мимо ушей.

— Ох, инициатива Адама. Он каждый месяц занимается благотворительностью, выделяет средства. В прошлом месяце миллион долларов ушло на спасение редких животных. В этот раз это будет вечер, с шоу-программой и музыкантами, где за вход будет взыматься благотворительный сбор. И ничего не пойдет к нам в карман. Все вырученные средства отдадим нуждающимся детям.

Я сжала вилку в своей руке, обдумывая слова Беатрис. Если она сказала правду, то можно добавить очередную порцию света в нимб над головой Джареда.

Он молодец. Думаю, Беатрис незачем врать, я, кажется, сама слышала от Николаса что-то про этот вечер. Мне было только приятно, что именно я, отчасти, заставила Джареда измениться. Кто знает, не напиши я заявление, кем бы он сейчас был.

Кажется, Беа только что освободила мое сердце от последнего тонкого слоя льда. Я оттаяла.

Джаред Саадат стал для меня совершенно другим человеком. Будто я никогда не знала его раньше.

Он стал для меня мужчиной о котором я бесстыдно думаю по ночам, и боюсь смотреть на него при свете дня.

Я боюсь не только его, но и собственных желаний, которые возникают внутри меня, когда я его вижу.

* * *

[Sam_Love: ] Ты не представляешь с каким немцем я вчера познакомилась на одной из деловых встреч. Просто нет слов! Высокий блондин. А его акцент… Я таю. Его зовут Август, и, кажется, у нас сегодня свидание после работы. Прости, я по тебе так соскучилась, но из-за него мне даже уезжать не хочется.

Черт. Я как раз хотела написать Сэм о том, что могло бы очень ее заинтересовать, а теперь не знала, правильно ли будет портить ей настроение. Но если я промолчу и не предупрежу ее, будет хуже.

[Melany: ] Сэм, я не хочу тебя расстраивать и мне безумно интересно знать все об этом Августе, но ты даже не представляешь кого я только что видела в коридорах офиса…

[Sam_Love: ] Хм… и кого же?

[Melany: ] Тебе нужно быть осторожней, когда вернешься. Наше прошлое преследует нас обеих…

[Sam_Love: ] Только не говори, что ты видела в офисе компании, в которой работаю Я, Калигана. Нет, Мэл…

[Melany: ] Уверена, это был именно он. Прости.

[Sam_Love: ] Черт! Черт! Что он там забыл?!

[Melany: ] Он вышел на этаже Джареда. Они до сих пор лучшие друзья, потому что я видела его на одной из «деловых» вечеринок. Будь осторожна, Сэм.

[Sam_Love: ] Спасибо, что сказала Мэл. Теперь у меня в два раза больше причин выглядеть на свидании с Августом сногсшибательно. Я приезжаю через три дня. Буду очень скучать. Мне пора идти.

Даже на расстоянии я почувствовала, что Сэм расстроена. Хотела как-то приободрить ее и перевести тему, но подруга уже вышла из чата. Я отправила ей последнее сообщение, зная, что прочитает она его только когда зайдет в онлайн.

[Melany: ] Не расстраивайся, Сэм. Помни, что здесь тебя жду я. Надеюсь, Август окажется настоящим мужчиной.

«А не любителем секса втроем» стоило бы добавить здесь, но я бы ни за что не стала давить Сэм на больное. Мэтт был не таким уж плохим парнем, только, на мой взгляд, еще совсем мальчиком. Я не понимаю, как он мог тогда предложить Саманте подобное. Ведь он буквально уговаривал Сэм смотреть на то, как он будет трахать Эйприл. Или Эйприл смотреть на то, как он трахает Саманту. А потом трахать их обеих, по очереди, одну за другой… да что же это за чувства у него были такие? Урод.

И этот парень — лучший друг Джареда. Уверена, у Саадата предпочтения такие же, а, может быть, и куда более извращенные.

Меня едва ли заведет секс втроем. А вот сама мысль о том, что мужчина до безумия одержим ТОЛЬКО мной и желает ТОЛЬКО меня, вполне.

Мне нужен тот, кому я безоговорочно, не оглядываясь, смогу отдать всю себя. Каждую свою тайну, каждую светлую мечту, и каждую грязную и порочную фантазию.

Тот, кто снимет с меня оковы, вывернет наизнанку, сдернет маску, подчинит и заставит быть настоящей… только для него.

Тот, чье имя я буду шептать, не отрываясь от губ. Просыпаться и засыпать с ним на устах…

Мне нужен один единственный в мире. Герой романа, которых я, судя по этим мыслям, перечитала.

Реальность полна не героев романов, а ублюдков, желающих тебя трахнуть среди толпы своих кукол, или разделить тебя на десерт с лучшей подругой.

Я, вдруг, вспомнила истинную природу Джареда, и представила его почти обнаженным, развалившемся на подушках в окружении гарема полуголых девиц в тонких шелках. Наверное, стереотипы возникают не просто так, и эта картина близка к реальности… и эта картина — еще один повод не думать о Джареде.

Я бы уж точно не хотела оказаться в его стране, в гареме наложниц, готовых выполнить любое желание своего шейха.

Это так… отвратительно. Мерзко. И даже немного больно.

Странно, что больно мне не от мысли о том, что я могла бы выполнять желания Джареда, а от мыслей о гареме. Таким мужчинам никогда не хватит одной женщины.

А я слишком упряма, горда, и ревнива, чтобы не расстрелять всех, кто прикоснется к моему мужчине.

Хорошо, что Джаред не мой мужчина и никогда им не будет.

На обед я иду с Николасом, радуясь тому, что он постоянно отвлекает меня от мыслей о Саадате. Думаю, мне стоит сходить с ним в кино, или куда он там меня звал? Только я хочу заикнуться ему об этом, как Ник выдает:

— Кстати, Артур улетел в Париж в первом потоке, а я вылетаю завтра. Знаешь, никогда не думал, что скажу это, но мне впервые не хочется лететь в командировку за границу. Как ты думаешь, с чем это связано? — он подмигивает мне, его губы расплываются в доброй и чувственной улыбке. Николас красивый. Как художница, я отмечаю про себя его правильные черты лица, почти симметричные, и волевой подбородок. Но его губы не хочется поцеловать. Его взгляд не заставляет мир вокруг кружиться со скоростью света.

Но самое главное…

Мне не больно смотреть на него, и я никогда не отведу взгляд, смущаясь или краснея. С ним мне комфортно и хорошо. По крайней мере, я могу представить нас вместе, в то время, как Томас навсегда уже останется для меня другом.

— В Париж? — выдыхаю я, чувствуя, как сердце внутри сжимается. Париж был моей мечтой с тех пор, как я узнала, что именно недалеко от него находится Диснейленд. С тех пор, как узнала, что на Монмартре творят свои шедевры уличные художники, рисуя пейзажи Парижа и прохожих. С тех пор, как прочитала Гюго и узнала историю Собора Парижской Богоматери. Я тоже хотела бы поехать. Но раз Ник вылетает уже завтра, а мне до сих пор никто ничего не сообщил, значит я не приглашена.

К тому же, я все равно не хочу ехать, если там будет Джаред.

— Как здорово. Надеюсь, я тоже когда-нибудь побываю в Париже, — с тоской произношу я, кладя руку на стол. Я не вздрагиваю, когда Николас накрывает мою ладонь своей и мягко произносит:

— Мэл, без тебя мне не нужен Париж, — он начинает посмеиваться. Он всегда так делает, когда флиртует со мной. Не хочет давить. Хочет прикрыть свои намеки шутками, но я-то знаю, что небезразлична ему. И это приятно, но мне нечего ответить на это.

— А мне нужен. Очень нужен. Поэтому жду от тебя фотографий, — я стараюсь вести себя как прежде, но настроение портится. Работа открывает передо мной кучу возможностей, но мне обидно, что я не приглашена. К тому же, мой бизнес план, над которым я так трудилась, как раз был связан с Парижем: в нем я предложила сотрудничество с одним из модных домов.

Нашла компанию, которая закупила бы наши украшения для лучших показов в Париже. Все посетители недели моды влюбились бы в наши камушки, и побежали бы тратить свои капиталы. По-моему, план был хорош, и даже Джаред его оценил. Я, кстати, исправила все, о чем он просил, и передала ему через Беатрис. Но он проигнорировал его. Наверное забыл о нем, как и обо мне.

Остаток дня я провожу постоянно нервничая, представляя себе Эйфелеву башню, окутанную огнями. Французскую музыку под окнами отеля и круассаны на завтрак. Разноцветные макаруны в витринах винтажных кофеен… Мне ничего из этого не светит ближайший год.

Чтобы не впасть в уныние, я планирую позвать сегодня к себе Тома, и посмотреть какой-нибудь фильм о Париже. Но когда я собираю вещи со стола перед уходом, ко мне летит Беатрис с кучей папок в руках.

— Так, Мэл, держи. Это, — она кладет флэшку мне на стол и строгим голосом раздает приказы: — Сохрани у себя на компьютере, только в защищенной папке. Хорошо? Это ни в коем случае не должно попасть за пределы отдела маркетинга, дизайна и начальства. Нужно изучить. Секретная информация, там разработки нового дизайна наших украшений. Строжайшая коммерческая тайна…

— Да я поняла, поняла, — заверяю ее я, понимая, настолько бесценна информация на флешке.

— Тебе нужно тщательно изучить материал, — она роется в папках, которые принесла, и возвращает одну из них мне. — Это копия твоего бизнес-плана. Оригинал у Джареда. Он его оценил. И одобрил пару дней назад. Несколько людей уже уехали в Европу, чтобы подготовиться к переговорам с домом «Лаура» — те самые закупщики украшений для модных показов, которых ты нашла. Молодец, хорошая работа, — Беатрис лицемерно улыбнулась мне, и забрала папки. — Ох, столько всего нужно сделать до отъезда….

Значит она тоже едет. Значит летит и Джаред. В Париж мне тут же расхотелось. Хорошо, что я не еду.

— Кстати, ты собрала вещи? Не забудь парочку вечерних платьев на выход, в таких поездках, мы часто выбираемся куда-нибудь по вечерам. Корпоративная этика — наш коллектив должен быть дружным и сплоченным, — Беатрис по-прежнему не смотрит на меня, а листает какую-то папку.

— Какие вещи? — я ощутила давление где-то в районе солнечного сплетения. Снова это нехорошее предчувствие.

— Мелания, ты что, совсем не проверяешь почту? Еще утром тебе и остальным отправили информацию о самолете, времени и дате вылета. Завтра ты со второй группой летишь в Париж.

Я даже потеряла дар речи, услышав эту новость. Я так и не поняла, летит ли Беатрис с Джаредом?

— А ты летишь?

— Джаред отправляет, нужно лететь. Не знаю, как он будет здесь, без меня. Ты, наверное, заметила. Мы не расстаемся ни на секунду, — и опять этот высокомерный тон с придыханием. Черт. Он же ее трахает.

Моя нижняя губа начинает непроизвольно дрожать, когда я всего на секунду представляю, как Джаред нагибает Бетрис над своим рабочим столом.

Отгоняю неприятный образ, вспоминая о Париже.

Но я даже злиться не могла, потому что на меня свалилось такое счастье, что я завизжала от радости, прокрутившись на стуле.

— Сама непосредственность, — проворчала Мур, глядя на меня, как на маленького ребенка.

— Париж! Я еду в Париж! Беатрис, спасибо! — я была готова расцеловать свою новую знакомую, несмотря на то, что она такая стерва. Мысленно я уже собирала чемодан, и радовалась поездке.

Париж. Новые эмоции. Мечта, которой грезила с детства. А главное — это за несколько тысяч миль от Джареда. И у меня больше не будет искушения найти предлог, чтобы зайти в его кабинет, и просто увидеть его снова.

Новые позитивные эмоции полностью сотрут наше сближение из памяти.

Сходя с ума от счастья и радости, я пишу в чат Сэм. У меня даже нет сил притворяться, что я расстроена, что мы не успеем увидеться до моего отъезда:

[Melany: ] Сэм, я лечу в Париж! Завтра! Можешь себе это представить?

Прижимаю телефон к груди, и улыбаюсь, глядя на Беатрис. Она едва заметно пренебрежительно кривит губы. Я знаю, о чем она думает. Что я ребенок. Так и есть, я веду себя именно так, потому что для меня это настоящее чудо, в то время, как она, наверняка, не раз в нем была.