Со времени непріятнаго столкновенія по поводу рецензіи въ «Current», отношенія между Альфредомъ Юлемъ и его дочерью начали постепенно измѣняться, хотя и не слишкомъ замѣтно для обѣихъ сторонъ. По наружности, все шло попрежнему; они вмѣстѣ работали и вели долгіе разговоры; но Мэріанъ чувствовала, что отецъ не имѣетъ болѣе прежняго довѣрія къ ней и не съ прежнимъ удовольствіемъ хвалитъ искусство и добросовѣстность ея работы. Съ другой стороны, и отецъ замѣчалъ, что у дочери теперь не одна только забота — угодить ему, что она живетъ своею собственною, новою жизнью, во многихъ отношеніяхъ несогласимою съ той, которую онъ создалъ для нея. Явныхъ столкновеній между ними не происходило болѣе, но бесѣды ихъ нерѣдко прерывались, какъ-бы по молчаливому соглашенію, на той точкѣ, на которой они должны были разойтись, и это всякій разъ раздражало отца. Онъ боялся прямо бросить вызовъ дочери, а отъ этого страха страдала его гордость.

Отца постоянно мучила неизвѣстность отношеній дочери къ Джэсперу Мильвэну; Юль зналъ только, что она продолжаетъ видѣться съ его сестрами. Онъ слишкомъ хорошо зналъ людей, чтобы вѣрить возможности серьезнаго увлеченія этого карьериста Мильвэна, этого моднаго журналиста, такою дѣвушкой какъ Мэріанъ. Но такіе люди соображаютъ всѣ шансы; онъ могъ видѣть въ ней прежде всего племянницу Джона Юля, стоющую того, чтобы имѣть ее въ виду, покуда смерть стараго дяди не рѣшитъ ея шансовъ на наслѣдство. Предубѣжденіе противъ Мильвэна не позволяло Юлю предполагать у него другія цѣли, кромѣ низкихъ, еслибы отношенія между нимъ и Мэріанъ зашли далѣе простого знакомства; но все-же онъ старался увѣрить себя, что въ немъ говоритъ, по меньшей мѣрѣ, такъ-же сильно забота о счастьи дочери, какъ и антипатія противъ союзника Фэджа. Мильвэнъ, по его мнѣнію, былъ вполнѣ способенъ поиграть сердцемъ дѣвушки, а Мэріанъ, благодаря исключительнымъ условіямъ своей жизни, легко могла даться въ обманъ ловкому карьеристу.

Нужно прибавить, что къ отеческимъ чувствамъ Юля примѣшивалась значительная доля ревности. Если онъ и не любилъ дочери со всею горячностью родительскаго сердца, то все-же любилъ болѣе, чѣмъ кого-бы-то ни было на свѣтѣ, и это чувство особенно сильно сказывалось въ немъ съ тѣхъ поръ, какъ дочь начала отдаляться отъ него. Онъ зналъ, что потерявъ Мэріанъ, онъ сдѣлается въ полномъ смыслѣ одинокимъ, такъ-какъ жена его не шла въ счетъ. Съ другой стороны, онъ и въ умственномъ отношеніи требовалъ отъ дочери полнаго подчиненія и не могъ примириться съ мыслью, что она работаетъ для него менѣе усердно и, можетъ быть, начинаетъ находить его труды безполезными и слишкомъ устарѣвшими для новаго поколѣнія. Между тѣмъ, частыя сношенія съ такимъ человѣкомъ, какъ Мильвэнъ, неизбѣжно должны были повліять на нее въ этомъ смыслѣ. Отцу казалось, что это уже замѣтно въ ея словахъ и манерахъ, и повременамъ онъ съ трудомъ удерживался отъ упрека или колкаго замѣчанія, которые неминуемо повели-бы къ столкновенію.

Еслибы онъ имѣлъ обыкновеніе обращаться съ дочерью такъ-же грубо какъ съ женой, то положеніе было-бы проще; но онъ всегда относился къ Мэріанъ бережно и боялся потерять уваженіе, которымъ она платила ему. Однако возростающая раздражительность его грозила подорвать въ ней это чувство. Мэріанъ была не то, что ея мать: она никогда не подчинилась-бы деспотизму. Отецъ ея инстинктомъ понималъ это и всячески избѣгалъ открытаго столкновенія. Онъ все еще надѣялся, что опасенія его окажутся неосновательными. Раза два онъ выспрашивалъ у жены, не знаетъ-ли она чего-нибудь о Мильвэнахъ, но Мэріанъ никогда не говорила о нихъ съ матерью.

— Я знаю только, что она бываетъ у нихъ.

— А объ ихъ братѣ она никогда не говоритъ?

— Никогда, съ тѣхъ поръ какъ сестры перестали бывать у насъ.

Юль не былъ недоволенъ тѣмъ, что Мэріанъ отклонила посѣщенія дѣвицъ Мильвэнъ; однако съ другой стороны, еслибы онѣ бывали въ его домѣ, то онъ не оставался-бы въ такомъ полномъ невѣденіи насчетъ отношеній ея къ ихъ брату; жена его могла-бы уловить изъ разговоровъ дѣвушекъ какія-нибудь свѣдѣнія объ этомъ.

Весь іюль онъ страдалъ своими обычными желчными припадками, и Мистриссъ Юль приходилось терпѣть вдвойнѣ отъ его раздражительности: за себя и за дочь. Въ августѣ положеніе дѣлъ стало полегче, но съ возвращеніемъ въ Лондонъ, когда Альфреду пришлось снова приняться за работу, онъ опять сталъ мрачнымъ и раздражительнымъ. Разныя неудачи въ его литературныхъ дѣлахъ, слишкомъ понятно говорившія, что ему трудно держаться противъ молодыхъ писателей, ожесточали его въ этой борьбѣ съ судьбой. Какъ-разъ въ это время произошолъ одинъ случай, который еще болѣе испортилъ жизнь этой семьи.

Разъ утромъ, когда Мэріанъ была въ музеѣ, а Мистриссъ Юль ушла за покупками, Альфредъ, работавшій въ своемъ кабинетѣ, услыхалъ громкій стукъ въ наружную дверь и вслѣдъ затѣмъ рѣзкій голосъ въ передней, спрашивавшій Мистриссъ Юль. Служанка отвѣчала, что ея нѣтъ дома.

— А мистеръ Юль?

— Онъ дома, но кажется занятъ.

— Все равно, мнѣ нужно его видѣть. Скажите, что Мистриссъ Гоби желаетъ видѣть его сейчасъ-же.

Служанка не безъ боязни вошла въ кабинетъ, чтобы передать порученіе.

— Мистриссъ Гоби? Какая Мистриссъ Гоби? съ раздраженіемъ вскричалъ писатель.

Отвѣтъ послышался изъ-за спины служанки, такъ-какъ посѣтительница шла по ея слѣдамъ.

— Я — Мистриссъ Гоби изъ Голловэй-Рода, жена мистера Гоби, мелочного торговца. Мнѣ нужно поговорить съ вами, мистеръ Юль, такъ-какъ жены вашей нѣтъ дома.

Альфредъ вскочилъ съ мѣста и вытаращилъ глаза на женщину, которую служанка неохотно пропустила въ дверь.

— Какое у васъ можетъ быть дѣло до меня? Если вамъ нужна Мистриссъ Юль, такъ приходите въ другой разъ, когда она будетъ дома.

— Нѣтъ, мистеръ Юль, я не приду въ другой разъ! закричала женщина, побагровѣвъ. — Я ожидала, по крайней мѣрѣ, что здѣсь обойдутся со мною почтительно, но я вижу, что вы такой-же, какъ и ваши родственники, и только одѣваетесь почище, да вѣроятно называетесь джентльменомъ. Я не приду въ другой разъ, и вы должны выслушать меня теперь.

Она шумно прихлопнула за собою дверь и приняла боевую позу.

— Что это значитъ? вскричалъ взбѣшенный писатель, съ трудомъ подавляя желаніе вытолкать гостью за дверь. — Кто вы и зачѣмъ пришли сюда съ вашими глупостями?

— Я почтенная жена почтеннаго человѣка, — вотъ кто я, мистеръ Юль, если вамъ угодно знать! Я думала то-же самое и о Мистриссъ Юль, судя по тому, какъ она держала себя, когда приходила закупать въ нашей лавкѣ. Не знаю, ошибалась-ли я насчетъ ея, но объ ея родственникахъ въ Паркеръ-Стритѣ, въ Голловэѣ, я не могу сказать ничего хорошаго. А вѣдь они и вамъ приходятся родственниками. Передайте-же имъ, что если они вздумаютъ оскорблять меня, или чесать языки на мой счетъ...

— Что за чушь вы городите? вскричалъ Юль, выведенный изъ себя напоминаніемъ о скромной роднѣ его жены. — Какое мнѣ дѣло до этихъ людей?

— Какъ, какое? Да вѣдь они-же ваши родственники! Вѣдь Анни Рудъ — ваша племянница, надѣюсь? По крайней мѣрѣ, она племянница вашей жены, а это, кажется, одно и то-же. Впрочемъ, если я ошибаюсь, то джентльменъ, окруженный такимъ множествомъ книгъ, можетъ поправить меня деликатнымъ образомъ.

Она злобно, но не безъ удивленія окинула взглядомъ полки съ книгами, покрывавшія стѣны.

— Какая племянница? Да что вамъ нужно отъ меня? Объясните толкомъ, сдѣлайте милость!

— Сдѣлаю, сдѣлаю милость. Вамъ, конечно, извѣстно, что я взяла къ себѣ въ служанки вашу племянницу, Анни Рудъ. Взяла я ее потому, что Мистриссъ Юль просила меня найти мѣсто для хорошей дѣвушки, которая еще нигдѣ не служила. Надѣюсь, что вы знаете объ этомъ?

— Ничего я не знаю! И какое мнѣ дѣло до вашихъ служанокъ?

— Есть-ли вамъ дѣло, или нѣтъ, а только я должна вамъ сказать, что ваша племянница миссъ Рудъ очень дурно отплатила мнѣ за мою доброту. Она по-просту убѣжала отъ меня домой, и когда я дала себѣ трудъ пойти туда за нею, то мать ея, Мистриссъ Рудъ, наговорила мнѣ такихъ вещей, какихъ я отъ-роду ни отъ кого не слышала. И груба-то я съ моими служанками, и скаредна, и голодаютъ-то онѣ у меня, и плачу я имъ такъ мало, какъ никто въ Лондонѣ. Вотъ что мнѣ довелось услышать въ Паркеръ-Стритѣ! А когда я прихожу сюда, чтобы потребовать отчета у Мистриссъ Юль, зачѣмъ она рекомендуетъ такихъ служанокъ, то меня встрѣчаетъ грубостями ея супругъ!

Юль позеленѣлъ отъ бѣшенства, но самая нелѣпость этой сцены заставляла его сдерживаться.

— Я уже сказалъ вамъ, что все это до меня нисколько не касается. Я передамъ Мистриссъ Юль, что вы здѣсь были, а долѣе разговаривать съ вами мнѣ некогда.

Мистриссъ Гоби принялась излагать сначала всѣ подробности своей обиды, но Юль сѣлъ за свой письменный столъ съ явнымъ намѣреніемъ не слушать ея болѣе. Въ концѣ-концовъ, взбѣшенная женщина выбѣжала изъ комнаты, продолжая громко кричать, и такъ хлопнула за собою дверью въ прихожей, что весь домъ содрогнулся.

Вскорѣ послѣ того вернулась Мистриссъ Юль. Она прошла прямо въ кухню, чтобы оставить тамъ свои покупки, и узнала отъ служанки о случившемся въ ея отсутствіе. Вся дрожа отъ болѣзненнаго страха, который всегда внушалъ ей гнѣвъ ея мужа, она предпочла, однако, сейчасъ-же пойти въ кабинетъ для объясненія. Въ послѣдовавшей затѣмъ сценѣ Юль выказалъ такую грубость, что жена его, вначалѣ оправдывавшаяся, наконецъ расплакалась отъ обиды. Тогда онъ взялъ шляпу и ушолъ.

Когда Мэріанъ вернулась къ обѣду, отца все еще не было дома. Служанка сказала ей, что Мистриссъ Юль въ своей комнатѣ и, повидимому, не совсѣмъ хорошо себя чувствуетъ. Мэріанъ сейчасъ-же побѣжала наверхъ и застала мать съ заплаканными глазами.

— Что съ тобою, мама? Что случилось?

— Не могу я долѣе переносить это, Мэріанъ; твой отецъ слишкомъ дурно обращается со мною. Я сознаю, что я виновата, — я должна была предвидѣть. Но онъ не могъ-бы хуже бранить меня, еслибы все это я сдѣлала преднамѣренно.

Она разсказала дочери всю исторію посѣщенія Мистриссъ Гоби и всѣ обстоятельства, которыя вызвали это посѣщеніе.

— Я хотѣла пристроить Анни къ мѣсту, чтобы облегчить семью. Сестра моя постоянно стыдитъ меня, что я ничего не дѣлаю для нихъ; она воображаетъ, что я могла-бы много помогать имъ. А вотъ что вышло, когда я попыталась помочь!.. Положимъ, что мнѣ слѣдовало-бы посовѣтоваться съ твоимъ отцомъ, прежде чѣмъ начинать дѣло; но ты знаешь, какъ я боюсь даже заикнуться при немъ о моихъ родныхъ...

Мэріанъ всѣмъ сердцемъ сочувствовала въ этомъ случаѣ своей матери, хотя и понимала, какъ долженъ былъ взбѣсить отца этотъ нелѣпый случай. Однако все-же она находила его неправымъ и возмущалась его обращеніемъ съ женой.

— Не могу я долѣе терпѣть это, Мэріанъ, продолжала Мистриссъ Юль. — Онъ проклиналъ меня; говорилъ, что я загубила его жизнь, — да, такъ и сказалъ! Я знаю, что мнѣ не слѣдовало-бы говорить это тебѣ, но я потеряла всякое терпѣніе. Я всегда стараюсь угождать ему, а онъ обращается со мною все хуже и хуже. Не будь меня, онъ не былъ-бы такой раздражительный; уже одинъ видъ мой сердитъ его. Онъ говоритъ, что я во всемъ была ему помѣхой; что жизнь его была-бы удачнѣе, еслибы не я. Можетъ быть, это и правда; я часто думаю объ этомъ... Но нельзя-же терпѣть, чтобы намъ говорили это въ лицо и каждымъ взглядомъ давали понять это. Я должна на что-нибудь рѣшиться. Я знаю, что онъ будетъ радъ, когда я уйду съ его дороги.

— Онъ не въ-правѣ дѣлать тебя несчастной! волновалась Мэріанъ. — Ты не сдѣлала ничего дурного. Ты должна была помочь Анни, и не твоя вина, что вышла такая неудача. И зачѣмъ придавать такъ много значенія словамъ отца? Я увѣрена, что онъ и самъ не сознаетъ, что говоритъ, когда разсердится. Успокойся, мама; забудь все это.

— Ужь я старалась, Мэріанъ, да не могу, рыдала бѣдная женщина. Она смутно сознавала, что даже сочувствіе къ ней дочери не можетъ быть полнымъ при томъ разстояніи, которое кладетъ между ними разница воспитанія и образованія. — Я знаю, что мнѣ не слѣдовало-бы говорить тебѣ, но ужь слишкомъ онъ обидѣлъ меня сегодня.

— Напротивъ, ты хорошо сдѣлала, что сказала. Я вполнѣ согласна съ тобою: такъ нельзя продолжать. Я скажу отцу, что онъ отравляетъ нашу жизнь.

— О нѣтъ, Мэріанъ, ты не должна такъ говорить съ нимъ! Я низачто не хочу, чтобы вы ссорились изъ-за меня; это было-бы всего хуже. Ужь лучше я уйду и буду работать для своего пропитанія, чѣмъ ссорить тебя съ отцомъ.

— Не ты виновата въ этомъ, а отецъ. Мнѣ слѣдовало-бы давно объясниться съ нимъ... Я не въ-правѣ безучастно смотрѣть, какъ ты страдаешь отъ его раздражительности.

Разговоръ этотъ укоренилъ въ Мэріанъ твердую рѣшимость возстать противъ деспотизма отца и, такъ или иначе, измѣнить положеніе вещей. Она укоряла себя въ слабости за то, что такъ долго молчала; въ ея годы дочь обязана защищать свою мать противъ такой явной несправедливости. Поведеніе ея отца недостойно мыслящаго человѣка, и надо дать ему почувствовать это.

Альфредъ не возвращался. Съ обѣдомъ повременили полчаса, но потомъ Мэріанъ рѣшила, что долѣе ждать излишне. Часовъ въ восемь вечера, когда мать съ дочерью сидѣли въ гостиной, онѣ услышали стукъ растворяемой двери въ прихожей и шаги Юля въ корридорѣ. Мэріанъ поднялась съ мѣста.

— Не говори ничего сегодня, прошептала мать, схвативъ ее за руку. — Оставь до завтра!

— Нѣтъ, надо сегодня-же. Нельзя жить въ вѣчномъ страхѣ!

Она подошла къ двери кабинета въ ту минуту, когда отецъ ея намѣревался притворить ее за собою. Увидѣвъ дочь, онъ уставился на нее воспаленными глазами; стыдъ и гнѣвъ смѣшивались въ выраженіи его лица.

— Что у насъ случилось, папа? спросила Мэріанъ слегка дрожащимъ отъ волненія голосомъ, но въ которомъ слышалась въ то-же время рѣшимость.

— Я вовсе не расположенъ вдаваться въ разговоры объ этомъ предметѣ, отвѣтилъ отецъ, сохраняя свою привычку говорить закругленными фразами даже въ минуты самаго сильнаго раздраженія. — Если тебѣ нужны свѣдѣнія, то ступай за ними къ Мистриссъ Гоби — или къ кому тамъ еще? — въ Голловэй-Родъ. Мнѣ до этого нѣтъ дѣла.

— Очень жаль, что эта женщина приходила сюда безпокоить тебя такими вещами; но причемъ-же тутъ мать, что ты такъ разсердился на нее?

Мэріанъ стоило огромнаго усилія требовать такимъ образомъ отчета у своего отца, и когда онъ въ бѣшенствѣ повернулся къ ней, она попятилась назадъ, почти готовая упасть.

— Причемъ тутъ твоя мать? А при томъ, что она не должна имѣть сношеній съ такимъ народомъ. Или я долженъ подвергаться оскорбленіямъ даже въ моемъ кабинетѣ — изъ-за того, что она рекомендуетъ негодныхъ дѣвокъ въ служанки къ грубымъ бабамъ?

— Я не думаю, что Анни Рудъ — негодная, и нахожу вполнѣ естественнымъ, что мама желала помочь ей чѣмъ-нибудь. Ты никогда не запрещалъ ей видѣться съ ея родственниками.

— Я тысячу разъ давалъ ей понять, что не одобряю этихъ сношеній. Она должна была предвидѣть, что эта дѣвчонка осрамитъ ее. Еслибы она посовѣтовалась со мною, я запретилъ-бы ей мѣшаться въ эти дѣла; но она знала это, и потому скрывала. Я не желаю, чтобы мое имя волочилось въ грязныхъ исторіяхъ грязнаго народа. Твоя мать сама виновата, если я сержусь на нее.

— Ты сердишься выше всякой мѣры. Самое большее, въ чемъ можно обвинять мать, — это въ неосторожности. Во всякомъ случаѣ, у нея была хорошая цѣль, и жестоко съ твоей стороны такъ обижать ее.

Мэріанъ разгорячилась. Раздраженіе противъ отца, уже однажды чуть было не доведшее ее до столкновенія съ нимъ, теперь овладѣло ею всецѣло.

— Не тебѣ быть моимъ судьей! строго возразилъ отецъ.

— Я должна, наконецъ, объясниться съ тобой, папа. Наша жизнь не можетъ такъ продолжаться. По цѣлымъ мѣсяцамъ у насъ въ семьѣ всѣ ходятъ мрачные, потому-что ты почти постоянно бываешь въ дурномъ расположеніи духа. Мы съ мамой должны наконецъ постоять за себя; мы не можемъ долѣе переносить такую жизнь. Конечно, ты и самъ сознаешь, что смѣшно было приходить въ такой страшный гнѣвъ изъ-за такого пустого случая, какой произошелъ сегодня утромъ. Не могуже я не судить о твоихъ поступкахъ. Если мать моя доведена до того, что хочетъ все бросить и уйти отъ тебя, чтобы не терпѣть болѣе обидъ, то съ моей стороны было-бы непростительно молчать. Зачѣмъ ты такъ суровъ съ нею? Какой поводъ дала она тебѣ для такого обращенія съ нею?

— Я не намѣренъ обсуждать съ тобою этихъ вопросовъ.

— Значитъ, ты неправъ. Я не дитя, и очень естественно, что я спрашиваю тебя, зачѣмъ нашъ домъ превращается въ адъ, вмѣсто того чтобы быть тѣмъ, чѣмъ служитъ «домъ» для другихъ людей.

— Ты доказываешь, что ты дитя, если тебѣ нужно объяснять то, что и безъ объясненій должно быть понятно.

— Ты хочешь сказать, что во всемъ виновата мать?

— Этотъ вопросъ не можетъ обсуждаться между отцомъ и дочерью. Если ты не понимаешь этого, то уйди и поразмысли, и не мѣшай мнѣ заниматься.

Мэріанъ помолчала. Она понимала, что слова отца — не болѣе какъ увертка; она видѣла, что онъ не выдерживаетъ ея взгляда, и это побуждало ее довершить начатое.

— Хорошо, я не стану болѣе заступаться за мать и буду говорить только за себя. Мнѣ слишкомъ тяжело переносить все это; у меня не хватаетъ болѣе терпѣнія.

— Ты хочешь сказать, что я требую отъ тебя слишкомъ много работы? сказалъ отецъ, обдавъ дочь такимъ взглядомъ, какой бросаютъ на недостаточно усерднаго писца.

— Нѣтъ, я хочу только сказать, что ты дѣлаешь условія моей работы слишкомъ тяжелыми. Я живу въ постоянномъ страхѣ твоего гнѣва.

— Право? Когда-же я бранилъ тебя, или грозилъ тебѣ чѣмъ-нибудь?

— Мнѣ часто думается, что и брань, и угрозы было-бы легче перенести, чѣмъ постоянный видъ нахмуреннаго лица, заставляющій ежеминутно ожидать непріятной сцены.

— Очень благодаренъ тебѣ за эту критическую оцѣнку моего характера и моихъ манеръ; но, къ сожалѣнію, я слишкомъ старъ, чтобы исправиться. Я полагалъ, что зная обстоятельства моей жизни, ты извиняешь недостатокъ веселости въ моемъ характерѣ.

Въ этомъ ироническомъ замѣчаніи сквозила жалость къ себѣ, и голосъ Юля слегка дрожалъ.

— Не о веселости рѣчь, папа; объ этомъ я никогда не стала-бы говорить.

— Ты хочешь сказать, что у меня дурной нравъ, — раздражительный, мрачный? Не спорю; но опять-таки спрашиваю тебя: какъ сложилась моя жизнь? Могла-ли она хорошо повліять на мой характеръ? И, наконецъ, объясни, пожалуйста, чего ты хочешь отъ меня, являясь ко мнѣ съ обвиненіемъ моего характера и поступковъ. Сдѣлай милость, говори прямо. Хочешь-ли ты, чтобы я далъ средства тебѣ съ твоею матерью жить отдѣльно отъ моей непріятной персоны? Мои доходы, какъ тебѣ извѣстно, очень невелики, но, конечно, я сдѣлаю все возможное, чтобы исполнить твое требованіе.

— Жаль, что ты такъ плохо понимаешь меня, папа!

— Мы лучше понимали другъ друга, пока ты не подчинялась чужому вліянію.

Намекъ этотъ былъ внушонъ ему тайнымъ желаніемъ оправдаться въ глазахъ дочери, давъ ей косвенно понять истинную причину его рѣзкости.

— Я не подчинялась никакому вліянію, которое было-бы враждебно тебѣ, возразила Мэріанъ.

— Ты такъ думаешь? Но въ подобномъ дѣлѣ легко ошибиться.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, и могу тебя увѣрить, что не ошибаюсь.

Отецъ пытливо поглядѣлъ на нее.

— Не станешь-же ты отрицать, что ты находишься въ дружескихъ отношеніяхъ съ лицомъ, которое во всякую минуту готово оскорбить меня.

— Я не знаю такого лица. Объясни, пожалуйста, кто это?

— Объясненія излишни, и лучше прекратить этотъ разговоръ, который не можетъ повести ни къ чему, кромѣ напрасныхъ споровъ.

Мэріанъ помолчала и потомъ начала тихимъ и нетвердымъ голосомъ:

— Потому-то мы, быть можетъ, и не понимаемъ другъ друга, что никогда не говоримъ о томъ, на что ты намекаешь. Если ты думаешь, что мистеръ Мильвэнъ — твой врагъ, то жестоко ошибаешься.

— Когда человѣкъ вступаетъ въ союзъ съ моимъ худшимъ врагомъ и долженъ стараться угождать ему, то я вправѣ считать его способнымъ оскорбить меня при первомъ удобномъ случаѣ. Не нужно быть глубокимъ сердцевѣдомъ, чтобы понимать это.

— Но я знаю Мильвэна лучше чѣмъ ты.

— Знаешь?..

— Да; ты дѣлаешь твои выводы изъ общихъ правилъ, а я знаю, что въ этомъ случаѣ они непримѣнимы.

— Вѣрю, что ты говоришь искренно, но, повторяю, этотъ споръ ни къ чему не приведетъ.

— Позволь сказать тебѣ одно: твое подозрѣніе, что ту рецензію въ «Current» писалъ Мильвэнъ, было совершенно неосновательно. Онъ самъ увѣрялъ меня, что онъ непричастенъ ей.

Юль покосился на дочь, и по лицу его скользнула тѣнь заботы; но она тотчасъ смѣнилась саркастической усмѣшкой.

— А ты, конечно, придаешь вѣсъ словамъ этого джентльмена?

— Что ты хочешь сказать, папа? вскричала Мэріанъ, и въ глазахъ ея сверкнуло негодованіе. — Ты думаешь, что Мильвэнъ лгалъ?

— Я не считаю этого невозможнымъ, сказалъ отецъ тѣмъ-же тономъ.

— Но по какому праву ты такъ грубо оскорбляешь его?

— По тому-же праву, душа моя, по какому я высказываю свое мнѣніе обо всякомъ человѣкѣ. Прошу тебя не принимать театральныхъ позъ и не говорить со мною тономъ драматической актрисы. Ты желала, чтобы я говорилъ съ тобою прямо, — я и сказалъ тебѣ прямо мое мнѣніе. Я предупреждалъ тебя, что этотъ разговоръ не приведетъ ни къ чему хорошему.

— Литературные споры сдѣлали тебя неспособнымъ ясно судить о вещахъ. Какъ я жалѣю, что не могу на-вѣкъ отказаться отъ ненавистной профессіи, которая такъ искажаетъ умъ!

— Было-бы гораздо проще, возразилъ отецъ, — держаться подалѣе отъ такихъ людей, которые дѣлаютъ изъ этой профессіи орудіе своего эгоизма, не ищутъ ничего, кромѣ матеріальнаго успѣха, и во всякомъ сближеніи съ другими имѣютъ въ виду одинъ личный разсчетъ.

Онъ значительно поглядѣлъ на дочь. Она опустила глаза и задумалась.

— Я говорю съ глубокимъ убѣжденіемъ, продолжалъ отецъ, — и съ желаніемъ предохранить тебя отъ опасности, которую можетъ навлечь на тебя твоя неопытность. Я даже радъ теперь, что ты дала мнѣ случай...

Его прервалъ двойной ударъ въ наружную дверь, возвѣщавшій прибытіе телеграммы. Юль умолкъ и принялъ выжидательную позу. Послышался шумъ отворяемой двери въ прихожей и приближающіеся шаги служанки. Это была дѣйствительно телеграмма. Юль вскрылъ ее, пробѣжалъ глазами и остался стоять въ той-же позѣ, уставившись глазами на клочекъ бумаги, пока служанка не спросила, будетъ-ли отвѣтъ.

— Не будетъ, отвѣтилъ онъ, и медленно скомкавъ въ рукѣ конвертъ, бросилъ его въ корзину съ бумагами, самую-же телеграмму положилъ на письменный столъ. Потомъ онъ въ раздумьи поглядѣлъ на дочь, продолжавшую стоять опустивъ голову.

— Я считаю безполезнымъ продолжать этотъ разговоръ, сказалъ онъ совершенно другимъ тономъ, какъ-будто въ этотъ минутный промежутокъ времени случилось нѣчто настолько важное, что совершенно отвлекло его мысли отъ предмета спора съ дочерью. — Впрочемъ, если ты имѣешь еще что-нибудь сказать, то я готовъ слушать, прибавилъ онъ.

Горячка Мэріанъ остыла. Она казалась теперь грустной и разсѣянной.

— Я попросила-бы тебя только не портить намъ жизнь твоею раздражительностью.

— Я уѣду завтра на нѣсколько дней; тебѣ, безъ сомнѣнія, пріятно узнать это.

Мэріанъ машинально обратила глаза на телеграмму.

— Что касается твоихъ занятій въ мое отсутствіе, прибавилъ отецъ рѣзкимъ и взволнованнымъ голосомъ, совсѣмъ непохожимъ на тотъ, которымъ онъ говорилъ до сихъ поръ, — то я предоставляю тебѣ дѣлать что хочешь. Я уже замѣчалъ съ нѣкоторыхъ поръ, что ты менѣе охотно помогаешь мнѣ, чѣмъ въ былое время; а теперь, когда ты и сама откровенно призналась въ этомъ, мнѣ, разумѣется, не доставитъ никакого удовольствія обращаться къ твоей помощи; занимайся чѣмъ знаешь, по твоему собственному вкусу. Въ голосѣ его слышалась горечь, но не злоба; онъ замѣтно смягчился и перешолъ въ нѣкотораго рода самодовольный пафосъ. — Въ мое отсутствіе я поразмыслю о твоихъ обличеніяхъ и постараюсь не давать тебѣ болѣе повода жаловаться.

Онъ сѣлъ и разсѣянно устремилъ глаза въ сторону.

— Ты обѣдалъ, надѣюсь? спросила Мэріанъ, всматриваясь въ его блѣдное, усталое лицо.

— Я закусилъ, это все равно.

Ему какъ будто нравилось напускать на себя видъ мученика.

— Принести тебѣ что-нибудь покушать?

— Мнѣ — нѣтъ, ничего не надо, отвѣтилъ онъ, потомъ порывисто всталъ, подошолъ къ столу и положилъ руку на телеграмму. Наблюдавшая за нимъ Мэріанъ замѣтила, что онъ чѣмъ-то озабоченъ.

— Ты ничего не имѣешь болѣе сказать мнѣ? спросилъ онъ, круто повернувшись къ ней.

— Ничего, хотя я чувствую, что ты не понялъ меня.

— Я очень хорошо понимаю тебя; а если ты не понимаешь меня и не довѣряешь мнѣ, то это понятно: ты молода, а я старъ. У тебя есть будущее, есть надежды, а меня онѣ уже столько разъ обманывали, что я не могу вѣрить имъ. Суди меня какъ знаешь. Брось меня, иди своей дорогой, какъ всегда дѣлаетъ молодежь; только помни мое предостереженіе.

Онъ какъ-то странно волновался, и рука его, лежавшая на телеграммѣ, замѣтно дрожала. Немного помолчавъ, онъ прибавилъ глухимъ голосомъ:

— Ступай теперь, оставь меня. Мы еще поговоримъ завтра утромъ.

Мэріанъ, удивленная его видомъ, тотчасъ повиновалась и вернулась къ матери въ гостиную. Та встрѣтила ее тревожно-вопросительнымъ взглядомъ.

— Не бойся, сказала Мэріанъ, съ трудомъ выговаривая слова. — Я думаю, что теперь будетъ лучше.

— Онъ получилъ телеграмму? спросила мать, помолчавъ.

— Да, и сказалъ, что завтра долженъ уѣхать на нѣсколько дней.

Мать и дочь переглянулись.

— Не заболѣлъ-ли дядя? тихо вымолвила Мистриссъ Юль.

— Можетъ быть.

Вечеръ скучно дотянулся до конца. Мэріанъ, усталая отъ волненій этого дня, рано легла спать и встала поутру позже обыкновеннаго. Сойдя внизъ, она уже нашла своего отца за завтракомъ. Они не поздоровались и не разговаривали за столомъ, и Мэріанъ чувствовала только, что мать значительно поглядываетъ на нее. Но она была слишкомъ разстроена, чтобы обратить на это вниманіе. Выходя изъ-за стола, отецъ позвалъ ее въ кабинетъ. Когда она вошла, онъ холодно посмотрѣлъ на нее и сказалъ безучастнымъ тономъ:

— Вчерашняя телеграмма принесла извѣстіе о смерти твоего дяди.

— Умеръ!

— Да, умеръ отъ апоплексическаго удара на одномъ митингѣ въ Ватльборо. Я уѣзжаю туда сегодня утромъ и конечно останусь на похороны. Для тебя я не вижу надобности ѣхать, если ты сама не желаешь этого.

— Нѣтъ, я не поѣду, если это не нужно.

— Въ музей тебѣ лучше-бы не ходить въ мое отсутствіе. Занимайся чѣмъ тебѣ вздумается.

— Я буду продолжать выписки изъ Гаррингтона.

— Какъ знаешь. Относительно траура посовѣтуйся съ матерью. Это все, что я хотѣлъ тебѣ сказать.

Тонъ его показывалъ, что онъ отпускаетъ ее. Въ душѣ Мэріанъ боролись различныя чувства, но она не находила, что отвѣчать на холодныя фразы отца. Часа черезъ два послѣ того Юль ушолъ изъ-дому, ни съ кѣмъ не простившись.

До обѣда мать съ дочерью не имѣли случая говорить о смерти Джона. Мэріанъ сидѣла въ кабинетѣ отца, а Мистриссъ Юль была занята по хозяйству. За обѣдомъ мать спросила:

— Какъ ты думаешь, Мэріанъ, разбогатѣетъ твой отецъ?

— Не знаю, мама; скоро узнаемъ.

Она говорила разсѣянно, какъ-будто вопросъ этотъ вовсе не касался ея и не могъ измѣнить обычнаго направленія ея мыслей.

— Если это случится, продолжала Мистриссъ Юль тихимъ и грустнымъ голосомъ, — то я не знаю, что я буду дѣлать.

Дочь вопросительно посмотрѣла на нее.

— Для него и для тебя я должна желать этого, продолжала мать; — но что я буду дѣлать тогда — право, я не знаю. Альфредъ еще больше прежняго будетъ смотрѣть на меня какъ на помѣху въ его жизни. Онъ захочетъ жить на большую ногу, имѣть открытый домъ, а гдѣ мнѣ справиться съ этимъ? Я не могу въ люди показаться, — онъ стыдится за меня... Я буду совсѣмъ не на своемъ мѣстѣ. Даже тебѣ будетъ стыдно за твою мать...

— Какъ тебѣ-то не стыдно, мама, говорить это! Развѣ я дала тебѣ поводъ такъ думать?

— Нѣтъ, дитя мое, ты не давала повода, но это такъ натурально... Я не гожусь для такой жизни, для какой вы созданы; я буду только помѣхой и стыдомъ для васъ обоихъ.

— Только не для меня, будь увѣрена! Да я знаю, что и отецъ, сдѣлавшись богаче, станетъ совсѣмъ другимъ человѣкомъ, — гораздо добрѣе и лучше во всѣхъ отношеніяхъ. Характеръ его испортился отъ постоянныхъ неудачъ и разочарованій, и хорошія качества его заглохли; но они проснутся въ немъ, когда обстоятельства перемѣнятся къ лучшему, и тебѣ нечего бояться этой перемѣны.

Однако въ душѣ Мэріанъ и сама не была увѣрена, какъ подѣйствовало-бы богатство на ея отца, и только послѣ этого разговора съ матерью начала размышлять о возможныхъ послѣдствіяхъ смерти дяди. Хотя ей и приходила иногда въ голову возможность этого событія, но она считала его слишкомъ отдаленнымъ, чтобы вникать въ его значеніе для ея жизни. А кто знаетъ, можетъ быть, теперь въ ней произойдетъ коренной переворотъ; можетъ быть, ей не понадобится даже кончать ту статью, надъ которой она трудится.

Она не разсчитывала, что дядя оставилъ что-нибудь лично ей; даже и шансы отца ея были вовсе невѣрны, такъ-какъ между нимъ и покойнымъ братомъ никогда не существовало большой пріязни; но все-же братъ могъ вспомнить его въ своемъ завѣщаніи и, по крайней мѣрѣ, избавить отъ необходимости работать на журналы. Очевидно, самъ отецъ разсчитывалъ на это. Что-же могло бы иначе означать его вчерашнее предостереженіе противъ людей, «имѣющихъ въ виду только личный разсчетъ»? Это воспоминаніе бросило внезапный свѣтъ на отношенія ея отца къ Мильвэну. Онъ полагалъ, что тотъ видитъ въ ней будущую наслѣдницу, и это подозрѣніе укоренило его предубѣжденіе противъ Мильвэна, какъ мнимаго литературнаго противника.

Основательно-ли это подозрѣніе? Она созналась себѣ, что въ немъ можетъ быть доля истины, но это нисколько не охладило ея чувствъ къ Мильвэну. Онъ самъ не разъ говорилъ ей, съ перваго-же знакомства, что деньги составляютъ пока его главную цѣль. Что, если отецъ ея получитъ значительное наслѣдство, — побудитъ-ли это Мильвэна перемѣнить свои дружескія отношенія къ ней на болѣе теплыя?.. Она допускала, что это возможно, и нисколько не возмущалась этимъ. Ясно, что въ своемъ настоящемъ положеніи Джэсперъ не могъ думать о бракѣ, тѣмъ болѣе, что на рукахъ его были сестры. Она была увѣрена, что онъ цѣнитъ ее за ея личныя качества, и еслибы препятствіе, мѣшающее ему открыться въ чувствахъ, о которыхъ онъ до сихъ поръ молчалъ, хотя и не особенно старался скрывать ихъ, — еслибы препятствіе это было устранено, то зачѣмъ-же ей отталкивать его? Можетъ быть, онъ откажется тогда отъ Фэджа и перейдетъ на сторону ея отца... Можетъ быть, отецъ самъ начнетъ издавать журналъ...

Она возмутилась-бы, еслибы другая дѣвушка пошла на такіе компромиссы; но въ собственномъ дѣлѣ она мирилась даже съ практическимъ разсчетомъ въ любимомъ человѣкѣ.

Мэріанъ написала о случившемся Дорѣ Мильвэнъ, но воздержалась отъ посѣщенія своихъ пріятельницъ. Съ каждымъ днемъ тревожное ожиданіе ея возростало, мѣшая ей спать по ночамъ и заниматься дѣломъ по утрамъ. Она запиралась въ кабинетъ отца только для того, чтобы оставаться одною и предаваться своимъ мыслямъ; она ходила по комнатѣ въ лихорадочномъ возбужденіи, или по цѣлымъ часамъ сидѣла задумавшись. Отъ отца не приходило никакихъ извѣстій. Мать видимо мучилась ожиданіемъ и ходила съ заплаканными глазами; но Мэріанъ не брала на себя болѣе роли утѣшительницы, будучи слишкомъ поглощена своими собственными думами.

Альфредъ вернулся на шестой день, не предупредивъ о своемъ возвращеніи. Пріѣхавъ, онъ оставилъ дорожный мѣшокъ въ прихожей и прямо прошолъ наверхъ, въ свою спальню. Мэріанъ выходила въ это время изъ кабинета и видѣла, какъ онъ поднимался по лѣстницѣ; въ то-же время и Мистриссъ Юль вышла изъ кухни.

— Папа пріѣхалъ?

— Да.

— Говорилъ онъ что-нибудь?

Мэріанъ сдѣлала отрицательный жестъ. Онѣ поглядѣли на дорожный мѣшокъ и пошли въ столовую, гдѣ молча просидѣли съ четверть часа. Наконецъ послышались шаги Юля на лѣстницѣ; онъ сходилъ не торопясь, помедлилъ въ прихожей и вошолъ въ столовую со своимъ обычнымъ серьезнымъ и холоднымъ видомъ.