На колокольнѣ приходской церкви въ Ватльборо било восемь часовъ, когда семья Мильвэнъ сѣла за утренній завтракъ. Джэсперъ, прежде чѣмъ разбить яйцо, прислушался къ ударамъ колокола, которые явственно доносились осеннимъ вѣтромъ, хотя церковь находилась за двѣ мили, и замѣтилъ веселымъ тономъ:

— Въ эту минуту въ Лондонѣ вѣшаютъ человѣка.

— Намъ вовсе нѣтъ надобности знать это, холодно отозвалась его сестра Модъ.

— И говорить это такимъ тономъ! протестовала его другая сестра, Дора.

— Кого вѣшаютъ? спросила Мистриссъ Мильвэнъ, грустно поглядѣвъ на сына.

— Не знаю, отвѣтилъ онъ. — Мнѣ случайно попалось вчера въ газетахъ извѣстіе, что сегодня утромъ повѣсятъ въ Ньюгэтѣ одного преступника. Пріятно думать, что не меня!

— Ты на все смотришь съ своей эгоистической точки зрѣнія, замѣтила Модъ.

— Развѣ стало-бы легче преступнику, если-бы я сокрушался о его судьбѣ или бранилъ жестокость нашего вѣка, допускающаго казни? Ужь лучше смотрѣть на вещи съ утѣшительной точки зрѣнія. Мнѣ пришло въ голову, что вмѣсто того чтобы ѣсть свѣжее яйцо и пить отличный кофе, я могъ-бы всходить въ эту минуту на эшафотъ между пасторомъ и палачемъ. Понятно, что я высказалъ эту мысль довольнымъ тономъ.

Джэсперъ былъ стройный, худощавый и блѣдный молодой человѣкъ, лѣтъ двадцати-пяти. Волосы у него были почти черные, гладко выбритое лицо имѣло нѣсколько чиновничій типъ. Костюмъ его былъ сшитъ изъ дорогого матеріала, но видимо служилъ ему долго. На немъ былъ стоячій воротникъ съ загнутыми углами и лиловый галстухъ.

Изъ двухъ его сестеръ, двадцатилѣтняя Дора наиболѣе походила на него лицомъ, но ея манера говорить была мягче и заставляла предполагать у нея несхожій съ нимъ характеръ. У другой сестры, Модъ, двумя годами старше Доры, были правильныя, смѣлыя черты лица и красивый, рыжеватый цвѣтъ волосъ. Мать ихъ имѣла видъ женщины болѣзненной. Всѣ три были одѣты просто, но прилично. Комната, выходившая окнами въ маленькій садъ, была меблирована съ комфортомъ, хотя старинною мебелью, и только два-три предмета въ ней напоминали декоративный вкусъ восьмидесятыхъ годовъ.

— Человѣкъ, котораго вѣшаютъ, продолжалъ Джэсперъ безстрастнымъ тономъ: — можетъ по крайней мѣрѣ сказать себѣ въ удовлетвореніе, что онъ довелъ общество до крайности. Роковое значеніе его такъ велико, что законъ вынужденъ прибѣгнуть противъ него къ своему послѣднему средству. Словомъ, это своего рода успѣхъ.

— Успѣхъ! сердито повторила Модъ.

— Не лучше-ли перемѣнить разговоръ? предложила Дора, опасаясь столкновенія между братомъ и сестрой.

Но въ эту минуту явилась диверсія въ видѣ полученной почты. Принесли письмо Мистриссъ Мильвэнъ и письма и газеты ея сыну.

— Это отъ Рирдона, сказалъ молодой человѣкъ, вскрывъ адресованный ему конвертъ. — Дѣла его плохи, а онъ изъ тѣхъ, кто способенъ кончить ядомъ или револьверомъ.

— Это почему?

— Не можетъ выбиться изъ нужды; тревожится за жену.

— Что-же съ нимъ? Онъ боленъ?

— Переутомленіе, должно быть. Я предвидѣлъ это. Рирдонъ не такой человѣкъ, чтобы съумѣть сдѣлать изъ литературы хлѣбное ремесло. При благопріятныхъ обстоятельствахъ, онъ могъ-бы писать по одной очень хорошей книгѣ въ два-три года; но на срочной работѣ онъ далеко не уѣдетъ. Послѣднее его произведеніе не имѣло успѣха и это повергло его въ уныніе. Теперь онъ бьется надъ другимъ, спѣша кончить его къ зимѣ; но при такихъ условіяхъ и на это надежды мало. Худо кончитъ эта семья!

— И какъ онъ радъ этому! пробормотала Модъ, взглянувъ на мать.

— Вовсе не радъ, возразилъ Джэсперъ. — Правда, я завидовалъ ему, потому-что ему удалось убѣдить хорошенькую дѣвушку раздѣлить его судьбу; но мнѣ будетъ очень жаль, если онъ вылетитъ въ трубу. Онъ мой единственный истинный другъ. Мнѣ досадно только видѣть, что онъ такъ полагается на свое счастье; нужно быть скромнѣе. Онъ вообразилъ, что онъ всего достигъ потому только, что одна изъ его книгъ имѣла успѣхъ. Получивъ сто фунтовъ за свой романъ «На нейтральной почвѣ», онъ возмечталъ, что далѣе будетъ получать гонораръ въ геометрической пропорціи. Я предупреждалъ его, что онъ не удержится на одномъ уровнѣ.

— А жена его — требовательная особа? спросила Мистриссъ Мильвэнъ.

— Кажется, да. По крайней мѣрѣ, она не хотѣла жить въ меблированныхъ комнатахъ и желала имѣть свою квартиру. Удивляюсь, какъ онъ не завелъ еще для нея экипажа.

Джэсперъ снова развернулъ письмо друга и задумался надъ нимъ.

— Черезъ десять лѣтъ, сказалъ онъ, — если Рирдонъ будетъ еще живъ, я буду имѣть возможность ссужать ему пятифунтовыя ассигнаціи.

На губахъ Модъ появилась ироническая улыбка. Дора засмѣялась.

— Вы не вѣрите? вскричалъ братъ. — Но поймите-же разницу между нимъ и мною. Рирдонъ — это старый типъ непрактичнаго художника; я — литераторъ восьмидесятыхъ годовъ. Онъ ничѣмъ не хочетъ — вѣрнѣе, не можетъ — поступиться; онъ не можетъ поставлять на рынокъ товара, на который есть спросъ. Вы скажете, можетъ быть, что я ничего не дѣлаю? Но это неправда: я изучаю свое ремесло. Въ настоящее время литература — ремесло. За исключеніемъ геніальныхъ писателей, успѣхъ которыхъ достигается космическою силой, литераторъ, чтобы пользоваться успѣхомъ, долженъ быть въ наше время искуснымъ дѣльцомъ.

— Вотъ было-бы хорошо, вскричала Дора, — еслибы м-ръ Юль оставилъ Рирдонамъ много-много денегъ!

— Сомнѣваюсь я, чтобы имъ досталось много, въ раздумьи сказалъ Джэсперъ. — М-ссъ Рирдонъ приходится ему только племянницей; ближайшими наслѣдниками будутъ братъ и сестра, а если и перейдетъ что-нибудь ко второму поколѣнію, то вѣдь у Юля-писателя есть дочь; а такъ-какъ она приглашена пріѣхать сюда, то надо полагать, что это любимая племянница. Нѣтъ, повѣрьте, что Рирдоны ничего не получатъ.

Послѣ завтрака, когда онъ взялся за газеты, мать спросила его:

— Имѣлъ Рирдонъ виды на наслѣдство, когда женился?

— Рирдонъ? Богъ мой, развѣ онъ способенъ на это!..

Домъ м-ссъ Мильвэнъ стоялъ при дорогѣ въ небольшой, живописно расположенной деревнѣ Финденъ. Она поселилась здѣсь послѣ смерти своего мужа, который былъ ветеринаръ. Вдова получала 240 фунтовъ въ годъ пожизненной пенсіи, дѣти-же ея не имѣли ничего. Модъ давала урывками уроки музыки, а Дора была приходящей гувернанткой въ одномъ семействѣ въ Ватльборо. Аккуратно два раза въ годъ Джэсперъ пріѣзжалъ изъ Лондона на двѣ недѣли къ своей семьѣ. Тотъ день, съ котораго мы начали свой разсказъ, обозначалъ какъ-разъ половину его пребыванія у матери, и натянутыя отношенія между нимъ и сестрами, обыкновенно наступавшія со второй недѣли, уже дѣлались непріятно-ощутительными для всѣхъ въ домѣ.

Впродолженіе этого утра Джэсперъ улучилъ полчаса, чтобы поговорить съ матерью наединѣ, послѣ чего пошолъ бродить по солнопеку. Вскорѣ послѣ того, въ гостинную, гдѣ Мистриссъ Мильвэнъ полулежала на софѣ, вошла Модъ, оторвавшаяся на минуту отъ своихъ хозяйственныхъ занятій.

— Джэсперъ опять проситъ денегъ, начала мать, немного помолчавъ.

— Я такъ и знала, сказала дѣвушка. — Надѣюсь, что ты отказала ему.

— Ужь я не знала, что и отвѣчать, сказала Мистриссъ Мильвэнъ усталымъ голосомъ.

— Такъ предоставь это мнѣ. Нѣтъ у насъ болѣе денегъ для него, — и все тутъ!

Модъ сдѣлала сердитое и рѣшительное лицо.

— Что-же онъ будетъ дѣлать, Модъ?

— А что дѣлаютъ другіе? Что дѣлаемъ мы съ Дорой?

— Вы не покрываете своего содержанія, душа моя.

— Ну да, конечно, если ты считаешь нашу ѣду и квартиру.

— Не горячись! Ты знаешь очень хорошо, что я не считаюсь съ вами. Я хочу только сказать, что и Джэсперъ зарабатываетъ немного.

— Но, на бѣду, не столько, сколько ему нужно, возразила Модъ. — Ты жертвуешь нами для него; это всегда такъ было. Мы должны во всемъ себя урѣзывать, чтобы онъ могъ предаваться праздности.

— Но развѣ онъ ничего не дѣлаетъ? Онъ изучаетъ свою профессію.

— Скажи лучше — свою торговлю; онъ это больше любитъ. И почему ты знаешь, что онъ изучаетъ что-нибудь? Что онъ понимаетъ подъ словомъ «изучать»? И онъ еще бранитъ своего друга Рирдона, который дѣйствительно, должно-быть, работаетъ круглый годъ! Вѣдь это противно, мама! Этакъ онъ никогда не будетъ жить на свои средства. Получай мы лишнюю сотню фунтовъ въ годъ, — я, конечно, не сказала-бы ничего; но жить на то, что онъ намъ оставляетъ, нельзя; и я не допущу, чтобы ты терпѣла лишенія. Я напрямикъ объявлю Джэсперу, чтобы онъ самъ себя содержалъ.

Наступила долгая пауза, во время которой Мистриссъ Мильвэнъ украдкой утерла слезу.

— Тяжело отказывать, когда, быть можетъ, черезъ годъ-другой ему представится случай хорошо пристроиться.

— Случай! Что онъ называетъ «случаемъ»?

— Онъ говоритъ, что человѣкъ, умѣющій ждать, всегда дождется «случая».

— А тѣ, кто содержатъ его, должны пока голодать? Ты посуди сама: вдругъ съ тобою случится что-нибудь, — что мы съ Дорой будемъ тогда дѣлать? Да и что будетъ съ самимъ Джэсперомъ? Ради собственной его пользы нужно заставить его зарабатывать свое содержаніе. Вѣдь онъ становится все менѣе и менѣе способенъ на это.

— Это ты напрасно, Модъ... Онъ съ каждымъ годомъ зарабатываетъ все болѣе и болѣе. Надо-же быть справедливой! Я увѣрена, что онъ знаетъ, что дѣлается для него, и отплатитъ намъ за все, когда станетъ на ноги.

Такого рода сцены были не рѣдкостью въ этой семьѣ.

За обѣдомъ Джэсперъ началъ съ сестрами разговоръ, къ которому онъ часто возвращался.

— Слушайте, сестры, сказалъ онъ: — отчего вы не пишете что-нибудь? Я убѣжденъ, что вы могли-бы зарабатывать деньги этимъ способомъ. Теперь огромный спросъ на религіозные разсказы. Отчего-бы вамъ не смастерить такой разсказъ? Я говорю это совсѣмъ серьезно.

— Отчего не смастеришь ты самъ? возразила Модъ.

— Я уже говорилъ вамъ, что не могу писать беллетристики, а вы, мнѣ кажется, могли-бы. Я на вашемъ мѣстѣ сталъ-бы писать книги для премій воскресныхъ школъ; вы знаете, что для этого нужно. Ихъ можно печь какъ блины, и вы могли-бы наскабливать такимъ образомъ по нѣскольку сотенъ фунтовъ въ годъ.

— Почему, позволь спросить, ты предлагаешь намъ такой низкій родъ литературы?

— Низкій? Ну, если ты чувствуешь себя Джорджемъ Элліотомъ, такъ объявись поскорѣе, сдѣлай милость! Я предложилъ то, что считаю наиболѣе практичнымъ. Многіе все еще думаютъ, что писать можно только по наитію; это старый предразсудокъ, а я вамъ вотъ что скажу: возьмите десятокъ хорошихъ образчиковъ премій воскресныхъ школъ, проштудируйте ихъ, придумайте новенькія темы и валяйте, благословясь, по стольку-то страницъ въ сутки. Нечего ждать вдохновенія: эта роскошь не про насъ съ вами. Мы толкуемъ о рыночной литературѣ, а не о Гомерахъ и Шекспирахъ. Я не обладаю беллетристическимъ талантомъ, буду писать для интеллигенціи средняго класса, которая любитъ «почитать умное», хотя и не отличаетъ камня отъ тѣста. Вотъ поэтому во мнѣ такъ медленно и созрѣваетъ способность къ дѣлу. Впрочемъ, я съ каждымъ мѣсяцемъ чувствую себя все болѣе и болѣе увѣреннымъ. Послѣдняя статья моя въ «West End» была замѣчена; я слышалъ, какъ о ней говорили на поѣздѣ.

Мистриссъ Мильвэнъ взглянула на Модъ, очевидно желая обратить ея вниманіе на слова сына. Тѣмъ не менѣе, черезъ полчаса послѣ обѣда, когда Джэсперъ встрѣтилъ сестру въ саду, лицо ея носило такое выраженіе, которое не предвѣщало ему ничего хорошаго.

— Я хочу сдѣлать тебѣ одинъ вопросъ, Джэсперъ, начала она. — Скажи, пожалуйста, долго-ли ты намѣренъ жить на счетъ матери? Я понимаю это буквально: опредѣли приблизительно срокъ.

Онъ поглядѣлъ въ сторону, размышляя.

— Самое большее — годъ, отвѣтилъ онъ.

— Ужь лучше прямо говори: «десять лѣтъ», — твое любимое число.

— Нѣтъ, я говорю положительно. Черезъ двѣнадцать мѣсяцевъ, если не раньше, я начну платить свои долги. Повѣрь, милая, я человѣкъ основательный и знаю что говорю.

— А если мать черезъ полгода умретъ?

— Тогда мнѣ придется изворачиваться.

— А намъ съ Дорой что прикажешь тогда дѣлать?

— Сочинять книжки для воскресныхъ школъ.

Модъ отвернулась и ушла.

Джэсперъ выколотилъ пепелъ изъ трубки, которую курилъ, и опять пошолъ бродить по тропинкамъ. Отъ времени до времени онъ поглаживалъ двумя пальцами свой бритый подбородокъ и задумчиво улыбался. Иногда ему бросались въ глаза какія-нибудь подробности пейзажа — золотистый цвѣтъ кленовыхъ листьевъ или красивая форма цвѣтка; а нето вниманіе его привлекалось какимъ-нибудь прохожимъ, котораго онъ пытливо окидывалъ взглядомъ съ головы до ногъ.

Повернувшись, чтобы идти назадъ, онъ почти столкнулся съ двумя прохожими, которые шли молча и заинтересовали его своею наружностью. Одинъ изъ нихъ былъ мужчина лѣтъ пятидесяти, сѣдой, сутуловатый, съ рѣзкими чертами лица. На немъ была сѣрая шляпа съ широкими полями и приличный суконный костюмъ. Съ нимъ рядомъ шла дѣвушка лѣтъ 22-хъ, въ темномъ платьѣ, почти безъ всякихъ украшеній, и въ соломенной шляпѣ мужского фасона. Кудрявые волосы ея были коротко острижены. Очевидно, это были отецъ съ дочерью. На первый взглядъ дѣвушка не казалась красивой, но у нея было серьезное и выразительное лицо, матово-блѣдное, какъ слоновая кость, и походка ея носила печать скромной граціи. Она видимо наслаждалась деревенскимъ воздухомъ.

Джэсперъ, пройдя мимо, обернулся, и въ тоже время оглянулся и незнакомецъ. «Чортъ возьми, гдѣ я видалъ ихъ обоихъ?» спрашивалъ себя Мильвэнъ. Прежде чѣмъ дойти до дому, онъ вспомнилъ: «Такъ и есть: въ читальнѣ Британскаго музея».