Генри Вагенер уже в третий раз за утреннюю смену прошел через операторскую, расположенную в бункере Спецслужбы Северного Полушария, разбрасывая вокруг себя уныние полными пригоршнями.

Как сказала своему коллеге Энди Стэффорду Раквелл Канлайф, изящно изогнувшись на своем высоком кресле:

– Это было бы не так плохо, если бы он хотя бы что-нибудь сказал, но он только таращится из-под своих бровей, словно пронизывая тебя насквозь.

– Я совершенно уверен, что особых проблем у тебя с ним не возникнет.

– У тебя нет оснований, чтобы быть таким отвратитель-н ы м.

Ее компьютер закончил обработку данных, выйдя на режим ожидания, и она вытянула ленту из выходного отверстия, зажав ее между большим и указательным пальцами так, словно машина произвела на свет по меньшей мере змею.

Она ловко пропустила ее через декодер и с еще большим отвращением изучила открытый текст.

– Еще одна.

– Отлично. Отнеси ее к нему. Воспользуйся своими прелестями на все сто. Этот короткий халат дает тебе главное преимущество – если тебе это интересно.

– Отнеси ты.

– Это невозможно. Рыцари никогда не заходят так далеко. С правом голоса женщины приобрели не только право, но и обязанности. Кроме того, где твое чувство истории? Всегда посылали цветущую деву, чтобы умиротворять божество. Позволяя немного там и сям ради прогресса, можно трубить о принципах.

Оскорбившись, Раквелл Канлайф удалилась быстрым шагом. Достаточно красноречиво для того, чтобы ни у кого не возникло желания окликнуть или нагнать ее.

Наружная дверь апартаментов Вагенера открылась, когда ее личная закодированная карточка была просканирована в специальном отверстии, и девушка прошла в приемную. Автоматические сканеры слежения подтвердили, что ее единственным наступательным оружием был аромат «Грезы», и в громкоговорителе, установленном на наружной стене кабинета, прозвучал голос Вагенера:

– Войдите.

Он все еще прохаживался взад и вперед по узкой дорожке голубого ковра, протянувшейся через весь кабинет метров на десять от главного пульта управления, напрямую связанного с правительством, до двери. Вагенер развернулся, встав лицом к курьеру.

– Ну?

– Вы велели приносить все вновь поступающие метеорологические сводки прямо вам.

– Я знаю, что я велел. Что в ней?

– Подтверждается вчерашний прогноз. Незначительное снижение температуры на один градус по Цельсию. На солнце падение температуры не наблюдается. Не зарегистрировано и какое-либо особое повышение солнечной активности. Данные пересняты с монитора. Непосредственно сюда, в офис, метеорологические сводки не поступают.

Подтекст сказанного был достаточно ясен. Девушка не понимала, какая здесь может быть связь с их деятельностью. Похороненные на глубине почти в полкилометра под землей, они были полностью изолированы от капризов плохой погоды. К тому же, кроме более чем двух сотен операторов, действующих в разных концах земного шара, было много всякого другого и без того, чтобы превращать комплекс безопасности еще и в любительскую метеорологическую станцию.

– Сколько вам лет?

– Двадцать три. Фактически двадцать четыре в эту пятницу.

– Надеюсь, вы доживете до своего дня рождения.

– Благодарю, Контролер,- и, движимая нервным возбуждением, она продолжила: – Вы были бы желанным гостем на моей вечеринке.

По такой простой, не умеющей притворяться юной особе было сразу видно, что она сбита с толку его поведением. Но Раквелл Кан-лайф была еще больше сбита с толку, когда он ответил:

– Возможно, я так и поступлю. Спасибо за приглашение. Вы вообще помните какой-либо июнь с таким прогрессирующим понижением температуры, как этот? И снег, зарегистрированный на юге вплоть до Бирмингема?

– Нет, я никогда не слышала о таком. Но, по-моему, в этом нет ничего зловещего. Капризы природы случались и прежде.

– Конечно. Конечно. Хорошо, мисс Канлайф. Есть что-нибудь от Шеврона?

– Ничего, Контролер. Он задерживается на двадцать четыре часа. Должна я попытаться связаться с ним?

– Нет, не нужно.

Вагенер подождал, пока она выйдет, и вновь с удвоенной энергией принялся мерить шагами свой сильно потертый ковер.

Это не принесло утешения. Что-то происходило, и против всех разумных доводов он подозревал, что эта чертова погода по всей Северной Европе как-то с этим связана. Но было просто нелепым предположить, что Южное Полушарие могло подстроить что-нибудь в таких космических масштабах. В чем можно было быть совершенно уверенным, так это в том, что они попытаются использовать это для своей выгоды, почти так же, как если бы они ожидали этого.

Такие мысли были чем-то большим, чем просто предчувствие. Но не было решительно ничего, чтобы выбрать между орбитальными станциями, которые снабжали данными главную обсерваторию в нейтральной зоне. Это была область, где Сотрудничество все еще имело место, и подробно, с деталями разработанные обязательства делали его вполне приемлемым для обеих сторон, чтобы стало возможным так внезапно нарушить его.

Вагенер остановился около длинного дисплея, усеянного разноцветными флажками с именами всех агентов, занятых на данной территории. Двадцать черных флажков служили вечным укором, каждый сидел в нем, словно острая заноза,

Крайст-Черч, Сува, Монтевидео, Кейптаун, Дурбан, Хобарт – все самые южные из его давным-давно созданных постов наблюдения прекратили свое существование. Какое заключение, если оно вообще возможно, можно было вывести из этого? Только то, что его противник по другую сторону линии в Бразилии обладал изрядным умом и работал с большим размахом, в географическом смысле.

В любом случае, это было унизительно. Он не был в курсе интриг, и это ему очень не нравилось. Оказавшись совершенно в стороне от реальных событий, этот в общем-то неплохой человек терпел поражение.

К тому же, здесь ощущалось определенное давление со стороны политиканов. Они запрашивали данные, которых он не мог представить.

Приводя схему в соответствие с последними данными, Вагенер убрал белый флажок Полдано и заменил его на черный. Затем он взял флажок Шеврона, взвесил его в руке и в конце концов заменил его на красный.

Это была привычная ежедневная работа, важность которой так или иначе стояла обоюдоостро. Шеврон… Шеврон мог действовать либо с риском для себя, либо с риском для департамента.

Несмотря на трудное и ответственное положение, в которое ставила его работа, он, Вагенер, поверил в этого человека во время последней приватной беседы, о чем впоследствии пожалел. Сведения, которые добывал Шеврон, заслуживали самой высокой оценки, за исключением последнего задания. А дальше пошла полоса неудач, от чего в общем-то не был застрахован никто. Все зависело от того, к каким последствиям это может привести. Они могли, на первый взгляд, не иметь ничего общего с вызвавшими их причинами. Может быть, ему следует отстранить Шеврона от дел на некоторое время.

Приглушенный сигнал от пульта управления заставил Вагенера сесть за письменный стол. Еще один посетитель. На стене загорелся экран, и Вагенер увидел, что это все та же девушка со своим днем рождения.

Он нажал кнопку «Вход» и наблюдал, как она вошла. Раквелл Канлайф двигалась быстро и выглядела взволнованной.

– Что на этот раз?

– Сообщение от мистера Шеврона. Вернее, не от него, а о нем. Мистер Кэссиди вышел на связь, чтобы сообщить, что встретил его в Батерсте. Спрашивает, должен ли он вступить с ним в контакт. Через пятнадцать минут он снова выйдет на связь.

– Когда он объявится, соедините его прямо со мной. Вагенер провел эти четверть часа за изучением кипы донесений с метеорологических спутников. Где-то здесь в подтексте, возможно, притаилась разгадка. Ему хотелось хоть чем-то подкрепить свое мнение. Но, просмотрев кипу, он не нашел ничего, что выходило бы за рамки текста. Подобно Шеврону, у него не было времени дожидаться какого-нибудь случайного стечения обстоятельств, чтобы делать конкретные выводы. Но из всех последних донесений, связанных с расследованием причин гибели личного состава, совершенно четко явствовало, что смерть наступала в результате несчастного случая, то есть естественных причин разного рода. Единственное, что можно было сказать со всей определенностью,- их было слишком много. Это, пожалуй, было единственным, что вызывало сомнение в правильности выводов проведенных расследований.

Гибель людей на метеорологических спутниках-станциях, стойкое ухудшение погоды над доброй частью Северного Полушария, прогрессирующее уменьшение численности агентов на юге. Что еще?

Из этого умозаключительного тупика его вывел торопливый голос Кэссиди, раздавшийся из находящегося на столе переговорного устройства.

– Кэссиди.

– Контролер. Что о Шевроне?

– Он здесь, в Батерсте, Контролер. Зарегистрировался вчера. Остановился Б транзитных номерах над офисом компании по найму автомобилей «Южная Америка – Каир». С двумя спутниками. Африканец, который использовался для работы с Полдано, и девушка, стройная броская брюнетка. Мне кажется,- я видел ее однажды с Полдано. Должен ли я вступать с ним в контакт?

– Нет, не сейчас. Держитесь в тени. Шеврон не выходит на связь. Я бы хотел знать, какую игру он затеял. Возможно, у него есть на это основание, а может быть, его посетила какая-нибудь бредовая идея и он решил действовать на собственный страх и риск. Вы встречались когда-нибудь?

– Никогда.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– В таком случае тем более оставайтесь в стороне. Что-нибудь еще?

– Я хотел сказать: по-моему, они в бегах.

– Пошлите кого-нибудь в Аккру и выясните, почему они покинули ее. В следующий раз выходите сразу на меня.

– Так точно.

***

Анна Рилей стояла у длинного обзорного окна в номере компании «Южная Африка – Каир» по найму автомобилей и пристально рассматривала широкий и пустой столичный проспект, ведущий к реке. А дальше в туманной дымке виднелся противоположный низкий берег реки.

Наступило время сиесты, и было не много желающих разгуливать под палящими лучами солнца. Поколебавшись, Анна распахнула вставку на платье, и стало не так жарко.

– Я могу понять каждого, кто позволяет себе вольности в одежде в Аккре,- заговорила она.- Там себя чувствуешь, словно в парной бане. Но здесь… Здесь вполне сносный климат. И температура. Все эти солнечные шторы неуместны здесь. Держу пари, что какие-то ловкие подрядчики подали им идею заняться здесь их торговлей.

Это была просто милая болтовня – дань пытливого ума, но она не достигла цели. Закайо ушел по каким-то своим делам, а Шеврон, разложив на поверхности журнального столика вырезку из журнала, читал ее уже во второй раз. Когда он заговорил, то заговорил о своем, так, словно она ни слова не сказала.

– Вопрос: почему Поддано вырезал эту статью и обвел ее красным карандашом?

– Я уже говорила, что на него большое впечатление произвела эта старинная книга «Наихудшее путешествие».

– Тогда зачем надо было подчеркивать отдельные места о причинах, влияющих на продолжительность ледникового периода? Он что, предполагал, что ему придется выкинуть все свои комиксы и напялить на вас трусики из лисьего меха?

– Вы – интересный тип, Шеврон. Что вас заставляет быть таким агрессивным?

Шеврон пропустил это замечание мимо ушей и продолжил свои изыскания.

– Кажется, этот абзац вызвал у него беспокойство. Он подчеркнул его дважды. Цитирую: «Почему Земля, однажды покрывшись льдом, что привело к последующему увеличению альбедо. не осталась в таком состоянии на неограниченный срок?» Конец цитаты. Что вы можете сказать на это?

Профессиональная привычка все анализировать взяла верх. Анна не могла долго оставаться в состоянии обиды, когда имелась возможность заняться миссионерской деятельностью – просвещать отсталых и невежественных.

– Альбедо? Это абсолютная белизна, полностью отражающая поверхность. Схема примерно такая. Раз Земля покрылась толстым слоем льда, то это повлекло за собой большие потери тепла. Солнечное тепло отражалось бы обратно в космос вместо того, чтобы накапливаться, словно в аккумуляторах. У ледовой корки было бы гораздо больше шансов стать постоянной. Логичное рассуждение? Каков ответ? Почему ледниковый период проходит, раз'ш -получает такую поддержку?

Анна отошла от окна и перегнулась через спинку его стула. У Шеврона возникло такое ощущение, будто его темени коснулись оголенными проводами. В течение короткого мгновения ее лицо почти касалось его левого уха, и ему захотелось развернуться, приподнять ее и усадить к себе на колени.

С усилием, которое придало резкость его голосу, он отказался от этой возможности, может быть, изменившей бы его будущее, и возразил:

– Я знаю, что такое альбедо, но хочу знать, почему Поддано заинтересовался этим. -Кроме того, обратить больше внимания на теорию. По словам этого человека, цикл начинается в Антарктике. Далее по этапам события развиваются так льды становятся толще у Южного Полюса, при естественном выпадении снега, и когда его толщина превысит некоторый критический предел, под влиянием веса этой толщи льда давление в нижних слоях возрастет достаточно, чтобы довести их до точки плавления при повышенном давлении. Так что внезапный поток бурлящей холодной воды устремится из основания. Давление при этом упадет, и вода снова замерзнет. В результате образуются массивные ледяные рифы, распространяющиеся вокруг Антарктического континента на сотни километров и возвышающиеся над уровнем моря на высоту не менее двухсот пятидесяти метров. До сих пор все понятно?

– Абсолютно понятно. Для не слишком дотошного журналиста вы отлично справляетесь с разъяснениями.

Шеврона позабавила мысль, что он все еще мог усадить ее к себе на колени и смотреть, как она будет реагировать, когда ее прочная скорлупа даст трещину. Будучи психологом, она припишет это подавленным садистским наклонностям или чему-то в этом роде.

Он продолжил:

– Затем, относительно увеличения альбедо. Общий приток тепла уменьшится примерно на четыре процента. Этот процесс достигнет Северной бреши во льдах. Вода, которая также вытекла и из Северной шапки, превратится в лед. В конечном итоге Северные льды накроют полотном миллионы квадратных километров. Общее альбедо увеличится снова. Теперь тепла поглотится на девять процентов меньше. Температура на всей Земле снизится примерно на шесть градусов по Цельсию. Вот вам и ледниковый период, покрытые шерстью мамонты, здоровые охотничьи состязания. К тому же из-за дополнительных льдов будет иметь место повышение уровня океана.

– Это уже чересчур.

– Все в тексте. Уверяю вас.

– Нет, я о том отрывке, где говорится об уровне океана. Я слышала про это разговор на берегу. В порту глубина воды больше, чем когда-либо регистрировали. Ходили разговоры о необходимости поднять дамбу. Комитет клуба запрашивал согласие на финансирование у Регионального правления по строительству.

Анна протянула гладкую руку поверх его плеча и взяла бумагу. Шеврон снова ощутил слабый электрический разряд. Затем она отодвинулась, оставив Шеврону чувство утраты.

Вернувшись к окну, Анна тренированным взглядом быстро просмотрела статью.

– Нет проблемы. Все это выправляется само. Такое состояние не может оставаться в равновесии длительное время. Истечение льдов тормозится более холодными льдами, которые не растаяли под давлением. Истечение льдов замедляется. Этот нарост затем разрушается быстрее, чем пополняется. Энергия солнца вновь разогреет Южный океан. Вода снова начнет циркулировать, и альбедо понизится. Раз этот цикл начался, ледниковый период отступает, и вы возвращаетесь к статус-кво.

– Кроме того, в обязанности Полярных научных станций, расположенных у каждого полюса, входит проверка уровня льдов и контроль скорости их роста высвобождением тепла. Для этого у них есть атомные генераторные установки.

– Этого нет в статье. Откуда вы знаете?

– Позвольте только сказать, что я знаю.

– В таком случае, в чем вы пытаетесь убедить меня? – с подозрением спросила Анна Рилей.- К чему все эти разговоры, если вы знаете ответ?

– Кто бы выиграл от наступления нового ледникового периода?

– Никто. Это была бы угроза всему живому.

И это было правдой. С другой стороны, Полдано был не из тех, кто тратит время попусту. Он что-то нашел, достаточное, чтобы забить тревогу, но недостаточное, чтобы оправдать рапорт Вагенеру или чтобы мобилизовать всех агентов на поиски фактов, могущих подтвердить его опасения.

Анна Рилей подошла и бросила смятый двойной листок на стол со словами:

– Все данные указывают на то, что мы имеем дело с естественным циклом. Небольшая операционная ошибка твоих друзей с Полярной научной станции могла бы быть причиной данных обстоятельств. По всем данным, у них там, в Европе, весьма отвратительное место. Но ничего зловещего в этом нет Они это легко скорректируют.

Это была абсолютная правда. Двадцать четвертое столетие в состоянии справиться с этим. Природа в своей первозданности давно уступила пальму первенства техническому прогрессу, и теперь нужна лишь простая корректировка, чтобы восстановить равновесие.

Шеврон вспомнил гигантский комплекс, построенный в вечной мерзлоте у Дальнего Предела. Два года назад он ненадолго ездил туда, чтобы провести расследование по делу коллеги-агента, подозревавшегося в передаче информации. Шеврону так и не пришлось вынести решение. Должно быть, тот был предупрежден, что игра проиграна. Вместо того, чтобы дожидаться допроса, он вышел в полярную ночь и исчез.

Только теперь этот почти забытый инцидент связался в его мозгу с недавней историей на спутнике № 5. Эта девушка, Мартинец, поступила так же. Но в то же время она не была под следствием. Здесь не было полного соответствия.

Снаружи послышалось гудение поднимающегося лифта, и Шеврон, схватив бластер, развернулся лицом к двери.

Именно теперь Анна Рилей неожиданно поняла психологию беглеца. На ее взгляд, это был, скорее всего, прибывший Закайо, но для Шеврона это представляло потенциальную опасность. Его реакция была точно такой же, как у преследуемого животного. До некоторой степени, Полдано был таким же. Между ними было определенное сходство. Что-то от чувства к Полдано перешло к Шеврону и вылилось во внезапную симпатию. Многое можно простить человеку, вынужденному вести такой образ жизни.

Легкий стук в дверь перешел в более настойчивый. Шеврон коротко кивнул Анне, чтобы она открыла дверь, и ее чувство симпатии к нему померкло. Чтобы сыграть свою роль как можно достовернее, ей был необходим парик с обесцвеченными волосами, абрикосовый домашний халат и пилка для ногтей.

Дверь была на пружинах, и когда она откатила ее, то на мгновение почувствовала слабость. Это был не Закайо и не передовой отряд полицейских. У входа на циновке стоял маленький человечек с кротким круглым лицом и в очках без оправы. Он был одет в белую льняную плохо скроенную куртку, шорты и коричневые сандалии с гетрами. Под загаром, свидетельствующим о долгой службе на побережье, проглядывала болезненная бледность. Около левой ноги на полу стоял коммивояжерский саквояж.

Хозяйка произнесла: «Да?» – голосом, в котором было не слишком много приветливости, но это его не обескуражило.

– Никто не в состоянии позаботиться о своих гостях в этом мужском городе,- сказал он.- Мне сказали, что здесь на несколько дней остановились какие-то люди, и я подумал, что мог бы заинтересовать их некоторыми вещами.

– Какими, например?

– Такими, как, например, все что угодно. Для начала, если вы не против, сафари в районе Судана, что является одной из главных причин для большинства прибывающих в эти места туристов. Я могу помочь организовать его. Для вас совершенно никакого беспокойства. Все отработано до мелочей. Может быть, мне можно войти и поделиться с вами некоторыми идеями на этот счет?

Анна Рилей с сомнением ответила:

– Вряд ли мы думали о чем-либо подобном… Неожиданно Шеврон перебил ее:

– Это то, что нам нужно, дорогая. Позволь ему войти. Почему бы нам не прогуляться туда?

– Вам не добиться лучших условий соглашения у кого-либо еще на побережье.- Человечек уже прошел в комнату и уверенно двигался в сторону стула.- Мое имя Кэссиди. Я покинул свой дом и прибыл сюда больше лет назад, чем хотел бы об этом думать. Но я пообещал себе, что еще одно турне, и я возвращаюсь в Англию. Моя родина – Виррал-Сити. Вы когда-нибудь бывали в тех краях? Хочу обратить ваше внимание на то, что погода здесь всегда одинаковая. Мы, можно сказать, счастливчики, что находимся здесь. Это вполне подходящий климат, когда привыкнешь к нему. Я подозреваю, что по прошествии времени я буду вспоминать обо всем этом с сожалением.

Шеврону на какое-то мгновение стало жалко себя. Ему достался еще один Бейкер в лотерее жизни.

Он засунул бластер обратно за пояс, оставив руку на прикладе, в тот момент, когда Кэссиди поднял свой портфель, удобно устроившись на стуле.

Но за исключением брошюр портфель оказался чист, как собачьи зубы. Кэссиди услужливо наклонил его в сторону Шеврона, когда доставал кипу бумаг и раскладывал их по поверхности стола.

В конце каждой брошюры дорчестерским шрифтом было напечатано название агентства: «Солнечный отдых, Корпорация», а дальше, в скобках: «Д. Д. Кэссиди, Агент Западного Побережья».

Все было так, как и сказал этот человек. Сомнений нет. Но было бы гораздо надежнее, если бы он захватил с собой видео и представил рекомендации.

Шеврон, следя за лицом Кэссиди, проговорил:

– Эта профессия требует расторопности. Вы вовремя застали нас. Мы с женой собирались сегодня или завтра продолжить путь.

– Было бы очень жаль, мистер…

– Картер. Марк Картер.

– Мистер Картер, уж коль вы забрались так далеко, было бы. неплохо увидеть все, что этот район может предложить. Вы будете поражены, я ручаюсь, примитивным образом жизни, который до сих пор еще сохраняется в пустынных районах. Там люди придерживаются своих древних обычаев. Каменный век. Вы едва ли поверите, что он мог уцелеть в нашем столетии. К тому же осуществляется экстенсивная реставрация доисторических городов. В прошлом там, где теперь только пустыня, была процветающая культура. Подумайте. Мы как раз действуем в пределах этой обширной области.

Шеврон поднялся. С него было довольно.

– Я подумаю над вашим предложением. Оставьте проспекты.- Когда Кэссиди был уже около двери, он продолжил: – Как быстро сможете вы все предоставить, если я приму решение?

– Дайте мне шесть часов. Этого вполне хватит. А что думает об этом госпожа Картер? Если бы мне было позволено так высказаться, она, по-моему, относится как раз к тому типу людей, которых может заинтересовать необычное приключение.

– О, я предоставляю решения, подобные этому, Марку. В конце концов ему оплачивать счета. Но мы, конечно же, обсудим это вместе,- ответила Анна Рилей.

Когда Кэссиди ушел, Шеврон похвалил:

– Хорошо сработано. Вы так естественно вошли в роль. Кто-то упускает очень послушную жену с правильными понятиями о том, кто вносит арендную плату.

– Не будьте так уверены. Я – профессионал.

– Какого вы мнения о Кэссиди?

– Что о нем можно сказать? Любезный предприимчивый маленький человечек.

– Может быть, даже слишком, на мой взгляд. Тем не менее, из этого можно извлечь определенную выгоду. Вам надо исчезнуть на несколько недель, а потом можете действовать по обстановке.

В «Хаузфрау» шевельнулось недовольство.

– Я уже думала об этом. Не думайте, что я не признательна вам за то, что вы вырвали меня из лап работорговцев; но, глядя на все это при дневном свете, я не вижу причин для того, чтобы убегать. Это двадцать четвертый век. Существуют же законы. Почему бы мне не остаться здесь на время, а затем обратиться в местное Управление безопасности? Возможно, мне не стоит возвращаться в Аккру, но срок контракта, как бы то ни было, заканчивается в следующем месяце. Я не обязана возобновлять его и могла бы возвратиться домой.

– Так будет спокойнее, но разумнее.

– Разумнее.

Шеврон некоторое время размышлял над этим. В чем-то она была права. Было вполне вероятно, что Южное Полушарие на этом остановится. Они не захотят подвергать себя излишнему риску. Анна Рилей не являлась достаточно важной фигурой для длительной вендетты. Но, с другой стороны, в Аккре могли быть произведены некоторые тщательно продуманные перестановки. Подпольная деятельность «Аквалайф-клуба» была бы на время свернута и свелась бы к некоему подобно пьяных пивнушек. Они могли выдвинуть обвинения, которые rap актировали бы ее возвращение в Аккру без права выбора и в цепях. К тому же, это бы указало тот путь, которым он двигался.

Каждый спорный вопрос, как правило, осложняется личной заинтересованностью сторон, но Шеврон полагал, что он не принял это в расчет, когда медленно произнес:

– Все не так просто. Они не отступятся. Если вы обратитесь куда-нибудь на западном побережье, вас могут вернуть в Аккру.

– Как же быть? Мы не можем оставаться здесь вечно.

– Я хочу исчезнуть на время. Собираюсь двигаться на север. Я мог бы также взять вас с собой. Если мы пересечем границу Северной Африканской Федерации, они не смогут привлечь вас к обвинению. Вы можете уладить все ваши дела там.

– Согласиться на предложение Кэссиди?

Негромкий стук в дверь избавил Шеврона от ответа. Он подумал, что если бы ему пришлось обосноваться здесь надолго, то система заблаговременного оповещения была бы просто необходима. Кто бы это ни был, он не воспользовался лифтом, а совершил долгий бесшумный подъем.

Прежде чем Анна Рилей успела принять вид учтивой горничной, дверь отворилась и на пороге возник Закайо, заполнив собой весь проем. На его массивном лбу блестели капельки пота, а улыбка больше напоминала гримасу. Но он был один.

– Не делай больше этого, Зак,- мягко проговорил Шеврон.- Ты был недалек от возможности заиметь дырку в этой дурной черной башке.

– Беда, босс. У меня в Безопасности есть кузен. Он сказал, что местный контролер обратился за ордером на ваш арест и арест мисс Рилей. Они сиЗираются получить его до конца дня. Необходима подпись прок} рора округа, а ближайший находится в Дакаре.

Шеврон обратился к Анне Рилей.

– Вот и ответ на ваш вопрос. Вы оказались бы в Аккре уже до завтрашнего дня. Они бы навязали делу свой ход. Если вообще дошло бы до суда. Под домашним арестом вы стали бы легкой добычей для парней Лабида. Самоубийство процветающего медика, не способного встретить лицом к лицу позор приговора.

Когда он это произнес, словно легкий толчок шестого чувства подсказал ему, что наконец-то нашлось недостающее звено в цепи событий и он добрался до истины.

Самоубийство – вот их оружие. Это по-новому осветило происшедшее с Мартинец. Несмотря ни на что, ее довели до этого состояния.

Но тут возникал другой вопрос, не менее трудный. Почему, Бога ради? В метеорологической службе не было более безобидного оператора.

Закайо ожидал приказаний. Сообщив, что враг у ворот, он рассчитывал, что гарнизон поднимется в ружье.

– Времени в обрез, босс,- поторопил он.- Они могут начать действовать, не дожидаясь ордера на арест, так как уверены, что непременно получат его.

Проспекты все еще лежали на столе. Шеврон сгреб их в кучу и прочитал верхнюю страницу: «Знакомство с благородными туарегами, которые закрывают свое лицо перед женщинами и чужими. Только звезды укажут вам путь в первозданной пустыне. Осмотр караванов, которые до сих пор занимаются своим древним ремеслом, прокладывая себе путь через дикую местность, просто поражающую воображение…»

Выбора не было. Анна Рилей подозревала, что ей было бы гораздо лучше на гауптвахте, с кондиционером и регулярным трехразовым питанием. Но в этом случае она рисковала бы своей жизнью. Лучше уж выбрать путешествие, какое бы то ни было. Она сделала свой выбор и решительно направилась в спальню за недавно купленной зубной щеткой.

***

Вагенер все еще находился у компьютера, когда по двенадцатому каналу поступил запрос от агента о разрешении выхода на линию экстренной связи с директором. Вагенер решил, что это мог быть Кэссиди, и не ошибся.

– Вагенер.

– Докладывает Кэссиди.

– Продолжайте.

– В Аккре тревога. Бунгало Поддано сожжено. Скорее всего,

девушка имеет к этому непосредственное отношение. Она уехала с Шевроном. Мне кажется, она в опасности. Подозреваю, что Полдано стало что-то известно, и они решили, что девушка могла бы навести их на след. Шеврон увел судно из гавани. Оно исчезло без следа. Я думаю, он оберегает девушку. Сюда он прибыл на челноке, взятом напрокат, но полиция продолжает поиски. Шеврон заключил контракт на пятнадцатидневное сафари и оплатил вдвойне, чтобы его обслужили быстро и без излишней суеты. Это неплохо. Но в песчаном крабе они не смогут выбраться из этого района. Для верности я сам буду их сопровождать.

– Так и поступим. Мне нет нужды напоминать вам о собственной осторожности. Шеврон, несомненно, в опасности, так что не совершите какой-нибудь оплошности. Я все еще надещсь, что он образумится и выйдет на связь с объяснениями. Но он прошел через полосу невезения, и, видимо, самообладание покинуло его. Если вы посчитаете, что он представляет угрозу для организации, я предоставляю вам пра.во принять решение.

– Так точно. Генри Вагенер устал.

Ему вдруг вспомнилась одна из заповедей руководства по тренингу: «Когда мучают сомнения, ищи подсказку в подсознании. Расслабься. Займись чем-нибудь другим. Решение придет само, когда разум высвободится и мысли потекут в новом направлении, пезволяя посмотреть на проблему с иной точки зрения».

Он подключился к наружной службе.

– Контролер. Я буду отсутствовать в течение двух часов. Если будут какие-либо сообщения по категории выше двух звезд, вызывайте меня по личному каналу.

Второй выход находился за рабочим столом Вагенера. Он был оснащен собственным механизмом сканирования, который зарегистрировал его выход. Были отмечены и отправлены с сотнями других данных в голографический банк памяти структура ткани его костюма, содержимое карманов и физиометрические данные, вплоть до родинки на левом запястье. За прошедшие годы компьютерная память накопила огромное количество его светокопий, до самых мельчайших отклонений.

Пока лифт мчал Вагенера сквозь луковичные слои земной коры, он размышлял. В этом было своего рода бессмертие. Он даже мог представить свое измененное «эго», вышедшее из ящика и занявшее его кресло. Он бы только приветствовал это.

Лифт остановился, и на экране возникла картина внешнего обзора. Это была конечная станция монорельсовой дороги с интенсивным движением. Вагенер находился в крайнем ряду из дюжины лифтов, не имеющем прямого выхода. Он настроил изображение на соседнюю кабину и подождал, пока она опустеет. Затем он набрал комбинацию кнопок, которая закрыла дверь соседней кабины, как только из нее вышел последний пассажир, и откатил узкую панель в смежной стене. Панель в стене соседней кабины автоматически открылась, и он перешел из одной кабины в другую.

Оказавшись внутри, Вагенер нажал выпуклость на поверхности своего диска времени, и пульт управления в его кабине перешел в автоматический режим. Через пять секунд он вышел в коридор так, словно только что опустился с улицы.

Сквозь толпу навстречу Вагенеру прокладывала свой путь высокая и длинная грузовая вагонетка на воздушной подушке с служителем в белой униформе городского департамента уборки. Она стала двигаться вдоль стены, в то время как ее оператор свесился со своей платформы и направил всасывающий патрубок на кучу окурков.

На какое-то мгновение Вагенер оказался отрезанным от общего потока кормой машины, развернувшейся в направлении следующей кучи. Вагенер остановился, ожидая, когда она проедет, слегка касаясь одной рукой ее боковой панели. Ежедневная привычка притупила какое-либо чувство опасности, но все же он раздраженно подумал, что надо будет занести в ЭВМ данные о том, что уборку мусора следовало исключить в часы пик.

Он был все еще занят своими мыслями, когда средняя секция контейнера вагонетки быстро отъехала в сторону и четыре руки зажали его в тиски.

Абсолютно уверенные в том, что начальник безопасности обязан иметь при себе более усовершенствованные технические устройства, оба человека, распластав Вагенера на тонкой подстилке из мусора, не оставили ему никакой возможности воспользоваться сигнализацией. Запястья и лодыжки были туго стянуты веревками крест на крест, а кляп из мягкой губки, укрепленный липкой лентой, плотно закрыл ему рот.

Единственное, что ему было доступно,- возможность осмотреться. В отличие от Раквелл, это не причинило никакого вреда и неудобства его глазам. Вагенер увидел, что внутри контейнер был сильно изменен и, видимо, предназначался для специального использования. Большой сканер в потолке передавал изображение находящихся снаружи людей. Никакой паники не было. Оператор, управляющий рычагом, медленно тронул вагонетку, останавливаясь время от времени, чтобы подобрать мусор. Сверхпрочный неразрушимый костюм Вагенера из металлоткани покрыл тонкий слой пыли. Никто даже не обратил внимания на то, что один из их числа выбыл из строя.

Попавший в поле зрения мужчина с бритой, блестящей, как полированной, головой тихо обратился к своему напарнику, находящемуся сзади Вагенера и невидимому.

– Ради бога, скажи Гарри, чтобы прекратил это. Пыль вызывает у меня сенную лихорадку. Потом я всю ночь буду чихать. Разве тебе неизвестно? У меня аллергия.

Следя за сканером, Вагенер увидел, что человек, собирающий мусор, вставил свой шланг в захват и переместился к пульту управления. Голос позади Вагенера произнес:

– О'кей, Гарри. Разворачивай машину прямо к выходу.

Все оказалось слишком просто. Автомобиль резко набрал скорость и въехал на грузовой пандус. Мотор натужно взревел и уже почти захлебнулся в тот момент, когда машина выбралась на дневной свет. Наверху она слегка притормозила, ожидая место в потоке транспорта, затем, проехав около ста метров по служебному проходу, выбралась во внутренний двор агентства доставки.

Гарри борт к борту подъехал к уже ожидавшей их другой машине, выпустившей пару лап-захватов, которые легко приподняли контейнер с рамы и поставили его на борт машины.

Как только он приземлился, машина двинулась прочь. На этот раз колеса выбивали совсем другой ритм. Было совершенно очевидно, что они едут по шоссе.

Лысый выключил сканер, и они оказались в полной темноте. Доверяя своим ощущениям, Вагенер решил, что они едут примерно семь-восемь минут, делая двадцать километров в час. Потом грузовик приостановился, проехал вниз по наклонной плоскости и окончательно замер.

Очевидно, они прибыли на место. Где бы это ни было.

Когда обманная панель вновь отъехала в сторону, в глаза Вагенеру ударил яркий свет. По всей видимости, это был один из подземных туннелей под жилым кварталом, освещающийся через отверстие в потолке.

Рядом с грузовиком возникли две фигуры в белом, с марлевыми повязками на лицах. Они вошли внутрь и ловко упаковали Вагенера в санитарную тележку. В его левое плечо резко вонзилась игла, и все потонуло в черном мраке.