Мелания

Я еще никогда не покидала границ Соединенных Штатов, но даже долгий, и слегка утомительный, перелет не испортил моих впечатлений, когда самолет начал снижаться над Парижем. Последний рабочий день в суете и сборах пролетел для меня, как одна секунда, а сам полет был скрашен приятной беседой с Николасом. Кажется, я даже задремала на его плече.

— Волнуешься? — мягко спрашивает Ник, глядя на то, как я прижимаюсь лбом к стеклу. Огромное крыло самолета разрезает последний слой облаков, и у меня замирает сердце, когда я гляжу на очертания города моей мечты. Я любуюсь каналами Сены с высоты птичьего полета, улыбаюсь, замечая крохотную Эйфелеву башню и Марсово поле.

— Боже, это мечта. Надеюсь, у нас будет несколько дней, чтобы посмотреть город, — Ник смотрит на меня завороженно. Также, как я на Париж. Влюбленно?

— Ты еще красивее, когда твои глаза так искрятся от счастья, — я таю от его комплимента, Ник почему-то позволяет себе поправить прядь моих волос за ухо. Он помогает мне с багажом, и со всем остальным. Мы с коллегами быстро проходим паспортный контроль, благодаря тому, что Ник всех организовывает. Он специально садится в одну машину со мной, но я почти не понимаю, о чем мы говорим, любуясь видами этого прекрасного города.

Мы едем по пробкам, поэтому к тому времени, когда мы добираемся до Елисейских полей, на улице уже темно, а знаменитый бульвар превратился в россыпь разноцветных огней, шикарных магазинов и счастливых людей с огромными пакетами покупок в руках.

Я смотрю на дома, от которых так и веет тайной и романтикой. Так и хочется напеть знаменитую песню Лары Фабиан Je t'aime… и влюбиться. Также сильно и навсегда, как в этой песне.

— Смотри, там арка! — визжу я, хватая Николаса за край пиджака.

Он смеется.

— Ты такой ребенок, Мэл. Я видел ее. Да, это Триумфальная арка.

— О Боже, она просто огромная, там люди на крыше! Хочу туда! Хочу побывать везде! — я не могу сдержать эмоций, но мы огибаем ее, и вскоре останавливаемся возле отеля, который производит на меня почти такое же впечатление, как Триумфальная арка.

Я и подумать не могла, что когда-нибудь переступлю порог подобного места. Фасад отеля «Хилтон» кричит о том, что ночь здесь стоит несколько тысяч евро. Европейская архитектура, кажется мне чем-то новым, сказочным, после стольких лет созерцания каменных и бездушных джунглей.

Растерянно иду за Дэвисом, засматриваясь на декоративные детали, украшающие две величественные колоны у входа, и чуть не врезаюсь в стеклянную, крутящуюся дверь. И только это напоминает мне о том, что я все-таки не попала в прошлое.

Все время смотрю по сторонам и не могу собраться. Я полностью доверяю Нику все свои документы, пока он и другие регистрируют всех из «L. Corp».

Даже стоя у стойки ресепшена я вижу, что отель огромный и условно разбит на несколько зон, которые разделяют фонтаны, а за стеклянной дверью скрывается внутренний сад.

Ник провожает меня до номера, и первые пять минут я бегаю по комнате, изучая каждый уголок. Не могу скрыть глупой улыбки, босые ноги скользят то по мягкому ковру, то по прохладной плитке. Двумя руками распахиваю дверь на балкон, ожидая увидеть ночной Париж, но нахожу там внутренний сад. Но даже этот вид радует глаз. Сад выглядит как мини версия Версаля, как открытка, иллюзия, в которую я попала. Я попала в мечту, вырвавшись из серых будней и угнетающих мыслей.

Меня переполняло такое счастье, что, казалось, я готова обнять весь мир.

Мне даже хотелось бы обнять Джареда. Он создатель этой компании. Отчасти, он подарил мне все это… и все-таки хорошо, что его здесь нет.

Неизвестно, чем бы закончились такие «объятия».

Окончательно я почувствовала себя в сказке, когда забралась на огромную кровать королевских размеров, и устроилась на горе из подушек. Постель была такой мягкой и удобной, что меня тут же потянуло в сон.

Завтра мы рано встаем — нас ждут переговоры в деловом центре La Defense, возможно мне придется сказать пару слов перед всеми собравшимися. Все-таки это изначально был мой план. Ох, чувствую, завтра я не увижу Париж. Мы весь день проведем в бизнес-центре.

Я медленно провожу рукой по шелковой простыни… слегка сжимаю ее.

Непроизвольно перед внутренним взором возникает лицо Джареда. Хищный оскал, одержимый взгляд приковывает меня к этой постели…

Прогоняю наваждение, и отключаюсь, как только моя голова касается подушки.

Даже сейчас, когда он так далеко, когда наши тела находятся на расстоянии в тысячи километров, я чувствую необъяснимое притяжение.

Мне снится, что он бросает все, и приезжает сюда только ради меня, позабыв о своих делах и встречах… Сюда, чтобы просто увидеть….

Но я знаю, что это лишь мои сны и фантазии. Своим равнодушием, Джаред ясно дал понять, что для него все тоже было ошибкой. Или нет?.. Он то игнорирует меня, то испепеляет горячим взглядом. Отношения с ним, это Американские горки.

За секунду до того, как уснуть, я вздрагиваю всем телом, чувствуя, как срываюсь в пропасть.

Джаред

«— Братья должны уважительно относиться друг к другу, Адам. Мне тяжело смотреть, как с каждым днем пропасть между моими сыновьями становится шире. Тебе стоит работать над собой, потому что, скорее всего, именно Али станет будущим королем. Мне бы не хотелось, чтобы он использовал свою власть против тебя.

— Ты же знаешь, что я уже давно не боюсь Али. Мы разобрались в наших отношениях, и я решил не мешать ему жить. Но он никак не может успокоиться.

— Ты провоцируешь его, Адам.

— Чем? Тем, что сильнее, умнее и сообразительнее своего старшего брата? Или тем, что Рания Хинди выбрала меня? Его так задевает, что сын шармуты превосходит его по всем показателям? Что мне сделать? Отупеть или снова влипнуть в историю?

— Не говори со мной в таком тоне, Адам. Да, Али уступает тебе по многим параметрам, но он является старшим сыном, который унаследует права на власть.

— Отец, ты думаешь, я претендую на его роль?

— Мог бы, сын. Как ни странно, из четырех сыновей именно ты справился бы лучше всех. У тебя есть хватка, аналитическое мышление, характер и сила воли. За этот год я много проверял тебя, наблюдал, спрашивал мнение тех, кто работал с тобой.

— И Али?

— Мнение Али я не брал в расчет.

— Мудрая мысль, отец.

— Я хотел, чтобы она стала моей женой, Адам.

— Что?

— Твоя мать отказала мне несколько раз, а потом пригрозила, что если я ее не отпущу, она убьет себя. И она бы сделала это.

— Нет…

— Она пыталась. Я боялся за тебя. Амели становилась нестабильной.

— Почему я ничего такого не помню?

— Ты был в мечети, со мной, когда она отравилась.

— Так она не сбежала тогда?

— Я отпустил ее из больницы. У нее был выбор, Адам. Быть женой и матерью. Но, кто знает, что в голове у этих ветреных западных женщин? Она хотела свободы, других мужчин, хотела, чтобы все видели ее красоту, а не только я.

— Прости, но я не верю…

— Придется поверить. Я развелся с четвертой женой, когда хотел жениться на твоей матери, но она сказала нет. Мы могли бы быть счастливы. Аллах свидетель, я готов был оставить всех своих жен ради нее.

— Почему же она….

— Мы должны выбирать женщин, которые понимают нас, мой мальчик, нашу веру и образ жизни. Западная женщина годится только на то, чтобы греть твою постель, когда ты живешь вне Анмара. Спросишь, для чего я завел этот разговор? Завтра я подписываю документы, по которым ты возглавляешь пост „L. Corp“ на Манхеттене, и переезжаешь в Нью-Йорк. Но твой дом здесь, Адам. Я хочу, чтобы ты помнил еще об одном данном слове. Рания через полтора года заканчивает Гарвард. Она — современная девушка, и задвинуть ее сюда у тебя не получится. Свадьба состоится здесь, и ты полгода проведешь в Анмаре. Если Рания не будет беременна, то, возможно, захочет поехать с тобой в Америку. Не отказывай ей, Адам. В тебе течет кровь твоей матери. Я боюсь, что ты способен на необдуманные поступки и страсти.

— Я выполню свои обязательства, отец. Не волнуйся.

— Этого мало, Адам. Я хочу, чтобы ты был счастливым.

— Я буду.»

— Джаред, мы приземлились, — положив руку мне на плечо, произносит Амир, мой телохранитель, которого я знаю с самого детства. Он охранял мою мать, когда она была… в Анмаре. Вынырнув из воспоминаний, которые всегда накатывали на меня, когда я оставался без дела, предоставленный сам себе, поднимаю рассеянный взгляд на Амира, который выжидающе стоит возле моего кресла.

Я даже не заметил, как частный самолет пошел на посадку, как шасси коснулись земли в аэропорту Шарль-де-Голя.

— Париж? — устало спрашиваю я, потирая виски. Иногда отсутствие Беатрис ощущается особенно остро. Я мог бы спать весь перелет, но кто бы завязал мой галстук?

— Париж, сэр, — бесстрастно кивает Амир, человек без возраста и личной жизни, единственная цель которого служить члену королевской семьи.

Поблагодарив пилота, я вышел в душный полдень Парижа, все еще пребывая во власти воспоминаний. Причиной моего дурного настроения стал утренний звонок Рании, будь она неладна. Всегда появляется, когда я забываю, что скоро на полгода придется вернуться в Анмар. Свадьба, суета, бесконечные встречи с людьми, которые по-прежнему меня презирают. Лопающийся от самодовольства Али, бесконечно хвастающийся своей богатой шестнадцатилетней женой. Как же мне омерзителен один его вид, и его напыщенная мать, которая до сих пор не научилась скрывать свою ненависть и ревность ко мне. Теперь, когда я знаю, что ее могло не быть в моей жизни, облик моей матери страдалицы и пленницы в безжалостных тисках отца потерял былой трагизм. У меня не осталось для нее оправданий. Я мог жить совсем по-другому, без насмешек, издевок, унижений и побоев.

Глядя на Париж сквозь тонированные стекла лимузина, я практически не замечаю окружающей меня красоты. Я был здесь много раз, пока учился в Йеле. Катались с Мэттом и другими парнями между сессиями по миру. Европа, Азия, Австралия, даже Африка…

Я мало что запомнил из наших путешествий.

Слишком много алкоголя.

К роскоши и красоте привыкаешь, становится скучно, обыденно. Предсказуемо. Все меньше мест на земле, где я не был. Все меньше женщин, с которыми я не спал.

И только одна из всего гребаного мира не дает мне покоя, не уходит из моих мыслей. Должен признать, что эти чувства похожи на нездоровую зависимость. Я хочу закончить с Мэл и поставить точку. Быстро. У меня осталось мало времени на то, чтобы получить Меланию Йонсен в свою постель.

Но Париж, созданный для греха и сладострастия, способен ослепить любую строптивую красавицу.

Она не устоит, не сможет. Да и какая наивная птичка откажется от настоящего принца, готового подарить ей сказку? Моя роль безупречна, я — само совершенство, мечта, но так сложно, не срываясь в привычное амплуа, играть по нотам. Я даже отчасти боюсь того момента, когда получу желаемое. Мне нравится азарт, адреналин, огненный жар, пронизывающий меня с головы до ног, когда я вижу ее, когда она просто проходит мимо. Я упиваюсь ее злостью, ревностью, жалкими попытками сопротивляться неизбежному. Ее глаза говорят мне — малышка Лана готова к серьезному шагу… в пропасть. Я не буду ее ловить. Я тот, кто, насладившись короткими мгновениями полета, поможет сорваться, отпустит руку и, передернув плечами, с невозмутимой улыбкой пойдет дальше. Мы все должны извлекать уроки из собственных слабостей и ей тоже придется повзрослеть. И, моя маленькая, мне тоже будет больно. Ровно минуту, а потом придет опустошение… Я буду скучать по тебе, по нам — таким, как сейчас, еще не вкусившим безумие и боль, невинным…

Из тысячи безымянных лиц, Мелания Йонсен, твое я буду помнить….

Но я уже не буду представлять его, трахая других сучек.

— Адамм. мм, — в наушнике раздается хрипловатое мурлыканье Беатрис. Она полностью оправдывает свою фамилию.

— Да, Беа. Перелет без тебя был вечностью, — подыгрываю я, и добавляю уже более официальным тоном. — Все на месте?

— Маленькая мышка в мышеловке, — сообщает мисс Мур. — Я прямо сейчас смотрю на нее. И, хочу сообщить, — шумно выдыхает. — Что наш Николас из отдела маркетинга недвусмысленно демонстрирует ей свое особенное отношение. А крошка не против. Мне даже кажется, что у них это взаимно…

— Что ты несешь, Беа, — рявкаю я. — Он ничтожество.

— Может быть, но Мелания об этом не знает.

— Ты специально злишь меня, Беа? — полушепотом спрашиваю я. — Ты ревнуешь?

— Безумно, — напряженно отвечает Беатрис. — Ты даже не представляешь, как… Адам, ты уволишь ее? Потом…. Есть же правила. Ты сам говорил. Зачем она тебе? Что в ней такого?

— Успокойся, Беа, — жестко произношу я, чувствуя внезапное раздражение. — Или я уволю тебя. Ты становишься навязчивой.

— Прости. Что ты хочешь на вечер? Как обычно? — после небольшой паузы нейтральным тоном спрашиваем Мур.

— Как обычно. Ты все прекрасно знаешь сама.

— Я жду тебя, Адам. Без тебя не начинать?

— Напротив, я не горю желанием слушать всю эту муть. Будет даже лучше, если я приеду к концу. Да, так и сделаю. Спасибо, Беа. Увидимся.

Отель выбран удачно. Шикарный пятизвездочный «Хилтон» в самом центре, с видом на Эйфелеву башню. Лимузин везет меня мимо Триумфальной арки, исторических помпезных зданий, украшенных лепниной и резными балконами, вдоль бульвара с огромным количеством бутиков именных брендов, и я с саркастической улыбкой представляю, что Мэл тоже ехала тем же маршрутом. Моя девочка, ты уже полна восторга и предвкушения? Ты ослеплена красотами и роскошью?

Отель утопает в огнях. Огромный, величественный, торжественный, с шикарным парадным входом. Просторный холл с высокими потолками и пафосным интерьером. Администратор спешит ко мне с приветствиями. Амир мрачно встает между мной и чрезмерно активной девушкой, на что я иронично приподнимаю уголки губ, отрицательно качая головой телохранителю. Девушка провожает меня до лифта, и потом прямо в апартаменты, не переставая расхваливать достоинства отеля. Когда она, наконец, покидает номер, я даже не замечаю. Просто становится тише.

Нас с Мэл разместили на разных этажах. Мое личное решение. Я в президентском люксе под самой крышей с выходом на просторную террасу, она вместе с коллегами на четвертом и пятом этаже в номерах категории делюкс. Никакого излишества. Мэл не должна чувствовать моего особого отношения. Уверен, что ее злит мое отстраненное сугубо-официальное поведение. К тому же, Мелании не стоит забывать, насколько выше ее я нахожусь на социальной лестнице. Пусть трепещет и облизывается… А потом я позволю ей облизать все, что она пожелает. Черт, не стоит думать об этом сейчас.

Заказываю обед в номер, принимаю душ и переодеваюсь в черные брюки и темно-синюю шелковую рубашку, облегающую тело, как вторая кожа. Никакого пиджака и галстука. Это Париж. Август. Тридцать градусов. Расстегиваю несколько пуговиц на вороте, провожу по волосам небрежным жестом.

Когда через полчаса, я вхожу в многоэтажный бизнес-центр в деловом районе Парижа, меня снова встречают с подобострастными улыбками и сопровождают в конференц-зал. Двери услужливо распахивают, и по широкому проходу я направляюсь к своему центральному месту, где мне уже приветливо улыбается Беатрис. Коллеги и другие участники конференции замолкают. Мероприятие закончится минут через сорок, но создается ощущение, что до меня все просто сидели на своих местах и пили воду из бутылок. Черт. Я даже не помню тему обсуждения.

— Рады, что вы нашли для нас время, мистер Саадат, — приветствует меня ведущий мероприятия. Я честно пытаюсь вспомнить его имя. Не выходит, и я просто вежливо киваю.

— Хотел раньше, но вылет задержали. Прошу вас, продолжайте.

Конференция идет своим чередом, но я в ней не принимаю никакого участия.

— Я думала, ты не появишься. Все в шоке. Тебя не ждали, — шепчет мне Беатрис, немного наклонившись ко мне, обдавая ароматов сладковатых пряных духов, я смотрю на ее пальцы, которые по хозяйски легли на мой локоть, потом в смелое, отнюдь не официальное декольте. Поднимаю взгляд на ее лицо, кошачьи глаза с поволокой, с прискорбием осознавая, что совсем скоро нам с Беа Мур придется расстаться. Ее влечение выходит за допустимые рамки. Я же ее предупреждал…

— Ты без галстука…

— Некому было завязать.

— Мне нравится.

— Мисс Мур, мы на важном мероприятии, — холодно осаживаю ее очередную попытку перевести разговор в чувственный флирт. Мой взгляд скользит по участникам конференции. Медленно, рассеянно, нарочито-небрежно. Поправляю часы на запястье, убираю, наконец, цепкие пальчики Беатрис. Она отстраняется, обиженно умолкая. Я уже забыл о ней… Очередь доходит до мисс Йонсен, хотя, черт возьми, я хотел посмотреть на ее реакцию сразу, как только вошел. Но только бы испортил все впечатление. И вот теперь, словно невзначай, пройдясь равнодушным взглядом по собравшимся коллегам, я смотрю на ее бледное лицо с огромными аквамариновыми глазами, которые смотрят на меня с гневом и возмущением. Конечно, она не так глупа, как я думал.

Но так даже интереснее. Каково это, крошка? Смотреть на меня через весь зал, и осознавать, что я здесь ради тебя, за тобой… что у тебя нет никакого выхода.

Это за гранью, правда? Сводит с ума. Мурашки по коже. Желание лавиной, до ломоты в теле. Не медленно и нежно, а как цунами — мгновенно. В пепел, в агонию. Мой взгляд скользит вниз по ее шее… такая скромная девочка. Ни грамма голого тела, а я просто умираю от желания разорвать эти ненужные тряпки и показать ей истинное лицо, мое, ее… неважно. По моей спине сбегают капельки пота, заставляя очнуться. Свихнуться можно, я сжимаю бутылку с минеральной водой до белых костяшек, до жалобного скрипа. Задыхаясь, отвожу взгляд, чтобы не выдать себя с головой не только Мэл, но и всем присутствующим. Кислород проникает в обожженные легкие, возвращая мыслям ясность. Беа ошарашено смотрит на меня. Да, блядь. Я и сам в шоке.

Беатрис смотрит на меня, ее губы дрожат, и она не так опытна, как я, чтобы вовремя спрятать эмоции. Черт, да она сейчас расплачется.

— После конференции сообщи коллегам, что я предлагаю для поддержания корпоративного духа пропустить по бокалу хорошего вина в ресторане «Maison blanche».

Беатрис закусывает губу и кивает, не глядя на меня. Я мрачно ухмыляюсь своим мыслям. Ресторан на Елисейских полях, где с террасы можно любоваться вечерним Парижем, весь центр, как на ладони, отличная кухня, настоящий шик. Только полная идиотка откажется от шанса провести вечер в таком месте. Мэл необходимо выпить и расслабиться. Она становится сговорчивее после дозы алкоголя.

Следующие полчаса я пытаюсь вникнуть в суть обсуждаемого вопроса, ни разу больше не посмотрев в сторону Мэлании Йонсен. Но зато всей кожей и телом ощущаю ее взгляд — испепеляющий и грозный. Злись, малышка…

Когда полчаса нудной болтовни и вялых дебатов участников подходят к концу, и ведущий, наконец-то объявляет, что конференция окончена, всех благодарит и отпускает, Беа берет слово. Она подходит к трибуне и в микрофон сообщает о моем предложении. Коллеги радостно гудят, кто-то даже хлопает в ладоши. Я снисходительно улыбаюсь, стоя немного в стороне в окружении Амира и еще одного охранника. Я замечаю Беа рядом с Мэл, которая, что-то быстро сказав, удаляется из зала… Вместе с Ником Дэвисом.

Черт, вы шутите? Беатрис смотрит мне в глаза, и пожимает плечами. Сука еще осмеливается не скрывать свое торжество.

— Что ты ей сказала? — грозно рычу я, когда мы оказываемся в машине. Она невозмутимо на меня смотрит, словно только и ждала подобной реакции от меня.

— Я сказала, что она недавно в компании и должна принять участие в вечере, — с вызовом глядя на меня произносит Беатрис.

— А она что? — требовательно спрашиваю я.

— У нее личная неприязнь к президенту компании, — с ухмылкой выдает мисс Мур. Я больно сжимаю ее скулы пальцами, испытывающе сверлю взглядом, и отталкиваю в сторону.

— Я недоволен, Беатрис, — произношу сдержанно, уже полностью владея собой.

— Как ты можешь? Я все для тебя делаю! — возмущенно восклицает моя усердная ассистентка.

— Недостаточно. Она должна была принять предложение, — ледяным тоном отрезаю я. — А теперь мне придется несколько часов потратить на то, чтобы выслушивать всякий бред своих подвыпивших подчиненных. Отличный вечер.

— Это было твое решение, Адам.

— Ты прекрасно знаешь, почему я его принял.

Она открывает рот, но обессилено умолкает, бросая на меня отчаянные взгляды.

— Я не понимаю, что с тобой происходит, Адам… Ты скоро женишься, а эта девушка она… не стоит твоего внимания, — лепечет дура, и злит меня еще больше.

— Тебе не нужно понимать, Беа. Не нужно решать, кто стоит моего внимания, а кто нет. Ты работаешь на меня, выполняешь мои поручения. Заметь, я ни к чему тебя не принуждаю.

— Не говори так со мной. Я все сделала, что могла.

— Не все, Беа, — смотрю на нее безжалостным стальным взглядом, заставляя сжиматься от ужаса. Это тот Адам, которого она не знала. Нравится?

— Ублажи меня, — коротко и небрежно бросаю я.

— Что? — глаза ее потрясенно распахиваются.

— Ублажи меня.

— Нет, — в шоке мотает головой. Бледная. Взгляд испуганно и недоверчиво мечется по моему телу. Брось, крошка. Я же знаю, что ты хочешь. Но это все, что я тебе дам.

— Ртом, Беа. Минет — это не секс. Я не уволю тебя за это.