ВВЕДЕНИЕ
Если б Тора, вопреки призывам дальновидных талмудистов, была обнесена чрезмерно громоздкой оградой, то в условиях последующего периода (9-12 вв.) еврейский дух вряд ли оказался бы способен выявить особенность, которую сегодня можно назвать исконной. Синтетичность духа, его безыскуст-венная многогранность, позволяющая говорить об универсальности еврейского мира, обусловлена именно тем, что ограда вокруг Торы, никогда не напоминая глухую китайскую стену, была испещрена воротами, открывавшимися как наружу, так и вовнутрь.
«Всему свое время», сказано в Библии, и новая, послетал-мудическая эпоха знаменовала время «открытых ворот» и осмысления окружающего мира. Наступление этого времени обусловлено двумя факторами. Во-первых, в напряженной атмосфере крушения одних и нарождения новых империй, евреи, не располагающие иной силой, кроме Библии и Талмуда, оказались победителями: утверждаемый ими монотеизм настойчиво завоевывал мир посредством распространения христианства и магометанства. В этих условиях евреи стали пользоваться вниманием, что привело мир к более трепимому к ним отношению. Возросшая терпимость и оказалась вторым фактором, подстегнувшим выход еврейского духа за возведенную. талмудистами ограду и его сближение с культурой окружающего мира.
Теперь уже, с закатом греко-римского мира, даже языческая культура эллинов не страшит еврейских мудрецов, и они охотно идут «на выучку» к чужеродным философам и ученым, тем более, если гений тех уходил корнями в мир Пророков и раввинов. Именно в этот период выявляется любопытная логика еврейского духа: порождая новые истины и ценности, он запирается в себе, отверженный миром и обреченный на самоуглубление, которое, по достижении предела, грозит оказаться удручающим. К этому моменту, однако, окружающий мир принимает предложенный евреями дух, по-своему его видоизменяя, что, в свою очередь, приводит к высвобождению этого духа из гетто. Освобожденный же, он смело синтезирует в себе свои же видоизмененные формы, обогащенные опытом остального мира.
МИР ГАБИРОЛА
Соломон бен Иуда ибн Габирол, сефард, родившийся в 1021 г. в Испании и проживший всего тридцать с лишним лет, олицетворял собой классический образ еврейского мудреца, универсально образованного и многосторонне талантливого. Пожалуй, именно в его творчестве ярче всего проявила себя та особенность еврейского духа, которою этот дух обычно характеризуется в эпохи его выхода за стены гетто и тесного альянса с остальным миром. Будучи раввином и значительно обогатив синагогальную литургию своего времени, Габирол, известный тогдашнему христианскому миру под именем Авицеброн, оказал решительное влияние на развитие христианской схоластики. Этот на взгляд парадоксальный факт, роднящий Габирола разве что с новозаветными апостолами, вполне нормален, если учесть, что испанская действительность 11 века никак не препятствовала выходу еврейского духа на библейские просторы осмысленного универсализма.
«Жемчужная россыпь»
В этой составленной сперва на арабском языке, но позже переведенной на иврит и ставшей необычайно популярной среди евреев книге раввин Габирол в афористической форме синтезировал те почерпнутые им в еврейском и окружающем мире идеи, которые он расценивал как мудрость, порожденную библейским мышлением.
Вопрос мудреца — полпути к истине; терпимость к ближнему — половина мудрости; безмерная трата не ведет к насыщению.
Кто вправе править? Либо мудрец, наделенный венцом, либо венценосец, наделенный мудростью.
Нет смысла, сказал мудрец, стремиться к знаниям в надежде на то, что когда-нибудь они будут исчерпаны. Я стремлюсь к мудрости лишь для того, чтобы не пребывать в дураках, и именно этим должен руководствоваться каждый разумный человек.
Человек мудр лишь тогда, когда доискивается мудрости; но как только он считает, будто нашел ее, сразу же оказывается глупцом.
Короли могут судить каждого, но именно мудрецам дано судить королей.
Цена каждому человеку пропорциональна тому, что он знает.
Мудреца спросили: «Кто лучше — мудрец или богач?» «Мудрец», — ответил тот, но ему возразили: «Почему же тогда богачи навещают мудрецов реже, чем мудрецы богачей?» Он сказал: «Потому, что мудрец сознает значение богатства, а богач не понимает значения мудрости».
Первый шаг на пути к мудрости — молчание, второй — слушание, третий — запоминание, четвертый — деяние, пятый — преподавание мудрости.
Никто не вправе считаться мудрецом прежде, чем обретет три качества: не мнить себя способнее других в постижении мудрости; не завидовать тому, кто богаче; и не ждать вознаграждения за свою мудрость.
Лучшее качество человека — любознательность.
Когда праведнику недостает мудрости, он обязан заимствовать ее у циников.
Мудрость, в которой не сомневаются, подобна затерянному складу, из которого никогда и ничего уже не забрать.
Существует четыре типа людей: человек, который знает и знает, что знает; это — мудрец, следуй за ним… Человек, который знает, но не знает, что знает; помоги ему оценить свои знания… Человек, который не знает и знает, что не знает; учи его… Человек, который не знает, но уверен, что знает; это — глупец, беги от него.
Никто не может уличить учителя в ошибке, пока не познакомится с другими учениями.
Избегай святого глупца и порочного мудреца.
Мудрец сказал: «Я никогда не прислушиваюсь, если кто-нибудь начинает произносить бранные слова». «Почему?» — спросили его. «Боюсь услышать еще более непристойные».
Лучший ответ глупцу — молчание.
Сказали мудрецу: «Мне сдается, что люди вокруг только и делают, что творят зло, а потому душа моя подсказывает отлучиться от людей». Мудрец ответил: «Не делай этого, ибо невозможно жить без людей. Вот тебе, однако, совет: живи среди них, как жил бы глухой, умеющий слышать, слепец, умеющий видеть, и немой, умеющий говорить».
Если кто не в силах сдерживать свой пыл, у него неполадки с мозгами.
Кого называть сильным? Того, кто умиротворяет глупца и смягчает его нрав.
Кто не может управлять собой, тот не сможет управлять и другими. Залог успеха всякого скромного человека заключается в том, что друзья изъявляют готовность содействовать ему в его самоуничижении.
Я считаю, что скромность помогает мне больше, чем все мои друзья.
Мудреца спросили: «Почему ты никогда не бываешь печален?» Он ответил: «Потому, что всегда избегаю приобретать вещь, потеряв которую, стал бы печалиться». Он сказал еще: «Все на свете нуждается в ограде». Его спросили: «Что же такое ограда?» Он ответил: «Ограда — это убежденность». «Что же в таком случае может служить оградой убежденности?» — спросили его, и он ответил: «Вера». На следующий вопрос: «Что же может служить оградой вере?» он ответил: «Бесстрашие».
Тому, кто отказывается подчиниться воле Создателя, никогда не отделаться от своей глупости.
Кого называть мудрейшим из людей и самым верующим? Того, кто принимает вещи таковыми, каковы они есть.
Есть несчастье, которое рядом с другими кажется везением. Но бывает еще, что благодаря духовной стойкости беда оказывается благоприятной.
Кто ищет большего, чем нуждается, лишает себя радости наслаждаться тем, что имеет.
Малым может довольствоваться именно тот, кто ждет от мира лишь удовлетворения своих жизненных потребностей.
Способность довольствоваться стоит даже выше способности мыслить.
Желания следует подчинять возможностям, ибо иначе невозможно освоить даже то, что имеешь.
Не тот умен, кто, споткнувшись о предмет, начинает его тщательно рассматривать, но тот, кто рассматривает его так, словно и не спотыкался.
Кто из людей способен достичь цели? Тот, кто, сметая с себя все поверхностное, избирает кратчайший путь.
Испытаниям никогда не бывает конца, но мудрецу они лишь помогают увеличивать знания.
Образование устраняет замешательство из благоразумной души, но нагнетает его в душе глупой. Точно так же рассвет увеличивает видимость для человека зрячего, но подчеркивает слепоту незрячего.
Не пытайся усесться в главное кресло, ибо кресло это легко катится.
Полного придурка терпеть гораздо легче, чем полу глупца, т. е. глупца, прикидывающегося рассудительным.
Помните, что если люди способны болтать о бунте, они способны и на бунт; посему не позволяйте им толковать о том, чего вам не хотелось бы видеть.
Всякая любовь имеет свой предмет. Всякая, кроме любви глупца.
Мудрец учил сына: «Если старый друг верен тебе, не меняй его на нового; не думай и того, будто один враг — мало, и того, будто тысяча друзей — много».
Мудреца спросили: «Кого ты любишь больше — брата или товарища?» Он ответил: «Я не могу полюбить брата до тех пор, пока он не станет мне товарищем».
Существует три категории друзей: одни напоминают хлеб, без которого не обойтись; другие — лекарство, без которого не обойтись в болезни; а. третьи — болезнь, без которой каждый хотел бы обойтись.
Лучшим товарищем человеку является его рассудок, но опаснейшим врагом ему является желание.
Лучшей скотине подобает кнут, беднейшей бабе — муж, а умнейшему из мужей — спрашивать советов.
Приятель, который при каждой встрече напоминает тебе о твоих ошибках, предпочтительнее того, кто при каждой встрече дарит золотой.
Пусть не прельстит тебя дружба с королем, если его министр с тобою враждует. Зато не страшись короля, если его министр — за тебя.
Кого считать ленивейшим из людей? Того, кто ленится обзавестись друзьями; но еще ленивее тот, кто имея друзей, теряет их.
Что всего лучше иметь человеку? Рассудок. Если нет рассудка, нужно иметь деньги, ибо богач способен вызвать к себе уважение. Если же нет и денег, надо иметь добронравную жену, способную скрыть ничтожность мужа. Если же нет и ее, одно лишь молчание может спасти человека. Если же он не способен и молчать, то лучшее для него — могила.
Выбирая друга, попытайся сперва рассердить его. Если он в гневе своем выложит всю правду о тебе — дружи с ним, если же умолчит — пройди мимо.
То, что скрываешь от врага, не открывай и другу.
Некто, доверив другу какую-то тайну, спросил: «Ну как, понял?» «Понял, — ответил тот, — но забыл».
Отказываться от того, чего не говорил, легче, чем от того, что сказал.
Лучший вид служения Богу — молчание и надежда.
Может случиться, что молчаливость принудит тебя к раскаянию, но болтливость ведет к нему непременно.
Говоря, говори мало, ибо чем меньше слов — тем меньше ошибок.
Мудрый радуется тогда, когда находит истину, глупый же тогда, когда обнаруживает ложь.
Нет беднее того, кто ненасытен глазом и недоволен судьбой.
Нет беднее того, кто боится обеднеть.
Познал я горечь любой невзгоды, но нет ничего горше бедности.
Какую невозможно залечить рану? Когда многознающий муж обеднел, вынужден просить о помощи, но ему отказывают, — такую невозможно залечить рану.
Кто-то попросил мудреца: «Помолись за меня, чтобы мне не привелось нуждаться в помощи ближнего».Мудрец ответил: «Такого не бывает, чтобы человек не нуждался в помощи, но я помолюсь Господу, чтобы тебе не привелось обращаться за помощью к человеку, не заслуживающему того».
Я не видел, чтобы кто-нибудь истязал себя больше, чем завистники: горю их нет конца, душа их постоянно скорбит, разум изнашивается ни за что, и сами они безутешны.
Каждому на свете дано удовольствоваться своею долей, каждому, кроме того, кто завидует чужой удаче, ибо он может быть счастлив лишь тогда, когда не останется ни одного довольного.
Любую вражду можно свести на нет; любую, кроме той, которая возбуждена завистью.
Завистнику твоему мстит сама жизнь, ибо он страдает, пока ты счастлив.
«Источник жизни»
Название этого посвященного метафизике сочинения Габирол заимствовал из Псалма 36, и это название указывает на основную проблему книги — соотношение между материей и формой как основа и источник жизни всего сотворенного мира. Благодаря этой книге Габирол получил прозвище «еврейского Платона», в мировоззрении которого «мышление и поэтическое творчество, истина и красота слились воедино». По мнению Габирола, человек — миниатюрный слепок с мироздания. Тело его является воплощением материи, внешность воплощает форму, душа — волю, а разум — главную субстанцию, т. е. Божество. Стремление к Богу, следовательно, сводится им к самопознанию, которое приближает человека к осмыслению высших принципов бытия, причины и цели жизни. Слияние души с высшим миром, Божеством, есть истинное счастье, ибо тем самым осуществляется возвращение человека, его души, к тому, что некогда дало ему и всему сущему начало.
Так как разум — лучшее в человеке, то он, в первую очередь, должен устремиться к познанию, причем именно к самопознанию, ибо таким образом и можно достигнуть понимания и знания всех иных вещей. Дело заключается в том, что человеческая сущность объемлет другие вещи и проникает в них. Наряду с самопознанием человеку следует стремиться к постижению конечной причины его личного существования: поскольку все подчинено воле Единого Существа, постольку каждое существование имеет конечную цель.
Что же касается воли, подчиняющей себе все, она есть божественная сила, творящая все и всем движущая; нет ни единой вещи, независимой от нее. Благодаря познанию и деятельности душа соединяется с высшим миром, ибо знание побуждает к деятельности, а деятельность отвращает душу от скверны и возвращает ее к своей истинной природе и сущности.
Вещи различаются лишь по форме, ибо материя, составляющая их, едина.
По своему порядку и строению человек подобен Вселенной. Разум, будучи наиболее хрупкой, возвышенной и простой силой человека, соединяется с телом отнюдь не непосредственно; душа и разум по существу дела суть промежуточные звенья между человеком и Вселенной.
Все многообразные вещи стремятся к объединению, ибо материя, носительница всего, едина.
Единство — это истинное благо. В природе ни одна из существующих вещей не желала бы быть раздробленной. Все вещи жаждут единства.
Под влечением и любовью нам следует понимать стремление пристать к любимому предмету и слиться с ним воедино; а поскольку материя стремится к тому, чтобы соединиться с формой, постольку любое движение материи совершается из любви к форме и из влечения к ней.
Цель всего существования — познание мира Божества, обладающего абсолютными масштабами, рядом с которыми все остальное ничтожно мало. К этому знанию возвышенного ведет двоякий путь: сначала нужно приобрести знание о высшей силе, а потом, сочетавшись с этою силой, подниматься в познании Божественного вверх, ступень за ступенью, пока не дойдем до начала и источника ее. Спасение от смерти и слияние с источником жизни — вот результат, которого мы добьемся на этом пути.
«Царский венец»
Габирол считается одним из тех лучших еврейских поэтов, в сочинениях которых невозможно определить границу между утонченным лирическим ощущением и глубоким религиозно-философским чувствованием. Нижеследующие строфы переведены нами из самой известной поэмы Габирола «Царский венец» («Кетер Малхут»), признанной в качестве одного из лучших образцов религиозного гимна и лирической меланхолии.
Что знает человек? Почти ничто.
Что ведомо ему? Ничтожно мало.
Страдает. Стонет. Мучится. За что?
Когда б у знал, — то горше б горевал он.
Зачем вдруг весел? Счастлив от чего?
И долго ль пировать еще осталось?
Когда последний час пробьет его?
Когда б узнал, — то вряд ли б ликовал он…
Что — человек? Что — сын земли? Ничто.
Конец его не дальше, чем начало.
И что такое жизнь? Жизнь — решето.
Лишь решето, разбитое о скалы.
Что — участь человека на земле?
Погибнуть от меча или печали,
'Пропасть в песках или в морском котле,
Или загнить от язв больших и малых.
Страдать, покуда наступил черед
Сойти к червям, покуда плоть не стала
Обузой для души, покуда мед
Не весь испил, припав к пчелиным жалам.
Что — человек? Увы, сплошная боль.
Беда большая. И чем больше боли,
Тем меньше силы и тем меньше воли,
И тем бессмысленней, увы, любая роль.
Чем больше дней прошло — тем меньше сил;
Чем меньше сил, — тем тише и стенанья;
И жизнь — от колыбелей до могил -
Лишь тесными ограждена стенами.
И на стенах такие письмена:
«Чем дальше путь — тем ближе мрак небыли,
И все земное — лица, имена
И слава — сгинет все в зловонной пыли.
Что было пылью — снова станет пыль;
Что было прахом — прахом обернется…»
К чему роптать, когда один ковыль
Лишь шелестом могильным отзовется!
О, праха сын! О, сын большой печали!
Лишь каяться оставлено тебе,
И лишь молиться о такой судьбе,
Когда бы небеса не допускали
Тебя к порочным мыслям и делам!
Но каяться когда? Когда молиться?
Когда роптать, взывая к небесам?
О, как короток день и грозны лица
Твоих врагов, надсмотрщиков, вельмож!
И как они торопят! Как смеются
Над долею твоей бездольной! Что ж,
Увы слезам, что на чужбине льются…
За всех, кому молитва не дана,
За всех и за себя молю. Спаситель,
За муки наши без конца и дна
Прости грехи, прими в Твою обитель!
Прости нам зло хоть на излете дней,
И откажись взымать за око око.
Безмерно грешен каждый из людей, -
Как жил, так и погибнет, — одинокий.
ОТКРОВЕНИЯ МАЙМОНИДА
Когда в 1204 г. в Каире в возрасте 69 лет скончался сефардский раввин Моисей бен Маймон (акроним РаМБаМ), или Маймонид, местные мусульмане объявили трехдневный всенародный траур, а евреи Иерусалима — всеобщий и полный пост, тем самым воздавая ему должное как «второму Моисею», как одному из величайших еврейских раввинов, как систематизатору и реформатору духа иудаизма, как общепризнанному арабоязычному писателю, как вдохновителю новых открытий в области христианской схоластики, как универсально образованному ученому, как человеку выдающегося благородства, и, наконец, как прославленному врачу, о котором арабы восклицали так:
Могила Маймонида в Тиберии, на берегу Галилейского моря, служит местом паломничества и сегодня, а его наследие вплоть до настоящего момента определяет собой дух иудаистской философии. Так, хотя многое в учении Маймонида было поначалу отвергнуто и объявлено ересью ортодоксальными раввинами, его современниками, — что, в свою очередь, свидетельствует о нескончаемой борьбе вокруг представлений о «надежной ограде вокруг Торы», — маймо-нидовский список 13 догматов иудейской веры даже сегодня является, пожалуй, наиболее популярным кратким кодексом еврейской религии. Согласно Маймониду, иудаизм — учение, сводящееся к следующим принципам: 1. Творец существует; 2. Он — един; 3. Он — нетелесен; 4. Он не ограничен во времени и вечен; 5. Ему одному должно поклоняться; 6. Пророки правдивы; 7. Величайший из пророков — Моисей; 8. Тора, какой мы ее знаем, была вверена Моисею; 9. Истины Торы неизменны; 10. Богу известны все помыслы и дела людей; 11. Он вознаграждает и наказывает; 12. Пришествие Мессии неминуемо; 13. Воскресение неминуемо.
Значение Маймонида для развития еврейского духа заключается прежде всего в его попытках примирить веру и знание, точнее, т. н. божественные откровения, содержащиеся в Библии, — с нормами человеческого рассудка; примирить земное с потусторонним, прагматизм с идеализмом. Поскольку же именно эта черта — стремление к единению чувства и логики, возвышенного и обыденного, «недоказуемого» и постижимого — оказалась, пожалуй, самой характерной в еврейском духе, постольку творчество Маймонида, будучи понятным или даже близким любому народу, находится с принципом еврейства во взаимообусловливающей связи.
Ниже — тематически отобранные пассажи из разных сочинений Маймонида.
Человек и мироздание
Люди придерживаются мнения, будто зла в подлунном мире больше, чем добра. Добро, считают они, исключительно и нетипично, тогда как зло неограниченно и неизбывно. Причем заблуждаются подобным образом не только люди из толпы, но и те, кто воображают себя мудрецами… Причина подобного заблуждения в том, что люди судят обо всем мироздании на основании своего индивидуального опыта. Неуч и глупец склонен считать, будто весь этот мир существует исключительно ради него, и поэтому стоит с ним случиться какой-нибудь беде, он тотчас же приходит к заключению, что весь универсум является воплощением зла.
Если бы, однако, он исходил из осмысления цельности всего универсума и осознания собственной ничтожности, из осознания самого себя в качестве крохотной частички единого мироздания, то в этом случае он смог бы постичь подлинную истину…
Некоторые утверждают, будто все мироздание совторено с единственной целью обеспечить существование человека, который тем самым обрел бы силы служить Богу. Все, что создано, уверяют они, создано ради человека; даже небесные сферы, — и те, дескать, подчиняются в своем бесконечном движении и становлении человеческим интересам и имеют целью удовлетворение людских потребностей.
Эту точку зрения нельзя не назвать ложной. Тех, кто придерживается ее, следовало бы спросить: мог ли Бог сотворить человека без сотворения всего, что ему предшествовало; или же человек мог появиться на свет лишь тогда, когда было создано уже все остальное? Если они ответят утвердительно, т. е. если заявят, что человек мог быть сотворен даже когда еще не существовало небес, — то в этом случае им надлежит найти ответ и на такой вопрос: в чем же назначение всех иных предметов и явлений, которые, дескать, существуют не ради того, что способно существовать и самостоятельно? Даже если предположить, что мироздание сотворено ради человека, а существование человека, в свою очередь, имеет целью служение Богу, то следовало бы спросить: какова конечная цель этого служения Богу? Он, Бог, вовсе не становится сколько-нибудь совершеннее от того, что Его создания Ему же и служат; так же как от Него, от Бога, ничего не убудет, если вокруг не существовало бы ничего кроме Него Самого.
На это можно было бы возразить, что служение Богу совершенствует не Бога, но нас самих. В таком случае встает другой вопрос: какова цель нашего совершенствования?
Теснимые подобными бесконечными вопросами, которые сводятся к вопросу о цели творения, мы вынуждены придти к следующему заключению: такова уж воля Бога. Это — единственно верный ответ. Логика, равно как и традиция, ясно указывает на то, что мироздание сотворено отнюдь не ради человека, и что все на свете вещи существуют ради самих же себя.
Путеводитель заблудших, III
Человек и его судьба
Каждый человек волен действовать как ему хочется. Если он желает ступать стезею добра и обрести праведность, — он волен поступать именно так; если же он желает встать на путь зла и сделаться порочным, — в его руках и эта возможность. Собственно, это и имела в виду Тора: «Смотри, человек уподобился Нам: он распознает добро и зло» (Бытие, 3:22). Иными словами, род человеческий обрел совершенно особое положение во всем мироздании именно благодаря тому, что человек способен к самопознанию, к различению добра и зла. Да не поверит тому ни одна душа — ни тугодум из иноверцев, ни неуч из израильтян — будто Всевышний, да славится Его имя, уже при рождении каждого человека предопределяет ему быть либо праведником, либо грешником. Все обстоит иначе. Каждому человеку предоставлен свободный выбор: он волен стать праведным, как Моисей, и порочным, как Иеровоам; он волен стать мудрым или глупым, добрым или жестоким, мстительным или великодушием. Отсюда следует мысль, согласно которой грешник сам уготовляет себе падение, сам обрекает себя на невзгоды и слезы, сам приговаривает себя к душевным мукам.
Эта мысль составляет один из важнейших принципов веры: она и есть опорное древо нашей Торы и ее заповеданий. Если бы Бог решал вместо человека — быть ему праведным или порочным — как, собственно, считают недомыслящие астрологи, то к чему было бы Ему тогда повелевать нам через Пророков: делайте это и не делайте того, исправляйте пути свои и не следуйте за грешниками? Если бы судьба человека выковывалась не им самим, а навязывалась ему некоею постороннею силой, — какое тогда оправдание Торе? Или, скажем, по какому праву Бог стал бы наказывать порочных и вознаграждать праведных? «Судия всей земли поступит ли неправосудно?» (Бытие, 18:25).
Не удивляйся и не говори в недоумении: «Может ли человек делать все, что пожелает? Может ли он управлять своими действиями? Можно ли представить себе, будто человек совершает какой-нибудь потупок без позволения Создателя, против Его воли? Сказано ведь в Писании: „Все, что Господу угодно, и творит Он на небесах и на земле“ (Псалмы, 135:6)!» Пойми же и знай, что хотя все на свете сообразуется с Божьей волей, наши поступки и деяния, однако, не выходят из-под нашего контроля. Что же я имею тут в виду? Создатель желает, чтобы все Им созданное подстраивалось к Его воле, но точно так же Ему было бы угодно предоставить человеку свободу воли, дабы ничто не принуждало человека к поступку и никто не запрещал ему его деяния; дабы каждый смертный был волен жить согласно собственному рассудку, дарованному ему Богом, жить и вершить все, что дано вершить смертному. Именно поэтому каждого человека судят по его деяниям.
Йад Тешуба, V. 1–4 Мессия
Не допускай и мысли, будто с пришествием Мессии исчезнет хоть что-нибудь из ныне существующего, или будто в системе мироздания появится нечто новое. Мир останется прежним. Что же касается знаменитого утверждения Исайи — «Волк станет жить с ягненком, а леопард уляжется возле козленка» (11:6) — то это не больше, чем метафора, знаменующая будущую безопасность Израиля, которому дано будет пребывать в покое в окружении порочных язычников, уподобившихся волкам и леопардам. Все они, язычники, обратятся к истинной вере, и, отказавшись от прежних своих повадок разрушать и грабить, заживут честно и мирно, как живет Израиль.
Мудрецы и Пророки наши жаждут пришествия Мессии вовсе не для того, чтобы установить свое господство над миром, или повелевать язычниками и прочими иноверцами, или заставить восхищаться собой все народы, или приступить к нескончаемому пированию и веселью. Они жаждут именно того, чтобы обрести свободу для посвящения самих себя Торе и ее мудрости; жаждут того, чтобы никто не притеснял их и не ущемлял, и жаждут этого с единственной целью ничем не ограниченного служения небесам и обретения жизни в Грядущем Царстве.
В ту, мессианскую, пору не будет ни голода, ни войн, ни зависти, ни соперничества. Процветать будет весь мир, и будет изобилие любых благ. Не станет деяний, ненавистных Господу, а люди станут мудрыми и познают то, что скрыто от них. Они познают всю доступную смертным премудрость Создателя, и будет, как сказано: «Земля наполнится знанием Господа, как морское дно покрыто водою» (Исайя, 11:9).
Йад, Мелахим, Х11:1,4е
Да будешь ты знать, что никакому человеку не подобает пытаться предугадать время наступления «конца». Как разъяснил Даниил, «слова сии сокрыты и запечатаны до конечного мгновения» (12:9). Есть среди ученых людей такие, которые удосуживаются морочить себе голову этим вопросом, и после долгих отвлеченных размышлений воображают, будто решение ими найдено правильное; однако, как предсказал тот же Пророк, «многие будут суетиться, а знание будет разрастаться», подразумевая, что всяким мнениям и предположениям по этому вопросу не будет конца. Всевышний, да славится Он, предупредил через Своих Пророков, что найдутся люди, которые станут вычислять дни «конца» нынешнего мира и назовут время пришествия Мессии, но… придут и пройдут эти дни, а Мессия не объявится. Он предупреждал пас к тому же не отчаиваться из-за этого и наказывал нам: не унывайте, ежели расчеты ваши окажутся неверными; но чем больше будет медлить с приходом Мессия, тем больше уповайте на него и тем больше его ждите. Вот как сказано об этом: «Видение относится ко времени отдаленному, — сказано о времени конца. И не окажется сказанное обманом: хотя оно медлит, жди его, ибо оно непременно наступит, не отменится» (Аввакум, 2:3)…
Даниил разъяснил нам тщетность любых представлений о «конце» и сказал, что дни конца сокрыты от нас мраком тайны. Именно поэтому мудрецы запрещают нам стараться вычислить время пришествия Мессии; любые подобные спекуляции внушают толпе лживые надежды и иллюзии, что, в конечном счете, ввергает людей в уныние и печаль. И вот как они восклицали, наши мудрецы: «Увы тому, кто вычисляет дни конца!»
Игрет Шеман, Ответы II, 5а
Вера и знание
Даже в науке о Природе есть такие предметы, которые не следует излагать полностью. Наши мудрецы выставили следующее правило: «„Маасе Берешит“ (т. е. комментарий к Бытию — Н.Д.) не следует излагать в присутствии двух лиц». Если бы кто-нибудь захотел излагать эти предметы полностью в письменном виде, то это значило бы, что он хочет их объяснить тысячам лиц. По этой причине наши Пророки излагают эти предметы иносказательно, а наши мудрецы, следуя методу Священных Книг, говорят о них в шоречиях; существует очень близкое родство между этими предметами и метафизической наукой, и их тайны действительно составляют часть тайны метафизики. Не думай, что эти великие тайны могут быть до конца поняты кем-либо из нас. Дело обстоит не так. Иногда истина обнаруживается столь ярко, что мы ее воспринимаем как бы при свете дня; но затем наша природа и наши привычки скрывают ее от нас, и мы погружаемся в такую же густую тьму, в какой пребывали раньше.
Мы похожи на тех, кто наблюдает непрерывно следующие друг за другом вспышки молнии, но сами пребывают в глубокой ночной тьме. Если эти вспышки следуют друг за другом очень быстро, то они образуют как бы сплошной свет, и ночь превращается в день. Такого высокого пророческого совершенства достиг Моисей, которому Бог сказал: «А ты здесь останься со Мной» (Второзаконие, 5:28), и о котором сказано: «Стало сиять лучами лицо его от того, что Бог говорил с ним» (Исход, 34:29). Между одной молнией и другой может быть значительный промежуток; такова степень совершенства большинства Пророков. Другие воспринимают в течение целой ночи лишь одну молнию; о них сказано: «Они стали пророчествовать, а потом перестали» (Числа, 11:25)…
Степень совершенства людей видоизменяется сообразно подобным различиям. Относительно тех, кто не видит света и бродит в сплошной тьме, сказано: «Не знают, не разумеют, во тьме ходят» (Псалмы, 81:5). Истина, хотя и сияет столь ярко, совершенно скрыта от них, так что к ним подходят следующие слова Писания: «И ныне люди не могут глядеть на светило, которое ярко сияет в небесах» (Иов, 37:21). Такова толпа обыкновенных людей.
Когда Божественная Мудрость пожелала сообщить нам те глубокие истины, которые она считала необходимыми для нас, она воспользовалась иносказаниями, иноречиями и весьма скрытными предложениями. Наши мудрецы сказали: «Существу из плоти и крови невозможно полностью объяснить творение. Поэтому Писание просто рассказывает нам: вначале Бог сотворил небо и землю». Стало быть, наши мудрецы обратили внимание на то, что упомянутые предметы составляют великую тайну. Известно также изречение Соломона: «Далеко то, что было, и глубоко-глубоко: кто постигнет его?» (Экклезиаст, 7:24). Все эти предметы излагаются посредством одинаково звучащих, но разнозначных слов, так что необразованный понимает их в одном смысле, а образованный может понимать также и в другом.
Путеводитель заблудших. Введение
Необходимо, чтобы каждый человек умел мысленно классифицировать и различать все, чему он верит; иными словами, он должен отдавать себе отчет, скажем, следующим образом: «Я верю этому, ибо это говорят Пророки; я верю этому, ибо это подтверждают мои чувства; я верю этому, ибо в этом убеждает разум». Но если кто-нибудь верит тому, что не укладывается ни в одну из этих трех форм, о нем следует сказать так: «Глупец верит каждому слову» (Притчи, 14:15).
Ответы, II, 25а
Тот, кто желает достичь доступного человеку совершенства, должен первым долгом изучать логику, затем — в известной последовательности — различные отрасли математики, затем — физику, и наконец — метафизику. *
Путеводитель заблудших, 1:34
В сфере науки пророк ничем не отличается от остальных смертных, и применительно к науке он не обладает никакими дополнительными правами. Если, скажем, пророк высказывает какое-нибудь соображение, расходящееся с мнением не-пророка, но доказывает свою правоту декларативно («Всевышний, да славится имя Его, убедил меня в моей правоте»), — верить ему не следует. Если, скажем, тысяча пророков, таких, как Илья и Элиша, выдвигают одно соображение, а тысяча и один мудрец — другое, нам следует примкнуть к большинству и отвергнуть мнение этой тысячи выдающихся пророков.
СМ. Введение
Тора
Основное назначение Торы двояко: благополучие души и благополучие плоти. Благополучие души поддерживается и обеспечивается истинными идеями, которые воспринимаются людьми в зависимости от их способности восприятия. Некоторые из этих идей заявлены непосредственно в абстрактной форме, другие — в аллегорической, ибо даже элементарные идеи, выраженные в абстрактной форме, слишком трудно воспринимаются простонародьем. Благополучие плоти утверждается посредством соответствующего контроля над нашим собственным поведением и над нашими взаимоотношениями с людьми.
Требование обеспечивать благополучие плоти является первичным требованием, на котором Тора настаивает наиболее часто и тщательно, ибо благополучие души может быть достигнуто лишь при наличии неущербной плоти. Стало быть, прежде всего человеку необходимо удовлетворение своих естественных потребностей по мере их возникновения. Однако ни один человек не в силах обеспечить себя необходимым без посторонней помощи. Физические наши нужды могут быть удовлетворены только посредством коллективных усилий; к тому же, как известно, человек по природе своей «стаден».
Духовное совершенствование человека заключается в обретении истинной благоразумности; духовно совершенный человек знает все, что может знать отдельное лицо. Такое знание, однако, достигается не только праведностью и благочестивостью, но также посредством философского анализа мира и его научного исследования.
Истинная Тора — каковой, конечно же, является Тора учителя нашего Моисея — прежде всего ставит себе целью установить общие добропорядочные и благоразумные взаимоотношения между людьми посредством воспитания в них любви к справедливости и развития благородных чувств, а, во-вторых, — утвердить нас в вере, и — при наличии достаточно развитого интеллекта — внушить нам истинные и всесторонне осмысленные идеи.
Путеводитель заблудших, III
Изречения
Когда я сталкиваюсь с какой-нибудь трудностью, когда я оказы-вась в безвыходном положении и чувствую, что нет иного пути для утверждения и распространения безусловной истины кроме как доставить удовольствие одному мудрецу и огорчение — десятку тысяч глупцов, — я предпочитаю все-таки обратиться именно к этому пути и тем самым пренебречь гневом толпы.
Там же. Введение
Истина, доказанная хоть раз, не станет тверже, если под нею распишутся все ученые; так же, как не станет она и слабее, если все начнут ее оспаривать.
Там же, 11:15
Наши потуги познать скрытое, наши старания проникнуть в непостижимое — суть признак нашей неучености или нашего безрассудства.
Там же, 11:24
Кто учился халатно, а посему обучает и действует сообразно своим ущербным знаниям, должен быть судим так, как судят за умышленное злодеяние.
Там же. 111:41
Никакую мысль не считай бесспорной и доказанной лишь на том основании, что она записана в книге; ведь если лжец лжет устно, он может лгать и пером.
Игерет Теман, Ответы, II
От частого склонения истина не становится цельнее, так же, как не убывает она от редкого повторения.
Техийят ХаМетим, Ответы, II
Именно интеллект дает человеку силы почитать Бога.
Комментарий к Мишне, Хагига, 11:1
Никакое чудо не может доказать того, что невозможно; оно способно подтвердить лишь то, что возможно.
Путеводитель заблудших, III
Стремление копить деньги и увеличивать богатство вполне естественно для человеческой природы, но именно эта страсть оказывается причиной людских невзгод.
Там же
Воистину, — переход от страдания к покою доставляет большее удовольствие, чем продолжающийся поуой.
Там же
Добро — это середина между двумя однаково дурными крайностями.
Комментарий к Мишне, IV
Об эмиграции
(Из письма к евреям Марокко, 1160 г.)
Кто бы ни спросил моего мнения, я скажу, что все мы должны сняться с мест, где нам не позволяют держать наш обет и исполнять предписания Торы, и переселиться туда, где наша вера окажется свободной от посяганий. Не следует бояться оставлять дома, детей и имущество, ибо закон Господний, данный нам, есть величайшее из наследств: все преходит, кроме страха Божьего.
Каждый еврей призван сделать все ему посильное, чтобы переселиться в новое место, где ему легче было бы справлять свои обязанности перед Богом, если даже это переселение связано с риском. Бросил ведь отец наш Авраам семью и дом, порвав со всеми, кто отрицает Бога. Даже если отвергшие Его требуют от нас следовать им, то и тогда призваны мы удалиться из их среды; когда же они принуждают нас нарушить хоть одну из заповедей наших, то оставаться среди них попросту непозволительно.
Каждый из нас должен уйти из этого города, бросив там все свое, и скитаться денно и нощно в поисках места, где он смог бы держаться заповеданного нам закона. Мир велик и необъятен. Если же человек этот сидит на месте, то никакие ссылки на семью или дом не вправе его оправдать: «Невозможно хоть чем-нибудь искупить у Бога (даже) брата своего» (Псалмы, 49:8)… Не искать оправданий своей бездеятельности, но действовать, — вот к чему призван каждый из нас. Сидящий на оскверненном месте оскверняет Бога и уподобляется тому, кто грешит преднамеренно.
Со дня нашего изгнания из родной земли мы постоянно преследуемы за нашу веру. Да положит же Бог конец нашим гонениям, и да исполнит Свое обещание: «Придут дни — будут искать неправды Израи-левой, и не будет ее; и грехов Иуды, и не найдется их. Ибо прощу всех, которые выживут» (Иеремия, 50:20). Да будет так, аминь!
ДУХ МОЛИТВ
Быть может, самой значительной вехой в истории еврейского духа раннего средневековья явилось появление Сидур — книги молитв, антологии созданных в разное время поэтически-философских монологов, обращенных непосредственно к Богу, но призванных укреплять человека в его каждодневном метафизическом страхе перед небытием. Сидур — это молитвы на любой случай жизни, измеряемой не только временными циклами дня и ночи, осени и весны, рождения и смерти, не только категориями душевного состояния отдельного человека или всего Израиля, но также и понятиями вселенского добра и зла, мирового разума и неведения, общечеловеческих надежд и отчаяний. И тот факт, что эта книга обрела в еврейской жизни исключительное значение, свидетельствует о догадке, согласно которой освящение каждодневного бытия, взаимопроникновение (не просто сближение) земного и потусторонне-возвышенного и есть подлинное требование еврейского духа.
Подобно тому, как человек в еврейской традиции — это выражение непреходящей и непостижимой сущности Бога в форме поедаемой червями и чувственно-воспринимаемой животной плоти, — каждая из молитв Сидура есть выражение того или иного глубочайшего интеллектуального откровения в упрощеннейших и доступнейших фигурах человеческой речи; почему, собственно, она, эта речь, и должна была быть всегда столь экстатически страстной.
Ниже — несколько пассажей из Сидура.
Адон Олам — Господь Превечный
(Приписываемую разным сефардским поэтам и канонизированную в 15 в., эту утреннюю молитву, воспевающую всемогущество Бога, исполняют обычно в завершение субботних или праздничных служб.)
Тот и есть Господь Превечный, Кто царствовал до сотворения первого из созданий. По сотворении Им всего сущего Он был объявлен Царем, и по истреблении всего сотворенного, в конце всех дней, лишь Он один Царем и останется. Он был. Он есть и Он пребудет в вечной славе. Он един, и сравнивать с Ним некого. Нет Ему начала, и нет конца; Его и власть. Его и могущество. Он — Бог мой и мой Избавитель, моя опора во дни лихолетья. Он — мой наставник, мое укрытие, и слава моя в заветный день. Ему и вверяю дух свой, когда бодрствую и сплю. Пока душа моя в моем же теле. Господь со мной, и я бесстрашен.
Элоену Нешама — Душа моя чиста
(Эта обязательная утренняя молитва, описывающая союз человека с Богом, в первоначальном своем варианте была известна уже авторам Талмуда.)
Господи, душа, которую Ты дал мне, чиста! Ты сотворил ее, вдохнул в меня. Ты ее во мне продержишь. Ты и заберешь ее со временем, чтобы снова возвратить в Грядущем мире. Покуда же она во мне, я не устану благодарить Тебя, о Господь Бог мой и Бог отцов моих, сотворитель всех деяний и повелитель всех душ!
Великая любовь
(Эта молитва, выражающая страстную мечту человека постичь неземную, приписываемую Богу мудрость, была известна евреям еще в эпоху Второго Храма.)
Ты полюбил нас великою любовью. Господь наш Бог. Ты одарил нас своим благоволением. Отец наш и Царь, открой нам законы бытия, как открыл Ты их открывшимся Тебе предкам нашим, и снизойди к нам во имя них. Ты, Отец наш Милосердный, неизбывно нам сострадающий, пожалей же нас, дай нам способность вникать и понимать, дабы суметь нам выполнить охотно все предписания Твоей Торы. Раскрой нам глаза на значение Торы, открой наши сердца Твоим запо-веданиям, и во имя Твоей же славы сплоти нас в любви и благоговении. Да не предашь Ты нас позору, ибо мы веруем в Твое величественное и почтенное имя. Мы трепещем в радости, предвкушая избавление: о, приведи нас мирно домой со всех четырех концов земли, ибо Ты есть Господь, творящий празднества и победы. Благословен Ты, Господи, милостиво избравший себе народ Израиля!
Субботний гимн
(Этот гимн, переведенный нами с некоторыми сокращениями и исполняемый в заключение субботней службы, написан в 11 в. испанским раввином Исааком бен Иуда ибн Хайят.)
Кто отделил святое от земного, Да не оставит нас в беде, и новых Пошлет у дач, — и станет нас так много, Как много звезд в сегодняшнюю ночь. Скрутилась тень от пальмового древа, — Исходит день; безгласно, как из чрева, Взываю к Господу, боясь Его разгневать. А стражник возвещает: скоро ночь. Нет мне прощенья за грехи, и все же Молю Тебя, неумолимый Боже, Судить меня, как судят в день погожий За грех забытый, как дурная ночь. Когда бы вымолить мне у Тебя пощады, Я б вызволил мой дух из мук исчадья И плоть свою — Тебе ж служенья ради… Теперь же я рыдаю что ни ночь. Прислушайся, молю, к моим стенаньям, К Твоим, молю, позволь припасть стенам мне. Взгляни, моя слеза на этих камнях Росою проступила в эту ночь. Так пожалей и дай мне разобраться, Какой из всех тропинок мне держаться, Чтобы к Тебе поближе оказаться И славословить Бога день и ночь. Дай мне забыть о всех моих пороках, Не дай врагам ругаться над порогом Моим: «Да не отыщет Бог дорогу К порогу твоему в такую ночь!» О Боже, о Тебе по нас и судят. Что — мы? Мы — воск в Твоей деснице, люди…
Так отпусти нам всем, и новым будет и человек, и мир, и день, и ночь.
Из разных молитв
(Ниже приводятся отдельные молитвенные фразы, зпоминающие-ся то благодаря своей глубине, то из-за специфичности формы, то в силу своей типичности для породившей их эпохи.)
Боже наш и Боже отцов наших! Да взойдет к Тебе моление наше, ибо не так уж мы дерзки и упрямы, чтобы сказать Тебе, Господи: «Мы — праведники, мы не грешили». Нет, мы и отцы наши грешили.
На Йом Кипур
Что нам сказать Тебе, восседающему в выси небесной? Что изложить пред Тобой, пребывающем над облаками? Ты Сам все ведаешь, — все, что скрыто или открыто.
Там же
Боже, отпусти нам грех, который мы совершили перед Тобой пустословием!
Там же
Новые и древние поколения надеются на щит Авраама!
Там же
Что такое человек, Боже? За что Ты чтишь его? Начало его — прах, и конец его — прах; с риском добывает он себе хлеб насущный, и подобен он хрупкому черепку, засыхающей траве, увядающему цветку, мелькающей тени, убегающему облаку, дуновению ветра, развевающейся пыли, исчезающему сну.
Там же
Беззакония отцов наших вызвали разрушение Святой Обители, а наши грехи все отдаляют время нашего избавления. Но пусть память наша о служении в Храме, и пусть изнуренность плоти нашей ускорит отпущение наших грехов!
Там же
Храм Бога нашего разрушен, пути наши безуспешны, нет нам радости в домах наших, и душа наша разучилась ликовать. Старейшины домов наших, — как странники в ночлежках… О, где найти нам покой и пристанище?
Там же
Господи, другие стали первыми, а мы — последними; что нам делать? Когда приступишь к скреплению Своего приговора нам, тогда милосердие Твое да опередит гнев Твой. Ведь если мы исполнены грехов. Ты ведь исполнен сострадания. Если мы заблудились, не дай нам оставаться в заблуждении. Если удалились от Тебя, приблизь нас к Себе. И когда мы устремляемся к Тебе, — не удаляйся!
Там же
Из-за грехов своих мы не достигли желаний наших. Ожидали покоя, — наступила тревога; надеялись на укрепление величия своего, — оказались унижены; думали: приближается спасение, — и вдруг: нет его. Горе поселилось в житницах наших, величие наше отступило от нас и в конце концов совсем исчезло с земли.
Там же
Как милы шатры Твои, Яаков! Обители Твои, Израиль!
При входе в синагогу
Благословен Ты, Господи Боже наш. Царь Вселенной, одаривший петуха способностью отличать день от ночи!
Утренняя молитва
Ты обращаешь человека в тлен и говоришь: Возвратись, сын праха! О, если б люди уразумели это и размышляли над этим! О, если б думали о конце дней своих!
Там же
Хранитель Израиля! Храни остаток Израиля! И да не исчезнет Израиль, говорящий: «Слушай, Израиль!»
Там же
Благословен Ты, Господи Боже наш. Царь Вселенной, что не создал меня женщиной!
Там же
Да будет воля Твоя на то, чтобы устранить барьер между Тобою и нами!
Там же
Превечный! Как много у меня врагов! О, как их много, восставших против меня! Но я не боюсь множества народов, обступивших меня!
Мусаф
Боже, прости мне то, что не способно причинить Тебе зла, и дай мне то, что не способно умалить Твое!
Аль-Харизи, 13 в.