Алек никогда раньше не сидел за рулём многоместного легкового автомобиля 1959 года выпуска. Он никогда не водил машину, части которой, казалось, были соединены между собой резиновыми ремнями и изоляционной лентой. Педали тревожно проваливались у него под ногами; руль оказался неповоротливым и крутился с трудом; рычаг переключения передач болтался, как пестик в ступке. После пяти минут за рулём Алек начал проникаться всё большим уважением к Дел.

— Сколько времени ты провела за рулём этой машины? — спросил он у неё.

— О, чертовски много.

— Такое ощущение, что срок годности у неё подходит к концу, — тактично сказал Алек, и Дел фыркнула.

— Люди часто говорят мне это, — ответила она, — и их замечания звучат так, словно мне давно пора отвезти её на свалку.

Алек озадаченно замолчал. Всё равно он не собирался пускаться в ничего не значащий разговор. Некоторое время назад, когда он вместе с Верли и детьми завтракал консервированными бобами, он снова начал приходить в себя; узел, в который сжался его желудок, постепенно исчез, мускулы плеч и спины расслабились. Запах горячего кофе и жалобный голос Роузи, выпрашивавшей кукурузные хлопья, отодвинули недавние события в Торндейле на задний план. Но сейчас, направляясь в сторону места кровавой трагедии, Алек снова начинал чувствовать напряжение. Он потел, и у него пересохло во рту. Однако он знал, что был одинок в своём растущем чувстве беспокойства, потому что больше никто из пассажиров машины не встречал ничего по-настоящему ужасного в течение последних двадцати четырёх часов. Они понятия не имели, во что впутались, — они даже отказывались принять тот факт, что законы природы оказались перевёрнутыми с ног на голову. Кроме того, у Дел явно были не все дома (или она была, по меньшей мере, очень эксцентричной), а Росс оказался упрямым тупицей.

Им попросту не хватало сообразительности, чтобы почувствовать страх.

— Восемь минут, — сказал Росс. Он постоянно посматривал на часы. Этого старика заставили поехать с ними женщины, и Алек знал, почему. Потому что никто по-настоящему не доверял Алеку. Они видели его нервозность, и они неправильно истолковали его поведение. Они не понимали, через что он прошёл. Возможно, вдобавок ко всему у них было предубеждение против водителей грузовиков.

Алек мог бы разозлиться на них из-за этого, если бы не был так напуган.

— Здесь действительно происходит что-то непонятное, — неожиданно заметила. Дел. Она выглядывала из окна, зажав приклад «Ли-Энфилд» между крепкими коленями. — Не могу сказать наверняка, но кажется, что-то не так с расстоянием.

— Все указатели повреждены, — заговорил Росс.

— Нет, я говорю о… — Не закончив предложение, Дел махнула рукой. — Мы приближаемся к месту, где дорога пересекается с ручьём. Об этом можно судить по деревьям, растущим с правой стороны. Мы едем всего восемь минут, и…

— Десять минут, — поправил её Росс.

— Ладно, десять минут. Все равно это невероятно. Я пересекла ручей вчера после обеда…

— Смотрите! — воскликнул Алек.

Это был Дизельный Пёс. Это должен быть он, хотя пока было невозможно опознать расплывчатую белую фигуру, появившуюся на горизонте. Алек обнаружил, что увеличил скорость, и он с большим трудом заставил себя не давить так сильно на педаль газа.

— Это он? — нахмурилась Дел.

— Не может быть, — решительно сказал Росс.

Алек ничего не сказал. Он подумал с жестоким чувством удовлетворения, что остальным предстоит пережить чуть ли не самый сильный шок в своей жизни. Постепенно знакомые черты грузовика становились видимыми: блестящая решётка, чёрный номер, высохшая грязь, несколько плакатов с надписями: «ДИЗЕЛЬНЫЙ ПЕС», «ДОРОЖНЫЙ ЭКСПРЕСС». Алек притормозил и остановился, поравнявшись с мощными фарами грузовика.

— Вот он. Это мой Пёс, — сказал он.

Они услышали, как Росс шумно сглотнул.

— Он не может быть тем же самым грузовиком, мимо которого мы проехали вчера, — хрипло запротестовал он. — Не может быть!

— Это он, — сказала Дел. — По крайней мере, это грузовик Алека. — Она взглянула на него. — Это он, да? «Гэри Рэдфорд и Сыновья». Я узнала их машину.

Алек кивнул. Он заглушил двигатель «форда». Они сидели, уставившись на колпаки Дизельного Пса, окутанные тишиной. Даже Монгрел не издавал ни звука.

— Так, — наконец произнесла Дел. — Всемогущий Бог что-то хочет нам сказать.

— Это не имеет смысла, — пожаловался Росс высоким, пронзительным голосом.

— Тут ты прав. — Дел подтолкнула Алека. — Как ты думаешь, произойдёт то же самое, если мы поедем на юг?

— Возможно. Фергюсоны тоже заблудились.

— Значит, мы можем проехать ещё два часа, повернуть назад и через десять минут снова окажемся здесь?

— Не знаю. — Алек пожал плечами. — Возможно.

— Чёрт возьми.

— А теперь послушайте меня, — довольно грубо начал Росс. Но он не закончил предложение. Посмотрев в зеркало заднего вида, Алек увидел, что Росс потирал лоб, глядя на грузовик. Его глаза бегали.

Тебе придётся с этим смириться, приятель, подумал Алек. Разделив свою тревогу с другими, он почувствовал некоторое облегчение.

Перед ним лежала дорога, похожая на длинный серый палец, указывающий на небо. На неё ещё падали удлинённые тени от столбов и растущих неподалёку кустарников, но чем выше поднималось солнце, тем короче они становились. Алек увидел ворону, сидевшую на белом столбике в десяти метрах от них. Через дорогу от неё на таком же столбике сидела ещё одна, словно зеркальное отражение. Их можно было бы принять за две геральдические статуи, расположенные по сторонам ворот.

— То место, где всё произошло, находится далеко отсюда? — внезапно спросила Дел.

— Что? — Алек моргнул. — Ты имеешь в виду…

— Ферма. Ты меня понял. То место, куда твои друзья…

— Торндейл. Да, точно.

— Она далеко?

— Нет.

— И ты не поехал туда? К самому дому?

— Нет. По крайней мере… — Алек помедлил и глубоко вздохнул. — По крайней мере, я не поехал.

Дел откашлялась. Алек закрыл глаза. Он совершенно точно знал, что она собиралась сказать. Он это чувствовал.

— Ты видел там телефонные провода?

— Нет.

— Их не было или ты просто не заметил?

— Я не заметил.

— Понятно.

— Я не поеду туда, — отрывистым от отчаяния голосом сказал Алек. Он больше не мог ждать, пока Дел доберётся до сути; он хотел ясно выразить своё мнение. Она в свою очередь не отрывала от него отстранённого взгляда, который напомнил ему взгляд животного. Её голубые глаза казались пустыми и бесхитростными, но одновременно в них читалась безжалостность.

— Что такое? — весело спросила она — Боишься?

— Я был бы идиотом, если бы не боялся.

— У нас есть ружьё, приятель.

— Мне всё равно.

— Мы должны что-нибудь сделать.

Но Алек покачал головой.

— Только не там, нет, — ответил он.

— Ты думаешь, что этот ублюдок до сих пор бродит поблизости?

— Не знаю.

— Ты же слышал, как кто-то уехал оттуда, так?

Алек молчал.

— Если это были не твои друзья, значит, на машине уехал преступник, — с убийственной логикой продолжила Дел. А если это были твои друзья, значит, он не такой уж и хороший стрелок, раз не попал в них. А если он на самом деле попал в них, то нет никакой гарантии, что они мертвы. Несмотря ни на что, они могут до сих пор быть живы. Ты не подумал об этом, когда удирал оттуда? А?

Алек отвернулся. Эта мысль никогда не приходила ему в голову, и сейчас он чувствовал себя так, словно его ударили в солнечное сплетение. Что, если Крис и Грэхем были до сих пор живы? Что, если они лежали там, не имея сил пошевелиться, и чувствовали, как жизнь медленно покидала их?

— Боже, — задохнулся он.

— Поехали, — сказала Дел, похлопав его по плечу. — Посмотрим, что там произошло.

— Я не… я не…

— Мы должны это сделать, Алек, Может быть, там есть телефон.

— Но…

— А что ещё мы можем сделать? — В её голосе начинало звучать нетерпение. — Снова вернуться на дорогу? Для чего? Ты сам сказал — мы всё равно никуда не приедем.

Алек съёжился. Казалось, из его тела выпал скелет. Он чувствовал правду в том, что сказала Дел, и он чувствовал что-то ещё. Не важно, сколько времени они ехали вперёд — в итоге они всегда оказывались в Торндейле.

Может быть, для этого была какая-то причина?

— Подождите… Подождите минуту, — сказал Росс. — Одну минуту. Что вы делаете? Что всё это значит? — Всё это время Росс вёл себя так тихо, что Алек забыл о его присутствии. Вероятно, как до него это делал Крис, Росс боролся с силами. Немыслимого, стараясь осознать тот факт, что законы физики больше не работали. — Мы сказали, что сразу же вернёмся назад, — возразил он. — Мы не можем ехать куда-то ещё.

— Мы сказали, что нас не будет около часа. — Дел быстро кивнула Алеку, который повернул ключ в замке зажигания. — В лучшем случае прошло пятнадцать минут.

— Но куда вы едете? — требовательно спросил Росс.

— В Торндейл. В то место… ну, где всё произошло.

— Туда, где стреляли?

Дел резко развернулась на своём сиденье, чтобы посмотреть ему в глаза. Старая, потрёпанная кожаная обивка громко заскрипела под ней.

— Если туда не едет полиция, Росс, кто-то должен всё проверить. Возможно, там остались живые люди.

— Не верю, что ты говоришь серьёзно.

— У нас есть ружьё и собака. При первом же признаке опасности мы уберёмся оттуда.

— Не думаю, что это разумно, — напыщенно произнёс Росс, но с него крупными каплями стекал пот. Алек это видел — Мы не знаем, что случилось. Мы даже не знаем, говорит ли мистер, мистер…

— Маллер, — без всякого выражения договорил Алек.

— …говорит ли мистер Маллер правду.

— Какого чёрта! — Алек был сыт по горло этим слепым предубеждением против него. — Если тебе что-то не нравится, приятель, то можешь выходить из машины, а на обратном пути мы тебя подберём!

— Я попросил бы вас, мистер Маллер, не разговаривать со мной таким тоном.

— Ладно, ладно, ребята. — Казалось, что их перепалка доставляла Дел удовольствие; в её голосе звучало веселье, а на лице была улыбка. — Ведите себя хорошо, иначе мы развернёмся и отправимся домой.

— Сейчас не время для шуток, миссис Диган! — огрызнулся Росс.

— Ты прав, — согласилась Дел. — Не время. И мы не можем позволить себе заниматься ерундой. — Она внезапно посерьёзнела. — Послушай, Росс, у меня осталось мало бензина. На здешних фермах всегда можно найти бензин. Так что если на этой ферме нет телефона, по крайней мере, там есть бензин. Может быть, еда. Мы должны думать о будущем, Росс.

— Верно. — Алек был поражён разумностью аргумента Дел. — Мы на самом деле могли бы взять это с собой, так? То есть, одолжить.

— Могли бы.

— Если в нас не начнут стрелять, — пробормотал Росс.

— Если в нас начнут стрелять, мы сразу же повернём назад, — заверила его Дел. — Но какой смысл возвращаться к остальным сейчас, чтобы потом снова направиться в Торндейл? Потому что я считаю, что нам всё равно придётся это сделать, когда у нас кончатся запасы еды. Не говоря уже о том, что мы понапрасну потратим бензин, катаясь взад-вперёд.

— Кто-нибудь обязательно проедет мимо… — начал Росс, но Дел прервала его.

— Да, может быть, — сказала она. — Но я никогда не ждала того, чтобы другие люди вытаскивали меня из неприятностей, в которых я оказалась сама.

Они с Россом не отрывали глаз друг от друга; посмотрев на них, Алек увидел вызов во взгляде Дел и то, как Росс уступил. Никто не посмеет обвинить Росса в слабости.

— Ладно… это твоя машина, — наконец, угрюмо сказал он. — Но всё равно должно быть какое-то объяснение…

— Да, да, знаю. — Дел снова повернулась лицом к ветровому стеклу. — Поехали, Алек. Почему мы до сих пор стоим? Только зря тратим топливо!

Алек послушно дёрнул рычаг переключения передач. Надавив на педаль газа, которая проваливалась у него под ногой, он снова вывел «форд» на дорогу.

Сделав это, он молча помолился.

* * *

Они выезжали поздно, потому что прошлой ночью Джорджи приняла снотворное. Ее постоянно требовалась помощь таблеток, чтобы отойти ко сну, но даже тогда она ворочалась, стонала и бормотала Эмброуз и сам не очень хорошо спал после знакомства с Джорджи, но он ничего не мог с этим поделать. Он был очарован ею, привязан к ней, несмотря на все дурные предчувствия. Он чувствовал приятное возбуждение, даже когда она приводила его в ужас. Может быть, старое изречение было правдой — может быть, противоположности действительно притягиваются каким-то непостижимым, подсознательным образом — потому что Джорджи и Эмброуз не могли ещё больше отличаться друг от друга. Она курила даже в кровати, небрежно стряхивая пепел прямо на смятые простыни. От её кожи, волос, рта постоянно пало сигаретным дымом. Казалось, её совершенно не волновал тот факт, что Эмброуз страдал астмой. Она открывала настежь все окна и предоставляла сквозняку позаботиться обо всём остальном. Иногда она предпринимала попытки не выдыхать дым в его сторону и делала это в сторону двери или кондиционера, но ей определённо не хотелось позволять его проблемам со здоровьем мешать её удовольствию. У неё была красивая кожа, белая и нежная; хрупкое телосложение, изящные руки, узкие ступни. Её полные губы часто складывались в недовольную гримасу, а глаза немного сужались к уголкам. Несмотря на растрёпанные волосы, выкрашенные в жгуче-чёрный цвет, ядовитые цвета губной помады, вздёрнутый нос, пятна от никотина и агрессивный стиль в одежде, который она предпочитала, Джорджи всё равно была «крошкой». Такой вердикт вынес ей брат Эмброуза. Том на их последнем семейном сборе, когда весь клан Скейлзов праздновал день рождения Тома. Эмброуз вспомнил, что Джорджи появилась на этом семейном торжестве в трико и кожаном корсете. Её постоянно просили не курить в доме его родителей, она громко посмеялась над произведением известного художника, переведённого на обои «Зоффани», и она забрала с собой банку соли для ванны с экстрактом миндаля перед тем, как уйти. Её оправданием этому вопиющему воровству было то, что «никто с такой кучей денег не заметит пропажи чёртовой соли для ванны». Она оскорбила каждого члена интеллигентной семьи Эмброуза, и он чувствовал тайный восторг, уговаривая её вести себя прилично.

Правда была в том, что он наслаждался ужасом своих родителей. По его мнению, они слишком часто навязывали всем свой стиль жизни, и небольшая встряска им не повредит. Сам Эмброуз сделал всё, что от него требовалось: до смешного высокие результаты в школе, бесконечные часы учёбы, выдающиеся результаты экзаменов, диплом юриста, работа на каникулах в офисе своего отца. Он всегда был чисто выбрит и опрятно одет. Он никогда не забывал дни рождения и не упускал случая осведомиться о здоровье своей бабушки. Он усиленно трудился младшим сотрудником крупной адвокатской фирмы, работая сверхурочно — иногда по выходным — и тратил заработанные тяжёлым трудом деньги на дорогие костюмы и посещения тренажёрного зала. Он был разумным, безупречным, ответственным во всех отношениях — кроме одного.

Познакомившись с Джорджи в доме одного друга, изучавшего режиссуру в университете, он смог косвенно давать выход своим разрушительным наклонностям, наслаждаясь тревогой своих родителей и уклоняясь от ответственности за все беды, которые она несла. Никто и никогда не винил Эмброуза. Да и как они могли бы это сделать? Джорджи была неуправляемой, как силы природы. Эмброуз просто следовал по её следам, очевидно, не в силах противостоять её сексуальности, — интеллигентный, хорошо воспитанный выпускник дорогой частной школы, который явно не подходил беспечной и ненасытной Джорджи.

Это был союз, заключённый на небесах, как казалось Эмброузу. Джорджи втягивала его во всевозможные сомнительные вечеринки; она делала всё, чтобы шокировать людей, вплоть до публичного раздевания; она говорила на таком языке, от которого покраснел бы даже байкер, и она устраивала грандиозные скандалы в магазинах и барах, но она была восхитительно податливой в постели. Эмброуз знал, что думали люди об их сексуальной жизни, но они сильно ошибались. Именно Эмброуз выступал лидером в их самые интимные моменты, хотя на вечеринках он никогда не бросался в глаза. Иногда он едва сдерживал смех, замечая взгляды, которые бросали его друзья. Он улыбался при мысли о наручниках с выгравированной надписью, которые она подарила ему на день рождения.

С Джорджи всё становилось представлением. Он обнаружил, что и сам начинал принимать в нём участие он купил несколько жилетов и начал предлагать ей руку, называя её «моя дорогая» сладким голосом, позаимствованным у одного из своих старших коллег, который был англичанином Джорджи это нравилось. Она называла его Горацием. Она заставила его купить монокль, но ему не хватало смелости надевать его за пределами спальни. Он знал, что она наслаждалась контрастом, который они представляли, показываясь вместе: высокий, светловолосый, полный достоинства Эмброуз и маленькая, черноволосая, опасная Джорджи.

Он тоже этим наслаждался — бо льшую часть времени. Проблема была в том, что на Джорджи тратилось очень много энергии. Ей требовалась лесть, внимание, забота. Она была неряхой и очень много пила. Она мгновенно теряла терпение, и ей всегда не хватало денег. Всегда. Подрабатывая дублёршей в каком-нибудь фильме, натурщицей или официанткой, Джорджи постоянно страдала от недостатка наличности, неоплаченных счетов и превышения кредита Эмброузу всегда приходилось вытаскивать её из неприятностей, хотя он и сам так много не зарабатывал. А теперь она решила поехать на похороны своей бабушки в Брокен-Хилл, несмотря на то что была по уши в долгах.

Когда Эмброуз предложил заплатить за поездку, она высказала соответствующую благодарность. Но маленький дешёвый отель в Брокен-Хилле явно не совпал с её ожиданиями. Прибыв на место, она почти сразу же отправилась в ближайший бар в самом плохом расположении духа. Там она шокировала всех посетителей своим обнажённым животом и громкими жалобами на скверные удобства гостиницы. Она пила до тех пор, пока не свалилась с ног. Эмброузу пришлось тащить её назад в комнату. Там она упала на кровать, как срубленное дерево, не в состоянии даже снять свои вельветовые брюки с заниженной талией и высокие сапоги на платформе.

На следующее утро они опоздали на похороны — всего на десять минут, — и это было первым нарушение общественной морали в длинном списке последовавших за ним. Для начала, костюм, который Джорджи выбрала для такого случая, состоял из прозрачной накидки, сшитой из шифона аквамаринового цвета, и чёрных блестящих брюк. Этот наряд дополняла большая и очень нелепая свадебная шляпа серебристо-голубого цвета, которую она купила в магазине Армии Спасения. Шляпа была покрыта шёлковыми цветами и украшена длинным шифоновым шарфом.

На ногах у неё не было ничего, кроме колец.

— Ты же не собираешься показаться в таком виде, правда? — спросил Эмброуз, когда увидел её.

— Почему нет?

— Я вижу твою грудь.

— Ну и что? У тебя с этим какие-то проблемы?

Эмброуз пожал плечами.

— Думаю, что у меня нет, — признался он. — Правда, я не совсем уверен насчёт твоей семьи.

— Мне наплевать, с чем у моей семьи проблемы.

Как бы не так, подумал Эмброуз. С тех пор, как он познакомился с Джорджи, её самые жестокие проклятия всегда сыпались в адрес семьи, которая когда-то жила в Брокен-Хилле. Правда, сейчас члены её семьи были разбросаны по всей стране — они жили в Аделаиде, Мельбурне, Тасмании. Джорджи обвиняла свою мать в нарциссизме, своего отца — в садизме, своего отчима — в инцесте, а своего брата — во всех возможных грехах. Она вообще не говорила о своей сводной сестре и лишь иногда называла её «безмозглой наркоманкой».

До сегодняшнего дня она делала всё возможное, чтобы убедить своих друзей и знакомых, что она ничем не обязана своей семье.

— Если тебе наплевать на проблемы твоей семьи, — заметил Эмброуз, — тогда какого чёрта ты приехала сюда? Ты только издеваешься над своей ужасной мамочкой, своим фашистом-папочкой, своим нелюдем-братцем и своей шлюхой-сестрой. Зачем ты вообще приехала на эти похороны?

— Потому что моя бабушка была единственным нормальным человеком из всей семьи! — ответила Джорджи. — Я любила её, и мне будет её не хватать, и никто не заставит меня отказаться от участия в её похоронах!

Её глаза наполнились слезами, заставляя Эмброуза замолчать. Однако он скептически отнёсся к её словам.

Насколько он мог догадываться, это внезапное проявление горя было очередным представлением Джорджи. Она любила немного драматизма, и он с самого начала чувствовал, что она только для того приезжает на похороны бабушки, чтобы вызвать ярость родителей своим появлением в прозрачном топе, или поругаться с братом над гробом, или поспорить из-за оставшегося после смерти бабушки имущества. Честно говоря, он втайне надеялся, что она действительно устроит скандал своим разрушительным поведением, которым он сможет насладиться со стороны и о котором потом расскажет своему брату Тому или своему другу Джеймсу. Они всегда с удовольствием слушали о наиболее сумасшедших выходках Джорджи.

Возможно, Эмброуз и не приехал бы вместе с ней, если бы не предвкушал ещё один безобидный фейерверк. Кроме того, он заплатил за эту экскурсию. Теперь он должен получить вознаграждение за свои деньги.

К его большому удовлетворению, ход похорон полностью совпал с ожиданиями. Шокировав всех своим прозрачным нарядом, Джорджи без перерыва курила во время траурной службы (несмотря на просьбы перестать), критиковала цветочное убранство, громко смеялась в самые неподходящие моменты и выпила огромное количество алкоголя на поминках, которые состоялись после церемонии в доме друга семьи. Она увенчала жаркий спор со своей сводной сестрой метафоричным изречением «Пошла к чёрту», разбила вдребезги бокал, швырнув его на пол, и вылетела из дома, устремившись в ближайший бар. Затем последовала протяжённая экскурсия по другим барам, которая оказалась довольно впечатляющей (Эмброуз столкнулся с такими людьми, о которых раньше только читал) и которая завершилась в Силвертоне приблизительно в час ночи. Они оказались в своей постели только к двум.

Как всегда, алкоголь вырубил Джорджи ненадолго. Около половины четвёртого она снова встала и начала искать свою сумку с таблетками снотворного, натыкаясь на мебель и спотыкаясь о сумки со стонами и проклятиями. Тогда Эмброузу стало ясно, что они точно не покинут гостиницу до восьми утра — возможно, до девяти, если Эмброуз сам не вытащит Джорджи из постели. Как и следовало ожидать, когда стук в дверь возвестил о прибытии завтрака, Джорджи отказалась пошевелиться.

— Не-е-ет, — простонала она.

— Ты должна встать.

— Я не могу.

— Давай. — Он вытащил её слабое белое тело из-под одеяла и повёл Джорджи в ванную, где оставил её под душем. Когда она уже смогла стоять самостоятельно, опираясь обеими руками на кафельную стену ванной и опустив голову, тосты Эмброуза давно остыли. Сваренные яйца были чуть тепловатыми. Тем не менее, он мужественно съел свой завтрак (вновь призывая на помощь свою выдержку) и был готов принимать душ, когда Джорджи, наконец, вышла из ванной. Они обменялись взглядами, встретившись в дверях ванной комнаты: высокий Эмброуз с взъерошенными волосами, одетый в пижаму из чистого хлопка и широкий утренний халат, и Джорджи, невысокая, мокрая и обнажённая, не считая полотенца, обёрнутого вокруг волос. Несмотря на припухшие глаза, по утрам её лицо казалось удивительно чистым и нежным, прежде чем она успевала нанести яркий макияж и облачиться в вызывающую одежду.

Обычно утренний туалет Эмброуза занимал не больше пятнадцати минут. Он всегда делал одно и то же. За быстрым душем следовало бритьё, потом — освобождение кишечника, потом — одевание. Затем он чистил зубы, наносил на волосы гель и быстро приводил себя в порядок. Он выходил из ванной в безупречном костюме или великолепно подобранной одежде для отдыха, распространяя слабый аромат дорогой туалетной воды, с блестящими светлыми волосами, зачёсанными назад, и пылающим лицом.

Джорджи, напротив, могла провести около четырёх или пяти часов, готовясь к новому дню. Она тратила огромное количество времени на чтение газет, маникюр, выбор одежды, иногда занимаясь йогой в перерывах между этими делами. Она даже смотрела по телевизору музыкальные клипы или детские мультфильмы. У неё не было абсолютно никаких привычек. Обычно это не волновало Эмброуза, который уходил на работу раньше и никогда не был настолько глуп, чтобы приглашать по выходным на завтрак своих друзей.

Но будь он проклят, если ему придётся оплатить ещё одну ночь в этой дрянной гостинице только из-за того, что Джорджи не сможет взять себя в руки и покинуть номер к назначенному времени.

— Нет, — сказал он, выхватывая пульт из её белоснежных пальцев. — Никакого телевидения.

— Эй, какого чёрта!

— Время — деньги, ясно? Мы должны покинуть номер к десяти.

— Я успею!

— Нет, не успеешь. Только не с телевидением. Давай, собирайся. Что ты собираешься надеть?

— Ничего, — проворчала она.

— Нас арестуют, если на тебе не будет одежды, — пошутил он, но она отвернулась в сторону, и он вздохнул.

— Ладно, — сказал он. — Как хочешь. Можешь идти прямо так. — Она была одета в довольно симпатичную шёлковую сорочку. — Пожалуйста, Джорджи. Ты не могла бы поторопиться? Потому что если мы выедем позже, то не успеем доехать до Милдуры к обеду, а я ни за что не буду снова обедать в той придорожной забегаловке. Ни в коем случае. Тот пирог — я почти уверен, что он приготовлен из мяса убитых туристов, которых они заманили в дюны.

Джорджи откашлялась. Потом она потянулась. Потом она встала и начала натягивать свои обтягивающие чёрные брюки.

* * *

Подвески старого «форда» окончательно износились. Когда Алек ехал на машине по просёлочной дороге в сторону Торндейла, он чувствовал подошвами и ладонями каждый корень дерева, обломок скалы и ухаб, в который попадали колеса. Каждый толчок отзывался в суставах, шейных позвонках и зубах. Ему казалось, будто он ехал по железнодорожным шпалам.

Его беспокоило, что при такой сильной тряске. Дел не сможет даже сфокусировать взгляд, не говоря уже о том, чтобы прицелиться из ружья.

— Можешь ещё немного увеличить скорость, — сказала ему Дел, потому что он очень медленно продвигался вперёд, пытаясь уменьшить силу толчков и избежать самых глубоких рытвин. — Эта машина построена на века.

— Да, но я нет, — кисло ответил Алек.

— Не говори глупостей! Такой большой мальчик, как ты?

Алек ничего не сказал. Он не был расположен к веселью и не хотел, чтобы Дел отвлекалась. Только не сейчас, когда её работа заключалась в высматривании убийцы, который мог использовать их в качестве мишени. Алеку приходилось не отрывать глаз от дороги; он не мог делать ничего другого. Только не в этой машине. Только не на такой дороге.

— Мы подъезжаем к ручью, — сказал он. — Возле ручья больше зарослей.

— С нами всё будет в порядке, — твёрдо сказала Дел.

— Где ты увидел… Э-э-э, жертвы? — спросил Росс, повышая голос, чтобы быть услышанным в лязге и грохоте каждой незакреплённой части автомобиля. Увидев, как дорога исчезла прямо перед ним Алек нажал на тормоз. Педаль так плохо поддавалась и так глубоко западала, что ему приходилась нажимать на неё всё сильнее и сильнее, пока у него не появилось чувство, что он продавил ногой пол.

— Осталось немного, — ответил он. — Скоро мы будем там.

— Смотри внимательнее, — сказала Дел. — К этому времени их может быть больше.

— Тот грузовик, мимо которого мы проехали, — сказал Росс, но Алек не дал ему закончить.

— Я уже говорил, — прервал его Алек, — что он и раньше был там. Он не сдвинулся с места.

— Я не это собирался сказать. Ты не заметил, остался ли там бензин?

— Мы это проверим, — пообещала Дел. — На обратном пути.

Они тряслись и раскачивались, постепенно спускаясь к руслу ручья, который обходился с ними не так хорошо, как он обошёлся с новеньким джипом Криса. Что-то жёсткое царапало дно машины Дел рядом с передней осью, а старые колёса поднимали тучи пыли. Может быть, Алек выбрал неудачное место для переезда или двигатель «форда» оказался недостаточно мощным. Какой бы ни была причина, они дважды чуть не застряли в песке.

Но, в конце концов, им удалось выбраться наверх. Отчаянная борьба занимала все мысли Алека, не давая ему думать о том, что ждало их впереди. Он всё ещё размышлял над тем, не сломалась ли какая-нибудь деталь машины во время последнего рывка через каменистый берег ручья, — из-под капота слышался необычный стук, — когда Росс неожиданно воскликнул:

— О боже!

Монгрел тревожно залаял, — вероятно, из-за поднявшегося вокруг него смятения. Алек резко затормозил. Дел застонала.

— Это они? — хрипло спросила она.

— Да. — Алек не хотел туда смотреть. Тела лежали на дороге в некотором отдалении, но даже со своего места Алек мог видеть тучи мух, кружившихся над трупами. Внезапно ему пришло в голову, что скоро они должны почувствовать запах — очень плохой запах. — Они мертвы. Я проверял, — неверным голосом продолжил он. — Мы не можем ничего для них сделать.

— Можешь объехать вокруг? — приглушённо спросила Дел.

— Постараюсь.

— Нам нельзя их трогать, — пронзительно заговорил Росс. — Это место преступления. Мы можем уничтожить улики.

— Мы не собираемся их трогать, — сказал Алек. Ничто на свете не могло бы заставить его снова приблизиться к этим трупам, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ним. Стоит попытаться оттащить один из них к краю дороги, как у него отвалятся ноги. — У нас получилось объехать вокруг них в «лендровере». Не думаю, что будет труднее это сделать на «форде», — продолжил он.

— Тогда поехали, — Дел пошевелилась в машине. Теперь она сжимала приклад ружья под мышкой, а ствол выглядывал из окна. — Пусть господь смилуется над нашими душами.

Алек решил не думать, что она имела в виду под этим. Он переключил передачу, крепче схватил руль и направил старый «форд» к низкой гряде, насыпанной рядом с дорогой. Очевидно, эта гряда образовалась в результате строительства дороги; за ней лежала неровная поверхность, испещрённая рытвинами, ухабами, трещинами и обломками скал. К счастью, Алеку не пришлось пробираться через кусты и деревья. Он продвигался вперёд, минуя лишь небольшие препятствия, морщась при каждом толчке, каждом ударе, каждом зловещем скрежете. Он беспокоился по-настоящему только из-за проволоки. Кусок проволоки мог легко обмотаться вокруг колеса и заблокировать машину. Проклятые фермеры всегда оставляли после себя мотки проволоки.

Он был настолько погружён в управление машиной, что едва заметил запах, когда они подъехали ближе Росс закашлял, Дел прищёлкнула языком, но Алек почти не почувствовал запаха, который сразу же остался позади. Росс предложил закрыть окна но Дел заметила, что они не могут этого сделать. Только не в том случае, если от неё требуется готовность к любым действиям.

— Если окна будут закрыты, я не смогу целиться из ружья, — сказала она. — Ни со стороны Алека, ни со своей стороны.

— Ради бога, Дел, — с раздражением воскликнул Алек, — смотри, что ты делаешь с ружьём! Ствол винтовки резко ударил по краю окна, когда машина подпрыгнула на особенно высокой кочке. — Оно на предохранителе?

— Конечно.

— Тогда не надо размахивать им у меня перед носом — я не вижу, куда еду!

К тому времени, как Алек снова вернулся на дорогу, он был мокрым от пота. Взглянув в зеркало заднего вида, он увидел тёмные очертания тел, распростёртых на дороге позади них. Росс повернул голову назад, чтобы ещё раз посмотреть на них. Однако Дел не обернулась.

Дорога, уходившая вперёд, была совершенно незнакома Алеку. Вокруг тянулись заросли кустарников: много малги, кое-где низкие акации. Дорога петляла, пропадая за листвой, и это заставляло его нервничать. Но им повезло. Когда Алек в очередной раз повернул, он оказался на пустом участке дороге. Вдалеке виднелись ворота и крыша дома, стоявшего на небольшом холме, наполовину скрытого низкими кустами. Ворота были открыты.

Там никого не было.

— Вот он, — сказал Алек, чувствуя, как сердце подступило у него к горлу.

— Не останавливайся, — сказала Дел, не отрывая глаз от зарослей кустарника, расположенных слева от них. Автомобиль медленно продвигался вперёд. Взлетела ворона, тяжело лихая крыльями. Алек облизнул пересохшие губы, осматривая ближайшие окрестности в поисках других признаков жизни.

Они проехали через ворота и оказались среди груд мусора.

— Чёрт возьми, — прошептал Алек. Это был настоящий рай для притаившегося снайпера. По обеим сторонам дороги возвышались огромные кучи ржавых старых механизмов, лежали мотки проволоки для ограждения, разваливавшиеся барабаны, проколотые камеры, сломанная мебель. Между ними рос кустарник, местами довольно густой и высокий. За этой полосой препятствий Алек мог видеть угол дома; пустые окна скрывались за потрёпанной москитной сеткой.

— Там никого нет, — очень тихо сказал Росс.

— Смотри назад, Росс, — предупредила его Дел.

— Да, хорошо. Я знаю. Но вы не найдёте здесь ничего полезного — в этом доме наверняка уже давно никто не живёт.

— С чего ты взял? С домом всё в порядке.

Прозвучавшая в её голосе обида заставила Алека подумать о том, как выглядит её дом. Этот, решил он, был ещё хуже дома его отца. Дикая земля. Однако он заметил, что от дома шёл телефонный провод. Провод огибал подъездную дорожку, миновал ствол дерева и ограду, направляясь на запад, в сторону шоссе.

Он не шёл вдоль просёлочной дороги.

— У них есть телефон, — сказал он.

— Да. Я вижу.

— Смотрите! — пронзительно вскрикнул Росс. Объехав кучу хлама, которая в основном состояла из диванных пружин и кусков дерева, они оказались на открытом месте и смогли хорошо рассмотреть дом и все прилегающие постройки. Теперь они находились под косым углом к перечному дереву.

Алек мгновенно узнал машину, которая врезалась в крепкий ствол.

— О боже, — выдохнул он, невольно останавливаясь. Но Росс показывал на что-то другое.

— Там! — сказал он. — Там!

— Не теряй головы, приятель, — предупредила Дел. Она оглядывалась по сторонам, уделяя особенно пристальное внимание дому. Но Алек был уверен, что она тоже заметила тело, распростёртое на земле у гаража. Да и как она могла не заметить его? Он судорожно сглотнул два раза.

У него тряслись руки.

— Всё в порядке, не останавливайся, — приказала Дел. — Сделай круг вокруг дома. Там грузовик, видишь?

— Как насчёт?..

— Дело, прежде всего. Лишние три минуты ничего не изменят.

Возможно, она права, подумал Алек. Кто бы ни лежал на земле, он не подавал никаких признаков жизни. Распластанное тело было покрыто засохшей кровью, над ним кружились тучи мух. Когда они подъехали к телу ближе и миновали его, Алек смотрел прямо перед собой. В любом случае, он не увидел бы много — он сидел с другой стороны машины. За него смотрели Дел и Росс.

— Боже, — слабым голосом сказал Росс. — О боже.

— Бедняга, — пробормотала Дел.

— Боже мой. — Пытаясь объехать «лендровер», Алек не мог не посмотреть на него. Через открытое боковое окно он мельком увидел ветровое стекло, покрытое паутиной трещин и забрызганное тёмной спёкшейся кровью. Алек медленно продвигался вперёд, и перед его глазами постепенно представало кровавое зрелище. Он поравнялся с машиной.

— О боже, — прошептал он, чувствуя, как к глазам подступили слёзы. Крису выстрелили в голову. Его тело обмякло на рулевом колесе, а мозги разлетелись по всему ветровому стеклу. Он различал волокнистые комки… липкие сгустки…

— Господи, — выдохнул Алек.

— Не останавливайся. — Даже Дел говорила теперь по-другому; её голос охрип. — Ради бога, не останавливайся. Росс, следи за домом.

— Он мёртв, — простонал Алек. — Видимо… видимо, его…

— Да. Мы уже ничего не сможем для него сделать.

Перечное дерево осталось позади, Алек вытер рукой выступившие на глазах слёзы и постарался подавить панику. Росс часто и прерывисто дышал. Дел, которая сначала направляла ружьё на зияющий вход в гараж, перевела его на полуразрушенный сарай, который мог быть курятником или загоном для овец. Алек бросил в его сторону только один беглый взгляд, но Дел сказала:

— Там мёртвая собака. — Пауза. — Мне так кажется. Собака или свинья.

— Это настоящая бойня, — прошептал Росс.

— Не так медленно, Алек. Ещё рано.

Алек послушался. Шок всегда замедлял его реакцию, но теперь он убрал ногу с педали тормоза и надавил на газ. Тряска усилилась. Они повернули около ограды, объехали гараж по следам шин грузовика и снова оказались рядом с домом. С востока он выглядел совершенно необитаемым; там стояли собачьи миски, плетёная корзина, на земле лежали детские резиновые ремешки.

— Смотрите! — крикнул Росс. — О господи.

— Что там? — Алек не сводил глаз с дороги. — Что?

— Останови машину, — простонала Дел.

— Сейчас?

— Останови её.

Алек затормозил. Они представляли собой лёгкую мишень — и он ничего не мог видеть кроме обычных.

— Ребёнок, — сказал Росс.

— Что? — Алек осмотрелся. — Где?

— Здесь должен быть ребёнок, — объяснил он. — Там были ботинки… На ступеньках.

— Я выпущу Монгрела, — решительно объявила Дел. В её голосе сразу же зазвучало волнение. Тревога. — Посмотрим, сможет ли он что-нибудь учуять.

— Хочешь сказать, что мы останавливаемся? — спросил Алек. — Здесь?

— Это место ничем не хуже других.

— Но как насчёт… — Алек махнул рукой, не в состоянии произнести слова «Крис» и «Грэхем». Но его жест сказал всё.

— Мы осмотрим их позже. Здесь должен быть ребёнок. — Дел в напряжении откинулась назад. Она толчком открыла заднюю пассажирскую дверь с правой стороны. — Вперёд, Монгрел. Плохой человек. Плохой человек, — резко сказала она. Монгрел несколько раз тявкнул в ответ. Послышалось быстрое движение, тяжёлое горячее дыхание собаки, и Монгрел выскочил из машины.

— Но что, если здесь кто-то есть? — запротестовал Алек.

— Если это так, то мы увидим его отсюда, — ответила Дел. — Посмотри на эти кусты, вон там. За ними даже мышь не спрячется. Росс будет следить за гаражом, ты смотри за северной стороной, а я понаблюдаю за домом. Всё просто.

— Не думаю, что это разумно, — сказал Росс.

Алек промолчал. Он сидел, судорожно вцепившись в руль автомобиля. Его глаза щипало, в висках стучала кровь, а сердце колотилось в груди, как отбойный молоток. Он остро ощущал реальность происходящего — блики солнца на хромированной поверхности, текстуру расползавшейся обивки сиденья, запах пыли и бензина, запах пота, исходивший от Дел, — но ему казалось, что это был кошмарный сон. Это должен быть кошмарный сон. Это не может происходить на самом деле.

Монгрел скрылся из поля зрения, прижимая нос к земле. Затем пёс вновь оказался на виду, продолжая следовать за запахом. Он лениво прохаживался по двору, помахивая пушистым хвостом. Казалось, он не особенно нервничал, подумал Алек.

Сам Алек нервничал. Он практически звенел от напряжения. Каждую минуту он ожидал услышать грохот выстрела. Крик. Лай собаки.

Но тишина не нарушалась ни звуком.