Глава 1

В путь

Комната была почти такой, как она помнила, однако свой отпечаток война наложила и на нее, как, впрочем, и на все остальное в Семиземелье. Над кроватью с четырьмя столбами свисали кружевные занавеси с вышитыми на них изящными листьями плюща, дверь в гардеробную приоткрыта. Когда Уитли была маленькой, там висело множество нарядных платьев, но теперь одежды там осталось немного, и была она гораздо проще и практичнее, чем подобало иметь знатной лиссийской леди. Туалетный столик когда-то был уставлен шкатулками для украшений, набитыми браслетами и кольцами, на нем теснились флаконы с привезенными со всего Семиземелья духами, которыми, заметим правды ради, девчонка-сорванец из Брекенхольма практически никогда не пользовалась. Теперь, после захвата города дикарями, все это исчезло. Сквозь раскрытые настежь балконные двери снизу долетал городской шум – бодрящий, поднимающий Уитли настроение. Всю комнату заливал солнечный свет.

Повсюду в вазах стояли букеты цветов – так домочадцы приветствовали ее возвращение. Но не на цветы смотрела сейчас Уитли, а на самодельное лоскутное одеяло и разложенное на нем оружие.

Вот пара охотничьих ножей, остро заточенных, отражающих солнечные блики своими клинками. Рядом небольшой лук с новой, туго натянутой тетивой. На спинке стула висит колчан, туго набитый оперенными стрелами. И, наконец, вдоль края кровати вытянулась боевая дубинка с металлической, покрытой блестящими от масла шипами, головкой. Уитли вздохнула, оценивая взглядом все эти, совершенно неуместные в девичьей спальне предметы. По замыслу, эта спальня предназначалась для принцессы, которой когда-то была Уитли. Нет, она, конечно, и сейчас оставалась верледи, дочерью лорда-медведя из Брекенхольма, но путь, который она выбрала для себя в жизни, пролегал далеко-далеко от уютных спален, драгоценностей и флаконов с духами. Уитли была следопытом из Лесной Стражи – одним из лучших следопытов! – и носила не ожерелья и тиары, а ножи, лук и доспехи.

Стук в дверь заставил ее обернуться и поднять голову.

– Войдите.

К удивлению Уитли, это оказалась не ее мать, как она ожидала. Предыдущие два дня герцогиня Ранье без конца уговаривала дочь остаться в своем городе, в родной Лесной земле, и разве можно было упрекать ее за это? Скажите сами, какая мать захочет, чтобы ее дочь, к тому же единственный ребенок в семье, отправилась на войну, с которой можно и не вернуться? Но Уитли не уступила просьбам матери.

Брат Уитли погиб от рук лордов-котов, ее отец пропал – может быть, погиб – на бескрайних полях сражений. Уитли осталась единственной леди-медведицей из Брекенхольма, единственной продолжательницей рода Бергана. Народ Лесной земли с надеждой смотрел на нее, и она не хотела, не могла подвести своих людей, обмануть их ожидания. Сейчас, увидев вошедших в ее спальню посетителей, Уитли улыбнулась, хотя и несколько натянуто.

– Снова торопитесь в путь? – спросил Южник, ведя под руку рядом с собой Бабу Собу. Цыган-великан был глазами и телохранителем старой хрупкой женщины, ее вечным спутником. Верными друзьями Уитли и Южник стали давно, еще со времен своей первой встречи в Кейп Гала, и цыган был одним из немногих людей, которым юная медведица без колебания доверила бы свою жизнь. Одним из немногих, кого она искренне любила.

– Я и так уже слишком долго задержалась здесь, – ответила Уитли и потянулась к лежащим на кровати ножам. – Люди и лошади отдохнули, набрались сил, провизией мы запаслись. Пора в путь. Даймлинг-роуд ждет нас.

После того как Брекенхольм был освобожден от коварно напавших на него Лесовиков, многие цыгане – что совершенно нехарактерно для этого странствующего народа – остались в этом городе, что называется, пустили в нем корни. Одно из пяти Великих деревьев – Бук Королевы – сгорело во время бушевавшего в городе пожара, но умельцы из числа цыган превратили его обугленный пень в произведение искусства, вырезали на нем барельефы героев, погибших в битве за Брекенхольм. Возвратившись домой, Уитли растрогалась до слез, увидев среди прочих фигур играющего на лютне Стригу и погибшего лорда-ястреба по имени Красный Руфус. Работая рука об руку с местными жителями, цыгане помогли заново отстроить город, а теперь участвовали в патрулировании пересекавших Дайрвуд древних дорог, делая более безопасным передвижение по ним.

Хотя угроза нападения со стороны забившихся в дальние углы леса и зализывавших свои раны дикарей оставалась, Брекенхольм в настоящее время был самым безопасным местом для союзников Волка во всей Лиссии.

– Вам обязательно нужно ехать? И действительно никто не может заменить вас? – спросил цыган.

– Вас моя мать послала? – сказала Уитли, прицепляя охотничьи ножи к своему кожаному поясу. – Я так и думала, что она пошлет кого-нибудь из самых близких мне людей уговаривать меня остаться.

– Ну, зачем же вы так, миледи, – обиделся Южник. – И все же позвольте еще раз спросить, действительно ли нет никого, кто мог бы поехать вместо вас?

– Нет, – отрезала Уитли, снимая со столба кровати свой зеленый плащ. Она накинула плащ на плечи, застегнула под горлом заколкой в виде головы волка и продолжила: – Я нужна своей Лесной Страже, мой старый друг. Повести их на войну должна правительница Брекенхольма.

– Мне больше нечего сказать, – огорченно развел руками Южник. Уитли облегченно выдохнула и подумала: «Хорошо. Надеюсь, он меня понял».

Соба неожиданно протянула вперед свою руку, взяла ладонь Уитли, близко поднесла ее к лицу. Оно у Собы сплошь было покрыто морщинами, мелкими и глубокими, и напоминало засохшее яблоко. Поднялись веки, и показались молочно-белые незрячие глаза. Уитли вздрогнула, ей показалось, что Соба проникает своими слепыми глазами прямо ей в душу.

– На севере тебя ожидает смерть, дитя мое, – тихо сказала Соба. – Битва, какой еще не видел мир. Уцелеет в ней Волк или нет, я не вижу, но многие погибнут. Очень многие из тех, кого любит Волк, падут под ударами меча.

– Те, кого любит Волк? – тревожно переспросила Уитли. – Все?

– Те, кого любит Волк, должны будут умереть, – вздохнула старая цыганка. – Брат убьет брата. Смерть будет искать и самого Дрю Феррана.

– Я понимаю, что здесь происходит, – сердито сказала Уитли. – Вы сговорились с моей матерью, чтобы удержать меня здесь. Вы пытаетесь запудрить мне мозги, уговорить, чтобы я не уезжала. Ничего не получится, Баба Соба. Я приехала сюда с верлордами из Лонграйдингса, чтобы собрать армию в помощь Дрю, а он сам сейчас поднимает на битву своих союзников на востоке. Я нужна Дрю. Я…

– Это тебе нужен Дрю, – перебила ее Баба Соба. – Твоя мать переживает сама по себе, дитя, я же пришла к тебе по своей воле. Я не пытаюсь отговорить тебя ехать, а неуклюжие попытки Южника сделать это оставим на его совести, – она сжала руку цыгана, и гигант поморщился, когда ему в ладонь крепко впились костлявые пальцы Собы.

– Зачем вы мне это сказали? – спросила Уитли, беря с кровати дубинку. – Про Дрю?

– Ты всегда спешишь следом за ним, – улыбнулась Баба Соба. – Любовь – великая сила, не правда ли?

Уитли вздрогнула, почувствовав себя словно обнаженной перед этой мудрой женщиной. Слова Собы сломали все внутренние барьеры, прогнали детские страхи, которые все это время мешали Уитли в ее отношениях с юным Волком. Еще никогда Уитли не была так уверена в своих чувствах к Дрю, как сейчас, и от этого ей становилось страшно и в то же время невыразимо радостно. Эти чувства переполняли ее, от них кружилась голова.

– О, да, Баба Соба, – прошептала Уитли, чувствуя, как повлажнели ее глаза. – Я действительно люблю Дрю и признаюсь ему в этом, если только когда-либо встречу его снова, – она отчаянно покачала головой и поправила саму себя: – Нет, не если. Когда встречу. И Бренн еще увидит, как мы с Дрю держим друг друга в своих объятиях.

Неожиданно в дверях спальни появились новые люди, и впереди – герцогиня Ранье, которая с порога недовольным взглядом окинула потертый зеленый плащ, накинутый на плечи своей дочери.

– Все-таки решила ехать? – спросила мать.

– Я должна ехать, мама, – ответила Уитли. – Я командир Лесной Стражи и наследница трона Брекенхольма. Это мой долг.

– Но твой дядя Редферн…

– Он останется с тобой и будет защищать город. Впрочем, если он поделится со мной своими лучшими бойцами, я не стану возражать. – Уитли обернулась к стоявшему в дверях офицеру в зеленом плаще и продолжила: – Генерал Харкер, прошу вас, сообщите находящимся в городе нашим союзникам – герцогу Бранду, лорду Конраду, барону Эбену, капитану Рэнсому, цыганам, жителям леса, Фуриям и всем остальным, чтобы готовились. Мы выступаем через час.

– Слушаюсь, миледи, – поклонился Харкер и немедленно исчез за дверью. Уитли проводила его взглядом, затем вновь повернулась к герцогине, которая уже тихо плакала, не в силах сдержать свои слезы.

– Не уезжай, Уитли, – всхлипнула она.

Дочь подошла к матери, обняла ее, прислонив на время свою дубинку к стене спальни.

– Я должна, – сказала Уитли, нежно гладя мать по щеке. – Я нужна Дрю.

Уитли почувствовала на своем плече прикосновение сухонькой ладошки Бабы Собы.

Цыганка легко пожала его своими цепкими пальцами и сказала:

– Пойдем, Южник. Давай оставим мать и дочь наедине.

Громадного роста цыган осторожно вывел из спальни старую ясновидящую, за ними закрылась дверь, и герцогиня Ранье крепко обняла свою дочь, а Уитли так же крепко обняла мать, уткнулась лицом в ее теплую шею, невольно вспоминая предсказание Собы и думая о том, что если она сейчас покинет дом, то, возможно, очень скоро встретит свою смерть.

– Возвращайся ко мне, – всхлипнула мать.

– Я постараюсь, мама, – шепотом ответила дочь, обдавая своим жарким дыханием шею герцогини и ее прилипшие к заплаканной щеке ярко-рыжие локоны. – Я постараюсь. И да поможет мне Бренн.

 

Глава 2

Мур режь

За последние годы Редмайр Холл повидал нескольких, совершенно не похожих друг на друга, обитателей. Вначале он был домом лорда-кабана, барона Хата, затем, после ужасной смерти барона, здесь жил его младший сын, Винсент, но вскоре и он покинул родительский дом, уехал, запутавшись в своих долгах. Потом появился лорд-крыса Ворхас, забравший себе этот дом именем короля Лукаса и руководивший отсюда частями гвардейцев Льва по всему Дейлиленду. Его пребывание тоже оказалось недолгим, ему положил конец налет леди Гретхен и ее Гончих из Хеджмура, среди которых сражался и Трент Ферран. Они некоторое время жили вдвоем в этом доме, но вскоре снова отправились в путь. Следом за ними явился со своими Дикими Волками король Лукас, искавший повсюду свою сбежавшую невесту и сжигавший дотла все, что ему попадалось на пути. Сейчас двое этих созданий – Диких Волков – спали в тронном зале бывших лордов Редмайра.

На лордов эти твари были совсем не похожи – чудовища, сеющие вокруг себя смерть и разрушение.

Их берлога, которую они устроили в самом сердце Редмайр Холла, выглядела под стать ее обитателям – жуткая вонючая дыра, усеянная обглоданными костями, над которыми жужжали мухи. Недоеденные трупы животных валялись здесь вперемешку с человеческими останками. Жалкие, злобные пародии на верлордов – Дикие Волки – лежали сейчас в дальнем, затененном углу зала. Черная магия полностью преобразила их, лишила всего человеческого, сделала дикими зверями, боящимися света и охотящимися в ночной тьме.

Трент стоял поодаль от них, в луче солнечного света, с мечом Вольфсхед в руке. Запах Диких Волков они с Мило засекли несколько дней тому назад, и он привел их в Редмайр. Здесь они дали Диким Волкам время, чтобы те наелись после ночной охоты и завалились спать. Сейчас один из Диких Волков лежал у стены, накрывшись драной медвежьей шкурой, шевелящейся от набившихся в нее червей и личинок. Второй свернулся клубком прямо на куче костей возле люка, ведущего в подвал дома.

Трент чувствовал тошноту и отвращение к этим тварям. Неужели такая же судьба ожидает его самого? Раздражение постепенно накапливалось и переходило в гнев, а гнев – в яростное неприятие такой судьбы. Трент посмотрел на Мило и кивнул, качнув кончиком меча. Мило кивнул в ответ. Каждый из них выбрал свою цель.

Трент осторожно двинулся вперед среди десятков костей, валяющихся на полу между ним и спящими тварями. Бросив быстрый взгляд на Мило, он увидел, что тот уже подбирается к спящему у стены Дикому Волку, выставив перед собой зажатый в обеих руках меч. Сосредоточившись на том, что у него под ногами, Трент сделал еще пару шагов вперед и был теперь всего в нескольких метрах от своего противника. Здесь он снова взглянул на Мило. Юный Олень продвигался медленнее, очень внимательно следя за более крупным и сильным на вид, чем он сам, Диким Волком. Юноша поймал взгляд Трента и нервно улыбнулся ему в ответ. По тому, как побледнело лицо Мило, было ясно, что он сильно испуган. Что-то шевельнулось под ногами Мило, и он инстинктивно подпрыгнул на месте. Недовольно каркнув, из-под ног Оленя скакнула ворона, задела пару костей, которые с шумом прокатились по полу.

Время словно замедлило свой бег.

Спавший у стены Дикий Волк уже был на ногах и летел в прыжке навстречу юному Оленю. Второй Дикий Волк замешкался, поставив Трента перед выбором – покончить сначала со своим противником или сразу спешить на помощь Мило. Решение Трент принял в долю секунды, и, прежде чем Дикий Волк успел долететь до Мило, Трент перерезал ему путь, выставив вперед свое левое плечо. Столкнувшись друг с другом, противники покатились по полу, при этом от удара Трент выронил меч, но успел схватить голову Дикого Волка.

Трент целил противнику в глаза. Дикий Волк закрыл их, не давая солдату в сером плаще ослепить себя. Противники рвали друг друга когтями, оставляя на коже глубокие кровавые борозды. Дикий Волк безуспешно пытался сбросить с себя Трента, чтобы вырваться на свободу, и они продолжали кататься по полу, с хрустом давя своими телами разбросанные повсюду кости.

Второй монстр тоже поднялся на ноги и бросился на юного Оленя, но Мило уже был готов к этому. Да, вначале он допустил промашку, можно сказать, свалял дурака из-за той вороны, но во второй раз такой ошибки не совершит. Юноша взревел, выставил навстречу своему противнику зажатый в обеих руках меч и выросшие на голове рога. Дикий Волк попытался отбить удар клинка рукой – в воздух взлетело два отрубленных грязных когтистых пальца. Чудовищную тварь эта потеря не остановила – благополучно увернувшись от меча, Дикий Волк вцепился в грудь Мило и принялся обмениваться с ним ударами.

А Трент тем временем нашел-таки своими пальцами глаза Дикого Волка, заставив противника дико заорать. Ослепший, оглушенный болью Дикий Волк попятился назад, разбрасывая ногами валяющиеся на полу кости. Но, ослепнув, Дикий Волк не утратил остальные органы чувств, и с помощью обоняния нашел лежащего на полу, истекающего кровью Трента. Дикий Волк бросился вперед, однако атака вслепую закончилась для него плачевно. Трент был готов к ней и встретил Дикого Волка с поджатыми к животу ногами. Он принял на них противника – так цирковой жонглер ловит, лежа на спине, брошенный ему бочонок – а затем резко выпрямил ноги. Дикий Волк подлетел в воздух, перевернулся, рухнул в открытый люк подвала и исчез в его темной глубине.

Трент поднял голову, увидел, как борется со своим противником Мило. Юноша попытался поднять Дикого Волка на рога, но тот успел нанести Оленю встречный удар в челюсть. От удара голова Мило откинулась назад, он ударился затылком о пол, и Дикий Волк немедленно нацелился, собираясь вцепиться юноше в горло.

Но прежде чем клыки чудовища достигли цели, Трент успел подскочить, схватить Дикого Волка за плечи и отшвырнуть его от юного Оленя. Дикий Волк резко ударил Трента локтем в солнечное сплетение и заставил его сложиться пополам. Трент задохнулся и опустился на колени. В глазах у него плясали искры.

Дикий Волк посмотрел на Трента, обнажил в кривой ухмылке свои острые пожелтевшие зубы. Шкура Дикого Волка была заляпана кровью и экскрементами, на загривке виднелись остатки головной повязки с обломанными перьями – единственное напоминание о том, что этот зверь был когда-то человеком, пусть даже и дикарем. Хмыкнув, Дикий Волк вновь переключил свое внимание на юного Оленя, готовясь прикончить его. Дикий Волк жутко рассмеялся, затем внезапно замолчал, вздрогнул и, захрипев, опустился на колени перед юношей, а к Тренту в это время постепенно начало возвращаться дыхание. Дикий Волк покачнулся и повалился вперед, ударившись головой о холодный каменный пол. Из живота чудовища торчала глубоко человеческая бедренная кость. Мило стоял, машинально вытирая руки, из которых он только что выпустил расщепленную кость, с помощью которой покончил со своим противником. По лицу юноши было заметно, что он до сих пор не верил, что ему удалось это сделать.

– Отлично, парень, – прошептал Трент, понемногу приходя в себя.

Из подвального люка донесся булькающий рев, Мило и Трент тревожно переглянулись друг с другом. Трент, сделав над собой усилие, выпрямился, а Мило заметался по залу, нашел выроненные мечи, взял себе свой клинок, а Вольфсхед протянул другу. Трент сжал меч в руке и повернулся к открытому люку.

– Отойди назад и будь начеку. Всякое может случиться, – сказал он Мило, осторожно подбираясь ближе и заглядывая через край отверстия.

Ослепленный Лесовик больше не казался чудовищем, когда лежал, скорчившись, на каменном полу темного подвала.

В нем сейчас даже появилось что-то человеческое. Шея у Лесовика была вывернута под неестественным углом, из горла вырывался булькающий стон. Даже отсюда, сверху, Трент рассмотрел, что у дикаря сломана шея. Обнаружив это, Трент спрыгнул вниз и наклонился над лежащим на спине Лесовиком. Опустившись на колени, он приблизил свое лицо к лицу Лесовика, смотревшего в пустоту.

– Когда-то ты был человеком, – сказал юноша с Холодного побережья. – Скажи мне то, что мне нужно знать, и я прекращу твои мучения.

Дикарь шевельнул губами, поморщился и с трудом выдавил.

– Ты… Такой же… как я… – он попытался улыбнуться и даже издал что-то, похожее на скрипучий смех.

– Где твой господин? Где мне найти Лукаса?

Смех начал затихать, жизнь покидала тело Лесовика. Трент тряхнул дикаря за плечи, на сломанной шее неестественно, как у куклы, качнулась голова. Лесовик облизнул свои пересохшие губы и тихо промычал:

– Мур… Режь… мур.

– Что ты сказал? – переспросил Трент, приставляя свой клинок к шее Лесовика. – Просишь, чтобы я тебя зарезал?

Несчастный, бывший когда-то Лесовиком, уже отходил. Он в последний раз судорожно втянул раскрытым ртом воздух.

– Мур, – прохрипел Лесовик и навеки застыл. Трент сердито ткнул умершего в грудь, сам взвыл от досады, рассыпая проклятия и повторяя последние загадочные слова Дикого Волка.

– Мур режь, – тихо сказал сверху Мило. – Режь мур.

Трент немедленно замолчал, поднял лицо к свету, взглянул в сияющие глаза склонившегося над люком юного Оленя.

– Режь мур, – повторил Мило. – Хеджмур. Лукас в Хеджмуре, Трент.

 

Глава 3

Серый сын

Дрю не имел ни малейшего представления о том, где он находится. Знал только, что лежит на груде мягких шкур и накрыт такой же теплой мягкой шкурой. Дул прохладный ветер. Морской, насыщенный ни с чем не сравнимым запахом соли. До этого Дрю спал и видел во сне образы тех, кого он любил. «Может быть, я продолжаю спать? – подумал Дрю. – И это играет в игры со мной моя память?» Окружающий мир был затянут густым, непроницаемым для глаз туманом.

Дрю сел на шкурах и с удивлением увидел идущую к нему сквозь туман женскую фигуру. У женщины была блестящая, словно Луна, кожа цвета слоновой кости и яркие серые глаза, которыми она пристально следила за тем, как Дрю пытается подняться на ноги. Лицо у женщины было молодое, внешне она казалась не старше самого Дрю, но волосы у нее были седые, заплетенные за спиной и украшенные на голове раковинами и перьями. На женщине был пятнистый, коричнево-черный плащ из кожи какого-то животного с отделкой из черного меха на отброшенном за плечи капюшоне. Из-под свободного плаща проглядывали ее бледные плечи.

В одной руке женщина держала белесый деревянный посох, сразу напомнивший Дрю плавник, которые обычно прибивало волнами вдоль всего Холодного побережья. Рукоять посоха была украшена перьями и маленькими костями. Другую руку женщина протянула к лицу Дрю, а затем опустила вниз и задержала свои пальцы над раной в животе Волка. Немного помедлив, она прикоснулась пальцами к коже Дрю, и он вздрогнул, как от удара электричеством.

– Вижу, что тебе стало лучше, Серый сын, – сказала женщина.

– Лучше? – Дрю оглянулся назад, на груду брошенных прямо на камни звериных шкур.

– Когда мы выловили тебя из реки, ты умирал, но теперь твоя сила вернулась к тебе. Болезнь отступила.

Дрю машинально провел ладонью по своему животу, расстегнул пуговицу на рубашке, взглянул. Рана больше не была болезненно-бледной, зарубцевалась, покрывшись новой, нежной и розовой, кожей.

– Ты целительница, такая же, как мой друг Гектор?

– Я не имею ничего общего с твоим другом Гектором, – приподняла свою бровь женщина.

Дрю почувствовал, как неприятно ей было слышать само имя лорда-кабана. Похоже, дурная слава о Гекторе успела добраться и сюда, до Шэдоухэйвена.

– Но ты магистр тем не менее?

– Нет, Серый сын, я ясновидящая.

– Что случилось с моими друзьями?

Седоволосая девушка склонила голову набок, удивленно посмотрела на Дрю и ответила:

– Ты задаешь слишком много вопросов, Серый сын.

– Почему ты называешь меня Серым сыном?

– Еще один вопрос.

Дрю покачал головой. Эта девушка казалась ему смутно знакомой, но Дрю никак не мог припомнить, откуда он может ее знать, и это раздражало его даже сильнее, чем ее странное поведение.

– А ты не такой, как я себе представляла, – сказала девушка, и ее взгляд стал чуть менее наивным и чуть более озорным. – Я думала, что Серый сын – это гигант, громадный и могучий, как в историях, которые про него рассказывают.

– Ты продолжаешь называть меня Серым сыном, – сказал Дрю. – Почему?

– Но ты же сын Вергара, верно? Последний сын Серого Волка из Вестланда. Такой же резкий, как он, хотя и мельче ростом.

– Послушай, девочка, я не знаю, кто ты такая и что тебе нужно, но я устал от твоей болтовни. Скажи, я что, твой пленник? Где мои люди? Кого мне благодарить за мои зажившие раны? Если не хочешь сама ответить на мои вопросы, отведи меня к тому, кто сможет это сделать!

Девушка приподняла брови, по ее бледному лицу расплылась улыбка:

– И нетерпеливый. Эту черту характера ты тоже унаследовал от отца, я полагаю…

Дрю резко выбросил руку вперед, схватил седую девушку за запястье, а обрубком другой своей руки обхватил за талию. Девушка выронила на землю свой посох, а Дрю ближе подтянул ее к себе и зарычал, показывая зубы. Но если он рассчитывал таким способом запугать девушку и заставить ее бросить свои игры, это не сработало. Она лишь холодно, не мигая, уставилась в глаза Дрю.

– Отпусти ее, или вторую руку потеряешь.

Дрю повернул голову направо и увидел выходящую из тумана фигуру. Этот мужчина был на голову выше Дрю, шире в плечах и носил такой же плащ, что и девушка.

По обеим сторонам его лица свисали неопрятные длинные пряди седых волос, далеко выступал вперед крепкий квадратный подбородок. Вначале Дрю показалось, что мужчина тоже держит в руке посох, но, когда незнакомец подошел ближе, оказалось, что это копье с блестящим металлическим наконечником, направленным прямо на юного Волка.

– Опусти копье, – попросил Дрю, не сводя глаз с мужчины и продолжая удерживать девушку.

– А ты отпустишь ее? – Мужчина был на несколько лет старше Дрю, голос у него был низким и громким.

– Что вы сделали с моими друзьями? Я ваш пленник? Где наши вещи? – спросил юный Волк.

– Ты не пленник, Серый сын, – ответил гигант. – И все ваши вещи в целости и сохранности.

– Покажи мне моих друзей!

– Спокойно, – прогремел мужчина, поигрывая своим копьем. – Как-никак, мы с тобой родственники, между прочим.

Дрю всмотрелся в туман, пытаясь хотя бы приблизительно понять, где он находится. За своей спиной он заметил край обрыва. С какой стати он должен верить этой странной парочке? Кто они такие? Последним, что сохранилось в памяти Дрю, была улица в Роби, на которой он лежал в окружении Фурий и лорда-акулы. И о каких еще родственниках толкует этот мужчина с копьем?

– Родственники, говоришь? – переспросил Дрю, делая шаг назад, ближе к краю.

Девушка подняла вверх голову, и Дрю, увидев перед собой трансформировавшееся лицо Белой Волчицы, немедленно отпустил ее, а отпустив, потерял равновесие и пошатнулся.

Оглянувшись через плечо, он увидел далеко внизу проступающие сквозь туман острые камни и темные волны с белой шапкой пены.

Девушка схватила своей когтистой лапой повисшую в воздухе руку Дрю, и оба они, сцепившись, накренились над крутым обрывом, под которым бурлила вода. Свою свободную руку девушка отвела назад, схватилась ею за протянутое мужчиной копье, секунду они все трое балансировали на краю скалы, затем Дрю подкинуло в воздух, и он оказался в воздухе. Могучий Белый Волк зарычал и рывком оттащил и Дрю, и девушку от обрыва.

Не успел Дрю и глазом моргнуть, как девушка уже откатилась прочь, сам он упал на траву, а мужчина приставил к его горлу наконечник своего копья.

– Нет, Микотай! – крикнула девушка, появляясь за спиной мужчины. Она уже вернула себе человеческий облик, а мужчина, напротив, начал трансформироваться. Его лицо вытянулось, превращаясь в волчью морду, серые глаза стали янтарно-желтыми, звериными. Наконечник копья холодил кожу Дрю, этот наконечник был сделан из белой заколдованной стурмландской стали, способной одним ударом убить любого оборотня. Девушка положила свою руку на широкое плечо мужчины и громко прошептала в его заострившееся волчье ухо:

– Не надо, брат.

– Не стоит нервировать Белую Смерть, Дрю, – раздался новый голос.

Они все трое обернулись на этот голос и увидели приближавшегося к ним сквозь туман графа Вегу. Лорд-акула улыбался, шел, широко раскинув руки в стороны.

– Белую Смерть? – переспросил Дрю, а гигантский оборотень грозно зарычал.

– Именно так называют его враги, – подтвердил Вега. – Давайте возьмем паузу, милорды и леди. В первую очередь это относится к вам, Микотай. По-моему, мы все несколько погорячились, вы не находите?

Микотай еще раз прорычал, отвел свое копье в сторону от шеи Дрю и медленно начал трансформироваться в человека. Граф встал между ними, наклонился, чтобы помочь Дрю подняться на ноги.

– Я хочу принести Серому сыну свои извинения, граф Вега, – сказала девушка, и в ее больших глазах промелькнуло выражение, которое при желании можно было принять за смущение. – Мой озорной характер часто ставит меня в неловкое положение.

– Зови меня Дрю, – сказал юный Волк, вставая на ноги и отряхиваясь. – Мне тоже неловко. Боюсь, я напрочь утратил свое чувство юмора.

– Лучше потерять чувство юмора, чем голову, – мрачно заметил Микотай и потянулся, после чего его нижняя челюсть и шея с громким щелчком встали на место. – А свои извинения можете оставить при себе, просто никогда больше не притрагивайтесь к Милоки.

– А вы чертовски строго следите за своей сестрой.

– Вы бы тоже так следили, защищая самое дорогое, что есть у вас в жизни.

Дрю сразу же вновь подумал об Уитли. Что бы сделал он сам, окажись она в опасности? Пожалуй, этот список окажется бесконечно длинным.

– Микотай и я – единственные уцелевшие Белые волки из Шэдоухэйвена, – сказала Милоки, вставая на защиту брата.

– Вы уверены в этом? Почему? – спросил Вега. – До меня доходили слухи о других Белых волках, странствующих в горах Уайтпикс.

– Мы там были, но никого не нашли, – сказал Микотай.

– Лев сломил волю нашего народа еще много лет назад, – добавила его сестра. – Те, кто называл Шэдоухэйвен своим домом, рассеялись по всему Стурмланду. Леопольд оставил после себя глубокий шрам, превратив наш некогда прекрасный город в груду обгоревших развалин.

– Моя мать, королева Амелия, тоже родом из Шэдоухэйвена, – не скрывая своего возбуждения, сказал Дрю. – Так что вы не одни.

– Теперь одни, – с горечью заметил Микотай.

Дрю не сразу понял, что он имеет в виду. Юный Волк перевел взгляд с воина-гиганта на Вегу, и тот низко опустил голову, пряча свой взгляд. Одна лишь Милоки продолжала смотреть на Дрю своими большими, полными печали серыми глазами.

– Мне очень жаль, Серый сын, но королева мертва.

– И мы действительно остались одни, – добавил ее брат.

– Мертва? – переспросил Дрю, чувствуя, как у него все похолодело внутри. – Как это случилось? Когда?

– Подробностей мы не знаем, но, судя по всему, она встретила свой смертный час в Айсгардене, – сказала девушка. – Ее прощальный вой донесся в Шэдоухэйвен с востока.

– Как вы его могли услышать? Айсгарден же в сотнях миль отсюда!

– В этом мире существует древняя магия, Серый сын, и каждый вид верлордов владеет своей разновидностью этой магии, – сказала Милоки. – Волчий вой, в частности, может передаваться многими способами, в различных формах. Один вой зовет Волков на бой, призывает их объединиться в армию. Другой вой способен вселить страх в сердце любого, даже самого храброго, воина. И есть предсмертный вой, который разносится по ветру над горами и лесами до тех пор, пока не достигнет родного дома.

Дрю тряхнул головой, не в силах смириться с мыслью о смерти Амелии. Он так надеялся, что когда-нибудь они с матерью снова будут вместе, столько всего хотел рассказать ей.

Теперь все это стало невозможно, война украла у него самого близкого и родного человека на свете, как украла и многое другое. И многих других.

Вега прокашлялся и сказал:

– Пойдемте. Поговорить мы сможем и по дороге.

Он первым начал спускаться со скалы, следом за ним двинулись и все остальные.

– Ты знаешь этих Белых Волков? – шепотом спросил Дрю, шагая рядом с Вегой. – Ты разговариваешь с ними, как со старыми друзьями.

– Я знал их отца, хотя, когда мы в последний раз виделись с ним, эти двое были еще совсем маленькими. А так я провел с ними только последние несколько дней, ожидая, пока ты поправишься. Они оказались гостеприимными и щедрыми хозяевами. Ты был болен, Дрю. Очень сильно болен. Отравлен ядовитым шипом Скорпио. Ты дышишь только благодаря Милоки. Это ее магия спасла тебе жизнь.

Дрю бросил взгляд назад, на Белых Волков, на шагавших рука об руку озорную болтушку-целительницу и ее грозного братца.

– Скажи, есть ли хоть одна хорошая новость из внешнего большого мира?

– Есть, – ответил граф. – Микотай слышал о том, что в Айсгардене остались выжившие, и они движутся сейчас на восток.

– Выжившие? – с трудом выговорил Дрю. Его старый друг Гектор с помощью Воронов захватил Айсгарден, пользуясь тем, что Оникс оказался втянутым в войну с герцогом Генриком. Выжившие… Значит, были и погибшие. Думать о том, что Гектор устроил в городе кровавую резню, было невыносимо, однако Дрю знал, что это правда.

– Да, и их довольно много, – добавил слышавший их разговор Микотай. – Говорят, они покинули город целой толпой. Это Черная Рука. Он сначала посадил их всех в темницу, а затем вдруг взял и выпустил.

В душе Дрю затеплилась искорка надежды.

В последние месяцы он столько наслышался о невероятных, сумасшедших выходках своего друга! Дрю опасался, что милого, славного юного Кабана из Редмайра навсегда засосало бездонное болото черной магии. Неужели Гектор нашел в себе силы свернуть со своего пагубного пути? Дрю молился, чтобы так оно и было.

– Гектор сам помог им бежать из города? Значит, к нему вернулся разум?

– Боюсь, что нет. Он не присоединился к ним, не ушел вместе с ними. Просто указал им, как попасть в проложенные под горами Уайтпикс катакомбы, и предоставил самим искать выход наружу. Выбравшись на свет, беглецы соединились с остатками армии лорда-медведя, а Черная Рука остался за промерзшими насквозь городскими стенами Айсгардена.

Дрю продолжал спускаться с утеса вслед за Вегой, уверенно и быстро шагавшего в густом тумане по скользким от влаги камням. Белокурые брат и сестра, не отставая, спешили сзади. Вскоре сквозь туман Дрю рассмотрел мачту корабля, который покачивался на сильной волне.

– Та полоса воды, – спросил Дрю, указывая в сторону мачты обрубком своей левой руки, – это река Роббен?

– Да, – односложно ответила Милоки.

– А дальше, за перешейком, открывается проход к ущелью Бейна, к нашим осажденным друзьям, – сказал Вега. – Эти скалы окружают перешеек с обеих сторон и делают почти невозможным проход для океанских судов. Эта часть Роббена стала могилой для многих славных кораблей.

– И нам по-прежнему нужно искать способ, как пройти дальше, – подвел итог юный Волк.

У подножия склона туман рассеялся, и стала видна узкая длинная полоска берега и торчащие из прибывающей приливной волны острые, похожие на когтистые пальцы верхушки огромных камней. На краю берега виднелось не менее трех десятков длинных узких лодок. Возле них сновали люди, грузили все необходимое – щиты, копья, мечи, конские седла.

Конюхи вели по каменистому берегу лошадей, сажали нервно всхрапывающих животных в более крупные, напоминающие баржи суда. Фурии трудились рука об руку с северянами, бастийцы с лиссийцами, все готовили речную флотилию к отплытию. Увидев спустившуюся со скалы четверку, навстречу поспешил штурман Флоримо, в руках он нес оружейный пояс Дрю и его нагрудную пластину.

– Благодарю, – сказал Дрю, принимая от лорда-крачки свой меч и кожаный нагрудник. Его внимание привлекали многочисленные северяне, сновавшие по берегу в звериных шкурах, с прицепленными к ним боевыми топорами и копьями. Их было много, пожалуй, даже больше, чем всех остальных солдат в отряде Дрю вместе взятых. Почему же тогда белые Волки сказали, что они остались одни? А если одни, то откуда тогда взялись эти воины в шкурах?

– По-моему, вы говорили о том, что остались единственными, кто уцелел в Шэдоухэйвене? – спросил Дрю, оборачиваясь к Микотаю и Милоки.

– Да, единственные. Из Белых Волков, – ответил Микотай. – А кроме нас здесь остались люди, и они откликнулись на наш призыв.

– Пойдем, Серый сын, – сказала Милоки, направляясь к усеянному солдатами берегу. – Тебе пора спешить на помощь своим друзьям.

 

Глава 4

Ферма и пламя

Открывавшийся глазам пейзаж можно было бы назвать идиллическим. Солнце стояло в зените, заливая Дейлиленд своими летними лучами, освещая живописные луга, холмы и перелески. В лазурном небе лениво плыли легкие облачка, шелестел в траве теплый ветерок. Все было бы чудесно, если бы только не зловещий черный дым, спиралью поднимавшийся на севере от сожженного фермерского дома.

– Дым плохой, – сказал проницательный Холка.

Группа болотников растянулась по лугу, фибии шли пригнувшись, всматриваясь в окружавшую их высокую траву. Всего их было тридцать – самых крепких, самых искусных охотников, собранных со всей деревни.

– Дальше, туда, – сказал Шома, указывая своим копьем на восток.

– Нет, – ответила Гретхен и махнула рукой на север. – Нужно расследовать, что там.

Шома нахмурился. Он вообще очень часто хмурился, разговаривая с Лисицей.

– Мы должны пойти и посмотреть, – как маленькому пыталась растолковать ему Гретхен. – Можно найти следы, которые скажут, куда направились те люди.

– Дальше туда, – повторил Шома, покачав головой, и снова ткнул копьем на восток. – Редмайр. Красные плащи.

В принципе, он был прав. Редмайр – самое крупное поселение в западном Дейлиленде; если где и находиться гвардейцам Льва, то, конечно же, именно там. Жажда мести целиком овладела Шомой, можно сказать, лишила его разума после того, что сделали гвардейцы Льва с его отцом на окраине трясины Ботт. Однако поспешные действия Шомы могут привести их всех к смерти.

– Послушай, Шома, вы сейчас в моем мире. Если мы собираемся напасть на солдат в красных плащах, половина успеха будет зависеть от того, как много мы о них будем знать. Если же мы вступим в бой неподготовленными, они нас разорвут в клочья!

– Дальше туда, – как заведенный, повторил Шома и даже хотел ударить о землю возле ног Гретхен тупым концом своего копья.

Юная Лисица на лету перехватила копье.

– Нет, – огрызнулась она.

Их спор привлек внимание остальных членов отряда, они остановились, глядя во все глаза на девушку и своего вожака. Шома начал трансформироваться – у него раздулась шея, вытянулись и сделались мощными ноги, позеленела кожа. Гретхен не двинулась с места, только низко, грозно зарычала.

– Девушка сходить с ума, – просипел лорд-лягушка. Глаза у него выпучились, позеленевшая кожа покрылась коричневыми пятнами.

– Давай договоримся по-хорошему, Шома, – сказала она, не выпуская из руки копья. – Осмотрим эту ферму. Если не найдем ничего полезного для себя, я больше не стану с тобой спорить. Будешь дальше всем командовать сам. Но если мы там что-то найдем, – продолжила она, указывая на столб черного дыма, – тогда подумаем и решим, кому из нас вести отряд.

– Это по-честному, – заметил Холка под дружное, одобрительное кваканье остальных фибий. Теперь все уставились на Шому, ожидая, чем ответит он. Вожак подумал, прикрыв веками свои выпученные, похожие на бледно-желтые шары глаза.

– Согласен. Это по-честному, – сказал он наконец, забирая у Гретхен свое копье. – Веди нас, девушка. Потом Редмайр.

Ферма была самой обычной, каких немало в Дейлиленде: одноэтажная постройка с чердаком, который некогда служил сеновалом, с комнатами для семьи хозяина-скотовода, его семьи и, возможно, наемных сезонных работников. Жилище простых людей, работавших на земле, не избалованных достатком, деливших друг с другом все радости и невзгоды. Они называли это место своим домом и, конечно же, не ожидали такого ужасного конца.

Приблизившись к сожженному дому, болотники обнаружили трупы мужчин, распятых точно так же, как был распят отец Шомы. И ни малейшего следа женщин и детей – от этого открытия сердце Гретхен похолодело. Старый сеновал сгорел дотла, бревенчатые стены дома все еще догорали, от них поднимался черный дым. Еще один спаленный дом – сколько их, таких домов в Дейлиленде! Неужели завоеватели надеются с помощью огня решить все свои проблемы? Безумцы! Однако не обугленные мужские трупы стали самой странной и ужасной находкой, сделанной здесь фибиями. И не дымящиеся, все еще потрескивающие деревянные стены дома.

Вокруг догорающей фермы были трупы гвардейцев Льва. Много трупов, не менее двух десятков. Они лежали, привалившись к дымящимся стенам дома, свесившись через раскатившиеся по земле бочки, в канавах и прямо посреди дороги. Убитые солдаты были повсюду, и смерть их была страшной, об этом говорили разорванные глотки и вспоротые животы. Очень странно выглядело то, что мечи у всех солдат оставались в ножнах, это означало, что с ними расправились раньше, чем они успели что-либо понять и попробовать защититься. Фибии бродили среди мертвецов, не в силах представить себе, что же на самом деле произошло на этой ферме. Гретхен почувствовала, что у нее начинает болеть голова. «Кто же это натворил такое? – мучительно размышляла она. – Неужели мои друзья?»

Ей бы испытывать радость при виде мертвых, порванных на куски гвардейцев Льва, но Гретхен чувствовала лишь ужас и отвращение. Да, это была победа над Красными плащами, но каким жутким образом она достигнута! Если это сделали люди, которых знала Гретхен, они очень сильно изменились с того времени, когда она в последний раз видела их. Вряд ли они взяли в этом бою пленных, вряд ли проявили хоть каплю милосердия к кому-либо. Гретхен поежилась, чувствуя тяжесть на сердце.

– Ты заболела? – спросил Холка.

– Расстроена, – ответила Гретхен, глядя на спешащего к ним Шому.

– Хорошая работа, – радостно сказал вожак болотников, обводя вокруг себя копьем. – Много мертвых.

Гретхен придержала свой язык за зубами. Ей не хотелось вступать в спор с Шомой, особенно после их недавней стычки, и она отошла в сторону, ближе к обгорелым руинам.

На замощенном кирпичом пятачке возле входной двери лежала мертвая лошадь, запряженная в накрытую брезентом повозку. Прислонившись к колесу повозки, сидел обезглавленный солдат в красном плаще. На коленях у солдата лежала его собственная отрезанная голова с лицом, на котором застыла жуткая гримаса смерти. Нет, нет, это не могло быть делом рук друзей Гретхен.

За своей спиной она услышала доносящиеся из повозки всхлипывания. Присмотревшись, Гретхен заметила лежащий у дальнего края повозки брезентовый сверток. Вытащив свой охотничий нож, она махнула рукой Холке, привлекая его внимание. Увидев, что Холка ее заметил, Гретхен указала на вагон и поднесла к губам палец, прося болотника молчать. Но прежде чем Холка успел двинуться с места, его опередил Шома. Прямо с места, без разбега, он легко вспрыгнул на открытую повозку. Гретхен выругалась себе под нос, вспрыгнула вслед за Шомой в повозку и развернула брезент.

Под брезентом лежал, свернувшись калачиком и зажимая окровавленными руками рану на своем животе, солдатик в красном плаще. Лицо у него побелело, к влажному лбу прилипла прядь рыжеватых волос. Своими помутневшими, словно сонными, глазами солдатик уставился на фибий и леди-лисицу. Гретхен заметила, что Шома отвел назад свое копье, готовясь нанести смертельный удар.

– Нет! – вскрикнула Гретхен и прикрыла собой раненого, а затем отвела рукой в сторону копье Лягушки.

– Шома хочет месть!

– Шома подождет со своей местью!

Она наклонилась над дрожащим у ее ног гвардейцем и спросила:

– Сколько тебе лет?

– Я видел пятнадцать весен, – прошептал он сквозь окровавленные зубы.

– И они позволили тебе надеть красный плащ?

– Забрали меня в солдаты прямо из моей деревни на Холодном побережье, – сказал юноша и поморщился. – Пока идет война, они о возрасте не спрашивают. О, Бренн, как же мне больно! Прошу вас, помогите мне покончить с этим.

Никакой ненависти к этому несчастному мальчишке Гретхен не испытывала. По сути, он был такой же жертвой войны, как и фибии.

– Мертвые фермеры, – сказала Гретхен. – Это ваших рук дело?

– Только не моих, – ответил паренек. – Фермеров убивали другие. Я сам ничего не делал. Просто выполнял приказы.

От последних слов Гретхен передернуло. О, ей прекрасно было известно, что значит «Я просто исполнял приказ». Даже самый миролюбивый и добрый народ может превратиться в зверей, если во время войны начнет «просто исполнять приказы». К этому времени к повозке уже подтянулись все остальные фибии, смотрели на паренька своими круглыми большими глазами, копья покачивались у них в руках, словно прибрежные камыши на речной волне.

– Что здесь произошло? – спросила Гретхен. – Кто убил ваш отряд?

– Свои же, – ответил солдатик и снова застонал, еще сильнее сжался в комок.

– Что значит «свои»? Красные плащи?

– Золотые шлемы, – выдохнул юноша. – Они же бастийцы. Мы встретили их, с распростертыми объятиями пригласили к себе в лагерь, и вот… Видите, что они наделали?

– На них напали золотошлемники? – удивленно сказала Гретхен, повернувшись к Холке. – Гвардейцы Пантеры против гвардейцев Льва?

– Чего-чего? – заморгал Холка. Гретхен покачала головой, она совсем забыла о том, с каким трудом понимают ее язык болотники.

– Прости, Холка. Похоже, теперь наши враги воюют друг с другом. Коты из Баста против тех, кто правит Лиссией.

– Это хорошо?

– Надеюсь, что да, – Гретхен вновь повернулась к Красному плащу. – Куда после этого ушли бастийцы?

Паренек попытался усмехнуться, но застонал от боли.

– Что здесь смешного?

– Они ушли в Хеджмур.

– Почему в Хеджмур? – насторожилась Гретхен, услышав название своего родного города.

– Потому что там король Лукас, – ответил раненый гвардеец. Он снова попытался рассмеяться, откашливая кровь. – И остальные тоже!

– Лукас в Хеджмуре?

– Ага. Сделал его своей штаб-квартирой в Дейлиленде на время, пока он разыскивает… – тут паренек замолчал и пристально всмотрелся в лицо Гретхен. – Да ведь это же вы, верно? Вы его невеста, леди-лисица!

– Я Лисица, но не невеста Лукаса! – отрезала Гретхен. – А почему ты все-таки смеялся? И кто те остальные, о которых ты говорил?

Ответ на последний вопрос она знала заранее. Ей живо вспомнилась та ночь в Брее, когда ее друзей терзали жуткие подобия оборотней, которых привел туда с собой юный король-лев. Эти монстры в ту ночь прямо у нее на глазах убили Трента.

– Дикие Волки, миледи, – сказал паренек. – Если Золотые шлемы рассчитывают, что король покорно ляжет перед ними на спинку и подставит свой животик, их ждет сюрприз. Вот увидите, что сделает с золотошлемниками Черное Сердце и его братишки!

Черное Сердце, шаман дикарей. Он и раньше был монстром, а уж кем стал после трансформации, даже трудно вообразить!

– Вы поможете мне? – простонал паренек, катаясь от боли по дощатому дну повозки, а Гретхен тем временем повернулась к Холке.

– Нам нужно идти в Хеджмур. Вы хотите мстить Красным плащам? Самая крупная добыча ждет вас в Хеджмуре. Король-лев Лукас сделал этот город своим домом. Это его люди убили отца Шомы. Они были простыми солдатами, а убивать им приказал Лев.

Гретхен услышала за спиной тупой удар, будто что-то твердое стукнуло о деревянный настил повозки. Обернувшись, она увидела стоящего над пареньком Шому. Солдатик больше не корчился, война закончилась для него навсегда, как и его коротенькая жизнь. Болотник вытащил из тела юноши свое копье. Гретхен шагнула вперед и влепила Шоме пощечину.

– Зачем ты это сделал?

– Шома помог мальчику. Боли конец. Теперь Редмайр. Другие Красные плащи.

Гретхен занесла руку, готовясь вновь ударить болотника.

– Ты, бессердечный у…

Шома перехватил в воздухе руку Лисицы и огрызнулся:

– Девушка говорила: «Шома ждать месть». Шома долго ждал. Шома получал месть.

Гретхен вырвала руку, криво усмехнулась, глядя на Шому, затем наклонилась и прикрыла брезентом мертвое тело юного солдатика.

– Получил, получил, – сказала она. – Бравый ты воин, Шома. Раненого добил. Ладно, уговор наш помнишь? Мы узнали здесь много важных вещей. Значит, дальше командую я. Согласны?

Она посмотрела на стоящих вокруг повозки фибий. Все они заквакали, соглашаясь на условия Гретхен. При этом многие с неодобрением посматривали на Шому, очевидно, своих сородичей он достал не меньше, чем Лисицу. Шома смущенно отвернулся, а Гретхен ледяным тоном скомандовала:

– Мы не идем в Редмайр. Мы идем в Хеджмур. Мы идем охотиться на Льва.

 

Глава 5

Хеджмур

– Дальше ты не пойдешь, Мило, я это имел в виду.

Два рыцаря в серых плащах стояли в тени возле ворот особняка, глядя на пустынный двор перед ним. На одном из рыцарей плащ был темно-серый, стормдейльский, на другом светло-серый, как у гвардейцев Волка, но оба они служили одному и тому же человеку по имени Дрю Ферран, последнему из Волков Вестленда и законному королю этой земли. К особняку они пробирались через весь город, внимательно искали по дороге хоть какие-то признаки жизни, но их не обнаружили. Улицы были пустынны, город выглядел тихим и покинутым. Казалось, все до единого горожане дружно подхватили свои пожитки и бросились отсюда прочь без оглядки. А сейчас рыцари стояли перед величественным некогда особняком, погруженным теперь во мрак, заброшенным и густо обвитым плющом.

– Я дошел сюда вместе с тобой, Трент, и пойду дальше. Ты что, забыл наш уговор? – сказал Мило, держа руку на эфесе своего короткого меча. – Я должен быть рядом ради тебя самого.

Трент вздрогнул. Парень был прав. Если Волк возьмет над Трентом верх, юный Олень навсегда избавит его от страданий. Если, конечно, переставший быть человеком Трент раньше не убьет самого Мило. При этом Трент чувствовал, что сидящий у него внутри Волк с каждым днем становится все сильнее, постепенно забирает под свой контроль его разум и тело. Разумеется, Трент изо всех сил сопротивлялся Волку, но делать это ему становилось все труднее и труднее. Он взглянул на дорогу, по которой они пришли к этому дому.

Гретхен много рассказывала ему о Хеджмуре, объясняла, почему во всем мире его называют Садом Семиземелья. В своих мечтах Трент не раз представлял, как они когда-нибудь приедут в этот город вместе с Гретхен. Приедут сразу же после того, как в Лиссию вернется мир. Да, возможно, этот город был прекрасен. Раньше. Но не сейчас, когда выглядел таким обветшавшим, заброшенным, с засохшими кустами, с заросшими сорняками клумбами. При въезде в город остались следы пребывания в Хеджмуре майора Крупы – отрубленные и насаженные на копья и пики головы. Все головы были повернуты лицом вперед, смотрели на входящих в город своими пустыми глазницами, предупреждая о том, что ожидает каждого, кто посмеет посягнуть на власть Котов. Итак, Брей сожжен дотла, Редмайр разрушен до основания, Хеджмур покинут. Проклятой Бренном землей стал прекрасный некогда Дейлиленд.

– Прошу тебя, Мило, останься здесь. Не ходи со мной. Если Лукас во дворце…

– Мы вместе встретимся с ним лицом к лицу, – прервал его юноша. – Мы с тобой напарники, одна команда. Вопреки всем нашим былым разногласиям у нас с тобой теперь общие друзья и общие враги. Это Бренн свел тогда нас на берегу Редвайн, у сожженного Брея. Свел навсегда, чтобы мы больше не разлучались.

– Бренн, говоришь? Особые виды у него на нас с тобой? Ну-ну, не стану с тобой спорить, – сказал Трент. – Только давай договоримся так. Если вдруг окажется, что в божественном плане Бренна что-то пошло не так, беги, Мило. Если меня убьют, беги и не останавливайся, пока не добежишь до своих. Ты меня понял? Обещаешь?

Юноша ничего не ответил, сосредоточенно обдумывал слова напарника.

– Ладно, пойдем посмотрим, что там творится, – сказал Трент. – Внимательно под ноги смотри, Мило. Не наделай шума ненароком.

И, стараясь держаться в падающей от стен тени, они вдвоем двинулись через двор ко входу в погруженный в зловещую тишину Хеджмур Хаус.

Следы Диких Волков были заметны повсюду. Воздух в особняке густо пропитался их запахом, широкие коридоры некогда величественного дома были завалены останками жертв кровожадных дикарей. Ковры покрыты темными жуткими пятнами, гобелены и картины сорваны со стен, разодраны в клочья, сброшены на пол. На каждом углу – новые следы бессмысленной и беспощадной жестокости Диких Волков. Трент и Мило двигались бесшумно, осторожно, не издавая ни звука. Время от времени Рыцарь Волка оборачивался назад, с удовольствием отмечая, что юный Олень держится молодцом, сосредоточенно шагает вперед, не отвлекаясь на окружавшие их страшные вещи.

Несомненно, от вида главного зала у его посетителей когда-то захватывало дух. Стены здесь были покрыты темными красивыми панелями из орехового дерева, доходившими до самого сводчатого потолка, отчего зал напоминал огромный великолепный охотничий домик, однако теперь все здесь было разгромлено так, что действительно захватывало дух, но не от красоты, а от мерзости запустения. В дальнем конце полутемного зала находился громадный камин, потрескивавшее в нем пламя служило единственным источником света. Дымоход был забит, поэтому черный дым не уходил вверх, но выкатывался прямо в зал и клубами поднимался к потолку.

Не забыли варвары и ореховые стены зала, к ним были прибиты жуткие трофеи – куски разорванных тел тех, кому не повезло оказаться врагом новых хозяев этого дома.

В центре зала протянулся громадный стол, и на всех приставленных к нему стульях сидели бастийские солдаты в золотых шлемах. В первую секунду Трент испугался, решив, что они попали на заседание военного совета или что-то в этом роде, но тут же понял, что никто из сидящих за столом не шевелится. Когда глаза Трента немного привыкли к полутьме, он рассмотрел на амуниции солдат темные пятна крови. Многие золотошлемники удерживались на своих стульях только потому, что были приколоты мечами к их деревянным спинкам, как насаженные на иголку жуки. Другие солдаты повалились вперед и сидели, уткнувшись лицами в стоящие перед ними пустые тарелки. Всего же за столом насчитывалось около двух десятков бойцов, а в целом вся картина напоминала обед в кукольном домике. Монотонно гудели мухи – у них-то обед был самым настоящим, не игрушечным.

– Выйдите на свет.

Его голос Трент услышал впервые, хотя когда-то служил ему и даже присягал в верности отцу говорившего в тот день, когда по собственной глупости вступал в ряды Красных плащей. Гвардейцем Льва Трент стал, ошибочно поверив в то, что его сводный брат, Дрю Ферран, – чудовище, которому он хотел отомстить за смерть матери.

Как же он был не прав тогда! Чудовищами были Львы, все они. Мать Трента убил лорд-крыса и сделал это по приказу короля Леопольда. А теперь перед Трентом во главе жуткого стола спиной к камину сидел сын покойного короля, новый правитель Лукас в низко надвинутой на лоб железной короне.

– Вы что, не повинуетесь приказу своего короля? Подойдите сюда, я желаю видеть своих подданных!

Трент оглянулся по сторонам, повел взглядом поверх сидящих за столом мертвых солдат в золотых шлемах. Диких Волков в зале не было. На охоту отправились, быть может? День клонился к вечеру, сгущались сумерки. Или спят, забившись по темным углам, как те твари, с которыми им уже доводилось столкнуться? Сердце тревожно, часто забилось в груди Трента. Если они оказались с королем один на один, у него, пожалуй, есть шанс. Трент беззвучно вытащил из ножен свой меч Вольфсхед, оглянулся назад, на застывшего с испуганной улыбкой на лице Мило. Мальчик оказался прав, это судьба. Бренну угодно, чтобы с этим было покончено.

– Ты мне не король, Лукас, – сказал Трент, выходя вперед. Мило последовал за ним. Юный Олень из Стормдейла уже начал трансформироваться, на лбу у него появились рога.

– Ты без приглашения явился в мою загородную резиденцию и при этом собираешься разговаривать со мной в таком тоне? – воскликнул юный Лев. Голос у него звучал грозно и гневно, однако сам король сидел за столом, обмякнув и низко опустив плечи, совсем как окружавшие его мертвые бастийцы.

– Я собираюсь не только разговаривать с тобой в таком тоне, урод сумасшедший.

Трент вспрыгнул на стол и побежал по нему вперед среди мертвых тел, расталкивая ногами тарелки. Он летел вперед, подгоняемый накопившейся в нем за долгие месяцы жаждой мести, отведя назад свой меч, которым готов был нанести смертельный удар сидевшему на другом конце стола врагу. Мать и отец Трента погибли, Гретхен похитили у него Дикие Волки, его брат находится неизвестно где – и все это по милости Лукаса и его семейки.

Теперь пришло время поквитаться с этим чудовищем за последнего Серого Волка из Вестланда.

– Осторожно, Трент! – крикнул Мило.

Трент подпрыгнул, высоко занеся над головой меч, готовый отрубить королю голову, но в этот миг Лукас резко выпрямился и откинулся на спинку своего стула. В последний момент Трент увидел спрятанный на коленях Лукаса короткий арбалет. Прозвенела тетива, и стрела ударила в грудь Тренту. Король проворно отскочил в сторону, Трент врезался в опустевший стул, разнес его в щепки и свалился перед самым камином. Крича от боли, Рыцарь Волка схватился рукой за стрелу, пробившую его броню на правой стороне груди.

– Трент? – сказал Лев. – Трент Ферран собственной персоной? Глазам своим не верю!

Превозмогая боль, Трент сумел подняться. Лукас подошел и сказал, с улыбкой ткнув пальцем в грудь Трента:

– Скажи спасибо своему маленькому дружку, который выкрикнул твое имя и предупредил меня. Иначе я всадил бы стрелу прямо тебе в сердце.

Лукас хлопнул себя по бедрам, отбросил в сторону разряженный арбалет и рассмеялся, глядя на Трента. Рыцарь Волка тоже смотрел на короля. Юный Лев выглядел неопрятным – бледная тень того блистательного принца, которого с гордостью демонстрировал когда-то Леопольд своим подданным в Хайклиффе. Соломенно-желтые волосы поблекли, прилипали жирными прядями к грязному лицу Лукаса, на щеках и подбородке торчала мерзкая бороденка, на щеке виднелись свежие шрамы – Трент знал, что их оставила своими когтями Гретхен. Кожа на одутловатом лице нечистая, вся покрыта угрями и мелкими царапинами.

– Ты плохо выглядишь, – сказал Трент.

– Возможно, от того, что неправильно питаюсь, – ответил Лукас. – Наверное, мне нужно больше есть парного мяса.

– Раздобыть парного мяса в компании твоих дикарей не проблема, – заметил Трент. Он сильнее впился пальцами в рукоять своего меча, прикидывая, есть ли у него шанс нанести неожиданный удар. Лукас держался уверенно, слегка расслабленно, казалось, его веселил этот разговор.

– Трент Ферран. Кто бы мог представить себе такое? Прямо-таки семейная встреча, а?

– Ты мне не родня.

– Ну, как же, ведь у нас с тобой общий брат, разве не так?

– Дикие Волки тебе братья. Я их тоже убью, как только покончу с тобой.

– Смелое заявление для человека, который медленно истекает кровью, – усмехнулся король, указывая рукой на пробитую грудь Трента. – Больно тебе? Думаю, что очень больно.

– Бывало и хуже, – солгал Трент. Рана действительно жутко болела, кровь заполнила изнутри всю нагрудную пластину.

Смех Лукаса перешел в звериный рык:

– Не лги, Ферран. Так больно тебе еще не было. Но будет, и еще не так. О, как тебе будет больно!

Юный Лев начал трансформироваться, и в тот же миг Трент уловил движение у себя над головой. Из поднимавшихся к потолку клубов дыма начали спрыгивать на пол серые тени. Звонко щелкнув когтями о каменные плиты пола, они выпрямлялись, встряхивали своей густой свалявшейся шерстью, загорались в полумраке их янтарные безжалостные глаза. Лукас отступил в сторону, укрылся в тени, а появившиеся в зале Дикие Волки заняли его место.

– Ты вернулся в стаю, – сказал один из них, единственный, кто еще хотя бы отдаленно походил на человека. На голове у него была повязка с торчащими из нее глухариными перьями, а на бедрах в кожаных петлях висели два зазубренных кремневых ножа.

– Вы не моя стая, – отрезал Трент, держа в одной руке Вольфсхед и шевеля когтистыми пальцами на другой. Твари в ответ зарычали, защелкали зубами и бросились на него. Трент отбивался, как мог, – размахивал мечом, рвал Диких Волков когтями, пытался даже кусать их.

– Мило! – крикнул он, чувствуя, что силы неравны.

– Зовешь этого мальчишку? – поинтересовался Лукас, выходя на свет перед камином. За собой король легко тащил юного Оленя, обхватив его одной рукой за рога. Лев приподнял Мило, поднес к своему обрамленному густой гривой лицу, встряхнул в воздухе.

– Отпусти его, – попросил Трент. – Он еще совсем мальчик.

– Отпущу, но при одном условии, – ответил Лукас. – Отдай мне свой меч, я давно хотел заполучить его. Ведь это меч твоего брата, верно?

– Это меч нашего отца, – поправил его Трент. – Он носил его, когда служил в гвардии Волка королю Вергару, и это было еще до того, как твой старик захватил его трон!

– Это замечательно, когда оружие с такой давней историей переходит от отца к сыну. Брось мне меч, Ферран, и я отпущу мальчишку.

– Я не мальчишка, Лукас! Я лорд Мило, сын герцога Манфреда, лорда-оленя из Стормдейла!

– Гордый маленький олененочек, – коротко усмехнулся Лукас и мягко повторил, обращаясь к Тренту: – Меч Вольфсхед, Ферран. Дай мне его.

Трент поморщился, глядя на окруживших его Диких Волков. Пока у него в руке посеребренный меч, он еще может каким-то образом сдерживать натиск этих тварей, хотя неизвестно, как долго ему это удастся.

С другой стороны, если удастся купить в обмен на меч свободу для Мило, эта цена окажется не так уж велика. Мысленно помолившись Бренну, Трент швырнул меч, и тот со звоном упал к ногам Лукаса. Лев наклонился и поднял меч свободной рукой, по-прежнему не выпуская Мило.

– Хороший песик, – сказал король, рассматривая меч в отблесках каминного пламени. Дикие Волки тем временем начали приближаться к Тренту. – Теперь мы можем и отпустить маленького Оленя на волю.

Одним плавным движением Лукас погрузил клинок Вольфсхеда в живот Мило. Трент закричал, затем дико взревел, когда Лукас отпустил увенчанную рогами голову Мило и стряхнул юношу с клинка прямо в камин, на раскаленные угли. Дикие Волки уже набросились на Трента, рвали ему спину, плечи. Падая на колени под навалившимися на него тварями, Трент успел услышать перед тем, как потерял сознание, мурлыкающий голос Лукаса.

– Что-то я проголодался, – приговаривал Лев, склоняясь над умирающим мальчиком. – Думаю, немного свежей оленинки будет сейчас в самый раз.

 

Глава 6

Битва в ущелье Бейна

Из песков пустыни поднимались к небу северные пики гор Бейрбоунс, похожие на мрачный занавес, отделяющий Омир от соседних земель. От Райвена на западе до Красного побережья на востоке эти черные горы были непроходимыми, пуститься через них мог только сумасшедший или самоубийца. Даже в разгар лета ночная температура в Пустынной земле падала ниже нуля, и песок покрывался кристаллами инея, серебрившимися и сверкавшими при свете Луны и звезд. Безопасный путь через Бейрбоунс был всего один – ущелье Бейна, узкая тропа, ведущая между нависавшими над ней с обеих сторон отвесными стенами из темного камня. Названный в честь ущелья город был врезан в эти скалы, существовал с незапамятных пор и всегда считался неприступной крепостью.

Армия Котов расположилась у подножия скал, усиленная многочисленными омирскими войсками.

Палатки элитных частей Золотых шлемов и Красных плащей были установлены на возвышении у подножия поднимающихся напротив города скал, откуда отлично просматривалась крепость. Еще выше, прямо на каменных выступах, устроились, как на насестах, Грифы из Баста, они полностью контролировали все воздушное пространство над головами своих, стоящих лагерем внизу, союзников.

Лорд-тигр, фельдмаршал Тиас, стоял сейчас возле своей палатки, посматривал одним глазом на Бейну, другим следил за раскинувшимся южнее лагерем омирцев, где в ночи ярко горели огни походных костров. Может ли Кот в принципе доверять Псу? Впрочем, в данном случае у Тиаса не было выбора, хотя его союзниками были сейчас не гордые Шакалы из Пустынной земли, а их жестокие жадные соседи из Роу-Пеша. Они хотели завладеть Омиром для самих себя, присоединить земли короля Фейсала к землям леди Хайфы, Гиены из Роу-Шена. Собственно говоря, с того момента, когда они примкнули к бастийцам, задачу по захвату Омира можно было считать выполненной. Азра наверняка падет теперь перед Хайфой, и останется лишь выкурить горсточку упрямых дураков, засевших в крепости Бейна, а затем предать этих союзничков Волка мечу. Деваться им некуда, они остаются запертыми в этих горах уже не первый месяц, и древняя крепость станет братской могилой для них всех: и людей, и верлордов, и Шакалов, и Ястребов.

Армия Тиаса наблюдала за городом-крепостью, видела слабые отблески огней в прорезанных в толще камня узких окнах-бойницах. Огромные, многометровой высоты каменные ворота оставались плотно закрытыми, надежно блокируя проход в ущелье. Еще выше, над воротами, выступали каменные осадные башенки, вырезанные в той же темной скальной породе. Они тоже были закрыты снаружи и укреплены изнутри. Неделями крепость не подавала никаких признаков жизни, осажденные сидели за каменными стенами, словно пойманные в клетку дикие звери. Лорд-тигр полагал, что защитники крепости уже едва волочат ноги от голода и жажды, что нервы у них на пределе, а боевой дух сломлен.

Со дня на день все будет закончено, и Тиас объявит им свои условия капитуляции. Возможно, он даже проявит милосердие и сохранит кое-кому из них жизнь. Да, но только не лордам-ястребам, которые командовали защитниками крепости. Графа Карстена и барона Баума он прикажет прилюдно казнить, как и тех бастийцев, которые примкнули к ним. Ходили даже слухи о том, что в крепости есть кто-то из лордов-котов, но Тиас считал, что это полная чушь. Посудите сами, какой Кот станет воевать против своих собратьев, да еще в такой дали от родины? Разве что сумасшедший.

Хотя Тиас был немолод и сильно устал за время осады, зрение у него оставалось отменным. Вот и сейчас он поднял глаза к небу и громко крикнул, заставив вздрогнуть от неожиданности всех, кто стоял неподалеку от командирской палатки. Крик распространился по лагерю со скоростью лесного пожара, и вот уже Грифы взлетели в ответ на предупреждение фельдмаршала. Там был их враг, он круто пикировал к городу со стороны скал, сложив за спиной свои крылья. Даже с большого расстояния лорд-тигр мог рассмотреть белое оперение нарушителя воздушного пространства, его узкое тело, опущенный вниз острый клюв. Грифы стремительно приближались, готовились перехватить противника, но тот уже опустился на один из каменных выступов-балконов, заколотил когтистыми кулаками в окно, привлекая внимание тех, кто находился внутри. Грифы начали пикировать на белого лорда-птицу, когда на балконе замелькали огни, дверь ненадолго приоткрылась и на атакующих Грифов посыпалась туча стрел. Затем, пропустив прилетевшего белого лорда-птицу внутрь, дверь снова наглухо закрылась. Гонцу удалось попасть в крепость.

– Боевая тревога! Принесите мне мои доспехи! Сегодняшняя ночь обещает быть интересной! – крикнул Тиас, и его подчиненные бросились выполнять приказ.

Фельдмаршал Тиас едва успел надеть доспехи, как со стороны самого ущелья Бейна покатилась первая волна атаки. Поскольку до этого момента единственным очагом сопротивления оставался врезанный в поверхность горного склона город-крепость, вокруг него и сосредоточил свои силы Тиас, допустив при этом детскую, непростительную ошибку – оставил без внимания само ущелье, а ведь это была дорога на север. Впрочем, можно отчасти и понять фельдмаршала: вся территория между рекой Роббен и горами Бейрбоунс была захвачена бастийцами еще в первые дни войны, вся Великая Западная дорога целиком находилась под контролем Котов. Главное сражение разворачивалось сейчас у Бейны, а с севера-то какой можно было ждать угрозы? Ровным счетом никакой.

О приближении противника возвестил вой, от которого стыла кровь в жилах – казалось, что по ущелью между отвесными каменными стенами катится целая армия восставших из ада мертвецов. Армия Котов дрогнула, и солдат-лиссийцев, и гвардейцев-бастийцев охватили тревога и страх. Кое-кто из Красных плащей бросился спасаться бегством, хотя Золотые шлемы все же не дрогнули, выстояли перед потусторонними завываниями. Как бы то ни было, в рядах армии Тиаса наступило замешательство, и именно в этот момент, очень точно уловив его, нанесли удар отряды Волка, сразу же прорвав первую линию бастийской обороны. Сквозь этот узкий коридор хлынул поток солдат Волка, замелькали, зарябили в глазах их щиты и мечи, луки и копья. Фурии из Фелоса – солдаты, которые в свое время обучались военному мастерству под внимательным присмотром самого Тиаса, – бежали вперед плечом к плечу с пиратами с островов Кластер и бойцами из Шэдоухэйвена.

Дрю возглавлял свою армию, был в самом первом ряду наступавших. Свистел в воздухе меч Мунбренд, щелкали могучие челюсти Волка, с треском ломались кости врагов. Милоки продолжала жутко завывать – ее вой хотя и нервировал, но больше не пугал ее союзников. Милоки обладала уникальным даром Белых Волков, магическая сила которого не уступала по мощи бастийскому гремучему порошку – пороху.

Части лордов-котов откатывали назад так беспорядочно и поспешно, что это было уже не отступление, а бегство.

Рядом с Дрю сражались Вега и Микотай, вместе они, словно три ангела смерти, все глубже вгрызались в ряды противника. Чудовищная голова лорда-акулы блестела от вражеской крови, его рапира не знала покоя, стремительно мелькала в воздухе, безошибочно находя все новые и новые цели. Одним точным ударом Вега пронзал сердца вражеских солдат, и они умирали раньше, чем успевали упасть на землю. Громадный Белый Волк сражался хохоча, бешено сверкая глазами, ловко и быстро орудуя своим длинным копьем. Шерсть Микотая потемнела от пролитой им крови.

И тут покатилась вторая волна атаки, на этот раз из самой крепости. Распахнулись огромные створки стальных ворот, и наружу вырвался отряд бойцов, для которых свобода была дороже самой жизни. Если бастийская армия последние месяцы спокойно стояла перед крепостью Бейна, не спеша ожидая окончания осады, исход которой был очевиден, положение тех, кто оказался внутри осажденного города, с каждым днем становилось все более отчаянным. После того как этой ночью в крепость прорвался Флоримо, из его сообщения стало ясно, что настал момент, когда нужно либо победить в бою, либо умереть. Изнуренные, но отважные и не павшие духом защитники крепости приготовили оружие и доспехи, на всякий случай попрощались друг с другом. Собравшись затем перед воротами, они стали ждать сигнал к наступлению, находились в радостном возбуждении от того, что вскоре их затянувшиеся мучения закончатся – так или иначе, но закончатся. Верлорды стояли вперемешку со своими друзьями-людьми – за долгие месяцы осады между защитниками крепости возникли особые дружеские связи, которые были сильнее знатности происхождения, положения в обществе и любых других условностей. Наконец, из ущелья донесся жуткий вой Милоки, и тут же ожил механизм ворот – завращались зубчатые колеса, заскрипели отодвигаемые засовы, медленно открылись наружу тяжелые стальные створки. И понеслись на врага плечом к плечу измученные Шакалы и изголодавшиеся люди, а над их головами поднялись в ночное небо на своих крыльях Ястребы.

Ошеломленная армия Котов оказалась атакованной двумя противниками и потому моментально раскололась пополам. Пока Грифы пикировали вниз, чтобы встретить Ястребов в воздухе, Золотые шлемы вступили в рукопашную с теми, кто покинул крепость пешком. Шакалы и лорды-оборотни с южного континента скрестили мечи друг с другом, в схватку на передовой вступили между собой обычные люди – солдаты из Баста и Лиссии. В бою к гордым верлордам из Омира присоединились те, кто в свое время выжил в Печи – Криг, Табу и Бегемот, а также слишком ослабевшие для того, чтобы драться в воздухе, лорды-ястребы.

Фельдмаршал Тиас повел своих Красных плащей к ущелью, направляя авангард своей армии против превосходящих сил соперника. Как бы ни повернулся дальнейший ход начавшейся битвы, у бастийской армии все еще сохранялась возможность к организованному отступлению, хотя Тигр даже думать не хотел о таком исходе. Правда, тот сброд, который лорды-псы по недоразумению именовали своей армией, уже понемногу отходил в пустыню и, очевидно, собирался отсиживаться там до тех пор, пока не прибудет подкрепление. Ну, псы, они и есть псы. Противник? Да, те, кто вышел из крепости, были измотаны, едва держались на ногах. Будь они одни, не составило бы никакого труда отправить их всех в долгий сон ударами бастийских мечей. Совсем другое дело – та толпа, что неожиданно нахлынула с севера. Вот эти свежие, хорошо обученные и подготовленные части были, несомненно, главной угрозой для армии Тиаса. Поверх колышущегося моря шлемов, копий и мечей фельдмаршал видел тех, кто возглавлял наступление неприятеля. Эти трое верлордов были неплохо видны даже в полумраке – размахивающий своей рапирой лорд – акула, рядом с ним яростно сражающийся Белый Волк. А третий… Третьим был Серый Волк – рычащий, с сверкающим белым мечом в руке. Серый Волк! Тиас вспомнил о том, что на свете остался лишь один – единственный Серый Волк, и фельдмаршала охватило радостное возбуждение, когда он понял, какого соперника послала ему судьба.

Лорд-тигр выхватил из ножен свой меч, тело Тиаса начало стремительно трансформироваться, покрываясь полосатым оранжево-черным мехом. Он обернулся и подозвал к себе своих старших офицеров. К нему подбежал генерал Примус, двоюродный брат Оникса, держа в руке изогнутый ятаган с покрытым серебряными рунами клинком. За ним лорд Юрок, Орангутанг из Уорлдс Энд. Он исступленно бил себя одной рукой в грудь, другой вытаскивал из заплечной кожаной петли свое оружие – остроконечную кирку.

– За мной, братья, – сказал Тиас. – Сегодня мы покончим с этой войной и навеки покроем свои имена славой.

Пока Тигр, Пантера и Орангутанг пробивались вперед сквозь ряды гвардейцев Льва ближе к трем своим противникам, хаос в стане бастийской армии разрастался. Лорды-псы, эти трусы и предатели из Пустынной земли, поспешно покидали свои палатки, спасались бегством. Шакалы ворвались в их расположение, возглавляемые королем Фейсалом из Азры. Король был не один, рядом с ним сражались его братья и кузены.

С ними были и Фурии, безжалостно рубившие под командованием Опал всех попадавшихся им под руку и охваченных паникой лордов-псов своими обагренными кровью мечами. Красавица из Баста не отставала от солдат, уничтожала своим мечом и клыками одного пса-оборотня из Роу-Пеша за другим. Плечом к плечу с ней сражался Джоджо, восхищенными глазами следя за леди-пантерой. В рядах нападавших были самые разные люди, начиная с богатейших омирских купцов и заканчивая вчерашними рабами, освобожденными по приказу Дрю Феррана. Этим людям было за что бороться, они сражались за свой город, свою страну, свою свободу.

Но битва развивалась еще в одном, третьем, направлении – в воздухе.

* * *

Передвигаясь вперед на своих длинных волчьих ногах, Дрю улучил секунду, чтобы взглянуть в небо. Там кувыркались, делали мертвые петли, кричали и дрались Ястребы и Грифы. Темное небо тоже стало полем боя, не менее жаркого, чем тот, что разворачивался внизу, на песчаной земле. На глазах Дрю один из лиссийских лордов-птиц вылетел из общей схватки в сторону, только что закончив схватку с Грифом, и тут же на него камнем упал второй Гриф, разорвал ему плечи своими когтями. Ястреб со сломанными крыльями камнем полетел вниз, и в тот же миг горло Грифа пробила удачно пущенная другим Ястребом стрела.

Опустив глаза, Дрю вдруг обнаружил, что остался в самой гуще схватки один, Вега и Микотай куда-то скрылись, рядом с Волком осталась лишь небольшая группа Фурий и стурмландцев. Фурии дрались на удивление спокойно и слаженно, ловко отражали натиск неприятеля своими мечами, чтобы при первой же возможности перейти в контратаку. Когда же такая возможность им представилась, Фурии навалились на гвардейцев Льва, и те падали на землю, как снопы пшеницы. Вместе с Фуриями сражались люди из Шэдоухэйвена. Они, словно толпа древних варваров, с криками и ревом разили солдат в красных плащах ударами своих боевых топоров и копий.

Но как бы храбро ни сражались нападавшие, армия Тиаса намного превосходила их в численности. Растерявшиеся в самом начале битвы, Красные плащи сейчас перестраивались, укрепляли свои ряды. Неожиданный удар отрядов Волка был силен, стоил жизни сотням гвардейцев Льва, но теперь на их место вставали все новые и новые Красные плащи.

Хотя в армии Льва было немало мягкотелых необученных рекрутов из Лиссии, которые давали присягу вначале Леопольду, а затем Лукасу, хватало в ней и опытных бойцов, приплывших в Семиземелье из самого Баста. В основном это были отборные гвардейцы из Леоса, присланные в последние месяцы, чтобы усилить армию Котов.

На передовой становилось все жарче, с обеих сторон на сражавшихся нажимали сзади их товарищи. В тесноте становилось все труднее орудовать мечами, поэтому многие бойцы побросали их на землю и выхватили кортики и ножи или просто сцепились в рукопашной, осыпая друг друга ударами кулаков. Крики, стоны и рев висели над долиной Бейна, перекрывая звон стальных клинков.

Дрю взмахнул своим Мунбрендом, провел им в сторону и вниз сквозь ряд выставленных вперед бастийских копий, превращая их в бесполезные деревянные обломки. Затем Волк шагнул вперед, расталкивая эти обломки плечами, и вновь ударил мечом, на этот раз прямо по солдатам в красных плащах. Волшебный клинок проделал широкую брешь в рядах бастийцев, многие из них повалились на землю, а в ушах Дрю гремел и призывал к дальнейшим подвигам ужасный вой, который издавала Милоки. Белая Волчица из Шэдоухэйвена оставалась позади нападавших, ей в этом сражении была отведена особая роль – издавать дикий вой, холодящий кровь в жилах врагов и укреплявший решимость нападавших. Вой Милоки стал секретным оружием в арсенале Волка. Психическим.

– Волк!

От этого рыка, казалось, зашатались черные каменные стены ущелья Бейна. Сражавшиеся бойцы замерли, повернули головы в направлении, откуда донесся этот громовой голос. Так громко, наверное, мог бы крикнуть и Микотай, но Дрю знал, что это не он.

Это был вызов, брошенный лично ему. Море красных плащей расступилось, гвардейцы Льва попятились прочь от Волка, прикрываясь щитами, выставив вперед мечи. В проходе появилась тяжело шагавшая огромная фигура, защищенная одной лишь гладкой металлической нагрудной пластиной. На Дрю взглянуло широкое, грозно нахмурившееся лицо, покрытое оранжевой шерстью с черными полосками на ней. Противник оскалил зубы, демонстрируя свои чудовищные клыки. В стороны, словно толстые стальные иглы, распушились его белые усы.

– Так это ты тот маленький волчонок, который наделал столько переполоху, напав на моих людей?

За спиной Тигра в некотором отдалении появились еще два верлорда. Одним из них был огромный лорд – орангутанг с могучими, покрытыми рыжей шерстью руками. Второй – Пантера, его шкура, несмотря на ночной холод, блестела от покрывавших ее капелек пота.

– А вы, должно быть, фельдмаршал Тиас, – ответил Волк, опуская меч и глядя на приближающегося Тигра.

– На твоем месте я не стал бы опускать меч, малыш, – проревел Тиас. – Будет как-то неловко перед историей, если ты умрешь, не оказав вначале хоть какое-то сопротивление.

– В нашем поединке нет необходимости, Тиас, – ответил Дрю, покачивая своей лохматой серой головой. – Разбираться вам нужно не со мной, а вот с ним и его породой.

Дрю указал жестом на пробиравшегося к ним сквозь ряды гвардейцев Льва Пантеру.

– С какой стати я должен драться с Примусом, ты с ума сошел? Ты перепутал моего генерала с одним из своих друзей-ублюдков, мальчик. Пантеры – мои союзники, все бастийцы – братья, так было и будет всегда.

– Ты слышал это, Примус? – взвизгнул Орангутанг Юрок и залился дурацким смехом. – Он намекает на то, что вы с Тиасом – враги!

– Мы с ним можем поссориться только в одном случае – если он немедленно не сдерет шкуру с этого волчонка, – резко ответил Пантера из Браги, играя зажатым в своем темном кулаке ятаганом. – Давайте кончайте с ним, Тиас.

– Послушайте меня, – сказал Дрю, глядя прямо в глаза огромному лорду-тигру. – Пантеры вовсе не друзья вам, и Львы тоже. Эта война достигла Баста и захлестнула его гораздо сильнее, чем вы можете себе представить. Союз Котов распался, Совет Старейшин распущен.

– И ты думаешь, я поверю твоим басням?

– Я здесь сейчас ваш самый ближайший из возможных союзников, Тиас. Те Золотые шлемы и Красные плащи, которыми вы командуете, служат вашим врагам. Вы просто еще не знаете об этом.

По рядам стоявших рядом гвардейцев Льва прокатился негромкий рокот, и Тигр подозрительно покосился на них, а затем неожиданно нахмурился и поднял вверх меч.

– Ты все что угодно наплетешь, лишь бы спасти свою шкуру, – прорычал он, подгибая свои ноги и готовясь к прыжку.

– Стойте!

Этот крик раздался сверху, заставив всех задрать головы. Полдюжины Ястребов снижались, оставив своих немногочисленных собратьев сдерживать атаки Грифов. Дрю узнал в снижавшихся Ястребах графа Карстена и барона Баума. Посередине между ними летел Флоримо, испуганно глядя вниз своими блестящими круглыми глазами. Но не к ним было приковано всеобщее внимание, а к леди-ястребу и стройной женщине, которую она несла в своих руках.

Тяжело взмахивая крыльями, леди Шах опускалась на землю, поднимая под собой небольшие песчаные вихри.

Дрю вскинул свой Мунбренд и прикрикнул на гвардейцев Льва, расчищая место для посадки. Стройная леди-тигрица ловко соскочила на землю из рук Шах и встала рядом с Дрю. Они поприветствовали друг друга – безо всякой неприязни, но дружески и уважительно. Им было явно приятно вновь оказаться плечом к плечу. Затем прилетевшая Тигрица повернула лицо к Тиасу.

– Отец, – выдохнула она, а в это время у нее за спиной опустились на землю лорды-ястребы и Флоримо. Баум и Карстен выглядели изможденными, глаз и клюв графа были перевязаны не первой свежести тряпицей. Баум выглядел немного лучше, он ободряющим жестом положил свою ладонь на плечо брата.

Услышав голос дочери, Тиас немедленно начал обратную трансформацию, его гнев и агрессивность рассеялись так же быстро, как исчезла покрывавшая его тело оранжево-черная шерсть. Тиас сразу стал на полметра ниже и в мгновение ока превратился из грозного фельдмаршала в любящего отца.

– Табу? Это ты? Не может быть! – Губы Тиаса дрогнули, он тряхнул головой, словно забыв обо всем, что происходит вокруг. Опустилась рука Тигра, в которой он держал свой меч.

– Не нравится мне все это, Тиас, – сказал лорд-пантера Примус. – Не верьте ей.

Табу грозно зарычала на лорда-пантеру, и тот, недовольно ворча, попятился назад.

– Не мешай им говорить, – сказал Дрю, угрожающе направив Мунбренд в сторону Пантеры.

– Или что? – огрызнулся Примус.

– Или плохо тебе будет.

Это сказал Вега, протолкавшийся вместе с Микотаем сквозь солдат Волка к центру событий. Оба верлорда были густо запачканы кровью, так же, как их копье и рапира. Потемнели от крови и их острые зубы.

– До чего же я рад видеть тебя. Но как ты оказалась здесь, в Лиссии? – спросил у дочери Тиас.

– Я тоже очень рада видеть тебя, отец, – ответила она. – Со Скорией покончено, как и с лордами-ящерицами, которым ты продал меня.

– Тебя не продали, Табу. Старейшины наказали тебя за твое преступление.

– Которого я не совершала, – гневно ответила Табу, в сердце которой ожили воспоминания о годах, проведенных в Печи, где она должна была развлекать Ящериц.

– Это Оникс убил лорда-гепарда Чанга, а потом они с сестрой оклеветали Табу.

– Он лжет! – крикнул генерал Примус. – Убейте Волка, и закончим этот ненужный разговор.

– Я своими ушами слышал, как Опал призналась в своем преступлении, – возразил Дрю, – и сделала она это перед Советом Старейшин. Именно поэтому Совет и распался. Теперь в Басте существуют три партии, каждая из которых борется отныне только за себя: Тигры, Львы и Пантеры. Теперь вы в ответе только за себя и своих людей, Тиас. Не верите мне – прислушайтесь к собственной дочери.

Орангутанг Юрок схватил ближайшего к себе офицера в красном плаще, что-то шепнул ему на ухо и отослал прочь. Офицер исчез в толпе, которая все сильнее начинала волноваться.

– Убейте Волка, Тиас, или отойдите в сторону, и я сам сделаю это, – сказал Примус.

– Только через мой труп, – огрызнулась Табу, сжимая побелевшими пальцами копье.

– Мы будем говорить, – сказал Тиас, поднимая вверх руку, чтобы успокоить свою дочь и Пантеру. – В присутствии секундантов. А пока что приказываю всем опустить оружие! Живо!

В толпе тем временем появились новые верлорды, которые пробирались к центру событий.

Еще один лорд-обезьяна встал рядом с Юроком, а рядом с Примусом встал лорд-буйвол. Он тяжело сопел и угрожающе поводил рогами. А из ночной темноты за их спинами появлялись другие верлорды, тоже прокладывали себе дорогу в толпе. Дрю обратил внимание на то, что Золотые шлемы и Красные плащи начали отходить друг от друга, армия Котов начала разделяться.

– Присоединяйтесь ко мне, Тиас, – сказал Дрю. – Только делайте это поскорее, потому что ваши друзья, похоже, уже остыли к идее всеобщего бастийского братства. Разве вы не видите, кто сражается на моей стороне? Я, например, называю своими друзьями Фурий из Фелоса, которых прислал сюда ваш отец, Верховный лорд Тигара.

Теперь Тиас и сам впервые разглядел их, воинов – южан, представителей своего собственного народа. Они прошли сквозь толпу и коротко поклонились своему вождю и господину. Тиасу все становилось ясно, и от этого у него болезненно сжималось сердце.

– Отец, – сказала Табу, указывая копьем на темные горы у себя за спиной. – Я была в осажденной Бейне вместе с Ястребами и Шакалами все то время, пока ты пытался уморить нас голодом. Совет Старейшин держался на лжи, эта ложь отняла у тебя меня, твою единственную дочь. Поверь же мне наконец.

Фельдмаршал Тиас, командующий бастийской армией, подозрительно посмотрел на Юрока и Примуса.

Примус не выдержал, замахнулся на Дрю своим ятаганом. Тиас прыгнул вперед, принял этот удар на себя. Зазвенела сталь, полетели искры, и разбитая на куски нагрудная пластина Тигра упала к его ногам. Табу тоже прыгнула вперед, ударила Примуса в грудь когтистой ногой. Лорд-пантера повалился на землю, вскинул вверх ятаган, готовясь парировать удар копья, который попыталась нанести ему леди-тигрица.

Тем временем Орангутанг Юрок напал на ближайшего к нему лорда-ястреба, схватил его за крылья своими могучими руками. Этим Ястребом оказался барон Баум, лорд-орел, слишком изможденный, чтобы дать отпор свежему сильному Орангутангу. Полетели перья, на помощь бросился граф Карстен, прыгнул сзади на спину Орангутанга, отчаянно пытаясь оторвать Юрока от своего брата.

Пытавшаяся ударить копьем лежавшего на земле Примуса Табу оказалась в окружении золотошлемников. У нее, изголодавшейся за время осады, практически не оставалось сил. Лежавший на земле Примус ловко увернулся от копья, затем вытянул вперед свой ятаган. Табу попятилась назад, этой секунды Примусу хватило, чтобы вскочить на ноги и приготовиться нанести смертельный удар. Но в этот момент на месте Табу возник Волк. Он взмахнул своим белым мечом, заставив золотошлемников разлететься в стороны. Волшебный клинок просвистел в миллиметрах от шеи Примуса, и это заставило лорда-пантеру отскочить назад.

И снова вспыхнул бой. Красные плащи набросились на золотошлемников, второй лорд-обезьяна яростно, без разбора, рубил всех, попадавшихся ему под руку людей. Стоявший рядом с Примусом Буйвол принялся топтать стурмландцев, но очень скоро наткнулся головой на широкую грудь Микотая и проколол ее своими рогами. Белый Волк взревел, отпихнул Буйвола и повалил его на землю. С неба опустился эскадрон Грифов, лорды-птицы принялись разрывать всех подряд когтями, сносить головы, заставляя и гвардейцев Льва, и стурмландцев испуганно приседать и прижиматься к земле. Свое союзничество с Пантерами Грифы подтвердили своими действиями, они набросились на Ястребов, и один из Грифов напал на Шах, поднял ее в воздух, держа когтистой лапой за горло.

Это событие не осталось незамеченным. Граф Вега высоко подпрыгнул, ухватил Грифа за свободную лапу, и все втроем они повалились вниз, в гущу дерущихся. Акула и Гриф сцепились друг с другом.

Дрю и Примус обменивались ударами, махали мечами, щелкали зубами, не обращая внимания на случайные тычки в спину, которые они получали от сражавшихся рядом с ними Фурий и золотошлемников. Внезапно Пантера сумел повалить Волка на землю, начал кусать его за лицо. Дрю ударил Пантеру снизу ногами. Соперники выронили мечи, сражались теперь когтями, но не следует забывать о том, что у Дрю целой была лишь одна рука. Вскоре серая шерсть на груди Волка окрасилась кровью, казалось, что Пантера одерживает верх, но тут Дрю удалось ударить Примуса в лицо металлическим колпачком, надетым на обрубок левой руки. Пантера откинулся назад, Дрю вдогонку разодрал живот Примуса когтями здоровой руки, но, когда лорд-кот, перевернувшись, снова ринулся вперед, в руке у него уже был подхваченный с земли Мунбренд.

Сверкнула белым огнем заколдованная сталь, лицо Примуса исказила чудовищная злобная ухмылка, а затем на него упала густая тень. Но не ночь была тому причиной – эту густую тень отбрасывала громадная, появившаяся за спиной Пантеры фигура. Примус обернулся, чтобы увидеть того, кто же отбрасывает такую тень. Мелькнул тяжелый каменный молот, расплющил грудь Пантеры, высоко подбросил тело Примуса в воздух. Выронив Мунбренд, безжизненно мотая, словно кукла, руками и ногами, лорда-пантера отлетел далеко в сторону и с глухим стуком свалился где-то у подножия черных скал.

Дрю поднял взгляд на державшего в руке свой молот лорда-мамонта.

Серая шкура Бегемота была покрыта шрамами, усеяна воткнувшимися в нее стрелами, края больших обвисших ушей разорваны в клочья. Бегемот неожиданно мотнул головой, поддел своими бивнями сразу целый десяток солдат в золотых шлемах и отправил их в путешествие по воздуху, в гости к Примусу. Затем он посмотрел на Дрю.

– А говорили, что ты уже не придешь, – сказал он, и от звука низкого, теплого голоса Бегемота у Дрю вдруг сладко сжалось сердце.

– Они ошибались, – с трудом сдерживая слезы радости, ответил Дрю.

 

Глава 7

Разоренный дом

Гретхен сидела на крыльце Хеджмур Хауса и рыдала. В руках у нее был небольшой отросток, отломившийся от оленьего рога. У ног Гретхен торчал воткнутый в землю короткий меч. Оставив внутри дома приведенных сюда болотников, она отправилась на поиски тех, кто, возможно, уцелел после визита короля Лукаса, хотя заранее знала, что это будет пустой тратой времени. А еще Гретхен знала, что, пока дом остается таким, как сейчас, она не сможет вновь переступить его порог. Ее дом был разрушен, осквернен, в нем не осталось ни одного уголка, не испоганенного Лукасом и его Дикими Волками. Залы и коридоры некогда величественного особняка были усыпаны теперь гниющими обглоданными человеческими останками, идущий от них тяжелый сладковатый трупный запах пропитал в доме каждый угол, каждую комнату, каждую оставшуюся не сорванной занавеску. Все связанные с этим домом воспоминания Гретхен о ее детстве и покойных родителях были замараны, изгажены грязными следами, оставленными Лукасом и его дикарями. Король покуролесил здесь и уехал, бросив Хеджмур Холл разоренным, совершенно не похожим на самого себя.

Самым худшим, что Гретхен увидела в своем бывшем доме, был мальчик. Когда Гретхен с болотниками зашла в главный зал особняка, он напоминал театральную сцену. Вокруг большого банкетного стола сидели, обмякнув, на стульях приколотые к ним мечами солдаты в золотых шлемах, похожие на марионеток, у которых обрезаны их веревочки. А во главе стола, спиной к камину, в кресло старого графа было усажено обгоревшее тело мальчика – точнее, то, что от него осталось. На изуродованном лице торчали обломки оленьих рогов. К такому зрелищу болотники совершенно не были подготовлены, кого-то из них согнуло пополам и начало тошнить, другие жалобно взвыли, и все они дружно попятились за дверь. К трупу мальчика смогла приблизиться только Гретхен, она наклонилась, чтобы поднять с пола его меч, мысленно поклявшись возвратить клинок отцу мальчика – конечно, если тот сам был еще жив. Перед ней, без сомнения, был труп Мило, сына старого герцога Манфреда, которого очень любила Гретхен. Несколько раз она видела и самого Мило, короткая жизнь которого оборвалась таким ужасным образом. Рядом с мечом лежал обломившийся от рогов Мило узкий, похожий на кинжал, острый отросток. Гретхен взяла его с собой и теперь вертела в руках.

– Возможно, он не страдал, умирая.

Гретхен подняла голову, но никого не увидела. Она сунула обломок рога к себе в карман, всхлипнула и поднялась, одновременно вынимая из земли меч.

– Кто здесь? – спросила она.

Над Хеджмуром сгущались сумерки, накрывали своей мрачной серой тенью некогда шумный город и красивый старинный особняк. Гретхен взглянула на дверь, надеясь увидеть возле нее кого-нибудь из болотников, но там никого не было.

– Храбрый мальчик, он не побоялся прийти в Хеджмур навстречу своей неминуемой смерти. И он был не один.

По акценту Гретхен определила, что прятавшийся незнакомец был бастийцем. Она внимательно осмотрелась вокруг, надеясь заметить какое-нибудь движение в темных уголках двора, но ничего не заметила.

– Похоже, тебе многое известно о том, что здесь произошло, бастиец, – сказала она. – Давай покажись, не стесняйся.

Незнакомец рассмеялся, его смех эхом раскатился, отражаясь от стен особняка.

– Чтобы вы попытались уложить меня своим мечом, леди-лисица? Я знаю, кто вы, а вы, похоже, уже догадались о том, кто я.

– Выходит, ты меня боишься? – спросила Гретхен, вглядываясь в появившиеся на окружавшей Хеджмур Холл каменной стене «украшения». Это были отрубленные и насаженные на копья головы.

– Я сказал, что вы можете попытаться меня убить, – поправил ее незнакомец. – Но этого недостаточно, чтобы испугать меня.

– Так покажись тогда.

– Те люди, с которыми вы пришли сюда, – резко сменил тему разговора бастиец. – Кто они? Полуголые, в каких-то сетях вместо плащей. Странная компания для такой благородной леди, нет?

– Это еще одни несчастные, которым твои земляки причинили столько зла. Думаю, ты знаешь, что произошло с золотошлемниками, которые сидят мертвыми за моим столом. Как это случилось? Ты был с ними?

– Нет, но кое-что о них мне известно. Они были славные ребята.

– Убийцы, – отрезала Гретхен, направляясь к поднимающейся вдоль стены наружной лестнице. Теперь у нее не было сомнений в том, что голос раздавался откуда-то сверху. – Они убили даже своих сородичей на ферме в одном дне езды отсюда. Мы это видели своими глазами.

– Если вы говорите о Красных плащах, они не сородичи, – последовал ответ. – Похоже, с недавнего времени союз Котов… распался.

– Распался? – переспросила Гретхен. Она уже поднялась на второй этаж и сейчас осторожно пробиралась по заваленной гниющими останками и мусором открытой террасе.

– Золотые шлемы – люди Пантеры, а Красные плащи служат Львам. То, что они принялись резать друг друга, не предвещает ничего хорошего.

– Ты человек Оникса?

– Мы с ним, скажем так, давно знакомы. Как я понимаю, вы знали мертвого мальчика? – Его тон был настолько холодным и безразличным, что Гретхен вздрогнула.

– Это был лорд-олень Мило. Сын герцога Манфреда.

– Ясно, – сказал незнакомец, и Гретхен услышала, как он чем-то хрустнул. Гретхен повернула голову в ту сторону, откуда донесся этот звук. Но откуда именно? С крыши или с третьего этажа?

– Для врага ты очень болтлив, – заметила она.

– Давно не разговаривал с девушками, особенно такими красивыми, как вы. Соскучился. Кстати, нам с вами не обязательно быть врагами.

– Ты сказал, что мальчик был не один, – сказала Гретхен, пропуская мимо ушей комплимент незнакомца. – Но здесь только его труп, не считая, конечно, твоих зарезанных дружков.

– Верно, – сказал голос. – Второго солдата в сером плаще они забрали с собой. Они – это король и его Дикие Волки. Он очень странно выглядел, тот парень.

Гретхен продолжала медленно идти вперед, вдоль наружной стены дома, внимательно посматривая при этом на окна третьего этажа. В них она, однако, никого не заметила.

– Гвардеец Волка?

– Скорее, человек-волк, если честно. Грязный зверь со спутанными светлыми волосами. Очень похожий на чудовищного дикаря.

Гретхен видела, что на крыше незнакомца тоже нет. Где же он спрятался, черт побери?

– Объясни понятнее, – сказала она, стараясь отвлечь внимание спрятавшегося бастийца, который явно видел ее и следил за ней.

– Он был похож на одного из Диких Волков Лукаса, – ответил незнакомец. – Они с помощью магии превратились во что-то среднее между человеком и волком-оборотнем.

– Это невозможно, – сказала Гретхен, со вздохом отмечая, что она совсем одна, во внутреннем дворике внизу не было видно ни одного болотника.

– Я думал точно так же, пока не увидел это своими глазами. Дикими Волками Лесовиков сделал их шаман, которого зовут Черное Сердце. Его колдовство передается людям через укус Дикого Волка. Говорят, что главную роль в этом колдовстве сыграла отрубленная лапа Волка из Вестланда.

Гретхен побледнела, а незнакомец тем временем продолжал говорить:

– Лукас явно был заинтересован в том, чтобы оставить себе этого парня, потому и сохранил ему его несчастную жизнь. Самым милосердным было бы просто выпустить ему кишки. Но все Дикие Волки в конце концов умрут, поэтому Лукасу нужно иметь подкрепление им на замену.

– Тебе много чего удалось увидеть, верно?

– У меня отличная позиция, – ответил бастиец. – Просто удивительно, как много ты можешь увидеть, когда все смотрят только себе под ноги.

– Ты любишь сюрпризы?

– Самым большим сюрпризом для меня стало то, что Лукас сохранил тому Серому плащу жизнь. Возможно, все дело было в мече, который был у того светловолосого парня. Он сразу привлек внимание короля. И то сказать, не часто в наши дни увидишь клинок Вольфсхед.

Сердце Гретхен замерло, когда она услышала о мече Вольфсхед. Неужели тем парнем был Трент? Нет, не может быть, его же убили в Брее Дикие Волки. Она видела это своими глазами. А что она на самом деле видела? Как Трент упал на спину и на него набросились Дикие Волки, началась драка. Мог ли он тогда выжить? И мог ли укус Дикого Волка превратить его в чудовище? То, что Трент возможно остался в живых, безусловно, было хорошей новостью. Но мысль о том, что он теперь заражен черной магией, была невыносима. В таком случае его смерть все равно неизбежна. Разве может выжить человек после такой жуткой трансформации?

– А когда Лукас со своими Дикими Волками ушел, ты решил отсидеться здесь? – спросила Гретхен. – Не поспешил к своему хозяину, Зверю из Баста? Ну, правильно, дороги сейчас опасны, война идет, сам знаешь.

– Вы обо мне не беспокойтесь, миледи, – сказал бастиец, и в его голосе послышалась усмешка. Он продолжал говорить, а Гретхен тем временем обшаривала глазами переднюю часть дома. – Вернуться к Ониксу я могу в любое время. И путешествовать в одиночку я не боюсь. Впрочем, спасибо вам за заботу. Да, я решил переждать несколько дней, посмотреть, что будет дальше, а потом доложить обо всем лорду-пантере. Неплохо я придумал, а? И не прогадал. Теперь смогу рассказать ему гораздо больше.

Архитектура Хеджмур Холла была довольно странной, его фасад покрывали многочисленные крюки и выступы, балконы и балюстрады, а стены затянуты плющом и диким виноградом, сквозь который едва просматривались окна.

Прищурив глаза, Гретхен продвигалась по каменной террасе, ее сердце бешено колотилось. Ну где же он?

– Возможно, я возвращусь на родину раньше, чем предполагал. Наверное, вы будете рады, если мы вас покинем, леди Гретхен?

– Да, и чем скорее, тем лучше. В Семиземелье вы нежеланные гости, – сердито ответила она. – Все вы. Убирайтесь. И ты тоже.

– К чему такие страстные речи? И с какой, собственно, стати я обязан выполнять приказы подружки молодого Льва?

Гретхен шокировали его слова. Рафинированно вежливый до этого момента, незнакомец вдруг заговорил грубо, нагло. Мысль о том, что она может быть подружкой Лукаса, взбесила ее. Гретхен зарычала, раскинула в стороны руки, на которых появился рыжий мех и когти.

– А получить не хочешь, наглец?

– Попробуйте, миледи. Только, чур, я первый.

Покрывавший стены Хеджмур Холла плющ словно взорвался. Полетели в воздух зеленые брызги, сквозь них мелькнула крылатая фигура и стремительно спикировала на стоявшую на террасе девушку. Гретхен повернулась, выставила вперед когти, и в этот момент раскинувший за спиной широкие черные крылья лорд-гриф обрушился на леди-лисицу сверху и схватил ее лапами за оба запястья. Вытянув из белого воротника под горлом свою голую шею, Гриф зловеще защелкал крючковатым клювом прямо в лицо Гретхен. В ответ она оскалила зубы, зарычала, но Гриф, продолжая удерживать руки Лисицы, просто отодвинул ее от себя своими мощными лапами, чтобы остаться в недосягаемости.

Гретхен бешено извивалась, но вырваться из когтей Грифа не могла.

Лисица щелкнула зубами, целясь в ногу Грифа, тот перехватил когтями руки Гретхен ближе к локтям и еще шире развел их в стороны. Теперь Лисица никак не могла дотянуться до его лап.

– Барахтайтесь, как вам угодно, леди Гретхен, но нам пора лететь, – сказал Гриф, разрезая воздух сильными взмахами крыльев. – На вашем месте я постарался бы удобнее устроиться, расслабиться и получать удовольствие от полета. А вот шутки шутить я вам не советую – падать с высоты одинаково неприятно что простой человеческой девчонке, что верледи.

Еще пара взмахов крыльями, и ноги Гретхен заскребли по полу, а затем и вовсе оторвались от него. Она перестала сопротивляться и беспомощно повисла в когтях Грифа.

Тут в воздухе что-то просвистело, пробило черное крыло Грифа и ударило его в спину. Гриф вскрикнул, прервал свой полет, резко пошел вниз и вместе с Гретхен неуклюже опустился на покрытые мхом камни во дворе Хеджмур Холла.

Гретхен скатилась с Грифа, успев при этом заметить расщепившуюся стрелу, проткнувшую его плечо и глубоко застрявшую возле шеи. Гриф трепыхался, тяжело дышал, судорожно вращал голой шеей. Лисица подняла голову, услышав шаги, приближавшиеся со стороны ворот Хеджмур Холла. Из теней появилась осторожно шагавшая фигура в низко надвинутом на голову капюшоне, держа в руках заряженный арбалет с направленной в их сторону стрелой. Гретхен прищурилась, стараясь рассмотреть то, что происходит в полумраке за спиной арбалетчика. А там шевелились новые смутные силуэты, медленно выплывали со стороны улицы. Спустя несколько мгновений она поняла, что к Хеджмур Холлу приближается целый отряд вооруженных людей.

Раздался шум за спиной Гретхен – это выбежали из дома встревоженные криками Гретхен и Грифа болотники. Они рассыпались по двору, подпрыгивая, размахивая копьями, освещая двор высоко поднятыми над головой зажженными факелами. Человек в капюшоне повернул в их сторону свой арбалет, болотники подняли копья, готовясь поразить ими арбалетчика.

– Нет! – крикнула болотникам Гретхен. – Он спас меня!

Фибии остановились, а Лисица вновь повернулась к арбалетчику, рассмотрела в свете факелов надетый на нем зеленый плащ. К Гретхен подошел Шома и молча, без лишних разговоров, но с явным удовольствием добил копьем хрипящего в агонии Грифа. Гретхен оставила это событие без внимания, оно у нее было целиком приковано к невысокому стройному арбалетчику в зеленом плаще. Тот легкими шагами приблизился к Гретхен, а затем откинул свой изумрудного цвета капюшон.

– Ты? – ахнула Гретхен, увидев перед собой улыбающееся лицо Уитли.

 

Глава 8

Ненадежные союзники

Радостные крики эхом отражались от каменных стен ущелья Бейна. Празднование победы достигло своего пика. Хотя утреннее солнце поднялось уже довольно высоко, проход между горами оставался темным, его освещали лишь костры, вокруг которых танцевали и веселились омирцы. Музыка, песни, шутки, дружеские объятия.

Правда, к радости победы примешивалась и нотка печали. Те, кто до сегодняшней ночи оставался в осажденной армией Котов крепости, невольно вспоминали о пережитых испытаниях, многие оплакивали в душе своих друзей и близких, всех тех, кого навеки отняла у них свирепствующая в Пустынной земле война. Тосты за победу чередовались с тостами в честь тех, кто погиб в борьбе за свободу страны.

Дрю Ферран стоял на выступающем из скалы балконе, глядел сверху на ущелье, на веселящихся у костров людей и наслаждался этим видом.

Им было что праздновать – они наконец одержали важную, крупную победу на поле боя. Впрочем, сам Дрю особых иллюзий не строил, он знал, что победить в одном сражении еще не значит выиграть всю войну. Нет, эта победа – только начало, лишь первый шаг к тому, чтобы принести свободу всей Лиссии, всему ее народу. Тем не менее ему было очень радостно видеть, как у костров дружно стоят в обнимку с кубками в руках люди и верлорды, воины из Шэдоухэйвена и омирцы, а вместе с ними – Фурии из Баста. Разбитые враги давно бежали прочь, на север, при этом Красные плащи и золотошлемники продолжали драться друг с другом прямо на ходу, а остатки армии лордов-псов рассеялись по пустыне под ударами отрядов Фейсала. Лагерь Псов был уничтожен, разнесен в клочья Шакалами, и им с огромным удовольствием помогала в этом леди-пантера Опал, которую долго еще будет помнить собачий сброд. При штурме лагеря были захвачены огромные запасы провизии и вина, они пошли на праздничный стол, радовать изголодавшихся за время осады защитников крепости. А уцелевшие в этой бойне Псы удрали к себе на родину, в Роу-Пеша, зализывать раны. Дрю надеялся, что они больше не рискнут высунуть оттуда свой нос и долго еще будут сожалеть о том, что выбрали в охватившей Лиссию войне «неправильного» союзника.

На плечо Дрю легла чья-то тяжелая рука, и он вздрогнул от неожиданности, отрываясь от своих мыслей.

– О чем задумался, приятель? – сказал Криг. – Надеюсь, ты не собираешься сигануть в пропасть после всего, через что мы прошли?

Дрю обернулся к своему старому другу Носорогу, вместе с которым сражался когда-то на гладиаторской арене в Скории, и с улыбкой ответил:

– Соберусь сделать это не раньше, чем отращу себе крылья.

За спиной Крига стояли еще двое бывших гладиаторов из Печи, Табу и Бегемот. У Дрю не хватало слов, чтобы передать свою радость от того, что его друзья выжили во время осады Бейны. Эти трое гладиаторов прилетели вместе с лордами-ястребами в горную крепость, чтобы попробовать освободить осажденных в ней Шакалов, но вместо этого сами попали в каменный мешок, в город, за воротами которого стояли несметные полчища врагов.

Их решимость бороться за свободу тех, кто находится на другом конце света от родины, подкреплялась нерушимыми дружескими связями с Волком, общей болью и страданиями, через которые всем им довелось пройти.

– Пошли, – сказал Криг. – Тебя заждались за праздничным столом.

Одержавшие славную победу лорды и командиры собрались в зале горной крепости, их банкет проходил там. Омирцы, стурмландцы, бастийцы сидели за одним столом, закусывали, поднимали кубки, разбирали во всех деталях только что отгремевшую битву, обсуждали свои следующие шаги.

– Если вы не против, я еще немного постою здесь, – сказал Дрю. – Отличное утро сегодня.

– Лично я возражать не стану, – ответил Носорог, глубоко вдыхая свежий воздух. – Сам не могу надышаться, насидевшись в той каменной клетке.

– Я тоже постоял бы здесь, – пророкотал своим басом Бегемот. – Тем более что я, кажется, объелся.

– Шутишь, дружище, – сказал Носорог. – У тебя такой бездонный желудок, что места для пудинга в нем как-нибудь еще хватит.

Дрю обратил внимание на то, что Табу не принимает участие в этой дружеской шутливой беседе. Леди-тигрица стояла чуть поодаль, опершись локтями на каменные перила балкона. Лицо Табу было напряженным, казалось, что она в любой момент готова взорваться. Дрю нервно сглотнул – ему хорошо был знаком бешеный характер Тигрицы. Помнил он и о том, как аккуратно следует подбирать слова, когда разговариваешь с Табу.

– Ты не в настроении, Табу? – рискнул спросить он.

– Мне не так-то легко делить трапезу с перебежчиками и предателями, – прорычала в ответ Табу.

Дрю вздрогнул, моментально поняв, кого она имела в виду.

– Все не так просто в мире, где мы живем, и в войне, которую нам приходится вести.

Список тех, кого Табу считала своими врагами, был длинным. Точнее сказать, огромным был этот список. В него входили лорды-ящерицы из Скории, которых она с таким наслаждением убивала своим мечом. Лорды-коты в нем тоже присутствовали и были, пожалуй, еще более ненавистны Табу. Это они устроили заговор против нее, это они оболгали ее, обвинили в том, что она убила того, кто был ей так дорог. А на самом деле убийцей был Оникс, Зверь из Баста. И так ловко все подстроил, что Табу сама поверила в свою вину и продолжала бы верить, не вскройся правда. Эту правду со всей возможной деликатностью открыл ей Дрю, он же объяснил, что она не единственная на этом свете, кого хитрые Львы и Пантеры сумели ввести в заблуждение. Они обманули и ее собственного отца, Тиаса, заставили его отречься от дочери. Долгие годы Табу жила, будучи уверенной в том, что она безумна, что она представляет опасность для всех, кого любит, но сейчас эта пелена упала с ее глаз.

– Двое из тех, кто сидит сейчас за тем столом, виноваты в том, кем я стала, – сказала Табу.

– А кем ты стала? – ответил Криг. – Ты стала сильной, ты стала верным другом, на которого можно целиком положиться. Ты одна из немногих, кого я хотел бы видеть рядом с собой в самой трудной ситуации. Ну, еще Бегемота, конечно.

– Я стала убийцей, – хмуро заметила Табу. – А должна была стать настоящей бастийской леди. Передо мной открывалось блестящее будущее, пока они не разделались со мной, не вышвырнули меня к Ящерицам, на их гладиаторскую арену. Убивать – вот все, что я сейчас умею. Я ходячее смертельное оружие, и больше ничего. Возможно, я должна отблагодарить Опал и Тиаса единственным способом, которым умею теперь это делать.

Дрю видел, как покрывшиеся оранжевым мехом руки Табу оставляют когтями глубокие царапины в каменных перилах.

– Табу, – сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее. – Он же твой отец.

– Он был моим отцом, – поправила его Тигрица. – Но потерял право называться им, когда бросил и предал меня в трудную минуту.

– Но ты уже здесь, в ущелье, назвала его своим отцом, я сам слышал.

– Если потребуется, я и не такое сделаю, – пожала плечами Табу. – Нужно же было задеть в его душе какие-то струны, разве ты сам так не думаешь?

Что ж, она была права. Ее слова сыграли огромную роль, заставили Тиаса прислушаться к ним, поверить, и это в конечном итоге внесло раскол в ряды армии Котов. После слов Табу у Тиаса появилась надежда на то, что он еще сможет наладить отношения со своей – преданной им – дочерью.

– Ты хочешь сказать, что никогда не сможешь ни простить его, ни полюбить?

– Он стал мне безразличен.

– Тем не менее я сомневаюсь, что это сможет остановить его, – вздохнул Дрю. – Он твой отец, и он любит тебя. Он сам стал жертвой обмана, не забывай.

– Да, Львы и Пантеры обвели его вокруг пальца, – ощетинилась Табу. – А он, как идиот, поверил всему, что они обо мне ему напели. Но там, в зале, есть еще кое-кто. Опал. Она-то с самого начала знала обо всем. И помогла своему брату обвинить меня в убийстве Чанга. Она сделала так, что за преступление, которое совершил Оникс, заплатить пришлось мне. Это так просто не закончится, я отомщу ей.

«Ну, вот, пошло-поехало», – подумал Дрю и вздохнул. А вслух сказал:

– Тебе придется записаться в очередь. Поквитаться с Опал хотят очень многие, моя подруга Уитли, например, у которой по приказу Красавицы из Баста убили брата. Но вначале тебе придется иметь дело со мной.

Табу повернула голову, посмотрела на Дрю своими большими зелеными глазами. Удивление в ее взгляде сменилось недоверием, глаза прищурились, превратившись в две изумрудные горящие огнем щелки.

– Хочешь сказать, что ты вместе с ней против меня? После всего, что я для тебя сделала?

– Прийти вам на помощь мы смогли только благодаря Опал. Это она расколола Совет Старейшин своим рассказом о том, как Верховные Лорды интригуют друг против друга. Это она пролила свет на убийство Чанга и на то, как тебя умышленно осудили за то, чего ты не совершала, и о том, что Леопольда убили по приказу Оникса. Она вскрыла все темные делишки Львов и Пантер. Фурии из Фелоса – твои сородичи – сражаются на нашей стороне тоже благодаря действиям Опал.

– Она чудовище.

– Она наше чудовище, – поправил ее Бегемот. – Оставь свои разборки с ней хотя бы до окончания войны, Табу.

Тигрица грозно рыкнула на лорда-мамонта, но тот и ухом не повел, безмятежно наблюдая за тем, как на балкон входят новые лица. Первым шел король Фейсал, рядом с ним граф Карстен. Голова лорда-орла была перебинтована, лицо хмурое, глаза грустные. Граф Карстен понес в битве при Бейне большую утрату, погиб его брат, отважный барон Баум, разорванный пополам Юроком. Самого Орангутанга чуть позже Карстен убил собственной рукой, но брата этим уже было не вернуть. Сидевший в осаде граф Карстен был изможден, но горечь утраты не позволяла ему проглотить ни куска за праздничным столом.

– Давайте не будем ссориться между собой, – сказал Орел. – Оставим это Котам и Псам, пусть они дерутся друг с другом. А мы должны оставаться вместе, в этом наша сила. Мы одержали всего лишь одну маленькую победу. Отвоевали у бастийцев часть нашей земли, но основная работа еще впереди.

– Мудрые слова, мой друг, – кивнул Фейсал. – Ради общего дела мы должны забыть все наши разногласия. Если это сможет послужить хотя бы небольшим утешением для вас, леди Табу, могу подтвердить, что свою верность нашему общему делу Опал доказала, и не раз, с того момента, как ступила на песчаную почву Омира. Это она возглавила атаку на Хайфу, выгнала ее из Омира, вернула в наши руки Азру и в придачу к Жемчужине Омира добавила отобранные у Гиены пушки. Много пушек. Она также руководила здесь, в Бейне, разгромом частей лордов-псов, а окружить их помогали ей ваши сородичи, Фурии из Фелоса. Она, как и Джоджо, искупила свои былые ошибки. Не сомневайтесь в верности Опал. Она сражается во имя Волка. Она сражается вместе с нами.

Дрю поискал в толпе за спиной Фейсала бывшего работорговца Джоджо, но не нашел его. До сих пор у Дрю и Джоджо еще не нашлось времени, чтобы поговорить друг с другом. Наверняка Джоджо сильнее хочется сейчас увидеться с леди Шах, Дрю прекрасно знал о том, какие чувства испытывает Джоджо к этой женщине. А сама Шах в данный момент находилась в полевом госпитале, помогала Милоки, Белой Волчице из Шэдоухэйвена, ухаживать за Вегой, который получил в битве при Бейне многочисленные раны. Впрочем, особо волноваться за лорда-акулу не приходилось: Милоки – достаточно опытная целительница, чтобы быстро поставить графа на ноги.

– Итак, – сказал Фейсал, довольный тем, что недовольство Табу вроде бы улеглось, – Азра спасена, а доставшиеся нам вражеские пушки установлены на ее стенах и готовы дать отпор любому, кто посмеет вновь напасть на нашу столицу. Лорды-псы бежали, поджав хвосты. Красные плащи и Золотые шлемы тоже спасаются бегством, несутся, как ошпаренные, вдоль Великой Западной дороги. Что будем делать дальше, лорд Дрю?

Все головы повернулись к юному Волку, и он вновь почувствовал навалившийся ему на плечи груз ответственности. «Когда же они перестанут столь многого ждать от меня? И смогу ли я когда-нибудь оправдать их ожидания, смогу ли сделать так, чтобы люди на этой земле снова зажили нормальной жизнью?» – подумал он.

Ему самому хотелось жить такой простой жизнью, далекой от государственных забот, от суеты и шума. Жить бы ему, например, в Дайрвуде, вдали от мирских забот! Подумав о Дайрвуде, Дрю невольно вспомнил об Уитли. Где она сейчас и что с ней? Какой бы радостной ни была его встреча со старыми друзьями, больше всего ему хотелось бы вновь увидеть девушку из Брекенхольма. Жива ли она? Здорова ли? От волнения у Дрю перехватило горло.

– А где Флоримо? – спросил он. Толпа на балконе расступилась, пропуская вперед лорда-крачку, слегка неуверенно державшегося на ногах после нескольких кубков крепкого кларета с виноградников Редвайна.

– Милорд, – неуклюже поклонился Флоримо. – Чем могу служить? Скажите лишь слово, и мои крылья к вашим услугам, дорогой друг.

Дрю невольно улыбнулся. Флоримо, как всегда, оставался душой компании, продолжал веселить всех, кто был рядом, – и это несмотря на то, что накануне ночью ему пришлось совершить длинный и трудный путь, доставляя срочное сообщение защитникам крепости. Хотя в дальнейшем непосредственного участия в битве старый штурман не принимал, он все равно оставался одним из главных ее героев. Если бы не его отважный, безумный перелет под градом вражеских стрел, защитники крепости не открыли бы ее ворота, чтобы атаковать противника. А после битвы кузен Фейсала, обращаясь к лорду-крачке, назвал его «героем Бейны» – Флоримо наверняка вставит эти слова, когда начнет сочинять текст для своей новой песенки.

– Я хочу, чтобы ты вновь взглянул на звезды, дружище.

Старый штурман смутился, и Дрю повторил:

– Звезды, Флоримо. Я хочу, чтобы ты взглянул на звезды.

Штурман неожиданно хлопнул в ладоши, постучал пальцем по своему длинному носу и ответил, подмигнув:

– Я слышу, милорд. Разумеется, разумеется.

Дрю вздохнул про себя. Они с Флоримо давно нашли общий язык, их сблизили долгие ночи, проведенные на палубе «Мальстрема», когда они часами говорили о Луне и ее циклах. Именно во время этих разговоров они вдвоем разработали план, который должен был оказать огромное влияние на исход войны. План был опасным, мог обернуться полным провалом, но, похоже, он становился последним шансом в борьбе с таким монстром, как Оникс, Зверь из Баста. Сейчас, похоже, вино слегка затуманило разум лорда-крачки, поэтому Дрю пришлось говорить с ним конкретнее, чем хотелось бы. Пока что было рано раскрывать свои намерения перед всеми присутствующими.

– Не понимаю, каким образом наблюдение за звездами может помочь нам победить моего брата, – сказала Опал, неслышно выскользнув из теней. Следом за ней показался Тиас. Честно сказать, Дрю не был рад их видеть. С одной стороны, оба они поклялись быть его верными союзниками, но с другой – были лордами из Баста, приплывшими сюда, чтобы помогать Льву. Совсем недавно они были смертельными врагами Дрю – насколько надежными союзниками стали они теперь?

– Нам нужно выступать как можно скорее, – обратился к собравшимся Тиас. Говорил лорд-тигр негромко, держался скромно, явно помня о том, что он новичок в этой компании. Конечно, потребуется время, и немалое, на то, чтобы друзья Дрю приняли его, стали считать своим. Если такое вообще когда-нибудь произойдет. Тиас остановил свой взгляд на Табу и продолжил: – Пока мы с вами здесь разговариваем, те Красные плащи и Золотые шлемы, которых мы разбили, спешат вернуться к Ониксу. Мы не должны тратить время на пиры и отдых. Мы должны перехватить их в пути, во время бегства.

Граф Карстен с перебинтованной головой пристально посмотрел на лорда-тигра и сказал:

– На случай, если вы сами того не заметили, позвольте сообщить, что к концу осады защитники крепости оказались на грани голодной смерти. Об этом позаботилась ваша армия. Многие из нас потеряли своих родных, близких, любимых. Так что, если не возражаете, Тиас, передышку мы все-таки устроим. Отъедимся, выспимся, подготовим наших мертвых к долгому сну. А уж потом двинемся на запад.

– Сейчас не время ни для проявления чувств, ни для упреков, – проворчал Тиас.

– Сейчас самое подходящее время для проявления чувств, – гневно парировал Карстен, делая решительный шаг по направлению к напрягшемуся Тигру. Фейсал положил руку на плечо Карстена, а между двумя верлордами встала Опал.

– Прекратите перепалку, – сказал Дрю. – Не время. Мы постараемся как можно скорее подготовиться к выступлению, но прежде похороним погибших, как подобает. Все, кто в состоянии двигаться, должны собираться в путь. Отдайте приказ всем командирам там, внизу, готовить свои отряды к походу на запад. Герцога Бергана и его людей из Айсгардена видели уходящими к Роббену – так сообщили Микотай и Милоки. Туда же направимся и мы, поскольку отступающих преследует Оникс, это не подлежит сомнению. Граф Карстен, не сочтите мой вопрос неуместным, но тем не менее скажите, как скоро вы и ваши братья будете готовы снова подняться в воздух?

– Некоторые уже улетели, отправились вдогонку за Грифами, Дрю. Другие еще здесь, но их не много, всего лишь с десяток, наверное. Но и оставшиеся могут быть готовы вылететь сегодня же ночью. Днем отоспимся, помолимся о погибших – и в путь.

– Отлично, – сказал Дрю, пожимая руку графа. – Мне очень неприятно вновь просить вас, но необходимо будет отправить несколько человек на ваших крыльях. Понимаю, лететь с грузом тяжело, но, поверьте, это очень нужно.

– Сочтем за честь выполнить ваше задание, – ответил Орел.

Сквозь расступавшуюся перед ним толпу Дрю направился в зал, где проходил банкет. Остальные двинулись следом. Всю середину зала занимал громадный стол с остатками пиршества. Возле стола стоял Микотай, Белый Волк с холодного севера, и деловито сгружал в свой открытый мешок оставшиеся куски мяса и жареных кур. Увидев вошедших, он виновато улыбнулся и сказал:

– А я думал, что этого никто уже доедать не станет. Зачем же добру пропадать?

 

Глава 9

Лорд-акула и леди-ястреб

– Могла бы и понежнее со мной обходиться, знаешь ли, – поморщился граф Вега, когда Шах высоко задрала вверх его руки.

Милоки, беловолосая прорицательница из Шэдоухэйвена, обернула бинтом грудь лорда-акулы и туго стянула его сзади. Раненых в развернутом внутри крепости полевом госпитале было много, а врачей мало, и все они буквально сбились с ног, поэтому уход за Вегой, раны которого не угрожали его жизни, поручили Милоки.

– Сейчас не до нежностей, Вега, оставим их до другого раза, – отрезала леди-ястреб. – Прекрати хныкать и не дергайся.

– Я не хнычу, моя дорогая, – попытался улыбнуться граф, но тут же поморщился от боли. – Давай продолжай, не стесняйся. Под этой рваной шкурой я остаюсь прежним бесстрашным пиратом.

– Красиво говорит, однако, – пробормотала Милоки, завязывая бинт.

– Да уж, заслушаешься, – кивнула Шах, сердито посматривая на улыбающегося принца пиратов с островов Кластер. – Очаровашка, да и только.

– Очаровашка? Не сказала бы, – заметила прорицательница, и леди-ястреб одобрительно хмыкнула в ответ.

Попав под перекрестный огонь двух верледи, Вега перестал улыбаться и с притворным недовольством проворчал:

– Ах так? Решили навалиться вдвоем на одного старого беззащитного моряка? Нечестно!

– Значит, теперь ты уже называешь себя стариком? – сказала Шах. – Вспоминаешь, быть может, о потраченных впустую годах? Жалеешь о прошлом?

– Кое о чем я действительно очень жалею, – серьезно ответил Вега. Он положил ладонь на запястье Милоки, закончившей перевязку, и попросил: – Леди, вы не могли бы оставить нас вдвоем?

– Хорошо, только лежите и не делайте резких движений, – ответила Милоки. – Я, конечно, не магистр, но такой совет могу вам дать, потому что знаю лечебные травы лучше любого врача. Целительская магия – это хорошо, конечно, но чем хуже та сила, которую дает нам сама мать-природа? Ладно. Повязка пусть останется еще как минимум на сутки, а так у вас все неплохо. Слава Бренну, вы поправляетесь даже быстрее, чем можно было ожидать.

С этими словами Милоки ушла, оставив Вегу и Шах наедине в полутемной комнате. На прикроватном столике в лужице застывшего воска горела свеча, ее огонек колыхался, отбрасывал на лицо леди-ястреба танцующие тени. Вега лежал на спине и смотрел на стоявшую над ним сложив руки на груди Шах.

Она по-прежнему была такой же красавицей, какой он ее помнил. Пышные, заплетенные на затылке темные волосы, огромные серые глаза.

Стройная и даже хрупкая внешне, Шах обладала несокрушимой волей и огненным ястребиным нравом. Ее отец, покойный барон Гриффин, был наследником трона в Виндфелле, столице лордов-ястребов в горах Бейрбоунс. А его дочь изображает сейчас сиделку у постели Акулы. Подумав об этом, Вега не удержался, чтобы не подразнить Шах.

– Знаешь, ты могла бы всегда взбивать для меня подушки, – пробормотал лорд-акула, неловко пытаясь повернуться на постели. – Или это слишком обременительная для тебя просьба?

– Да, слишком, – ответила Шах. – Я вообще не уверена, что мне следует торчать здесь и следить за тем, как ты поправляешься.

– Неправда. Я сердцем чувствую, что ты по-прежнему любишь меня, и это прекрасно.

Шах сурово посмотрела на Вегу и ответила:

– Ты бросил меня, Вега. Оставил в Роу-Шене в руках Кесслара. Почему ты не взял меня тогда с собой?

– Я был гостем леди Хайфы, – ответил Вега. – И она ухлестывала за мной. Хотела женить меня на себе…

– Это Хайфа ухлестывала за тобой, не ты за ней?

– Хочешь верь, хочешь нет, птичка, но это я был ее добычей! Но как бы то ни было, ее шпионы пронюхали о нашей с тобой дружбе, и…

– Дружбе? – вновь прервала его Шах. – Теперь ты так это называешь?

– Ну, хорошо, о нашем с тобой романе, – цыкнул зубом Вега. – По-любому это привело ее в такую ярость, что она приказала своим людям убить меня. Мне нужно было срочно смываться из Омира. А Кесслар, между прочим, к тому времени уже успел увезти тебя на борту своей «Баньши». У меня не было возможности броситься за тобой в погоню, не подвергая при этом опасности твою жизнь и жизнь твоего отца.

– Ты должен был выручить меня, – сказала Шах. Голос ее прозвучал твердо, но лицо леди-ястреба смягчилось, на глазах блеснули слезы.

– Ты принадлежала тогда Кесслару. Лорд-козел ни за что не отпустил бы ни тебя, ни доброго старого Гриффина, если уж на то пошло. – Вега протянул руку, прикоснулся к ладони Шах. – Я слышал о том, что случилось с твоим отцом. Мне очень жаль, Шах.

– Если бы ты был настоящим мужчиной, бросился бы искать меня и моего отца, – сказала Шах, отдергивая руку.

Вега потупил глаза и покраснел.

– Да, тогда я не был еще таким мужчиной, каким стал теперь, – сказал он. – Я был глупцом и трусом. Теперь я другой. Я понял, что есть вещи, за которые нужно сражаться, несмотря ни на что.

– Поздновато к тебе пришло это прозрение, ты не находишь?

– Я изменился благодаря Дрю Феррану, я многому у него научился. Если бы я тогда был таким, как теперь, я бы бросился в погоню, избороздил бы все моря и океаны и нашел бы Кесслара.

– Но ты этого не сделал, правильно? – приподняла бровь Шах. – Ты просто исчез, отправился на свои острова Кластер, сохранив в неприкосновенности свою драгоценную репутацию.

– Репутацию? Вряд ли. К тому времени острова Кластер мне больше не принадлежали, король Леопольд отдал их лорду-кальмару Гулю. Моим единственным домом остался «Мальстрем», а моей семьей стали матросы на его палубе.

– Сейчас разрыдаюсь от жалости, – огрызнулась Шах. – Бедный, несчастный подлец. Как трудно тебе пришлось в жизни! – Она наклонилась ниже, обдавая лицо Веги своим жарким дыханием. – А то, что ты бросил меня с ребенком, это как? Я была беременна, и это был твой ребенок, Вега! А ты… Ты поразвлекался и смылся, мерзавец! Нашего ребенка забрали у меня, Акула. Его забрал мой отец и сбежал с ним от Кесслара. Им приходилось прятаться, таиться. Если бы Кесслар нашел их, он продал бы ребенка в рабство – и это еще в лучшем случае! Поэтому мой отец обратился к своему другу, купцу. Что потом стало с моим ребенком, одному Бренну известно.

Вега прокашлялся, откинулся на подушках, медленно и тщательно подбирая слова. Ему не хотелось говорить Шах о Каспере, во всяком случае здесь и сейчас. Мальчик в данный момент находился на борту «Мальстрема» с Фиггисом. Граф считал, что необходимо выбрать подходящий момент, чтобы познакомить сына с матерью. Лучше подождать.

– Будем надеяться, что Гриффин передал ребенка в надежные руки, – сказал Вега. – Твой отец поступил совершенно правильно. Я уверен, что дитя в полном порядке.

– Дитя? – Шах влепила Веге пощечину, от которой его голова откинулась на подушке. – Ты даже не знаешь, что это был мальчик. И я больше никогда не видела его. Это был твой сын, Вега! Да прояви же ты хоть капельку сочувствия, свинья бессердечная!

Она собиралась еще раз ударить Вегу, но тот перехватил ее руку и взглянул Шах в лицо. Пока что ему было нечего сказать, чтобы успокоить ее. Щека, по которой ударила его Шах, пылала. Опухнет, наверное.

– Знаешь, можешь снова ударить меня, если тебе от этого станет легче, – прошептал он. – Бей, царапай, пинай, если это уменьшит твою боль. Только не злись на меня, умоляю.

Вега откинулся на подушке и приготовился принять на себя град ударов. Ни одного удара не последовало.

– Я не перестану злиться на тебя до тех пор, пока не закрою глаза, чтобы отправиться в долгий сон, – сказала сероглазая женщина. – Я ненавижу тебя, Вега. О, Бренн всемогущий, до чего же приятно высказать тебе все это прямо в лицо, – она вздохнула, смахнула слезы с глаз, а затем вдруг расхохоталась, словно безумная.

– Как ты можешь говорить такое? – ахнул Вега, у которого сердце разрывалось от слов Шах. Все эти годы он не переставал любить ее, хотя не имел возможности сказать ей об этом, не мог ее найти.

Шах внезапно оборвала свой дикий смех и спокойным, ледяным тоном ответила:

– Кесслар пытался сломить мой дух, он изломал мое тело. Но любые раны заживают. Любые, кроме одной, той, которую ты нанес мне, разбив сердце. Такого никакому лорду-козлу было не под силу.

С этими словами Шах повернулась к лорду-акуле спиной и вышла, оставив его в полутемной комнате наедине с горящей свечой.

Покинув графа, Шах вышла за дверь. Она была в смятении. Несмотря на все, что произошло, в глубине души Шах продолжала любить Вегу, но будь она проклята, если даст ему это понять. Жизнь казалась ей ужасной: ребенок пропал, отец умер, ее собственная судьба безрадостна. Шах догадывалась, как нелегко досталось самому Веге, который был вынужден бежать из Роу-Шена, не сумев даже попрощаться с ней. Шах не сомневалась в том, что все, о чем рассказал ей Вега, – правда и что он действительно сожалеет о том, что произошло много лет назад. Но действительно ли он изменился, стал, как утверждает, совсем другим человеком? Сможет ли она вновь сблизиться с ним? Увидев сегодня Вегу, она почувствовала, как в ее сердце вновь разгорелось много лет таившееся под остывшими, казалось, углями пламя. Шах безумно хотелось обнять Вегу, прижаться к его плечу, но не время сейчас для этого, да и место неподходящее. И вообще, сначала Акула должен заслужить прощение.

Пройдя несколько шагов, Шах обернулась и вздрогнула от неожиданности, заметив в полутемном коридоре чью-то фигуру. Это был Джоджо, с которым она познакомилась в Печи. Он тоже пострадал от Кесслара.

Долгое время Джоджо помогал Шах, всегда приходил ей на помощь в самые трудные минуты. Они вместе прошли через многие испытания, и это сблизило ее с Джоджо, только это была не любовь, во всяком случае, не то чувство, которое она испытывала к Веге. Чем дальше уходила в прошлое адская жаровня Печи, тем больше остывали их чувства, хотя Шах всегда считала и будет считать Джоджо своим другом. Она подошла к Джоджо, обняла его.

– Ты испугал меня до полусмерти, Джоджо, – сказала Шах, а Джоджо погладил ее по спине. Затем они отстранились друг от друга, и леди-ястреб осмотрела Джоджо с ног до головы. – Рада видеть тебя. Боялась, что ты мог погибнуть в этом забытом Бренном месте и я уже никогда не увижу тебя.

Услышав эти слова, Джоджо слегка вздрогнул, потом на его губах появилась какая-то странная улыбка:

– Мы все очень любим тебя, Шах, и я тоже опасался, что никогда тебя не увижу.

Он взял Шах за руки, нежно сжал ее пальцы. Шах осторожно высвободила руки, и бывший работорговец неохотно отпустил их.

– Нам очень многих нужно поблагодарить за эту встречу, – сказала она. – Знаешь, я начинаю надеяться, что нам действительно удастся победить Котов.

Шах оглянулась в сторону палаты, в которой лежал Вега, затем вновь перевела взгляд на Джоджо. Он уже был в коридоре, когда она выходила за дверь. Интересно, сколько времени он простоял здесь? Неужели подслушивал?

– Ты давно здесь стоишь? – спросила она.

– Я искал тебя, – неопределенно ответил Джоджо. – Подумал, что ты, наверное, проголодалась, оставил для тебя немного еды.

– Очень мило с твоей стороны, Джоджо.

– Ты плакала, – сказал он, поднимая руку, чтобы смахнуть слезинку с щеки Шах. Она уклонилась. Джоджо посмотрел через плечо Шах на дверь, за которой лежал Вега. – Лорд-акула.

Это был не вопрос, это было утверждение.

– Да, – ответила Шах. В ее голосе чувствовалось раздражение. В поведении Джоджо было что-то странное, только Шах никак не могла понять, что именно. Внешне он выглядел совершенно спокойным, но глаз… Единственный глаз Джоджо (второго его лишил Дрю много лет назад) неотрывно, не мигая, смотрел на дверь.

– Пойдем, – продолжила Шах, которую все больше начинало тревожить состояние Джоджо, и повела его к выходу из госпиталя. – Где ты оставил для меня еду? Давай я буду есть, а ты тем временем расскажешь мне обо всем, что случилось за то время, что мы не виделись.

Джоджо наконец моргнул, словно выходя из транса. Он протянул руку вперед и сказал:

– Только после вас, миледи.

И они пошли к выходу вдоль прорезанного в толще камня коридора, оставив за своей спиной палату с лежащим в ней раненым лордом-акулой.