Глава 1

Деревянная девушка

После битвы за Семиземелье минуло три месяца, и лиссийское лето перетекло в осень. Лонграйдингсом вновь правили лорды-кони, Бейрбоунс вернулся во владение лордов-оленей из Стормдейла. Южные горы находились под пристальным взглядом графа Карстена и его сородичей-ястребов, охраняющих мир на этих склонах из своей древней столицы, Виндфелла. В Дейлиленде радовались богатому урожаю, начали вновь поставлять свои знаменитые товары по реке Редвайн в Хайклифф, а оттуда и по всему миру. Укреплялся и понемногу расцветал и Вестланд, управляемый новым правительством – Советом Людей во главе с Верховным губернатором Карвером и генералом Фраем. Адмирал Рэнсом возглавил флот, контролировавший прибрежные воды Белого моря вдоль Холодного побережья.

Правда, мир все еще оставался зыбким, его тревожили тени прошлого.

Злодей Мюллер, хотя и не был больше шерифом Дурных земель, сумел-таки взять под свой контроль негласную Гильдию воров в Хайклиффе. Ходили слухи, что к прежней преступной жизни вернулся и Айбел, ставший молчаливым – хотя и вечно хихикающим – помощником Мюллера. Острова Кластер оставались диким, не признающим законов, уголком – возвратившиеся домой с войны пираты быстро занялись своим прежним промыслом. Барон Боса провозгласил себя Бурмистром Каттерс Коув и сел там на троне – как бы ожидая, пока не будет найден достойный претендент на это место. Но вряд ли можно было ожидать, что поиски такого претендента увенчаются успехом, да и ведутся вообще. Остальные земли с трудом приходили в себя после войны. До сих пор неясной оставалась в преддверии зимы ситуация в Стурмланде, где Белые Медведи никак не могли вернуть себе свой трон в Айсгардене – город все еще оставался в руках оживших мертвецов, засевших за промерзшими крепостными стенами. Стурмландцам оставалось лишь надеяться, что они смогут отвоевать свою столицу с приходом новой весны, но ее еще нужно было дождаться.

Огромный, малозаселенный лесной Дайрвуд оставался по-прежнему дикой, глухой, опасной для каждого местностью, хотя определенные перемены к лучшему здесь все же наблюдались. Некогда заросшие колючими кустарниками, нехоженые дороги Даймлинг-роуд и Дайр-роуд, передвигаться по которым в годы правления короля Леопольда одинаково опасались и люди, и верлорды, расчистили. Храбрые солдаты из Лесной Стражи и странствующие цыгане устроили вдоль них свои поселения, в которых теперь могли останавливаться и проезжающие. Были восстановлены и старые города, самыми крупными из которых оставались Дарк-ин-Дайрвуд и Брекенхольм, столица лордов-медведей. В них заново отстроили городские укрепления, понемногу возобновилась торговля. Древние дороги Дайрвуда сейчас были покрыты коричневыми, красными и золотыми осенними листьями.

Да, перемены к лучшему в Дайрвуде были, но затаившееся в темных чащах зло все еще бродило у порога Брекенхольма.

Дрю открыл шкаф, снял с вешалки свой зеленый плащ, накинул его себе на плечи, застегнул под горлом заколкой с изображением головы Волка. Посмотрелся в зеркало.

– Неплохо выгляжу для парня из Лесной Стражи, – сказал он самому себе.

– Сейчас они с радостью примут к себе любого, не то что такого красавца, как ты, – раздался голос Бергана, заставивший Дрю вздрогнуть от неожиданности. Он обернулся и увидел стоящего на пороге его комнаты старого Медведя, усмехавшегося в свои пышные седые усы.

– У вас в Брекенхольме не принято стучать в дверь?

– Ты в моем доме, мальчик. У нас двери не запирают.

Берган улыбнулся, а Дрю тем временем взял с кровати свой рюкзак. Взял его с кровати Уитли. Он помедлил, еще раз огляделся по сторонам.

– Здесь все осталось так же, как при ней?

– Совершенно так же, – вздохнул Берган. – Она была не похожа на остальных девушек. Ее гардероб был полон красивых платьев, которые она никогда не носила. Это для таких, как Гретхен, говорила она про них. А ее сердце было отдано Лесной Страже. И тебе тоже, конечно.

Дрю подошел к старому герцогу, обнял его. Странными для него сложились последние несколько месяцев, странными. Махнув рукой на всю остальную Лиссию, он вернулся в Брекенхольм вместе с лордом-медведем, в лес, в единственное место, где он чувствовал себя дома.

– Мы должны были вернуться сюда вместе с ней, Берган. Мы хотели жить в Брекенхольме.

– Это теперь твой дом, Дрю, и всегда им останется. Та помолвка, которая у вас была с Уитли в Роббене, только подтвердила то, о чем я всегда догадывался. Мы с тобой одна семья, Дрю, ты и я. Я люблю тебя как своего родного сына, никогда не забывай об этом.

Юный Волк улыбнулся, кивнул и поправил заброшенный на плечо рюкзак.

– Ты уверен, что мне не нужно поехать с тобой? – спросил Медведь.

– Вы и так слишком долго не были дома, со своими людьми, – убежденно ответил Дрю. – Оставьте эту работу Лесной Страже. Я сам должен привести свои дела в порядок.

Они вдвоем вышли из комнаты, миновали Большой холл и направились к бамбуковым клеткам, одна из которых должна была спустить их на землю. Герцог не хотел, не мог попрощаться с Дрю дома, он решил проводить его до самых городских ворот. Часовые помогли им погрузиться в лифт и начали крутить рукояти лебедок. Лифт поплыл вниз вдоль ствола Большого Дуба, а внизу открылась панорама города.

Спаленный во время войны дотла Брекенхольм отстраивался, хорошел. Вырастали новые дома, появлялись гостиницы и магазины. Конечно, дел впереди было еще ой как много, пройдет несколько лет, пока Брекенхольм залечит раны и станет краше прежнего. Но работа кипела, и от этого сердца обоих верлордов наполнялись радостью и надеждой.

– Встретимся у ворот Дайр Гейт, – сказал Дрю, когда они выбрались наружу из бамбуковой клетки лифта. – У меня осталось еще одно дело, неотложное.

– Хочешь повидаться с ним, верно? Но, может быть, вначале сходишь к Королевскому Буку? – сказал лорд-медведь. – Там есть что тебе посмотреть.

Дрю кивнул и пошел прочь, не совсем понимая, что имел в виду герцог. Берган знал, кого хотел навестить юный Волк, но ему хотелось, чтобы вначале он увидел мертвое дерево. Дрю прошел по улице, улыбаясь встречным горожанам и цыганам, те узнавали его, приветственно махали руками. Прошел под склонившимися к земле ветвями Белого Дерева – гигантского светлого дуба, внутри которого размещался местный госпиталь, а оттуда дальше, к остаткам Королевского Бука.

Это огромное дерево погибло во время битвы за Брекенхольм, огонь спалил его корни и ветви, оставив от Бука лишь уродливый обгоревший пень и груду золы. Трудолюбивые цыгане сняли обгоревшую кору и срезали обуглившуюся древесину, после чего обнажилась светлая древесина. Затем их художники и столяры взялись за стамески и молотки и вырезали из остатков Бука памятник тем, кто отдал за свободу свою жизнь, причем не только здесь, в Брекенхольме, но и во всем Семиземелье.

Дрю остановился, молча рассматривая вырезанные на этом памятнике лица и фигуры. Вот его старый друг Красный Руфус с широко раскинутыми крыльями, вот… И тут Дрю ахнул, увидев появившуюся на памятнике новую фигуру. Сходство было настолько поразительным, что у Дрю подкосились ноги.

– Как мне тебя не хватает, Уитли, каждый день, каждую секунду, – прошептал он, поднимая руку, чтобы погладить вырезанную из полированного дерева щеку девушки. – Мир шумит, живет вокруг меня, но я все еще словно в аду, мне невыносимо жить без тебя. Как мне справиться с этой ношей? Скажи, как, любимая?

Лицо Уитли, разумеется, оставалось неподвижным, оно застыло навсегда, вырезанное искусным мастером. Но все же в этот момент произошло маленькое чудо. По небу пробежали облака, отбросили свои тени на лицо леди-медведицы, и Дрю показалось, что лицо Уитли на мгновение ожило, что она улыбнулась ему, заставив его сердце остановиться в груди.

– Удивительная игра теней на ее лице, не правда ли? – раздался рядом с Дрю знакомый голос. – Впрочем, она всегда была озорной девчонкой, мастерицей на всякие штуки.

Дрю повернул голову и посмотрел на прислонившегося к скульптуре цыгана по имени Южник. Он был без рубашки, широкая грудь покрыта капельками пота и древесными стружками. На бедрах Южника висел пояс со столярными инструментами. Скульптура Уитли оказалась работой этого гиганта.

– Да, была, – согласился Дрю, пораженный искусством мастера. – Эта скульптура… Невероятно. У меня просто нет слов.

– Не стоит искать слова благодарности, Дрю. Лучше знаешь что, парень… – он подошел к юноше, обнял его за плечи. – Живи. Ради меня и ради ее памяти. Живи. Не погружайся в отчаяние, ожидая встречи с ней. Ей бы этого не хотелось, правда. Живи полной жизнью.

Дрю в ответ тоже обнял Южника – одной своей здоровой рукой, и второй, с Белым кулаком Айсгардена. Кивнул. Солнце снова ярко сияло у них над головой. Дрю еще раз взглянул на Уитли, поцеловал кончики ее пальцев, погладил ее губы и молча отправился в дальнейший путь.

Дрю уже провел в Брекенхольме целых девять недель, и за все это время не было дня, чтобы он не навестил в Гарнизонном дереве их гостя – или все-таки пленника? Вот и сейчас Дрю сделал солидный крюк по городу и подошел к громадному, мрачноватому на вид, узловатому черному дереву, тянувшему к небу свои голые, похожие на пальцы скелета ветви. В том, что именно внутри этого дерева располагалась городская тюрьма Брекенхольма, присутствовал своеобразный юмор, не укрывшийся от Дрю. Солдаты из Городской Стражи отсалютовали Дрю, когда он вошел внутрь, держа выправку, достойную капитана Лесной Стражи. Заметим, что этот чин Дрю принял неохотно, хотя он вполне соответствовал тому уважению, которое оказывали ему солдаты. «Когда-то и я здесь сидел», – вспомнил Дрю, взбираясь вверх по громадной винтовой лестнице и проходя по дороге мимо камеры, в которую его посадили, когда он впервые оказался в Брекенхольме.

Поднимаясь по ступеням, Дрю думал и о своих друзьях. Интересно, как там они сейчас? Табу, Криг и Бегемот уплыли домой, в Баст, вместе с Тиасом. К сожалению, впереди их ждала новая война, начавшаяся из-за раздора, возникшего между основными ветвями лордов-котов. Причиной раздора стал вопрос о том, кто будет дальше управлять Континентом джунглей. Явное преимущество пока что имели Тигры, к которым примыкало большинство свободного населения Баста. Дрю мысленно желал удачи своим друзьям и надеялся, что они все когда-нибудь еще встретятся. Опал исчезла, о ней не было ни слуху ни духу, неизвестной оставалась и дальнейшая судьба Джоджо. Разгромленные и попавшие в плен бастийские верлорды, в том числе граф Коста и «львята» Лекс и Люк, были выпущены на свободу и отправлены домой. Дрю хотелось надеяться, что эта амнистия хотя бы немного смягчит нрав Пантер и Львов, научит их чему-то, но надежд на это, скажем прямо, было маловато.

Фейсал возвратился в родной Омир, наводить там порядок. Лорды-собаки и гиена Хайфа по-прежнему оставались занозой в его лапе, причем такой занозой, вытащить которую в обозримом будущем вряд ли было возможно. Впрочем, теперь король-шакал знал, что у него есть друг по имени Дрю и, если понадобится, он всегда придет на помощь. Фибии из трясины Ботт вернулись на свои болота, их вождь Шома погиб в бою на реке Роббен, и его место теперь занял Холка. После того как болотники приняли участие в войне, их перестали считать непонятными, странными существами, перестали их бояться, и, разумеется, никто – ни человек, ни оборотень – никогда больше не убьет попавшегося ему на пути человека-лягушку. После кончины графа Веги хозяином «Мальстрема» стал старый морской волк Фиггис. К Фиггису присоединился блистательный штурман Флоримо. Вместе они отремонтировали «Мальстрем» и вернулись на океанские просторы.

Своего гостя они с Берганом поместили у самой вершины Гарнизонного дерева, в помещении бывшей обсерватории. Окно этой комнаты выходило на север, и из него открывался прекрасный вид на город и на дорогу Даймлинг-роуд, уходящую сквозь Дайрвудский лес к реке Редвайн и Дейлиленду. Стоявший возле двери часовой кивнул, увидев Дрю, вытащил из кармана подвешенный на цепочке ключ, вставил его в замок и повернул. Дрю постучал своим Белый кулаком по потемневшей деревянной обшивке двери – стучать перед тем, как войти, научила его Тилли Ферран, и эта привычка сохранилась у Дрю навсегда. Дверь скрипнула, отворилась, и Дрю вошел внутрь.

 

Глава 2

Охота на волка

Служившая некогда обсерваторией, сейчас эта комната скорее напоминала библиотеку, сюда были присланы все книги, уцелевшие во время пожара в Редмайр Холле. Книги по истории, географии, биологии, книги о населяющих Лиссию народах и расах. Толстенные справочники и словари, сборники мифов и легенд, карты и древние, как сам Бренн, рукописные свитки. Здесь не было только книг, посвященных магии – ни одной.

Сидевший на скамейке рядом с окном Гектор поднял голову. Окно было приоткрыто, по комнате гулял свежий осенний ветерок. Магистр захлопнул книгу, которую читал, и неловко поднялся на ноги. Юный лорд-кабан все еще привыкал жить с одной рукой. Бес Винсент оставил Гектора в покое вместе с отрубленной рукой, однако оставшиеся шрамы будут болеть у магистра до последних его дней.

Гектор улыбнулся Дрю, тот улыбнулся ему в ответ.

– Что-то ты рано сегодня, но все равно очень рад тебя видеть, – сказал магистр. – Что-нибудь случилось?

– Я уезжаю на несколько дней. В Дайрвудском лесу случилось чрезвычайное происшествие.

– Происшествие? – переспросил Гектор. – Звучит серьезно.

– Вполне может быть, что это в самом деле очень серьезно.

– Хочешь, я поеду с тобой?

– Боюсь, что пока рано говорить об этом, Гектор, – неловко улыбнулся Дрю.

– Понимаю, – медленно кивнул лорд-кабан. – Ты мне еще не доверяешь.

– Возможно, – пожал плечами Дрю. – Но лучше скажи, а сам-то ты себе доверяешь? Можешь быть уверен, что Винсент ушел, чтобы больше никогда не вернуться?

Гектор поднял левую руку – она была отрублена по самый локоть – и, не отвечая, уставился на нее, глубоко погрузившись в свои мысли. «Наверняка вспоминает то, что происходило на вершине Костяной башни Айсгардена той роковой ночью», – подумал Дрю. Вервольф поднялся тогда на башню, намереваясь навсегда остановить двух злодеев, две заблудшие души – Лукаса и Черную Руку. Лукаса он убил, а вот когда очередь дошла до магистра, заколебался. Перед ним на каменной площадке лежал не некромант, не убийца, не жуткий черный маг – из гниющего, изуродованного тела до Дрю донесся знакомый, родной голос Гектора. И Волк моментально принял решение. Мучивший Гектора, владевший его телом бес таился в высохшей, почерневшей, живущей своей собственной жизнью руке. Клинок Мунбренд опустился, отсек черную руку, и она улетела за край башни, моментально исчезла в ночи.

А потом лорды-ястребы на своих крыльях унесли их всех с башни за стены Айсгардена, туда, где они оказались недосягаемыми для заполонивших город оживших мертвецов с горящими голубым огнем глазами.

– Винсент, может, и исчез, но шрамы останутся навсегда, – сказал Гектор, глядя на свою укоротившуюся руку.

– Нам всем пришлось заплатить, – заметил Дрю. – В ту ночь никто не покинул Айсгарден целым и невредимым.

Когда в военный лагерь привезли Гектора, его передали в руки Дочерей Айсгардена. И Трента тоже вместе с ним. Так что одни магистры Белого Медведя очищали и зашивали культю Гектора, а другие взялись за околдованного Рыцаря Волка. Брат Дрю оставался под присмотром магистров до сих пор, и, если честно, вервольф сомневался в том, что Трент когда-нибудь сумеет полностью излечиться. Впрочем, как и все, они вряд ли залижут когда-нибудь до конца свои раны – телесные и душевные.

– Сколько времени я здесь нахожусь, Дрю? – спросил Гектор, глядя на своего друга. – Неделю, месяц? Год?

– Тебе плохо здесь, Гектор? Разве тебе не нравится эта комната? Я набил ее книгами, привезенными из твоих библиотек. Мне хотелось, чтобы ты чувствовал здесь себя как дома.

– Все равно это тюрьма, Дрю, – ответил лорд-кабан, выдавливая на своем лице улыбку.

Юный Волк хотел улыбнуться в ответ, но не сумел. Тогда он заговорил – медленно, с трудом выталкивая из себя слова:

– Там, на вершине Костяной башни, я поклялся присматривать за тобой, и я не нарушу эту клятву. Ты очень много значишь для меня, Гектор, однако не только в этом дело. Мы с тобой оба знаем о том, что произошло в Айсгардене, мы оба видели силу, которой ты мог повелевать. Ты или твой бес, не важно. Я никогда не допущу, чтобы такое могло случиться вновь. Только не под моим присмотром.

– Значит, ты мой тюремщик, Дрю?

– О, нет, – ответил парень с Холодного побережья. – Я гораздо больше, чем тюремщик.

Дрю обнял Гектора и почувствовал, как напряжение покидает юного Кабана, как обмякает его тело. Затем магистр всхлипнул, уткнувшись вервольфу в грудь, а Дрю прошептал Гектору на ухо:

– Я твой друг.

– Почему он задерживается? – спросил Микотай. Он сидел верхом на прекрасном черном скакуне – конь нервно переступал ногами, косился на громадного Волка из Шэдоухэвена. Затем, не выдержав, жеребец негромко заржал – вероятно, крепко высказался на своем лошадином языке по поводу сидящего на своей спине всадника. Микотай потрепал коня по гриве и ответил: – Тпру! Стой же, тебе говорят, иначе я свалюсь.

– Не любишь лошадей? – спросил Трент Ферран, сидевший в седле своего старого доброго Шторма. Гнедой жеребец буквально млел от счастья, чувствуя на спине нашедшегося любимого хозяина.

– Ну, я бы так не сказал. Если лошадку хорошо прожарить да правильно посолить и поперчить, то очень люблю, – усмехнулся Белый Волк. После этих слов его жеребец забеспокоился еще сильнее.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Трента герцог Берган. Лорд-медведь стоял здесь же, неподалеку, рядом с генералом Харкером, державшим в руках поводья белого скакуна Дрю по кличке Бравадо. Все они ждали появления капитана.

– Я в порядке, – с улыбкой солгал Трент. Леди Грета и Дочери Айсгардена немало потрудились, чтобы очистить тело Трента от ядовитого воздействия древней черной магии, превратившей его из человека в зверя. Внешние признаки Дикого Волка у Трента исчезли, но его по-прежнему мучили темные мысли и жуткие желания, посетившие его впервые в ту самую ночь в Айсгардене.

Эти образы и мысли возвращались к нему вновь и вновь в виде кошмаров, от которых он в холодном поту просыпался среди ночи, и сильнее всего бывали во время Полнолуния. В остальном зверь как бы покинул Трента, однако оставил все же кое-что на память о себе: обострившееся зрение и слух или способность на интуитивном уровне понимать логику поступков Дикого Волка. Например, поведение во время охоты.

– Наверняка хочешь поскорее возвратиться к Гретхен в Хеджмур, я угадал? – спросил Микотай.

– Как только работа будет закончена, сразу вернусь. Но не раньше, – ответил Трент. – А ты как? По-моему, тебя заждались в Шэдоухэйвене.

– Заждались, это точно, – вздохнул светловолосый гигант. – Но всему свое время, однако. Дел еще по горло. Рано отдыхать, пока Айсгарден остается в руках мертвецов. Так что Шэдоухэйвену придется еще немного подождать. Да и зимой там холоднее, чем в берлоге Белого Медведя. Так что лучше погреемся в Айсгардене!

Все четверо рассмеялись, а тут и капитан Лесной Стражи Дрю Ферран появился, шагал к ним навстречу по Дайр-роуд. Шагал уверенной, пружинистой походкой.

– Спасибо, Харкер, – сказал он, с улыбкой беря из рук генерала поводья своего Бравадо.

– Не стоит благодарности, – ответил Харкер, похлопывая Бравадо по крутому боку, пока Дрю забирался в седло.

– Итак, что нам известно? – спросил вервольф.

– Одного из них заметила семья лесника примерно в двадцати лигах к югу от Дарка, – ответил сразу же посерьезневший генерал.

– Напасть на кого-нибудь он пытался? – спросил Микотай.

– Погнался было за мальчишкой, но несколько умело выпущенных стрел отогнали зверя. Мальчик цел и невредим, – ответил Харкер, передавая Дрю сложенную карту. – Следопыты барона Редферна сходятся на том, что он находится сейчас примерно в том месте, которое обозначено на карте.

– Никак нельзя допустить, чтобы он покусал кого-нибудь, – встревоженно заметил Трент. – Эта дрянь передается через кровь, все об этом помнят?

– Не мечи икру, – сказал грубоватый Микотай. – Тебя вот покусали, но ты же выкрутился.

– У меня очень сильная воля, – чуть сердитее, чем ему хотелось, ответил Трент. Северный Волк уловил его раздражение и удивленно приподнял свою бровь.

– Не известно, может ли это быть Черное Сердце? – спросил Дрю.

– Скорее всего, нет, – ответил Харкер. – У Дикого Волка, которого мы собираемся ловить, синие узоры на шелудивой шкуре, у шамана таких нет. Черное Сердце пока не обнаружен.

– Но мы и его найдем, – уверенно заявил Дрю. Немногие Дикие Волки, которым посчастливилось уцелеть в Айсгардене, бежали оттуда, поджав хвосты, на свою древнюю родину, в Дайрвудский лес. Дикие Волки были вождями племен Лесовиков, прячущихся в глухих темных уголках бескрайних лесов. Некоторые из них смогли даже вернуться к своим сородичам. Учитывая то, как легко и быстро может распространяться зараза, которую несли в своей крови Дикие Волки, последствия их возвращения могли стать катастрофическими для всего Дайрвуда. И не только для него.

– Мы всех их найдем, – добавил Трент, сурово взглянув на своего брата. Дрю отлично понимал, что хотел сказать этим взглядом Трент. Был один негодяй, которого они с братом ненавидели еще сильнее, чем шамана Черное Сердце. Негодяй, сумевший ускользнуть у всех из-под носа, когда стал ясен исход войны. Лорд-крыса Ванмортен. Он исчез, но братья не забудут о нем и будут искать его, пока не найдут, чтобы отомстить Крысе за все его преступления, главным среди которых они считали убийство своей матери, Тилли.

С той поры прошло немало лет, но гнев братьев не остыл и не остынет никогда. Крыса мог сбежать, мог прятаться, но братья Ферран рано или поздно придут за ним и постучат в его дверь.

Трент тронул каблуками бока своего Шторма, и тот зашагал вперед. Следом двинулся Микотай – не привыкший ездить верхом северянин явно волновался и сжимал поводья побелевшими от напряжения пальцами. Дрю тронуться с места не успел, его придержал Берган, положивший свою громадную ладонь на его колено.

– Ты в порядке, сынок?

Дрю знал, что имеет в виду Берган.

– Сегодня она должна была быть с нами. Никто не знал эти леса лучше, чем она.

– Она всегда с тобой, сынок, – ответил герцог, И добавил, прикоснувшись рукой к левой стороне нагрудной пластины Дрю: – Вот здесь. Всегда.

Дрю улыбнулся. Слова старого друга ободрили его, наполнили новой силой.

– А как чувствовал себя наш… гость сегодня утром?

– Неплохо, – без улыбки ответил Дрю. – Конечно, потребуется время – много времени, чтобы Гектор полностью стал таким же, как прежде. Если такое вообще возможно. За ним нужно приглядывать. Мы должны оставаться начеку, Берган.

– Пока что я рад уже тому, что Гектора удалось вернуть живым и почти целым, – ответил герцог, похлопывая Бравадо по холке. – Не волнуйся: пока тебя нет, я буду сам следить за ним. Зорко, как ястреб.

– Спасибо, – сказал Дрю. – Да, кстати, о ястребах. Вы не слышали, как там дела у Шах? Я часто вспоминаю о ней. Как-то странно мы тогда расстались в Роббене.

– Да, довольно странно. Забрала мальчика и потихоньку уехала.

– И тело Веги забрала с собой.

– И даже не попрощалась, – неодобрительно покачал головой герцог.

– Ну, похороны – дело семейное. Вероятно, Шах отвезла тело Веги в какое-нибудь место, которое имеет для них двоих особое значение. Что ж, наш друг заслужил, чтобы спать долгим сном именно в таком месте.

– Разумеется, заслужил, но мне не показалось, что Вега готов отправиться в долгий сон, когда я в последний раз видел его, – загадочно произнес Берган, и усы его шевельнулись, словно скрывая улыбку.

– Что? – ошеломленно переспросил Дрю. – Что вы сказали? И чему вы так улыбаетесь?

Лорд-медведь из Брекенхольма неожиданно и сильно хлопнул Бравадо по заду, и конь поднялся на задних ногах, перебирая передними в воздухе.

– В добрый путь, Дрю Ферран! – гаркнул герцог. И добавил, смеясь: – Вперед, мой мальчик! Счастливой охоты!

И Бравадо помчался вперед, выбрасывая из-под копыт комья грязи и опавшие осенние листья. Дрю низко склонился в седле, следом за ним скакали все остальные, а за спиной все еще продолжал звучать громоподобный смех лорда-медведя. Он стих только тогда, когда всадники вылетели на дорогу Дайр-роуд и углубились в густой лес.