В мехах, в духах и впопыхах В судьбу влетела, Не отряхнув с сапожек прах, Взялась за дело, Сварила супчик, пыль смела, Портьеры сшила, Неразрешимые дела В момент решила: Где будем жить и не тужить Под общей крышей, И что носить, и что просить У тех, кто выше, Как хрен тереть и как варить Компот из вишни, А с Борей впредь не говорить, Поскольку — лишний. Я приобрел и блеск, и лоск Для той девчонки, Я был как разогретый воск В ее ручонках, Мой скромный образ претерпел Такую ретушь! Я много вынести успел… Но это? Нет уж. Она ушла. Она прожгла Меня навылет. Остался шлак. А кто на шлак Печаль не выльет? И я полил слезой золу Своей потери… Друг Боря спит в своем углу Под той портьерой.

Я люблю тебя, паскуда, Тряпкой под ноги стелюсь — Вытри ноги, а покуда За тебя я помолюсь. Растечется сердце лужей — Безусловно будь прощет, Потому, что на хрен нужен Ты кому-нибудь еще. Мне дожить бы эту ночку, Душу с пола подтереть, Постирать тебе сорочку, А к утру — и помереть. Как мышьяк, вполне безгрешный, И холодный, как кинжал, Ты намеренно, конечно, Никогда не обижал. У металла нету воли, У отравы цели нет. А чужой не чуя боли, И своих не знаешь бед. И не знай. А как иначе? Иначе — с ума сойти?.. Может, кто меня оплачет, Ты — сурово осуди. Потопчи венок ногами, Ленты крепа изомни, На могильный плюнь на камень И в обмане обвини. На могиле, в ночь поглуше, Выжри литру — и усни, А проснувшись, чью-то душу, Мать и бога помяни. Ну, да что скулить… Судьба ведь. Чтоб вполне закрыть вопрос, Мне хотелось бы добавить Тезис: сука — не матрос.

Сам ты знаешь, сам ты видел: Не ждала и не звала! Сам в озимых тропку выбил Ты до нашего села! Сам бросал сирень мне в окна, Сам меня везде искал, Сам меня — ну прямо вон как! — В равнодушьи упрекал! А теперь — пуста дорожка, Что ведет издалека, Третий день в мое окошко — Ни единого цветка. Ах, какой же вечер синий… Ох, зеленая тоска… Поступил ты некрасиво, Сгинул, будто на века. Ну, положим, не навеки, Ну, положим, на три дня. Но как в бурю стонут ветки, Стонет сердце у меня. Даже ночью нет покоя — Вдруг приснился ты во сне… Не пойму я, что такое: Может, нравишься ты мне?

Я отважный, я умелый, Я ведь опытный матрос! Почему же каравелла Напоролась на торос? Я не плачу, я не каюсь, Я с рожденья не таков, Ну и что ж, что алый парус — На три тысячи кусков… Я опять без всяких лоций Как топор ко дну пошел. Попрошу вас без эмоций, Мне и так нехорошо. Ну, кому какое дело — Не дождутся нас в порту? У моей у каравеллы Просто баба на борту.

Я к ногам твоим — как волна к берегу, Я к ногам твоим — раненым соколом… Мне бы в страсти — к груди твоей беленькой, А я в страхе — вокруг да около. А ладони твои — птицы белые, Помани крылом — на край света я, Ничего от тебя не требуя, Ни за что на судьбу не сетуя. А глаза твои — тихие омуты, Заглянуть бы в них — Что там водится? Я штормлю у ворот, но из дома ты Не идешь. Ждешь, когда распогодится. Я к ногам твоим — как волна к берегу, Я к ногам твоим — раненым соколом… Сколько лет за тобою бегаю! Мне б навстречу, а я все около…

Одолела, блин, тоска меня черная: Тут по телеку треска, блин, ученая Что-то булькала — того, мол, да этого… Вдруг как ляпнет: того свету, блин, нету вам! Я как вник — так аж стакан чуть не выронил! Прямо сник. А как дыхание выровнял — Начал думать: это что ж это деется? Как мне жить теперь, на что — блин! — надеяться? Я ж давно решил: успею покаяться. Ну, грешил, так те со смеху покатятся, Кто грешил, как я. Мы разве ж преступники? И должны же быть у всех Там заступники! У меня-то лишь одна, блин, наверное, Та покойница — жена благоверная. Молвит слово перед Ним — чай, законная, А не просто так шалава знакомая. Я жену при жизни, правда, пожучивал, С похмелюги кулаками поучивал… Молчаливая была, не перечила. Так молчком и померла как-то вечером. Сразу все мои дела — мелкой россыпью. Я два месяца со зла пил без просыпу, Уж не помню хорошо, как и выдюжил. А потом к попу пошел — все и выложил. Крест попу, видать, не для украшения — Дал за свечку в три рубля утешение: Что ж ты, милый человек, так-то маешься? Не греша, поди, вовек не покаешься. И в миру живешь, а не во иночестве, Грех великий — пить тебе в одиночестве. И пошел я от попа с утешением, И пришел домой с готовым решением: Осчастливлю-ка шалаву знакомую, Вот поженимся — и будет законною Зинка, правда, стерва, дура и выжига… Но посмотрим, кто из нас еще выживет.

Ульями гудят аэродромы, Кружится от боли голова. У меня сердечные синдромы, А у вас — сердечные слова. Расставанье действует не сразу — Медленный, тягучий, горький яд. У меня тоска туманит разум, А у вас печаль туманит взгляд. Кто-то мне протягивает руки, Что-то торопливо говорит… Жизнь моя горит в предсмертной муке, А у вас билет в кино «горит».