Глава 1

Морская крепость Кракена

Вырываясь из океана, словно насаженный на опорную платформу гарпун, морская крепость Гуля устремлялась высоко к небесам, бросая вызов ветрам и бурным волнам Белого моря. У подножия крепости теснились многочисленные суда, терлись бортами друг о друга или о саму башню. От центрального ствола башни во все стороны расходились широкие пирсы с прикрепленными перпендикулярно к ним узкими причалами, отчего с высоты птичьего полета крепость напоминала огромное колесо с зазубренными спицами, лежащими на поверхности моря. Сумерки начинали накрывать своей темной вуалью корабли, причалы и деревянные набережные с притулившимися вдоль них грязными тесными тавернами, в которых выпускали скопившийся за день пар люди Гуля.

Доносившийся из таверн звон кружек, пьяный смех и хриплое пение были не единственным шумом в этом странном плавучем порту, к нему примешивались крики заключенных, подвешенных по приказу Гуля на внешней стене крепости-тюрьмы. Таких здесь было человек пятьдесят – прикованных прямо к стене или свисающих над морем с кронштейнов. Некоторые из них были капитанами, служившими раньше под командованием барона Босы, другие – родными или возлюбленными еще остававшихся на свободе пиратов или уличенных в симпатиях к Волку.

Еще больше заключенных находилось внутри крепости, они были заложниками, которых лорд – кальмар считал гарантами своей безопасности. И система заложников себя оправдывала – один за другим вчерашние враги Кракена переходили на его сторону, как только узнавали о том, что среди заключенных плавучей крепости есть и близкие лично им люди. Только за последний месяц флот Босы уменьшился настолько, что верными Киту остались капитаны и экипажи лишь нескольких судов. Еще немного, и совсем никого не останется.

В продолжающих сгущаться сумерках к морской крепости приблизился небольшой рыбацкий ялик, доставивший прикрытую от дождя брезентом провизию из Каттерс Коув. Он не спеша пробирался среди больших кораблей Кракена, и никто не пытался остановить этот ялик, пираты лишь окидывали его ленивым, безразличным взглядом. Провизию в крепость на таких яликах доставляли из ближайших портовых городков практически каждый день, поэтому кого могла заинтересовать эта лодчонка? На веслах в ялике гребли молодые парни, почти мальчишки. Тоже ничего удивительного. Скорее всего, родители этих мальчишек сидят в этой самой крепости или догнивают на тяжелых работах в трюмах судов, промышляющих в море во имя и от имени Льва.

Единственный имевшийся на ялике парус был сейчас спущен с невысокой мачты, лодка шла только на веслах. На торцевом краю пирса возле набитой горящими досками бочки стояли и грелись двое часовых в «сквидах». Взглянув на ялик, они молча махнули руками, разрешая причалить, и лодка начала швартоваться рядом с большими судами. Один из стоявших здесь океанских боевых кораблей заметно выделялся, буквально нависая над остальными, – это была «Немезида», знаменитое судно, на котором плавала сама Опал.

Часовые раскурили трубки, продолжили перебрасываться шутками и не заметили, как за их спинами из прикрытого брезентом ялика на причал выскользнула группа вооруженных подростков – самых взрослых и крепких парней из Каттерс Коув.

С часовыми они справились быстро и уверенно, а если кто-то из солдат и успел вскрикнуть, этот крик утонул в несущихся из таверн хриплых пиратских песнях.

Труп одного часового взвалил на себя Дрю, второго вслед за ним общими усилиями отволокли под брезент остальные парни. Дрю радовался быстро густеющим сумеркам, но тем не менее продолжал тревожиться за приплывших вместе с ним подростков. Нападать на морскую крепость – чистое безумие в любое время суток, а уж ночью особенно. Начнись схватка, и им придется сражаться в полной темноте на качающихся над морской бездной шатких мостиках. Оставалось лишь надеяться на то, что сыновья пиратов с детства привыкли прочно стоять на ногах при любой качке. А еще лучше, если до схватки дело вообще не дойдет. Нужно молиться, чтобы так оно и случилось – несчастные ребята из Каттерс Коув и без этого хватили лиха.

– Мерл, Бонни, – сказал Дрю двум самым высоким паренькам, когда забрался следом за всеми под брезент ялика. – Встаньте возле бочки, будете изображать часовых. Только старайтесь держаться так, чтобы огонь не освещал ваши лица.

– Ага, – сказал один из них, надевая на свою голову «сквид». У большинства ребят были трофейные доспехи и оружие, которое они отобрали у врагов во время боя в Каттерс Коув. Они и одеты были как гвардейцы Кракена, только форма эта была им велика, сидела мешком.

Затем Дрю обернулся к Грегору.

– Для меня было большой честью сражаться с вами плечом к плечу, – сказал он, пожимая Грегору руку. – Надеюсь, вы все вернетесь домой целыми и невредимыми.

– Не беспокойтесь за нас, лорд-волк. И знайте, мы никуда не уйдем до тех пор, пока вы со Шкипером не закончите дело, за которым сюда приплыли. Ведь в этой башне Кракен и наших родителей держит, не забывайте.

Последние несколько дней Грегор стал для Дрю очень ценным помощником. Он забыл про свою недавнюю неприязнь и вместе с Дрю тщательно спланировал их операцию против Хэкета в Каттерс Коув. Вместе с Каспером Грегор сумел объединить порабощенных подростков, вдохновить их, превратить в боеспособную и управляемую силу.

– Мой сигнал помнишь? – спросил Дрю.

– Да уж не пропущу, – ответил Грегор.

– Надеюсь, он не понадобится.

– Не волнуйтесь и постарайтесь освободить наших родственников, – сказал Грегор. – Если нужно будет отвлечь внимание, мы это сделаем.

– Удачи, – пожелал Дрю. – И да хранит вас Соша.

С этими словами он выскочил из ялика. Каспер уже дожидался его, сидел на корточках за бочонками – они были сложены штабелем в том месте, где конец узкого причала соединялся с широким основным пирсом, который, в свою очередь, вел к крепости. Соединенный с подножием крепости пирс тоже был, по сути, большим понтоном, стоящим на десятках плотов и лодок. В целом это была сумасшедшая конструкция, нагромождение бревен, канатов, лодок и трапов, каким-то чудом умудрявшаяся держаться на плаву. Башня самой крепости вырастала из гигантской, поднятой высоко над волнами платформы. Даже в угасающем свете сумерек Дрю мог – не без труда, конечно, – рассмотреть фигуры узников, прикованных или подвешенных на кронштейнах к внешней стене крепости. Даже самые высокие мачты пришвартованных здесь кораблей находились далеко внизу под ногами этих несчастных. Над крепостью кружили чайки, громко кричали, дрались за места на кронштейнах, где можно было полакомиться трупом недавно скончавшегося узника.

– Ну, что увидел? – прошептал Дрю.

– Все в точности так, как говорил капитан Флауэрс, – тихо ответил юнга.

Каспер не был похож на других. Годы, проведенные на службе у Веги, закалили его, прибавили ему уверенности в себе, но при этом не сделали убийцей.

А вот сказать то же самое о парнях, оставшихся у них за спиной, в ялике, было нельзя. За последние несколько дней они убили многих своих бывших мучителей – капитан Флауэрс оказался одним из очень немногих гвардейцев Кракена, сумевших избежать расправы. Чудом оставшись в живых, он ответил – хотелось бы надеяться, что правдиво, – на многие вопросы Дрю относительно плавучей крепости.

Каспер указал рукой на арочный проход в деревянной стене башни. Рядом с проходом стояли четверо гвардейцев Кракена, до которых от бочонков, за которыми укрывались Дрю и Каспер, было не более сотни метров. В свете факелов внутри отверстия можно было даже рассмотреть винтовую лестницу.

– Главный вход, – прошептал Дрю. Каспер кивнул. – Но мы же не будем такими дураками, чтобы ломиться в парадные двери, если знаем, что есть и черный ход, верно?

Каспер ухмыльнулся, но чувствовалось, что он напряжен. Впрочем, что тут странного? Юнга был неглупым пареньком и прекрасно понимал, как близки они сейчас к смерти. Дрю рисковал ничуть не меньше Каспера – наверняка в морской крепости были гвардейцы Кракена и пираты, вооруженные не простым, а серебряным оружием.

– Давайте вы первым, – сказал юнга, указывая рукой на край пирса.

Дрю осторожно сполз с причала и погрузился в ледяную воду. Холодом обожгло руку и ноги, перехватило дыхание, но Дрю заставил себя забыть про это. Чувствуя прикосновение висящего в ножнах на бедре волшебного Мунбренда, он поплыл, укрываясь за идущим параллельно крепости причалом. Каспер беззвучно плыл следом.

Причал закончился, и теперь им предстояло пересечь небольшой участок открытой воды, один из немногих, не занятых лодками или судами. Дальше дорогу пловцам перегораживал другой, отходящий в сторону от башни, пирс. Волк и его спутник набрали в грудь воздуха, проплыли под водой, а затем нырнули под пирс. Дрю было трудно плыть с одной своей рукой, но рядом с ним, по счастью, находился плававший как рыба Каспер – именно юнга поддержал Волка и помог ему протиснуться под днищем понтона. Вынырнув у его противоположного края, они увидели, что впереди их ждет еще одна преграда – корабль, мимо которого им предстояло проплыть.

Из дюжины пришвартованных в плавучей гавани океанских судов «Пестрая мадам» была самой маленькой. Двухмачтовая, почти игрушечная по сравнению с «Немезидой», она в отличие от соседних кораблей вовсе не выглядела грозной. Внешне она казалась Дрю очень даже симпатичной, напоминала ему кораблики, на которых приплывали в Хайклифф знатные гости. Правда, если «Пестрая мадам» пришвартована к крепости, она может быть только пиратским судном, и ничем другим. Так оно и оказалось – с того места, где вынырнули Дрю и Каспер, можно было рассмотреть прикрытые деревянными ставнями артиллерийские порты, за которыми в чреве «Пестрой мадам» прятались пушки.

А с палубы «Мадам» доносился смех и сухой треск игральных костей, который невозможно спутать ни с каким другим звуком, – экипаж отдыхал и расслаблялся. Один из матросов стоял на краю кормы, держался одной рукой за такелаж и мочился в море. Увидев это, Каспер сморщил нос и отвернулся, а Дрю подался в воде слегка назад, опасаясь, что матрос может их заметить. Матрос ничего не заметил, закончил свое дело и потопал назад, к своим товарищам.

Каспер указал рукой вперед.

– Я после вас, милорд, – шепнул он, почти не поднимая над водой рта.

Дрю поплыл дальше, держась ближе к погруженному в тень краю пирса и не сводя глаз с «Пестрой мадам». Пока они плыли вдоль борта «Мадам», голоса матросов с ее палубы доносились так громко и отчетливо, что у Дрю сводило желудок. Затем Дрю снова глубоко вдохнул и нырнул под очередной пирс. Проплыл среди шлюпок и связанных в плоты бревен и, выпуская изо рта цепочки воздушных пузырьков, вынырнул по другую сторону пирса. Взглянул вдоль его края, прищурился, отыскивая приметы, которые укажут им дорогу внутрь крепости.

Рядом с Дрю на поверхность, не подняв даже самой маленькой волны, вынырнул Каспер и немедленно устремил свой взгляд на стоявших у входа в башню охранников. Они находились теперь всего в каких-нибудь двадцати метрах и в отличие от расслаблявшихся на борту «Пестрой мадам» пиратов были настороже, внимательно обшаривали глазами раскинувшуюся перед ними гавань. Стены крепости за спинами охранников были обшиты большими листами полированной стали, делавшими вход в крепость внушительным и неприступным на вид. Волны постоянно качали Дрю и Каспера, грозили вытолкнуть выше края причала – чтобы удержаться ниже ватерлинии, пловцам приходилось держаться за болтающиеся в воде канаты и задерживать дыхание, когда волны перекатывались им через голову.

Наконец Дрю увидел то, что искал, то, ради чего он, рискуя жизнью, плыл через гавань. Возле центральной платформы вились чайки, ныряли в грязную воду, что-то выхватывали из нее. Осторожно подплыв ближе, Дрю сначала почувствовал жуткую вонь, а потом рассмотрел плавающие в коричневой пенной воде отбросы – рыбьи головы, картофельные очистки, прочую дрянь, которой лакомились птицы.

Это был канализационный слив морской крепости.

Дрю ненадолго задержался, проследил взглядом грязную струю до того самого места, где она выливалась в море через прорезанный в платформе узкий желоб – извилистый, темный, всего чуть больше полуметра шириной, накрытый сверху металлической решеткой, чтобы никто не свалился вниз. Желоб был прорезан сквозь платформу с наклоном в сторону моря, поэтому нечистоты выливались из него самотеком.

Дрю вытянул руки, заработал ногами, заскользил под водой к мусорному стоку. Еще немного, и он наконец коснулся рукой гнилой, крошащейся под его ногтями доски. Вонь стала просто нестерпимой. Дрю внезапно испытал приступ клаустрофобии – при виде тесного, темного, зловонного пространства, куда он собирался забраться. Ему хотелось завыть. А что, если он застрянет там? Что, если последний из Серых Волков погибнет в этой клоаке? Можно ли придумать что-нибудь ужаснее такой судьбы?

Усилием воли Дрю заставил себя успокоиться, забыть страх, отбросить сомнения. Схватился за нависающую над головой решетку и пополз вперед. Вскоре между прутьями решетки показалась, начала вырастать над головой стена. Еще немного, и Дрю оказался в темном чреве крепости.

После третьего удара решетка не выдержала, выгнулась, а затем выскочила из паза. Из-под земли показался вначале кулак Дрю, потом его локоть, голова и, наконец, плечи.

Дрю медленно вылез из канализационной трубы, шлепнулся на живот, принялся отплевываться и судорожно хватать воздух, словно выброшенная на берег рыба. Он повернулся, опустил в проделанное отверстие руку, чтобы подать Касперу. Юнга поймал ее, выбрался наружу, свалился на пол рядом с юным вервольфом. Некоторое время они сидели, борясь с приступами тошноты, потом Дрю прохрипел:

– Все. Нужно двигаться. Ты помнишь, куда тебе идти?

– Так точно, милорд. Прямо. Если Флауэрс не солгал, я должен оказаться в тюремном блоке, где найду камеры, в которых сидят пираты, не признавшие Гуля.

– Хорошо, – сказал Дрю, поднимаясь на ноги.

– А вы сумеете сориентироваться? – спросил юнга, вставая рядом с вервольфом.

– Сумею. Мне наверх, – сказал Дрю. Он был с головы до ног покрыт нечистотами, от него несло как из сельского нужника, но сердце парня пело от радости: они проникли внутрь! Они сделали это! На грязном лице Дрю сверкнула белоснежная улыбка, на секунду показались его вытянувшиеся, заострившиеся волчьи клыки.

– Мне пора пойти и освободить твоего капитана, Каспер.

 

Глава 2

Волчья кровь

Прислонившись к высокому камню, лорд Оникс с огромным интересом наблюдал за происходящим на его глазах ритуалом. Он не разделял суеверного страха своих товарищей, и если другие бастийские лорды держались на почтительном расстоянии, опасаясь магических заклинаний шамана, то лорд-пантера спокойно стоял внутри вертикально поставленных камней, окружающих святилище поклонников Змеи. Хотя теперь единственным местом обитания дикарей стали леса, в свое время их племена были рассеяны по всему Семиземелью. Вот и на этом горбатом холме в Бедлендс – Дурных Землях – сохранилось древнее святилище, каменный круг, внутри которого проводили сейчас свой магический обряд дикари.

Их главный шаман по имени Черное Сердце приплясывал и завывал перед разожженным костром, а его товарищи окружили его и, взявшись за руки, покачивались из стороны в сторону.

Непрерывной лентой мелькали белые и синие узоры на обнаженной коже, костяные бусы, воткнутые в волосы перья. Дикари тянули монотонный напев, отбивали ногами ритм под вопли шамана. Черное Сердце напялил на голову украшенный глухариными перьями бараний череп, извивался всем своим обмазанным черной глиной телом, прыгал, вертелся, скакал вокруг грубого каменного стола. Шаман бешено вращал глазами, закатывал их, показывая блестящие белки глазных яблок, похожие на висящую в небе полную луну.

Позади кольца дикарей в полной амуниции стоял король Лукас – с одной стороны, он вроде бы находился внутри каменного кольца, с другой – держался все-таки на некотором отдалении от центра событий. Отблески костра освещали лицо юного короля – Лукас с улыбкой наблюдал за танцем Черного Сердца, шевелил губами, словно пытаясь повторить дикарский напев, жадно следил за каждым движением шамана. Одним словом, был увлечен и очарован происходящим. В руках Лукас держал что-то круглое и белое, прижимал этот, частично прикрытый красными рукавами королевской мантии, предмет к своему позолоченному нагруднику. Рядом с королем стоял Ванмортен в черном плаще, с опущенным на лицо капюшоном. Капюшон повернулся, когда лорд-крыса посмотрел в сторону Оникса, и лорд-пантера ответил ему взглядом, в котором явственно читалось: «Все верно, лорд-канцлер, я наблюдаю за вами».

– Вы должны прекратить это, – пробормотал генерал Джорджо за плечом Оникса. При этом лорд-гиппопотам продолжал прятаться в тени каменного монолита.

– Зачем? – ответил Зверь из Баста. – Король счастлив. Пусть дитя потешится.

– Мы попусту теряем время. Сейчас полнолуние, нужно воспользоваться этим по максимуму. Нужно прекратить этот дешевый балаган и немедленно начать наступление на стурмландцев, как планировали.

– Вам не хуже меня известно, какой приказ отдал король, – сказал Оникс. – Мы выступаем против стурмландцев сегодня ночью, но только после того, как закончится этот шабаш.

– Не нравится мне все это. Ванмортен говорил, что дикари могут призвать демонов, которые будут сражаться на стороне Льва. Демонов! Они заигрывают с силами тьмы, такими же злыми и опасными, как все, что связано с этим проклятым магистром Черная Рука.

Оникс подавил смешок.

– Я своими глазами видел, на что способен барон Гектор, – сказал он. – Уверяю вас, каких бы «демонов» ни вызвал этот шаман со своими братьями-дикарями, они в подметки не будут годиться тому, что подвластно магистру. Да, лорд-кабан хилый физически и не знатного рода человек, но как враг он заслуживает высочайшего уважения.

– Вы боитесь магистра Черная Рука?

– Вы меня не поняли, – ответил Оникс, вновь переводя свой взгляд на танцующих и поющих у костра дикарей. – Уважение и страх – это разные вещи. Я не боюсь ничего и никого, ни живых, ни мертвых, но способен распознать достойного противника и с уважением отнестись к нему.

Из дальнего, темного уголка на вершине холма показались четверо дикарей. Они с огромным усилием тащили за собой какого-то большого, привязанного к деревянным шестам зверя. Эти шесты дикари держали от себя на расстоянии вытянутой руки, а между шестами схваченный за шею петлями из прочных стеблей плюща дергался, рвался на волю большой темный зверь, ревел, заставляя вздрагивать от страха своих поводырей и собравшихся поглазеть на варварский ритуал членов королевского военного совета.

– Что они собираются делать? – невнятно спросил Джорджо, брызжа слюной.

– Если вы наконец перестанете задавать идиотские вопросы и будете просто наблюдать, мы это, возможно, узнаем, – отрезал Оникс.

Когда дикари приблизились к огню, стало видно, что они привели с собой волка. Зверь был матерым, крупным, наверняка вожаком стаи – его поймали несколькими днями ранее. Кроме шеи, стеблями плюща была связана и пасть волка с ее жуткими смертоносными клыками. С губ волка капала белая пена, а дикари тем временем продолжали тащить его все ближе к каменному столу.

– Проклятье! – сказал граф Коста, поднимаясь по склону холма к двум, стоящим на его вершине, верлордам. – На мой взгляд, это уже чересчур! Тратим попусту отличную лунную ночь, глядя на этот провинциальный цирк, когда могли бы в это время атаковать Белого Медведя.

Лорд-гриф остановился рядом с Джорджо и, презрительно выпятив губу, принялся следить за тем, как дикари затаскивают волка на каменный стол.

– А как там остальные члены совета? – негромко спросил Оникс, показывая, что разговор должен идти на приглушенных тонах.

Коста оглянулся за спину, туда, где остались остальные члены военного совета. Они стояли, сбившись в кучку, и наблюдали за варварской церемонией. Среди членов совета находился и шериф Мюллер, вид у него был, прямо скажем, ошарашенный. За спинами членов совета виднелась долина, по которой стлался туман, скрывая из виду большой военный лагерь армии Льва.

– Мечтают о том, чтобы поскорее уйти отсюда и начать наконец наступление на стурмландцев. Думаю, не ошибусь, если скажу: все они озадачены тем, что король ввел в военный совет дикарей. Понять их можно – кто же любит вонючих грязных каннибалов? Но при этом лорды сохраняют преданность королю.

– Слепая преданность, – фыркнул Джорджо.

– Слепая преданность – это то, на чем держатся империи, – назидательно поправил его Коста. – Достичь именно такой преданности и стремятся лорды-коты, разве нет?

– Если бы здесь с нами был генерал Ворхас, мы, возможно, смогли бы как-то… повлиять на короля. Я имею в виду, уговорили бы его не миндальничать с этими дикарями, – сказал Джорджо. – Да, вдвоем со своим братцем-крысой Ванмортеном они, пожалуй, смогли бы уломать Льва.

– Может быть, нам в самом деле вернуть Ворхаса из Дейлиленда? – оживился Коста. – Хотите, я сам слетаю за ним?

– Мне кажется, вам просто хочется устроить себе уик-энд в Редмайре, Коста, – хихикнул Джорджо.

– Никто никуда не летит, не идет, не едет, – оборвал их Оникс. – И ни к чему тащить сюда Ворхаса. Если король вырыл себе яму, сам пусть в нее и упадет. Он заварил кашу – ему самому ее и расхлебывать.

Произнося эти слова, лорд-пантера продолжал пристально наблюдать за королем, который по-прежнему покачивал головой в такт пению дикарей и их танцу. Воины тем временем привязали рычащего зверя к столу, туго обмотали темно-зелеными стеблями плюща все его тело. Темп танца и пения ускорился, шаман теперь скакал и дергался как безумный или одержимый бесами.

А затем все резко оборвалось – и пение, и танец дикарей, и прыжки шамана. Мертвую тишину нарушало сейчас лишь рычание связанного волка да потрескивание огня в костре. Шаман повернулся и медленно подошел к стоящим вокруг него дикарям. Каждый из них был представителем одного из племен древнего Дайрвуда, выжившим членом рода, почти целиком погибшего в битве при Брекенхольме. А тем, что объединяло все эти некогда рассеявшиеся по огромной территории племена дикарей, была их вера и поклонение Великой богине-змее по имени Вала.

Но недавно явился вервольф и убил Валу, и тогда Черное Сердце и его собратья собрались вместе и решили служить врагу Волка, Лукасу. Их, как и короля, обуревало страстное желание отомстить Дрю, уничтожить последнего Серого Волка Лиссии.

Дикари немедленно расступились, когда шаман жестом пригласил короля присоединиться к нему для проведения самой важной части церемонии. Лукас быстро прошел вперед, явно сгорая от желания принять участие в ритуале.

– Видели, как он поспешил на зов этого дикаря? – прошипел Коста. – Я надеюсь, что генерал Скин и остальные тоже обратили на это внимание.

Оникс прищурился, выпрямился, желая видеть все дальнейшее в самых мельчайших подробностях. Лукас протянул Черному Сердцу круглый белый предмет – шаман принял его с низким поклоном. Затем король поднес руки ко рту, словно желая сдержать восхищенный возглас. Лукас был похож сейчас на ребенка, ожидающего свой день рождения. Теперь Оникс смог рассмотреть предмет, который король передал шаману: это был перевернутый вверх основанием череп, в котором переливалась густая темная жидкость.

– Человеческий череп? – спросил Коста.

– Чаша с кровью, – уточнил Джорджо. – Только вот с чьей, непонятно.

Оникс широко раскрыл глаза. Так вот зачем им была нужна рука Феррана!

– С волчьей кровью, – с мрачным восхищением прошептал он.

Оторванная конечность была неразрывно связана с вервольфом, в ней сохранилась его магическая кровь, пропитавшая мертвую плоть, словно губку.

– Но что они реально могут сделать с ее помощью? – поинтересовался гиппопотам. – Вызвать демона?

Шаман поставил чашу-череп на стол, поднял вверх руку с зажатым в ней кремневым ножом и посмотрел вверх, на луну. Затем он принялся водить лезвием ножа вперед и назад и произносить, обращаясь к небу, слова древних заклинаний.

Свободную руку шаман положил на волка, провел пальцами по густой серой шерсти, и в ответ на это прикосновение зверь перестал рычать. Волоски на затылке Оникса вздыбились, когда воздух пронзила мощная невидимая волна энергии. Под ее магическим напором затрещали деревья на склоне холма, налетел неожиданный порыв ветра, зашуршал опавшей листвой, взметнул тучу искр из костра.

– Дешевая комедия, – нервно прошептал Джорджо, следя за тем, как шаман Черное Сердце поднимает высоко к небу свой кремневый нож. – Это не магия. Волшебства во всем этом не больше чем…

Нож стрелой упал вниз, проколол грудь волка до самого сердца. В тот же миг костер погас, ненадолго погрузил весь холм в непроглядную тьму. Затем костер вновь разгорелся, но теперь его пламя сделалось бледно-зеленым, озарило все внутри каменного круга нездоровым призрачным светом. Кто-то из членов военного совета испуганно вскрикнул. Джорджо попятился назад, схватил Косту за локоть. Над вершиной холма свистел неестественный, колдовской ветер, казалось, что среди камней снуют невидимые призраки, отдаляют или, напротив, подталкивают верлордов друг к другу против их воли. Неп движным оставался только Оникс, не сводивший глаз с шамана Черное Сердце. Из темноты эхом доносились странные вздохи, стоны, шипение, ворчание – словно орда невидимых жутких зверей поднималась по склону холма к бастийским верлордам.

– Зеленое пламя, – испуганно прошептал Джорджо, начиная трансформироваться. Из его дрожащей нижней челюсти показались два бегемотовых клыка. – Откуда? Зачем? Порошок какой-нибудь?

– А эти звуки? Звериные, – добавил Коста. У него на лице уже появился изогнутый клюв.

Лорд-гриф обернулся к теням, смотрел на них так, словно из них в любой момент могло выпрыгнуть что-то ужасное. За спиной Косты появились крылья, готовые в любой момент поднять его высоко в воздух.

А Оникс продолжал с огромным интересом следить за шаманом. Черное Сердце оставил кремневый нож торчать в трупе волка, поднял со стола череп с кровью, поднес его ко рту. Кровь Волка хлынула в горло шамана, часть ее каплями падала на его обнаженную грудь. Дрожащими руками шаман отнял от губ опустошенный череп, затем широко раскинул руки в стороны, выронил череп на землю, запрокинул вверх голову и уставился неподвижным взглядом на луну. За спиной шамана полыхало зеленое пламя, подкрашивая адским светом низко нависшие над холмом облака.

Потом шаман неожиданно и стремительно как подкошенный упал на колени и начал корчиться. Джорджо и Коста попятились еще дальше от камней, многие члены военного совета приглушенно и поспешно заговорили о том, что им необходимо идти по своим делам и что из этого камлания, очевидно, ничего не вышло. Оникс заметил, что и Ванмортен вышел из каменного круга, подальше от ужасного окончания ритуала. Да что Ванмортен, даже некоторые из дикарей – товарищей Черного Сердца – отодвинулись от своего судорожно трясущегося вождя. Лукас стоял неподвижно рядом с бьющимся в конвульсиях, пускающим пену с губ Черным Сердцем. Стоял и спокойно смотрел на зеленое пламя костра, в то время как шаман все быстрее корчился, все стремительнее размахивал руками и ногами, словно готов был в любой момент разорваться на части.

А затем резко замер.

Зрители, как один, затаили дыхание. В тишине раздавался только треск костра, тянувшего к небу свои изумрудно-зеленые, призрачные языки пламени. Черное Сердце поднялся с земли, его движения были медленными и размеренными. Предсмертные конвульсии сменились спокойными, плавными движениями, казалось, что шаман только что пробудился от сна.

Он поднял подбородок и открыл глаза. Они сверкнули желтым огнем – это были глаза волка.

Затем Черное Сердце жестом подозвал к себе первого из дикарей. Воин с разрисованным синими полосами телом подошел к шаману, держа в руке свой каменный топор. Шаман взял его из руки дикаря, швырнул оружие на траву. Затем что-то прошептал, дикарь кивнул, повернул голову набок и подставил шаману свою шею. Черное Сердце сильно укусил дикаря за шею своими острыми зубами, и воин упал на землю. Вперед вышел следующий дикарь. За ним следующий. Вскоре шаман укусил каждого дикаря – кого в шею, кого в плечо, кого в грудь, оставил следы своих зубов на каждом из них.

Стоявшие ниже на склоне холма верлорды дружно пятились назад, напряженно глядя в ночь, поминутно ожидая нападения призраков. Вскоре их скрыл поднимавшийся от подножия холма туман. Вместе с остальными сбежали и Джорджо, и Коста, даже Ванмортен припустил вслед за бастийцами, оставив Оникса в одиночестве с ужасом наблюдать за дикарями.

– Страх, – прошептал Зверь из Баста. – Так вот, значит, какой ты.

Чувство страха было Ониксу совершенно в новинку и, надо признать, совершенно ему не понравилось. Лорд-пантера начал отступать назад, в его голове постепенно складывались в единое целое отдельные кусочки сегодняшней жуткой церемонии: кровь, волк, Змеиная магия, укусы, наконец. В древних легендах людей говорилось о том, что человек может стать оборотнем, если его укусит верлорд. Нет, нет, не может быть, это сказки, чтобы пугать ими непослушных ребятишек. Кровь оборотней – благословение, данное лиссийцам самим Бренном, дар бастийцам от их праотцев. Дар, который четко делит мир на верлордов и простых смертных.

Но Оникс только что своими глазами видел, как священная кровь верлордов была передана смертным. О таком не слышал еще никто и никогда. И кто знает, какими будут последствия? Быть может, такими, что перед ними поблекнут все древние мифы?

Удаляясь от каменного круга, Оникс заметил, что за ним наблюдает Лукас. Красная мантия лорда-льва была отброшена вбок, отблески зеленого пламени костра играли на позолоченных доспехах юного короля, на лезвии обнаженного отцовского меча, который он держал в своих руках. Лукас стоял, повернувшись спиной к лежащим на земле, воющим, освещенным лунным светом и призрачным пламенем костра дикарям. «Так это и есть та непобедимая армия, которую обещал создать король? Это и есть те волшебные воины, которые помогут нам победить стурмландцев?» – подумал Оникс. Завывания дикарей постепенно переходили в боевые крики. Оникс заметил, что король продолжает улыбаться.

Итак, Лукас получил своих демонов.

 

Глава 3

Разрывая узы

– Мне помнится, ты называл эту крепость неприступной, Гуль.

Опал стояла на балконе командного пункта Кракена, глядя на то, что происходит далеко внизу. А там, на понтонах, пирсах, пришвартованных судах шла яростная схватка – освобожденные из тюрьмы пираты сражались с гвардейцами Кракена и матросами. Только что вырвавшиеся на волю пираты набрасывались на своих тюремщиков с голыми руками, а те отбивались с помощью пик и сабель. Бой не затронул только одно судно – флагманский корабль леди-пантеры «Немезида», на котором успели поднять ведущие на пирс сходни. На некоторых судах уже бушевал пожар, охваченные огнем люди выпрыгивали с палуб на причалы.

– Да, это так, – хвастливо подтвердил Гуль. – Опасаться нечего, вам ничто не угрожает!

Опал зло покосилась на отошедшего от балконных перил лорда-кальмара.

– Я вам не какая-нибудь изнеженная лиссийская принцесса, Кракен, – проворчала она. – Вы разговариваете с леди-пантерой. Я не боюсь ничего.

– Это… Это был всего лишь… э… волчий вой, ми… миледи, – растерянно пробормотал Кракен. – Но если кто-то боится, что это… тогда…

Почти не уступавшая лорду Гулю в росте, Опал зажала ему рот своей ладонью, сильно стиснула когтистыми пальцами кожу на его румяных щеках. За этой сценой спокойно наблюдал находившийся здесь же, на командном пункте, капитан «Немезиды» Скеррет, давно привыкший к взрывному характеру Опал. Гораздо беспокойнее чувствовали себя стоявшие чуть поодаль старшие офицеры и охранники Кракена. Вот они-то со страхом думали о том, чего еще можно ожидать от непредсказуемой леди-пантеры. И никто из них при этом не сделал ни малейшей попытки прийти на помощь своему командиру – все прекрасно знали, кто здесь на самом деле хозяин.

– Я. Ничего. Не. Боюсь. Ясно? – зло отчеканила Опал и отпустила Гуля. Кракен жадно втянул воздух.

– Понимаю, – кивнул он. – Просто мне показалось, что именно тот вой был сигналом к началу этой атаки. Сначала волчий вой, а затем словно разверзлись бездны ада!

– Он прав, – сказал капитан Скеррет, поглаживая пальцами темляк своей посеребренной шашки. – Здесь появился Волк, и у него есть помощники. Это он стоит за бунтом заключенных. Я призываю всех к осторожности. Он может быть рядом, прямо в этих стенах, причем даже сейчас, когда мы с вами разговариваем.

Гуль покачал головой и ответил:

– Возможно, что этот сброд вырвался из тюремного блока… Каким-то образом… Но в целом крепость остается на замке, и мы можем чувствовать себя здесь в безопасности.

– Принимая во внимание то, что камеры, о которых только что шла речь, тоже находятся внутри крепости, мне в это сложно поверить, – возразила Опал и продолжила, ткнув пальцем в первого попавшегося из офицеров Кракена: – Ты. Бегом вниз. Возьми с собой пару охранников. Передай моим людям на «Немезиде», чтобы приготовились поднять паруса.

Офицер кивком подозвал к себе двоих солдат и немедленно исчез вместе с ними, спеша по ведущей вниз винтовой лестнице.

Пока Гуль выбегал на лестничную площадку, чтобы поторопить ушедшего офицера и его солдат ласковым крепким словцом, Опал обернулась к Скеррету и с улыбкой приказала ему:

– Капитан, доставьте мне моего пленника. Мы уже и так слишком затянули с этим делом.

Перепрыгивая с подвесных мостиков на веревочные лестницы и снова на мостики, капитан Скеррет спускался по внешней стене крепости в сопровождении двух матросов с «Немезиды». Двух человек, как считал капитан, будет более чем достаточно, чтобы доставить пленника на борт бастийского флагмана. Если все, в чем уверял их Гуль, правда, то дух у лорда-акулы сломлен, изломано и его тело тоже. Скеррет добрался до мостика на нужном уровне – его перекладины веером торчали вдоль стены и вели к месту, где были прикованы двое узников.

Один из них, тщедушный старик, при виде капитана улыбнулся и даже подмигнул ему. Второй узник висел неподвижно. Скеррет вытащил свою посеребренную шашку: ему слишком хорошо была известна репутация Веги и он не желал оставлять ему ни единого шанса. Лорд-акула неподвижно обвис на своих цепях – руки заведены за спину, голова низко опущена на грудь. Да, жалкое зрелище представлял сейчас некогда щеголеватый модник и любимец дам: все тело в синяках, от костюма остались одни лохмотья. Сзади подошли люди Скеррета, встали за спиной своего капитана, слегка пошатываясь на ненадежном мостике, с опаской заглядывая вниз, за его край.

– Моряк, да? – хрипло спросил пожилой узник. – У нас с тобой много общего, приятель.

– Разумеется, очень много общего, – ласково ответил Скеррет. – Если бы я висел рядом с тобой, пришпиленный к стене, мы бы вообще смотрелись с тобой как близнецы-братья.

Пожилой штурман хихикнул, а капитан повернулся к графу Веге, держа наготове свое оружие.

– Не прикидывайтесь, что можете спать, когда вокруг такой шум и гам, – сказал Скеррет, коротким жестом указав на царящий внизу хаос. Из трюма одного из пришвартованных к крепости кораблей внезапно повалили клубы густого черного дыма, затем раздался ужасный грохот, и высоко в воздух полетели обломки палубы и мачт. Порох – незаменимый помощник пирата, грабящего суда в Белом море, но он может быть и очень опасным оружием, если взрывается в твоих трюмах. И тогда в долю секунды навсегда обрываются чьи-то жизни, гибнут надежды и корабли.

Скеррет ткнул шашкой в обнаженные, выпирающие ребра графа и сказал, ухмыляясь:

– Не валяйте дурака, ваша светлость, просыпайтесь. Еще успеете отоспаться, когда Лукас отрубит вам голову.

Вега не шелохнулся, а пожилой узник фыркнул, пытаясь сдержать смех. Скеррет переключил свое внимание на чокнутого, не сводившего глаз с хилого подвесного мостика у него под ногами.

– Ты что это так развеселился, старина? Мою шутку оценил?

Сумасшедший штурман не ответил, продолжал смотреть широко раскрытыми глазами на планки мостика. Капитан тоже посмотрел вниз, и у него поехала нога, когда он на секунду потерял равновесие. Восстановив его и сфокусировав взгляд на темных промежутках между бамбуковыми планками, он вдруг обнаружил смотрящие на него снизу, горящие желтым огнем глаза.

Затем бамбуковые планки мостика разлетелись в щепки, и в проломе показалась голова Дрю. Скеррет отшатнулся назад, Дрю прыгнул, оба матроса с «Немезиды» потеряли равновесие и с воплем полетели вниз. Выпрямившись, Скеррет выбросил вперед свое лезвие, несильно задел Дрю его кончиком – вервольф упал, потом начал шарить, ища опору для своей руки, но никак ее не находил.

Скеррет взмахнул шашкой, готовясь перерубить пеньковый канат, на котором висел мостик с лежащим на нем Дрю, и вервольф подумал, что это конец.

Однако бастийскому капитану не повезло – сам того не замечая, он оказался вплотную рядом с Вегой, и тут граф неожиданно «ожил», да как стремительно! Ногами он обхватил капитана за талию и притянул его к себе. Одновременно Вега выбросил в сторону свою правую руку – за надетым на нее наручником потянулись свободные звенья цепи, а левую руку резко, со звоном вскинул вверх. Потом, не обращая внимания на попытки Скеррета ударить его головой в лицо и на шашку, которой размахивал капитан, лорд-акула правой рукой обернул цепь петлей вокруг шеи бастийца, а затем с силой опустил свою левую руку вниз. Все остальное сделал закон всемирного тяготения.

Цепь звякнула, натянулась, шея Скеррета хрустнула, шашка выпала из его безжизненной руки, а вервольф поймал ее прямо в воздухе своей когтистой ногой.

– Великолепно, ваше высочество! – воскликнул Вега откуда-то из-под копны грязных слипшихся темных волос. – А теперь, мой юный друг, не поможете ли вы мне сойти к вам, вниз?

– Почему задерживается капитан Скеррет? – раздраженно бросила Опал.

Остававшиеся на командном пункте Кракена офицеры старались держаться от леди-пантеры подальше, на безопасном расстоянии. С балкона, на котором Опал стояла одна, ей было видно, как суда один за другим отчаливают от пирсов, отходят на чистую воду, спасаясь от бушующей на пристани яростной схватки. Корабль самого Гуля, «Душегуб», был охвачен огнем, потерял управление и столкнулся с «Немезидой».

Даже отсюда, с высоты балкона, Опал могла рассмотреть, как ее люди из Баста, вытащив сабли, отбиваются от охваченных паникой пиратов лорда-кальмара, не давая им забраться на свой корабль.

– А ваш хозяин? – огрызнулась Опал на людей Гуля, возвращаясь с балкона в комнату и приближаясь к ним. – Где ваш хозяин, я спрашиваю!

– Обороняет свою башню, – после паузы ответил один из офицеров Кракена. Голос у него дрожал, гвардеец с побелевшим лицом следил за стоящей рядом с ним пантерой.

В этот момент из глубины лестничного колодца долетел булькающий нечеловеческий вопль. Все офицеры посмотрели в сторону лестницы, затем вновь обернулись к Опал.

– Лорд Гуль? – спросила она. Офицеры торжественно кивнули.

Опал прыгнула назад, на балкон, прочно уцепилась когтистой ногой за деревянный пол, перегнулась через перила. Внизу царил хаос. Если Опал не попадет на борт «Немезиды» немедленно, она может не попасть туда никогда.

Бросив взгляд через плечо, Опал заметила, что офицеры Кракена, продолжая нервно смотреть на нее, обнажили свое серебряное оружие. «Против меня?» – мелькнуло в голове Опал. Возможно, офицерам стало известно о том, что ее бастийцы саблями прогоняют с палубы «Немезиды» своих запаниковавших товарищей – пиратов. Что ж, узы, которые связывали лордов-котов с лордом-кальмаром, давно готовы были порваться, если уже не разорвались. Сейчас, когда весь окружающий мир охвачен огнем, то, что она советник короля Лукаса и приближенная к нему особа, не значило больше ровным счетом ничего.

Опал подумала о своих маленьких детях, оставшихся дома, в Браге. «Что я здесь делаю?» – спросила себя Опал. Не слишком ли долго она болтается на чужбине и плавает под морским флагом своего брата, стараясь произвести хорошее впечатление на отца?

Любимцем досточтимого лорда Обы всегда был Оникс, и вряд ли Опал удастся что-то изменить. Да она и не стремится к этому. И не хочет погибать в огне за Обу, если честно сказать. Опал вновь посмотрела на море. Из темноты со стороны моря приближалось несколько освещенных отблесками бушующего в гавани пожара судов. На их мачтах можно было рассмотреть флаги, и это не были вымпелы ни бастийского флота или вестландского, ни даже флота Кракена. Пять кораблей, и на мачте у каждого черный флаг с серебряной головой Волка. Пять кораблей, за которыми много месяцев охотился весь королевский флот. Они подходили к плавучей крепости, надвигаясь страшно и неотвратимо, словно стая акул. Во главе этой стаи шел «Мальстрем», рядом с ним разрезала волны своим бронзовым форштевнем белоснежная «Белуга».

– Боса, – прошептал самый смелый из офицеров Кракена, рискнувший приблизиться к Опал и тоже выглянуть с балкона. – Идет освобождать своего друга.

– Графа Вегу? – спросила Опал, и ее вопрос прозвучал как утверждение. В этот момент со стороны лестницы раздался шум, заставивший их обоих обернуться. В дверном проеме показался лорд Гуль. Он явно только что участвовал в бою – огромная трансформировавшаяся голова Кракена была утоплена в плечи, глаза выпучены, одежда разодрана и выпачкана в крови. Радостно щелкая клювом, Кракен впихнул в комнату приведенного с собой мальчишку и швырнул его на пол.

– Кто это? – спросила Опал, взглядом указывая на мальчишку.

– Юнга Веги, его любимый вестовой, если не ошибаюсь, – проскрипел Кракен.

Он подпихнул мальчишку ногой ближе к Опал.

За дальнейшим леди-пантера наблюдала со смешанным чувством удивления и омерзения. Долетавшие вспышки огня бросали розовые и пурпурные блики на блестящее серое тело Кракена. Лорд-кальмар встал над мальчиком, и в это время крепостная башня содрогнулась от очередного взрыва. Раздался мокрый хруст, ноги и руки Гуля, казалось, разорвались и исчезли, а вместо них появились восемь длинных, извивающихся, ужасных щупальцев.

– Мы еще сможем уйти отсюда, уведя в цепях Акулу, – сказал Гуль своим низким булькающим голосом. – А может быть, вместе с ним даже и Волка!

 

Глава 4

Баллада о Кровавой бойне

Пробиравшегося по замерзшему, укутанному клубящимся туманом лугу лорда-пантеру сопровождал десяток бастийских «золотошлемников» с зажженными факелами. Земля под ногами была мягкой, неторопливая северная весна добралась и сюда, на склоны гор Уайтпикс, медленно превращая снег в грязь. Охрана выделялась любому выходившему в поле лорду-коту, это была привилегия, которую высоко ценили и которой очень завидовали их товарищи по оружию. На самом деле, если разобраться, Ониксу охрана была не нужна – он сам был живым, ходячим и смертельно опасным оружием, самым грозным оборотнем-котом, какого когда-либо видел свет. Как правило, к своей личной охране он относился с плохо скрываемым презрением, однако нынешней ночью втайне был рад тому, что идет не один. Точнее, радовался присутствию всех своих спутников, за исключением одного – идущего в нескольких шагах позади него короля Лукаса в нелепых на поле боя позолоченных доспехах. У бедра Лукаса болтался охотничий рог, с помощью которого король собирался подавать сигналы своим возлюбленным дикарям.

Прошедших магический ритуал в святилище стоящих камней воинов Черного Сердца направлял по затянутому туманом лугу сам Лукас, остальные командиры бастийской и вестландской армий испуганно держались в сторонке, предпочитали наблюдать за происходящим издалека. Дикари, которых Лукас выпустил в ночную тьму и нацелил в сторону стурмландских укреплений, сильно отличались от своих оставшихся в лагере собратьев. В них не осталось почти ничего человеческого – тела Лесовиков казались искривленными, обросшими непомерно большими мускулами и покрылись густыми темными волосами. Вместо нормальных ногтей на пальцах их рук и ног выросли когти. Из-под густой, закрывающей верхнюю часть лица шапки волос просвечивали горящие янтарно-желтые волчьи глаза, зубы во рту стали заметно длиннее и сделались острыми, как бритвы.

Члены военного совета были очень рады тому, что дикари отправились в бой. В лагере эти дети Дайрвудского леса грызлись между собой, рычали, скалили зубы, проще говоря, вели себя как рвущиеся в драку бойцовые псы. По мнению Оникса, эти Лесовики, как их называли, с самого начала, с момента своего появления в лагере, уже были достаточно дикими, свирепыми, кровожадными варварами. Но после загадочного ритуала в святилище они совершенно перестали походить на людей, превратились в самых настоящих зверей. С помощью старинной змеиной магии шаман Черное Сердце превратил своих соплеменников в нечто среднее между человеком и оборотнем, передал им часть звериной природы, которой обладают только верлорды. Как много после такого скрещивания в дикарях-метаморфах осталось от человека и как много прибавилось от волка, сказать было невозможно, ни о чем подобном раньше никогда не слыхивали. Лишь одно Оникс знал наверняка: добром эта затея не кончится.

Вскоре из тумана донеслись крики стурмландцев – это означало, что Лесовики-метаморфы обнаружили свою добычу. За свою жизнь Оникс не раз и не два слышал крики умирающих. Как правило, тот, кто идет в бой, заранее готов к тому, что ему, возможно, придется умереть. Он знает, что долгий-долгий сон может прийти к нему на кончике копья, под лезвием меча или ливнем стрел.

Это нормальная смерть, благородная и достойная настоящего воина. Но таких криков, как те, что донеслись из тумана, лорд-пантера не слышал еще никогда. Это были не крики боли, но дикие, истеричные вопли насмерть перепуганных людей. Как только Оникс подумал, что крики не бывают громче, чем эти, они усилились. Так кричать и вопить могут только люди, столкнувшиеся с ожившим, материализовавшимся кошмаром.

Вскоре наступавшие увидели первый труп – тело стурмландца лежало в грязи, разодранное в кровавые клочья, над которыми еще продолжал подниматься пар. С этого момента они не встретили ни одной живой души, а когда проходили между деревянными кольями, обозначавшими переднюю линию стурмландских укреплений, Оникс услышал за спиной короткий, довольный смешок короля.

– Славную мясорубку они устроили этим северянам, не правда ли? – сказал Лукас. – А мне говорили, что стурмландцы сделаны из более прочного материала, чем все остальные.

– Нет, они такие же, как все мы, – двусмысленно ответил Оникс, осторожно пробираясь вперед по снегу, внимательно вслушиваясь и осматриваясь по сторонам.

Новых криков из темноты не доносилось, уханья дикарей тоже. На месте недавнего боя было тихо и безлюдно, дикари Черного Сердца ушли, отозванные звуком рога, в который протрубил Лукас.

– Белый Медведь, ты здесь? – крикнул Оникс, останавливаясь на месте. Его голос эхом разнесся далеко над полем.

– Ты в самом деле надеешься, что он придет, любезный дядюшка? – спросил Лукас, но Оникс не обратил внимания на его слова и снова прокричал:

– Выходите, ваша светлость!

Оникс немного подождал, уловил какое-то легкое движение в тумане справа от себя, посмотрел в ту сторону, прищурившись, и снова заговорил:

– Давай встретимся в бою один на один, Генрик, верлорд с верлордом, и покончим с этой войной. Победишь меня, и я позволю остаткам твоей армии покинуть горы. Даю тебе слово. Проиграешь – пощады не жди. Тогда ни один стурмландец не уйдет отсюда живым. Думай и решай быстрее, даю тебе времени… сто вдохов!

Оникс покинул своих спутников, отошел направо и уходил до тех пор, пока до него из-за спины продолжал долетать свет факелов, которые держали в руках его охранники. Глаза лорда-пантеры быстро приспособились к полумраку, начали различать внутри призрачного, покинутого укрепления отдельные детали – булькающий на углях котелок, разбросанные на снегу тарелки и ложки, поскрипывающая на своих петлях раскрытая дверь деревянного барака. За дверью виднелась горящая на стене тусклая лампа, разбросанные на полу сапоги, плащи, оружие, брошенное солдатами из Айсгардена при попытке бегством спастись от дикарей.

Снаружи раздалось рычание, Оникс отошел от двери, заглянул за угол барака, увидел сквозь туман смутные очертания тела, которое уволакивают куда-то в темноту.

– Он не придет.

Это был подошедший к Ониксу король. Лорд-пантера отвернулся, чтобы не видеть мрачной сцены, разворачивавшейся в темноте за бараком.

– Придет, – сказал Оникс. – От этого зависят жизни его людей. Он отлично понимает, что их ждет, если не выйдет.

– Или снова вышлет вместо себя одного из своих… «дипломатов».

Лукас произнес это тем самым издевательским тоном, который так ненавидел Оникс.

– Никаких переговоров в моих условиях не предусмотрено. Я рассчитывал, что мы возьмем их измором, но этого не случилось. Возникла патовая ситуация, однако сегодня она разрешится.

– Разрешится благодаря моей помощи, которая обеспечила нам успех, дядя, – самодовольно заметил Лукас, пока они вдвоем возвращались к бастийцам, державшим зажженные факелы.

– Я намеревался начать генеральное наступление сегодня ночью независимо от колдовских штучек, которые вы проделали со своими дикарями, ваше величество. Погода и условия – идеальны для атаки. Я планировал, что вместе с дружественными мне бастийскими верлордами мы закончим сегодня с этой осадой, наступая при луне, которая будет светить нам в спину. Вы не можете недооценивать мощь моей армии, племянник. Совершенно не обязательно было посылать на штурм Черное Сердце с его собратьями, это только нарушило план операции. И мне это не нравится.

– Но и вы не можете теперь недооценивать возможности моих Диких Волков, дядя.

– Диких Волков? – насмешливо фыркнул Оникс. – Это так вы называете свою пародию на оборотней? Но ваши дикари больше похожи на взбесившихся дворняг, чем на вервольфов. Бешеные псы. Между прочим, вы играете с огнем, ваше высочество. Молюсь, чтобы эта ваша затея не погубила всех нас.

Охранники-бастийцы внезапно приняли боевую стойку, выставили перед собой мечи, выше подняли над головой горящие факелы. Они смотрели на север, туда, где находился центр лагеря стурмландцев. Оникс встал перед солдатами, пристально всматриваясь в клубящийся туман. Затем он услышал позвякивание стали, лошадиное ржание, бормочущие голоса. Они приближались.

– Оникс?

– Герцог Генрик, – ответил лорд-пантера, когда из сумрака показалась группа людей. Окутанные туманом, они напоминали призраков. – Какая высокая честь встретиться наконец с вами.

– В сторону любезности, Пантера, – сказал лорд Стурмланда, подъезжая ближе к своему противнику. – И не тебе говорить о чести, ты давно ее потерял. Ты дикарь, Оникс. Нелюдь. Монстр. Тебя сто раз убить мало за то, что ты этой ночью сделал с моими людьми, негодяй.

– Ущерб вашим войскам этой ночью был нанесен не по моей вине, милорд, – ответил Оникс.

Генрик горько усмехнулся, натянул поводья, останавливая своего коня. Остановили своих лошадей и его спутники, их было примерно с дюжину.

– Хочешь уйти от ответственности, Пантера? Но армией-то командуешь ты, разве не так? А армия выполняет приказы того, кто их отдает.

– Здесь приказы отдаю я, – сказал Лукас, выходя из тени и становясь за плечом Оникса. Лорд-пантера поднял вверх руку, пытаясь успокоить короля, но у Лукаса кружилась голова от собственных успехов, и коронованного мальчика понесло.

– Нет, Генрик, это вы, и только вы, виноваты в том, что случилось с вашими людьми. Нужно было думать, прежде чем становиться на сторону этого самозванца, Дрю Феррана. Так что весь ущерб, который нанесли вашим людям мои Дикие Волки, на вашей совести, герцог. И пусть теперь все знают, что сделают мои оборотни с теми, кто смеет поддерживать Волка.

– Какие они оборотни, мальчик, – сказал Генрик и сплюнул в грязь, прямо под ноги королю. Оникс принялся втискиваться между возвышающимся горой на своем коне Генриком и стоящим на земле Лукасом. – Мы, верлорды, – благородные создания, а это уроды. Даже в верлордах-бастийцах и то можно найти порой что-то человеческое, но те, кого вы наслали этой ночью на моих бойцов, не люди, а бешеные псы. Безмозглые кровожадные убийцы. Твари.

Лицо Белого Медведя перекосилось от ярости и отвращения. Герцог спешился, и на земле оказалось, что он приблизительно одного роста с Ониксом, хотя лорд-пантера казался шире в плечах. На металлическом нагруднике Генрика красовался грозный, вставший на задние лапы медведь.

– Убей его прямо сейчас, дядя, – приказал Лукас, показывая вылезающие из его челюстей клыки.

– Потерял контроль над своим мальчишкой-королем, Оникс?

– Он никогда не имел права контролировать меня, – прорычал Лукас. Оникс уперся ладонью в грудь короля, заставил его отступить назад.

– Хватит! – проревел Оникс, и Лукас испуганно замолчал. Затем лорд-пантера обратился к Генрику: – Давайте кончать с этим, герцог. У вас есть секундант?

– Есть, – ответил Белый Медведь, и за его спиной показалась еще одна фигура. Увидев, кто это, Оникс с улыбкой воскликнул:

– Прежде мы с вами никогда не виделись, герцог Берган, но я чувствую себя так, словно встретил старого друга!

Лорд-медведь из Брекенхольма остановился рядом с Генриком, держа в руках волшебное оружие своего кузена, Белый Кулак Айсгардена. Это была боевая рукавица лордов Стурмланда с острыми как бритвы когтями из белой стали.

– Успокойся и не морочь себе голову, Пантера, – ответил Берган, следя за тем, как трансформировавшийся в Белого Медведя Генрик готовится к поединку и надевает блестящую металлическую рукавицу на свою левую руку. – У тебя нет друзей в Лиссии. Да, тебе удалось посадить на трон этого паршивого котенка, но никто и никогда не назовет его королем.

Лукас зарычал, стремительно превращаясь во Льва, и рванулся навстречу Бергану. Старый герцог тоже зарычал в ответ, и его голова начала трансформироваться.

Но прежде чем Лев успел наброситься на герцога, Оникс схватил Лукаса за плечо и с силой отпихнул назад. Король упал, ткнулся головой в снег, яростно тряхнул гривой, собираясь снова броситься вперед, но его остановил громовой окрик Оникса:

– Стоять!

Сказав это, лорд-пантера сам начал метаморфозу. Его тело начало расширяться, раздаваться вверх, наливаться мускулами. Закончив трансформироваться, он стал казаться настоящим гигантом по сравнению с юным львенком. Лорд-пантера неожиданно зарычал, в свете факелов блеснули его белоснежные острые зубы. Рука, толстая, как вся грудь Лукаса, протянулась к королю, погрозила ему когтистым пальцем.

– Оставайтесь на месте, ваше величество. Вы могли нарушить мои планы, послав в бой своих Диких Волков, но это – моя схватка. Возможно, вам неизвестно, что означает слово честь, но я еще помню, что это такое. Сегодняшняя дуэль состоится между мной и герцогом Генриком. Третий в ней лишний. Условия поединка просты и понятны: в случае победы герцога Генрика он, герцог Берган и стурмландцы должны уйти отсюда целыми и невредимыми.

Оникс вытянул свою могучую ногу и прочертил своим изогнутым ногтем линию в грязи.

– Прошу вас – добром прошу! – не переходить через эту черту, ваше величество.

Лукас ничего не ответил, продолжал негромко рычать, скорчившись на прежнем месте. Один из солдат в позолоченном шлеме шагнул к королю, хотел предложить ему руку, но Лев едва не оторвал ее, отмахнувшись когтистой лапой. Оникс снова повернулся к Генрику, который к этому времени также трансформировался.

Наконец-то лорд-пантера встретил достойного соперника – Белый Медведь был не ниже и не слабее лорда-пантеры. В человеческом обличье Оникс явно выглядел мускулистее Генрика, но в трансформированном виде уступал Белому Медведю. Плечи, шея, спина Генрика бугрились от мускулов, колыхался на ветру густой белый мех.

– Об этом поединке напишут баллады, – сказал Оникс, с невольным уважением оглядывая лорда-медведя.

– Нет, балладу о твоей смерти никто не напишет, бастиец, – ответил Генрик, разжимая Белый Кулак Айсгардена. Волшебная рукавица раскрылась, показались когти из легендарной стурмландской стали. Генрик повертел рукавицей в разные стороны, пытаясь поймать луч лунного света.

– Луна полная, Генрик, – заметил Оникс, – но сегодня ночью проку от этого никакого. Мне все известно о вашей заколдованной стали и о том, какой эффект производит на нее лунный свет. Но сегодня помощи с неба не жди, туман слишком густой.

– Ничего, Белый Кулак и без этого сослужит мне службу, – сказал лорд-медведь и спросил: – А у тебя есть секундант?

– Он мне не нужен, – ответил лорд-пантера, начиная кружить возле Генрика. – За всю жизнь я не проиграл еще ни одного поединка и сегодня тоже не собираюсь.

– Ни доспехов, ни оружия у тебя тоже нет, как я вижу. Выходит, то, что я слышал о тебе, – правда?

– О том, что мне ничего не нужно для боя? Что я не ведаю страха? Что я сам по себе смертельное оружие?

– Нет, – ответил Генрик, продолжая внимательно следить за передвижениями Оникса. – Что ты сумасшедший.

– Очень забавно, – натянуто рассмеялся Оникс. – Итак, ставки сделаны. За Стурмланд?

– За Лиссию, – сказал Белый Медведь, надвигаясь на Пантеру.

Оникс встретил выпад Генрика, перехватил черными когтистыми руками лапы лорда-медведя, изо всей силы сжал их. Одной рукой стиснул обнаженную лапу Генрика, второй рукой вцепился в Белый Кулак. Соперники упирались, рыли снег своими когтистыми лапами, топали так, что дрожала земля. И приехавшие с Генриком стурмландцы, и охранники-бастийцы встали в круг, наблюдая за поединком.

Лорд-пантера сосредоточил свои усилия на правой руке Медведя, усиливая нажим на нее, сплющивая суставы пальцев. Он слышал, как они трещат, лопаются внутри медвежьей лапы, как она начинает дрожать, из последних сил удерживая зажатый в ладони меч. Вторая рука Оникса выпустила левую руку Медведя, но пока тот заносил в воздух свой стальной кулак, лорд-пантера нанес удар снизу – процарапал борозды в нагруднике лорда-медведя так, что полетели искры, а затем вцепился снизу в челюсть Генрика. Белая шерсть на горле Медведя сразу потемнела от крови.

Настала очередь Генрика ответить. Его левая рука с Белым Кулаком уже летела в воздухе, словно таран. Стальная перчатка ударила Оникса, словно молот, сминая, ломая ребра лорда-пантеры, заставив его сложиться пополам. Мощные лапы Оникса оторвались от земли, от удара он выпустил правую руку Медведя.

Не теряя ни секунды, Генрик взмахнул своим чудовищным кулаком и ударил Пантеру прямо в висок. Охранники-бастийцы ахнули, увидев, что за этот короткий поединок их командир получил больше ран, чем за все время предыдущих боев.

Вслед за правым кулаком в воздух уже поднялась левая медвежья лапа в стальной перчатке, но на этот раз Генрик промазал, потому что лорд-пантера успел увернуться. Генрик приготовился добить выдохшегося противника одновременным ударом обеих лап, но Оникс вновь оказался проворнее Медведя, увернулся и на этот раз. Затем лорд-пантера укусил Генрика за лицо, тот в ответ разодрал ему плечо. А Лукас тем временем наблюдал за поединком, прохаживался взад-вперед, желая Пантере победы.

Вскоре снег под ногами дуэлянтов превратился в черную кашу из грязи и крови. Тела обоих верлордов устали от поединка, саднили и кровоточили от ран. Державшие нагрудник Генрика ремни давно лопнули, сам нагрудник валялся теперь на земле. Даже сейчас, перед лицом возможной смерти, Оникс не переставал жалеть о том, что из-за густого тумана его исторический поединок с Белым Медведем может наблюдать лишь жалкая кучка зрителей. Кто бы ни победил в этом поединке, кто бы ни проиграл, противники достойны друг друга и считались бы героями в любой армии мира. Останется Белый Медведь жить или умрет, он уже завоевал искреннее уважение со стороны Пантеры.

Дуэлянты обхватили друг друга, свалились на землю. Когти Оникса процарапали сверху вниз левую руку Генрика, добрались до смертельно опасного Белого Кулака. Лорд-пантера резко рванул стальную перчатку, она сорвалась с руки Генрика, закувыркалась в воздухе и упала к ногам герцога Бергана. Лорд из Брекенхольма поднял ее, посмотрел, нет ли возможности вернуть ее своему кузену. Генрик тем временем резко опустил голову, ударил Пантеру своим широким, массивным лбом и заставил Оникса опуститься на колени.

Лорд-пантера качнулся вперед, раскрыл челюсти, пытаясь начать отчаянную атаку на своего противника, но теперь уже Белый Медведь опередил его и разодрал грудь Оникса своей могучей оставшейся без перчатки левой лапой.

Оникс припал на четвереньках к земле, затем поднял одну когтистую лапу, приложил ее к животу. Затем, тяжело дыша, с трудом поднялся на лапы – голова у него кружилась, к горлу подкатил комок. Сжимая края страшной, разодранной медвежьими когтями раны, Оникс оскалился, пытаясь улыбнуться сквозь окровавленные зубы. Белый Медведь устало посмотрел на Пантеру сверху вниз, медленно занес вверх свои могучие лапы, готовясь нанести последний, смертельный удар.

– Отличный был поединок, лорд-медведь, – прошептал Зверь из Баста, окончательно признавая свое поражение, и расслабился, готовясь принять смерть.

Но последнего удара не последовало. И стурмландцы, и даже бастийцы в позолоченных шлемах вскрикнули, когда вперед бросился Лукас. Увидев это, Оникс открыл рот, чтобы крикнуть «Нет!» и отогнать короля назад, но меч Льва уже упал на обнаженную шею Генрика. Первым ударом Лукас не сумел перерубить шею Белого Медведя полностью – Генрик упал на колени рядом с Ониксом. Глаза Медведя были широко раскрыты и не мигая смотрели на Пантеру. Последовал второй удар, и отрубленная голова Медведя скатилась в грязь.

Раньше чем стурмландцы успели хотя бы подумать о том, чтобы броситься на защиту своего лорда, из ночной тьмы вынырнули Дикие Волки, стаей бросились на них. В густом тумане замелькали тени – превратившиеся в зверей дикари носились, скакали, стаскивали опешивших рыцарей с их испуганно мечущихся лошадей. Несколько дикарей набросились на еще теплый труп Генрика и принялись рвать его на части. Король-Лев спокойно наблюдал за всем этим.

– Предатели! – взревел трансформировавшийся герцог Берган, которого пытались удержать двое стурмландцев. – Будьте вы прокляты!

С этими словами он отступил в туман, окруженный ужасными Дикими Волками. Остальные их собратья продолжали рвать в клочья остатки маленького отряда стурмландцев.

– Нет! – кричал Зверь из Баста, стоя на коленях в грязном снегу, зажимая рукой разодранный живот. Он кричал, но ставшие волками дикари не слышали его. – Это мерзко, это бесчестно, Лукас! Прекрати! Немедленно отзови своих бешеных псов!

Лев посмотрел на Оникса сверху вниз и раздраженно бросил:

– Опять забываетесь, дядя. Я для вас король Лукас. – Он присел на корточки рядом с израненным лордом-пантерой и негромко, веско добавил, глядя на продолжающуюся вокруг них кровавую резню: – И я всегда поступаю так, как мне нравится.

 

Глава 5

Щупальца страха

В гавани полыхали пожары, затягивая небо облаками черного дыма, а башня Кракена тем временем начинала крениться и падать. Говорили, что при сооружении этой башни были использованы магические приемы, едва ли не те же самые, что при изготовлении легендарной стурмландской стали. Так это было или нет, сказать сложно, однако и волшебство не могло больше помочь плавучей крепости – чудо инженерной мысли, краса и гордость Гуля, башня разрушалась, и ничего поделать с этим было нельзя. Вдоль стен, от основания башни до ее вершины, побежали трещины, тщательно уложенные опорные балки скрипели и прогибались, скручивались под чудовищным давлением.

Зацепившись обрубком левой руки за перила, Дрю втянул себя на балкон, перевалился, затем со стуком плюхнулся на подрагивающий настил. Бросил быстрый взгляд в комнату за балконной дверью, но почти ничего не рассмотрел в густом дыму.

Затем Дрю вернулся к перилам, перегнулся, ухватил ослабевшую руку Веги, помог ему тоже забраться на балкон. Следом за графом на качающемся под ногами мостике показался Флоримо, а за его спиной – другие бывшие узники. События на внешней стороне крепостной стены стремительно развивались – один за другим освобождались от цепей заключенные, все быстрее распространялось пламя. Оказавшись на балконе, Вега опустился на колени, а Дрю вновь перегнулся через перила, подал руку Флоримо.

– Надо поторапливаться, Вега, – выдохнул Дрю. – Отсюда должен быть путь вниз через башню.

Вега проковылял в комнату, прищурился, глядя в дымный полумрак. На стенном кронштейне горел одинокий факел, коптил, безуспешно пытаясь рассеять темноту. Из глубины башни доносились крики и шум боя, предупреждавшие графа о том, что его может поджидать впереди. Вега нервно качнул сжатой в руке посеребренной шашкой Скеррета – на окровавленных запястьях звякнули до сих пор не снятые наручники с висящими на них обрывками цепей. Капитан «Мальстрема» был не похож сам на себя. Долго провисевший на внешней стене крепости, изголодавшийся, до полусмерти замученный Кракеном, он потерял былой лоск. Теперь Принцу пиратов сильнее всего хотелось лишь одного: оказаться от этой ужасной башни как можно дальше, и по возможности как можно быстрей.

– Эй, приятель, – внезапно раздался из темноты голос, приковавший лорда-акулу к месту. – Собрался уйти, не попрощавшись?

Теперь Вега увидел приближающуюся сквозь дым фигуру. Изменяться, позволяя проявиться в той или иной степени отдельным чертам Зверя, умели многие лиссийские верлорды, но лишь немногим было дано полностью преобразиться в Зверя, с которым их связал своим благословением Бренн. Одним из таких оборотней была старая Змея из Вайрмвуда, Вала, – вот кто умел полностью контролировать своего Зверя!

Таким же умением обладал и Гуль, лорд-кальмар с островов Кластер.

Он выбросил вперед три своих щупальца. Первое сильно ударило лорда-акулу, сбросило его на пол. Второе подхватило и подбросило Вегу в воздух, третье поймало и припечатало к стене с такой силой, что за спиной графа треснула деревянная обшивка. Посеребренная шашка отлетела на несколько метров в сторону и сейчас покачивалась, воткнувшись в пол.

– Нет, так будет слишком легко, – пророкотал Кракен. Теперь показалась его мантия – огромная масса колышущейся плоти, отливающая синим и фиолетовым. Ни одной человеческой черты в трансформировавшемся Кракене не осталось, его голова и грудь слились в единое целое, в раздутое тело лорда-кальмара, высоко поднимавшееся на восьми шевелящихся под ним щупальцах.

Державшее Вегу щупальце поползло вверх, буквально размазывая графа по стене, а когда прижало его головой к потолку, напряглось и принялось душить.

– Опусти его, – воскликнул вошедший в комнату вслед за графом Дрю. В его покрытой серой шерстью руке блестел Мунбренд, белое лезвие меча просвечивало даже сквозь густой, валивший в комнату со стороны лестничной клетки, дым.

– Не спеши, – раздался голос за спиной Кракена. Через клубок щупальцев Гуля легко перескочила изящная женская фигурка с барахтающимся у нее в руках мальчиком. Кожа у женщины была черной как ночь и блестящей – излучаемый лезвием Мунбренда свет отбрасывал на нее фиолетовые и пурпурные отблески. Своей правой когтистой рукой женщина держала Каспера за горло, вторую подняла, готовая ударить юнгу.

– Дрю Ферран, Волк из Вестланда, – сказала женщина, покачивая своей лысой, до блеска выбритой головой и оглядывая Дрю с ног до головы. – Вот уж где меньше всего ожидала тебя увидеть, так это здесь, на этом плавучем костре.

– Опал, – узнал женщину Дрю. Леди-пантера была второй женщиной-оборотнем, которую он увидел, и она была совершенно не похожа на ту, что встретилась ему первой. Ту, первую, леди-тигрицу звали Табу, и она была закаленным в боях гладиатором, дралась на арене вулканического острова Скория. Долгие годы борьбы за выживание приучили ее никому не верить, но со временем Дрю удалось это исправить, и в конце концов Табу признала его своим другом. Если что и было похожим у этих двух верледи, так это манера двигаться. Опал двигалась подчеркнуто небрежно, точно так же как Табу, и у обеих эта нарочитая небрежность и расслабленность скрывала затаенную, способную в любую секунду выплеснуться наружу агрессивность. Вне всякого сомнения, Опал была опасна, смертельно опасна. За ее спиной стояло несколько гвардейцев Кракена с посеребренными мечами в руках.

– Чувствуешь, что влип, не так ли, Волк? – спросила Опал, удерживая рвущегося из ее рук Каспера. – Да, ты проиграл. Бросай свой меч и сдавайся. Поедете со мной в Хайклифф оба, и ты, и Акула. Король Лукас хочет… поговорить с вами.

– А мальчик?

Вега попытался что-то сказать, вися под потолком на стене, даже попытался лягнуть щупальце Кракена, но Гуль мигом утихомирил графа, сильнее сжав его.

– Этот? – спросила Опал, переводя взгляд на Каспера. Она нежно поцеловала мальчика в лоб и продолжила. – Он очень дорог вам обоим, этот юнга с «Мальстрема», не так ли? Знаешь, Волк, я ничего тебе не обещаю, но чем дольше ты не бросишь свой меч, тем больше вероятность, что я убью этого парнишку.

Дрю покачнулся, Мунбренд в его руке вдруг сделался неподъемным. Зверь стремительно уходил, прятался на свое место внутри, сердце Дрю обдало холодом. Очень скверно, что Гуль схватил Вегу, но и рисковать жизнью Каспера в этой ситуации Дрю не мог.

– Крепче держите свой меч, милорд, – раздался голос из-за спины Дрю. – И не вздумайте его бросить.

Дрю оглянулся и увидел, что в комнату с балкона вошел Флоримо, держа в своих скрюченных руках массивный обрывок цепи. А за спиной старого штурмана появлялись все новые и новые фигуры бывших узников, освобожденных с внешней стены крепости. Бывшие узники-люди были вооружены цепями или палками, а недавние заключенные-верлорды поспешно стряхивали с запястий железные наручники, готовясь к трансформации. Среди удивительных, странных морских верлордов оказался еще один лорд-акула, а также лорд-скат и лорд-омар. Сердце Дрю согрелось и пустилось вскачь. Он понял, что преимущество неожиданно перешло на их сторону.

– Что касается ваших требований, – сказал Дрю, вновь стремительно выпуская на волю своего Волка, – то их нужно будет пересмотреть, как я полагаю.

– Не забывай, мальчишка по-прежнему у меня, – напомнила Опал, грубо тряхнув своими руками Каспера. – А Кракен держит Акулу!

Не обращая внимания на ее слова, Дрю шагнул вперед, и спутники Пантеры неуверенно переглянулись между собой. Тем временем на командный пункт Гуля продолжали прибывать все новые и новые союзники Волка, с каждой минутой усиливая его ряды. Башня вновь покачнулась, снизу, от ее основания снова долетел громкий треск.

– Отдай их обоих мне, и я позволю тебе уйти живой, Опал. Если же с их головы упадет хоть волосок, ты умрешь. Здесь. Сегодня. Клянусь.

– В таком случае только через мой труп ты их получишь! – воскликнула Красавица из Баста, однако голос ее прозвучал не слишком уверенно.

Теперь вервольф перенес свое внимание на гвардейцев Кракена.

– Вас мои слова тоже касаются, джентльмены. Бросайте свое оружие. Бросайте и уходите, задерживать вас мы не станем. Свое предложение я повторять не буду. Не хотите – не соглашайтесь, и тогда добро пожаловать вместе с нами в ад!

Для большинства солдат в «сквидах» хватило одного раза. Зазвенело брошенное на пол оружие, с этой минуты гвардейцы могли считать себя свободными от клятвы верности Кракену. Более того, если часть солдат бросилась бежать, то нашлись и такие, кто не бросил оружия, но теперь обернул его против Гуля и Опал, открыто перейдя на сторону Волка. Верным своим хозяевам остался лишь один гвардеец, вставший сейчас рядом с Опал.

Толпа отступила от Кракена, который принялся беспорядочно шарить своими щупальцами, пытаясь ударить хоть кого-нибудь, кто окажется в пределах досягаемости.

– Отпусти Вегу, Гуль! – прорычал Дрю. Он был единственным, кто не отступил от Кракена, и когда тот метил в него щупальцами, юный Волк ловко приседал, уворачивался, отбивал их удары.

Опал уже увидела достаточно, чтобы все понять, и теперь осторожно пробиралась к выходу. Флоримо взмахнул своим длинным обрывком цепи и ловко обхватил ее звеньями шлем того единственного гвардейца, который двинулся было следом за своей госпожой. Сильный рывок, и солдата отбросило назад, в гущу освободившихся узников – под их ударами гвардейцу почти сразу пришел конец.

Дрю заметил уходившую Опал. Ему необходимо было немедленно сделать выбор между Вегой и Каспером. Впрочем, выбор этот был очевиден.

Вервольф отступил от Кракена и бросился вперед, низко пригнувшись к полу и выставив перед собой Мунбренд. Еще один прыжок, и он сможет опередить Опал, перекроет ей выход, и тогда она окажется в ловушке. Пантера злобно зашипела, дугой выгнула спину и, прежде чем рвануть наперерез, подняла Каспера у себя над головой и швырнула в сторону Кракена, который ловко поймал мальчика одним из своих щупалец. Каспер еще летел в воздухе, когда Опал выбежала из дверей командного пункта.

И здесь, на лестничной клетке, Опал получила из темноты крепкий, яростный удар кулаком по лицу.

Кулак был не человеческий, но тяжелый, медвежий, после этого удара кошка-оборотень без чувств рухнула на пол и уже не услышала, как на ее запястьях защелкнулись наручники.

В арочный проход хлынула небольшая толпа, в которой мелькали знакомые лица. Впереди всех спешила частично трансформировавшаяся девушка-медведица в зеленом плаще – Уитли. Следом за ней первый помощник с «Мальстрема», Фиггис, с кинжалом в одной и шпагой в другой руке. Затем всю арку заполнила громадная, с трудом протиснувшаяся в дверной проем фигура.

– Отпусти их, Гуль! – проревел Кит из Моги, тяжело ступая по готовым проломиться под его ногами половицам.

Перепутать барона Босу с кем-либо еще было просто невозможно: пятиметровой высоты гора мышц и ворвани, туго обтянутая белой, покрытой старыми рубцами и шрамами кожей. Рот Кита напоминал глубокую горную расселину, окруженную рядами крепких тупых зубов, способных крушить камни. В одной руке Боса держал черный, грозно блестевший в свете факелов трезубец.

– Ты жирный дурак, Боса! – проскрипел Кракен. – Вломился в мою крепость и думаешь, что имеешь право приказывать мне?

– Отпусти их, – повторил Боса, медленно направляясь к лорду-кальмару. Дрю тоже подбирался сквозь дым ближе к Гулю, не сводя при этом глаз с висящего в щупальце Кракена юнги.

Многие освобожденные узники уже спешили к лестнице, надеясь выбраться из башни раньше, чем она рухнет. Кракен попытался атаковать Кита, но Боса отбил удар щупальца своим огромным кулаком. С потолка полетели клубы пыли, смешиваясь с застилающим комнату дымом.

– Вид того сброда, который украшал внешнюю стену моей крепости, должен был предупредить, чтобы вы держались подальше от нее! – проскрипел Кракен. – Предупредить о том, какое наказание ожидает каждого, кто посмеет сунуться сюда!

– Предупредить? – рассмеялся Кит, небрежно отбрасывая в сторону еще одно щупальце Кракена. – Ты идиот, кальмар. Это был лучший способ не предупредить меня, а, наоборот, привлечь мое внимание! Ну ладно, – Боса оборвал смех и поднял в воздух свой трезубец. – А теперь получай, Гуль.

– Ну вы, все! – крикнул Кракен. Он поднял Каспера еще выше и сильно тряхнул юнгу в воздухе. – Стоять на месте, или, клянусь Сошей, получите своего мальчишку в разобранном виде!

Монстр обвил мальчика двумя своими щупальцами и растянул Каспера, угрожая разорвать его на куски.

Все, кто оставался в комнате, замерли, со страхом ожидая, что будет дальше. Затем сверкнул Мунбренд, ударил по одному из щупалец, и хватка Кракена сразу ослабла. Из обрубка щупальца хлынула чернильно-черная кровь. Гуль отшвырнул Каспера. Юнга пролетел у всех над головами, попал прямо в открытую балконную дверь и моментально исчез в затянутой черным дымом пустоте за перилами.

Тут Дрю увидел, как неожиданно ожил Вега. Он вскинул свои ставшие когтистыми руки и впился серыми крюками когтей в прижимавшее его к потолку щупальце. Из закованных в наручники запястий Веги текла кровь, но он не обращал внимания на свои раны. Пальцы Веги погрузились в плоть Кракена, челюсти трансформировались настолько, чтобы на помощь графу могли прийти его акульи зубы.

Фиолетовое щупальце Кракена разорвалось надвое, не выдержав неожиданной, решительной, в каком-то смысле даже самоубийственной атаки графа.

Вырвавшись на свободу, Вега скатился на пол и сразу же схватил свою до сих пор торчащую из половиц посеребренную саблю. Кракен попытался переключить свое внимание с Волка на Вегу, но не успел – лорд-акула полоснул Гуля саблей, распорол ему по диагонали все брюхо, от верхнего правого до нижнего левого угла мантии. Края раны разошлись, однако Вега еще не закончил.

Вновь мелькнула сабля, в воздух полетели лохмотья плоти Кракена, ручьем хлынула черная кровь. Кракен больше не сопротивлялся, превратился в булькающее месиво, его щупальца обвисли и судорожно подергивались в агонии.

– Вега! – крикнул Дрю, пытаясь привести графа в чувство. Лорд-акула перестал орудовать саблей, медленно обернулся к юному Волку, и Дрю смог заглянуть в безжизненную, холодную глубину черных, наполненных слезами глаз графа. Вега со звоном выронил свою саблю на пол и пошатнулся.

Дрю успел подхватить Вегу, не дал ему упасть.

– Нам нужно выбираться отсюда, друзья, – прогремел Боса, услышав очередной громоподобный взрыв, от которого задрожала вся башня. Лорд-кит поднял гигантскую руку к потолку, подпер грозящие обвалиться доски, из щелей между которыми уже повалил густой черный дым.

– Я знаю, – ответил Дрю. Стоявшая рядом с ним Уитли положила руку на его плечо, и оба они посмотрели на обезумевшего от горя Вегу.

– Мальчик мой, – прошептал командир «Мальстрема». – Мой бедный Каспер.

– Капитан! – крикнул Флоримо, нетерпеливо приплясывая на месте и указывая рукой в сторону балкона. Все, кто стоял в комнате, повернули голову в ту сторону, куда указывал палец старого штурмана. Там, среди облаков клубящегося черного дыма, показалась странная фигура. Это был Каспер, он неуверенно висел в воздухе на двух тоненьких красивых ястребиных крыльях, которые взмахивали, поднимаясь и опускаясь за худенькой спиной юнги.

– Каспер? – воскликнул Вега. Его печаль моментально испарилась, глаза графа оживленно блеснули, и он повторил своим привычным, веселым и бодрым тоном: – Каспер!

 

Глава 6

Переправа через Редвайн

Стоя на громадном балконе Редмайр-Холла, Гретхен смотрела вниз, на пересекавшую реку Редвайн флотилию. В окрестностях особняка лордов-кабанов кипела жизнь, горожане заполнили сады, дворы и пристань. В прежние счастливые времена Гретхен проводила в этом доме лето вместе со своими кузенами Гектором и Винсентом. Верлорды Дейлиленда всегда славились своей близостью друг другу, поэтому нет ничего удивительного в том, что покойный барон Хат относился к юной леди-лисице как к своей родной дочери. Когда-то это были ее сады. Сейчас их заполнили жители Редмайра.

Отъезжающие подходили вместе со всем своим добром – сундуками, мешками, чемоданами, собирались группами, ждали своей очереди переправиться через полноводную реку. Постоянный рев домашнего скота сливался с гомоном людских голосов. Непрерывным потоком реку пересекали суда, перевозившие народ с одного берега на противоположный.

Речные баржи, прежде возившие свежие фрукты и овощи из Дейлиленда – знаменитого Сада Лиссии, – теперь проседали под весом людей и их скарбом. На противоположном берегу уже разбили свои шатры цыгане, это был временный лагерь для тех дейлилендцев, кто решил переждать трудные времена в Дайрвуде. Устроиться в лагере беженцам помогали сами цыгане, работавшие рука об руку с солдатами в зеленых плащах. Гретхен вцепилась руками в балконные перила. Она ничего не могла поделать с собой – ей ужасно хотелось быть вместе с этими людьми, так же, как они, пересечь реку, скрыться в диком лесу и направиться к Брекенхольму.

Гретхен огляделась по сторонам, вспоминая о том, как впервые встретилась на этом самом балконе с Дрю. Он только что прибыл тогда в Редмайр – почти голый, изголодавшийся, с огромным трудом ускользнувший от гвардейцев Льва вместе с Гектором. Как ей тогда не понравился Дрю! Впрочем, они оба друг друга невзлюбили – слишком разными оказались у них взгляды на жизнь. Это был тот самый балкон, на котором Дрю взял ее в заложницы, буквально вцепился своими когтями ей в горло. Так началось их удивительное и долгое путешествие. Вместе с прибившимся к ним Гектором они скитались по рекам, лесам и страшным морям Лиссии, пока не добрались наконец до Хайклиффа, где Дрю столкнулся со Львом, предъявив свои права на корону. Правда, эта красивая безделушка так и не украсила голову Дрю. Раньше, чем смогла состояться коронация, два мира – некогда таких далеких, а теперь таких близких – столкнулись, перевернули всю жизнь с ног на голову, оторвали Волка и Лисицу друг от друга, разбросали в разные стороны. Интересно, как все сложилось бы, останься они с Дрю тогда вместе?

Чье-то деликатное покашливание дало Гретхен знать о том, что она больше не одна. Обернувшись, Лисица увидела Трента, он стоял в дверях балкона.

Новый серый плащ был ему слегка велик, свисал ниже колен, капюшон Трент отбросил назад, за плечи, обнажив густую копну своих светлых волос. Одну затянутую в перчатку руку он положил на рукоять своего меча Вольфсхед, другую держал изящно заложенной за спину. Трент поклонился Гретхен. Неизвестно отчего она немедленно покраснела и поспешила перевести взгляд на реку.

– Давно ли ты начал покашливать, чтобы привлечь мое внимание, Трент? – спросила Гретхен. Перед ее мысленным взором продолжало стоять лицо Дрю. – И с какой стати мы вдруг начали раскланиваться друг перед другом?

– К вам посетители, миледи, – сказал молодой Ферран и отступил в сторону, пропуская на балкон мужчину и женщину.

– Миледи, – в унисон произнесли они, кланяясь в пояс, а Гретхен, узнав их, широко улыбнулась.

– Капитан Джерард, – сказала она, подходя ближе, чтобы их обнять. – Как приятно видеть вас полностью оправившимся после всего, что вам довелось пережить.

– Никогда не чувствовал себя лучше, чем сейчас, – ответил старый солдат и тоже улыбнулся. – И все благодаря вашим отважным «Гончим». А я уже перестал на что-либо надеяться, когда стоял перед плахой.

– Нет слов, чтобы передать, как мне приятно видеть вас, капитан Квист, – сказала затем Гретхен, обнимая высокую стройную девушку-следопыта в зеленом плаще. – Просто сердце радуется. Я уж и не надеялась, что когда-нибудь снова увижусь с кем-то из Брекенхольма.

Юная женщина улыбнулась в ответ.

– Я тоже очень рада видеть вас, миледи. Когда вы исчезли во время нападения Валы, многие решили, что вы убиты. Спасибо дорогому Стриге, это он принес весточку о том, что вы живы, упокой Бренн его душу.

– Стрига мертв? – ахнула Гретхен и посмотрела на Трента. Его лицо моментально помрачнело.

– В последний раз мы видели его, когда покидали город во время атаки Лесников, – сказал юноша в сером плаще.

– Что поделать, он погиб еще до начала битвы за Брекенхольм, – пояснила Квист. – И не зря погиб, должна я добавить. Это именно шпагоглотатель Стрига на своем смертном одре убедил Дрю Феррана прийти на помощь городу. Стрига был бесстрашным парнем, и во многом это его заслуга, что цыгане теперь патрулируют дороги в Дайрвуде вместе с Лесной Стражей. Древний лес стал таким местом, куда Лев просто так не сунется.

Гретхен продолжала смотреть на Квист, чувствуя, что Трент напряженно наблюдает за ней самой.

– А что слышно о Дрю? Как поживает наш лорд-волк? Все мы были рады узнать, что он жив.

– Лорд Дрю некоторое время оставался с нами в Брекенхольме, недолго, когда город только-только начали восстанавливать, а потом уехал, уже много недель назад. Отправился искать союзников для борьбы с Котами.

– Союзников? – переспросил Трент. – И куда же он отправился?

Квист окинула Трента взглядом и моментально «вычислила» его.

– А вы – сводный брат Волка, Трент Ферран, правильно? Я много слышала о вас. Вы должны очень сильно гордиться Дрю.

Трент натянуто улыбнулся, а Квист тем временем продолжила:

– Он отправился в Белое море. Похоже, единственным местом, где еще можно найти союзников в борьбе со Львом, осталось море. Дрю собирался искать барона Босу, Кита из Моги. Волк считал, что с помощью барона и его флота удастся изменить ход войны.

– И у него получилось, вы не слышали? – спросила Гретхен. Ей так и не удалось скрыть своего волнения. – Нашел он Кита?

– Этого я не знаю, миледи. Правда, по Дайрвуду пронесся слух о том, что Босе не повезло и Кракен сумел разгромить флот Кита. В этом случае остается лишь молиться о том, чтобы с Дрю все было хорошо. И с леди Уитли тоже.

– Уитли отправилась вместе с ним? – воскликнула Гретхен. – Лучше бы ей было остаться в Брекенхольме. И сама была бы в большей безопасности, и людям своим она там нужна! Кто же позволил ей отправиться в путешествие вместе с Дрю?

– Позволил? – переспросила Квист, покачивая головой. – Можете мне поверить, лорд Дрю пытался отговорить ее, но она и слушать его не стала.

– Так и лезет сама на рожон, – сердито произнесла Гретхен. Сказать, что именно ее так разозлило, она вряд ли смогла бы, но каким-то образом это было связано с тем, что Уитли и Дрю где-то были сейчас вместе.

– Миледи, мы вместе с Уитли служили в Лесной Страже. Она прекрасный следопыт – впрочем, других в Зеленые плащи и не берут. На то время, пока поправляется ее мать, герцогиня Ранье, Уитли оставила город на попечение своего дяди, барона Редферна. Там остался также генерал Харкер. Поверьте, Брекенхольм в надежных руках.

– Ну что ж, тогда остается лишь молиться о том, чтобы Уитли и Дрю были живы, – подвела черту Гретхен. – Пока вы вместе со своими людьми остаетесь здесь, прошу вас чувствовать себя в Редмайре как дома, капитан.

Квист благодарно кивнула, а Гретхен вновь обернулась к Джерарду.

– Гвардейцы Льва не давали о себе знать?

– Нет, – ответил капитан Джерард. – Такое впечатление, будто они поджали хвост после того, как был убит Ворхас. Славная победа народа Редмайра, хотя и довольно неожиданная.

– Очень обидно, что победа достается такой ценой, – сказала Гретхен, и остальные негромко согласились с ее словами.

Прогнав из города солдат в красных плащах, жители Редмайра одержали славную победу, однако нужно было понимать, что Коты этого просто так не оставят. Король Лукас непременно пошлет сюда свои войска, как только узнает об убийстве Ворхаса. Вот почему было принято трудное решение покинуть Редмайр, причем сделать это как можно скорее.

– У нас не было другого выбора, кроме как оставить город, миледи, – сказал Джерард. – Я покидаю его с тяжелым сердцем, ведь это мой родной город, однако оставаться здесь было бы самоубийством. Редмайр – самое первое место, куда Лукас бросится в поисках мести.

– А вы не отправитесь в Брекенхольм вместе со мной, миледи? – спросила Квист. – Сейчас для вас безопаснее всего было бы находиться в лесу среди своих друзей.

– Поверьте, капитан, я думала об этом, но…

Зеленые плащи появились на рассвете, пришли, услышав о том, что в Редмайре произошло восстание. Две ветки – так назывались отделения Лесной Стражи – переплыли реку на лодке и сообщили жителям Дейлиленда о том, что в Дайрвуде для них приготовлено убежище, и обещали обеспечить им безопасный проход по дороге Даймлинг-роуд.

– Куда же вы в таком случае направитесь? – спросила Квист, проходя вслед за Гретхен к балконным перилам, за которыми открывался вид на оживленную реку.

– Это очень заманчивая идея – уйти в Дайрвудский лес, но я не могу оставить людей своей страны, которой грозит вторжение Котов. Лукас непременно явится, чтобы отомстить за то, что мы сделали с его армией в Редмайре. А когда он явится, я вместе со своими «Гончими» должна ждать его в Дейлиленде и быть готовой к встрече. Если Лукас думает, что мы боимся Красных плащей, мы докажем ему, что это не так.

– Так точно, – подтвердил Джерард, гордо расправляя свою грудь.

– Вверх по реке, на другой стороне Бэджервуда, находится город Брей, – сказал Трент. – Думаю, что, граф Фрип симпатизирует нам. Если «Гончие» быстро, тихо, не оставляя следов, переберутся туда, Брей станет для них прекрасным укрытием, в котором можно будет переждать время до начала боев.

– Действительно, – согласился Джерард. – Фрип – старинный друг покойного барона Хата. Он был на стороне Волка, когда Лев совершил переворот в Хайклиффе. Позднее, правда, он встал на колени перед Лукасом, однако я подозреваю, что это была лишь уловка, чтобы его оставили в покое.

– Лорд-барсук знал и моего отца тоже, – добавила Гретхен. – И всегда был славным приятелем, любившим Дейлиленд. Он нас не прогонит.

– Очень хорошо, миледи, – сказала Квист. – А теперь, с вашего позволения, я вернусь к реке и постараюсь подбодрить горожан.

– Подбодрить?

– Ну да, – ответила Квист. – Они очень нервничают, не знают, что их ждет в Дайрвуде, и это легко понять.

– А еще им очень грустно оставлять родные места, – добавил Джерард.

Не задумываясь ни на секунду, Гретхен подошла к краю балкона и крикнула так, что ее голос раскатился над всей рекой:

– Не бойтесь того, что ждет вас впереди!

Все люди – и уже сидевшие на баржах, и еще стоявшие на берегу – обернули свои лица к балкону.

– В Дайрвуд вы отправляетесь вместе со своими друзьями, – продолжила Гретхен. – Зеленые плащи из Лесной Стражи знают эти места как никто другой, а проводников лучше, чем цыгане, не найти на всем свете. Только враги Лесной земли считают эти леса опасными. На самом деле в них нечего бояться!

Она прокашлялась, потому что последняя фраза была фальшивой и лживой до невозможности. Бояться в Дайрвуде было чего, начиная от крадущихся в темноте диких зверей и заканчивая все еще жившими в лесу дикарями. Каких только чудовищ они не навидались в свое время с Трентом в Дайрвуде! И на двух ногах, и на четырех, и даже ползающих совсем без ног. Правда, беженцам-дейлилендцам повезло, потому что они отправлялись в путешествие большой компанией, да еще в сопровождении Зеленых плащей и цыган. «Только дойдите до Брекенхольма, – молча молила Гретхен, – а там уж вы будете в безопасности».

– Сегодняшнее бегство не означает, что Редмайру пришел конец, – вновь заговорила Гретхен. – Дейлиленд возродится, поднимется из руин, в которые превратил его Лукас. Не оплакивайте землю, которую вы покидаете, и свою жизнь на этой земле. Ни секунды не сомневайтесь в том, что вы сюда еще вернетесь. Придет день, и эта земля снова станет вашим домом. Я клянусь, что так оно и будет!

После этих слов собравшиеся на реке жители Редмайра радостно закричали, замахали руками, принялись подбрасывать в воздух шарфы и шляпы. На лицах людей появились улыбки. Гретхен улыбнулась в ответ, хотя внутри у нее все сжималось от боли.

– Спаси их, Бренн, – прошептала она.

– Спасти их – это моя работа, миледи, – произнесла Квист. Она поклонилась Гретхен, обменялась рукопожатиями с Трентом и Джерардом, а затем покинула балкон, оставив молодого капитана Трента наедине с Гретхен.

– Ты знаешь, что можешь уйти вместе с ними, – сказала Гретхен, не оборачиваясь к Тренту. – В Брекенхольме ты будешь в безопасности. Сам видел, как хорошо защищен этот город. Да, однажды Лесовики хитростью захватили его, но такого больше не повторить никому и никогда.

– Нет.

– Если ты отправишься в Брей вместе с «Гончими», кто знает, что нас там ждет. Лукас мог уже разместить там одну из своих когорт – такую же, как была здесь у Ворхаса или имеется сейчас у Круфы в Хеджмуре.

Зародившийся в сердце Гретхен страх усиливался, разливался по всему ее телу. И в самом деле, кто знает, чем встретит их Брей?

– Может быть, нас ожидает там еще более страшная судьба, чем здесь. Возможно, я отправляюсь навстречу своей смерти, – сказала она тонким, надломившимся голосом.

– Ты не будешь одна, – ответил Трент и приподнялся на цыпочки так, чтобы можно было прошептать прямо на ухо Гретхен. Она почувствовала, как пальцы Трента переплелись с ее собственными пальцами, а затем крепко, надежно, успокаивающе сжали ей ладонь. От горячего дыхания Трента затрепетали рыжие локоны, упавшие на бледную щеку Гретхен.

– Рядом с тобой всегда буду я.

 

Глава 7

Лев уезжает

Руки магистра Шурико, всегда такие уверенные и твердые, мелко дрожали, когда он сшивал нитью края рваной раны. Магистр был из старинного рода лекарей, которые служили придворными врачами Пантер из Браги. Судьба многочисленных предков Шурико была разной, некоторые из них, самые мудрые и осмотрительные, доживали до глубокой старости, другие, менее умные и осторожные, надолго в этом мире не задерживались. Пантеры славились своим бешеным нравом, никогда не были снисходительны к людям, допустившим промашку, и обходились с ними по-своему. Попасть в немилость к Пантере было очень дурной новостью для магистра, который был на тот момент придворным лекарем. Шурико прекрасно помнил о странной смерти своего отца, магистра Саппоры, который утонул в неглубоком чане с вином. Это случилось всего несколько лет назад, после чего юный целитель был поспешно назначен на ставшее вакантным после смерти отца место и оказался при дворе в Браге. Если принять во внимание тот факт, что магистр Саппора никогда не пил спиртного, автором того «инцидента с чаном» почти наверняка был тот самый верлорд, которому Шурико зашивал сейчас рану, – Оникс. Рана оказалась серьезной, у Зверя из Баста был располосован весь живот.

Оникс стоял, широко раскинув руки в стороны, словно перед ним был не зашивавший его лекарь, а пришедший снять мерку портной. Самым страшным был удар, распоровший брюхо Оникса по диагонали от правого плеча до левого бедра. После такого удара Оникс непременно должен был умереть от рук Белого Медведя, но противники невольно поменялись судьбами, когда в их дуэль вмешался Лукас.

Шурико проколол край раны иглой, Оникс невольно дернулся от боли, и тут же со своего места на лекаря грозно зарычала пара черных ягуаров, домашних любимцев лорда-пантеры. Шурико испуганно замер.

– Не бойся Кибвану и Кибиби, Шурико, – сказал Оникс. – Это же просто котята. Вот когда они подрастут… Давай продолжай.

– Вот что я вам скажу, – начал генерал Джорджо, поигрывая чашкой, которую держал в руке. – Ход операции явно переломился в нашу пользу. Стурмландцы отступают. Нет, бегут! Еще одно усилие, и мы вышвырнем их с гор.

– Да, после гибели Белого Медведя сделать это будет особенно легко, его смерть открывает нам путь к Айсгардену, – добавил граф Коста, внимательно наблюдая за работой Шурико. – А там уж мы посчитаемся и с Черной Рукой, и с Воронами. Посмотрим, на что способны Кабан и его дружки против королевских Волчат.

Последние слова Косты вызвали нервный смех у Гиппопотама. Оба верлорда сидели у огня в центре палатки Оникса и отдыхали после тяжелого, страшного дня, проведенного на поле боя. Обставлена палатка Оникса была довольно скромно – его прежний роскошный шатер сразу после прибытия в лагерь занял король. И Джорджо, и Коста выглядели уставшими, сидели в забрызганных грязью доспехах, но при этом, казалось, были очень довольны тем, что наконец-то после долгого ожидания скрестили свои мечи с противником.

– Не слишком радуйся успехам наших новых «союзников», Коста, – произнес Оникс, которому продолжали зашивать живот. – Да, ход сражения неожиданно переломился в нашу пользу, но какой ценой?

– Но согласитесь, именно Волчата сдвинули ситуацию с мертвой точки, – заметил Джорджо.

– Это действительно так, – поддержал его лорд-гриф. – Наши солдаты от долгого безделья ожирели и обленились, а Дикие Волки короля Лукаса навели на стурмландцев такого страха, что они не скоро теперь опомнятся.

– Непредсказуемость и кровожадность Волчат страшит наших врагов, – закивал Гиппопотам. – Эти демоны не живут по нашим законам и не воюют по нашим правилам.

– И в этом очень схожи с нашим королем, – усмехнулся Оникс. – Вот ты говоришь об этих Волчатах, как о героях, Джорджо, а ведь они всего лишь выродки, похожие на оборотней, но неспособные хотя бы просто понять силу, которой их наградили с помощью магии. Они рвут на части и пожирают своих врагов? Прелестно! Однако это угрожает не только противникам Волчат, но и их союзникам!

– Можно любить Диких Волков, можно их ненавидеть, однако именно они сейчас наша главная сила, – отрезал генерал. – Повоюем с их помощью еще неделю-другую, и можно будет начать думать о том, чтобы собираться домой. После победы в горах Уайтпикс просто не останется никого, кто мог бы оказать нам сопротивление. Эти горы были последней надеждой Волка и его приспешников.

– Меня от этих дикарей тошнит, – сказал Оникс, – и ничего с этим не поделаешь. А нас с вами эти псы ставят в дурацкое положение – получается, что мы не могли бы добиться этой победы без помощи королевских выродков. Так и будет записано в истории этой войны.

– Об этом уже говорят, – пробормотал Коста. – Но с другой стороны, разве мы здесь не для того, чтобы помочь королю выиграть эту войну?

– Раньше я тоже так говорил, – пробурчал Оникс. – Считал, что нападение на одного из лордов-котов нужно рассматривать как нападение на весь Баст. На Совете Старейшин нам говорили, что мы должны помочь мальчику-королю одержать победу, которой не сумел добиться его отец. И тогда мы напомним юному Льву о том, что означает истинная преданность и верность.

– Не понял, – пробурчал Джорджо, резко выпрямляясь в своем кресле.

– Я понял, что вы имели в виду, милорд, – сказал Ониксу Коста, кивком головы указывая на продолжающего зашивать рану лекаря.

– Насчет магистра Шурико можете не волноваться, – ответил на этот немой вопрос Оникс. – Он появился в моей семье намного раньше юного Льва. Он и его предки всегда понимали, что такое верность своему хозяину, правда, Шурико?

Магистр быстро кивнул, но ничего не сказал, был целиком поглощен своей работой.

– Лукасу необходимо… мягко напомнить о том, что значит быть бастийским лордом-котом, – продолжил Оникс. – Преподать ему несколько уроков преданности и чести, которые я с удовольствием берусь организовать.

– А что, если… мягкое напоминание не поможет? – прошептал Джорджо.

Оникс улыбнулся, но прежде, чем он смог ответить, зарычали ягуары, предупреждая верлордов о том, что к их палатке кто-то приближается.

Затем громадные черные кошки неожиданно встали со своих мест, заставив Джорджо и Косту от страха вжаться в кресла. Ягуары повернули свои массивные головы к пологу палатки, который резко откинулся, и внутрь, не спрашивая разрешения, вбежал шериф Мюллер. «Мальчик – ягуар» Кибвана зашипел, но Мюллер, не обращая на ягуара никакого внимания, немедленно заговорил, обращаясь к Ониксу:

– Вам необходимо срочно прийти туда!

Магистр Шурико суетился вокруг своего господина, в раскрытом саквояже лекаря звенели склянки. Оникс же, не задерживаясь, широко зашагал вслед за Мюллером, который указывал путь. На животе Пантеры болтались нитки с иголками – магистр так и не успел зашить до конца его рану. На южной окраине лагеря собралась толпа Красных плащей и бастийцев. Увидев Оникса, солдаты расступились, пропуская верлордов.

Пройдя сквозь толпу, Оникс увидел, что здесь уже собрались и другие члены военного совета. Впереди стоял генерал Скин, за его спиной остальные. Оникс услышал перебранку и поскуливание – эти звуки доносились в темноте из расположенной неподалеку конюшни. А у ног Скина в грязи лежал раненый, и один из гвардейцев Льва пытался сейчас ему помочь. Рядом с раненым стоял загнанный до полусмерти конь, от которого валил пар.

– Майор Круфа? – удивился Оникс, рассмотрев раненого. – Не совсем подходящее время для визита вы выбрали, однако.

Ехидные слова сказал Оникс, но тон его был явно сочувственным. Круфа показал себя добрым малым, к тому же был земляком лорда-пантеры, тоже из Браги, и считался одним из лучших полевых командиров.

Так что если майор ночью, в одиночку бросился через опасные Дурные Земли, значит, случилось действительно что-то важное.

– Милорд, – произнес Круфа, пытаясь отдать честь. Лицо майора было болезненно бледным. – Я собирался послать впереди себя гонца, который предупредит о моем прибытии, но понял, что не найду никого, кто способен добраться сюда быстрее, чем я сам.

Лекарь-гвардеец осторожно перевернул Круфу набок. О том, что случилось с майором в дороге, красноречиво рассказывала груда лежавших под ним окровавленных тряпок и вынутая из него стрела. Было видно, что Круфе очень больно и он держится из последних сил, чтобы не потерять сознание.

– Шурико, – сказал Оникс. – Помоги.

– Но ваш живот, милорд…

– Помоги ему немедленно, – приказал лорд-пантера. – Я хочу, чтобы мой лучший лекарь занялся моим лучшим офицером!

Шурико наклонился над майором, который к этому времени отключился – запрокинул голову и закрыл глаза.

– Что случилось? – спросил Джорджо. – Почему здесь Круфа? А где Ворхас?

Генерал Скин повернулся к лорду-пантере и начал докладывать:

– Оказалось, что эти «Гончие из Редмайра» решительнее и опаснее, чем мы предполагали. Они захватили Редмайр. Ворхас мертв.

– Бунтари убили лорда-крысу? – не веря своим ушам, переспросил граф Коста. – И сколько же было этих… «Гончих»?

– По словам Круфы, несколько сотен, – ответил Скин и добавил, повернув свой длинный журавлиный нос к лежащему в грязи майору. – Правда, тому, кто один уцелел в бою, всегда свойственно намного преувеличивать количество врагов.

– Не спешите так плохо думать о майоре, – огрызнулся Оникс. – Круфа хороший солдат. Или вам хотелось бы, чтобы он остался там и умер вместе с бесполезными гвардейцами Льва, которые были даны ему в подчинение?

Стоявшие рядом солдаты в красных плащах недовольно загудели, им не понравилось то, как назвал их собратьев-гвардейцев Оникс, однако напрямую возразить лорду-пантере не рискнул никто.

– Я, пожалуй, предпочел бы, чтобы он оставался рядом с Ворхасом, – сказал лорд-журавль. – Хорошего генерала мы там потеряли.

– Останься он с лордом-крысой, убили бы его следующим после Ворхаса, и вам это хорошо известно, – пробурчал Джорджо в ответ своему сопернику-журавлю.

– Как отреагировал Ванмортен, когда узнал о смерти своего брата? – спросил Джорджо.

– А сами вы как думаете? – с ухмылкой ответил Мюллер. – Скрипнул гнилыми зубами, поморщился, и все. Крысы ненавидят друг друга больше, чем любого врага, это давно всем известно.

– Может, кто-нибудь возьмет наконец на себя труд внятно объяснить, что же нам известно? – спросил Оникс.

Лорд-пантера внимательно выслушал генерала Скина, который пересказал все, что сообщил им Круфа, начиная с нападения «Гончих» на отряд майора на Лоу Дейл роуд и заканчивая удачной атакой повстанцев в Редмайре. Пока члены Совета спорили, уточняя отдельные детали рассказа, Оникс все чаще прислушивался к шуму, доносящемуся из расположенной по соседству конюшни, – перебранка и лошадиное ржание создавали постоянный фон для другой перебранки, которую вели верлорды.

– Та девчонка, которая была у них заводилой, – спросил Оникс, с новым интересом глядя в сторону конюшни. – Майор действительно сказал, что это была леди-лисица, вы уверены?

Генерал Скин утвердительно кивнул.

– Да, – сказал лорд-журавль. – Она трансформировалась и напала на Ворхаса, когда тот стоял на помосте и готовился отрубить голову одному из главарей «Гончих». Все остальное доделал какой-то мальчишка-блондин с клинком Вольфсхед.

– И Лукасу уже известны все эти подробности? – поморщился лорд-пантера.

– Разумеется, – пожал плечами Скин. – Как только король обо всем этом услышал, он отправился на конюшню вместе со своими дикарями…

Оникс, не дослушав, уже мчался к конюшне. Вбежав в нее, он увидел нескольких испуганных, суетящихся конюхов. Двое из них нежно прижимали к груди вывихнутые руки, еще у одного был расквашен нос, а на полу стоял на коленях мальчишка-грум, зажимавший кровоточащий укус на своем предплечье. А еще здесь стоял Ванмортен, повернувшийся к Ониксу, когда его заметил.

– Я пытался урезонить его, – проскрипел лорд-канцлер, – но безуспешно. Ведь если на то пошло, это мне нужно спешить туда, чтобы отомстить за своего брата!

Храп и топот двух десятков лошадей заставили конюхов разбежаться в стороны, оставив посреди конюшни только Оникса и Ванмортена. Когда лошади стремительно приблизились, лорд-крыса не выдержал и отступил назад, но лорд-пантера продолжал стоять неподвижно, загораживая собой дорогу. Увидев Оникса, лошади заржали, встали на дыбы, пытаясь сбросить своих седоков, но Дикие Волки уверенно и крепко держались в седлах. Чудовищные всадники зарычали, оскалили зубы, защелкали челюстями, их лошади нервно переминались, испуганно косили на своих седоков налитые кровью глаза.

– Отойдите в сторону, дядя, – раздраженно воскликнул Лукас, выезжая из гущи своих беспорядочно сгрудившихся Волчат.

– Нет, – отрезал лорд-пантера. Рана у него на животе снова закровоточила. – Вы нужны здесь, Лукас. Вы и ваша… волчья стая.

– Я король Лукас, не забывайтесь, – гневно заорал лорд-лев и двинул вперед своего серого коня. – Вы, должно быть, уже сами слышали, что мою будущую королеву видели в Дейлиленде. Я намерен вернуть ее домой.

– Вы должны быть здесь, ваше величество, вместе со своей армией. Вы же переняли у меня командование, разве нет? Вы не можете теперь уклониться от этой ответственности. Ваши действия прошлой ночью – даже если они вызвали у меня отвращение – сыграли решающую роль в сражении.

– Принимаю это как комплимент, – милостиво объявил Лукас.

– Вовсе нет, – ответил Оникс. – Вы создали прецедент, обозначили способ, которым дальше будет вестись эта война. Все законы, традиции, все рыцарские правила теперь отброшены и забыты. Ваша война не предусматривает больше ни обмена пленными, ни переговоров, ни соглашений. Все это стало невозможным после того, что вы сделали с их вождем, а ваши волки – со стурмландскими воинами!

– Вам было необходимо мое вмешательство, Оникс! Если бы я и мои Дикие Волки не сделали того, что мы сделали, одному Бренну известно, сколько еще времени вы просидели бы сложа руки!

– Весна наступает! – крикнул в ответ лорд-пантера. Вокруг них с королем уже начала собираться толпа. – Мы и без вас были уже готовы начать свое наступление. Погода становится благоприятной для моих воинов-бастийцев – мягкой, без этих чудовищных морозов! Да я сам бы выгнал стурмландцев с гор Уайтпикс еще до конца этой недели!

Джорджо, Коста и остальные члены военного совета собрались вокруг Ванмортена, за спиной у них колыхалось море красных плащей и позолоченных бастийских шлемов.

– И ты по-прежнему можешь это сделать, Оникс, – прорычал Лукас. – Мои Дикие Волки очень облегчили тебе задачу. Можно сказать, расчистили тебе дорогу до самого Айсгардена, почти полностью подавив какое бы то ни было сопротивление. Но в дальнейшем, боюсь, Черное Сердце и его братья будут нужны мне самому. Они не смогут больше помогать тебе так, как это было прошлой ночью.

Дикари тем временем переругивались, рычали друг на друга, сидя в седлах, спокойным оставался только шаман Черное Сердце. Он сидел на спине черного скакуна рядом с королем, не сводя с лорда-пантеры своих немигающих волчьих глаз.

– Постойте, это же мой конь! – неожиданно ахнул Ванмортен, но шаман лишь оскалил в ответ свои зубы.

– Вы должны сами закончить то, что здесь начали, – произнес Оникс. – Мои люди из Баста не несут ответственности за зверства, которые учинили здесь ваши Дикие Волки. И гвардейцы Льва за них не в ответе, и стрелки Мюллера. За действия своих Волчат должны отвечать вы, ваше величество.

– Сами можете ответить за них в мое отсутствие, дядя, – бросил Лукас, небрежно махнув рукой. – А меня в Дейлиленде ждет моя невеста. Не знаю, чем ей за это время успели забить голову, но уверен, что смогу возродить нашу любовь.

– Да она вас ненавидит! – рассмеялся Оникс.

– Вы, как и другие лорды-коты, всегда завидуете Львам, Оникс, – сердито прошипел Лукас. – Завидуете нашей силе, смелости и огненной страсти. Да, это тяжело для многих из вас – оставаться в длинной тени славы, которая протянулась от фигуры моего отца через весь Лиссийский пролив до самого Баста. Да, конечно, у моего старика были свои ошибки, однако он в свое время сумел покорить все Семиземелье, точно так же как вскоре вновь сделаю это я…

Он наклонился вперед в своем седле и добавил:

– Сделаю, как только верну свою невесту.

С этими словами Лукас пришпорил серого скакуна и рванул вперед, следом за ним – шаман со своими дикарями. Оникс остался стоять на месте, лошади огибали его с обеих сторон, как речная вода огибает остров. Повернулся он только тогда, когда отряд короля ускакал на юг.

– Насчет одного он действительно прав, – сказал граф Коста, подходя и становясь рядом с Ониксом, хмуро смотревшим вслед облаку пыли. – Эти Львы чудовищно страстные создания.

 

Глава 8

Расплата

Гектор стоял в тени городских ворот Стракенберг Гейт, перед ним по обе стороны дороги выстроились шеренгой угры – спустя несколько шагов их уже не было видно за вихрящимся снегом. Возможно, весна и впрямь была на пороге Стурмланда, но только не здесь, высоко в горах Уайтпикс. Здесь по-прежнему трещали морозы и завывали метели. Из-за спины Гектора, с юга, доносились звуки далекого боя, это армия Льва начала наконец долго откладывавшееся наступление на передовые позиции герцога Генрика. Прошлой ночью лорд-кабан был на крепостной стене Айсгардена вместе с лордами-воронами, всматривался в плотную завесу тумана, слушал доносящиеся по ветру крики и рычание. Лорд Флинт и его братья гадали, что за оборотней – или еще каких-то созданий – выпустил Оникс на несчастных стурмландцев. Толком никто ничего не знал, однако все сошлись во мнении, что стурмландская линия обороны прорвана, причем лорды-коты ввели в действие какую-то новую, никогда прежде не виданную силу, которая навсегда изменила ход этой войны.

За стенами города Гектор бывал редко. Последние месяцы он в основном сидел в крепости, либо допрашивая заключенных, либо обшаривая подземелья в поисках легендарных реликвий. Впрочем, и допросы, и поиски мало что ему принесли. Герцогиня Фрейя и ее Дочери Айсгардена продолжали молчать, ничего не рассказывали о том, где спрятан волшебный Посох Змея, а подземелья представляли собой самый настоящий лабиринт из соединяющихся друг с другом пещер и кузниц. Гектор настоял, чтобы во время вылазок в подземелья его сопровождали не только Ринглин и Айбел, но также один или пара знающих эти пещеры кузнецов. Подземелья были очень опасным местом, и не только потому, что в них легко заблудиться. Там встречалось много расщелин, из которых поднимался ядовитый пар, а сквозь него зловеще светилась раскаленная магма, бушующая в недрах горы Стракенберг.

А всеми делами в самом Айсгардене управлял в основном лорд Флинт, поскольку самому Гектору было не до этого, он занимался своими поисками. Это беспокоило самых приближенных к Гектору людей, в первую очередь Ринглина, который опасался того, что Вороны прибирают к своим рукам слишком много власти. Флинт начал даже командовать уграми, и, что было самым тревожным, они выполняли его приказы. А ведь Вороны заслуживали доверия ничуть не больше, чем Крысы. Флинт получил право принимать решения от имени лорда-кабана, и это называется играть с огнем. По мнению Ринглина, Гектор должен был находиться сейчас в тронном зале, присматривать за своими так называемыми союзниками, но вместо этого он стоял у городских ворот Айсгардена – своего города! – и ждал прибытия пленных, захваченных в стурмландском порту Шэннон.

Особый интерес Гектора вызвало сообщение, что среди этих пленных находятся трое: пожилой мужчина, седая женщина и девушка. Именно так доложил высланный вперед гонец. Они направлялись на восток из далекого северного города Руф.

Однако оказалось, что это был не просто «какой-то» старик, а верлорд, трансформировавшийся и разорвавший на куски своими рогами немало угров, прежде чем они, навалившись все разом, не скрутили его. «Неужели это правда? – думал Гектор. – Неужели все они действительно попали прямо ко мне в руки?»

Его руки в самом деле зудели от нетерпения, и Гектор посмотрел на них. Правая рука была туго обтянута черной кожаной перчаткой, защищающей ее от ветра и холода. Левая рука оставалась обнаженной, усохшей, мертвая плоть со скрипом натянулась на пальцах, когда он сжал кулак.

«Что собираешься делать, братец? Чем будешь встречать их?» – возбужденно прошипел бес-Винсент, призрачным шарфом оборачиваясь вокруг шеи Гектора.

– А ты как думаешь? – надтреснутым шепотом ответил Гектор.

Услышав эти слова, стоявший справа от Гектора Ринглин покосился на него. Айбел подпрыгивал на месте, пытаясь согреться. Слева от Гектора стоял Два Топора, командовавший отрядом угров в Айсгардене. Нужно заметить, что отряд этот постоянно увеличивался, все больше угров приходило из своего родного Таскана в столицу Стурмланда, чтобы примкнуть к лорду-кабану.

Наконец из снежной бури показался отряд угров. Их выстроившиеся вдоль дороги товарищи, мимо которых они проходили, в знак приветствия колотили оружием по своим щитам. Во главе отряда шел Крип, следопыт с орлиным зрением, перешедший на службу к Гектору одним из самых первых, вместе с гигантом Два Топора. Окруженные солдатами, к воротам Стракенберг Гейт приближались трое пленных – размытые в снежной пелене фигуры с низко опущенными головами.

Увидев их, Гектор испытал сложную гамму чувств, в которой переплелись радость и печаль, страх и ярость. Это были люди, предавшие его, люди, которым он поклялся отомстить.

Чуть впереди женщин шел герцог Манфред со связанными толстой веревкой руками. Слева от него шла королева Амелия; справа, глядя в землю перед собой, – ее фрейлина, леди Бетвин, юная Дикая Кошка из Роббена. Подходя к городским воротам, герцог Манфред высоко поднял голову, прищурился сквозь летящий снег. По сторонам его лица топорщились седые бакенбарды, на подбородке торчала заледеневшая бородка. Увидев, кто перед ним стоит, Манфред широко открыл глаза.

– О, Бренн всемогущий, нет! – с отвращением произнес он своим низким густым голосом.

Гектор шагнул вперед, пытаясь подобрать подходящие слова, но рука лорда-кабана сама легла на бедро, выхватила из-за пояса украшенный драгоценными камнями кинжал, ткнула им в воздухе в направлении лорда-оленя Манфреда. Остроумного, изящного ответа у Гектора не получилось, впрочем, его все равно скорее всего унесло в сторону ветром. При виде кинжала герцог в замешательстве отступил на шаг назад, а Гектор с места в карьер сорвался на крик.

– Вы оставили меня умирать во Фригии! Бросили меня!

Манфред выпрямился, взглянул на Гектора сверху вниз и ответил:

– Ты убийца, Гектор. Нам известно все, что ты сделал с Вегой. Как ты мог?

– Он был убийцей! Не проливайте слез по этому монстру, ему нельзя было доверять!

– Он принес клятву верности Волку, так же как ты и я. Когда это случилось?

– Когда случилось? Что случилось? – злобно выдохнул Гектор. Вокруг него начали собираться его солдаты, напряжение у городских ворот Айсгардена росло с каждой секундой. Атмосфера накалялась так, что еще немного, и, пожалуй, начнут оттаивать заледеневшие крепостные стены.

– Когда клятва, которую ты принес, перестала что-либо для тебя значить?

Гектор стиснул рукоять кинжала, едва сдерживаясь, чтобы не ударить им в живот этого старого дурака Манфреда.

«Напыщенный дряхлый козел! Да кем он себя возомнил, а, Гектор? Убей же его, прямо на месте! Выпусти ему кишки на снег!»

Гектор не стал слушать беса, изо всех сил старался усмирить свой гнев. Гектору хотелось показать Манфреду, каким прекрасным он стал человеком, каким значительным верлордом. И он не мог перечеркнуть этого впечатления одним взмахом клинка. Да и стоящие перед ним пленники были нужнее ему живыми, чем мертвыми, особенно королева. Она могла выпросить у Лукаса прощение Гектору за его предательство, более того, могла убедить короля в том, что помимо верховной власти в Хайклиффе в Семиземелье существует еще одна сила и что с Кабаном ему лучше сотрудничать, чем воевать. Что ни говори, а теперь весь пасьянс сложился и звездный час Гектора пробил.

– После исчезновения Дрю Совет Волка приказал долго жить, Манфред. Те клятвы давно уже ничего не значат.

– Ошибаешься, Гектор, и ты сам это знаешь, – презрительно ответил герцог. – Перед тем как твои угры скрутили нас, до Шэннона долетела весть о том, что Дрю жив. Это тебе известно?

Гектор пожал плечами, стараясь скрыть от Манфреда свое раздражение.

– Да, Дрю в самом деле жив. Ну и что из того? Когда создавался Совет, Волк вселил в нас надежду, но недолго она прожила. Лиссия совсем не похожа на тот мир, в котором метеором промелькнул Дрю. Если он возвратился и готов на благо всему Семиземелью примкнуть ко мне, это станет хорошей новостью для всех.

– А если он не захочет примкнуть к тебе? – спросил Манфред. – Если ему известно о том, кто ты такой на самом деле, предатель?

Теряя выдержку, Гектор закричал на лорда – оленя:

– Если Дрю не захочет сотрудничать со мной, значит, он… против меня. Если так, то мне будет очень жаль. Я любил Дрю. Но что у него теперь осталось? Ничего! Ни союзников, ни надежд. Его мосты сожжены, практически все его бывшие друзья мертвы. Я нужен Дрю намного больше, чем он мне, Манфред. Ты сам-то оглянись и скажи: где твой спаситель Семиземелья сейчас, когда он так нужен людям?

Гектор резко повернул голову к королеве – его слова ударили Амелию, словно молотом, ее ноги подогнулись. Ринглин торопливо шагнул вперед, подхватил королеву и не дал ей упасть. Ему на помощь поспешил Айбел.

– Прошу прощения, ваше величество, – сказал Гектор. – Мне очень жаль, поверьте. Дрю был самым близким моим другом, второго такого у меня нет и никогда не будет. Но времена изменились, я сделал свой выбор.

– Ты чудовище! – крикнула сквозь слезы Амелия, поддерживаемая телохранителями Кабана.

– Я служу Лиссии.

– Ты служишь только самому себе, – парировал Манфред.

Гектор не удостоил герцога ответом, сказав вместо этого:

– С исчезновением последнего из Серых Волков Лиссии нужен тот, кто заполнит собой возникший вакуум. По всему Семиземелью пустуют троны, которые необходимо занять.

Вот теперь он посмотрел на Манфреда и многозначительно усмехнулся.

– Что слышно из Стормдейла? – прошептал Манфред, и в его глазах блеснул огонек надежды.

Гектор не спеша приблизился к нему, встал лицом к лицу со сварливым старым герцогом. Кабану была известна судьба родного дома лорда-оленя Стормдейла – этот город отбил яростные атаки армии Льва и прогнал захватчиков из Бейрбоунса.

Но герцог-то этого не знал.

– Твой прекрасный город пал, Манфред, как и все его защитники. Говорили, что Вороны и Крысы сровняли город с землей. Твое время кончилось, лорд-олень.

Манфред опустил голову на грудь. Гектор обернулся к Ринглину и Айбелу, те одобрительно кивнули, продолжая поддерживать повисшую у них на руках королеву. Когда же он вновь повернулся к герцогу, на голове у Манфреда успели появиться острые рога, которыми он ударил лорда-кабана в грудь и оторвал от земли. Гектор ощутил резкую боль под ребрами, задохнулся, когда кончик рога проткнул ему легкое.

Ринглин и Айбел уронили королеву в снег и вместе с уграми окружили лорда-оленя, державшего у себя над головой насаженного на рога магистра. Гектор извивался, хрипел от нестерпимой боли, не мог дышать, его тело под собственным весом продолжало оседать на рога, кончики которых впивались все глубже между ребрами.

Крип ударил Манфреда кулаком, заставив изможденного лорда-оленя опуститься на колени. Голова герцога качнулась вперед, Гектор соскользнул с рогов и упал на снег, зажимая своей усохшей черной рукой рану на груди, пуская на губах кровавые пузыри.

– Убейте его! – прохрипел магистр, булькая горлом и яростно глядя на лорда-оленя. Два Топора выступил вперед, занес над головой оружие.

– Нет! – крикнула Бетвин, юная леди из Роббена, бросаясь наперерез топорам угра.

Два Топора замешкался, не зная, что ему делать, посмотрел на своего хозяина, ожидая распоряжений.

Гектор взмахнул черной рукой, выпуская беса. Тот стремительно, ловко, как змея, обернулся вокруг шеи Бетвин, угры в страхе попятились, глядя на то, как девушка хватает себя за горло, пытаясь ухватить невидимого призрака.

Гектор тряхнул головой, у него все плыло перед глазами. «Что произошло? Откуда такая боль? Где я?» — Он попытался встать, но боль в левой стороне груди вспыхнула с такой силой, что заставила его вновь опуститься на одно колено. Во рту чувствовался противный металлический привкус крови. Сделав усилие, Гектор все же поднялся на ноги, встал среди угров, сжимая в руке инкрустированный кинжал.

Бетвин вертелась на носках, танцевала на снегу свой жуткий танец. Злобный бес-Винсент продолжал без передышки терзать бедную девушку на глазах испуганных воинов из Таскана. Манфред потянулся вперед, пытаясь помочь Бетвин, но два тяжелых удара уложили его на лед. Гектор видел работу злобного беса – похожий на струйку черного дыма, он сдавливал горло девушки, за которой когда-то ухаживал Гектор. Магистр поднял руку, желая отозвать беса, но не мог сосредоточиться, его голова по-прежнему туманилась от боли. Гектор понял, что не способен сейчас повелевать демоном.

Внимание Кабана привлек крик и движение справа. В поле его зрения появилась приближающаяся фигура. Дальше сработал инстинкт самосохранения – Гектор не задумываясь выбросил вперед руку с зажатым в ней кинжалом и ударил неясную фигуру клинком в грудь. Украшенная драгоценными камнями рукоять кинжала выскользнула у него из руки, исчезла и непонятная фигура. Только потом Гектор повернулся, чтобы посмотреть, кого же он ударил.

Королева Амелия лежала на дороге, спиной к магистру. Гнев и злость, сжигавшие Гектора, испарились, вернулось сознание, а вместе с ним и способность приказать бесу немедленно отпустить девушку.

«Что ты делаешь, братец? Зачем, Гектор?» – недовольно шипел только-только разошедшийся бес.

– Молчать! – крикнул лорд-кабан и, всхлипнув, подполз на дрожащих ногах к королеве. – Ваше величество…

Он вытянул руки вперед, взял королеву за плечи, развернул ее лицом к себе.

Кожа у Амелии стала еще бледнее, чем обычно, посиневшие губы дрожали, в угасающих глазах стыли слезы. Слабыми руками она шарила по рукояти торчащего у нее из груди кинжала – клинок проник ей до самого сердца. Королева упала на руки магистра, коснулась его уха своими губами и чуть слышно прошептала:

– Я… Я прощаю тебя…

Такого ужаса, как тот, что охватил его в эту секунду, Гектор не испытывал еще ни разу за всю свою жизнь. Голова Амелии запрокинулась назад, ее глаза из серых сделались желтыми и уставились в небо. Белый волчий мех появился на ее коже, а когда она открыла рот, чтобы в последний раз вскрикнуть, показались заострившиеся клыки. И раздался печальный, долгий волчий вой. Он взлетел над горой Стракенберг, эхом разнесся над всей грядой Уайтпикс. Услышав этот предсмертный вой, угры бросились бежать врассыпную, затыкая себе уши, испуганно мечась из стороны в сторону. Гектор продолжал держать королеву на руках, все его тело била мелкая дрожь. Затем белый мех исчез, скрылись волчьи клыки, с губ королевы Амелии слетел последний звук, а вместе с ним оборвалась и ее жизнь.