Самая простая предусмотрительность предписывала при такихъ обстоятельствахъ перемѣнить дорогую квартиру на дешевую, и Рирдонъ удивлялся, что женѣ его не приходитъ въ голову этого простого соображенія. Неужели она неспособна даже на такую жертву? Неужели предпочитаетъ свалить на него всю отвѣтственность за послѣдствія этихъ безплодныхъ усилій поддержать наружное приличіе ихъ образа жизни? Послѣ пріема, сдѣланнаго женой первымъ его предложеніямъ въ этомъ смыслѣ, у него не хватало духа снова заговорить объ этомъ.

Прежнее полное довѣріе между супругами рушилось. Мужъ зналъ, что молчаніе жены полно упрековъ ему, что она осуждаетъ его. Любовь его къ Эми стала для него источникомъ жгучаго горя; онъ обвинялъ себя и въ то-же время чувствовалъ, что она къ нему несправедлива. Въ обращеніи съ женой онъ напускалъ на себя холодность, совсѣмъ не отвѣчавшую его истиннымъ чувствамъ. Разговоры ихъ утратили свой прежній характеръ и вертѣлись на мелочахъ обыденной жизни, о которыхъ прежде они избѣгали говорить. Взаимныя отношенія ихъ, служившія для нихъ прежде неистощимымъ сюжетомъ разговоровъ, стали теперь жгучею почвой, на которую они боялись ступать.

Рирдонъ снова началъ проводить дни въ читальнѣ Британскаго музея. У него не было тамъ никакого опредѣленнаго занятія, но ему легче было оставаться въ этихъ залахъ, между чужими, чѣмъ праздно сидѣть на глазахъ у жены. Уставъ работать воображеніемъ, онъ снова съ наслажденіемъ предался чтенію древнихъ классиковъ и написалъ статью по давно хранившимся у него замѣткамъ изъ Діогена Лаэрція.

Тѣмъ временемъ вышелъ первый номеръ «Current» со статьей Джэспера Мильвэна «Типичные читатели», которая произвела большой эффектъ. Эми была въ восторгѣ отъ этой статьи и показывала мужу всѣ отзывы о ней, какіе ей встрѣчались. Рирдонъ улыбался, но что-то мѣшало ему теперь говорить о Мильвэнѣ съ прежнимъ чистосердечіемъ.

Однажды жена намекнула ему, что мѣсяца черезъ два капиталъ ихъ испарится. Онъ разсказалъ ей о статьѣ, которую онъ писалъ въ музеѣ и надѣялся пристроить.

— Охота тебѣ рыться въ этомъ старьѣ! сказала она. — Вотъ если-бы ты могъ написать что-нибудь вродѣ статьи Мильвэна... Ну, кого можетъ интересовать твой Діогенъ съ его бочкой и фонаремъ?

— У Діогена Лаэрція не было, душа моя, ни бочки, ни фонаря, насколько мнѣ извѣстно.

— Ну, все равно; одно это имя испугаетъ читателей, возразила Эми, уколотая его насмѣшливымъ тономъ.

— Значитъ, надо примириться съ тѣмъ фактомъ, что я не могу угодить на читателей.

— Пустяки! Стоило-бы только захотѣть... Ты ничуть не глупѣе Мильвэна.

Рирдонъ сдѣлалъ нетерпѣливый жестъ.

— Оставь, пожалуйста, Мильвэна въ покоѣ. Я и онъ — двѣ противоположности; что пользы безпрестанно сравнивать насъ?

Эми поглядѣла на него. Никогда еще не говорилъ онъ съ нею такимъ рѣзкимъ тономъ.

— Съ чего ты взялъ, что я васъ безпрестанно сравниваю?

— Если не вслухъ, то мысленно.

— Стыдно тебѣ, Эдвинъ, такъ говорить!

— Ты жалѣешь, что я не похожъ на него, что у меня нѣтъ его таланта. Но что-же дѣлать? Нѣтъ, — и конецъ! Пріятно-ли слышать, какъ намъ постоянно тычутъ въ глаза нашими недостатками?

— Хорошо, я никогда болѣе не произнесу имени Мильвэна.

— Это будетъ глупо.

— To-же самое я могу сказать и о твоемъ раздраженіи. Я не дала тебѣ никакого повода...

— Хорошо, прекратимъ лучше этотъ разговоръ.

Рирдонъ чувствовалъ, что семейное счастье его

рушилось, хотя и не могъ еще предусмотрѣть, въ какой формѣ это выразится. Передъ нимъ развернулась такая сторона характера Эми, которой онъ не подозрѣвалъ у нея; жена нетолько не была способна ободрять и поддерживать его въ борьбѣ съ нуждой, но, повидимому, не желала и дѣлить ее съ нимъ. Она постепенно отчуждалась отъ него; умственно они уже совсѣмъ разошлись, и онъ мучился вопросомъ, любитъ-ли еще она его хоть сколько-нибудь. Его нѣжности и ласки не встрѣчали уже отвѣта съ ея стороны; въ болѣе ясныя минуты она относилась къ нему только дружески. Вся теплота ея натуры изливалась теперь на ребенка, и Рирдонъ узналъ по опыту, какъ легко матери позабыть, что и у отца есть свои права. Онъ сталъ чувствовать даже нѣкоторую непріязнь къ ребенку; не будь его, сердце жены еще принадлежало-бы, можетъ быть, мужу безраздѣльно, да и нужда не дала-бы такъ скоро почувствовать себя. Перемѣна его чувствъ къ сыну не скрылась отъ Эми; онъ рѣдко спрашивалъ о немъ и слушалъ ея разсказы о малюткѣ съ равнодушнымъ видомъ. Это оскорбляло ее, но отчасти и радовало. Рирдонъ, какъ слабохарактерный и болѣзненно-чувствительный человѣкъ, склонный ссылаться на судьбу въ оправданіе своей слабости, говорилъ себѣ, что въ пылу страсти, если-бы она находила отвѣтъ со стороны жены, онъ легче поборолъ-бы окрутившія его обстоятельства; и вмѣсто того, чтобы бороться съ настоящими затрудненіями, онъ проводилъ часы въ мечтахъ о счастьи, которое могло-бы быть его удѣломъ.

Но даже и теперь нужно было лишь немного денегъ, чтобы поправить дѣло. У Эми не было какихъ-либо безумныхъ замашекъ; скромный, но утонченный образъ жизни, небогатая, но изящная обстановка и отсутствіе гнетущихъ денежныхъ заботъ снова развернули-бы лучшія стороны ея натуры. Она никогда не знавала нужды; не имѣть денегъ на необходимое — это казалось ей унизительнѣе всего. И за недостаткомъ какой-нибудь ничтожной суммы, счастье семьи должно было разбиться.