Пролог

Как он постарел…

Эта мысль острой болью отозвалась в сердце Мэнди. Она никогда не думала, что Спенсер Делани может состариться. Отец всегда казался ей таким же могучим и выносливым, как земля, на которой он работал, — почти бессмертным. Однако мужчину, склонившегося сейчас над трактором, нельзя было назвать не то что могучим — даже крепким его нельзя было назвать. Волосы, когда-то огненно-рыжие, сейчас стали совершенно седыми, к тому же отец сильно похудел.

Ему нельзя столько работать, с беспокойством подумала Мэнди. Ведь было уже два инфаркта, и врач сказал, что третьего ему не перенести. Они все пытались его отговорить, но охваченный отчаянием отец и слушать ничего не хотел. А отчаяние — плохой советчик.

— Значит, договорились? — спросила Сидни.

Отвернувшись от окна, Мэнди взглянула на сестер, сидевших напротив нее за круглым дубовым столом. Не надо больше на него смотреть, сказала себе Мэнди. Ей не хотелось видеть отца больным и старым, хотелось, чтобы он всегда оставался тем сильным, веселым человеком, каким она помнила его с детства.

— Да. Мы будем действовать каждая по своему плану, но если кому-то из нас понадобится помощь, остальные должны помочь. Это ведь наш общий проект.

Эдди утвердительно кивнула.

— А как быть с папой? Важно сохранить все это в тайне. Наши действия могут обернуться большими неприятностями, а его нельзя беспокоить. — Она вздохнула. — Так как я ближе всех к дому, то, наверно, мне и придется за ним присматривать.

— Ладно, — сказала Сидни. — Дай нам знать, если ему станет хуже.

Охватившее было Мэнди раздражение мгновенно исчезло — так под лучами солнца исчезает утренний туман. Ей вдруг захотелось вскочить с места, обежать стол и крепко-крепко обнять старшую сестру. Разрушить ту защитную броню, которой окружила себя Сидни, было бы очень легко, но Мэнди, преодолев свой порыв, решила, что этого не следует делать: Сидни нуждается в подобной защите.

— Господи, мне страшно! — тяжело вздохнув, сказала она. — Что, если мы проиграем? Ведь у нас осталось только два месяца!

Эдди и Сидни взглянули на нее с удивлением. Боже мой, подумала Мэнди, неужели они и вправду думают, что я никогда не испытываю колебаний и ничего не боюсь? Конечно, часто я действительно сначала делаю, а потом думаю, но это же совсем другое!

«Черное Пламя». Об этом опале весом в сорок пять карат ходили настоящие легенды. Если его продать, вырученных денег должно хватить на то, чтобы выкупить обратно родовое гнездо Делани — ферму Киллару. Тогда папа наконец избавится от того груза, что гнетет его последние годы. Но существует ли «Черное Пламя» на самом деле? Может быть, это только миф, передаваемый в семье из поколения в поколение? Может быть, Чарльз Делани просто придумал, что нашел и затем спрятал от бандитов гигантский опал? А если он его действительно нашел, почему Мэнди уверена, что сумеет отыскать камень, который за восемьдесят лет никто так и не смог обнаружить?

— Мне тоже страшно, — тихо сказала Эдди.

Мэнди с благодарностью ей улыбнулась. По правде говоря, она сомневалась, что Эдди и в самом деле страшно: вернее всего, она сказала это, чтобы поддержать ее, Мэнди. Наоборот, взгляд Эдди сейчас светился спокойной решимостью.

— Мы все боимся, — сказала Сидни. Наклонившись вперед, она взяла сестер за руки. — Но мы не проиграем, потому что не имеем на это права. — Она через силу улыбнулась. — Это вам не новое путешествие к морю. На сей раз наша мечта должна обязательно стать реальностью.

Мэнди почувствовала, как ее оставляет тревога. О чем она беспокоится? Втроем с сестрами они составляют команду, которую невозможно победить. Они двинутся вперед полным ходом, только теперь пойдут разными курсами. Это сравнение заставило ее улыбнуться. Несмотря на пренебрежительное замечание Сидни, Мэнди все же не считала, что знаменитое путешествие к морю в поисках их детской мечты — волшебного острова — было полным провалом. Она всегда предпочитала думать, что если бы их не поймали, то все прошло бы как надо.

Ну что ж, теперь у них появился еще один шанс. Им предстоит совершить новую одиссею, и на этот раз их уже ничто не остановит. Они должны спасти Киллару — хотя бы только ради отца.

 

Глава 1

— Бесполезно, Джакто. — Достав из заднего кармана обрезанных по колено джинсов свой черно-белый носовой платок, Мэнди вытерла им проступивший на лбу пот. — В первой штольне нет места, где старый Чарли мог бы устроить тайник. Я все осмотрела и не нашла ничего, кроме пыли, ржавого металлолома и камней.

Джакто подал ей чашку чая. Его черное скуластое лицо оставалось, как всегда, бесстрастным.

— Так попробуй завтра другую штольню! — спокойно сказал он. — Ты говорила, что на участке их еще четыре. В конце концов ты найдешь свои сокровища.

Тяжело опустившись на землю, Мэнди скрестила ноги и села, зажав между ладонями металлическую кружку.

— Должна найти. Вот только когда это будет? На проклятую штольню я потратила три дня и не нашла ни малейшего намека на то, куда Чарли мог спрятать камень. А ведь она самая короткая. — Окинув взглядом выжженную равнину, она вздохнула. Всюду, сколько хватало глаз, земля была изрыта бесчисленными норами, напоминающими лунные кратеры. — Наше счастье, что все считают месторождение выработанным, иначе у нас были бы неприятности. Представь себе, как я подхожу к старателю, который роется на том месте, где был участок Чарли, и прошу у него разрешения осмотреть штольню. — Она скорчила гримасу. — Да он наверняка выгнал бы меня в шею! В Кубер-Педи старатели защищают границы своих участков с доберманами и дробовиками.

Джакто молчал. Он знал, что Мэнди Делани редко впадает в уныние. Нынешнее ее настроение должно быстро пройти. Нужно только немного подождать, и ее безудержный оптимизм вновь даст о себе знать.

— Ну, у меня еще четыре недели, а это немало, — сделав глоток чая, сказала Мэнди.

— Ты явно пытаешься их растянуть, — сухо заметил Джакто. — Последние три дня ты спишь всего по нескольку часов.

— Мне не нужно много спать. Четырех часов мне обычно хватает. Кроме того, сейчас чересчур жарко, чтобы заснуть.

Джакто кивнул.

— Около ста градусов. А в шахте еще градусов на десять больше.

Мэнди машинально вытерла платком шею. Нужно было бы после Мытья заплести волосы в косу, подумала она, но после нескольких дней пребывания под землей так приятно их снова распустить. В тесной шахте Мэнди чувствовала себя неуютно и теперь под открытым небом испытывала невыразимое облегчение. Как прекрасна ночь в пустыне с ее безграничными пространствами и мерцающими над головой звездами!

— Это самое малое. А иногда пыль бывает такой густой, что трудно дышать.

— Ты можешь все бросить, — прикрыв глаза, сказал Джакто. — В конце концов, ты всего лишь женщина. Никто не ждет, что ты станешь терпеть такие неудобства.

Мэнди мгновенно подняла голову, словно скаковая лошадь, заслышавшая звон стартового колокола.

— Что ты говоришь? Всего лишь… — Не договорив, она засмеялась. — Господи, должно быть, я устала сильнее, чем думала. Я чуть не попалась к тебе на крючок. Ты вконец испорченный старик, Джакто. — Она сделала еще глоток. — И я зря расстраиваюсь, ведь поиски только начались. Верно?

На губах австралийца заиграла слабая улыбка.

— Не могу судить.

Мэнди медленно покачала головой, взгляд ее янтарно-желтых глаз вновь стал живым и энергичным.

— Ну конечно! Вместо этого ты просто сидишь с непроницаемым лицом и даешь мне выговориться, чтобы я потом сделала то, что ты хочешь.

— Что ты хочешь, — мягко поправил ее Джакто. — Твое сокровище не имеет для меня никакой ценности. Тем не менее мне интересно наблюдать, как ты его ищешь. Обычно ты не бываешь такой… настойчивой.

Он сразу понял, что неверно выразился. Чем бы Мэнди ни занималась, она всегда настойчиво стремилась к поставленной цели, однако до сих пор она выполняла свою работу с радостью, словно процесс ей был не менее важен, чем результат. Сейчас все было по-другому. Несмотря на свою страсть к путешествиям, Мэнди никогда не порывала прочной связи с семьей, и Джакто следовало бы догадаться, что состояние отца ее сильно встревожит. Нет, сейчас в поведении Мэнди сквозило отчаяние.

— Я боюсь, — с детской непосредственностью призналась она. — До сих пор ничто не имело для меня такого значения. Папа всегда давал мне все, что мне было нужно, — любовь, заботу, понимание. Все. От меня ему фактически ничего не требовалось, и вот теперь, когда папе что-то понадобилось, я ужасно боюсь, что не смогу этого для него сделать. — Она покачала головой. — Пожалуй, мне трудно понять людей, которым кажется, будто мир перевернется, если они потеряют кусок земли, дом или еще что-нибудь из имущества. Люди — вот что действительно важно, а вещи… нет, я этого не понимаю. На земле так много прекрасных мест, которые можно увидеть, так много замечательных дорог, которые можно пройти, — зачем же убивать себя, пытаясь что-то удержать? Может быть, то, что ты найдешь за поворотом, ценнее того, что ты сейчас держишь в руках.

— Твой отец думает по-другому.

— Да. — Она подтянула к себе колени, положила на них подбородок и задумчиво посмотрела на дрожащее пламя костра. — Он очень любит Киллару. Если он его потеряет, это может его убить. — Она немного помолчала. —Знаешь, он не всегда был так привязан к земле. Перед тем как жениться на моей матери, он прошел всю Австралию — от Тасмании до Квинсленда. Когда я была маленькой, он рассказывал мне такие замечательные истории о своих путешествиях! — На лицо Мэнди легла легкая тень. — С тех пор он… изменился.

— Люди меняются.

— Но почему? — прошептала она. — Он был так счастлив. Ты бы видел его лицо, когда он рассказывал о том, как сплавлялся по Муррею. Оно просто светилось от счастья. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Джакто прекрасно понимал, о чем она говорит, — он много раз видел на лице Мэнди то же самое выражение.

— Да.

— Я не меняюсь. И ты тоже, Джакто. И я не понимаю, почему меняются другие.

— Возможно, когда-нибудь поймешь.

— Не знаю, хочу ли я этого. Я не хочу, чтобы со мной случилось то же, что с моим отцом. Не хочу, чтобы меня поймала в свою ловушку страсть к вещам. — Она повела плечами, словно пытаясь стряхнуть свалившуюся на них тяжесть. — Я хочу наслаждаться жизнью. — Ее лицо озарила теплая улыбка. — Мы ведь с тобой наслаждаемся жизнью, а, Джакто?

— Да.

— Ты сегодня такой же разговорчивый, как баобаб.

— Откуда ты знаешь, что баобабы не могут говорить? У этого дерева есть своя душа. Возможно, ты просто не слышишь того, что оно говорит.

— Наверно, в твоих словах заключен какой-то тайный смысл, но я сегодня слишком устала, чтобы разгадывать эти маленькие головоломки, Джакто. — Она с трудом подавила зевок. — Пожалуй, я немного посплю до рассвета. Я не очень горю желанием обследовать следующую штольню, а там вход загораживает какой-то хлам, который нужно убрать.

— Я это сделаю, пока ты будешь спать. Она покачала головой.

— Дождись лучше меня. Для одного человека это слишком тяжело. Ты и так немало для меня делаешь. Когда я прошу тебя пойти со мной, то ради твоего общества, а не ради пары лишних рук. Это моя работа. — Отсвет пламени дрожал на ее золотистых волосах. — Пусть даже я «всего лишь» женщина. Я верю, что справлюсь сама.

— Я подумаю над тем, что ты сказала.

— Нет уж, хватит с меня твоих уклончивых ответов! Я чертовски хорошо знаю, что в таких случаях бывает. Ты говоришь, что подумаешь над моими словами, а сам потом делаешь по-своему. Я хочу, чтобы ты дал слово не… — Она внезапно замолчала. — Боже мой, что это там такое?

Обернувшись, Джакто посмотрел туда, куда был направлен ее взгляд.

— Огни, — лаконично сказал он.

— Я знаю, что огни, — нетерпеливо сказала Мэнди. — У меня же есть глаза. — Поставив на землю свою чашку, она вскочила на ноги. Вдалеке к небу поднимались густые клубы пыли. — Господи, это похоже на караван! Там с десяток машин. Что же они делают в пустыне, да еще глубокой ночью?

— Что ночью — это ничего не значит. Часто по ночам и работают, и передвигаются — чтобы избежать жары. Ты и сама это знаешь. — Но, увлеченная происходящим, Мэнди совсем его не слушала. — Мы скоро это узнаем, Мэнди. Они направляются к Гребню Мертвеца — эта дорога больше никуда не ведет.

— Ох, Джакто, как ты можешь так спокойно об этом говорить?!

— Ох, Мэнди, как ты можешь так волноваться?

— Я пойду их встречу. — Она уже спускалась к дороге, которая проходила в нескольких сотнях метров от их лагеря.

— Будь осто… — Он замолчал. Нет смысла ее предупреждать — — она все равно не послушает. На горизонте появилось нечто новое, неизведанное, и Мэнди уже устремилась ему навстречу.

Протянув руку, Джакто вытащил из-под спального мешка свой охотничий нож. Легко поднявшись на ноги, он бесшумно двинулся вслед за летящей впереди фигурой Мэнди Делани.

— Боже мой, и что это вас сюда потянуло? — Медленно покачав головой, Брент Пенроуз мрачно посмотрел на расстилавшуюся вокруг безжизненную равнину. — Предупреждаю, Роман, в моем контракте есть пункт, по которому вы несете ответственность в том случае, если мы сорвемся с края света.

На губах Романа Галлахера появилась легкая улыбка.

— Странно, что мои адвокаты не обратили внимания на этот пункт.

— Наверно, шрифт был чересчур мелким. — Брент закашлялся. — Там есть еще один пункт насчет удушья от пыли. Прежде чем отправляться в это дьявольское сафари, надо было позаботиться о противогазах.

— В следующий раз я об этом не забуду, — с серьезным видом заверил его Роман. — Я просто забыл, каким слабым может быть «гомо голливудис». А ведь в своей последней картине вы лазали по вертикальной скале, прыгали в воду с нок-реи и…

— Точнее сказать, это делал мой дублер. Неужели вы думаете, что ради таких вещей я стал бы рисковать своей драгоценной жизнью?

— Думаю, что стали бы. — Роман посмотрел на него с усмешкой. — Вы ведь сами выполняете все трюки. А летом ухаживаете за скотом, чтобы знать, как правильно играть в пьесах Юджина О'Нила и Теннесси Уильямса. Не пытайтесь обмануть меня своими голливудскими замашками. Когда вы пришли ко мне, я сразу выяснил, кто вы и что вы. Я всегда смотрю в зубы дареному коню.

— Я об этом слышал, — беззвучно присвистнув, сказал Брент, — но не был уверен, что вы всегда так поступаете.

По правде говоря, о Романе Галлахере он слышал довольно много. Говорили, что он настоящий трудоголик, заставляющий подчиненных или следовать его примеру, или уходить. Он крайне циничен и может ругаться как дьявол. Он также страстно ненавидит репортеров, приводя в отчаяние отдел по связям с общественностью. Достоинством же Галлахера является то, что он прекрасный, может быть, даже лучший со времен Джона Хьюстона режиссер, профессионал высокого класса, способный с весьма средними актерами сделать картину, достойную призов Академии.

— Извините. Это все дух противоречия. — Голос Брента звучал устало. — Иногда я сам начинаю путать, что правда, а что выдумано прессой.

Роман мрачно улыбнулся.

— Ну, на Гребне Мертвеца о репортерах беспокоиться не придется. Я не допускаю журналистов на съемочную площадку.

— Гребень Мертвеца! — с явным удовольствием произнес Брент. — Звучит неплохо, но, пожалуй, это название больше подходит для фильма ужасов, чем для исторической драмы.

— На рубеже столетий в этих местах действительно произошло немало жутких событий. Одно месторождение опалов в Лайтнинг-Ридж чего стоит! Погоня за наживой, борьба со стихией, убийства — что еще нужно, чтобы снять хороший боевик?

— Хотите выудить еще одну премию Академии? — усмехнувшись, сказал Брент. — Я надеюсь, что вы выловите как можно больше, так как я буду стоять у вас за спиной на тот случай, если вы захотите что-нибудь выбросить.

— Награды пусть беспокоят вас, а не меня, — сказал Роман. — У меня их достаточно, чтобы об этом не заботиться. Мне просто нужно снять приличный фильм. — То, что его фильм «Исполнение желаний» в прошлом, году получил приз за лучшую картину, произвело на Романа сильное впечатление, но он прекрасно понимал, что филы нисколько не лучше, чем тот, что был еда лан годом раньше. Успех или провал фильма прежде всего зависит от политики студии и настроений публики. Для себя Галлахер уже давно понял, что лучше стремиться к творческому удовлетворению, чем к формальному успеху. — — «Гребень» будет очень хорошим фильмом, Брент. Уж поверьте мне.

— Я верю, — серьезно сказал Брент и лукаво улыбнулся. — До такой степени, что готов отказаться от вина и женщин. — Он заерзал на сиденье. — У меня совсем одеревенела нижняя часть. Сколько еще нам ехать до этой кладези творческого вдохновения? Вам разве никто не говорил, что звезде пристало ездить в «Роллс-Ройсе», а не в джипе без всяких амортизаторов?

— Мы уже поднимаемся на Гребень Мертвеца. Когда мы проводили здесь разведку, то на восточном склоне обнаружили удобное место для стоянки трейлеров и размещения оборудования. Само месторождение опалов появится за следующим поворотом.

— Жду с нетерпением. Всегда мечтал увидеть выработанное месторождение опалов в три часа ночи…

— Что за дьявольщина! Посреди дороги женщина! — Роман нажал на педаль тормоза. Машину вынесло на обочину, завизжали тормоза следовавших за джипом грузовиков, послышалась брань водителей.

— Не знаю, что теперь будет с завтрашними съемками. — Брент недовольно ощупал шишку, вскочившую у него на лбу после удара о приборную доску. — Разве что вы впишете в сценарий эпизод с пьяной дракой. Мой неповторимый профиль изрядно пострадал.

— Я же говорил, чтобы вы пристегнулись, — раздраженно сказал Роман, отстегивая свой ремень безопасности.

— Кто мог подумать, что в центре пустыни случится дорожное происшествие? — рассудительно сказал Брент. — Вас это тоже застало врасплох.

— С вами все в порядке?

Вопрос исходил от неизвестной женщины, подбежавшей к джипу сразу, как только машина остановилась. В свете фар ее светло-каштановые волосы сверкали словно золото. Завороженный этим сверкающим великолепием, Роман не сразу обратил внимание на лицо девушки.

— Вы хоть соображаете, что делаете? Я вас едва не задавил!

— Ради бога, простите. Я не сообразила, что вы очень быстро двигаетесь. Я просто хотела… — Она не договорила. Ее глаза широко раскрылись от удивления. — Вы Роман Галлахер? Вот здорово! Я всегда хотела с вами познакомиться.

— Ну да.

Черт побери, не хватало только еще одной будущей старлетки. На его веку уже не одна актриса бросалась навстречу в надежде заполучить роль в его фильмах. Но надо признать, невольно улыбнувшись, подумал Галлахер, что эта предприимчивее многих. Далеко не каждая станет бросаться под колеса джипа посреди пустыни. Очевидно, она все продумала до мельчайших деталей. Потертые, коротко обрезанные джинсы выгорели на солнце и немного запачкались, белые теннисные туфли покрыты пылью. Белая, с низким вырезом и без рукавов майка с пятнами от пота обтягивала полную грудь. Посмотрев на грудь женщины, Галлахер, к своему удивлению, ощутил жжение в паху. Какого черта? У нее ведь совсем не сексуальный вид. Галлахер почувствовал, как его охватывает раздражение.

Женщина тепло улыбнулась, и режиссер потрясение вздохнул. Боже, улыбка осветила ее тонко очерченное лицо подобно тому, как Южный Крест освещает ночное небо.

— Мне нравятся ваши фильмы, — сказала она. — «Исполнение желаний» — просто потрясающая картина, а еще я видела все ваши документальные ленты. Больше всего мне нравится фильм о барьерном рифе.

Галлахер постарался скрыть свое удивление. Да, она основательно подготовилась. Он уже семь лет не снимал документальных фильмов, а когда снимал, эти ленты мало кто видел.

— Спасибо. Я получил большое удовольствие, когда над ним работал, хотя тема Рифа использовалась уже сотню раз, если не больше.

— Но вы сделали все по-своему. Подводные сцены, это просто… — Женщина сделала шаг вперед, ее янтарные глаза сияли в свете фар. Но, встретив взгляд режиссера, она вздрогнула от удивления и сразу забыла, о чем хотела сказать. Словно пытаясь прийти в себя, она помотала головой и неуверенно засмеялась. — У меня нет слов, чтобы описать этот фильм. Посмотрев его, мне сразу захотелось первым же пароходом отправиться на риф.

— Странно, что ты этого не сделала. Резко повернувшись, она увидела мужчину, вышедшего из грузовика, который ехал сразу за джипом. Прищурившись, женщина в темноте пыталась разглядеть, кому принадлежит столь знакомый голос. Но когда светловолосый, уже начавший седеть мужчина вышел на свет, она сразу бросилась его обнимать.

— Что ты здесь делаешь, Деннис Биллетт?

— Могу спросить тебя о том же самом, — с веселым блеском в глазах ответил тот. — Хотя я уже не удивляюсь, встречая тебя в подобных местах. Я просто принимаю как должное, что если где-то происходит что-то необычное, то скоро там нужно ждать твоего появления.

— Не хочу прерывать вашу встречу, но нам нужно разбивать лагерь, — язвительно сказал Роман, которому почему-то было неприятно видеть эту женщину в объятиях Биллетта. — Вы знаете ее, Деннис?

— И уже давно. — Дружески обняв ее за талию, он повернулся к Галлахеру. — Мэн-ди Делани, а это мой босс, Роман Галлахер.

Мэнди нахмурилась.

— Лагерь? Вы собираетесь вести здесь съемку? Но вы не можете этого делать!

— Я взял в Сиднее кучу разрешений, в которых говорится прямо противоположное, — резко сказал Роман. — Вы что, застолбили за собой этот участок?

— Нет, что вы. — Она провела рукой по волосам. — Я пыталась оформить заявку, но мне сказали, что участок уже сдан в аренду. Я думала, что это ошибка. На Гребне Мертвеца давно никто не бывает. Здесь уже двадцать пять лет никто не находил опалов.

— Именно поэтому я без проблем получил этот участок на три месяца в аренду.

— Вы собираетесь пробыть здесь три месяца? — с ужасом спросила Мэнди. — Послушайте, может, вы переедете куда-нибудь еще? Я понимаю, что юридически у меня нет никаких прав, но я пришла сюда первой, а у меня тут очень важное дело. Он посмотрел на нее с удивлением.

— Вы хоть представляете, сколько денег я потеряю, если стану разыскивать другое место для съемок?

— Значит, никаких шансов? — дрогнувшим голосом сказала Мэнди.

— Никаких. Выходит, вы не актриса? — прищурившись, спросил он.

— Я? — с удивлением сказала Мэнди. — С чего вы взяли, что я актриса?

— Тогда что вы тут делаете? — напрягся Галлахер. — Вы журналистка?

— Это что, передача «Двадцать вопросов»?

— Я знаю, что вы считаете, будто задавать вопросы — это прерогатива прессы, — поджав губы, ответил режиссер, — но вы должны были обо всем хорошенько подумать, прежде чем проникнуть на мою землю. Господи, а я-то думал, что избавился от таких хищниц, как вы!

— Я не журналистка.

— Тогда что вы здесь делаете, мисс Делани?

— Мэнди. — Она улыбнулась, и Галлахер вновь ощутил исходящее от нее тепло. — Боюсь, что не могу сказать вам об этом. Тем не менее уверяю вас, что дело у меня очень срочное и важное. Я обещаю, что не буду мешать вам, если вы позволите мне остаться. Я уверена, что вы меня поймете, — вкрадчиво добавила она.

— Ты не меняешься, Мэнди! — расхохотался Деннис Биллетт. — Будьте осторожны, Роман, через минуту вы отдадите ей свой передвижной домик!

Если бы не Деннис, она, несомненно, Добилась бы от него того, что хотела. Роман почувствовал, как его охватывает гнев.

— Ничем не могу вам помочь. У меня есть правило — не пускать на съемочную площадку посторонних. — Повернувшись, он направился к джипу и включил зажигание. Рука Денниса все еще небрежно обнимала Мэнди за талию, и эта фамильярность летчика почему-то чрезвычайно раздражала Галлахера. Ну и черт с ней! Эта женщина явно опытная искусительница и привыкла помыкать мужчинами. С Галлахером этот Номер не пройдет. Он не позволит кому бы то ни было себя использовать, тем боле женщине. — Я даю вам один день на то, чтобы собрать вещи.

— Вы меня не поняли! Я не могу… — Конец ее фразы утонул в реве мотора ожившего джипа. — Я должна здесь остаться. Есть причины.

Джип рванулся вперед и через несколько! секунд оставил Мэнди далеко позади.

— Вы были не очень-то вежливы, — процедил Брент. — Вы даже меня не представили, и вообще у меня сложилось впечатление, что что-то в этой леди вас чертовски раздражает. Жаль! Пусть бы она находилась под рукой. В конце концов, вы могли бы позаботиться и о том, чтобы мне было удобно, Роман. Вы притащили меня в совершенно дикую местность на съемки с участием только актеров-мужчин, запретили соблазнять женщин из съемочной группы, а теперь отправляете паковать вещи единственную привлекательную женщину, которая встретилась нам на пути. Какая невнимательность к своим сотрудникам!

— Я уверен, что вы как-нибудь выживете. Кроме того, она не такая уж и хорошенькая.

— Вы шутите? Лично я предпочитаю нестандартный тип.

— Она слишком худая.

— Но зато какие груди!

Роману не хотелось думать об этих ее прелестях, одно воспоминание о которых уже вызывало возбуждение. Черт возьми! С чего бы ему так заводиться? Особого сексуального голода он вроде бы не должен испытывать, поскольку прошлую ночь провел с весьма опытной «девушкой по вызову», наслаждавшейся своей работой не меньше, чем ее клиент. Конечно, она его использовала, но по крайней мере это было честно. Такой взаимовыгодный обмен услугами Романа вполне устраивал. По правде говоря, это лучше, чем то лицемерие, с которым ему приходится сталкиваться последние несколько лет. Роман знал, что он не Адонис, и не выносил, когда женщины пытаются манипулировать им, используя секс в качестве оружия. Мэнди Делани, очевидно, имеет в этом Деле изрядный опыт.

— Я не обратил внимания на ее фигуру, — После долгого молчания небрежно бросил Галлахер.

Искоса посмотрев на него, Брент понимающе улыбнулся.

— Как же, не обратили! Вы не возражаете, если я ее найду и предложу свое сочувствие и свое великолепное тело?

— А мне какое дело? Она для меня ничего не значит. — Не отдавая себе отчета, Роман крепче сжал руль. — Хотя я не думаю, что вы успеете ее соблазнить — ведь завтра она уедет.

— Времени хватит. Разве вы не слышали, что я неотразим? Об этом говорится во всех газетных статьях. — Шутливый тон его внезапно исчез. — Но если она вам нужна, то я отваливаю. Роль в вашем фильме для меня? слишком важна, чтобы из-за женщины ставить под удар наши профессиональные отношения.

На мгновение Роман чуть было не поддался искушению сказать Бренту, чтобы тот «отвалил». Господи, да что с ним такое происходит? Он совершенно не собирается связываться с Мэнди Делани даже для того, чтобы получить кратковременное сексуальное удовлетворение. Еще неизвестно, случайно ли она здесь появилась, а ее нежелание сказать, что она делает на месторождении опалов, явно подозрительно. Эта женщина может оказаться кем угодно — от шлюхи до журналистки, надеющейся взять у него эксклюзивное интервью. Заставив себя расслабиться, Галлахер пожал плечами.

— Делайте что хотите. Она меня не привлекает. Мне никогда не нравились женщины с таким цветом волос.

— Боже мой! — разочарованно воскликнула Мэнди, глядя на уходящий вдаль джип. — С ним будет трудно.

— Может, ты скажешь мне, почему оказалась в центре пустыни? — Деннис отвел ее в сторону. Караван грузовиков тронулся вслед за головным джипом. — Ты случайно не занимаешься здесь изысканиями?

— Нет. — Мэнди поспешила сменить тему — А ты почему сидишь в грузовике? Где твоя «Сессна»?

— Нужно было перебрать двигатель. Через несколько дней состоится испытательный полет сюда, к месту съемок.

— Ты все еще профессиональный летчик? — Не дожидаясь ответа, она предостерегающе подняла руку. — Ну конечно, да. Что за глупый вопрос! Я знаю, что ты никогда не бросишь это дело. Давно ты работаешь на Романа Галлахера?

— На этот раз девять месяцев. Несколько лет назад, когда он снимал документальные фильмы, я был его личным пилотом, но он пробыл в Австралии всего год с небольшим. — Он испытующе посмотрел на нее. — Не знаю, чего ты от него хочешь, милая, но будь поосторожнее. С тех пор как Галлахер получил премию за «Исполнение желаний», за ним бегают все старлетки Австралии и Соединенных Штатов. Он теперь гораздо циничнее, чем тогда, когда я его впервые встретил.

Такая оценка не удивила Мэнди. То, что Галлахер циник, было прямо-таки написано у него на лице. Тем более поражал Мэнди тот мгновенный эмоциональный всплеск, который она испытала, глядя ему в глаза, вслушиваясь в его голос. Ничего подобного она раньше не испытывала. Это же не может так быстро случиться! Мэнди никогда не верила в любовь с первого взгляда. Сексуальное влечение с первого взгляда — да, но любовь?

Нет, это не любовь. Чувство нежности, которое она испытала, — всего лишь иллюзия, вызванная усталостью и недосыпанием. Этот человек был с нею груб и безжалостен. Когда она в следующий раз его увидит, то, вероятно, поймет, какой идиоткой была.

И все же…

— Мне нужна кое-какая информация, Деннис. Ты мне поможешь?

— А почему нет? Тебе всегда удавалось сделать жизнь интересной. Мне бы хотелось, чтобы ты здесь задержалась.

— Расскажи мне о Романе Таллахере. Он женат?

— Нет.

— А как у него с женщинами?

— Он не монах, но здесь он без женщины. Он не позволяет никому и ничему отвлекать его от работы. — Деннис посмотрел на нее с любопытством. — Кажется, я уловил в твоем вопросе личный интерес?

— Может быть, и так. Я скажу тебе потом, когда разберусь со своими чувствами. Сейчас я чувствую себя так, словно меня ударило молнией.

Летчик тихо присвистнул.

— Пожалуй, ты меня заинтриговала. — Он усмехнулся. — От тебя следует ожидать любых неожиданностей. Скажи, ты заметила, кто еще был в джипе?

— Нет. — Она не могла оторвать глаз от Романа Галлахера. — А что, стоило заметить?

— Несколько миллионов его поклонниц были бы ужасно оскорблены, если бы узнали, что ты не сочла его заслуживающим внимания. Это Брент Пенроуз, американская кинозвезда.

— Замечательно! — с безразличным видом сказала Мэнди и провела рукой по волосам. — Скажи, ему нравятся женщины с таким цветом волос?

— Пенроузу?

— Конечно, нет. Роману Галлахеру.

— Не имею понятия. Лично я видел его только с брюнетками.

— Гнусные крысы!

— Ты относишься к этому действительно серьезно, — задумчиво сказал Деннис. — Никогда бы в такое не поверил. Ты игнорируешь голливудского красавца и теряешь голову от Галлахера. А его даже симпатичным не назовешь.

— Да, пожалуй.

Когда она впервые увидела Галлахера, то нашла его совершенно непривлекательным. Черты его лица как-то не подходили друг другу. Длинный нос и глаза с тяжелыми веками наводили на мысль о Востоке, губы казались твердыми и прямыми. Левую щеку от виска до подбородка пересекал зазубренный белый шрам. Пожалуй, привлекательнее всего были его выразительные темные глаза. Впрочем, нет. У него роскошные черные волосы — густые, вьющиеся, блестящие. Жаль, что она не может вспомнить другие детали его облика. Кажется, он высокий, где-то метр восемьдесят ростом, но Мэнди не отрываясь смотрела на его лицо и не обратила внимания на все остальное.

— Я тоже не могла бы в такое поверить, — вздохнув, сказала она. — И сейчас совсем неподходящее для этого время, черт побери. Это просто безумие. Может быть, на меня просто нашло временное помешательство, которое быстро пройдет? Господи, я очень надеюсь, что это так.

— А если нет? Мэнди взглянула на него с удивлением.

— Ну, тогда мне придется заставить его тоже меня полюбить. Что еще я могу сделать?

Деннис захохотал.

— Действительно! Что же еще? — повторил он. — Ты самая искренняя из всех женщин, что я знаю, Мэнди. Я уже забыл, какой целеустремленной ты можешь быть. Лели ты чего-то хочешь, то обязательно этого добьешься.

— Это звучит так, словно я бессердечная сука, — нахмурившись, сказала Мэнди. — Неужели я и вправду такая, Деннис?

Он нежно погладил ее по щеке. Нет, Мэнди не бессердечная. Импульсивная и упрямая — да, но только не безжалостная или бездушная. Не моргнув глазом, она отдаст все, что имеет. Причем вызвать у Мэнди сочувствие было легче легкого. Деннис и сам это не раз проделывал совершенно бесстыдным образом.

— Ты не так уж и плоха, подружка, — сказал он, посмеиваясь. — По крайней мере тебе удается поднимать у мужчин настроение.

— Вот спасибо! — недовольно наморщив нос, сказала Мэнди. — Но твои комплименты мне не нужны. — Она сделала шаг назад. — Пойдем — поздороваешься с Джакто.

— Он все еще с тобой? — приподнял брови Деннис.

— Мы не можем жить друг без друга. Мы два сапога пара. Никто больше не понимает… — Она оборвала себя и отвела взгляд в сторону. — Он будет рад тебя видеть. Мне кажется, он всегда тебя любил, Деннис.

— Да? Я рад это слышать. Джакто мне ничего подобного не говорил. Но он вообще-то не очень разговорчив.

Мэнди рассмеялась своим серебристым смехом и повела летчика через дорогу — туда, где в позе отдыхающего Будды сидел, скрестив ноги, Джакто.

— Может, он и мало говорит, — сказала Мэнди, — но всегда заставляет себя понимать.

С этим Деннис был полностью согласен. Старый абориген мог с помощью одного скупого взгляда выразить целую гамму чувств. Почему-то в присутствии Джакто Деннис всегда чувствовал себя неуютно. Его темные непроницаемые глаза, казалось, видели и замечали слишком многое. Насколько можно было судить об этом в темноте, Джакто с момента их последней встречи почти не изменился. Коротко подстриженные волосы старика по-прежнему сверкали сединой, старые темные брюки и клетчатая рубашка так же свободно висели на его худом теле. Деннис не мог как следует разглядеть его худое лицо, но готов был поклясться своей «Сессной», что на нем, как обычно, можно увидеть чуть язвительную насмешку человека, который слишком много видел и слишком хорошо все понимает.

Остановившись, Мэнди смотрела, как караван свернул с дороги и теперь пробирался по неровному, изрытому склону опалового месторождения. Часть грузовиков уже остановилась, и было видно, как люди выпрыгивают из машин и начинают ставить палатки.

Спокойствие пустыни было нарушено, а вся ситуация чрезвычайно осложнилась. Однако, глядя на энергичную деятельность киношников, Мэнди испытывала знакомое чувство возбуждения.

Наступило время перемен. Начинает что-то происходить, появились новые люди, которые действуют по своему усмотрению и реагируют на меняющуюся обстановку. Как она любит перемены, а ведь на этот раз приключения обещают стать более захватывающими, чем раньше, потому что там, где-то в этой толпе, находится Роман Галлахер.

— Мэнди! — окликнул ее подошедший Деннис. — Что-то не так?

Она покачала головой.

— Да нет. — И снова двинулась вперед, туда, где сидел Джакто. — Возможно, все идет даже очень хорошо.

 

Глава 2

Сделав глубокий вдох, Мэнди расправила плечи и уверенно постучала в металлическую дверь походного домика.

— Романа сейчас нет. Я думаю, он вместе с помрежем отправился выбирать место для съемок. Может, я могу чем-нибудь помочь?

Повернувшись, Мэнди увидела направляющегося к ней от соседнего домика мужчину. Его красивое лицо было ей знакомо.

Брент Пенроуз. Мэнди узнала бы его и прошлой ночью, просто в лунном свете золотистые волосы знаменитого киноактера казались темнее, чем они есть.

— Разве что поможете мне получить разрешение остаться на Гребне Мертвеца, — улыбнулась Мэнди. — Вы имеете какое-нибудь влияние на мистера Галлахера?

— Очень небольшое. — Засунув руки в карманы джинсов, он небрежно прислонился к металлической двери домика. — Я смотрю, вы почистили перышки, хотя и до этого выглядели довольно аппетитно. — Брент посмотрел на ее длинные загорелые ноги в коротких шортах цвета хаки. — Жаль, что я не в состоянии надавить на Романа. Но, может быть, мне поможет то обстоятельство, что я очень богат и знаменит?

— В чем поможет?

— Заполучить вас в свою постель.

— Какая удивительная прямота! — развеселившись, сказала Мэнди. — Нет, боюсь, что это не поможет. Я не заключаю сексуальных контрактов.

— Ну, я подумал, что все-таки стоит попытаться. Вы не обиделись?

— Нет. — На Брента Пенроуза с его привлекательной улыбкой было трудно обижаться. К тому же Мэнди тронула его откровенность. — Наверно, я должна чувствовать себя польщенной. У вас ведь наверняка большой выбор сексуальных партнеров.

— Только не в этой глуши, — с подкупающей искренностью сказал он. — Кроме динго, тут никого нет. Мне придется долго хранить целомудрие. Вот разве что вы передумаете, — испытующе глянув на нее, добавил он.

Мэнди с улыбкой покачала головой.

— Уверена, что вы это переживете. Кстати, а зачем вы сюда приехали, если испытываете такие мучения?

~ Потому что Роман дает мне шанс доказать, что у меня есть еще что-то, кроме красивой внешности. — Его улыбка поблекла. — Я неплохо проявил себя в нескольких приключенческих фильмах, и теперь мне предлагают только роли крутых парней. Черт возьми, я могу играть, но до сих пор мне никто не давал шанса доказать это.

— Я уверена, что вы можете играть, — спокойно сказала Мэнди. — Я никогда не видела ваших фильмов, но я знаю работы мистера Галлахера. Не думаю, что он доверил бы главную роль в одной из своих картин кому-то, в чьих профессиональных способностях не был бы уверен.

— Да? Видите ли, у меня тоже бывают моменты неуверенности в себе, — улыбнувшись, сказал актер. — Вы пролили бальзам мне на душу, Мэнди. Надо же — женщина, которой не нужны мои деньги и мое тело, приходит мне на помощь! Пожалуй, надо приложить все усилия, чтобы удержать вас поблизости на тот случай, когда мне понадобится поддержать уверенность в своих силах.

— Буду рада вам помочь, — улыбнулась в ответ Мэнди. — Но вот на вашего мистера Галлахера я, кажется, не произвела большого впечатления.

— Я бы так не сказал. По-моему, вы как раз произвели на него очень большое впечатление. — Улыбка заиграла на его губах. — Тем не менее некоторые мужчины отнюдь не такие бесхитростные, как ваш покорный слуга. Роман иногда бывает очень неуступчивым.

— Мне жаль об этом слышать, — скривившись, сказала Мэнди. — Хотя, по правде говоря, я и сама могу быть упрямой как осел.

Протянув руку, он осторожно поправил локон, падающий ей на глаза.

— Я не хочу рисковать своей ролью в картине, а в остальном помогу чем смогу. Договорились?

— Договорились, — тихо согласилась Мэнди.

— Не хотел бы вам мешать, Брент, но все-таки был бы очень благодарен, если бы вы чуть-чуть подвинули задницу и впустили меня в трейлер. — Голос Романа был полон сарказма. Повернувшись, оба посмотрели на него с удивлением. Режиссер был одет в светло-бежевые брюки, коричневые замшевые башмаки и рубашку цвета хаки. Судя по его виду, Галлахер умирал от жары и был, что называется, на грани. — Я четыре часа бродил по этой чудовищной жаре, и теперь мне нужно принять холодный душ и выпить побольше жидкости.

Взгляд, которым он посмотрел на Мэнди, был полон холодной ярости.

— Раз уж вы пришли к согласию с нашей нарушительницей, то почему бы вам не отвести ее в свой трейлер?

— Я бы с удовольствием, но у леди к вам есть дело. — Голубые глаза Брента лукаво блеснули. — Когда закончите, постучите ко мне в дверь, — сказал он, повернувшись к Мэнди. — Я буду ждать, — хриплым голосом добавил он. — С нетерпением.

Мэнди сердито посмотрела на него. Черт бы его побрал со своим своеобразным чувством юмора! Роман Галлахер и так в скверном настроении.

— Он прав, — вслух произнесла Мэнди. — Мне нужно с вами поговорить. Я вас долго не задержу.

— Да уж, конечно, не задержите, — поджав губы, ответил Роман и открыл тяжелую металлическую дверь. — Нельзя же заставлять Брента ждать. — Он жестом пригласил Мэнди пройти вперед. — После вас. Ничего, мы сейчас быстро покончим с этим делом.

Он хочет сказать, что сразу же откажет, с грустью подумала Мэнди. Что ж, его ждет сюрприз.

Передвижной домик оказался просторнее, чем это казалось снаружи. Он состоял из небольшой кухоньки, гостиной, а также, очевидно, ванной и спальни, находившимися за закрытой дверью слева.

Режиссер жестом указал на стоявшую у противоположной стены бежевую, в цветочек кушетку.

— Садитесь. Что-нибудь выпьете?

— Нет, спасибо.

Он закрыл дверь, и тут Мэнди почувствовала себя неловко. В ограниченном пространстве она особенно остро ощущала физическое присутствие Романа. По комнате он передвигался с какой-то кошачьей грацией, чем сразу напомнил ей Джакто. Однако на этом все сходство между ними кончалось. Галлахер отнюдь не был худым и тощим, под молескиновыми брюками явственно вырисовывались его крепкие мышцы. Мэнди сразу подумала о том, какие они на ощупь — наверно, гладкие и твердые, как…

— Вы не возражаете?

Мэнди вздрогнула, и горячая краска залила ее щеки.

— Что?

На мгновение Галлахер утратил дар речи, на его лице появилось такое же растерянное выражение, что и у Мэнди. Воздух в комнате внезапно наэлектризовался. Рука режиссера застыла на бутылке с колой.

Мэнди почувствовала на себе его взгляд — словно кто-то провел рукой по ее телу от кончиков грудей до ступней ног. За последние несколько минут ее тело оценивали уже второй раз, однако теперешняя реакция Мэнди разительно отличалась от того насмешливого пренебрежения, которое она испытывала, когда ее разглядывал Брент.

Сейчас Мэнди почти физически ощущала, как длинные загорелые пальцы Романа дотрагиваются до нежной поверхности ее бедер. Ей показалось, что она задыхается. Это безумие, сказала себе Мэнди. Сексуальное возбуждение она испытывала и раньше, но никогда оно не было таким сильным. Ладони покалывало, зародившаяся в промежности пульсация быстро распространялась по всему телу.

Отведя наконец взгляд от Мэнди, Галлахер посмотрел на бутылку с колой.

— Я спрашивал, не возражаете ли вы, если я выпью? — пробормотал он.

— Нет, что вы! — быстро сказала Мэнди, надеясь потоком слов разрушить то энергетическое поле, которое неудержимо влекло их друг к другу. — Это очень приятный домик. Они очень удобны, правда? Я три месяца жила в таком в Арнемленде, причем до этого даже не представляла, что там может быть так уютно. Конечно, я тогда только что вернулась из трудного похода по Голубым горам, так что, наверно, любой дом показался бы мне роскошным.

— Вы много путешествуете, да? — Роман оперся локтем о керамическую поверхность бара. — Неудивительно, что вы с Деннисом друзья. Он тоже не любит долго оставаться на одном месте.

— Вы и сами не такой уж домосед. Документальные фильмы вы снимали по всему миру, а сейчас, как сказал Деннис, только что вернулись из Голливуда.

Галлахер удивленно приподнял брови.

— Вы хорошо информированы, — заметил он. — Да, постоянная перемена мест — это особенность моей работы.

— И моей тоже. — Мэнди пожала плечами. — Точнее говоря, это не совсем так. Я собираюсь получить ученую степень по геологии, и некоторые из моих путешествий действительно связаны с исследованиями в этой области, но только некоторые, а не все. Наверно, я просто люблю шляться по свету, как Джакто. Нужно так много сделать и так много увидеть. — Она замолчала. — Наверно, вы находите меня странной. Так многие считают.

— Нет, — пристально глядя на нее, сказал Галлахер. — Я вовсе не нахожу вас странной. А кто такой Джакто?

— Это мой друг-абориген. Он принадлежит к одному из племен Арнемленда. — Взгляд ее потеплел. — Я не знаю никого, кто жил бы в таком согласии с природой, как Джакто. Он очень, очень стар и напоминает мне баобаб. Неважно, сколько прошло времени, неважно, насколько согнулось и скрючилось его тело, — на самом деле он нисколько не меняется. Он просто приспосабливается к внешним условиям.

— Вы его очень любите. — Это был не вопрос, а утверждение.

— Мы много времени провели вместе. Я познакомилась с ним шесть лет назад, когда была в Арнемленде. Кажется, тогда мы поняли друг друга, и, когда я уехала с севера, он отправился со мной. Обычно он нигде надолго не задерживается, но всегда заходит со мной повидаться, когда оказывается поблизости.

— Он сейчас с вами? Мэнди кивнула.

— Если хотите, я вас с ним познакомлю. Приходите сегодня к нам в лагерь на ужин.

Отметив, как ловко она все это преподнесла, Галлахер подавил невольную улыбку.

— А вы не забыли, что к восходу солнца должны отсюда уйти?

— Я подумала, что все-таки стоит попытаться, — лукаво улыбнувшись, сказала Мэнди. Ее улыбка тут же погасла. — Я должна остаться, мистер Галлахер. Я здесь не из-за какой-то прихоти. Не могу сказать вам, как все это важно для меня.

— Настолько важно, что вы пытаетесь соблазнить Брента, чтобы использовать его влияние на меня? — неожиданно резким тоном спросил Галлахер. — Прежде чем принимать его предложение, вам нужно было как следует все обдумать. Актеры за меня ничего не решают, мисс Делани.

— Боже мой, неужели вы не понимаете, что он просто шутил? — запротестовала Мэнди. — Я ни с кем не сплю ради выгоды. Мы с Брентом прекрасно поняли друг друга.

— Я заметил между вами определенное взаимопонимание, — язвительно сказал Галлахер. — Очевидно, я недооценил очарование Брента. Всего несколько минут беседы — и вы уже ослеплены им так же, как и все другие его фанатки.

— Я не… — Она замолчала и глубоко вздохнула. — Ох, думайте, что хотите! Это не имеет никакого значения. Важно только одно — чтобы вы разрешили мне остаться здесь до тех пор, пока я не закончу свои дела. — Она облизнула нижнюю губу. — Что случится, если я останусь? Неужели вы до сих пор верите в то, что я собираюсь написать какой-то разоблачительный материал и продать его прессе? Это же чистое безумие! До того, как здесь с вами встретиться, я даже не подозревала, что вы направляетесь на Гребень Мертвеца! Впрочем, если это поможет, я подпишу что угодно, сделаю все, что вам угодно. — Ее голос упал до шепота. — Пожалуйста, разрешите мне остаться.

Галлахер не мог оторвать взгляда от ее милого лица. Какие у нее красивые глаза! Цвета янтаря, загадочные и туманные. Ему хотелось все смотреть и смотреть на нее, хотелось провести губами по густым ресницам. В конце концов, она просит у него самую малость. Какая, к черту, разница, если она будет здесь во время съемок? Почему бы не разрешить ей остаться?

Оторвав взгляд от лица Мэнди, Галлахер стиснул стакан. Ей почти удалось его убедить. Еще секунда — и он дал бы ей то, что она хочет. Проклятие, им почти так же легко вертеть, как Брентом или Деннисом, с отвращением подумал Галлахер. Впредь надо быть осторожнее.

— Это звучит очень заманчиво, — насмешливо заметил он. — Я имею в виду, когда вы предлагаете «сделать все, что угодно». Бренту вы это тоже предлагали?

Эти слова больно задели Мэнди. Какой он подозрительный и жестокий! Пора, пора ей расставаться со своими иллюзиями!

— Нет, — покачала головой Мэнди и в сердцах воскликнула: — Можете вы думать хоть о чем-нибудь, кроме секса?! Я совсем не это имела в виду. Я просто подумала, что, может, могла бы по нескольку часов в день работать на вашу компанию — чтобы вы не нарушили свое правило насчет присутствия посторонних на вашей драгоценной съемочной площадке. Неужели вы считаете себя таким уж неотразимым, что думаете, будто мне захотелось сразу прыгнуть к вам в постель?

— Я не настолько глуп, чтобы считать себя достаточно привлекательным для этого, — сухо сказал Галлахер. — И я прекрасно знаю, какой я урод. И я уже давно не жду, что женщины станут прыгать ко мне в постель, если только… — Он осекся. — В общем, я знаю, что я не Брент Пенроуз. Женщины ко мне приходят по другим причинам, более низменным и прозаичным.

Он и вправду верит в то, что говорит! Мэнди почувствовала, как ее гнев тает. Неужели он действительно думает, будто может привлечь женщин только материальными благами? Неужели он не понимает, что обладает той сексуальной харизмой, которая и не снилась Бренту?

— Мне кажется, вы ошибаетесь, — мягко сказала Мэнди.

— Да? — цинично усмехнулся Галлахер. — Мне говорили об этом и раньше, но дело всегда кончалось одним и тем же. Я готов платить, но не терплю лжи. В дальнейшем вам стоит это учесть.

— В дальнейшем? Так вы позволяете мне остаться?

Только сейчас Галлахер понял, что действительно решил оставить ее здесь. Черт побери, он никогда никого так сильно не желал, как Мэнди Делани. А если она не та, за кого себя выдает, то какое ему до этого дело? Он уже привык иметь дело с обманщиками. С величайшей осторожностью поставив стакан на стойку бара, он не спеша подошел к Мэнди.

— Да, на определенных условиях. Прежде всего я не позволю вам развлекаться с Брентом. Вы нужны мне, для себя, а не для него. Вы поняли? Когда мне захочется побыть в вашем обществе, я пошлю кого-нибудь за вами, и вы будете отрабатывать свой долг. — Улыбнувшись, он провел пальцем по ее щеке. — Может быть, мне хватит нескольких часов приятной беседы. — Сделав шаг вперед, он крепко прижался к ее обнаженным ногам своим мускулистым телом. Почувствовав мощь его желания, Мэнди тихо ахнула. — А может быть, я захочу вот этого. — Он потерся о нее бедрами. — Может быть, я захочу снять с вас всю одежду. Может быть, я захочу, чтобы вы раздвинули ноги и впустили меня в себя. Лежа в постели, я сегодня всю ночь думал об этом.

Взгляд Мэнди беспомощно остановился на жилке, бешено бьющейся на шее у Галлахера. От запаха его пота, смешанного с ароматом кожи и одеколона, у нее кружилась голова.

— Я не хотел думать о вас, но ничего не мог с собой поделать. Я представлял себе, как буду целовать вас. Я думал о том, каковы на вкус ваши груди. Я уже видел, как вы наклоняетесь надо мной и даете мне…

— Не надо этого говорить! — с трудом выдавила из себя Мэнди.

— Почему? Мне кажется, мои слова вас возбуждают. Я смогу доставить вам удовольствие, Мэнди. Пусть я не красавец, но у меня большой опыт, вам понравится.

И снова она почувствовала к нему острую жалость. Мэнди вдруг страстно захотелось положить голову Галлахера себе на плечо и баюкать его, как маленького мальчика. Что за несвоевременное проявление материнской нежности, одернула себя она.

Сделав глубокий вдох, Мэнди отступила на шаг назад.

— Да, это меня возбуждает. Но я не шлюха, Роман. Если я когда-нибудь лягу с вами в постель, то только потому, что захочу вас, а не по какой-то другой причине. Но в остальном я готова заключить с вами сделку. Вы хотите, чтобы я отработала? Хорошо, я отработаю. Я могу готовить вам ужин и не против того, чтобы составить вам компанию. Может быть, я разрешу вам целовать меня, а может быть, и нет — это зависит от того, как попросите. Короче говоря, я позволю вам ухаживать за мной.

— Ухаживать? — Галлахеру показалось, что он ослышался.

— О, не бойтесь, что я собираюсь женить вас на себе. Замужество — это совсем не для меня.

— Ну да, — сухо улыбнулся он. — Какое облегчение!

— Тем не менее за мной придется ухаживать, Роман. — Она спокойно встретила его взгляд. — Я не дам вам это испортить. Со мной такое случается в первый раз, и я хочу, чтобы все было как надо. — Она нахмурилась. — Жаль, что мы не сможем уделить нашим отношениям много времени, но надо ведь и делами заниматься.

— О чем, черт побери, вы говорите? — спросил ошеломленный Галлахер.

— Мне кажется, я влюбилась в вас, Роман, — безмятежно улыбнувшись, ответила Мэнди.

— Что?

— О, для меня это тоже неожиданность. Я всегда думала, что любовь с первого взгляда — это чистая фантазия. К тому же вас не назовешь подходящим кандидатом.

—  — Вы думаете, я этого не знаю?

— И не потому, что вы не похожи на какого-нибудь голливудского киногероя, — наморщив нос, сказала Мэнди. — Меня всегда больше интересовал характер человека, а не его внешность. Нет, просто вы кажетесь дьявольски подозрительным и грубым. — Она вздохнула. — Тем не менее я обычно хорошо разбираюсь в людях, так что под этой непроницаемой оболочкой, вероятно, скрывается нечто необычайное. Нужно только один за другим удалить все лишние слои. — Она повернулась к двери. — Что ж, так даже лучше. Мне нравится принимать вызов.

— Вот что… вы меня не одурачите! — резко сказал Галлахер. — Не понимаю, почему вы считаете, будто я это проглочу. Я уже не раз обжигался.

— Вот как, Роман? — Взгляд, который через плечо бросила на него Мэнди, был полон сочувствия и нежности. — Мне жаль это слышать, но поверьте — я не собираюсь вас обманывать. — Она замолчала. — Скажите же мне, что хотите, чтобы я осталась. Я хочу это услышать.

— Черт побери, я не собираюсь… — Он остановился и сердито посмотрел на нее. — С чего бы мне этого хотеть? Вы мне ничего не обещали, и вообще мне нечего ждать от вас, кроме головной боли.

— Как не обещала? Я обещала, что отработаю. Я обещала дать вам шанс меня обольстить. — Она соблазнительно улыбнулась. — Мне кажется, что вам тоже нравится принимать вызов.

Он долго молчал, затем неохотно сказал:

— Ладно, оставайтесь.

Тихо засмеявшись, Мэнди открыла дверь.

— Ваша щедрость тронула меня до глубины души. Как я вижу, мы… а, привет, Деннис! — Улыбнувшись, она взглянула на летчика, который шагнул в сторону, чтобы дать ей дорогу. — Роман только что отверг мое приглашение на ужин под открытым небом. А ты не хочешь присоединиться к нам с Джакто?

— Почему бы и нет? Я всегда готов быть запасным вариантом, — протянул Деннис. — К тому же Джакто вчера обещал мне показать, как бросают бумеранг. Я много лет пытался этому научиться, но так и не смог уловить, в чем тут хитрость.

— Я помню. Прежде чем вы закончите свой урок, я, наверно, уже исчезну в подземелье. — Она приветственно помахала рукой. — Пока.

— Пока. — Проводив ее взглядом, Деннис повернулся и вошел в домик. — Мне сообщили, что «Сессну» доставят завтра, Роман. Не хотите составить график полетов в сиднейскую студию?

Роман не отвечал. Его взгляд был по-прежнему прикован к фигуре уходящей вдаль Мэнди.

Слабая улыбка тронула губы Денниса.

— Вы разрешили ей остаться?

— Да, — не отрывая взгляда от Мэнди, сказал Роман.

— Я так и знал, — засмеялся Деннис. — Когда Мэнди начинает петь свою песню сирены, ей очень трудно отказать.

— Вы говорите так, словно она какая-нибудь Лорелея.

— Лорелея? — Деннис задумчиво приподнял брови. — Сходство здесь действительно есть. Она бывает очень убедительной. — Он закрыл за собой дверь. — Только вот в Мэнди нет ничего от нечистой силы. Просто в ней столько энергии и энтузиазма, что она увлекает за собой, хочешь этого или нет. Вы ведь помните, как я всегда боялся воды? Так вот, когда мы были в Тасмании, Мэнди решила, что надо обязательно сделать съемку порогов Франклина. Никто из состава геологической партии не захотел с ней идти. Ну и что же? Когда она кончила описывать тамошние красоты природы и белую рябь на воде, мы как миленькие согласились отправить туда два плота, и я вызвался идти на первом из них!

— Да, впечатляюще.

И не только впечатляюще, но и очень опасно. Женщина, которая имеет над людьми такую власть, редко стесняется использовать ее в своих целях. Деннису она явно вскружила голову, а Брента покорила в мгновение ока. Ну, он, Галлахер, не станет для нее такой легкой добычей! Своими последними словами Делани застала его врасплох, но теперь ясно, что это был хорошо рассчитанный ход. Она перехватила инициативу, получила разрешение остаться и предложила сделку на своих условиях. Возможно, она сомневалась в том, что он поверит ее разговорам о любви, но все равно решила ошеломить противника, и это сработало. Она также оказалась достаточно проницательной, чтобы понять, что брошенный ему вызов только раззадорит Романа.

— А что вы о ней знаете, Деннис? Она сказала, что работает над диссертацией по геологии. Это правда? Летчик пожал плечами.

— Насколько я знаю, да. Я несколько раз сталкивался с Мэнди в геологических партиях, но вообще она чего только не перепробовала! Судя по ее рассказам, она пыталась заниматься торговлей, была даже матросом на торговом судне, вела колонку в маленьком еженедельнике в Крайстчерче, водила такси в…

— Минуточку! — прищурился Роман. — Она писала для газеты?

— Ну да, — Деннис кивнул. — О, не будьте таким подозрительным, Роман. Я же сказал, что это был очень маленький еженедельник, к тому же это было давно.

— Это ничего не значит, — пробормотал Галлахер. — Возможно, у нашей леди сохранились в этой области какие-то амбиции.

Деннис нахмурился.

— Роман, поверьте, она не… Галлахер раздраженно махнул рукой.

— Вам не нужно ее защищать. Меня нисколько не интересует, журналистка она или нет. Просто я считаю, что всегда хорошо знать, с кем имеешь дело.

Что-то кольнуло в сердце. А чего же он, собственно, ждал? Вполне возможно, что Мэнди Делани крупный специалист по манипулированию людьми. Тем не менее в глубине души Галлахер надеялся, что ее искренность и интерес к жизни все-таки реальные, а не наигранные. Было бы приятно знать, что где-то в этом циничном мире еще остались люди, обладающие подобными качествами.

Впрочем, как он сказал Деннису, его не волнует, кто она. Она использует его, а он будет использовать ее. Уже давно ни одна женщина не бросала ему подобного вызова. Будет любопытно посмотреть, сколько времени продлится это «ухаживание». Галлахер отвернулся.

— Я на минуту оставлю вас, Деннис. Мне нужно принять душ и переодеться. Если хотите, налейте себе выпить.

— Деннис придет к нам на ужин, Джакто. Он сказал, что ты обещал научить его метать бумеранг.

Мэнди уселась в тени, которую отбрасывал на землю полотняный навес. От раскаленной почвы поднимались волны горячего воздуха. На миг Мэнди невольно вспомнила о прохладном домике Галлахера, но тут же постаралась отбросить от себя эту мысль. В шахте будет еще жарче, так что подобные сравнения сейчас совершенно неуместны.

— Ты его развлечешь? Я собираюсь сегодня начать работу в новой штольне, так что сделаю очень короткий перерыв — только чтобы поужинать.

— Прошлой ночью ты очень мало спала, — заметил Джакто. — Было бы лучше, если бы ты сейчас прилегла, а работать начала после захода солнца.

— Некогда. Наверное, мне теперь нужно будет по вечерам проводить по нескольку часов на съемочной площадке, а потому мой рабочий график придется изменить. — Она привстала и протянула руку к фляжке. — В общем, откладывать нельзя.

Она зажгла фонарь и надела кожаные перчатки.

— Нужно проверить лестницу. В последний раз, когда я спускалась, она ужасно прогибалась.

— С ней все в порядке. Пока тебя не было, я починил лестницу и даже спустился в штольню. — Джакто слабо улыбнулся. — Там много пыли и камней, а вот змей на этот раз нет.

— Слава богу! — содрогнулась Мэнди. В первой штольне она обнаружила целое семейство черных змей, и теперь, сдвигая с места доску или переворачивая камень, Мэнди каждый раз ожидала увидеть перед собой еще одну извивающуюся рептилию. По правде говоря, это очень действовало ей на нервы. — Спасибо, Джакто. Я никак не могу забыть свой первый спуск в шахту.

— Я позову тебя, когда ужин будет готов. Может, ты захочешь сначала искупаться в источнике?

Мэнди кивнула.

— После пребывания под землей купание — это настоящее блаженство. — Выйдя из-под навеса под раскаленное небо, она глубоко вздохнула. — Штольня длинная?

— Длиннее предыдущей. А что, если ты не найдешь эту сумку? — пристально посмотрев на нее, спросил Джакто. — Что ты тогда будешь делать?

— Мне обязательно надо ее найти. Сумка должна быть здесь. Перед своей смертью Чарли написал жене, что спрятал «Черное Пламя» в сумку, которую положил в еще одну сумку и спрятал где-то в безопасном месте.

— Положил одну сумку в другую?

— Опалы легко раскалываются на куски, — пожав плечами, ответила Мэнди. — Наверно, он сделал так для лучшей сохранности.

— Ты говорила мне, что члены вашей семьи много раз искали этот камень, но ничего не нашли. Было бы резонно предположить, что Чарльз Делани просто придумал всю эту историю.

— Нет! Камень здесь, я это чувствую. — Рука Мэнди крепче сжала ручку фонаря. — Зачем ты так поступаешь, Джакто? Мне и без того тяжело, а тут ты еще заставляешь меня сомневаться.

— Я не заставляю тебя сомневаться, — с тем же выражением лица ответил Джакто. — Однако стоит помнить, что, как бы мы ни желали чего-то достичь, иногда приходится довольствоваться чем-то другим. А то, чего мы достигаем, не всегда оказывается таким, каким мы его считаем.

— «Черное Пламя» именно такой камень, каким Чарли его описывал, — с отчаянием в голосе сказала Мэнди. — Он должен быть таким.

— Я говорю не о нем, Мэнди.

— Господи, ты опять за свое. — Горько рассмеявшись, она повернулась, чтобы идти. — Большей частью я не понимаю, о чем ты говоришь, Джакто.

— Когда придет время — поймешь. — Положив в рот трубку, он сделал длинную затяжку. — Когда будешь внизу, пей больше воды и глотай соляные таблетки.

— Обязательно.

Направляясь к находившемуся в нескольких метрах от навеса отверстию штольни, Мэнди спиной чувствовала на себе взгляд Джакто. Казалось бы, ей следовало уже привыкнуть к старику, но все равно время от времени он своими рассуждениями выбивает ее из колеи. Хотя, с другой стороны, нельзя сказать, что до этого ее не мучили никакие сомнения. Да, когда она выходила от Романа, она была полна уверенности в себе, но вот потом… С чего она решила, что может быть с ним искренней и при этом выйти победительницей?

Сексуальное притяжение между ними было таким сильным, что Мэнди едва не расплавилась на месте. А ведь он лишь дотронулся до нее. Придется собрать всю свою волю, чтобы не прыгнуть к нему в постель, едва он щелкнет пальцами. Прежде чем на сцену выступит секс, необходимо установить более глубокие взаимоотношения. В прошлом Роман получил очень сильную душевную травму, и теперь сексуальная связь для него мало что значит. Ни в коем случае нельзя позволить ему рассматривать их отношения как нечто неважное и малозначительное.

Сжимая в левой руке фонарь, Мэнди начала осторожно спускаться в темноту. Даже самые важные проблемы лучше решать по очереди. Сейчас она должна сосредоточить все свое внимание на поисках «Черного Пламени».

 

Глава 3

— Прошло два дня, — весело сказала Мэнди, когда Роман открыл перед ней дверь. — Я уже начала считать, что вы передумали, но тут Марк принес мне вашу записку. — Мэнди ободряюще подмигнула веснушчатому молодому человеку, который провожал ее до трейлера Галлахера. — До завтра, Марк. Он с энтузиазмом кивнул.

— Я приду, как только закончатся съемки. Что мне надеть?

— Оденьтесь как можно легче. Там, внизу, адская жара.

— Ладно. Буду ждать с нетерпением. Галлахер с подозрением посмотрел вслед уходящему юноше.

— Еще одна победа? — сухо спросил он.

— Он никогда не был в шахте. — Поднявшись по металлическим ступенькам, Мэнди закрыла за собой дверь. — Я сказала ему, что возьму его туда. — Она блаженно зажмурилась. — Здесь просто замечательно. Иногда я забываю о том, что на свете есть такие вещи, как прохлада.

Мэнди вновь открыла глаза, в которых теперь плясали лукавые искорки.

— Вы должны отметить, что я сразу явилась по вашему вызову, о повелитель. Я даже не умылась. — Она провела рукой по волосам, темным от пота и пыли. — Но больше я так не могу. Можно воспользоваться вашим душем? — Она приподняла вверх маленькую холщовую сумку. — Я взяла с собой во что переодеться и свое полотенце.

— Жаль! Я предпочел бы, чтобы вы были голой и во всем от меня зависели, не имея даже полотенца. — Он махнул рукой в сторону ванной. — Тем не менее — прошу. Если понадобится помощь — только позовите.

Сердце Мэнди учащенно забилось, ей стало трудно дышать. За последние два дня она уже забыла, как сильно реагирует на присутствие Романа. Обнаружив, что не может оторвать взгляда от густой поросли, виднеющейся в прорехе расстегнутой рубашки, она заставила себя отвернуться.

— Буду иметь это в виду. Вы можете налить мне что-нибудь попить, у меня горло дерет словно наждаком. — Помедлив, она вдруг оглянулась на него через плечо. — Почему вы ждали два дня, чтобы за мной послать?

— Я был занят. Если помните, я должен снимать фильм. Мне жаль вас разочаровывать, но в списке моих приоритетов вы находитесь где-то внизу и… — Он осекся на полуслове.

Огромные глаза Мэнди были широко раскрыты, в них стояла боль. Галлахер вдруг почувствовал себя так, словно ранил детеныша антилопы.

— О, ради бога, не смотрите на меня так. Я вообще не собирался за вами посылать. Я уже почти решил не иметь с вами никаких дел. — Помолчав, он внезапно выпалил: — Черт побери, я не переставал думать о вас. Ну что, теперь вы удовлетворены?

— Да, — улыбнулась Мэнди. — Очень. Я тоже не переставала думать о вас. Я сейчас вернусь.

Когда через двадцать минут Мэнди вернулась, на ней были вылинявшие под палящим солнцем пустыни светло-голубые шорты и та же белая с низким вырезом майка, которую Мэнди надевала, когда они в первый раз встретились. Свежевымытые, еще влажные волосы были рассыпаны по плечам.

Прошлепав босыми ногами к бару, Мэнди взяла из рук Романа стакан с ледяным чаем.

— Выглядит замечательно, — довольно вздохнув, сказала она и отпила глоток. —

И на вкус неплохо. Я просто тону в роскоши. Горячий душ, холодное питье, кондиционер. Можно ли еще о чем-то мечтать?

— Я знаю многих женщин, которые мечтают о гораздо большем. Ваши запросы очень легко удовлетворить.

— И вовсе нет. Может быть, я еще попрошу у вас гораздо больше — такое, что другой женщине даже и в голову не придет. — Она сделала еще один глоток и поставила стакан на стойку бара. — Ну, так что мне нужно сделать? Приготовить ужин, пришить пуговицу на рубашке или…

— Я хочу смотреть на вас. Я хочу прижиматься к вам, видя, как ваши глаза широко раскрываются, а язык облизывает губы, как это было в прошлый раз. Мне нужно проверить, действительно ли я хочу вас так сильно, как мне это показалось. А иначе зачем мне за вами посылать? Если мне захочется поесть, я могу пойти в столовую, а костюмер пришьет мне пуговицу.

— Как удобно! — Голос Мэнди дрожал. — Ну, если вы не голодны, то я-то хочу есть. Вы не против, если я сделаю себе сандвич?

— Вам в самом деле нужно мое согласие? — мрачно посмотрев на нее, спросил Галлахер.

— Нет. Я весь день провела в шахте, а сейчас солнце уже садится. Я же с утра ничего не ела. — Стараясь не прикасаться к Галлахеру, Мэнди прошла мимо него на кухню. Но даже на расстоянии она ощущала жар его тела, а исходящий от Романа чудесный мужской аромат заставил затрепетать все ее существо. — Ни один цивилизованный мужчина не откажет в пропитании голодной женщине.

— А кто вам сказал, что я цивилизованный?

— Никто, но в этом и нет нужды. — Открыв дверцу холодильника, Мэнди достала оттуда холодное мясо и швейцарский сыр. — Я видела «Исполнение желаний», фильм, который вы сняли по своему же сценарию. — Посмотрев на Галлахера, она улыбнулась. — В этой картине нет ничего недостойного и нецивилизованного. Это самый удивительный, утонченно-чувственный рассказ о любви из всех, что мне доводилось встречать. Человек, который создал этот прекрасный фильм, просто обязан быть чем-то особенным.

— Я надеюсь, что вы говорите всерьез, — внимательно посмотрев на нее, сказал Галлахер, — а не просто стараетесь сделать мне приятное.

— Конечно, я говорю всерьез. Я всегда говорю только то, что думаю. У вас есть помидоры? А, вот они! — И она с победным видом вытащила наружу большой помидор. — Возможно, я влюбилась в мужчину, который пишет такие замечательные вещи, еще до того, как вас увидела. И при этом, бог свидетель, с тех пор, как мы встретились, вы не сделали ничего, что оправдывало бы те безумные чувства, которые я к вам испытываю. Вы только ворчали и угрожали. Удивительно, что я не махнула на вас рукой и… — Она замолчала и резко повернулась в сторону Галлахера. Он смеялся. Не просто улыбался, а смеялся? отчего мрачное угловатое лицо его сразу преобразилось. — Я сказала что-нибудь смешное?

Галлахер молча покачал головой, в его глазах плясали веселые искорки.

— Вы говорили исключительно серьезно, причем я не мог понять, кому вы адресуете свою пламенную речь — мне или помидору. Все это было так забавно!

Мэнди радостно улыбнулась. Она чувствовала, как ее переполняет восторг. Великое приключение начинается!

— Между прочим, это очень хороший помидор. Хотите, я вам его нарежу?

Галлахер медленно покачал головой.

— А почему вы сегодня не ели?

— Я не хотела терять на это времени. — Мэнди открыла хлебницу и достала оттуда два кусочка ржаного хлеба. — Я в цейтноте.

— Что значит в цейтноте? — застыв на месте, спросил Галлахер.

— Я должна закончить свою работу самое позднее через три недели, — ответила Мэнди и тут же попыталась сменить тему. — А что за фильм вы сейчас снимаете?

— Это историческая драма о первых австралийских шахтерах, добывавших опалы. — Галлахер пристально посмотрел на нее. — Скажите, какого черта вы здесь делаете? Ведь не горными же работами вы занимаетесь. Без лицензии вы не имеете права на то, что найдете. И в то же время вы говорите мне, что часами работаете в шахте.

— Нет, я не занимаюсь горными работами. — Черт возьми, как жаль, что приходится уклоняться от прямого ответа. — Послушайте, я не могу вам этого сказать. Это не только мой секрет.

— А чей же еще?

Галлахер больше не улыбался, и Мэнди с горечью вновь увидела в его взгляде настороженность.

— Прошу вас, — беспомощно прошептала она, — поверьте мне. Я никогда не сделаю вам ничего плохого.

— Какого черта я должен… — Он оборвал себя и некоторое время молча глядел на нее, затем улыбнулся. — Там в холодильнике где-то есть салат из помидоров и сдобная ватрушка. Одного сандвича вам будет мало. Вы и так слишком худая. Разве ваш друг Джакто не заставляет вас есть?

Мэнди облегченно вздохнула.

— Джакто считает, что каждый должен следовать своим путем.

— По вас это заметно. — Он нахмурился. — В ту ночь, когда мы впервые встретились, вы работали в шахте?

— Да, — Мэнди кивнула. — Ночью прохладнее. Днем там иногда становится просто невыносимо. — Она улыбнулась. — Не беспокойтесь, я очень сильная. В свое время я и не такое выдерживала.

«Арнемленд, пороги Франклина — где она только не скиталась?» — подумал Галлахер.

— Деннис мне говорил. — Он покачал головой. — И зачем вам это нужно?

— А зачем вы объездили всю Австралию, снимая ваши документальные фильмы? — Глаза Мэнди сверкали. — В поисках разнообразия, в поисках приключений. Меня, кажется, никто не понимает, кроме Джакто и, может быть, моего отца. Но я уверена, что вы-то понимаете, о чем я говорю, Роман.

— Да, понимаю, — задумчиво сказал Галлахер. Ему внезапно захотелось обнять Мэнди и прижать к себе. Нежность, которую он ни к кому не испытывал уже много лет, теперь переполняла его.

Оживление во взгляде Мэнди сменилось неуверенностью.

— Почему вы на меня так смотрите? — растерянно засмеялась она. — Вы меня пугаете.

Улыбнувшись, Галлахер шагнул ей навстречу и осторожно погладил по щеке.

— Вас не так-то легко испугать, — мягко сказал он.

— Что-то случилось, да? — немного дрожащим голосом произнесла Мэнди. — Я вам начинаю нравиться. Теперь это не только секс.

Улыбка Галлахера стала еще шире.

— Секс все равно присутствует, но вы правы — случилось кое-что еще.

— Я вам нравлюсь?

Это еще слишком слабо сказано.

— Вы мне нравитесь.

— Слава богу! — с облегчением вздохнула Мэнди. — Я думала, что придется ждать гораздо дольше. Вы мне казались таким непробиваемым!

— Я вовсе не бесчувственный или непробиваемый, — медленно сказал Галлахер. — Разве что осторожный. Если бы я был бесчувственным, мне жилось бы гораздо легче.

— Но — вы многого бы лишились, — серьезно сказала Мэнди. — А мир лишился бы таких замечательных вещей, как «Исполнение желаний». Бесчувственный человек никогда бы не смог создать такой красивый и глубокий фильм. — Глубоко вздохнув, она нерешительно посмотрела на него. — Если можно, то давайте не будем прямо сейчас ложиться в постель.

— Прошу прощения? — широко раскрыв от удивления глаза, спросил Галлахер.

— Конечно, если вы настаиваете, я не стану противиться, но…

— С вами не соскучишься! — засмеялся режиссер. — То вы бросаете мне вызов, то через минуту готовы по первому зову прыгнуть ко мне в постель. — Его лицо вдруг стало серьезным. — Почему?

Мэнди вновь стало его жаль. Что же пришлось пережить Роману, что сделало его таким недоверчивым?

— Потому что я вас люблю, а если кого-то любишь, то не стоит себя сдерживать. Раньше я вела себя так потому, что боялась, что вы выбросите меня отсюда, как только удовлетворите свои желания. Но теперь все иначе, ведь я вам нравлюсь.

— Это очень опасная философия! — резко сказал Галлахер. — И как только, черт возьми, вы могли в меня влюбиться? Вы даже не знаете, что я за человек. Я, конечно, не стал бы нарушать свое обещание, но был полон решимости вас использовать.

— Я знаю, — просто сказала Мэнди. — Это не имеет значения. Я всегда доверяла своим инстинктам и не вижу оснований не доверять им сейчас. А что касается моих чувств к вам… Знаете, Джакто говорит, что в природе ничто не происходит просто так, все имеет свой особый смысл.

— Я чувствую, что скоро мне придется познакомиться с этим Джакто.

— Наверное. — Она улыбнулась. — Я бы хотела, чтобы вы познакомились со всеми, кто мне дорог. С моим отцом, с сестрами, а еще у меня много друзей…

Он предостерегающе поднял руку вверх.

— Я не собираюсь ехать знакомиться с вашей семьей. — В голосе Галлахера прозвучала нотка раздражения. — Черт побери, я вас не люблю, и я не позволю вам себя увлечь. Нравиться еще не значит любить, Мэнди, — добавил он сухо.

— Но эта только начало! — Казалось, его суровая отповедь не произвела на Мэнди никакого впечатления. — Вот увидите, меня есть за что полюбить. Обычно я со временем нравлюсь людям все больше. А насчет знакомства с моей семьей — не беспокойтесь, по некоторым причинам пока это вряд ли возможно. — Она замолчала, чтобы перевести дыхание. — Ну, так мы ложимся в постель или нет? Конечно, мне хотелось бы сначала узнать вас получше, но решать вам. Кстати, я уверена, что получилось бы просто здорово.

— Я ценю вашу уверенность в моих мужских достоинствах. — Легкая улыбка тронула губы Галлахера. — У меня такое чувство, словно меня только что обследовали в каком-то правительственном учреждении и поставили штамп: «Годен».

— При чем здесь правительство? Я же говорю, что всегда полагаюсь на свою интуицию. — Она облизнула языком пересохшие губы. — Ну, так что?

В ее голосе звучала тревога, и Галлахер снова почувствовал прилив нежности.

— Я бы не хотел, чтобы вы разочаровались в моей «утонченной чувственности».

Она бросилась к нему в объятия и крепко прижала к себе.

— Ох, спасибо, Роман! Обещаю вам, это долго не продлится. Я сама не знаю, почему так нервничаю.

Мягкие полные груди Мэнди прижимались к его груди, и сквозь тонкую ткань Роман ощущал прикосновение ее твердых сосков. Почувствовав, что задыхается, он глубже вдохнул воздух. Мышцы живота болезненно заныли. Галлахер мягко отстранил от себя Мэнди.

— Если вы хотите, чтобы я подождал еще хотя бы минуту, то лучше не прикасайтесь ко мне. Иначе я за себя не отвечаю. Займитесь-ка лучше сандвичем.

— Ладно. — Мэнди начала готовить себе еду. Она бросилась в объятия Романа, подчиняясь своей обычной импульсивности, но впредь лучше так не делать. Она словно схватилась за оголенный электрический провод. — Я заметила, что у вас есть мобильный телефон, а в будке возле столовой сидит радист. Нельзя ли мне позвонить моим сестрам и дать им ваш номер? Иначе мне придется каждые два-три дня ездить на джипе в Кубер-Педи, чтобы звонить оттуда. Гарантирую, что они вас побеспокоят только в случае крайней необходимости.

Не отрывая взгляда от ее горящих щек, Галлахер с отсутствующим видом кивнул:

— Конечно. Вы близки со своими сестрами?

— Да. — Мэнди нежно улыбнулась. — Хотя мы совершенно разные, ближе и быть нельзя. Наверно, это потому, что мы выросли в Киллару. В детстве нам больше не с кем было играть, так что нам волей-неволей пришлось приспосабливаться друг к другу.

— В Киллару?

— Так называется наша овцеводческая ферма в Новом Южном Уэльсе. Она много поколений принадлежала нашей семье. Мне хотелось бы, чтобы вы ее увидели. — Ее глаза потеплели. — Там так красиво.

— Красивее, чем в Арнемленде или на порогах Франклина? — улыбнулся Галлахер.

— Нет, просто Киллару — это совсем другое. Там наш дом, — просто сказала Мэнди. — А где ваш дом?

Взгляд Галлахера сразу стал отсутствующим.

— Я родился в Перте, — с неохотой сказал он и направился к холодильнику. — Я принесу вам ватрушку.

С тем же успехом он мог вывесить надпись: «Вход воспрещен», печально подумала Мэнди. Однако жаловаться на это не приходилось. Они и так за короткое время стали гораздо ближе, чем она могла бы мечтать. Отношение к ней Романа изменилось так резко, что Мэнди даже почувствовала легкое беспокойство. Что вызвало эту внезапную перемену? Кажется, что-то было в его лице. Мэнди старалась не думать об этом. Возможно, ей просто показалось. Нужно перестать беспокоиться и наслаждаться тем, что есть.

— Отрежьте кусочек и себе. Я не люблю есть одна. Я вообще не люблю делать что-либо одна.

— Да? Я мог бы об этом догадаться. — Он вытащил ватрушку из холодильника. — Не беспокойтесь. Я не оставлю вас одну.

— За тобой вчера кто-то следил.

Мэнди оторвала взгляд от схемы месторождения, которая лежала перед ней на земле, и изумленно посмотрела на Джакто.

— Кто?

— Не знаю. Я нашел возле камедного дерева следы и четыре окурка. — Он кивнул в сторону дерева со светлой корой, находившегося от них в нескольких сотнях метров. — Он был там очень долго. Сначала стоял, потом сидел на корточках.

— А ты… — Мэнди не договорила, глупый вопрос. Конечно, он уверен в том, что говорит. Джакто опытный следопыт. — Кто-нибудь с киностудии?

Он пожал плечами.

— А откуда еще? Не беспокойся. Я сегодня выясню, кто это, и мы будем настороже.

— Нет! — резко возразила Мэнди. Конечно, Джакто прекрасно владеет бумерангом и охотничьим ножом, но он уже стар. — Наверно, это кто-то чересчур любопытный, который захотел увидеть, чем мы тут занимаемся.

Не говоря ни слова, Джакто скептически посмотрел на нее. Он хорошо знал, насколько будоражит некоторых людей перспектива найти опалы. За многие годы на этом самом месте произошло не одно убийство, и вряд ли теперь что-то изменилось. Годы идут, а человеческая натура остается прежней.

Усталым жестом Мэнди пригладила волосы.

— Господи, месторождение уже давно выработано. Неужели кто-то думает, что я могу здесь что-то открыть?

— Ты работаешь очень упорно. Вполне резонно, что кто-то подозревает, что это неспроста. — Джакто слабо улыбнулся. — К тому же ты знаешь, сколько прекрасных опалов было найдено на якобы выработанных месторождениях.

— «Брось шляпу через плечо и копай там, куда она упадет», — процитировала Мэнди. — Знаешь, когда я нахожусь в штольне, меня так и тянет поискать свое собственное «Черное Пламя». Но, к несчастью, опалы весом в сорок пять карат находят не каждый день и даже не каждое столетие. — Она снова вернулась к схеме. — Осталось только две штольни. Вот эту я пройду еще до конца недели.

Мэнди устало потерла затылок, помолчала.

— Знаешь, в этой штольне я нашла рисунки на стенах. Довольно простенькие рисунки — изображения птиц и деревьев. Похожи на те, что твои предки рисовали в пещерах Какаду. От некоторых остались лишь фрагменты — там, где шахтеры искали опалы.

Эти рисунки — наверняка работа Чарли. В дневнике Миньон написано, что Чарли был художником, а деньги от продажи опала ему были нужны для того, чтобы поехать учиться в Париж. Представь себе, как он рисовал там при свете фонаря, пытаясь отвлечься от той атмосферы алчности и насилия, которая царила на Гребне Мертвеца! — Мэнди печально покачала головой. — Тем не менее скрыться от насилия ему так и не удалось. Пожалуй, раньше Чарли был для меня всего лишь призраком, если не карикатурой, но теперь он стал реальной фигурой. Знаешь ли ты, что, когда его убили, ему было всего лишь двадцать шесть лет, то есть всего на два года больше, чем мне сейчас? У него были жена и ребенок, и он хотел жить. Когда я нашла первый рисунок, то чуть не заплакала. Господи, что же это со мной делается!

— Ты просто устала. — Джакто отвел взгляд в сторону. — Вечером снова пойдешь к Галлахеру?

— Если хватит сил. Сейчас так парит, что я едва могу дышать.

— Скоро будет полегче. Еще до заката пройдет дождь.

До заката оставалось не больше часа, и на выцветшем небе не было видно ни облачка, тем не менее Мэнди не стала спорить. Если Джакто говорит, что будет дождь, — значит, будет дождь.

— Это хорошо. Может, станет попрохладнее. — Сложив карту, она сунула ее в рюкзак. — Почему бы тебе не пойти со мной? Я хочу познакомить тебя с Романом, и ты сможешь как следует поесть.

— Нет.

Мэнди вздохнула. В последнее время Джакто вел себя очень странно. С тех пор как Роман впервые за ней послал, прошло уже три дня, и каждый раз старик упорно отказывался знакомиться с Романом. В его отказе не чувствовалось никакой враждебности, просто старик как будто не хотел иметь никаких дел с этим человеком.

— Тогда я тебе что-нибудь принесу. Я вернусь до десяти. — Она вдруг нахмурилась. — И не вздумай в мое отсутствие ловить шпиона.

Джакто ответил ей невозмутимым взглядом.

— С чего это вдруг такой старик, как я, станет разгуливать под дождем, рискуя простудиться? Ты же говоришь, что опасности, наверно, нет.

— Джакто… — По выражению его лица было видно, что старик все равно сделает по-своему. Оставалось лишь надеяться, что дождь отпугнет непрошеных гостей. — Ох, делай что хочешь! Тебя все равно не переубедишь.

— Ты всегда была умной девочкой. Оглянувшись через плечо, Мэнди слабо улыбнулась.

— Мне уже почти двадцать четыре. Я уже не та восемнадцатилетняя глупышка, которую ты встретил в Арнемленде.

— Ты стала старше, но по-прежнему остаешься ребенком. — В глазах Джакто промелькнула грусть.

Покачав головой, она засмеялась.

— Для тебя я всегда останусь ребенком, Джакто. — Она махнула рукой. — Пока. Я принесу тебе кофе.

Она направилась к лагерю киношников мимо заброшенных шахт. Сейчас съемки шли на западном склоне, и лагерь казался пустынным. Небо постепенно темнело, с горизонта надвигались грозовые облака.

Да, гроза близко. И не только в природе. Их с Романом тянет друг к другу все сильнее, так что скоро неизбежно произойдет вспышка. Мэнди нетерпеливо ждала ее и в то же время чего-то боялась. Она думала, что перестанет нервничать, когда узнает Романа поближе, но время шло, а тревога не проходила.

Тем не менее Мэнди была довольна передышке, к тому же за прошедшие дни она узнала о Романе много хорошего. За его циничной внешностью скрывался совершенно другой человек, умный и тонкий. По сути дела, он обладал всеми качествами, которыми, по мнению Мэнди, должен обладать настоящий мужчина. Своей командой Галлахер правил твердо и решительно, но без излишней строгости, часто прибегая к суховатым шуткам. Он оказался гораздо терпимее к людям, чем показалось вначале Мэнди. Однако все, что она знала о нем, относилось к настоящему времени. О своем прошлом, о семье Галлахер никогда не упоминал.

Ну а чего же еще она, собственно, могла ожидать? Мэнди также не была с ним до конца откровенна. Ею часто овладевало искушение нарушить соглашение с сестрами и рассказать Галлахеру, что она делает на Гребне Мертвеца, но каждый раз Мэнди не решалась это сделать. То, что ее связывает с Романом, не идет ни в какое сравнение с теми прочными узами любви и доверия, которые соединяют ее с Сидни и Эдди. Она никогда не сделает ничего, что может повредить сестрам, — даже ради Романа.

Услышав рокочущий звук мотора, Мэнди повернула голову как раз в ту сторону, с которой шла гроза. Черные тучи уже закрыли горизонт. Сердце ее отчаянно забилось. Мэнди не видела Романа, но уже знала, что он едет. Прибавив шагу, она устремилась к сверкающему невдалеке серебристому передвижному домику. Он едет!

 

Глава 4

— Сейчас будет гроза, — подбежав к джипу, сказала Мэнди.

— Я знаю, — с хмурым видом ответил Роман. — Именно поэтому мы и вернулись так рано. Черт возьми, потеряли целый час работы!

— Я никогда не видела бурю в пустыне. — Глаза Мэнди блестели от возбуждения. — А вы?

— Раз или два. — На лице Галлахера хмурое выражение сменилось невольной улыбкой. — Хотите сказать, что такого вы еще не испытывали?

— Нужно все испытать. Впрочем, у меня еще полно времени. — Она запрыгнула на пассажирское сиденье джипа. — Поехали ей навстречу!

— Дорогу сразу же развезет. Нам повезет, если мы не застрянем или не перевернемся.

— Меня это не беспокоит. — Она провела рукой по волосам. В лицо дул влажный и прохладный ветер, несущий с собой острые запахи травы и листвы камедных деревьев. — Я хочу быть там. И хочу быть там с вами. Ну пожалуйста, Роман!

Слабая улыбка тронула губы Галлахера.

— Наверно, я сошел с ума. Я устал и хочу, есть. — Он снова залез в джип и включил зажигание. — Но я еду с вами.

— Я знала, что вы поедете! — радостно засмеялась Мэнди. — Вы будете в таком же восторге, что и я.

— Не сомневаюсь, — беспечно ухмыльнулся Галлахер.

Развернув джип, он шутливо отсалютовал Бренту и Деннису, которые сидели во второй машине, только что въехавшей в лагерь.

— Даже если вся съемочная группа решит, что я спятил.

Это было замечательно! Подпрыгивая на ухабах, джип быстро мчался по неровной дороге, влажный ветер ерошил волосы. Время от времени темные тучи впереди пронизывала серебристая молния. Мэнди казалось, будто они остались одни в целом мире. Со всех сторон их окружала пустыня, и в то же время Мэнди никогда еще не испытывала такого прилива бодрости.

Внезапно она вскочила на ноги и обеими руками схватилась за ветровое стекло. Без защитного барьера сила ветра была такой, что казалось, будто волосы вот-вот сдует с головы.

— Ради бога, сядьте! Если нас подбросит на каком-нибудь ухабе, вас выбросит из машины. — Протянув руку, Роман силой усадил ее на сиденье. Он тоже смеялся, его темные глаза так же блестели от радостного возбуждения, как и глаза Мэнди.

— Мне это нравится! — перекрывая шум ветра и рев мотора, крикнула она. — Ой, как мне это нравится, Роман!

— Я знаю.

— И вам тоже нравится. Я же вижу. Скажите, что вам это нравится!

— Мне это нравится! — крикнул он и расхохотался.

Внезапно полил дождь, и в считанные секунды оба промокли до нитки, а дорога превратилась в бурный поток.

Все было прекрасно. Льющиеся с неба струи дождя только усиливали переполнявшее обоих радостное возбуждение.

— Давайте будем ехать и ехать. Не хочу останавливаться. — Мэнди не договорила, так как джип внезапно бросило в сторону и развернуло поперек дороги.

Это длилось всего долю секунды, через мгновение машина уже вновь слушалась управления. Роман, тяжело дыша, вцепился в руль так, что пальцы рук его побелели. Струйки дождя лились по щекам и стекали за расстегнутый ворот рубашки.

— Ну все, — он повернул руль на девяносто градусов. — Мы возвращаемся в лагерь.

— Нет, я хочу…

— Мы возвращаемся, — прервал ее Роман. — Черт возьми, джип мог перевернуться. Я мог вас убить, а вы все равно рветесь ехать дальше.

Мэнди тихо засмеялась. В лицо хлестал весенний дождь, мокрые волосы свободно рассыпались по плечам, а Роман так сильно испугался за нее, что побледнел и начал кричать. Знать, что он о ней беспокоится, — это очень приятно, это даже лучше, чем в ливень мчаться по дороге.

— Возвращаемся так возвращаемся. Только не надо слишком сердиться.

— Сердиться! Черт возьми, да вы… — Он замолчал и сделал глубокий вдох. — Послушайте, помолчите, пока мы не вернемся в лагерь, ладно? Я и так еле удерживаю на дороге этот проклятый джип, мне не хватало только еще и себя сдерживать.

— Как скажете. — Скрывая лукавый блеск в глазах, Мэнди с притворной застенчивостью потупила взгляд. — Я вовсе не хочу вас расстраивать.

Сердито взглянув на нее, Галлахер вполголоса выругался.

Когда они приехали в лагерь, Деннис как раз выходил из столовой.

— Черт побери, Роман! — недовольно скривился он, когда джип обдал грязной водой его брюки. — Я и так уже промок до костей, мне не хватало только грязевых ванн.

Остановив машину перед своим домиком, Роман выключил зажигание.

— Извините, — коротко сказал он. — Но если не хотите, чтобы вас обрызгали, то лучше никуда не выходите. Проклятая пустыня превратилась в болото.

— Кажется, мы не в духе? — саркастически заметил Деннис. — Я хотел как можно скорее с вами поговорить. Вы что, и вправду хотите, чтобы я засунул в «Сессну» четыре верблюда? Знаете, это ведь не транспортный самолет.

— Не будьте ослом! — недовольно нахмурившись, сказал Роман. — Я вовсе не говорил, что нужно их доставить по воздуху.

Их нужно привезти из Сиднея на машине. Кто вам сказал, что я… — Он осекся. — А, знаю! Брент Пенроуз. Деннис кивнул.

— Мне следовало догадаться, что он меня разыгрывает. — Он посмотрел на трясущуюся от смеха Мэнди. — А ты чему так радуешься?

— Извини, Деннис. — Выйдя из джипа, она подбежала к нему и чмокнула в щеку. — Я просто представила себе, как ты сидишь в шестиместной «Сессне» с четырьмя верблюдами. — Она снова расхохоталась. — Кроме того, у меня сейчас очень хорошее настроение. Сегодня замечательный день!

Гром все еще громыхал, дождь лил как из ведра, но тем не менее Деннис согласно кивнул:

— Замечательный, если ты утка.

— А я не утка. — Мэнди раскинула руки, словно собралась взлететь. — Я лебедь. Я вам говорила, Роман, как моя сестра Сидни любит лебедей?

— Нет. — Он смотрел на нее с тем же смущенным выражением, что и Деннис.

— Да, любит. — Она закружилась на месте. — Черных лебедей.

У вас намокли перышки, мадам Лебедь, — грубовато сказал Роман. — Идите в дом и посушите их как следует.

— Хорошо, — ослепительно улыбнувшись, сказала Мэнди и, взбежав по металлическим ступенькам, исчезла в домике.

Не говоря ни слова, мужчины долго смотрели ей вслед.

— Разве я не говорил вам, что она самая настоящая Лорелея? — наконец засмеялся Деннис.

Опустив глаза, Роман медленно покачал головой.

— Нет, вы не правы. Она не Лорелея. — Обойдя вокруг джипа, он направился к трейлеру. — Она — Питер Пэн.

Роман появился в комнате как раз в тот момент, когда Мэнди вышла из ванной, вытирая влажные волосы большим белым полотенцем. Она бросила ему второе полотенце, висевшее у нее на руке.

— Я подумала, что вам тоже захочется посушить перышки. Мы оба такие мокрые, что с нас течет. Так что там с верблюдами?

Поймав полотенце, Роман принялся вытирать им мокрое лицо.

— Я хотел, чтобы картина была как можно ближе к жизни, потому что некоторые старатели использовали как вьючных животных именно верблюдов, а не ослов или лошадей. — Он улыбнулся. — Я не виню Денниса за то, что он расстроился, когда услышал, что в его драгоценную «Сессну» собираются сажать верблюдов. Они очень капризные животные, и даже дрессировщик не всегда может их утихомирить. Деннис сейчас, наверно, разыскивает Брента, чтобы рассчитаться с ним за эту маленькую шутку.

— А как там Брент? Вы им довольны? На лице Галлахера появилось настороженное выражение.

— А почему вы спрашиваете? Может, вы решили все-таки принять его предложение? — со злостью спросил он. — Ну нет! Может быть, я и не так хорош, как Пенроуз, но вам придется потерпеть. Уж теперь я вас не отпущу.

Мэнди раскрыла глаза от удивления. Она не могла понять, почему ее невинный вопрос вызвал такую резкую реакцию.

— Боже мой, я только спросила, как он играет! Я ведь не спрашивала у вас разрешения с ним переспать. — Она выпятила подбородок. — Этого я ни у кого не спрашиваю. Я всегда делаю то, что хочу, Роман.

— Об этом вы могли бы и не говорить, — мрачно посмотрев на нее, сказал Галлахер. — Скитаетесь по стране словно бродяга, сплавляетесь через пороги и… — Его взгляд стал еще мрачнее. — Что вас так забавляет?

— Просто мне показалось смешным, что вы сравнили меня с бродягой. Вы знаете, как меня зовут?

— Мэнди Делани. Она покачала головой:

— Нет, Матильда. Отец назвал меня в память о нашем неофициальном государственном гимне. Он ревностный патриот. Моим сестрам повезло больше: он назвал их в честь двух крупнейших городов — Сиднея и Аделаиды. — Она наморщила нос. — Но какой ребенок согласится быть Матильдой? Когда мне исполнилось шесть лет, я заявила, что теперь никакой Матильды не будет, будет только Мэнди.

Лицо Романа смягчилось.

— Наверно, этого было более чем достаточно.

Она жизнерадостно кивнула.

— Да, я была несносной девчонкой.

— Вы ею и остались. — Он шагнул ей навстречу. — Наклоните голову, я вытру вам волосы. Вы к ним едва прикасаетесь.

Мэнди покорно склонила голову, и Галлахер начал энергично вытирать ей волосы.

— Ой! Я чувствую себя как овца на стрижке.

— Перестаньте ворчать. Я пытаюсь спасти вас от пневмонии.

— И наслаждаетесь тем, что делаете. — Немного помолчав, она задумчиво спросила: — Вы все еще сердитесь на меня, да?

Руки Романа на миг замерли.

— Возможно.

— Почему? Я не понимаю.

— Я дьявольски ревнив, — еле слышно пробормотал он, — а ревнивые люди часто ведут себя неразумно. — Она попыталась поднять голову. — Не дергайтесь. Дайте мне закончить.

— Я хочу видеть ваше лицо.

— Подобное эстетическое наслаждение вы можете доставить себе и позже, — горько сказал он.

— Роман, я не понимаю. Вы такой уверенный в себе человек. Ревность вам совсем не подходит.

— Бывают моменты, когда я совсем не уверен в себе. Вам лучше знать это заранее. Тогда я становлюсь ревнивым собственником и веду себя как самый настоящий варвар. Кое-какие мои чувства столь же безобразны, как и моя внешность.

Наконец освободившись от полотенца, Мэнди растерянно посмотрела на него.

— Вы не… — начала она.

— Не лгите, — сверкнув глазами, сказал Галлахер. — Я знаю, как я выгляжу. С этим я уже давно смирился. Я просто предупреждаю, что вы должны быть осторожны. — Он отбросил полотенце в сторону, и Мэнди внезапно оказалась в его объятиях. — Потому что по отношению к вам я не могу вести себя цивилизованно.

Он впился в ее губы с такой страстью, что Мэнди задохнулась. По телу пробежала горячая волна. Галлахер принялся целовать ей шею. Он весь дрожал, его мышцы вибрировали от напряжения.

— Я хочу войти в тебя и никогда не выходить, — бормотал он, и Мэнди чувствовала, как его жадные губы оставляют горячие следы на ее коже. — Я хочу сжать тебя и… Скажи, чтобы я остановился, умоляю! — перебил он себя. — Черт возьми, я могу причинить тебе боль!

— Я не хочу, чтобы ты останавливался. — Прижавшись к нему еще крепче, она почувствовала, как по его телу вновь пробежала дрожь. — Но я также не хочу, чтобы ты занимался со мной любовью, кипя от ярости.

— Уходи. — Но вместо того чтобы оттолкнуть Мэнди, он только крепче прижал ее к себе. — Я не хочу так. Я не хочу, чтобы кто-то мною помыкал и выворачивал наизнанку. — Он заговорил еще тише: — Я ужасно боюсь. Наверно, я хочу оттолкнуть тебя, пока ты не стала еще ближе. Я не хочу, чтобы кто-то получил возможность причинять боль мне.

Мэнди почувствовала, как ее переполняет нежность. По щекам ее потекли слезы. Неуклюжее признание Романа тронуло ее до глубины души.

— Я никогда не причиню тебе боль. Я хочу одного — чтобы ты любил меня. Прошу тебя, поверь мне.

Он чуть отстранил девушку от себя, желая видеть выражение ее лица. Лицо самого Галлахера было бледным и напряженным, челюсти сжаты, неровный шрам на щеке стал виден еще отчетливее.

— Наверно, придется тебе поверить, — хрипло произнес Галлахер. — Но берегись, если ты предашь меня, Мэнди. Я не знаю, что я сделаю с тобой, если…

Она мягко закрыла ему рот рукой.

— Не надо угроз, — прошептала Мэнди. — Просто люби меня.

В глазах Романа все еще стояла боль, когда он взял ее пальцы в рот и принялся сосать, медленно проводя по ним языком. Мэнди не хватало воздуха, грудь ее высоко поднималась в такт бурному дыханию, словно при быстром беге.

Вытащив изо рта руку Мэнди, Роман принялся ее рассматривать слегка затуманившимся взором.

— Мне нравится, какая ты на вкус. Нужно тебя еще попробовать. — Он слегка укусил ее за кончик указательного пальца. — Как следует попробовать.

Мэнди хотела хоть что-нибудь ему ответить, но не нашла слов и только беспомощно взглянула на него.

Руки Галлахера скользнули к ее шортам.

— Ты вся мокрая. Давай-ка тебя разденем. — Дрожащей рукой он расстегнул «молнию». — Тебе холодно?

— Нет. — Она едва могла говорить. —

Скорее.

— Я не хочу спешить. — Взгляд его сосредоточился на ее майке, под мокрой тканью которой отчетливо вырисовывались полные груди. — Последние пять ночей я лежал без сна и думал о том, что с тобой сделаю. Не знаю, выдержу ли, но я хочу все проделать не спеша. — Вытащив рубашку из шортов, он стянул ее через голову Мэнди, затем принялся медленно расстегивать лифчик. — Я в жизни не видел ничего более красивого, чем когда ты с развевающимися волосами стояла в джипе с таким выражением на лице, словно хочешь заняться любовью со всем миром. — Роман осторожно стянул вниз бретельки лифчика. — Я хотел тогда остановить джип и прямо там сорвать с тебя одежду, — не сводя глаз с обнаженных грудей Мэнди, сказал Галлахер. — Я так хотел тебя, что боялся, будто вот-вот тру. — Он медленно расстегнул рубашку. — Все, о чем я мог думать, — это какая ты внутри. Упругая, шелковистая… Иди сюда. — Он притянул ее к себе.

Мэнди порывисто вздохнула. Не испытанные прежде ощущения навалились на нее с ошеломляющей силой. Сильные, мускулистые ноги Романа прижимались к ее бедрам, его возбужденная плоть соприкасалась с ее лоном. В воздухе стоял аромат мыла и мускусный запах мужчины.

— Ты хочешь меня? — внезапно охрипшим голосом спросил Роман. — Я уже схожу с ума. Если ты меня не очень хочешь, то скажи сразу. — Его сердце бешено стучало совсем рядом. — Я больше не могу себя сдерживать.

Она вовсе и не хотела, чтобы он себя сдерживал. Как он может сомневаться в этом? Да ведь она, Мэнди, сейчас в его руках податлива как воск?

— Глупый. Я очень хочу тебя.

— Тогда скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой. Тебе так нравится?

Его рука принялась нежно массировать обнаженную кожу живота. Почувствовав, как затрепетали мышцы Мэнди, Роман тихо засмеялся. Скользнув ниже, он нащупал жесткие завитки волос.

— А здесь?

Мэнди слабо вскрикнула, не в силах сдержать дрожь. Какие у него нежные, умелые пальцы! Она стояла совершенно неподвижно, словно загипнотизированная. Если сейчас разразится гроза, она не сможет даже пальцем пошевелить. Впрочем, это не идет ни в какое сравнение с той бурей, которая бушует в ее теле.

— Скажи мне, чего ты хочешь. — Голос Романа доносился до нее откуда-то издалека. — Слова тебя возбуждают. Говори же, Мэнди.

— Я хочу, чтобы ты был во мне. — Ей пришлось на секунду замолчать, чтобы переждать прокатившуюся по телу горячую волну. Роман прав. Слова действительно усиливают возбуждение. — Я хочу, чтобы ты водил языком по моей груди. — В животе снова заныло, дыхание участилось. — Роман, я больше не могу говорить. Я не могу!

— Господи, я тоже больше не могу! — Шорты и надетые под ними трусики мгновенно полетели на пол. Подхватив Мэнди на руки, он понес ее в спальню.

— Мои кроссовки! — слабым голосом сказала она. Было как-то неприлично остаться совершенно голой, но в спортивных туфлях.

— Я о них позабочусь, — сказал Роман, положив ее на темно-коричневое атласное покрывало. — Я обо всем позабочусь.

И он действительно обо всем позаботился. Туфли полетели в сторону, и теперь он поспешно снимал с себя оставшуюся одежду. Окинув затуманенным взглядом всю его мощную фигуру — широкие плечи, узкую талию, крепкие бедра, — Мэнди внезапно почувствовала себя маленькой и беззащитной. Как странно! Она даже не может вспомнить, когда в последний раз испытывала чувство беспомощности. Неужели в такой момент все женщины чувствуют себя так же?

Все чувства Мэнди необычайно обострились, и сейчас она подмечала мельчайшие подробности окружающей ее обстановки. Стук дождя по металлической крыше, прикосновение прохладного шелка к ее обнаженному телу, поблескивание зеркала, висящего на стене, за спиной Романа.

— Ты такая маленькая, — словно прочитав ее мысли, сказал он. — До сих пор я не представлял себе, что ты такая маленькая. Я знаю, что я крупный мужчина, и постараюсь, чтобы тебе не было больно. Не бойся меня, Мэнди.

Прозвучавшие в его голосе теплота и нежность рассеяли ее сомнения.

— Я не боюсь, — протянув руки к Роману, сказала Мэнди. — Я никогда не буду тебя бояться. — Она хрипло засмеялась. — Я боюсь только одного — что ты будешь медлить.

В полумраке спальни Мэнди не могла видеть выражения его лица, но поняла, что Роман улыбается.

— Ни в коем случае. Я не смогу сбросить скорость, даже если ты меня об этом попросишь. — Его большая ладонь накрыла ее правую грудь. — У тебя великолепные груди. Тебе не надо носить лифчик. Мне бы хотелось держать тебя где-нибудь взаперти, так, чтобы, кроме меня, тебя никто не мог видеть. Я одевал бы тебя в шелка и бархат, но при этом твои чудесные груди всегда оставались бы открытыми. — Его вторая рука обхватила левую грудь.

Мэнди ахнула. Хотя она и ожидала чего-нибудь подобного, тем не менее прикосновение его руки вызвало у нее настоящий шок. Роман замер, и Мэнди почувствовала на себе его взгляд.

— Я не сделал тебе больно?

— Нет. — Его большой палец сейчас поглаживал ее сосок, и Мэнди пришлось закусить губу, чтобы удержаться от стона. — У тебя богатое эротическое воображение.

Он медленно склонил голову.

— Тебе бы нравилось так одеваться для меня? Представь, как я вхожу в комнату и направляюсь к тебе. Я бы шел очень быстро, потому что весь день думал бы о том, как ты меня ждешь. А войдя, был бы готов сразу взорваться. — Его губы уже ласкали ее отвердевший сосок. — Как сейчас. — Его язык двигался мучительно медленно. — Ты дрожишь. Я тоже дрожу, любовь моя. Тебя не возбуждает мысль, что я дрожу от одного лишь прикосновения к тебе? — И он снова начал фантазировать, перемежая свой рассказ поглаживаниями и покусываниями. — Я бы постарался подольше наслаждаться твоими грудями, потому что очень их люблю, но не смог бы долго себя сдерживать. Я повалил бы тебя на белый ковер и лег сверху. — Он уже и в самом деле был сверху и раздвигал ей бедра. — Я бы задрал твою шелковую юбку и… — Пальцы Романа продолжали ласкать ее нежную плоть. Мэнди застонала и беспомощно выгнулась. — Хорошо было бы подождать, пока ты будешь готова, но вряд ли я смог бы столько выдержать. От тебя я сходил бы с ума. Все, о чем бы я мог думать — это о том, как чудесно будет в тебя войти. Чтобы ты вобрала меня целиком. — Он медленно скользнул между ее бедрами.

Мэнди сжала зубы и задержала дыхание.

Роман замер. Судороги сотрясали все его тело.

— Фантазии кончились, — сдавленным голосом сказал он. — Началась реальность. Как ты, Мэнди?

— Нормально, — с трудом прошептала Мэнди.

— Ты меня примешь?

Разве он не знает, что она только этого и хочет?

— Да. — Она облизнула пересохшие губы. — Да, да!

Он двинулся вперед, и резкая боль заставила ее вскрикнуть. Роман остановился.

— Мэнди! — В его голосе смешались изумление и тревога.

— Все в порядке. Все хорошо. — Обвив ногами его бедра, она притянула его к себе. — Кажется, я дрожу… как странно…

— Не только ты. — По телу Романа пробежала новая судорога, и Мэнди почувствовала, как его плоть шевелится в ней. — Так что же мне теперь делать? — На этот раз в голосе Романа прозвучало отчаяние.

— Продолжай, — прижавшись губами к его плечу, с трудом проговорила Мэнди. — Ради бога, продолжай.

Она лизнула его в плечо.

— А знаешь, мне тоже нравится твой вкус. Может быть, потом… — Она так и не вспомнила, о чем хотела сказать, потому что Роман вдруг снова стал двигаться, исторгнув у нее тихий стон. С каждым разом он входил в нее все глубже и глубже, но боль уже прошла, уступив место жгучему желанию. Одним и тем же движением Роман и утолял его, и порождал вновь. Стараясь уменьшить напряжение, Мэнди раскрыла рот. Голова ее металась по подушке.

— Роман… — умоляюще прошептала она.

— Я скоро, — сквозь сжатые губы чуть слышно произнес он. — Двигайся вместе со мной. — Он обхватил руками ее ягодицы, с каждым новым движением приподнимая ее вверх. — Отдайся мне.

И Мэнди отдалась ему с такой страстью, что сама испугалась. Движения обоих стали лихорадочными.

— Еще! — хрипло произнес Роман. — Еще, Мэнди!

Но это был уже конец. Наступил ослепляющий экстаз, разрядка, приносящая не освобождение, а новую зависимость. Тихо вскрикнув, Роман уткнулся губами в шею Мэнди.

Прошло много времени — может быть, минуты, а может, и часы, — прежде чем Мэнди удалось хоть немного освободиться от охватившего ее томного оцепенения. Не хотелось двигаться, не хотелось даже открывать глаз. Хотелось навсегда остаться там, где она сейчас находится.

— Я тебя совсем раздавил, — виновато сказал Роман, — хотя, конечно, об этом поздно беспокоиться, ведь я тебя чуть не разорвал. — В голосе его чувствовалось крайнее недовольство собой. — А ведь я уверял, что буду с тобой осторожен. Тебе было очень больно?

— Учитывая, что это было со мной в первый раз… — Она улыбнулась и открыла глаза. — В любом случае я сама напросилась… И всегда буду напрашиваться, — добавила она с вызовом.

Роман сел, опустив ноги на пол — руки сжаты в кулаки, спина напряжена.

— Почему, Мэнди? — спросил он, не глядя на нее.

— Почему я была девственницей? — Она пожала плечами. — Наверно, я всегда надеялась, что впереди меня ждет великое приключение. Возможно, вся моя жизнь была лишь подготовкой к этому. Зачем размениваться по мелочам, рискуя упустить главное, когда оно придет?

— Главное?

— Я говорю о любви, — просто сказала она.

Он долго молчал, словно пытаясь подобрать слова.

— Ты всерьез говорила, что любишь меня?

— Ты все еще мне не веришь?

— Я начинаю думать, что ты в это веришь, — как-то смущенно сказал он.

— Конечно, я в это верю. Сначала я сама была настроена очень скептически, но, наверное, тут сказывается наследственность.

— Прошу прощения? — Он поднял на нее недоуменный взгляд.

— Отец говорил мне, что когда он увидел мою мать, то сразу понял, что любит ее. — Она нежно сжала руку Романа. — Наверное, это семейная традиция.

— Понятно.

Она прижала к щеке его широкую ладонь, а затем нежно поцеловала ее.

— Как ты думаешь, теперь ты уже любишь меня? Ну хоть немножко? Я не хочу тебя торопить, но иногда я бываю нетерпелива.

В полумраке выражение лица Романа было невозможно различить.

— Мэнди, я хотел бы дать тебе то, что ты хочешь, но…

— Тс-с. Ты просто еще не готов. Все в порядке. Приключение станет еще более захватывающим, если потребуется приложить некоторые усилия.

— Боже милостивый, тебя невозможно сбить с толку! — засмеялся Роман. — Ты просто потрясающая, Мэнди.

— Я рада, что ты наконец это понял. А теперь ложись — будем обниматься. Как я понимаю, это важная часть всего процесса, и я намерена насладиться этим в полной мере.

Роман засмеялся, лег рядом и нежно притянул ее к себе, прижав ее голову к своему плечу.

— Рад оказать тебе любую помощь.

— Как хорошо, правда? — Она удовлетворенно вздохнула. — Дождь, тепло, мы вместе.

— Очень хорошо.

В комнате стояла тишина, слышалось только их дыхание да стук дождя.

— Роман!

— Ммм?!

— Когда мы ехали под дождем, ты сначала был таким же радостным и возбужденным, как и я. Я точно знаю, что это так. Я это чувствовала.

— Да.

Мэнди задумчиво потрогала пальцем курчавый завиток на его груди.

— Но потом ты изменился. Ты стал другим. Почему?

— На какое-то время я вдруг вспомнил себя таким, каким был когда-то.

Брови Мэнди удивленно приподнялись.

— Что? Прости, я не поняла.

Роман губами разгладил морщинки на ее лбу.

— Ты очень сильно влияешь на людей. Внезапно я почувствовал себя тем прежним Романом Галлахером, который скитался по всему свету и готов был на каждом шагу рисковать головой. В общем, я стал на восемь лет моложе и наслаждался этим.

— Но ведь так и должно быть! — горячо воскликнула Мэнди. — И так будет всегда, Роман. — Она тихо засмеялась. — Только держи меня поблизости. Нам будет очень хорошо вместе. Мы увидим так много замечательного!

Роман покачал головой.

— Нет, Мэнди, — мягко сказал он. — Я уже не тот, что раньше.

— А почему? Что же случилось?

— Я стал старше.

Она долго молчала, и если бы не продолжала безостановочно водить пальцем по его груди, Роман мог бы подумать, что она заснула.

— Это было так здорово, — печально прошептала она. — Я думала, что ты понимаешь.

— Я понимаю. — Он уткнулся лицом ей в затылок. — Радость жизни, радость поиска — все это я понимаю.

— Но тем не менее отказываешься от них.

— Нет, не отказываюсь. Просто иду дальше.

— Роман, я… — Она не договорила. — В общем, я не хочу больше об этом говорить. — Она поцеловала его в плечо и придвинулась ближе. — Когда-нибудь я сумею убедить тебя в твоей ошибке.

Романа охватила острая жалость. Она пытается уклониться от темы, но далеко ли убежишь от собственной судьбы?

— Ну и хорошо. У меня и так есть о чем с тобой поговорить. — Он прильнул к ее губам. — Можно, я расскажу тебе еще одну свою фантазию? На этот раз ты находишься в прекрасном персидском саду, и на тебе ничего нет, кроме…

 

Глава 5

Кто-то тихо передвигался по спальне. Сонно открыв глаза, Роман сразу понял, что в постели он остался один.

— Мэнди!

— Спи, спи. — Наклонившись, она чуть коснулась губами его губ. — Я просто пишу тебе записку.

— Записку? — Приподнявшись на локте, он прищурился, пытаясь разглядеть в темноте ее лицо. — Куда ты собралась? Ложись в постель.

— Не могу. Уже одиннадцатый час.

— Ну и что? После десяти ты превращаешься в тыкву? Даже Золушка могла подождать до полуночи.

Тихо засмеявшись, она снова его поцеловала.

— Золушку не ждал Джакто. Я не хочу, чтобы он беспокоился. Кстати, я сварила ему кофе и наполнила термос. Не хочешь выпить сейчас чашку кофе, пока я не ушла?

Роман покачал головой.

— Я не хочу, чтобы ты уходила. Я хочу, чтобы ты легла обратно в постель. А к Джакто я пошлю кого-нибудь из съемочной группы — пусть отнесет ему его дурацкий кофе.

— Мне правда надо идти. Дождь прекратился, и стало прохладнее. Нужно воспользоваться переменой погоды. Сегодня я смогу работать всю ночь. — Мэнди выпрямилась и повернулась к двери. — Увидимся завтра вечером.

Она действительно уходит! Роман одновременно испытывал и гнев, и страх.

— Прости, видно, я был так груб, что ты не хочешь теперь остаться со мной на всю ночь.

— Ой, Роман! — Мэнди вернулась и присела рядом на постель. В шутливом тоне, каким были произнесены эти слова, явственно слышалась горечь. — Я не хотела оскорбить твои чувства.

— Ты их и не оскорбила. — Он небрежно пожал плечами. — Все кончено, так почему бы тебе и не уйти?

— Ничего не кончено. Все только начинается. — Черт возьми, ей нужно увидеть его лицо. Нагнувшись, Мэнди включила настольную лампу, но она мало чем помогла. Выражение лица Галлахера было таким же бесстрастным, как и его тон. — И никогда не кончится. Поверь, у меня есть обязанности, которые я должна выполнять. Ты думаешь, я не хочу сейчас вернуться в постель?

— Не имею ни малейшего представления о том, чего ты сейчас хочешь, — не глядя на нее, сказал Роман. — У меня тоже есть свои обязанности. В разгар съемок я обычно кончаю работать за полночь. Может, ты и права, мы оба пренебрегаем своим долгом. Ну что ж, иди, выполняй свои таинственные обязанности.

— Как ты можешь так говорить? — вздохнула Мэнди. — Что мне сделать, чтобы ты понял?

— Я не хочу ничего понимать! — неожиданно резко сказал Галлахер. — Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне и осталась до утра. Я хочу заниматься с тобой любовью снова и снова, до тех пор, пока… — Он замолчал. А действительно — до каких? Пока он не убедится, что выковал цепь, достаточно прочную, чтобы наверняка удерживать ее подле себя? Так что же я за эгоистичный подонок? — спрашивал себя Роман. До сих пор он собирался ограничиться чисто сексуальной связью, а теперь пытается заковать ее в оковы. Он заставил себя улыбнуться. — Я же говорил, тебе со мной будет трудно. Ну что ж, иди. Увидимся завтра.

Она медленно встала, все еще тревожно глядя на него.

— Если бы мне не было действительно очень нужно, я бы не ушла, Роман.

— Я понимаю. — Ничего он сейчас не понимал. Он просто хотел, чтобы она отбросила к чертям собачьим все свои планы и осталась с ним. — Как-нибудь в другой раз.

— Завтра. — Она нежно улыбнулась. — Я тебе обещаю, Роман. — Она повернулась и быстро пошла к двери. — Я буду здесь на закате.

Он кивнул.

— До завтра.

Еще одна, последняя улыбка, взмах руки — и Мзнди ушла.

Секундой позже Роман услышал, как за ней захлопнулась тяжелая входная дверь, и на него сразу навалились тишина и одиночество. Удивительно, как присутствие одной единственной женщины может столь сильно изменить его настроение!

Нет! Он не поддастся! Он не может позволить себе быть зависимым от Питера Пэна в женском обличье, что сейчас говорит ему о любви, а через минуту исчезает. Неважно, что именно о такой женщине он всегда мечтал. Он всегда любил сексуальное разнообразие, и через неделю-другую она скорее всего ему надоест.

Роман сел, опустил ноги на пол, затем встал и направился в ванную. Надо принять душ, выпить чашку кофе, а потом заняться сценарием завтрашних съемок. Ничего из ряда вон выходящего сегодня не произошло. Просто он провел несколько приятных часов с прекрасной, удивительной женщиной. Так почему же он сейчас испытывает такое разочарование и такую гнетущую пустоту?

Посмотрев на свое отражение в зеркале, Роман саркастически усмехнулся. С чего бы ей оставаться? Он некрасив, у него плохой характер, к тому же он не стал уверять ее в вечной преданности. В следующий раз надо попытаться вести себя более цивилизованно.

Хотя, пожалуй, с Мэнди он просто не способен цивилизованно себя вести. Прошедшая ночь это доказала. Он испытывает к ней то вожделение, то непонятную нежность. С этим нужно что-то делать. Хотя что уж тут непонятного? Ведь в ней он видит себя таким, каким он был восемь лет назад. Поэтому он ее хорошо понимает, иногда прямо-таки читает ее мысли. Отсюда и это особое нежное чувство, которое она в нем вызывает и которое может привести к самым непредсказуемым последствиям. Нет, надо забыть об этих сантиментах и сосредоточиться на чисто физической стороне их отношений. Кстати, это нетрудно. При одном воспоминании о Мэнди у него ноет в паху. Отвернувшись от зеркала, Роман мрачно усмехнулся. Ему явно не повредит сейчас ледяной душ.

Однако, пробудив Романа от сна, душ только обострил его чувства. Мэнди явно имеет на него какое-то магическое влияние, решил Галлахер. Надев халат, он прошел в гостиную.

Сев на кушетку перед стоящей на кофейном столике пишущей машинкой, он вставил в нее лист бумаги. Постаравшись выбросить из головы все мысли о светло-каштановых волосах и янтарных глазах, Роман начал печатать. Нужно работать, и работать до тех пор, пока он не устанет настолько, чтобы забыть о Мэнди, — тогда он сможет лечь спать. Правда, судя по его нынешнему состоянию, устанет он не скоро. Роман уже начал печатать, когда сквозь возведенную им оборонительную линию легко прорвалась одна явно несвоевременная мысль.

Завтра. Он увидит ее завтра.

Уже почти темно.

Отпив глоток бурбона, Роман мрачно посмотрел на багровые лучи заходящего солнца. Еще пять минут, и он пойдет ее искать. Черт побери, она же обещала. Что за игры она с ним играет? Или она хочет задержать его здесь, чтобы…

Мысль осталась незаконченной, кто-то энергично постучал в дверь. Это явно не Мэнди. Она коротко стучит и сразу открывает дверь.

— Войдите!

С порога ему добродушно улыбался Деннис Биллетт.

— Тут ребята собираются в столовой, чтобы сыграть в покер. Не хотите пойти туда посидеть?

— Сейчас я занят, — отрывисто сказал Роман. — Как-нибудь в другой раз. — Двумя крупными глотками покончив с бурбоном, он встал и подошел к бару. — Вы сегодня видели Мэнди?

— Угу — как раз перед тем, как она утром уехала.

Потянувшаяся к бутылке рука Романа замерла.

— Уехала? Деннис кивнул.

— А вы не знали? — Он озабоченно наморщил лоб. — Наверно, я должен был сразу вам об этом сказать. Она ужасно спешила и была сама не своя. Они с Джакто отправились в Кубер-Педи, чтобы оттуда улететь в Мельбурн.

Роман сохранял бесстрастное выражение лица.

— Ей позвонили, и она сказала, что должна срочно лететь в Мельбурн по семейным делам.

— Понятно. — Роман осторожно наполнил стакан и закупорил бутылку. — Когда она вернется?

Деннис пожал плечами.

— Она не сказала. Может, через день, а может, через год.

Как заверил себя Роман, сейчас он испытывает не боль, а гнев. Да, гнев. Она бросила его, не сказав ни слова. Он имеет право злиться, потому что она нарушила свое обещание.

Он отпил глоток бурбона, и по телу разлилось приятное тепло, притупляющее боль… Он не дал себе закончить эту мысль. Вполне естественно, что он разочарован. Она была очень хороша в постели, и он еще не насытился ею.

— Роман!

Галлахер вздрогнул.

— Что вы сказали? Я думал о чем-то другом.

— Я спрашивал, не передумали ли вы, — подмигнул Деннис. — У меня есть сильное желание вас обчистить. Эта переборка двигателя стоила мне немалую сумму.

— Наверняка меньше, чем вы просадили на скачках в Сиднее, — рассеянно сказал Роман. Допив стакан, он поставил его на стойку бара.

— Ну что я могу сказать? — отозвался Деннис. — Как всякий порядочный австралиец, я время от времени играю на скачках. И не вижу в этом ничего плохого.

— Наверное, нет. — В данный момент Романа нисколько не интересовала страсть Денниса к лошадям. — То есть, конечно, нет. Чем там еще заниматься? — Прихватив бутылку с бурбоном, он направился к двери. — Пойдемте играть в покер.

— Ты езжай прямо в наш лагерь, Джакто, — выпрыгнув из джипа, сказала Мэнди. — Я просто сообщу Роману, что вернулась. Я задержусь не больше чем на полчаса.

Джакто кивнул.

— Я разожгу огонь и начну готовить ужин.

С трудом сдерживая нетерпение, она поспешно двинулась вперед. Казалось, с момента их последней встречи с Романом прошло не три дня, а целых три года. Боже, как она по нему скучала! Мэнди не ожидала, что будет так тяжело. Раньше при расставании с дорогим ей человеком она, конечно, испытывала грусть, но это длилось недолго, так как ее всегда отвлекали новые впечатления. На сей раз было совсем по-другому. Даже в обществе отца и сестер она постоянно испытывала чувство одиночества. Сначала это ее смущало, но затем Мэнди смирилась, решив, что так и должно быть, когда любишь.

Весело постучав в дверь, она открыла ее и взбежала вверх по ступенькам.

— Роман, я вернулась! Ты по мне скучал? Лучше скажи, что да, потому что я… — Она не договорила.

Роман сидел у противоположной стены, его руки лежали на клавишах пишущей машинки. Бесстрастно взглянув на Мэнди, он снова склонился над машинкой и принялся допечатывать начатую фразу.

— Ты немного опоздала. Я считал, что наше свидание должно было состояться три дня назад.

Улыбка Мэнди стала какой-то неуверенной, а затем и совсем исчезла.

— Ты сердишься на меня?

— С чего мне на тебя сердиться? Ты совершенно свободна и вправе ехать куда хочешь, — не глядя на нее, сказал Роман. — Конечно, немного невежливо, что ты меня не предупредила, но…

— Я тебя предупредила. Я просила Денниса передать тебе, что по неотложным семейным делам должна на несколько дней уехать. Разве он тебе не передал?

— Очевидно, у тебя не хватило времени, чтобы четко изложить свою мысль. Неужели ты не слышала о таких вещах, как бумага и ручка?

— Я так спешила… — Она замолчала. — Прости. Я не хотела быть невежливой. Если бы я сообразила, что ты…

— Невежливой?! — оторвав наконец взгляд от машинки, резко перебил ее Галлахер. — Это очень слабо сказано. Три дня назад ты должна была лежать в моей постели, а сейчас извиняешься таким тоном, словно выбрала не ту вилку для салата.

Мэнди почувствовала, что тоже начинает злиться.

— Я ведь попросила прощения. Чего еще ты от меня хочешь? Наверно, я должна была выразиться более четко, но теперь-то я ничего не могу исправить. Ты что, хочешь, чтобы я упала на колени и стала умолять о прощении?

Галлахер встал.

— Что ж, неплохая идея. Я бы с удовольствием увидел тебя на коленях. — Глаза его сердито сверкали, щека дергалась. — Мне совсем не нравится то, что ты со мной делаешь, Мэнди.

— Я ничего с тобой не делаю! Ты говоришь так, словно я какая-то соблазнительница! — Внезапно гнев покинул ее, оставив на душе только разочарование и усталость. — Я больше не хочу с тобой спорить, — сказала Мэнди и повернулась к двери. — Увидимся завтра, Роман.

— Как же! — Он развернул ее к себе. — Три дня назад ты тоже это говорила. Теперь я тебя не отпущу!

— Роман, я…

Мэнди не успела закончить фразу, потому что в этот миг Роман впился в ее губы жадным, отчаянным поцелуем. Стало трудно дышать. Мэнди попыталась отвернуться, но руки Романа, обхватившие ее голову, не позволили ей этого.

— Знаешь, что ты со мной сделала? — наконец оторвавшись от нее, сказал Галлахер. — Я не могу спать, не могу работать. Я не могу… — Он замолчал, глядя на ее нижнюю губу, которая начала кровоточить. — Боже мой! — потрясенно сказал Роман. — Что я наделал!

Опустив руки, он отступил назад.

— Стой здесь! — Повернувшись, Роман поспешно прошел в ванную, откуда немедленно снова появился, держа в руках мокрое полотенце. Даже сквозь загар было видно, как он бледен. — Я же говорил тебе, чтобы ты ушла. Я предупреждал, что могу сделать тебе больно.

— Теперь уже не болит. — Как ни странно, Мэнди не испытывала сейчас ни злости, ни страха — только сочувствие и жалость. Было невыносимо видеть на лице Романа отвращение к самому себе — хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы утешить его. — Ты только немного поцарапал кожу. Ты не хотел причинить мне боль.

— Ты за меня извиняешься? — Губы его дрожали. — Если сегодня я и не причинил тебе большого вреда, то могу это сделать в следующий раз. — Он бросил полотенце на стойку бара. — Поскорей уходи отсюда.

— Нет, не уйду, — с тревогой глядя на него, сказала Мэнди. — Не уйду, пока ты не скажешь, в чем дело. Проблема ведь не только в том, что я не оставила записки, верно?

Не глядя на нее, Роман покачал головой.

— Да. — Он снова посмотрел на нее, и Мэнди увидела выражение муки на его лице. — Я скучал по тебе, — просто сказал Галлахер. — Когда ты уехала, я чуть не сошел с ума. Я все время вспоминал, какая ты была в постели: страстная, нежная… Но не только это. Я.вспоминал, как ты смеешься, как загораются от возбуждения твои глаза, как в твоем присутствии мир становится другим.

На лице Мэнди появилась сияющая улыбка.

— Вот здорово! Значит, ты уже немного меня любишь — иначе не скучал бы так сильно!

— Ты с ума сошла! Ты что, мазохистка? Неужели для тебя ничего не значит, что я вел себя, как самый настоящий варвар?

Ничего варварского в нем нет, подумала Мэнди. Само его раскаяние уже тому свидетельство. Правда, спорить с ним об этом сейчас не стоит.

— Зачем мне тратить слова, если ты и сам себя вовсю ругаешь. — Сделав шаг вперед, она мягко погладила его по щеке.

— Нет! — вздрогнув, сказал Роман. — Не трогай меня.

Рука Мэнди упала.

— Но мне это нравится… Я хочу быть с тобой. Не отталкивай меня.

— Пожалуйста, уходи, Мэнди, — закрыв глаза и сжав кулаки, с трудом произнес Роман. — Я больше не выдержу.

— Я только хочу тебе помочь.

— Я знаю. — В голосе его звучало удивление. — Хотя и не понимаю почему. Но сейчас ты мне ничем не можешь помочь. — Он снова открыл глаза. — Я сейчас совершенно беззащитен. Я никогда еще не чувствовал себя таким ранимым, и мне нужно время, чтобы с этим свыкнуться.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ушла? — нахмурившись, спросила Мэнди.

— Да, пожалуйста.

— Ты в этом уверен? — задумчиво переспросила Мэнди.

— Да, уверен.

— Ладно, но завтра я вернусь. Так легко ты от меня не отделаешься. — Подойдя к двери, она обернулась и нерешительно улыбнулась. — Все-таки я тебя зацепила, верно?

— Еще как зацепила! — с печальной улыбкой ответил Роман.

Улыбка Мэнди сразу стала шире.

— Вот и чудесно! — Она открыла дверь. — Увидимся завтра.

— Да, увидимся.

Но прежде чем Мэнди успела спуститься по ступенькам, он снова позвал ее.

— Что… с твоей семьей? — запинаясь, спросил он. — Надеюсь, ничего страшного?

— Все под контролем, — ответила Мэнди. — Просто нужно было кое-что сделать. Спокойной ночи, Роман.

Как только за ней захлопнулась дверь, напряжение покинуло Романа. Проклятье! Стоило только протянуть руку, и он мог взять все, что хотел. Но пришлось отказаться — пора уже не только брать, но и давать самому. А это очень непросто, когда ты столько лет жил для одного себя. Да, видимо, предстоящая ночь будет еще мучительнее, чем предыдущая.

 

Глава 6

— Мэнди!

Она сонно пошевелилась, постепенно пробуждаясь от сна, затем резко открыла глаза.

— Роман?

— Идем со мной. — Он стоял, наклонившись над ее спальным мешком, почти неразличимый в предрассветной тьме.

Сев, Мэнди посмотрела на неподвижно лежащего у костра Джакто. Завернувшись в одеяло, он, казалось, крепко спал, но Мэнди знала, что это скорее всего не так. Поспешно натянув на ноги теннисные туфли и проведя рукой по спутавшимся волосам, она встала и молча двинулась вслед за Романом.

— Куда мы идем? — спросила Мэнди, когда они прошли несколько шагов. — В твой трейлер?

— Нет, я хочу тебе кое-что показать. — Он шел быстро, и Мэнди приходилось то и дело ускорять шаг.

— Ты мог бы подождать, пока я переоденусь. — Мэнди окинула взглядом свои белые шорты и блузку. — Я ужасно выгляжу.

— Ты выглядишь прекрасно. — Роман не смотрел на нее, но его голос звучал вполне искренне. — Ты всегда выглядишь прекрасно. — Они уже подошли к джипу, стоявшему на границе месторождения. — Садись. Здесь недалеко.

Машина рванулась вперед прежде, чем Мэнди успела как следует устроиться на сиденье.

В лицо дул прохладный утренний ветерок. Вспомнив о предыдущей поездке в пустыню, Мэнди почувствовала прилив радостного возбуждения.

Она посмотрела на Романа. Ей показалась, что он как-то неуловимо изменился, хотя, в общем, выглядел как обычно. Привычная одежда — облегающие бежевые джинсы и армейского образца зеленая рубашка с короткими рукавами; большие руки уверенно лежат на руле. Мэнди невольно вспомнила о том, что эти руки проделывали с ней совсем недавно, что заставляли чувствовать…

— Ты что-то сказала? — повернувшись к ней, вдруг спросил Роман.

Мэнди была уверена, что не произнесла ни слова. Наверно, просто дыхание непроизвольно участилось, стало слишком шумным.

— Нет, — быстро сказала она. — Мы уже почти на месте?

— Да, только подъедем к краю. — Взгляд Романа устремился к горизонту, который уже начал окрашиваться в золотисто-розовые тона. — Пожалуй, мы успели вовремя.

— Что за таинственность? К чему все… О боже мой! — Перед ней открывалась удивительная по своей красоте, волшебная картина. — Невероятно!

— Да. — Остановив машину, Роман оперся о руль. — Я натолкнулся на это место только вчера и собирался использовать в качестве декорации для натурных съемок. — Он помолчал. — Но сегодня ночью передумал и решил подарить тебе. Тебе нравится, Мэнди?

— Нравится? Это просто замечательно!

На пологом склоне горы стояла массивная синевато-серая скала, словно гигантским молотом аккуратно расколотая посредине. Казалось, она стоит здесь с начала времен и простоит еще вечность. Однообразную серую поверхность камня оживляли многочисленные выходы минералов, отливавшие оранжевым, зеленым и сиреневым цветом.

Край скалы озарило восходящее солнце, и Мэнди вскрикнула от восхищения. Среди вкраплений минералов, как оказалось, были и крошечные кристаллы кварца, которые теперь ослепительно сверкали в солнечных лучах, заставляя сиять яркими Красками и все прочие камни.

— Я никогда не видела ничего прекраснее! — И тут она заметила еще одно чудо. — Цветы!

Выпрыгнув из джипа, Мэнди побежала вперед. Дикие цветы были повсюду, покрывая разноцветным ковром унылую песчаную почву пустыни.

Это были маргаритки — нежно-розовые, бледно-лиловые, девственно-белые. Питая своей влагой этот созданный природой сказочный сад, через него протекал негромко журчащий кристально чистый ручей. А вокруг лежала безжизненная бурая пустыня.

— Как же такое могло случиться? Это просто чудо.

— Да, чудо, но у него есть вполне естественное объяснение. Здесь в почве, дожидаясь своего часа, сидят миллионы семян. Стоит только условиям измениться и…

— Буря? — догадалась Мэнди.

— Буря. — Роман медленно двинулся к ней. — С тех пор как мы встретились, я ничего тебе не давал, только брал. Я уже боялся, что забыл, как это делается. — Он остановился. — Это мой первый подарок тебе, Мэнди.

— Неплохое начало, — неуверенно улыбнувшись, сказала она.

— Я причинил тебе боль. — На лицо Романа легла тень. — Я знаю, что не смогу так вот сразу загладить свою вину, но, может быть, ты положишь этот подарок на чашу весов и позволишь мне надеяться на лучшее?

— Ох, Роман! — В этот миг она любила его так сильно, что, казалось, могла, не выдержав, разлететься на несметное количество сверкающих осколков. Обернувшись, она крепко прижалась к нему. — Тебе вовсе не надо надеяться на лучшее. Лучше не будет, и не надо.

— Нет. — Он осторожно, почти робко, взял ее за плечи. — Мне пришлось пройти долгий путь, но, возможно, это только начало. Прошедшей ночью я многое обдумал и кое-что решил. И прежде всего решил принять то, что со мной случилось. — Он отстранил Мэнди от себя и заглянул ей в глаза. — Я люблю тебя, Мэнди Делани. И, наверно, буду любить всю жизнь.

У Мэнди закружилась от счастья голова.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она. — Я так тебя люблю, Роман!

Он медленно покачал головой.

— Ты любишь не меня. Сейчас ты влюблена в свое самое великое приключение. Но может быть, я смогу когда-нибудь…

— Нет, я правда… — прервала она его, но Роман тоже не дал ей договорить, прикрыв рот рукой.

— Тс-с, все в порядке. Это еще придет. Нужно только время и нужно подрасти.

— Но ты ошибаешься! Я люблю тебя. Я…

— Ты хочешь выйти за меня замуж, Мэнди?

Ее глаза широко раскрылись от удивления.

— Я никогда об этом не думала. Губы Романа дрогнули.

— Не сомневаюсь. Но, может быть, ты думала о том, чтобы рожать моих детей и быть со мной рядом в горе и в радости? О том, чтобы вместе мечтать и вместе превращать эти мечты в реальность?

— Все это очень ново для меня, — нерешительно сказала Мэнди. — Дай мне немного времени, чтобы подумать.

— А вот мне время не понадобилось. Как только я понял, что люблю тебя, я понял и то, что мне все это нужно. — Он погладил ее по щеке. — Тем не менее я дам тебе столько времени, сколько понадобится. Мне тоже надо кое-что утрясти. Я не слишком доверчив, вдобавок, как ты уже видела, у меня неважный характер. — И он нежно поцеловал Мэнди. — Только не убегай от меня. Я с этим справлюсь. Я с чем угодно справлюсь, пока ты рядом.

— Я буду рядом, — сказала Мэнди. Голос ее звучал тихо, но лицо сияло. — Тебе от меня не избавиться. — Она схватила его за руку. — Пойдем прогуляемся среди цветов. Я хочу их потрогать, вдохнуть их запах. Кто знает, будут ли они здесь завтра?

Как и ты сама, с болью подумал Роман. Впрочем, где бы она ни была, он сумеет ее разыскать. Он крепче взял ее за руку.

— Цветы будут здесь. Разве что снова спрячутся в землю. И будут ждать. — Он мягко улыбнулся. — Но когда-нибудь это ожидание закончится, и они снова расцветут.

— Но я не хочу ждать! Они так прекрасны! Словно сказочный остров в океане. — Она внезапно рассмеялась. — Остров. Я наконец нашла свой сказочный остров.

— Остров?

Мэнди кивнула.

— Когда мне было семь лет, я решила, что больше всего на свете хочу построить плот и на нем сплавиться по Муррею к морю. Но одной мне отправляться не хотелось, и я уговорила Эдди и Сидни отправиться со мной. Это было нелегко. Они намного старше меня и гораздо практичней.

— Но ты их все-таки уговорила?

— О да! Я придумала историю о сказочном острове, который лежит как раз к югу от Австралии. Этот остров покрыт экзотическими цветами, и там могут происходить всякие чудеса. — Мэнди больше не смеялась, взгляд ее стал задумчивым и отрешенным. — Остров, где каждый день нас ждут новые приключения и где у нас есть все, что мы хотим. Единорог для Эдди, черные лебеди для Сидни. — Словно пытаясь освободиться от воспоминаний, она встряхнула головой. — Я не думаю, что Сидни и Эдди действительно мне поверили, но все-таки они позволили себя уговорить.

— Может быть, они хотели тебе поверить. Детям не часто предлагают реализовать свои мечты. Ты же предоставила им такую возможность.

— Но ненадолго. Плот сел на мель, и отец нашел нас прежде, чем мы смогли снова сдвинуться с места. — Она скривилась. — Мы отсутствовали больше суток, и папа, отправившись на поиски, обшарил все окрестности. Ему явно все это не понравилось.

— Могу себе представить! Вас наказали? Мэнди кивнула.

— Ну конечно! Он отдубасил нас за милую душу.

Слабая улыбка коснулась губ Романа.

— Как-то мне не верится, что это могло тебя остановить. Вы не пытались снова бежать?

— Нет. — В голосе Мэнди прозвучала нотка сожаления. — Я не смогла убедить сестер. Для них это приключение закончилось, а я не хотела плыть одна.

— Да, ты же говорила мне, что не любишь быть одна.

— Жаль, что тогда я тебя не знала, Роман. Ты ведь поплыл бы со мной?

— Поплыл бы.

— И мы добрались бы до моря?

— Добрались, — мягко сказал Роман. — И нашли бы остров твоей мечты, Мэнди.

Где бродят единороги, летают черные лебеди и каждый день наполнен приключениями и чудесами. Я подарил бы все это тебе. Она посмотрела на него с нежностью.

— И ты еще говоришь, что я тебя не люблю. Как я могу не любить человека, который может подарить мне мечту?

Рассветное солнце озаряло ее волосы, придавая им золотистый блеск. Роману внезапно захотелось зарыться руками в это шелковое пламя и забыть обо всем на свете. Если цветы цветут — надо ими наслаждаться. Восемь лет назад у него не возникло бы никаких колебаний.

Нет, он уже не тот, что прежде. Поднеся к губам руку Мэнди, Роман поцеловал ее в ладонь.

— Чтобы убедиться в том, что ты и вправду находишь меня совершенно неотразимым, я не стану предлагать тебе взятку.

Мэнди ощутила легкое беспокойство. Что-то в его словах было не так. И тут же постаралась оттолкнуть эту мысль от себя. Потом. Беспокоиться она будет потом. А сейчас светит солнце, цветы издают головокружительный аромат, и Роман здесь, с ней. В таком мире, как этот, не может быть ничего плохого.

Она опустилась на землю и притянула Романа к себе.

— Поговори со мной. Я уже рассказала тебе о своих детских шалостях, и было бы только справедливо, если бы ты ответил мне тем же. Ты тоже был озорником?

— Нет. — Он посмотрел вдаль. — Напротив, я был очень даже воспитанным ребенком. — Его губы дрогнули. — Наверно, в это трудно поверить, поскольку ты видела, каким я стал теперь.

— Лучше скажем, что я не могу представить тебя образцовым мальчиком.

— Ну, положим, образцовым я не был. — В словах Романа звучала горькая ирония. — Даже и близко к идеалу не приближался. Сколько я ни пытался, мне удавалось достичь лишь первой ступеньки. Для своей матери я был сплошным разочарованием.

— Не следует ожидать от ребенка совершенства. Если бы мой отец питал в этом отношении какие-либо иллюзии, он был бы горько разочарован. — Ее улыбка исчезла. — Наверно, ты ошибаешься. Пусть даже родители и возлагают на своих детей большие надежды, они прекрасно понимают наши достоинства и недостатки.

— Некоторые понимают. Но только не моя мать. — Он пожал плечами. — Я ее не виню. Я теперь даже ее понимаю. Она из тех людей, кто не может терпеть рядом с собой ничего уродливого или неполноценного. Я часто думаю, что она и разошлась с моим отцом именно потому, что сочла замужество чем-то неэстетичным. Видишь ли, она коллекционировала красивые вещи. У матери в Перте была картинная галерея, для которой она очень тщательно подбирала экспонаты. Поэтому вполне резонно, что в своей личной жизни она была согласна только на нечто совершенное.

— Резонно? — переспросила Мэнди. — К любви между родителями и детьми это понятие неприменимо.

— Ну конечно же! — В улыбке Романа были и нежность, и печаль. — Но эту истину я понял очень не скоро. Я не понимал, что просто имею право любить. Я всегда считал, что должен заслужить это право, став самым умным, самым воспитанным — самым-самым. Я знал, что моя физическая непривлекательность играет для матери главную роль, но все же считал, что смогу кое-что исправить, если буду очень стараться. У Мэнди перехватило горло.

— И что же?

— Не смог. — Он оторвал взгляд от пустыни и посмотрел ей в глаза. — У меня не было ни единого шанса. — Он провел рукой по шраму на щеке. — А потом я вернулся из Вьетнама вот с этим. Приехав в Перт, я навестил мать. Я сидел в ее идеальном доме, в ее идеальной гостиной и пил чай из ее идеального веджвудского чайного сервиза. Она разговаривала вежливо, но ни разу не посмотрела на меня. Ни разу. Больше я туда не приходил.

— Боже мой! — прошептала Мэнди. Спокойствие Романа ее не обмануло. — Мне так жаль, Роман! — В голосе ее зазвучали яростные нотки. — Какая она глупая женщина! Неужели она не поняла, что ты совсем особенный? Ты умный, отзывчивый и…

— Перестань! — засмеялся Роман. — Я рассказал тебе об этом совсем не для того, чтобы ты меня пожалела. К тому же все это было давно.

Тем не менее оставшиеся шрамы болели до сих пор.

— Мне хочется ее задушить! Он покачал головой.

— Это не ее вина, а моя. Нельзя изменить натуру человека. Я был слишком упрям, чтобы это признать. Я должен был сделать выводы. — Он улыбнулся. — Тем не менее мне нравится, что ты так меня защищаешь. Это воодушевляет.

Мэнди почувствовала, что к глазам подступают слезы, и быстро заморгала, чтобы их удержать. Ей хотелось обнять Романа и баюкать его, оберегая от всех напастей. Столь сильного прилива материнских чувств она еще никогда не испытывала.

— Эй! — нахмурившись, сказал Роман и указательным пальцем осторожно дотронулся до ее мокрых ресниц. — Я же сказал тебе, что не хочу, чтобы меня жалели. Я рассказал тебе о своем — детстве только потому, что почувствовал себя в долгу. — Он усмехнулся. — Считай это еще одним подарком. И весьма редким. Я еще ни перед кем вот так не обнажал душу. Даже как-то не по себе.

— Роман, я…

— Не думай об этом. — Он встал и протянул ей руку, чтобы помочь подняться на ноги. — Пойдем, нам пора возвращаться в лагерь. Сегодня надо снять две сцены с этими проклятыми верблюдами, и будет просто счастье, если мне удастся с ними покончить. Черт возьми, я еще не видел более капризных и взбалмошных животных. Разве что в зеркале! — со смехом добавил он.

Всю дорогу к джипу Мэнди хранила молчание и выглядела необычайно подавленной.

— Что-нибудь не так? — спросил Роман.

— Нет, все в порядке. — Не отрывая взгляда от цветов — подарка Романа, она села на пассажирское сиденье. Сегодня он сделал ей и другие, не менее дорогие подарки, однако Мэнди испытывала сейчас странное беспокойство. Ведь она ничего не дала ему взамен. Она всегда была беспечной, даже слегка легкомысленной, но теперь эта черта ее характера беспокоила Мэнди. Ну ничего, этот раз не последний. Повернувшись к Роману, она улыбнулась ему. — Я просто подумала о том, какая я счастливая.

— Черт побери, Роман, я не могу с ними работать! — Голос Брента звучал приглушенно, потому что в этот момент он с величайшей осторожностью прижимал к своему распухшему носу пузырь со льдом. — Ради вашей картины я готов мириться с жарой и скукой, готов даже хранить обет безбрачия, но верблюды — это выше моих сил! Хорошо, если удастся обойтись без хирургической операции. Черт побери, да перестаньте же ржать!

Роман героическим усилием подавил смех.

— Извините, — серьезно сказал он и присел на кушетку. — Я понимаю, что вам пришлось нелегко, но взгляните на это дело вот с какой стороны: возможно, верблюдица вас всего лишь любовно покусывала. Мы ведь прекрасно знаем, каким успехом вы пользуетесь у женского пола.

— Любовно покусывала, говорите? — с возмущением воскликнул Брент. — Да эта сука пыталась напрочь откусить мне нос! А вчера ее приятель, заметьте, мужского пола, опрокинул меня на спину. Что, скажете, он тоже пытался таким образом выразить свою любовь?

— Ну, в этом я не уверен. — Роман задумчиво склонил голову набок. — Неужели существуют верблюды-гомосексуалисты?

— Черт возьми, Роман, мне не до шуток!

— Нужно заглянуть в ваш контракт. Как известно, там есть пункты об ответственности за падение с края мира и удушье от пыли, но вряд ли вы предусмотрели там нападение со стороны любвеобильных верблюдов.

Глубоко вздохнув, Брент отвел в сторону пузырь со льдом и зло посмотрел на Романа.

— Сейчас я вас убью. Что мне терять? Да и убийца из меня получится вполне приличный.

— А я не стану этого дожидаться и натравлю на вас своих верблюдов.

— Подождите, когда завтра на съемках вы подойдете ко мне поближе, это не покажется вам таким забавным.

— Дело того стоит. — Роман был уже не в силах сдерживать улыбку. — Пожалуй, за последние десять лет я еще ни разу так не смеялся. Следующая моя картина будет о Джимми Дуранте, а вас я готов взять на роль Шноза. Конечно, вам может составить некоторую конкуренцию старый носатик Боб Хоуп, но, я думаю, у вас получится лучше. Нужно только держать наготове верблюда.

— Да, из меня получился бы вполне приличный убийца, — вновь приложив пузырь к носу, сказал Брент. — К сожалению, вы сегодня какой-то размягченный. Лучше бы вы снова были в обличье мистера Хайда — тогда уж я точно не примирился бы с вашим насмешливым отношением к жуткому надругательству над моей мужественной красотой.

Роман посмотрел на него с удивлением. Сам он и не подозревал, что внешне как-то изменился, но, очевидно, Брент оказался более проницательным, чем можно было себе представить. Нельзя сказать, что Роман чувствовал себя «размягченным», особенно во время работы с донельзя капризными верблюдами, но сейчас он действительно был спокойнее обычного. Возможно, рассказав Мэнди о своем прошлом и своих переживаниях, он избавился от накопившегося за многие годы запаса желчи.

— С верблюдами нам осталось сниматься лишь один день, но, может быть, на них можно надеть намордники. Я поговорю с дрессировщиком.

— Как вы добры! — мрачно сказал Брент. — С моим везением наверняка найдется какой-нибудь закон, запрещающий намордники как проявление жестокого обращения с животными.

В этот момент раздался отрывистый стук в дверь. Прежде чем Роман успел ответить, дверь распахнулась, и на пороге появился Деннис.

— Роман, я подумал, что вы захотите взглянуть вот на это, — Деннис вошел и положил на кофейный столик сложенную газету. — Она пришла с почтой, которую я привез из Сиднея сегодня утром. Вам скорее всего не понравится, что там написано.

— Вот и хорошо! — сказал Брент. — Он заслуживает неприятностей после того, как столь пренебрежительно отнесся к моей личной трагедии.

— Я слышал об этом инциденте, — усмехнулся Деннис. — Отвратительные существа! А вообще поделом вам, приятель, за то, что вы пытались навесить их на меня и мою «Сессну».

— Это была всего лишь шутка. Тем не менее, если вы не перестанете ухмыляться, я уступлю свою долю Роману только ради того, чтобы убедить его заставить вас отвезти их обратно в Сидней. Я испытываю удовлетворение при одной мысли о том, как этот горбатый каннибал будет щипать вас за ухо, в то время как вы пытаетесь посадить свою драгоценную «Сессну». Я уже вижу, как… — Услышав яростные ругательства Галлахера, он замолчал. Взгляд Романа был прикован к раскрытой газете, на одной из страниц которой красовалась целая серия фотографий. — Кажется, Деннис оказался прав — вам это не понравилось. В чем там дело?

С трудом скрывая раздражение, Роман бросил ему газету.

— Вот в чем. Как они ухитрились заполучить эти снимки?

Взглянув на фотографии, Брент тихонько присвистнул.

— Вот это да! Они засняли всех. Даже проклятых верблюдов. — Он нахмурился. — По правде говоря, эта гнусная верблюдица вышла лучше, чем я. Надо же — сумела меня обскакать! — Он вслух прочитал заголовок:

«Эксклюзивные фотографии со съемок нового блокбастера Романа Галлахера».

— Вы не давали на это разрешения?

— Черт возьми, конечно, нет! Я же говорил вам, что во время съемок никогда не допускаю на них репортеров.

— Вот почему такого рода снимки и являются конкурентоспособным товаром, — вставил Деннис. — Тот, кто вас продал, неплохо заработал.

— Вы думаете, кто-то из съемочной группы решил подзаработать? — задумчиво сказал Брент.

— А кто же еще? — мрачно ответил Роман. — У нас тут не было потока визитеров.

— Это верно. — Брент медленно сложил газету. — Но как он смог вывезти пленку с Гребня Мертвеца? В почтовой сумке?

— Вы думаете, он с обычной почтой послал материал в одну из крупнейших австралийских газет? — Деннис с сомнением покачал головой. — Вряд ли. Хотя, с другой стороны, я не представляю, как это еще можно было сделать. Единственный, кто покидал Гребень Мертвеца после начала съемок, — это Мэнди. Нет, наверно, отправляли по почте.

Мэнди.

У Романа сжалось сердце. В свое время Мэнди была репортером; три дня назад она ездила в Мельбурн. В Мельбурн или в Сидней? Мэнди говорила, что Киллару находится в Новом Южном Уэльсе. Что за семейные дела могли привести ее в Мельбурн, который находится в Виктории?

— Когда напечатана статья? — медленно спросил он.

Брент посмотрел на газету.

— Позавчера.

Все логично, отдельные фрагменты сложились в целостную картину.

— Хотите, чтобы я слетал в Сидней и привез детективов, чтобы они с этим разобрались? — спросил Деннис.

Роман не ответил.

— Роман!

— Что? — Галлахер покачал головой. — Нет, пока не надо. Может быть, это случайность. Не хочу пока беспокоить группу. Подождем, посмотрим, что будет в следующем мешке с почтой. — Встав, он подошел к двери. — Пожалуй, я пойду пройдусь. Мне нужно немного подумать.

— Может быть, все-таки привезти детективов? — нахмурился Деннис. — Они могли бы…

— Я сказал — нет! — оборвал его Роман. — Пока не надо.

— Ладно, ладно! — Деннис в шутливом жесте поднял руки вверх. — Как скажете. Я не посягаю на вашу власть.

— Извините, — открывая дверь, сказал Роман. — Я немного не в себе. Увидимся позже.

— Второй визит за день в наш жалкий лагерь! — улыбнулась Мэнди. — Я уже собралась к тебе, но сначала хотела выкупаться. — Проведя рукой по своим пыльным волосам, она скривилась. — Я ужасно грязная. Ну, раз уж ты здесь, я хочу познакомить тебя с Джакто. — Оглянувшись по сторонам, она нахмурилась. — Черт возьми, куда же он запропастился?

— Он сбежал, когда увидел, что я сюда иду. Очевидно, он не хочет со мной знакомиться.

— Обидно. В последнее время Джакто ведет себя очень странно. — Мэнди пожала плечами. — Ну ничего, в конце концов он обязательно расскажет мне, в чем дело.

— Мэнди, что все-таки ты тут делаешь? — вдруг прямо спросил Роман.

Улыбка Мэнди погасла.

— Ты ведь знаешь, что я не могу тебе этого сказать. Верь мне и подожди еще немного.

— Как ты помнишь, я не слишком доверчив. — Роман поджал губы. — Но я все-таки постараюсь, черт возьми. Ты что, занимаешься чем-то незаконным?

— А что ты сделаешь, если да? — с любопытством спросила Мэнди.

— Найму тебе адвоката, а потом так отшлепаю, что ты месяц не сможешь сидеть.

— Ничего незаконного я не делаю, — засмеялась Мэнди, — но я ценю то, что ты не собираешься сдавать меня жандармам.

Роман медленно покачал головой.

— Нет, я никогда так не поступлю. Что бы ты ни сделала.

— Ты ведешь себя так же странно, как и Джакто. Что-нибудь случилось?

— Нет. — Он все еще пристально смотрел на нее. — Мэнди, если тебе нужны деньги — приходи ко мне. Я дам тебе столько, сколько нужно.

«Пятьсот тысяч долларов?» — печально подумала Мэнди. Он не понимает, о чем говорит. Она никогда не станет просить у него такие деньги.

— Я ценю твое предложение, но предпочитаю сама решать свои проблемы. Если передумаю, то дам тебе знать.

— Обязательно. Мэнди, я… — Он замолчал, словно затрудняясь подобрать слова.

Мэнди посмотрела на него с недоумением.

— Да? Ты что-то хотел сказать?

— Нет, ничего, — отвернувшись от нее, пробормотал Роман. — Я пойду к себе в трейлер. Приходи сразу, как только сможешь.

— Бегом? — с усмешкой спросила она.

Увидев его взгляд, Мэнди перестала улыбаться. В нем были отчаяние, гнев, желание. И еще страх.

— Да, — с усилием сказал Роман. — Бегом.

 

Глава 7

— Слушай, может, ты мне все-таки скажешь, что происходит? — поставив на стол свой бокал, сказала Мэнди. — Я сегодня слишком устала, чтобы играть в угадайку. Весь ужин ты был таким же мрачным и необщительным, как лишенный эвкалиптовых листьев коала. С меня уже достаточно.

— А с чего ты взяла, что что-то случилось?

— Не знаю, — сквозь зубы сказала Мэнди. — Утром все было замечательно, а вечером ты стал обращаться со мной словно с преступницей.

— Ты слишком подозрительна. С чего бы мне обращаться с тобой словно с преступницей? — Он посмотрел свой бокал на свет. — Я же тебе говорил, что иногда со мной бывает трудно. Хотя если люди со мной откровенны, то все получается гораздо легче.

— Ты все не можешь забыть об опаловой шахте? Я же обещала тебе все рассказать сразу, как только смогу. Я правда хочу быть с тобой откровенной. Просто…

— Никаких отговорок! — оборвал ее Роман. — Никаких «если» или «может быть»! Я готов принять это от других, но только не от тебя. Знаешь, сколько раз мне лгали? Когда я был ребенком, меня обманывали якобы из добрых побуждений. «Твоя мама слишком занята, чтобы прийти на выпускной вечер», «Ты вовсе не урод, ты довольно мил». Потом меня обманывали уже отнюдь не из добрых побуждений, а из соображений, продиктованных одной алчностью. — Он одним глотком опустошил бокал и поставил его на столик рядом с бокалом Мэнди. — Я пытаюсь примириться с тем, что у тебя есть от меня секреты, но для меня это нелегко. Я чувствую себя обманутым, мне кажется, что меня используют, а когда я так себя чувствую, то могу быть очень буйным.

— Боже мой, ты, кажется, мне угрожаешь? — недоверчиво спросила Мэнди.

— Не угрожаю, — устало сказал Роман. — Я тебя предупреждаю.

— Предупреждаешь? О чем?

— Давай оставим эту тему. — Он встал и протянул руку, чтобы помочь ей встать на ноги. — По крайней мере есть то, что нас объединяет. — Держа ее за руку, он быстро прошел в спальню. — Ложись в постель.

— Роман, остановись. — Мэнди почувствовала, как ее переполняют раздражение и гнев. — Черт побери, я совсем этого не хочу!

— Захочешь! Ты очень страстная женщина. — Он включил лампу и усадил Мэнди на покрытую коричневым покрывалом кровать. Пальцы Романа начали уже поспешно расстегивать рубашку. — Надо только расслабиться.

— Расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие? — язвительно спросила Мэнди. — Никогда!

Сняв с себя рубашку, Роман отбросил ее в сторону. «Какой он сильный!» — подумала Мэнди и вдруг почувствовала, как у нее внутри все напряглось. Они не занимались любовью уже очень давно — слишком давно.

— Посмотрим! — сказал Роман. — Если ты не расслабишься, нам обоим, может быть, будет даже приятнее. И не смотри на меня как на какого-то насильника. Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, Мэнди. — Он принялся расстегивать ее блузку. — Если только захочешь, я остановлюсь в любой момент. — Он отбросил рубашку в сторону и принялся расстегивать ей лифчик, после чего медленно стянул его и бросил на пол. — Только скажи. — Его руки обхватили ее груди и принялись осторожно сжимать их. Мэнди почувствовала, как в ней разгорается желание. Прикосновения больших рук Романа были чрезвычайно эротичны, его темные глаза затуманились от страсти. — Почему же ты не говоришь, чтобы я перестал? — вдруг тихо спросил он. — Потому что хочешь этого так же, как и я?

— Да, — прошептала она. — Но не так, не… — Она замолчала и слегка вскрикнула, чувствуя, как по всему ее телу словно пробежал электрический разряд. Мышцы живота резко напряглись и тут же расслабились.

— Тебе так нравится? — пристально глядя на нее, спросил Роман. Он мягко потянул за сосок. Мэнди ахнула и закрыла глаза. — Мне тоже. Ты такая красивая! А знаешь, как затвердели твои соски? — Продолжая безостановочно двигаться, его пальцы не отпускали ее соски. — Когда ты уехала, я лежал на кровати и думал о тебе, пока чуть не сошел с ума. Я так мучился! Прямо как сейчас. Ты ведь так же мучаешься от желания, Мэнди? — Его левая рука скользнула вниз. Мэнди задрожала. Твердая рука Романа жгла ей живот. — Открой глаза, любимая. Я хочу видеть, как сильно ты меня хочешь.

Мэнди открыла глаза. Взгляд Романа сверкал, на шее лихорадочно бился пульс.

— Скажи, что хочешь меня, — глухим от желания голосом произнес он. — Я хочу знать, что это не очередная ложь. Ты можешь не говорить, что любишь меня, но я должен знать, что ты меня хочешь.

— Я хочу тебя, — запинаясь, проговорила Мэнди. — И люблю.

Не отвечая, Роман поспешно стягивал с нее джинсы.

— Что ты хочешь, что бы я с тобой сделал? — Встав на колени, он обхватил руками ее бедра. Зубы Романа щипали мягкую плоть ее живота: — Тебе нравится, что я стою перед тобой на коленях? Может быть, это дает тебе ощущение могущества? Может быть, ты представляешь себя амазонкой, которая использует мужчин, а затем избавляется от них? — Говоря это, он гладил рукой темный треугольник ее волос. — Да ты вся дрожишь! — шутливо потянув Мэнди за волоски, воскликнул он. — Может, вот так тебе понравится? — Он коснулся языком ее лона, и Мэнди судорожно всхлипнула. — Мы только начали воплощать свои фантазии, и ты обязательно должна сказать мне, нравится ли тебе это, — сжав руками ее ягодицы, сказал Роман. — Неужели власть настолько вскружила тебе голову?

Слова Романа с трудом доходили до Мэнди. Это он вскружил ей голову. Своими прикосновениями, своим ароматом, мужской агрессивностью. Но в этой чувственности было что-то не так, было что-то нехорошее. Как он сказал? Власть? Мэнди замотала головой.

— Нет, мне не нужна власть — ни над кем.

— Ты предпочитаешь подчинение? Такая игра мне и самому больше нравится. — Он внезапно встал. — Подожди меня. — Он улыбнулся. — Я скоро. — И он стал быстро раздеваться.

Сидя на краю кровати, Мэнди молча смотрела на него. Коричневое атласное покрывало приятно холодило разгоряченные бедра. Волны чувственности захлестывали ее. Исходящая сегодня от Романа смутная угроза и возбуждала, и пугала Мэнди.

Раздевшись, он присел рядом на кровать.

— Ты моя, — стараясь не прикасаться к Мэнди, сказал Роман. — Я главнокомандующий вторгшихся в Британию войск Цезаря, а ты дочь короля саксов. Твой народ побежден, и теперь ты моя добыча. Я захотел тебя и приказал своим воинам доставить тебя в свою палатку. — Он по-прежнему не прикасался к ней. — Я обещал тебе, что освобожу твоего отца и буду мягко обращаться с твоим народом. — Он провел пальцем по ее волосам. — Но только в том случае, если ты будешь подчиняться мне, будешь меня ублажать, станешь моей любовницей и моей рабыней. У тебя нет выбора. — Рука Романа опустилась на ее правую грудь. — Так что ты мне ответишь? Будешь мне покорна или станешь сопротивляться?

Прикосновение его руки обжигало Мэнди, не давая ей дышать.

— Нет, — прошептала она. Прикосновения Романа, его голос, созданные его фантазией образы — все это волновало Мэнди. Возбуждение стало совершенно нестерпимым. — Не стану.

— Тогда иди сюда. — Он развел в стороны свои колени. — Встань передо мной. Я хочу, чтобы ты меня ублажала.

Мэнди не знала, сможет ли встать. Ноги были как ватные, колени подгибались. Тем не менее вскоре она обнаружила, что стоит перед Романом.

— Вот так хорошо, — пробормотал он, скользнув губами по ее левому соску. — Стой на месте. — Его руки скользнули по ее спине и обхватили ягодицы. Роман закрыл глаза, по его телу пробежала дрожь. — Мне нравится твой запах. Ты пахнешь цветами, жизнью, пахнешь женщиной. Иногда тебе достаточно пройти в двух шагах от меня, чтобы до боли возбудить.

Мэнди почувствовала, что больше не вытерпит.

— Роман, я не могу больше стоять.

— Тогда сядь.

Мэнди упала на него, грудь ее тяжело вздымалась и опускалась.

— Это слишком.

Роман с трудом приподнял веки, и Мэнди увидела его взгляд. В нем было такое же грубое и примитивное желание, как и в той истории, которую он только что придумал.

— Нет, в самый раз, — сдавленным голосом произнес он. — В прошлый раз мы убедились, что подходим друг другу. Все подходит — тела, мысли, сердца. — Его руки притягивали ее все ближе. — Ты моя. И всегда будешь моей. Ты ведь хочешь, чтобы я взял тебя?

— Да.

Он подвинул ее еще чуть-чуть вперед. Она чувствовала его жар, его желание…

— Ты будешь приходить ко мне каждый раз, когда я тебя захочу. Ты будешь отдавать мне всю себя, всю без остатка. И я буду входить в тебя вот так. — Он дернул ее, опрокинув на себя.

Мэнди тихо ахнула и в отчаянии ухватилась за его плечи, извиваясь в агонии наслаждения, которая, однако, являлась всего лишь прелюдией к тому, что должно было произойти.

— Обещай мне это.

Она не могла говорить, не могла даже думать и только страстно прижималась к нему всем телом.

— Обещай!

— Я обещаю, — чуть слышно пробормотала Мэнди.

— Ну и хорошо. — В словах Романа звучало свирепое удовлетворение. — А я обещаю, что всегда буду давать тебе вот это. — И он упал на постель, увлекая ее за собой.

Мэнди не могла дышать, не могла двигаться. В первые мгновения у нее еще сохранялись какие-то представления об окружающем мире, но вскоре она забыла обо всем. Остались только Роман и радость слияния.

Пытаясь подавить стон, Мэнди впилась ногтями в плечи Романа.

— Ты меня хочешь. — Его глаза светились торжеством. — И это не обман, верно?

Обман? Что он такое говорит? Честнее этого ничего быть не может.

— Верно? — настаивал Роман.

— Я не знаю, что ты… — Больше она ничего не могла сказать. Последний мощный вихрь страсти унес Мэнди прочь, заставляя ее кричать от восторга.

Она смутно ощущала, что движения Романа участились, потом по его телу пробежала судорога, и он со стоном рухнул навзничь. Грудь его вздымалась и опускалась в такт судорожному дыханию.

— Роман! — с трудом выговорила Мэнди. — Я ничего не понимаю.

— Я тоже ничего не понимаю. Но мне кажется, больше не стоит играть в эту игру. Непонятно, кто здесь раб. Я чувствую себя закованным в кандалы.

И она тоже. И еще она испытывает сильное беспокойство.

— Мне кажется, ясно, кто над кем господствует.

— Да? — Он отодвинулся. — Это потому, что ты видишь только игру.

— Мне кажется, я вижу и кое-что еще. — Мэнди села и откинула с лица волосы. — И мне это совсем не нравится.

— Тебе не нравится игра? — Он пожал плечами. — Найдем что-нибудь получше. Мне казалось, что тебе приятно.

— Мне было приятно. А что я могла сделать? Ты фантастический любовник. Но сейчас ты меня соблазнил, и вот это мне нисколько не нравится. Я хочу приходить к тебе по своей собственной воле. — Мэнди нахмурилась. — И еще кое-что мне в тебе не понравилось — злость.

Роман слабо улыбнулся.

— Я совершенно безвреден.

— Я в этом не уверена. — Она соскользнула с постели и стала собирать с пола одежду. — Как-то раз ты мне говорил, что ты не жестокий человек, но часто хотел бы им быть. — Выпрямившись, она посмотрела ему прямо в глаза. — Так вот, мне кажется, что твоя мечта исполняется. Сегодня в тебе чувствовалась жестокость, и мне это не по душе.

— Мне казалось, что тебе так нравится. Положи одежду и иди ко мне — я попробую иначе.

— Ты же знаешь, что я не имею в виду… — Она порывисто вздохнула. — Я даже не могу с тобой говорить. Ты отгородился от меня стеной. — Она поспешно начала одеваться. — Ну, а я никогда не умела лазить через стены. Если стену невозможно сломать или обойти, я всегда ухожу куда-нибудь подальше.

— Нет! — Роман внезапно вскочил с постели. — Я не дам тебе уйти.

— Я не хочу от тебя уходить. — Мэнди почувствовала, как к глазам подступают слезы. — Все, что я хочу, — это любить тебя, но так я не могу. Проклятье! — Схватив свои туфли, она выбежала из спальни.

— Черт возьми, Мэнди, вернись!

— Не сейчас. — Она была уже возле входной двери. — Я не могу позволить, чтобы ты разорвал меня на части. Любовь существует не для этого.

— Что, великое приключение оказалось не таким приятным, как ты думала? Любовь — это, знаешь ли, не только цветы. Иногда она требует выдержки и компромиссов. Я не рыцарь в сверкающих доспехах, а ты не… — Он замолчал и после паузы устало добавил: — Я не знаю, кто ты, но знаю, что ты моя. В радости и горе, при свете и во тьме.

Двусмысленность этой фразы оскорбила Мэнди.

— Я этого не заслужила, — сказала она. — Зачем ты это делаешь? — Она открыла дверь. — Всего хорошего, Роман.

— Нет смысла убегать. Я все равно за тобой приду:

— Нет, не приходи за мной. — По щекам Мэнди бежали слезы. — Пока что я не хочу тебя видеть. А мне нельзя расстраиваться — мне нужно работать.

Дверь захлопнулась.

Ничего не видя перед собой, Роман долго смотрел туда, где еще недавно стояла Мэнди, затем медленно отвернулся. Ему казалось, что все его чувства грубо растоптали. Нет, не так — сначала разорвали в клочья, а затем подожгли. Мэнди плакала. Он причинил ей боль. Но ведь она тоже причинила ему боль, и рана еще болит, так почему же он сейчас чувствует себя таким виноватым? И почему ему не дает покоя мысль о том, что Мэнди несчастна. А что, если он ошибается? Что, если она ни при чем?

Все эти размышления, однако, нисколько не помогали решению проблемы. А суть дела состояла в том, что, даже если Мэнди предала его, он все равно не может относиться к ней по-другому. Она по-прежнему остается доброй, любящей и полной жизненной энергии. Возможно, она просто не поняла, что для него значит вся эта история. Нужно было проявить терпение; нужно было справиться со своей болью. Когда Роман признался себе, что любит Мэнди Делани, то сразу решил, что будет нелегко. И вот пожалуйста! Стоило судьбе бросить ему первый вызов, он уже чувствует себя раздавленным.

Постояв, Роман направился в ванную. Сейчас он примет душ, оденется и пойдет к ней. Возможно, ему еще не раз придется за ней бегать. Может, он даже к этому привыкнет.

Старясь подавить рыдания, Мэнди медленно брела на свет костра.

Каким же он был грубым, как безжалостно посмеялся над ее наивными, но такими' прекрасными мечтами! Нет, она его не любит. Не хочет больше любить. Как только она найдет опал, то сразу уедет и постарается никогда его больше не увидеть.

Эта мысль тут же отдалась в ее сердце невыносимой болью. Никогда? Неужели она действительно больше не увидит его улыбку, не услышит его низкий голос, не ощутит его ласковых прикосновений? Ведь он любит ее, пусть даже эта любовь имеет горький привкус. А еще у него болит душа — Мэнди чувствовала это, несмотря на ту стену, которую Роман построил между ними. Ну, его боль ее не касается. Она не желает быть эдаким мальчиком для битья. Подумав об этом, Мэнди внезапно остановилась. Как же так? Если любишь кого-то, то разве его боль — не твоя боль? Господи, наверно, Роман был прав, когда говорил, что она не знает, что такое любовь. Но если она не знает, что такое любовь, то почему ей сейчас так больно?

Увидев лежащего под навесом Джакто, Мэнди поспешно вытерла слезы. Не стоит ему показывать, как она расстроена. Правда, он все равно догадается. Джакто слишком хорошо ее знает, чтобы его можно было обмануть. Впрочем, кажется, беспокоиться нечего. Джакто совершенно неподвижен — должно быть, спит.

Внезапно ее охватили неприятные предчувствия. Что-то не так. Джакто чересчур неподвижен, к тому же он никогда не спит под навесом. Он любит лежать там, где можно видеть звезды.

— Джакто! — Мэнди припустилась бегом, с каждой секундой ее все больше охватывала паника. — Джакто!

Кровь. Тонкая струйка крови сочилась из-под бело-голубого платка, которым Джакто повязал свою седую голову. Это был платок Мэнди. Ее рюкзак стоял рядом открытый, все вещи в беспорядке, словно Джакто вслепую искал хоть что-нибудь, чтобы остановить кровотечение, а потом потерял сознание.

Стараясь подавить тошнотворный страх, Мэнди опустилась на колени.

— Нет, нет, Джакто! — прошептала она. Может, он упал и ударился головой? Или… Господи, да какая, к черту, разница, что случилось? Джакто ранен, может быть, даже умирает. Нужно срочно что-то делать.

Мэнди осторожно развязала платок. Рана кровоточила слабо. Это ведь хорошо? А может быть, и нет… она просто не знает. Руки у Мэнди так тряслись, что она расплескала половину фляжки, прежде чем смогла смочить повязку холодной водой. Осторожно очистив рану, Мэнди убедилась, что та не так глубока, как она боялась, к тому же холодная вода оказала свое действие, и кровотечение практически остановилось. Тем не менее Джакто оставался без сознания и тяжело дышал.

— Не умирай, Джакто! Пожалуйста, не умирай! Держись, черт возьми! — Возможно, у него сотрясение мозга, но это вовсе не значит, что он должен умереть. Многие получают сотрясение, и ничего — живут. Нужно привести помощь. Может, нужно сделать рентген, переливание крови или…

— Извини, что я взял твой платок. Я не мог добраться до своего рюкзака, — слабым голосом произнес Джакто, прерывая лихорадочный ход ее мыслей. — Не беспокойся, я положу его на место.

Глаза Джакто были открыты! Мэнди почувствовала невыразимое облегчение.

— Слава богу! Ты пришел в себя. Господи, как ты меня напугал! Но что случилось? — Она озабоченно нахмурила брови. — Нет, не говори. Тебе, наверное, нельзя говорить. И закрой снова глаза.

Губы Джакто тронула слабая улыбка.

— Я не хочу закрывать глаза. Мне уже хорошо, а скоро будет еще лучше. Не нужно пугаться. Я пока еще не собираюсь тебя покидать.

Пока? Мэнди охватил страх. Ей не хочется даже думать о том, что он может ее покинуть.

— Не уходи, — жалко улыбнувшись, сказала она. — Не знаю, что я буду без тебя делать.

— Будешь делать то же, что и все, — устало ответил Джакто. — Будешь жить. Но еще не время… не время.

— Расскажи мне, что случилось. Ты упал?

— Нет. Я ходил к источнику и когда возвращался… — Он пожал плечами и тут же поморщился от боли, которую вызвало это неосторожное движение. — Снова появился тот человек. Я уже думал, что он больше не придет, ведь прошлой ночью его не было.

— Он тебя ударил? Ты видел, кто это?

— Нет, он, должно быть, прятался в тени камедных деревьев. Я услышал шорох и тут же почувствовал боль. — Джакто поморщился. — Сильную боль. Через некоторое время я пришел в сознание и пришел сюда. Это было очень трудно.

— И снова потерял сознание. Тебя могли убить. Но зачем?

— Чтобы убрать меня с дороги, — просто сказал Джакто. — Я мог увидеть того, кто пытался спуститься в штольню. Тот, кто на меня напал, явно хотел узнать, что ты делаешь там, внизу.

— Боже мой! Когда я тебя пригласила, то не думала, что тут может быть какая-то опасность. Я себя чувствую такой виноватой! — Она рассеянно провела рукой по волосам. — Черт побери, мы ведь можем и не найти ничего. Ты можешь лишиться жизни из-за какой-то кучи хлама и дурацких рисунков с вомбатами и кенгуру.

— Я думал, что там нарисованы птицы.

— Это в другой штольне. Здесь только сумчатые, — рассеянно сказала Мэнди, все еще с тревогой вглядываясь в его лицо. — Да какая разница? Я рисковала твоей жизнью.

— Вовсе нет. Своей жизнью я сам распоряжаюсь.

— Ну, ты можешь ей распоряжаться и в другом месте. Я не хочу, чтобы тебя снова ранили.

— Но ты остаешься. — Это был не вопрос, а утверждение.

— У нищих нет выбора. Время кончается, а это единственный способ заработать те деньги, которые так нам нужны.

— Но дело не только в этом. — Джакто пристально посмотрел на нее. — Ты чувствуешь, что опал здесь.

— Да. — Мэнди кивнула. — Ты ведь не думаешь, что я сдамся? Но я совершенно уверена, что «Черное Пламя» где-то поблизости. С тех пор как я нашла изображения птиц, мне кажется, что Чарли здесь со мной, что он помогает мне. — Она улыбнулась. — Это звучит так, как будто именно меня стукнули по голове.

— Возможно, твой предок и вправду тебя направляет. Если это так, то было бы большой глупостью прекратить поиски. Мы остаемся.

— Это я остаюсь. А ты уходишь.

— Я подумаю о том, что ты сказала.

— Джакто, я не могу позволить тебе…

— Что здесь, черт возьми, творится? — послышался вдруг голос Романа. — Произошел несчастный случай? — глядя на окровавленный платок в руках Мэнди, взволнованно спросил он. — Почему ты не позвала меня, Мэнди? — Он опустился на колени рядом с Джакто. — Что я могу сделать?

У Мэнди потеплело на душе. Роман здесь. Ей не придется одной бороться со своими страхами. Он поможет Джакто.

— Роман, это ужасно! Джакто…

— С Джакто произошел несчастный случай, — многозначительно глядя на Мэнди, докончил за нее старик. — Но мне уже лучше. Сейчас я засну, проснусь и снова засну. И буду совсем здоров.

— Я могу вызвать врача из Кубер-Педи, — сказал Роман. — Или мы можем отвезти вас туда.

— Нет, — не глядя на него, ответил Джакто. — Я лучше останусь здесь.

— Джакто, может, стоит показать тебя врачу? — мягко спросила Мэнди. — Пусть Роман его сюда привезет.

— Я не затем прожил на свете столько лет, чтобы какой-то врач говорил мне, что делать и чего не делать. — Он закрыл глаза. — Я сам распоряжаюсь своей жизнью. А сейчас я хочу спать. Уходите.

— Джакто! — раздраженно сказала Мэнди. Но лицо Джакто оставалось совершенно спокойным. Он уже все для себя решил, и теперь на него никак не повлияешь. Мэнди вздохнула. — Ладно! Ты очень упрямый старик, но все равно — поскорее поправляйся! Ты меня слышишь?

Джакто не открыл глаз, но уголки его губ слегка дрогнули в еле заметной улыбке.

— Я слышу тебя, Мэнди.

— Пойдем, Роман! — встав на колени, сказала она. — Пусть он поспит.

— Ты уверена насчет доктора? — спросил Роман, когда они подошли к костру. — Он все-таки старик.

— Да нет, не уверена, — устало сказала Мэнди. — Я вообще ни в чем не уверена. Все вдруг пошло вкривь и вкось. И почему только происходят несчастья с такими людьми, как Джакто? Это же несправедливо.

— Не знаю, Мэнди, — мягко сказал Роман. — Несчастья иногда случаются. Нужно примириться с ними и жить дальше.

— Джакто тоже так говорит, — задумчиво глядя на пламя, сказала Мэнди. — А я вот не могу примириться с подобными вещами. Знаешь, мне только сейчас пришло в голову, что я всегда убегала от неприятностей. Но ведь так не может длиться до бесконечности. А жаль! — с грустью добавила она. — Как бы я хотела, чтобы мы всюду встречали только добро и красоту!

— Я понимаю, — с сочувствием сказал Роман. Помочь тут ничем нельзя, нужно, чтобы она сама это пережила. — Ты устала.

Ложись поспи. А за Джакто я присмотрю. — Он грустно усмехнулся. — Если он позволит. По-моему, он меня не признает. Там, под навесом, он на меня даже не взглянул.

— Да, не взглянул. Это странно. — Мэнди рассеянно потерла себе шею. — Наверно, я и правда посплю. Разбуди меня… — Она внезапно замолчала. О чем она только думает? Ведь опасность не исчезла. Кто напал на Джакто? Пусть она не может убедить Джакто уйти, но, по крайней мере, нельзя, чтобы что-то случилось с Романом. — Нет, я сама присмотрю за Джакто. Он мой друг. А ты возвращайся в трейлер.

— Но ты тоже мой друг, — тихо возразил Роман. — Я тебя не оставлю.

Мэнди почувствовала, что у нее отлегло от души. Да, насилие и злоба существуют, но существуют также любовь и красота. И, возможно, окончательный баланс получается не таким уж плохим. Она покачала головой.

— Нет, пожалуйста, уходи. Со мной все будет в порядке.

Роман нахмурился.

— Послушай, Мэнди, я понимаю, что ты расстроена, но ведь нам обоим нужно как можно скорее забыть о том, что произошло сегодня ночью. Не отталкивай меня в тот момент, когда я тебе нужен.

Мэнди посмотрела на него с удивлением. После того как она чуть не потеряла того, кого любила, их недавняя ссора казалась ей чем-то совершенно незначительным. Роман пришел к ней на помощь в критический момент, когда она в этой помощи нуждалась, — остальное было неважно. Однако, чтобы не подвергать его опасности, наверное, будет лучше не показывать ему, что ее настроение изменилось. Он не должен сюда приходить, а с другой стороны, у Мэнди будет неспокойно на душе, если придется оставлять Джакто одного, уходя к Роману. Пусть Роман считает, что она по-прежнему на него сердится.

— Это трудно забыть, — поспешно опустив глаза, сказала Мэнди. — Мне нужно время. Мне кажется, мы пока не должны видеться.

— Чепуха! — резко сказал он. — Неужели Ты думаешь, что мы изменимся только из-за того, что не будем встречаться?

— Ты, может быть, и нет. А в себе я уже заметила некоторые изменения. — Она попыталась улыбнуться. — Я не говорю, что мне нравится такая перспектива, но мне нужно некоторое время побыть одной. Взгляд Романа смягчился.

— И какое это время? Я не слишком терпелив, Мэнди.

— Тебе нужно снимать картину. Давай встретимся тогда, когда ты закончишь здесь съемку и соберешься в Сидней.

Он долго молчал.

— Ты же знаешь, что для нас обоих это будет нелегко. Мне по десять раз на день захочется примчаться сюда, чтобы утащить тебя к себе в постель.

— И я буду не против, — прошептала она. — Но так делать не надо.

— Хорошо, я постараюсь, — после паузы ответил Роман. — Наверняка не обещаю, но постараюсь. — Он замялся. — Может, мне все-таки остаться, чтобы помочь тебе с Джакто?

— Нет, не надо. Не беспокойся о нас. С нами будет все в порядке.

Он криво улыбнулся.

— Я все равно буду беспокоиться. Уж такая здесь местность. Ну, спокойной ночи, Мэнди. Если что-нибудь понадобится — ради бога, приходи.

— Спокойной ночи. — Она провожала его взглядом до тех пор, пока фигура Романа не исчезла в темноте.

Потеряв его из вида, Мэнди вдруг остро почувствовала, как ее душу заполняет отчаяние, ощущение невосполнимой утраты. Ей сразу же захотелось бросить все и сломя голову бежать следом. Но, сделав шаг вперед, она остановилась. Ей нельзя никуда уходить. Она должна остаться с Джакто. Он ее друг, и заботиться о нем — не только ее долг, но и привилегия. Поняв это, Мэнди вдруг сразу успокоилась.

Повернувшись, она подошла к навесу и вытащила рюкзак Джакто. Для того чтобы найти его охотничий нож, потребовались считанные секунды. Взяв нож на изготовку, Мэнди уселась рядом с Джакто и принялась напряженно всматриваться в обступившую ее со всех сторон темноту.

 

Глава 8

— Тебе звонили по мобильному. — Присев на корточки перед огнем, Деннис взял из рук Мэнди чашку с чаем. — Я рад, что успел перехватить тебя до того, как ты спустишься в свою дыру. — Он поморщился. — Не знаю, как ты там выдерживаешь. У меня бы сразу начался приступ клаустрофобии. Закрытые пространства не для меня. Наверно, потому я и стал пилотом. — Он повернулся к Джакто. — Как ты там, старина? Ты выглядишь гораздо бодрее, чем позавчера.

— Мне хорошо, — отпив глоток чая, сообщил Джакто. — Таблетки от головной боли, которые ты принес, помогли.

— Роман сказал, что они должны помочь. Он очень беспокоится о вас обоих. Мне приходится давать ему отчет каждый раз, когда я сюда прихожу.

Нахлынувшее чувство благодарности к Роману на миг заставило Мэнди забыть о телефонном звонке, но тревога тут же охватила ее с новой силой. Ничего хорошего этот звонок не означает. Поспешно поставив свою чашку, она поднялась на ноги.

— Посиди пока здесь с Джакто, Деннис. Я долго не задержусь.

— Подожди меня. Я должен сейчас вернуться. — Двумя большими глотками он допил чай.

— Нет. — Она взглянула на Джакто. Было совершенно светло, к тому же она отлучится всего на несколько минут. Никакой опасности вроде бы нет. — Я скоро вернусь.

— Думаю, что переживу твое отсутствие, — сухо сказал Джакто. — Много лет мне это удавалось.

Мэнди скривилась и быстро пошла прочь. Деннис старался не отставать.

— Тебя беспокоит старик, — заметил он. — Пожалуй, я еще не видел, чтобы ты так беспокоилась о чем бы то ни было. Что, у него такая серьезная рана?

— Да нет, разве что легкое сотрясение мозга. Три дня назад, когда это случилось, я до смерти перепугалась, но теперь он практически в норме.

— Могу сказать и еще кое-что. — Деннис испытующе посмотрел на нее. — Ты выглядишь замученной. Я не излишне любопытен, но стоит ли твое таинственное занятие таких усилий?

— Стоит.

— Если нужна помощь, можешь на меня рассчитывать.

— Я знаю. — Мэнди тепло улыбнулась. — Спасибо, Деннис.

— Пока ты не заставишь меня спускаться в эту дыру, — усмехнулся он в ответ, — я к твоим услугам.

Они уже подошли к узлу связи, и Деннис жестом пригласил ее войти.

— Я подожду тебя снаружи. Там жарко, как в аду. — Прислонившись к стене вагончика, он вытащил из кармана сигареты. — А потом Мы сходим в столовую и немного перекусим. Здесь неплохо готовят.

Машинально улыбнувшись в ответ, Мэнди исчезла в будке. Пять минут спустя она появилась вновь. На лице ее было написано крайнее недоумение.

— Деннис, ты время от времени играешь. Ты когда-нибудь слышал о казино в Брисбене, которое называется «Вомбат»?

Деннис покачал головой.

— Не помню такого. А это важно?

— Наверное, да.

— Ты знаешь очень многих. Неужели тебе некому позвонить? Правительственные служащие и журналисты обычно располагают самой странной информацией.

— В Брисбене я никого не знаю. — Лицо ее вдруг просветлело. — Нет, я знаю Джека Лэндфорда из «Сидней стар»! Я встречала его в Крайстчерче.

— Ну, тогда вперед! Звони ему. Мэнди повернулась и вновь вошла в будку. На этот раз она провела там более четверти часа, а когда вышла, то выражение ее лица было весьма озабоченным.

— Что, неприятности? — спросил Деннис.

— Да, — Мэнди кивнула. — Мне нужно прямо сейчас отправиться в Брисбен. Я только что звонила Эдди и сказала, чтобы она встретила меня там. Мне не хочется тебя об этом просить, но не отвезешь ли ты нас с Джакто в Брисбен на своей «Сессне»? У меня совсем нет времени. Кажется, мою сестру ожидают крупные неприятности. Я должна ей помочь.

— Нет проблем. Мне все равно надо доставить в студию отснятый материал. Я просто сделаю в Брисбене дополнительную остановку. Если ты сможешь улететь оттуда завтра рано утром, то я даже заберу тебя обратно.

— Я постараюсь. Я точно не знаю, сколько времени это займет, но скорее всего не слишком много, если я успею перехватить сестру прежде, чем она выйдет из дома.

— Я всегда представлял себя доблестным рыцарем, который спешит на помощь прекрасной даме, — усмехнулся Деннис.

— Ну, сейчас ты как раз сыграешь эту роль. Большое спасибо, Деннис. — Она пустилась бежать. — Я приведу Джакто.

На этот раз статья в «Сидней стар» занимала не одну, а уже две полосы, на которых размещались десяток фотографий и несколько забавных историй о происходящем на съемках.

— Я знаю, о чем вы думаете, — быстро сказал Деннис. — Вы ошибаетесь, Роман. Мэнди этого никогда не сделает. Она слишком честная.

— А вы что-то уж слишком стараетесь ее защитить! — не отрывая взгляда от газеты, резко сказал Роман. — С каких это пор вы стали телепатом? — Он помолчал. — Скорее вам самому пришла в голову та же самая мысль.

— Я вас давно знаю, так что догадаться нетрудно. Послушайте, Роман, — настойчиво сказал Деннис, — я сам отвез ее в Брисбен, а потом на следующий день привез обратно. В Брисбен, а не в Сидней!

— Между Брисбеном и Сиднеем регулярно летают самолеты. К тому же она могла договориться, чтобы ее встретили в Брисбене.

— Но ей звонила ее сестра, Сидни! У них неприятности в семье.

— Что-то у них чересчур часто случаются неприятности, — устало сказал Роман. Его мутило. Стоило только взглянуть на эти снимки, как его охватывало безнадежное отчаяние и злость. Зачем ей это понадобилось? Ведь он предложил ей свою помощь! Он дал бы ей все, что бы ни попросила. Так зачем она его предала?

— На Гребне Мертвеца сейчас работает человек пятьдесят. И каждый из них мог передать этот материал.

— Почтовым голубем? — с горькой иронией спросил Роман. — Мы ведь следили за почтой.

— Должно же быть какое-то объяснение! — с отчаянием воскликнул Деннис. — Я хорошо знаю Мэнди. Наверняка она находится здесь по какой-то важной причине. Поговорите с ней, Роман. Пусть она вам все объяснит.

— Я уже ее спрашивал. Черт побери, я прямо-таки умолял ее сказать, зачем она здесь. Но она не ответила.

— Тогда это вопрос доверия. Вы должны ей верить, Роман.

Вопрос доверия? Сколько раз Мэнди просила верить ей! «Поверь, я никогда не сделаю тебе ничего плохого», «Поверь, я тебя не предам и не обману». Но как можно ей верить? Она же ребенок, попрыгунья-стрекоза. Хотя в ту ночь, когда был ранен Джакто, она не прыгала и не скакала. Роман готов был поклясться, что ребенок наконец превращается в женщину. Однако все факты против нее. Деннис прав — это вопрос доверия.

Погруженный в глубокие раздумья, он долго молчал, отрешенно глядя на газету.

— Вы от нее без ума, — мягко сказал Деннис. — Это же очевидно. Разрешите мне позвонить в службу безопасности, и пусть они проверят персонал. Дайте девочке шанс.

Что-то дрогнуло в лице Романа. Тщательно сложив газету, он встал.

— Я дам ей шанс. Посмотрим, что она скажет.

— Вот и правильно, — с облегчением вздохнул Деннис. — Увидите — она все объяснит. О, уже солнце садится, — обернувшись к окну, заметил он. — Они с Джакто сейчас готовят ужин. Мы сможем поймать ее до того, как она спустится в штольню.

Роман бесстрастно кивнул.

— Я только зайду на минуту в радиорубку. Я задам пару вопросов оператору и позвоню в службу безопасности.

Мэнди опустила газету. Лицо ее было бледным, глаза широко раскрыты.

— Ты думаешь, что это сделала я?

— Все сходится, — сухо заметил Роман. — Каждый раз, когда ты покидала Гребень Мертвеца, появлялась газетная статья. А перед тем как последний раз уехать, ты даже позвонила отсюда репортеру.

— Ей просто нужна была кое-какая информация! — запротестовал Деннис. — Я там был.

— Или нужно было найти способ передать информацию, — сказал Роман. — Ты появилась здесь сразу, как только мы сюда приехали, и отказалась объяснить, что ты тут делаешь.

Мэнди ошеломленно покачала головой. Он действительно верит, что она способна его предать!

— Я была здесь уже много дней и к тому же не могла тебе ничего рассказать. Мы с Сидни и Эдди договорились никому не рассказывать о наших планах.

— Как это удобно! К тому же есть прекрасный предлог для того, чтобы совершать маленькие путешествия — нужно-де помочь сестрам.

Прозвучавший в голосе Романа сарказм вывел Мэнди из себя. Господи, она даже не предполагала, что он может ранить так больно!

— Да, они нуждались в моей помощи, и я им помогла! — с вызовом сказала Мэнди. Руки ее судорожно сжали газету. — Роман, я никогда бы этого не сделала. Неужели ты настолько плохо меня знаешь, чтобы так думать?

— Все сходится, — снова сказал он.

— Да что сходится?! — сверкнув глазами, воскликнула Мэнди. — Неужели для тебя это главное? Я вот никогда бы не обвинила тебя ни в чем подобном, даже если бы доказательства были неопровержимыми. А ты обвиняешь меня в двуличии, алчности и полном отсутствии морали. Наверное, ты думаешь, я и Джакто по голове ударила. Для такого чудовища это просто пустяк! Роман замер.

— Джакто ударили по голове? Ты уверяла меня, что это несчастный случай!

— Я не хотела тебя беспокоить. Я пыталась тебя защитить. Как это было глупо с моей стороны!

— Черт возьми, ты не имела права скрывать от меня такое! — резко сказал Роман. — В какие игры вы тут играете?

— Я не могу… — Она внезапно осеклась. — Это не игра, все очень серьезно.

— Да уж, конечно! — горько усмехнулся Роман. — Когда речь идет о разбойном нападении, открываются совершенно иные горизонты.

Мэнди устало вздохнула.

— Я не собиралась тебе об этом говорить. Я просто случайно проговорилась. Ты так меня расстроил.

Деннис тихо присвистнул.

— Господи, Мэнди, почему же ты об этом молчала?

— Мы отвлеклись от главного вопроса, к которому нападение на Джакто не имеет никакого отношения. — Она не спеша скомкала газету и, протянув вперед руку, демонстративно бросила ее под ноги Роману. — Очевидно, мне не удалось убедить тебя в своей невиновности. И что же ты теперь будешь делать? Посадишь меня в тюрьму?

Лицо Романа снова стало замкнутым и отчужденным.

— Не думаю, что в этом есть необходимость. К тому же статью в газете нельзя считать чем-то незаконным. Пожалуй, лучше всего будет отправить вас с Джакто в гостиницу в Кубер-Педи, где вы будете жить под усиленной охраной до тех пор, пока я не смогу как следует во всем разобраться.

— И когда же это будет? — с ужасом спросила Мэнди.

— Когда я закончу съемки. — Он криво улыбнулся. — Разве не об этом сроке ты говорила? Теперь уж не только мне, но и тебе придется проявить терпение.

— Но я не могу ждать! — дрожащим голосом сказала Мэнди. — Ты не понимаешь… я могу опоздать. Я должна закончить работу!

— Сейчас ты пойдешь со мной, — непреклонным тоном заявил Роман. — И как только я вернусь в трейлер, то немедленно поставлю охрану вокруг месторождения, чтобы не дать возможности тебе или твоим возможным сообщникам сюда проникнуть.

Она шагнула к нему навстречу.

— Ну пожалуйста, Роман! Я чувствую, что уже у цели. Дай мне еще несколько дней!

— Все. — Он отвернулся. — Мое терпение кончилось, Мэнди.

— Нет! — Она схватила его за руку. — Хорошо, я скажу. Я ищу «Черное Пламя», опал весом в сорок пять карат, который стоит целое состояние. Он принадлежал моему прадедушке, Чарльзу, который восемьдесят лет назад спрятал камень где-то на Гребне Мертвеца незадолго до того, как его убили. Я думаю, опал где-то в шахте.

— Миленькая сказочка, — не глядя на нее, сказал Роман. — Ты прекрасно умеешь рассказывать разные истории.

— Ты уже не веришь ни одному моему слову? Но это правда, черт возьми! Чарли написал своей жене Миньон, что спрятал опал в сумке. — Она осеклась. — Боже мой, вот оно! Как же я раньше не догадалась! — Лицо Мэнди сияло от возбуждения. — Роман, я знаю, где он! Давай спустимся туда прямо сейчас, и я тебе покажу.

— Я устал слушать сказки, Мэнди. — Роман по-прежнему не смотрел на нее.

— Черт возьми, Роман, я должна… — Она замолчала. Бесполезно. Судя по выражению его лица, он не передумает. Если она не пойдет добровольно, Роман заставит ее силой. — Хорошо, я пойду с тобой. Но я все равно найду способ ускользнуть от твоих идиотских охранников. Я еще вернусь за своим опалом.

Не отвечая, он быстрым шагом пошел прочь от лагеря, очевидно ожидая, что Мэнди покорно двинется следом.

Она неохотно пошла за ним. Цель была так близка — только протяни руку. Какое разочарование! Она не успокоится, пока не вернется на рудник.

Деннис догнал ее и пошел рядом.

Мне очень жаль, Мэнди. Я пытался тебе помочь, но его трудно убедить.

— Трудно, — тусклым голосом сказала Мэнди. Боль, которую она испытала, услышав злые слова Романа, навалилась на нее с новой силой. — Очень трудно.

— И что ты теперь будешь делать? Я нисколько не верю, что ты отступишь.

Мэнди покачала головой.

— Я не могу отступить. — Она машинально потерла висок, в котором пульсировала боль. — И не могу ждать, пока его светлость соблаговолит заняться расследованием. Он говорил мне, что, возможно, пробудет здесь еще два месяца. Нужно придумать способ обмануть его охранников и вернуться на рудник.

— Который тоже будет охраняться, — напомнил ей Деннис. — Ситуация довольно рискованная.

— Ты поможешь мне, Деннис? Он замялся.

— У меня слишком хорошая работа, Мэнди. Если я вмешаюсь в это дело, Роман будет вне себя от ярости.

— Я бы не просила, если бы не находилась в отчаянном положении. Конечно, любое расследование подтвердит, что я не продавала эту статью, но у меня нет времени. Он немного помолчал.

— Вообще-то Роман неплохой парень. Если ты сможешь доказать свою невиновность, я не думаю, что он осудит, если я тебе помогу. — Он улыбнулся. — Ладно, подружка. Что мне нужно сделать?

— Во-первых, вернись в лагерь и найди Джакто. Он, как обычно, исчез, когда увидел Романа. Потом свяжись с Эдди и Сидни и скажи, что я подаю сигнал тревоги. Джакто знает, где их найти. — Мэнди слабо улыбнулась. — Так как я попала в неприятности отчасти из-за них, будет вполне справедливо, если они возьмут меня на поруки.

— Что-нибудь еще?

Мэнди попыталась собраться с мыслями. В висках стучало, к тому же она не могла думать ни о чем, кроме как о том напряженном и бесстрастном выражении лица, которое было у Романа, когда он обвинял ее в предательстве. Вот и сейчас у него деревянная походка, а держится он неестественно прямо, словно аршин проглотил. Господи, хоть бы эта боль на минуту утихла! Усилием воли Мэнди заставила себя привести свои мысли в порядок.

— Вряд ли меня будут держать в одиночном заключении. Когда Эдди и Сидни приедут в Кубер-Педи, приведи их ко мне в гостиницу, а я к тому времени попытаюсь выработать какой-то определенный план действий.

— У меня есть предложение получше. Я сам заберу их в Сиднее и привезу сюда на самолете.

— Да что ты, Деннис? Это было бы замечательно! — Мэнди нахмурила брови. — А может, ты позовешь и Брента Пенроуза? Он, возможно, тоже захочет помочь.

Деннис расхохотался.

— Ты прямо как полководец перед сражением. Ты собираешься начать здесь партизанскую войну?

— Ты зря шутишь, может дойти и до этого, — грустно улыбнулась Мэнди. — И я нисколько не удивлюсь. Главнокомандующий войск Цезаря может придумать что-нибудь в этом роде.

— Каких еще войск Цезаря? — спросил Деннис.

— Не обращай внимания, — устало сказала Мэнди. Она уже сожалела, что вспомнила о тех безумных мгновениях, когда была в объятиях Романа. Нахлынувшие воспоминания только усиливали боль. — Это не имеет значения.

Мэнди очень хотелось, чтобы это было именно так. Нужно забыть о том, что произошло, забыть обо всем, что связано с Романом. О боже, почему она никак не перестанет его любить?

«Забудь о боли, — шептал ей внутренний голос. — Забудь о любви. Помни только о „Черном Пламени“ — о камне, который, переливаясь огнями, ждет тебя в темноте штольни».

 

Глава 9

Открыв дверь гостиничного номера, Мэнди обнаружила на пороге Брента Пенроуза.

— Я пришел. Правда, я и сам не знаю, зачем пришел. Должно быть, я лишился рассудка.

— Входите. — Мэнди отступила в сторону, чтобы пропустить его в комнату. — Я очень благодарна, что вы пришли. Деннис только Что звонил из аэропорта, что везет сюда моих сестер.

— Это замечательно. Я всегда положительно относился к воссоединению семей. — Он окинул взглядом тесное помещение. — Да, это не «Ритц». Пожалуй, Роман мог бы расщедриться и на большее.

— «Ритц»? Да вы шутите! Роман с удовольствием бросил бы меня в Бастилию.

— Об этом я слышал. — Он покачал головой. — Вы должны были сообразить, что из-за этих снимков его настроение резко испортится.

— Я их не продавала. Я не имею к этому никакого отношения. — Закрыв дверь, Мэнди устало привалилась к косяку. — Я просто не могу сейчас ничего доказать. Вы мне верите?

Испытующе посмотрев на нее, Брент медленно кивнул.

— Угу, пожалуй. — Он вдруг усмехнулся. — У вас безукоризненный вкус, и вы никогда не поместили бы фотографию, на которой я изображен с этим каннибалом-верблюдом.

— Никогда, — с улыбкой согласилась Мэнди, — Так вы мне поможете?

— Я этого не говорил, — возразил Брент. — Те двое охранников, которые сидят в холле, выглядят как двойники Арнольда Шварценеггера. Они могут серьезно повредить мой профиль.

— Ну, зато тогда вашу игру станут принимать всерьез. Вы сможете играть даже гангстеров. Сделаете римейк «Врага народа» или «Ки-Ларго».

— По правде говоря, я мечтаю не об этом. Хотя если Роман узнает, что я был у вас в гостях, то у меня, пожалуй, не останется выбора. Я заметил, что он очень ревниво к.вам относится. С тех пор как вы стали его леди, я даже не мог упомянуть вашего имени без того, чтобы удостоиться взгляда, способного превратить урановый стержень в глыбу льда.

— Я не его леди. Больше нет.

— Да? — скептически произнес Брент. — Тогда почему вы здесь, а не в Сиднее, под следствием? Мне кажется, Роман держит вас поблизости и ждет, пока сможет справиться со своим гневом. Тогда он наверняка появится здесь, чтобы во всем разобраться. Нет, я думаю, что вы по-прежнему его леди.

— Не знаю. — Мэнди пожала плечами. — Все было просто идеально и вдруг…

— Роман никогда не претендует на совершенство. Мне всегда это в нем нравилось. Он лишь работает как вол, чтобы сделать совершенным все, что создает.

— Ну, я тоже не идеальна, но я никогда не обвинила бы его в предательстве. — Она вздохнула. — А, да что об этом говорить! Я пригласила вас вовсе не для того, чтобы вы помогли решить мои романтические проблемы. Мне нужно; чтобы вы помогли мне снова попасть в шахту.

Брент сразу замотал головой.

— В вашем лагере сидят двое парней, по сравнению с которыми ребята в холле выглядят как Вуди Аллен и Дон Ноттс.

Губы Мэнди тронула слабая улыбка.

— Вы что, никогда не забываете о кино?

— Наверное, нет. Это мир, в котором я живу.

— Вы его любите?

— Иногда люблю. Иногда ненавижу. — Брент криво улыбнулся. — Я ведь как наркоман — мне всегда нужна доза для возбуждения. А работа в кино меня возбуждает, к тому же и слава — тоже вещь неплохая. Словом, плюсов здесь больше, чем минусов.

— Говорите, нужна доза? — повторила Мэнди. — Что ж, я могу наполнить вашу чашку до краев. — Ее янтарные глаза горели, голос звучал вкрадчиво. — Подумайте об этом, Брент. Я предлагаю вам настоящее приключение, не хуже тех, что вы изображаете на экране. Поиски пропавшего сокровища, «рейд легкой кавалерии», опасность! А, что скажете?

— Изыди, сатана! — воскликнул Брент. — Не зря Деннис говорил мне, что вы иногда сладкоречивы, как Лорелея.

— Ничего сатанинского здесь нет. Мы хорошие ребята — те, что в белых шляпах, — усмехнулась Мэнди. — Мне не хотелось бы разрушать ваш имидж.

— Почему же мне кажется, что меня соблазняет какая-то темная сила? Не знаю… — Услышав стук в дверь, он замолчал и испустил притворный вздох облегчения. — Спасен!

— Пока неизвестно. Скорее всего это приехали мои сестры. — Мэнди повернулась, чтобы открыть дверь. — А если вы считаете меня сиреной, — ее глаза насмешливо сверкнули, — то вы еще не видели настоящих сирен, дружище.

Когда Мэнди представила ему своих сестер, Брент понял, что она имела в виду. Хотя обе были одеты достаточно небрежно, каждую окутывала атмосфера романтического очарования. Они обе выглядели просто ослепительно. Хотя после некоторого раздумья Брент решил, что это выражение скорее относится к Сидни с ее золотистыми глазами и волосами цвета спелой вишни. Очарование Эдди мягче, присутствие ее успокаивает, несмотря на ее скорее броскую внешность — короткие рыжие волосы и большие темные глаза.

— Рад познакомиться с вами, — улыбнулся Брент. — Вы хотели бы оказаться в постели с кинозвездой?

Обе посмотрели на него с недоумением и переглянулись.

— Не обращайте внимания на Брента, — рассмеялась Мэнди. — При знакомстве он делает подобные предложения всем женщинам.

— Вы на меня клевещете, — с оскорбленным видом сказал Брент. — Я очень даже разборчив. Я утратил присущую мне робость только потому, что вынужден сейчас хранить целомудрие. — Он слегка поклонился. — Но я гарантирую, что, несмотря на конкуренцию, которая неизбежна в ближайшем будущем, каждая из сестер Делани получит постоянное приглашение.

— Спасибо, — ухмыльнулась Эдди. — Вы очень любезны.

— Ты думаешь, он на следующее утро даже даст нам по автографу? — с серьезным видом спросила Сидни, чуть приподняв брови.

— Ой-е-ей! — скривился Брент. — Кажется, вы, уважаемые леди, не оценили мою любезность.

— Зато мы готовы высоко оценить вашу помощь, — сказала Мэнди. — А где Деннис? — повернувшись к сестрам, спросила она.

— Он поехал на Гребень Мертвеца за Джакто, — сказала Эдди, опустившись в стоявшее у окна выцветшее кресло. — Джакто настоял на том, чтобы остаться ночью возле шахты — а то, дескать, кто-нибудь может украсть ваши пожитки.

— Есть в этой гостинице бюро обслуживания? — Сидни вытерла лоб безукоризненно чистым носовым платком. — Мне хочется пить. И как ты только здесь выдерживаешь, Мэнди? Тут кругом висит пыль. Я удивляюсь, как Деннису вообще удалось приземлиться.

— При бурях облака пыли иногда достигают высоты в пятнадцать тысяч футов, — сочувственно улыбнулась Мэнди. — Да, ты уж извини, но и бюро обслуживания здесь нет. Я понимаю — ты, конечно, за последнее время привыкла к совсем другим условиям.

— Я могу чего-нибудь принести, — предложил Брент.

— Да? — очаровательно улыбнулась Сидни, и Брент почувствовал легкое головокружение. — Я умираю от жажды.

— Тогда я пошел. — Брент уже давно не был в роли посыльного, однако решил, что эта улыбка любого мужчину заставила бы тут же сорваться с места.

— Подождите, — сказала Мэнди. — Так вы нам поможете, Брент?

— Я как раз думаю об этом. Я уже почти сыграл роль в картине, и Роман потеряет кучу денег, если решит сейчас перерезать мне глотку. А ваша версия «рейда легкой кавалерии» кажется мне интересной. — В его глазах мелькнуло оживление. — Это напоминает классический вестерн «Великолепная семерка». Только мы будем роковой шестеркой. Так что я должен сделать?

— Чтобы я могла проскользнуть в шахту, нужен отвлекающий маневр. Вас ведь всюду пускают — вы сможете заполучить средства для спецэффектов? Нужно, чтобы было как можно больше дыма и взрывов.

— Наверно, смогу. — У Брента был разочарованный вид. — Но это все-таки не кавалерийский рейд.

— Ну, рейд тоже будет, — стараясь подавить улыбку, заверила его Мэнди. Своим поведением Брент сейчас очень напоминал мальчишку. — Прямо через лагерь.

— Классно! — Лицо Брента просветлело. — Вы хотите, чтобы я украл лошадей из загона?

Мэнди замялась.

— Нет, лошади нам не нужны. Я думаю, будет лучше, если мы позаимствуем верблюдов. Их, кажется, все ненавидят, и…

— Роковая шестерка сразу превращается в сказочную пятерку.

Брент сердито посмотрел на нее.

— Вы думаете, я псих? Эти верблюды не спят всю ночь, обдумывая, как ускорить мою кончину.

— Опасности никакой. О верблюдах позаботится Эдди.

— Вы что, держите зло на свою сестру? Даже если она в детстве украла у вас куклу, все равно не стоит так ей мстить. Это слишком жестоко.

— Поверьте мне, мистер Пенроуз, — раздался тихий голос Эдди. — Я хорошо знаю животных. Я не дам вас в обиду.

Брент недоверчиво покачал головой. Хрупкая, слабая, с мечтательным взглядом, Эдди походила на одну из его фанаток.

— Можете мне поверить, — улыбнулась Эдди. — Я убеждена, что наш план сработает.

— Нет, я… — Брент осекся. К своему удивлению, он обнаружил, что верит этой женщине, несмотря на всю опасность, которая угрожает ему со стороны злобной твари. — Мне нужно подумать.

Мэнди улыбнулась. Он все сделает. Эдди пустила в ход свои чары, и даже Брент Пенроуз оказался не в силах им противостоять.

— Мы на вас надеемся. Вы с Эдди должны проникнуть в лагерь с северной стороны, в то время как Джакто и Деннис проберутся туда с юга.

— А мне что делать? — спросила Сидни.

— Мне нужно, чтобы кто-то увел от рудника охранников.

— Сказочная пятерка превратилась в фантастическую четверку, — бесстрастно констатировала Сидни. — Почему именно я? Я не в состоянии никого никуда увести, я не смогу даже привести к воде лошадь, умирающую от жажды. Я просто не знаю, как за это взяться.

Брент было засмеялся, но сразу же замолчал. Она не шутит. Она действительно не знает, что женщина с ее внешностью сама по себе притягивает мужчин как магнит и никаких особенных приемов тут не нужно.

— Не думаю, что это будет сложно.

Мэнди кивнула.

— Ты можешь изобразить, например, что тонешь в источнике. Я что-нибудь придумаю. Я в тебя очень верю.

— Черт возьми, Мэнди, — сердито сказала Сидни, — почему мне, всегда достается самая сложная работа?

— Я был бы рад поменяться с вами обязанностями, — вежливо сказал Брент, — только сомневаюсь, что мои чары подействуют на этих охранников. Конечно, я могу похлопать перед ними своими длинными ресницами, но боюсь, что эти мужланы меня неправильно поймут и просто утопят в источнике.

— Нам это совершенно ни к чему, — засмеялась Сидни. — Лучше занимайтесь верблюдами.

Брент тяжело вздохнул.

— Я знал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ладно, загляну в местный супермаркет — принесу что-нибудь прохладительное. — И он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Взгляд старшей сестры немедленно сосредоточился на лице Мэнди.

— Ты похудела фунтов на десять, совершенно вымоталась… — Она вздохнула. — И ты как-то изменилась.

Мэнди медленно покачала головой.

— Не надо меня опекать, Сидни. Со мной все в порядке или, по крайней мере, все будет в порядке, когда я найду опал.

— Ты действительно уверена, что знаешь, где он? — спросила Эдди.

— Да. — Подойдя к окну, Мэнди села на кушетку и прислонилась головой к стене. — Знаю.

Отодвинув нейлоновую занавеску, она выглянула в окно. Вот он, Кубер-Педи, пыльный город, где стоит невыносимая жара и где все жители так ослеплены блеском опалов, что готовы даже жить под землей. Мэнди хотелось бы как можно скорее покинуть этот город и пустыню, в которой он стоит. Пребывание здесь ничего не принесло ей, кроме душевной боли и разочарования.

Вот только уедет отсюда другая Мэнди, не та, что приехала в пустыню месяц назад.

Солнце уже садилось, озаряя убогую комнату своими золотистыми лучами. Было хорошо вот так сидеть вместе с сестрами и просто молчать. Слова сейчас были не нужны.

Прошло много времени, прежде чем Сидни тихо сказала:

— У тебя несчастный вид.

— Ничего, я переживу, — не отрывая глаз от улицы, тихо ответила Мэнди.

На миг она почувствовала себя ужасно одинокой и покинутой, но тут Сидни сжала ей руку, и все снова пришло в норму.

Открыв глаза, Мэнди улыбнулась сквозь слезы.

— Эй, разве я вам не говорила, что нужно только не отступать и мы в конце концов найдем свой волшебный остров? В прошлый раз вы обе слишком быстро отступили.

— А сейчас ты не слишком быстро отступаешь? — испытующе взглянув на нее, спросила Эдди.

Этот вопрос застал Мэнди врасплох.

— Я… я не знаю, — помолчав, ответила она. Неужели она снова убегает от неприятностей? Неужели она действительно готова потерять то, что ей дороже всего? — Мне нужно об этом подумать.

— Это было бы неплохо, — насмешливо улыбнулась Сидни. — Часто люди совсем не анализируют свои поступки, Мэнди. Мэнди улыбнулась ей в ответ.

— Что ж, поживем — увидим. — Она крепче сжала руку сестры. — Вы мне поможете?

Ей никто не ответил. Слова были не нужны. Мэнди и так знала, что сестры всегда придут ей на помощь, если потребуется. Они ведь одна команда — Делани из Киллару. Где бы они ни были, их всегда будет связывать прочная нить.

Золотистые тени все сгущались, а три сестры молча сидели, собираясь с силами перед предстоящим испытанием.

— Она укусила меня за задницу! — раздраженно прошипел Брент.

— Тс-с! Вы что, хотите разбудить весь лагерь? — Мэнди отчаянно пыталась подавить смех. — Мы должны вывести верблюдов из загона, пока дрессировщик не проснулся.

— Но она укусила меня за задницу! Я на секунду повернулся к ней спиной, а она… — Брент с осуждением посмотрел на Эдди, которая в этот момент деловито седлала четвертого верблюда. — Вы обещали меня защитить.

— Я с ней поговорю, как только закончу, — стараясь успокоить его, сказала Эдди. — Наверно, она просто нервничает из-за присутствия незнакомых людей.

— Незнакомых? — возмутился Брент. — Меня она как раз прекрасно знает. Она уже всего меня искусала!

— Это потому, что вы такой сладкий, дружище. — Деннис вскарабкался на спину вставшему на колени верблюду. — Как вы можете заметить, на меня они почему-то не нападают.

— Он, вероятно, считает вас тоже верблюдом, — язвительно заметил Брент. — Вы такой же бесчувственный. — Он придвинулся к стоявшему перед ним животному. — Вы только посмотрите на нее — она же насмехается надо мной! Она так и ждет, когда я залезу ей на спину, чтобы унести меня в пустыню, где я окажусь в ее власти.

Мэнди неловко прислонилась к деревянномустолбу, плечи ее беспомощно тряслись от смеха. Тщательно спланированное нападение на глазах превращалось в фарс.

— Нам пора, — наконец выдохнула она. — Скоро уже рассветет. Эдди, ради бога, сделай что-нибудь с этим животным, чтобы мы могли отсюда выбраться.

Подойдя к стоявшей на коленях верблюдице, Эдди положила руку ей на голову и начала нежно поглаживать.

— Она будет хорошо себя вести. Она ведь вас любит, Брент. У верблюдов иногда бывает сложный характер. — Взгляд верблюдицы сделался мягким и задумчивым, она доверчиво уткнулась носом в грудь Эдди.

— Будь я проклят! — ахнул Брент. — Вы же ее прямо загипнотизировали! Подержите ее пока в этом состоянии. — Он бросился вперед и вскочил в седло. — А теперь скажите ей, что я настоящий сын пустыни, и если она попытается укусить меня, то…

—  — Давайте же, Брент! — нетерпеливо прервал его Деннис. — Хватит разговоров. Пора начинать наше шоу.

— Я уже принял меры, — ответил Брент. — Ночью я установил дымовые шашки и взрыв-пакеты, которые должны сработать, — он посмотрел на часы, — ровно через шесть минут. Я сделал больше вас, Деннис.

— Я нейтрализовал охранников в гостинице, — воинственным тоном заявил Деннис. — Посмотрел бы я, как бы вы справились с этой задачей!

— Как ты смог это сделать, Деннис? — спросила Мэнди. — Я очень беспокоилась о том, как нам удастся выскользнуть из гостиницы.

Деннис поправил поводья. — Я кое-что подмешал им в кофе, который принес посыльный, а потом оттащил спящих красавцев на склад с бельем. Эдди наконец отпустила верблюдицу.

— Не думаю, что она доставит вам какие-то неприятности. Но на всякий случай держитесь ко мне поближе.

— Не беспокойтесь, — мрачно сказал Брент. — Я не собираюсь оставаться с ней один на один.

— У вас все в порядке, Джакто? — спросила Эдди, повернувшись, чтобы залезть на своего верблюда.

Кивнув, Джакто дотронулся до своего верблюда, и тот покорно опустился к его ногам.

— Мы понимаем друг друга.

— Мне пора, — сказала Мэнди. — Сидни сейчас должна отвлечь внимание охранников от рудника.

— Удачи тебе, сестра, — тихо сказала Эдди.

Приветственно подняв руку, Мэнди поспешила прочь.

Удача ей сейчас очень даже потребуется, с беспокойством думала она. Согласованность действий — это главное. Что бы ни предприняла Сидни, чтобы отвлечь охранников от шахты, это ненадолго. Несмотря на все шумовые эффекты, Роман почти сразу поймет, что происходит, и поспешит к руднику. У нее будет самое большее десять минут на то, чтобы найти опал. А когда она его найдет, уже неважно, поймают ее или нет. Если нужно, можно будет отдать камень Эдди или Сидни, а самой дожидаться затеянного Романом дурацкого расследования.

Уже почти рассвело, и Мэнди ускорила шаг. В лагере как будто никого не было — значит, Сидни выполнила свою задачу. Пробежав последние несколько шагов, Мэнди схватила фонарь и поспешно его зажгла. Схватив ящик с инструментами, она бросилась было бежать, но тут же остановилась, вернулась назад и принялась обшаривать свой рюкзак в поисках медальона. Это не помешает, подумала она, надевая его на шею. Сделанный из серебра и бирюзы медальон, который когда-то принадлежал Миньон, всегда символизировал для семьи Делани удачу.

Снова подхватив инструменты, Мэнди побежала к входу в штольню. В этот момент раздался первый взрыв. Скользнув взглядом в сторону лагеря киношников, Мэнди увидела поднимавшиеся к небу большие столбы белого дыма. Раздался еще один взрыв, и серое утреннее небо озарилось на горизонте оранжевыми отблесками.

Усмехнувшись, Мэнди по металлической лестнице принялась спускаться вниз. Брент, с его пристрастием к драматическим эффектам, хорошо справился со своей задачей.

Лестница сегодня казалась длиннее, чем обычно. Достигнув дна, Мэнди закашлялась, вдохнув насыщенный мелкой пылью воздух. Свет фонаря отбрасывал на стены причудливые тени. Сначала, когда Мэнди только начинала свои поиски, она чувствовала себя неуютно в узких тоннелях, но скоро привыкла и уже не обращала на это внимания. Шахта Чарли была теперь ей так же хорошо знакома, как и ее собственная спальня в Киллару.

Достигнув бокового тоннеля, Мэнди внезапно запаниковала. А что, если она ошибается? Нет, ошибки быть не может, тут же заверила она себя. В своем письме Чарли обязательно должен был сообщить Миньон, где спрятал опал. Конечно, он боялся, что его письмо может попасть в чужие руки, и мог позволить себе только намек. Сумка в сумке. Но вторая сумка — это вовсе не то, о чем Мэнди сначала подумала. По крайней мере, она отчаянно надеялась на это.

Подняв повыше фонарь, она принялась изучать рисунки, проступавшие на неровных грязно-коричневых стенах тоннеля. Вомбат, опоссум, кенгуру. Какой же из них? Все они относятся к сумчатым.

— Кто же, Чарли? У меня мало времени, — пробормотала Мэнди.

Большие черные глаза зверей пристально смотрели на нее со стен. И ждали решения.

Это кенгуру, вдруг со странной уверенностью решила Мэнди, и быстро двинулась к последнему из рисунков.

Кенгуру был изображен сидя, его передние лапы по сравнению с массивной нижней частью казались слабыми и беспомощными. Умелыми мазками своей кисти Чарли прекрасно передал образ животного. Контуры тела были прорисованы черным цветом, а благодаря естественной коричневой окраске стен Чарли оставалось только наложить тени там, где требовалось изобразить мех, или мышцы, или… вот оно! Тени! Как она раньше не догадалась? Там, где у кенгуру находилась сумка, тени на рисунке сгущались.

Трясущимися руками Мэнди поставила на землю фонарь и инструменты.

— Ну пожалуйста, Чарли! — взмолилась она, подступая ближе к стене. Кончиками пальцев Мэнди осторожно соскребла краску с самого края сумки — там, где рисунок заканчивался. Открылась мягкая ноздреватая поверхность — какой-то закрашенный сверху заполнитель. Быстро открыв ящик с инструментами, Мэнди вытащила напильник и вонзила его в стену. Напильник вошел в заполнитель, как нож в масло. Держа инструмент обеими руками, Мэнди принялась осторожно вскрывать края ниши. Через несколько минут дело было сделано, и Мэнди уронила инструмент на землю.

Судорожно вздохнув, она засунула руки в отверстия, сделанные по краям изображения, и мягко потянула стенку на себя. Ничего не получилось. Мэнди потянула сильнее, и кусок стены, на котором была нарисована сумка кенгуру, оказался у нее в руках. Опустив его на пол, Мэнди устремила взгляд в темноту.

Она была там — большая кожаная сумка!

Сердце Мэнди билось так сильно, что казалось, вот-вот выскочит из груди.

— Ну и шутник же ты, Чарли! — пробормотала Мэнди, осторожно доставая сумку из ниши.

В свете фонаря полночной радугой сверкало «Черное Пламя». Этот большой квадратный камень был не обработан и тем более не отшлифован, но все равно вид его завораживал. Полупрозрачный, он весь переливался зелеными, голубыми, багрово-красными прожилками — словно на ветру билось пламя, от которого он получил свое название.

Завороженная красотой камня, Мэнди долго смотрела на опал. Что чувствовал Чарли, обнаружив это чудо? Радость, страх, благоговение перед тем, что такая красота может существовать даже во мраке и мерзости Гребня Мертвеца? Наверное, все вместе.

В сумке лежал листок бумаги, но сейчас Мэнди не хотела читать записку. Вероятно, она предназначалась Миньон, а Мэнди чувствовала, что сегодня и так чересчур далеко вторглась в мир Чарли.

— Это все ради Киллару, Чарли, — прошептала она. — Твоей мечте не суждено было сбыться, но этот камень поможет другому Делани достичь своей. Мне кажется, тебе бы это понравилось. — Она осторожно положила опал в сумку и крепко завязала тесемки.

— Давай сюда, я ее возьму.

Мэнди вздрогнула, но поняв, кому принадлежит голос, успокоилась.

— Господи, как ты напугал меня, Деннис! Не беспокойся насчет опала. — Повернувшись, она взглянула на темную фигуру, стоявшую у входа в тоннель. — Я положу ее в ящик с инструментами. Так будет совершенно безо… — Она охнула, не договорив. Деннис держал в руках пистолет!

— Деннис!

Сжимая в руке пистолет, он сделал шаг ей навстречу.

— Поздравляю! Я же говорил, что ты всегда добиваешься своего. Ты чрезвычайно целеустремленная.

Мэнди в изумлении покачала головой.

— Что ты делаешь, Деннис? Ты же мой друг. И ты не вор.

— Бывают случаи, когда приходится выбирать между дружбой и другими ценностями.

— Деньгами?

— В определенном смысле — да. Речь идет о моей «Сессне». Я просадил кучу денег на скачках и в карты, и мне пришлось выставить ее в качестве залога. Я не могу лишиться «Сессны», Мэнди. Ты же знаешь, как я люблю этот самолет, как я люблю летать.

— Я знаю. — Мэнди крепче ухватилась за сумку. — Не делай этого, Деннис. Оно того не стоит.

— У меня нет другого выхода, — просто сказал он. — Роман скоро обнаружит, что это я продал фотографии, это лишь вопрос времени. Тогда я потеряю работу и, вероятно, попаду в «черный список». А мне ведь нужно расплатиться с долгами. Деньги, которые я получил за снимки, не составляют и десятой доли того, что я должен. — Взгляд его упал на кожаный мешочек в руке Мэнди. — А этот опал даст мне возможность где-нибудь открыть новое дело.

— Но он мой, Деннис. Я столько времени его искала…

— Мне очень жаль, Мэнди. — В голосе Денниса действительно звучали нотки сожаления. — Знаешь, в глубине души я надеялся, что ты его не найдешь. Я не хотел забирать его у тебя. Ты мне по душе, подружка.

— И все-таки ты направляешь на меня пистолет.

— Так надо. — Его губы дрогнули. — Ты ведь любишь этого старого аборигена, так что вряд ли захочешь отдать мне опал, если обнаружишь, что это я стукнул его по голове.

— Так это был ты!

— А ты еще не догадалась? Мне нужны деньги, а ты явно искала что-то стоящее. Я подумал — надо посмотреть, что ты тут делаешь.

Мэнди затошнило.

— Ты ведь мог его убить!

— Постарайся понять, Мэнди, я ведь мог лишиться своей «Сессны».

Она посмотрела на него с недоумением.

— Неужели человеческая жизнь для тебя дешевле самолета?

Деннис нетерпеливо взмахнул пистолетом:

— Опал! Давай его сюда! У меня мало времени. Я проскользнул незаметно, как только начали рваться дымовые шашки, но скоро сюда обязательно кто-нибудь явится.

— А что будет, если я откажусь?

— Не делай этого, — тихо сказал он. — Я отчаянный человек. Я могу в тебя выстрелить. Нет, не убить. Просто прострелить руку или… — Не договорив, он пошатнулся и, взмахнув руками, рухнул на землю.

Мэнди с недоумением смотрела на его неподвижную фигуру.

— С тобой все в порядке? — спросил Роман.

Подняв глаза, Мэнди увидела, что там, где только что стоял Деннис, появилась новая тень.

Обойдя распростертого Денниса, Роман вошел в круг света, который отбрасывал фонарь Мэнди.

— Господи, я боялся, что сейчас ты на него прыгнешь. Почему ты не отдала ему этот дурацкий опал? Я бы забрал его еще до того, как он добрался до ступенек.

— Я этого не знала, — ошеломленно сказала Мэнди. — Что ты с ним сделал?

— Ударил по шее. Таким делам я научился во Вьетнаме. — Он подошел вплотную к ней. — Я так боялся опоздать. Ты не собиралась отдавать опал, а у него был пистолет.

— Сколько же ты ждал? И что ты вообще здесь делаешь?

— Я здесь с трех часов ночи. Охранники позвонили мне и сказали, что ты проводишь совещание, которое напоминает военный совет перед битвой. Я решил, что надо быть здесь, когда Деннис сделает свой ход.

— Так ты что же, знал, что это Деннис?

— Я знал, что он мог продать снимки. Когда я позвонил в службу безопасности в Сидней, то поручил узнать, какие у него долги, и вообще попытаться разведать в газете все, что можно. Мне не хотелось дать ему улизнуть, и я решил — пусть он считает, что я подозреваю тебя. — Он покачал головой. — Но тут ты рассказала о нападении на Джакто, и я подумал, что Деннис и за этим стоит. Черт, я не знал, что он за тип! Я не хотел подвергать опасности вас с Джакто и потому отправил тебя в Кубер-Педи. — Он вздохнул. — Тут Джакто снова ускользнул, и я понял, что ты тоже не останешься в гостинице. Я был готов к тому, что ты по всем правилам проведешь комбинированную наземную и воздушную атаку, и, когда на поверхности раздались взрывы, понял, что так и произошло. Осталось там хоть что-нибудь, чтобы я мог закончить картину?

Мэнди кивнула.

— Это был всего лишь безобидный отвлекающий маневр. Но как ты понял, что это именно он продал фотографии?

— Если исключить тебя, остается только он. Ведь, кроме него и тебя, в Сидней никто не ездил. А ты отпадаешь, между прочим, еще и потому, что в последней статье рассказывалось о нескольких случаях на съемочной площадке, о которых ты просто не могла знать, потому что день и ночь работала в шахте.

— Кто-нибудь из съемочной бригады мог мне о них рассказать.

— Да. — Он ласково улыбнулся. — Но я решил, что надо же кому-то верить. Как сказал Деннис, это вопрос доверия.

Мэнди почувствовала, как ее охватывает восторг. Ей хотелось крепко-крепко обнять Романа, хотелось петь и танцевать.

— Он был не прав, — сказала она. — Дело не только в доверии, хотя во многом это так. Мы еще об этом поговорим. — Она шагнула вперед и нежно погладила его по щеке. — Но не, здесь. Это царство Чарли, а я сегодня уже и так слишком много забрала у него. Вернемся в реальный мир. — Она усмехнулась. — А там я расскажу, почему было так важно отыскать «Черное Пламя», и познакомлю тебя с сестрами.

 

Глава 10

— Класс! — глядя на выходящую из самолета Мэнди, Брент тихо присвистнул. — Вы просто великолепны, Мэнди! Я и не представлял себе, что вы носите что-либо еще, кроме шортов и обрезанных джинсов. — Брент говорил не вполне серьезно. Облегающая одежда из мягкой зеленой замши действительно выглядела весьма элегантно и сексуально, но вместе с тем она была вполне в стиле Мэнди Делани. Верхняя ее часть представляла собой безрукавку на пуговицах, некоторые из которых согласно нынешней моде оставались соблазнительно расстегнутыми. Расклешенная книзу юбка имела разрез до самого бедра, сквозь который во время ходьбы можно было увидеть длинные загорелые ноги, обутые в греческие сандалии с завязками крест-накрест. — Я потрясен.

Мэнди сделала гримасу.

— Я собиралась потрясать вовсе не вас. Где Роман?

— Он снимает одну из последних сцен. Я там не занят, так что он попросил меня встретить вас здесь, в Кубер-Педи. — Брент ухмыльнулся. — Это меня страшно удивило. Зная Романа, я считал, что он приставит к вам телохранителя, прежде чем позволит мне приблизиться хотя бы на метр.

— Разве вы не слышали? — безмятежно улыбнулась Мэнди. — Роман теперь мне полностью доверяет.

— Может быть, — скептически сказал Брент, подсаживая ее в джип. — Но все-таки, я думаю, мне лучше исчезнуть еще до того, как он увидит вас в этом наряде. — Он небрежно окинул ее взглядом. — Он никогда не поверит, что в своем нынешнем целомудренном состоянии я сумел удержаться от искушения. — Усевшись на место водителя, он включил зажигание. — Да я и сам этому не поверю. Как там ваши дела в Сиднее? Продали опал?

Мэнди покачала головой.

— Ювелир пытается найти коллекционера, который даст наивысшую цену. Он сказал, что еще позвонит мне сегодня и изложит окончательные условия. — Она облизала пересохшие губы. — К сожалению, ювелир предложил мне за «Черное Пламя» только триста пятьдесят тысяч фунтов, а мне нужно больше.

— Не волнуйтесь, вы обязательно получите столько, сколько нужно. — Брент сдал машину назад и развернулся. — Женщина, которая сумела убедить меня залезть на верблюда, способна творить чудеса.

Засмеявшись, Мэнди устроилась поудобнее — предстоял долгий путь. Слава богу, сегодня разлуке наступит конец. Четыре долгих дня она не видела Романа и, хотя ежедневно говорила с ним по телефону, этого было явно недостаточно. В тот же день, когда Мэнди нашла «Черное Пламя», она уехала вместе с сестрами в Сидней, где сразу принялась искать покупателя на опал. К ее огорчению, выяснилось, что сделать это гораздо труднее, чем она думала.

К тому времени, когда Мэнди села в самолет, она уже сходила с ума от нетерпения и была чрезвычайно разочарована, увидев, что ее встречает не Роман, а Брент. Может быть, это глупо, но ей хотелось, чтобы Роман увидел ее в более женственном наряде, нежели та грубая одежда, которую она носила на Гребне Мертвеца, когда они впервые встретились. К чему скрывать? Теперь она желала выглядеть как можно соблазнительнее. Мэнди улыбнулась, вспомнив, как однажды с возмущением обвинила Романа в том, что он ее соблазнил. Сейчас они поменялись ролями. Впрочем, это вполне объяснимо. Прошло слишком много времени с тех пор, когда они последний раз занимались любовью, и Мэнди намеревалась как можно быстрее исправить этот недостаток.

День уже кончался, когда джип начал преодолевать последний подъем.

— Вы хотите, чтобы я отвез вас прямо на съемочную площадку? — спросил Брент.

Мэнди покачала головой.

— Лучше сбросьте меня возле опалового месторождения. Я сообщу Джакто, что вернулась, а дальше пройду пешком.

— Когда я сообщил, что еду за вами в аэропорт, он велел передать, что подождет, пока вы вернетесь.

— Подождет? — испытывая нехорошее предчувствие, переспросила Мэнди.

Выпрыгнув из джипа, едва только тот остановился, она прямиком направилась к лагерю. К тому времени, когда Мэнди достигла навеса, она почти бежала. Рюкзака Джакто под брезентом не оказалось.

Он ушел! Но нет, он не мог уйти. Джакто ее не бросит.

— Черт возьми, Джакто, где ты?

— Я здесь.

Резко повернувшись на голос, Мэнди облегченно вздохнула. Двигаясь со своей обычной грацией, Джакто направился к ней со стороны рощицы камедных деревьев.

— Как ты меня напугал, Джакто! Я не нашла твой рюкзак и подумала… — Она замолчала. Рюкзак был у Джакто на спине. — Ты уходишь?

— Пора.

— Но ты вернешься? Ты ведь всегда возвращаешься.

Ответа не последовало.

— Ты должен вернуться! Мы ведь с тобой одна команда, помнишь? Никто в мире не понимает меня так, как ты! — Голос Мэнди дрогнул, и она постаралась овладеть собой. — Почему ты уходишь?

— Ты изменилась. Я нет.

— Но это не имеет значения. Я все так же люблю тебя. И ты мне все так же нужен.

— Ты пошла другим путем. — На мгновение в его глазах мелькнула боль. — По этой дороге я не могу идти. Такое происходит со мной всю жизнь. День, год или десятилетие кто-то идет рядом, а потом происходят перемены, и мне снова приходится идти одному.

— Джакто! — Она едва могла говорить. — Останься! Роман тебе понравится, вот увидишь. Я знаю, что у тебя есть к нему предубеждение, но…

— У меня нет предубеждения. Он будет тебе прекрасным мужем. Он хорошо тебя понимает.

— Но ты на него даже не взглянул! — нахмурилась Мэнди.

— Всегда больно глядеть на того, кто приносит печаль. Я знал, что именно он уведет тебя на новый путь.

По щекам Мэнди медленно потекли слезы.

— Останься, ну пожалуйста! Джакто покачал головой.

— Пора! — И повернувшись, он пошел прочь.

Мэнди сжала кулаки. Рыдания душили ее, но она старалась их сдерживать. Слезы не убедят Джакто остаться. Ничто его не убедит. Разве что…

Мэнди шагнула вперед, и ее голос зазвенел над безмолвной пустыней:

— Черт возьми, Джакто, ты еще к нам вернешься! Если не из-за меня, то по другой причине.

Не оглядываясь, Джакто продолжал идти вперед.

— Знаешь, какие дети будут у нас с Романом? Подумай об этом, Джакто. Они будут такими же, как мы, свободными и такими же сумасшедшими. Они захотят пересечь пороги, захотят взобраться на вершины Голубых гор и пройти теми же путями, что и мы. Нужно будет, чтобы кто-то провел их по этим дорогам. — Она замолчала, чтобы перевести дух, и попыталась успокоиться. — Ты слышишь меня? Ты еще вернешься, Джакто!

Остановившись, Джакто надолго застыл в полной неподвижности, затем оглянулся через плечо, и края его губ тронула слабая улыбка.

— Я слышу тебя, Мэнди. — Он отвернулся. — Я подумаю над тем, что ты сказала.

Только и всего. Мэнди оставалось лишь беспомощно наблюдать, как Джакто идет через выработки к лежащей у горизонта дороге.

Больше он так и не обернулся.

Остановив машину, Роман спрыгнул с сиденья. Сначала он не заметил Мэнди, но затем увидел, как на сером фоне скал мелькнуло изумрудно-зеленое пятно. Мэнди стояла там, где скала расщеплялась надвое, и смотрела на распростершуюся у ее ног пустыню. В своем элегантном наряде Мэнди, казалось, должна была бы выглядеть здесь совершенно неуместно, но почему-то это было не так. Наоборот, она казалась частью этого удивительного места с его дикой, бессмертной красотой.

Поднявшись по пологому склону, Роман подошел к ней и заглянул в глаза.

— Я скучал по тебе. — Это было чересчур мягко сказано. С тех пор как Мэнди уехала, Роман чувствовал себя каким-то неполноценным и подозревал, что так будет всегда. — Я хотел встретить тебя в аэропорту, но нужно было доснять одну сцену. Я хочу закончить съемки пораньше, чтобы можно было поехать в Мельбурн.

— Я знала, что ты приехал бы, если б смог. Я тоже по тебе скучала, — прошептала Мэнди. Взгляд ее вновь устремился к распростершимся вдали бескрайним просторам. — Ручей исчез, и цветы тоже.

— Я говорил тебе, что это ненадолго.

— Но ты еще говорил, что они вернутся.

— Они обязательно вернутся. Обещаю тебе, Мэнди.

— Джакто тоже ушел.

— Я знаю. Брент сказал мне, что он ушел, когда передавал твою просьбу приехать сюда.

— Я буду по нему скучать.

Шагнув вперед, Роман нежно погладил ее по голове.

— Я не могу обещать тебе, что он вернется, Мэнди.

— Я знаю. — Губы Мэнди дрожали, но она уже улыбалась. — Он сам распоряжается своей жизнью. Надеюсь, ты не будешь возражать — я обещала ему нашего первенца. А может, и всех остальных детей. Я думаю, перед таким искушением он не устоит. А наши дети получат помощь, о которой можно только мечтать. Кто знает? Может быть, они захотят найти таинственный остров, где живут единороги, летают черные лебеди, где каждый день полон удивительными приключениями и… — ее голос дрогнул, — я думаю, с Джакто они смогут найти этот остров.

У Романа перехватило горло. Ему очень хотелось ей помочь, но он мог только облегчить ее горе, а не избавить от него.

— Я тоже так думаю.

Нежно обняв Мэнди, он прижал ее к себе. Бедный маленький Питер Пэн лицом к лицу столкнулся со своей Немезидой. Нет, под Питером Пэном он в данном случае имел в виду не Мэнди, а Джакто. Мэнди наконец стала взрослой, как сам Роман восемь лет назад, но ей для этого пришлось пройти свой собственный, непростой путь. И теперь рядом с ним гордая, независимая женщина, чье нежное и любящее сердце разрывается от боли. Он коснулся губами завитка волос у нее на затылке.

— Может, когда-нибудь и мы сами туда отправимся. Не могу тебе обещать Постоянные приключения, но я сделаю все, чтобы ты была счастлива, любимая.

Она поцеловала его в ответ.

— Приключения у меня обязательно будут. Я буду расти, меняться, буду учиться все больше тебя любить. В тот день, когда мы здесь были первый раз, ты сказал, будто я не знаю, что такое любовь. Ты был не прав. Пусть сейчас я люблю тебя сильнее, но и тогда я тоже тебя любила. Мне просто нужно было все обдумать и понять, что это такое — любить тебя. — Она заглянула ему в глаза. — К твоему сведению, даже когда я считала тебя сверхподозрительным ублюдком, я все же решила, что стоит попробовать тебя перевоспитать. Я хочу вместе с тобой мечтать и вместе с тобой делать эти мечты реальностью. А насчет того, чтобы быть вместе «в горе и радости», то я готова, вот только в нашей жизни не будет ни одной черной полосы. Мы будем так счастливы, что нам будет радоваться весь свет.

— Ну конечно! — засмеялся Роман. Она приходит в себя. Печаль еще не ушла, но та неукротимая любовь к жизни, которая составляет самую суть Мэнди, с каждым мгновением все больше берет верх. — Мы всем покажем, какими должны быть свадьбы!

— Первым делом нужно выполнить одну сложную хирургическую операцию. — Она провела пальцем по шраму на его левой щеке. — Нужно удалить кое-какие шероховатости. А я как раз неплохо владею этим искусством.

Роман нахмурился.

— Мэнди, я…

Она сразу же закрыла ему рот рукой.

— Успокойся и предоставь все решать хирургу. Ты не красавец, но и не урод. Такой умный и волевой мужчина, как ты, не может быть непривлекательным. — Она лукаво усмехнулась. — К тому же ты самый сексуальный мужчина на Австралийском континенте, а может быть, и во всем мире. Когда я нахожусь с тобой в одной комнате, мне хочется сорвать с тебя одежду и… Что ты делаешь?

— А ты не догадываешься? По-моему, я тебя раздеваю. — Его пальцы проворно расстегивали последнюю пуговицу ее замшевой жилетки. — Когда ты говоришь подобные вещи изголодавшемуся мужчине, то должна немедленно ожидать именно такой реакции. — Он распахнул жилетку и тихо присвистнул. — Оказывается, у тебя там ничего нет!

Он опустил голову, и Мэнди почувствовала на своей груди его горячее дыхание. Она сразу же задохнулась, мышцы ее напряглись, между ног разлился знакомый жар.

— Мы займемся любовью прямо здесь?

— Мне кажется, обстановка вполне подходящая.

— А камни? — уже плохо соображая, возразила Мэнди.

— Я принесу из джипа одеяло. — Подняв на нее глаза, он улыбнулся. — Это замечательная одежда, но мне сейчас хотелось бы увидеть тебя одетую только в солнечный свет, Мэнди. И мне хотелось бы всегда вспоминать о том, что ты принадлежала мне именно здесь. — Но он хотел не только этого: Роман надеялся, что от его поцелуев Мэнди окончательно забудет об одолевающей ее печали и в памяти ее сохранится только воспоминание об испытанной радости.

Мягко опустив ее на землю, он посмотрел на Мэнди, глаза его смеялись.

— Разве ты не хочешь заняться любовью с самым сексуальным мужчиной на Австралийском континенте?

Что она могла ему ответить?

— Конечно, хочу. — Мэнди обняла его руками за шею. — Разве я могу упустить такую возможность?

Когда Мэнди и Роман вернулись к своим машинам, солнце уже зашло, но на небе еще виднелись светлые полосы догорающего заката.

— Это так прекрасно. — Остановившись, Мэнди окинула взглядом раскинувшуюся перед ними величественную панораму. — Я чувствую себя маленькой и в то же время сильной. Словно я часть всего этого, всей этой мощи. — Она пожала плечами. — Ты понимаешь, о чем я говорю?

Роман кивнул.

— Понимаю. — Он посмотрел на горизонт. — Да, я должен кое-что тебе сказать. Когда я уезжал из лагеря, звонил ювелир из Сиднея. Он смог договориться только на четыреста тысяч.

— Черт, именно этого я и боялась! — разочарованно воскликнула Мэнди.

— Очевидно, ты не возьмешь у меня оставшуюся сотню?

— Только если не смогу найти другого способа. — Она озабоченно сдвинула брови. — Ведь можно же что-то придумать!

— Я уже придумал, — улыбнулся Роман. — Я понял, что ты не возьмешь от меня денег, и поэтому решил сделать несколько звонков.

— Звонков? Кому?

— Сначала я позвонил в один журнал в Сиднее. Потом позвонил в США — в «Пипл» и «Роллинг стоун».

— Это журналы? Он кивнул.

— Наша свадьба будет очень широко освещаться в печати — такого не было по крайней мере с тех пор, как принц Эндрю женился на Саре. А за это ты получишь большие деньги, любимая. Сто тысяч фунтов.

Мэнди посмотрела на него с недоверием. — Но ты же ненавидишь газетную шумиху.

— Зато я люблю Мэнди Делани.

А она любит его. Что за прекрасную вещь он придумал! Мэнди бросилась к нему в объятия.

— Роман, ты чудесный, ты замечательный, ты самый лучший на свете!

— Мне больше нравится, когда ты называешь меня самым сексуальным мужчиной в Австралии.

— Ты самый сексуальный мужчина в Австралии, на Тихоокеанском побережье и во всей Вселенной!

— Этого достаточно. — Роман нежно поцеловал Мэнди, затем, издав низкий звук, похожий на рычание, крепче прижал ее к себе и вновь принялся ее целовать, вкладывая в этот поцелуй всю свою страсть. — Нет, я не прав, — наконец с трудом оторвавшись от ее губ, сказал он. — Этого недостаточно. И никогда не будет достаточно. Давай доберемся до трейлера и ляжем в постель.

— Еще даже не стемнело! — засмеялась Мэнди.

— Стемнеет уже скоро, а если к тому времени мы не окажемся в постели, то я наверняка увижу, как ты выглядишь в одежде из лунного света. — Роман быстро поцеловал ее и, обняв за талию, подтолкнул к машинам.

— Я вот все думаю насчет налогов, которые нужно уплатить с пятисот тысяч фунтов. Это довольно чувствительный удар, но, кажется, я нашел решение.

— Да? — прижавшись к нему теснее, спросила Мэнди.

— Может, ты продашь мне свою историю для сценария? Сюжет получился бы неплохой. Три сестры, поиски сокровищ, опасность, любовь. Почему бы тебе…

Заглушая его слова, в царственной тишине пустыни зазвенел счастливый смех Мэнди.