1. Зверь за спиной

В первый момент он не узнал свое собственное отражение. Его лицо загорело, обветрилось, темные волосы челкой нависли над глазами, пряча их в своей тени. Когда он провел пальцами по поверхности воды, она пошла волнами, постепенно размывая, а затем и вовсе скрывая отражение.

Дрю хлопнул своей единственной рукой по краю бочки, наклонил лицо вперед и целиком погрузил всю голову под воду. На дворе стояли сумерки, но простоявшая весь день на солнцепеке вода в бочке оставалась еще очень теплой. Дрю помотал головой из стороны в сторону, смывая кровь, пыль и грязь с лица.

Вытащив голову из воды, он на какое-то время ослеп, а затем провел своей искалеченной левой рукой по глазам, чтобы смахнуть с них воду. Понемногу Дрю привыкал жить без руки и все делать одной правой. Фантомные ощущения, вероятно, никогда не покинут его, но со временем он привыкнет и к ним тоже. Когда Дрю поморгал и вновь стал хорошо видеть, обнаружилось, что он больше не один. Построенная под открытым небом купальня до этого была пуста, все гладиаторы – и люди, и оборотни – ушли в людус ужинать. Протолкавшись весь день среди толпы тренирующихся или ведущих спарринг бойцов, Дрю был рад возможности хотя бы короткое время побыть в одиночестве – успокоить нервы и поразмыслить о своем положении. Однако ему следовало бы знать, что одиночество – вещь не только полезная, но и опасная для здоровья. Отделившись от толпы, человек становится особенно уязвимым для тех, кто собирается напасть на него.

Арик и Балк появились в дальнем конце купальни, ожидая, когда Дрю двинется с места. Их фигуры отбрасывали в направлении Дрю длинные черные тени. Дрю почувствовал прилив адреналина в крови, но, честно говоря, совершенно не был готов к схватке. Его тело было измучено часами непрерывных тренировок, избито, покрыто подсыхающими ссадинами.

Дрю окинул вошедших в купальню братьев мрачным взглядом, обнажил зубы, демонстрируя свою силу. Но это была лишь бравада, не более того.

Сегодня Дрю почти весь день вел спарринги с этими братьями-гориллами, и не раз победил каждого из них под бдительным присмотром старого тренера гладиаторов, Гриффина. Свои победы в спаррингах Дрю одерживал за счет везения и собственного инстинкта самосохранения. К каждому бою, даже учебному, Дрю подходил как к самому последнему и решающему в своей жизни, видел в каждом сопернике преграду, которую необходимо преодолеть, если он хочет когда-нибудь вновь увидеть Лиссию. Но победить каждого из братьев-горилл по одиночке – это одно, а устоять перед ними, когда они выступают на пару… Братья-гориллы ухмылялись, скалили свои белоснежные зубы и понемногу приближались к Дрю.

А затем неожиданно остановились.

Ухмылки на уродливых лицах братьев сменились недовольными гримасами. Потом Арик сплюнул на пол, а Балк крадучись отправился прочь. Оставшийся на месте Арик грозно зарычал басом – этот низкий, мощный звук отразился от стен купальни, волной ударил в живот Дрю. Затем Арик повернулся и вразвалку ушел вслед за своим братом. Дрю остался на месте, неожиданно заметив, что невольно задержал свое дыхание. Он медленно сделал выдох, выпуская воздух из легких сквозь сложенные в трубочку губы. Руки и ноги Дрю дрожали, накачанное адреналином тело было готово к схватке, которой уже не суждено состояться. «Что заставило их остановиться?» – подумал Дрю.

– Я не могу всегда прикрывать твою спину, Волк.

Дрю обернулся на голос и с удивлением увидел стоявшего в нескольких шагах позади него Дрейка.

– Я не видел тебя, – сказал Дрю.

– Зато они увидели, – усмехнулся Дрейк и махнул рукой в ту сторону, куда ушли Гориллы.

Он прошел мимо Дрю к деревянной бочке с водой, обхватил руками ее край и погрузил свою голову под воду. Сейчас у Дрю впервые появилась возможность как следует рассмотреть Дрейка. Тот был, пожалуй, всего лишь на год старше Дрю и, судя по внешнему виду, провел в Печи уже немало времени – его мускулистое загорелое тело покрывала густая сеть шрамов и заживших следов от старых ран. Дрю подумал о своих собственных ужасных ранах – искалеченной руке, которую он сам себе отгрыз в Кейп Гала, шрамах от кнута, которым его били в Хайклиффе, о клейме, выжженном на его предплечье уже здесь, в Печи, – и впервые после того, как покинул Лиссию, почувствовал симпатию к другому человеку.

Дрю встревожился – голова Дрейка находилась под водой слишком долго, казалось, целую вечность. Неужели он решил таким способом покончить с собой? Дрю решительно подошел к бочке, схватил своего товарища-оборотня за плечо и выдернул Дрейка из воды. Оба они повалились в грязь, а Дрейк набросился на Дрю с кулаками.

– Что ты делаешь? – раздраженно крикнул Дрейк.

– Ты так долго был под водой, – выдохнул Дрю. – Я подумал…

– Что ты подумал? Что я утонул?

Дрейк поднялся на ноги, отряхнулся, провел руками по мокрым волосам, убирая их с лица.

– Тебе еще многое предстоит узнать об оборотнях из Баста, Волк, – хмыкнул Дрейк. – Я лорд-крокодил. Вода – моя родная стихия.

– Я сражался с одним крокодилом, – сказал Дрю. – Мне кажется, они похожи на дракона.

Дрейк улыбнулся – впервые за все время знакомства с Дрю.

– Мне тоже так кажется. Мой отец всегда повторял, что нашими предками были драконы. Наверное, он что-то знал.

Дрейк протянул Дрю свою руку, помог ему подняться на ноги.

– Но я не единственный лорд-рептилия, здесь нас несколько таких, – сказал он, устало глядя в открытый дверной проем, ведущий из купальни назад в людус.

– Ты совсем другой, когда один, – сказал Дрю, тепло глядя на Дрейка.

– На людях я должен поддерживать свою репутацию убийцы, Волк. Для меня не будет ничего хорошего, если все узнают, что я заступился за кого-то. Они подумают, что я становлюсь мягче и слабее.

– Тогда что сегодня было? Редкая вспышка сочувствия?

Дрейк ответил, пристально глядя на Дрю:

– Мы не такие уж разные – ты и я.

– Ты тоже это чувствуешь? – откликнулся Дрю. – Как же давно я не разговаривал с нормальным человеком, почти забыл, что это такое. Здесь, в Печи, я меньше всего мог рассчитывать на чью-то дружбу.

Услышав слова Дрю, Дрейк приподнял свою тонкую бровь и ответил:

– Дружбу? Ты опережаешь события, Волк. Я просто хотел сказать, что ты напомнил мне меня самого, каким я был, когда только что попал в Скорию.

– Когда это было?

– Девять лет назад.

– Девять лет? – воскликнул Дрю, не в силах скрыть свое удивление. Попытался вспомнить, что сам делал девять лет назад. Скорее всего, играл на ферме с ягнятами или держался за материнский фартук. А Дрейк уже тогда оказался в людусе – таким же ребенком, каким был тогда Дрю?

– Верно, – подтвердил Дрейк, слегка задумался и продолжил: – В этой чертовой дыре я провел половину жизни. Честно говоря, я почти ничего не помню о том, как жил до Печи.

Дрю ожидал, что после этого настроение Дрейка упадет, но этого не случилось. Крокодил просто прислонился к каменной стене купальни и уставился в темнеющее небо.

– А кем ты был до того, как попал сюда? – спросил Дрейк.

Теперь пришла очередь Дрю улыбнуться.

– Сколько у тебя свободного времени?

И Дрю коротко рассказал Дрейку о себе, начиная с детства, проведенного на ферме, до того момента, когда он открыл в себе дар перевоплощения, и обо всем, что за этим последовало.

– Итак, ты последний из Серых Волков из Лиссии? – сказал Дрейк, облизывая свои зубы. – Знаешь, в Басте народ считал твоего старика страшилищем. Он был для них «Врагом, Который Живет По Другую Сторону Воды», монстром, который постоянно собирается отправиться на юг и напасть на наши земли. Настоящий враг был гораздо ближе к нашему дому, но мы этого не знали.

– Ближе к дому?

– Коты, – негромко пробормотал Дрейк. – Это из-за них я здесь. Они победили мой народ, захватили нашу землю и похитили сотни детей, таких же, как я. Я часто думаю о том, что стало с моей семьей, сохранили ли Коты жизнь моей матери или убили ее так же, как моего отца.

– И с тех пор ты сражаешься на арене?

– Клянусь зубами Змея, нет! Когда я оказался в Скории, меня направили работать во дворце Игнуса. Когда я из ребенка начал превращаться в юношу, от меня поспешили избавиться – кому захочется, чтобы вокруг дворца бродил трансформировавшийся оборотень-крокодил! Вот тогда-то меня и отправили учеником к Гриффину. В людусе я оказался в одно время с Табу.

– Мне кажется, Гриффин жесткий человек.

– Гриффин? Пожалуй. Только нужно правильно понимать то, что на первый взгляд кажется грубостью. Когда Гриффин гоняет тебя по арене или заставляет раз за разом проводить спарринги, он на самом деле помогает тебе выжить. Если Гриффин никогда не бывает милосердным, то лишь потому, что ни капли милосердия не ожидает нас и в Печи. Поверь мне, если кто и знает, как выжить на арене, то это Гриффин.

– Почему?

– Когда-то Гриффин сам был гладиатором, возможно, лучшим из тех, кто когда-либо выходил на арену Печи. Лет пять или около того он дрался для Игнуса и его братьев. Был любимцем толпы, настоящим чемпионом. Если какой-нибудь гладиатор и заслуживал быть отпущенным на свободу, так это Гриффин.

– Мне он не кажется свободным.

– Он свободен настолько, насколько это возможно для человека, который принадлежит Игнусу, – пожал плечами Дрейк. – Во всяком случае, проснувшись поутру, Гриффин не думает первым делом о том, не окажется ли сегодняшний день последним в его жизни. Нам с тобой такой роскоши не дано.

Дрю подумал о своем старом тренере – трудно представить, что он когда-то был гладиатором, да к тому же чемпионом.

– А как оказалась здесь Табу? Почему она стала невольницей и гладиатором, хотя происходит из рода кошачьих оборотней?

– Этот вопрос тебе лучше задать ей самой. Если Табу узнает, что я проболтался о ее прошлом, она мне глотку порвет.

– Но ты ее хорошо знаешь, верно?

– Достаточно хорошо, Волк. Более близкого друга, чем она, у меня никогда не было.

– Здорово!

– Брось свои нежности, Волк, – фыркнул Дрейк. – Если мы столкнемся с Табу лицом к лицу в Печи, я все равно должен буду убить ее.

– И ты так спокойно заявляешь об этом? – поежился Дрю.

Дрейк приставил к груди вервольфа вытянутый указательный палец и нравоучительно произнес:

– Тебе нужно проснуться, и как можно скорее. Вот стоим мы с тобой тут, болтаем, почти как свободные люди по ту сторону Печи. Но только мы с тобой несвободны, вот в чем штука. Мы по эту сторону Печи, а здесь заботиться о чьей-то жизни, кроме своей, чистой воды безумие. Ты гладиатор, Дрю, а гладиаторы дерутся и умирают. Никогда не забывай об этом.

Дрейк хотел в конце последней фразы ткнуть своего собеседника пальцем в грудь, но Дрю перехватил его руку.

– Ты кое о чем забываешь, Дрейк. Да, сейчас мы невольники, да, сейчас наша жизнь в руках Игнуса и Кесслара, но мы верлорды. Подумай о том, какой силой обладает каждый из нас, представь, сколько всего мы можем сделать, если выступим воедино. За этими стенами нас ждет жизнь, и я намерен в нее вернуться. – Дрю направился к выходу и уже в дверном проеме добавил, обернувшись через плечо: – Спасибо, что вступился за меня перед братьями-гориллами, Дрейк. Но если боишься уронить свою репутацию в глазах других гладиаторов, в следующий раз можешь бросить меня на произвол судьбы.

Крокодил смотрел вслед уходящему Дрю.

– Ты и без посторонней помощи великолепно справишься, Волк! – крикнул он ему вслед и негромко рассмеялся, когда Дрю исчез с глаз.

 

2. Опасные воды

«Мальстрем» оставался в дразнящей близости, но при этом вне досягаемости для пушек двух преследовавших его судов. Восемь белых парусов «Мальстрема» слабо различались на фоне начинавшего смеркаться неба. Преследователи гнались за кораблем Веги уже несколько дней, они пустились в погоню сразу же, как только «Мальстрем» отплыл из Моги, оставив на набережной груду окровавленных мертвых тел. Корабли преследователей несли на мачтах флаги главных противников «Мальстрема» в открытом море – один из них, «Радужная Змея», принадлежал леди Слоте, другой, «Тихая Смерть», был с островов Кластер. Услышав о кровавой резне на набережной Моги, Слота немедленно послала в погоню «Радужную Змею», а вскоре к ней присоединилась и «Тихая Смерть», флагман наводящего ужас на всех мореплавателей флота лорда-кальмара Гуля.

Если капитана «Радужной Змеи» экипаж Веги не знал, то командир «Тихой Смерти» матросам с «Мальстрема» был отлично знаком. Капитан Клей входил в тройку самых прославленных морских лордов-оборотней наряду с Вегой и Гулем. Верлордом Клей был во вторую очередь, главным же призванием этого лорда-барракуды был пиратский промысел. Недаром Клея называли «морским мясником» и «фабрикантом вдов». Стараясь держаться рядом с «Радужной Змеей», лорд Клей был полон решимости собственными руками схватить неуловимого графа Вегу, а еще лучше не схватить, а сразу наделать из него акульих отбивных.

Клей стоял на носу «Тихой Смерти» – его корабль находился чуть впереди и левее «Радужной Змеи». «Тихая Смерть» неслась под всеми парусами, но «Мальстрем» оставался недосягаемым. Спора нет, корабль Веги был самым быстрым на морях, но второе место прочно держала за собой «Тихая Смерть». Если Клею удастся захватить «Мальстрем», он станет владельцем двух самых быстроходных пиратских судов в мире – представить только! Лорд-барракуда довольно ухмыльнулся. Он давно ждал случая столкнуться с Вегой, этим развязным позером, клоуном, любителем хвастать своими былыми подвигами. Но теперь его время прошло. Веге не хватило характера оставаться пиратом, вместо этого он предпочел тереться при дворах разных правителей в Лиссии. «Ну и правильно, – подумал Клей. – Предоставь заниматься пиратством настоящим морским лордам, Вега».

Взрыв и вспышка огня вдоль левого борта «Радужной Змеи» заставили Клея повернуть голову, а затем броситься к правому борту «Тихой Смерти», чтобы лучше рассмотреть повреждения, полученные другим кораблем, шедшим всего в десятке метров от него. В этот момент прогремело еще два взрыва. Огонь охватил корму «Радужной Змеи», обшивку левого борта, его языки опасно засветились сквозь орудийные люки, пробираясь вниз, в трюмы. Крики матросов слились с ревом и треском жадно пожиравшего их корабль пламени. Спустя считаные секунды судно вышло из-под контроля и стало опасно крениться в сторону «Тихой Смерти».

– Лево на борт! – рявкнул Клей. Отвернуть в сторону было необходимо, хотя это замедляло погоню за «Мальстремом». Теперь пламя уже охватило все палубы «Радужной Змеи», экипаж гибнущего корабля из последних сил пытался укротить огненный ад. Клей успел увернуть свой корабль в сторону как нельзя вовремя – нос пылающей «Радужной Змеи» буквально пересек кильватерную струю за кормой «Тихой Смерти». Спустя еще несколько мгновений в брюхе «Радужной Змеи» прогремел мощный взрыв – очевидно, огонь добрался наконец до порохового погреба. В небо взлетел гигантский язык пламени и дыма, а за борт идущей ко дну «Радужной Змеи» полетели, размахивая руками, черные, охваченные огнем фигурки – это пытались спастись матросы с гибнущего корабля.

Новую волну хаоса посеял огонь, неожиданно вспыхнувший теперь уже на борту «Тихой Смерти». Матросы Клея в панике заметались по палубе, а сам Клей на минуту застыл, не в силах отвести глаз от языков оранжевого пламени, принявшихся лизать бизань-мачту и ее паруса. «Как это могло случиться?» – подумал Клей. Эта мысль вернула ему способность двигаться, а обретя такую способность, он первым делом схватил за горло стоявшего рядом с ним боцмана и заорал, тряся его в воздухе, как куклу.

– Что происходит, дьявол побери?

– Пожар, капитан! – пропищал полузадушенный боцман. – Пожар и монстр.

Монстр? Клей отшвырнул боцмана в сторону, увидел своих матросов, которые протискивались к носу корабля, испуганно оглядываясь через плечо.

– Прочь с дороги, собаки! – крикнул Клей. Его лицо начало оплывать как воск, превращаясь в морду барракуды. Клей выхватил свою саблю, его серые глаза загорелись, зубы вытянулись, став длинными белыми иглами. Кожа капитана побледнела, приобрела серебристый оттенок, от уха до уха растянулся рот. – Хнычете, как бабы! Я здесь единственный монстр! Увижу, что побежите на бак, сам разорву вас пополам! Живо к мачте, тушить огонь!

Желая подчеркнуть свои слова, Клей взмахнул саблей – она просвистела в воздухе и едва не снесла головы стоявшим ближе всех матросам. Все они как один попятились назад, туда, где горело пламя. По команде люди выстроились в линию, и вот уже замелькали передаваемые из рук в руки ведра с забортной водой, неохотно полезли на горящие ванты подгоняемые боцманом матросы. Обрывки горящих парусов падали на палубу, здесь огонь затаптывали ногами. Капитан Клей кивнул, довольный тем, что его дармоеды принялись наконец за дело.

Он собирался уже отправиться приводить в чувство оставшуюся часть экипажа, но остановился, услышав, как на палубу с глухим стуком упал какой-то предмет. Клей посмотрел вниз, подумав, что это какой-нибудь недотепа-матрос выронил из своих корявых рук ведро, но увидел отрубленную голову, уставившуюся на него неподвижными стеклянными глазами.

В ту же секунду возле самого лица капитана, едва не задев его, в воздухе пролетела отрубленная рука. Клей вскинул голову и рассмотрел мелькающие в густом дыму тени – они танцевали возле горящей мачты, размахивали руками, оттуда раздавался звон клинков. Крепко сжав в руке рукоять своей сабли, Клей направился к мачте, пробираясь сквозь клубы серого дыма. Когда он подошел вплотную к месту схватки, его первым делом обдала тугая струя крови – она хлестала из боцмана, словно из откупоренной бутылки красного редвайнского шипучего вина. Тело боцмана свалилось на груду уже лежавших на палубе трупов, а Клей прищурился, пытаясь увидеть в густом дыму убийцу. Пасть лорда-барракуды широко раскрылась, сверкая кинжалами белых зубов. Капитан попытался крикнуть, позвать своих матросов на помощь, но не смог выдавить из себя ни звука. Внезапно Клей почувствовал, как что-то заливает ему грудь. Поднеся руку к горлу, он с ужасом обнаружил, что вместо глотки в его шее зияет дыра.

Барракуда Клей, командор флота кракена Гуля, свалился на трупы своих матросов. Перед тем как умереть, он успел увидеть наклонившийся над ним силуэт монстра с широкой серой головой, немигающими черными глазками и полной острых зубов пастью. Лорд-акула, граф Вега, проводил Клея в мир иной, произнеся мрачным голосом:

– Ну, как тебе твоя «тихая смерть», Клей?

Гектор наблюдал за горящими судами с задней палубы «Мальстрема» в окружении возбужденно переговаривающихся матросов. От качки Гектора постоянно мутило, наш магистр не был рожден мореходом. С тех пор как Гектор оказался на борту «Мальстрема», он почти ничего не ел и с нетерпением ждал, когда же у него под ногами окажется чудесная, прочная земля, а не эта, то и дело уезжающая куда-то вбок палуба. Рядом с Гектором стояла леди Бетвин и ежилась от холода даже в своем толстом плаще. Гектору хотелось обнять девушку, чтобы успокоить и согреть ее, но обнаружил, что руки не желают слушаться его.

«Чего ты боишься? Она не кусается!»

Гектор цыкнул на своего вечного спутника, Винсента-беса, – негромко, однако Бетвин его услышала. Юноша неловко улыбнулся, смущенный дальше некуда. На главной палубе началось какое-то оживление, туда потянулись матросы. Бетвин повернулась и тоже направилась приветствовать вместе с экипажем возвратившегося капитана «Мальстрема». Вега промок до нитки, рубашка его прилипла к телу, руками он отряхивал с себя воду – во все стороны летели брызги. Подошел герцог Манфред, протянул лорду-акуле его плащ.

– Отличная работа, Вега, – уважительно произнес лорд-олень.

– Я просто сделал то, что должен был сделать. Теперь их флагманские корабли не будут сидеть у нас на хвосте и потеряют наш след, а значит, мы сможем оторваться от остальной своры.

– Стало быть, Клей мертв? – спросил подошедший Гектор.

Вега посмотрел в небо, вытирая краем плаща свои длинные черные волосы.

– На все сто, – сказал, помолчав, лорд-акула, на этот раз без своей знаменитой улыбки на лице. – Репутация Клея держалась на насилии и отсутствии жалости. Он получил то, что заслуживал.

План Веги был коварным и хитрым, вполне достойным Принца пиратов с островов Кластер. Когда наступили сумерки, с борта «Мальстрема» спустили небольшую шлюпку, загрузили ее флягами с эфирным маслом и поставили накрытую колпаком зажженную лампу. Лорд-акула сел в лодку и тихо поплыл навстречу кораблям преследователей и вклинился в промежуток между ними.

Оказавшись на месте, Вега поджег фляги и швырнул их в «Радужную Змею», оставив одну, последнюю флягу, для «Тихой Смерти». Швырнув и ее тоже, Акула нырнул в воду и забрался на палубу корабля Клея – никто из занятых тушением пожара матросов его не заметил. Трансформировавшись в Зверя, Вега принялся сеять вокруг себя смерть и безумие. В бою возле горящей мачты он убил нескольких матросов, боцмана, а затем и самого капитана, ужасного лорда Клея.

Вега хлопнул в ладоши, требуя внимания.

– Хватит бездельничать, парни! Нам есть чем заняться. Гуль и Слота не так уж далеко у нас за спиной. Сейчас мы идем в неизученных водах, а наша цель – добраться до Руфа. Так что не расслабляться!

Матросы тут же разбежались по своим местам, а верлорды отправились на корму. Здесь королева Амелия спросила, глядя на запад, на догорающие корабли противника:

– Там мог кто-нибудь уцелеть?

– Полагаю, что да, – ответил Вега. – Я же не монстр, ваше величество. Но их судьба – не наша забота.

– Это жестоко, – сказала королева.

– Это война, – вздохнул Вега. – И как ни печально, мы втянуты в нее, ваше величество.

– Перестаньте поучать меня, Вега. Вы забыли, что эта часть мира – родина моих предков. Белые Волки из Стурмланда – сильная, гордая порода.

– Настолько сильная и гордая, что драпанули из Шэдоухевена, как только поблизости показались гвардейцы Льва.

Амелия хлестко ударила Вегу по лицу.

– Не сметь! Белые Волки покинули Шэдоухевен, чтобы спасти свой род. Если бы я в свое время не согласилась выйти за Леопольда, он перерезал бы их всех до единого. И кто знает, где мои собратья? Наш род на грани вымирания, Вега!

«Смотри, смотри, как издевается лорд-акула над членами твоего драгоценного Совета. Не думаю, что Волку понравилось бы, узнай он о том, как эта Акула разговаривает с его матерью!»

– Проявляйте хоть чуточку уважения к королеве, Вега! – сказал Гектор, пожалев о сказанном еще до того, как успел договорить фразу. Как бы ему хотелось взять свои слова назад, но, увы, уже поздно.

«Очень хорошо, братец!»

Вега обернулся, его левая бровь удивленно поползла вверх. Даже Манфреда удивило то, каким тоном заговорил с лордом-акулой юный магистр. Вега поклонился Гектору, улыбнулся своим, еще не до конца трансформировавшимся в человеческий, ртом.

– Мои извинения, – сказал адмирал. – Право, я никого не хотел обидеть.

– Такие ссоры нас до добра не доведут, – сказал Манфред. – Нам нужно оставаться единой командой. Начнем цапаться, и нас уничтожат. После смерти моего брата и Бергана, после того, как исчез Дрю, у нас с вами никого больше нет.

– Простите меня, граф Вега, я сказала не подумав, – вступила королева. – Поймите, меня волнует жизнь каждого человека, включая даже наших врагов.

– Это вполне понятно, ваше величество, – вежливо ответил Вега. – И вы меня простите, иногда Зверь во мне оказывается сильнее Человека.

– Час поздний, джентльмены, – сказала королева. – Я удаляюсь и надеюсь увидеть вас вновь с первыми лучами солнца.

Трое мужчин-верлордов склонили головы, и королева удалилась вместе со своей преданной Бетвин. Гектор смотрел вслед Бетвин, она тоже оглянулась на него перед тем, как исчезнуть, спустившись про трапу. Сердце Гектора бешено забилось.

– Услышать иногда правду ей не повредит, – пробурчал Вега, побуждая Гектора вступить в разговор. Адмирал, не поднимая головы, развернул карты и принялся изучать их при свете фонаря. Гектора глубоко задело замечание Веги, но он лишь сильнее стиснул губы.

– Я думал, что к настоящему времени мы уже должны будем встретиться с одним из наших судов, – сказал Манфред, проводя своим пальцем по пергаментной карте. – Они, как я понимаю, где-то здесь, помоги им Бренн.

– Если они потерялись, то пощади их Соша! – откликнулся Вега. – Будем надеяться, что всем им повезет добраться до Руфа, там мы и перегруппируемся.

Гектор смотрел в сторону, в направлении ведущей к каютам двери.

«Да, да, пойди к ней, Гектор. Она не станет сопротивляться, ведь ты же теперь барон Редмайр, не забыл?»

Гектор поежился, отступил в сторону от двух верлордов, погруженных в изучение выцветших морских карт. Тихо спустился по трапу на главную палубу, держась в сторонке от снующих туда и сюда матросов. Паруса щелкали, ловя ветер, все быстрее унося «Мальстрем» от оставшихся за кормой горящих судов.

Гектор заметил Ринглина и Айбела, прячущихся в тени у полуюта. После драки в Моге Гектор взял их в ежовые рукавицы и приказал работать на палубе вместе с людьми Веги.

Когда Гектор проходил мимо, его телохранители коротко кивнули ему, но не произнесли ни слова.

«Они больше тебе не верят, и кто может осудить их за это? Ты позволил Веге поднять на них свой хлыст. Избить их на глазах экипажа. Считай, тебе повезло, что они до сих пор не перерезали тебе горло во сне!»

– Их следовало наказать, – тихо огрызнулся Гектор. Он продолжал идти по краю палубы, ведя по планширю затянутой в перчатку рукой. Его мутило от качки, недавно съеденный ужин подступал к горлу.

«Да, но наказать их должен был ты, а не Акула!»

– Не беспокойся обо мне, Винсент, я знаю, что делаю.

Бес засмеялся – от этого звука у Гектора побежали мурашки. Он чувствовал холодное дыхание беса возле своего уха, рот магистра наполнился желчью.

– Все будет хорошо, – прошептал он самому себе, но его слова упали в пустоту.

 

3. Кровь в пыли

– Ты следующий, Волк!

Дрю остался сидеть, не реагируя на слова Гриффина. Шум стоял ужасный, с потолка в загон для гладиаторов валилась пыль. Зарешеченная дверь закрывала вход в Печь, откуда доносился восторженный рев зрителей, пришедших посмотреть на омерзительный кровавый спектакль. Там, на арене, братья-гориллы Балк и Арик только что закончили бой против десяти людей-гладиаторов. Сейчас братья стояли в центре арены среди кровавых луж и растерзанных тел и ликующе ревели под крики и свист зрителей.

– Я не буду драться с ни в чем не повинными людьми.

– Тогда ты умрешь.

Дрю оглянулся. Старый тренер гладиаторов стоял за решетчатой дверью, через которую Волк должен был выйти на арену. В руке Гриффин держал серебряный ошейник Дрю – его сняли после того, как посадили в эту клетку. Рядом с Гриффином стояли двое солдат Игнуса с алебардами в руках. Посеребренные лезвия алебард отбрасывали солнечные зайчики, падавшие на лицо Дрю. Он моргнул, поднес к глазам культю своей левой руки.

– Бери свое оружие, парень, – приказным тоном распорядился Гриффин. Охранники опустили алебарды, направив их к зарешеченной двери клетки. – Кесслар не для того привез тебя из-за тридевяти земель, чтобы ты отсиживался в этой вонючей норе.

– В таком случае его ждет разочарование.

– Оставь мысли о том, что эти люди ни в чем не виновны, – сказал Гриффин. – Они убийцы, Волк. Гладиаторы. Они живут для того, чтобы драться и умирать.

К этому времени братья-гориллы ушли в свои клетки, служители убрали с арены мертвые тела, и Дрю услышал, как заскрипели металлические зубцы дверного запора. Металлические прутья решетки поползли вверх, роняя с выдернутых из земли острых концов комья сухой, спекшейся на жаре глины. Облако пыли влетело в клетку, забило горло Дрю, и он закашлялся.

Гриффин потянулся, поднял с пола выбранное для Дрю оружие. Дрю стремительно схватил старого гладиатора за предплечье, и оба они посмотрели в глаза друг другу.

– Если хочешь жить, Волк, бери оружие, – тихо сказал Гриффин.

– Почему тебя заботит, буду ли я жить или умру?

– Ты напоминаешь мне одного человека, которого я очень хорошо знал, – улыбнулся старый тренер.

Охранник схватил Гриффина за плечо, потянул его назад.

– Бери оружие и сражайся! – сказал Гриффин.

Охранники оттащили Гриффина, оттолкнули его в сторону, взяли на изготовку свои алебарды. Дрю слышал, как ревет, свистит, улюлюкает толпа – зрителям было невтерпеж увидеть следующий поединок. Дрю взял оружие.

Это были два клинка – одинаково старые, выщербленные, покрытые коркой засохшей крови и ржавчины. Первый клинок оказался трезубцем с плетеной пустотелой рукояткой – несомненно, что когда-то раньше он служил другому однорукому гладиатору. Дрю надел рукоятку трезубца на культю своей левой руки, взял в правую руку второй клинок – короткий меч, гладиус. Его рукоять удобно легла в ладонь Дрю.

Поднявшись на ноги, Дрю несколько раз глубоко вдохнул, затем посмотрел на Гриффина. Старый гладиатор кивнул и указал Дрю на выход. Молча помолившись про себя Бренну, Дрю повернулся и шагнул на арену Печи.

Первым, что почувствовал Дрю, была нестерпимая жара. Солнце слепило глаза, поверхность арены под ногами казалась выложенной раскаленными углями. Стоял удушающий запах серы – струи раскаленного сернистого газа вырывались сквозь трещины в земле прямо посреди арены. Песок арены был покрыт бурыми пятнами пролитой в предыдущих поединках и свернувшейся на жаре крови. Дрю оказался в адском пекле, откуда не было пути назад.

Все места вокруг арены были заняты – и дешевые, и дорогие. Страсть к кровавым зрелищам одинаково владела всеми жителями Скории, и богатыми и бедняками. Когда Дрю направился к центру арены, обезумевшая толпа осыпала его непристойной бранью, ревом, диким свистом. Лучшая ложа на арене принадлежала, разумеется, лорду Игнусу. Стены ложи, представлявшей собой балкон дворца, были облицованы черным и белым мрамором, сверху ложу прикрывали яркие тенты, укрывавшие от нещадно палившего солнца развалившегося на скамье с кубком вина хозяина и его гостей.

На противоположной стороне арены Дрю увидел входящие в Печь фигуры трех гладиаторов. Они медленно приближались, щуря глаза от яркого солнца. Один из них держал в руках сеть и трезубец, лицо этого гладиатора прикрывал широкий шлем. У другого было короткое копье и щит, лицо бойца целиком скрывал глухой, похожий на ведро шлем. Третий гладиатор был вооружен парой гладиусов. Приближаясь, он вращал свои короткие мечи в воздухе.

– Смотрите все! – закричал Игнус из своей ложи. Сегодня на нем была длинная, распахнутая до пояса белая тога, из которой выглядывала его гладкая, маслянисто блестевшая грудь. Рядом с Игнусом, прислонившись к перилам ложи, стояли трое его братьев. Они были одеты – точнее полураздеты – так же, как Игнус, с такими же, как у него, уродливыми, бесформенными лицами. За спиной Игнуса Дрю рассмотрел фигуры Кесслара, Шах и Джоджо. – Я привез вам Дрю из Дайрвуда, последнего Серого Волка в Лиссии!

Рев толпы усилился – зрители были в восторге и жаждали увидеть, как прольется кровь.

– Волк сразится с Аксуром из Тиса, Облиссом из Ро-Шанна и нашим общим любимцем Галтусом, лучшим мечом Скории!

Толпа принялась скандировать имена гладиаторов – у каждого из них были свои поклонники. Судя по всему, самым популярным из этой троицы был Галтус, боец с двумя мечами в руках. Гладиаторы по очереди приветствовали зрителей, упиваясь их аплодисментами, упиваясь царящим безумием.

Затем гладиаторы приготовились к бою, развернулись веером, окружая Дрю. Каждый из противников Дрю выглядел опытным, закаленным бойцом, и вооружены эти гладиаторы были лучше, чем тот десяток людей, которых растерзали братья-гориллы. Гладиаторы приближались к Дрю, двигаясь плавно, с той кошачьей грацией, которая отличает смертельно опасных бойцов. Тем не менее, у Дрю не было намерения убивать кого-либо. Это он припасет для схватки с Игнусом и Кессларом.

– Я не хочу сражаться с вами… – начал Дрю, но гладиатор с трезубцем быстро взмахнул рукой. Брошенная им сеть мелькнула в воздухе, привязанные к ней свинцовые шарики ударились в грудь Дрю, и он оказался пойманным.

– Очень жаль! – крикнул Облисс, нацеливаясь своим копьем в грудь Дрю. Юный Волк извернулся, копье просвистело в воздухе там, где секундой раньше находился его живот. Дрю свернулся клубком и, дергая опутанными сетью руками, перекатился на то место, откуда только что сошел Облисс. Трезубец Аксура воткнулся в землю рядом с Дрю.

– Смотрите, как он мечется, поджав между ног свой хвост! – рассмеялся Аксур.

Дрю вскарабкался на колени, пытаясь перепилить сеть своим мечом, отчаянно стараясь вырваться на свободу. Зрители хохотали и недовольно гудели, разочарованные тем, как быстро оказался поверженным великий Волк с Северного континента. Гладиаторы тоже смеялись, хлопали Галтуса по спине, подталкивали его вперед.

– Стоило ли ради этого забираться так далеко от дома, дворняжка из Лиссии? – сказал лучший меч Скории. Дрю откатился назад, барахтаясь в грязи. Галтус неторопливо приближался к нему.

– Трансформируйся, собака, и я сделаю из твоей шкуры накидку для себя!

Галтус пнул Дрю, заставив его покатиться кубарем по горячей глине. Меньше всего Галтусу хотелось, чтобы Волк освободился от сети, но своим пинком он невольно помог ему в этом. Сеть задралась, и рука, в которой Дрю держал меч, оказалась на свободе. Первый удар Галтуса Дрю парировал, но второй разрезал ему бицепс, и Волк выронил из руки свой меч. Толпа недовольно загудела, на арену полетели камни и куски засохшей грязи.

Галтус картинно взмахнул своими мечами и горделиво осмотрелся вокруг.

– И это лучшее, что может предложить вам Лиссия? – спросил он, обращаясь к зрителям. – Позвольте мне убить его, лорд Игнус! Позвольте мне покончить с этим недоразумением, пока этот, с позволения сказать, боец окончательно не рассмешил всех нас.

Игнус поднялся на ноги. Толпа освистывала его, неистово ревела, публика пришла сюда, чтобы увидеть драку, кровь, а не это жалкое зрелище. Игнус бросил взгляд на Кесслара, затем подошел к нему. Лицо Игнуса побагровело от гнева. Братья Игнуса тоже подошли ближе, окружили лорда-козла.

– Ты что, издеваешься над моей ареной? – злобно прошипел лорд Скории. – Ты продал мне за бешеные деньги какую-то жалкую дворняжку! Ты опозорил меня!

Публика продолжала выкрикивать проклятия, кое-кто из зрителей уже начал хватать своих соседей за грудки. Лежа на земле в кольце убийц, Дрю все же мог видеть ссору, начинавшуюся в почетной ложе. Кесслар пятился назад, а Игнус и его братья начали трансформироваться. Шах и Джоджо предусмотрительно отодвинулись подальше от разъяренных верлордов.

Шея Игнуса вытянулась, его челюсти расширились, превращая рот в огромную щель. Серая, маслянистая кожа Игнуса ходила волнами, быстро приобретала бледно-зеленый цвет, и без того выпуклые глаза сейчас еще сильнее выкатились из глазниц. Игнус поднял вверх свои руки – когтистые, покрывшиеся чешуйками – и готов был ударить лорда-козла. Кесслар тоже трансформировался, вымахал вверх, на голове у него появились острые рога. Теперь оба оборотня приняли обличье своих Зверей. Козел и гигантская Ящерица. Даже гладиаторы застыли, глядя на ложу, забыв на время о поверженном на землю Дрю.

– Ты обманул меня, Кесслар, и ты мне за это заплатишь! – прорычал лорд-ящерица из Скории, высовывая между зазубренными зубами свой длинный раздвоенный черный язык.

– Ты купил у меня Волка по цене, о которой мы договорились! – возразил Козел, сердито топая своим копытом. – Это не моя вина, что он не хочет сражаться тебе на потеху!

– Ты заплатишь мне, Кесслар! – прорычал в ответ лорд-ящерица. – Кровью своей заплатишь!

С этими словами Игнус стремительно метнулся в сторону, схватил за горло Джоджо и одним резким движением сбросил его из ложи на арену.

– Нет! – крикнула Шах, но Джоджо уже упал на красный глиняный пол арены, расположенный в шести метрах ниже ложи. Прежде чем Шах успела шелохнуться, трое Ящериц – братья Игнуса – схватили ее.

– А теперь мы увидим настоящее представление! – рассмеялся Игнус. Стоявшие в ложе охранники присоединились к братьям Ящерицы и взяли в кольцо Кесслара и Шах.

– Он не способен на это! – крикнула Шах. Козел молчал, решив, очевидно, не вмешиваться.

Внизу, на арене, Джоджо пытался подняться на ноги.

– Скория увидит кровь! – прокричал лорд-ящерица.

Лежа на арене, опутанный сетью, Дрю наблюдал за тем, как возится на земле оглушенный падением Джоджо. «Как быстро все меняется в этой жизни», – подумал Дрю. Джоджо, с трудом поднявшись на ноги, отчаянно оглядывался в поисках хоть какого-нибудь оружия. Облисс и Аксур тем временем не спеша приближались к нему. «Сейчас они убьют его», – подумал Дрю и замер в нерешительности. Джоджо был тем человеком, который мучил его в Хаггарде, избивал на борту «Баньши». Чудовищем он был, этот Джоджо. Стоит ли Дрю переживать о том, что сейчас этого убийцу прирежут трое других убийц? Сумев найти только свой кнут, Джоджо посмотрел в сторону ложи.

– Киньте мне клинок, умоляю!

Игнус взял со стола тупой ножик и швырнул его вниз – тонкое серебряное лезвие негромко звякнуло об окаменевшую глину арены. Публика захохотала. Джоджо, не обращая внимания на насмешки, поднял над головой свой кнут, собираясь отогнать с его помощью надвигающихся гладиаторов.

– Давненько не видел тебя на арене, Джоджо, – фыркнул Облисс, увертываясь от просвистевшего в воздухе кнута.

– С тех пор, как тебя купил этот старый Козел! – со смехом добавил Аксур, заходя к Джоджо сбоку. Тот успел взмахнуть кнутом еще один раз, затем гладиаторы приступили к делу и опрокинули Джоджо на землю.

Долговязый Джоджо поднялся под хохот публики на колени. Галтус занес в воздухе свои мечи, а его товарищи прижали Джоджо к земле. Толпа заревела. Слишком поздно Галтус понял, что толпа ревет не в ожидании той секунды, когда он прирежет Джоджо, а от того, что происходит у него за спиной. Галтус обернулся. Мощная волчья задняя лапа ударила Галтуса по ноге, которая изогнулась назад под немыслимым углом, и Галтус покатился по арене, вопя от боли.

Трансформация произошла быстро, тело Дрю уже приспособилось к стремительным превращениям. Он поднялся на ноги – сеть по-прежнему свисала с его мощной темной груди – и, брызжа слюной, грозно зарычал прямо в лицо поверженному противнику. Галтус выбросил вперед свои мечи, они прорезали сеть и шкуру, вошли в плоть Вервольфа. Сеть свалилась с Дрю словно плащ, а на полученные раны Волк не обратил ни малейшего внимания. Мощным ударом в челюсть Волк впечатал Галтуса в землю, только пыль полетела.

Двое других гладиаторов застыли на месте, со страхом наблюдая за метаморфозой Волка и неожиданным поворотом в судьбе их товарища. Джоджо дрожал от боли, его тело было покрыто свежими ранами и ссадинами, но теперь противники оставили его и переключили свое внимание на Дрю. Сейчас они отошли от первого потрясения и пытались зайти к Волку с двух сторон. Аксур стучал копьем по своему щиту, провоцируя Волка на атаку влево, а Облисс готовился броситься на него справа. Дрю сделал вид, что принимает вызов Аксура, сделал шаг влево, а затем стремительно подпрыгнул высоко вверх как раз в тот момент, когда Облисс сделал свой выпад. Затормозить Облисс уже не успевал, он пролетел вперед, перенеся на трезубец весь вес своего тела.

Облисс увидел только опускающуюся у него над головой тень, но Аксур успел выставить вверх копье, готовясь нанизать на него падающего вниз Волка. Осуществить задуманное Аксуру не удалось – в воздухе просвистел кнут Джоджо, обернулся вокруг шеи Аксура и швырнул его на землю. Аксур выронил из рук копье, а Джоджо, поднявшись на ноги, подтягивал гладиатора к себе.

Затем Джоджо взмахнул другой рукой и глубоко вонзил в грудь Аксура брошенный ему из ложи тупой нож – тот вошел гладиатору прямо в сердце. Мертвое тело Аксура упало на арену, и Дрю тем временем поднялся с остатков того, что недавно было Облиссом.

Публика на мгновение замерла, замолчала, а затем раздался шквал аплодисментов. Дрю стоял напротив Джоджо, все еще трансформированный, тяжело дыша схватил своего недавнего мучителя и высоко поднял вверх. Джоджо сжался, приготовившись к смерти, но Дрю в этот момент совершил обратное превращение и, уже в человеческом обличье, подхватил Джоджо, не дав ему упасть на землю. Со стороны загона для гладиаторов-оборотней появились охранники Игнуса и двинулись к месту схватки.

– Спасибо, – выдохнул окровавленным ртом Джоджо.

– Не спеши благодарить меня, Джоджо, – ответил юный вервольф, глядя на подступающих к ним со всех сторон охранников. – Враг моего врага все равно остается моим врагом.

 

4. «Раскат Грома»

Ничего подобного экипаж «Мальстрема» еще никогда не видел. Туман, окутавший корабль, был невероятно густым, он висел стеной, бесследно поглощая все попадавшие в него предметы и звуки. Матросы столпились у всех планширей, удивленно всматриваясь в туманную мглу. Одни молились, другие монотонно напевали себе под нос, третьи что-то шептали – атмосфера на борту стояла мрачная, гнетущая, навевающая предчувствие несчастья на каждого, будь он человек или оборотень.

Все дальнейшее произошло стремительно. Впередсмотрящий «Мальстрема», юнга Каспер, без особого труда заметил что-то темное впереди, крикнул об этом графу Веге, и «Мальстрем» успел изменить курс, избежав столкновения. Но что там надвигалось на них в тумане? Корабль? Однако редкое судно решалось проложить свой путь через Штормовое море – плохо изученное, но имеющее мрачную репутацию гиблого места. Нет, нормальные капитаны любым способом старались обогнуть эти воды стороной. Паруса на мачтах «Мальстрема» были сейчас приспущены, чтобы до минимума снизить скорость, с которой корабль пробирался сквозь необъятное облако таинственного тумана. Фиггис стоял у штурвала, а на передней палубе собрались Вега, герцог Манфред и барон Гектор.

– Судно впереди по курсу! – крикнул кто-то из матросов, когда из тумана, словно ниоткуда, прямо перед форштевнем «Мальстрема» выплыл черный силуэт. Фиггис налег на штурвал, уводя «Мальстрем» в сторону. Манфред и Гектор невольно отшатнулись назад, лишь Вега не шелохнулся, словно врос в палубу. «Мальстрем» поравнялся со встречным судном, расстояние между ними было крохотным, всего несколько метров. Паруса на судне были зарифлены, и оно просто тихо плыло по течению.

На носу судна виднелась надпись – «Раскат Грома». Это было одно из тех судов, которые ушли из Хайклиффа вместе с «Мальстремом», забрав на борт гражданских беженцев. И это было первое судно из их маленькой, рассеявшейся по морям флотилии, которое встретил «Мальстрем».

– Гаки и канаты! – крикнул Вега, зашагав по палубе. Манфред и Гектор двинулись вслед за своим капитаном. Матросы быстро забросили лини, пришвартовав «Раскат Грома» параллельно «Мальстрему».

– Капитан Кроули! – позвал Вега шкипера с «Раската Грома». Подождал ответа, но не дождался – судно казалось покинутым людьми. Адмирал обернулся к своим удивленным спутникам.

– Может, они спят по своим каютам, – угрюмо усмехнулся Вега, вытаскивая из ножен свою шпагу. – За мной, ребята, и будьте начеку!

С этими словами Вега зажал клинок шпаги в зубах, схватился руками за причальный конец и полез вперед, над разделяющей корабли полосой воды. Гектор тревожно посмотрел на Манфреда.

– Полагаю, он хочет, чтобы мы следовали за ним, Гектор, – сказал лорд-олень, взялся за веревку и полез через борт.

Гектор смотрел на Манфреда, чувствуя, как все сжимается у него внутри, как моментально вспотели его обтянутые кожаными перчатками ладони.

«Ну? Ты идешь, братец? Или боишься увидеть то, что тебя там ждет?»

Не обращая внимания на болтовню беса, юный магистр забрался на планширь и обхватил веревку. Манфред уже исчез впереди, в тумане. Гектор закинул на веревку свои ноги и повис над водой спиною вниз, а затем начал перебирать руками и ногами. Внизу плескались волны – невидимые в тумане, они мерно били в борта связанных друг с другом кораблей. Гектору подумалось почему-то, что эти волны чавкают в ожидании той минуты, когда он свалится в них.

Позади, возле планширя, остались королева Амелия и Бетвин. За последние несколько дней Гектор лишь однажды набрался смелости заговорить с фрейлиной. Это был короткий разговор, так, легкая болтовня ни о чем – но начало-то было положено! Жизнь Гектора стала пуста без друзей – Дрю, Гретхен, Уитли. Они исчезли, и, быть может, навсегда. Эту пустоту отчасти может заполнить завязавшаяся между ним и Бетвин дружба.

– Будь осторожен, – прошептала Бетвин, не спуская глаз с удаляющегося Гектора.

Его сердце забилось еще чаще, неожиданное присутствие Бетвин легло на его плечи двойным грузом – теперь Гектор смертельно боялся оказаться неловким. Чего боишься, то и произойдет – он завис и начал раскачиваться на веревке.

Гектор находился сейчас как раз посередине между судами – здесь веревка провисала сильнее всего. Юный магистр закрыл глаза, начал потихоньку перебирать руками, подтягивать колени. Ему казалось, что волны уже облизывают ему спину, а там, под волнами, какие-то жуткие чудовища ожидают, когда же он упадет, когда же можно будет вцепиться в него своими острыми зубами. Подтянувшись ближе к борту «Раската Грома», Гектор почувствовал, что его руки начинают скользить, и запаниковал, опасаясь, что вот-вот и в самом деле рухнет вниз.

Крепкая рука ухватила Гектора за камзол, подтянула вверх и одним движением перебросила на палубу «Раската Грома». Ноги Гектора дрожали в коленях, его шатало из стороны в сторону. Заметив это, Вега – а это был, конечно же, он – спросил:

– С тобой все в порядке, Гектор?

– Да, благодарю вас, Вега, – ответил Гектор, стараясь говорить уверенным тоном, но дрожащий голос выдал его. Оглянувшись, магистр увидел на палубе еще нескольких присоединившихся к верлордам матросов с «Мальстрема».

«Раскат Грома» казался судном-призраком.

Ни единой живой души на палубе. Брошенный без присмотра штурвал вертится то туда, то сюда сам по себе, непривязанные паруса хлопают на ветру. Прибывшие с «Мальстрема» матросы рассыпались веером, оставаясь в пределах слышимости друг от друга, и растаяли в тумане. Гектор вытащил из ножен свой инкрустированный кинжал, опасливо выставил его перед собой. Герцог Манфред снял висевший на грот-мачте фонарь и вынул из кармана огниво и кремень, чтобы разжечь фитиль.

– Вам когда-нибудь доводилось видеть нечто подобное, Вега? – спросил лорд-олень, высекая огонь.

– Крайне редко. Иногда судно становится брошенным после налета пиратов, но гораздо чаще это происходит по другим причинам, – он улыбнулся своим товарищам-верлордам и добавил: – Проверено на себе.

Гектор подошел к крышке люка, ведущего на нижние палубы. Протянул свою левую руку – черная метка под перчаткой пошла волнами, когда он поднес ладонь к ручке люка. Чья-то рука легла Гектору на плечо, заставив его подскочить от неожиданности.

– Хочешь, я пойду первым?

Вега, опять Вега – вездесущий, караулящий каждое его движение.

«А ты думал, я один такой плохой?»

Гектор повернулся к капитану и сказал со всей твердостью, на которую был способен:

– Прошу вас сопровождать меня, Вега.

Адмирал учтиво ответил, указывая рукой на люк:

– Только после вас, дорогой барон.

Гектор взялся за ручку и открыл люк. Внизу царила непроглядная тьма. Гектор поежился и мигом потерял весь свой кураж. Он был уже готов повернуться и просить Вегу пойти вперед, когда появился Манфред и протянул ему зажженный фонарь.

– Возьми, Гектор. Похоже, без него там не обойтись.

Гектор благодарно улыбнулся, взял горящий фонарь и начал спускаться в темное чрево «Раската Грома». Его немного успокаивало то, что за своей спиной он слышит шаги спускающихся вслед за ним верлордов. Трап вывел Гектора в узкий короткий коридор, ведущий в одну сторону к каютам офицеров на корме, а в другую – к грузовым трюмам.

«Раскат Грома» – торговое судно, – сказал Вега, втискиваясь в коридор вслед за Гектором. – Я был еще мальчишкой, а Кроули уже тогда совершал каботажные рейсы вдоль всего Холодного побережья. Он никогда не покинул бы свой корабль, ни при каких обстоятельствах. Это его дом, его жизнь.

Желая подчеркнуть свои последние слова, он шлепнул ладонью по переборке, а Гектор тем временем вошел в трюм. Вдоль бортов были принайтовлены ящики и бочонки с провизией и вином, загруженные еще до начала сражения в Хайклиффе. Затем Кроули взял на борт «Раската Грома» столько горожан, сколько могло поместиться на его нижних палубах, и немедленно поднял паруса. Пол трюма был усыпан пустыми подвесными матросскими койками, но не было видно ни единого человека – ни живого, ни мертвого.

– Есть здесь кто-нибудь? – воскликнул Гектор.

– Здесь как в склепе, – сказал у них за спиной Манфред.

– В склепе, в котором нет ни одного покойника, – тихо добавил Вега.

Манфред плотнее запахнул под подбородком свой плащ и подытожил:

– Не нравится мне все это.

Гектор осмотрел принайтовленные грузы, проверяя, что вез на борту своего судна Кроули. Манфред двинулся вдоль противоположного борта, также читая вслух надписи на каждом ящике и бочонке.

– Пшеница, овощи, вино. Здесь столько всего, что хватило бы экипажу «Мальстрема» на пару недель. Почему они бросили весь этот груз?

– Кроули не бросил бы, – сказал Вега, задумчиво потирая свой подбородок. Он развернулся и направился в другую сторону, к каютам. Манфред и Гектор поспешили вслед за ним.

Капитанская каюта была хорошо обставлена. У большого стола размещалось кожаное кресло, на столе лежали развернутые морские карты, прижатые по углам чернильницами и пепельницами. Вега быстро осмотрел стол, а затем полез под кровать. Порывшись там, он вытащил наружу ящик. Взломал замок своим ножом, и ящик с треском открылся – внутри были золотые и серебряные украшения, какие-то личные безделушки. Все имущество Кроули. Вега уставился на своих спутников.

Затем все трое вернулись на верхнюю палубу, откуда был виден пришвартованный «Мальстрем», и здесь Вега сказал:

– Те грузы, которые мы нашли в трюме, нужно будет переправить на борт «Мальстрема». Что бы ни случилось с экипажем и пассажирами «Раската Грома», не будем забывать о том, как поспешно нам пришлось покинуть Могу. Кроме как здесь, нигде поблизости запасы провизии нам не пополнить.

Вега не мог не сдержаться, чтобы не взглянуть на Гектора, упоминая о Моге. Гектор молча надулся.

«При первой же возможности воткни в него нож… и поверни…»

Гектор посмотрел на украшенный камнями кинжал, который всегда носил с собой, – этот кинжал положил конец жизни Винсента. Перед глазами Гектора материализовались тонкие струйки черного дыма – бес вцепился в рукоять кинжала своей призрачной рукой.

Понимая, что его товарищам не по себе оставаться на брошенном судне, Вега продолжил:

– Я знаю, никому из вас не хочется задерживаться здесь дольше, чем это необходимо, поэтому давайте быстрее закончим с этим. Пьюни, командуй погрузкой.

Один из помощников Веги шагнул вперед, а трое верлордов направились к причальным концам, соединявшим два судна. Гектор заметил на борту «Мальстрема» Ринглина и Айбела, они держались чуть позади остальных членов экипажа. Перехватив взгляд своего хозяина, они оба кивнули ему.

«Похоже, ты снова пользуешься у них уважением, – шепнул бес. – Только надолго ли, братец?»

Гектор полез на планширь, покачнулся, взмахнул рукой с зажатым в ней кинжалом, стараясь удержать равновесие.

Герцог и граф подхватили его.

– Осторожнее, Гектор, – усмехнулся Вега. – Похоже, за тобой нужно присматривать.

«В каждом слове Акулы заключен потаенный смысл, не так ли, братец?» – прошипел бес в ухо Гектора.

– Я знаю, что я делаю, спасибо, Вега, – сказал Гектор.

Вега не ответил на выпад, но вместо этого принялся рассматривать то место на палубе, где поскользнулся Гектор. Провел руками по доскам и почувствовал под пальцами какую-то противную, липкую слизь. Вега стряхнул студенистый комочек, и тот отлетел в сторону.

– Что это? – спросил Манфред, нахмурившись.

– Понятия не имею, – ответил Вега, однако в голосе его прозвучало беспокойство. – Совершенно никакого понятия.

 

5. Неоконченный разговор

Лорд-ящерица развалился в своем каменном кресле, один, глядя на Печь с выходящего на нее балкона. Последние вчерашние гости наконец ушли после бурной ночной пирушки. Братья Ящерицы тоже разошлись по своим комнатам во дворце – лечить после бурного застолья свои животы и головы.

Легкий стук копья в дверь и последовавший за этим скрип дверных петель заставили лорда-ящерицу обернуться к задней стене комнаты.

– Граф Кесслар и леди Шах, милорд, – объявил охранник.

– Пусть войдут.

Охранники вступили в комнату, пропуская вслед за собой лорда-козла и леди с волосами цвета воронова крыла. Они вошли и остановились перед металлической решеткой. Охранники встали сбоку, не покидая комнаты. Кесслар покосился на них, теребя костлявыми пальцами свою седую бородку.

– Однако вы не торопитесь, – недовольно пробурчал Игнус. Он поднялся, зачерпнул из стоявшей рядом с троном терракотовой чаши пригоршню горячей желтой мази и принялся втирать ее себе в грудь. Глядя на это, Шах поморщилась.

– Я не думал, что мы должны лететь со всех ног, словно твои лакеи, Игнус. Ведь мы все еще гости, не так ли?

– Пока, – с угрозой в голосе подчеркнул лорд-ящерица. – Через два дня я намерен устроить следующий поединок и не хочу, чтобы повторилось то безобразие, которое мы наблюдали вчера. Какие вы можете дать гарантии, что Волк не устроит такой же хаос на арене?

– Никаких, Игнус. Он опасен, и не в моих силах заставить его подчиняться твоей воле. Это твоя проблема. Я всего лишь поставщик мяса для арены.

Игнус швырнул в Кесслара чашей, она ударила Козла в плечо, обрызгав его лицо горячей мазью. Лорд-козел закричал, стирая с глаз янтарную вязкую жидкость.

– Не смей указывать мне в моем доме, что я должен делать, Козел! Из-за своей некомпетентности ты поставил меня в дурацкое положение! Я сделаю из Волка гладиатора, запомни мои слова, но наше с тобой дельце еще не окончено. За тобой по-прежнему должок за тот скандал, который ты устроил в Печи.

– Я ничего тебе не должен, – сказал Кесслар.

При этих словах охранники подобрались, грозно приподняли свои копья. Из решетки вырвалась струя пара – это добавил к разговору свой голос вулкан. Лицо Игнуса перекосилось от гнева, и он закричал, указывая на работорговца своим когтистым пальцем:

– Скажешь это еще раз, Кесслар, и заплатишь мне не только кровью, плотью и костями!

Лорд-козел промолчал, стирая рукавом со своего лица последние брызги мази. Шах тоже молчала, настороженно косясь на охранников.

– Хорошо, – сказал Ящерица, снова садясь на свой трон. – Полагаю, ты знаешь, чего я хочу от тебя.

– Думаю, да, – пробормотал Кесслар.

– Говори конкретнее!

– Он снова твой! – крикнул Козел. – Делай с ним все что хочешь!

Шах неожиданно поняла и заволновалась.

– Вы не смеете, он свободный человек!

– Замолчи, Шах, – оборвал ее Кесслар. – Ты что, еще не поняла? Никто из тех, кто служит мне, не свободен по-настоящему. Чего ты еще не усвоила в ремесле работорговца?

– Но он твой друг! Это бесчестно!

– Это бизнес, – пробормотал Козел, глядя на Игнуса.

– Золотые слова, Кесслар, – прошипел лорд-ящерица. – На твоем месте я прислушался бы к ним, Шах. Ты забыла, что твой отец до сих пор у меня. Пока что у него связаны крылья, но я могу придумать для него и что-нибудь похуже.

Она посмотрела на обоих, не в силах решить, кого из них презирает больше – Козла или Ящерицу.

– Если у вас ко мне больше нет вопросов, я хотела бы вернуться в свою комнату, – сказала она звенящим от гнева голосом.

Игнус кивнул и небрежно махнул рукой. Шах повернулась, но Кесслар ухватил ее за руку, не давая уйти.

– Без глупостей, женщина. Я не хотел бы потерять и тебя тоже.

Шах вырвалась с такой силой, что порвала себе рукав. Отступила, пошатнувшись, от Кесслара, а затем опрометью бросилась прочь из провонявшей серой комнаты.

Дрю уставился в свою миску, и его желудок свело при виде шевелящейся массы. Он ловко вышвырнул несколько личинок, копошившихся в комках позавчерашнего риса, но голод был так силен, что продолжать поиски в миске незваных гостей Дрю не стал. Ладно, личинки тоже мясо, пусть отправляются к нему в желудок и там найдут свой конец.

Дрю сидел, опустив голову, не желая привлекать к себе внимание. Многие гладиаторы-люди теперь старались держаться от Дрю подальше, помня о том, как он справился с тремя лучшими из них. Галтус и Облисс мрачно наблюдали за Дрю из дальнего конца людуса, они все еще оплакивали смерть Аксура и проклинали Волка как виновника его гибели. Сломанная правая нога Галтуса была замотана в лубок, а сам Галтус не сводил с Дрю глаз.

Оборотни тоже старались держаться на почтительном расстоянии от Дрю. Даже Арик и Балк перестали донимать Дрю своими шуточками. Партнерами Дрю по спаррингам сегодня были Носорог Криг и Буйвол Стамм.

С ними Дрю провел несколько часов, тренируясь в нанесении и парировании ударов, отрабатывая борцовские приемы, но за все это время они не обменялись и парой слов. Разговор начался между ними только сейчас, когда они уселись за столом напротив Дрю.

– А ты здорово тогда дрался в Печи, – сказал Стамм, кивая своей лохматой гривой. Лицо Буйвола выглядело чуть менее несчастным, чем обычно, в его печальных глазах, когда он поднял их на Дрю, читалось уважение.

– Когда в конце концов решился выйти на арену, – хмыкнул Криг. – А я уж думал, что они прикончат тебя прямо в клетке, прежде чем ты покинешь ее!

Дрю подумал, не злобная ли это шуточка в стиле братьев-горилл. Однако, судя по их виду, это не так. Стамм рассмеялся, но не зло. Смех у него оказался низким, рокочущим.

– Я не знал, как себя вести, – пробормотал Дрю. – Я не привык убивать кого-либо без веских на то оснований, а что они мне сделали, те трое?

– Но я же говорил перед тем, как тебя повели в клетку, что те трое преступники, которых объявляли в розыск по всему миру, – сказал Криг. – Думал, что после этого тебе будет легче настроиться на драку.

– Что ты имеешь в виду?

– Эти трое – убийцы, Волк. Их купил Игнус для своих представлений. Никто из них не выйдет отсюда живым.

– Похоже, Игнус отчасти прав, если так, – заметил Дрю.

– Покупая жизни этих убийц, Игнус думал только о своей выгоде, – сказал Стамм. – На справедливость ему плевать. Он просто хочет, чтобы на его арену выходили самые лучшие убийцы.

Дрю оглянулся через плечо на гладиаторов, которые продолжали следить за ним.

– Они знают Джоджо. Он раньше тоже дрался здесь, на арене?

– Да, он был одним из них, гладиатором, и очень хорошим – для человека, – сказал лорд-носорог, забрасывая себе в глотку пригоршню риса. – Кесслар заключил с Игнусом сделку и перекупил Джоджо для себя. Сам понимаешь, Джоджо крупно повезло, но он редкое исключение из общих правил.

– Джоджо безжалостный убийца, – сказал Дрю. Он не видел Джоджо после того боя в Печи и хотел бы знать, что с ним стало теперь.

– Юный Волк быстро соображает, – хмыкнул Стамм, выскребая толстыми грязными пальцами из своей миски остатки риса и отправляя их в рот.

– Но почему Игнус швырнул его на арену? – покачал головой Дрю.

Криг наклонился ближе и сказал, понизив голос:

– Игнус и его братья хозяйничают в Скории безраздельно. Приехав к Игнусу, человек остается его гостем только до тех пор, пока не потеряет благосклонность хозяина. Похоже, Кесслар сильно рассердил Игнуса, когда его хваленый гладиатор не оправдал надежд Ящерицы. Речь, как понимаешь, идет о тебе.

– Игнус считает, что лорд-козел опозорил его, – вставил Стамм. – И забрал у Кесслара Джоджо как плату за плохо выполненную работу. Ящерица заплатил за тебя целую кучу золота, Волк.

Подошел Бегемот, присел на дальний край скамьи – Дрю почувствовал, как она наклонилась под его тяжестью.

– Хочешь присоединиться к нам? – спросил Дрю, надеясь растопить лед в отношениях между оборотнями.

Бегемот медленно повернулся, готовясь отправить в рот первую порцию еды. Глаза у него были расставлены шире, чем обычно у людей, кожа толстая и грубая – настоящая шкура, почти как у того Зверя, который скрывался внутри него. Не говоря ни слова, Бегемот поднялся. Если у Дрю и были опасения, что он чем-то обидел гиганта, они рассеялись, когда тот подошел ближе – земляной пол дрожал под его шагами.

– Благодарю, – сказал Бегемот, присаживаясь. – Можно просто присоединиться к вам, чтобы поесть, или для чего-то еще?

Стамм и Криг переглянулись, стараясь понять скрытый смысл вопроса, который задал Бегемот. Дрю не стал терять времени даром.

– Зачем еще ты мог бы присоединиться к нам?

– Та великая речь, с которой ты тогда обратился к нам, – мне она поначалу понравилась не больше, чем солнечный удар. Но теперь я убедился, что ты человек с убеждениями. Ты действительно намерен бежать из Печи, я не ошибся?

– Да, решил.

Стамм махнул рукой.

– Пустая трата слов. Говорить о побеге просто бессмысленно.

– Насколько бессмысленно? – упрямо возразил Дрю. – Я говорил о том, что вы, верлорды были величественными и благородными людьми. Посмотрите, во что вы превратились здесь.

– Тише, парень, – сказал Криг. Губы его загнулись, обнажая свои зубы, похожие на гранитные столбики. На всех оборотнях здесь были надеты серебряные ошейники, но при желании любой из них мог бы убить Дрю и в своем человеческом обличье. Однако Дрю не отступал.

– Здесь, в Печи, вас заставляют выживать поодиночке, каждый сам должен беспокоиться о своей шкуре. Но представьте, что будет, если мы объединим свои силы и выступим все вместе. Вам что, не хочется вновь увидеть свою родину?

– Наши родные места порабощены так же, как мы сами, Волк, – сказал Стамм. Он больше не улыбался, густая грива упала на лоб лорда-буйвола, затеняя его лицо, печальные глаза опустились и смотрели на землю. – Ты думаешь, Лиссия была первой страной, которую захватили Коты?

– Не нужно решать за меня, что мне делать, парень, – сказал Криг, качая головой.

– Если мы сбежим из Печи, мы сможем действовать вместе, Криг. Объединиться против нашего общего врага. Здесь ты все равно каждую минуту рискуешь своей жизнью – почему бы наконец не рискнуть ею ради благородного дела?

Криг сердито замахнулся на Дрю, но юный Волк был проворнее Носорога и увернулся. Беседа грозила перерасти в потасовку.

– Не трогай Волка, Криг, – сказал Бегемот. Криг заворчал, опустил руку, но продолжал сверлить Дрю сердитым взглядом.

– Он прав, – продолжил гигант. – Все мы попали в этот ад не по своей воле, у всех у нас есть причины свести счеты с Игнусом и его дружками вроде Кесслара и Котами.

– И с чего же вы предлагаете начать? – шепотом спросил Стамм.

– Думать – не самая моя сильная сторона, – вздохнул Бегемот. – Моя сила… в моей силе.

Дрю оглянулся на остальных гладиаторов. Галтусу и Облиссу доверять нельзя, но здесь могут быть и другие люди, желающие сбежать на волю. Он посмотрел на Табу, сидевшую за соседним столом, а затем неожиданно увидел знакомое лицо – этого человека только что вывел из маленькой больничной палатки мастер Гриффин.

– Простите, – сказал Дрю, вскочил и направился к палатке, лавируя между столами и игнорируя как мрачные взгляды Галтуса и Облисса, так и презрительные ухмылки Горилл.

Гриффин был погружен в разговор с этим человеком, они сблизили головы и говорили очень тихо. Дрю замедлил свои шаги. Похоже, эти двое были хорошо знакомы друг с другом. Старый гладиатор дружески положил руку на плечо человека, с которым разговаривал. «Почти по-отцовски», – подумал Дрю. Вот так же обнимал его самого в детстве Мак Ферран в тех редких случаях, когда хотел утешить разбившего коленку сына. Дрю подошел к говорившим почти вплотную. Человек, с которым разговаривал Гриффин, посмотрел на Дрю со смешанным выражением удивления и шока на лице, сам же Гриффин выглядел взволнованным.

– Могу тебе чем-то помочь, парень? – спросил жилистый старый гладиатор, поглаживая серебряный ошейник на своей морщинистой шее. «Так, значит, Гриффин тоже оборотень, – подумал Дрю. – И Игнус до сих пор держит его в ошейнике. Похоже, что свободным в Скории можно стать только на определенных условиях».

На шее человека, стоявшего рядом с Гриффином, тоже был надет ошейник. Новенький. Железный.

– И вы тоже, – сказал Дрю, прежде чем повернуться к новому гладиатору. Тот посмотрел на Дрю своим единственным глазом – другой он потерял в недавнем бою. – Но вообще-то я хотел потолковать с Джоджо.

 

6. Песня Сирен

…Она плавала в озере, кристально чистая вода расходилась кругами при каждом взмахе ее рук. Берег был почти рядом, над озером стояла звенящая, прекрасная тишина. Она была одна-единственная душа во всем мире, наслаждающаяся своим одиночеством. Перевернувшись на спину, она сделала несколько гребков, чувствуя упругое сопротивление воды, медленно двигаясь вперед, глядя в небо, ощущая, как нежно касаются ее кожи теплые лучи солнца. Она вытянула руки, снова перевернулась на грудь и теперь работала только ногами. С ее губ сорвался негромкий смешок. Она опустила голову под воду и открыла глаза.

Теперь ее окружила тьма. Там, на поверхности, стоял прекрасный солнечный день, а под водой притаилась непроглядная ночь. В сумрачной глубине замелькали неясные тени, они поднимались со дна, приближались. Лучи света проникали в толщу воды, в них загорались глаза чудовищ – ужасные, бледные, с крохотными зрачками. Она попыталась вынырнуть на поверхность, но ударилась головой о появившуюся на воде корку льда. Сквозь лед она видела солнечный свет – такой близкий и такой безнадежно далекий. Она заколотила руками по льду, пытаясь выбраться на поверхность. Снова посмотрела вниз, во тьму, почувствовала, как первая из призрачных теней схватила ее за ногу своими когтями и потащила ко дну, в черную глубину воды. От боли и страха она закричала – изо рта у нее вырвалось облако воздушных пузырей…

Бетвин открыла глаза. Ночной кошмар сменился темнотой каюты. Она посмотрела на соседнюю койку, где в полумраке можно было различить очертания тела спящей королевы Амелии. Бетвин протянула руку под одеяло, чтобы ощупать себе ноги – ей казалось, что в них до сих пор остаются вонзенные когти чудовища. Не обнаружив на ногах никаких ран, она наконец расслабилась и уронила голову на подушку.

Дикой кошке плохо спалось на борту «Мальстрема», хотя она выросла на острове, стоящем посреди озера, и ее отец, барон Мервин, лорд Роббена, часто брал ее с собой на лодке. Хорошие это были времена, счастливые. Но лениво кататься по спокойному озеру и жить на борту пиратского судна, бороздящего море, – это, согласитесь, далеко не одно и то же.

К свержению короля Леопольда Бетвин отнеслась очень спокойно. Да, они оба принадлежали к семейству кошачьих, но на этом все их сходство и заканчивалось. Для диких северных кошек родиной была Лиссия, поэтому Котов из Баста они считали не более близкими кузенами, чем, скажем, Собак из Омира. Во время восстания Мервин не раздумывая принял сторону лорда Дрю, стал одним из основателей Совета Волка, а затем возвратился домой, на озеро Роббен, оставив дочь прислуживать своей королеве.

Живя в Бак-Хаусе с королевой Амелией, Бетвин неожиданно для самой себя заметила, что все с большим нетерпением начинает ожидать визитов барона Гектора. Особняк лорда-оленя в Хайклиффе он посещал довольно часто, как правило, у него были какие-то дела к Дрю. Она чувствовала, что и Гектор ищет повода познакомиться поближе, но в городе застенчивый барон так и не нашел подходящий для этого момент. Или повод. Даже сейчас, оказавшись вместе с Бетвин на борту корабля графа Веги, он никак не мог преодолеть свое стеснение.

Начиная с сегодняшнего утра она решила сама пойти на более близкое знакомство с магистром. Ведь самое главное – начать, не так ли? И неважно, кто сделает первый шаг. Сердце Бетвин успокоилось, стало биться медленно и ровно, она готова была снова уснуть.

И тут она услышала это.

Сначала Бетвин приняла этот звук за шум волн, бьющих в толстый деревянный борт корабля, но потом поняла, что это не так. Звук был непрерывным, похожим на журчание воды, он то повышался, то понижался, ритмично пульсировал. К первому голосу добавился второй, третий, и вот уже целый хор зазвучал, обволакивая своим пением Бетвин, просачиваясь сквозь стены каюты – призрачная, как притаившиеся в углах тени, бесконечно повторяющаяся мелодия.

Бетвин скинула ноги с кровати и встала на пол. Потянувшись, сняла с крюка висевшую под потолком каюты лампу, подвернула фитиль. Свет разогнал темноту, разбудил спавшую королеву.

– Что такое? – шепотом спросила Амелия. – В чем дело, Бетвин?

– Вы слышите звуки, ваше величество?

Амелия некоторое время лежала, внимательно вслушиваясь, прикрыв ладонью лицо от света. Затем, расслышав, широко раскрыла глаза, сбросила одеяло и выбралась из постели, встала рядом с Бетвин босыми ногами на холодный пол. Затем сама взяла свой пеньюар, закуталась в него, а ее фрейлина тем временем набросила на себя накидку.

– Эта песня, – сказала королева, – откуда она звучит?

Бетвин открыла дверь каюты, ожидая увидеть матросов, пытающихся выяснить происхождение странных звуков, но в коридоре было пусто.

– Прошу вас, ваше величество, – сказала Бетвин королеве, – оставайтесь здесь, а я постараюсь узнать, что это такое.

– Если ты думаешь, что я отпущу тебя одну, то ошибаешься, – покачала головой Амелия. – Я иду с тобой, моя девочка.

Обе женщины вышли в коридор. Переборки корабля потрескивали, этот звук сливался с наполнявшим воздух странным, зловещим пением. Бетвин кралась вдоль переборки к ведущему на главную палубу трапу, ведя рукой по полированной деревянной обшивке. Затем, осторожно держась за поручни, поднялась наверх. Ведущая на палубу дверь болталась на петлях, а за открытой дверью стояла ночь.

Экипаж «Мальстрема» собрался на палубе, в ночном тумане фигуры матросов напоминали статуи. Они неподвижно стояли, покачиваясь в такт волнам, словно ячменные колосья. Здесь, снаружи, странное пение раздавалось громче, теперь было понятно, что оно доносится с моря.

– Что это с ними? – спросила королева.

Каждый матрос стоял, словно загипнотизированный монотонным, то повышающимся, то понижающимся напевом. Бетвин заметила среди прочих Гектора и Манфреда – они стояли на ледяном ветру в одних ночных рубашках. Бетвин пробралась между неподвижными фигурами к магистру и оказалась лицом к лицу с ним.

Лицо Гектора было расслабленным, губы слегка раскрылись, глаза невидяще смотрели словно сквозь Бетвин, не замечая ее. Она помахала перед лицом Гектора рукой, но он даже не моргнул. Девушка взяла магистра за руку, сжала ее – тот ничего не почувствовал. Бетвин поднесла свою руку к груди Гектора, сильно впилась в нее ногтями – никакой реакции. Бетвин посмотрела на раскрытую ладонь Гектора, ужаснулась, увидев расплывшееся по ней чернильно-черное пятно.

– Бетвин! – тревожно окликнула ее Амелия.

Бетвин оглянулась, но не смогла увидеть королеву сквозь фигуры зачарованных матросов и неестественно густой туман. Она взяла Гектора за руку и начала подталкивать его. Он зашагал – неуверенно, словно во сне.

– Ваше величество?

– Бетвин! – это уже был крик отчаяния.

Она двинулась быстрее, волоча за собой Гектора словно ходячий труп, натыкаясь на матросов, которые никак не реагировали на ее тычки. Бетвин выбралась из гущи тел, отпустила Гектора, и тот сразу же остановился как вкопанный. Королева Амелия пятилась от планширя на правом борту «Мальстрема». Журчащий хор стал еще громче, он поднимался из глубин моря и раскатывался над палубой. Бетвин подошла к королеве, подняла выше лампу, которую держала в руке.

В поручень планширя вцепилась зеленая чешуйчатая рука с перепонками между пальцев. Затем рядом с ней появилась вторая такая же рука, потянулась, чтобы ухватиться за стойку. Появилась темная фигура с огромной головой, растущей, казалось, прямо из груди чудовища и лишенной шеи. Все тело монстра сковывала чешуя, два огромных, размером с блюдце, глаза моргнули, когда на них упал свет лампы. Затем чудовище раскрыло свою огромную пасть с острыми, словно иглы, зубами, и стало понятно, что пение, которое они слышали, вырывается из этой глотки. Монстр, словно изумрудной шалью, был покрыт водорослями. Еще секунда, и отвратительное создание с мокрым звуком шлепнулось на доски палубы.

Бетвин и Амелия закричали и обхватили друг друга, а чудовище тем временем поковыляло в их сторону. Теперь стало видно, что ниже пояса у чудовища не ноги, а рыбий хвост, хлопавший и волочившийся по палубе словно толстая змея, а вперед монстр передвигался, подтягиваясь на руках с длинными когтями, которые он глубоко вонзал в доски. Вдоль позвоночника до самого огромного хвоста тянулся увенчанный острыми шипами спинной плавник – когда чудовище двигалось, плавник колыхался, и шипы сухо постукивали друг о друга. А затем Бетвин с удивлением и ужасом заметила у чудовища мягкие отвислые женские груди.

– Проваливай! – закричала Бетвин, размахивая лампой. Тварь испугалась света, отползла назад, звук, который она издавала, взлетел на недосягаемую для любой оперной примы высоту, превратившись в свист, от которого болели уши. Бетвин и Амелия оглянулись по сторонам – окружавший судно хор голосов ширился, становился все громче. Женщины с ужасом заметили карабкающиеся на планшири новые уродливые фигуры. Эти фигуры в сочетании с неподвижно застывшими статуями-матросами создавали кошмарную картину.

– Кто это? – раздался крик сверху. Бетвин подняла голову и увидела сидевшего на перекладине мачты юнгу Каспера. Как и женщины, он почему-то оказался невосприимчивым к завораживающему пению морских чудищ.

– Оставайся там, где сидишь, дитя мое! – предупредила юнгу Амелия.

Женщины отодвинулись от борта назад, к матросам, натыкаясь на них, но первое из забравшихся на борт чудовищ было совсем близко. А по палубе уже шлепало следующее, немного отличающееся от первого формой и цветом шкуры – у этого она оказалась в красную крапинку. Монстры вылезали из-за борта один за другим и медленно, но неудержимо приближались к загипнотизированному экипажу с двух сторон, окружая его.

– Здесь их не меньше двадцати, мэм! – плачущим голосом крикнул Каспер. – И они подбираются к нашим парням!

Один из матросов неожиданно рухнул на палубу, схваченный одним из чудовищ. За ним последовал еще один, еще… Спустя несколько секунд толпа матросов поредела уже на шесть человек. И при этом не закричал никто – ни из упавших, ни из оставшихся стоять. А чудовища тем временем принялись швырять сваленных с ног матросов за борт, продолжая при этом тянуть свою жуткую песню.

Болтавшаяся на петлях дверь неожиданно хлопнула, и на палубе появился граф Вега. На капитане не было ничего, кроме кожаных бриджей – было очевидно, что он только что проснулся. Впрочем, кроме штанов у Веги была еще в руке и его шпага, которой он с ходу рубанул по ближайшей, приподнявшейся на хвосте твари. Шпага наискось разрезала брюхо чудовища, но оно выбросило вперед свои руки, сумело схватить капитана за плечи и потащило к своей раскрытой пасти. Вега немедленно начал трансформироваться, кожа на его груди и плечах пошла буграми, сидящий внутри него Зверь ринулся наружу. Заметив это, чудовище явно растерялось и выпустило Вегу из лап. Не дожидаясь, пока трансформация полностью завершится, Вега опустил свою голову вниз и укусил морскую тварь за голову, оставляя на лбу чудовища глубокие борозды от острых зубов. Затем они оба покатились по палубе – Вега явно недооценил истинную силу монстра.

– Капитан, – крикнула Бетвин, желая броситься на помощь лорду-акуле, полностью трансформировавшаяся голова которого вынырнула на мгновение из клубка тел.

– Назад! – завопил Вега, раскрывая свой чудовищный рот и нацеливаясь им в глотку непрошеного гостя. Фонтаном брызнула на палубу черная кровь, морская тварь изловчилась и вцепилась своими когтями в лицо Акуле.

Появились новые твари. Они двинулись к мужчинам, опасливо обходя при этом стороной стоявших на палубе женщин. Одна из тварей коснулась своими лапами неподвижно лежащего на палубе Гектора. Увидев это, Бетвин отважно шагнула вперед.

– Не смей! – крикнула она и ударила тварь по голове зажженной лампой, которую по-прежнему держала в руке. Эфирное масло из лампы брызнуло на чудовище и на Гектора и загорелось. Чудовище взвыло, Гектор тоже закричал от огня и немедленно очнулся. Затушил ладонями язычки пламени на своей рубашке и нахмурил лоб, пытаясь понять, что же произошло.

– Что все это значит? – недоуменно спросил он, глядя на то, как корчится на палубе морская тварь с охваченной огнем мордой.

Бетвин тем временем заметила, что жуткое пение стало тише – чудовищам становилось не до песен, они были поглощены битвой с лордом-акулой и появившимся на палубе пламенем.

– Лампу! – крикнула Амелия. – Они боятся огня!

Бетвин подхватила с палубы разбившуюся лампу и выплеснула остатки масла на ближайшую к себе тварь. Масло вспыхнуло, тварь испуганно взревела и поспешила прочь. Но это была еще не победа, до нее оставалось очень далеко. Матросы все продолжали падать, и твари уходили с корабля со своей добычей. Правда, от шума драки и жара пламени все больше членов экипажа начинали приходить в себя. Очнувшись, они поначалу испытывали смущение и страх, но, по крайней мере, не волочились больше по палубе, словно мягкие игрушки, а начинали кричать и бросаться на морских тварей, пытавшихся сбросить матросов за борт.

Бетвин и Амелия теперь быстро продвигались среди матросов, будили их от гипнотического, навеянного пением морских тварей сна. Но в толпе матросов орудовали не только королева и ее фрейлина. Твари тоже были здесь, опрокидывали все еще спящих матросов на палубу, нападали на них, издавая при этом звук, напоминающий скрип несмазанной двери, закрывали от наслаждения свои круглые глаза-плошки, сжимая челюстями тело очередного пирата.

– Врежьте им, парни! – ревел Вега, и пришедшие в себя матросы один за другим бросались в бой. В ход пошли дубинки, ножи, топоры – все, что подворачивалось под руку, все, что было достаточно тяжелым или острым, чтобы сокрушить морских чудищ. Очнулся герцог Манфред – он трансформировался, низко опустил свою голову и принялся скидывать непрошеных гостей за борт своими острыми, ветвистыми рогами, разрывая при этом каждую тварь на куски.

Палуба, на которой стояла Бетвин, гудела от топанья ног, от глухих ударов падающих тел. Внезапно откуда-то появилась когтистая рука и схватила Бетвин за лодыжку – в точности за то же место, за которое хватала девушку призрачная тень, приснившаяся ей в ночном кошмаре. Бетвин вскрикнула, упала, а морская тварь медленно потянула девушку к себе, в сладком предвкушении разевая огромную пасть. Бетвин вскинула руку – из кончиков пальцев, словно пружинки, выскочили острые когти – и ударила тварь по ее широкой голове. Увы, бессмысленные молочно-белые глаза-плошки даже не моргнули, и раскрытая пасть стала еще ближе, из нее на Бетвин пахнуло гнилыми водорослями. Девушка пыталась закричать, но от страха и неожиданности у нее пропал голос.

Внезапно тварь замерла так, словно на ее горле затянулся ошейник, еще сильнее выкатила свои огромные выпученные глаза. Бетвин вырывалась и отпихивала от себя монстра, а тот продолжал скрежетать зубами и хватать когтистыми лапами воздух – казалось, что теперь он сражается с каким-то врагом-невидимкой. Затем тварь потянула свои лапы к тому месту, где у нее, по идее, должна была находиться шея. Было видно, что чудовище задыхается.

Затем раздался громкий сухой треск, и голова твари свернулась набок. Юную Дикую кошку обдало брызгами тины, засыпало морскими водорослями, а сверху Бетвин придавила туша мертвой твари.

Выбравшись на свободу и потирая искусанные руки и ноги, Бетвин увидела, что матросы Веги теснят к борту последних оставшихся на палубе чудовищ, а сквозь тела сражающихся друг с другом людей и монстров сумела рассмотреть Гектора. «Быть может, это он спас меня?» – подумала Бетвин. Левая рука магистра была поднята, ладонь раскрыта и повернута черным пятном вперед, пальцы разведены, лицо напряженно, сосредоточенно, видно, что Гектор собрал в кулак всю свою волю. Он стоял метрах в трех от Бетвин. Интересно, каким образом ему удалось справиться с чудовищем на таком расстоянии?

 

7. Охотничья Луна

Стоял поздний час, в людусе было тихо, спал и дворец Игнуса. В лабиринте помещений, вырубленных в толще склонов вулкана, гладиаторы Ящерицы смотрели свои сны, свернувшись на жестких, горячих каменных койках. Отрезанные от внешнего мира, они оставались наедине с самими собой и друг с другом – товарищи по несчастью, воины, каждый из которых мог завтра утром погибнуть от руки своего соседа по приказу лорда Игнуса, если тому придет в голову вновь осчастливить свою Скорию видом крови, пролитой его лучшими гладиаторами.

В открытом загоне рядом с людусом виднелась одинокая фигура – этот человек не спал, он стоял в одной набедренной повязке и, задрав голову, не сводил глаз с полной Луны. Это был Дрю. Огромный кровавый глаз Луны напоминал ему о детстве, проведенном на Холодном побережье. В такие ночи, как эта, Мак Ферран брал сыновей вместе с собой на охоту. Первое полнолуние после осеннего равноденствия, этот день в Лиссии называли Охотничьей Луной. Подумав о своем отце, Дрю не мог не вспомнить и других людей, которых он успел потерять за свою короткую жизнь, и молча помолился о том, чтобы Мак и в загробной жизни позаботился о его матери. Свою жизнь Мак Ферран отдал за сына в тот момент, когда жизнь самого Дрю висела на волоске – его готов был убить Леопольд. Единственным утешением было то, что, умирая, отец признал Дрю невиновным в смерти матери. Дрю подумал и о своем брате, Тренте, надеясь на то, что того миновали ужасы войны и разорения, которые принесли с собой на их родную землю лорды-коты. И, конечно же, Дрю мечтал о том, что когда-нибудь снова встретится с братом.

Дрю слегка поморщился, продолжая пристально всматриваться в полный лунный диск. Было время, когда Луна вселяла в него страх, вызывала болезненные ощущения, которые в конечном итоге привели к трансформации в вервольфа и направили его на тернистый путь. Потом он понял и принял свое предназначение – как же давно, кажется, это было! Он, Дрю, был последним из Волков Вестланда, последним наследником древнего рода. Теперь полная Луна не пугала его, она была его другом.

Но для жителей Скории Охотничья Луна имела особое значение. Когда Луна становилась полной и кроваво-красной, они считали, что вулкан, на котором они живут, требует жертвы. Завтра огненная гора получит ее.

Стоять с серебряным ошейником на горле, смотреть на полную Луну и подавлять внутри себя Зверя было суровым испытанием для воли Дрю. Вервольф яростно рвался наружу, но Дрю удерживал его и мысленно готовил свое тело к испытаниям, которые ждут его впереди. Мышцы Дрю напряглись, ладонь его единственной руки сжалась в кулак, обрубок второй руки нервно подрагивал. Лучи лунного света проникали в тело Дрю, заряжали его своей энергией. Наплывшие облака закрыли Луну, стало темно, и Луна сразу же выпустила Дрю из своих объятий.

– Опасную игру ты затеял, Волк.

Дрю не слышал приближения Джоджо и потому вздрогнул, обернувшись и обнаружив работорговца всего в нескольких шагах от себя. Дрю тяжело дышал, его кожа от напряжения покрылась потом.

– Ты всегда подкрадываешься так незаметно? – хрипло спросил Дрю.

Джоджо не ответил, просто встал рядом с Дрю и посмотрел на небо.

– Ты обдумал мое предложение? – спросил Дрю, вытирая потный лоб локтем.

– Обдумал и по-прежнему считаю, что ты лунатик, Волк.

– Это не ответ. Да или нет, Джоджо? Меня не интересует, что ты думаешь о моей психике.

– Твой план безумен.

– Для сломленного человека – возможно, но не для человека, сохранившего в своем сердце надежду. К каким людям ты сам относишь себя, Джоджо?

– Осторожнее со словами, парень, – усмехнулся работорговец. – Сейчас мы с тобой на равных. Пока на тебе надет серебряный ошейник, ты не сможешь превратиться в Зверя.

– Ты прав. Мы на равных. И как тебе чувствовать себя рабом?

– Ничего нового. Я уже успел побыть и рабом, и гладиатором, пока Кесслар не вытащил меня из Печи на свободу. Лорд-козел помог мне подняться.

– А теперь он же позволил тебе упасть, отшвырнул как ненужную вещь. Если бы Кесслар уважал тебя, ты не оказался бы вновь в лапах Игнуса!

– Он сумеет договориться с Игнусом, чтобы тот меня отпустил.

– И ты веришь в это? Сколько ты прослужил у Козла? Наверное, достаточно долго, чтобы понять, на что способен Кесслар. Ты действительно готов ждать?

– Мне слишком много есть что терять…

– Тебе нечего терять! – крикнул Дрю, хватая Джоджо за локоть.

– Есть! – сердито отрезал Джоджо, отпихивая от себя Дрю. – Есть много способов ранить человека, и не обязательно с помощью меча.

– Не понимаю, – покачал головой Дрю.

– Он может причинить зло тем, о ком я беспокоюсь, – ответил Джоджо, поворачиваясь спиной к Дрю.

Дрю обдумал слова Джоджо, затем сказал:

– Ты много лет дрался здесь, Джоджо. Ты знаешь Печь и дворец лучше, чем кто-либо. Старый тренер – Гриффин – я видел тебя вместе с ним. Ты о нем заботишься, верно?

Джоджо ничего не ответил, и Дрю продолжил:

– Я ничего не знаю о ваших с ним отношениях, да, по правде сказать, это меня и не интересует. С тобой мы были врагами с самого начала. Не думаю, что мы станем братьями только потому, что оба превратились в гладиаторов. Завтра я вступаю в бой и хочу знать, кто еще разделяет мое желание обрести свободу.

Джоджо молча направился к спальне. Дрю смотрел ему вслед, размышляя о том, не восстановил ли он этого человека против себя еще больше. Затем перевел взгляд вверх. Небо вновь очистилось, Луна с новой силой обрушила на юного Волка свои магические чары. Дрю негромко зарычал сквозь стиснутые зубы, купаясь в холодном белом лунном свете.

 

8. Ночные беседы

Земля под спальным мешком была жесткой, бугристой, но Трента это не волновало. Он лежал и смотрел на Охотничью Луну у себя над головой. Казалось, совсем недавно они бродили в такие яркие лунные ночи по полям и лугам, выслеживая оленей, втроем – Трент, его отец и его брат Дрю. Трент втянул воздух сквозь зубы, вспомнив о человеке, который разрушил всю его жизнь. Затем вздохнул и прикрыл глаза, гоня прочь всплывающие из глубин памяти воспоминания.

Вчера был день, когда впервые за несколько недель Тренту и его товарищам не пришлось участвовать в бою. Неизвестно, как они, а Трент чувствовал от этого облегчение. Он вступил в Львиную гвардию с единственной целью – отомстить. Ему совершенно не хотелось жечь города и деревни, делать вдовами фермерских жен. Из сотни бойцов в отряде, где служил Трент, большинство было бастийцами. Они бесстрастно выполняли до последней буквы все приказы своих офицеров и никогда не нарушали субординацию. Гвардейцы-северяне были намного менее дисциплинированными, чем их сослуживцы-южане, и частенько перегибали палку, верша правосудие во имя принца Лукаса, но по своим меркам.

Объявление Лукаса королем было делом времени, за это ручались лорды-пантеры из Баста, Оникс и Опал. Оникс сейчас шел победным маршем по Лиссии, и Опал оставалась в Хайклиффе, где руководила подготовкой принца к восшествию на престол. С Ониксом Трент на короткое время пересекся во время разгрома лордов-коней в Хай Стебл. Зверь из Баста даже в человеческом обличье выглядел грозным гигантом среди людей – Трент чувствовал холодок под сердцем, когда пытался представить себе, каким должен быть в бою лорд-пантера, преобразившись в Зверя. Король Леопольд убит во время битвы за Хайклифф, а королеву Амелию похитили и увезли куда-то герцог Манфред и граф Вега – два самых разыскиваемых во всем королевстве преступника. Не считая Дрю, разумеется. Итак, Лукас остался теперь и без отца, и без матери. Лиссия находилась в подвешенном состоянии, возникший вакуум необходимо было заполнить. Как любили повторять товарищи Трента из Львиной гвардии, чем скорее будет коронован Лукас, тем лучше.

– Уже уснул?

Трент открыл свои глаза – над ним стоял лорд-кот Фрост. Трент сел, его немедленно охватила тревога.

– Просто прикрыл глаза, чтобы дать им отдохнуть, сир.

– Твой клинок освятили, как я приказал?

– Да, серебром, сир, – Трент сделал попытку подняться на ноги, но Фрост махнул рукой и сам присел возле юноши на корточки.

– Давай без чинов, Трент, зови меня просто Фрост. Ты мне нравишься, и мне совершенно не нужно, чтобы ты вскакивал и вытягивался, завидев меня. Ты не похож на других лиссийцев. Ты честен и правдив, как лучшие из бастийцев.

От слов Фроста у Трента потеплело на сердце, ему было приятно, что лорд-кот так запросто общается с ним. И Трент понемногу начал успокаиваться и расслабляться.

– Есть какие-нибудь новости из Вестланда? – спросил Трент.

– Оникс добился очередного большого успеха. Теперь Великая Западная дорога в наших руках, и это поможет нам быстрее подавить последнее сопротивление армии Волка. Наши основные силы двигаются на восток, через Дейлиленд. Не думаю, что у них там возникнут проблемы. Настоящие бои предстоят дальше, в Бейрбоунсе и Дайрвуде. Эта война закончится, когда мы разгромим Оленей и Медведей.

Фрост улыбнулся, глядя на Луну, его розовые глаза мерцали неземным светом.

– Луна тоже влияет на тебя, как на Волка? – спросил Трент.

– Луна? Она на всех оборотней влияет, только по-разному. Более пассивных верлордов лунный свет успокаивает, очищает им мысли. У более агрессивных верлордов Луна волнует кровь, разжигает страсть, утраивает силы, – он хлопнул в ладоши. – Сейчас я готов сразиться с целой армией лиссийских предателей, победить их всех и даже не вспотеть при этом, – он рассмеялся. – А Волки? Ну, это совершенно особый случай. Они связаны с лунными циклами гораздо сильнее, чем большинство из нас. Я слишком молод, чтобы самому помнить Вергара, но те, кто знал его и сражался вместе с ним, говорят, что яростнее всего он становился именно в полнолуния.

– Дрю действительно последний из них?

– Последний из Серых Волков, если быть точным. Но ваша королева, Амелия, она тоже Волчица, только Белая, северная. Белых Волков, насколько мне известно, всегда было мало, и после того, как к власти пришел Леопольд, они покинули свою родину, Шэдоухевен. Стали бродягами. Честно говоря, я сомневаюсь, что из этих Белых Волков кто-нибудь остался жив. Так что королева и Дрю, скорее всего, действительно последние настоящие вервольфы.

– Мы найдем их, Фрост, обещаю.

Кот-альбинос обнял Трента и сказал:

– Я тоже уверен в этом. А ты лучше, чем кто-либо другой, сможешь выследить Серого Волка. Мне страшно подумать о том, что он сделал с теми, кто воспитал его как собственного сына – я говорю о твоем отце и матери. Волки из Вестланда – проклятие вашей земли. Они должны исчезнуть. Полностью.

Трент кивнул.

– Он не уйдет далеко от леди Гретхен, – заверил он Фроста. – Однажды он уже похитил ее у принца Лукаса, несомненно, попробует повторить этот трюк снова. Вот почему мы должны найти именно ее, и как можно скорей.

– Отлично, Трент, – сказал Фрост, похлопав его по плечу. – А когда мы найдем ее – я уверен, что она скрывается в Калико, – я хочу, чтобы ты был рядом со мной. Тогда твой клинок будет действительно освящен до конца – кровью Волка.

На лице Трента появилась улыбка, одновременно горькая и радостная.

– Это станет для меня самым желанным подарком, – сказал он.

Фрост протянул Тренту раскрытую ладонь, наклонил голову и негромко сказал:

– Даю тебе слово, Трент, ты получишь этот подарок. Приведи нас к Волку, и он будет твой.

Трент схватил руку Фроста и горячо ее пожал.

– А теперь отдыхай, друг мой, – сказал Фрост. – Завтра нам снова в путь. Весь Лонграйдингс загажен приспешниками Волка. Лисица, скорее всего, направляется в Калико, но кто знает, где она может остановиться по дороге туда. Ее нужно найти, а для этого нам придется буквально перевернуть каждый камень.

Трент кивнул, а лорд-кот поднялся и легким, крадущимся шагом направился по высокой траве к своей палатке.

– Думаешь, ты теперь у него в фаворе? – прозвучал из соседнего спального мешка голос Сорина.

– Я бы так не сказал, – пробормотал Трент, вытягивая ноги. Он вновь запрокинул голову и уставился на Луну.

– Ты меня не так понял, Ферран. Ты хороший солдат, но чтобы Верлорд называл тебя своим другом? Это смешно!

Трент пытался не слушать Сорина, но тот продолжал:

– Он специально накачивает тебя, заставляет почувствовать более значительным, чем ты есть на самом деле. А ты – обычный пехотинец, Ферран, пушечное мясо, как и все мы здесь. Не думай, что если его светлость разрешает тебе называть его просто «Фрост», то это что-то значит.

Сорин выбрался из своего спальника, прошелестел по траве ближе к Тренту и понизил голос.

– Он не доверяет тебе, – завистливо прошипел он. – Ведь как ни крути, а ты приходишься Волку братом. Фрост опасается, что в решающий момент ты предашь его. И всех нас тоже предашь.

Трент закрыл глаза, но ядовитые слова Сорина уже проникли в его сердце. Трент услышал, как Сорин подкатился еще ближе, и вновь услышал его голос, теперь уже над самым своим ухом:

– И я думаю, что он прав.

Трент одним рывком выскочил из своего спальника, накрыл Сорина сверху, приставил к его горлу свой охотничий нож. Сорин ухмыльнулся, показал глазами куда-то вниз. Трент опустил свой взгляд и увидел нож, направленный ему в живот рукой Сорина.

– Ты неправильно меня понял, – зло пробормотал Трент. – Я хочу, чтобы Волк умер.

– Это только слова, – усмехнулся капитан Львиной гвардии, сморщив свой перебитый нос.

– У меня больше, чем у кого-либо, оснований желать смерти Дрю Феррану!

Сорин отпихнул Трента, и на этом их дуэль на ножах закончилась, так и не успев толком начаться.

– Это требуется доказать… Ферран, – сказал Сорин и стал пробираться назад, к своему спальнику. – У тебя может быть больше оснований, чем у других, желать и того, чтобы он оставался жив.

Трент откинулся на спину, покачал своей головой. «Сорин ничего не знает. Дрю – монстр. А чудовищ необходимо убивать». Что Сорин знает о нем? Ничего. Трент пытался забыть злобные слова своего капитана, но они продолжали сидеть у него в мозгу.

 

9. Тяжелые удары

– Сирены? – недоуменно переспросил герцог Манфред. Он стоял рядом с двумя леди в каюте капитана.

– Некоторые называют их именно так, – ответил из-за своего стола Вега. – Другие называют их Рыбачками. Лично я до прошлой ночи считал их мифическими тварями.

– Какие они злобные, настоящие бесовки, – поежилась королева Амелия, обнимая за плечи леди Бетвин. Стояло раннее утро, ночные происшествия все еще были свежи в их памяти.

Гектор моргнул, когда Амелия сказала «бесовки».

«Если бы она знала истинное значение этого слова, да, братец?»

Гектор сказал, заглушая шепот Винсента:

– Они не похожи на оборотней, которых я встречал до этого.

– Некоторые оборотни совершенно теряют свой человеческий облик и полностью перерождаются в Зверя, – сказал Вега. – Легенды говорят, что именно это произошло с некогда благородными женами лордов-рыб, опустившихся на морское дно и навсегда превратившихся в Зверей. Это не так уж невозможно, правда, Гектор? Ты сам столкнулся не так давно с подобным созданием, оборотнем-змеей по имени Вала, в Дайрвуде, и победил ее, верно?

Гектор кивнул, возвращаясь мыслями к битве с гигантской Змеей. Тогда они победили, потому что с ними был Дрю. Как же давно, кажется, это было!

– Но почему одни поддались чарам их пения, а другие нет? – спросил магистр.

– Этого я объяснить не могу, – ответил Вега, – хотя одна теория на этот счет существует. Согласно морской мифологии, сирены способны очаровывать только мужчин, на женщин их пение не действует. Эти красавицы соблазняют только моряков. Если мифы не лгут, это объясняет, почему королева Амелия и леди Бетвин сохранили рассудок.

– Но их пение не подействовало и на вас, граф, – заметила Амелия.

– Предполагаю, что так произошло потому, что я, как и они, морской зверь. Быть может, все морские оборотни невосприимчивы к их пению?

– А тот юнга, Каспер? – вставил Манфред, напоминая о единственном члене экипажа, который устоял перед пением сирен.

– Он еще совсем мальчик, – пожал плечами Вега. – Возможно, пение сирен способно очаровывать только взрослых мужчин.

– Да, жуткое местечко это Штормовое море, – пробормотал Манфред. – Чем скорее мы достигнем берега, тем лучше. Где мы сейчас, Вега?

Граф посмотрел на карту и ответил, качая головой:

– Трудно сказать. Плавать в этих водах мне еще не доводилось. Карты у меня очень старые, неточные, а из-за тумана мы сбились с курса. Полагаю, что мы сейчас где-то севернее Таскана, но и за это не могу ручаться!

– Манфред прав, – сказала Амелия. – Нам необходимо как можно скорее отыскать сушу. Кто знает, кто там еще скрывается, в глубинах этого ужасного моря?

– Наши желания полностью совпадают, – вздохнул Вега, почесывая голову и проводя рукой по своим длинным темным волосам. Он потянулся на стуле, утомленный, как, впрочем, и все остальные, событиями минувшей ночи.

– Экипаж «Мальстрема» потерял прошлой ночью восемнадцать душ. Я не могу пока что решить, что делать, когда мы доберемся до Руфа. Укомплектовать экипаж и снова выйти в море? Или всем сойти на берег и отправиться по суше вместе с вами в Айсгарден?

– Это только вам решать, – сказал Манфред, не желая ввязываться в новый спор с Вегой.

– Благодарю вас, ваша светлость. Ваши советы всегда очень полезны, – саркастически откликнулся адмирал.

– Ваше величество, – сказала Бетвин, оборачиваясь к королеве и безуспешно пытаясь изобразить на своем лице улыбку. – Если вы позволите, могу я подняться на палубу?

– Вы выглядите очень утомленной, моя дорогая, – заметила Амелия.

– Позвольте, я провожу вас, – улучил наконец подходящий момент Гектор, подставляя Бетвин свою согнутую в локте руку.

Амелия одобрительно улыбнулась лорду-кабану, а Бетвин покраснела от такой учтивости.

– На самом деле, барон Гектор, я в полном порядке, – ответила девушка. – Не стоит принимать меня за девицу со слабыми нервами. Мне просто нужно подышать свежим воздухом.

– Великолепная мысль, – сказал Гектор. – Вы позволите мне присоединиться к вам?

– Настойчивый парнишка, не правда ли? – ухмыльнулся Вега.

«Смотри, как он издевается над тобой, братец», – прошипел бес-Винсент.

Гектор оставил замечание своего брата без внимания и протянул Бетвин свою затянутую в перчатку руку. Юная леди нерешительно посмотрела на нее, затем согласно кивнула.

– Ваше величество, – сказала она Амелии, неуклюже сделала книксен, а затем позволила Гектору увести себя.

Они вдвоем поднялись на главную палубу.

«Она податлива в твоих руках, как воск», – настойчиво шептал бес.

Гектор повел плечами, желая отогнать дух брата.

– Вам холодно? – спросила Бетвин.

– Слегка, миледи, – смущенно пробормотал Гектор, с каждым шагом все сильнее ненавидя своего брата.

Палуба была освещена ярким утренним солнцем, над морем дул свежий утренний бриз. Выжившие члены экипажа были заняты делом, суетились на палубе, а за штурвалом, как обычно, стоял Фиггис, строго выдерживая заданный «Мальстрему» курс. Стоявший рядом с Фиггисом Каспер бросил на Гектора настороженный взгляд.

«Даже этот паршивый мальчишка не доверяет тебе, братец!»

Гектор повел Бетвин вдоль планширя, стараясь держаться подальше от занятых своим делом матросов, большая часть которых продолжала оттирать с досок прилипшую слизь и запекшуюся кровь. Трупы сирен выбросили за борт сразу же, как только закончилась битва, а тела погибших членов экипажа по морскому обычаю опустили в волны только после того, как «Мальстрем» отошел на значительное расстояние от печального места.

– Ваша рука, – спросила Бетвин, держась за планширь. – Вы ранены?

– Простите? – спросил Гектор, которого очень встревожил заданный вопрос.

– Ваша левая рука. Я видела ее прошлой ночью. У вас ожог на ладони, очень большой. Что случилось?

– Ах, это, – замялся Гектор. – Я обжегся о лампу. Я, знаете ли, такой неуклюжий.

– Нужно осмотреть вашу рану.

– О, не беспокойтесь, – сказал Гектор. – Я все-таки магистр, в конце концов. Нет таких ран, с которыми я сам не мог бы справиться.

Она кивнула, принимая его ответ. Лицо Бетвин оставалось бледным – давала о себе знать усталость и недавно пережитый страх. Матросы затянули песню – ее ритм помогал им слаженно работать. На корме, в сторонке от остальных, Гектор заметил Ринглина и Айбела – они, как всегда, сачковали, уклоняясь от работы.

– Мне казалось, что хорового пения мы вдоволь наслушались еще прошлой ночью, – заметила Бетвин.

– Они крепкие парни, эти матросы Веги, не правда ли? Всего несколько часов назад они пережили схватку, похоронили своих товарищей и вот находят в себе силы, чтобы петь.

Гектор принялся постукивать затянутыми в перчатку пальцами по планширю, стараясь попасть в такт пению и выглядеть спокойным, хотя внутри чувствовал сильное смятение.

– Вы проявили большую отвагу, – сказал он наконец. – Если бы вы и королева не действовали так решительно и быстро, неизвестно, что сталось бы со всеми нами. Благодарю вас, Бетвин.

– Это я должна благодарить вас, Гектор, – ответила она. – Вы остановили сирену, которая должна была убить меня, разве не так? Как вам это удалось?

– Не понимаю, – нервно улыбнулся Гектор.

– Но я же видела, как вы задушили ее! Сломали ей шею, хотя были довольно далеко от нас. Как это вам удалось?

«Она раскусила нас, Гектор. Она видела твой маленький фокус, когда ты послал меня, чтобы я сделал эту грязную работенку. Расскажи ей обо мне, братец. Расскажи ей о твоей скрытой от других руке…»

– Я был не так далеко, миледи. Возможно, вам просто показалось, что я дальше, чем на самом деле, поскольку вы лежали?

– Готова поклясться, что вы были в нескольких метрах от меня, – ответила Бетвин, поднимая руку, чтобы почесать себе бровь.

– Я не помню все обстоятельства прошедшей ночи так же отчетливо, как вы. В этой суматохе… честное слово, не помню, как все это было.

Он набрался смелости, накрыл лежащую на поручне руку Бетвин своей ладонью и даже ободряюще пожал ее.

– Теперь вы в безопасности, миледи, а все остальное не имеет значения.

Поблизости появились вышедшие из каюты Вега, Манфред и Амелия. Капитан направился к штурвалу, а герцог и королева не спеша двинулись по палубе.

«Если это ты называешь ухаживанием, братец, то я все эти годы ошибался», – хихикнул бес.

– Вы уже несколько лет остаетесь фрейлиной королевы, – сказал Гектор, не убирая своей ладони с руки Бетвин. – Не скучаете по свободной жизни, не связанной со службой при дворе?

– Я наперсница королевы, – ответила юная Дикая кошка. – Мне доверено сопровождать ее, и это для меня сейчас самое главное.

– Как долго вы должны оставаться на этой службе?

Бетвин повернулась, удивленно нахмурилась, однако не убрала руку, накрытую ладонью Гектора.

– До тех пор, пока буду нужна ей. В Хайклиффе в мои обязанности входило музицировать, практиковаться с королевой в иностранных языках, писать письма под ее диктовку. Ну, а здесь я делаю все, о чем она меня попросит.

– Вы очень благородны, Бетвин, – кивнул головой Гектор. – Ваш отец и Роббен должны гордиться вами.

– Я исполняю свой долг, Гектор.

«Не обманывай себя, поросенок. Представь, кем ты выглядишь в ее глазах. Хилый книжный червь, склонный к занятиям черной магией…»

Гектор прокашлялся, набрал полную грудь соленого морского воздуха. Сердце готово было выскочить у него из груди, когда он еще раз сжал руку Бетвин.

– Когда война закончится, я хочу поговорить с бароном Мервином.

– О чем?

– Буду просить вашей руки, леди Бетвин.

Она отреагировала не сразу, но когда смысл сказанного дошел до ее сознания, удивленно округлила глаза и отдернула свою руку. Гектор, извиняясь, поднял свою обтянутую черной перчаткой руку.

– Миледи, прошу прощения, если мои слова оскорбили вас.

«Недотепа! Ты в самом деле думаешь, что именно так нужно делать предложение верледи? Ты слишком увяз в своих пыльных книжках и манускриптах, идиот!»

– Вы застали меня врасплох, милорд, – тяжело выговорила Бетвин, складывая руки на груди. Она отступила на шаг назад, щеки ее запылали. Она старалась смотреть куда угодно, только не на Гектора. Юноша сделал шаг вперед, Бетвин отступила еще дальше.

– Миледи… – начал он, но Бетвин не дала ему договорить.

– Я должна вернуться к королеве. Еще раз благодарю вас за ту любезность, которую вы оказали мне прошлой ночью… и сейчас тоже. За эту прогулку. Благодарю вас. Свежий воздух…

Оборвав фразу, она поспешила к королеве, оставив Гектора стоять у борта в одиночестве. Он повернулся спиной к палубе, изо всех сил вцепился в поручень, качая из стороны в сторону головой.

«Я полагаю, все идет как надо!»

– Будь ты проклят, Винсент, со своей бесконечной болтовней!

«Поздно спохватился, братец, я уже проклят!»

Гектор раскрыл свою левую ладонь – черная кожа скрипнула, когда он развел пальцы. Голова Гектора раскалывалась, боль пульсировала в висках. Гектор чувствовал, как в нем поднимается гнев, грозящий перерасти в яростный взрыв, – гнев на ту опасную ситуацию, в которой они оказались, гнев на Вегу, на Бетвин, на собственные неуклюжие попытки очаровать ее.

Гектор стиснул ладонь и увидел заметное только ему одному облачко черного дыма, поднявшееся из кулака, в котором он зажал своего беса.

– Укороти свой язык, бес. Не забывай, что ты в моей власти. Вспомни хотя бы ту вчерашнюю сирену. Ты мой, Винсент, и будешь делать то, что я пожелаю!

Гектор ждал, что бес отзовется, но тот молчал. Не разжимая кулак, Гектор тяжело привалился к планширю, закрыл глаза и тяжело опустил голову на грудь.

Граф Вега наблюдал с полуюта за вспышкой гнева, охватившей лорда-кабана из Редмайра. Моргнул, когда Гектор принялся рычать и ругаться, словно ожесточенно разговаривал с самим собой. Вегу беспокоило состояние магистра – он явно никак не мог прийти в себя после всего, что с ним случилось. Вега знал, что у Гектора доброе сердце, и молился о том, чтобы молодой человек смог выбраться из поглотившей его тени.

Подошел юнга Каспер, протянул адмиралу его кубок. Вега с улыбкой взял его и с наслаждением промочил горло первой за сегодняшний день порцией бренди. Эту бутылку он присвоил себе, забрав ее на борту «Раската Грома», отдав остальные бутылки коку. Вне всякого сомнения, его парни сегодня тоже промочат горло – что ж, они заслужили это после вчерашней ночи.

– Капитан, – сказал юнга, по-прежнему стоявший рядом с Вегой.

– Что тебе, парень? – спросил Вега, внимательно глядя на Каспера.

– Сирены прошлой ночью. Я видел, что произошло.

Вега поднял руку, взъерошил волосы на голове юнги.

– Что ты видел, Каспер?

Юнга оглянулся. Вега проследил за его взглядом – он был направлен на разгневанного лорда-кабана.

– Я видел, что он сделал с тем чудовищем.

Беззаботное настроение Веги улетучилось в одну секунду. Он присел на корточки рядом с юнгой, повернул его лицо к себе. Каспер выглядел испуганным, причем испуганным очень сильно. Вега спросил еще раз, теперь уже шепотом:

– Так что же ты видел, Каспер?

– Он убил ее, ту сирену, каким-то странным способом. Своей рукой, капитан, своей черной рукой. Клянусь Сошей, это была черная магия. Я боюсь магистра.

– Тогда держись ближе ко мне, мой мальчик, – сказал лорд-акула.

Юнга нервно улыбнулся, глядя на Вегу, своего капитана, своего героя, своего кумира. Граф поправил темную прядь, упавшую на глаза Каспера.

– Держись рядом со мной, – повторил Вега.