[Нейтон]

Наверное, отец погорячился, собрав всю семью на пикник на свежем воздухе при температуре плюс пять градусов. Кожаная куртка и джинсы — недостаточная защита от порывов ледяного пронизывающего ветра, несущего холодные массы воздуха с реки, на берегу которого расположился уютный особняк родителей. Я вырос здесь и привык к постоянному сквозняку, но глядя, как Реджина прячется в теплый плед, позаимствованный у моей матери, я думаю, что должен был убедить ее одеться теплее. Разглядываю Реджину Вонг настойчивым и даже немного навязчивым взглядом, пытаясь понять природу своего внезапного интереса к новой сотруднице. Она стоит возле дымящегося барбекю, на котором жарится мясо, в компании моего брата, непринужденно болтая с ним. Это кажется удивительным, потому что Эрик не тот человек, который идет на контакт в первую встречу. Вообще, он немного странный, как все парни в возрасте двадцати лет, считающие себя умней других. Но Реджина нравится ему, и это видно невооруженным взглядом. То, что мисс Вонг обладает удивительным качеством вызвать симпатию у каждого, кто с ней общается, я понял с самой первой встречи, когда неделю назад она заявилась в мой кабинет и сообщила, что является моим новым ассистентом. Черт, я не помню лица ни одной сотрудницы, которая работала в этой должности, до нее. В чем секрет Реджины и ее обаяния я пытаюсь разгадать уже неделю. Уму непостижимо, я притащил ее на семейный пикник, где не довелось побывать никому, кроме единственной официальной подружки, с которой я встречался еще со школы, дочери бизнес партнера отца. Мы с ней собирались пожениться, а потом постепенно роман сам собой сошел на нет. Конечно, нас пытались снова свести, но спустя несколько провальных попыток, оставили в покое. Мы с Сарой до сих пор хорошие друзья. Иногда она тоже приезжает сюда, как давний друг семьи, подышать воздухом, поесть барбекю и покататься на лошадях. У отца своя конюшня на территории частных владений, которыми много десятилетий владеет наша семья, но его страстью являются отнюдь не животные. Породистых арабских скакунов Гарольд завез с Востока исключительно ради матери. Я слышу, как мама подгоняет своих помощниц на кухне, чтобы быстрее накрывали стол в центре идеально подстриженного газона под высоким тентом, который, к сожалению, не защищал от холода.

— Эрику скоро возвращаться в университет? — спросил я, безошибочно узнав шаги отца за спиной. Он встал рядом со мной, и я бросил на него быстрый взгляд, успев отметить, что его внимание так же приковано к Реджине. Мы с отцом никогда не обсуждали женщин, и у нас не приняты разговоры по душам. Слишком много времени Гарольд посвящал бизнесу. Я не помню, чтобы в детстве он много занимался со мной или Эриком. Мы росли под полным контролем матери и сменяющихся нянь. Два совершено разных по характеру пацана, конечно, ни одна гувернантка не могла найти с нами общий язык. Мы доводили их до истерики своими выходками, а потом… потом мама решила сама заняться нашим воспитанием, и мы пожалели, что извели добрых, хоть и никчемных нянь. Несмотря на внушительную разницу в возрасте, мы умудрялись постоянно устраивать петушиные бои на пустом месте, превращая дом или сад в поле боя, за что получали нагоняй от строгой матери.

— Через пару недель, — отвечает отец, когда я уже забыл о том, какой задал вопрос. В толстой куртке и утепленных брюках, Гарольд сейчас меньше всего похож на влиятельного финансиста и банкира. Говорят, я похож на него, и было бы здорово, чтобы я сохранился так в пятьдесят с лишним лет. Высокий, статный, широкоплечий, сдержанный, обладающий обаянием и светским лоском успешный бизнесмен. Немного суровый с виду, но я не раз видел, каким он может быть терпеливым в определенный момент жизни. Несомненно, отец для меня пример для подражания. И когда я учился в Гарварде, то с гордостью рассказывал о достижениях Гарольда. Как-то на одной из лекций по банковскому делу, преподаватель рассказывал, как мой дед основал первые заводы в Кливленде, а потом постепенно расширял бизнес. Это было невероятное ощущение. Я чувствовал себя частью легенды. И я сейчас чувствую. Но пишу свою историю. Меня нисколько не интересует карьера банкира или руководителя одного из предприятий отца. Я изучал право в Гарварде, и намереваюсь заняться политикой, но пока временно помогаю отцу в его нелегком деле.

— Что ты знаешь об этой девушке? — спрашивает Гарольд. И его вопрос нельзя понять не буквально. Отец не любит ходить вокруг да около, а сразу переходит к делу. Так он устроен. Постоянная нехватка времени диктует свои правила, формирует характер, заставляет своевременно расставлять акценты.

— Немного, — пожав плечами, я наблюдаю, как Реджина запрокидывает голову вверх, расхохотавшись над словами Эрика, переверчивающего мясо на барбекю. Не думал, что мой брат умеет шутить. Я чувствую некое подобие ревности, и даже не хочу избавляться от покалывающего неприятного ощущения. Я так давно не испытывал сильных эмоций. Университет, диплом, стажировка, теперь бесконечная череда рабочих будней. У меня мало времени остается для самого себя, для личной жизни. Сара Грин была удобной девушкой, никогда не требовала внимания, подарков, прогулок под луной и долгих ухаживаний. И зачем? Мы играли в одной песочнице, когда нам было по пять лет. И мне казались наши отношения идеальными, подходящими для того образа жизни, который мне пророчит мое будущее. А потом мы… просто поняли, что для того, чтобы прожить вместе годы, нужно чувствовать друг к другу больше, чем дружескую симпатию и физическое влечение.

— Какое это имеет значение? — спрашиваю я, чувствуя на себе настойчивый взгляд отца.

— Большое, Нейт, — твердо ответил отец, заставив меня раздраженно поморщится. — Ты привел ее в наш дом. Это имеет значение.

— Мы работаем вместе, — с деланным равнодушием отвечаю я. — Служба безопасности ее проверила. Были бы проблемы, мне бы сообщили.

— Кто ее родители?

— Они погибли в аварии. Реджина выросла в Оклахоме с тетей, которой тоже уже нет в живых. Она хорошая девушка, отец.

— Ты так в этом уверен?

— Ты посмотри на нее.

— Внешность может быть обманчивой.

— Это шаблонное выражение, отец, — с легким раздражением отвечаю я, встречая смеющийся взгляд Реджины. Она машет мне рукой, и я чувствую, как уголки губ расплываются в непроизвольной улыбке. — Времена династических браков устарели. Не вмешивайся, пожалуйста.

— Твоя мать... — с пафосом начинает Гарольд, но я не даю ему договорить. Наверное, это первый раз, когда я перебиваю отца.

— Я помню, что мама относится к ветви Шелдонов, создателям крупнейшей в Огайо финансовой корпорации. Вам повезло, что вы встретили и полюбили друг друга. Я не собираюсь выбирать себе девушку по результатам исследования генеалогического древа ее семьи.

— Как отец я обязан тебя предупредить, — настаивает Гарольд. — Для политика имеет огромное значение близкое окружение. Короля делает его свита. И если ты всерьез собрался покорить это поприще, то нужно задумываться уже сейчас с кем ты завязываешь отношения, присмотрись к своим друзьям. Это важно.

— Для меня не имеет никакого значения есть ли у Реджины в роду миллиардеры или нет, отец. Мы живем в двадцать первом веке, и к тому же, я пока не собираюсь жениться, — с иронией отвечаю я. — Но спасибо за то, что беспокоишься обо мне.

Реджина снова машет мне, подавая недвусмысленные знаки, что мясо готово. Эрик складывает крупные сочные куски в блюдо и несет в сторону навеса. Прислуга уже накрыла стол на лужайке, пока мы с отцом разговаривали. Я оборачиваюсь в сторону кухни, откуда появляется мама с двумя бутылками выдержанного в погребе многолетнего красного вина.

— Как давно она работает в «Бэлл Энтерпрайз»? — не сдается отец. Мама понимающе улыбается, выразительно закатывая глаза.

— Голди, отстань от мальчика, — приходит она мне на выручку, взяв мужа под руку.

— Летисия, я же просил не называть меня этим нелепым именем, — ворчит он.

— Брось, я знаю, что тебе нравится, — мама беспечно смеется. Отец напускает на себя еще более важный вид, но на нее это не действует. — По-моему очень милая девочка. Мне нравится, Нейт.

— Мне тоже, мам, — киваю я, улыбкой отвечая на ее ласковый взгляд.

— Пошли уже за стол, пока мы тут все не промерзли до костей, — недовольно хмурится Гарольд.

Реджина, оставшись в одиночестве, ждет меня у барбекю, а, может, просто не спешит покинуть теплое место. Отец с матерью вежливо улыбаются, проходя мимо. Познакомились они чуть раньше, и Реджина, как и в случае с Эриком, вела себя очень естественно. Мне определенно нравится ее умение общаться с людьми.

Пропуская родителей вперед, я останавливаюсь рядом со своей гостьей. Чувствую себя неопытным подростком, глядя в раскрасневшееся от холода красивое лицо девушки.

— Извини, я не предупредил, что тут так ветрено, — немного смущенно произношу я.

— Ничего страшного, Нейт. Я не замерзла, — вежливо обманывает меня Реджина.

— Мисс Вонг, вы лукавите, — отвечаю я с улыбкой, осторожно обнимая ее за плечи. И добавляю, значительно понизив голос: — у тебя губы посинели.

— Эй, Ромео, веди сюда свою Джульетту, — кричит мне Эрик, и теперь уже Реджина начинает смущаться. Наверное, мы выглядим довольно глупо со стороны. Двое взрослых людей, которые явно симпатизируют друг другу, но не могут открыто это признать. Тот факт, что я знаю ее всего неделю, если честно, пугает. И это единственное, что по-настоящему меня беспокоит. Я должен быть уверен, что мне не показалось. Не хочу давать ненужных надежд. Мне и так стоило немалых усилий уговорить ее поехать на пикник к моим родителям, после всего двух свиданий. Хотя, по большому счету, один ланч в обеденный перерыв и вполне невинный ужин в ресторане, после которого я подвез ее до дома, сложно назвать полноценными свиданиями. У меня не было прежде опыта служебных романов, и я не совсем понимаю, как далеко могу зайти со своей подчиненной, учитывая мою растущую к ней симпатию. Никогда не задумывался, сколько нужно ухаживать за девушкой, чтобы пригласить ее к себе домой и, тем более, познакомить с семьей. Учитывая тот факт, что семья у меня далеко не простая. Но, наверное, барбекю с родителями — не просто шаг вперед, это, можно сказать, прыжок.

— Твой брат просто прелесть, — произносит она, робко улыбаясь и плотнее закутываясь в плед.

— Не говори ему об этом, — заговорчески подмигиваю я девушке, увлекая ее в сторону стола. — Ты не представляешь, какие впечатлительные парни в его возрасте. Он непременно решит, что влюбился в тебя и будет страдать.

— Ты серьезно? — ее голос подрагивает от смеха.

— Конечно. Вспомни себя в двадцать лет, — улыбаюсь я, и недоуменно хмурюсь, когда она внезапно отворачивается, заметно побледнев.

— Я что-то не так сказал? — помрачнев, спрашиваю я.

— Нет. Все в порядке, — покачав головой, поспешно отвечает Реджина. — Двадцать мне было не так давно. В девятнадцать, я потеряла тетю. Я уже училась здесь, на втором курсе университета, и не собиралась возвращаться в Оклахому. Однако, ощущение одиночества было со мной всегда, где бы я ни находилась. А со смертью тети усилилось. Я просто чувствовала, что осталась одна. Ни писем, ни открыток. Ни звонков.

— Мне очень жаль. Мне не приходилось терять близких, и сказать, что я тебя понимаю было бы лицемерием. Я не хочу, чтобы ты сегодня грустила, — мягко произношу я. Реджина поднимает на меня свои глаза, в которые я на мгновение ныряю с головой, растворяясь в их абсолютно чистой синеве. У нее невероятно красивые и выразительные глаза — это первое, на что я обратил внимание, когда она вошла в мой офис. Не на потрясающую фигуру, полные губы и блестящие волосы шоколадного оттенка, а на сверкающие, горящие надеждой, жаждой жизни пронзительные глаза. И каждый раз, когда наши взгляды встречались, я забывал, о чем только что думал, я просто зависал, как компьютерная программа в тот момент, когда больше всего было необходимо построить какой-то график или высчитать коэффициент рентабельности. Я пытался блистать чувством юмора, казаться дружелюбным и естественным, но, мне кажется, я выглядел глупо, стоя столбом, и пялясь на нее, как одуревший идиот. Я помню, как в первый день она принесла мне кофе, сильно нервничая, а я разлил его по всему столу. Еще ей же и вытирать пришлось. Конечно, я пытался исправить ситуацию и помогал, как мог, измочив листки важных контрактов, которые лежали на столе. Черт, до сих пор смешно и стыдно вспоминать об этом инциденте. Нам пришлось задержаться, чтобы пропечатать контракты заново. Мое особое отношение к новенькой коллеги заметили уже на третий день ее работы в компании. Я понял это по многозначительным взглядам, которыми нас одаривали, пока мы по часу стояли возле кофейного аппарата, болтая о вроде бы рабочих моментах, но по факту я просто не мог заставить себя вернуться в кабинет. Пустые стаканчики один за другим падали в урну, а я ломал голову над тем, как правильнее пригласить девушку на ленч, чтобы не спугнуть и не показаться навязчивым.

— С тобой не бывает грустно, Нейтон, — мягко отвечает она мне, когда мы заходим под тент и занимаем свои места за длинным прямоугольным столом. Помимо родителей и Эрика, на пикник пожаловала тетя Маргарет со своим последним молодым мужем и сыном от первого брака, и двумя дочерями от второго. А еще кузина матери Стефания с женихом. Дядя Джеймс, и многие другие члены нашей славной династической семьи.

Я замечаю обращенные на нас с Реджиной вопросительные взгляды. Некоторые из гостей приехали недавно и не успели познакомиться с моей спутницей.

— Это Реджина Вонг. Мы вместе работаем, — сообщаю я, и начинаю перечислять имена всех собравшихся. Реджи вежливо улыбается и кивает, с достоинством вытерпев длительный ритуал знакомства. И я невольно замечаю насколько мне приятнее смотреть на Джину, чем на своих рафинированных родственничков. Возможно, виной тому химия, которая возникла при первой встрече, и я до сих пор ощущаю волнение и легкое головокружение, когда смотрю на нее. Не могу оторваться. Взгляд сам собой возвращается к ней снова и снова. Она выглядит юной, ранимой и настолько живой и яркой, что мне порой становится неловко от собственной сдержанности. Я вырос в одной из самых влиятельных семей Кливленда, да и всего штата, но родители с детства учили меня не кичиться тем, что мы имеем. С ранних лет нас с братом приучали к труду, ограничивая в наших расходах, если они превышали допустимые границы, не баловали, как обычно бывает в богатых семьях. Сейчас я благодарен матери за воспитание, а отцу за пример, которым он всегда был для меня. Но иногда мне хотелось вырваться из образа идеального сына и совершить что-нибудь необдуманное, шокирующее как меня самого, так и моих близких, но ответственность перед семьей за честное имя Бэллов всегда останавливала меня от необдуманных поступков. И глядя на Реджину, я почему-то уверен, что она жила другой жизнью, не задумываясь о том, что могут сказать или подумать о ней окружающие. Она кажется мне свободной и невероятно горячей, как солнышко, которого нам сегодня всем не хватает. И я, наверное, впервые в жизни не боюсь обжечься.

Я ничего о ней не знаю, но разве это важно, если чувствуешь, что этот человек, эта прекрасная девушка невероятно тебе подходит, наполняет те пустоты внутри, которые не позволили довести Сару до алтаря. В ней есть все, о чем я когда-либо мечтал и фантазировал. И даже если я придумал ее, нет ничего соблазнительнее, чем ожившая фантазия в моих руках.

Мы не будем спешить, говорю я сам себе, паркуя автомобиль на стоянке возле жилого комплекса, в котором живет Реджина. Отличный район для девушки-сироты, но я не собираюсь выпытывать у нее тайны ее прошлого. Черт, я даже хочу, чтобы они остались с ней. Так интереснее. Загадка становится пресной, как только находится ее решение.

— Я бы пригласила тебя на кофе, Нейт, — немного сконфуженным тоном произносит Реджина, отстегивая ремень и поворачиваясь ко мне. — Но боюсь, что ты можешь истолковать это как-то по-своему.

— Например? — с ленивой улыбкой спрашиваю я, получая невероятное удовольствие от ее смущения.

— Ты не маленький мальчик, Нейт. Все прекрасно понимаешь, — она слегка хмурит свои изогнутые красивые брови, и я едва сдерживаю внезапный порыв поцеловать ее. Хотя не такой уже и внезапный. Если отбросить всю розовую глазурь и восторженные рассуждения о ее загадочной душе и невероятных глазах, то как и большинство других мужчин, я бы предпочел раздвинуть ее ноги, а не болтать о том, что мне совершенно неинтересно. Сара Грин была моей единственной официальной подружкой, но не единственной девушкой в моей постели. В плане сексуальных отношений у меня никогда не было проблем. Разве они могут быть у сына банкира, чей отец практически владеет городом? Но то были совсем другие взаимоотношения, построенные на исключительно материальном аспекте. У меня и сейчас есть девушка, которую я навещаю пару раз в неделю, чтобы выпустить пар. Но мне вряд ли захотелось бы приглашать ее на ланч, или вести в гости к своим родителям. Зато она знает все о моих желаниях и всегда рада меня видеть.

— Мне двадцать семь, Реджина. Да, я не маленький мальчик, как ты верно заметила, но я не намного старше тебя, — произношу я с едва уловимым раздражением. — Я не собираюсь набрасываться на тебя.

— Уверена, что так и есть, — усмехнулась она, в синеве ее глаз сверкнули задорные чертики. — Это был удивительный день, Нейтон. Я давно так хорошо не проводила время. У тебя удивительная семья. Я словно в другом мире побывала. Не думала, что твои близкие окажутся такими простыми и доброжелательными людьми.

— Это обманчивое впечатление, — осторожно произношу я. — Не путай искренность с хорошими манерами. Пока ты друг моей семьи, тебе ничего не грозит. А в обратном случае… — я осекаюсь, глядя перед собой, и ударяю указательными пальцами по рулю. — Неважно, — качаю головой, — Я так понимаю, ты меня отшиваешь? — вопросительно смотрю в ее задумчивое лицо в ожидании ответа. Неужели я напугал ее или был слишком настойчив?

— Мы знакомы неделю. Что ты подумаешь обо мне, если я позволю тебе сейчас подняться? — с искренней непосредственностью спрашивает Реджина.

— Ты сделаешь меня чертовски счастливым, Реджи, потому что я мечтаю об этом с первой секунды, как увидел тебя.

— Я много раз это слышала, — она отворачивается, напряженно убирая локон за ухо. — Мужчинам всегда нужно только одно. Конечно, я говорю банальность, но я не готова, Нейт. Ты мой босс. Я не считаю правильным завязывать отношения с со своим начальством, не пройдя даже испытательный срок.

— Ты разбиваешь мне сердце, — отвечаю я, обхватывая тонкую ладонь и переплетая наши пальцы. Она такая теплая, нежная, и я знаю, что могу убедить ее передумать. Но Реджи права. Нельзя торопиться. Мой взгляд опускается на полную грудь девушки, обтянутую кожаным пиджаком, и ниже, на плотно сжатые ноги, облаченные в обтягивающие джинсы. Черт, как бы я хотел снять с нее всю одежду. Пульсирующее возбуждение мешает думать, болезненно надавливая на ширинку. Я надеюсь, что полумрак подземной автостоянки скрывает от Реджи мое состояние, иначе это полный конфуз. Придется вне графика навестить Кристину, но не думаю, что она будет возражать по поводу незапланированного визита.

— Мне пора, Нейт, — твердо говорит Реджина, сдержанно улыбаясь. — Еще раз спасибо за чудесный день. И за то, что ты первый настоящий джентльмен в моей жизни. Увидимся в понедельник.

— Может быть я позвоню завтра? — с надеждой спрашиваю я, удерживая за запястье, когда девушка открывает дверцу моего Феррари, собираясь сбежать. — Мы могли бы сходить в кино или посидеть в кафе?

— До понедельника, Нейтон, — теперь ее голос звучит холодно, словно я раздражаю ее своими уговорами. Неудовлетворенное желание порождает гнев, вспыхнувший в напряженных венах. Какого хрена ты строишь из себя? Не отдавая отчет собственным действиям, я резко тяну девушку обратно на сиденье, припечатывая к спинке своим телом. Властно удерживая подбородок, я впиваюсь в ее приоткрытый в возмущенном восклике рот глубоким, проникающим поцелуем. Ох, крошка, какая ты сладкая. Низкий стон срывается с моих губ, когда я толкаюсь языком вглубь ее рта. Снова и снова. В упоительном ритме. Она перестает закрываться, поддаваясь моему натиску, и все внутри меня горит в предвкушении. Резко дергаю молнию куртки вниз, сжимая высокую грудь ладонями сквозь тонкий свитер. Обвожу языком контур ее губ и снова жадно целую, нажимая большими пальцами на выпуклые соски. Она не надела белье. Разве это не знак? Забираясь ладонями под кашемировый свитер, прикасаюсь к обнаженной коже, и меня начинает потрясывать от острого, болезненного возбуждения.

— Малышка, я умру, если ты мне не позволишь трахнуть тебя сегодня, — вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать. Реджина мгновенно застывает в моих руках, а потом резко отталкивает.

— Уверена, найдется немало «малышек», готовых помочь тебе выжить, — ледяным тоном отвечает она, одергивая свитер и вытирая губы тыльной стороной ладони.

— Нет никаких других малышек. Я не предлагаю тебе разовый секс. Мы можем встречаться на постоянной основе, — произношу я, тяжело дыша. Запускаю руку в темные волосы, чувствуя потребность в продолжении нашей вспышки страсти, но осознаю, что момент упущен.

— Не уверена, что это хорошая идея, — качает головой девушка и решительно выходит из машины, резко хлопая дверью.

— Черт, — чувствуя себя полным дерьмом, яростно бросаю я, со всех сил ударяя ладонями по рулю.

Несколько минут сижу, пытаясь привести в порядок мысли и реакции тела, а потом набираю номер Кристины. Конечно же, она свободна и жаждет встречи, но на половине пути, у меня пропадает желание, и я еду домой. Я только что собирался заменить фастфудом изысканное блюдо, которое только выиграет, если мне придется немного подождать. Разве не о том, что мы не должны спешить, я думал на пикнике, и даже после, когда вез ее домой? Эта девушка обладает невероятной энергетикой, дурманящей, сводящей с ума. Запредельное помешательство, я никогда еще не набрасывался на женщину, словно дикий изголодавшийся зверь. Я боюсь даже представить, как бы смотрел ей в глаза, если бы между нами что-то произошло. Она явно дала понять, что не хочет торопиться, но на меня словно помутнение нашло, и я не только ее испугал. Я сам в ужасе и смятении.

У меня нет проблем сексом, нет проблем с привлечением внимания, я могу получить любую по щелчку, и это будут самые шикарные женщины. Но я никогда не переходил черту дозволенности не был груб.

Может быть ты никогда не был влюблен? Звучит в моей голове ответ. Или вопрос, черт побери. Если бы я мог знать, быть уверенным, что наваждение не пройдет, когда я получу Реджину Вонг в свою постель. Мне слишком нравится ощущение эйфории вперемешку с низменной потребностью и внутренним трепетом, разливающимся в груди, когда я вижу ее.

Я поднимаюсь в свои апартаменты, которые занимают два этажа элитной новостройки на Западе Кливленда, и первое, что делаю — принимаю холодный душ. Потом прослушиваю автоответчик. Беру пиво из холодильника, включаю телевизор, новостной канал. Рутинные автоматические действия, повторяющиеся из вечера в вечер. Я скольжу взглядом по своей просторной квартире с современным дизайном и единственной в своем роде мебелью, которую привезли из Италии по специальному заказу. Роскошная холодная красота — так бы я описал свое жилище. Упакованная дорогая холостяцкая берлога, в которой чертовски надоело засыпать одному. Сара жила со мной около года, но и тогда обстановка не казалась мне уютной. Мы оба постоянно работали. Встречались только в постели.

Я понимаю, отлично понимаю, в моей жизни никогда не будет свободных вечеров, которые я смогу проводить в гостиной перед камином в окружении детей и жены. Я не из тех, кто выгуливает собаку в парке или болтается по набережной реки, глядя на звезды. Я слишком занят работой. Мои амбиции несовместимы с той жизнью, которую я бы хотел вести, но никогда не смогу этого себе позволить. У отца на меня большие надежды. Вся семья Бэллов смотрит на меня. Я не могу подвести их, не оправдать ожиданий. Да я и сам хочу быть не просто сыном легендарного Гарольда Бэлла, а самостоятельной единицей, личностью, которую будут уважать за то, что он чего-то добился сам.

И это то, о чем я должен думать, если вдруг ночью на меня накатывает бессонница или я начинаю остро чувствовать свое одиночество, но не сегодня. Я смотрю в высокий потолок, украшенный лепниной с бледно сияющей голубой подсветкой, мерцающей словно звезды далеких планет, я не могу выкинуть из головы Реджину Вонг, девушку, которую знаю всего неделю. Ее лицо, улыбка, ее тихий голос и смущенный смех... Мне кажется, что я знаю ее вечность, а не какие-то несколько дней.

И знаете какое решение приходит мне в голову, когда первые лучи солнца, проникают в мою спальню и лениво ползут по полу в сторону кровати, запрыгивая на оделяло, как резвые золотые зайчики, и выше, скользя по моим ногам, груди, ударяя по чувствительной сетчатке не сомкнувшихся за всю ночь глаз?

Я не хочу ждать. И не буду.

Иначе свихнусь.

[Реджина.]

В дверь звонит уже третий курьер за утро. На этот раз мне доставили белые орхидеи. Самым первым принесли огромный букет алых роз, следующим были лилии. Теперь вот орхидеи. Я закрыла цветы в самой дальней комнате, чтобы не задохнуться от приторных перемешавшихся ароматов. Нейтон выбрал неверную тактику. Когда мужчина сказочно богат, для него не составляет огромного труда красиво ухаживать и делать широкие жесты.

Но Нейтон Бэлл не учел одного. Точнее, он просто не знает, что к цветам у меня теперь особенное отношение. К любым. Не только к ядовитым.

И к мужчинам тоже.

Почти три недели прошло с ужасной ночи в номере над клубом, но я до сих пор сплю с включенным светом, если, вообще удается уснуть. Первая волна эйфории, накрывшей меня, когда я поняла, что вырвалась из Розариума, сошла на нет. Вернулся страх и ощущение того, что в любой момент Рэнделл Перриш явится, чтобы вернуть меня в свой кружок умалишенных. В голове до сих пор не укладывается, что вовсе не люди Галлахера напали на нас с Итаном, что все было подстроено для того, чтобы я оказалась в Розариуме. Я пережила безумие, психоз, худший из кошмаров в своей жизни.

В глубине души я понимаю, что у Перриша больше нет рычагов, с помощью которых он удерживал меня раньше, и моя одержимость им закончилась в тот момент, когда я осознала, что оказалась в ловушке наедине с парнем, который мог меня удушить. Покалечить... Черт, неизвестно, чем, вообще, могла закончиться та ночь. Убрать улики, со средствами и связями Перриша было бы не так уж сложно. От этого человека можно ожидать чего угодно. Он непредсказуем в своих извращенных играх и опытах над сознанием людей. Я никогда не забуду собрания в Розариуме с кучкой зомбированных людей с ненормальным блеском в глазах, слепо поклоняющихся своему божеству. И я тоже чуть было не стала одной из них. Я приблизилась к краю и почти прыгнула в яму со змеями, но вовремя остановилась. Или я снова во всем ошибаюсь, и до сих пор нахожусь на крючке у Перриша, но наивно полагаю, что смогла выйти сухой из воды. Рэнделл абсолютно аморален, и его кодекс внутренних правил не имеет ничего общего с законами общества и социума, в котором мы все живем. В этом я убедилась на своем личном опыте.

Я не хочу… Черт, я каждый день гоню мысли о нем прочь. Вон из моей головы, из моих воспоминаний! Я бы хотела выдрать их с корнем, перезаписать события последних месяцев или стереть полностью, до основания. И я чувствую в себе силы сделать это, но пока не получается.

Я не справляюсь. Не сейчас, когда со всех таблоидов мелькает его лицо и имя. Чего только стоит история с убийством его жены. Я не собиралась следить за ходом расследования, но новости транслировали по всем каналам. Перриша продержали в камере не больше недели, и отпустили за неимением прямых улик. Других подозреваемых в убийстве Линди Перриш до сих пор не нашли. Черт. Не хочу даже думать, может ли Рэнделл быть причастен к тому, что случилось. Мне необходимо верить, что нет, иначе я несколько месяцев общалась с умным и хладнокровным убийцей, уверенным в своей неуязвимости. Судя по тому, что писали газеты и рассказывала Мак, мать Перриша погибла так же, как несчастная Линди. Даже если маньяк не сам Рэнделл, то явно рыщет вокруг него, что ставит под удар любого из близкого окружения Перриша. И то, что я не отношусь к близкому окружению не отменяет нависшей угрозы. Мне нужно срочно продать квартиру, чтоб нас больше ничего не связывало. И машину тоже, хотя она мне безумно нравится. Можно было бы сыграть в гордую принцессу, и уйти в никуда, оставив Перришу все, что он купил мне. Но разве это справедливо? Он использовал меня, уничтожил, унизил, он нанял людей, которые избивали меня, он оттачивал на мне свои психологические шарады, пытаясь превратить в еще одну безвольную марионетку. И я считаю, что заслужила компенсацию за моральный и физический вред.

Пошел к черту, Перриш. И забери с собой своего приятеля Итана Хемптона, такого же лицемерного лгуна, как ты сам.

Я не поверила ни в единое объяснение и оправдание Итана. Он слишком долго работает на Перриша, чтобы не знать его приемов и методов. Итан виновен не меньше, чем Рэнделл. А может, даже больше. Итан заставил поверить меня в то, что у нас есть шанс, в то, что он сможет помочь мне, вытащить меня, но на самом деле я в его планах была только в одной роли — согласной на все любовницы. Он смотрел на меня, как на мертвую, когда понял, что случилось в клубе. Итан даже не пытался вникнуть в то, что я говорила о Галлахера и подставе Рэнделла. Блядь, он даже оправдывал своего сумасшедшего приятеля. Итана интересовало только то, что я спала с другим. Словно у меня был выбор... Меня заманили в ловушку, и, если бы Итан так сильно любил меня, как говорил, то нашел бы способ защитить меня любой ценой. Не захотел или не смог — это для меня дело второстепенное, неважное. Но больней всего было видеть осуждение в его глазах. Он винил меня, и я не настолько слепа, чтобы не понять это. Словно мне мало было сжигающего душу и сердце стыда, который останется со мной до конца жизни. Мне хотелось содрать с себя кожу, вскрыть вены, вырезать сердце из груди. И в последствии я уже сама не могла найти себе оправданий и объяснений случившемуся. Какой-то немыслимый ряд случайных событий, или четко запрограммированных действий! Почему я не убежала? Почему не остановила Мартина? Неужели так боялась провалить задание Рэнделла Перриша? Как я могла позволить ему управлять моей волей? То, что он сделал со мной — немыслимо. И самое страшное — не грязный секс с парнем, увлекающимся играми с асфиксией. А то, что Рэнделл Перриш послал меня туда, зная, что произойдет.

Он освободил тебя от чувств, — так сказала Мак.

Но эти пять слов — лишь пустой набор букв, который не способен отобразить то, что Перриш сделал со мной.

Но ему удалось, действительно удалось избавить меня от иллюзий. И если это та цена, которую я должна была заплатить за свободу, то пусть будет так. Я попытаюсь смириться. И может быть, со временем смогу забыть…

Но страх столкнуться со своим прошлым никуда не денется. Куда бы я ни шла, я буду ощущать эти пустые взгляды участников Розариума, обращенных мне в спину. Я буду чувствовать всевидящее око Перриша, непреклонно следующее за мной. А по ночам я буду вскакивать не от запаха гари, разбуженная кошмаром о гибели моей матери, а от ощущения прикосновений рук Мартина Роббинса к своей шее, к телу, прокручивая в голове картинки того, что он делал со мной. И пытаться найти ответ, почему, черт возьми, мне это нравилось. Как такое, вообще, возможно? Неужели я настолько развратна, распущенна и аморальна, что любой мужчина может заставить меня захотеть его, если приложит минимум усилий?

Но разве не так? Не то же ли самое случилось вчера на автостоянке, когда Нейтон начал целовать меня. Мне хотелось уступить ему, хотелось забыться, стереть воспоминания о чужих прикосновениях, которые до сих пор жгли мою кожу, заставляя гореть от стыда и презрения к себе. И кем бы я была, если бы позволила Нейтону Бэллу, этому золотому мальчику из богатой и влиятельной семьи с безупречной репутацей, стащить с меня трусики прямо в машине? А кем я была, когда позволила то же самое Итану, с которым была знакома считанные минуты.

Перриш наглядно показал мне мое истинное лицо. И оно мне не понравилось. Настало время в жизни что-то менять. Принять свои недостатки, извлечь уроки и научиться уважению к самой с себе.

Когда в дверь звонят четвертый раз, я уже не смотрю в видеофон, точно зная, что на пороге очередной курьер с букетом цветов. И пусть я ненавижу любых представителей растительной фауны, необходимо признать, что так красиво за мной еще никто не ухаживал. И уж точно ни один из моих любовников не горел желанием знакомить меня со своими родителями. Учитывая, как высоко стоит семья Бэллов на социальной лестнице, я не могу не испытывать уважения к Нейтону, который кроме небольшого инцидента в машине, не предпринял ни одной попытки унизить или оскорбить меня. Напротив, он пустил меня в свой мир для избранных, и позволил мне почувствовать себя там своей.

Боже, мне так страшно снова оступиться, страшно довериться другому человеку, даже если он производит впечатление достойного молодого мужчины. Нейтон не похож ни на кого, с кем я общалась раньше. Умный, образованный, воспитанный, тактичный, спортивный, симпатичный, начитанный, самоуверенный, забавный... Я могу перечислять его достоинства до бесконечности, и у меня не хватит слов, чтобы описать все, что я чувствую рядом с ним. На таких людей хочется равняться, тянуться до их уровня, учиться и получать удовольствие только от того, что они считают тебя достойной своего внимания.

А еще я не могу не думать, как было бы некрасиво по отношению к Нейтону использовать его, а ведь в глубине души именно это мне и хочется сделать. Он может стать моей крепостью, гарантом на случай возвращения Перриша и его секты в мою жизнь. «Бэлл Энтерпрайз», судя по словам Мак, единственная корпорация в городе, которая не по зубам Рэнделлу. Этот финансовый кит способен раздавить «Перриш Трейд», как бы хитроумно не пытался вилять его руководитель. Нейтон, возможно, единственный в Кливленде мужчина, способный защитить меня. И, возможно, мне стоит дать ему шанс.

Настойчивый звонок в дверь возвращает меня в реальный мир из состояния глубокой задумчивости. Я открываю, будучи уверена, что за дверью курьер с цветами, но ошибаюсь.

— Раз букеты не работают, я пришел лично. И ты, конечно, имеешь полное право послать меня на хер, но я все равно никуда не уйду, — глядя на меня янтарными глазами, уверенно произносит Нейтон Бэлл. Я обхватываю себя руками, качая головой в знак поражения. Нейтон заходит внутрь, закрывая за собой дверь. На темных волосах и отворотах пальто блестят капли воды. Он принес с собой неуловимый аромат дождя и остывающего осеннего города, а еще запах кубинских сигар и лосьона для бритья со свежими цитрусовыми нотками.

— Мое приглашение в кино все еще в силе, Реджина, — хрипловатым голосом произносит Нейтон, пряча руки в карманах пальто. Губы его расплываются в озорной широкой улыбке, и я непроизвольно улыбаюсь в ответ. — Но сразу говорю, дождь льет, как из ведра.

— Я возьму зонт. Тебе придется подождать. Я не одета, — отвечаю я. И Нейт заметно расслабляется, не встретив отказа с моей стороны. — Ты можешь сварить себе кофе. На кухне, — кричу я уже из своей спальни.

И когда возвращаюсь в гостиную, то на столике возле панорамного стола вижу два дымящихся кофе и плитку черного шоколада, которую, по всей видимости, он принес с собой. Сердце болезненно сжимается, скованное воспоминанием о другом мужчине, который варил мне кофе. Совсем недавно. А кажется, целая вечность прошла. Тогда все началось не с секса в машине, а именно с кофе. Одинокая девочка внутри меня нуждалась, чтобы о ней заботились. Итан сделал то, чего не делали другие до него. Проявил заботу после того, как получил от мня все, что хотел. И именно этим завоевал меня, а не своими способностями в постели. В очередной раз говорю себе, что, если бы я была по-настоящему нужна Итану Хемптону, то он нашел бы способ для того, чтобы мы были вместе. Но, возможно, причина не в том, что он любил меня недостаточно, а в том. Что я… никогда его не любила достаточно. Или в том, что любила не его.

— Реджина, когда я говорил, что предлагаю тебе встречаться я не имел в виду ничего оскорбительного, — произносит Нейтон, когда мы одеваемся в прихожей. Я поднимаю на него взгляд, ощущая прилив теплоты в груди. Я молчу, но не потому что не верю ему. Возможно, этой первый и единственный мужчина, достойный того, чтобы в него поверили. — Мы можем попробовать.

— Мне страшно, Нейт, — отвечаю я совершенно искренне. — Страшно, что ничего не получится.

— Но мы не узнаем, если остановимся на полпути, не так ли? — мягкого спрашивает он.