На слѣдующій день, въ воскресенье, Эми все утро хлопотала по хозяйству, и мужъ замѣтилъ, что она дѣлаетъ приготовленія къ отъѣзду. Тотчасъ послѣ обѣда она собралась къ матери.

— Ты не пойдешь со мною? спросила она мужа.

— Нѣтъ; я приду въ свое время проститься.

Онъ не былъ у тещи уже съ-полгода; она также никогда не навѣщала молодыхъ супруговъ.

— Такъ ты не хочешь продавать мебели?

— Спроси свою мать; пускай она рѣшитъ.

— Вѣдь въ такомъ случаѣ у насъ будетъ лишній расходъ на перевозку, а если ты не получишь денегъ изъ «Wayside», то у тебя останется всего два или три фунта.

Рирдонъ ничего не отвѣчалъ. Онъ былъ подавленъ стыдомъ, разбитъ этими вѣчными вычисленіями фунтовъ.

— Я думаю перебраться къ матери во вторникъ... только на лѣтніе мѣсяцы, сказала Эми, отвернувшись.

— Перебирайся. Но неужели ты въ самомъ дѣлѣ воображаешь, что къ концу этого лѣта я сдѣлаюсь богатымъ человѣкомъ? Если мы продадимъ нашу мебель за нѣсколько фунтовъ, то развѣ я буду въ состояніи купить новую?

— Гдѣ-же намъ теперь думать о будущемъ? возразила Эми. — Дѣло дошло до того, чтобы какъ-нибудь просуществовать хотя въ настоящемъ. Я полагала, что ты предпочтешь продать мебель, чѣмъ занимать деньги у мамы, которой придется теперь содержать меня съ ребенкомъ.

— Твоя правда, пробормоталъ Рирдонъ; — дѣлай какъ знаешь.

Эми черезъ нѣсколько минутъ ушла. Рирдонъ стоялъ передъ книжными полками и отбиралъ томы, которые хотѣлъ взять съ собою. Раздался стукъ въ наружную дверь, и отворивъ ее, Рирдонъ увидѣлъ веселое лицо мистера Картера.

— Эдитъ сказала мнѣ, что вы уѣзжаете, вскричалъ онъ. — Вотъ я и зашолъ проститься.

Онъ былъ въ весеннемъ костюмѣ, надушенный, оживленный, и представлялъ разительный контрастъ съ уныло-спокойнымъ видомъ хозяина.

— На отдыхъ собираетесь? Заработались? Прекрасно дѣлаете. А куда?

Рирдонъ отвѣтилъ, что онъ еще не рѣшилъ, куда именно, но думаетъ пожить гдѣ-нибудь на морскомъ берегу.

— Поѣзжайте въ Норвегію, совѣтовалъ Картеръ. — Теперь можно сдѣлать эту прогулку дешево. Сѣверный воздухъ укрѣпитъ васъ; вы вернетесь другимъ человѣкомъ.

Онъ говорилъ съ веселою самоувѣренностью обезпеченнаго человѣка, и Рирдонъ слушалъ съ принужденной улыбкой.

— А мы открываемъ амбулаторную лечебницу въ Сити-Родѣ. Слышали вы объ этомъ?

— Не слыхалъ. Кто-же будетъ тамъ вашимъ представителемъ?

— Вотъ я и ищу теперь. Нужно-бы клерка, какъ и у насъ въ больницѣ.

Онъ вошолъ въ подробности, назвалъ врачей-консультантовъ, объяснилъ, какія предполагаются нововведенія.

— Вы уже наняли клерка? спросилъ Рирдонъ.

— Нѣтъ еще; но у меня есть на примѣтѣ одинъ человѣкъ.

— А мнѣ вы не поручили-бы этой должности?

Вопросъ былъ сдѣланъ хриплымъ голосомъ и завершился нервнымъ смѣхомъ.

— Теперь вы мнѣ не по карману, дружище, отвѣтилъ Картеръ, полагая, что попадаетъ въ тонъ шуткѣ.

— Вы не дадите фунта въ недѣлю?

— Я кладу двадцать-пять шиллинговъ. Нужно такого человѣка, который не бралъ-бы денегъ отъ паціентовъ.

— Что-же, положитесь вы на меня? Я говорю серьезно.

Картеръ собирался расхохотаться, но поглядѣвъ на Рирдона, остановился.

— Что за вздоръ! Вы шутите?

— Нисколько. Мнѣ нужно разнообразить мои занятія. Я не въ состояніи писать долѣе одного или двухъ мѣсяцевъ подрядъ. Меня оттого и сломило, что я слишкомъ засидѣлся за этимъ дѣломъ. Итакъ, — поручаете вы мнѣ эту должность?

Рирдонъ сдѣлалъ это предложеніе сгоряча, по первому побужденію. Дай онъ себѣ хотя минуту на размышленіе, у него не хватило-бы рѣшимости на такое униженіе. Лицо его пылало; языкъ пересохъ.

— Вы ошеломили меня! вскричалъ Картеръ. — Кто-бы могъ подумать... Конечно, если вы хотите... Но мнѣ не вѣрится, что вы говорите серьезно...

— Отчего? Такъ обѣщаете вы мнѣ это мѣсто?

— Разумѣется, если вы серьезно...

— Когда-же явиться?

— Въ будущій понедѣльникъ. А ваша поѣздка?

— По-боку ее! Разнообразіе занятій замѣнитъ поѣздку; тѣмъ болѣе, знакомое занятіе... Оно доставитъ мнѣ удовольствіе.

Онъ весело смѣялся; на душѣ у него полегчало, словно всѣ затрудненія кончились. Они поговорили еще съ-полчаса о подробностяхъ предстоящаго дѣла, и Картеръ ушолъ, сказавъ на прощанье:

— Комично, право, что вы будете клеркомъ! Но — вамъ ближе знать ваши дѣла.

Когда вернулась Эми, мужъ далъ ей уложить ребенка, прежде чѣмъ начинать разговоръ. Немного погодя, она вошла въ кабинетъ и сказала, садясь:

— Мама не совѣтуетъ продавать мебель.

— Очень радъ. Я тоже раздумалъ дѣлать это.

Эми тотчасъ замѣтила въ немъ какую-то перемѣну.

— Что-же ты придумалъ?

— Я взялъ мѣсто. Здѣсь былъ Картеръ; сказалъ, что они открываютъ амбулаторную лечебницу въ Сити-Родѣ, что ему нужно подыскать туда надежнаго человѣка, и я предложилъ себя на это мѣсто.

Онъ говорилъ быстро, какъ-бы желая дать понять, что рѣшеніе его безповоротно.

— Мѣсто? Какое мѣсто? спросила Эми.

— Да по-просту — конторщика, такое-же мѣсто, какое я прежде занималъ у Картера. Я буду записывать больныхъ, принимать ихъ прошенія и пр. Жалованья 25 шиллинговъ въ недѣлю.

Эми выпрямилась на стулѣ и пристально поглядѣла въ лицо мужа.

— Ты шутишь?

— Нисколько. Я очень радъ такому исходу.

— И ты думаешь, что мы можемъ жить на пять фунтовъ въ мѣсяцъ?

— О нѣтъ! Но эта должность займетъ у меня только три утра и три вечера въ недѣлю; въ остальное время я буду заниматься литературнымъ трудомъ, и фунтовъ 50 въ годъ навѣрное заработаю моимъ перомъ, если ты не откажешь мнѣ въ твоемъ сочувствіи. Завтра я поищу квартиру гдѣ-нибудь въ Ислингтонѣ. Мы жили до сихъ поръ совсѣмъ не по средствамъ; нужно положить этому предѣлъ. На что намъ казаться богаче, чѣмъ мы есть? Если мнѣ удастся проложить себѣ дорогу въ литературѣ, тѣмъ лучше; въ такомъ случаѣ наше положеніе, разумѣется, измѣнится. Но пока, — мы бѣдные люди и должны жить по средствамъ. Истинные друзья наши будутъ продолжать съ нами знакомство во всякомъ случаѣ; а кто не захочетъ, для тѣхъ будетъ предлогъ сослаться на разстояніе.

Эми слушала, поглаживая ладонью правой руки лѣвую. Послѣ долгаго молчанія, она объявила спокойнымъ, но рѣшительнымъ тономъ:

— Я несогласна на это.

— Такъ мнѣ придется обойтись безъ твоего согласія. Я найму квартиру и перевезу мебель.

— Мнѣ все равно, отвѣтила она тѣмъ-же тономъ. — Во вторникъ я переѣду съ ребенкомъ къ мамѣ, а ты можешь поступать какъ знаешь. Я полагаю, что для тебя было-бы полезнѣе провести лѣто на морскомъ берегу; но если ты предпочитаешь жить въ Ислингтонѣ...

Рирдонъ подошелъ къ ней и положилъ руку на ея плечо.

— Эми, жена ты мнѣ или нѣтъ?

— Я не жена клерку, получающему 25 шиллинговъ въ недѣлю.

Онъ ожидалъ борьбы, но не предвидѣлъ, въ какой формѣ выразится протестъ его жены. Самъ онъ намѣревался говорить съ нею рѣшительно, но мягко, однако не справился со своими нервами; голосъ его изъ рѣшительнаго скоро перешелъ въ повелительный, и странные звуки собственнаго голоса дѣйствовали на него подстрекающимъ образомъ. Послѣдній отвѣтъ жены поразилъ его какъ ударъ и совсѣмъ лишилъ способности владѣть собою.

— Какъ-бы ты ни смотрѣла на себя, а ты сдѣлаешь по-моему! Я не стану разсуждать съ тобою. Если я поселюсь въ меблированныхъ комнатахъ въ Вайтчепэлѣ, то ты и тамъ будешь жить со мною.

Онъ прочелъ въ глазахъ Эми нѣчто, отвѣчающее его собственной грубой вспышкѣ. Лицо ея вытянулось, сжатыя губы побѣлѣли, на лбу легла глубокая складка, глаза заблестѣли, какъ у животнаго, которое защищается зубами и когтями.

— Я сдѣлаю по твоему?... Какъ-бы не такъ!

Боже, неужели это голосъ Эми! Онъ видѣлъ

однажды на улицѣ ссору между мужемъ и женой, и точно такимъ тономъ возражала мужу простая баба. Неужели-же между простою бабой и благовоспитанной женщиной нѣтъ никакой существенной разницы, и въ обѣихъ, подъ несхожею внѣшностью, скрывается одинаковая натура? У него прервался голосъ, захватило дыханіе и ручьемъ брызнули слезы.

Это не тронуло Эми; она отвернулась съ негодованіемъ, съ чувствомъ жестокаго торжества.

— Такъ ты отказываешься жить со мною? спросилъ Рирдонъ, нѣсколько придя въ себя.

— Отъ такой жизни, какую ты предлагаешь, — отказываюсь.

— Ты сочтешь стыдомъ раздѣлять мою бѣдность, а не считаешь стыдомъ говорить всѣмъ, что ты бросила мужа?

— Я скажу только правду. Тебѣ представляется случай спасти насъ отъ униженія; для этого требуется только еще одно усиліе; но ты не хочешь дать себѣ этотъ трудъ и предпочитаешь низвести меня вмѣстѣ съ собою въ низшую сферу жизни. На это я несогласна. Унижайся одинъ. Благодаря Бога, у меня есть приличный уголъ.

— Мнѣ ближе судить, что я могу и чего не могу. Любящей женѣ не пришло-бы въ голову считать униженіемъ то, чего я отъ тебя требую.

Бросать меня только за то, что я оказался бѣднѣе, чѣмъ ты думала...

Онъ самъ не зналъ, что говорилъ. Тысячи горькихъ упрековъ, которые ему хотѣлось высказать женѣ, толпились у него въ головѣ и путали его рѣчь. Потерпѣвъ неудачу въ попыткѣ доказать свою власть надъ женой, онъ не могъ болѣе найти точки равновѣсія.

— Да, я знаю, какъ ты будешь представлять дѣло твоимъ друзьямъ; но мои взглянутъ на него съ другой точки зрѣнія.

— Они будутъ смотрѣть на тебя какъ на мученицу?

— Никто не станетъ считать меня мученицей, въ этомъ ты можешь быть увѣренъ. Я имѣла несчастіе выйти за человѣка, лишеннаго деликатности, неспособнаго уважать моихъ чувствъ; но что дѣлать, — я не первая сдѣлала такую ошибку.

— Я неделикатенъ? Я не уважалъ твоихъ чувствъ?.. Да чтожь это? Или я никогда не понималъ тебя?

Онъ съ отчаяніемъ поглядѣлъ ей въ лицо, но ни одинъ мускулъ въ этомъ лицѣ не дрогнулъ.

— Понимаешь-ли ты, прибавилъ онъ, понизивъ голосъ, — что если мы разлучимся теперь, то навсегда?

— По всѣмъ вѣроятіямъ.

— И ты желаешь этого? Я надоѣлъ тебѣ, и ты думаешь только о томъ, чтобы избавиться отъ меня.

— Это я уже слышала не разъ. Вмѣсто того, чтобы повторять эти пустыя фразы, лучше-бы доказать, что ты готовъ сдѣлать все для избавленія меня отъ униженія.

— Эми, я сдѣлалъ все. Я сдѣлалъ болѣе, чѣмъ ты воображаешь, но ты не можешь понять...

— Могу, могу... Голосъ ея впервые дрогнулъ — Я знаю, что тебѣ трудно бороться съ затрудненіями, но выслушай меня и сдѣлай какъ я говорю.

Она начала говорить почти повелительно, хотя и не рѣзко.

— Поди сейчасъ-же къ Картеру и скажи ему, что ты не возьмешь этого мѣста, что тебѣ пришла эта нелѣпая мысль въ минуту унынія. Скажи что хочешь, только отдѣлайся. Ступай-же, сейчасъ ступай!

— Тебѣ хочется посмотрѣть, до чего можетъ простираться моя слабость, чтобы полнѣе презирать меня?

— Мнѣ хочется остаться твоимъ другомъ. Иди-же! Все остальное, всѣ денежныя заботы я беру на себя, только дѣлай какъ я говорю.

— Но неужели ты въ самомъ дѣлѣ считаешь такимъ униженіемъ принятіе этого мѣста?

— Считаю и не хочу допускать до такого стыда, до такого паденія.

— Вѣдь всѣ знаютъ, что я былъ когда-то клеркомъ.

— Очень немногіе знаютъ это, да и никому нѣтъ дѣла до того, чѣмъ ты былъ прежде. Всякій знаетъ, что писатели рѣдко выходятъ изъ богатыхъ людей. Но опуститься съ твоего настоящаго положенія до мѣста писца на недѣльной платѣ... Ты, конечно, не знаешь, какъ смотрятъ на это люди моего круга.

— Твоего круга? Я полагалъ, что мы съ тобою принадлежимъ къ одному кругу, и никогда не думалъ объ этихъ глупостяхъ.

— Хорошо; ступай теперь къ Картеру, а потомъ поговоримъ, сколько хочешь.

Быть можетъ, онъ и уступилъ-бы, но презрѣніе, прозвучавшее въ ея послѣднихъ словахъ, переполнило мѣру. Тонъ ихъ показалъ ему яснѣе всякихъ словъ, какимъ жалкимъ и слабымъ существомъ останется онъ въ ея глазахъ, если покорно исполнитъ ея приказаніе.

— Ты слишкомъ многаго требуешь, возразилъ онъ съ неожиданною холодностью. — Если мое мнѣніе такъ-же ничтожно въ твоихъ глазахъ, какъ мнѣніе докучливаго ребенка, то зачѣмъ и хлопотать о поддержаніи моего положенія? Гораздо проще дать всѣмъ понять, что ты нисколько непричастна моему униженію. Напечатай объ этомъ хоть въ газетахъ, какъ дѣлаютъ мужья, отрекающіеся отъ долговъ своихъ женъ. Я избралъ свою долю и не хочу выказывать себя глупцомъ въ угоду тебѣ.

Въ голосѣ его прозвучала нота возмущенной гордости; Эми поняла, что это его послѣднее слово.

— Въ такомъ случаѣ иди твоею дорогой, а я пойду своею, сказала она и вышла изъ комнаты.

Черезъ часъ послѣ того Рирдонъ вошолъ въ спальню, раздвинулъ кресло-кровать, и бросивъ на него одѣяло, легъ не раздѣваясь. Во всю ночь онъ не сомкнулъ глазъ. Въ свою очередь и Эми заснула только подъ-утро. Проснувшись, она приподнялась и дико осмотрѣлась. Ни мужъ, ни жена не сказали ни слова. Поутру они вмѣстѣ позавтракали, но болѣе для вида, чтобы не возбуждать подозрѣній служанки. Послѣ завтрака, видя, что мужъ собирается уходить, Эми позвала его въ кабинетъ.

— Скоро-ли ты вернешься? спросила она мягко.

— Не знаю и самъ. Я иду искать комнату.

— Такъ, вѣроятно, ты уже не застанешь меня. Для меня нѣтъ никакой надобности оставаться здѣсь до завтра.

— Какъ знаешь.

— Нужно Лизѣ продолжать приходить сюда?

— Не нужно. Расплатись съ нею, пожалуйста. Вотъ деньги.

— Предоставь это мнѣ.

Онъ бросилъ на столъ нѣсколько монетъ и отворилъ дверь; но Эми быстро подошла и снова притворила ее.

— Это наше прощаніе? спросила она, не поднимая глазъ.

— Если хочешь, — да.

— Помни, что я не хотѣла этого.

— Въ такомъ случаѣ, тебѣ стоитъ только переѣхать вмѣстѣ со мною...

— Не могу.

— Значитъ, не о чемъ и толковать.

Онъ отворилъ дверь и вышелъ, не взглянувъ на жену.

Часа въ три онъ возвратился домой и не засталъ уже ни Эми, ни ребенка. Служанка также ушла. Въ столовой былъ накрытъ столъ съ однимъ приборомъ. Рирдонъ вошелъ въ спальню. Сундуки Эми исчезли. Колыбель малютки была накрыта чехломъ. Въ кабинетѣ, деньги, брошенныя Рирдономъ на столъ, остались лежать на прежнемъ мѣстѣ. День былъ холодный. Рирдонъ затопилъ каминъ и сѣлъ, читая на обрывкѣ газеты отчетъ о какомъ-то торговомъ митингѣ въ Сити. Онъ никогда не читалъ подобныхъ вещей, но на этотъ разъ, казалось, очень заинтересовался отчетомъ. Наконецъ обрывокъ газеты выпалъ изъ его рукъ, голова опустилась, и онъ заснулъ тревожнымъ сномъ.