Глубоко вздохнув, пытаясь побороть застенчивость, Исабель постучала в дверь.

– Входи.

Джед стоял возле старинной чугунной плиты. Когда Исабель вошла, он обернулся и, удивленно вскинув брови, оглядел ее с ног до головы. Собираясь к нему, Исабель остановила свой выбор на платье-джерси цвета слоновой кости и замшевых сапогах до колен.

– Как я понимаю, сегодня на тебе наряд для похода в супермаркеты? – усмехнулся он.

– Мне показалось, что другие мои платья тебя раздражают, – кротко отозвалась Исабель.

– И ты решила угодить мне? До чего же ты доброжелательна! На редкость.

– Глупо цепляться за мелочи, придавать значение пустякам, которые могут помешать добиться более важного, – спокойно ответила она.

– И как рассудительна! – тем же язвительным тоном продолжал Джед, доставая с полки темно-голубой кофейник:

– Кофе?

– Нет, спасибо.

– Садись. Не возражаешь, если я выпью кофе сам?

Она покачала головой, после чего прошла к столу и села. Обретя точку опоры, Исабель решилась, наконец, оглядеть всю комнату, хотя осматривать, собственно, было нечего. Неподалеку от плиты стоял дубовый стол, два стула, книжный шкаф, прикрепленный скобами к стене, и кровать, на которой не было не только постельного белья, но даже матраса.

Почти всю противоположную стену занимало большое окно, обращенное к морю. Рама и подоконник были сделаны из сосны. Казалось, что они и сейчас источают легкий смолистый запах. Обставленный на спартанский лад домик тем не менее оставлял впечатление чистоты и порядка.

– Тебе, наверное, не очень уютно здесь? – спросила Исабель, глядя на кровать. – Даже одеяла нет. Почему ты не хочешь перебраться в замок?

– Твоя заботливость очень трогательна, – насмешливые нотки продолжали звучать в голосе Джеда. – Матрас и простыни пришлось выбросить, поскольку в них завелось черт-те что. Я уже купил все необходимое в городе, но еще не успел сюда перевезти. Пока руки не дошли. – Он налил кофе в коричневую кружку и сел напротив нее за столом. – Предпочитаю жить сам по себе. Так намного удобнее.

– Почему?

– Понимаю, что это может удивлять после всего, что ты знаешь обо мне и моей жизни. Дело в том, что мне никогда не удавалось обаять нашу замечательную домоправительницу. И я боюсь, как бы она не навтыкала в мой матрас колючек, пропитанных ядом кураре. – Джед поднес кружку к губам. – Здесь я чувствую себя дома, потому что построил все своими руками на каникулах, после второго курса.

– Ты сам? – Она более внимательно оглядела жилище. – И так прекрасно справился с этим делом… Просто удивительно. Это твое хобби?

– Отчасти. Мне всегда нравилось строить, созидать что-нибудь. Неважно что. Созидание – есть утверждение жизни. Так мне кажется. Хотя на самом деле я принялся за строительство дома по другой причине. Тогда мне просто необходимо было занять себя чем-то, чтобы избавиться от тоски.

– Понимаю, – медленно проговорила она.

– Да ну? – откинувшись на спинку кресла, Джед с любопытством воззрился на нее. – И что ты делала для того, чтобы заглушить тоску?

В его интонации ей послышались чувственные нотки, и она ощутила, как вспыхнули щеки, и невольно опустила глаза, разглядывая свои руки:

– Начинала заниматься, изучать какие-нибудь новые предметы, читала.

– И что же ты изучала?

– Все, что попадало под руку. Мне ведь даже не удалось закончить школу, когда я вышла замуж за Арнольда. И я решила учиться заочно. Когда мне прислали аттестат об окончании школы, поступила в университет. В прошлом году я получила звание бакалавра искусств, – проговорила она.

– Заочное обучение дается долгим и упорным трудом. Почему ты не ездила заниматься на материк?

– Арнольд не разрешал покидать остров.

– Даже ради того, чтобы ты могла закончить образование?

Она попыталась придать своему голосу ровность:

– Ему казалось, что мне незачем тратить на это время. Я очень удивилась, что он согласился на мое заочное обучение и разрешил отсылать работы и получать задание.

– Разрешил? – Джед пробормотал сквозь зубы какое-то ругательство. – Как это великодушно с его стороны. Видимо, папаша проявлял столь неслыханную щедрость только до тех пор, пока это не мешало тебе исполнять свои прямые обязанности?

– Совершенно верно, – Исабель чувствовала его напряженный взгляд и попыталась переменить тему разговора. – Здесь нет телефона. Каким образом ты собираешься связаться с Сан-Мигуэлем?

– А я уже позвонил куда надо. Утром, когда был на материке.

– Почему же ты не сказал мне об этом сразу? – Она растерянно посмотрела ему в глаза. – И что тебе ответили?

– Что генерал Марино даже имени моего слышать не может спокойно.

– А твои друзья?

– С ними все в порядке.

Она так сильно сжала руки, что костяшки пальцев побелели:

– И какое же решение ты принял?

– Пока никакого.

– Но собираешься…

– Не имею представления, – перебил он Исабель. – Мне надо как следует взвесить все за и против, осознать, чем я рискую. Когда я приму решение, то скажу тебе сам.

Тревожным и испытующим взглядом она смотрела на его замкнутое лицо:

– Ты не обманываешь меня?

Насмешливая улыбка заиграла на лице Джеда:

– А ты не очень доверчива.

– Иной раз Арнольд… – она замолчала. – Нет, думаю, что нет.

Его улыбка мгновенно угасла:

– Я совсем забыл о грязных проделках отца. Дразнить морковкой, пока не добьется желаемого, а потом выдернуть ее прямо из-под носа. – В голосе зазвучали жесткие нотки. – Нет, такие игры не по мне. В этом я не похож на него, Исабель.

– Но откуда мне знать? В чем-то вы очень похожи.

– Например? – прищурился Джед.

– Например, – неуверенно начала она, явно боясь рассердить его, – ты питаешь те же самые чувства к этому злосчастному портрету, что и Арнольд.

– Нет, не такие, – покачал головой Джед. Наверное, за эти долгие часы он сам не раз задавал себе тот же вопрос, и у него уже появился ответ. – Во всяком случае, я никогда не строил свою жизнь так, чтобы она соответствовала картине.

– Но ты до сих пор хочешь завладеть «Невестой», – напомнила Исабель. Она была рада, что разговор перешел с нее на Джеда, потому что надеялась таким образом кое-что выяснить, найти ответы на вопросы, засевшие у нее в голове и не дававшие покоя.

– Да. Хочу. И вырос с мыслью о том, что когда-нибудь она будет принадлежать мне. Когда я уезжал из замка и картина осталась в руках этого мерзавца, мне было мучительно больно. И одновременно я завидовал ему. В детстве я много раз слышал от матери – она постоянно повторяла это, – что картина принадлежит мне.

– Почему она внушала тебе эту мысль? Она не могла не отдавать себе отчета, что добровольно Арнольд не расстанется с «Невестой». По-моему, он просто помешался на ней. Это была своего рода идефикс.

– И остров, и замок вместе со всеми картинами достались моей матери по наследству. Все это принадлежало ее семье, судя по документам, по крайней мере лет сто, если не больше. Это ее родовое владение.

Глаза Исабель широко распахнулись от неподдельного изумления:

– Понятия не имела об этом. Арнольд никогда не рассказывал мне, каким образом он стал владельцем замка.

– Еще бы! При его непомерной гордости и тщеславии он старался забыть о том, что заставил мать – почти сразу после венчания – переписать всю собственность на свое имя. Наверное, он с ранней юности страдал манией величия. Удачная женитьба помогла исполнить заветную мечту. Замок он просто обожал. Дрожал над каждой картиной. И поскольку присутствие матери напоминало о том, каким образом он заполучил все это, Арнольд превратил ее жизнь в настоящий ад. Он унижал ее, как только мог, просто сживал со свету. Смерть стала для матери избавлением от этой жизни.

Но оставался сын, и в его жизни ничего не изменилось, она была такой же мучительной, с сочувствием подумала Исабель. Семь долгих лет она сама терпела эти пытки. А на долю Джеда досталось намного больше, отец отравил детство мальчика. Поддавшись невольному порыву, она положила ладонь на его руку:

– Я так сочувствую тебе.

Мускулы на его руке сразу же напряглись, стоило ей только прикоснуться к нему, но Джед не отодвинулся:

– Не стоит. В тринадцать лет я избавился от жалости к себе. На смену этому чувству пришел гнев, и я постарался доставить своему мучителю – моему отцу – как можно больше неприят

Ных минут, – он отпил еще один глоток кофе. – Как, наверное, Таунсенд рассказал тебе, в этом мне удалось преуспеть.

– А разве это не волновало твою мать?

– Жизнь ее была совершенно разбита и разрушена до основания. Неужели ты думаешь, ее могли волновать такие мелочи? Как только он вынудил ее переписать замок и картины на свое имя, она оказалась в какой-то бесчувственной пустоте. Ей оставалось только подчиняться и исполнять его идиотские прихоти… Только иной раз по ее лицу пробегала тень каких-то смутных чувств. Мне кажется, она даже радовалась, когда я заставлял его мучиться. Сама она была слишком слаба и безвольна, чтобы выступить против него и отстаивать свои права… И слишком покладиста, – почти выкрикнул он.

Снова волна опаляющего жара окатила ее, заставив отдернуть руку:

– Сочувствую ей от всего сердца.

– И я тоже, – подавшись вперед, сказал Джед. Выражение его лица вновь стало непроницаемым. – Она слепо шагнула в ловушку, так как считала, что любит его. Но ты-то ведь отдавала себе отчет в том, на что идешь?

– Да, – ответила она, – полностью.

– Тогда не жди, что я буду испытывать такое же сочувствие к тебе. Все мы пожинаем то, что сеем.

– А я и не жду, что ты будешь испытывать ко мне какие-либо чувства.

– И ошибаешься, черт возьми, – в интонациях его голоса вдруг прозвучали несвойственные ему растерянность и досада. – Меня это злит и вызывает беспокойство. – Он помолчал. – А еще больше меня терзает желание. Вот что я испытываю к тебе.

Она даже отпрянула, как от удара током. Джед мрачно усмехнулся:

– Удивлена? Почему? Ты же сама сказала, что в чем-то мы схожи с отцом. Выходит, и в этом тоже.

Ей вдруг показалось, будто из комнаты выкачали весь воздух. Дыхание у нее перехватило. Она боялась даже пошевелиться и только смотрела на него завороженным взглядом.

– Вчера ночью я работал, как лошадь, чтобы устать и заснуть, – продолжал Джед. – Но ни черта не помогло. Я лежал и, ворочаясь, думал о тебе. Только о тебе. И ничто не в состоянии было отвлечь меня от этих мыслей.

– Это не… Ты просто расстроился. Дело совсем не во мне, – наконец сумела выговорить Исабель.

– Думаешь, дело в портрете? – Джед пожал плечами. – Может быть. – В голосе его прозвучали бархатистые нотки. – А может, все-таки в самой Исабель?

Она покачала головой:

– Не может быть… Мы и познакомиться толком не успели.

– А как насчет страсти с первого взгляда?

– Все дело в портрете, – она облизнула пересохшие от волнения губы. – Оказаться в родных местах после стольких лет отсутствия – тоже своего рода шок. Думаю, через какое-то время все пройдет.

– Шок прошел. Я умею быстро восстанавливать душевное равновесие, – Джед протянул руку и прикоснулся к ней.

Когда она минуту назад дотронулась до него, то не почувствовала такого странного беспокойства, которое накатило на нее в эту минуту. Жар как будто перетекал из его руки в ее руку и растекался по всему телу. Но самыми болезненными были ощущения в груди. Даже прикосновение мягкой ткани причиняло боль и вызывало мучительное томление. Пытаясь избавиться от этого, Исабель отдернула руку. Но Джед только сильнее сжал ее пальцы.

– Не сейчас. Мне хочется касаться тебя, – сказал он вдруг охрипшим голосом и провел большим пальцем по внутренней стороне запястья. Движение оказалось необыкновенно чувственным. – Господи, какая у тебя кожа, словно…

– … пусти, – прошептала Исабель.

Казалось, он не слышал ее:

– Прошлой ночью меня почему-то преследовала именно эта мысль: как я проведу ладонью по твоей щеке. И как я лягу сверху…

Вырвав руку, Исабель вскочила:

– Мне пора идти. Бетти, наверное, уже сбилась с ног, разыскивая меня.

– Сядь. Мы еще не закончили.

Она застыла, глядя на него, сжав кулаки.

– Ты ведь пришла для того, чтобы я мог получше разглядеть тебя? – негромко напомнил Джед. – Забыла?

– Нет, не забыла. Но, по-моему, ты уже вдоволь насмотрелся.

– И половины того, что мне хочется, я еще не разглядел. И не так, как представлял себе вчера. Хочешь скажу, какие картины я рисовал в своем воображении?

– Нет, – голос Исабель дрогнул, но она, постаравшись придать ему больше твердости, договорила:

– А сейчас мне бы хотелось уйти.

– Ах, какой такт и выдержка! Ему удалось выдрессировать тебя, – голос Джеда все еще оставался негромким, но какие-то яростные нотки все же прорывались, и это заставило Исабель отступить на шаг. – Интересно, чему еще он сумел выучить тебя?

– Можно мне уйти?

Глаза его сверкали. Лицо напряглось и стало как маска:

– Господи, ты выглядишь перепуганным до смерти ребенком. Ступай отсюда, – пересилив себя, он указал на дверь.

Исабель осторожно двинулась к выходу.

– Но завтра ты снова придешь, – закончил Джед.

Она открыла дверь.

Насмешливый голос догнал ее уже за порогом:

– Так ты придешь?

Она постояла, не глядя на него:

– Ты же знаешь, что я не могу не прийти. Мне пока не удалось договориться с тобой.

– Ах, да! Сан-Мигуэль… Как же это я начисто позабыл о цели твоего прихода? Теперь, коротая время в ожидании тебя, я успею перебрать кучу вариантов, не так ли?

Ничего не ответив, Исабель закрыла дверь. Она постояла несколько секунд, дав холодному осеннему ветру остудить пылавшие щеки. Ее не удивило то, что она дрожала, как лист. Последние минуты, которые она провела в домике наедине с Джедом, перевернули всю ее душу, нарушили с таким трудом приобретенные равновесие и спокойствие. Наверное, это потому, что Джед захватил ее врасплох, попыталась убедить она себя. Исабель не составило труда догадаться, что Джеда одолевают гнев и обида. Но то, что его так влечет к ней, оказалось полной неожиданностью. И поразило ее до глубины души.

Поразило. Но не вызвало отвращения. Странно. Любое прикосновение Арнольда всегда вызывало у нее отвращение. После чего она решила, что относится к числу фригидных женщин, которые не способны испытывать сексуальное влечение.

Тогда Что же происходило с ней сейчас? Какие химические реакции протекали в крови? Почему вдруг? Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного, даже в малейшей степени похожего на то чувство, которое испытала в присутствии Джеда несколько минут назад.

Этого больше нельзя допускать. В Сан-Мигуэле она насмотрелась многого и знала, какая это опасная ловушка для женщины. До сих пор Исабель думала, что ей такое не грозит, что никто не сможет вывести ее из равновесия. Особенно теперь, когда она так близка к достижению своей Цели.

Внутреннее чутье подсказывало ей, что она может не бояться Джеда. Он не из числа тех мужчин, которые способны взять женщину силой. К тому же, может быть, к завтрашнему дню его пыл поостудится, и вожделение угаснет само собой.

Успокаивая себя таким образом, Исабель старательно пыталась не думать о том, что же будет, если этого не случится и желание Джеда не остынет.

Вот и тропинка, что вела к замку! Сказать, что Исабель пошла по ней было бы не правдой. Она помчалась вперед, не чувствуя под собой ног.

* * *

– Входи.

Джед не оторвал взгляда от компьютера, когда на следующий день Исабель вошла в домик.

– Садись, – с отсутствующим видом продолжил он. – Я сейчас. – И снова обратился к экрану компьютера.

Она провела бессонную ночь, терзаемая самыми дурными предчувствиями. И оказалось напрасно, с облегчением подумала Исабель. Как ни странно, предположение, что его настроение переменится, оказалось верным.

Закрыв за собой дверь, она неслышными шагами прошла к креслу у окна, села в него, подобрав под себя ноги, и стала смотреть в окно на раскинувшуюся гладь океана. Исабель любила океан в любую погоду: и в штиль, и в бурю. Глядя на бескрайний простор, она забыла и про стук клавиш компьютера, и про собственные страхи и неуверенность.

Наверное, она просидела в одной позе часа два, когда вдруг осознала, что давно не слышит ровного постукивания клавиш.

– О чем ты думала? – спросил Джед, уловивший перемену в ее позе.

Исабель вскинула на него глаза:

– Извини, я не расслышала.

– Я был не очень вежлив, заставив тебя столько сидеть и ждать. Но ты, кажется, не особенно страдала. И сейчас все еще продолжаешь смотреть на меня с отсутствующим видом, точно сиамская кошка, – он откинулся на спинку кресла. – Мечтала о чем-то?

– Наверное…

– Не знаешь сама или не хочешь признаться в этом мне?

– Нет… я всегда… неужели это тебе интересно?

– Интересно, потому что мне вдруг показалось, будто ты улетела на другую планету, – в его голосе звучало раздражение. – Это меня… злит.

– Почему? Арнольд никогда … – она замолчала, увидев, как он сразу помрачнел.

– В этом я совсем не похож на отца. Мне нужно гораздо больше, чем просто видеть фигуру, облаченную в средневековую одежду.

– Ты непоследователен, – робко улыбнулась Исабель. – Ты сам говорил, что хочешь просто получше разглядеть меня. Какое при этом значение имеет, о чем я думала?

– Мне хочется знать… – он попытался разобраться, в чем причина его раздражения. – Для начала я заставил тебя ждать, потом принялся в упор рассматривать, потом дразнить, а ты сидишь холодная и спокойная, позволяя мне все это. Почему ты не пошлешь меня к чертям собачьим?

– Я не хочу, чтобы ты выходил из себя, – просто ответила Исабель, глядя ему прямо в лицо.

Пробормотав какое-то ругательство себе под нос, Джед отшвырнул кресло и поднялся.

Она вздрогнула и напряглась, разом ощутив свою незащищенность, когда Джед двинулся в ее сторону.

Но на полпути он остановился:

– Да не смотри же ты на меня такими глазищами. Я не обижу тебя. – Вдруг какая-то мысль осенила его. – Он бил тебя?

Исабель промолчала.

– Бил или нет?

Она поняла, что Джед не отступится, пока не получит ответа:

– Не так уж часто.

– Не так уж часто, – повторил он, потрясенный.

– Только в самом начале, – быстро продолжила она. – До тех пор, пока я не научилась его успокаивать.

– Он на самом деле избивал тебя? – глухо переспросил Джед. – Господи! Когда я видел его в последний раз, он весил, наверное двести фунтов, а ты была почти ребенком. Он тиранил женщин, как мог, но прежде никогда не бил их.

– Наши отношения были совсем иного рода.

– Потому что он знал, что ты не сможешь вернуться назад. – Глаза Джеда сверкнули. – Почему ты не дала ему отпор, черт тебя возьми?

– Но я пообещала… И по договору не имела права спорить, настаивать на своем.

– Что ты пообещала ему?

– Делать все, что он потребует. Быть тем, кем он захочет, – прошептала она.

– Даже если он будет избивать тебя?

– Это случалось нечасто, – попыталась успокоить его Исабель. Но ей это не удалось.

Схватив ее за плечи, Джед сжал их, не осознавая, какую при этом причиняет ей боль:

– Да разве можно было вообще допускать такое? Мне хочется встряхнуть тебя как следует, чтобы привести в чувство. Как ты могла позволить ему… – он глубоко вздохнул, испытывая отвращение к самому себе, когда увидел, как лицо ее сморщилось от боли. – А теперь я сам поступаю не лучше, – с этими словами Джед разжал руки. – Что отец, что сын. И ты тоже позволишь мне избивать тебя?

– Ты не такой, как он.

– Это не ответ на мой вопрос. Ты тоже позволишь мне измываться над тобой, если я потребую?

– Да, – прямо ответила она.

Джед посмотрел на нее так, словно она ударила его:

– Господи!

– А ты ждал, что я отвечу «нет»? – Голос Исабель неожиданно окреп, стал сильнее, глаза смотрели прямо на него. – Боль ничего не значит. И я готова вынести все что угодно, лишь бы получить то, что мне надо.

– Это из-за денег?

– Деньги нужны только для того, чтобы добраться до цели.

– Сан-Мигуэль?

Она с трудом перевела дыхание:

– Я же сказала тебе: мне обязательно надо попасть туда, для меня на свете нет ничего более важного.

Джед какое-то время смотрел на нее, потом повернулся, подошел к своему креслу и сел.

– Тогда ищи себе в спутники кого-нибудь другого.

– Я выбрала тебя не случайно. После того как я прочла твои статьи о Сан-Мигуэле, я стала собирать о тебе любую информацию, настоящее досье. Все, что я узнавала, только подтверждало правильность выбора. Вряд ли еще есть человек, который лучше тебя подходит для моего дела.

Джед покачал головой:

– Ты ошибаешься. Худшего выбора ты не могла бы сделать, – он присел на краешек стола. – Ты словно околдовала меня. Я не могу находиться с тобой в одной комнате. У меня сразу возникает ощущение, будто клещи впиваются в мое причинное место.

– Но сегодня ты два часа работал на компьютере, совершенно забыв о моем присутствии, – недоуменно заметила Исабель.

– Не совсем так. Я чувствовал, что ты здесь. Просто не обращался к тебе. Но твое присутствие ощущал постоянно.

– Тебе просто надо выбросить меня из головы, – посоветовала Исабель.

– Что не так просто, как кажется. Стоит мне оказаться рядом с тобой, как я начинаю вести себя так, будто мне четырнадцать. Во мне просыпается дикарь. – Он горько улыбнулся. – Как видишь, я предупредил тебя о своих истинных чувствах. И разумные доводы, и убеждения в данном случае не действуют.

– Хорошо, я приму это во внимание, – кивнула Исабель.

– Ты готова принять во внимание все что угодно? Так? И ты готова была принять и похоть этого выродка, и его издевательства! Ты готова была… – он замолчал. – Видишь? Я теряю контроль над собой, а ты все такая же сосредоточенная и спокойная. Уходи, пока я еще в состоянии отпустить тебя.

Она покачала головой. Их разговор о самом важном для нее еще не закончился.

На лице Джеда вдруг заиграла вызывающая улыбка:

– Как хочешь. Тогда пусть у тебя самой голова болит из-за меня. Почему я должен волноваться? Ты знаешь, что тебе нужно и каким образом лучше всего добиться желаемого. Почему бы мне тогда не воспользоваться таким подарком судьбы? Ведь меня выбрала сама маленькая, кроткая «Невеста».

– Я не кроткая, – возразила она машинально, оттягивая время, чтобы взвесить услышанное им.

– Нет, ты штучка намного интереснее и богаче. – Вытянув ноги и положив их на стол, он откинулся на спинку стула, покачиваясь на двух ножках. Настроение его совершенно переменилось. Лицо приняло холодное выражение с оттенком самоуверенности и наглости. – Думаю, что у нас будет время обсудить философию непротивления в ближайшие несколько дней. А сейчас я хочу убедиться, насколько сильно ты жаждешь вернуться в Сан-Мигуэль.

– Я уже говорила тебе об этом…

– Действия намного убедительнее слов.

– И чего ты хочешь от меня?

– Чтобы ты пришла ко мне завтра, и послезавтра, и послепослезавтра. И чтобы ты выполняла все, что я прикажу тебе, как ты выполняла приказы отца.

– И ты отвезешь меня в Сан-Мигуэль?

– Никаких обещаний. – Голос его стал тверже. – Я не хочу заранее облегчать твое положение. Позже я приму решение, и вполне может статься, что отвечу отказом. – Он помолчал. – Хочу дать тебе подсказку: кое-что действительно доставит мне истинное удовлетворение и станет настоящей платой за услугу. Но ты будешь последней дурой, если согласишься на это условие.

Окинув его изучающим взглядом, Исабель с удивлением проговорила:

– Ты хочешь, чтобы я отказалась?

– Разве? Это было бы глупо с моей стороны.

Она нахмурилась:

– Какие-то сложные условия. Я никак не могу понять, что тебе надо…

– Да или нет?

Исабель медлила с ответом. Но она сразу поняла, что другого выхода нет.

– Я сделаю все, что ты скажешь.

Джед резко спустил ноги на пол.

– Отлично, – в его тоне не было ни сочувствия, ни доброты. – Тогда приходи завтра к одиннадцати часам утра.

– И сколько я должна буду оставаться здесь?

– Пока не отпущу.

– Если несколько часов – это не так страшно. Но если я задержусь больше, Бетти может обратить внимание на мои долгие отлучки.

– Господи, что, и она распоряжается тобой? Она – твоя домоправительница, а не надзирательница, – резко закончил Джед. – Скажи этой ведьме, чтобы не совала нос в чужие дела. Что ее не касается, где ты бываешь.

Сказать-то легко, а вот сделать непросто, подумала про себя Исабель. Джед и понятия не имеет, с каким трудом ей удавалось ускользать эти два дня от всевидящего ока домоправительницы.

– Я приду в одиннадцать, – проговорила Исабель и двинулась к выходу.

Когда она проходила мимо, Джед схватил ее за руку:

– Подожди.

Исабель застыла, стараясь казаться спокойной.

– Да не напрягайся ты так, – голос его стал еще более хриплым, и, запнувшись, он замолчал. – Я просто хочу… – склонив голову, Джед мягко прикоснулся губами к внутренней стороне ее запястья. – Мне очень жаль, что я сделал тебе больно. – И после этого сразу выпустил ее руку. – В одиннадцать, – отрывисто повторил он и отвернулся.

Нежность… Рядом с Джедом она всякий раз переживала самые разные чувства, но в этот раз сомнений не было – прикосновение его губ было нежным и ласковым. Она посмотрела на его серебристые волосы и вдруг почувствовала, как ей хочется запустить пальцы в них, поворошить, сжать волнистые пряди… Этот странный порыв настиг ее так неожиданно, что испугал гораздо больше, чем все разговоры.

– До встречи, – пробормотала она и выскользнула за дверь.