Глава 1

Волк под маской дикаря

На первый взгляд, туман казался самым обычным, окутавшим Брекенхольм словно молочно-серый саван, скрывший Большие деревья, которые в другое время издали были видны каждому, кто приближался к городу. Взгляд троих путешественников время от времени наталкивался на отблески лагерных костров, разбросанных по сожженной земле, которая не так давно была зеленым лугом, раскинувшимся перед городскими стенами. Сквозь туман доносились крики и смех Лесовиков, эти звуки еще больше обостряли ощущение жути, на каждом шагу сопровождавшей наших путников. Только подойдя вплотную к серому облаку, они поняли, что это вовсе не туман, а дым. Брекенхольм медленно догорал.

Дрю шел первым, за ним Мило, замыкал маленький отряд Красный Руфус. Они шагали тесной группой, настороженно вслушиваясь и всматриваясь вокруг. Им уже удалось пройти мимо одной группы дикарей, их боевая раскраска – синие круги на торсах – отличалась от той, что была у Лесовиков, которые преследовали Стригу. Ни единого слова как с той, так и с другой стороны не было сказано, все ограничилось взаимными кивками. Слава Бренну, Лесовики сюда собрались со всего Дайрвуда, и каждое племя говорило на своем, не похожем на другие, наречии. Дрю и Красный Руфус шли почти обнаженными, на Мило же были напялены сразу две потертые шкуры, снятые с трупов – они скрывали спрятанную под ними нагрудную броню.

Остальная экипировка вместе с лютней погибшего цыгана была оставлена на лошадях, спрятанных довольно далеко от дороги Дайр-роуд. Единственной вещью, с которой не смог расстаться Дрю, был Мунбренд – завернутый в грязные тряпки, меч висел за спиной юного Волка.

Дрю оглянулся на своих товарищей. Как и он сам, они были с ног до головы испачканы грязью, которую соскоблили с убитых Лесовиков, в волосах – снятые с тех же дикарей красные перья. Все трое с трудом перебирали босыми ногами по рыхлому глубокому снегу, но каждый шаг уводил их все дальше в глубь расположения противника. Над их головами кружил легкий, почти невидимый в дымном тумане снег, к вымазанным грязью голым телам прилипали искрящиеся мелкие снежинки. Дрю понимал, что их тройка выглядит достаточно странно, но надеялся, что с помощью их уловки им удастся все же проникнуть сквозь ворота Дайр Гейт – если нет, их операция по спасению закончится, так и не начавшись. На темных масках, в которые превратились лица товарищей, ярко блестели белки глаз, смотревших на Дрю внимательно, напряженно, ожидая решений, которые он должен принять. Даже Красный Руфус смирился с тем, что, несмотря на свою молодость, лидером их группы является юный Волк. Мало кому удавалось добиться такого признания со стороны старого Ястреба! Дрю осмотрел себя, убедился, что его розовая кожа целиком скрыта под слоем грязи и краски. Ставки в их игре были высоки, как никогда, таким же запредельным был и риск, на который они шли. «Бренн всемогущий, пусть у нас все получится!» – мысленно взмолился Дрю.

Впереди из тумана показались ворота Дайр Гейт, все еще сломанные, как и описывал Стрига. Над темным проемом ворот с обеих сторон горели факелы, было слышно, как за городской стеной топчутся Лесовики. Большая группа дикарей расположилась лагерем прямо за воротами, перегородив всю ширину входящей в город дороги Дайр-роуд. Первым, что ощутили, приближаясь, наши путешественники, был запах жареного мяса и громкий треск костра. Запах показался Дрю смутно знакомым, напомнил ему жареную на вертеле свинью. Дрю сглотнул голодную слюну, но тут же расхотел есть, вспомнив о том, что любимая добыча Лесовиков та, что ходит на двух ногах, а не на четырех.

Дрю снова оглянулся на своих товарищей. Глаза у Мило расширились, губы побелели, было видно, что юноша из последних сил старается справиться с нарастающей тревогой. Шедший за Мило Красный Руфус выглядел абсолютно спокойным – то ли действительно совершенно не ведал страха, то ли искусно умел скрывать его. Ястреб даже опустил вниз голову, однако то и дело стрелял при этом глазами по сторонам, зорко подмечая любую мелочь. Руфус протянул вперед свою костлявую руку, положил ее на плечо Мило, успокаивая юношу. Дрю с трудом сглотнул и подумал: «Спокойнее, Мило, спокойнее. Иначе всем нам будет крышка».

В дымном тумане показались трое дикарей с топориками. Они встали, перегородив путникам дорогу. У Дрю свело желудок, юного Волка переполняли прямо противоположные желания – либо бежать, либо вступить в бой. Выбрав любой из этих вариантов, он ничем не сможет помочь Уитли. Он должен не бежать и не драться, а просто пройти мимо этих дикарей в город. Один из Лесовиков что-то прохрипел и коротко махнул рукой. Что это было – приветствие? Дрю прорычал в ответ какую-то тарабарщину и тоже махнул рукой, копируя жест Лесовика. Дикарь кивнул и отступил в сторону, освобождая проход для них.

Дрю прошел между дикарями, грязный снег прилипал к его босым ступням, заставляя Волка тосковать по своим крепким, таким уютным сапогам. За собой он вел на поводу Бравадо, прикрытого плащом, под которым была спрятана его одежда. Дрю смотрел на охранников уверенно и спокойно, хорошо зная характер Лесовиков, привыкших всегда демонстрировать свою силу и готовность дать отпор любому. Если дикари заподозрят в его поведении что-то неладное, игра будет закончена. Двое дикарей отвернулись в сторону, и тот, что говорил с Дрю, продолжал следить за ним. Дрю был рад тому, что Лесовик присматривается к нему, а не к его спутникам – они гораздо меньше походили на дикарей, чем он с его спутанными темными волосами, продубленной кожей и телом атлета. Товарищи Волка проскользнули мимо охранников, кутаясь в свои шкуры и избегая встречаться с дикарями взглядом. Наконец любопытный Лесовик повернулся и последовал за своими дружками, которые уже спускались по пологому склону к разрушенным воротам.

– Хорошо, что вы знаете их язык, – прошептал Мило, когда Лесовики остались у них позади.

– Хорошо, что я умею подражать голосам диких зверей, – ответил Дрю. – Далеко отсюда до Большого Дуба?

– Я думал, вы уже бывали здесь раньше.

Волк втянул воздух сквозь зубы, надеясь, что от этого они перестанут выбивать дробь, и ответил.

– Тогда меня держали в тюремной камере Гарнизонного дерева. Нет, я не знаю этого города, но достаточно хорошо знаком с его жителями. Отличные мужчины и женщины.

Они двигались к центру Брекенхольма. Здесь тоже горели костры, разожженные вокруг Больших деревьев. Сквозь дым виднелись покинутые почерневшие дома, о судьбе, постигшей их обитателей, не хотелось даже думать. Обгоревшие руины выплывали из дымки и снова скрывались в ней.

– Где все жители? – спросил Мило.

Дрю оглянулся на шедших за его спиной Ястреба и юного Оленя. Красный Руфус высоко поднял брови над своим крючковатым носом.

– Хочу надеяться, что они остались живы, – осторожно ответил Дрю, не желая еще сильнее напугать юношу. Очевидно, Мило не знал, чем питаются Лесовики.

– Слава Бренну, – сказал Красный Руфус, привлекая к себе внимание товарищей. Дым слегка рассеялся, и в нем проступили темные очертания. – Большие деревья.

Однажды, много лет назад, Ястреб бывал в этом городе, но то, что открывалось перед его глазами сейчас, мало напоминало тот старый Брекенхольм. Путники остановились, и у Дрю задрожали ноги, когда он увидел, какому разорению подверглась столица лорда-медведя. Из земли поднимались пять огромных стволов, вершины которых исчезали высоко в небе. У подножия Деревьев сгрудились дымящиеся обгоревшие постройки. Высоко вверху на ветвях одного из Деревьев продолжал бушевать огонь, рычащий в ночи, словно голодный зверь. Ближайшее к ним Дерево, совершенно очевидно, было Большим Дубом, основное количество костров горело именно вокруг него.

– Стрига говорил, что здесь он в последний раз видел леди Уитли, – произнес Красный Руфус, указывая кивком на Дуб. – Когда напали Вала и ее люди, она находилась в тронном зале.

Дрю облизнул губы, продолжая смотреть на горящее Дерево. Затем перевел взгляд на Дайр-роуд. Доносящиеся оттуда крики перемежались воплями и хохотом тысяч Лесовиков – дикари вели себя в Брекенхольме, как в своем собственном городе. Дрю и его товарищи зашли далеко в глубь вражеской территории – они были горсточкой термитов в муравейнике, а где-то внутри Большого Дуба сидела матка, царица Вала.

– Не хочу давить на тебя, парень, – сказал Красный Руфус, – но нужно что-то делать. Мы не можем торчать здесь и пялиться по сторонам с раскрытыми ртами, так мы только привлечем к себе внимание этих страшилищ. Нужно двигаться, нужно что-то предпринимать.

Дрю внезапно охватила слабость, колени его дрожали. Красный Руфус был рядом с ним в Виндфелле, затем в Стормдейле, они вместе прошли огонь и воду. Постоянно спорили и даже ссорились, однако сейчас Ястреб ожидал приказов от Дрю, вверял свою жизнь юному Волку. Дрю взглянул на Мило – юноша смотрел на него так же, как Красный Руфус, выжидающе. Дрю сжал правую руку в кулак, стараясь собраться и приготовиться действовать. Осмотрел себя, остановил взгляд на культе своей левой руки, в который раз пожалел, что не сможет стиснуть в кулак и ее тоже. «Этот мир потихоньку убивает меня, отрывает кусок за куском», – подумал он. Ястреб положил свою руку на плечо Дрю и проговорил необычно мягким для старого ворчуна тоном:

– Дрю, любой путь начинается с маленького первого шага, любая волна – с мелкой ряби.

– Я всего лишь человек. И я один.

– То, что ты делаешь сейчас, сегодня, оказывает влияние на душу каждого жителя Лиссии, не стоит недооценивать этого влияния. Поверь в себя, Дрю. Сделай первый шаг и дай этому импульсу довершить все остальное. Ты великий воин, вождь и верлорд. Хотя рядом с тобой всего лишь один старый дурак и один мальчик, но ты не один. У Волка есть друзья и союзники по всему Семиземелью и даже за его пределами, и они соберутся, когда ты позовешь их. Верь своему сердцу, подними эту волну, которая смоет всех негодяев, стоящих у тебя на пути. Мы поможем тебе, мы будем с тобой. Ты сын Вергара, последний из Серых Волков Вестланда. Ты – наш король.

Красный Руфус крепко обнял Дрю за плечи, словно желая вдохнуть в него силы, разжигая в лорде-волке благородную ярость. Серые глаза Дрю загорелись заново обретенной решимостью. Он скрипнул зубами и кивнул.

– А теперь говори, что мы должны делать, – сказал Ястреб.

– Нам нужно подойти ближе, – ответил Дрю, указывая на Большой Дуб. – Каким образом кто-то из нас может забраться наверх, Красный Руфус?

– Здесь есть лифты на лебедках, уравновешенные друг с другом.

– Уравновешенные?

– Два больших плетеных подъемника, соединенных огромным канатом, пропущенным через механизм. Шкив вращают несколько человек. Когда один из лифтов поднимается, второй опускается. Благодаря этому вес распределяется равномерно и не создает излишней нагрузки на лебедку.

– Ты очень наблюдательная старая птица, – произнес Дрю.

– Игра стоит свеч, – усмехнулся Красный Руфус, и от этой ухмылки на его лице показались глубокие морщины.

– Итак, – сказал Дрю, – если подъемниками можно управлять только сверху, то как нам заставить их прийти в движение?

– Обычно лифт вызывают, погудев в рог, – ответил Ястреб, – но не думаю, чтобы дикари откликнулись на этот сигнал. Очевидно, у них есть свои способы связываться друг с другом.

– Полагаю, вскарабкаться по стволу мы не сможем, – вздохнул Дрю, указывая на культю своей левой руки.

– Остаются мои крылья, – проговорил Красный Руфус.

Дрю неожиданно заметил, что пока они с Ястребом разговаривали, их третий спутник исчез.

– Где Мило? – спросил он, вертя головой по сторонам. Красный Руфус тоже принялся оглядываться и был явно встревожен таким положением дел.

– Секунду назад он был здесь, – сказал Ястреб, сжимая в кулак свою жилистую руку.

– Он здесь! – воскликнул Дрю, увидев бегущего к ним сквозь дым юношу.

– Дурашка! – прорычал Красный Руфус. – Куда ты уходил? Тебе же сказали, чтобы ты все время оставался рядом, забыл, что ли? Тебя могли из-за этого убить! И нас тоже!

Мило посмотрел на Дрю и возбужденно проговорил:

– Вы сказали, что нужно все рассмотреть поближе. Я сделал это.

Дрю положил руку на спину запыхавшемуся Мило.

– Здесь есть загон, – тяжело дыша, произнес Мило. – Рядом с деревом. Может быть, в нем есть лошади. Этого я не знаю. Но люди там точно есть.

– Люди? – спросил Дрю.

– Горожане. Солдаты в серых плащах. Дикари согнали их туда. Это пленники.

– Скоты, – пробормотал Красный Руфус. Мило посмотрел на него, постепенно успокаивая дыхание.

– Если я отправлюсь к лифту, – сказал Дрю, – то смогу отвлечь внимание дикарей на себя. Это поможет Серым плащам вырваться на свободу. Так мы получим пополнение, которое придется нам очень кстати.

– Хочешь затеять драчку с Лесовиками? – хмыкнул Красный Руфус. – Думаю, это работенка не на одного, а на двоих.

Дрю кивнул и спросил, тщательно подбирая слова:

– Мило, ты мог бы вернуться в загон так, чтобы тебя не заметили Лесовики?

– Конечно, – откликнулся юноша, и его глаза загорелись.

Дрю взял юношу за подбородок, поднял вверх его голову, заглянул Мило в глаза.

– Ты хорошо поработал, но предстоит сделать еще кое-что. Как думаешь, мог бы ты помочь нашим попавшим в плен друзьям? Это очень сложная задача, и это не игрушки. Твой отец был очень добр ко мне. Я не хочу, чтобы твоя смерть положила конец нашей с ним дружбе. Если что-то пойдет не так, ты должен немедленно бежать прочь, понял? Ты должен бежать и не останавливаться!

Юноша кивнул, а Красный Руфус насупился.

– Давай, – сказал Дрю и продолжил, оборачиваясь к Ястребу: – И нам тоже пора двигать, мой пернатый друг. Это…

Он не договорил, потому что показалась группа Лесовиков, они приближались к ним сквозь снегопад со стороны Большого Дуба. Дрю с ужасом догадался, что тот его разговор с дикарем возле городских ворот все же заставил Лесовиков заподозрить неладное. Лесовиков было около десятка, их возглавлял крепкий боец в накинутой на плечи оленьей шкуре – шкура была с головой, которая свисала сейчас с плеча дикаря. Лицо Лесовика было покрыто белой краской, и потому его голова напоминала череп. Такая же раскраска была нанесена на лица его товарищей.

Дрю заметил, как рука Красного Руфуса потянулась к висевшему у него на поясе ножу. «Если мы сейчас ввяжемся в драку, нам никогда не добраться до Большого Дуба! – мелькнуло в голове Дрю. Он оглянулся и увидел, что Мило вновь исчез. – Куда он делся на этот раз?» Дрю молил Бренна о том, чтобы юноша был уже на пути к загону. Еще больше беспокойства вызывал у него Красный Руфус. Выступив вперед и прикрывая собой Ястреба, Дрю решил попытаться предотвратить стычку с Лесовиками. Белые Черепа развернулись цепью, а их вожак медленно, шаг за шагом, приближался к Дрю.

Помня о том, что раньше такой прием сработал, Дрю гордо задрал подбородок и старался смотреть на вожака дикарей сверху вниз. Вожак оглянулся через плечо на своих товарищей, затем снова перевел взгляд на Дрю. «Если он присмотрится внимательнее, то поймет, что что-то не в порядке», – подумал Дрю. Не теряя времени, он толкнул вожака в плечо, Белый череп недовольно заворчал, отступил на шаг назад и, как и ожидал Дрю, принял боевую стойку, занеся над головой свой топор.

Вервольф старался держаться уверенно, крепко стоял на ногах, сверлил вожака взглядом. Белый череп подступил ближе, облизнул губы, обнажив ряды неровных гнилых зубов. Затем дикарь медленно провел по зубам своим языком, демонстрируя силу и угрожая обидчику. Его товарищи заухали, забренчали оружием.

Дрю выпустил на волю своего Волка – не целиком, а ровно настолько, насколько это было нужно в такой ситуации. Почувствовал, как заломило у него челюсти – это прорастали наружу огромные острые волчьи клыки. Когда Дрю открыл рот, он был испачкан вытекшей из разорванных челюстей кровью, от этого его зубы казались еще страшнее. Таких зубов Лесовику совершенно точно не доводилось видеть еще никогда. Дрю зарычал и сделал шаг вперед.

Вожак был подавлен, он понял, что в поединке с таким противником у него не будет ни малейших шансов. К тому же кто сказал, что этот грозный воин – враг? По виду похож на своего. Вожак подал знак, и его Белые Черепа, опустив оружие, перестроились, образовав нечто вроде почетного эскорта. Вожак ухмыльнулся, жестом указал на Большой Дуб, предлагая сопроводить Дрю и его товарища в главный лагерь Лесовиков. Дрю ухмыльнулся в ответ, не показывая вида, что от страха все кишки у него в животе заплелись узлом. Он прошел мимо вожака Белых Черепов, довольный тем, как разыграл эту сцену, и одновременно встревоженный тем, как складываются дела. Оглянулся на Красного Руфуса, который ответил ему внимательным, понимающим взглядом. «Только бы Мило удалось сделать то, что нужно!» – мысленно взмолился Дрю. Все пути к отступлению были теперь отрезаны.

Подходя вместе с вожаком дикарей и Ястребом в окружении почетного караула к Большому Дубу, Дрю всматривался в очертания огромного дерева, проступающие сквозь снегопад и дым. Моргнул, почувствовав, как что-то попало ему в глаз. Не снежинка, нет, но тоже, судя по ощущениям, что-то мокрое. По испачканному грязью лицу Дрю ударила еще одна капля, затем другая, третья, они падали все чаще и чаще.

Снег прекратился. Начался дождь.

 

Глава 2

В тени горы Стракенберг

Коричневые плащи телохранителей лорда-кабана развевались, хлопали, грозились сорваться с плеч под порывами шквалистого ветра. Телохранители шли парами, четверо впереди, четверо сзади, посередине между ними – сам барон из Редмайра. Путь этой группе прокладывали трое стурмландских всадников в стальной броне, сидящих верхом на осторожно ступающих по обледенелой дороге лошадях. Позади группы тащились Бо Карвер и Пик – девочка шла молча, прижимаясь к боку лорда воров. Карвер чувствовал себя лишним в этой компании – впрочем, такое с ним случалось не в первый раз, большую часть жизни он провел изгоем, с которым нормальные люди вовсе не желали иметь дела. До поры до времени. Но наступал момент, и лорд воров становился необходим каждому, от принца до последнего нищего. Сейчас холодные глаза Карвера были прикованы к шагавшему в окружении телохранителей барону Гектору. Магистр склонил голову, переходя вместе со всеми из света в гигантские тени, отбрасываемые белыми стенами Айсгартена, заслонявшими солнце.

Городские стены были сложены из гигантских ледяных глыб, удивительным образом смерзшихся друг с другом. Каждый ледяной блок был выше человеческого роста, примерно вдвое длиннее и одному Бренну известно, как далеко уходил в глубину. Как люди выпиливали эти глыбы изо льда, доставляли сюда и складывали из них эту стену, Карвер даже вообразить себе не мог. Высотой стены были около пятнадцати метров, без осадных башенок наверху. Время от времени встречался одинокий стражник, прохаживающийся вдоль верхнего края стены, в опасной близости от ее крутого склона. Массивные металлические городские ворота в стене открылись перед путниками плавно и совершенно беззвучно – лучшие в мире айсгартенские мастера-механики и здесь сумели показать себя во всей красе.

Карвер посмотрел вверх, и его внимание привлек световой блик на промерзших горных склонах – далеко за городом на западе свет закатного солнца отражался от чего-то, что двигалось, но что это было, рассмотреть с такого расстояния было совершенно невозможно. Карвер остановился.

– Что случилось? – спросила Пик, притронувшись к руке Карвера своей замерзшей ладошкой.

– Должно быть, показалось, – солгал Карвер, не желая пугать девочку, но при этом не сводя глаз со светлого пятнышка, ожидая его следующего перемещения. Интересно, кто там может быть?

– Вы идете, милорд-вор?

Это был голос Гектора, задержавшегося в воротах в окружении своей охраны. Сопровождавшие их всадники были уже внутри города, передавали своих лошадей местным конюхам. Все угры смотрели на Карвера совершенно безразлично, Ринглин ухмылялся, а рядом с ним, как всегда, хихикал жирный идиот Айбел. Гектор указал рукой за ворота и напыщенно добавил:

– Айсгартен ожидает нас.

* * *

Гектор рассматривал ладонь своей левой руки. Оставленное стрелой отверстие было идеально круглым – снаряд прошел сквозь мертвую плоть, словно нож сквозь масло. Гектор погрузил в отверстие указательный палец правой руки, просунул, слегка надавив, насквозь, совершенно не чувствуя боли. Совершенно ничего не чувствуя.

– Поразительно, – пробормотал он себе под нос.

Герцог Генрик не солгал, сказав, что от былого Айсгартена остался лишь один скелет. Вступив за ворота, они оказались в пустынном городе, где не видно было даже солдат – если не считать тех, что охраняли стены. Каменные здания тесно лепились друг к другу, напоминая Гектору сбившееся в кучу стадо серых овец. Из окон за проходившими по улицам путешественниками наблюдали местные жители – многие из них явно встревожились, увидев вышагивающих по их родному городу угров. Гофмейстер герцога Генрика встретил путешественников у входа во дворец Белого Медведя. Гофмейстера звали Джанек, это был древний, но удивительно подвижный и легкий на ноги старик. Сам герцогский дворец оказался великолепным громадным сооружением из белого камня, возведенным у склона горы Стракенберг. В центре дворца возвышалась знаменитая Костяная башня, названная так потому, что действительно напоминала по форме вытянутый вверх палец скелета. Вершина башни сейчас терялась в облаках, а в хорошую погоду с нее открывался захватывающий дух вид на всю горную гряду Уайтпикс.

Старый гофмейстер провел прибывших по дворцу Генрика, интерьер которого поражал своей роскошью. Стены были инкрустированы сверкающими драгоценными камнями всех цветов, форм и размеров – самоцветы складывались в узоры, напоминавшие Гектору руническую вязь, которую он видел на легендарной боевой рукавице Белый Кулак. Слухи о том, что Генрик – скряга и бахвал, подтверждались. Герцог собирал богатства, добываемые в шахтах из недр горы Стракенберг, и не боялся выставлять их напоказ.

Великолепными оказались и отведенные Гектору комнаты. С гранитных стен свисали бархатные портьеры, туго связанные возле высоких сводчатых окон, из которых открывался вид на город. Вожак угров по кличке Два Топора стоял сейчас у портьер, прислонившись к серой каменной стене, и смотрел на закатное солнце. Огромная кровать с пологом на четырех столбах была завалена грудой одеял, в камине жадно гудел огонь. На кровати валялись Ринглин и Айбел, они лежали прямо в своих грязных сапогах и бездумно смотрели в расписной потолок. У стены возле кровати стоял фарфоровый умывальник, а рядом с ним туалетный столик с зеркалом, которое удовлетворило бы своими размерами самую тщеславную принцессу. У этого зеркала и рассматривал свою руку Гектор – сейчас он поднял голову и встретился взглядом с собственным отражением.

«Только вообрази себе, братец, – завел свое бес-Винсент, – что эта черная метка распространится на все твое тело. Тогда ты станешь неуязвимым! Ты будешь бессмертным!»

Бес опоздал, эти мысли давно уже приходили Гектору в голову. Черная метка распространилась по его левой руке до локтя и дальше пока что не двигалась. Но кто знает, что будет с этой меткой, если он продолжит изучение черной магии? Почернеет весь его торс? А лицо – тоже почернеет? Гектор покрутил головой, глядя в зеркало. Бледное лицо поблескивало в отсветах каминного пламени, некогда пухлые щеки запали, отчего голова магистра стала напоминать туго обтянутый кожей череп. Некогда пышные каштановые волосы безжизненными прядями прилипли ко лбу, подчеркивая болезненный вид магистра. В зеркале отражался человек, совершенно ничем не напоминавший того юного кабанчика, пухлого здоровячка, который служил когда-то при Ванкаскане.

«С каждым днем ты все больше становишься похожим на крысу, Гектор!»

– Не нравится то, что видите в зеркале, милорд? – спросил Ринглин, увидев, с каким выражением лица лорд-кабан рассматривает свое отражение.

– Не узнаю самого себя, Ринглин. Что случилось с Гектором, которого ты когда-то впервые увидел, куда делся мальчик, которого, как тебе казалось, легко было запугать?

Ринглин сел, выпрямился, спустил свои ноги с кровати. Шлепнули по полу его промокшие сапоги.

– Тот мальчик мертв. Теперь я вижу перед собой мужчину. Сильного и могучего.

Гектор вновь уставился на отраженное в полированном стекле исхудалое изможденное лицо. Как он дошел до такой жизни? Неужели виной и причиной всему тот мертвый шаман из деревни Лесовиков, с которым они столкнулись давным-давно? Один неосторожный шаг, кольцо бримстоуна оказалось разорвано, и тьма навсегда поглотила его. А что было бы, закончи он сеанс общения с мертвыми правильно, без ошибок? Если бы тот оживший труп не схватил его за руку? Тогда, возможно, он продолжал бы жить счастливо, оставался прежним и лишь иногда вспоминал о своем мимолетном увлечении некромантией. Его жизнь… она могла сложиться совершенно иначе, не будь той первой попытки оживить мертвеца.

«Не сомневайся в себе, братец, – шепнул ему в ухо бес-Винсент, отлично понимавший, о чем сейчас думает Гектор. – Когда-то ты был робким и неуклюжим, но посмотри, каким тебя сделала та, поистине благословенная ошибка! Ты на пороге великих свершений, Гектор, ты можешь стать самым могущественным магом, какого когда-либо знала Лиссия!»

Гектор вновь поднял руку, сжал в кулак свои скрюченные черные пальцы. Скрипнула натянувшаяся высохшая кожа. Магистр мог двигать рукой, полностью контролировал ее, но при этом совершенно ничего не чувствовал. И, несмотря на слова своего мертвого брата, был по-прежнему охвачен сомнениями.

– Неужели моя судьба – быть съеденным, кусочек за кусочком, тьмой?

Ринглин поднялся с кровати, подошел к зеркалу, встал рядом с Гектором.

– Могу я сказать откровенно, милорд?

Гектор посмотрел на человека, которого когда-то боялся, но на которого мог теперь полностью полагаться. Не так много было вещей, которые он не решился бы доверить Ринглину.

– Говори, не бойся.

– Гектор мертв, Черная Рука.

Эта короткая фраза хлестнула Гектора, как кнутом. Двумя словами Ринглин сумел абсолютно точно описать все, о чем так долго размышлял магистр. Глаза Ринглина горели. Гектор чувствовал, что его высокий телохранитель говорит сейчас честно, от всего сердца. «Он действительно настолько верит в меня?» – подумал Гектор.

– Я знаю, вам пришлось долго притворяться перед лордом-медведем и остальными, – продолжал тем временем Ринглин, – но то существование для вас закончилось. И что это была за жизнь? Я помню испуганного сопливого мальчишку в Бивенз Тауэр, готового наложить в штанишки при виде собственной тени. Ваш талант дал вам возможность развиваться в другом направлении. Вы ничего не потеряли, но достигли всего.

– Как ты можешь говорить, будто я ничего не потерял? – огрызнулся Гектор, взмахнув своей почерневшей рукой. – Ты что, никогда не видел мою руку?

– Мне мало что известно о некромантии, Черная Рука, но я хорошо чувствую и распознаю могущество. У вас есть дар, и я не сомневаюсь, что вы могли бы остановить недуг, разрушающий вашу плоть. Только зачем? – он схватил почерневшую руку Гектора. – Эта рука – знак отличия и могущества, она должна вселять страх в сердца ваших врагов. Ваше имя будет известно каждому, и оно станет повергать в трепет всех, включая ваших союзников!

– А как быть с теми, кого я когда-то любил? Что мне делать с герцогом Берганом? Ведь он не такой, как Вега или Манфред, он до сих пор заботится обо мне.

– Старый Медведь будет говорить вам то, что, как ему кажется, вы хотите услышать. Он прекрасно видит, что вы изменились, и не верит вам с тех пор, когда вы предали Совет Волка. Не думаете же вы, что Медведю есть место в вашей нынешней, новой жизни?

– Но я знал его с детства. Он был лучшим другом моего отца, и я называл его дядей. Он всегда опекал меня. Разве ты не почувствовал, как он радовался, когда мы спасли его от Стрелков в том ущелье?

– От Стрелков, которых вы сами и послали туда – незамысловатая уловка с целью вновь завоевать доверие Медведя. Но представьте, что он будет чувствовать и думать, когда узнает о вашем двуличии и той игре, которую вы затеяли? Вы в самом деле считаете, что после всего этого для вас останется местечко в сердце Медведя? А ведь он обо всем узнает, Черная Рука, причем довольно скоро.

– Скоро, – эхом откликнулся от окна Два Топора. Угр-гигант проговорил это, не поворачивая головы, продолжая пристально наблюдать за раскинувшимся перед ним заснеженным миром и садящимся на западе красным солнцем.

Гектор тряхнул головой. Он все еще колебался, даже сейчас, стоя на пороге своего величайшего триумфа.

«Прислушайся к этому парню, братец. Он дело тебе говорит».

– Ваша прежняя жизнь окончена, Черная Рука. Ваши старые друзья теперь для вас мертвы. Проявите решимость, которая в свое время помогла вам завоевать мое сердце и сердце Айбела, сделала вашими друзьями этих угров. Не сворачивайте со своего пути!

Всякий раз, когда Гектор пытался похоронить свои чувства к тем, кого когда-то любил, из глубины его памяти на поверхность вновь и вновь пробивалось одно имя. Вега и Манфред были потеряны для Гектора, как и та девушка, Бетвин, оказавшаяся на стороне тех, кто предал его. И королева Амелия, обманутая Советом Волка, тоже потеряна. Даже бедняге Бергану придется ответить за свою причастность к этой мерзкой группе изменников. С потерей Гретхен и Уитли он уже смирился, воспоминания о них становились все более туманными, голоса подруг детства больше не звенели в голове Гектора. И лишь одно имя продолжало жить в его памяти, время от времени вспыхивало в ней, прожигая, словно раскаленной кочергой, почерневшее мертвое сердце магистра.

– А как быть с Дрю?

– Волк мертв, Черная Рука, – вздохнул Ринглин. – Последний из Серых Волков исчез, об этом можно говорить с такой же уверенностью, как и о том, что день сменяется ночью. В последний раз его видели во время кровавой резни в Хай Стебл, много месяцев назад. Если бы он выжил, то за такое время непременно должен был вернуться или хотя бы дать о себе знать. Если он действительно был таким, каким вы его…

– Он был великим человеком.

– Вот именно, был. Теперь ушел. Ну и дайте ему уйти, отпустите его. Перестаньте думать о том, что он может воскреснуть их мертвых. Отбросьте эти сомнения раз и навсегда. Сосредоточьтесь на том, что вам предстоит сделать. Решающий момент недалек, милорд, ваш звездный час приближается. В такое время сомнения и колебания не пристали барону Редмайра, королю Таскана…

– И будущему лорду Айсгартена, – добавил со своего места Два Топора.

Гектор и Ринглин одновременно повернулись и направились к угру. Даже жирный Айбел соизволил подняться на ноги, скатившись с кровати, и тоже встал рядом.

– Ты видишь их? – дрожащим от нетерпения голосом спросил Гектор.

– Они на месте, как вы приказали. Похоже на то, что они здесь уже давно, может быть, несколько дней. Ожидают вашего прибытия.

– В таком случае они, должно быть, полудохлые, – сказал Ринглин. – Быть столько времени там, в горах – не сахар. От одного только холода погибло, я думаю, немало бастийцев.

– Их плоть слаба, – усмехнулся Два Топора, – у угров сильна. Угры не боятся холода.

Гектор поежился, представив себе, какой должна быть ночь, проведенная на продуваемых всеми ветрами горных склонах. Вместе с отрядом Бергана магистр досыта хлебнул этого лиха, а ведь они пробирались у подножия гор. Айсгартен расположен намного выше, на склоне могучей горы Стракенберг – здесь гораздо холоднее. «Кто может выжить в этом ледяном аду? – подумал Гектор и тут же с улыбкой ответил самому себе: – Никто, кроме воинов из северного Таскана».

– Они знают сигнал? – спросил Ринглин.

– Один звук моего рога, и они придут, – ответил Два Топора и вновь уставился на горы за окном. Несмотря на то что приближалась ночь, заснеженные склоны все еще серебрились, отражая падающий на них лунный свет.

– Оставшиеся гвардейцы Кабана, – приподнятым тоном спросил Гектор, – где они?

– В общей гостиной, внизу, милорд, – ответил Ринглин, возвращаясь к более официальной манере общения со своим господином. – Одно ваше слово – и они займут свои места.

– А Карвер? Он где?

– В соседней комнате, – усмехнулся Ринглин. – Похоже, этот дряхлый гофмейстер Джанек в самом деле принял лорда воров за благородного.

– Доверять Карверу нельзя, разумеется, – сказал Гектор. – Это шпион. Он напросился в Айсгартен вместе с нами с единственной целью – следить за мной. Любой друг Веги – мой враг.

– Что прикажете сделать с ним?

Гектор пошел мимо своих людей к двери, задержался, чтобы прихватить наброшенный на спинку кресла толстый зимний плащ.

– Убейте его.

– И девчонку тоже?

– Разумеется, нет, Ринглин! – сердито ответил Гектор, застегивая плащ. – Мы же не звери! Свяжите ее и засуньте куда-нибудь подальше. До прибытия наших друзей в здешних тюремных камерах должно быть много свободного места.

Ринглин и Айбел бочком протиснулись мимо лорда-кабана и выскользнули в коридор. Убрать Карвера следовало быстро и бесшумно, и телохранители Гектора идеально подходили для такой работы. Гектор выглянул в пустой коридор, повертел головой, а парочка убийц тем временем уже была возле двери комнаты Карвера. В пухлой руке Айбела блеснул серповидный нож, в каждой руке Ринглина покачивалось по одному длинному прямому кинжалу. Айбел осторожно повернул ручку на двери комнаты Карвера – та оказалась запертой. Он оглянулся в сторону Гектора, ожидая его приказаний. Гектор подошел ближе, утвердительно кивнул. Из-за спины магистра выскользнул Два Топора и тоже направился к комнате Карвера. Айбел прижался к стене напротив запертой двери, затем сильно оттолкнулся и ринулся вперед. Затрещали ломающиеся доски, створки двери скрипнули и слегка разошлись. Айбел и Ринглин толкнули дверь, желая распахнуть ее настежь, и с удивлением обнаружили, что изнутри она заставлена мебелью. Гектор тревожно оглянулся по сторонам.

«Он знал, что ты явишься за ним, братец!»

– Внутрь! – взвизгнул лорд-кабан, опасаясь, что шум переполошит всю прислугу во дворце Генрика.

Пара телохранителей вломилась в дверь, опрокидывая приставленную к ней мебель. Заскрипел по полу сундук, загрохотал шкаф, покатилась по полу вешалка. Когда проем стал достаточно широким, в комнату первым проскользнул Ринглин, готовый схватиться на ножах с ожидающим внутри лордом воров. За ним поспешил Айбел, следующим протиснулся Два Топора, последним – Гектор.

Комната была пуста, окно распахнуто, на пол оседали залетевшие с улицы снежинки. К каменной перемычке, разделяющей надвое оконную раму, был привязан край простыни. Ринглин подошел к окну, выглянул наружу, сзади к нему подошел Гектор. Белый, свернутый из связанных простыней канат вился на ветру, то бил хлыстом по стене дворца, то стремительно падал вниз, на покрытую ледяной коркой землю. Гектор высунулся, повернул голову к освещенному окну своей собственной комнаты. Вдоль стены тянулся узкий заснеженный карниз, на котором виднелись маленькие, словно детские, следы. Они шли отсюда до окна комнаты Гектора и возвращались обратно.

– Они все слышали, – прошептал Гектор, втягивая голову обратно в комнату Карвера.

– Быстро, – сказал Ринглин, не тратя больше времени зря. – Два Топора, отправляйся со своими бойцами к воротам Стракенберг Гейт. Ты знаешь, что делать!

Угр посмотрел на Гектора, желая получить приказ от своего господина.

– Ты слышал, что тебе сказали? – крикнул Гектор. – Ступай к северным воротам!

С удивительной для такого гиганта ловкостью угр выскользнул за дверь. Гектор схватил Ринглина и Айбела – высокого черной, жирного коротышку – здоровой розовой рукой.

– Найдите Карвера и девчонку! – зло приказал он. На губах магистра пузырилась пена, глаза прищурились, превратившись в узкие щелочки. – Убейте их обоих!

 

Глава 3

Конец пути

Гретхен осторожно взглянула на противоположный берег замерзшей реки. Среди деревьев виднелся просвет, он отмечал то место, где приток, вдоль которого они шли, впадал в более широкую реку. Ее спутник предлагал даже зайти в воду, которая должна смыть и унести их запах, но Гретхен не думала, что это сможет помочь. Лесовики преследовали их уже много дней, их крики в лесу раздавались все ближе, но в последние несколько часов наступила пугающая тишина.

– Как ты думаешь, может, нам все же удалось оторваться? – негромко спросила Гретхен.

Трент ответил не сразу, посидел, привалившись спиной к поваленному на землю дуплистому стволу дерева.

– Если вспомнить о том, что происходило всю предыдущую неделю, я бы приготовился в очередной раз разочароваться.

Гретхен осталась там, где она стояла, продолжая смотреть на лед.

– Присядьте, вы, я думаю, устали, миледи.

– Как и ты, наверное, – фыркнула Гретхен, не любившая, когда ее опекают.

– Потому и сижу возле этого нафаршированного букашками бревна, – Трент провел ладонью по стволу, стряхивая вылезшего полюбоваться на красный плащ жучка.

Гретхен не ответила, продолжая изучать глазами появлявшийся из темного леса поток в поисках следов дикарей.

– Прошу вас, Гретхен, – сказал Трент, – присядьте и отдохните.

Она повернулась к нему. Трент отличался от Дрю точно так же, как она сама отличалась от Уитли, что неудивительно, если вспомнить, что братья не были родными по крови. Дрю был ребенком самого благородного происхождения, последним сыном из семьи Серых Волков Вестланда, а Трент – сыном обычных людей, ничем не примечательных фермеров. И вместе с тем у братьев было много общего, включая способность доводить Гретхен до белого каления. Но не только это. Простосердечная, открытая манера Трентавести себя и привычка всегда говорить только правду тоже напоминали ей Дрю. Гретхен догадывалась, что родители мальчиков, Мак и Тили Ферран, воспитали их совершенно одинаково, если говорить о моральных нормах. Различные по происхождению, непохожие внешне, братья-близнецы Ферран были сшиты на одну колодку – что называется, два сапога пара – и тем самым одинаково восхищали Лисицу.

Гретхен отошла назад, к тому месту, где сидел Трент, слегка помедлив, провела рукой по голове Шторма. Конь благодарно всхрапнул, потерся носом о ладонь леди из Хеджмура. Затем Гретхен присела на землю рядом с Трентом – бревно качнулось, когда Лисица оперлась на него своей спиной, и они с Трентом от неожиданности едва не завалились назад.

– Полегче, – сказал Трент. – Эта трухлявая колода держится на одних букашкиных какашках.

Гретхен фыркнула от смеха, Трент улыбнулся и спросил:

– А что, все верледи хрюкают вместо того, чтобы нормально рассмеяться? Этому вас учат при дворе?

– Нет, есть специальная школа в Дейлиленде, в которой преподают лорды-кабаны. А всему, что касается фырканья, меня научил покойный граф Хат.

– Кабаны? Я слышал, что мой брат скорешился с одним из них, это правда?

– С Гектором, – утвердительно кивнула Гретхен. – Теперь он барон из Редмайра. Хороший парень и самый близкий друг Дрю. Они близки, как…

Она не договорила, неожиданно поняв, куда приведет ее это замечание.

– Все в порядке, миледи. Можете говорить, я не обижусь. Тем более что у Дрю, несомненно, больше общего с лордом-кабаном, чем со мной, – произнес Трент. – Начнем с того, что ваш лорд Гектор вряд ли пытался убить Дрю.

Гретхен не знала, что сказать. После того как Гретхен выяснила, кто такой Трент, он начал посвящать ее во все свои тайны. Рассказал об ужасной вине, камнем лежащей на его сердце. О том, как принял сторону врагов своего брата, поверив, что Дрю убил их мать, о том, как помогал королю Леопольду вести кампанию против Волка. Гретхен не стала уточнять, что именно делал Трент на службе у Льва, могла только догадываться об этом по отдельным фразам юноши. Она не сомневалась в том, что Тренту по приказу Львов доводилось убивать людей, как и в том, что есть тайны, которые он унесет с собой в могилу.

– Что-то будет с нами? – прошептала Гретхен, нарушая затянувшееся неловкое молчание и пытаясь скрыть свой страх. А ее вопрос, как она сама прекрасно понимала, был риторическим. Кто знает, что ждет их в конце этой нескончаемой гонки?

– Не могу сказать, – осторожно ответил Трент, – но по-старому продолжаться не может.

– Мы можем попробовать уйти верхом. Хватит сидеть здесь и болтать без толку. Пойдем, – сказала Гретхен. Она поднялась на ноги, подошла к Шторму, взяла в руки потертые поводья. – Вперед.

Трент встал, приблизился к Гретхен, взял у нее из рук поводья, нежно погладил Шторма по холке и произнес:

– Верхом нам далеко не уйти. Я не говорил об этом раньше, но недавно Шторм упал в лесу и подвернул бабку. Если погнать его под седлом, он может сломать ногу.

К горлу Гретхен подкатил комок – она уже догадалась, что собирается предложить Трент.

– Ты хочешь сказать, что нам остается только сидеть и ждать, когда нас нагонят Лесовики?

– Почему нет? Лучше встретить их лицом к лицу и так или иначе покончить с этой охотой.

– Но нас всего двое, а ты видел, сколько дикарей охраняло ворота Дайр Гейт?

– Будем надеяться, что Стрига увел за собой большую часть Лесовиков и заставил их отряд разделиться.

– Это сумасшествие, Трент. Нам нужно двигаться. Пойдем пешком и, если нужно, поведем Шторма в поводу, но оставаться здесь нам нельзя.

– Но мы даже не знаем теперь, куда мы движемся, – возразил Трент. – Мне хотелось бы идти на север, но в этом лесу совершенно невозможно ориентироваться. Мы заблудились, Гретхен. Если мы сможем остановить Лесовиков, у нас появится шанс определить свои координаты, но бежать, как сейчас, день за днем, не находя времени, чтобы просто остановиться и как следует все обдумать, чтобы добыть наконец что-нибудь существенное себе на обед, – вот это и есть безумие. Простите, миледи, но другого решения я не вижу.

Разумеется, он был прав. Вот уже вторую неделю они убегают от Лесовиков и никак не могут уйти от них. Питаются чем попало – грибами, каким-то съедобным лишайником, даже насекомыми – бр-р! Вот и этих жучков с бревна тоже должны будут собрать, прежде чем двинуться дальше. Лука у них нет, а без него какая охота? Да, вчера утром в самодельные силки Трента попался маленький зайчишка. Они съели его – сырым! – и от него уже остались почти одни воспоминания. Если так будет продолжаться, вскоре они ослабеют, а там и вовсе умрут от голода. Дрю удалось продержаться в Дайрвуде в одиночку два самых суровых времени года – зиму и весну, они с Трентом едва живы, продержавшись здесь чуть больше недели. Уже не в первый раз Гретхен ужасно захотелось уметь трансформироваться – тогда она смогла бы охотиться.

Подойдя к дереву, возле которого стоял Шторм, Гретхен принялась перебирать руками свисающие сверху лозы, напоминавшие изумрудный занавес. Сильно потянула одну из них – лоза не оторвалась. Гретхен ухватилась за зеленые плети обеими руками, подскочила, качнулась – лозы прекрасно выдерживали ее вес.

– Не совсем подходящее время качаться на качелях, – заметил Трент, но Гретхен, не слушая его, подошла к бревну, к которому вновь прислонился юноша. Положив обе руки на поваленный ствол, Гретхен толкнула его вперед, ствол покатился, из него выскочила и бросилась врассыпную стайка жучков. Затем Гретхен перевела свой взгляд на замерзшую реку.

– Как насчет того, чтобы развести костерок сегодня вечером? – спросила она, не глядя на Трента.

– Это невозможно.

Столько ночей они провели в Дайрвуде, но ни разу не рискнули разжечь огонь, который сразу же укажет Лесовикам точное место, где им искать беглецов.

– Как знать, – сказала Гретхен и оглянулась.

– Ты что, хочешь пригласить дикарей заглянуть к нам на огонек?

– Я думаю, мы уже приняли как факт, что они приближаются. Как ты сам предложил пару минут назад, давай встретим их на своих условиях. Если мы при этом слегка отогреем свои промерзшие кости, хуже не будет. А если предстоящая ночь обещает стать последней в нашей жизни, тем более есть повод слегка побаловать себя.

– И это все? – нахмурился Трент. – Боюсь, что не могу назвать твой план грандиозным.

Гретхен позволила себе улыбнуться, наблюдая за тем, как Красный плащ пытается уловить ее мысль. Нет, пожалуй, Трент и Дрю похожи друг на друга меньше, чем ей казалось.

– Скажи еще, что мысль о согревающем твои руки пламени не кажется тебе божественно прекрасной, Ферран.

– На костре можно было бы даже зажарить остатки кролика, – задумчиво кивнул Трент. – Как тебе такой последний ужин?

Гретхен оглянулась на оставшуюся позади замерзшую реку и зябко повела плечами. Когда они переходили на другой берег, лед трещал и скрипел у них под ногами – особенно сильно на самой середине реки, где течение подо льдом было самым быстрым. Гретхен просмотрела вверх, на вершины стоявших вдоль самого берега деревьев, голые ветки которых тянулись к реке, словно черные скрюченные пальцы.

– Остается еще надежда на то, что все это проклятое племя проломит своими ножищами лед и благополучно утонет, – негромко сказала Гретхен.

– О, Бренн великий, пошли нам такую благодать! – произнес Трент, начавший уже шарить под деревьями. – А теперь займитесь полезным делом, миледи, помогите мне собрать хворост. Еда сама собой не поджаривается, знаете ли.

Гретхен сердито взглянула на парня с Холодного побережья, раздраженная его дерзостью.

– Как ты похож на своего брата, – вздохнула она и двумя пальчиками подняла с земли какой-то жалкий прутик.

– О, благодарю вас, миледи, – высокопарно поблагодарил ее Трент и широко улыбнулся, показав белоснежные зубы и озорно блеснув голубыми глазами. Гретхен впервые видела, как он улыбается, и молила небеса о том, чтобы этот раз оказался не последним.

– Не похоже, чтобы это был комплимент, – заметила она.

 

Глава 4

Ливень

Дождик перешел в ливень. Разведенные у основания Большого Дуба костры сопротивлялись ливню, не хотели гаснуть, шипели, плевались искрами. Чем сильнее становился дождь, тем яростнее разгоралось пламя, жадно пожиравшее сухие, содранные со стен городских домов, доски, затягивая небо густыми клубами дыма и пара. На дикарей ливень не произвел никакого впечатления – живя в лесу, они с детства привыкали не обращать внимания на капризы погоды. Каждое племя теснилось у подножия Большого Дуба на собственном клочке земли, у собственного костра – с этим у Лесовиков было строго. Даже здесь и сейчас дикари продолжали соперничать друг с другом, старались занять самое лучшее местечко у дерева, на вершине которого свила свое гнездо их богиня-Змея, и развести в ее честь самый большой и негаснущий костер. С ликующими дикими криками Лесовики насаживали на шампуры куски мяса, срезанные с тел убитых врагов, тянули их к пламени, чтобы превратить в великолепное сытное лакомство.

Дрю пробирался между кострами рука об руку с Белым черепом, а у них за спиной держался Красный Руфус. Они шли под монотонную – «тап-тап-тап» – песенку дождя, постоянно напоминавшую Дрю о той опасности, в которой находятся все они. Большинство воинов Белого черепа к этому времени уже отстали от общей группы, растворились где-то в лагере, со своим вожаком их осталось всего лишь трое. От Мило по-прежнему не было ни слуху ни духу, Дрю приходилось только молиться, чтобы он был жив. От Мило сейчас зависел успех всей операции, а порученное юному лорду-оленю задание было не только очень тяжелым, но еще и смертельно опасным.

Даже находясь посреди орды дикарей-каннибалов, Дрю не мог не восхищаться Большим Дубом. Чем ближе они подходили к громадному дереву, тем величественнее оно казалось, его невероятный, фантастический ствол уходил ввысь и исчезал в небе, подобно грозному темному копью, воткнутому в землю сказочным великаном. Грубая кора Дуба напомнила Дрю вулканический камень, из которого была сложена Черная лестница в Скории – такой же шершавый, изрезанный неровными линиями. Впереди смутно угадывались очертания плетеной клетки лифта, стоящей у подножия Большого Дуба. Привязанный к крыше лифта толстый канат тянулся вверх и исчезал в полумраке. Белый череп продолжал резво шагать вперед, уводя Дрю и Красного Руфуса все дальше в глубь лагеря Лесовиков.

Дрю повернулся к Красному Руфусу, который взглянул на него широко раскрытыми от тревоги глазами. Дрю мог видеть, как тонкие струйки воды стекают по щекам Ястреба, прочерчивая линии в слое покрывающей его лицо грязи. Красный Руфус перевел глаза ниже, на тело Дрю, и юный Волк опустил туда же свой взгляд.

Это было ужасно! Дождь размыл засохшую корку грязи, и теперь она потекла коричневыми ручейками, сползая по предплечьям и каплями капая вниз. А Белый череп тем временем продолжал вместе со своими людьми идти вперед, сопровождая двух плохо замаскированных лазутчиков. «Дерево, – подумал Дрю. – Они ведут нас прямо к Большому Дубу! Но почему?»

Дрю еще раз проверил свои руки – дождевая вода смыла всю грязь со здоровой руки и левой культи, падала прозрачными капельками с чистой кожи. Если Белый череп сейчас обернется, то даже в этом полумраке заметит произошедшие с его спутниками перемены и легко догадается, кто они такие на самом деле. Дрю оглянулся назад, на Ястреба – Руфус шел, опустив голову, прижав руки к груди, пачкая при каждом шаге снег своим растаявшим, стекающим вниз грязевым камуфляжем.

Вервольф чуть замедлил шаги, отпуская Белый череп вперед, чтобы иметь возможность шепнуть пару слов своему другу.

– Прямо к лифту, держись рядом.

– Это безумие, – пробормотал в ответ Красный Руфус. От его головы и бороды отваливались комки размокшей грязи, обнажая ярко-рыжие волосы, в честь которых Ястреб и получил свое прозвище.

– Тсс, – сказал Дрю, когда они стали приближаться к плетеной бамбуковой клети.

В грязных лужах у основания лифта толкалось с десяток Лесовиков – одни стояли, прислонившись к прутьям клети, другие подпирали спинами ствол гигантского дерева. В волосах Лесовиков виднелись красные перья, такие же, как на Дрю и его товарище. «Белый череп решил, что мы из этого племени! – догадался Дрю, – и решил вернуть нас к своим!» Многие из Красных перьев были заняты едой, отрывали и жадно прожевывали куски обугленного на огне мяса. Дрю побледнел, узнав насаженные на шампуры части человеческих тел.

Когда группа приблизилась, некоторые из Красных перьев повернули головы, чтобы взглянуть на пришедших. Дрю кивнул Красному Руфусу, потянулся рукой к рукояти спрятанного у него на спине Мунбренда. Белый череп что-то пролаял Красным перьям, и те моментально оказались на ногах. Один из дикарей подошел поближе, желая посмотреть, кто это там отбился от их племени, но сквозь пелену дождя увидел не своих сородичей, а чужаков – рыжеволосого старика и молодого парня с горящими желтыми глазами. По их бледной розовой коже стекали мутные струйки воды. Прежде чем любопытный дикарь успел криком предупредить своих товарищей, его горло перерезал длинный кинжал Красного Руфуса. Тело мертвого Лесовика в красных перьях свалилось в грязь.

Остальные Лесовики потянулись к оружию, включая Белого черепа и его бойцов, но были потрясены, когда перед ними появились два верлорда – из ниоткуда, словно соткавшись из дождя и дыма. Первым в бой бросился Дрю, принялся рвать дикарей своими клыками, добавляя к этому удары своего светящегося белого клинка. Красный Руфус развернул появившиеся у него на спине крылья и прыгнул на Лесовиков, выставив вперед мощные птичьи лапы с огромными острыми когтями. Верлорды максимально использовали элемент неожиданности, на их стороне была даже природа, укрывавшая их стеной дождя и сумерками, но они совершенно не были готовы к тому, что Лесовики окажутся такими свирепыми и бесстрашными. Те воины в красных перьях, которые успели уже выхватить оружие, отважно преградили вервольфу путь к лифту. Те, кто оружие выхватить не сумел, бросились на Дрю и Руфуса, словно дикие звери, пытаясь вцепиться в них своими когтями и зубами. Дрю чувствовал эти удары и укусы, но заставил себя не думать о боли и сосредоточился на схватке. Замелькал в пелене дождя сверкающий Мунбренд, начали падать на землю первые сраженные им дикари.

Однако желающих сразиться с верлордами все прибывало – посмотреть, что тут за шум и драка, бежали сидевшие у соседних костров Лесовики. Несколько мгновений – и верлорды оказались в окружении целой толпы дикарей. Ближний бой не являлся сильной стороной Красного Руфуса, он был превосходным лучником, но сейчас было не до выбора. Ястреб размахивал своим коротким мечом, бил противников когтистыми лапами и сильным крючковатым клювом.

Дрю уложил уже не менее десятка Лесовиков, но на месте упавшего дикаря тут же возникал следующий. Вервольф врезался в бамбуковые перекладины лифтовой клети, на его широкой спине повисли сразу двое Лесовиков. В ребра Дрю ткнулся кремневый нож, по голове – к счастью, вскользь – ударил топорик. Затем последовал удар дубинкой по правой ноге, от которого у Дрю помутилось в глазах, и он упал на колени. Сверху на него навалились новые Лесовики – клеть лифта исчезла из поля зрения, и шансы пробиться к ней стали выглядеть ничтожно малыми. Дрю заметил летящий ему в голову топор и в последний момент успел выбросить вперед левую руку. Каменное лезвие ударило по культе, прямо по кости – острая боль пронзила все тело вервольфа.

Показалась босая нога, впечатала обрубок левой руки Дрю в застывающую на морозе грязь. Лесовик попытался вырвать из другой руки вервольфа зажатый в ней меч, но Дрю не выпустил его – расстаться с древним клинком Вергара его заставила бы только смерть. Дрю попытался подняться, но получил по лицу удар дубинкой, от которого его голова с хрустом запрокинулась назад. Чужие грубые руки вцепились ему в горло, в вытянувшуюся волчью челюсть и нос, ткнули головой в грязный растаявший снег – Дрю начал пускать пузыри, его рот наполнился грязной водой. На всем теле Дрю не осталось места, куда бы ни вцепились острые зубы Лесовиков. С горьким юмором Дрю подумал о том, что еще немного – и толпа дикарей прикончит в грязной луже самого свирепого во всей Лиссии лорда-оборотня. «Как там Красный Руфус? А Мило? Что будет с ним?»

– За Брекенхольм!

Дрю узнал этот голос даже сквозь рев Лесовиков. Это был капитан Харкер. Облепившие Дрю дикари неожиданно отпрянули под натиском новых противников. Над головой Дрю замелькали потертые зеленые плащи – солдаты из Лесной стражи бросились выручать лорда-волка из беды. Зеленые плащи были вооружены чем попало – палками, камнями, обрывками веревок – всем, что смогли найти в загоне, из которого вырвались на свободу. Многие бросались на Лесовиков просто с голыми руками и теснили, теснили дикарей прочь от вервольфа. Протянулась тонкая рука, помогла Дрю приподняться, и он увидел перед собой знакомое лицо Мило.

– Ты освободил их! – выдохнул вервольф, тряся головой, чтобы привести себя в чувство.

– Не знаю только, ради чего, – ответил юный лорд-олень, пытаясь перекричать шум боя. На голове Мило красовались короткие рога, в дрожащей от напряжения руке был зажат меч. – Боюсь, лишь для того, чтобы передать их души в руки Бренна!

– За герцога Бергана! – кричал Харкер, отбиваясь голыми руками от наседавших на него с топорами Лесовиков. Поднявшись на ноги, Дрю ринулся назад, в гущу схватки. Мило был прав – предстояла кровавая баня. Против сотен Лесовиков сражалось не более полусотни практически безоружных солдат в зеленых плащах и горсточка избитых, измученных горожан.

Сквозь толпу к Дрю пробился Красный Руфус, обхватил когтистой лапой оглушенного, опустившего голову Мило.

– Дерево, Дрю! – хрипло крикнул Ястреб. – Ты пришел, чтобы освободить своих друзей и покончить со Змеей! Давай!

Старый Ястреб подтолкнул Волка в направлении бамбуковой клети.

– Лебедка! – крикнул в ответ Дрю. – Она наверху?

Ястреб кивнул, и в тот же миг в его бедро впилась стрела. От удара Руфус повалился на руки Дрю. Вервольф поскользнулся в грязи, а Ястреб, рыча, выпрямился и потянулся рукой, чтобы сломать древко стрелы.

– Ты слышал меня, Дрю, – сказал Красный Руфус и поморщился, отбрасывая в сторону обломок стрелы. Затем снова подтолкнул юного Волка к клети и повторил: – Спеши на Дерево, к своим друзьям.

Прежде чем Дрю успел ответить, Ястреб уже вновь занялся Мило – юноша уронил голову на грудь, опустился на колени в грязь и не реагировал на происходящее.

«Это кровавая бойня. Валу необходимо остановить, даже если это будет стоить мне жизни», – подумал Дрю.

Он решительно подпрыгнул и приземлился на крыше клети. Привязанный к ней канат уходил вверх, в темноту. Дрю лихорадочно оглянулся, пытаясь сообразить, каким образом он может подняться. «Лебедка наверху, до вершины сотни метров. Что делать? – он посмотрел на культю своей левой руки. – Попробовать взобраться на моих когтистых ногах? Опасно, но другого варианта просто нет».

Дрю собирался начать подъем, как вдруг почувствовал чью-то руку, схватившую его за лодыжку. Опустив взгляд, он увидел появившееся над краем крыши клети бледное, напоминающее череп лицо – да, это в самом деле был Белый череп. Вожак дикарей все же выследил его. Дрю попытался ударить по лицу ногой, но Белый череп обладал отличной реакцией и успел уклониться. В следующий миг дикарь был уже на крыше клети и опускал на Дрю свой топор. Клинок Мунбренда мелькнул в воздухе, столкнулся с каменным лезвием топора, посыпались искры.

Белый череп дважды – быстро и сильно – ударил вервольфа по лицу, и оба удара достигли цели. Лесовик был обычным человеком, но, очевидно, совершенно не знал, что такое страх. Глаза его дико сверкали. Белый череп вновь взмахнул рукой. На этот раз Волк поймал кулак дикаря своей пастью, но прежде чем успел сомкнуть зубы, древко топорика вскользь ударило его по носу – боль была настолько невыносимой, что Волк невольно расслабил челюсти. Топор дикаря вновь взлетел в воздух – Дрю вслепую парировал удар, выставив вперед свой Мунбренд.

Они сражались, стоя на шаткой, сплетенной из отдельных бамбуковых прутьев крыше клети, а внизу к ней уже приближались четверо отделившихся от общей свалки Лесовиков. Подбежав, они принялись тыкать выставленными вверх копьями, внимательно следя за тем, чтобы не задеть своего вожака. Белый череп был полон решимости покончить с вервольфом. Лесовик злобно ухмыльнулся, зацепил своим топориком, словно багром, плечо Дрю и начал подтягивать вервольфа к себе. Держа Мунбренд в единственной здоровой руке, Дрю не мог помешать Лесовику повалить себя на спину. Оказавшись сверху, Белый череп медленно занес руку, а Дрю тем временем дотянулся своими трансформированными ногами до уходящего вверх каната и ухватился за него когтями.

Стоявшие внизу возле клети Лесовики видели, как Белый череп подмял вервольфа, прижал его спиной к прутьям клети и приготовились проткнуть его снизу копьями. В этот миг Дрю неожиданно взмахнул своим клинком – Белый череп рассмеялся, когда меч миновал его, но он не знал того, куда именно был направлен удар.

Клинок Мунбренда легко рассек канат как раз в ту секунду, когда забравшиеся в клеть Лесовики выбросили вверх копья, рассчитывая проткнуть ими Волка. Вцепившегося когтями в канат Дрю подбросило высоко вверх, а Белый череп перевернулся в воздухе и рухнул спиной на подставленные снизу копья.

После того как канат был перерезан, прикрепленный к другому его концу и расположенный на противоположном краю Дерева пустой лифт пошел вниз, а Дрю начал подниматься вверх. Вскоре брошенная внизу клеть с лежащим на ее крыше мертвым Белым черепом исчезла из вида, а вокруг Дрю замелькали темные ветки Большого Дуба.

 

Глава 5

Снежная буря

Лорд воров бежал по улице. На руках Бо Карвер нес Пик – девочка уткнулась головой в ямку на его плече, пытаясь укрыться от летящего навстречу снега. Карвер то и дело нервно оглядывался, ожидая, что из резных дверей дворца в любую секунду могут появиться телохранители Кабана. Из окон домов Айсгартена падал свет, помогая Карверу пробираться по обледеневшей мостовой. Карвер спешил к дому, местонахождение которого он выведал еще сегодня днем, – это была казарма местного гарнизона. Огромное серое здание казармы протянулось по всей длине Северного квартала, подпирая гигантскую ледяную стену, защищавшую город от вторжения извне. Вход в здание находился рядом с воротами Стракенберг Гейт – сейчас массивные двери были плотно закрыты от непогоды. Добежав, Карвер остановился и принялся искать ручку, а не найдя ее, начал барабанить в дверь кулаками.

– Не гони лошадей, – раздался голос изнутри, а затем последовал короткий смех. Карвер прикусил губу и еще раз оглянулся в сторону дворца – погони пока что не было. В двери открылось окошечко, в котором показалось вытянутое лицо охранника.

– Что надо? – хмуро спросил он.

– Городу грозит опасность, – ответил Карвер.

Охранник покрутил головой, вглядываясь в темноту за плечами лорда воров.

– Кто ты такой?

– Гость герцога Генрика. Вы должны меня выслушать. Во дворце находится человек, который готовит нападение на Айсгартен.

– Что за человек?

– Кто там? – спросил другой голос.

Первый охранник повернулся в сторону и сказал:

– Говорит, что он гость его светлости. Впрочем, на благородного господина не похож.

– Вы попусту теряете время! – воскликнул Карвер и вновь оглянулся на дворец. Большие двери дворца теперь были распахнуты, но улица по-прежнему оставалась пуста. Карвер просунул руку в окошечко и схватил охранника за воротник.

– Они приближаются, – прорычал лорд воров. – Объявите тревогу, делайте что хотите, но умоляю, приготовьте оружие. Сколько людей на стенах?

Охранник извивался, пытаясь вырваться из железной хватки Карвера, было слышно, что товарищи охранника уже спешат ему на помощь. Карвер подтянул охранника ближе, прижал его ухом к окошку.

– Сколько людей на стенах?

– Три десятка, – испуганно ответил охранник.

– А в здании?

– Столько же!

– Поднимай их! – Карвер отпустил охранника, и тот свалился на руки своим товарищам. – Живо!

В голосе лорда воров было столько силы, что охранники принялись выполнять его приказ и не задавали больше никаких вопросов. Не теряя времени, Карвер бросился к воротам Стракенберг Гейт, где нашел еще одну запертую дверь. Огромные стальные городские ворота обрамляли каменные башни, намертво вмороженные в отполированную ледяную стену. Карвер заколотил в дверь сторожки, продолжая нервно оглядываться назад.

– Что происходит? – спросила Пик, сглатывая текущие у нее из глаз слезы.

– Тише, девочка, – сказал Карвер, пытаясь улыбнуться. Он подтянул повыше воротник плаща Пик, разгладил капюшон у нее на голове.

– Кто здесь? – окликнули сверху. Карвер поднял голову и увидел свесившиеся через ледяной парапет три головы в блестящих шлемах.

– Бо Карвер. Я из дворца, я гость вашего герцога. Слушайте: город в опасности. Вы видели воинов-угров, которые прибыли сегодня с прифронтовой полосы?

Один из стражников кивнул, и в это время открылась наконец дверь казармы и из нее вышли солдаты – кое-как одетые, сонные. Одни продолжали возиться со своей амуницией, другие зевали и потягивались на ходу.

– Я видел, как они приехали, – произнес охранник со стены. – Днем я стоял в карауле у Южных ворот, когда они прибыли. И вы вместе с ними, разве нет?

– Слава Бренну, – сказал Карвер, обрадованный тем, что нашелся наконец человек, с которым можно нормально говорить. – Да, я тоже там был. Мы думали, что угры – наши союзники. Оказалось, что это не так.

– Этот придурок всю казарму на уши поднял, Харлан! – крикнул охранник, с которым Карвер до этого разговаривал через окошко в двери.

– Они что-то замышляют! – продолжил Карвер, обращаясь к человеку на стене, которого, как он теперь знал, звали Харлан. – Они готовят нападение!

Словно в подтверждение его слов, в воздухе раздался свист, и шесть стрел поразили только что выбежавших из казармы солдат. Охранники растерялись – кто-то принялся оглядываться по сторонам, кто-то бросился назад в казарму. Из темноты вновь вылетели стрелы, несколько бежавших к казарме солдат замертво свалились на землю.

– Впустите меня! – умоляюще взвыл Карвер.

– Открыть дверь! – крикнул сверху Харлан.

Из казармы вышла небольшая группа полностью одетых и вооруженных солдат, они рассеялись вдоль улицы, укрываясь за стенами домов и надворных построек, но было видно, что они пребывают в замешательстве. Они звали арбалетчиков, просили прислать подкрепление, требовали узнать, откуда летят стрелы, но все их просьбы и вопросы оставались без ответа. Карвер зорко смотрел по сторонам своими привыкшими к темноте глазами, ловил любое движение во мгле. Вскоре он заметил спрятавшуюся в тени дома напротив фигуру, а затем от стены рядом с головой Карвера с сухим треском отскочила ударившая туда стрела.

Карвер опустился на колени, прикрыл Пик своим телом – его незащищенная спина оказалась повернутой в сторону улицы. Оглянувшись через плечо, он увидел первого из бегущих вприпрыжку из тени угра, за ним появились и остальные пятеро. Угры бросили луки и приготовились к рукопашной схватке, вооружились топориками, боевыми палицами и кистенями. Трое угров побежали прямо к казарме – в руке одного из них был горшок с горючим маслом, – а трое остальных направились в сторону городских ворот.

Первый угр пнул ногой дверь казармы в тот момент, когда вбежавшие внутрь охранники пытались закрыть ее. Дверь повернулась на петлях, подбежал второй угр с наполненным подожженным маслом горшком в руке. Со стены, со стороны ворот Стракенберг Гейт, ударил арбалетный залп, и один заряд угодил в глиняный горшок с маслом. Горшок буквально взорвался, горящее масло окатило голову и грудь угра, вспыхнула и наброшенная на его плечи шкура. Любой обычный человек в такой ситуации упал бы на снег и принялся кататься, пытаясь сбить пламя. Любой, но не угр. Он, словно живой факел, бросился в дверь казармы, и изнутри донеслись пронзительные крики стурмландцев. Вслед за горящим угром в казарму бросились еще двое его братьев.

Остальные трое угров приближались к Карверу. Их вел воин, известный лорду воров под кличкой Два Топора. «А где же остальные? – подумал Карвер. – Где Ринглин и Айбел? Где Гектор?» Два Топора двигался быстро, откинув назад руки, слегка склонившись вперед навстречу ветру, переступая по льду с характерной для жителя Севера уверенностью. Щелкали арбалеты, звенели луки, свистели стрелы, но угр удивительно ловко уклонялся от летевших в него снарядов и продолжал идти, держа в каждой руке по топору – их темные лезвия зловеще поблескивали в полумраке. Дверь перед Карвером неожиданно отворилась, обтянутые боевыми перчатками руки потянулись, чтобы схватить и втащить его внутрь сторожевой башни.

Первым делом Карвер передал Пик в руки охранника, и тот понес девушку вверх по лестнице, а еще двое охранников принялись закрывать дверь. Взбегая по ступеням, Карвер обернулся и увидел, как охранники начинают задвигать засов, но в тот же миг дверь распахнулась настежь и насмерть раздавила одного из стоявших за ней стурмландцев. Затрещало дерево, полетели щепки, и в разбитом дверном проеме появился Два Топора. Оставшийся в живых охранник вскинул меч, последовал удар топором с близкого расстояния, и клинок отскочил прямо в лицо охраннику. Удар вторым топором в живот, чуть ниже нагрудной брони, уложил охранника на месте.

Карвер припустил бегом вслед за стурмландцем, который нес наверх Пик. За спиной лорда воров раздался шум – это Два Топора со своими двумя братьями ломился к лестнице, чтобы пуститься в погоню. Свет зажженного наверху лестницы факела освещал маленькое караульное помещение, дверь из которого выходила на вершину городской стены. За этой дверью уже исчезли Пик и двое остававшихся в башне солдат, а возле двери Карвер увидел фигуру яростно подгонявшего его жестами Харлана.

– Скорее! – крикнул Харлан, схватил Карвера за руку и вытащил на вершину ледяной стены. Дверь захлопнули, задвинули засовы, но почти тут же раздались удары, от которых дверь заходила ходуном – это угры вновь пустили в дело свои топоры.

– Сколько их там? – спросил Харлан, вытаскивая из ножен свой широкий меч. На стене над воротами Стракенберг Гейт собралось около десятка человек, готовых дать отпор уграм, если те прорвутся сквозь преграду. Взглянув на нашивки, Карвер понял, что капитан Харлан здесь старший и, скорее всего, единственный офицер.

– Шесть угров, кроме того, у лорда-кабана Гектора есть еще пара телохранителей, но я их пока что не видел.

– Лорд-кабан? – переспросил капитан. – Враг Свободного народа? Это неслыханно!

– Но это факт, – произнес Карвер, тяжело переводя дыхание. – Один дурак из казармы сказал мне, что вас на стене около тридцати, это так?

– Верно. Кроме того, во дворце имеется личная охрана герцога, а также несколько сотен горожан – можно поднять на ноги, и это добровольное ополчение. В целом наших людей больше, чем достаточно, чтобы справиться с восемью негодяями. Или девятью, если добавить предателя Кабана.

Топоры перестали стучать, неожиданно наступившая тишина удивила и насторожила стурмландцев. Харлан и Карвер вопросительно посмотрели друг на друга, Пик испуганно взглянула на них обоих.

– Они ушли? – спросила девушка.

Прежде чем Карвер успел ответить, из-за двери донесся низкий звук охотничьего рога, от которого все подскочили на месте. Рог прозвучал трижды, и каждый раз от его звука у защитников стены кровь застывала в жилах.

– Этот звук услышат даже шахтеры в штольнях Стракенберга, – сказал один из солдат, нервно поправляя свой съехавший набок шлем.

После последнего сигнала рога топоры вновь принялись за работу, еще быстрее застучали по двери.

– Что это было? – спросил другой солдат, а Харлан следил за тем, как Карвер осторожно приблизился к краю стены и стал всматриваться в раскинувшуюся внизу бескрайнюю белую пустыню. Капитан подошел к Карверу, между ними втиснулась Пик.

Карвер изучал взглядом белые склоны за стенами – под лунным светом снег блестел, словно усыпанный мелкими бриллиантами.

– Проклятье! – прошептал Карвер, капитан Харлан осенил себя знамением Бренна, Пик крепко вцепилась в руку лорда воров – все трое увидели, как снег оживает и приходит в движение.

Снег зашевелился, из-под него начали подниматься темные фигуры, они вставали на ноги, отряхивали с себя снежную пыль. Это были воины-угры, издали они напоминали боевые машины, их цепь тянулась, насколько мог видеть глаз, окружала со всех сторон ледяные стены Айсгартена. Воины стояли молча, неподвижно. «Чего они ожидают?» – подумал Карвер.

– Их сотни, – прошептал Харлан, нервно покачивая своим мечом.

Неожиданная мысль ударила Карвера, словно молотом, и он спросил, хватая капитана за плечо:

– Механизм, отпирающий ворота. Где он, Харлан?

Отвечать Харлану не пришлось, за него ответили ворота – они заскрипели и начали открываться. Два Топора с товарищами нашли механизм и привели его в действие. Когда ворота медленно раскрылись, собравшаяся на снегу армия угров неожиданно пришла в движение. Сотни воинов бросились к воротам, подняв над головой оружие. Страшнее всего было то, что все это происходило в полной тишине, без единого крика. Казалось, что на город штормовой волной накатывает молчаливая, неотвратимая смерть.

– Закрыть ворота! – проревел Харлан и, расталкивая своих солдат, первым бросился к двери, возле которой стояли на страже трое охранников. Капитан схватился за засовы, отодвинул их в сторону, и в ту же секунду дверь с грохотом распахнулась от удара топором, а от второго удара вовсе слетела с петель. На стене появился потный Два Топора с оружием в обеих руках. Первый топор обрушился на ближайшего охранника, отбросил его в сторону. Второй солдат успел ударить угра мечом, попав ему в подмышку, но тут же получил ответный удар вторым топором по челюсти. Третьего охранника Два Топора свалил ударом ноги в грудь.

Карвер заглянул за спину угра внутрь башни – двое его товарищей-угров стояли возле отпирающего ворота колесного механизма и, судя по всему, были готовы защищать его, не жалея своих жизней. Переведя взгляд в сторону, Карвер увидел, как первые солдаты-угры уже проходят в проем – ворота Стракенберг Гейт пали, вход в Айсгартен был открыт для врагов.

Лорд воров подхватил Пик на руки, крикнул, пытаясь привлечь внимание Харлана, который был потрясен яростью, с которой набросился на его солдат Два Топора.

– Есть другой спуск вниз со стен, капитан?

– Южные ворота! – ответил Харлан, по-прежнему не сводя глаз с воина-тасканца. Клинки стурмландских солдат доставали угра, но тот был берсерком, не обращающим внимания на полученные удары и щедро отвечающим на них своими ударами. – Торопитесь, Южные ворота – ваш единственный шанс!

Карвер бежал вдоль вершины стены, то и дело поскальзываясь, хватаясь за древки флагов, которые стурмландцы, к счастью, установили вдоль всей стены. Он взглянул налево, вниз, увидел охваченное огнем здание казармы – пламя уже жадно лизало его деревянную крышу. А в городе хозяйничали угры, сеяли повсюду хаос и смерть. Они группами перебегали от дома к дому, выбивали двери и врывались внутрь, после чего изнутри доносились, но быстро смолкали пронзительные крики их обитателей.

Лорд воров обогнул северо-западный угол стены и направился дальше на юг. Время от времени навстречу ему пробегали солдаты, спешащие к воротам Стракенберг Гейт. Встречаясь, они не обменивались с Карвером ни единым словом – все и так хорошо читалось по их встревоженным лицам. Достигнув конца западной стены, Карвер вышел на последнюю прямую – обледеневший парапет, ведущий к Южным воротам. Дверь караульного помещения была широко распахнута – солдаты бросили свои посты и кинулись в город, сражаться с вторгшимися врагами. Но шанс отбиться был уже упущен, дальнейшая борьба была бесполезна. Айсгартен перешел в руки угров благодаря коварному, двуличному лорду кабану. К сожалению, Карвер во всем оказался прав.

Он осторожно опустил Пик на землю и взялся за рукоять механизма, рассчитанного на то, чтобы колесо вращали сразу три человека. Напрягая все силы, Карвер налег на рукоять, и колесо пришло в движение – мучительно тяжело и медленно. Только бы ему удалось приоткрыть ворота, хотя бы чуть-чуть, чтобы проскользнуть в щелочку вместе с Пик. Помочь этому городу Карвер уже ничем не мог, теперь его задача – как можно скорее сообщить двум верлордам о том, что находящийся у них в тылу стурмландский город захвачен неприятелем. Провернув колесо три раза, Карвер помолился Бренну о том, чтобы приоткрывшаяся щель оказалась достаточно широкой для них двоих, сходил наверх, взял на руки Пик, спустился вместе с ней в караульное помещение. Оказавшись на уровне земли, он увидел, что дверь, ведущая в город, свободно болтается на петлях, а на снегу видны ведущие в город следы охранников. Карвер вышел на улицу.

Внешние ворота тоже приоткрылись, но для Карвера щель была слишком узка – проскользнуть в нее могла бы только Пик. Он осторожно протиснул девочку в щель, и Пик оказалась за пределами города. Очутившись за воротами, она испуганно оглянулась.

– Одну минуту, – прошептал Карвер. Он поправил свой оружейный пояс на бедре, выдохнул и попытался протиснуться в щель. Выругался, почувствовав болезненный укол в бок. «Быть может, один из моих кинжалов?» – подумал Карвер, зная уже, что это не так. Укол был слишком глубоким и нацеленным, чтобы оказаться случайным. Лорд воров обернулся и оказался лицом к лицу с Ринглином – это его длинный нож торчал сейчас в боку Карвера.

Ринглин дернул Карвера за плечо, и лорд воров упал на колени. Кровь ручьем лилась из раны, окрашивая снег в красный цвет.

– Беги, девочка! – крикнул Карвер, когда Ринглин рванулся к воротам, попробовал протиснуться сквозь щель, а затем принялся тянуть руку, надеясь, что ему удастся схватить Пик. Девушка отбежала на безопасное расстояние, свернулась на снегу калачиком, глядя на то, как убийца пытается проникнуть за ворота.

– Беги к Бергану, Пик! – крикнул Карвер, чувствуя, как начинают холодеть его руки, как заволакивает его глаза мутная дымка. – Беги, ради всего…

Он коротко вскрикнул, когда в его горло с отвратительным хрустом вошел серповидный нож Айбела, и затих навеки.

 

Глава 6

Кошмар на вершине дерева

Лесовики собрались возле люка лифта, предполагая увидеть клеть, которая должна появиться после неожиданного ухода другой клети. Вместо клети вылетел обрубленный конец каната и хлестнул по огромному колесу, вращавшемуся над головами дикарей. Трое Лесовиков уставились на канат, перехлестнувшийся в лебедке и начавший тормозить ее. Все дикари подошли к краю платформы – любопытство пересилило осторожность – и посмотрели вниз, в заливаемое дождем пространство.

Дрю уже карабкался, трансформировавшись в Волка, по толстым веткам, поддерживающим платформу лифта, слыша над головой шаги Лесовиков. Он крался в тени, цеплялся за толстую кору когтистыми ногами и здоровой рукой, Мунбренд снова был у него за спиной, в ножнах. На дальней стороне платформы деревянные доски были наложены друг на друга. Дрю напрягся, потянулся вверх, крепко ухватился рукой за верхнюю доску, глубоко погрузил в нее когти для надежности. Сделал пару глубоких вдохов, а затем качнулся вверх и вперед, бросив свое тело в ночную тьму одним сильным плавным движением. Отпустил руку, когда его ноги достигли горизонтального уровня, и по инерции вылетел на площадку.

Он перекатился, вскочил на ноги и зарычал. Трое дикарей в недоумении обернулись.

Дрю бросился вперед, схватил одного из дикарей за ногу и сбросил его в раскрытый люк лифта. Двое оставшихся Лесовиков накинулись на Дрю, один попытался уколоть его копьем, другой взмахнул своей дубинкой. Дрю уклонился, поймал конец копья и рванул его на себя – Лесовик полетел в том направлении, откуда появился Дрю, не удержался на площадке и исчез в ночной тьме вслед за своим товарищем. Третий дикарь успел огреть Дрю дубинкой по спине – лопатка верфольфа загудела от удара, а сам он отлетел к краю площадки, но затормозил, цепляясь за доски, оставляя на них глубокие царапины от когтей.

Дубинка вновь опустилась, ударила вервольфа по виску и припечатала к потемневшему от времени деревянному настилу. Дрю лягнул ногой, сделал подсечку, и дикарь повалился на доски. Лесовик еще раз взмахнул дубинкой, но сейчас Дрю опередил его, схватил здоровой рукой за горло и буквально вырвал его. Затем он поднялся на ноги и пошел, пригибаясь, исследовать под дождем переходы Большого Дуба.

Других Лесовиков нигде не было видно, очевидно, Вала решила сделать вершину Дерева своими личными апартаментами, оставив дикарей толпиться внизу, под дождем. Ветви Большого Дуба соединялись переходными мостиками, исчезавшими во тьме, которую не могли разогнать редкие факелы, зажженные на площадках или стенах построек. Больше всего факелов горело вдоль края огромного сооружения, расположенного в сердцевине сплетения гигантских ветвей Дерева. Это был Брекенхольм Холл, дворец лорда-медведя. Дрю вприпрыжку поспешил к нему, чувствуя, как пружинит под его ногами деревянный настил.

Брекенхольм Холл занимал центральную часть Дерева, отсюда расходилась паутина мостов, соединяющих дворец с соседними сооружениями. Со всех сторон его окружала платформа, с которой к огромному пролому вела широкая деревянная лестница. Мерцающий свет факелов освещал зазубренные края пролома – по этим остаткам легко можно было догадаться, что некогда здесь находились огромные двойные деревянные двери. Внутри зала, у его дальней стены, Дрю заметил отблески огня. На стене по обеим сторонам пролома располагались высокие арочные окна, точнее, то, что от них осталось, – зияющие отверстия с торчащими по краям осколками витражных стекол и щепками.

Вервольф осторожно поднялся по деревянным ступеням, следя за тем, чтобы не напороться ногой на острую щепку или осколок стекла. Вновь заглянул внутрь и обратил внимание на то, что украшавшие зал деревянные колонны смяты так, словно побывали под чудовищным прессом. В полумраке Дрю все-таки наступил на кусок стекла и поморщился, когда тот громко захрустел под его босой, обтянутой толстой кожей, ногой. Это могло встревожить тех, кто находился внутри зала, хотя вряд ли это имело большое значение. «Если они не знают о том, что внизу идет бой, то никогда и не узнают», – подумал Дрю.

Он перелез через свалившуюся с дверного косяка сломанную балку – теперь она больше походила на приготовленную для костра растопку. Дым клубами поднимался к высокому, в несколько десятков метров, потолку, но самого огня видно не было, его скрывали сложенные в огромные груды обломки мебели. Кое-где на стенах виднелись обрывки гобеленов или картин, разодранных в клочья новой хозяйкой дворца. От других картин остались только белые пятна на потемневшей деревянной обшивке.

Никаких следов Валы Дрю не заметил. Он крался на цыпочках, выискивая глазами любое неожиданное движение в тенях. Огонь, как оказалось, был разведен в большом круглом каменном очаге, а над огнем висел большой черный котелок, из которого валил пар. Проходя мимо груды мебельных обломков, Дрю заметил лежащие на полу тела, и его сердце сжалось – нет ли среди них Уитли? И он, забыв про осторожность, ринулся вперед, вглядываясь в десять неподвижных, уложенных в ряд, фигур. На телах были видны характерные отметины от змеиных зубов – у кого-то на шее, у кого-то на груди. С первого взгляда Дрю не мог определить, мертвы эти люди или просто находятся без сознания, он лихорадочно осматривал их в поисках своей подруги. Вот плечом к плечу лежат трое солдат в зеленых плащах, рядом с ними двое пожилых горожан, затем мальчик – может быть, лишь чуть постарше Мило. За мальчиком две горничных, потом какая-то знатная госпожа – у всех троих руки сложены на груди. И, наконец, последняя – очень пожилая леди с бледным, как у трупа, лицом. Одного глаза у нее нет, сморщенные иссохшие губы перекошены, словно в предсмертной муке.

Уитли в этом жутком ряду не было. Дрю перепрыгнул через тела, бесшумно, по-звериному, опустился на пол, принялся осматриваться по сторонам в поисках своей подруги. «Нет, Бренн всемогущий, о нет! – думал он. – Пусть она будет жива, прошу тебя!» Донесшийся сквозь шум дальнего боя новый звук привлек внимание Дрю, и он посмотрел вверх.

С потолочных балок в задней части зала, обвязанная веревками, с заткнутым кляпом ртом, на канате свисала Уитли. Ее тело извивалось, девушка, несомненно, была жива и смотрела на Дрю широко раскрытыми глазами. Дрю в два прыжка пересек зал, остановился рядом с Уитли. Подвешена она была высоко – метрах в шести над его головой, даже Волку не допрыгнуть. Дрю глазами проследил, как натянут канат – он был обмотан вокруг балок, а затем уходил вниз по задней стене тронного зала. Вервольф бросился к концу каната, обмотанному и завязанному вокруг подножия огромного кресла герцога Бергана. Дрю вцепился зубами в узел каната, начал распутывать его, не сводя при этом глаз со своей подруги. Наконец канат ослаб, распустился, и Дрю начал осторожно пропускать его через свою сжатую в кулак ладонь. Кожу на ладони обжигало как огнем, а Уитли потихоньку опускалась вниз с потолка, постоянно вращаясь при этом в воздухе. Наконец девушка оказалась на полу и лежала теперь, словно гусеница в веревочном коконе. Дрю бросился к Уитли.

Все тревоги и страхи, мучившие Дрю в последние месяцы, прорвались наружу, когда он яростно раздирал связывавшие девушку веревки. Рука Дрю вновь приняла человеческий вид, по его щекам текли слезы, Волк отошел и спрятался внутрь, юношу переполняла радость от того, что он вновь нашел свою подругу. Уитли дернулась, пытаясь сбросить веревки ног, ее взгляд был прикован к лежащим на полу телам. Дрю разорвал веревки, связывавшие запястья девушки, отшвырнул обрывки в сторону, и Уитли освободившимися руками тут же потянулась к затыкающему ее рот кляпу.

– Я боялся, что потерял тебя навеки, – сквозь слезы рассмеялся Дрю, опьяненный счастьем, и провел рукой по волосам Уитли.

Она расшатала кляп, выплюнула его, но ее взгляд был по-прежнему прикован к неподвижным телам. Дрю обернулся, чтобы тоже посмотреть на них. Девять тел все так же лежали в ряд. Девять. Одного не хватало. Дрю поднялся на ноги, волосы на его затылке встали дыбом, из горла раздался волчий рык. Пропала старуха.

Уитли откашлялась и хриплым ломающимся голосом сказала:

– Вала.

Дрю встал перед Уитли, опустил свою культю, помогая девушке подняться с пола.

– Покажись, Вала! – крикнул Дрю. Его лицо выражало решимость и гнев, хотя все еще было залито слезами.

– Глупый Волчонок, – раздался голос Валы, хотя сама Змея пока еще скрывалась где-то в тенях. – Долго же я ждала этого час-с-са. Куда нам с-с-спешить, с-с-сын Вергара? Я хочу прос-с-смаковать наше… воссоединение!

Дрю недовольно моргнул – падавший в глаза свет мешал ему видеть в темноте. Юноша стоял прямо перед очагом, остальная часть зала тонула в потемках. Издали все еще доносился слабый шум боя. Дрю обернулся к Уитли и прошептал:

– Встань у меня за спиной. Ни во что не вмешивайся. Если представится случай – беги отсюда.

– Мне некуда бежать, здесь моя мама, – прохрипела Уитли, указывая на безжизненные тела.

– Тебя не учили тому, что шептатьс-с-ся неприлично, мальчик?

– Неприлично подслушивать, миледи! – в полный голос ответил Дрю.

– Бедный маленький щ-щ-щенок. Что с-с-случилось с-с-с твоей лапкой?

Дрю покосился на культю своей левой руки, а Вала тем временем продолжала шипеть:

– Однорукий падет – так сказано, ес-с-сли я не ошибаюс-с-сь?

– Кто так говорит? – спросил Дрю, чувствуя себя сбитым с толку. – Послушайте, миледи, если хотите мне что-то сказать, говорите как есть, без уверток.

– Таково пророчество, малыш-ш-ш, – загадочно прошипела Змея. – Знаешь, я с-с-скучала по тебе.

– Я тоже вспоминал о вас, миледи. Мы ведь так толком и не попрощались с вами, расстались в такой спешке. Вас не слишком обидело, что я тогда швырнул вас в болото? Говорят, некоторые женщины поразительно долго помнят нанесенную им обиду.

Из-за огромной груды ломаной мебели на мгновение показалось что-то огромное и темное и тут же снова скрылось в тени.

– Ес-с-сли ты намекаешь на мой возрас-с-ст, Волк, то знай, что я бессмертна. В лес-сах Лис-с-сии я живу уже с-с-сотни лет, и вот наконец, с-с-сбылас-с-сь моя давнишняя мечта – город презренных Медведей с-с-стал моим домом! Если бы ты только знал, какая жажда мес-с-сти накопилас-с-сь в моей крови за эти годы!

Дрю мысленно обратился к своему измученному телу, прося Волка вернуться – в последний раз. Змея наговорила достаточно, теперь она должна ответить за все свои преступления. Дрю почувствовал, как его тело покрывается шерстью, как расширяются грудь и ребра, меняет форму череп. Поморщился, когда сквозь расширившиеся, набухшие десны прорезались острые мощные клыки.

– А теперь я хочу посмотреть, какого цвета твоя хваленая кровь, Вала! Вылезай, гадина!

Дрю испустил вой – дикий, громом прокатившийся по залу, вырвавшийся сквозь выбитые двери. Таким воем волки призывают на помощь своих сородичей, таким воем они предупреждают врагов о том, что им пришел конец. Этот вой услышали все – и внизу, в городе, и за его стенами, одних он поверг в ужас, другие почерпнули в нем новые силы. Услышали его и братья Дрю – лесные волки.

Вервольф сделал два шага, рыча, внимательно всматриваясь в тени. Внезапно из-за груды обломков хлестнул кончик змеиного хвоста, и Дрю отпрыгнул назад, на помост, на котором стоял трон. Но этот удар, как оказалось, предназначался не Дрю. Хвост ударил в черный котел, и тот зазвенел, как колокол, а его содержимое вылилось в очаг. Пламя сразу же потухло, залитое водой, от очага повалило, застилая весь зал, огромное облако пара и дыма.

Оказавшись внутри этого облака, Волк на время ослеп, его мысли вернулись к той первой, ужасной схватке с Валой, которая состоялась когда-то в Вайрмвудском лесу. Его сердце бешено стучало, давний страх ожил в памяти. Повисшую в зале тишину разорвал неожиданно раздавшийся звук – долгое злобное шипение. Дрю поспешно выхватил висевший у него за спиной Мунбренд, чтобы осветить вспыхнувшим белым клинком окруживший его горячий дымный туман. Бледный луч света прорезал тьму, и в этот миг Змея бросилась в атаку.

 

Глава 7

Подо льдом

Долетевший издали волчий вой заставил всех семерых, кроме одного, Лесовиков задрать головы, оторвав взгляд от берегов замерзшего ручья. Их вожак игнорировал звериный крик, продолжая смотреть на расстилающийся перед ним лед. Черный Зуб повел глазами вдоль течения и улыбнулся, обнажив мерзкий острый клык. «Глупые, хилые горожане. Хотят сбить его с толку, уйдя по ручью? Да еще замерзающему? – он торжествующе рассмеялся. – Думают оторваться от Черного Зуба и его Кровавых перьев с помощью этого старого трюка? Наивные!»

Он начал спускаться по склону берега, следуя по следам копыт, оставленным в снегу их добычей. Черный Зуб отправил десятерых своих людей преследовать старика, но этих, молодых, он возьмет сам. Ему нет дела до того, что сейчас происходит в Брекенхольме. И он вовсе не собирается торчать, как столб, возле городских ворот, наблюдая за тем, как в них входят и выходят другие Лесовики. Он рожден для охоты, и нынешняя охота выдалась на славу. Черный Зуб провел пальцем по шраму, оставленному на его щеке мечом мальчишки – струп был еще свежим и чесался. Мальчишке в красном плаще придется помучиться перед смертью, Черный Зуб припомнит ему все и за все отомстит.

Вожак ничего не сказал своим бойцам, одним только взглядом приказал им следовать за собой. Черный Зуб вошел в ледяную воду и пошел вперед, его люди двинулись за ним, следуя по течению ручья. Тот начал расширяться перед тем, как влиться в реку, одну из многих, петляющих по Дайрвудскому лесу. Черный Зуб поднял руку, давая знак остановиться, и осмотрел широкую водную поверхность.

Впереди расстилалось ледяное поле, зима превратила воду в сверкающую голубую, ведущую во всех направлениях дорогу. Над замерзшей рекой нависали ветки деревьев, они переплетались друг с другом, отбрасывали на лед причудливые узорные тени. У Черного Зуба перехватило дыхание – на противоположном берегу реки неярко горел костерок, рядом с ним к дереву была привязана гнедая лошадь. У костра, прижавшись друг к другу, лежали двое, накрывшись легко узнаваемым красным плащом. Вожак махнул рукой, приказывая своим Кровавым перьям рассыпаться веером – они встали по трое у него по бокам – и вступил на замерзшую реку.

Лесовики уже приготовили свое оружие – взяли в руки топоры, дубинки, копья и ножи – и не сводили глаз с двух фигур, виднеющихся впереди. Лошадь фыркнула, и дикари на секунду замерли. Лошадь задрала голову и негромко заржала. Заметила их? Спящая у костра пара не шелохнулась, и Черный Зуб двинулся дальше, его люди следом за ним, развернувшись клином.

Дойдя до середины реки, вожак почувствовал, как забилось его сердце в предвкушении скорого убийства. Сегодня у них будет роскошный обед – мясо этих бледнолицых дурачков! Лед неожиданно затрещал под вожаком, по нему пробежала трещина. Черный Зуб заскользил дальше, указывая своим товарищам на трещину. Теперь Лесовики ступали осторожно, пробуя босыми ногами хрупкую поверхность перед тем, как сделать следующий шаг. Это замедляло их движение, но что делать, если не хочешь утонуть в ледяной воде?

Долетевший с противоположного берега резкий щелкающий звук заставил дикарей поднять головы. Вслед за щелчком затрещали ветки, стремительно промелькнуло в воздухе что-то большое и темное. Забыв про осторожность, Черный Зуб нырнул вперед, а прямо под ноги его товарищей – Кровавых перьев – грохнулся большой кусок древесного ствола. Река словно взорвалась, полетели вверх сверкающие осколки льда и водяные брызги, огромная глыба льда поднялась, сбивая Лесовиков с ног. Часть дикарей схватилась за раскалывающийся на куски лед, другие исчезли под водой. Полынья расширялась, лед дробился вокруг испуганных дикарей. Падения в реку удалось избежать только Черному Зубу и еще двоим бойцам, остальных унесло сильным течением и затянуло под лед. Вожак поднял голову и с ненавистью взглянул на две фигуры, появившиеся из-за деревьев на противоположном, таком далеком теперь берегу.

Трент подошел к реке с Вольфсхедом в руке, попробовал обутой в потертый сапог ногой лед, проверяя его на крепость. У берега лед оставался крепким, хотя появившиеся после падения дерева трещины добежали и сюда, до самого края реки. Трент оглянулся назад, на Гретхен, которая шла, держа перед собой в обеих руках кинжал, девушка ступила ногой на лед.

– Назад, – сказал ей Трент. – Оставайся на берегу, здесь опасно!

– Их трое, Ферран, – резко ответила она, не сводя глаз с Лесовиков, пробирающихся вперед по расходящимся у них под ногами льдинам.

«Она оказалась права», – подумал Трент. Вначале он подумал, что Гретхен сошла с ума, предложив развести этим вечером костер. Он считал, что если они собираются схватиться с Лесовиками, то это нужно сделать неожиданно, из засады. Но Лисица оказалась изобретательнее, чем он мог предполагать. Подгнивший ствол дерева, крепкие лозы и лед – все эти детали Гретхен сложила вместе и разработала великолепный план, пока Трент все еще раздумывал над тем, где им устроить засаду.

Совместными усилиями они затащили кусок ствола на вершину дерева, Трент соорудил самодельную веревку из лоз, приладил ее к их тарану. План Гретхен сработал, однако трое Лесовиков все еще оставались на льду.

– Стой, где стоишь! – крикнул он Гретхен, которая сделала еще один шаг по льду.

Лисица сердито заворчала, она не привыкла, чтобы ей приказывали, особенно обычные люди. Но Трента это не волновало. Он так сильно провинился перед Дрю, поверив лживым словам принца Лукаса, лорда Фроста и остальных. Больше он Дрю не подведет, он готов умереть за него. А еще готов отдать свою жизнь за то, чтобы ничего плохого не случилось с Гретхен.

Трент увидел, как Лесовики развертываются в цепь. Их вожак, находившийся прямо напротив Трента, взмахнул в воздухе топором, и двое его товарищей двинулись, явно собираясь подойти к Тренту с фланга. Юноша переменил позицию, не желая оказаться в окружении, и встал так, что речной берег у него теперь был справа, а середина реки – слева. Трент продолжал отвлекать на себя внимание чернозубого вожака и его товарищей, словно приглашая их подойти ближе. Гретхен тем временем незаметно отошла назад – Лесовики не следили за ней, смотрели во все глаза на Трента и явно не ожидали, что девчонка может оказаться хоть сколько-нибудь опасной для них.

Трио Лесовиков медленно поворачивалось вокруг Трента, и наконец последний из них оказался слева от него. В ту же секунду юноша сделал в его сторону выпад мечом. Дикарь был вне досягаемости для клинка, но от неожиданности невольно сделал пару шагов назад. Ослабший лед затрещал под весом Лесовика, боец замахал руками, стараясь удержать равновесие. Трент сделал еще шаг вперед, не обращая внимания на приближающегося вожака и третьего дикаря у него за спиной, и, взявшись за рукоять Вольфсхеда обеими руками, сильно ударил клинком об лед. Сверкающая ледяная поверхность реки раскололась словно стекло, трещина пробежала прямо к ногам Лесовика. Хрупкая ледяная корка сломалась под ним, и дикарь с воплем и громким всплеском упал в воду. Быстрое течение сразу же затянуло его под лед.

Когда вожак взмахнул топором, Трент потянул меч, но тот застрял во льду, и на секунду юноша оказался на грани между жизнью и смертью. Он перевернулся назад, кувыркнулся – топор просвистел над тем местом, где только что стоял Трент. Чернозубый дикарь взмахнул своим топором вновь и вновь – Трент с трудом уклонялся от быстро следующих один за другим ударов, чувствуя, как под ним трещит и прогибается лед. Юноша вскрикнул, когда незажившая рана от стрелы на его плече открылась и из нее вновь хлынула кровь.

Второй Лесовик петлял вдоль берега замерзшей реки, пытался зайти Тренту в тыл и напасть сзади. Он не видел Гретхен, которая спрыгнула с берега и сама оказалась за спиной дикаря. Девушка ударила Лесовика кинжалом в шею, но удар оказался слишком слабым, и они оба покатились по льду, дубинка вылетела из руки дикаря. Затормозив, Гретхен вскочила на ноги, Лесовик подняться еще не успел. Девушка взмахнула ногой и ударила Лесовика в челюсть – голова дикаря дернулась и откинулась назад. Сжимая в руках кинжал, Гретхен бросилась на Лесовика.

Лесовик согнул колени и сильно ударил Гретхен ногами в живот – у девушки перехватило дыхание. Удар кинжалом пришелся по льду, дикарь перебросил Гретхен через свою голову, и Лисица рухнула на спину, а Лесовик вцепился в горло девушки своими грязными руками. Она попыталась нанести удар, но дикарь припечатал ее руку ко льду жестким костистым коленом. Затем он начал вырывать из руки Гретхен ее кинжал.

Не лучшим образом шли дела и у Трента. Лед под ним трескался и покраснел от крови, а чернозубый дикарь теснил его все ближе к полынье, в которой колыхалась темная вода. Трент лягнул ногой, старый Лесовик отскочил, и это дало Тренту возможность сделать несколько шагов по трещавшему льду к тому месту, где застрял его меч, но дикарь преградил ему дорогу и вновь взмахнул своим топором, когда юноша находился уже всего в каком-то метре от своего клинка. Трент отклонил голову, и топор ударил его лишь вскользь, однако и этого хватило, чтобы отбросить юношу еще ближе к воде. Трент отчаянно вытянул руку, сумел все же схватиться пальцами за край сверкающего стального клинка и затормозить свое скольжение, он закричал от страшной боли – безымянный палец и мизинец левой руки отсекло острой, как бритва, кромкой клинка, и теперь они лежали рядом с мечом, каждый палец в своей маленькой кровавой лужице.

Гретхен захрипела, ее глаза выкатились, когда Лесовик принялся душить ее, колотя головой об лед. Дикарь открыл рот, приблизил к лицу Гретхен острые, блестящие от слюны зубы. Но прежде чем Лесовик успел сомкнуть свои челюсти на лице девушки, случилось непредвиденное – его такая легкая, казалось, жертва, начала стремительно менять облик. На челюсти девушки появилась рыжевато-красная шерсть, вся голова изменила форму, приобретая черты Лисицы. Вытянувшиеся мощные челюсти щелкнули, ухватили нижнюю губу Лесовика. Дикарь отпустил державшие горло Гретхен руки, а Лисица яростно набросилась на своего врага, раздирая когтистыми руками-лапами его лицо и грудь. Выпучив глаза, дикарь заорал, а когти Лисицы продолжали рвать его тело. Еще один удар – и безжизненное тело Лесовика провалилось сквозь сломанный лед в холодную темную воду.

Оставшийся в одиночестве, вожак дикарей в последний раз занес свой топор над неподвижно лежащим у его ног юношей в красном плаще. В тот же миг льдина, на которой дрались эти двое, с треском приподнялась и наклонилась. Борясь за свою жизнь, Трент продолжал держаться за клинок Вольфсхеда, хотя ноги юноши уже оказались в ледяной воде. А вот Лесовик на ногах не удержался, выронил топор и свалился на своего противника. Льдина, на которой они лежали, полностью отделилась от основного ледяного поля. Затем она качнулась в другом направлении, и дикарь начал сползать вниз, а Трент, напротив, приподниматься. Дикарь выбросил свои руки вперед и тоже схватился за клинок Вольфсхеда, чуть выше, чем Трент. Какое-то время льдина оставалась в равновесии, а затем, под весом Лесовика, начала опрокидываться. Чернозубый оказался над самой водой, Трент висел над ним. Льдина стала медленно уходить вниз, вода лизнула ступни Лесовика, затем дошла ему до колен. Трент ударил ногой по руке дикаря, которой тот держался за клинок. Чернозубый закричал, отпустил руку, исчез под водой, и быстрое течение сразу же затянуло его под лед.

Освободившись от веса Лесовика, льдина с шумом грохнулась назад в воду, неся на себе единственного теперь пассажира – Трента. Юноша схватился за рукоять меча, оглянулся на берег и увидел спешащую к нему по трескающемуся льду наполовину трансформировавшуюся Гретхен. Она бежала, раскинув руки, и кричала:

– Прыгай, Трент! Быстрее прыгай, я поймаю тебя!

Трент посмотрел на торчащий во льду меч – отцовский клинок, оружие гвардейцев Волка. «Я не могу бросить его, папа. Не могу…» – подумал Трент.

Он из последних сил рванул меч, окровавленные руки юноши дрожали от напряжения. Когда клинок выскочил изо льда, кружащаяся льдина раскололась под ногами Трента, и юноша оказался в холодной темной воде. Он задержал дыхание, взмахнул мечом, а течение уже уносило его, тянуло вниз, во тьму. Еще мгновение – и Трент увидел над собой прозрачный лед – хрустальную крышку своего гроба, сквозь которую бледно просвечивали ночные звезды. Изо рта юноши вырывались воздушные пузыри, оставшимися пальцами левой руки он царапал лед, безуспешно пытаясь пробить ледяной пласт ударами клинка.

Когда последний воздух вышел у него из легких, Трент вдруг почувствовал, как чьи-то руки схватили его сверху за нагрудник. Острые когти вцепились в кожу пластины, затормозили движение уносимого течением Трента. Река сопротивлялась, не хотела отпускать свою жертву, но тот, кто пришел на помощь юноше, оказался сильнее течения. Руки спасителя не отпускали Трента, медленно, но верно вытаскивали его из-под воды. Наконец его голова вынырнула на поверхность реки, и он увидел Гретхен – это она вернула его к жизни, вновь дала всей грудью вдохнуть такой сладкий морозный воздух.

Вытянув Трента из воды, Гретхен покатила его к берегу. Звенел, ударяясь об лед, зажатый в руке юноши меч, а сам он безудержно кашлял, отплевывая набившуюся в легкие речную воду. Добравшись до берега, Гретхен положила голову Трента себе на колени. Он взял в ладонь ее израненные, окровавленные руки с обломанными ногтями, которыми она пробила лед и вернула его к жизни. Гретхен наклонилась и нежно поцеловала Трента в лоб. Он приподнял голову и нашел своими губами ее губы.

Они долго еще сидели обнявшись – леди из Хеджмура и паренек с Холодного побережья, слушая разносившийся эхом над Дайрвудом дальний волчий вой.

 

Глава 8

Призыв Волка

Лесовики кружили, словно стая диких псов, приближающихся к своей добыче. Из освобожденных жителей Брекенхольма в живых оставалось не больше двадцати, тела их погибших товарищей лежали на земле возле Большого Дуба, окруженные грудами убитых дикарей. Харкер, Красный Руфус и Мило стояли впереди своего потрепанного, изможденного маленького войска в ожидании неминуемой гибели. Ястреб посмотрел на свое раненое бедро, из которого все еще торчал обломок стрелы. Харкер тяжело дышал, Ястреб опустил крылья. Их окружали сотни Лесовиков. Сейчас они перестраивались, готовились к последней атаке. В орде, которая собралась возле Большого Дуба, были воины более чем из тридцати разных племен, и всем им не терпелось поучаствовать в убийстве. Временная передышка позволила Харкеру и Красному Руфусу осмотреть полученные ими раны.

– Ад вырвался на землю, – сказал Харкер сквозь окровавленные зубы. В одной руке он держал захваченный в бою топор с кремневым лезвием, другой зажимал кровоточащую рану на своей ноге.

– Я должен был лететь в Виндфелл, да вот сбился с курса, – пробурчал Ястреб, поводя своими изрядно пострадавшими от неприятельских ударов крыльями. Рядом с ним стоял Мило – юный лорд-олень так и не опустил меч, по-прежнему держал его наготове.

– Будь они прокляты, эти зимние ветра, – грустно пошутил Харкер. – Вечно они заносят нас не туда, куда надо.

Он покачал топором, прикидывая его на вес. За их спинами тихо шептали молитвы оставшиеся в живых Зеленые плащи.

Красный Руфус прекрасно понимал, что их конец близок – как только Лесовики перейдут в атаку, все они будут сметены их натиском. Он посмотрел на Мило, юноша ответил ему взглядом.

– Мне было очень приятно сражаться с тобой плечом к плечу, – сказал Ястреб. Лицо юноши смягчилось, Мило понял, что этими словами старый Ястреб прощается с ним. Сам Мило не сказал ничего, лишь понимающе кивнул, а затем снова уставился на Лесовиков.

– Чего вы ждете? – внезапно взревел Красный Руфус, соскребая прилипшую к своей когтистой ноге грязь.

Ряды Лесовиков заколыхались, стоявшие впереди дикари даже попятились, услышав громовой голос Ястреба. Щелкнула тетива, просвистела стрела, пущенная из толпы дикарей в Красного Руфуса, но попасть в цель ей было не суждено. Мило успел шагнуть вперед, прикрыл Ястреба грудью и, сраженный, упал в холодную, замешанную на крови грязь.

Красный Руфус посмотрел на упавшего Мило, а когда вновь поднял голову, его огромные круглые черные глаза загорелись огнем, в них полыхала жажда мести. Ястреб закричал, перешагнул через тело Мило и ринулся вперед, подняв свой длинный кинжал. Следом за ним бросились Харкер и его Зеленые плащи. Но прежде чем началась стычка, ряды Лесовиков дрогнули и рассыпались – у себя за спиной дикари обнаружили нового врага. Теперь Руфус слышал рычание и вой, но это кричали не дикари, а дикие звери, врезавшиеся в толпу Лесовиков. Ударив кинжалом первого, до которого он смог дотянуться, дикаря, Ястреб увидел мелькнувшую впереди серую шерсть, похожую цветом на темную сталь.

Это пришли волки.

Уитли поднялась на ноги, встала рядом с помостом, приложив руку ко лбу. Моргнула, почувствовав теплую влагу, скопившуюся в уголке ее глаза, – ссадина над бровью сильно кровоточила. Все произошло очень быстро. Вала загасила огонь, весь тронный зал затянуло дымным туманом, и Змея бросилась в атаку.

Вала охотилась за Дрю, это он был ее целью, Уитли же осталась предоставленной самой себе. Она была всего лишь приманкой в ловушке, которую расставила Змея, наживкой, которая должна была привести к ней вервольфа. Уитли прыгнула вперед, пытаясь отвести угрозу от своего друга, но кончик хвоста гигантской Змеи ударил ее, словно кнутом, в грудь и отбросил к подножию отцовского трона. Здесь Уитли какое-то недолгое время пролежала без сознания, затем пришла в себя и увидела клубящийся над своей головой горячий дымный туман.

Постепенно до ее сознания начали доходить звуки битвы, девушка вышла из оцепенения и увидела мелькающий в дыму, светящийся голубым светом клинок Дрю. Затем светящийся меч исчез во мраке, утонул в темных кольцах Змеи, которыми Вала обвила Волка. Дрю старался отбиваться, но ярости Змеи, казалось, не было предела. Вновь мелькнул могучий змеиный хвост, выбил меч из руки Волка, и Мунбренд со звоном укатился по полу в темноту.

Уитли спустилась с помоста, стараясь взять себя в руки. В окружающем дыму было трудно дышать и ориентироваться. Продвигаясь вперед, она наткнулась на что-то большое и тяжелое, лежавшее у нее под ногами. Девушка опустилась на колени и рассмотрела безжизненное тело одного из пленников Валы. Уитли приподняла голову лежавшего человека, чтобы увидеть его лицо. Это оказалась одна из служанок, девушка, работавшая на дворцовой кухне. Где-то рядом должна была лежать и герцогиня. Всех, кто уцелел во время нападения на Брекенхольм, Вала убивала одного за другим, вводя им свой яд, и аккуратно укладывала в ряд. Была ли герцогиня мертва, как и все остальные? Оказался ли яд Валы смертельным для нее? Уитли осторожно положила голову мертвой девушки на пол и вскочила на ноги, услышав, как кричит от боли Дрю. Теперь все ее внимание переключилось на Волка, который находился в смертельной опасности. Поднимаясь, Уитли неожиданно издала звериный рык, почувствовала, как задрожали, расширяясь, ее ребра. Уитли кривилась от боли, слезы текли по ее щекам, ломило десны, сквозь которые прорастали огромные медвежьи клыки. Уитли пошла на звуки схватки, с каждым шагом приобретая все большую уверенность в себе и своих силах.

Дрю задыхался в кольцах Змеи, ее ярко-красное брюхо пульсировало, все сильнее сжимая жертву. Уитли зарычала, обнажая свои клыки. На кончиках пальцев у нее появились огромные черные когти, руки из тонких, девичьих, превратились в толстые, сильные звериные лапы. Подняв их вверх, Уитли прыгнула вперед и вцепилась в тугую, толстую змеиную кожу. В оставшихся от когтей глубоких порезах показалась белая плоть, хлынула темная кровь, и Змея ослабила свою хватку. Она развернула кольца огромного тела и сильно ударила Уитли, и Медведица покатилась по полу и свалилась в очаг, но тут же выбралась из него, покрытая кусочками дымящихся углей.

Волк и Медведица понимали друг друга без всяких слов – Дрю ринулся к Уитли и быстро помог ей подняться на ноги. Прежде чем вервольф успел что-то сказать, сквозь дым вновь хлестнул змеиный хвост, обхватил Уитли за ногу и потащил к гнезду, сделанному Валой из обломков мебели и другой рухляди.

– Держис-с-сь в с-с-сторонке, глупая девчонка! – прошипела Змея. – Твое время придет чуть поз-з-зже!

Уитли показалось, что Брекенхольм Холл обрушился ей на голову, засыпав щепками, тряпками и острыми обломками того, что когда-то было дворцовой мебелью. В этой груде имелось все – сломанные стулья, столы, потолочные балки, и этот хлам грозил похоронить Уитли под собой. Змеиный хвост отпустил ее ногу и отлетел прочь, оставив девушку умирать в куче мусора.

Уитли лежала неподвижно, продолжая чувствовать, как на нее сыплются все новые и новые кучи обломков. Губы девушки покрылись пылью и кровью, пыль засыпала ей глаза, руки и ноги отказывались повиноваться. Она хотела выбраться отсюда, но силы, кажется, оставили ее. «Могу ли я лежать здесь, пусть даже избитая и засыпанная всякой дрянью, оставив Дрю один на один с Валой? – подумала она. – Он пришел сюда, на помощь мне, Бренн знает откуда. Он потерял руку, потерял своих родных, тех, кого любил, прошел через столько преград и сейчас рискует жизнью, стараясь спасти меня. Я должна помочь ему».

Уитли слышала, как притаившаяся неподалеку Змея готовится нанести смертельный удар, слышала негромкий злобный смех Валы, а Дрю тем временем оставался в кольцах ее тела – беспомощный, не ждущий пощады. Да разве можно ждать пощады от такой гадины? Змея наносила Дрю удар за ударом, колотила его своей головой, словно молотом. Уитли повернула голову и внезапно увидела неподалеку от себя бледное голубое свечение. С неимоверным трудом она дотянулась до светящегося неземным светом предмета, он был тяжелым и холодным. Меч. Ей удалось зацепиться когтем за вставленный в верхний конец рукоятки белый драгоценный камень. Уитли подтянула меч ближе к себе, и он осветил все вокруг нее волшебным мерцающим светом.

Уитли обхватила пальцами обмотанную белой кожей рукоять Мунбренда. Подумала о своем отце, брате, матери, семье. О Брекенхольме и Лесовиках, которые хозяйничают в ее родном городе. Подумала о Дрю, прогибающем в смертельных объятиях Змеи. И когда, как казалось Уитли, последняя надежда покинула ее, девушка вдруг почувствовала неожиданный прилив сил, уверенности в себе и решимости – она разгоралась в ней, словно огонь, разожженный голубым сиянием клинка.

– Это твой пос-с-следний вдох, Волк, – прошипела Вала. – Твои люди умирают там, вниз-з-зу, мои Лес-с-совики убьют их по моему приказу. С-с-сегодня у нас-с-с будет с-с-славный банкет, и твое мяс-с-со будет с-с-самым лучшим жертвоприношением Богине-змее!

Дрю безуспешно пытался ослабить здоровой рукой сжимающие его кольца змеиного тела, но Вала еще сильнее сжала их, обхватила руку вервольфа. Голова Валы покачивалась над головой Дрю, глядела на него своим единственным изумрудно-зеленым глазом – на месте второго темнела пустая глазница.

– Кто тебя так украсил, Вала? Когда мы виделись в последний раз, у тебя вроде бы оба глаза были на месте!

– Это с-с-сделала твоя рыжеволос-с-сая подружка! – с ненавистью ответила Змея, разъяряясь еще сильнее и брызжа своей ядовитой слюной. – Но она еще ответит за это! С-с-сначала я пообедаю Волком и Медведицей, а потом дойдет очередь и до Лис-с-сицы!

Дрю увидел сверкнувший в воздухе позади Валы Мунбренд – меч летел в темноте, словно направляемый невидимой рукой. Глаза Дрю расширились, он не мог скрыть своего удивления. Змея заметила это и резко обернулась – в это мгновение меч рассек дымный туман и обрушился на Валу.

Уитли довольно зарычала, когда клинок Мунбренд вошел точно в цель – здоровый глаз Валы. Змея закрутилась, забила хвостом, но Уитли крепко держала меч в руке, не выронила его и тут же нанесла следующий удар – прямо по огромной голове чудовищной Змеи. С каждым новым ударом меча сжимавшие Дрю кольца змеиного тела ослабевали, и вскоре он смог освободить руки. Он вцепился когтистой здоровой рукой в тело Змеи, а затем впился в него своими острыми зубами. Теперь верлорд и верледи принялись за своего врага с двух сторон.

Уитли прижималась ближе к Змее, которая вслепую молотила по воздуху огромной головой. Одной когтистой рукой Уитли вцепилась в чешуйчатую кожу Валы, в другой сжимала меч. Голова Змеи еще раз мотнулась вниз, пролетела в сантиметрах от лица Дрю – он даже смог в сиянии Мунбренда рассмотреть окровавленную рану на месте выбитого Уитли глаза Валы. Ударив вслепую и промахнувшись, Змея всадила ядовитые клыки в свою собственную кожу, разодрала ее и все пыталась наощупь найти сжатого в ее кольцах Дрю и стряхнуть с себя Уитли.

Неожиданно Вала задрожала, почувствовав, как Медведица засунула ей в пасть свою когтистую лапу. Уитли нащупала мягкое небо Змеи и крепко всадила в него когти, а затем сильно рванула вверх. Дрю изо всей силы вцепился здоровой рукой в нижнюю челюсть Валы и резко рванул ее вниз.

Волк и Медведица дружно зарычали, когда челюсти Змеи со страшным хрустом треснули, тело Валы сразу же обмякло, и она замертво рухнула на пол. Дрю выбрался из колец змеиного тела.

Они стояли, обнявшись, возле мертвой Змеи – и молчали – сейчас им не нужны были слова. Волк и медведица быстро трансформировались, шерсть исчезала с их тел, уступая место мягкой теплой человеческой коже. Еще секунда, и они превратились просто в юношу и девушку, стоящих посреди дымного облака.

 

Глава 9

Кость и сделка

«Подойди чуть ближе, братец. Это неопасно…»

Гектор приблизился к краю парапета, подгоняемый словами своего мертвого брата. Вокруг завывал ветер. Бес прыгал по плечам Гектора, шептал ему в уши, все больше возбуждаясь по мере того, как магистр подходил к обрыву. Полуразрушенная стена высотой не более полуметра была единственным барьером, отделявшим Гектора от пропасти, большая часть кладки развалилась под влиянием времени и непогоды. Лорд-кабан неожиданно остановился, налетевший снежный шквал на время ослепил его. Гектор поднес к лицу свою почерневшую руку и прикрыл глаза, пережидая порыв бури. Ветер немного стих, давая магистру возможность еще раз взглянуть на Стурмланд, стоя на вершине гигантской башни, которую все называли Костью.

В нескольких сотнях метров прямо внизу под башней виднелась большая купольная крыша дворца Белого Медведя, сердцевина сооружения из белого камня и побелевшего от времени дерева, возвышавшегося над Айсгартеном. Огромный вес крыши принимали на себя контрфорсы, направленные на юг и на север, отчего сверху здание казалось Гектору чудовищным пауком, шагающим по городу на своих каменных лапах. Еще ниже на заснеженные улицы падал свет из окон городских домов, сгрудившихся вокруг дворца герцога Генрика.

Еще дальше, за высокими ледяными стенами города в лунном свете серебрились склоны гор Уайтпикс – бескрайние снежные поля, уходящие на юг в направлении Бедлендс – Дурных земель.

Ветер вновь набросился на Гектора, схватил его за плащ, заставил покачнуться на ногах.

«Помнится, братец, в детстве ты боялся высоты…»

Бес-Винсент был, разумеется, прав. Из всех болезней, которыми с детства страдал Гектор, одной из первых был страх высоты, с которым он никак не мог совладать. Когда Гектор был мальчишкой, он каждый раз начинал дрожать, когда ему предстояло ехать с родителями в Бивенс Тауэр, их городской дом в Хайклиффе. Правда, теперь с этим домом у Гектора были связаны другие, более мрачные, воспоминания – ведь в Бивенс Тауэр от Гектора руки погиб его брат Винсент.

– Бивенс Тауэр. В тот день мой мир перевернулся с ног на голову, – прошептал Гектор.

«Я бы добавил, что в этом перевернувшемся мире ты отхватил для себя лучший кусочек, братец», – злобно прошипел бес-Винсент.

В нескольких километрах отсюда можно было рассмотреть лагерные костры армии герцога Генрика, они горели вдоль всей крепостной стены, проложенной по горам стурмландцами. Эта темная стена тянулась до горизонта, словно гигантская, ползущая по снегу змея. Дальше к югу начинался Бедленд, населенная разбойниками земля, и там горели свои костры – это собиралась на битву армия Льва. Гектор вновь перевел взгляд на башню, на вершине которой он стоял, – Кость уходила далеко в небо, выше ее была только расположенная позади башни величественная гора Стракенберг. Гектору до сих пор не верилось, что он захватил этот город, что его план сработал.

Все произошло так стремительно, что у Кабана даже не было времени остановиться и перевести дух. Карвер и девчонка едва не сорвали все дело, выведали его планы, но эта угроза была задавлена в зародыше. Лорда воров навсегда заставили замолкнуть самые преданные слуги Гектора, Ринглин и Айбел. Девчонке, правда, удалось сбежать, но много ли у нее шансов уцелеть одной? В горах и так всегда опасно, а сейчас к тому же стоят сильные морозы, особенно по ночам. Нет, об этом дохлом цыпленке можно забыть. И вот сейчас он стоит над Айсгартеном – своим городом, обдумывая следующий шаг.

«Обдумывая следующий шаг, – напыщенно повторил Винсент, легко читавший все мысли Гектора. – От таких мыслей может закружиться голова, братец, а ты забрался высоко, очень высоко. И стоишь так близко к краю. Только представь – один шаг, и…»

Гектор тряхнул головой, моргнул, от слов беса у него помутнело в глазах. Только сейчас он осознал, что стоит, сильно перегнувшись вперед, на вершине Кости, и белые стены башни отвесно уходят вниз, теряясь во тьме. Гектор почувствовал, как у него свело желудок, и поспешил нервно отступить назад, дальше от края. На этот раз Винсент промолчал. Хотя Гектор научился управлять своим братом-бесом, не стоило недооценивать его способности трезво размышлять и строить предположения, не обращая внимания на тон злого духа – язвительный или возбужденный в зависимости от его настроения.

Над вершиной башни промелькнула тень, заставив Гектора повернуться и посмотреть вверх. На фоне полного лунного диска четко вырисовывалась темная фигура, постепенно сужавшая круги и опускающаяся. Гектор бросил взгляд на открытую лестничную клетку в нескольких шагах от себя, почувствовал желание позвать Ринглина и Айбела, но понял, что они, даже услышав его, не успеют вовремя подняться наверх. Магистр вытащил из-за пояса свой украшенный драгоценными камнями кинжал и принялся следить за снижающимся оборотнем-птицей.

Еще несколько сильных взмахов крыльями – и на вершину башни Кость рядом с Гектором опустился лорд-ворон, уселся на разрушенный парапет, крепко ухватившись за края его своими когтистыми лапами. Лорд Флинт – а это был именно он – потряс головой, отряхивая прилипшие к блестящим черным перьям снежинки, и посмотрел на Гектора круглым темным глазом.

– Думаю, вы можете убрать свой ножик, Черная Рука, – хрипло прокаркал Флинт, но в дальнейшем тембр его голоса начал быстро меняться, как и внешность лорда-ворона. На глазах исчезали его крылья, перья, спрятался под кожу острый клюв. – Я не Ястреб, магистр. Мы с вами союзники, если помните.

– В самом деле, – напряженным тоном откликнулся Гектор и натянуто улыбнулся, убирая кинжал в ножны. Впрочем, этот кинжал был так, для вида. Настоящую, смертельную, угрозу представлял невидимый для посторонних бес, которого магистр в любой момент мог направить на своего противника. – Что привело вас в Айсгартен, лорд Флинт?

– Неотложные дела, Черная Рука. Мои подозрения относительно вермайрцев подтвердились. У стен Стормдейла Крысы повернули своих солдат против моих людей, они предали нас в ту минуту, когда город был уже почти нашим. Один из их лучников убил моего отца, после чего началась стычка между Воронами и Крысами.

– Действительно, печальные новости, – сказал Гектор, внимательно глядя на Ворона. – Только не понимаю, какое все это имеет отношение ко мне, милорд?

Флинт хмыкнул, его лицо в последний раз перекосилось и окончательно стало человеческим.

– У лордов-котов имеются свои любимчики, лорд-кабан. Вы что, действительно думаете, что – не поймите меня превратно – скромный верлорд из Дейлиленда сможет сохранить такое высокое положение при дворе Лукаса? Оникс до сих пор приглашает сюда верлордов со своего континента, чтобы посадить их править Семиземельем. Он вышвырнет вас так же, как намерен отделаться от меня и моих сородичей.

– Это всего лишь ваши предположения, Флинт. Я лорд-магистр принца Лукаса, видный член Королевского Совета. Мое положение незыблемо.

– Правда? – произнес Ворон, пощипывая кривой подбородок и становясь рядом с Кабаном. Он пригладил свои встрепанные черные волосы и взглянул на раскинувшийся внизу город.

«Он блефует, братец. Не слушай его, Гектор!»

– Что вам стало известно? – спросил магистр, так и не сумевший не попасться на наживку.

– Наверное, мне не стоило бы говорить об этом, но поскольку лорды-коты показали свое истинное лицо, я не вижу причин хранить молчание, – смущенно пожал плечами Флинт. – Всем нам известно, что Лукас ненавидит вас. А теперь и Оникс не доверяет вам, после того как понял, насколько вы могущественны и непредсказуемы. Наш большой Кот многое понял из того спектакля с оживлением мертвого разведчика, который вы устроили в его шатре. Одним словом, Зверь из Баста решил посмотреть, как вы справитесь со своим заданием, а затем со своим заданием должен справиться я…

Гектор невольно отступил назад, приблизившись на шаг ближе к краю.

– Что вы хотите сказать? – прошипел он, сгибая свою левую руку, готовый в любой момент выпустить на свободу беса.

– По мнению Оникса, вы выполнили свою задачу – захватили город. Больше от вас ничего не требовалось. Теперь вы больше не нужны лорду-пантере, он хочет ключи от этого города, и он намерен получить их из ваших холодных мертвых рук. Вот так-то.

Гектор вскинул вверх свою иссохшую руку, раскрыл ладонь, растопырил пальцы.

– Эй! – воскликнул Флинт и попятился от магистра. – Спокойнее, Черная Рука! Мы же союзники, помните? Да, я получил задание от Оникса, но это не значит, что я собираюсь его выполнить!

Гектор смотрел на Ворона, готовый выпустить на волю беса.

«Дай мне добраться до него, братец. О, это будет так приятно, так сладостно – убить оборотня-птицу…»

– Независимо от зверств, устроенных в Стормдейле, вы потеряете все, если повернете против Лукаса и Оникса, – сказал Гектор. – Станете просто еще одним именем в длинном списке врагов Льва, еще одним противником, который подлежит истреблению после того, как Коты захватят Лиссию. Вы не могли бы как-то уладить ваши… разногласия с Крысиным королем?

Флинт покачал головой, мрачно улыбнулся и ответил:

– Лукас обожает этих Крыс. Я – нет. Я рад, что мне выпала возможность вот так, откровенно, поговорить с вами, Черная Рука. Быть может, для нас с вами это последний шанс перехватить инициативу в свои руки. Моя армия движется сюда и ожидает наших распоряжений. Это наши основные силы, под командованием маршала Ворьявика в осаде Стормдейла принимала участие лишь небольшая часть армии Воронов. Итак, мои солдаты из Райвена плюс ваши бойцы из Таскана – можно ли представить себе более свирепое и непобедимое войско?

«Звучит достаточно убедительно, Гектор».

– Вы говорите, что ваша армия уже направляется сюда? Понимаете ли вы, насколько труден и опасен этот поход?

– Небольшой снежок солдатам из Райвена не помеха. Мы – горцы, мы непохожи на мягкотелых южан. Армия подойдет сюда через несколько дней, а командует ею лорд Скри. Ониксу сейчас не до нас, к тому же мы постоянно ведем разведку с воздуха, проверяем, нет ли каких-нибудь неожиданностей. К этим стенам армии Льва и Волка смогут перебросить только те силы, что остались у них после того, как они уже до полусмерти побили друг друга, но эти жалкие части ждет лишь вечный сон – здесь, у наших ног, Черная Рука.

Флинт протянул Гектору свою раскрытую ладонь. Магистр раздумывал, искал слабые места в аргументах Ворона, но не находил их. Если верить Флинту – а его слова выглядят весьма убедительно – то, похоже, у Гектора просто нет выбора. Союз с верлордами из Райвена – единственный способ двигаться дальше, вперед. Гектор сделал шаг навстречу Ворону и протянул ему в ответ свою усохшую руку. Флинт крепко пожал ее, а затем обнял Кабана. Из груди Ворона все еще торчало несколько не успевших исчезнуть черных маслянисто блестящих перьев, и Гектор поморщился, когда они задели его лицо – ему стало щекотно и противно.

– Разумеется, наш договор останется между нами, – произнес Ворон, хлопая Гектора по спине. – Нельзя допустить, чтобы Оникс проведал о наших планах. Пусть думает, что вы и я по-прежнему служим ему, пусть считает нас своими лакеями, ничего не подозревающими о его махинациях. Мы нанесем удар в тот момент, когда он меньше всего будет ожидать этого.

Флинт выгнул шею, придвинулся вплотную к Гектору и прошептал ему на ухо:

– Мы все должны держать в секрете от своих врагов…

 

Глава 10

Лучше позже, чем никогда

Если управлявший Вестландом Совет Волка выглядел довольно странным сборищем, то что же сказать о той пестрой компании, которая собралась под этим именем в Брекенхольме? Тронный зал все еще был в полном беспорядке, разгромленный за короткое время пребывания в нем Валы, но, разумеется, довольно скоро Большой Зал, как и весь город, будет восстановлен во всем былом великолепии. «Я успею состариться, пока моей маме удастся выветрить отсюда вонь, оставшуюся после Валы», – подумала Уитли, сидя на троне своего отца и глядя в зал. Первым указом, который подписала новая Леди из Брекенхольма, был приказ о производстве капитана Харкера в генералы. Сейчас новоиспеченный генерал стоял в нескольких шагах от трона с непроницаемым лицом, все еще покрытым синяками и ссадинами. Ему бы подлечиться, но Харкер считал, что его долг – постоянно быть рядом со своей госпожой или господином.

Рядом с троном стоял юноша из Стормдейла. После битвы у подножия Большого Дуба Мило как-то сразу возмужал, теперь его, пожалуй, уже никто не осмелился бы назвать, как прежде, мальчиком. Он стоял, уставившись немигающим взглядом в пустоту. Юный Олень совершил подвиг, прикрыл своим телом Красного Руфуса от летящей в Ястреба стрелы, и только сверкающая отцовская нагрудная пластина спасла Мило от смерти.

В зале можно было заметить с десяток людей в зеленых плащах, это были мужчины и женщины, героически защищавшие Брекенхольм. Уитли было радостно видеть среди них знакомые лица, включая помогавших ей бежать из Кейп Гала Тристама и Квист. Тогда с ними был еще третий, Мэчин, но, увы, он погиб во время первой атаки дикарей на Большие Дубы. Произошедшие в городе лордов-коней события сейчас казались Уитли невероятно далекими, а ведь прошло всего-то несколько месяцев. Но сколько всего случилось за это время, сколько жизней безвозвратно оборвалось!

В зале находилось и несколько задка – цыганских старейшин, в последнюю минуту примчавшихся со своими товарищами в Брекенхольм на помощь по дороге Даймлинг-роуд. Впереди мужчин-задок стояла Баба Соба, глядя на Уитли своими слепыми глазами. Рядом с ней возвышался гигант Южник – он, перехватив взгляд Уитли, весело подмигнул ей в ответ. Рана, нанесенная Южнику Черным Сердцем во время побега Гретхен, долгое время оставалась необработанной, воспалилась и начала гноиться. Попав затем в плен и оказавшись в загоне у подножия Большого Дуба, Южник был на краю смерти, однако выжил, хотя до сих пор выглядел, мягко говоря, неважно. Целители из Белого Дерева постоянно ухаживали за его раной, однако сомневались, сможет ли гигант когда-нибудь двигаться с прежней быстротой и ловкостью.

Как только в город прибыли цыгане, слепую старую женщину доставили в Большой Дуб, а Южника выбрали ее «глазами», поводырем, и пожиратель огня настолько серьезно отнесся к своей новой должности, что Соба и не желала для себя лучшего компаньона. Южник был одним из немногих людей, которым Уитли полностью доверяла, этот бродячий артист не раз поддерживал ее в самых трудных обстоятельствах. Южник и Гретхен помог бежать из Большого Дуба, когда на город напали Лесовики. Гретхен тогда скрылась вместе со Стригой и юношей в красном плаще – об этом побеге и шел сейчас разговор.

– Того паренька звали Трент Ферран, – сказала Баба Соба. – Он был братом Волка.

– При этом, однако, на нем был красный плащ. Вы же сами это видели, не правда ли? – недовольным тоном сказала Квист и тут же испуганно прикусила губу.

– Не совсем так, – рассмеялась слепая предсказательница, постукивая себя по виску костлявым пальцем. – Но я прочитала то, что у него на сердце. А там не было ничего, кроме горячей любви к Дрю Феррану, скрашенной раскаянием и горем. Он не мог стать врагом леди из Хеджмура, я не сомневаюсь в его преданности.

– Я сражался с ним плечом к плечу, – произнес генерал Харкер. – Тебе не о чем волноваться, Квист, этот парень – наш.

– Ничего не могу с собой поделать, сир, – поморщилась высокая обитательница лесов. – Любой человек, одетый в красное… ну, для меня это говорит слишком о многом.

«Она помнит засаду, устроенную Красными плащами в Кейп Гала», – подумала Уитли. Она сама была там, видела резню, которую солдаты Льва устроили людям из Лесной стражи.

– Постарайтесь не волноваться, друзья, – сказал Южник, заговоривший в последнюю очередь. – С ними был мой старинный друг, Стрига. Если бы тот парень, Ферран, оказался предателем – а Баба говорит, что он им не был – его сердце поразила бы рапира менестреля.

Слова пожирателя огня неожиданно вывели Мило из его транса, и юноша направился от подножия трона к тому месту, где до сих пор лежали его переметные сумки. Поскольку Брекенхольм Холл оставался нежилым, каждый пришел сюда со своими пожитками. В соседних помещениях уборка уже шла полным ходом, слышались голоса людей, подметавших полы и чинивших выбитые двери и окна.

– С вами все в порядке, лорд Мило? – спросила Уитли, встревоженная странным поведением юноши. Он настоял на том, чтобы примкнуть к Дрю и Красному Руфусу, когда те направились из Стормдейла в Брекенхольм. Он искал приключений и получил их сполна – не повредили ли они его разум?

Порывшись в своих мешках, юный лорд-олень возвратился, бережно неся в руках какой-то предмет. Робко прошел мимо трона, на котором сидела Уитли, и направился к цыганам. Увидев, что именно несет Мило, Южник отпустил Баба Собу, которую держал под руку, и ринулся навстречу юноше. Мило бережно передал Южнику предмет – разбитую лютню с треснувшей декой и лопнувшими струнами. Гигант осторожно взял лютню – она казалась такой маленькой в его ладонях – и низко поклонился юноше. При этом они не сказали друг другу ни слова. Уитли почувствовала, как на ее глаза набежали слезы, но сдержала их – время оплакивать погибших еще придет, а сейчас она должна быть сильной и спокойной, так надо ради Брекенхольма.

– А что с волками? – спросила она, отводя взгляд от охваченных общим горем цыгана и юноши из Стормдейла.

– Они пока что остаются в городе, миледи, – ответила Баба Соба. – В настоящий момент волки собрались под Белым Дубом.

В Белом Дубе поправлялась герцогиня Ранье – местные целители ухаживали за ней, как и за всеми, кто получил раны во время нападения Лесовиков.

– Я знаю, они дальние родственники лорда Дрю, однако при виде них меня бросает в дрожь, – заметил Тристам.

– Вам не стоит опасаться волков, – сказала Баба Соба. – Это гордые, благородные животные. Они откликнулись на его зов.

После того клича, который издал Дрю, сотни волков наводнили город, сбежавшись в Брекенхольм из всех окрестных лесов. Именно волки внесли перелом в ход битвы, оттеснили Лесовиков от Зеленых плащей, ворвавшись стаями в ряды дикарей. Вслед за волками с Даймлинг-роуд хлынули ехавшие на север от Лонграйдингса цыгане, они тоже бросились на помощь верледи и окончательно повергли Лесовиков в панику. «Лучше позже, чем никогда», – подумала о своих спасителях Уитли.

– Я хочу спросить, – произнесла Баба Соба. – Что мы будем делать дальше?

– Восстанавливать Брекенхольм, – ответила Уитли. – Чинить укрепления, городские стены. Лесовики все еще могут вернуться.

– Змея не сможет больше возглавлять их, – проговорил Харкер, – но могут найтись другие, кто захочет попытаться занять ее место. Не станем забывать, что среди убитых Лесовиков так и не было обнаружено тело опасного врага по имени Черное Сердце.

При упоминании о главном помощнике Валы, называвшем себя Рольфом, Уитли невольно поморщилась.

– Леди Уитли права, – продолжил Харкер. – Крепостными стенами следует заняться немедленно, и в первую очередь городскими воротами. Люди, которым удалось укрыться на время битвы в Гарнизонном Дереве, могут приступить к работе уже прямо сейчас. Я думаю, что к ним захотят присоединиться и многие легкораненые – людям не терпится восстановить свой разрушенный город.

К счастью, Лесовики не вырезали всех обитателей Брекенхольма, хотя вряд ли нашлась хотя бы одна семья, где никто не пострадал или не погиб от рук дикарей. Сотни людей успели забаррикадироваться внутри Гарнизонного Дерева, и взять эту крепость врагам так и не удалось. Дикари осадили Гарнизонное Дерево, пытались поджечь его, прорубиться внутрь своими топорами, но огромный темный Дуб устоял и против огня, и против кремня. Когда в городе появились волки и цыгане, защитники Гарнизонного Дерева вышли из укрытия и вступили в уличный бой с врагами.

– Но восстановление – дело долгое, – добавил Харкер. – Чтобы вернуть Брекенхольму его былой вид, потребуются годы, и я очень признателен вам, милорды, за вашу помощь, благодаря которой мы уже сегодня можем приступить к решению этой задачи.

– А оставшиеся силы Котов? – спросила Уитли. – Они захватили Дейлиленд и Вестланд. Нами почти полностью потерян Лонграйдингс, сопротивление врагам продолжается только в Калико, где сражаются Бык, герцог Бранд и оставшиеся в живых люди лорда-коня Конрада.

– В Лонграйдингсе продолжают сражаться многие цыгане, – перебила ее старая прорицательница. – Еще не все потеряно.

– Еще раз благодарю вас за помощь Брекенхольму, Баба Соба, – сказала Уитли.

Баба улыбнулась и ответила:

– Друзья Волка есть повсюду.

После нее заговорил один цыган-задка.

– Друзей лорда Дрю действительно много, но они разобщены и далеко разбросаны друг от друга. До нас дошел слух, что принц Лукас собирает большую армию в горах Уайтпикс под командованием Оникса, Зверя из Баста. Их цель – Айсгартен, – сообщил цыган. – Если герцог Генрик падет, сопротивляться принцу станет, в общем-то, некому. Тогда он сможет в любой момент надеть корону себе на голову – ему не надо будет больше ждать согласия на это от каждой из Семи земель.

– Конечная цель принца Лукаса – тотальное порабощение всех свободных народов Лиссии, – тихо сказала Баба Соба.

– Это, конечно, хорошо, что мы так подробно обсуждаем положение дел, – заметил Харкер, оглядываясь вокруг в поисках кого-то, – но хотелось бы услышать мнение того, кому принадлежит последнее слово.

– Я переговорю с ним, – произнесла Уитли, поднялась на ноги и направилась к выходу из тронного зала.

Дрю сидел на стуле возле кровати, рядом с ним стоял врач. Лорд-волк молчал и не отрываясь смотрел в лицо лежащего на постели человека. Врач сочувственно похлопал Дрю по плечу, обернулся и увидел появившуюся в дверях леди из Брекенхольма. Уитли застенчиво улыбнулась, врач понимающе кивнул и вышел из палаты – дверь беззвучно закрылась за ним. Воздух в палате был наполнен запахом зажженных благовонных трав. Уитли подошла к Дрю, остановилась, опустилась на колени. К стене рядом с дорожной сумкой был прислонен Мунбренд, с ножен на пол свисал поясной ремень. Уитли положила руку на плечо Дрю, посмотрела на умершего Ястреба.

Дрю держал в своей ладони руку Красного Руфуса с кровавыми ссадинами на костяшках пальцев, разбитых во время схватки. Старый Ястреб был накрыт тонкой белой простыней, подвернутой у него под подбородком, – Руфус напоминал мирно спящего человека. Глаза его были закрыты – навсегда. По обеим сторонам постели горели свечи, в углу комнаты стояла деревянная бадья, наполненная до краев пропитанными кровью бинтами.

– Раны оказались слишком серьезными, – прошептал Дрю и прикусил губу.

– Ты был здесь, когда он умер?

Дрю грустно кивнул.

– Мы с ним разговаривали, – шмыгнул носом парень, и из его горла вырвался короткий, похожий на рыдание смех. – Он называл меня плаксой, оставался ворчуном до своего последнего вздоха.

– Я никогда не знала его, – сказала Уитли, продолжая обнимать Дрю за плечо, – но вижу, что вы с ним были очень близки.

Дрю грустно улыбнулся.

– Странная у нас с ним была дружба, – тихо ответил он. – Мы часто не соглашались друг с другом, спорили, даже ругались, но Красный Руфус был самым отважным человеком, которого я когда-либо встречал. Мне будет очень недоставать Руфуса с его вечным ворчанием и грубыми шуточками.

Лорд-ястреб получил смертельную рану в бою у подножия Большого Дуба – волки и цыгане появились слишком поздно, чтобы не дать одному из Лесовиков пронзить Ястреба насквозь своим копьем. Оно прошло прямо сквозь сердце – дикарь не промахнулся. Врачи делали все возможное, какое-то время поддерживали жизнь Ястреба, но спасти его оказалось не в их силах. Перед самым концом Красный Руфус прошептал, что любит юного Волка и восхищается им. Эти слова Дрю будет помнить до своего смертного часа.

Уитли погладила друга по спине и произнесла:

– Они ждут тебя в тронном зале. Не могут без тебя принять какие-либо решения.

– При твоем отце все было иначе, Уитли. Тогда члены Совета редко интересовались моим мнением, когда нужно было принять решение.

– Быть может, они извлекли уроки из своих ошибок, – сказала она, и если это было шуткой, то лишь наполовину. Было хорошо известно, что Дрю и Берган редко общались с глазу на глаз, а уж последнее слово всегда оставалось за лордом-медведем, это точно.

– А может быть, я в их глазах из юноши превратился в мужчину?

– Я бы так не сказала, – заметила Уитли. – Ты, как мальчишка, обладаешь удивительным талантом постоянно попадать в какие-то неприятности.

Она протянула ладони к обрубку левой руки Дрю, но он отдернул свою культю, не давая Уитли прикоснуться к ней.

– Все еще болит? – спросила Уитли.

– Это ерунда на фоне великих дел, – ответил Дрю и, не сводя глаз с мертвого Ястреба, поднялся со стула, на котором сидел.

– Кстати о великих делах, что ты намерен делать дальше?

Дрю повернулся к Уитли и ненадолго замолчал. «Если я больше не мальчик, – подумал он, – то кто тогда теперь Уитли?» Надо признать, нынешняя Уитли очень мало напоминала того сорванца-следопыта, которого он когда-то, давным-давно, повстречал в Дайрвудском лесу. Она отрастила волосы, собранные сейчас в пучок на голове по принятой при дворе Медведя моде, на ней было длинное платье цвета слоновой кости, с вышитыми под горлом и на манжетах рукавов мелкими цветочками. Дрю молчал, а Уитли смотрела на него своими большими карими глазами, ожидая ответа на свой вопрос.

– Мне кажется, все дороги теперь ведут в Айсгартен, – сказал наконец Дрю. – Если Лукас именно туда направил свою армию, хорошо ли будет с моей стороны не прийти на помощь Белому Медведю? В конце концов, мы все одна семья.

– А Гретхен? – спросила Уитли, по-прежнему не сводя глаз с Дрю.

– Она исчезла в Дайрвудском лесу вдвоем с каким-то солдатом в красном плаще. Лично я такого спутника ей не выбрал бы, но если этот парень сумеет сохранить Гретхен целой и невредимой, он может заслужить мое помилование. Но если нет, если он причинит ей хоть какой-то вред…

– Тсс, – произнесла Уитли, прикладывая палец к его губам. – Ты еще не слышал. Тот солдат в красном плаще, который уехал с Гретхен, – твой брат, Трент.

– Что? – от неожиданности Дрю налетел на стул, новость буквально оглушила его. Комната поплыла у него перед глазами, и он едва не грохнулся на пол. – Как это могло случиться? Трент – гвардеец Льва?

– Я не знаю, Дрю. Но он твой брат, во всяком случае, так говорят цыгане.

Еще никогда Дрю не раздирали столь противоречивые чувства. Узнать, что Трент жив – радостная новость, но как быть с тем, что он надел на себя красный плащ Льва? Гретхен затерялась где-то в лесах. С одной стороны, хорошо, что вместе с его братом, он поможет ей. А с другой стороны, каково девушке оказаться в Дайрвуде в компании с гвардейцем Льва? Дрю замутило. Он сильно потер переносицу, пытаясь успокоить начинающуюся головную боль. Закрыв глаза, он увидел перед собой два лица – Трента и Гретхен. «Кто ты, Трент? – подумал он. – Все еще мой брат или мой враг?» Чем больше Дрю думал об этом, тем сильнее у него раскалывалась голова. Прочь эти мысли, прочь! Лиссия – вот о чем ему нужно думать, не переставая. Впереди его ждет битва, самая великая из тех, что он прошел. Битва, от которой зависит столько жизней во всем Семиземелье! И никуда ему не деться от своей судьбы.

– Итак, Лукас движется на Айсгартен и его армию возглавляет Оникс? Герцог Генрик ожидает столкновения с силами Котов в одиночестве?

– А кто может прийти ему на помощь? – ответила Уитли. – Все его соседи разгромлены. Вестланд и Дейлилендс принадлежат Лукасу. Не сомневаюсь, что мой отец, будь он жив, поехал бы на помощь Генрику даже со своей обескровленной Лесной стражей.

– Но в лесу есть и другие верлорды-медведи, разве не так? Вам необходимо перегруппироваться, усилить, насколько это возможно, армию Зеленых плащей. Приготовьтесь к худшему – Лукас еще не закончил с Лесной землей, Уитли. Брекенхольм по-прежнему остается целью для наших врагов, город требуется укрепить. Если до сих пор не послано сообщение твоему дяде, барону Редферну из Дарка-ин-Дайрвуд, это нужно срочно сделать.

– Я спрошу у Харкера, проверю.

– И по-прежнему нет никаких вестей из Азры, – добавил Дрю.

– Никаких, – печально согласилась Уитли.

Одно время Дрю надеялся, что война на востоке может закончиться успехом благодаря Ястребам, вылетевшим на помощь королю Фейсалу. Но к Азре через земли Шакалов двинулась огромная вражеская армия, усиленная отрядами Псов. С тех пор о судьбе своих союзников Дрю ничего не знал и все сильнее начинал опасаться худшего.

– И Калико в осаде, – сказала Уитли. – Лорды-кони остаются взаперти в городе герцога Бранда и не могут выйти из него. Бастийцы блокировали Калико и с суши, и с моря. Война разрастается во всех направлениях, а чаша весов склоняется в сторону Котов и их подручных.

Стурмланд на севере, Омир на востоке, Лонграйдингс на юге – союзники Волка терпели поражение на всех фронтах, но была еще одна часть света, и она оставляла некоторую надежду. В голове Дрю начала складываться спасительная идея.

– Наше решающее направление – запад.

– Вестланд пал, Дрю. Вестландцы, может, и любят тебя, но их армия вновь одета в красное. Там тебе союзников не найти.

– Еще дальше на запад, – произнес Дрю, вспоминая то, что ему доводилось слышать. – Там есть смельчаки, которые не прекращают бороться с Котами. Белое море, Уитли. Если мы найдем того, кто атаковал бастийский флот, то, возможно, у нас появится отличный, неуловимый для врагов союзник.

– А потом?

– Потом? Кто знает, что будет потом, главное – начать. – Дрю повернул голову, взглянул на укрытое простыней тело своего умершего друга. Вспомнил слова Ястреба и грустно улыбнулся. «Каждое путешествие начинается с маленького шажка, каждая волна – с ряби».

Дрю наклонился, поднял пояс с ножнами, обернул его вокруг талии, просунул кожаный кончик в стальную пряжку. Пояс застегнулся, у своего Дрю вновь ощутил привычную тяжесть Мунбренда. Еще раз обернулся к смертному ложу, увидел, что Уитли смотрит на тело Красного Руфуса, и спросил:

– Мне нужно собираться в путь, Уитли. Бравадо готов?

– Наши лошади стоят в конюшне Гарнизонного Дерева, – ответила она, медленно переводя взгляд на юного лорда-волка. – Когда мы соберемся, они будут готовы.

– Мы? – недоверчиво переспросил Дрю. – Ты ошибаешься, если думаешь присоединиться ко мне. Ты должна оставаться здесь. Ты нужна своим людям. Брекенхольму.

– Моя мать поправляется. А нашим людям прежде всего нужна их герцогиня, а не ее дочь.

– Я запрещаю тебе ехать, Уитли, – сердито проворчал Дрю, на которого ее слова не произвели ни малейшего впечатления. – Я не вынесу, если из-за меня ты снова окажешься в опасности.

– Заруби себе на носу, Дрю Ферран, – так же сердито ответила Уитли. На нее запреты Дрю тоже никак не подействовали. – Это мое, и только мое дело – решать, подвергать мне себя опасности или нет. И тебя это не касается, кем бы ты ни был, сельским мальчишкой или королем.

За стенами Белого Дуба начали выть волки, завели монотонную песнь, обращаясь к своему, находящемуся высоко над их головами, брату. Услышав волчий зов, Дрю повернул голову к двери.

– Кроме того, – сказала Уитли и, поцеловав Дрю в щеку, сама направилась к выходу. Дрю поднес к щеке руку и густо покраснел. Возле двери девушка обернулась и закончила свою фразу: – Тебе по-прежнему нужен следопыт.