Сколько же они прошли? Миль семь-восемь еще до наступления сумерек, да еще столько же, если не больше, в темноте. Выбранный Даннером маршрут пролегал через лес, по узким, разбитым проселкам, и колючие ветки постоянно цеплялись за одежду и хлестали по лицу. То и дело приходилось останавливаться, отряхиваться от листьев и колючек.

Тропинка, по которой они шли сейчас, пролегала вдоль мелкой речушки. Ноги давно промокли, в туфлях хлюпала противная жижа.

Ева пробормотала проклятия, когда с правой ноги свалилась туфля. Балансируя на одной ноге, она наклонилась, чтобы поднять ее.

— Обувь нужно носить удобную. И почему женщины такие непрактичные. — Даннер остановился и, обернувшись, неодобрительно посмотрел на нее.

— Мои вполне удобные. Только это не туристические ботинки. Я же не думала, что придется идти в поход, — сердито огрызнулась Ева, пытаясь стереть с подошвы налипшую грязь. — Через минуту буду готова.

Несколько секунд Даннер молча наблюдал за ней, потом потянул за веревку, другим концом которой были связаны ее запястья, и вытащил пленницу из кустов на тропинку.

— Вы что, черт возьми, делаете? Можно же немного потерпеть! Мне надо стряхнуть грязь…

— Ты похожа на цаплю на одной ноге, — проворчал он. — Или на чучело. Хотя нет, в поле я бы тебя не поставил — уж больно вид неприглядный. Над тобой бы вороны потешались. — Они вышли на полянку, и он усадил ее на землю под огромным старым дубом. — Можно немного отдохнуть. Джон найдет след не скоро — я подбросил ему пару сюрпризов.

— Думаете, за нами идет Галло?

Даннер кивнул и, собрав охапку веток, сложил их пирамидкой и поджег.

— Да, он где-то сзади. Я его чувствую.

— Воображение?

— Считаешь, у старого дурака галлюцинации? — фыркнул он.

Ева посмотрела на него в упор.

— Может быть.

Даннер покачал головой.

— Отец Барнабас принимает меня за сумасшедшего. Иногда я бываю не в себе. Но многие вещи знаю лучше его. Он не верит, что в нашем мире есть демоны.

— А вы верите?

— Я точно знаю. Они всегда у меня за спиной. — Даннер снял у нее с ног туфли и положил поближе к костру. — И я не могу позволить им схватить меня.

— Вы давно видите демонов? Девочка… — Ева запнулась. — Девочка тоже видит демонов?

— Нет, — отрезал Даннер. — Я никогда не позволяю ей видеть демонов. — Он помолчал, потом шепотом добавил: — Но иногда я спрашиваю себя, а что, если они уже овладели ею? Она не дает мне покоя.

Осторожнее. Ворота приоткрылись, и теперь важно не спугнуть его.

— Почему вы так думаете?

— Точно не знаю, но догадка есть. Надо проверить. — Он опустился рядом на корточки и посмотрел на нее. — А ты хорошо справилась. Не ныла. Не хныкала.

— Хныкать? — Ева поморщилась. — Ужас. Неудивительно, что вы невысокого мнения о женщинах.

— Я всегда хотел думать о них только хорошо. Хотел хорошо обо всех думать. — Лицо его потемнело. — Но в мире столько демонов. Родители Джона тоже были демонами.

— Я знаю, что дома ему приходилось нелегко.

— Они были демонами. Просто тогда я этого не знал. Старался помогать Джону и только. Знал бы — уничтожил.

— А когда вы начали распознавать демонов, видеть их?

— Давно. В Сирии. Однажды ночью.

— Они просто явились вам?

— Хочешь, чтобы я признался, будто у меня галлюцинации.

— Я хочу, чтобы вы поговорили со мной. Вы ведь обещали, Даннер.

— Не сейчас.

— Почему?

Даннер поднял голову.

— Почему? — повторил он. — Ты мне не поверишь. — Он повернулся к разгоревшемуся костру. — Это было в горах Сирии. Меня послали уничтожить опорный пункт — склад с боеприпасами. Я заложил взрывчатку. Поднялся на гору у деревни. Там меня ждал капитан с вертолетом. Взрывчатку я заложил по всем правилам. Как всегда. В общем, сделал хорошую работу. Гордился собой. Добрался до вертолета, подождал пять минут, нажал кнопку. — Даннер сглотнул. — Но что-то пошло не так. Боеприпасы, что хранились на складе, не взорвались. Взорвались только мои заряды. Здание загорелось, но сильных взрывов не последовало. — Он замолчал, и Ева увидела, как сжимаются в кулаки его пальцы. — А потом я увидел детей. Десятки детей. Они выбегали из горящего здания. И они тоже горели. Они казались факелами в темноте.

— Что? Я не понимаю.

— Там был приют. Нам подсунули ложную информацию. Кто-то хотел обвинить американцев в жестоком обращении с мирным населением. Дети горели, и я чувствовал запах обугленной плоти. По тем, кому удавалось вырвался из огня, ударили снайперы, засевшие в другом конце деревни. Наверное, я обезумел. Бросился вниз, хотел спуститься, помочь, но было уже поздно. Из здания никто больше не выбегал. Они все погибли. Все. А потом я увидел тех подонков. Они ходили между телами и проверяли, не осталось ли живых.

— Боже…

— Бога там в ту ночь не было. Только демоны. Я хорошо их видел — на фоне горящего склада, в закопченных рубахах. Они были похожи на арабов, но я-то знал, кто они. Бродят среди маленьких тел. Демоны. Я схватил автомат, выпрыгнул из вертолета, но не успел сделать и несколько шагов, как меня схватили. Командир сказал, что нас не должны видеть. Что я только могу осложнить ситуацию.

— Осложнить ситуацию? — прошептала Ева. — А дети?

— Они погибли, а международная ситуация осталась стабильной. Положение спасли. Подкупили кого надо, подмазали и могли отправляться обратно. — Потом он добавил: — Вернуться мне не дали. Я говорил им, что демонов надо уничтожить, а они только твердили, что никаких демонов не было и нет. Мне никто не верил. А ты, Ева, веришь мне?

Рассказанная им история не только потрясла ее, но и позволила заглянуть в мир Даннера. Теперь она лучше понимала его и даже немного жалела, но ни сочувствия, ни симпатии не испытывала. Перед ней был человек, который, возможно, убил Бонни.

— Вы могли бы убедить меня. В поисках Бонни я сталкивалась со многими людьми, которые могли быть демонами. — Ева наклонилась и взяла свою обувь. — Включая вас, Даннер. — Туфли высохли, и она обулась. — Но я устала от разговоров о демонах. Хочу поговорить о девочке.

— Нет. — Даннер достал нож и перерезал веревку у нее на запястьях. — Так тебе будет легче идти. Ты меня задерживаешь.

— Не боитесь, что убегу?

— Ты и четверти мили не пройдешь, как я тебя поймаю. — Он отвернулся. — Да и убегать не станешь. Ты готова терпеть грубое обращение. Ты хочешь идти со мной.

— Почему вы так думаете?

— Я видел твое лицо в кабинете священника. В тебе было… нетерпение.

«А ведь он все замечает», — подумала Ева.

— Вы можете и ошибаться.

Даннер покачал головой.

— Я видел тебя с ней. Там, в саду, у фонтана.

Ева застыла, словно окаменела.

— С ней?

— С девочкой. — Он отвернулся. — Идем.

— Нет. — Сделав два шага, она схватила его за руку. — Не уходите. Вы видели Бонни…

— Говорю же, я видел девочку.

— Хватит нести чушь. Почему вы не хотите назвать ее по имени? Вы видели Бонни.

— Я… Мне больно…

— Так пусть будет больно. Моя дочь мертва, и вы ее видели. Вы только что сами это сказали. Почему вы видите мертвую девочку? Почему? Это вы ее убили?

— Не говори больше о ней. Мне плохо.

— Я буду говорить о ней. Я вижу ее дух, потому что она моя дочь. Она хочет, чтобы я ее видела. Но при чем тут вы, Даннер?

Он вырвал руку из ее цепких пальцев.

— А ты сама как думаешь? Она хочет, чтобы я ее видел тоже. Хочет мучить меня. Она не понимает… Я должен сделать так, чтобы она поняла.

— Поняла что?

— Что я не сражаюсь с ней. Что я дам все, чего она только захочет. Но мне нужно сначала выяснить, что это. Даже отец Барнабас не смог сказать мне. Я спрашивал его, а он говорил, что надо молиться об этом. Но мне нужно было знать.

— Теперь вы знаете?

— Ей нужна ты, — сказал он тихо.

— Что?

— Я видел вас тогда в саду. Видел, какая между вами любовь. Ей нужна ее мама. Каждой девочке нужна мама. Этого она от меня и хочет. Не того, чтобы я убивал демонов. Она хочет, чтобы я дал ей тебя.

Пораженная Ева уставилась на него, не в силах ничего сказать. Потом вдруг поняла, что ее поразили слова, но не таящийся в них смысл. Чего-то подобного она уже ждала.

И он был прав, она страстно желала этого.

— В этом нет ничего плохого, — мягко сказал Даннер. — Я не обижу тебя. Ей бы такое не понравилось.

— Да прекратите же! Назовите ее по имени. Она ведь не какой-то безымянный ребенок. Ее зовут Бонни. Так и скажите.

Он как будто запнулся, но потом все же произнес:

— Бонни.

Ему было больно, Ева видела это. И теперь поняла почему.

— Вы не хотите признавать ее за человека, за личность. Вы хотите держаться от нее подальше. Ну так вот, она — человек. Чудесная, замечательная девочка. С того момента, как она родилась, она была особенной. Я могла бы рассказать вам о ней.

Даннер покачал головой:

— Нет, не надо.

— Не хотите? В таком случае называйте ее только по имени. И никак иначе.

— Ладно. Согласен. Это неважно. Я выдержу. Все равно дело идет к концу. — Он отвернулся. — Нам пора.

Все идет к концу. Об этом говорила Бонни, а теперь то же самое повторяет Даннер. Но, возможно, он вкладывает в эти слова иной смысл.

— Что вы имеете в виду?

— Если я отдам тебя ей… — Он замолчал, потом, сделав над собой усилие, продолжил: — Если я отдам тебя Бонни, для меня все закончится. И мне уже не надо будет убегать от них.

— От них?

Он отвернулся.

— Хватит разговоров.

— Не хватит. Еще один вопрос. Вы убили мою дочь?

Сделав вид, что не услышал вопроса, Даннер вернулся к тропинке.

— Идем, ты уже достаточно отдохнула. Я дам тебе поспать через пару часов.

Он даже не оглянулся, чтобы проверить, идет ли она следом. Откуда такая уверенность? А если она попытается сбежать?

«Я видел вас в саду. Видел, какая между вами любовь».

А увидел ли он что-то еще, кроме любви, связавшей мать и дочь? Увидел ли ту путеводную линию, что провела для него Бонни? Новость о том, что Даннер видит Бонни, потрясла Еву. Бонни приходила к ней, к Галло, к Джо и больше ни к кому. Даже Джейн ее не видела. Естественно было предположить, что Бонни притягивает к ним любовь. Та самая любовь, что проявлялась со всей очевидностью, когда они были вместе.

Но Даннер никакой любви к Бонни не питал. Он боялся ее и хотел от нее избавиться.

Что и планировал сделать, предложив Еву в качестве жертвенного дара. Даннер решил, что именно этого Бонни и хочет. Однако же сама Бонни не раз говорила Еве, что ей нужно подождать, что они еще не могут быть вместе, что ее время не пришло.

А если это время пришло? Не потому ли Бонни и пришла к Даннеру?

Вопросов набиралось много. Может быть, она слишком глубоко копнула. Медицине многое известно о галлюцинациях, но ведь существует еще немало историй о том, что люди, психически ненормальные, видят то, что недоступно людям обычным. Так или иначе отвечать на ее вопросы Даннер пока не собирался, и уже то, что она вытащила из него столько информации, можно считать большой удачей.

Или удача тут ни при чем? Он являлся ей в двух обличьях. Да, без сомнения, у него случались как моменты просветления, так и безумия. Да, существовали причины, вынуждающие его уходить в другой мир. И все же простить совершенное им зло, убийство дочери, Ева не могла, даже принимая во внимание все, что с ним случилось. Было бы лучше, чтобы она думала о нем только как чудовище, убившем ее Бонни.

Однако, называя Даннера безумцем, она не могла объявить его убийцей, не убедившись, что именно он виновен в смерти ее дочери.

И все же это должен быть он. И прежде чем все закончится, она узнает истину.

И Ева двинулась за Даннером через густой кустарник.

— Здесь они раскладывали костер, — сказал Галло, опускаясь на колени под огромным раскидистым дубом. — Давно? — спросила Кэтрин.

Он оглядел траву, горку остывшей золы, засохшую глину.

— Часов шесть-семь назад.

— Запас у них большой, — нахмурилась Кэтрин.

Галло кивнул.

— По крайней мере он останавливается на отдых, а значит, теряет какое-то время. И Ева пока еще с ним.

И это самое главное, подумала Кэтрин. Каждый раз, теряя, а позже отыскивая след подруги, она испытывала прилив облегчения. Местность была сильно заросшая, приходилось не столько идти, сколько продираться через кустарник, и Кэтрин боялась, что в какой-то момент Даннеру надоест тащить за собой пленницу и тогда он просто избавится от нее.

— Идем. Мы и так потеряли слишком много времени на последней… — Зазвонил телефон. Она бросила взгляд на экран и нажала кнопку. — Нет, Джо, пока не догнали. Но Ева точно с ним. Ты еще в церкви?

— Нет. Я в «Рейнбоу коннекшн». Это лагерь для детей из неблагополучных семей в Брэдбурге на границе с Алабамой. По словам отца Барнабаса, Даннер работал у них, чтобы, как он выразился, «быть поближе к девочке».

— Что? — Кэтрин замерла и включила громкую связь. — Почему он раньше не сказал?

— Слишком тонкая ниточка. Я больше рассчитываю на вас.

— Но мы могли бы определиться с возможным направлением. Где этот Брэдбург?

— В паре часов от Атланты, возле Коламбуса.

Галло уже щелкал по кнопкам айфона.

— Примерно туда и мы идем, — бросил он, подняв голову. — Если курс останется прежним, значит, цель ясна.

Кэтрин покачала головой.

— Джон сказал «поближе». Это не значит, что цель — Брэдбург. — Она снова заговорила по телефону. — В лагере кто-нибудь знает что-то о Даннере?

— Он занимался тем, что ходил с мальчишками в походы и обучал гребле. Обязанности исполнял хорошо, вел себя прилично. Держался замкнуто. Примерно раз в неделю уходил куда-то на пару дней.

— Куда?

— Никто не знает. Говорю же, он тут ни с кем близко не сходился.

— Неужели никто даже не поинтересовался?

— Пока мне такие не попадались. Я поговорил с несколькими штатными работниками, но так и не узнал ничего ценного. Хочу встретиться еще кое с кем.

Кэтрин не сомневалась — если у кого-то и есть нужная информация, Джо ее получит. Он будет настойчив, тверд и, если понадобится, жесток.

— Хорошо. Мы пойдем по следу. Теперь хотя бы знаем общее направление. Было бы неплохо взять его в клещи, с двух сторон. Ладно, держи нас в курсе. — Она дала отбой и повернулась к Галло. — Сколько нам до этого Брэдбурга?

— По лесу? По меньшей мере, еще день. При условии, что они идут именно туда. — Галло бросил взгляд на айфон. — И что не свернут с курса и не направятся в сторону Флориды. Пока что у нас есть лишь догадка отца Барнабаса и ничего больше.

Кэтрин кинула. И все же теперь возможная потеря следа не представлялась, как еще недавно, полной катастрофой.

Да они и не потеряют след. Она вернулась на тропинку.

— Каждые несколько часов будем сверяться с картой. Может быть, появится что-то новое.

— Ты же понимаешь, что он может выйти на дорогу и захватить машину?

— Не так-то это просто. Не забывай, ему надо присматривать за Евой, а расстаться с ней он определенно не готов.

— Слава богу.

Кэтрин оглянулась.

— Сильно сказано. Теряешь веру в невиновность Даннера?

— Я этого не говорил. — Галло помолчал. — Хочу верить, что он остался прежним, таким, каким я знал его в детстве. Но самое главное, чтобы из-за этого моего желания никто больше не пострадал. Я не врал Квинну и отныне во всех своих действиях буду исходить из предположения, что мой дядя хочет убить Еву. Если понадобится, уберу его без колебаний.

Кэтрин видела, как трудно далось Галло это обещание, но нисколько не сомневалась в его готовности сдержать данное слово. Человек твердый и жесткий, он мог преодолеть любую слабость, способную помешать выполнению задания.

С другой стороны, ситуация может повернуться так, что крайние меры не понадобятся и переступать через себя не придется.

Кэтрин отвела взгляд.

— Наперед сказать трудно, но, думаю, этого не случится.

Наверное, он уловил что-то в ее тоне, потому что поднял голову и пристально посмотрел на нее.

— И что это значит?

— Ничего.

— А по-моему, что-то значит. — Губы его дрогнули вдруг в едва заметной улыбке. — Боже мой, Кэтрин, а ведь ты, похоже, готовишь мне некий подарок. Невероятно.

— Ничего я не готовлю. Просто… иногда всякое случается.

— Другими словами, ты готова убрать моего дядю, чтобы избавить меня от этой необходимости. Ты сделаешь это ради меня?

— Ты здесь ни при чем, — сухо ответила она. — Это касается только Евы. Может, судьба распорядилась так, что Даннера придется ликвидировать, чтобы Ева осталась жива. Мне такую задачу выполнить легче просто потому, что на меня не давит никакой моральный багаж. Мне — проще. Знаешь, скольких я убила?

— Догадываюсь, что огромное количество.

— Мир уродлив и жесток, а я — агент ЦРУ и делаю то, что требует работа. Нравится ли мне это? Нет. Но мне хочется верить, что оно того стоит.

— А я этого стою, Кэтрин?

— По правде? Стоишь для меня? Не уверена. Но я хочу, чтобы ты жил и чтобы я смогла решить, да или нет. Не хочу, чтобы ты совершил какую-нибудь нелепую ошибку и погиб из-за секундного колебания.

— Никаких колебаний не будет. С этим покончено. Я справлюсь. Так что держись в сторонке.

Кэтрин пожала плечами.

— Посмотрим, как пойдет. Но не выдумывай лишнего. Я сделаю это не ради тебя, а ради Евы и… себя самой.

Он усмехнулся.

— Приятно слышать. Но я сделаю все сам, так что тебе не придется приносить себя в жертву, чтобы спасти меня от угрызений совести. Хотелось бы думать, что твоя забота о моем психическом здоровье продиктована эгоистичным желанием воспользоваться мною впоследствии.

— Тогда мы поняли друг друга.

— Да. — Галло вдруг повернулся к ней. — Иногда я понимаю тебя, Кэтрин. — Он поднял руку и легонько провел пальцами по ее щеке. — Это нелегко. Ты сложна, как китайский киберкод. Но если заглянуть поглубже, я вижу там огонь… — Он коснулся ее губ указательным пальцем. — И мне хочется в него погрузиться…

Она должна была отступить — не время и не место. Никто из них этого не хотел. Ее как будто захватывал черный вихрь торнадо, выросший из неподвижного неба.

Но она не отступила. Не отстранилась.

Пальцы были теплые, успокаивающие, но в них ощущалась сдержанная сила. Сознание того, что скрывается за этими мягкими прикосновениями, добавляло им эротизма. Свет и тьма. Бархат и лезвие. Боже, какой пленительный мужчина. Чуть заметная ямочка на подбородке, темные глаза, полный, чувственный рот. Эффект был ошеломляющий. Мужская красота редко впечатляла Кэтрин, но Галло… Галло был особенным. Идущие от него волны сексуальности били по всем органам чувств, вызывая желание протянуть руку, дотронуться, вдохнуть его запах, потереться о него, как делает самка в период течки.

— Я бы хотел узнать тебя лучше, — негромко продолжал Галло. — Я бы хотел… — Он покачал головой и опустил руку. — Держись от меня подальше, Кэтрин. Так будет лучше для нас обоих.

То, что он пошел на попятную, было, в общем-то, правильно, но сделать это полагалось не ему, а ей. Кэтрин вдруг поняла, что допустила слабость, что привычная защита не сработала.

— Неплохая мысль. — Она сделала шаг назад. — Но я сама решаю, что мне нужно, а что — нет. — Черт бы его побрал. Тело горело, кожу покалывало, в ушах стучала кровь. Готова. И это после одного лишь прикосновения! Неожиданное открытие разозлило и раздосадовало. И что это ее так потянуло к Галло?

Кэтрин повернулась к нему спиной.

— Смотри, не споткнись, а то ведь поранишься и помочь будет некому. А твой совет приму к сведению.

— Он идет в этом направлении. — Джо убрал телефон и повернулся к священнику. — Кэтрин высокого мнения о нем, так что легкой прогулки не получится. Если он сменит курс при приближении к цели, она даст знать. — Он выглянул в окно кабинета административного корпуса лагеря — аккуратные ряды палаток, площадки для игр, мальчишки и девчонки. — Если у нас здесь ничего не получится, я присоединюсь к Кэтрин и Галло. Пока что результат нулевой.

— Мы не всех опросили, у нас на очереди еще несколько воспитателей, — сказал отец Барнабас. — Я предупреждал, что от администратора помощи ждать не стоит.

Священник оказался прав. Макс Далтроп был вежлив, деловит и уклончив. Теда Даннера он, по его словам, едва знал, но начальники смен отзывались о нем хорошо. Потом, поколебавшись, попросил их по возможности не разглашать информацию о том, что в лагере с детьми работал человек, подозреваемый в уголовном преступлении. Джо подумал, что на его месте вел бы себя так же. Лагерь производил хорошее впечатление, и малейший намек на скандал привел бы лишь к тому, что сюда нагрянула бы для проверки армия бюрократов.

— Макс — хороший человек, — заметил священник. — Пытается помочь. По крайней мере не отказывается сотрудничать.

— Знаю. И доставлять ему неприятности не собираюсь. Разве что обстоятельства вынудят. — Джо пробежал глазами по списку. — Остались трое. Два начальника смены, Боб Кимбл и Дори Селзник, и консультант Бен Хадсон.

— Предлагаю разделиться. Вы возьмете Кимбла и Селзника, а я — Бена Хадсона. Думаю, так будет эффективнее.

— Почему? У вас есть какие-то соображения?

— Бену Хадсону скоро двадцать, но по умственному развитию он — десятилетний ребенок. У меня есть опыт общения с такими людьми.

— И такой человек работает здесь консультантом?

— А почему бы и нет? Работа любому человеку дает ощущение собственной значимости. Макс назначил его руководителем курсов плетения и столярного дела. В этой области Бен почти эксперт. К тому же он умеет показать ребятам, как и что нужно делать.

— А почему Далтроп думает, что мы у него можем получить какую-то информацию? Мне в это слабо верится.

— Заранее ничего сказать нельзя. Работая здесь, Даннер проводил с Беном много времени. Парнишка ходил за ним по лагерю, как щенок за хозяином.

— Вот как? — насторожился Джо. — А может, и не только по лагерю?

— Трудно сказать. Макс считает, что такой вариант исключать нельзя. Но поговорить с Беном он попросил именно меня.

— Не хочет, чтобы я напугал его протеже? — усмехнулся Джо. — Но не такой уж я страшный. По крайней мере проблемные детишки не моя цель.

— Я этого и не сказал. Но вы бываете нетерпеливым, а Бен, по словам Макса, паренек особенный. Жизнь его не баловала. Отец — вор и наркокурьер, отбывает срок за то, что ударил и столкнул с лестницы квартирную хозяйку. Бен пытался его остановить, но в результате и сам пересчитал ступеньки. Список правонарушений у этого так называемого родителя занимает несколько страниц, а сын ему был нужен только для того, чтобы получать пособие. Власти дважды забирали мальчика у отца, но каждый раз отправляли его обратно. Такая уж у нас замечательная система — всегда дает родителям шанс. Даже если при этом калечится судьба ребенка. — Отец Барнабас повернулся к двери. — Встретимся после вашего разговора с Кимблом и Селзником. Думаю, они в столовой. — Он вышел из кабинета и направился к палатке.

Оставшись у окна, Джо видел, как священник подошел к худощавому, светловолосому парню, сидевшему на складном стуле с кожаным ремнем на коленях. Увидев отца Барнабаса, он поднял голову и улыбнулся.

Особенный, так сказал о нем священник. Радостная, сияющая улыбка на губах паренька осветила мягкое, добродушное лицо. И было в этой улыбке что-то смутно знакомое, что-то…

Так и есть. Джо вдруг вспомнил карандашный набросок Бонни, сделанный Евой и висевший в ее доме на Бруксайде. Странно. С чего бы такая ассоциация?

А может, ничего странного и нет. Как и Бонни, этот парнишка так и остался навсегда в детстве.

Оторвав взгляд от Бена Хадсона, Джо шагнул к двери. Что-то в мальчике привлекало внимание, но его ждали другие дела. Забудь. Пусть Беном занимается отец Барнабас. Пользы от разговора с двумя начальниками смены будет, вероятно, больше, чем со странным парнишкой. Он расспросит их о Теде Даннере и, может быть, задаст парочку вопросов о Бене Хадсоне…

Часом позже Джо позвонил священнику. — У меня ничего. Ни тот, ни другой с Даннером особенно не пересекались. Оба отметили, что он держался обособленно, компаний избегал. Припомнили, что уезжал куда-то едва ли не каждый уик-энд, но все объясняли это его желанием побыть на природе. Как у вас? Хадсон что-нибудь знает?

— Может быть, — замялся отец Барнабас. — Не уверен. Мальчик с удовольствием говорит о Даннере, называет его своим лучшим другом. Ясно, что тот заботится о нем.

— Если парнишка так охотно идет на контакт, в чем тогда проблема?

— Бен рассказывает, как Даннер учил его делать кожаные жилетки и пояса. Как играл с ним по вечерам в карты. Но ничего о том, что нас интересует.

— Что насчет отлучек Даннера?

— Говорит, что не помнит. Как будто натыкается на некий блок.

— Значит, что-то знает.

— Может, не помнит.

— А может, помнит. Я буду минут через пять. Задам ему несколько вопросов.

— В моем присутствии, — твердо сказал священник.

— Не возражаю, — насмешливо согласился Джо. — Сможем сыграть в хорошего и плохого полицейского.

— Никаких плохих полицейских. Не с этим мальчиком.

— Как хотите. Пока. — Джо убрал телефон. Направляясь к столовой, он уже ощущал знакомое волнение. Только вот не слишком ли рано шевельнулась надежда? Парень-то особенный, может, просто смутился.

Но чутье подсказывало — здесь что-то есть.

Бен Хадсон и впрямь оказался особенным, но никак не смущенным. Джо понял это с первого взгляда, в тот самый миг, когда парнишка после того, как священник представил их друг другу, поднял голову и посмотрел на него широко расставленными голубыми глазами. В них и в открытой, приветливой улыбке он увидел почти незамутненную чистоту и ясность. — Рад с тобой познакомиться, Бен, — негромко сказал Джо. — Я не задержу тебя надолго, но у меня есть несколько вопросов. Ты знаешь, что я детектив?

Бен сдержанно кивнул.

— Да. Отец Барнабас сказал мне. Значит, вы из полиции. Хотите посадить меня в тюрьму?

— Почему это? Разве ты сделал что-то плохое?

— Думаю, что не сделал. Но мой отец тоже, бывало, говорил, что не сделал ничего плохого, а полиция всегда его разыскивала.

— Твоего отца арестовывали? В чем его обвиняли?

Бен пожал плечами.

— Во многом. В том, что наркотиками торгует. Что ворует. Что женщину избил, у которой мы квартиру снимали. А он говорил полицейским, что ничего такого не делал. Что это все ложь.

— По-твоему, он говорил правду?

Бен отвел глаза.

— Я хотел ему верить. Наша хозяйка была хорошей женщиной. Сильно ушиблась, когда упала с лестницы. Я навещал ее в больнице.

— Она сердилась?

— Нет, плакала. Сказала, что мне надо убегать.

— И ты убежал?

Он покачал головой.

— Не мог бросить отца. Ему без меня было бы трудно. Он говорил, что долг сына — заботиться об отце. Болел. Не мог работать. А я сильный.

Вот так. Папаша надел на мальчишку ошейник и уже не отпускал.

— Как же ты оказался здесь?

— Его забрали и посадили в тюрьму. Идти мне было некуда, и хозяйка нашла этот лагерь. Мистер Далтроп разрешил остаться здесь на какое-то время. — Бен улыбнулся. — Я здесь уже восемь месяцев.

— Наверное, заслужил, чтобы тебя оставили так надолго.

— Говорят, со своей работой справляюсь. Ко мне здесь хорошо относятся. Я всем нравлюсь.

Пора.

— И Теду Даннеру тоже?

Улыбка померкла.

— Да.

Задний ход.

— Почему ты так думаешь?

— Он приходил ко мне в палатку, разговаривал со мной. Научил играть в шашки. У него есть большой нож, и он показывал, как его нужно бросать. Иногда и в поход с собой брал.

Есть.

— И куда же? Куда он ходил?

Бен облизал губы, но не ответил.

«Да, на большую удачу лучше не рассчитывать», — подумал Джо.

— О чем он говорил?

Бен насупился.

— Так, о разном.

— Не о людях?

— Тед рассказывал про Джона. Он очень его любил. Думаю, Джон — его родственник… — Парень вдруг осекся. — Я не хочу говорить о Теде. А это обязательно? Если не буду, меня арестуют?

Соблазн был велик. Достаточно нескольких слов — и получи приз. Бен наверняка бы поверил.

— Нет, я тебя не арестую. Но почему ты не хочешь говорить о нем? Он ведь, кажется, хорошо к тебе относился.

Молчание.

— Почему, Бен?

— Тед сказал, чтобы я не рассказывал о нем. — Бен понизил голос. — Перед тем как уйти, он сказал, что я никому не должен говорить про… Ничего не говорить. Вот почему я ничего не скажу, даже если вы посадите меня в тюрьму.

Не нажимать. Не выдавать волнения. Паренек ничего не должен почувствовать.

— Я уже сказал, что не посажу тебя в тюрьму. Мне просто интересно, почему Тед не хочет, чтобы ты рассказывал о нем, если он, как ты говоришь, такой хороший человек. Тед сделал что-то плохое?

— Нет. — Бен вскочил со стула. — Я не хочу ни с кем говорить. Хочу, чтобы вы ушли.

— Джо, — подал голос священник.

Соблазн прижать мальчишку, припугнуть был и впрямь велик. Уж слишком высоки ставки и слишком мало времени. Неудивительно, что отец Барнабас испугался и поспешил с предостережением.

— Я не могу уйти. Мне придется остаться до тех пор, пока ты не ответишь на мой вопрос. Если уйду, может пострадать человек, которого я очень люблю. И пострадать она может от твоего друга.

— От Теда? Нет. Тед ее не обидит. Он никогда никого не обидит, если его не трогать.

Джо моментально ухватился за последнее предложение.

— А ты видел, как он обижал кого-то, кто пытался обидеть его? Ты об этом не хочешь никому говорить?

— Я ничего не скажу. — Бен сжал кулаки. — Вы хотите меня запутать.

Джо глубоко вздохнул.

— Слушай внимательно, Бен. Ты не веришь, что твой друг мог кого-то обидеть. Возможно, ты прав. Но бывает и так, что человек добр к одним и жесток к другим. Особенно, если этот человек болен. Он может быть спокоен, а потом вдруг им овладевает гнев.

Бен понимающе кивнул.

— Как мой отец.

Попытка не удалась. Мальчишка просто обошел вывод, к которому вел его Джо. Придется начинать заново.

— Твой отец был таким же? Как Тед?

— Нет, не таким. Тед никогда меня не обижал. Он сказал, что мой отец не имел права обижать меня. Сказал, что не позволит ему делать это снова.

Джо подался вперед.

— Минутку. Даннер знал твоего отца?

— Нет. Тед сказал это, когда узнал, что мой отец едет сюда, чтобы забрать меня из лагеря. Он вышел из тюрьмы и хотел, чтобы я вернулся и помогал ему.

— Но как Даннер мог помешать твоему отцу?

Бен покачал головой.

— Тед сказал, что попросит его уехать.

— И только? Не думаю, что этого было достаточно.

— А вот и ошибаетесь. Отец так и не приехал в лагерь. Тед встретился с ним и убедил не забирать меня. Сделал так, чтобы он вернулся в город.

Джо и отец Барнабас переглянулись.

— И после того твой отец здесь уже не появлялся? Не звонил?

— Нет. Но теперь, когда Теда здесь нет, он может вернуться.

— На твоем месте я бы об этом не беспокоился. — Достаточно, решил Джо. Отец Бена, похоже, был настоящим ублюдком, но мальчику лучше не чувствовать себя виноватым из-за того, что с ним случилось. — Думаю, Даннер припугнул его, чтобы он уехал. Именно это я и пытался тебе сказать. Твой друг, Тед, иногда пугает людей. Если он испугал мою Еву, она могла попытаться убежать и попасть в беду. Некоторые заслуживают того, чтобы их припугнули, но не Ева. Нам нужно найти ее и убедиться, что Даннер не сделает ничего такого, чтобы ей было плохо.

Бен покачал головой.

— Он велел мне ничего о нем не рассказывать. — Паренек поднялся, повернулся и скрылся в палатке.

— Вы очень умело провели разговор. Проявили дипломатичность, которой я от вас не ожидал, — признался отец Барнабас. — Поздравляю.

— Не с чем. Того, что нужно, я так и не получил. А вы что думали? Что я буду рвать его на кусочки? Судьба и без того обошлась с парнишкой сурово. В какой-то момент я поймал себя на том, что симпатизирую Даннеру. Этот мерзавец, папаша, ничего другого и не заслужил.

Отец Барнабас покачал головой.

— Я и не жду, что вы со мной согласитесь. Но вы же признаете, что Даннер мог устранить отца этого мальчишки? Что, по крайней мере, соблазн такой был?

— Я готов признать, что Тед Даннер встречался со многими соблазнами, и трудно сказать, смог ли он всем им противостоять. — Священник задумчиво посмотрел на палатку. — Похоже, Бен может помочь нам. Он лучше всех остальных знает Даннера. Меня удивило, что Даннер брал его с собой в лес, ведь все характеризовали его как одиночку. Я и сам придерживался такого же мнения.

— Я тоже ото всех это слышал, — сказал Джо. — Возможно, дело в том, что Бен Хадсон не представлял для него угрозы. — Он вспомнил улыбку Бена, почему-то напомнившую ему Бонни с рисунка Евы. Найти в этой улыбке что-то угрожающее не смог бы никто. — Похожие отношения складывались у Даннера с племянником, Джоном Галло, когда тот был мальчишкой.

Священник улыбнулся.

— Вы анализируете. А не думаете, что это Господь по какой-то причине свел их вместе?

— В таком случае придется признать, что Господь благословил Даннера на устранение отца Бена. Не слишком милосердный план. У вас есть объяснение?

— Нет. Господь многолик, и я не хотел бы что-то предполагать. На мой взгляд, проще и правильнее смотреть на картину в целом, чем пытаться разъять ее на части. Хотя я заметил, что вы склонны подвергать все логическому анализу. Поскольку таким качеством вас наделил Господь, то, вероятно, Он хочет, чтобы вы использовали Его дар по назначению. — Отец Барнабас снова взглянул на палатку Бена. — Итак, ваш следующий шаг?

— Пойду к Бену. Времени у меня немного. Нужно выяснить, куда Даннер ведет Еву.

— Будьте осторожны, хорошо? Меня не оставляет чувство…

Священник не договорил, но Джо понял, что он имеет в виду.

Он и сам ощущал то же самое, инстинктивное желание защитить Бена Хадсона. Как странно. Бен действительно был необычен… как свет во тьме. И каждый, кто видел этот свет, старался сделать все, чтобы он не погас. Даже та суровая жизнь, что выпала на долю паренька, не притушила его чистое внутреннее сияние. Но откуда взялось ощущение, что на нем лежит ответственность за Бена? И не то ли самое испытывал в отношении паренька Тед Даннер, по-своему охранявший его?

Черт, у него и без мальчишки забот предостаточно. И думать надо о том, как заставить его помочь в отношении Евы.

— Я буду предельно осторожен, — пообещал он и вошел в палатку.

Бен нарезал полоски замши и даже не поднял головы, когда Джо остановился перед ним.

— Уходите.

— Не могу. Но я не стану убеждать тебя поступить правильно. Пусть это сделает Ева. — Он достал из кармана бумажник. — Трудно думать о людях, когда не знаешь о них ничего, кроме имени. Я покажу ее тебе. Это одна из моих любимых фотографий Евы. — Он положил карточку перед Беном. — Это наш дом у озера. Ева выглядит немного мечтательной, но на самом деле никакой мечтательности в ней нет. Когда-то у Евы были мечты, но их у нее отобрали. Наверное, поэтому мне так нравится этот снимок. Я хочу вернуть ей те мечты.

— Мечты? Это как во сне? У меня раньше были плохие сны. Но теперь все по-другому.

— Вот как? Потому что с тобой нет отца?

— Нет, не поэтому. — Бен отложил кусок замши и, взяв фотографию, долго ее рассматривал. — Красивая женщина. Я, кажется, ее знаю.

— Возможно, ты видел ее в газете. О ней часто пишут. Она помогает найти потерявшихся детей.

Бен медленно покачал головой и наморщил лоб.

— Нет, не поэтому. Я ее знаю. — Он протянул Джо фотографию. — Я вспомню. У меня такое бывает. Сначала забываю что-то, потом вспоминаю.

— Ты сказал, что она красивая. Так и есть. И ты ведь не хочешь, чтобы с ней случилось что-то плохое.

— Тед ее не обидит.

— Но он не хочет ее отпускать. Что, если она разозлит его? Что, если она не сможет убедить его…

— Вы сказали, что не будете об этом говорить. — Бен протянул руку и включил радиоприемник. Палатку заполнила громкая музыка. — Я не стану вас слушать.

— Тогда я подожду, пока ты решишь, что должен поступить правильно и помочь Еве. — Джо положил снимок на скамью рядом с Беном, а сам, скрестив ноги, устроился на полу. — Только времени у меня мало. Всякое может случиться.

— Я хочу, чтобы вы ушли.

— Не могу. Я нужен ей. Людям, которые в тебе нуждаются, нужно помогать. Нужно поступить правильно.

— Ладно, оставайтесь. Мне все равно.

— Думаю, что это не так, — негромко возразил Джо.

Бен опустил глаза и, пододвинув к себе полоски кожи, принялся их сплетать.

Достаточно ли фотографии?

Может быть. Самого Джо снимок неизменно трогал. Но он любил Еву, а для Бена она — чужая.

Впрочем, не совсем чужая. Бен сказал, что знает ее. Откуда? Что там у него на уме? Оставалось только надеяться и рисковать драгоценным временем. Но не применять же к мальчишке силу. Не запугивать же, как делал его отец.

Вот только, как он сказал уже Бену, времени у него было мало.