Весь день Роберт заставлял Кейт ходить, двигаться, заниматься лошадьми. Примерно через каждый час он давал ей небольшую передышку. Набрав в котелок снега, готовил питье лошадям и снова начинал, как и Кейт, ходить из угла в угол. Роберт проделывал все молча. Кейт было бы легче, если бы он разговаривал. Тогда у нее не оставалось бы времени на раздумья.

«Я хочу, чтобы ты сама приняла решение».

« Ты получаешь власть надо мной».

Но она не чувствовала, что получает власть над ним. Напротив. Животное желание толкало ее продлить наслаждение и ничего более.

Но и Роберт подчинялся тому же самому чувству. И он оказывался столь же беспомощным, как и Кейт.

« Ты слишком умна для того, чтобы позволить Себастьяну отобрать то, что принадлежит тебе».

Себастьян всегда хотел лишить ее того, что доставляло радость. Радость дружбы с Каролиной. Радость от поездок на Вороном. Радость от общения с природой. Ему нравилось видеть ее запуганной и униженной, находящейся полностью в его власти.

Какое счастье, что больше ей не придется с ужасом прислушиваться к звукам его шагов на лестнице. Ее сердце не будет колотиться от ожидания неминуемого наказания за то, что она позволила себе малейшее отступление от навязанных ей правил. Правил, ограничивающих ее свободу.

– Отдых закончен. Вставай. – Роберт остановился подле нее и протянул руку. – Нельзя засиживаться.

Подняв ее, Роберт повернулся и пошел к лошадям. Сейчас настала очередь Вороного. И Роберт принялся водить его по пещере.

Как непередаваемо красиво и законченно каждое его движение. Какая сила заключена в нем. Сила, которая сразу восхитила ее, с первой же минуты их встречи. И прошлой ночью она позволила выплеснуться этому чувству восхищения.

Снова горячая точка запульсировала в ее лоне. Себастьян назвал бы это похотью. Он объявил бы, что Кейт погрязла в плотском грехе. Роберт сказал, что это желание. Желание ее тела. И оно чисто и прекрасно. Кому верить?

Не Себастьяну же. Не тому, кто пытался лишить ее всех простых земных радостей.

– Почему ты стоишь? – спросил Роберт, оглянувшись. – Надо ходить. Пока еще... – Он остановился, увидев выражение ее лица. – Да? – спросил он негромко.

Кейт не могла произнести ни слова из-за того ощущения, что переполняло ее. Она только смотрела на него, не отводя глаз.

Воздух между ними вдруг уплотнился, сделался упругим. И ей стало трудно дышать.

– Тогда не смотри на меня так... Подожди немного, пока не стемнеет.

Кейт не ощущала холода. Она испытывала только одно чувство: желание дотронуться до Роберта, погладить его по щеке.

– Нет, – сказал он, читая ее мысли. – Пожалуйста, возьми Верную. Теперь надо, чтобы она размялась.

– Хорошо, – звонким голосом ответила Кейт. Ощущение радости, легкости и свободы пришли сами собой следом за ее решением. Значит, Роберт и в этом оказался прав. И она сразу почувствовала себя счастливой от того, что может быть сама собой, а не тем, кем ее заставляли быть. – Я поняла, что если буду следовать наставлениям Лендфилда, то все равно это будет не мой собственный путь. – Потрепав кобылу, она взяла ее за повод. – Ты мне очень нравишься...

– Я знаю.

– И мне понравилось то, что ты делал со мной. Ты, наверно, весьма опытен в этом деле.

– Дело не только в опыте, а в том, что наши тела понимают друг друга без слов.

Кейт вздрогнула. Но не от холода, которого она теперь совершенно не ощущала. А при воспоминании о том, как трепетала каждая жилка ее тела в ответ на его прикосновение.

– Хотя у меня был хороший наставник.

– В Испании?

– Да.

– А где именно?

– В замке дона Диего Сантанеллы.

– Но как этому можно обучать?

– О, он весьма непростой человек.

– В каком смысле?

– Поговорим об этом как-нибудь в другой раз, – сквозь зубы процедил. Роберт.

Кейт усилием воли заставила себя говорить спокойно.

– Все это так ново и необычно, и когда мы говорим на эту тему, я меньше нервничаю. Мне очень жаль, если я случайно задела...

– Ты ничего не задела.

– Неправда. Я коснулась какой-то больной темы. Иначе ты бы не оборвал меня так грубо.

Он резко обернулся. Взгляд его темных глаз обжег ее.

– Потому что я не скала. И мне с трудом удается удержаться от того, чтобы не поступить еще грубее. Схватить тебя и повалить на одеяла.

Его резкость и прямота должны были бы смутить ее. Но вместо этого Кейт почувствовала странное возбуждение.

– И ничего плохого не случилось бы, – прерывающимся от волнения голосом сказала она. – Ожидание слишком томительно, и было бы лучше...

– Святый Боже! – Он одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние, схватил ее и повалил на одеяло.

Его трясло, как в лихорадке. Жилка на шее билась так, словно Роберт промчался несколько миль без остановки. Он зарылся лицом в ее волосы.

– Скажи мне «Нет»!

– И не подумаю, – прошептала Кейт слабеющим голосом.

Его губы прижались к ее губам, не давая закончить фразу. Язык Роберта проник в ее рот... Кейт показалось, что молния прошла сквозь нее. Она и представить себе не могла, что поцелуй может быть таким интимным. Прошлой ночью он почти не коснулся ее губ. И сегодняшнее прикосновение было таким же возбуждающим, как и прикосновение его плоти к лону. Опрокинув Кейт навзничь, Роберт начал лихорадочно расстегивать пуговицы на платье.

– Не шевелись!.. Мне надо...

Горячие губы коснулись ее груди. А потом он взял в рот сосок и принялся ласкать его языком. И снова что-то странное произошло с телом Кейт. Она выгнулась дугой, запустив руки в его волосы.

– Роберт!

Кейт выкрикнула его имя, спасаясь от пронзительной дрожи, начавшей сотрясать ее точно так же, как перед этим дрожал он.

Но Роберт испугался и выпустил сосок изо рта.

– Извини, – пробормотал он. – Я не хотел сделать тебе больно... – и принялся срывать с себя одежду. – Я больше не могу... Прости...

Кейт и не заметила, как он вошел в нее, настолько стремительно все это произошло. Но когда она ощутила его твердую упругую плоть в себе, ее охватило блаженное тепло, истома и желание никогда не выпускать его из себя. Роберт двигался взад и вперед. Горячее дыхание превращалось в белые клубы пара. Его грудь опадала и вздымалась, словно он взбирался на высокую гору. И все происходило одновременно. Холод. Жар. Желание.

Снова Кейт вцепилась ему в плечи с невероятной силой, пытаясь как можно теснее слиться с ним, принять в себя как можно глубже, отвечая на его страстный призыв.

Несколько сумасшедших минут прошли как одна секунда.

И только когда все прошло, Кейт ощутила твердость земли. Роберт лежал рядом. Дыхание его по-прежнему было учащенным, но уже не таким прерывистым. Рука его крепко сжимала ее обнаженную грудь.

– Я не сделал тебе больно? – осторожно спросил он, немного успокоившись.

– Нет.

– Удивительно, – с непонятной для нее горечью проговорил Роберт. – Я... потерял контроль над собой.

Она угадала, о чем он говорит. Роберт, который всегда умел держать себя в руках, возбудился настолько, что забыл обо всем на свете. И она тому причиной. Впрочем, не совсем она. Это ее тело заставило его потерять контроль над собой. Ну что ж, Роберт и не скрывал того, что его интересует лишь ее тело. Но боль, вызванная этой мыслью, все равно осталась.

Пальцы Роберта слегка сжали ее грудь.

– Бог мой! Дикий холод, а ты почти нагая.

– Мне… приятно.

– Я обещал, что буду нетороплив. А вместо этого набросился на тебя, как голодный волк.

Он все время казнит себя. Почему? Неужели он не чувствует, как ей было хорошо. Кейт решила раз и навсегда рассеять это недоразумение.

– Ну и что? Почему ты считаешь, что нужна… неторопливость. Я в восторге от того, что все произошло именно так. Мне нравятся… голодные волки.

Он усмехнулся.

– Когда я смогу тебе показать, какие новые ощущения это дает, ты поймешь. Вот зажжем костер, чтобы было тепло, и я научу тебя получать удовольствие от того, что будет происходить медленно, как во сне. – Склонившись над ней, Роберт начал застегивать пуговицы на платье. – Мы наплюем на Себастьяна.

Она тоже улыбнулась ему в ответ.

– Наплюем.

Лениво глядя, как пляшут языки огня, Кейт негромко проговорила:

– Должно быть, испанцы очень утонченные люди, если знают такие вещи…

Роберт привлек Кейт к себе так, чтобы ее ягодицы теснее прижались к его бедрам.

– Иногда да.

Кейт все с тем же ленивым удовлетворением подумала, что какую бы позу они ни приняли, всякий раз их тела так естественно сливаются друг с другом, словно они – две половины единого целого, которые были разъединены, а теперь получили возможность слиться вновь. Волшебное ощущение близости, полного взаимного понимания, которое она пережила за эти последние часы, наполнило ее чувством покоя.

– Раз мне это понравилось, значит, они не так уж плохи, как о них говорят.

– Ну да, – иронически пробормотал он. – И теперь ты еще начнешь искать покровительства у Филиппа? Забудь об Испании. И не суди обо всех испанцах, – добавил он, – по мне.

– Но ты-то не испанец. Ты шотландец.

Он помолчал какое-то мгновение.

– Моя мать – испанка.

Это признание было настолько неожиданно, что Кейт изумленно воскликнула:

– Правда? Ты не шутишь?!

– Правда. – Его губы скривила непонятная усмешка. – Донна Маргарита Мария Сантанелла.

– И я встречусь с ней, когда мы приедем на остров?

– Нет.

– Почему?

– До чего же ты неуемная...

– А что особенного в моих вопросах? Почему бы тебе не рассказать о том, что известно всем на острове? Ты же знаешь обо мне все.

– Далеко не все. – Его указательный палец медленно обошел по кругу ее набухший сосок, который тотчас же дрогнул в ответ на его прикосновение. С каждой минутой я открываю в тебе все новое и новое. То, как ты умеешь покорить, подчинить себе мужчину, завладеть им, – удается одной из тысячи женщин. У тебя особенный дар. В тот момент, когда ты обвила меня ногами и прижалась всем телом, мне показалось, что я схожу с ума...

– Замолчи! – Ее щеки вспыхнули, и Кейт отодвинулась, освобождая сосок от его пальцев. – Утонченность хороша. Но зачем еще и обсуждать все это. – Затем до нее вдруг дошел смысл сказанного. – Тысяча? Ты хочешь сказать, что у тебя была... тысяча?.. Или ты снова смеешься надо мной? – Непонятные нотки звучали в ее голосе.

– Я? – Он прямо взглянул ей в глаза. А потом губы дрогнули в мягкой улыбке. – Ну, может быть, я немного преувеличил... самую малость.

– Совсем немного. Иначе у тебя просто не хватило бы времени ни на что другое. – Кейт нахмурилась. – Но я чувствую, что ты заговорил на эту тему, чтобы отвлечь мое внимание и не отвечать на вопрос. Так?

Его улыбка исчезла.

– Почему тебе так важно, чтобы я ответил на все вопросы?

– Это создает у меня ощущение... безопасности. – Эти слова не совсем точно передавали то, что хотела сказать Кейт. В те минуты, когда Роберт обладал ею, она чувствовала себя такой открытой и уязвимой. А он по-прежнему оставался для нее опасной загадкой. И это пугало Кейт. Если бы она могла как можно больше узнать о нем... – Так почему же я не могу встретиться с твоей матерью?

– Потому что она находится в монастыре города Сантанелла, где молится о спасении моей души. – Роберт печально улыбнулся. – Хотя она понимает, что эти молитвы не принесут никакой пользы.

– В монастыре?

– Когда я убежал от ее брата – дона Диего – и вернулся на свой родной остров, она решила, что у нее нет другого выхода. Понимаешь, она почувствовала, что проиграла. Столько лет они прилагали все силы, чтобы превратить меня в настоящего испанского гранда, а вместо этого во мне взыграл истинный шотландский варвар. – Его губы искривила все та же улыбка, которая появлялась, как только речь заходила об Испании. – Какая жалость!

– Я не совсем поняла.

– Но все уже в прошлом. К чему ворошить его?

– Мне хочется знать о тебе как можно больше.

Он пожал плечами.

– Все началось с того, что мой отец отправился в Испанию. Хотел купить подходящую для торговли с Ирландией каравеллу. Знатный дворянин дон Диего Сантанелла – владелец верфи и окрестных земель – предложил моему отцу погостить в его замке, пока корабль спустят на воду. Там отец и встретился с моей матерью. Ей тогда исполнилось семнадцать лет. Она была совсем не похожа на тех женщин, которых он до сих пор видел. Наверное, ты успела заметить, насколько мы, шотландцы, приземленные натуры.

– Да, – ответила она, поймав иронический взгляд Роберта.

– Так вот, девушка была застенчивой, чистой и очень скромной. Но самое главное – она была красивой. По-настоящему красивой. Как необыкновенный экзотический цветок. Отец потерял голову от любви к ней. Он забыл о том, что она испанка. Что она католичка. Что ее пугала мысль о замужестве и она мечтала уйти в монастырь. Отец решился пойти к дону Диего просить ее руки. К его удивлению, дон Диего отнесся к этой просьбе вполне благосклонно и согласился выдать ее замуж. Правда, без какого бы то ни было приданого. Новобрачные приплыли в Крейгдью. – Лицо Роберта передернула судорожная гримаса. – Оказавшись на острове, моя мать возненавидела все. Непривычно холодный климат, туманы, дожди и снег угнетали ее. Люди пугали своей простотой и безыскусностью. А главное – мой отец вызывал такое отвращение, которого она даже не могла скрыть. С моим появлением ничего не изменилось. Скорее даже усугубилось. Она все делала, чтобы не ложиться с отцом в постель. Днем не вставала с колен и все молилась Богу, прося его об избавлении. До ребенка ей не было никакого дела. Когда мне исполнилось девять лет, Господь снизошел к ее молитвам. Умер мой отец. У него было что-то с желудком. Впоследствии я не раз думал: в самом ли деле это была милость Бога или тому способствовали две-три капли неизвестного в Крейгдью яда, в которых испанцы издавна знали толк.

Кейт в ужасе смотрела на Роберта.

Ты считаешь, что она его отравила?

Он покачал головой.

– Вряд ли она сама. Для этого моя мать была слишком набожна. Она бы не посмела свершить такой страшный грех. Но с ней были ее преданные слуги, которых выбирал сам дон Диего. Через две недели после смерти отца он появился на острове. Приплыл он ночью. А наутро моя мать и я уже были на борту корабля, отплывающего в Испанию.

– Но зачем ему понадобилось убивать твоего отца?

– Между Крейгдью и Ирландией к тому времени установились прочные торговые отношения. И когда я уже находился под опекой дона Диего, он случайно проговорился, насколько был заинтересован в том, чтобы прибрать их к рукам. Для него это был лакомый кусочек. Но пока владел островом мой отец, у дона Диего не было надежды на то, что ему что-то перепадет. Зато потом, если бы он сумел подавить волю наследника, сделать его податливым и послушным, эти торговые пути стали бы его собственными, и никто не посмел бы оспорить его право. Только он один стал бы контролировать их. Вот почему я провел четыре года в его замке, где меня «обучали» хорошим манерам и отцы церкви, и сам дон Диего.

– Обучали?

– Все в Крейгдью протестанты. Следовательно, и я вырос протестантом. Меня убеждали отречься от еретического учения. – В голосе Роберта опять зазвучала ирония. – Это ежедневно внушали священники, которых дон Диего присылал ко мне.

Кейт вспомнила про шрамы на его спине.

– И они «внушали» эти догмы хлыстом?

– А как же иначе? Они были убеждены в своей правоте. И в своем праве наставлять меня на путь истинный. И готовы были добиться этого любой ценой. – Губы его сжались в одну твердую линию. – Сначaла тебе зачитывают святые слова, затем хлещут, чтобы они запали в самую душу. Ты ведь знаешь, как это делается. Себастьян тоже считал, что хлыст лучшее средство воспитания.

– Но он боялся... королевы. И на моей спине не оставалось таких следов.

– Зато они остались в твоей душе. – Роберт с необыкновенной нежностью коснулся ее лба губами. – Но не на все времена. Ты удивительно сильная натура. И Себастьяну не удалось тебя сломить. Со временем эти шрамы исчезнут, и ты забудешь обо всем, что с тобой было, как о кошмарном сне.

Но сам Роберт помнил до мельчайших подробностей все то, что с ним происходило в Испании. Его шрамы все еще болели. И Кейт подумала о том, как часто во сне он с новой силой переживал все то, что выпало на долю мальчика.

– Неужели твоя мать не пыталась их остановить?!

– Нет! Ведь ее воспитывали те же самые священники. Им удалось вылепить ее такой, какой они задумали. Она даже заставляла себя сидеть в комнате, когда они изгоняли из меня дьявола. Она умоляла сдаться, чтобы им не приходилось прибегать к таким мерам.

– Она сидела и смотрела, как они избивают тебя?! Это чудовищно!

– Перед началом порки ей подносили хлыст. И мать молилась, обращаясь к Господу Богу, чтобы он наделил его священной силой, затем целовала это орудие насилия и передавала в руки отца Доминика.

Кейт почувствовала прилив дурноты, представив, как это происходило. Время, проведенное под одной крышей с Себастьяном, вспоминалось как сплошная пытка. Но эти истязания не видела та, которой самой природой предназначено было защищать ее. Наверное, в ее присутствии пытка становилась бы еще мучительнее. Кейт содрогнулась: она больше не в силах была слушать его признания. Но она заставила себя задать последний вопрос:

– И все же мне непонятно. Каким образом... Ты сказал, что в Сантанелле научился... – Кейт не хватало нужных слов, чтобы описать происходившее между ними совсем недавно: то состояние полного изнеможения, до которого он довел ее. – Неужели святые отцы...

Роберт усмехнулся.

– Это заслуга дона Диего. Ему не хватало набожности, которой с избытком была наделена моя мать. Он считал, что кое-какие радости плоти можно себе позволить. Этот знатный дворянин частенько посылал в город за шлюхами и показывал, какие удовольствия меня ожидают, если я откажусь от своей веры и своей родины.

– А ты предпочитал порку?

– Это продолжалось долгих четыре года: послеобеденные наказания и зрелище низменных наслаждений по вечерам. И все же им не удалось сломить меня. Я не хотел смириться. В конце концов мне удалось удрать из Сантанеллы и вернуться к себе на остров.

– Каким образом?

– Это особый рассказ. Я и сейчас не могу понять, как сумел выбраться из всех передряг.

Одинокий подросток, без денег, без чьей-либо помощи... Ему все время приходилось прятаться, чтобы не попасться никому на глаза. А затем полные опасности скитания по морю. Чудо, что он вообще живым добрался до Крейгдью.

– Тебе пришлось пересечь…

– Хватит об этом. Что прошло, то прошло. – Роберт перевернул ее на спину. – У тебя такой божественной красоты рот, и он, конечно же, создан не только для бесконечных разговоров. – Роберт нежно коснулся указательным пальцем ее нижней губы. – До чего же волнующий и возбуждающий рот... Открой его...

Теперь Кейт не сомневалась: что бы ни предложил этот человек, все доставит им обоим неизъяснимое удовольствие. Любое его прикосновение к ней снова вызывало огонь желания, нестерпимой жажды близости.

Другим пальцем Роберт приоткрыл ее верхнюю губу, и тело Кейт отозвалось сладостной дрожью.

– Открой... я хочу войти...

Предощущение того, что произойдет, заставило забыть все страшные воспоминания, сняло последнее напряжение, и Кейт, обвив его руками, открыла рот.

Сквозь дымовой просвет, оставленный Робертом, Кейт заметила: снег уже не идет. Легкий сумрак еще не пропускал утренние лучи солнца, но она почувствовала, что наступило какое-то особенное затишье. Что оно предвещает?

– Ты почему не спишь? – спросил ее Роберт. – Неужто мне не удалось утомить тебя как следует? Придется начать все снова?

Он поддразнивал ее. После стольких часов любовной игры они оба лежали в полном изнеможении, не в состоянии шевельнуться.

– Мне показалось, что снег уже перестал идти.

– Да. Снегопад давно прекратился. Ты просто не обращала внимания.

– Это хороший признак? – радостно спросила она.

– Если он не пойдет снова.

– Но есть надежда, что буря все-таки утихла, и мы сможем двинуться в путь?

– Не думай об этом. Зимняя погода обманчива. Мы можем не один раз разочароваться в своих ожиданиях, прежде чем в самом деле появится возможность тронуться в путь.

Но до чего же трудно отказываться от надежды. Кейт еще никогда не чувствовала в себе столько сил и такого жадного желания жить. Ей так не хотелось умирать.

– Мне не удастся думать ни о чем другом; кроме этого.

– Раньше ты умела брать себя в руки и забывать о неприятном. – Не давая Кейт возможности прервать его, Роберт продолжал: – Давай поговорим о том замечательном доме, который ты однажды выстроишь для себя.

– Тебе это совершенно неинтересно. Я знаю, что ты спрашиваешь только для того, чтобы отвлечь меня.

– Если бы не хотел, не стал бы спрашивать. Думаю, я имею право знать, на что мне придется потратить свое золото.

Но Кейт почему-то не хотела говорить о будущем доме.

– Лучше расскажи мне о Крейгдью.

– Скоро ты увидишь его сама.

– Неужели это случится? Все равно расскажи. – Кейт не смотрела на Роберта. Взгляд ее огромных глаз был устремлен к небольшому просвету в завале у входа.

– Небольшой остров. Холмы, скалы. Очень мало плодородной земли. Про Пустошь я уже рассказывал...

– А замок?

– Очень старый замок. Его выстроили еще норманны, когда впервые ступили на нашу землю и решили обосноваться на ней навсегда.

– А кто жил до них?

– Варвары, которые поклонялись солнцу. Племена, называвшие себя пикты, скотты, кельты, прибывшие сюда из Ирландии. – Он подул ей в лицо, отбрасывая упавшую на лоб прядь. – Из этой взрывоопасной смеси и получились в конце концов мы – такие, какие есть.

– Независимые, бесстрашные горцы? – Теперь уже Кейт слегка поддразнивала его. – А как выглядит твой замок?

– Как и все остальные замки. Каменные башни. Ров. Ничего особенно отличительного. – Он пожал плечами. – Многие считают, что это ужасное, проклятое Богом место и что хуже его нет на свете.

– Но не ты.

Он смотрел на затихающую пляску огня.

– В Испании сухо, тепло. Белый жасмин цвел в саду у дона Диего. Там было все, что так любят воспевать поэты. А в тот день, когда я наконец ступил на берег Крейгдью, я шел босиком. Ноги у меня были избиты в кровь, а скалы были холодными и острыми. Они не дарили утешения. Спустилась ночь. Яркие факелы дымились на фоне сумрачных башен. Туман серой пеленой затянул горы. Холод пробирал меня до костей. Суровая тишина царила вокруг.

– И это было мощно и красиво! – Теперь она не могла оторвать глаз от его лица.

– Я этого не сказал.

Ему и не надо было говорить. Это была земля, его родина! И пусть бы весь мир твердил, что Крейгдью – самое отвратительное место на всем белом свете, для Роберта не было ничего прекраснее и лучше.

– Дом.

– Вот именно, – улыбнулся он, – дом. – И отвел взгляд. – Я уверен, что место, которое ты выберешь для своего дома, будет гораздо более гостеприимным.

– Пока что я не могу представить его себе – все расплывается, как в тумане. Но когда я увижу его, то сразу пойму – мое это или нет.

– Ты так уверена?

Кейт кивнула:

– Я всегда чувствую такие вещи. Стоило мне только в первый раз увидеть Каролину, как я поняла: она станет моим другом. И Bopoнoгo я полюбила с первого взгляда.

Он не сдержался и фыркнул.

– Если ты берешь своего Bopoнoгo в пример, то ясно, что красота и в самом деле не имеет для тебя значения.

– Это скорее похоже на кусочки разрезанной картинки, которые нужно сложить вместе. Koгдa их видишь, то каким-то образом угадываешь, куда их надо положить.

– А если мы так и не отыщем ничего подходящего? Ты согласишься поселиться в том месте, которое не совсем отвечает твоим мечтам?

– Нет... – Внезапно Кейт поняла, что он впервые, говоря о доме, употребил слово «мы». – Не волнуйся, как только год подойдет к концу, ты отпустишь меня, снабдив всем необходимым. Я найду то, что мне придется по душе.

Кейт почувствовала, как Роберт напрягся при ее словах.

– Ты хочешь сказать, что я должен буду отпустить тебя на все четыре стороны? – В голосе его прозвучали саркастические нотки. – И ты присоединишься к труппе бродячих актеров?

Его насмешка после той нежности, к которой она привыкла в последнее время, больно уязвила Кейт.

– Может, и так, – с вызовом ответила она. – Я достаточно ловко жонглирую, если сумела испугать тебя. Думаю, публике понравится мой номер с кинжалами.

Руки Роберта невольно стиснули ее плечи, словно сама мысль о том, что она уйдет, представлялась ему невозможной.

– Я не могу этого допустить...

– Но это будет уже не в твоей власти. Я получу полную независимость. – Эти слова почему-то причинили ей боль. Впервые свобода показалась не столь желанной. Кейт села, освободившись из его рук. – И Крейгдью не будет угрожать никакая опасность.

– Иди ко мне.

– Не хочу. – Она посмотрела в его темные, бездонные глаза. – Я решила, что, когда мы спустимся с гор, нам все же придется жить отдельно. Наша близость выводит меня из равновесия.

– Но тебе это нравится...

– Телу – да. Но разум протестует.

Он сжал губы.

– Опять Себастьян? А мне-то показалось, что его глупые доводы...

– Нет, не Себастьян, – неуверенно проговорила она. – Я сама так решила. Мы с тобой по-разному устроены. Что тебе дается без труда, у меня не получается. Я не могу жить, просто наслаждаясь телесным удовольствием и не задумываясь ни о чем другом. Со мной что-то такое начинает происходить...

– Что именно?

– Не знаю. Но это выводит меня из равновесия. Получается так, что...

Кейт пыталась найти нужные слова, чтобы передать тот страх, что клубился на дне сознания.

– Всякий раз, как мы переживаем близость, все мое тело начинает гудеть, как колокол. Каждая клеточка отзывается на его тяжелый звон. Я становлюсь сама частью этого колокола. – Ее пальцы нервно пригладили волосы. – Этому пора положить конец.

– Я не согласен.

– Но этот звук начитает полостью поглощать меня. А я не хочу раствориться в нем – просто не могу позволить себе такого, – прошептала она. – И ты знаешь, что если я принимаю решение, то никто не в состоянии заставить меня переменить его. – Она серьезно и сосредоточенно покачала головой. – Я понимаю, что ты устроен иначе. Ты не испытываешь тех же чувств, что и я. Для тебя – это просто игра. Игра, доставляющая наслаждение телу. Но неужели ты не в состоянии понять, что я...

– Давай отложим этот разговор, – прервал ее Роберт и, придвинувшись еще ближе, крепко сжал в объятиях.

– Потом может быть слишком поздно. Я не уверена, что у меня хватит сил…

– Спать! – сердито приказал он. – Ты и так устала, а что нам предстоит завтра – одному Богу известно. Надо успеть отдохнуть до начала дня.

Дыхание Кейт постепенно стало более ровным и глубоким. Роберт почувствовал тот момент, когда она, отдаляясь от него, погрузилась в сон. Его тело и разум так тонко улавливали каждую перемену, происходившую с Кейт, будто они и в самом деле составляли одно целое.

« Ты не испытываешь тех же чувств, что и я...»

Роберту не хотелось прислушиваться к тому, что он чувствует. Единственное, что ему хотелось, – чтобы она снова и снова обвивалась вокруг него, принимая в себя. Чтобы можно было протянуть руку и дотронуться до ее нежного, податливого, отзывчивого тела. В конце концов, Кейт получает не меньше удовольствия, чем он сам. Роберт с самого начала не переставал заботиться об этом. Не стоит обращать внимания на ее слова.

Одно только верно – ему надо будет сначала убедиться, что она не ждет ребенка, и только после этого возобновить их отношения, уже соблюдая все необходимые меры предосторожности.

Ребенок?

Неожиданная волна радости захлестнула его при мысли, что Кейт могла зачать. Зачать от него. И это будет его ребенок.

«Самый обычный, естественный порыв зрелого мужчины, – убеждал себя Роберт. – Ничего необычного в нем нет».

Разум подсказывал, что появление ребенка может обернуться цепью непредсказуемых бедствий для Крейгдью, и Роберт не без опаски подумал, удастся ли ему впредь владеть собой в минуты близости. Сумеет ли он вовремя выйти из ее лона, не извергнув в него своего семени?

Но сейчас об этом лучше не думать. Потом. Он с нежностью посмотрел на спящую.

Ребенок.

Луч света коснулся лица Кейт. Она невольно зажмурилась и подумала, что это слишком ярко для... И тут же распахнула глаза.

Солнце! Сияющий свет струился сквозь заграждение. Она села, завернувшись в одеяло, пытаясь удержать остатки тепла. Костер давно погас, и утренний холод заставил ее невольно поежиться.

– Роберт, посмотри! Это же...

Но его уже не было в пещере. Наверное, он проснулся раньше нее и вышел наружу.

Кейт вскочила и стала поспешно одеваться. Когда она накидывала на себя плащ, Роберт, радостно сияя от возбуждения, отодвинул одеяло у входа и вошел в пещеру.

– Мы едем? – Она затаила дыхание, глядя ему в лицо, уже догадываясь, что скажет в ответ Роберт.

Он кивнул, не в силах сдержать улыбки.

Охватившее ее чувство облегчения было таким острым, что Кейт почувствовала внезапную слабость.

– Слава Богу!

– Подожди. Не торопись со своей благодарностью. Нам еще предстоит спуск вниз. Это не так просто, как кажется.

– Когда мы тронемся в путь?

– Сию минуту. Заносы довольно глубоки. Но пройти можно. Лучше идти сейчас, пока солнце не растопило снег. Потом его схватит морозом, а по льду идти во сто крат тяжелее. – Роберт двинулся к Вороному. – Собирай одеяла. Я оседлаю лошадей. – Он быстро поднял седло. – Ты поедешь на Верной и поведешь под уздцы моего коня. Я пойду пешком и поведу Вороного.

– Лучше, если я сама поведу его, ведь...

– Я знаю, что ты «отвечаешь» за него, – закончил Роберт. – Мне все известно про твое необыкновенное чувство долга. Но ради Бога, не спорь со мной сейчас. Неужто ты не понимаешь, что для нас самое главное – спуститься вниз до наступления темноты? Пока снег не превратился в лед. Поверь, тебе тоже нелегко придется сразу с двумя лошадьми.

Работы хватит всем!

Как только они несколько минут спустя выехали на занесенную снегом тропу, Кейт поняла, что имел в виду Роберт.

Им с большим трудом удавалось продвигаться вперед. Лошадям приходилось иной раз грудью пробивать дорогу сквозь снежные заносы. Но хуже всего было Роберту. За четыре часа пути ноги Вороного подкашивались несколько раз, и только страшными усилиями Роберт не давал мерину упасть и заставлял делать следующий шаг.

Когда Кейт в который раз остановилась, чтобы дождаться их, вымотавшийся Роберт рассердился.

– Какого дьявола ты стоишь? От того, что ты кусаешь губы, глядя на Нас, мне легче не становится. Иди вперед и не смей оборачиваться!

– Я не могу. Мало ли что может случиться! – Кейт тоже рассердилась. – А вдруг Вороной испугается, взбрыкнет и сбросит тебя с тропы?

– Куда ему! Он едва переставляет ноги. – Роберт взглянул на ее измученное лицо и вдруг ласково улыбнулся. – Кейт, не волнуйся! Мы спустимся вниз. Так или иначе, но мы дойдем. Мы добьемся своего.

Каждое его движение было полно силы и уверенности. Весь в снегу с головы до ног, со взмокшими и растрепавшимися волосами, он выглядел далеко не лучшим образом. Но все это не имело никакого значения. Роберт распростер свои крылья, беря под покровительство и ее, и Вороного. И он ни за что не отступится. Чувство безопасности – необыкновенное чувство надежности – охватило Кейт.

Она любит его.

Внезапно Кейт остановилась, как молнией пронзенная своей догадкой. Ей следовало понять это раньше. С того самого первого мига, когда, открыв глаза, она увидела склонившееся над ней лицо, показавшееся таким знакомым, когда его черные глубокие глаза заглянули ей в самую душу, – уже тогда ей следовало догадаться обо всем.

И вместе со внезапным прозрением пришла боль. Ее мечтам не суждено сбыться. Роберт выразился достаточно ясно – через год ей придется покинуть Крейгдью. До чего же это несправедливо!

Но кто сказал, что жизнь устроена справедливо? Кейт отвернулась и двинулась вниз по тропе.

Безнадежно пытаться что-то изменить. Чувство, которое она открыла для себя, которое потрясло ее душу, не повлияет на решение, принятое Робертом. Если любовь без всякого спросу ворвалась в ее сердце, придется захлопнуть дверцу и спрятать непрошеное чувство. Она постарается держаться от него подальше, когда они прибудут в Крейгдью! Она выдержала мучительные годы жизни в доме Себастьяна. Здесь ей предстоит выдержать муку только один год. У нее хватит сил.

Тропа впереди делала крутой поворот, огибая нависшую скалу.

Прямо за поворотом Кейт лицом к лицу столкнулась с Гэвином.

– Кейт! – Лицо юноши озарила радость. – Как я боялся... – Он запнулся. Его встревоженный взгляд не отрывался от пустого седла второго коня. – А где Роберт?

– Сзади. Немного отстал.

Роберт убеждал ее, что Гэвин хорошо знает горы, умеет ходить по ним и ему, конечно же, удалось добраться до подножия. Но только сейчас Кейт поняла, как ее точило беспокойство за него. Вздох облегчения вырвался из ее груди.

– Как ты дошел? Буря не застала тебя в пути?

– Я успел за час до того, как повалил снег. Но он лежит только вверху. У подножия сухо и чисто.

– Если мы, конечно, доберемся туда, – пробормотал Роберт, показавшийся из-за поворота. – Что нам точно не удастся, если вы будете стоять здесь и обмениваться любезностями.

В глазах Гэвина появился озорной блеск.

– Но я не напрасно трачу время. Мне будет о чем порассказать в Крейгдью. Никто не поверит, что я и в самом деле видел тебя в таком Виде. Не Черный Роберт, а Нежный Роберт, спасающий старого мерина. Вот будет смеху-то!

– Ты, конечно, своего не упустишь, – ворчливо заметил Роберт. – Надеюсь, ты в порядке?

Насмешливая небрежность его тона не обманула Кейт. Она знала, как Роберт беспокоился за брата и как счастлив видеть его здоровым и невредимым.

– Со мной все прекрасно, – отозвался Гэвин и улыбнулся. – Когда мне удалось сбросить тяжкое бремя телохранителя, я летел как на крыльях.

– Тогда поворачивайся и снова лети вниз. – Роберт потянул Вороного за повод. – Забирай Кейт с собой. Как только доберешься до удобного места у подножия, сооруди привал. Я хочу, добравшись до места с этой клячей, поесть чего-нибудь горячего и погреться у костра.

– Получишь все, что заказывал. Пойдем, Кейт. Я понимаю, какое удовольствие тебе доставляет смотреть на то, как он барахтается в снегу. Но давай сжалимся над ним. Не так-то легко переносить унижение на глазах у зрителей. Пусть мучается в одиночестве.

– Большое спасибо, – отозвался Роберт. – Твоя доброта и забота беспредельны.

Кейт не хотелось оставлять Роберта одного, хотя они уверяли ее, что самое опасное – позади.

– Вперед! – скомандовал Роберт, поймав ее взгляд. – Ты ничем не сможешь мне помочь. А я буду идти быстрее, не думая о том, как ты управляешься с двумя лошадьми.

До чего же Кейт хотелось, чтобы он как можно скорее спустился с этого треклятого перевала! Она с трудом отвела от него взгляд и пустила Верную вперед, стараясь, чтобы братья не заметили выражения ее лица.

– Хорошо. Но постарайся не прохлаждаться. Иначе мы все съедим сами, не дождавшись тебя.

За спиной послышался смех.

– Да уж! Зная о такой опасности, мы с Вороным не будем терять зря времени.

Темнота наступила раньше, чем хотелось Кейт. Они ждали Роберта уже часа два. Кейт не могла найти себе места от беспокойства, когда наконец вдали показался Роберт, медленно ступавший по тропе. И трудно было определить, кому приходилось труднее: ему или Вороному.

Вскочив на ноги, Кейт бросилась им навстречу. Гэвин тоже поспешил за ней, но она даже не обратила на это внимания. Все ее мысли были заняты Робертом.

– Как долго... – Голос ее прерывался и дрожал. Кейт никак не удавалось взять себя в руки и успокоиться, так сильно было пережитое напряжение. – Еда уже начала остывать. Разогреть?

– Ни к чему. Я слишком устал, чтобы тратить время на еду... – Он рухнул у костра, вытянув руки к язычкам пламени. – Как тепло и хорошо. – Он блаженно прикрыл глаза. – Не верилось, что когда-нибудь я снова окажусь в тепле.

Тревога пронзила ее.

– Ты не обморозился?

Он слабо покачал головой.

– Нет. Просто промерз до костей. Подойди ко мне.

Кейт опустилась рядом с ним на колени. Роберт привлек ее к себе.

– Тепло...

Она еще плотнее прижалась к нему, крепко обнимая, словно тем самым могла защитить от любых невзгод.

– Тебе надо поесть.

Но Роберт уже спал.

Он весь промок, окоченел и заледенел, отчего тело напоминало кусок гранита. Сон одолел его в один миг, как только он оказался у живительного огня. Скорее всего Роберт и не заметил, если бы она встала и пересела на другое одеяло.

Но Кейт не хотелось менять положения, несмотря на то, что руки уже начали затекать. Впервые Роберт потянулся к ней не для того, чтобы овладеть ею. Впервые за все время ему потребовалась ее помощь. Какое это счастье – быть нужной кому-то. Кейт еще крепче обняла его, прижимая к себе.

Кажется, самое трудное и страшное позади.

Она проснулась уже ночью, ощущая, как затвердевшая мужская плоть коснулась ее тела. Руки Роберта торопливо расстегивали пуговицы на платье. Даже во сне Кейт смогла представить, какое наслаждение ее ожидает. Тело само подалось ему навстречу. И тут она спохватилась.

– Нет.

– Почему?

Наслаждение таило в себе опасность. Кейт встряхнула головой, чтобы про гнать сон. Боже милостивый! Как ей не хотелось говорить об этом сейчас.

– Ты устал...

– Но я еще не мертвец. – Его ладонь легла на грудь Кейт. – Наверное, только превратившись в труп, я перестану испытывать влечение к тебе.

Ее грудь тотчас напряглась под его пальцами. Она бросила короткий отчаянный взгляд в сторону Гэвина, который спал с противоположной стороны костра.

– Но… Гэвин...

– Он спит, – пробормотал Роберт, обхватывая губами сосок и касаясь его языком. И Кейт почувствовала, как расплавленное олово снова потекло по ее жилам.

Горячая волна прокатилась по всему телу и взорвалась внизу.

– Он проснется.

– Мы никогда не узнаем этого. – Его рука скользнула по животу, к ее лону, отыскивая самую чувствительную точку. – Он сделает вид, что еще спит, – заверил ее Роберт с легким смешком, не обращая внимания на ее протест.

В какое-то мгновение Кейт поняла, что перестает подчиняться голосу разума.

– Нет! – снова повторила она и, высвободившись из его рук, села на одеяле. Пальцы ее дрожали, она никак не могла справиться с пуговицами.

– Что за дьявольщина? – Роберт внимательно смотрел на нее, пытаясь угадать, что случилось. – Тут дело не в Гэвине.

Кейт с трудом проглотила комок, застрявший в горле.

– Я ведь сказала, что это неразумно.

Роберт пробормотал какое-то ругательство.

Пальцы Кейт по-прежнему дрожали, тело ныло и болело, наверное, точно так же, как болело оно у Роберта. Избавиться от этого можно было только одним способом. Она поспешно отодвинулась еще дальше, опасаясь, что не сможет устоять, если Роберт снова протянет к ней руки.

Он лежал, глядя на нее сверкающими от возбуждения глазами.

– Очень хорошо. Поговорим об этом в Крейгдью.

Кейт молча покачала головой, показывая, что больше не желает возвращаться к этой теме, и закрыла глаза, завернувшись в свое одеяло, чтобы не видеть выражения его лица.

Но это не помогло. Мощная волна желания, исходившая от его тела, притягивала как магнит. Она чувствовала пульсирующую боль в лоне. И стоило только открыть объятия, раздвинуть ноги, как эта боль сразу стихнет, преобразившись в неземное блаженство...

Гэвин слегка кашлянул.

– Кажется, я проснулся.

– Самое лучшее, что бы ты мог сделать, – это заснуть снова, – резко отозвался Роберт.

– Ты не прав. И, кстати, должен предупредить тебя, что в случае, если у Кейт в будущем возникнут какие-то затруднения, у нее есть надежный свидетель.

Кейт не открывала глаз и не произносила ни слова. Буря чувств, захватившая ее, была настолько сокрушительной, что она не испытывала никакого стыда из-за того, что Гэвин и в самом деле оказался свидетелем их разговора.

Роберт что-то недовольно пробормотал в ответ и повернулся спиной к огню. Теперь Кейт не чувствовала его гипнотизирующего взгляда, и ей стало немного легче. Еще одни оковы пали.

И она отчаянно принялась твердить себе, что приняла правильное решение. Пусть тело бунтует, она не должна слушаться зова плоти.

Вот теперь, одержав победу над собой – победу, доставшуюся дорогой ценой, она может с полным правом сказать, что самое трудное и страшное осталось позади.

– Наверное, мне не следовало вчера вмешиваться в ваш разговор. Лучше было и дальше делать вид, что я сплю, – сказал Гэвин, глядя на спину Роберта, ехавшего далеко впереди них вдоль берега моря. – Прости, если я задел тебя.

– Нет, ты ничем не задел меня.

– Ты огорчена из-за Роберта? – спросил Гэвин. Какое-то мгновение он молчал, затем нерешительно спросил: – Когда вы были в пещере, он... против твоей воли...

– Нет. Я сама пришла к нему.

Гэвин облегченно вздохнул, как будто сбросил тяжелый груз.

– Я так и думал. Я знаю, что Роберт не пошел бы на такое, но все же не мог избавиться от сомнений. Он снова помолчал. – Сначала мне казалось, что для вас обоих было бы лучше, если бы ты уступила ему. Но ты вправе была и отказать ему, зная, что через год вам все равно придется расстаться. Разлука с ним дастся тебе нелегко. Это причинит тебе боль.

Само пребывание рядом с Робертом уже причиняло боль. И от нее некуда деться.

Гэвин продолжал все тем же нерешительным тоном.

– Все дело в том, что он правитель Крейгдью... И не имеет права думать только о себе. Он несет ответственность за всех своих подданных. Крейгдью значит для него больше всего на свете.

– Ты думаешь, я не догадываюсь об этом?

– Боюсь, что нет. Ты что-нибудь знаешь о его жизни в Испании?

– Да. Он мне рассказал.

– Видимо, далеко не все, поскольку для него мучительны воспоминания о тех временах.

– Я знаю, откуда появились шрамы на его спине. – Кейт сжала губы. – Наверное, мне повезло, что я не знала свою мать.

– Матери могут быть разными. Моя была необыкновенным, замечательным человеком. – Он нахмурился. – Донна Маргарита тоже была удивительным в своем роде человеком. Мне исполнилось четыре года, когда Роберта увезли в Испанию. Больше я никогда не видел его мать, но воспоминания о ней не относятся к числу приятных.

– Роберт говорил, что она была красавицей?

– Само совершенство. Но так сурова и тверда, как скалы у моря. И ничто не вызывало у нее теплых чувств. Даже ее ревностная любовь к Богу не была живительной. Она сжигала донну Маргариту, как лесной пожар. Все человеческое в ее душе обращалось в уголь. Роберт ни в чем не походил на нее. Он был живой, веселый, озорной, часто смеялся, когда ее не было рядом. После возвращения из Испании он переменился, стал совсем другим.

– Он вырос.

Гэвин покачал головой.

– Он изменился. Конечно, не в ту сторону, в какую хотелось его испанским родственникам. Но он стал другим. Какое-то время Роберт, как дикий зверь, прятался от людей. Он не доверял никому из нас. Я замечал, с каким напряжением он иной раз смотрит вдаль. Словно опасается, что снова, как в детстве, появится корабль и увезет его обратно. – Гэвин обернулся к Кейт. – Постепенно сердце его оттаяло. Но никогда он не станет вновь тем доверчивым и открытым Робертом, которого я когда-то знал. И никогда он не позволит чувству взять верх над рассудком.

– Зачем ты мне все это говоришь?

– Потому что я люблю его, – ответил Гэвин. – И от всей души сочувствую тебе. Вот почему мне хочется, чтобы ты поняла, отчего близость с Робертом не принесет тебе счастья.

– Спасибо. И не беспокойся. То, что произошло между нами, больше не повторится.

Гэвин с сомнением покачал головой.

– Все кончено, – твердо проговорила Кейт. – Я приняла решение и ничто...

– Господи Боже мой! – услышала она восклицание Гэвина.

Взгляд его был обращен в сторону моря. Кейт посмотрела туда же.

Вдоль берега по направлению к ним скакала группа всадников. Их было человек десять или двадцать. На таком расстоянии трудно было сосчитать. Но они быстро приближались.

– Кто это? Ты их знаешь? – с тревогой спросила Кейт, не понимая, что происходит, но видя, какое выражение появилось на лице Гэвина.

– Мой дорогой кузен Алек, – мрачно проговорил Роберт, поджидавший их. – Гэвин, будь наготове, – предупредил он брата, а затем повернулся к Кейт. – Если ты увидишь, что происходит что-то не то – неважно что, – скачи прочь. Не думай ни о своем мерине, ни о нас, ни о ком. Скачи на север. К концу дня ты доберешься до фермы. Это граница владений Макдарренов. Скажи им, что ты моя жена. Они возьмут тебя под свою защиту и поспешат нам на помощь. – Не давая ей ответить, Роберт снова развернул коня и поскакал навстречу всадникам.

Алек. Сэр Алек Малкольм из Килгренна. Двигаясь вслед за Гэвином, Кейт пыталась вспомнить, что она уже слышала об этом человеке, появление которого вызвало такую внезапную перемену в настроении Роберта. Что-то о его жадности, зависти и стремлении к власти. Что-то об опасности, которую сулит встреча с ним...

Человек, скакавший во главе кавалькады, заставил свою лошадь замедлить шаг и остановился перед Робертом. Он был высокого роста и хорошо сложен. На вид ему было лет сорок. Когда-то, видимо, его волосы были довольно светлыми. Теперь из-за седины они приобрели серовато-пепельный цвет. Словно поле после осенних заморозков. На таком расстоянии Кейт не могла разглядеть, какого цвета у него глаза, издали они производили впечатление чего-то блеклого. Резкие выразительные черты его лица нельзя было назвать привлекательными, но они свидетельствовали о твердом характере. Щеки Алека порозовели от скачки на холодном ветру.

Увидев Роберта, он заулыбался. Но Кейт отчего-то стало не по себе при виде его хищной улыбки.

– Кого я вижу! Роберт? А до меня доходили слухи, что англичане взяли тебя в плен.

– Представляю, как ты был расстроен. – Роберт улыбался такой же улыбкой, что и его родственник. Ты, случайно, не на выручку ли ко мне так спешил? Но такой отряд маловат, чтобы справиться с охраной ее величества.

Алек рассмеялся.

– Забавная мысль. – Казалось, его и в самом деле развеселило предположение Роберта. – Но ведь заботиться о твоем спасении – обязанность Джока. А я миролюбивый человек, как тебе известно.

– Конечно. И еще мне известно, как хорошо ты ко мне относишься.

– Разумеется. И потом, я так и думал, что все это вздор. История о твоем заточении в Тауэре – всего лишь досужий вымысел.

– Значит, ты проделал такой длинный путь, чтобы всего лишь приветствовать меня? Крайне тронут твоим вниманием.

– Если бы ты предупредил меня о своем приезде, я был бы рад оказать тебе такую честь. К сожалению, наша встреча оказалась случайной. Я еду в Эдинбург. Джеймс послал за мной. У него есть какое-то поручение для меня.

– Он весьма ценит твои услуги.

Алек поморщился.

– Даже слишком. Я бы с удовольствием отказался от приятной поездки через зимние перевалы. – Его взгляд перешел на Гэвина. – Привет, Гэвин. Давненько мы не виделись.

Гэвин кивнул.

– Как Дункан?

– Хорошо.

Гэвин поколебался, а затем все же спросил:

– А Джин?

– Все цветет. В прошлом году я возил ее с собой в Эдинбург. Ее появление при дворе вызвало большой ажиотаж. Чуть ли не дюжина молодцов уже просили у меня ее руку и сердце. – Его взгляд задержался на Кейт. – А вот и еще одна прекрасная дама. Это твоя, Гэвин?

– Это моя жена Кейт, – ответил Роберт.

Взгляд Алека не отрывался от Кейт.

– И ты не торопился представить меня ей? Как это грубо, Роберт. Где же ты нашел свое сокровище?

– В Англии.

– Вот видишь, значит, ты все-таки был в Англии. Вот откуда пошли все эти слухи. – Он усмехнулся и щелкнул пальцами. – Только брачное ложе и тюремная камера – не совсем одно и то же. В одном случае – это начало начал. В другом – конец всех желаний и надежд. – Он подъехал ближе к Кейт. – Разрешите мне представиться самому, поскольку мой кузен оказался таким невежливым. Я сэр Алек Малкольм. – Он взял руку Кейт и поднес ее к своим губам. – Мы соседи, и я уверен, что станем близкими друзьями. – Он внимательно посмотрел ей глаза. – ...Очень близкими.

Кейт не заметила, как Гэвин инстинктивно придвинулся поближе, чтобы в любую минут поспешить ей на выручку. Она в это время внимательно рассматривала Алека. Глаза его были Мутно-серые, цвета грязного льда. Манеры – решительные, но не отталкивающие. От него исходило ощущение силы, уверенности, превосходства и странного обаяния.

– Как Дункан?

– Хорошо.

Гэвин поколебался, а затем все же спросил:

– А Джин?

– Все цветет. В прошлом году я возил ее с собой в Эдинбург. Ее появление при дворе вызвало большой ажиотаж. Чуть ли не дюжина молодцов уже просили у меня ее руку и сердце. – Его взгляд задержался на Кейт. – А вот и еще одна прекрасная дама. Это твоя, Гэвин?

– Это моя жена Кейт, – ответил Роберт.

Взгляд Алека не отрывался от Кейт.

– И ты не торопился представить меня ей? Как это грубо, Роберт. Где же ты нашел свое сокровище?

– В Англии.

– Вот видишь, значит, ты все-таки был в Англии. Вот откуда пошли все эти слухи. – Он усмехнулся и щелкнул пальцами. – Только брачное ложе и тюремная камера – не совсем одно и то же. В одном случае – это начало начал. В другом – конец всех желаний и надежд. – Он подъехал ближе к Кейт. – Разрешите мне представиться самому, поскольку мой кузен оказался таким невежливым. Я сэр Алек Малкольм. – Он взял руку Кейт и поднес ее к своим губам. – Мы соседи, и я уверен, что станем близкими друзьями. – Он внимательно посмотрел ей глаза. – ...Очень близкими.

Кейт не заметила, как Гэвин инстинктивно придвинулся поближе, чтобы в любую минут поспешить ей на выручку. Она в это время внимательно рассматривала Алека. Глаза его были Мутно-серые, цвета грязного льда. Манеры – решительные, но не отталкивающие. От него исходило ощущение силы, уверенности, превосходства и странного обаяния.

– Роберт рассказывал мне о вас, – сказала Кейт.

Он засмеялся.

– Нисколько не сомневаюсь. Я достаточно важная фигура, чтобы он не мог не вспомнить обо мне.

Алек все еще держал ее за руку, и Кейт постаралась высвободить ее.

– Я с большим интересом слушала его рассказы.

– Жаль, что мне ничего не известно о вас. После возвращения из Эдинбурга я нанесу визит в Крейгдью. чтобы мы могли познакомиться ближе. Любопытству моему нет предела. Ненасытная страсть к знаниям гложет меня. – Алек обернулся через плечо. – Роберт может это подтвердить.

– У тебя ненасытная страсть ко многим вещам. – Ответил Роберт без всякого выражения. – И, кажется, мы невольно послужили задержкой удовлетворения одной из них. Представляю, с каким нетерпением Джеймс поджидает тебя. Поэтому разреши пожелать тебе счастливого пути.

Алек быстро кивнул.

– Ты прав. Мне нельзя задерживаться, несмотря на то, что я оказался в такой чудесной компании. – Он поклонился Кейт. – Не могу выразить словами то удовольствие, которое я получил, узнав, что Роберт нашел себе жену. Буду весьма рад снова увидеться с вами.

– Благодарю вас за любезность, – спокойно ответила Кейт.

После этого Алек кивнул Роберту и Гэвину и поднял руку в перчатке, призывая группу своих всадников двигаться дальше. И через несколько минут вся кавалькада уже была далеко от них.

Гэвин с облегчением перевел дыхание.

– Но он выглядит совсем не таким, как я его себе представляла, – сказала Кейт, глядя вслед удаляющейся фигуре. – Он производит довольно приятное впечатление.

– Он умеет быть любезным, – сказал Роберт. – Но его улыбка особенно неотразима, когда он перерезает кому-то горло или насилует ребенка.

– Неужели это правда? – с ужасом спросила Кейт.

– Конечно. Сам Алек не считает, что это плохо. Просто он делает то, что считает нужным. Что ему хочется. Или что принесет ему какую-то выгоду. Только и всего. Именно это и придает ему такую непоколебимую уверенность.

– И Джеймса это не смущает?

Роберт пожал плечами.

– У Джеймса есть свои грешки. Алек им весьма умело потворствует. Он достаточно умен, чтобы не показывать свое истинное лицо при дворе. И я уверен, многие там считают его весьма милым и обаятельным человеком. Алек знает, какую маску надо надеть, чтобы скрыть свое звериное выражение. Я бы не советовал тебе сходиться с ним покороче.

– У меня вообще нет никакого желания близко знакомиться с ним. А он действительно приедет в Крейгдью?

– Если по какой-то причине захочет, то да. – Роберт тронул коня. – Но тебе нечего бояться. Ты в полной безопасности. Оборону Крейгдью нельзя прорвать. – Он взглянул на нее через плечо. – Может, ты его вообще не увидишь. Я собираюсь держать тебя в спальне.

Кейт вспыхнула от гнева. Как он смеет так разговаривать с ней! Да еще в присутствии Гэвина. Она невольно бросила в его сторону настороженный взгляд, но увидела, что Гэвин напряженно смотри вдаль, словно обдумывая что-то.

– Нет! – твердо сказал Роберт, обращаясь к брату. – Даже и не думай об этом.

Кейт поняла, что обидевшие ее слова Роберта вырвались у него нечаянно, из-за того, что все его внимание поглощал Гэвин.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Оставь.

– Я... я не могу, Роберт, – отозвался Гэвин печально.

– Тебе просто выпустят кишки. – Роберт проговорил это с такой яростью, какой Кейт еще не слышала. – И, Боже милосердный, ты этого заслуживаешь. – Он пустил своего коня галопом вперед, чтобы выплеснуть закипевший в нем гнев.

Гэвин опустил голову и тоже тронул коня.

– Что случилось? – спросила Кейт, пораженная его необычно печальным видом. – Что вас обоих так расстроило?

– Извини. Я не могу говорить об этом. – Гэвин пришпорил коня и помчался следом за Робертом, увлекая за собой и Кейт.

И бурное северное море, разбивавшее свои пенистые валы о скалистый берег, как нельзя лучше соответствовало их настроению.