Глава I

Напутствие

Дрю знал, что хищник где-то рядом.

Он обвел взглядом ячменное поле, по которому бежали пятнистые тени и колосья качались в такт пробегавшим над ними грозовым облакам. За спиной Дрю его отец вместе с братом-близнецом продолжали загружать телегу, поднимая на нее по приставленным доскам принесенные на тяжело согнувшихся спинах мешки с зерном. В телегу уже был впряжен серый тяжеловоз-шайр, тянувшийся губами к растущим под столбом коновязи травинкам. Дрю стоял на крыше старого покосившегося сарая, в котором хранились инструменты и прочий скарб, шаря глазами по золотистому лугу в поисках какого-то важного, неведомого ему знака.

– Слезай с крыши и помоги своему брату, – крикнул отец. – Нам нужно загрузить телегу до того, как хлынет дождь.

– Но, пап, здесь что-то не так, – откликнулся Дрю.

– Или ты спустишься, или я сам залезу наверх и скину тебя, – предупредил отец, бегло взглянув на сына.

Дрю еще раз обвел поле прищуренным взглядом, а затем неохотно спрыгнул вниз, на грязный, раскисший от дождя двор фермы.

– Ты готов придумать что угодно, лишь бы увильнуть от тяжелой работы, – пробормотал отец, взваливая очередной мешок на спину Тренту.

Дрю с натугой поднял грубый холщовый мешок, пристраивая его на спину спустившемуся с телеги Тренту, а их отец отправился в амбар насыпать в мешки оставшееся зерно, которое нужно было везти на рынок в соседний городок Такборо.

Высокий, плечистый, светловолосый и голубоглазый Трент был точной копией своего отца, Мака Феррана. Дрю же был его полной противоположностью – невысокий, худенький, с копной густых каштановых волос, спадавших на его лицо с тонкими чертами, доставшимися ему от матери. Хотя братьям-близнецам исполнилось по шестнадцать лет и они уже стояли на пороге зрелости, любому с первого взгляда было ясно, кто из них «в детстве больше каши ел». При этом, несмотря на внешнюю несхожесть, Дрю и Трент были близки так сильно, как только могут быть братья.

– Не обращай на него внимания, – сказал Трент, тяжело поднимаясь с мешком на телегу. – Просто он хочет поскорее отъехать, чтобы поспеть на рынок.

Трент свалил на телегу принесенный мешок, а Дрю тем временем подтащил к телеге следующий. Трент всегда безоговорочно доверял Дрю, когда они уходили вдвоем от дома – если его брат говорил, что что-то неладно, в девяти случаях из десяти так и было.

– И что там неладно, как ты думаешь? – спросил Трент.

Прежде чем ответить, Дрю еще раз окинул взглядом поле, окружавшее ферму Ферранов.

– Точно не могу сказать. Дикая кошка? Или собаки? А может быть, волк? – предположил он.

– Засветло и так близко от фермы? Ты сошел с ума, Дрю. Дикие собаки – может быть, но чтобы волк?

Дрю знал, что он не спятил. Трент, конечно, был сильным, здоровым, прирожденным наездником, но слишком мало знал о дикой природе. Дрю, в отличие от брата, оказался прирожденным следопытом и обладал даром тонко чувствовать и понимать эту самую природу и ее обитателей. Когда Дрю еще мальчишкой впервые отправился с отцом в поля, он с удивительной легкостью научился пасти овец. Дрю прекрасно понимал животных, умел ладить с ними и находить общий язык. Он всегда безошибочно распознавал близкое присутствие любого зверя, от самой маленькой полевой мыши до огромного – по счастью, редкого в этих краях – медведя, узнавая об этом по реакции других животных или едва заметным, оставленным им следам.

Но сегодня у него было странное ощущение. Дрю чувствовал, что рядом кто-то есть, и этот кто-то наблюдает за ним исподтишка, но кто это, понять было невозможно. Дрю понимал, что это может показаться странным, но он отчетливо ощущал в воздухе запах хищника. Умение Дрю почувствовать опасность не раз оказывало бесценную помощь его семье, помогало спасти от угрозы домашний скот. Вот и сегодня, несмотря на то, что день выдался ветреным, Дрю чувствовал едва уловимый запах чужака. Этот хищник был большим, он затаился где-то рядом, и Дрю не находил себе места оттого, что не может не только выследить этого чужака, но даже понять, что это за зверь.

– Думаешь, это та, вчерашняя, зверюга? – спросил Трент.

Именно это Дрю и предполагал. В последние дни овцы необычно вели себя во время ночного выпаса.

Они были не похожи сами на себя, да и самого Дрю одолевали какие-то смутные, но дурные предчувствия. Обычно овцы охотно подчинялись его командам, но в последние дни становились все более и более неуправляемыми. Правда, наступало полнолуние, а в такие дни странно ведут себя не только животные – сам Дрю тоже испытывал какое-то смутное беспокойство и тревогу. У него возникало неприятное ощущение, словно на собственном дворе за ним крадется какой-то хищник.

Вчера к концу ночного выпаса Дрю загнал в загон большую часть овец, после чего принялся собирать оставшихся, ушедших дальше от дома. Наконец, остался лишь один последний баран, забравшийся на самый край отвесного утеса, высоко нависавшего над побережьем. Ферма Ферранов находилась на каменистом мысе, выдававшемся от Холодного побережья в Белое море. Дрю нашел барана на краю обрыва – животное тряслось от страха.

Баран дрожал, бил копытами землю, запрокидывал назад голову с выпученными от ужаса глазами. Дрю поднял руки – это должно было успокоить животное, но на этот раз эффект оказался прямо противоположным. Баран замотал головой, жадно глотая раскрытым ртом соленый воздух, и попятился назад. Он сделал шаг, другой, зашуршали полетевшие вниз камешки, а затем, дико взглянув на Дрю, баран сорвался вниз и исчез за краем обрыва.

Дрю подбежал к тому месту, где стояло животное, ухватился за каменистый край утеса побелевшими от напряжения пальцами и, перегнувшись, взглянул вниз. С сорокаметровой высоты он увидел барана – неподвижного, разбившегося насмерть об острые прибрежные камни.

Дрю поднялся на ноги и осмотрелся вокруг, чтобы убедиться в том, что он один. В лунном свете парень не увидел никого, но в то же время его не покидало ощущение, что до смерти напугавшее барана животное все еще где-то рядом. Дрю опрометью помчался к дому, ни на секунду не останавливаясь, и перевел дыхание только после того, как с грохотом захлопнул за собой входную дверь. И вот теперь, этим дождливым утром, Дрю испытывал ту же, ночную, тревогу. Сегодня вечером нужно будет держаться с овцами как можно ближе к дому и не сводить с них глаз.

– Дрю! – окликнул отец, указывая на оставшиеся, сложенные у раскрытых ворот амбара, мешки. – Давай, подтаскивай их. Мне хочется засветло попасть в Такборо, парень.

Дрю лениво потащился к амбару, но, поймав сердитый взгляд отца, ускорил шаг.

Мать Дрю, Тилли, вышла на крыльцо, вытирая руки о фартук.

– Будь с ним помягче, Мак, – сказала она подошедшему мужу и поправила упавшую на его лоб, промокшую от пота прядь. – Он, наверное, еще не отошел от вчерашнего.

– Не отошел? – скептически переспросил Мак. – Однако не ему, а мне придется раскошелиться на нового барана. Если я проторчу здесь дотемна, всех приличных раскупят другие.

Он посмотрел на Дрю, тащившего к телеге два последних мешка, и крикнул:

– Если порвешь мешки, вычту из твоего жалованья, приятель!

Тилли прикусила губу. Материнский инстинкт приказывал ей броситься на защиту мальчика, но вряд ли это было разумно. Настроение у Мака и так отвратительное, а вступись она за Дрю – испортится еще сильней.

Дрю остановился, закидывая один из мешков на плечо, и оглянулся на стоящих на крыльце родителей. Отец грозил ему пальцем, а мать огорченно покачивала головой. Затем она резко сказала мужу несколько слов и, раздосадованная, скрылась в доме. Отец посмотрел ей вслед, озадаченно покачал головой и пошел за женой. Дрю поплелся к телеге.

– Опять поругались? – спросил Трент, укладывая последние мешки и надежно привязывая их к телеге толстой веревкой.

Дрю кивнул, догадываясь о том, что родители поссорились. Они постоянно ссорились из-за него. Дрю давно подозревал, что отец с матерью что-то скрывают, только никак не мог понять, что именно.

Бесспорно, в жизни семьи назревали большие перемены – ведь Трент очень скоро покинет родной дом, чтобы поступить в армию. Не без скандалов, но Трент все-таки добился своего – разрешения стать военным, о чем он мечтал с детства. Отец с ранних лет обучал сыновей владеть оружием, передавая им свой собственный, приобретенный в давние уже времена опыт. При старом короле Мак Ферран служил в Волчьей гвардии, и на всем континенте Лиссии едва ли остался уголок, в котором ему не довелось побывать. Но с тех пор многое изменилось, и если Тренту удастся осуществить свою мечту, служить он будет новому королю, Леопольду Льву, который совсем не похож по характеру на своего отца. После смерти старого короля очень многое изменилось в этой части Семиземелья – Леопольд правил очень жестко, и для многих жителей Лиссии настали трудные времена.

Их отец ворчал, говоря о том, что новая, Львиная, гвардия превратилась в бледную тень самой себя и стала не более чем овеянной былой славой шайкой сборщиков налогов. Как бы то ни было, Мак Ферран считал своим отцовским долгом научить своих сыновей постоять за себя, поэтому оба брата неплохо владели мечом.

Хотя Дрю мог стать искусным воином, у него не было ни малейшего желания ехать вместе с братом в Хайклифф, чтобы вступить в Львиную гвардию. Его домом была ферма, и ему вовсе не хотелось, как многим молодым, «повидать мир». Он знал, что матери очень по душе его склонность быть домоседом, и она рада тому, что ее мальчик всегда будет рядом. Дрю подозревал, что отец разочарован в нем, однако у них никогда не возникало разговора на эту тему. Вообще Дрю казалось, что отец давно махнул на него рукой – если лишенный честолюбия сын хочет всю жизнь провести на этой ферме, значит, так тому и быть. Кроме того, Мак Ферран частенько повторял, что на ферме еще одна пара рук никогда не будет лишней, поэтому кое на что и Дрю сгодится. В устах Мака Феррана такое замечание можно было считать чем-то вроде комплимента.

Большой серый шайр натягивал упряжь, нетерпеливо бил копытами землю – было видно, что ему не терпится пуститься в путь. Наконец он закинул назад голову и даже сделал пару мощных шагов вперед, от чего телега дрогнула, заставив Трента скатиться с мешков вниз, на задний край повозки.

– Тпру, Амос, стоять! – крикнул Дрю, хлопая ладонью по краю телеги. Конь успокоился и слегка попятился назад, кивая головой так, словно просил извинить его.

– Он хочет двигаться, – сказал Дрю, поглядывая на собирающиеся дождевые облака. – И, должен сказать, я его не виню за это.

Трент соскочил с телеги и пошел в дом. Дрю двинулся следом – попрощаться.

Братья нашли своих родителей на кухне, где они стояли, обнявшись друг с другом.

– Ну, ладно, – сказал отец. – Полагаю, что можно ехать. Трент, прихвати со стола корзинку, в ней наш обед.

Трент взял корзинку и пошел к входной двери, за которой виднелась поджидавшая их с отцом телега. Братья всегда сопровождали отца на рынок по очереди. Расположенный примерно в десяти километрах от фермы городок Такборо был ближайшим к ним «центром цивилизации» – совсем не так далеко, если скакать верхом по прибрежной, вьющейся по краю Дайрвудского леса дороге. Другая дорога проходила над заливом по вершине утеса. Конечно, на тяжелогруженой телеге путь занимал намного больше времени, чем верхом. Летом поездка в Такборо с его лавками, забегаловками и прочими достопримечательностями всегда была ярким событием, вносившим разнообразие в монотонную жизнь на ферме. Однако с приходом осени это путешествие становилось гораздо менее приятным. Проливной дождь с пронизывающим ветром почему-то обязательно выпадал на базарный день, словно нарочно хотел испортить настроение человеку, который надеется пропустить кружку эля и, быть может, даже пофлиртовать с хорошенькой девушкой.

Мать убирала со стола оставшиеся после завтрака миски. Дрю снял с вешалки тяжелый плащ и понес его ожидавшему возле двери отцу.

– Мы постараемся вернуться до темноты, но это как уж повезет с дорогой и погодой, – сказал отец, застегивая до подбородка медные пуговицы плаща. – Сегодня, пожалуй, постарайся пасти овец поближе к дому. После вчерашнего, и все такое прочее, ладно?

Дрю согласно кивнул. Мать в это время попрощалась с Трентом. Начал накрапывать мелкий дождик.

– Старайся больше не потерять ни одной овцы. И присматривай за матерью, – добавил отец, когда Тилли немного отошла.

Потом он похлопал себя по бедру, проверяя, на месте ли его охотничий нож. Дрю передал отцу его мощный лук, а затем отправился за лежащим под лестницей колчаном со стрелами. Нужно сказать, что Мак Ферран редко прибегал к помощи ножа и лука во время поездок, особенно в последние годы. Это раньше, когда братья были еще совсем малышами, прибрежная дорога кишела бандитами – вот тогда луки и клинки считались необходимой амуницией для каждого путешественника. Но позднее местные фермеры и купцы совместно организовали отряды самообороны, которые быстро справились с грабителями. Одних убили на месте, других судили, а затем повесили в Такборо, остальные просто разбежались в поисках более безопасных местечек для своего промысла. Теперь главной опасностью, с которой можно было столкнуться на дороге, являлся кабан, большая дикая кошка или волк. Но отставной гвардеец твердо придерживался своей старой привычки всегда брать с собой оружие.

Мак Ферран шагнул за дверь, а за ним под мелкий нудный дождь вышел и Трент с туго обмотанным вокруг шеи шарфом и в надвинутом до бровей капюшоне.

Они забрались на телегу, а Дрю выбежал за ними, чтобы отдать отцу забытый колчан. Амос радостно заржал, нетерпеливо перебирая ногами. Дрю протянул раскрытую ладонь, чтобы потрепать коня по морде, но тот неожиданно отпрянул назад, неестественно изогнул шею и нервно захрапел. Амосу явно было не по себе, и Дрю подумал, ощущает ли конь ту же нервную, напряженную атмосферу, что и он сам.

– Но! – крикнул Мак Ферран, щелкнув зажатыми в руках поводьями.

Старый конь медленно двинулся вперед, таща за собой тяжелогруженую телегу. Дрю продолжал стоять немного в стороне, наблюдая, как вращающиеся большие колеса прорезают колеи в мокрой глине. Моросящий дождик постепенно переходил в ливень, в небе загрохотал гром, и телега размылась, исчезла за водной пеленой.

 

Глава 2

Надвигается буря

Топорик на мгновение завис в воздухе, свет зажженной лампы отразился на его лезвии. Сверкнув, как молния, топорик упал вниз и с похожим на разряд грома сухим треском развалил надвое поставленное на попа полено. Дрю повесил топорик на прибитый к стене сарая крючок, собрал с пола наколотые поленья и, сняв подвешенную к потолочному брусу лампу, направился под холодным дождем назад, в дом.

После отъезда отца и Трента на ферме стало совсем уныло. Буря не утихала, стекла в окнах дребезжали, ставни хлопали, безжалостно хлестал дождь, грозно выл ветер. Весь двор превратился в огромное грязевое болото. Сквозь рев ветра Дрю слышал блеяние овец, доносившееся из загона за амбаром, куда он сам пригнал их сегодня вечером.

Дрю втайне надеялся, что его недоразумения с животными остались позади, и был очень озадачен, когда обнаружил, что висевшее у него над головой проклятие никуда не делось. Когда он выгонял овец пастись на луг, они по-прежнему вели себя капризно и непредсказуемо. Трудно было поверить, что это те же самые овцы, которые неделей раньше по первому зову охотно сбегались к Дрю. Семь дней назад они были совершенно другими, но с появлением невидимого хищника стали нервными и неуправляемыми. Вначале Дрю пытался подольститься к овцам, уговорами заставить их выйти попастись на часок рядом с домом, но, не добившись своего, постепенно начал терять контроль над собой и принялся кричать на овец, чего никогда не делал раньше. Овцы, в свою очередь, не желали выполнять его команды – такое с ними тоже случилось впервые. Все это время Дрю настороженно слушал и наблюдал, пытаясь найти малейшую зацепку, способную объяснить, что же происходит, но напрасно. Теперь он не сомневался в том, что этого чужака – кем бы он ни оказался – следует очень сильно опасаться.

Проведенный наедине со своими невеселыми мыслями день не улучшил настроения Дрю – оно было мрачным, как никогда. Неизвестная опасность, посеявшая панику среди овец, оказывала свое влияние и на самого Дрю – он чувствовал беспокойство, тревогу и даже отказался от ужина, чего с ним никогда не бывало. Толкнув локтем дверь, Дрю вошел с охапкой дров в прихожую, стряхнул с плеч промокший плащ, скинул с ног ботинки и босиком, дрожа от холода, поспешил в гостиную, где в кресле перед догорающим камином сидела его мать с вязанием в руках. Дрю подкинул в камин пригоршню щепок для растопки, положил на догорающие угли пару поленьев, а затем свернулся калачиком у ног матери, вытянув к огню раскрытые ладони.

– Как ты себя чувствуешь, сынок? – спросила мать, опуская спицы и моток шерсти.

Она наклонилась, нежно провела рукой по влажным волосам Дрю, а затем приложила ладонь к его лбу, проверяя температуру. Дрю знал, что она у него повышена.

– Неплохо, ма, – солгал он, борясь со спазмами в желудке. Дрю поднял взгляд на каминную доску, где под отцовским гвардейским мечом Вольфсхед – Волчья голова – висели старинные медные каретные часы. Была почти половина десятого вечера – к этому времени отец с Трентом обычно уже возвращались домой. Дрю решил, что они задерживаются из-за непогоды.

Встав и потянувшись, он выдавил из себя улыбку, это было лучшее, что он мог сделать для матери.

– Хочешь чаю, ма? – спросил Дрю, направляясь на кухню. Горячий чай – это единственное, что способен сейчас удержать в себе его желудок.

– С удовольствием, – сказала мать ему вслед. Наполнив чайник водой, Дрю поставил его на большую старую печку. Если его брат совершенно четко следовал по стопам отца, то Дрю во всем походил на мать, переняв у нее спокойный миролюбивый нрав и легкий характер. Он всегда считал, что его мать многое потеряла в юности, поступив в Хайклиффе судомойкой на придворную службу. Если бы обстоятельства сложились иначе, с ее острым умом и находчивостью она могла бы стать очень образованным человеком.

Оставив чайник на огне, Дрю возвратился в гостиную и сел, скрестив ноги, на коврик у камина.

– Поужинаешь? – заботливо спросила мать.

– Нет, совсем не хочется есть, ма. Прости, – ответил он, помня о том, сколько времени она провела у плиты, готовя ужин. Ему хотелось только одного – уйти в свою спальню и лечь на кровать, оставив мать ужинать в одиночестве.

Дрю знал, что кухонный стол накрыт на всех, включая приборы для отца, Трента и его собственный.

– Не стоит извинений, дорогой, – сказала мать. – Я понимаю, как это бывает, когда чувствуешь себя больным.

Она внимательно посмотрела на Дрю, словно читая его мысли.

– Надеюсь, тебя больше ничего не тревожит. – Она успокаивающе погладила сына по плечу. – Я знаю, ты не хотел потерять барана.

Дрю кивнул. Ему действительно не давал покоя тот случай, но не только он. Дрю целый день пытался выяснить, из-за чего между родителями вспыхнул спор, но мать умела искусно уклоняться от его расспросов. Но хотя она так ничего и не ответила, Дрю тем не менее кое-что сумел понять.

Спор между отцом и матерью, похоже, вспыхнул не из-за вчерашнего случая. Конечно, отец был очень раздосадован потерей племенного барана, но из уклончивых ответов матери явно следовало, что Дрю ни в чем не провинился, и он ей верил. Она могла, когда нужно, промолчать, но ни за что не стала бы лгать своим сыновьям. Нет, причина вспыхнувшей между родителями перепалки была другой. Ключ к разгадке таился в странном поведении овец, но это было все, что мог вычислить Дрю. Если чуть раньше отец отмел предположения Дрю, то теперь он и сам с удивлением заметил, что думает, будто творится неладное.

Из задумчивости Дрю вывела быстрая барабанная дробь дождевых капель по стеклу – казалось, что в любой момент стекла могут разлететься вдребезги. Подняв еще одно полено, он бросил его в камин к остальным.

Высоко взметнулись вверх язычки пламени – огонь в камине разгорелся жарко, дрова трещали, шипели, стреляли искрами. Дрю прошел к большому эркерному окну. Сквозь шум дождя он слышал, как блеют в загоне овцы. Не стоит ли сходить проверить их? Сквозь грозовые облака можно было рассмотреть размытый, полный диск Луны, освещавший двор фермы своим призрачным светом.

Неожиданно Дрю ощутил новый, сильный, как никогда, приступ лихорадки. Голова у него закружилась, и чтобы не упасть, он ухватился дрожащей рукой за тяжелую занавеску, сжал ее так, что побелели пальцы. Дыхание Дрю стало хриплым, неровным, струйки пота покатились по лицу, заливая глаза. Дрю провел рукой по лицу, и рукав сразу промок от пота, прилип к коже. Что это за недуг приключился с ним?

Дрю поднял глаза на Луну, пытаясь сфокусировать взгляд, стараясь очистить голову от болезненных ощущений, перебросившихся на все его тело. Кожа Дрю покрылась мурашками, все тело зудело так, словно было охвачено огнем. Накатил приступ тошноты – желудок сжался, готовый выбросить наружу съеденный Дрю еще утром завтрак. Мир все быстрее и быстрее начал вращаться вокруг оси, основанием которой была ослепительно-белая точка Луны.

Сосредоточься на Луне!

Сосредоточься на Луне!

Тело Дрю стало успокаиваться, боль покидала его так же быстро, как и пришла. Кожа похолодела, тошнота прошла. Что это было с ним? Дождь снаружи начал утихать, становился легким, почти успокаивающим. Смолкли в своем загоне овцы. Дрю разжал вцепившиеся в занавески пальцы, поднес руку к пересохшему горлу и слегка помассировал его.

Охватившее Дрю спокойствие было каким-то неестественным, лишающим сил.

– С тобой все в порядке, Дрю? – спросила мать, поднимаясь с кресла.

– Не совсем, – ответил он. – Я чувствую себя больным. Мне кажется, это из-за овец. Я стараюсь об этом не думать, но никак не могу.

Мать встала рядом, пожевала губу, шевельнула бровями, погладила Дрю по щеке.

– Ма, – спросил Дрю, делая глубокий вдох. – Со мной что-то не так. Что именно?

– Ничего, мой хороший. Ровным счетом ничего.

Лицо матери стало таким грустным, словно моментально постарело.

– Я знаю, есть что-то, о чем ты никогда не говорила мне, ма, – сказал Дрю и продолжил, когда она попыталась протестовать: – Пожалуйста, не отрицай. Я видел, как вы разговаривали с отцом. Вы что-то от меня скрываете. Я знаю, что это так, и выслушай меня до конца. Мне нужно высказать это. Я просто хочу, чтобы ты знала – я верю тебе. Что бы ни тревожило тебя или папу, я знаю, вы все делаете правильно. И надеюсь, что смогу каким-то образом справиться с этой напастью, какая бы она ни была.

Дрю удивился, увидев, как от его слов из глаз матери хлынули слезы.

– Ах, Дрю, – чуть слышно сказала мать, улыбаясь и всхлипывая. – Всегда такой сообразительный, такой чуткий. Ты даже не представляешь, что значат для меня твои слова. Пожалуйста, поверь мне, что нет на свете родителей, которые любили бы своего ребенка так, как любим тебя мы с отцом.

Дрю слегка подался назад и с некоторым неудовольствием подумал о том, что мать таким способом искусно защищает отца.

– Хотел бы я быть сильным, как Трент, тогда отец увидел бы, что я способен на что-то большее. Но есть ли во всей Лиссии еще пара близнецов, настолько не похожих друг на друга? – Он слабо улыбнулся, и добавил: – Я не хотел расстраивать тебя, ма. Правда, не хотел.

В ответ мать рассмеялась и обняла Дрю.

– Я знаю, что не хотел, глупышка, знаю, что не хотел.

Она еще крепче обняла сына. Буря унялась, не слышны были больше раскаты грома, даже дождь и тот перестал. Весь мир погрузился в тишину.

– Не пытайся стать похожим на Трента, – чуть слышно добавила мать. – Настанет время, когда мне и отцу нужно будет многое тебе рассказать. Но одно ты должен знать уже сейчас… Ты не такой, как твой брат.

Дрю удивленно поднял брови, безуспешно пытаясь понять, что кроется за странными словами матери. В эту минуту на кухне начал закипать чайник, он засвистел – вначале звук был тихим и низким, но затем стремительно стал набирать силу и высоту. Волосы на затылке Дрю стояли дыбом. Мать еще не закончила говорить.

– Ты другой.

Дрю так хотелось узнать как можно больше, но едва он успел раскрыть рот, как маленькие стеклянные панели, из которых было собрано эркерное окно, неожиданно превратились в град летящих осколков, а оконная рама затрещала и рухнула в комнату.

 

Глава 3

Посетитель

Буря грянула с новой силой, грохоча в небе над маленьким фермерским домиком. Занавески были разодраны в клочья острыми осколками стекла, и теперь ничто не мешало ветру бешено врываться в комнату сквозь выбитое окно.

Повернувшись спиной к падающим осколкам стекла, Дрю, как мог, старался прикрыть собой мать.

– Ты в порядке? – крикнул он сквозь вой ветра.

Его мать быстро кивнула, не сводя глаз с окна. Она выглядела потрясенной, но, если не считать нескольких царапин на лице, осталась невредимой. Дрю помог ей подняться на ноги, мысленно оценивая случившееся.

Большая оконная рама валялась теперь на полу, усыпанном сотнями мелких осколков стекла.

Из прикрепленных к раме петель торчали неровные, острые щепки. Стоявшая рядом с окном книжная полка валялась теперь на боку, пустая и сломанная. Упавшие книги разлетелись по полу, и ветер с шелестом перелистывал их страницы. На лицо Дрю падали залетавшие в комнату капли дождя.

Дрю помог матери вернуться в кресло, после чего вновь подошел к окну, осторожно шагая по щепкам и осколкам стекла. Упавшую книжную полку можно было приставить к выбитому окну, чтобы до утра хоть как-то заслонить образовавшуюся брешь. Нужно будет сходить в подвал за отцовским ящиком с инструментами – когда вернутся отец с братом, они общими усилиями все приведут в порядок. Казалось бы, все ясно, но все-таки что-то продолжало тревожить Дрю.

Он обвел глазами комнату, словно ища важный, но ускользнувший от его внимания фрагмент головоломки. Волоски на затылке Дрю стояли дыбом, все тело дрожало как в лихорадке. Что-то было неладно, совсем неладно. В темноте пролома он пытался рассмотреть, что же могло выбить окно, но ничего не было видно. Можно предположить, что это сделала огромная, отломившаяся от дерева ветка, но где же она? Порыв ветра? Но мог ли ветер ударить с такой силой, чтобы высадить массивное окно? Дрю сделал еще один шаг к окну. Раздуваемое ветром, бушевавшее в камине пламя внезапно погасло, и комната погрузилась в полумрак, красноватый от тлеющих углей.

И тогда появился он – непрошеный гость.

Из серой мглы за проломленным окном отделился сгусток тьмы – размытая низкая тень. Дрю попятился назад. Тень начала подниматься, расти, доставая вначале до пояса Дрю, а затем вытягиваясь все выше и одновременно раздаваясь вширь так, что вскоре заслонила собой весь проем окна.

Дрю отшатнулся на внезапно ослабших ногах и едва не упал на спину. Тень стала вплывать в комнату, сбивая своими краями оставшиеся по краям оконной рамы стекла и щепки.

В небе полыхнула молния, осветив на короткое мгновение фигуру гостя. Сначала Дрю показалось, что это медведь, но разве кто-нибудь встречал медведя, который так нагло отважится влезть в окно? Нет, это был не медведь, это было какое-то неведомое существо, не похожее ни на одного из обитателей Холодного побережья.

Массивное тело этого существа было покрыто густой темной шерстью, усыпанной капельками воды и издававшей ужасный запах. Его передние лапы свисали вниз от могучих плеч до самого пола, скребя когтями по усыпанным осколками половицам. Меньшие, дважды согнутые в суставах, задние лапы напоминали пружины, готовые в любой момент распрямиться для прыжка. За спиной монстра по полу волочился его длинный мясистый хвост. Рост стоявшего на задних лапах существа был более двух метров.

Но ужаснее всего оказалась голова, которую монстр стал медленно поднимать над покрытыми шерстью плечами – при виде ее Дрю и его мать буквально оцепенели. Вначале показалась длинная, сужавшаяся к концу морда с кроваво-красными губами, за которыми поблескивали два ряда длинных острых зубов.

Существо шумно выдохнуло, и Дрю едва не вырвало от зловония. Всю комнату наполнил смрад гниющего мяса, сладковатый тошнотворный запах смерти и разложения, который невозможно спутать ни с каким другим. Уши у монстра были маленькими, смещенными к затылку, почти полностью скрытыми густой темной шерстью. Два бледно-красных, обрамленных черной как смола шерстью глаза смотрели злобно и безжалостно, выискивая добычу.

Существо запрокинуло голову и широко раскрыло пасть, обнажая зубы и высунув длинный, подрагивающий, как у змеи, черный язык, покрытый белыми пятнами слюны.

Желудок Дрю свела судорога. Его сердце бешено колотилось, все тело охватил огонь, но это была та лихорадка, которая охватывает человека перед смертельной схваткой. Дрю ринулся в просвет между матерью и чудовищем, к каминной доске, и сорвал с нее отцовский меч, Вольфсхед. Меч показался ему слишком тяжелым и неуклюжим, но Дрю выставил лезвие вперед, сжимая в побелевших от напряжения пальцах резную рукоять. Он почувствовал, как на его плечо легла дрожащая материнская рука – желание защитить сына оказалось сильнее охватившего ее страха.

С низким утробным фырканьем, напоминавшим сдавленный смех, монстр двинулся вперед, прокладывая себе путь сквозь обломки мебели.

– Убирайся! – крикнул Дрю, стараясь перекрыть голосом вой ветра, отважно размахивая выставленным вперед мечом. Кости и мышцы Дрю охватило огнем, невероятная боль пронзила все его тело, сжала тисками сердце. Теряя контроль над собой, он сделал выпад вперед, целясь в грудь монстру.

Лезвие проскользнуло под передней лапой монстра и воткнулось ему под ребра. Монстр отшатнулся назад, приложил когтистую лапу к ране, безучастно посмотрел на вытекающую из нее темную жидкость, а затем перевел взгляд на Дрю. Затем монстр с быстротой молнии выбросил вперед свою когтистую лапу и ударил Дрю в грудь. Из трех, оставленных острыми как бритвы когтями ран хлынула кровь, и Дрю прислонился к матери, выронив из ослабевших рук меч, со звоном упавший на пол.

– Дрю! – воскликнула мать, но крик ее был бесполезен.

Тело Дрю билось в лихорадке, и Тилли Ферран не могла удержать его. Опустив сына на пол перед камином, отважная женщина подхватила лежащий на полу меч.

– Ты убил моего мальчика! – отчаянно закричала она.

Монстр поднял толстый черный коготь, покачал им, словно в знак несогласия, расхохотался – это был чудовищный, злобный смех, который мог принадлежать только исчадию ада, – а затем хрипло, невнятно сказал:

– За тобой. Пришел. За тобой…

Тилли широко раскрыла глаза от гнева, смешанного с ужасом, и отважно шагнула вперед, яростно размахивая мечом. Монстр вновь выбросил вперед свою лапу и со звоном выбил меч из рук женщины, а сама Тилли от удара отлетела далеко назад, на кухню, где упала на стол, с которого на покрытый керамической плиткой пол полетела расставленная к ужину посуда.

Лежа в конвульсиях, Дрю мог лишь наблюдать все это со стороны. Когда монстр последовал за матерью на кухню, единственным желанием Дрю было подняться на ноги, броситься на монстра и своими руками разорвать ему глотку. Но ослабевшее, трясущееся в лихорадке тело не слушалось его.

Монстр медленно, но неотвратимо двигался вперед, неуклюже пробираясь сквозь царивший вокруг хаос к кухонному столу, и с его когтей на пол падали капли крови.

Тилли без конца повторяла онемевшими губами только одно слово: «Нет!», но уже знала, что ей пришел конец и уже ничто не сможет остановить монстра. Чудовище покачало головой, роняя капли зловонной слюны, падавшие на кухонный стол рядом с головой женщины.

– Я думала… Я думала, что избавилась от тебя, – прошептала она, зная, что ее слова бесполезны. – Я надеялась, что ты никогда не найдешь нас.

Монстр ухмыльнулся, наклонился ближе и произнес всего одно слово:

– Никогда.

А затем он сомкнул свои челюсти на горле Тилли.

При виде этой кошмарной сцены душа Дрю переполнилась гневом и страхом. Дрю закрыл глаза, моля небеса о том, чтобы его руки и ноги могли повиноваться ему, но вместо этого испытал новый чудовищный по силе спазм.

Спазм вновь начался в животе, но на этот раз все было хуже, чем прежде. Намного хуже. Дрю казалось, что все его внутренности разрываются от боли, что все мышцы и кости пришли в движение, словно пытаясь переместиться на новые места.

Парню подумалось, что его внутренности поднялись из впадины живота и сместились назад, а их место спешат занять расширившиеся легкие, жадно заглатывающие воздух. Вместе с легкими стала увеличиваться и грудная клетка – ребра трещали, меняя свой размер и форму. Боль была невыносимой. Дрю хотелось вопить, но его крик оставался беззвучным.

Он заскрипел зубами, когда его череп начало сдавливать, словно в тисках, которые закручивались все туже и туже. Дрю подумал, что еще немного, и его глаза лопнут, вываливаясь из глазниц. Он почувствовал, как разрываются его десны, сквозь которые прорастают новые зубы. Дрю с ужасом смотрел на изменяющиеся руки – они стали вытягиваться, удлиняться, а вместо ногтей на них появились большие острые когти. Его тело быстро покрывалось шерстью. Череп яростно затрещал, когда челюсти Дрю вытянулись вперед, превращаясь в волчью пасть.

Дрю присел, оглядываясь своими новыми, желтыми и злобными глазами. Его разум был парализован, он не мог постигнуть эту пугающую физическую трансформацию. Дрю смотрел на себя словно со стороны, но встрепенулся, увидев стоящего спиной к нему врага.

Шерсть поднялась дыбом на спине парня, а из глотки вырвалось низкое рычание – почти неслышное на фоне завывающего ветра, однако монстр услышал его. Он медленно повернул свою испачканную кровью морду и с опаской посмотрел на юношу, или на то существо, в которое он превратился.

Прежде чем монстр успел шевельнуться, Дрю инстинктивно бросился вперед. Он одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние, вцепился в грудь монстра, и они покатились по полу – огромный клубок шерсти, когтей и зубов. Монстр пытался защититься, но превратившийся в животное Дрю был охвачен такой яростью, что остановить его было невозможно. Хотя монстр был явно сильнее и искушеннее в бою, он не выдержал, и в какой-то момент раскрылся, поддавшись панике. Дрю хватило этого, чтобы сомкнуть свои челюсти на черепе врага. Он резко рванул череп монстра, срывая с него лохмотья плоти. Завизжав от боли, монстр откинулся назад, успев ударить Дрю в грудь своей когтистой лапой. От удара Дрю отлетел и ударился о кухонный шкаф, с которого лавиной посыпалась посуда. Силы оставили юношу, и он не смог вскочить – ужасно болели оставшиеся от когтей монстра раны на груди и сломанные ребра.

Беспомощно лежавший Дрю мог теперь только смотреть на то, как монстр поднимается с пола, приближается и склоняется над ним. Из пасти монстра вырывалось хриплое дыхание, и в наполнившем кухню лунном свете Дрю мог видеть нанесенные им врагу раны. Правая сторона лица монстра была разорвана в клочья, до залитых черной кровью сухожилий и костей. Обнажившийся череп отражал падавший на него свет, белым полумесяцем сверкала кость глазницы. Лохмотья плоти свисали с уголка пасти, обнажая торчащие из мощных челюстей зубы.

Монстр поднял передние лапы и принялся нетерпеливо щелкать своими длинными черными когтями.

Сгорбив плечи, монстр слегка подался вперед, подогнул задние лапы и расслабил мышцы, готовясь наброситься на свою жертву. Раздавшийся у входной двери дома шум заставил монстра замереть. Он медленно повернул свою голову и прислушался. Затем монстр обвел взглядом беспомощно лежащего у его ног Дрю, злобно сплюнул кровью, развернулся и выпрыгнул в окно кухни. Зазвенело разбитое стекло, и чудовище исчезло в ночном мраке.

Дрю с трудом начал подниматься на ноги, цепляясь своими когтистыми лапами за ножку стола. Поднимаясь, он вновь почувствовал, как мучительно искривляется его тело, вновь принимающее человеческий облик. Быстро исчезала покрывавшая все тело шерсть, кости и мышцы возвращались в свое прежнее состояние. Последней, с треском, сложилась пасть, и лицо Дрю приняло свой обычный облик.

Он склонился над телом своей матери. Тилли Ферран лежала на кухонном столе, уставившись в потолок невидящими мертвыми глазами, грудь ее была залита вытекшей из раны на горле кровью. Не в силах сдержать слезы, Дрю низко наклонился, приподнял голову, прижался щекой к ее щеке. В тишине кухни раздавались только его всхлипывания.

Когда спустя короткое время в свой дом вошел Мак Ферран, ему хватило секунды, чтобы оценить, что здесь произошло. Завернув за угол разгромленной гостиной, он заглянул на кухню. Его жена, с которой они прожили двадцать лет, его единственная на свете любовь, лежала распростертой на столе, а его сын стоял, склонившись над нею, и держал в ладонях голову матери, безвольно мотавшуюся, как у тряпичной куклы. Тилли была мертва, ее горло разорвано. Губы и руки парня были в крови, а когда он поднял голову, чтобы взглянуть на отца, взгляд его был диким, сумасшедшим, это был взгляд зверя-убийцы.

Мак взглянул на лежащий на полу Вольфсхед, наклонился и взялся за меч правой рукой, чувствуя под пальцами знакомое прикосновение ребристой рукояти. Мак выпрямился в тот момент, когда Трент влетел в дом и застыл за спиной отца.

– Положи ее, – сказал старый воин, поднимая меч и твердо направляя перед собой его сверкающее лезвие. Ветер продолжал завывать в разоренном доме.

Голова Дрю тряслась, его взгляд сделался непонимающим. Почему отец наставляет на него свой меч?

– Отец… – прошептал Дрю. Горло его было искривлено, поэтому голос прозвучал неожиданно низко и зловеще. Лицо Дрю продолжало подергиваться в конвульсиях – смещенные челюсти все еще становились на свое место.

– Положи. Ее. Немедленно. – Отец приблизился на шаг, второй, третий.

Дрю перевел взгляд с отца на мать, пытаясь понять смысл отцовских действий. Не думает же отец, что это он, Дрю, сотворил подобное? Слезы текли по щекам Дрю. Он взглянул на Трента, увидел смесь ужаса и замешательства на его лице.

– Но, отец, – произнес Дрю дрожащими, окровавленными губами.

– Замолчи! – воскликнул Мак, и меч задрожал в его руке от едва сдерживаемой ярости.

Дрю хотелось закрыть глаза и потерять сознание. Что ему делать? Он осторожно уложил голову матери на стол, нежно касаясь ее своими пальцами.

– Животное… – начал он, но не успел закончить фразу.

Его отец сделал выпад вперед, преодолел одним прыжком разделявшее их расстояние и нанес смертельный, точный удар. Лезвие меча вонзилось под лопатку Дрю и глубоко погрузилось в его тело. Закричав, юноша откинулся назад, скребя босыми ногами по осколкам стекла на полу, а отец продолжал стоять между ним и матерью. Трент наблюдал за всем этим, стоя в проходе, ведущем в гостиную, с дрожащей челюстью и ужасом во взгляде.

– Ты мне больше не сын, – выдохнул отец, с трудом справляясь с душившими его, готовыми хлынуть из покрасневших глаз слезами. – Чудовище!

И он сделал еще один выпад.

Сейчас отец и сын были лицом к лицу, глаза в глаза. Взгляд Дрю был затуманившимся и непонимающим, взгляд отца прищуренным и неумолимым. Мак отпустил рукоять меча, дав сыну возможность упасть на спину, в холодный затемненный угол кухни.

Кончики пальцев Дрю легли на фигурную головку эфеса меча – это была стальная голова волка, безучастно смотревшая на юношу.

Мак отступил назад, к своей жене, взял рукой ее еще не успевшую остыть руку и опустился на колени. Это все-таки случилось. Парень, которого он вырастил, этот монстр, отнял жизнь у самого дорогого для него на свете существа. Отнял у него все. Этот парень был ненормальным, он был чудовищем. Правосудие свершилось быстро, но Мак никогда не сможет простить себе того, что допустил это. Он посмотрел на свою жену, побелевшую, залитую собственной кровью. Они все знали, но не смогли предотвратить это.

Трент подошел к отцу, похлопал его по плечу, вначале осторожно, затем более настойчиво. Вначале Мак подумал, что Трент просто хочет утешить его в горе, смягчить боль, но быстро сообразил, что сын пытается привлечь его внимание. Мак оглянулся.

Трент широко раскрытыми глазами смотрел в сторону, указывая рукой с вытянутыми, дрожащими пальцами на своего брата, силуэт которого виднелся в разбитом кухонном окне. Несмотря на раны, он стоял, шатаясь, обвеваемый ветром.

Мак поднялся, зная, что он должен сделать. Как он мог забыть? Проведенные на королевской службе годы многое стерли в его памяти. Мак повернулся к Тренту, в то время как Дрю наблюдал за ним – молча и потрясенно.

– Принеси мне кочергу, – сказал Мак. Трент продолжал смотреть на брата, который по всем правилам должен был умереть, но почему-то продолжал стоять на ногах, покачиваясь, как новорожденный ягненок. Отец схватил Трента за плащ и сильно встряхнул сына. – Кочерга возле камина, парень. Притащи ее. И поживее!

Дрю наблюдал за тем, как его брат бросился в гостиную.

Все произошедшее казалось Дрю нереальным, события сегодняшней ночи напоминали кошмар, не поддавались объяснению. Монстр, его мать, собственное превращение. Наконец, родной отец пронзил его насквозь своим мечом. Удивительно, но боль от нанесенной мечом раны становилась все меньше, она уже была не сильнее боли в ребрах, сломанных ворвавшимся в их дом монстром. Дрю был жив, несмотря на то, что его проткнули мечом, а теперь отцу потребовалась еще каминная кочерга. В детстве Дрю часто играл этой кочергой, любуясь стальным узором, тянувшимся по всей ее длине до самой серебряной рукоятки.

Но это был не кошмарный сон. Дрю отчаянно сражался с подступавшей изнутри тошнотой. Отец попытался его убить и, похоже, собирается повторить попытку. Наверное, в следующий раз ему это удастся. И Дрю принял решение.

Он вскарабкался на оконную раму и в последний раз оглянулся назад. Отец стоял, перекрывая своей фигурой тело матери.

– Поторопись, парень! – крикнул Мак Ферран Тренту, судорожно искавшему кочергу в хаосе, царившем в гостиной.

Дрю встал на край оконной рамы с торчавшими из нее осколками стекла, полуобнаженный, в разорванной одежде, которую трепал ветер. Его глаза сверкнули, встретившись с решительным взглядом отца.

– Дай ее мне, – приказал отец Тренту, появившемуся из гостиной с кочергой в руках. Мак взял кочергу за заостренный конец, поднял серебряную рукоятку над головой, а затем повернулся к юноше, которого до недавнего времени называл своим сыном. Еще секунда, и он убьет Дрю.

Но было поздно. В окне никого не было, только дождь продолжал заливать край выбитой рамы. Мак Ферран медленно опустил кочергу и засунул ее в кожаную петлю на своем поясе. Другую руку он положил на висевший у бедра охотничий рожок, сжал в пальцах холодную кость и подошел к окну. Высунувшись, он увидел внизу пустой, превратившийся в грязевое болото двор, слабо освещенный бледной полной Луной.

Дрю исчез.

 

Глава 1

Следопыт

В лесу стояла тишина, лишь похрустывали веточки под тяжелыми копытами коня. Хоган низко склонился в седле, положив руки на шею коня и пригибая голову, чтобы не касаться свисавших сверху вьющихся стеблей. Стебли тянулись к всаднику, словно приглашая потрогать их, заманивая путника своим сладким ароматом. Однако Хоган хорошо знал, что это за стебли. Он почти сорок лет был следопытом в Дайрвуде и оставался старейшим лесничим на службе у герцога Бергана. Во время войны Хоган не раз водил войска через земли Берлорда – оборотня-Медведя, всегда быстро и тайно, насколько возможно. Он был не из тех, кто совершает ошибки. Миновав занавес стеблей, Хоган выпрямился в седле, осматривая лежащий перед ним путь.

Натянув поводья, он заставил своего коня остановиться и какое-то время всматривался в лесной полумрак.

То здесь, то там сквозь кроны огромных деревьев пробивались пятна света – проскользнув между листьями, солнечные лучи ложились на покрытую дерном землю. Путь был нелегким, двигаться мешали камни, торчащие из земли корни, скрытые упавшими листьями валуны и сломанные ветви, появлявшиеся в самых неожиданных местах. Добавьте к этому смертоносные стебли ведьминого плюща, и вы поймете, что эти леса были местом, которого стоит опасаться любому. Впрочем, все эти опасности мало волновали Хогана. Сегодня в лесу Дайрвуд притаилась еще какая-то, гораздо более грозная, опасность.

Повернувшись в седле, Хоган оглянулся назад, выжидая. Наконец в сыром лесном полумраке появилась фигура еще одного всадника. Юноша-ученик сидел, пригнувшись, в седле, не глядя на дорогу впереди, давая своему коню следовать за едущим впереди всадником и не замечая стеблей ведьминого плюща.

Увидев это, Хоган недовольно поморщился и дважды щелкнул одетыми в перчатку пальцами. Ученик приподнял голову, и очень вовремя – еще секунда, и могло быть поздно. Хоган показал указательным пальцем вверх, на стебли ведьминого плюща. Юноша натянул поводья, останавливая своего коня, и с ужасом посмотрел на смертельно опасное растение. Удовлетворенный тем, что ученик заметил наконец опасность, Хоган пришпорил коня, ударив его по бокам каблуками.

Ученик, которого звали Уитли, широко раскрытыми глазами смотрел на вьющийся плющ. Затем, низко пригнувшись в седле, потрепал ладонью по шее своего коня, Ченсера.

Прикосновение к ведьминому плющу смертельно, это хорошо известно каждому следопыту. Изумрудный стебель этого плюща усыпан тоненькими иголками, и каждая из них наполнена быстродействующим ядом. Как только яд начинает действовать, ведьмин плющ опутывает свою жертву и утягивает вверх, в свои темные заросли, и начинает медленно переваривать добычу. В повседневное меню плюща входят в основном птицы и мелкие млекопитающие – ученик следопыта стал бы для этого растения-убийцы изысканным деликатесом. Ченсер рысью двинулся вперед, а его всадник низко пригнулся и не поднимал головы до тех пор, пока они не выехали из-под полога зеленых стеблей.

Следопыт и его ученик находились в лесу уже неделю, выискивая все это время свою добычу. Хотя, если сказать по правде, поисками занимался Хоган, а Уитли просто учился, наблюдая за ним. Расслабиться хотя бы на минуту в таком опасном месте, как Дайрвуд, было смертельным риском. Этот древний бескрайний лес был самым большим во всех Семи землях Лиссии, протянувшихся на триста миль в длину. Дайрвуд считался проклятым местом, и мало находилось смельчаков, решившихся ступить в его вечный полумрак, зато самых разных историй о поджидавших в лесу опасностях и обитающих в нем монстрах ходило множество. Даже смотреть на Дайрвуд со стороны, и то было жутковато – по его краю стояли уродливые сухие деревья с перекрученными от времени стволами, они напоминали частокол, отделявший цивилизованный мир от зловещих темных глубин дикого леса.

Внутри леса, там, где сейчас находились Хоган и Уитли, деревья росли пышно, густо, закрывая своими листьями солнце, которое пробивалось сквозь них лишь отдельными пятнами. По лесу петляла дорога, но по ней уже много лет никто не ездил, поэтому теперь она заросла и стала практически незаметной. Ученику довелось слышать немало историй о странных существах, обитающих в глубине Дайрвуда, но истории эти были настолько фантастическими, что их никак не возможно было принять на веру.

Правда, истории о Лесовиках, как оказалось, не были выдумкой, хотя Уитли никак не мог себе представить, что кто-то захотел бы жить в таком проклятом месте. В ходе учебы Хоган поделился со своим учеником некоторыми тайнами Дайрвуда, и нужно заметить, что после этого лес не стал казаться Уитли более уютным местечком, чем прежде.

С детства Уитли был убежден в том, что пришел в этот мир, чтобы, подобно сказочным героям, совершать великие подвиги. Защищать мирных жителей, убивать врагов, спасать прекрасных принцесс – больше всего ему нравились истории о древних рыцарях. И хотя мать постоянно повторяла, что все эти истории – выдумка, сказки, про себя Уитли думал совершенно иначе. Он был очень начитанным мальчиком и очень скоро обнаружил, что имена этих сказочных, как утверждала мать, героев довольно часто всплывают и в книжках, где описывается история Семиземелья. Нет, эти герои были реальными, живыми, не придуманными людьми. После этого открытия Уитли твердо решил ступить на тропу искателя приключений.

Ченсер внезапно остановился, заржал и нервно попятился назад. Уитли крепко вцепился в гриву коня и вгляделся вперед в поисках Хогана – ничего и никого. Конь возбужденно зафыркал, выкатил свои карие, полные ужаса глаза. Пока Уитли осматривался по сторонам, конь начал подниматься на дыбы и пятиться назад от невидимой угрозы. Бедное животное резко закидывало голову назад – темно-коричневая грива Ченсера то и дело била Уитли по лицу. Юноша изо всех сил уцепился за шею Ченсера, и тут конь принялся беспорядочно крутиться на месте. Весь мир поплыл вокруг Уитли словно на карусели, не давая юноше возможности увидеть, что же так напугало его коня.

Ченсер, как любил повторять Хоган, был надежным другом, и относиться к нему следовало с уважением. «Потерял контроль над своим конем – потерял контроль над своей жизнью» – эти слова Хоган твердил постоянно, словно мантру. Впрочем, и без этого каждому следопыту известно, что отношения между всадником и конем всегда особые.

– Ну же, дружок, спокойно, – сказал Уитли, вытягивая губы к торчащим ушам Ченсера. Затем он рискнул освободить одну руку, чтобы потрепать коня по шее, но вместо того, чтобы успокоиться, Ченсер заржал еще тревожнее и внезапно резко запрокинул назад голову. Жесткий, словно каменный, череп Ченсера больно и сильно ударил Уитли по голове. От этого удара юноша вывалился из седла словно куль – последним, что он успел увидеть, был лесной мох, стремительно несущийся прямо на него сквозь мелькающие в глазах ослепительные искры.

Хотя покрытая мхом трава смягчила удар при падении, он все же был настолько сильным, что Уитли едва не потерял сознание от боли. Падая, он успел еще увидеть, как мелькнул в воздухе темно-коричневый хвост Ченсера, после чего конь скрылся в сумраке Дайрвуда.

Услышав раздававшийся в лесу барабанный бой, Уитли удивился и лишь потом сообразил, что это грохочет в ушах его собственное, бешено бьющееся сердце. Юноша нервно осмотрелся вокруг. Что могло так сильно испугать Ченсера? Быть может, Лесовик? Или вышедший на охоту дикий зверь? И что теперь сталось с беднягой Ченсером? Уитли надеялся, что с его конем не приключилось ничего плохого, быть может, Ченсеру просто что-то привиделось? Тогда он успокоится и вернется. Уитли поискал глазами Хогана, но сейчас, после падения, юноша даже не мог определить, где север, а где юг.

«Следопыт никогда не сдается, Уитли», – вспомнились ему слова Хогана.

– Мастер! – крикнул Уитли в сумрак леса и попытался встать на ноги, но боль с такой силой пронзила поврежденную лодыжку, что юноша вновь свалился на лесной мох. Должно быть, растяжение. Уитли подвернул вверх испачканную штанину и приспустил носок. Так и есть, растяжение. Лодыжка уже начала опухать.

Уитли уже собирался крикнуть Хогану про свою ногу, но резко замолчал, почувствовав что-то неладное. Шевельнулись кусты, и из них выступила странная фигура. Уитли хотелось позвать на помощь, но из горла вырвался лишь негромкий хрип, и юноша обессиленно откинулся на спину, скребя руками по покрытой мхом земле. Монстр приблизился.

Эта тварь походила на человека – во всяком случае, передвигалась на задних конечностях. Волосы существа был темными, длинными, дико взлохмаченными, спадавшими на лицо и плечи. Руки – или передние лапы – монстра все время подергивались, от чего длинные пальцы с устрашающими загнутыми когтями противно щелкали друг о друга. Лицо монстра оставалось в тени, но Уитли мог рассмотреть его горящие желтые глаза и блестящие острые зубы – казалось, что монстр злобно усмехается. Низкий хриплый рев раздавался из огромной груди монстра, а под его темной кожей перекатывались мощные мускулы.

Далеко отползти Уитли не смог, потому что уткнулся спиной в ствол толстого дерева. Дальше отступать было некуда. Но где же Хоган? И неужели это конец? Конец его жизни, от которой он так много ждал, в которой мечтал пережить еще множество приключений.

Ведь все только-только начиналось, и так хорошо начиналось. Слезы потекли по лицу Уитли. Он увидел, как открылся рот монстра, как потянулись вперед его руки с этими ужасными когтями. Уитли отвернулся и закрыл глаза.

С сожалением он подумал о том, что все это происходит не в сказке и в этой истории не будет отважных героев.

 

Глава 2

Монстр и ученик следопыта

Горячее дыхание коснулось щеки Уитли. Монстр фыркнул, обдав юношу своей слюной. Теперь Уитли молился только о том, чтобы все закончилось как можно скорее.

Он ждал первого удара, но его все не было и не было.

Быть может, монстр решил поиграть с ним, как кошка с мышью? Преодолевая тошноту и страх, собрав в кулак всю свою волю, Уитли рискнул приоткрыть один глаз. Монстр нависал над Уитли, закрывая собой пробивавшиеся кое-где сквозь густую листву пятнышки синего неба. Руки монстра были вытянуты, ладони раскрыты, когти поджаты. Он покачивался слева направо, словно оценивая свою жертву, изучая ее своими прищуренными желтыми глазами. Оцепенев, теряя сознание, Уитли смотрел прямо в глаза монстру, не видя, кроме них, ничего на его лице. В наступавших сумерках глаза монстра выглядели теперь спокойными, его руки мягко опустились вниз.

Затем монстр присел на корточки рядом с Уитли, покачивая из стороны в сторону своей большой головой. Перед тем как полностью отключиться, Уитли увидел нечто поразительное.

Монстр сложил свои руки на груди.

Дрю затруднился бы ответить, как долго он просидел возле потерявшего сознание юноши. Судя по внешнему виду, тот был ненамного моложе самого Дрю, может быть, всего на год или около того. Судя по коричнево-зеленой экипировке, он, наверное, был сыном лесничего. «Чьим-то сыном», – с болью подумал Дрю. Со стороны юноша казался мертвым – кровь отлила от его лица, и оно стало белым как мел.

Дрю не мог не испытывать зависти к этому юноше, который выглядел таким спокойным, умиротворенным, словно погрузившимся в глубокий приятный сон. Дрю невольно подумал, что это первый цивилизованный человек, которого он встретил за… он и сам не помнил, за какое время. Дрю доводилось встречать в Дайрвуде Лесовиков, но их он не считал настоящими людьми. В первое время после побега в лес Дрю отмечал дни, царапая камнем черточки на стене пещеры, которая стала его убежищем, но бросил это занятие, поскольку сбился со счета. Казалось, все это было уже давным-давно, уже успела прийти, а затем закончиться суровая зима. Во время побега из дома у Дрю не было намерения искать убежище в Дайрвуде, одном из самых опасных и проклятых уголков Лиссии, но услышав отцовский рожок, звук которого значил, что отец выпустил на поиски своих охотничьих собак, Дрю понял, что у него просто нет иного выбора, как скрыться там, куда не побежит ни одна собака.

Каким-то образом ему удалось тогда добраться от фермы на Холодном побережье до края Дайрвуда с торчащим из спины Вольфсхедом.

Хотя рана все еще болела, она на удивление быстро начала покрываться коркой, а ее края – затягиваться. Как ни странно, торчащий в животе меч не причинял Дрю особого беспокойства, однако расхаживать в таком виде было крайне неудобно.

Тогда Дрю крепко ухватился за рукоять меча обеими руками и одним рывком вытащил его. Из вновь открывшейся раны ударила струйка крови, все тело пронзила боль, но очень скоро кровь перестала течь, боль утихла, а края раны принялись быстро затягиваться – как по мановению волшебной палочки. Вновь донесся звук отцовского рожка, и Дрю инстинктивно бросился в темные глубины Дайрвудского леса, унося с собой Вольфсхед, ставший его единственным оружием и самой надежной защитой.

Ориентиром ему служила Луна. Она оказывала на Дрю странное влияние – манила, притягивала, но одновременно тревожила его. Тело Дрю то и дело начинало корчиться. Эти спазмы были не такими сильными, как в доме, когда с ним произошло превращение, но каждый такой спазм изматывал его силы. Время от времени Дрю падал, пронзенный болью, на покрытую мхом землю и лежал, приходя в себя. Иногда у него начинали отрастать когти и клыки – они удлинялись, заострялись, а затем медленно вновь превращались в ногти и обычные зубы. Казалось, его тело постоянно сражается с поселившимся внутри его и рвущимся наружу монстром. Дрю не помнил, когда и как ему удалось взять контроль над самим собой, его память была разорвана на клочки, словно быстро летящие по небу облака.

И вот теперь он был здесь.

Дрю не был виновен в том, что произошло. Он набрел на этого юношу случайно, когда охотился в зарослях. Правда, ему стоило труда победить свой охотничий азарт и сдержаться, чтобы не напасть на паренька. У того, нужно полагать, слабые нервы, если при виде Дрю он хлопнулся в обморок. Хотя вид у Дрю и впрямь был устрашающим…

Дрю разогнул прижатые к груди руки и посмотрел на свои ладони, потрескавшиеся, огрубевшие, черные от въевшейся грязи. Пальцы… Желтоватые ногти, отвердевшие и загнувшиеся за то время, что он провел в Дайрвуде. Голова покрыта шапкой свалявшихся длинных волос, кожа… да ее вообще не видно под коркой покрывающей ее грязи. Дикий зверь, одним словом. Когда Дрю выходил на охоту, все его тело трансформировалось. Обострялись все чувства, наливались мускулы, ногти становились когтями, и Дрю превращался в искусного, беспощадного хищника.

Что и говорить, по внешнему виду Дрю был полной противоположностью этому сыну лесничего, которому не нужно добывать себе пропитание в диком лесу. Кожаная куртка юноши застегнута до самого подбородка, горло обмотано шерстяным шарфом. Дрю провел рукой по своей шее. Голая. Грудь – тоже обнажена. Он опустил глаза ниже, хотя и без этого знал, что на нем нет ни клочка одежды, если не считать перекинутой через плечо кожаной ленты, к которой он подвешивает свой Вольфсхед.

Да, он действительно выглядит как монстр.

Дрю решил, что извинится перед юношей, когда тот очнется. Но когда же он в последний раз произнес хотя бы словечко?

И сможет ли он вообще вновь заговорить как человек? Ведь все это время ему доводилось только рычать, отгоняя от своей пещеры диких зверей или нападая во время охоты на очередную жертву. Дрю собрался с силами и попробовал произнести собственное имя.

– Дрю.

Ничего не получилось, из горла вырвался лишь какой-то хриплый шепот. Дрю прокашлялся, потирая заболевшую от непривычного занятия грудь. Затем из глубин памяти всплыла мысль, подсказавшая, что он должен сделать. Дрю опустил руку, вырвал с земли пригоршню влажного мха, а затем осторожно приложил холодный комок ко лбу юноши. Так делала мать, когда у Дрю поднималась температура. К сожалению, он вспомнил не только это, но и то, чего не хотел бы вспоминать никогда.

Дрю потянулся, чтобы погладить юношу по лбу. Он все сделает как надо…

Все дальнейшее произошло так быстро, что у Дрю не было ни малейшей возможности увернуться. Тяжелая деревянная палица ударила его по протянутой руке – хрустнула сломавшаяся кость. Дрю зарычал от боли и повернулся к нападавшему.

Палица уже вновь свистела в воздухе, готовая опуститься на голову Дрю. Он откинулся назад, попытался вскочить, но не успел. Нападавший застал его врасплох. С глухим стуком палица ударила Дрю по голове, и он свалился на землю – неподвижный, с пробитым виском, из которого сочилась кровь.

Хоган склонился над своим неподвижно лежавшим учеником, встав между ним и поверженным зверем. Подкрасться к этой твари незамеченным ему помог опыт – недаром же старый следопыт всю свою жизнь провел в самых опасных и негостеприимных уголках, которые только можно себе представить.

Хоган увидел, как Уитли пошевелился – отлично. Теперь можно повернуться и к зверю.

Но что это за существо? Когда Хоган увидел его склонившимся над своим учеником, то принял его за большую дикую собаку или волка. Но теперь он видел, что перед ним лежит человекоподобное, ходящее на задних конечностях существо, и это открытие поразило Хогана. За долгие годы службы у герцога Бергана старый следопыт исколесил почти все леса в западных землях герцогства, защищал во время осады город Брекенхольм и немало повидал на своем веку. Но сегодня он дал маху, решив, что на его ученика напала просто дикая кошка или волк. Встречать такого зверя ему еще не приходилось. Нужно что-то решать, причем быстро. Монстр начал медленно подниматься, хватаясь за ствол дерева, глядя на Хогана налитыми кровью глазами.

Рисковать нельзя, нужно действовать наверняка.

Не медля ни секунды, Хоган поднял над головой свою палицу, и стал похож на палача, готовящегося отрубить голову осужденного на плаху. Палица просвистела в воздухе, и опустилась на голову зверя. Монстр безжизненно повалился на землю.

Хоган услышал, как за его спиной заворочался Уитли, а сам наклонился, чтобы получше рассмотреть оглушенное существо. Рядом с ним на земле лежал меч – Вольфсхед. Старый следопыт встревожился, отбросил с головы монстра закрывавшие его лицо волосы и сгреб с земли пригоршню листьев, чтобы стереть кровь.

Холодок пробежал по спине Хогана, когда он увидел под кровавой маской человеческие черты. Перед ним лежал человек. Совсем еще мальчик.

– Принеси веревки с моего седла, Уитли, – приказал Хоган, не оборачиваясь. – Самые крепкие. Быстро.

 

Глава 3

Слова Лесовика

Хоган посмотрел на потемневшее небо, затянутое дождевыми облаками. Они плыли в направлении Даймлинг-роуд, окутанные серой пеленой дождя. Двигаясь на восток, они вскоре начнут заливать главную лесную дорогу.

Старый следопыт опустил прикрытые плащом плечи, чувствуя на них груз всех своих прожитых пятидесяти двух лет. Он никогда не боялся опасностей, подстерегающих человека в огромном диком лесу, – ни болот, ни зыбучих песков, ни диких, зачастую плотоядных зверей. До сих пор в этом древнем лесу оставались уголки, куда еще не ступала его нога – так огромен был Дайрвуд. Хоган всегда любил такие места, открывавшие перед ним все новые и новые лесные тайны. Но сейчас ему было не до новых открытий. Больше всего в эту минуту ему хотелось оказаться за надежными стенами Брекенхольма, и чем быстрее, тем лучше. Вместе с пленником и учеником, которых придется волочить за собой.

Хлынул дождь, но верный Арго не обращал на него внимания, как и на необычно тяжелую поклажу, которую ему приходилось тащить. Хоган оглянулся через плечо. Уитли сидел, съежившись, на спине Ченсера, пытаясь по возможности укрыться от дождя. У парня оказался твердый характер, в чем Хоган не был уверен до их встречи с сегодняшним пленником. Хоган никогда не потакал своему ученику и не принимал во внимание его благородное происхождение. Когда они были в лесу, это был лес Хогана, и только Хоган был здесь хозяином. Зато когда все, что необходимо, было сказано и сделано, Уитли стал искусным охотником и следопытом, и если он проявит такое же умение в воинском деле, то станет ценным прибавлением при дворе герцога Бергана.

Хоган перевел взгляд на их пленника, которого они тащили за собой по земле. Деревянные носилки, которые они сделали из стволов молодых деревьев и веток, оказались достаточно прочными. Юный Лесовик лежал на них, крепко связанный от лодыжек до самого горла. Первый день путешествия выдался тяжелым для всех, потому что пленник отчаянно рвался, стремясь освободиться от пут. Порой Хоган опасался, что под этим напором не выдержат даже его мастерски завязанные узлы. К счастью, узлы и веревки выдержали. С вечера того же дня Хоган начал подмешивать в воду, которой они поили пленника, немного легкого снотворного, добытого из пышно растущего на земле плюща. После этого Лесовик затих и покорно ехал в неизвестное.

Хоган не знал, что ему думать о пленнике, у него было единственное желание – как можно скорее передать его в руки герцога Бергана.

Его светлость решит, что с ним делать. После того как Хоган обнаружил, что их пленник оказался не диким зверем, а юношей, его отношение к нему несколько изменилось. Сейчас старому следопыту было стыдно за то, что он сломал парню руку во время той драки три дня назад, но ведь, если разобраться, в тот момент Хоган искренне верил в то, что его ученику грозит смертельная опасность. Более того, этот пленник не был обычным парнем.

Хоган вспомнил уроки, которые он давал Уитли, когда они были еще в Брекенхольме. Лесовики из Дайрвуда были племенем, ведущим отшельническую жизнь в самых темных и негостеприимных уголках древнего леса. Цивилизованные граждане Брекенхольма единодушно сходились на том, что кровожадных, жестоких Лесовиков скорее следует считать дикими зверями, чем людьми. Не имели дела с Лесовиками и другие лесные племена – любая попытка установить с ними какой-то контакт непременно заканчивалась кровавой резней. Очевидно, герцогу Бергану будет приятно заполучить одного из них в свои руки.

Когда Уитли отошел от пережитого потрясения, он взялся ухаживать за раненым пленником – менял повязки на ранах, готовил какие-то отвары и примочки, и к тому времени, когда Лесовик полностью пришел в себя, его раны почти затянулись.

Высмотрев подходящее место для ночной стоянки, Хоган слегка натянул поводья, останавливая Арго. Под густой высокой елью раскинулась просторная, покрытая мхом лужайка. Хоган подал знак Уитли, и они дружно соскочили с седел. Хоган отдал ученику поводья своего коня и отправился осматривать лужайку.

За эти дни они проехали почти пятьдесят долгих и трудных километров, двигаясь очень медленно из-за плохой дороги и тяжелых носилок, которые приходилось тащить за собой. Хоган полагал, что теперь они покинули земли Лесовиков. По крайней мере, надеялся, что это так. Донесшийся издалека раскат грома не улучшил и без того мрачного настроения следопыта. Отцепив носилки от Арго, они с Уитли принялись сооружать ночлег.

На ужин у них были вареный кролик и корнеплоды, которые Хоган нашел здесь же, неподалеку. Уитли наблюдал за тем, как Хоган кормит Лесовика с ложки. Своего пленника они одели в пару запасных бриджей Уитли и тяжелый зимний плащ Хогана.

Потом, по-прежнему сидя на корточках, Хоган поднес к губам юноши бурдюк с водой, и тот начал жадно пить – его кадык так и прыгал под охватывающими горло веревками. Старый следопыт не спешил, давая пленнику полностью утолить жажду. Не варвар же он, в конце концов! Хоган скользнул взглядом по руке пленника, которую сломал ударом своей палицы. В тот первый день рана выглядела ужасно, сломанная кость выпирала наружу, грозя прорвать натянувшуюся кожу, и Хоган туго перебинтовал руку пленника, преодолевая при этом подступавшую к горлу тошноту. Поначалу рана доставляла юноше постоянную боль, однако за те дни, что они пробирались сквозь лес, его страдальческие стоны постепенно стихли. Старый следопыт опасался, что у парня начнется гангрена, и в этом случае, как только они приедут в Брекенхольм, ему придется отрезать руку. Хоган осторожно отвернул край плаща, и у него отвисла челюсть.

Конечно, любой сразу мог заметить, что рука недавно была повреждена, но теперь подживала.

Недавно – да, но не всего лишь день назад! На руке остались синяки, но в целом она выглядела весьма неплохо. Хоган склонил голову вбок и осторожно провел свободной рукой по раненой руке пленника. Юноша даже не вздрогнул, продолжая жадно пить воду. Ни боли, ни воспаления, ни раны. Какими, интересно, способностями к целительству обладает этот парень? И как он это делает? Хоган оглянулся на Уитли, который заканчивал с кроликом, а затем быстро прикрыл руку пленника плащом. То, что он увидел, было невероятно и необъяснимо. Способности к целительству в сочетании со звериными повадками, которые Хоган наблюдал во время их путешествия, еще сильнее разжигали в нем желание как можно скорее доставить юношу герцогу Бергану.

Старый следопыт отошел и сел рядом с Уитли – оба они находились по другую сторону костра от пленника. Протянув руку к своему седельному мешку, Хоган ухватил эфес Вольфсхеда и плавным движением вытащил меч наружу. Внимательно рассмотрев Вольфсхед в неярком свете костра, он осторожно положил меч на землю – вначале лезвие, затем рукоять. Потом, порывшись в своих мешках, Хоган вытащил на свет божий обшарпанную записную книжку, перехваченную посередине шнурком. Развязав шнурок и перелистав страницы, старый следопыт принялся вписывать на чистом листе свои заметки о захваченном в плен юноше, пользуясь вместо карандаша остро заточенным угольком.

Молодой Лесовик сидел и не мигая смотрел на огонь.

– Как ты думаешь, он говорит по-нашему? – спросил Уитли, наблюдая за парнем.

Хоган набил табаком тонкую камышовую трубочку, прикурил от вынутого из костра уголька и только потом ответил:

– Сомневаюсь. Если хочешь, можешь попробовать поговорить с ним, но по мне, это будет пустой тратой времени. Это дикарь, Уитли. Им язык не нужен. Между нами и им слишком мало общего.

– Однако что он может сделать нам, мастер Хоган?

– Хочешь освободить его и посмотреть, что будет? Не забывай, однажды он уже едва не содрал с тебя кожу, поэтому на твоем месте я бы прекратил этот дурацкий разговор.

– Но я уже говорил, мастер, что он не убил меня, хотя ничто ему не мешало это сделать, – возразил ученик. – Просто сидел и наблюдал за мной. Если бы он захотел меня убить, это было бы для него раз плюнуть!

Хоган глубоко затянулся из трубки и выпустил изо рта три красивых колечка дыма.

– Уитли, так рисковать просто неразумно. Я верю, когда ты говоришь, что он не стал нападать на тебя, но понимаешь, это самый удивительный юноша, которого я когда-нибудь встречал. Когда в нем закипает кровь, он начинает меняться – ты сам это видел, а что это значит, нам с тобой хорошо известно. Когда кровь в нем успокаивается, этот парень становится похожим на человека не меньше, чем сам герцог Берган. Ну, другой породы, конечно, не такой благородный. Так сказать, дворняжка, полукровка.

Юный Лесовик продолжал сидеть и смотреть на огонь, погрузившись в свой собственный мир.

– Когда я был молодым, их было больше, но сейчас они почти полностью исчезли после походов Вергара. – Хоган пожевал свою губу, вспоминая давно прошедшие деньки. – Честно говоря, я и сам не знаю, хорошо это или плохо, но это совсем другая история.

Хоган не сомневался, что Уитли известно про подвиги Волка практически все – они не раз говорили о них еще в Брекенхольме. Да и герцог Берган следил за тем, чтобы все дети в его лесных землях знали историю Верлордов, а Уитли к тому же был на редкость внимательным учеником.

– В любом случае, – продолжал Хоган, – если кто-то и знает, что делать с этим парнем, то это герцог Берган. Ты сам его можешь об этом спросить, когда мы вернемся домой. Более мудрого и щедрого господина, чем его светлость, не найти. Можешь мне поверить, уж я-то успел кое-что повидать. А рассуждать на такие темы не мое дело. Если тебя интересует политика или забота о благе народа, значит, ты выбрал не ту профессию. Следопыт должен быть одиноким, спокойным и далеким от мирских проблем.

– Я знаю, мастер Хоган, – ответил Уитли, энергично кивая головой. – Поверьте, я думал над этим долго и усердно. Я понимаю, от чего отказался, но такая жизнь по мне. А поскольку я ваш ученик, то намерен впитывать в себя ваши уроки, как губка.

– Как мох, дружок, как мох. Ты же не в Брекенхольме сейчас, верно? – Старый следопыт подмигнул ученику и затянулся трубкой.

– Освободите меня.

Старый следопыт и его ученик удивленно вскинули головы. Юный Лесовик заговорил. И не одно слово сказал, а целую фразу. С быстротой молнии Хоган вскочил на ноги и потянулся за своей палицей, а затем, держа ее наготове, встал возле ног связанного пленника.

– Молчал три дня и вдруг заговорил. Хочешь, чтобы мы тебя отпустили? Этого просишь? Клянусь Богом, парень, язык, может быть, у тебя и есть, а вот мозгов в голове не хватает.

– Освободите меня, – повторил пленник, глядя теперь прямо в лицо старому следопыту, и добавил: – Прошу вас, сэр.

Это окончательно добило Хогана. Он мог еще предположить, что этот дикарь способен произнести пару отдельных слов, не больше, но «Прошу вас, сэр»? Чем, интересно, еще сможет удивить его этот необычный парень?

– Почему ты думаешь, что я могу освободить тебя? Я же видел, какой ты на самом деле, помнишь? Да, тогда ты не причинил вреда моему ученику, но я ни секунды не сомневаюсь в том, что ты порвешь нас обоих в клочья, если только это придет тебе в голову. Но даже если ты не убьешь нас, так сбежишь назад к своим грязным сородичам и расскажешь им, где мы находимся. Нет, парень, извини. Ты останешься с нами. Отпустить тебя на свободу или нет, решать не мне, а герцогу Бергану.

– Вы не понимаете, – хриплым, ломающимся голосом произнес юноша. – Если хотите остаться в живых, развяжите меня.

– Пожалуй, я слишком сильно огрел тебя тогда по голове, парень, – сказал Хоган, присаживаясь на корточки рядом с пленником. – Угрожать в том положении, в каком ты находишься, может только сумасшедший, ты не согласен? Мне мало дела до того, кто ты есть, но будь уверен, мои узлы не разорвать даже самому сильному зверю. Повторяю еще раз: ты отправишься с нами.

Юноша напрягся, перевел взгляд в темноту леса.

– Клянусь, сэр, это не мне следует опасаться!

Из непроглядной глубины леса раздался крик, вначале едва слышный. Он был похож на крик оказавшегося в беде дикого животного. Хоган осмотрелся вокруг, настороженно вслушиваясь. Крик повторился, и в ответ ему в лесу прозвучал ответный крик. Сливаясь, эти крики походили на кошачий концерт. И они приближались.

– Что это такое, мастер? – спросил Уитли, озабоченно вертя головой.

Хоган не ответил, продолжая вслушиваться, а за него ответил Дрю.

– Они приближаются, – прошептал он. – Лесовики идут.

 

Глава 4

Бой или бегство

Чтобы оценить создавшееся положение, Хогану хватило нескольких мгновений. Носилки с привязанным к ним пленником замедляли движение, успеть уйти вместе с ними было делом невыполнимым. О том, что происходило с людьми, попавшими в лапы Лесовиков в Дайрвуде, следопыту было известно, и у него не было ни малейшего желания испытать это на собственной шкуре. Встав на колено, он вытащил нож и принялся быстро разрезать опутывавшие пленного юношу веревки.

– Уитли, присмотри за лошадьми, – приказал он, продолжая орудовать ножом.

Уитли не тронулся с места, он застыл от страха, слушая кровожадные крики приближавшихся Лесовиков.

– Живо! – крикнул Хоган.

Уитли вздрогнул, подхватил с земли тяжелое седло Арго и поспешил к лошадям.

– Слушай, парень, хорошенько слушай, – сказал Хоган, наклоняясь к Дрю и продолжая резать веревки. – У тебя есть шанс. Единственный. Если ты обманешь меня, я тебя прирежу. Если я заподозрю, что ты с ними, я тебя прирежу. Если ты будешь мешать мне защищаться, я тебя прирежу. Если я заподозрю хоть на миг, что ты собираешься напасть на меня, я…

– Вы тоже меня прирежете, – закончил за него пленник. – А вообще-то меня зовут Дрю.

Хоган кивнул, разрезая последнюю веревку.

– Похоже на правду, и я надеюсь, что мы найдем общий язык, юный Дрю.

На морщинистом лице следопыта промелькнуло подобие улыбки. Затем Хоган провел пальцами по тетиве своего короткого лука, проверяя, хорошо ли она натянута, и закинул лук себе на плечо.

Дрю понял, что этот человек не бросает слов на ветер, и согласно кивнул, потирая освобожденными руками затекшую шею.

Следопыт со своим учеником быстро свернули лагерь, вылили в костер остатки ужина и загасили угли землей и грязью. Дрю наблюдал за ними. За все это время ему еще не доводилось забираться так далеко в восточную часть Дайрвуда, и все здесь было для него в новинку. Все, кроме криков Лесовиков, от которых стыла кровь в жилах.

– Могу я вам помочь? – спросил Дрю старого следопыта, подходя к нему. Хоган заканчивал седлать своего коня, Уитли делал то же самое. Крики как будто удалялись. Во всяком случае, стали тише. Дрю взглянул в чащу.

– Возьми свой меч, парень, – сказал старый следопыт, не глядя на Дрю.

– Вы настолько доверяете мне? – удивился юноша.

– Не совсем так, – сердито ответил Хоган. – Однако раз такое дело, надо же тебе чем-то защищаться.

– Сказать по правде, я плохо им владею, – заметил Дрю, поднимая меч с земли.

– Тогда, если я ошибся в тебе, это можно считать за счастье, – отрезал Хоган.

Ученик следопыта закинул за плечи дорожный мешок, коротким движением затянул ремни. По вершинам деревьев продолжал стучать дождь, весь разговор шел под нескончаемый стук капель.

– Уитли, не так ли? – спросил Дрю, пытаясь перехватить взгляд ученика. Юноша заметно нервничал и отводил глаза в сторону. Но Дрю не отставал от него. – Спасибо за то, что ухаживал за мной, это все, что я хотел тебе сказать. Я ценю твою заботу.

Уитли оглянулся. В его глазах Дрю прочитал страх, такой же, как во время их первой встречи в лесу. Что было потом, Дрю не помнил, все было застлано кроваво-красным туманом. Слава богу, что он сумел тогда побороть в себе этот кошмар и не причинил Уитли никакого вреда. Но все равно Дрю чувствовал себя виноватым перед Уитли.

– Не стоит благодарности, – ответил ученик следопыта, пробираясь ближе к своему учителю. Дрю не обиделся на то, что Уитли пытается держаться от него подальше. Поменяйся они ролями, он сам вел бы себя точно так же. Они друг за другом подошли к старому следопыту, который заканчивал седлать коня. Все трое отметили про себя, что крики Лесовиков больше не слышны.

– Вот как мы поступим, – прошептал Хоган, похлопывая по седлу Арго. – Вы двое садитесь верхом. Я побегу рядом. Арго и Ченсер – добрые кони, и если со мной что-нибудь случится, они довезут вас до Брекенхольма. Там, впереди, дорога Даймлинг-роуд, она приведет нас к дому. Кони хорошо знают ее. Я постараюсь не отстать, но если произойдет что-то непредвиденное, не останавливайтесь. Гоните вперед, что бы ни случилось.

Он взял Дрю за руку, чтобы подсадить его в седло, но Арго неожиданно рванулся в сторону. Дрю инстинктивно прикрылся руками и отступил от испугавшегося коня. Хоган мгновенно успокоил Арго, обхватил ладонями его морду и что-то прошептал на ухо. После этого Арго смирился и позволил Дрю сесть на себя. Уитли уже сидел верхом на Ченсере.

Не говоря больше ни слова, Хоган тронул Арго и побежал рядом с ним, держа в одной руке повод, а в другой свою охотничью палицу. Дрю низко склонился в седле, чтобы не задевать головой низко свисающие ветки – точно так же пригнулся и Уитли, сидевший верхом на Ченсере.

Чем быстрее скакали кони, тем сильнее отставал от них Хоган, все дальше отпуская из руки длинный повод – так было меньше риска со всего маху упасть на землю, зацепившись за что-нибудь ногой. Дрю был поражен ловкостью, с какой старый следопыт перепрыгивал через лежавшие деревья и канавы, уклонялся от кроличьих нор и торчащих из земли корней.

Дрю тревожно вглядывался в темноту Дайрвуда, постоянно оглядывался через плечо, выискивая признаки погони. Что-то было не так, он чувствовал это. Прищуривая глаза, юноша всматривался вправо и влево, в пролетавшие мимо кусты и деревья. Так, еще раз слева. Да, вот оно! Что-то двигалось рядом с ними, совсем близко, всего в каких-то нескольких метрах, быстро нагоняя беглецов.

Нужно предупредить старого следопыта. Дрю еще раз взглянул вперед, приготовился крикнуть, но в тот же миг врезался лицом в свисавшую сосновую ветку. Пока ветка отскочила в сторону, а Дрю успел выплюнуть забившиеся в рот иголки, было поздно.

Хоган уже падал на мох с глубоко торчавшим из левого плеча древком стрелы. Удар был не смертельным, но достаточно сильным, чтобы свалить следопыта с ног. В момент удара Хоган выпустил из руки повод, освободив Арго. Конь привстал на задние ноги и пронзительно заржал, увидев упавшего на землю хозяина.

Дрю слетел со спины Арго, словно падающий с дерева лист. Успев свернуться клубком, он даже не ударился о землю и сразу же вскочил на ноги, чувствуя на коже холодное прикосновение висевшего на переброшенной через плечо перевязи Вольфсхеда. Уитли провезло меньше. Его Ченсер резко рванул в сторону, чтобы пропустить мимо себя запаниковавшего, помчавшегося в лесную чащу Арго. От этого рывка ученик следопыта вылетел из седла и тяжело рухнул на землю.

Вскочив на ноги, Дрю бросился бежать в гущу деревьев, ища спасения в их тени. Проведенное в Дайрвуде время отточило его инстинкт самосохранения до совершенства. Ему уже доводилось прятаться и убегать от Лесовиков – что ж, он проделает этот трюк еще разок. Дрю бежал, низко пригибаясь, стараясь как можно больше увеличить отрыв от оставшегося у него за спиной хаоса. Инстинкт подсказывал ему: «Беги». Инстинкт настаивал: «Спасай свою шкуру». Только так и можно выжить в лесу. Только поэтому Дрю до сих пор жив. Здесь, в лесу, выживают только сильнейшие. Теперь Дрю опустился на четвереньки, стелясь над землей, продираясь сквозь густые заросли папоротника.

Запыхавшись, Дрю остановился, протер глаза, поморгал, пытаясь собраться с мыслями. Что с ним происходит? Он не похож на самого себя. Разве он был когда-нибудь предателем и трусом, который думает только о собственной безопасности? Из темноты до него долетел крик Уитли.

«Почему ты остановился? – спросил Дрю его внутренний, низкий, рычащий голос. – Беги, дурак».

Но Дрю вспоминал о том, как колдовал над его ранами ученик следопыта. О том, как делился с ним едой и питьем старый следопыт. Да, он был их пленником, но они же заботились о нем. Они позволили ему вновь почувствовать себя человеком.

Нет, не станет он убегать. Он не такой. Он не животное, и неважно, сколько времени он прожил в Дайрвуде бок о бок с дикими зверями. Дрю повернулся и побежал назад.

От удара о землю Уитли едва не потерял сознание. Он совершенно не чувствовал своих ног, зато чувствовал боль в спине – да еще какую! Перед глазами у него плыли яркие пятна, а в ушах пронзительно звенело. Ученик следопыта с трудом осмотрелся.

Ченсер стоял рядом, дрожа от страха, и нервно рыл копытами землю, с губ коня свисали клочья пены. Метрах в десяти позади коня на земле лежал Хоган, а Арго и Дрю исчезли. Старый следопыт перевернулся на живот, пытаясь ухватить рукой обломившееся древко торчащей из его плеча стрелы.

Сквозь стиснутые от боли зубы он что-то кричал своему ученику, но Уитли не мог разобрать, что именно. Затем Хоган начал подниматься на ноги.

В ту же секунду из темноты выступила фигура – босая, черная от грязи. Это был мужчина, низенький и коренастый, с небольшим охотничьим луком в руке. Торс мужчины прикрывала звериная шкура, рваная и обтрепанная по краям. С плеча свисал небольшой колчан со стрелами, а свободной рукой незнакомец указывал на следопытов.

Затем мужчина вытащил из колчана новую стрелу – с коротким древком, зловеще заостренным кремневым наконечником и оперением из черных глухариных перьев. Лесовик – а это был именно он – медленно и зловеще обернул к Уитли свое лицо, черное от грязи и краски. На груди Лесовика сухо потрескивало ожерелье, сделанное из черепов мелких животных. Лесовик, оскалившись, ухмыльнулся, обнажив свои острые, обточенные ритуальным напильником зубы. При виде приближающегося Лесовика из глаз Уитли хлынули слезы. Позади Лесовика, хватаясь за ствол дерева и пошатываясь, поднялся на ноги Хоган. Увидев грозившую его ученику опасность, он вытащил из-за голенища сапога нож и качнулся вперед, направив лезвие перед собой и пытаясь что-то крикнуть. Земля шаталась под ногами старого следопыта, окружающий мир размывался и плыл у него перед глазами. Может быть, та стрела была отравлена? От Лесовика можно ожидать чего угодно.

Ухмыляясь, Лесовик с луком повернулся к старому следопыту и натянул тетиву своего лука, целясь в живот Хогану.

– Нет! – крикнул Уитли, разрывая повисшую над лесом тишину.

Все дальнейшее произошло настолько стремительно, что впоследствии Уитли с трудом мог восстановить ход событий. Лесовик только что стоял, собираясь выпустить свою стрелу в Хогана, а в следующую секунду уже летел назад, сбитый с ног вылетевшим из подлеска Дрю. Недавний пленник набросился на Лесовика словно дикий зверь и вцепился прямо в грудь своему противнику. Лук вылетел из руки Лесовика, треснул и развалился пополам.

Лесовик и Дрю покатились по земле, стремясь подмять друг друга. Лесовик, рыча, сумел поймать Дрю в захват, заломил за спину его руки и пригвоздил к земле. Хотя Дрю был немного выше Лесовика, он уступал ему в силе и весе. Юноша крутился по земле, пытаясь вырваться, но Лесовик не выпускал его.

Затем Лесовик издал победный клич, похожий на безумный птичий крик, и в ответ из глубины леса раздались такие же крики других Лесовиков. Эти крики, которыми наполнился лес, пока что звучали издали, но быстро приближались.

Уитли видел, как Лесовик обнажил свои острые зубы, и глаза ученика широко раскрылись от ужаса. Ни для кого давно не было тайной, что Лесовики охотно поедают любую свою жертву, кем бы она ни была. Дикарь обрушился на Дрю и укусил его за шею.

Оценивая то, что случилось вслед за этим, следует признать, что это было ошибкой со стороны Лесовика. Дрю пронзительно вскрикнул, а затем его спина неожиданно и резко изогнулась. Этого оказалось достаточно, чтобы подбросить Лесовика в воздух, после чего он грузно свалился на землю.

Дрю молниеносно вскочил на ноги. Плечи его сгорбились, а руки стремительно вытянулись в длину. Под копной спутанных волос Уитли смог рассмотреть лишь злобно сверкнувшие желтые глаза на скрытом в тени лице Дрю и его согнувшиеся, выросшие, щелкающие друг о друга ногти.

– Никто не смеет кусать меня, – прорычал Дрю, показывая Лесовику свои собственные заостренные зубы. Затем он стрелой бросился на Лесовика и вцепился ему в грудь. Уитли успел заметить мелькнувшие в воздухе пальцы Дрю, заканчивавшиеся теперь мощными загнутыми когтями, которые принялись разрывать в клочья тело Лесовика.

Все чувства Дрю обострились. Его кровь стремительно бежала по жилам, наполняя тело могучей силой. Каждый нерв был напряжен, а чувствовал себя Дрю лучше, чем когда-либо. Он ощущал проснувшегося в себе хищного зверя. Это было упоительное ощущение, но Дрю знал, что если он целиком поддастся ему, то уже никогда не возвратится в свое первоначальное состояние. Дрю еще не умел достаточно хорошо контролировать свои поступки в измененном состоянии. Это значит, что он может стать опасным для своих товарищей в не меньшей степени, чем вот этот Лесовик, в ужасе пятившийся сейчас назад. И Дрю собрал всю волю в кулак, чтобы остаться самим собой, приближаясь к врагу.

Сжав кулак, он изо всех сил ударил Лесовика в подбородок. Раздался сухой треск сломанной челюсти, и Лесовик снопом свалился на землю. Дрю наклонился над ним, ожидая, что Лесовик попытается подняться, но тот лежал неподвижно, без признаков жизни, с располосованной когтями грудью.

Но следом шли другие Лесовики. Их крики, напоминавшие собачий лай, кошачий визг и совиное уханье, приближались.

Дрю потряс головой, чтобы поскорее прийти в себя. Кипевшая внутри его ярость начала утихать, и он наклонился, чтобы помочь Уитли подняться на ноги.

– Как ты? – спросил Дрю молодого ученика, которого продолжало раскачивать из стороны в сторону.

– Не очень, – ответил тот, – но я жив.

– Хорошо, тогда забирайся как можно быстрее на Ченсера, а я погляжу, что там с мастером Хоганом, – прошептал Дрю.

– Бегите, – чуть слышным голосом произнес старый следопыт. Кровь отлила от его лица, губы посинели. Чем бы ни была смазана отравленная стрела, ее яд делал свое черное дело. Дышал Хоган редко, слабо, с трудом выталкивая из себя слова. – Не задерживайтесь. Идите на Даймлинг-роуд. Ченсер сделает все остальное. Сам. Идите.

Дрю кивнул, а затем, не обращая внимания на пытавшегося протестовать Хогана, взвалил старого следопыта себе на плечо, подволок к Ченсеру и усадил на спину коня, перед Уитли. Ученик крепко ухватился одной рукой за пояс мастера, другой за гриву Ченсера. Дрю взял коня за поводья и пошел пешком по тропинке, поспешая как только можно и ведя за собой Ченсера с его седоками.

 

Глава 5

Даймлинг-роуд

На Даймлинг-роуд они вышли довольно скоро, от покинутого злополучного лагеря до дороги оказалось не более двух километров. Таким образом, их неуклюжее путешествие оказалось, по счастью, коротким. Раздававшиеся за спиной крики Лесовиков подстегивали Дрю и Ченсера, не давая замедлить шаг. Оказавшись на дороге, они смогли прибавить хода, и теперь Дрю уже не тянул Ченсера за собой, а бежал рядом с ним.

К радости путешественников, Лесовики решили оставить погоню и отстали. Дрю подумал, что эти дикари просто-напросто избегают немногочисленных открытых дорог, пересекающих в нескольких местах Дайрвуд. А может быть, Даймлинг-роуд находилась, по мнению Лесовиков, слишком близко от цивилизованных поселений, трудно сказать. Во всяком случае, Лесовики явно не были расположены продолжать преследование, и слава богу. После марш-броска по лесным дебрям, который продолжался не менее часа, Ченсер устал и потому вскоре перешел с галопа на рысь, а затем и вовсе на неторопливый шаг.

При первой же возможности Уитли предложил сделать остановку, чтобы отдышаться и оценить свое незавидное положение.

Дрю знал, что ученик следопыта страдает не только от физических ран, но и от уязвленной гордости. Он пытался скрыть свой стыд и смущение от того, что не смог быть полезным во время нападения Лесовика. Да и при первой встрече с Дрю Уитли не мог шевельнуться от страха – хотя ему и было тогда больно после падения на землю, но все же… Конечно, Дрю делал все возможное для того, чтобы поднять настроение своему новому напарнику и вернуть ему уверенность в себе, однако оставались проблемы, с которыми Уитли предстояло разбираться самостоятельно.

Состояние Хогана было хуже некуда. С помощью Дрю Уитли осмотрел его раны, начав с остатков застрявшей в плече мастера стрелы. Как и подобает прилежному ученику следопыта, Уитли неплохо разбирался во всем, что связано с лесом, включая тайны целебных трав и ядов. Молодой следопыт рассказал Дрю, что достаточно близко видел стрелы Лесовика и хорошо запомнил их зазубренные кремневые наконечники. Во всех так называемых цивилизованных королевствах пользоваться такими стрелами было запрещено законом, потому что застрявший в теле зазубренный наконечник невозможно вытащить, не причинив раненому человеку или зверю невероятную боль.

Вот и теперь Уитли пришлось взять охотничий нож своего мастера и сделать вокруг раны разрез, достаточный, чтобы погрузить в него пальцы и ухватить наконечник. Затем Дрю крепко обхватил старого следопыта, а бледный как мел Уитли с силой потащил наконечник наружу.

Кожа Хогана оставалась холодной и бледной, горло и шея покрылись яркими красными пятнами, воспаленными и кровоточащими.

Когда Уитли вытаскивал наконечник, старый следопыт потерял сознание, и оно до сих пор не вернулось к нему. Промыв рану водой, Уитли перевязал ее полоской ткани, которую оторвал от своей собственной куртки. Юноши не произнесли ни слова, но и без этого оба понимали, что для дальнейшего ухода за Хоганом требуется вмешательство человека, знающего в медицине больше, чем Уитли.

Затем они усадили Хогана на спину Ченсеру и привязали веревками к седлу – голова старого следопыта склонилась при этом вперед, как у пьяного, – и молча двинулись вперед, ведя коня за поводья. Так они, не останавливаясь, шагали с утра до полудня, пока не проголодались и не сделали привал, чтобы перекусить и слегка передохнуть.

По дороге Дрю узнал, что всего несколько недель назад жизнь Уитли была совсем иной – спокойной, безопасной, протекавшей за прочными стенами Брекенхольма, где он проходил теоретическую подготовку следопыта, слушая лекции и рассказы своего мастера. Нынешняя вылазка была не просто первой в жизни Уитли, но как бы тоже учебной – Хоган хотел поближе познакомить ученика с лесом и на практике показать ему, какова на самом деле жизнь следопыта. Так что Уитли был совершенно не готов к разыгравшимся драматическим событиям и, нужно признать, совсем неплохо держался – для новичка, разумеется.

Уитли покопался в походных мешках в поисках еды и сумел отыскать пару полосок высушенной солонины и небольшую краюшку ржаного хлеба, которую по-братски разломил пополам.

Усевшись рядом, юноши с аппетитом принялись за еду, а Ченсер бродил неподалеку на привязи, щипля траву и негромко фыркая. Затем Дрю протянул Уитли бурдюк с водой, и ученик следопыта с наслаждением сделал пару больших глотков.

– Если не будем снижать ход до самого вечера, завтра, я думаю, окажемся в Брекенхольме, – заметил Уитли. – Отсюда до города десять часов езды верхом.

– Мы будем там еще сегодня до полуночи, – невозмутимо ответил Дрю, стряхивая с груди хлебные крошки.

Уитли озадаченно посмотрел вверх, на размытый в низких облаках солнечный диск, и прикинул, который теперь может быть час.

– Не понимаю, с чего ты так решил, – сказал Уитли. – До Брекенхольма километров сорок, нам столько до вечера никак не пройти.

– А я и не говорил, что до вечера, – поправил его Дрю. – Но в полночь ты будешь стоять у ворот своего города. Просто сегодня мы больше не будем останавливаться и отдыхать.

Сначала Уитли хотел возразить, но вовремя остановился. Действительно, если они хотят спасти Хогана, им нужно поторапливаться. А это значит, что нужно идти не останавливаясь, пока не дойдешь до цели.

– Ну что ж, мы, по счастью, уже на Даймлинг-роуд, а по дороге шагать быстрее, – сказал Уитли и добавил: – Надеюсь, Лесовики за нами больше не погонятся.

– Сегодня, я думаю, нет, Уитли, – ответил Дрю. – Между нами и их территорией уже как минимум несколько километров. Не могу представить, что они вновь бросятся за нами. Тем более что охотятся они только по ночам, а до полуночи мы уже будем в Брекенхольме, обещаю.

– Да, – кивнул головой Уитли и добавил: – Спасибо тебе. Ты показал себя таким храбрецом. Спас нам жизнь.

– Не стоит благодарности, честное слово, – смущенно ответил Дрю. Он не привык получать комплименты и потому чувствовал себя не в своей тарелке, особенно когда сам по-настоящему не понимал того, что происходит с ним во время превращений, а ведь именно оно и спасло жизнь им всем.

– Я обязан тебе своей жизнью, я в неоплатном долгу перед тобой, – продолжил Уитли и склонил голову в знак признательности.

Дрю поднялся, обернул грудь зимним плащом. Посмотрел вниз, на свои босые ноги. За долгие месяцы одинокой жизни в лесу кожа на его подошвах огрубела, но даже она, дубленая, не выдержала напряжения нескольких последних дней – потрескалась, покрылась царапинами, оставленными острыми камешками и ветками. Уитли все увидел и все понял.

– Послушай, ты должен надеть сапоги мастера Хогана. Они ему пока что не понадобятся.

– Нет, обойдусь без них. Царапины уже зажили.

– Ну, тогда купишь себе ботинки, как только придем в Брекенхольм, – сказал Уитли, отвязывая Ченсера.

– У меня нет намерения входить в Брекенхольм, – ответил Дрю, идя следом.

– Ты что? – удивленно посмотрел на него Уитли. – Как это ты не войдешь в город? Мы все в него войдем вместе с мастером Хоганом.

– Я провожу тебя до городских ворот или до границ твоей территории, но внутрь входить не стану. Я там чужой. Мой дом – здесь, в Дайрвуде.

– Прости, конечно, но это чушь несусветная, – сказал Уитли. – Эти леса опасны, и для меня неважно, сколько времени ты провел здесь. Я знаю, что тебе необходимо отдохнуть и набраться сил в безопасном месте.

Дрю вздохнул. В том-то и проблема, что остается большой вопрос: может ли он считать Брекенхольм безопасным для себя местом. После того что случилось тогда в доме на родительской ферме, по всей Лиссии, наверное, разослан приказ о его аресте, а может, и о том, чтобы казнить его на месте, без суда и следствия. Очень может быть, что специальные отряды даже ищут его по всей стране. Он не может пойти на такой риск. Шанс выжить даст ему только дикий огромный лес.

– Как уже было сказано, я помогу тебе добраться домой, но на границе мы расстанемся, Уитли. И пожалуйста, не нужно спорить, – Дрю дружески похлопал ученика следопыта по плечу и заглянул ему в глаза. Сильно сжал лежавшие на плече пальцы, отчего Уитли прикусил губу. – Я все обдумал и решил.

С этими словами Дрю взял за повод Ченсера и повел его за собой на дорогу.

Уитли двинулся следом, глубоко погруженный в свои мысли, а спустя несколько минут, все обдумав, догнал Дрю и выпалил:

– А ты помнишь, что мастер Хоган захватил тебя в плен? Ты его пленник. Ты наш с ним пленник.

Дрю невозмутимо продолжал шагать вперед, ведя на поводу коня, и даже не обернулся.

– По закону, – продолжил ученик следопыта, – я должен отдать тебя под стражу.

– Должен, но не хочешь, – сказал Дрю. – Ты не хочешь этого, Уитли, потому что понимаешь, что я не враг. Ни тебе, ни мастеру Хогану, ни всему твоему народу. Все недоразумения, которые между нами возникали, давно разрешились. Ты дашь мне уйти, и на том покончим с этим.

– Я не уверен, что мастер Хоган погладит меня за это по головке, – встревоженно возразил Уитли. – Он сказал, что тебя нужно доставить к герцогу Бергану. Его светлость все знает, ему и решать, что будет лучше для тебя.

Дрю, наконец, обернулся и гневно сказал, глядя в лицо Уитли:

– Я сам себе хозяин. Я решаю, что лучше для меня, а не какой-то прохожий или лорд.

– Но ты пленник!

Дрю остановился, бросил поводья, раскинул руки и сердито закричал:

– Чей я пленник? Что-то я не вижу на себе ни кандалов, ни веревок. Я вижу мужчину, раненного, возможно смертельно, привязанного к лошади, и мальчишку, который пугается собственной тени. Это я – твой пленник, Уитли?

Ученик следопыта густо покраснел и смутился, но продолжал пристально смотреть на Дрю, стиснув зубы. Наконец Уитли не выдержал и отвел глаза в сторону. Дрю вздохнул, покачал головой, взял поводья и вновь двинулся вперед.

Долгое время они шли в полном молчании. Атмосфера между ними оставалась напряженной несколько часов, за которые юноши не сказали друг другу ни единого слова. То и дело наползали полосы густого тумана, который почти полностью закрывал видимость, но Дрю и Уитли, по счастью, не теряли Даймлинг-роуд, да и не могли потерять – старая дорога шла широкой прямой линией, прочерченной сквозь лес. Когда-то она была оживленной, но теперь по ней пробегали лишь белки и кабаны, да иногда сверху пролетали птицы.

Пока день клонился к вечеру, у Дрю впервые за долгое время появилась возможность спокойно собраться с мыслями. За те несколько месяцев, которые он провел в лесу, Дрю было просто некогда вспоминать о тех ужасных событиях, которые предшествовали его бегству из дома.

Ему казалось, что он сумел забыть о том, что произошло между ним и отцом, о матери, о брате. Все эти воспоминания были запрятаны глубоко внутри, жизнь в лесу не давала ему времени думать о чем-то ином, кроме собственного выживания. Но теперь грозные тени прошлого вырвались наружу и набросились на Дрю, словно стая разъяренных демонов.

Продолжая быстро шагать в молчании, Дрю, чтобы хоть немного отвлечься от этих воспоминаний, попробовал более внимательно рассмотреть шагавшего у него за спиной компаньона. Уитли выглядел немного моложе Дрю, быть может, на пару лет. Кожа на его лице была гладкой, чистой от юношеских прыщиков, которые непременно появляются в переходном возрасте. Дрю провел ладонью по своей собственной челюсти, которая за «лесные» месяцы успела покрыться колючей щетиной. Кроме того, Дрю казалось, что даже если оставить в стороне возраст, профессия следопыта была не для Уитли. Как и Дрю, он не был достаточно хорошо сложенным парнем, а дорожное снаряжение висело на нем, как на вешалке. Если Уитли всерьез собирается стать следопытом, ему необходимо подкачать мускулы, без этого в таком месте, как Дайрвуд, он не выживет.

Шел час за часом, и вот уже начали приближаться сумерки, из глубины леса повеяло прохладой, а Дрю и Уитли продолжали безостановочно идти вперед. Как они и надеялись, никаких признаков погони не было, Лесовики отстали, и эта опасность давно миновала.

– Прости за то, что я тебе наговорил, Уитли, – нарушил, наконец, затянувшееся молчание Дрю.

– Что? – откликнулся ученик следопыта, с трудом вырываясь из плена собственных раздумий.

– За то, что сказал тебе сегодня. Я вышел из себя, а теперь извиняюсь за это. Наговорил лишнего про пленников и тому подобное. Это было глупо с моей стороны.

Уитли пожал плечами, покачал головой:

– У меня была масса времени поразмыслить над этим, Дрю, и я думаю, что ты прав. Я не стану задерживать тебя, когда мы придем в Брекенхольм. Ведь если бы ты не вернулся тогда на поляну и не помог нам, мы с мастером варились бы сейчас в котле посередине деревни Лесовиков.

– Не знаю, не знаю, Уитли, – усмехнулся Дрю. – По мне, если тебя ударили – дай сдачи! Тебе просто нужно больше поверить в себя. В тебе же есть стержень, хребет – просто не повезло, что ты на него шлепнулся там, на поляне!

Оба они рассмеялись – долго, от души, с искренним облегчением.

– Поверь, Дрю, стержень у меня действительно есть. Можешь не беспокоиться. Если хочешь, попрошу отца – он подтвердит. Нужно только опыта в поединках набраться, и все.

– Слушай, Уитли, – продолжил Дрю. – Скажи мне, будь другом, а как это тебя занесло в ученики к мастеру Хогану? Ты, признаться, не слишком впечатлил меня как следопыт.

Уитли немного помолчал, тоскливо глядя в темнеющее небо.

– Я младший из двух сыновей в нашей семье, – начал он. – Мой брат, Броган, помогает отцу, а тот у нас большая шишка при дворе в Брекенхольме. Брат на десять лет старше меня. Честно говоря, мне кажется, что я появился на свет по ошибке – ну, ты понимаешь, что я имею в виду. В любом случае, при дворе я отцу не нужен, ему хватает помощи Брогана.

Так что для семейного бизнеса от меня проку никакого, а меня с детства манили приключения, путешествия и все такое. Не скажу, что родители пришли в восторг, когда я сказал им, что хочу учиться на следопыта, – здесь Уитли слегка хохотнул, – но в конечном итоге отец согласился с тем, что у мастера Хогана я буду, по крайней мере, в надежных руках.

– И что же включает в себя учеба у мастера Хогана?

– Прежде всего под руководством мастера я должен заработать свою палицу. Это что-то вроде присяги герцогу Бергану из Брекенхольма, после чего нужно провести несколько лет на службе у его светлости. Это обязательно, хотя, сказать по правде, у меня нет никакого желания служить при дворе. Будь у меня выбор, я бы лучше стал помощником у мастера Хогана.

– Не ладишь со своим отцом? – спросил Дрю.

– Ты, наверное, думаешь, что я воспитывался в благородной семье, получил хорошее образование и желание стать следопытом – это как бы шаг назад. Увы. Мое образование было… скажем так, умеренным. – Уитли нахмурился и поспешил сменить тему: – А у тебя какие планы? У тебя семья в лесу? Расскажи о себе.

Дрю ответил не сразу. На самом деле он просто не знал, что ему ответить – этот вопрос впервые встал перед ним, о том, как теперь отвечать на него, Дрю еще никогда не задумывался.

– Нет, семьи у меня нет, – сказал он наконец. – Все умерли. Может быть, я возвращусь…

– Прости, Дрю, – перебил его Уитли, шагавший по другую сторону Ченсера. Между ними, низко опустив бледное лицо, покачивался надежно привязанный к седлу и остававшийся без сознания Хоган. – Я не понял. Куда ты собираешься вернуться? Где твой дом?

Дрю ненадолго задумался. Его домом в последнее время была пещера в Дайрвуде, укрывавшая от дождя и снега.

В этом доме был холодный каменный пол и совсем не было двери. Впрочем, Дрю даже не был уверен в том, что сумеет теперь вообще отыскать ту пещеру. Ферма на Холодном побережье? После всего, что стряслось, ее никак нельзя считать безопасным местом. Где же, в самом деле, его дом?

– Не знаю, Уитли, – прошептал Дрю. – Честное слово, не знаю. Наверное, лес. Да, мой дом теперь – это Дайрвуд.

– Дрю из Дайрвуда, – задумчиво произнес Уитли. – Неплохо звучит, почти как Берган из Брекенхольма.

И он подмигнул товарищу, желая немного развеселить его.

– Дрю из Дайрвуда, так точно, – улыбнулся в ответ Дрю. – Добро пожаловать в мое королевство!

Их разговор прервал неожиданно прозвучавший голос:

– Кто здесь?

Шесть фигур в плащах с накинутыми на голову капюшонами выступили из темноты – трое на одной обочине дороги, трое на противоположной. Дрю потянулся было за мечом, но остановил руку. Сражаться один на один и то достаточно опасное занятие. Сражаться одному против шестерых – заведомая смерть.

Плащи на мужчинах были коричнево-зеленые, пятнистые, маскировочные, а под капюшоном одного из них Дрю рассмотрел толстый боевой кожаный шлем, усыпанный острыми металлическими шипами. Даже в сгустившемся полумраке Дрю увидел, что пятеро из шести мужчин держат в руках луки со вставленными в них и направленными на путников стрелами. Дрю инстинктивно поднял руки вверх. Уитли этого не сделал.

– Рад нашей встрече, сэр, – сказал ученик следопыта, обращаясь к мужчине, который задал вопрос. – Мой мастер был сильно ранен, и сейчас мы везем его в Брекенхольм.

Уитли кивнул на привязанную фигуру Хогана и продолжал:

– Прошу вас, вы должны нам помочь. Он очень, очень плох, и я не знаю, что с ним делать.

Мужчины опустили луки и подошли ближе. Двое из них принялись отвязывать старого следопыта, а Уитли тем временем продолжал пояснять, что случилось. Когда Хогана снимали с седла, половина содержимого его дорожных мешков просыпалась на дорогу. Дрю опустил руки, но по-прежнему настороженно наблюдал за людьми, осторожно укладывавшими Хогана на землю.

– На нас напали Лесовики, – продолжал рассказывать Уитли. – Со стрелами. Отравленными, я полагаю. Надеюсь, вы сумеете спасти моего мастера.

Человек, который окликнул их – очевидно, старший, – собрал в мешки высыпавшиеся из них предметы.

– Не беспокойтесь. Вы все сделали, как надо. Думаю, вы спасли ему жизнь. – Он поднял записную книжку Хогана и быстро перелистал ее. – Нам известно, что Лесовики часто отравляют свои стрелы. Вам повезло, что они в вас не попали.

Дрю наклонился к Уитли и прошептал ему:

– Похоже, теперь все в порядке. Ты в безопасности. Так что я пойду, пожалуй.

– Конечно, – сказал Уитли, пожимая руку товарища. – И спасибо тебе. За все. Я обязан тебе жизнью, не забыл? Береги себя. Уговаривать, чтобы ты остался, бесполезно?

– Бесполезно, – ответил Дрю. – Было приятно познакомиться, еще приятнее путешествовать с тобой, но мне нужно идти.

Он обнял Уитли и потрепал его по спине. Все это время Дрю неотрывно наблюдал за солдатами, но тех, казалось, занимал только Хоган и его состояние. Дрю хотел исчезнуть как можно быстрее, тише и незаметнее.

– Бывай, Уитли, – шепнул он. – Удачи.

– И тебе тоже, Дрю из Дайрвуда, – ответил Уитли.

Дрю повернулся и пошел прочь.

– Молодой человек, – резко и громко раздалось у него за спиной. – Задержитесь, я хочу задать вам несколько вопросов.

Дрю выругался сквозь зубы и остановился, но возвращаться не спешил.

– Ничем не могу быть вам полезным, сэр, – откликнулся он. – Я просто помогал этим людям добраться домой, и больше ничего. Я могу идти?

– Нет, парень, не можешь, – ответил солдат. – Зато ты можешь обернуться. Медленно.

Дрю почувствовал знакомую сухость в горле. Ну, что на этот раз? Он медленно повернулся лицом к солдатам.

Трое из них целились в него из своих луков. Другие двое закончили осматривать Хогана и сейчас усаживали его назад, на Ченсера. Уитли стоял разинув рот, а стоявший рядом с ним солдат пролистывал дневник старого следопыта.

– А сейчас, парень, ты осторожно положишь на землю свой меч и наденешь вот это, – с этими словами солдат бросил к ногам Дрю пару тяжелых стальных наручников и продолжил, постукивая по раскрытой ладони дневником Хогана: – Старик был прав. Герцогу Бергану действительно будет очень любопытно посмотреть на тебя.

 

Глава 6

Заключенный

Дрю оказался прав только в одном: он действительно привел Уитли и мастера Хогана в Брекенхольм еще до полуночи, но слишком слабым утешением это могло служить, когда ты окружен четырьмя стенами тюремной камеры, сидя на нарах с подогнутыми под себя ногами, Дрю еще раз вспомнил свое прибытие в город.

Люди, которых они встретили вчерашним вечером на Даймлинг-роуд, оказались солдатами из Лесной стражи. Насколько помнил Дрю, они входили в состав Городской стражи, но зона их патрулирования включала в себя окружающие леса в радиусе сорока километров от Брекенхольма. Огромная территория, если учесть, что Лесных стражей было всего три сотни, совсем не много.

На дежурство они выходили небольшими группами, которые назывались «ветки». Каждая «ветка» состояла из пяти солдат и капитана – он был командиром группы. Капитана группы, задержавшей Дрю, звали Харкер, и, к его чести, нужно признать, что вел он себя с задержанным предельно вежливо.

Сопровождая арестованного Дрю, Харкер даже разрешил ему переговариваться с Уитли, попросив только не шептаться, а говорить так, чтобы он мог их слышать.

Ростом Харкер был под сто восемьдесят сантиметров и скорее мясистый, чем мускулистый. Когда он скинул капюшон, чтобы сориентироваться по ночным звездам, стало видно, что у него густые кудрявые темные волосы, заплетенные на затылке в толстую косицу. Лицо у Харкера – темное, с жесткими морщинами – было таким же, как у Хогана, да, наверное, и у любого, кто большую часть своей жизни проводит под открытым небом. Лесные стражи оказались вооружены не только луками. В ножнах у пояса Харкера покачивался широкий короткий меч. На другом бедре капитана нашел пристанище отобранный им у Дрю Вольфсхед.

Харкер был симпатичен Дрю, несмотря на то, что арестовал его. Может быть, точнее было бы даже сказать, что Дрю относился к капитану с уважением. То, что Харкер прочитал в дневнике старого следопыта, заставило его надеть на Дрю наручники, но при этом не было проявлено ни насилия, ни грубости. Во время пути капитан неоднократно пытался получить от Дрю хоть какую-нибудь информацию, но все его попытки заговорить с арестованным ни к чему не привели. Сам Уитли ни словом не обмолвился о том, каким монстром выглядел Дрю во время их самой первой встречи, но сейчас, ловя взгляды Харкера и прислушиваясь к вопросам, которые тот задавал Дрю, ученик следопыта не сомневался в том, что капитану известно уже достаточно много. Тем более что в свое время Уитли не раз подглядывал исподтишка за тем, что пишет в своем дневнике Хоган.

Не сумев разговорить Дрю, капитан переключился на Уитли. Узнав, что тот был учеником Хогана, Харкер сделался еще более вежливым и предупредительным.

Дрю решил, что Лесные стражи, должно быть, очень уважают старого Хогана, если с таким вниманием относятся даже к его ученику. Дрю не мог слышать, о чем говорят капитан и ученик следопыта, но мысленно молился о том, чтобы Уитли оказался достаточно влиятельной, с точки зрения Харкера, фигурой – только в этом случае он мог на что-то рассчитывать. В конце концов, отец Уитли служит при дворе герцога Бергана, так что какая-никакая надежда есть. Действительно, разговор между Уитли и Харкером стал очень оживленным и касался пока что того, каким порядком им следовать в Брекенхольм. Дрю подозревал, что капитан озабочен безопасностью Уитли и не хочет, чтобы он шел так близко к арестованному, но ученик следопыта стоял на своем и хотел идти рядом с Дрю. Разговор кончился тем, что Харкер согласно кивнул.

И они тронулись в путь, который должен был занять еще около трех часов. Дрю и Уитли шли в центре группы, и вновь бок о бок с Ченсером. Харкер шел у плеча Дрю, трое солдат двигались впереди, двое других замыкали колонну сзади. Хотя весь день Дрю и Уитли полагали, что идут очень споро, сейчас темп ходьбы значительно вырос, местами стражи переходили даже на бег. «Ну что ж, – подумал Дрю. – По крайней мере, теперь-то уж Уитли точно наберет нужную для лесов форму».

Первым признаком приближения к Брекенхольму стали внезапно замерцавшие в темноте леса огоньки. Это горели огни в окнах домов, разбросанных у подножия огромных деревьев. Дрю отметил, что деревья эти намного больше, чем в глубине Дайрвуда.

Но и эти деревья, мимо которых они проходили, казались карликами по сравнению с появившимися исполинами – чтобы обогнуть ствол такого великана, потребовалось бы сделать не менее пятнадцати-двадцати шагов. В кронах некоторых из этих гигантов мелькали огоньки, и Дрю неожиданно для самого себя догадался, что это поднятые высоко над землей сторожевые посты.

Вскоре дорога – привычно грязная и неровная – резко изменилась, под ногами теперь ощущались гладкие плиты из желтоватого камня. Бежать по ним босиком, как Дрю, было жестко и неудобно. Наконец лес остался позади, и дорога вырвалась на поросший вереском, раскрывшийся до горизонта луг. Хотя стояла глубокая ночь, Дрю чувствовал себя входящим в сказочную страну, превосходящую его самые смелые фантазии. На всем лугу не торчало ни единого дерева – жители Брекенхольма немало потрудились, чтобы очистить окрестности своего, расположенного среди лесов города. Пространство просматривалось с городских стен на несколько километров, и оттуда как на ладони был виден любой дурак, набравшийся наглости напасть на родовое гнездо герцога Бергана. Познания Дрю о том, что находится за границами его родного Холодного побережья, были крайне скудными – они ограничивались скупыми случайными фразами родителей, касавшимися их былой службы при дворе старого короля. Подробно вспоминать о тех временах они не любили. Правда, Дрю знал, что по всей территории Лиссии вспыхивают бои, и укрепления Брекенхольма были лучшим тому подтверждением.

Возглавляемая стражами группа продолжала бежать так, словно за нею гнался огромный дикий зверь, и сбавила ход только тогда, когда из темноты перед ними выросла огромная деревянная стена. Дрю прикинул, что высота стены метров пятнадцать, не меньше, и сколочена она наподобие частокола, из глубоко вбитых в землю гигантских древесных стволов. Могучая стена. Неприступная. По ее вершине, за зубцами и бойницами, расхаживали часовые – иногда они неожиданно выглядывали наружу, чтобы выкрикнуть распоряжение тем, кого увидели внизу.

Перед нашими путешественниками начали медленно, скрипя зубчатыми колесами и потрескивая шкивами, открываться высокие городские ворота. По обе стороны ворот стояли двое стражников с пиками и зажженными фонарями. Проходя в ворота, «ветка» Харкера обменялась со стражниками несколькими словами и кивками. Дрю отметил, что Городские стражи носят другую униформу – вместо длинных зеленых плащей, в которые были одеты Лесные стражи, у них были более легкие зеленые накидки. Впрочем, из-под их накидок выглядывали те же, что и у Лесных стражей, кожаные доспехи. Будь Дрю простым туристом, а не арестантом, он, пожалуй, залюбовался бы роскошной амуницией стражей. Открывшаяся за воротами улица была освещена укрепленными на высоких столбах фонарями и являлась продолжением все той же, прямой как стрела, Даймлинг-роуд. По обеим сторонам улицы тянулись цепочкой маленькие одно– или двухэтажные домики, не шедшие ни в какое сравнение с другими чудесами, которыми мог удивить Брекенхольм.

Дрю насчитал внутри городских стен пять Больших деревьев – они были видны ночью благодаря огонькам, усыпавшим их стволы и подвешенным высоко на ветвях. Силуэты деревьев проступали на фоне пронизанного светом звезд ночного неба. Впрочем, слова «большие» было явно недостаточно для этих гигантских, колоссальных дубов. Дрю почувствовал несильный толчок ладонью в спину и понял, что давно уже стоит на месте, раскрыв рот от удивления.

– Здесь вы расстанетесь, – сказал Харкер, обращаясь к Дрю и Уитли. Юноши вновь, как на дороге, обменялись на прощание несколькими короткими словами.

– Разыщи меня, Уитли, – сказал Дрю. – Поговори обо мне со своим отцом, если хочешь помочь.

Уитли энергично кивнул и ушел, сопровождаемый двумя стражами, вместе с Ченсером и привязанным к нему Хоганом. Харкер сказал, что раненого следопыта отвезут в храм, где опытные монахи-травники постараются вывести яд из его организма. Если, конечно, еще не поздно это сделать.

Остальные стражи повели Дрю к одному из Больших деревьев. Когда они приблизились, Дрю увидел, что кора дерева почернела, а его ствол выглядит высохшим и перекрученным. По всей длине уходящего в небо ствола виднелись прорезанные в нем окошки. Дрю понял, что дуб выдолблен и внутри его, вверх по стволу, проделан проход. Пока Дрю размышлял об этом, стражи привели его к большим, прорезанным в стволе дуба дверям – они стояли открытыми, а за ними виднелся освещенный огнями холл. Проходя внутрь, Дрю успел заметить большой знак, вырезанный над дверью. Белыми буквами по черной коре было написано: «Гарнизон».

При входе Харкер обменялся несколькими словами с вышедшим навстречу им и высшим по званию офицером в черных кожаных доспехах, украшенных на груди эмблемой в виде серебряного дерева. Офицеры поговорили еще немного – вполголоса, то и дело бросая взгляды на арестованного юношу, – а затем Харкер вернулся к Дрю, взял его за руку и подвел к офицеру в черном. Тот позвал, и по его команде из соседнего караульного помещения в холл прибежали два стража, также одетых в черные доспехи.

– Парень, мне было очень приятно сопровождать тебя. Хочу, чтобы ты знал об этом, – сказал Харкер, похлопывая Дрю по спине. – Даю слово офицера, что передал тебя под расписку и буду с интересом следить за твоей дальнейшей судьбой. И не смотри так испуганно, мы здесь не Лесовики. – Харкер наклонился ближе и сказал на прощание: – Все это делается для твоего же собственного блага.

Стражники взяли Дрю за наручники и повели к лестнице. Харкер смотрел им вслед до тех пор, пока они не исчезли из вида.

Затем стражники привели Дрю в эту камеру, где он сидел сейчас, размышляя о своей дальнейшей судьбе. Юноша чувствовал себя уставшим, не выспавшимся. Сначала он попробовал лечь на нары, но не мог на них уснуть – их жесткие доски были для Дрю «слишком ровными», если можно так сказать. В итоге он спал на полу, завернувшись вместо одеяла в плащ Уитли. С первыми проникшими сквозь зарешеченное окно лучами солнца Дрю поднялся и принялся ходить по камере, испытывая непреодолимое желание вырваться на свободу. Дверь камеры была деревянной, массивной, обитой для прочности металлическими полосами, и, разумеется, запертой. В центре двери виднелось маленькое прикрытое с внешней стороны окошко. Дрю позвал стражника, но никто не откликнулся и не пришел. С тех пор прошло несколько часов.

Встав на нары, Дрю выглянул в зарешеченное окно. Внизу, за стенами его камеры, виднелась земля – она была метрах в пятнадцати внизу. Время подходило к полудню. Освещенный солнцем, Брекенхольм выглядел еще удивительнее, чем ночью. Улицы рядом с Гарнизонным деревом выглядели тихими, сонными, почти безлюдными, но расположенная немного дальше Даймлинг-роуд была запружена народом. Доносившиеся оттуда крики лавочников и лоточников подсказали Дрю, что там находится рынок. В камеру Дрю долетали не только крики, но и запахи – сводящие с ума ароматы горячего хлеба, ванили, копченого мяса, сыра…

У Дрю потекли слюнки, что и неудивительно – ведь он не ел со вчерашнего вечера.

Дрю отчетливо видел мелькавшие в толпе зеленые накидки Городских стражей. Они спокойно разгуливали, переговариваясь с торговцами и горожанами Брекенхольма. Он также отметил присутствие еще каких-то солдат, в незнакомой ему униформе – с грозно стоящим на задних лапах львом на нагрудных доспехах и в красных длинных, до земли, плащах. Больше всего «красных» было возле таверны. Они то и дело ныряли в дверь и выходили наружу с полными кружками в руках, после чего продолжали прохаживаться по улице, греясь на солнышке. Проезжавшие по Даймлинг-роуд сторонились, уступая дорогу «красным», которые шли, качаясь, хватаясь друг за друга и громко хохоча. Дрю удивило, почему «красные», которые явно были не на службе, не сняли свою униформу. Судя по неодобрительным гримасам наблюдавших за всем этим с высоты своих стен Городских стражей, это удивляло не его одного.

С высоты своего наблюдательного пункта Дрю мог также видеть самое большое из пяти городских деревьев-гигантов. Высота его была не меньше ста двадцати, а то и ста пятидесяти метров. Колоссальный дуб широко раскинул свои ветки, укрывая в их тени целые районы города. В глубине кроны, в самой середине дерева, на вершине центральной колонны ствола, был построен большой зал, и даже со своего места Дрю мог заметить признаки царившего в нем оживления. Он решил, что это, должно быть, дом герцога Бергана.

В дверной скважине заскрипел ключ. Дрю соскочил с окна на пол. Затем дверь начала медленно открываться, и Дрю с интересом стал ожидать, кто же появится в ее проеме.

Появился настоящий великан, ростом не меньше двух метров, с копной густых ярко-рыжих волос на голове и длинной, тоже огненной, бородой.

На великане был коричневый кожаный жилет и заправленные в тяжелые сапоги холщовые штаны. Оружия у вошедшего не было, если не считать ножа и вилки, лежащих на подносе с едой, который великан держал в руке. Аккуратно прикрыв за собой дверь свободной рукой, он поставил поднос на маленький столик, а затем присел на нары рядом с Дрю. В двери вновь повернулся ключ – кто-то запер ее снаружи. Этот звук ударил Дрю по нервам.

– Ешь, – коротко сказал великан.

Дрю не заставил себя упрашивать и, придвинув к себе столик, быстро принялся за еду. На подносе оказалось вареное мясо, молодая картошка, морковь и большой ломоть намазанного маслом хлеба. Со всем этим Дрю расправился быстро и решительно, не утруждая себя прикосновением к вилке или ножу – без них удобнее. Поглощая еду, он одним глазком поглядывал на своего тюремщика. Судя по всему, он давно разменял пятый десяток – присмотревшись, можно было заметить в рыжих волосах пепельно-серые прядки. Одну тяжелую руку он положил себе на колено, а другой почесывал бородку – толстый большой палец то нырял в гущу волос, то вновь выплывал наружу.

Дрю облизал пальцы, а затем вылизал тарелку, отполировав ее до блеска.

– Значит, вы – мой тюремщик? – спросил Дрю, инстинктивно отступая от стола и прижимаясь спиной к стене. Когда его спина была надежно прикрыта, он намного увереннее чувствовал себя в любых ситуациях. Великан держался уверенно и властно, что было необычно для простого тюремщика, поэтому Дрю предположил, что перед ним человек с огромным опытом, умеющий заставить окружающих уважать себя, и, быть может, даже не слишком разборчивый в средствах.

– Пожалуй, можно и так сказать, – ответил великан, окидывая юношу пристальным долгим взглядом из-под кустистых бровей.

Их внимание отвлекли долетевшие снаружи крики. Великан вскочил и бросился к окну, а Дрю вновь запрыгнул на нары, чтобы тоже выглянуть за решетку.

Между рыночными лоточниками и тремя «красными» началась и продолжала разгораться стычка. Молодой лоточник, торговавший вареными курами, сердито кричал, в то время как двое солдат удерживали его. Третий солдат, фыркая, дожевал куриную ногу и швырнул обглоданную кость в молодого торговца. Затем солдаты выпустили юношу, тот замахнулся на одного из обидчиков, но тут же отлетел на свой прилавок, отброшенный градом ударов, которыми его наградили «красные». Прилавок сломался, сложился внутрь, во все стороны полетели куски вареной курицы. Все это время рядом стояли Городские стражи. Они наблюдали за тем, что происходит на их глазах, но ни во что не вмешивались.

– Кто они? – брезгливо поморщившись, спросил Дрю, имея в виду «красных».

– Львиная гвардия, – ответил тюремщик, огорченно покачивая головой, и в его низком голосе прозвучала нотка недовольства.

– А почему Городские стражи бездействуют? – спросил Дрю. – Как они могут просто стоять и смотреть?

– Вон почему, – сказал великан, указывая пальцем в сторону таверны. Еще с десяток солдат в красных плащах стояли, прислонившись к стене таверны. Они наблюдали за тем, как их товарищи расправляются с лоточником, и злорадно хохотали, глядя на беспомощно переминавшихся Городских стражей.

Дрю видел, что солдаты Лесного королевства выглядели рассерженными и встревоженными, но их же было намного больше.

– Но разве герцог Берган не повелитель Брекенхольма? Почему он терпит все это?

– Все не так просто, парень, – пробормотал бородатый великан, отступая в середину камеры и поворачиваясь спиной к окну. – Кто знает, что на уме у нашего короля Леопольда и какие планы он строит относительно самого Бергана.

Дрю остался возле окна, пунцовый от гнева и раздражения. Он видел, как солдаты били лежавшего на земле человека, и у него непроизвольно сжались кулаки. Как такое могло быть? Куда подевались принципы, которым всегда следовал его отец? Мак Ферран никогда не отошел бы в сторонку, если другому угрожают, издеваются над ним, бьют его.

– Но кто-то должен хоть что-то сделать, – прошипел Дрю. – Это неправильно, нечестно.

Огорченный тем, что сам не может ничем помочь, он вернулся мыслями к своему нынешнему положению.

– Я не знаю, почему меня здесь держат, – сказал Дрю, поворачиваясь от окна к тюремщику. – Прошлой ночью я помог одному из ваших людей добраться до дома, а ваш город в благодарность за это сделал меня пленником.

– Я должен поблагодарить тебя за то, что ты сделал, парень, – сказал рыжий великан. – Мастер Хоган тяжело болен, но он поправится, и это во многом благодаря тебе. Его ученик, Уитли, рассказал нам о том, как ты вел себя во время нападения Лесовиков.

– Тогда почему же меня держат в тюрьме? – не отставал Дрю.

Рыжебородый пошарил у себя за спиной и вытащил заткнутую за пояс книжку, в которой Дрю сразу же опознал дневник старого следопыта.

– Вот причина, по которой тебя держат здесь, – сказал великан, указывая на кожаную обложку своим толстым пальцем. – Что ты можешь мне сказать относительно того, что здесь написано? Мастер Хоган пишет, что когда он нашел тебя, ты скорее был похож на монстра, чем на человека. Он пишет о том, что ты способен с невероятной быстротой залечивать раны. Так как же, парень?

– Я ничего вам не скажу, – дерзко ответил Дрю, складывая на груди руки и хмуро глядя на окно. – Если единственный человек, который может освободить меня, – герцог Берган, то и разговаривать я буду только с ним.

– Тогда говори. Этот человек перед тобой, – ответил великан.

Дрю удивленно вскинул голову и по-новому взглянул на стоявшего перед ним рыжебородого. Несмотря на грубоватую внешность, в нем было нечто, вызывавшее уважение. Этот человек действительно обладал большой властью.

– Мм… милорд, – заикаясь, произнес Дрю, делая неуклюжую попытку поклониться и совершенно не представляя, как он должен вести себя перед таким знатным господином. В его голове промелькнула мысль о том, что перед этим он весьма непочтительно держался в отношении всевластного Берлорда, повелителя этих мест.

– Все, что я наговорил насчет солдат и стражей… – начал он.

Герцог Берган нетерпеливо махнул рукой.

– Не отвлекайся по пустякам, – сказал он. – Не трать время попусту. Между прочим, должен заметить, что ты прав, парень. Что-то необходимо сделать. Но сейчас слушай меня внимательно. Дрю тебя зовут, верно? Так вот, Дрю, ты должен четко объяснить мне, кто ты такой, понял?

В Брекенхольме есть другие люди, которые уже направляются в эту камеру, и не с такими добрыми намерениями, как я. Как ни трудно тебе в это поверить, но я – твоя главная надежда. Мне нужно знать, кто ты. Так кто же ты?

Дрю с тревогой посмотрел на дверь.

– Другие? – переспросил он. – Кто? Кто еще хочет видеть меня?

– Ты расходуешь драгоценное время, парень. Ты видел тех солдат? Так вот, они кроткие овечки по сравнению с теми, кто ими командует. Расскажи мне все, ничего не скрывая. Где ты взял меч Вольфсхед? Откуда ты явился?

Дрю нужно было принимать решение, причем очень быстро. Может ли он верить герцогу Бергану? Судя по тому, как о нем отзывались капитан Харкер, его люди, мастер Хоган и Уитли – да. И если принять на веру, что стоящий перед ним человек именно тот, за кого он себя выдает, то что он теряет? И Дрю, глубоко вздохнув, начал рассказывать свою историю лорду Брекенхольма.

Дрю коротко выложил все, что произошло с ним за последние шесть месяцев, не отвлекаясь на мелкие подробности. О своей мирной жизни на ферме, о нападении монстра, смерти матери и о том, как отреагировал на это отец. О том, как сбежал в Дайрвуд – раненный и испуганный. Коротко описал свою жизнь в лесу бок о бок с дикими зверями, о трудной осени и нескончаемой зиме. Рассказал о своих стычках с Лесовиками, о постоянном чувстве голода, о том, как сражался с самим собой, стараясь заглушить проснувшегося в нем монстра. Закончив свой рассказ, Дрю устало опустил плечи. Герцог Берган полез к себе в карман, вытащил оттуда носовой платок и протянул его Дрю.

Юноша вытер платком заливавшие его лицо слезы – платок промок от них насквозь и потемнел от грязи.

– Простите, – сказал Дрю. – Я не хотел расплакаться.

– Все в порядке, – ответил Берган. – Плакать не стыдно. Тем более ты так молод. Но вот тебе мой совет: эти слезы должны быть последними на ближайшее обозримое время. Сами по себе слезы – здоровая реакция организма, но твои враги могут принять их за признак слабости.

– Какие враги? – удивился Дрю. – У меня нет врагов. Я всего лишь сельский парень. И я не собирался приходить сюда. Это какая-то ошибка, вы не находите?

– Это не ошибка, Дрю. Судьба привела тебя в Брекенхольм, парень, судьба привела тебя ко мне. Твоя жизнь сельского пастушка закончилась, возврата к ней больше нет. Ты должен понять, что ты не такой, как все люди. У тебя есть дар, как и у меня самого, кстати.

– Не понимаю.

– Поймешь. Я хотел бы помочь тебе, научить, как справляться с этим, но у нас нет времени. А чтобы научиться управлять сидящим в тебе зверем, нужно время и терпение.

– Зверем? Тем, кем я был в Дайрвуде? – спросил Дрю, пытаясь осмыслить услышанное.

Берган сочувственно посмотрел на Дрю:

– Послушай, Дрю, у меня нет времени на то, чтобы все объяснить… Короче говоря, ты оборотень. И не Дайрвуд сделал тебя таким, это дается от рождения. Ты способен превращаться в зверя и можешь научиться делать это по своей воле. Здесь многое можно было бы еще сказать, но время на исходе. Он будет здесь с минуты на минуту.

Голова Дрю шла кругом, все расплывалось перед его глазами. Он был потрясен. Оборотень? Значит, он был монстром, и его самые страшные предчувствия сбылись. Но герцог Берган сказал, что обладает похожим «даром».

– А вы тоже… оборотень?

– Да, мой мальчик, – ответил герцог Берган. – Я оборотень-медведь, Дрю, каким был и мой отец, и мой дед. И кем бы ни являлся твой отец, ты такой же, как он…

– Я никогда не буду таким же, как мой отец, – вспыхнув, перебил герцога Дрю. Мускулы его живота судорожно сжались при воспоминании о том, как лезвие Вольфсхеда пронзает его плоть. И подумал о том, что после того случая достаточно легко поверить в то, что он скорее зверь, чем человек.

Берган шагнул вперед и заглянул прямо в глаза Дрю. Одной рукой отвел упавшую на лоб юноши прядь, другой взял его за челюсть и внимательно стал рассматривать ее, поворачивая из стороны в сторону. В глазах герцога промелькнула тень узнавания.

– В чем дело? – спросил Дрю, оставаясь неподвижным в осторожных, но крепких руках Бергана. – Что вы увидели?

– Ты очень похож на того, кого я когда-то знал. Давно это было, давно, – ответил герцог, прикусив губу. – Но этого не может быть. Это невозможно.

Берган нервно оглянулся на дверь.

– Кто это идет? – спросил Дрю.

В двери повернулся ключ, затем она открылась, и в камеру вошло несколько человек. Первым появился капитан Харкер, коротким кивком приветствовал своего начальника. За ним вошел юноша, бывший, судя по лицу, на пару лет моложе Дрю.

Несмотря на свои юные годы, юноша был хорошо физически развит и крепок, он напомнил Дрю его брата, Трента. Длинные светлые волосы юноши элегантно спадали до плеч. Лицо и манеры юноши были женственными – таких людей Дрю еще не встречал за всю свою жизнь. Красная, наброшенная поверх длинного, янтарно-желтого плаща накидка была застегнута под подбородком золотой, усыпанной бриллиантами заколкой в виде скрещенных звериных лап. Краем глаза Дрю увидел, как герцог Берган медленно поклонился, в то время как юноша брезгливо осматривал камеру.

– В какой дрянной и маленькой камере вы его держите, – сказал юноша. За его спиной выросли еще две фигуры – сгорбленный человечек в длинном черном балахоне и бледный одутловатый молодой человек, по виду ровесник Дрю. Человек в черном был полной противоположностью «золотому» юноше. Он был средних лет, с тонкой, как пергамент, кожей, так плотно прилегавшей к лицу, что на нем был виден каждый выступ челюсти и впадины на скулах. Редеющие нечесаные волосы спадали на лицо человека темными, маслянисто блестевшими кольцами. Воротник и манжеты балахона были оторочены мехом, от чего лицо человека еще больше походило на череп.

Похожий на Трента юноша стоял возле человека в черном так, как принято стоять слугам. Его «черный» хозяин кашлянул, шмыгнул носом и локтем дал юноше тычка в бок. Юноша поспешно сунул руку в висевшую у него на плече сумку, достал из нее склянку с жидкостью и протянул хозяину. «Черный» человек опустошил склянку одним глотком и вернул ее юноше.

– Очень мило с вашей стороны, Берган, что вы присмотрели за моим пленником, – сказал юноша с золотистыми волосами.

– Вашим пленником? Я не ослышался, ваше высочество? – переспросил Берган, выпрямляясь.

«Высочество, – подумал Дрю. – Кто же это такой?»

– Вы не ослышались, Берган, – ответил тот, переводя свой взгляд на Дрю. – У меня приказ моего отца: доставить этого человека в Хайклифф, когда он будет… пойман. Мы знаем, что он возглавлял мятеж в ваших проклятых Небом лесах. У нас имеются все доказательства.

– Не благоразумнее ли будет допросить его прямо здесь, принц Лукас? – спросил Берган. – Парня доставили сюда только сегодня ночью, и он еще не успел прийти в себя. Долгое путешествие в Хайклифф прямо сейчас может повредить его восстановлению.

– Восстановлению? – рассмеялся принц. – Насколько нам известно, он обладает тем же даром, что и вы, так о чем же беспокоиться?

С быстротой молнии юный принц выхватил из-под плаща узкий кинжал и полоснул им Дрю по щеке. Стоявший рядом с «черным» человеком юноша ахнул, а Берган и Харкер с трудом могли скрыть свой страх. Дрю приложил свою руку к щеке, скрипя зубами от боли и гнева. Берган бросил на Дрю взгляд, молчаливо приказывавший убрать руку.

– Это было действительно необходимо? – спросил Берлорд.

– Перестаньте волноваться, Берган, – ухмыльнулся принц. – Очень скоро он станет как новенький, попомните мои слова. К утру на его щеке и следа не останется.

– А если он простой смертный? Если он не Верлорд?

– Тогда останется на всю жизнь со шрамом, – высокомерно парировал принц Лукас.

– Но мы знаем, что это не так. И, прошу вас, не бросайтесь терминами. Верлорд! Как бы не так! Он низкого происхождения, это видно каждому, у кого есть хоть капелька мозгов. Это просто выродок, полукровка. Тем не менее мой отец желает внимательнее изучить его и определить, имеет ли этот урод хоть какую-то ценность. В любом случае мы не можем допустить, чтобы это существо впадало в ярость, отращивало себе зубы и когти и бросалось на мирных лесорубов, вы не согласны?

– Я заявляю свой протест, Лукас… – начал герцог Берган.

Принц погрозил ему пальцем и сказал, окинув Бергана ледяным взглядом.

– Не забывайся, старый медведь, – сказал он. – Обращайся ко мне «ваше высочество» или, по крайней мере, «принц», но никогда – просто по имени. Вам понятно… герцог?

Было видно, что Берган с трудом сдерживает свой гнев.

– Да, ваше высочество. Прошу простить меня. Но прошу вас, принц Лукас, оставьте парня здесь еще хотя бы на неделю, чтобы мы могли разобраться с ним.

Принц подошел ближе к Дрю и стал осматривать его так же, как когда-то осматривал домашнюю скотину Мак Ферран. Лукас грубо взял Дрю за лицо, повертел его из стороны в сторону, а затем убрал руку.

– Что вы уже успели узнать о нем, Берган? – спросил принц, не отводя от Дрю своих холодных, злобных глаз. Дрю отвел взгляд и уставился на свои ноги.

– Пока что ровным счетом ничего, – ответил Берлорд. – Но я надеялся, что мы начнем допрашивать его завтра утром, когда парень отдохнет хотя бы сутки. Если, конечно, он не немой.

– Немой? – взвился Лукас.

– Вполне может быть, – солгал Берлорд. – Мы этого еще не знаем. Он еще не сказал ни слова после того, как оказался здесь.

Дрю перехватил взгляд, который Харкер украдкой бросил на Бергана.

– Если он умеет говорить, – продолжал герцог, – тогда попробуем осторожно вытянуть из него все его секреты. Нет, ну вы посмотрите только на него – это же настоящий дикарь!

– Нет, – отрезал принц, поворачиваясь и направляясь к двери. – Я сегодня же вечером возвращаюсь в Хайклифф и заберу этого парня с собой. Лорд Ванкаскан сумеет выжать из него всю необходимую нам информацию. Ванкаскан весьма… хм, искусный мастер убеждать людей делиться с ним своими тайнами.

Человек в черном бледно улыбнулся герцогу Бергану, а затем зашелся в кашле. Прокашлявшись, он утер рукавом выступившую на губах густую темную желчь.

– Мне хорошо известно, как умеет действовать Крысиный король. Об этих пяти братьях известно даже в самых дальних уголках Семи земель Лиссии. Ванкаскан очень искусный мастер своего дела, – саркастически заметил Берган, глядя на человека в черном.

Ванкаскан злобно прошипел в ответ, оскалив свои покрытые желтым налетом зубы:

– Придержите язык за зубами, Берган, или у меня возникнут вопросы к вам.

– Прекратите перепалку, джентльмены, – оборвал их принц Лукас.

Он вытащил из-за пояса пару перчаток и принялся натягивать их, расправляя на пальцах. Возле двери Лукас остановился и указал рукой на Дрю.

– Проследите, чтобы он был надежно связан, и погрузите ко мне в обоз. Мы отъезжаем сегодня вечером, как договаривались, да? – Он повернулся к герцогу Бергану, ожидая подтверждения.

Берган низко поклонился и прищелкнул каблуками в знак согласия.

– Как пожелаете, ваше высочество, – отчеканил герцог. – Я немедленно начну приготовления.

– А сейчас, – сказал принц, поворачиваясь к двери, – пройдемте вместе со мной в ваш замечательный дом на дереве. Мне нужно еще разок взглянуть на ваши учетные книги, после чего я оставлю вас в покое, обещаю. Надеюсь, мы увидим вас в Хайклиффе на свадьбе?

С этими словами Лукас вышел в коридор.

– Да, ваше высочество, – ответил герцог Берган, следуя за ним.

Ванкаскан криво усмехнулся, сощурил глаза, словно предвкушая нечто приятное.

– Отдыхай, пока есть такая возможность, парень, – процедил он. – У нас с тобой впереди долгий путь. Пойдем, Гектор.

Ванкаскан повернулся и исчез за дверью, за ним последовал и его юный телохранитель.

Последним, кто остался в камере, был капитан Харкер. Он безнадежно повел плечами, и этот жест сказал Дрю больше любых слов. Затем Харкер покинул камеру и закрыл за собой дверь.

Звонко щелкнул повернувшийся в замке ключ.

 

Глава 7

Целитель

Каждый раз, когда колеса повозки натыкались на торчащий из земли корень или проваливались в колдобину, истерзанное тело Дрю пронзала боль. Повозка скрипела и раскачивалась, безвольно раскачивалась и голова Дрю, во рту он чувствовал привкус крови. Дрю посмотрел на опутывавшие его серебристые веревки – руки его были связаны за спиной, ноги согнуты в коленях и тоже связаны. Еще одна веревка стягивала ножные и ручные путы друг с другом за его спиной – Дрю чувствовал себя беззащитным, словно поросенок, которого должны зажарить на костре.

С тех пор как они покинули Брекенхольм, Крысиный король уже трижды «работал» с ним. После ухода принца Дрю бесцеремонно связали, вытащили из Гарнизонного дерева и бросили головой вперед в поджидающую повозку. Берган, Харкер и его люди должны были сопровождать принца до выезда из города, поэтому Дрю пару раз успел мельком увидеть старого Берлорда – тот ехал пристыженный, с низко опущенной головой.

Как только обоз выехал за пределы города, в повозку к Дрю забрался Ванкаскан. Он раздел юношу донага, разложил свои инструменты для пыток и принялся за работу.

Оставаясь обнаженным, Дрю мог осмотреть раны, которыми наградил его Крысиный король.

Юноша прикусил окровавленную губу. Скорчившись на дне повозки, он подумал о том, с каким удовольствием всадил бы лезвие Вольфсхеда в живот Ванкаскану, но тут же вспомнил, что меча у него больше нет. Пусть Вольфсхед был не самым радостным напоминанием об отце, но это была единственная вещь, которой владел Дрю. Теперь, наверное, с его мечом будет упражняться в Брекенхольме один из людей Харкера.

Если что и могло скрасить его невеселые мысли, так это то, что он правильно понял приказ герцога «оставаться» немым. Крысиный король недооценил умения Дрю терпеть любую боль. Этому его научила жизнь в Дайрвуде. «Терпи, терпи», – повторял он. Что бы ни сотворил с ним Ванкаскан, он выживет и сумеет залечить свои раны. Он должен выжить. Какой бы ни была заключенная в его жилах магическая сила – белой, черной, – она помогала ему восстанавливаться от любых ран, и Дрю был благодарен ей за это.

Ему доставляла облегчение мысль о том, что боль – явление временное. Правда, рубцы, оставленные Крысиным королем в его памяти, заживут не скоро.

Контроль над собой Дрю утратил только раз, когда боль от пыток стала совсем невыносимой. Его тело начало меняться. Вытянулись вперед челюсти, заострились зубы, стали желтыми глаза. После этого Ванкаскану не нужно было иных доказательств того, что Дрю – оборотень. Но только какой породы, вот что интересно. Ну, ничего, у него достаточно времени и самых разных приемов, чтобы выяснить и это.

Они ехали уже два дня и две ночи, хотя впадавший время от времени в забытье Дрю мог и ошибаться. Впереди обоза ехала роскошная карета, без сомнения, принадлежавшая принцу Лукасу. За ней следовали три повозки, а с боков обоз сопровождал эскорт – три десятка гвардейцев принца. Даже если Дрю освободится от веревок и попытается бежать, его скрутят на месте. Так что мысль о побеге приходилось оставить. Теперь нужно сосредоточиться на том, чтобы выжить.

Единственной передышкой в бесконечном кошмаре, который устраивал ему Крысиный король, были периодические появления Гектора, который оказался не телохранителем Ванкаскана, а его помощником и аптекарем. Было очевидно, что Гектор строго выполняет распоряжения Ванкаскана и прикладывает мази, примочки и бальзамы вовсе не по доброте душевной своего хозяина.

Крысиный король использовал умение своего помощника залечивать раны для того, чтобы Дрю как можно скорее пришел в себя, и тогда с новой силой приняться за свою жертву. Хотя Дрю понимал все это и знал, что за примочками неизбежно последуют новые мучения, он был благодарен Гектору за его заботу и внимание.

Во время «допросов» Гектор не присутствовал, он уходил на это время за закрытую дверь походной пыточной камеры и устраивался на подножке, приделанной к задней стенке повозки. Когда Ванкаскан выбивался из сил и начинал громко сопеть, он звал своего помощника, и тот приносил снадобье, которое Крысиный король тут же выпивал. А когда окровавленный Дрю был близок к тому, чтобы потерять сознание, он снова звал Гектора и оставлял его колдовать над ранами пленника. Когда Дрю приходил в себя, кошмар начинался заново.

Дрю услышал, как открывается дверь его походной камеры, и попытался рассмотреть заплывшими глазами, кого принесло на этот раз. По счастью, это оказался Гектор. Юноша вошел внутрь и задвинул за собой запор двери. Снял с плеча сумку, в которой звякнули склянки с лекарствами, и опустился на пол повозки рядом с Дрю.

Затем он начал колдовать со своими пузырьками, разворачивать кулечки и смешивать их содержимое в фарфоровой чашке с помощью пестика. Он старался не смотреть на Дрю и его раны, просто сосредоточенно и сноровисто делал свое дело.

– Гектор, – тихо прошептал Дрю сквозь спекшиеся губы.

Глаза Гектора округлились, быстро переметнулись с лица пленника на запертую дверь.

– Ты умеешь говорить? – удивленно спросил Гектор, наклонившись к уху Дрю.

– Я не животное, – ответил Дрю и закашлялся.

Гектор живо откупорил новую склянку и влил в рот Дрю немного молочно-белой жидкости. Дрю задохнулся, когда обжигающая жидкость прокатилась по его пищеводу, согревая внутренности.

– Мой хозяин подозревает, что ты немой, потому что ты не произнес ни слова. Умоляю тебя, заговори с ним. Если ты ответишь на его вопросы, он прекратит свое расследование.

– Расследование? Ты называешь это расследованием? Кого ты хочешь обмануть, Гектор? Он будет продолжать, пока не замучает меня до полусмерти, а потом пришлет тебя, чтобы ты подлечил меня. И снова примется за свое. Он чудовище. Это он дикий зверь, а не я.

– Прошу, не надо говорить так, – нервно сказал Гектор, оглядываясь на дверь.

– Значит, пойдешь и скажешь ему, что я не немой? Так, да?

– Нет, нет и нет, – яростно затряс головой Гектор. – Я не такой. Мое дело – помогать тебе после того, как мой хозяин проведет очередной… допрос.

– Прекрати, – сказал Дрю. – Какой допрос? Это называется пытки. И ты помогаешь своему палачу.

Он пошевелил своими сломанными пальцами, которые начали срастаться.

– Ты хорошо справляешься со своей частью работы. Я очень благодарен тебе, – с сарказмом добавил Дрю.

– Прошу тебя, не надо, – сказал аптекарь и густо покраснел.

– Почему ты работаешь на него? Что заставило тебя пойти на такую службу?

Дрю повернул голову, ловя взгляд Гектора, но тот отвел глаза. Дрю понял, что задел парня за живое. Теперь нужно подумать, как лучше этим воспользоваться, чтобы получить кое-какие ответы на накопившиеся у него вопросы.

– Мне нечего ответить, – сказал Гектор. – На службу к Рэтлорду Ванкаскану определил меня король. Поверь, эта служба не приносит мне никакой радости. Однако я приставлен к своему хозяину и должен выполнять любые его приказы, какими бы они ни были.

– Но почему, Гектор? Почему ты так нужен ему? Только не говори «Я просто выполняю приказ». У тебя есть свобода воли. Ни один человек не должен быть рабом.

– Ты действительно ничего не знаешь о том, как устроена жизнь при дворе короля Леопольда? – удивленно спросил Гектор. – Слово короля – закон. Ослушаешься – тебе конец.

– Ну, знаешь, Гектор, моим примитивным умом этого не понять.

– Я на этой службе, – продолжал юноша, не обращая внимания на слова Дрю, – потому что родился в семье прославленных целителей и травников. Мой отец – лорд Редмайра, его земли граничат с Дайрвудом. Они старые друзья с герцогом Берганом. Знания в нашей семье переходят от отца к сыну, от матери к дочери, и мы с незапамятных пор служим лекарями при королевском дворе. Поскольку мой отец болен и не может больше разъезжать, его обязанности при дворе в Хайклиффе перешли ко мне. А вскоре король направил меня прислуживать лорду Ванкаскану.

– А что сам Ванкаскан? – спросил Дрю, заинтригованный тем, что только что узнал. – Он-то кто такой?

Гектор задумался – над тем, по всей видимости, что и без этого успел уже слишком о многом проговориться. Он еще раз осмотрел раны Дрю и только после этого ответил:

– Ты, наверное, помнишь, что сегодня утром Берган назвал Ванкаскана одной из частей Крысиного короля. Это не настоящий король, как ты понимаешь, а иронический титул, которым наградил братьев наш старый король Вергар. В жизни крысиного короля можно найти на любой помойке, где собираются крысы. Когда крыс много, некоторые из них переплетаются друг с другом хвостами так, что не могут уже оторваться, и им волей-неволей приходится жить такой группой. Именно такими крысами представлял, я полагаю, Вергар Ванкаскана и его братьев, когда дал им это прозвище. Вообще-то Ванкаскан и четверо его братьев официально носят титул лорда Вермайра – это город далеко к северо-западу отсюда. Я бывал там несколько раз, и, скажу тебе, более сурового и негостеприимного местечка еще надо поискать.

Дрю действительно слышал название этого города от отца, но не обратил на него особого внимания. Запомнил только из отдельных фраз, что отец не слишком хотел бы вновь посетить Вермайр.

– Итак, Крысиный король – это коллективное прозвище пяти братьев, – продолжал Гектор. – Ванкаскан старший из них, дальше по старшинству идет Ванмортен – он правая рука нашего короля Леопольда. Потом близнецы, Ворьявик и Ворхас, и, наконец, самый младший, Векс, он не старше, чем ты или я. Считается, что своими землями они правят совместно – это звучит очень демократично, но на самом деле совсем не так. Братья постоянно грызутся и дерутся между собой, то несколько братьев объединяются против другого брата, то расходятся, и постоянно предают друг друга.

– Да, впечатляет, – вздохнул Дрю, пытаясь удобнее устроиться на полу. Гектор стащил с нар одеяло, скатал его и подложил под спину Дрю, чтобы тому было мягче лежать. Это мимолетное выражение доброты и заботы со стороны Гектора произвело сильное впечатление на Дрю, хотя он и промолчал. Даже таким поступком не так-то просто пробить броню, которой он себя окружил. Гектор закончил смешивать свои мази, взял плоскую деревянную ложечку и начал наносить снадобья на раны Дрю. От прикосновения ледяной мази Дрю вздрогнул. Выпитая им ранее жидкость продолжала согревать его изнутри, напоминая ощущения, которые Дрю испытывал, хлебнув отцовского рома во время семейного торжества, которые, впрочем, крайне редко случались в их доме.

– А Ванкаскан болен? – спросил Дрю.

– Он просто стар, – ответил Гектор, – и к тому же всю жизнь ни в чем себе не отказывал. Его тело буквально разваливается на куски, которые держатся вместе только благодаря снадобью, которое я регулярно даю Ванкаскану.

– На твоем месте я заменил бы снадобье подкрашенной водичкой. Он бы так и помер, ни о чем не догадавшись, – зло пошутил Дрю. Даже Гектора развеселил его юмор.

– А если ты сам Верлорд, Гектор, то из какого рода? – спросил Дрю. – Все это так ново для меня.

– Я Борлорд, оборотень-Кабан, – ответил Гектор, поднимая вверх свою правую руку и демонстрируя надетое на средний палец золотое кольцо с печаткой, на которой была вырезана кабанья голова. – Как и вся моя семья. Должен признать, что, в отличие от своего отца, я не умею полностью контролировать свои превращения. Впрочем, далеко не все Верлорды способны на это.

Как правило, на это способны люди высокого происхождения – король, герцог Берган и так далее. Я для этого недостаточно «чистопородный». И не агрессивный. Мне кажется, что главное – это разобраться в сути механизма, который запускает процесс превращения. А поняв, как он работает, можно научиться управлять любыми своими дикими инстинктами.

– Великолепно, – сказал Дрю, который в самом деле был поражен. Интересно было бы узнать, способны ли Верлорды испытывать привязанность друг к другу, и если да, то насколько им можно довериться? Быть может, самый верный шанс сбежать возникнет, если ему удастся сблизиться с такими же, как он сам?

Между прочим, это герцог Берган сказал мне, что я оборотень, – заметил Дрю.

– Ты разговаривал с герцогом Берганом? – удивился Гектор.

Дрю мысленно обругал себя последними словами. Неужели он только что предал Берлорда?

– Да, правда, недолго, – подтвердил Дрю. – Как раз перед тем, как вы пришли в мою камеру на Гарнизонном дереве. Я не думаю, что он намеренно пытался ввести в заблуждение принца или твоего хозяина. Ты веришь мне?

– Не волнуйся, – сказал Гектор. – На мое молчание ты можешь рассчитывать. Даю тебе слово.

– А принц Лукас? Я обратил внимание на то, что он не присутствует при «допросах» Ванкаскана. Он что, едет впереди, в том красивом экипаже?

– Точно так, – ответил молодой Борлорд. – И не зайдет сюда до тех пор, пока ты не начнешь отвечать на вопросы моего господина. Стоит тебе заговорить, и в ту же минуту принц прискачет, будь уверен.

– Он Верлайон, оборотень-лев, как его отец?

– Да, принц очень во многом похож на нашего покойного короля. Может быть, более капризный и непостоянный, порой несносный. Очень вспыльчивый и упрямый. Один раз так ударил меня, что я потерял сознание. Называет меня «Хрюшка», и это вовсе не ласковое прозвище, поверь.

Дрю хотел сказать, что сочувствует ему, но Гектор все еще оставался его тюремщиком.

– Мы уже покинули Дайрвуд? – спросил вместо этого Дрю. Удивительно, но под укрытием больших деревьев, в тени кустов древнего леса он чувствовал себя в большей безопасности, чем за его пределами. При мысли о том, что дорога в Хайклифф ведет через поля и луга под открытым небом, его пробирал холодок.

– Почти, – ответил Гектор, давая Дрю еще глоток согревающего эликсира. – Думаю, к утру выедем из него. А вечером будет привал на пару часов. Постараюсь принести тебе еды, хотя твердо обещать ничего не могу.

Повозка остановилась, и послышались тяжелые шаги. Это приближался Ванкаскан. Гектор принялся проворно складывать в мешок свои склянки. Дрю вздохнул, мысленно готовя себя к новым пыткам.

– Удачи, – шепнул Гектор.

– Через несколько часов вновь увидимся, я думаю, – ответил Дрю, но улыбнуться не мог, его уже мутило от того, что сейчас должно было начаться.

Возле двери Гектор обернулся назад.

– А как тебя зовут? – спросил он.

– Дрю, – ответил связанный пленник. – Меня зовут Дрю.

Гектор кивнул и печально улыбнулся. Щелкнула задвижка, и Гектор отодвинулся в сторону, чтобы пропустить внутрь Ванкаскана. Тяжело сопя, Ванкаскан забрался на подножку и прежде всего забросил в повозку принесенный с собой саквояж с инструментами для «допроса», а затем забрался сам, «облизав» глазами с ног до головы своего помощника.

– Давай выметайся, парень. Ступай, приготовь что-нибудь на ужин.

Гектор низко поклонился и выскочил из повозки. Ванкаскан изнутри запер за ним дверь.

Склонившись над пленником, он выдернул из-под спины Дрю подложенное Гектором одеяло и отшвырнул его в угол повозки. Затем медленно расстегнул замки саквояжа и спросил, вытаскивая из него зазубренный нож:

– Ну-с, на чем мы остановились?

 

Глава 8

Костры и разбойники

Гектор лежал у костра, свернувшись калачиком на своей подстилке, глядя на потрескивающие, шипящие, стреляющие искрами бревна. Яркие искры уносились высоко в ночное небо, ветер раздувал тлеющие угли. Гектору не спалось. Он пытался, но никак не мог отогнать мысли о Дрю, лежащем сейчас ничком в своей повозке. Выбравшись из-под одеяла, он поднялся, потянулся и подхватил свой мешок. Стоявший неподалеку часовой равнодушно смотрел в его сторону. Гектор попытался улыбнуться часовому, но тот словно и не видел его, погруженный в свои мысли. Для этих солдат Гектор был всего лишь марионеткой Ванкаскана, его собачкой, и не заслуживал внимания.

Ванкаскан не желал делить свой экипаж с каким-то аптекарем, и ему было наплевать, из благородных этот парень или нет, поэтому Борлорду приходилось спать на улице, возле длинной кареты своего господина. Эта восьмиколесная карета оказалась такой же большой, как экипаж принца, хотя ее не украшала резьба – это была причуда Лукаса.

Конечно, карета сына короля не может не выделяться среди остальных экипажей, но сейчас, на фоне густых зарослей Дайрвуда, она смотрелась достаточно нелепо. Стенки двенадцатиметровой кареты украшали позолоченные резные львы, они нависали над крыльями колес – рычащие, вставшие на задние лапы.

Карета Ванкаскана была крепостью-монстром на колесах – с узкими бойницами вместо окон, окованная металлическими полосами, она являла собой полную противоположность легкомысленной карете принца с ее пошлыми трубящими резными ангелами на крыше. Рядом с нею «боевая колесница» Ванкаскана выглядела еще более массивной и угрожающей.

Вечером хозяин Гектора посетил карету принца, чтобы выпить глоточек-другой на сон грядущий. Обычно оба они не любили общаться друг с другом, но сейчас, во время путешествия, вдали от цивилизации, принц и Крысиный король изменили своей привычке, потому что в обозе не было никого, равного им по благородству происхождения – родственные души, так сказать. Так они и посиживали вечерами, попивая бренди, попыхивая табачком, лениво обсуждая придворные сплетни. Гектор передернул плечами. Эта парочка была ему отвратительна, но, увы, он ощущал себя таким же связанным по рукам и ногам пленником, как Дрю. Все это не могло хорошо закончиться.

Гектор мечтал сбежать из этого мира, подальше от того, чем занимается его господин – а он невольно помогает ему. Служить такому злобному существу, как Ванкаскан, было мукой. Сегодняшний неожиданный разговор с Дрю задел тонкие струны в душе Гектора, заставил проснуться его совесть. Ведь он, Гектор, призван лечить людей, помогать им. Это было обязанностью многих поколений лордов Редмайра, и они очень гордились этим.

А что он? На что ему надеяться? Гектор всегда был труслив, и, наверное, останется таким до самой своей смерти.

Гектор пошел к повозке, в которой лежал Дрю. Облака закрыли половину лунного диска, от чего ночь стала еще темней. У подножки повозки стояли, переговариваясь, двое охранников. В одном из них Гектор узнал гвардейского капитана – его звали Перри. Охранники спокойно смотрели на приближающегося Гектора.

– Приятный вечерок, не правда ли, джентльмены? – заговорил Гектор, не зная, с чего еще начать. Охранники переглянулись, затем холодно уставились на юношу. Этих людей направили в охрану принца прямо из армии. Они были еще зелеными, необстрелянными бойцами – всех наиболее достойных забирали в Львиную гвардию, то есть личные королевские штурмовые и охранные отряды. Охрана принца была более разношерстной, люди в нее набирались более низкие по происхождению, жестокие и менее дисциплинированные. Впрочем, зная, каков их главнокомандующий – принц Лукас, это было не слишком удивительно.

– Вам лучше оставаться возле костра, милорд, – сказал капитан Перри, демонстрируя верх учтивости. Вообще-то охранники не уважали Гектора, что было ему хорошо известно, но тем не менее помнили свое собственное место. – Мы все еще остаемся на диких землях, пока не покинули Дайрвуд. Мне не хотелось бы сопровождать ваш гроб в Редмайр.

Уловив в тоне капитана явную угрозу, Гектор повернулся и пошел прочь.

В каком-то метре от лица Гектора неожиданно просвистела стрела и с сухим треском впилась в стенку повозки. Полетели мелкие щепки.

Гектор и глазом не успел моргнуть, как в ночном небе засвистели новые стрелы, посыпавшись дождем отовсюду. Еще две стрелы попали в повозку, а Гектор поспешил укрыться за спиной Перри, который уже успел вытащить из ножен свой меч. Второй охранник лежал на земле с торчащей из бедра стрелой, хватаясь за ее древко окровавленными кулаками и крича от боли.

– Дикари напали! – крикнул капитан Перри, поднимая своих солдат. Часть из них сразу же бросилась в лес, откуда понеслись звуки рукопашной. Другие остались прикрывать обоз, сорвав с плеч арбалеты и отвечая на выстрел неприятеля. Под повозки, ища укрытия, поползли первые раненые.

Несмотря на царящий хаос, Гектор неожиданно испытал радостное ощущение. Надежда. Это нападение давало надежду, причем не только ему. Перешагнув через лежащего солдата, он отворил засов на двери.

– Стоять! – крикнул ему солдат. – Стоять!

Гектор проигнорировал этот приказ, открыл дверь и ринулся внутрь повозки. Дрю лежал скорчившись, с трудом воспринимая происходящее сквозь застилавшую его глаза кровавую пелену.

– Гектор? – прошептал он. – Что происходит?

– Некогда объяснять, – ответил юный Борлорд. Он принялся лихорадочно развязывать веревки на запястьях Дрю. Непривычные к такой работе пальцы Гектора с коротко обкусанными ногтями не находили, за что им зацепиться. Вытащив из-за пояса нож, он принялся резать, и наконец прочная веревка сначала ослабла, расползаясь на отдельные нити, а затем и вовсе лопнула.

Дрю вытянул освобожденные руки вперед, перенес на них вес своего тела, встал на четвереньки, потом перевернулся на спину и принялся распутывать веревки на ногах. Когда Дрю освободился от пут, Гектор бросился поднимать его на ноги, но тот пошатнулся, ударившись плечом о стенку повозки. Снаружи доносился шум боя – звенела сталь, воздух наполняли воинственные крики. Гектор взвалил Дрю на плечи.

– Я постараюсь вытащить тебя отсюда, только нужно поторапливаться. На лагерь напали дикари. Это наш единственный шанс.

Борлорд спустился со ступеньки, помог сойти Дрю, но прежде чем сделать еще один шаг, Гектор замер на месте. В тени возле повозки стоял капитан Перри, на лице его играла злобная ухмылка.

– Ну, ну, Хрюшка. Я чувствую, ты переступил границу. Мне будет приятно доложить об этом твоему хозяину.

Он поднял свой длинный меч, готовясь нанести удар. Ожидать помощи от обессиленного Дрю не приходилось. Гектор закрыл глаза и приготовился принять неотвратимый удар. Но ничего не произошло.

Открыв глаза, он увидел, что капитан Перри стоит, выпучив глаза от ужаса. Меч выпал у него из рук, а затем капитан медленно опустился на колени прямо в грязь. За спиной Перри выросла фигура в черном плаще с капюшоном – человек, нанесший смертельный удар капитану, опустил свой меч. Затем человек приложил палец к губам, призывая хранить молчание, а другой рукой поманил юношей к себе. Потом он легко, как пушинку, взвалил Дрю себе на плечи и быстро пошел прочь, в темноту леса, и Гектор поспешил за ним.

Уходя, Борлорд оглянулся, увидел смотрящего им вслед раненого солдата и лежащее рядом с ним безжизненное тело капитана. Издали донесся дикий рев Лукаса – юный принц ввязался в драку.

Трое беглецов спешили, спотыкаясь о торчащие корни, петляя по звериным тропам, увеличивая отделявшее их от лагеря расстояние. Хотя человек в черном плаще бежал, неся Дрю на своих плечах, Гектор не поспевал за ним, и их спасителю приходилось притормаживать, чтобы он мог догнать их. Наконец они оказались на маленькой, освещенной Луной поляне – здесь человек в черном плаще осторожно опустил Дрю на землю.

– Кто вы? – с трудом переводя дыхание, спросил Гектор. Человек поднял закрывавший его лицо капюшон, и юноша увидел, что это капитан Харкер.

– Мы не могли отдать его им, – раздался с другого конца полянки голос герцога Бергана. Берлорд вышел из тени, ведя под уздцы оседланную лошадь. На герцоге были кожаные доспехи, усеянные на груди металлическими шипами, на поясе висел боевой топорик, на плечи накинут простой зеленый солдатский плащ. Рядом с герцогом верхом на своей лошади сидел юноша в изумрудно-зеленой накидке и, высоко приподнявшись в седле, всматривался в темноту леса в поисках погони.

Приблизившись, герцог Берган снял висевший у него на плече дорожный мешок и протянул его Гектору.

– Здесь недельный запас пищи на одного человека, но хватит и на двоих, если умерить аппетит. Ты действительно сделал свой выбор, юный лорд? – спросил он Гектора. – Учти, теперь у тебя появятся опасные враги и обратного пути не будет. Ты готов?

– Готов. А может быть, они решат, что меня захватили в плен. Впрочем, мне все равно.

– Если мы сможем вынести своих убитых и раненых, это действительно будет выглядеть как нападение дикарей – как вы просили, милорд, – негромко сказал герцогу Харкер. – Они не знают, кто на них напал.

– Отличная работа, капитан, – ответил Берлорд, хлопнув Харкера по плечу. Потом он перевел взгляд на обнаженного, скорчившегося на земле Дрю. – Боже, что они с тобой сделали!

Берган снял с плеч свой простой солдатский плащ и укрыл им лежащего юношу.

– Больше ничего не могу сделать для тебя, Дрю. На этот раз я тебе помог, но это все. Ты не видел меня этой ночью. Король ничего не должен знать, иначе это слишком тяжело отзовется на моих людях. Они зависят от меня, и я обязан, пока есть возможность, избегать войны. Ты понимаешь?

Дрю кивнул, пытаясь найти нужные слова.

– Почему? – выдохнул он наконец разбитыми губами.

– Что почему, парень? Почему я помог тебе?

Дрю снова кивнул. Герцог подошел ближе и тихо ответил сквозь свою густую рыжую бороду:

– Я очень многим обязан тебе, Дрю. Ты, сам того не зная, спас жизнь тому, кто дорог мне, я был у тебя в неоплатном долгу. Считай, что сегодня я вернул тебе этот долг. Полностью.

Дрю не понимал, о чем говорит герцог, мог лишь предположить, что это как-то связано с тем, что он помог Хогану вернуться в Брекенхольм, где его ранами занялись опытные целители.

Он еще раньше догадался, что эти двое близки друг другу и Берган очень высоко ценит старого следопыта.

– А как же король? – спросил Дрю. – Что с Леопольдом, милорд? Значит, вы теперь вступите с ним в борьбу? Меня удивляет, что вы не боитесь его, говорят, он очень опасен.

Берган хмыкнул, прищелкнул языком, покачал головой из стороны в сторону.

– Нет, парень. Дело не в том, боюсь я его или нет. Я должен думать о тех, кто живет в Брекенхольме, о тех, кто доверил мне свою жизнь, о безопасности в Дайрвуде. Меня не волнует то, что он может сделать мне, я думаю о своих людях. – И он еще раз покачал головой.

– Но ваши люди и так уже страдают, герцог Берган. Помните того торговца на рынке? Ваши люди смотрели, как его избивают, но ничего не сделали.

Берлорд злобно зарычал, сверкнули в просветах рыжей бороды его белые зубы. Дрю сжался, неожиданно почувствовав не только силу герцога, но и то, что он сам только что переступил границы дозволенного. Гектор тоже инстинктивно попятился назад.

– Не спеши укорять меня за это, парень, – сказал Берган. – Мы все делаем то, что в наших силах, не более того. Во всей Лиссии сейчас настали трудные времена.

– Прошу прощения, милорд. Я не хотел обидеть вас. Просто мне больно видеть, как страдают ни в чем не повинные люди.

– Привыкай к этому, Дрю, – вздохнул Берган, и его лицо неожиданно смягчилось – недавний гнев сменился печалью. – На всем континенте нет угла, где люди не стонали бы под пятой Леопольда.

Он положил свою руку на плечо юноши и легонько сжал, словно желая этим жестом подчеркнуть то, что собирается сказать.

– Слушай. Тебе нужно убираться отсюда, и как можно скорей. Мои люди уже отходят. Это означает, что оставшиеся гвардейцы Лукаса начнут прочесывать лес. Вам нужно уходить. Держитесь. Затаитесь. Останьтесь живыми.

Шум боя больше не был слышен. Вместо этого стали доноситься громкие команды – гвардейцы принца начали перегруппировку. Берган выпрямился и кивнул Харкеру, призывая его в путь.

Капитан наклонился и пожал Дрю руку.

– Удачи в Дайрвуде, Дрю. Желаю доброго пути и буду за вас молиться Богу. Рад был еще раз повидаться с тобой.

С этими словами капитан исчез в лесу, поспешая вслед за своим командиром.

Остававшийся позади всадник повернул за ними.

– Отец, если позволишь мне задержаться, я соберу своих людей. Нам нужно уходить, пока гвардейцы принца не опомнились.

Герцог Берган согласно махнул рукой.

– Только поторопись, Броган. И помни, нельзя оставлять ни одного человека: ни раненого, ни убитого. Никто не должен догадаться, чье это нападение.

– Будет выполнено, отец, – сказал всадник и пришпорил свою лошадь, направляя ее в лесную тень.

Дрю поднялся на ноги с помощью Гектора, который уже рылся в своем мешке в поиске лекарств, способных помочь Дрю поскорее вернуть силы.

– Да, – спохватился герцог Берган и притормозил свою лошадь, – чуть не забыл. Возьми.

Он наклонился и отстегнул привязанный к седлу продолговатый предмет. Это был меч в ножнах. Дрю схватил одной рукой эфес Вольфсхеда, другой – прикрепленную к его ножнам перевязь.

– Я знаю этот меч, – сказал Берлорд. – Я сражался вместе с твоим отцом и уверен, что тебе хочется владеть им, как и всем солдатам Волчьей гвардии. Много лет тому назад я предал этого человека, нарушил данное ему обещание, и за это буду чувствовать себя виноватым до самой смерти. Пусть это будет хотя бы частичной уплатой моего долга. Надеюсь, твой отец именно так и поймет это, глядя сейчас на нас с небес.

И он посмотрел вверх, на темное небо.

– С небес? Мой отец умер? – прошептал Дрю. Когда он в последний раз видел папу Феррана, тот был, как говорится, живее всех живых. И откуда герцог Берган мог знать его? – Но мой отец жив. Я же говорил вам, помните? Он пытался убить меня вот этим самым мечом.

– Это не тот человек, что вырастил тебя, Дрю, – сказал герцог Берган, опускаясь в седло. – Я говорю о твоем настоящем отце. О моем друге и короле. Его звали Вергар Волк.

Голова Дрю закружилась, он покачнулся, и Гектор обнял его, не давая упасть.

– Ты последний из вервольфов, Дрю. Не пугайся этого, сынок, но прими как должное. Преодолей это. Быть может, только благодаря этому ты до сих пор жив.

Лорд Брекенхольма ударил свою лошадь каблуками и умчался в ночь, оставив Дрю и Гектора наедине со своими мыслями.

 

Глава 1

Дорога в Редмайр

Он видел, что олениха стоит неподвижно, насторожив уши и высоко задрав голову. Олениха чутко принюхивалась, ловя в воздухе запахи. Затем она сделала пару шажков и стала нервно перебирать ногами, готовая умчаться прочь при первом признаке опасности. У ног оленихи резвился ее олененок – беззаботный, не подозревающий о том, что за ним и его матерью внимательно наблюдают. Над просторным лугом царило безмолвие, лишь где-то вдали каркала ворона. Тихо плывущие по синему небу облака бросали на луг свои легкие тени. Олениха посмотрела вверх – облака ненадолго отвлекли ее внимание. В это мгновение он напал.

Вылетев из высокой травы, Дрю бросился на оленей. Олениха, почувствовав опасность, сразу бросилась бежать, но ее олененку повезло меньше. После короткой схватки шея олененка хрустнула и сломалась – можно было считать, что ужином Дрю и Гектор обеспечены.

От охоты Дрю получал огромное удовольствие, причем больше всего потому, что умел охотиться, не опираясь на дремлющие в нем инстинкты дикого зверя. Подкрадываться к диким животным он научился еще с детства. Скитаясь в Дайрвуде, он узнал, что значит быть Волком, и позволил ему взять верх над собой, раскрыл свое сердце пробудившимся инстинктам зверя-убийцы. Теперь, вновь вернувшись к людям, он развил в себе приобретенные в лесу навыки, но использовал их так, чтобы сохранить при этом свою человеческую сущность. Его чувства обострились, как никогда прежде. Он никогда еще не чувствовал себя таким ловким, сильным и проворным, как сейчас.

Направляясь к их расположенному неподалеку лагерю, он низко прижимался к земле, постоянно осматриваясь сквозь качающиеся на ветру высокие травинки. На таком открытом пространстве, как этот луг, он мог видеть на километр вперед, но ведь кто-то, с таким же острым зрением, с такой же легкостью мог увидеть и его самого, не так ли? Достаточно одному следопыту из гвардии принца заметить его, и им конец. Тогда в любую минуту можно ожидать нападения.

Гектор сидел возле маленького костерка, подбрасывая в него веточки и мелкие палки, чтобы поддержать огонь. Увидев приближающегося с олененком Дрю, он улыбнулся и пошел навстречу, чтобы принять его ношу. Дрю с удовольствием подумал о том, что они с Гектором отлично понимают друг друга – одна слаженная команда, пусть и всего лишь из двух человек. Вся предыдущая жизнь Гектора прошла в библиотеках, при дворе и в залах заседаний, поэтому нынешнее путешествие стало величайшим приключением, которое когда-либо выпадало на его долю. Гектор был наблюдательным и сообразительным, он с готовностью выполнял любые задания, которые поручал ему Дрю, например, набрать хвороста и поддерживать огонь в костре, причем быстро осваивал любое новое для него дело. Одним словом, Гектор оказался очень способным учеником.

Не говоря ни слова, Дрю опустился на колени, и Гектор тут же протянул ему вынутый из походного мешка нож.

Одним уверенным движением Дрю вспорол олененку брюхо, вытащил внутренности и принялся ловко разделывать тушу. Свободный от этой работы Гектор отсел в сторонку, вытащил из мешка книгу и погрузился в чтение. Он быстро перелистывал страницы, а Дрю то и дело поглядывал на своего компаньона.

Гектор был не в лучшей физической форме, да и никогда, пожалуй, и не был в ней, думал Дрю. Вся прежняя жизнь родившегося в знатной семье Гектора была роскошной, если сравнивать ее с жизнью самого Дрю. Впрочем, Дрю никогда не завидовал Гектору, ну ни капельки. Скорее испытывал нечто вроде благоговения перед своим новым другом. Такие люди, как Ванкаскан или принц Лукас, могли относиться к Гектору как к дурачку и размазне, насмехались над ним, но Дрю знал, что под внешней физической слабостью Гектора таится стальной стержень, что этот парень может быть решительным и твердым. Всего неделю назад Гектор не побоялся смертельной опасности, когда помог Дрю бежать из обоза принца, зная, что этим навсегда отрезает для себя возможность вернуться к прежней жизни при дворе. У этого юного целителя было отважное сердце. Иметь его своим другом – большое счастье и удача.

После отъезда герцога Бергана Дрю и Гектор форсированным маршем двинулись прочь из Дайрвуда и не останавливались, пока лес не остался у них далеко позади. Прошагав, почти не задерживаясь, еще целый день и всю ночь, они, надо надеяться, оторвались от погони, но это не означало, что враги перестанут их разыскивать. Юноши знали, что бдительности им нельзя терять ни на минуту. Из предосторожности они решили идти дальше по ночам, а днем отдыхать. Идти следовало, держась в стороне от любых дорог и троп, по местам, в которых они не рисковали встретить кого-нибудь. Даже если бы этот встречный оказался добрым и готовым помочь им, за свою отзывчивость он мог поплатиться жизнью, попав в лапы гвардейцев принца – зачем же губить хорошего человека?

Дрю легко мог нарисовать себе картину, как солдаты Лукаса врываются на какую-нибудь заброшенную ферму, расспрашивают ее честного хозяина и после скорого «суда»… что за этим последует, несложно было представить. Помня об этом, беглецы старались как можно дальше обходить стороной любые дома и поселения, которые встречались им на пути.

Было очень кстати, что Гектор хорошо знал местность, по которой они проходили, – не столько по собственному опыту, сколько по картам, которые он прилежно изучал в свое время. Юноши двигались вдоль берега широкой и стремительной Редвайн – реки Красного вина, которая текла с северо-востока. Для земляков Гектора река была главной торговой артерией, которая петляла среди лесов и полей, а затем впадала в море южнее Хайклиффа. Свое начало река брала в высоких коварных горах Бейрбон, широкой дугой окаймлявших восточный край Дайрвуда.

Прошлой ночью Дрю и Гектор были вынуждены ненадолго выйти на Даймлинг-роуд там, где она проходила к северу от Дайрвуда, прокладывая себе путь сквозь широкие луга. Здесь находился большой каменный мост – Даймлинг-бридж, соединявший северный и южный берега Редвайн в самом узком ее месте. Другого моста не было на много километров ни к северу, ни к югу. Дрю стремительно пробирался впереди, Гектор следом за ним. Риск встретить кого-нибудь был велик, поскольку здесь по дороге часто ездили даже по ночам. Наконец они с облегчением покинули Даймлинг-роуд и углубились во владения Редмайра, тянувшиеся по другую сторону дороги. Дальше начиналась тропа, ведущая на север и через много километров соединявшаяся с Большой Западной дорогой.

Гектор объяснил Дрю, что в старину это была одна из главных дорог Семиземелья. Он сказал также, что тот, кто контролирует Большую Западную дорогу, держит в своих руках ключи от Хайклиффа, а в этом городе находится королевский двор.

Родина Гектора, Редмайр, приютилась между этими двумя большими дорогами и лежала к северу от лесных земель герцога Бергана и его Брекенхольма. Еще севернее, как уяснил для себя Дрю, находилась земля Стурмланд – вдали можно было рассмотреть заснеженные вершины ее высоких гор, которые носили название Уайтпикс, или Белые пики. А где-то еще дальше лежала земля Белых медведей, затерянная среди горных ледников в самом центре страны. Как пояснил Гектор, правители земли Белых медведей состояли в дальнем родстве с герцогом Берганом, хотя нынешний старый герцог Генрик уже много лет, со времен походов Вергара, не покидал свои земли. Столица Стурмланда, Айсгараен, была построена на одной из самых высоких гор Лиссии, Стракенберг, и богато украшена редкостной красоты и, как утверждали некоторые, – заколдованными самоцветами и драгоценными металлами, которые добывали в горных шахтах. Местные жители, стурмландеры, считались лучшими во всех Семи землях кузнецами, причем ходили слухи, что они способны наделять свои изделия магическими свойствами.

Гектор продолжал рассказывать об окружающих землях и их жителях, а Дрю тем временем все отчетливее начинал понимать, как далеко забросила его судьба от родного дома. Выросший на ферме Дрю мало знал об окружающем его мире, и сейчас ему было стыдно за свое невежество. По сути, весь огромный континент Лиссии был для него в новинку. Если оглянуться назад, на юг, можно было рассмотреть залитые лунным светом верхушки деревьев Дайрвуда, тянувшиеся, пока мог видеть глаз, до самого горизонта. И только где-то там, за этим бескрайним лесом, остался родной дом Дрю на Холодном побережье, и ярмарочный городок Такборо – все это было теперь в каком-то ином мире. Разговаривая день за днем с Гектором, Дрю все сильнее начинал тосковать о своем брате. Живя в Дайрвуде, он не испытывал подобных чувств, но теперь они ожили в нем – очевидно, Дрю постепенно возвращался в свое нормальное человеческое состояние. Думая о Тренте, он не мог не вспомнить и о трагической судьбе своей матери. Эта рана никогда не заживет в его сердце и никогда не сотрется из памяти.

После того что сказал герцог Берган, Дрю перестал быть уверенным в том, что Трент – его настоящий брат. Они всегда были настолько не похожи друг на друга, что это постоянно являлось поводом для всевозможных шуточек. В Тренте не было и тени той первобытной ярости, которая могла пробудиться в Дрю. Но они с Трентом выросли вместе, и их судьбы были связаны – если не кровным родством, то во всяком случае многолетней дружбой. Интересно, где сейчас Трент и чем он занят. По-прежнему трудится на ферме Феррана? Или все-таки поступил в армию, о чем всегда так мечтал? Прекрасный всадник, он очень хотел оказаться в рядах Легкой кавалерии. Продолжая шагать рядом с Гектором, Дрю утешал себя надеждой на то, что его брат жив и здоров.

Найдя этим утром безопасное место для привала, оба юных путника легли спать. Сейчас, с приближением вечера, в догорающем свете дня их маленький лагерь должен стать совершенно невидимым со стороны. Закончив возиться с тушей олененка, Дрю нанизал ее на сделанный из ветки вертел, повесил жариться над костром, укрепив на воткнутых ветках, а сам откинулся на спину.

– Итак, Верлорды, – сказал Дрю, нарушая тишину привала. – Откуда мы все взялись?

Гектор оторвался от книги, заложил страницу и положил книгу в мешок. Прокашлялся. В костре весело потрескивало пламя, с вертела, шипя на углях, падали капли сока.

– Первые Верлорды были созданы Старым Бренном, Великим Творцом. Легенда говорит, что они должны будут встретиться, один раз в жизни, чтобы обсудить, как идут дела в мире и как его лучше обустроить. Я говорю «только раз в жизни» потому, что, по той же легенде, после смерти каждого Верлорда его дар переходит к его потомкам.

Эта идея «чистоты крови» жива по сей день, а суть ее в том, что дух всех предков живет и горит в каждом из ныне правящих Верлордов. Таким образом, частица самого первого Борлорда до сих пор сохраняется в моем отце. Когда он покинет этот мир, эта частица перейдет ко мне, как к старшему сыну, и сохранится до самой моей смерти. Я уверен в том, что такие же «души» живут в каждом из нынешних Верлордов. – Здесь Гектор повел плечами. – Это вопрос веры, и лично я исповедую ее, но ты можешь самостоятельно сделать свой выбор. Я не сделаю тебе ничего плохого, если ты предпочтешь не придерживаться ее. Встречи Верлордов… Это были роскошные приемы, где Верлорды садились за один стол, забыв обо всех былых спорах и обидах, как о чем-то быстро преходящем и ничего не значащем для вечности, и пировали вместе, как братья. Дух тех старых встреч Верлорды хранят поныне, и их встречи стали даже еще более частыми. А раз в семь лет в каждой земле устраивается Великий пир.

Дрю сидел в глубокой задумчивости. Гектор подошел к костру и повернул вертел. С туши олененка сорвались капли жира и зашипели, упав на раскаленные угли. Солнце почти скрылось. Сейчас они поужинают – и дальше в путь. Гектор говорил, что к рассвету они должны добраться до дома его отца – Дрю очень надеялся, что так оно и будет.

– Сколько существует Верлордов разных родов? – спросил он. – Я знаю, что есть львы, медведи, кабаны. Есть я… волк.

Это до сих пор казалось ему нереальным, но в глубине души он не сомневался, что так оно и есть.

– На самом деле весь мир наполнен оборотнями, – ответил его друг. – Я уверен, что мы никакого понятия не имеем о тех из них, кто выбрал для себя иной путь и живет совершенно, совершенно иначе.

Но Верлорды Лиссии созданы из диких зверей, которых и ты, и я можем встретить, путешествуя по этой стране. Наиболее известных животных ты уже перечислил, хотя король Леопольд, например, не отсюда, не с севера. Его семья ведет родословную от предков, живших когда-то в дальних южных землях. Есть еще герцог Манфред, лорд Стормдейла. Он Верстаг, оборотень-олень. Он давний союзник герцога Бергана, еще со времен походов Вергара, а его земли находятся у подножия гор Бейрбон. Правда, не думаю, что он с удовольствием принял бы наше предложение поужинать вместе сегодня вечером, – улыбнулся Гектор. Дрю хихикнул вместе с ним. – Еще покойный ныне граф Гастон из Хеджмура, он Верфокс, оборотень-лиса, один из богатейших Верлордов. Есть также менее значительные Верлорды, которые присутствуют на Великом пире, но для них не находится места за столом. Они правят мелкими уголками, которых много в Семиземелье – это оборотни-барсуки, выдры и тому подобные лесные обитатели.

Дрю рассмеялся, представив себе оборотня-выдру.

– Не смейся, Дрю, – серьезно сказал Гектор. – Все они очень гордятся своим происхождением и возможностью присутствовать на Великом пире, как все остальные Верлорды, так что советую тебе не забываться, если нам придется проходить через их территории.

– А Верлорды тесно привязаны к своему роду? – спросил Дрю. Он чувствовал смущение, задавая этот вопрос, поэтому у него покраснели щеки. Он попытался пояснить, что он имеет в виду. – Я хочу сказать, значит ли это, что оборотни-волки испытывают влечение только к волкам, оборотни-львы – ко львам, и так далее?

– О нет, даже более того, любой Верлорд может жениться на Верледи из другого рода. Как иначе им сохранить свою силу? Сам знаешь, браки между близкими родственниками всегда ведут к вырождению. Так что почти все Верлорды берут в жены Верледи из знатной семьи, но другого рода.

Но эти браки крайне редко заключаются по расчету, как правило – по любви. Браки Верлордов должны укреплять союз между знатными семействами.

Дрю почесал затылок, стараясь осмыслить услышанное.

– Значит, ты говоришь, Медведь может жениться на Кабанихе… а какими же будут их дети?

– Потомки? Родовые признаки передаются исключительно по отцовской линии. Например, если отец был Медведем, все его дети тоже будут Медведями. Правда, иногда дети выходят в мать, но это случается крайне редко. Так что материнская линия по большей части несущественна. Она лишь подтверждает, что дети – чистокровки.

– Чистокровки?

– В истории известны случаи, когда Верлорды скрещивались с простыми смертными. В таком случае их дети тоже рождаются оборотнями, но это полукровки. Они чаще всего более дикие и злобные и обладают очень ограниченными возможностями контролировать свои способности. – Гектор посмотрел, как Дрю изумленно трясет головой. – Слишком много всего сразу? Голова идет кругом, да?

– Скажи, только теплокровные животные, вроде нас с тобой, могут становиться оборотнями? – спросил Дрю, пытаясь взять себя в руки.

– Нет, в мире много самых разных оборотней. Есть оборотни-ястребы, ящерицы – лорды морей… этот список можно продолжать до бесконечности, причем, как ты слышал, я не сомневаюсь в том, что есть даже такие виды оборотней, о существовании которых мы и не подозреваем.

– А Ванкаскан? Оборотень-крыса? Какое он занимает место в этом мире оборотней?

Гектор с шумом выдохнул сквозь зубы и ответил, покачивая головой:

– Видишь ли, на Великий пир являются и незваные гости. Они занимают это место за счет других родов, убивая тех, кто слабее их. И, представь себе, эти паразиты умеют неплохо устроиться. Они становятся в Семиземелье дипломатами и придворными, но до конца дней вся их жизнь состоит из сплошных уверток и лести. Они становятся шпионами при могущественных повелителях, наемными убийцами при злодеях. Они постоянно тренируют свои способности и развивают их до уровня, недоступного другим Верлордам. Некоторые из них способны по своему желанию принимать даже облик любого человека, что делает их непревзойденными шпионами. Но им никогда нельзя доверять.

– И одному из них ты служил, – сказал Дрю и тут же пожалел о сказанном.

– Знаю. – Гектор выглядел разочарованным, но в себе или в своих хозяевах, трудно было сказать. – Но с тех пор, как я встретил тебя, я твердо сделал свой выбор. Ты показал мне, что ни один человек не должен быть рабом, и за это я у тебя в неоплатном долгу, Дрю.

Дрю поднял руку, чтобы остановить Гектора.

– Я сам обязан тебе жизнью. Ты лечил мои раны, ты помог мне бежать – мы квиты. Идет?

Оба юноши одновременно кивнули в знак согласия, и Дрю хлопнул в ладоши.

– Хорошо, пусть это будет наш с тобой Великий пир. А может быть, в один прекрасный день мы вот так же сядем рядом друг с другом за стол и на настоящем Великом пиру, а? – Он подмигнул Гектору, подошел к костру и осторожно снял с огня зажаренную тушу.

Но, принимаясь за еду, Дрю думал о том, как далека, как несбыточна та картина, которую он только что так весело нарисовал. Пока что они с Гектором были всего лишь беглецами, бродягами, и больше никем.

 

Глава 2

При дворе Борлорда

Закончив ужин, Дрю и Гектор загасили костер, закидали угли землей и разогнали дым. Уложив мешки, они двинулись по лугу, под мерцающими звездами и Луной, которые освещали их последний переход вдоль реки Редвайн в направлении Редмайра. Дрю был очень рад тому, что на дне походного мешка Гектора оказалась пара запасных штанов. Они были велики исхудавшему Дрю, но, согласитесь, в любых штанах идти намного приличнее, чем совсем без них. На плечи Дрю был накинут плащ герцога Бергана. Задувал свежий северный ветер, но разве это помеха для человека, который шесть месяцев жил в лесу бок о бок с дикими зверями?

Тропа привела их к окраине нескольких деревень, разбросанных вокруг города Редмайр – фермеры этих деревень снабжали продуктами не только горожан, но и выращивали их на продажу в соседние земли.

Однако выросший на ферме Дрю не мог не заметить, что все поля выглядят заброшенными, неухоженными, как мало овец пасется на лугах и какими несчастными, тощими смотрятся эти животные.

– Не обижайся, Гектор, – сказал Дрю, – но фермеры с Холодного побережья могли бы поучить ваших фермеров тому, как обрабатывать землю и ухаживать за домашней скотиной. Где ваш урожай? Где ваш скот?

– Как справедливо заметил герцог Берган, Дрю, не много сейчас найдется людей, которые не страдали бы от железной хватки нашего короля, – со вздохом ответил Гектор. Он резко оглянулся через плечо, словно опасаясь, что его могут подслушать. Что поделаешь, привычка! Затем, осознав, насколько это нелепо, успокоился и продолжил.

– Фермеры из Редмайра, знаешь ли, умеют вести хозяйство не хуже других. Но для своих военных нужд король поднял налоги и буквально задушил ими фермеров. Большую часть урожая забирает армия, она же забирает почти весь скот – овец, коров, даже свиней, которые в Редмайре всегда считались священными животными. Ведь мы же из рода Кабанов, понимаешь? Король плевать хотел на вековые традиции, а его солдаты не задумываясь вытаптывают наши поля, когда войска переходят с места на место. Король говорит, что мы, народ Редмайра, должны гордиться тем, что кормим Львиную гвардию, нашу славную армию. Недурная шутка.

Он горестно покачал головой.

– Прости, – пробормотал Дрю, искренне жалея о вылетевших у него словах. – Я не знал. Похоже, здесь все совсем иначе, чем у нас, в Такборо. Мы просто этого не знаем.

– Не нужно извиняться, Дрю, – примирительно сказал Гектор – Ты все равно не можешь ничего с этим поделать, не так ли?

– Знаю, – уныло прошептал Дрю. Он постарался вспомнить уроки истории, которые давала ему его мать. Ее рассказы были отрывочными и всегда касались только давних времен, еще до воцарения Леопольда, но если вспомнить их, то действительно можно согласиться, что раньше знали лучшие времена. Неужели не было никого, кто смог бы восстать против короля? Как Леопольду удалось подмять под себя большинство прежних давних союзников?

Перед рассветом юноши оказались перед низкой деревянной крепостной стеной, окружавшей город. Как пояснил Гектор, его народ был миролюбивым и, как правило, нейтрально относившимся к тому, что происходит в соседних землях. Поскольку Борлорды всегда славились как целители, соседи тоже не видели особого смысла ссориться и воевать с ними. Кроме того, земли Борлордов были богаты целебными травами, которые не встречались больше нигде по всей Лиссии, и только члены семьи Гектора знали, как выращивать, приготовлять и использовать их.

Городские ворота были открыты, и Гектор объяснил Дрю, что это обычное дело. Тем не менее Дрю испытывал беспокойство. Он подсознательно ожидал в любую минуту увидеть перед собой красные накидки солдат Львиной гвардии. С напряженными до предела нервами он осматривался вокруг. Ремесленники Редмайра занимались своей работой, фермеры пасли скот, рыбаки не спеша бродили по берегу реки Редвайн, пересекавшей их земли. Не снимая с головы капюшонов, двое путешественников направлялись по оживленной улице к центру города. Мимо них спешили по своим делам горожане.

Они не обращали особого внимания на две фигуры в надвинутых капюшонах – кивали на ходу, желали доброго утра и проходили мимо. Наконец-то Дрю почувствовал себя как дома. Ему казалось, что он возвратился на свое родное Холодное побережье. Испытывая тоску по безвозвратно прошедшему времени, он продолжал идти вслед за Гектором.

Глядя по сторонам, Дрю отметил про себя, что большинство домов в городе деревянные, одно-, двух-, редко трехэтажные. Вероятно, Борлорды не слишком стремились строить для себя роскошные особняки, запросы у них, судя по всему, были простые. Путники проходили мимо зеленных и мясных лавок, пересекая окруженную цветниками рыночную площадь. Вскоре они подошли к Редмайр Холлу, дому, в котором жил отец Гектора, барон Хат.

Редмайр Холл выглядел скромно, намного скромнее, чем ожидал Дрю. Здесь не было ни стен, ни сторожки, только большие двустворчатые входные двери, у которых стояли два стражника с пиками. На стражниках были кольчуги до колен с наброшенной сверху зеленой накидкой с изображением белого кабана. Хотя Редмайр Холл был самым большим строением в городе, его высота все равно не превышала трех этажей. За домом Дрю рассмотрел излучину реки Редвайн и длинные причалы с привязанными к ним лодками.

Гектор поднялся по деревянным ступеням к дверям – стражники скрестили перед ним свои пики, загораживая дорогу. Когда Гектор сбросил капюшон, лица стражников просветлели. Было очевидно, что солдаты удивлены, но в то же время рады видеть своего молодого Борлорда.

– Лорд Гектор, – низко кланяясь, сказал один из них. – Мы не знали о том, что вы возвращаетесь домой, милорд. Если об этом было послано сообщение, оно не дошло, иначе мы встретили бы вас с почетным эскортом.

Гектор махнул рукой:

– Не волнуйся об этом, Джерард, мое возвращение неожиданно, и не следует о нем распространяться. Я хочу, чтобы слухи о моем приезде не вышли за стены Редмайр Холла. Это очень, очень важно.

Оба стражника кивнули, подтверждая, что поняли слова молодого Борлорда. Джерард повернулся к двери и ударил по ней кулаками. Деревянная плита отъехала в сторону, и за ней обнаружился еще один стражник. Он бросил взгляд на стоящих перед дверью и отступил назад, на свое место. Повернулся тяжелый засов, дверь дрогнула и отворилась внутрь. Гектор прошел в дом, следом за ним – Дрю, который так и не откинул с лица капюшон.

Холл оказался просторным, с расставленными вдоль стен кожаными скамейками. Здесь, в холле, стояло еще двое стражников – увидев Гектора, они широко раскрыли глаза. Напротив входной двери начиналась поднимавшаяся на второй этаж большая двойная лестница с красивыми, до блеска отполированными дубовыми перилами. В холл впорхнула горничная. Гектор расстегнул свой плащ, аккуратно сложил и с улыбкой протянул его горничной.

– Благодарю вас, Мари, – с теплотой в голосе сказал он. Затем Гектор посмотрел на Дрю, жестом приглашая его последовать своему примеру, но Дрю даже не пошевельнулся. – Все в порядке, Дрю. Мы в безопасности, и никто не знает, что мы здесь.

– Если тебе все равно, Гектор, я лучше останусь в плаще, – ответил Дрю.

Он быстро распахнул свой плащ, напоминая Гектору о том, что на нем не было ничего, кроме перевязанных веревкой рваных старых штанов самого Гектора и висевшего в ножнах меча. Заметив, что при виде его голого торса молоденькая горничная стыдливо отводит глаза, Дрю густо покраснел и поспешил запахнуть плащ. То, что девушка смущена не меньше, чем он сам, было не слишком большим утешением для Дрю. Гектор, поняв, наконец, в чем дело, согласно кивнул.

Затем Гектор начал подниматься по лестнице, и Дрю последовал за ним. Оба лестничных пролета – левый и правый – сходились на деревянной площадке, и отсюда юноши двинулись к задней стене здания, где второй этаж заканчивался большим открытым балконом шириной около пятнадцати метров. Отсюда, с балкона, открывался великолепный вид на Редвайн, от которого захватывало дух. На поверхности реки играли первые лучи утреннего солнца, они отражались в воде мерцающими рубиновыми искрами – увидев их, сразу понимаешь, откуда пошло название реки.

На балконе, в огромном дубовом кресле, окруженный подоткнутыми со всех сторон подушками, сидел пожилой мужчина. На полу возле кресла стоял поднос с остатками завтрака – яйцами и сыром. С другой стороны, в меньшем по размеру кресле, сидел полный молодой человек. Увидев Гектора, пожилой мужчина поднялся с кресла, словно не веря своим глазам, и быстро пошел навстречу, несмотря на то, что сильно прихрамывал. Широко раскинув руки, он принял сына в свои объятия.

– Милорд, – сказал Гектор, в свою очередь, крепко обнимая мужчину. – Простите, что не предупредил заранее о своем приезде.

– Глупости, мой мальчик, сущая ерунда. С каких это пор ты опасаешься приехать к себе домой без предупреждения? – Только сейчас пожилой мужчина заметил, что Гектор не один. Его компаньон стоял в проеме раскрытой двери – полуобнаженный, длинноволосый, диковатый на вид.

– Кто это? – спросил пожилой мужчина.

– Это мой друг, Дрю из Дайрвуда. Я обещал, что здесь он на время найдет крышу над головой. Мы можем разместить его?

Пожилой мужчина внимательно посмотрел на Дрю, который со стыдом вспомнил о своих драных штанах, голой груди, заляпанном грязью плаще.

– Уверяю тебя, отец, внешний вид Дрю совсем не соответствует его… истинному происхождению.

Но не на жалкую одежду смотрел старый Борлорд – он не мог оторвать взгляд от лица юноши. Дрю приложил ладонь к покрытому щетиной подбородку, на глаза ему спадала грязная, спутавшаяся челка. Он чувствовал смущение, которое не мог скрыть, стоя перед старым Верлордом.

– Что же, – сказал барон Хат, – почему бы ему и не остаться с нами. Друг моего сына – мой друг. Присаживайтесь, парни.

Сидевший до этого молча в своем кресле юноша поднялся и – как показалось Дрю, с некоторой неохотой – обнял Гектора.

– Братишка, – сказал Гектор, целуя юношу в щеку.

– Брат, – ответил тот. Он был почти точной копией Гектора, только за время скитаний под открытым небом вместе с Дрю Гектор заметно похудел с момента их знакомства.

– Как жизнь в Редмайре, Винсент? – спросил Гектор и добавил, чуть заметно замявшись: – Очень рад видеть тебя.

– Жизнь в Редмайре? Как обычно, – ответил Винсент. – Потихоньку-помаленьку. А что новенького при дворе короля в Хайклиффе? Очень любезно с твоей стороны, что ты удостоил нас своим визитом. Чем обязаны?

– Прошу тебя, брат, – сказал Гектор. – Оставь этот тон. Я покинул Хайклифф по собственной, свободной воле и в любую минуту готов поменяться с тобой местами.

– Почему бы нет, дорогой мой брат-близнец? – сухо ответил Винсент.

«Близнец?» – подумал Дрю. Гектор ни разу не обмолвился о том, что у него есть брат, да к тому же близнец.

Трое юношей подтащили кресла ближе к деревянному трону, но опустились на них только после того, как Борлорд занял свое место. Барон Хат только собрался заговорить, как по полу застучали приближавшиеся со стороны лестничной площадки легкие шаги, и в открытую дверь вошла юная девушка. Войдя, она остановилась и удивленно воскликнула:

– Вы ли это, дорогой мой кузен Гектор?

Гектор вскочил с кресла, и по его лицу пробежала мальчишеская, слегка тревожная улыбка.

При виде этой, стоящей в утреннем свете красавицы у Дрю перехватило дыхание. Он за всю свою жизнь еще не встречал такой красивой девушки. Она была на пару лет моложе его, лет четырнадцати или около того, с удивительными, огненно-рыжими волосами, пышной гривой спадавшими на ее плечи и перехваченными надо лбом витым шнурком. Длинное, в пол, алое платье было вышито маленькими, танцующими в полете птичками. Девушка шагнула вперед и сжала в ладонях протянутые навстречу руки Гектора.

– Леди Гретхен, – выдохнул Гектор, неуклюже пытаясь отвесить поклон. – Как приятно видеть вас! Что вы здесь делаете?

Дрю оставался неподвижным и сгорал от стыда за то, что находится в столь неприглядном виде в компании такой чудесной юной леди.

– Она живет у нас в ожидании предстоящей свадьбы, Гектор, – ответил за девушку барон Хат. В его голосе прозвучала недовольная нотка – или Дрю просто почудилось это? – Король желает отвезти ее из Редмайра в Хайклифф на судне. Намеревается прислать сюда целую флотилию яхт, которые почетным эскортом будут сопровождать леди Гретхен на бракосочетание.

Гретхен добавила, шаловливо усмехнувшись:

– Да, это так. К счастью, дядя Хат оказался на редкость гостеприимным хозяином, – с этими словами Гретхен наклонилась и запечатлела поцелуй на щеке пожилого Борлорда. – Твой папа, Гектор, мужественно выносит постоянное щебетание моих горничных почти уже две недели. Это настоящий подвиг. Своей болтовней они кого угодно могут свести с ума! Не представляю, как он выдержал наше нашествие.

Барон Хат повел глазами, как бы молча соглашаясь с Гретхен, но вслух ответил:

– Мне доставляет большое удовольствие находиться в вашей компании, миледи. Я и мой дом всегда и на любое время к вашим услугам.

– Не переживайте, дядя, – сказала Гретхен. – Очень скоро я перестану вас утомлять. Меня ждет Хайклифф. Ваш маленький городок прелестен, но, сказать по правде, я уже скучаю по столице и хочу поскорее занять свое место при королевском дворе рядом с принцем Лукасом.

При упоминании о принце Лукасе Гектор нервно вздрогнул. Дрю продолжал сидеть, безуспешно пытаясь не пялиться на девушку. Только сейчас она заметила его – так, словно до этого Дрю был невидимкой.

– Отец, ты говорил, что король посылает сюда суда, я правильно понял? – спросил Гектор.

– Да, спустя месяц с небольшим, – ответил Борлорд.

Гектор повернулся к помрачневшему Дрю.

– Не думаю, что мы сможем задержаться здесь так надолго, – сказал он своему другу.

– Скажите мне, кузен, а кто этот молодой человек и почему он продолжает сидеть в присутствии своей будущей королевы? – резко спросила леди Гретхен и нахмурилась так, словно Дрю только что совершил на ее глазах нечто ужасное.

Дрю быстро поднялся и неуклюже поклонился, от чего распахнулся его грязный плащ.

– А почему он голый? – Она посмотрела на Дрю так, словно он только что вылез из выгребной ямы, на шаг отступила от него и прикрыла рот своей ладошкой. – И когда он в последний раз мылся?

– Отец, – сказал Гектор, поворачивая Дрю лицом к старому Борлорду, и решительно продолжил: – Нам необходимо поговорить.

 

Глава 3

Лисица и гончая

Барону Хату предстояло выслушать не самую веселую историю. Дрю должен был оставить отца и сына наедине, чтобы они могли без помех поговорить обо всей долгой цепочке событий, начиная с прибытия Гектора в Брекенхольм и заканчивая их появлением на пороге Редмайр Холла. Они удалились в личный кабинет лорда, а следом за ними двинулся Винсент.

Горничная, которую звали Марией, отвела Дрю в комнату для гостей, наполнила горячей водой ванну и ушла. Дрю больше часа отмокал в ванне, то и дело погружаясь в полудрему, а горячий пар и вода тем временем творили чудеса с его уставшими мышцами и ноющими костями. Когда же он начал мыть волосы, то обнаружил, что они свалялись так, что местами напоминали войлок. Да, полгода отшельнической жизни в диком лесу наложили сильный отпечаток на его внешность. Порывшись в туалетном столике, Дрю нашел нож и обрезал колтуны.

Потом он не без сожаления вылез из ванны и посмотрел на себя в зеркало. С торчащими, как у сумасшедшего, во все стороны волосами и отросшей на щеках и подбородке щетиной он выглядел нелепо. Ужасно выглядел. Дрю вздохнул – что он еще может сделать со своими волосами? Разве что прикрыть их шляпой.

Осмотревшись, Дрю обнаружил стенной шкаф, забитый одеждой на любой вкус. Здесь были костюмы и для охоты, и для верховой езды, и повседневная одежда, и наряды, в которых, пожалуй, не стыдно было бы появиться и при королевском дворе. Дрю выбрал для себя простую коричневую рубашку и брюки, втиснул отвыкшие от обуви ноги в жесткие кожаные ботинки. Вымытый, в чистой одежде, он вышел из гостевой комнаты и возвратился на балкон.

Солнце поднялось уже довольно высоко, но балкон оказался пуст – очевидно, отец и сын все еще продолжали разговор. Выбрав кресло, Дрю подтащил его к балюстраде и уселся так, чтобы видеть реку. Он чувствовал себя в Редмайре не уютнее, чем в зачумленном городе, и охотно сию же минуту сбежал бы отсюда – если б мог. Услышав за своей спиной шорох, Дрю обернулся. Это оказалась леди Гретхен. За ней тесной группкой стояли три девушки приблизительно ее возраста. Одетые так же элегантно, как леди Гретхен, они хихикали и перешептывались друг с другом. Дрю поспешно вскочил с кресла и отвесил им поклон – довольно изящный, как ему показалось.

– Вы все еще здесь? О боже, что на вас надето? – пренебрежительно бросила леди Гретхен, проходя к столику, на котором стояла ваза с фруктами.

– Эти вещи я взял из гардероба в моей комнате, – простодушно ответил Дрю.

Гретхен покатала пальцами яблоко, словно полируя его о свою алую юбку.

– Впрочем, это гораздо лучше того наряда, в котором вы прибыли сюда.

Из-за спины Гретхен послышался дружный смешок ее служанок.

– Миледи, – обиженно сказал Дрю. – Я порвал свою одежду вовсе не для того, чтобы намеренно оскорбить вас. Я был в Дайрвуде. Я был…

– Молодой человек, – отрезала Гретхен. – Я бы скорее согласилась умереть, чем явиться в таком виде на порог такого знатного лица, как барон Хат. Я не знаю, чем вы там занимались в вашем Дайрвуде, но появляться в таком виде в цивилизованном обществе недопустимо.

Дрю лишился дара речи. Он был шокирован, смущен и очень рассержен. Кем она себя воображает, позволяя себе говорить с ним таким тоном? Может быть, она и очень знатная леди, но это не дает ей права так бесцеремонно обращаться с совершенно не знакомым ей человеком. Но Дрю придержал язык, помня о том, что он гость Гектора и, следовательно, барона Хата. Он не допустит, чтобы ее слова привели к ссоре. Не может допустить.

– Прошу прощения, если мой внешний вид покоробил вас, – процедил он сквозь зубы. – Я забылся.

– Вам что-то нужно сделать и со всем остальным, – продолжала Гретхен, проигнорировав извинения Дрю. – Кто это так обкорнал вам волосы? Скажите, и я прикажу высечь этого человека.

Она рассмеялась над своей шуткой, повернувшись к своим спутницам, и те дружно захихикали в ответ.

Дрю тоже выдавил из себя улыбку и еще раз поклонился. «Ну и юмор у нее, – подумал Дрю. – Очень скоро кого хочешь достанет».

– Скажите-ка мне, головорез, – не отставала Гретхен, – что могло заставить нашего дорогого Гектора выбрать себе такого… странного компаньона? Или вы его слуга? Таскаете на себе его багаж?

– Лорд Гектор оказал мне большую любезность, – сказал Дрю. – Я осмелился бы даже назвать его своим другом, если такое бахвальство со стороны столь ничтожного человека, как я, не оскорбит ваших чувств.

– Не оскорбит, – надменно заявила Гретхен, – хотя я уверена, что наш бедный Гектор мог бы оспорить ваше заявление. Что бы вас ни свело вместе, я не сомневаюсь, что с прибытием в Редмайр ваши отношения будут прекращены. У вас разные пути, вы не согласны со мной? Не понимаю, право, что вас задерживает здесь. Гектор дома, в целости и сохранности. За свою работу вы получите вознаграждение, которое вам полагается, я прослежу за этим, и желательно было бы покончить с этим раньше, чем Гектор выйдет из кабинета барона Хата. Чего вы хотите? Золота? Еды? Парикмахера? – За ее спиной вновь раздался одобрительный смешок, а по лицу самой Гретхен пробежала довольная усмешка.

– Если это все, что вы можете предложить, миледи, то мне лучше дождаться, когда лорд Гектор закончит разговор со своим отцом. Я уйду сразу же, как только распрощаюсь с ним. Злоупотреблять гостеприимством я не желаю.

– Слишком поздно, – вздохнула Гретхен, надкусывая яблоко.

Дрю подумал о том, как же плохо он разбирается в людях. Как можно было так крупно ошибиться в этой девушке? Поначалу она показалась ему легкомысленной, веселой, неуловимой и ужасно привлекательной. Прошло совсем немного времени, и он рассмотрел, какая она на самом деле: избалованная богатая девчонка, капризная и своенравная. С Дрю она просто забавляется, играет с ним, как кошка с мышкой. Но очень скоро ей это надоест, и она выпустит коготки. Что ж, принц Лукас нашел себе достойную пару. Дрю сжал зубы, чтобы сдержать гнев.

– Возьмите свой плащ и немедленно убирайтесь, – сказала Гретхен, зевая. – Такого нахального молодого человека я еще не встречала. Я передам Гектору ваши благодарности и прикажу слугам проводить вас за дверь.

Считая вопрос решенным, она потеряла к Дрю всякий интерес и повернулась к своим подружкам.

– Нет, – сказал Дрю.

Гретхен резко повернулась, лицо ее побелело от отвращения. Дрю понимал, что его «нет» прозвучало слишком резко, но в душе был рад этому – так с Гретхен явно никто еще не разговаривал.

– Прошу прощения, мальчик, вы что-то сказали?

– Я сказал «нет». И я не «мальчик». Меня зовут Дрю.

Одна из стоявших позади Гретхен девушек начала было смеяться, но резко замолчала, взглянув на лица подруг. Они обменялись серьезными взглядами.

– Не забывайте, мальчик, – сказала Гретхен, – что вы разговариваете с будущей королевой, леди Гретхен из Хеджмура. И впредь обращайтесь ко мне только так.

– Я не вижу перед собой будущей королевы, – огрызнулся Дрю, не в силах больше сдерживаться. – Я вижу надменную маленькую девчонку, которая понятия не имеет о том, что такое человечность.

Гретхен захлопала глазами.

– Не смей говорить мне о человечности, – взвизгнула она, подбираясь к Дрю. Ее горничные замолчали, казалось, даже окружавший будущую королеву воздух сгустился и потемнел. – Человечность – это проклятие, с которым ты и тебе подобные вынуждены влачить свое жалкое существование в постоянном страхе смерти. В любой миг твоя жизнь может оборваться из-за любого неверного шага или обычной простуды. Я одарена кое-чем гораздо большим, чем человечность. Я оборотень, мальчик. Оборотень-лисица.

Тем самым я лучше, я выше тебя, никогда не забывай об этом.

Гретхен занесла руку, чтобы влепить Дрю пощечину, но рука не долетела до его лица.

Он перехватил ее запястье – реакция у Дрю оказалась быстрее, чем у Гретхен.

– Вот здесь ты ошибаешься, – прошептал Дрю, тоже переходя на «ты». – Ты не лучше меня, не лучше любого в этом мире. Ты, Гретхен, ты и весь твой род – худшее, что есть на этой земле.

– Ты посмел оскорбить Верлордов? – ахнула она.

– Я не задумываясь посмею оскорбить любого, кто попирает ногами тех, кого считает ниже себя только потому, что судьба позволила ему распоряжаться чужими судьбами и жизнями. Встретив человека, я составляю о нем свое мнение. Знаешь, что я скажу? Ты – идеальная невеста для такого подлеца, как принц Лукас.

– За эти слова тебя повесят, – прошипела юная Лисица, пытаясь вырвать свою руку, но Дрю не отпускал ее. Одна из служанок помчалась вниз по лестнице звать на помощь стражников. – Ты ничего не знаешь о моем принце!

– Я знаю, что он подлый и злобный юнец, который издевался над Гектором и позволил своему прихвостню, крысиному оборотню – Рэтлорду Ванкаскану изрезать ножом все мое тело. – Дрю не мог больше скрывать свои тайны, чувствуя просыпающегося внутри себя зверя. – Я сумел вырваться только благодаря вмешательству Гектора. Уверен, что ты и твой молокосос-львенок будете счастливы вместе. Вы прекрасная парочка!

– Отпусти меня, пес! – закричала Гретхен, колотя Дрю свободной рукой. Теперь на ее пальцах появились когти, оставившие сочащиеся кровью глубокие царапины на щеке Дрю. Похоже, она тоже из последних сил сдерживала рвущуюся из нее наружу лисицу.

– Вот здесь ты ошибаешься, – прорычал Дрю, притягивая Гретхен ближе к себе. Его глаза из зеленых стали золотисто-желтыми, и Гретхен с ужасом поняла, что стоит лицом к лицу с Верлордом. – Я не пес.

С этими словами он отпустил Гретхен, а сам отступил к балюстраде.

Гретхен полетела прямо на своих компаньонок, которые подхватили ее, не дав упасть. Пока будущая королева потирала свое запястье, по лестнице, возглавляемые третьей служанкой, поднялись стражники с выставленными вперед пиками. Дрю стоял у дальнего конца балкона, согнув руки с выступившими на концах пальцев когтями, и смотрел на быструю реку.

– Хватайте его! – крикнула Гретхен, указывая дрожащей рукой на Дрю.

Но прежде чем стражники тронулись с места, прогремела команда.

– Стоять! – это крикнул барон Хат, вышедший со своими сыновьями-близнецами из кабинета. – Кровь в моем доме не прольется ни сегодня, ни когда-либо. Этот молодой человек – мой гость, прошу всех запомнить это. Уверен, что здесь имело место какое-то недоразумение, не более того.

– Но, барон Хат, – скривившись, выкрикнула Гретхен, – он хватал меня! Он угрожал мне!

– Моя дорогая, – сказал пожилой Борлорд, обнимая ее. – Вы просто перевозбуждены ожиданием близкой свадьбы. А молодой Дрю только что возвратился из диких мест и привел домой целым и невредимым моего Гектора. Думаю, что его вымотало это путешествие, и любую обиду, которую он нанес вам, можно объяснить тем, что он слишком долгое время провел вдали от цивилизации. Правда, мой мальчик?

Дрю понял, что это его единственный шанс с честью выкрутиться из затруднительного положения, в которое он попал.

– Миледи, – собрав всю свою волю в кулак, сказал он, – искренне прошу вас простить меня. Я забылся и опозорил себя. Еще раз прошу, простите.

Он поклонился Гретхен, но уже не так низко, как прежде.

Леди Гретхен посмотрела на Дрю, перевела взгляд на барона Хата, яростно взмахнула алым подолом и быстро удалилась с балкона в сторону своей спальни, уводя за собой стайку служанок.

Барон Хат тяжело проковылял к Дрю и встал рядом с ним, положив на перила балюстрады свои скрюченные, покрытые темными старческими пятнами руки.

– Молодой человек, – поморщившись начал он, – я могу предоставить вам крышу над головой, горячую еду и чистую постель, но всего лишь на неделю, не более. Все это время обещайте не покидать дом. Мой сын рассказал мне все, что я хотел узнать.

– Милорд… – начал Дрю, собираясь просить прощения.

– Все в порядке, мой мальчик, не нужно ничего объяснять. С Гретхен трудно иметь дело, я понимаю. Но я обещал ее отцу, когда тот был при смерти, что позабочусь о ней, и буду выполнять обещание вплоть до того дня, когда король пришлет сюда своих людей, которые увезут ее, наконец, на эту проклятую свадьбу. Всем нам в жизни выпадает наказание. Мне оно выпало в виде несносной юной Лисицы.

– А вы не боитесь, отец, что она расскажет королю о том, кого вы приютили? – спросил Винсент.

– Она этого не сделает, – заверил Гектор. – Гретхен взбалмошная, своенравная, но она не станет подвергать риску никого из присутствующих в доме.

Наши семьи слишком давно знают друг друга и дружат, чтобы она пошла на это. Гретхен может невзлюбить Дрю, но я уверен, что она будет хранить молчание. Во всяком случае, какое-то время.

– Но тебя, Дрю, не должно быть здесь, когда люди короля прибудут сюда, чтобы забрать Гретхен, – сказал барон Хат. – Тебе нужно будет уйти, и как можно дальше от границ моих владений, так далеко, как только смогут унести тебя ноги или быстрая лошадь. Я очень благодарен тебе за то, что ты помог моему сыну добраться до дома, но и обижен тоже, потому что из-за тебя Гектор никогда больше не сможет вернуться к прежней жизни, не сможет ни занять мой трон, ни получить место при королевском дворе в Хайклиффе. Моим людям можно верить – они преданы и верны мне. Я даже готов поверить, что леди Гретхен скроет тайну своего кузена от Льва. Но король должен поверить в то, что мой сын погиб той ночью в Дайрвуде. А я, в свою очередь, должен оплакивать эту утрату.

Барон Хат втянул свою голову в плечи. Гектор положил руку на плечо отца, стараясь подбодрить его. Винсент стоял чуть поодаль и холодно наблюдал за Дрю.

– Но я не погиб, отец. Обещаю, я буду жить без бед, без страха перед возмездием. Но только, увы, не здесь. Не с тобой.

Старый барон молча приложил свою ладонь к щеке сына.

– Дрю, – негромко сказал Винсент, кивком головы подзывая его к себе. – Пойдем, оставим их наедине. Им о многом нужно поговорить, и не в последнюю очередь о том, куда скрыться моему брату. Давай я провожу тебя в твою комнату, а по дороге поговорим, чтобы лучше узнать друг друга.

По правде сказать, Дрю ничего не узнал о Винсенте, тот сам засыпал его вопросами, пока они шли по дому. Вопросы Винсента были направленными в одну точку и легко предсказуемыми. Юному Борлорду очень хотелось знать, откуда Дрю родом и как получилось, что он оказался Верлордом. Но Дрю нечего было ответить, он и сам еще не осознал до конца, кто он такой. Уставший от расспросов, Дрю с облегчением закрыл за собой дверь своей спальни. Затем улегся на постель и уставился в сложенный из деревянных брусьев потолок, размышляя о том, как ему выпутаться из сложившейся ситуации.

 

Глава 4

Приготовления

Несколько следующих дней прошли для Дрю спокойно, без приключений. Он отсыпался, старался по возможности держаться подальше от леди Гретхен, с которой, по счастью, вынужден был встречаться только за столом, во время семейного ужина. За ужином они не обменивались друг с другом ни единым словом, холод в их отношениях установился такой, что его не могли не почувствовать все, кто сидел рядом с ними. Правда, время от времени Гретхен отпускала реплики, которые должны были задеть Дрю, но он демонстративно делал вид, что не слышит их.

Впрочем, однажды Гретхен удалось-таки удивить его. В тот вечер Дрю допоздна засиделся в библиотеке и неожиданно услышал доносившееся с балкона негромкое женское пение. Голос был чистым, прозрачным, живо напомнившим Дрю колыбельные, которые в детстве пела ему мать. Он пошел на этот голос, думая, что застанет какую-нибудь напевающую за работой горничную, и был поражен, когда прекрасной певуньей оказалась Гретхен.

Она стояла спиной к Дрю, положив ладони на балюстраду, и смотрела на сверкающую в лунном свете реку. Гретхен была одна – рядом с ней не оказалось ни ее вечных спутниц-служанок, ни случайных зрителей, никого, кроме затаившегося в тени Дрю. С Редвайн налетал теплый ветерок, перебиравший огненно-рыжие локоны погрузившейся в пение девушки. Песня была грустной, похожей на плач. По кому плакала Гретхен? От звуков этой песни Дрю остро, как никогда прежде, почувствовал, что он здесь лишний. И Дрю потихоньку, на цыпочках, поспешил уйти прочь.

Позже, засыпая в своей постели, он продолжал слышать звучавшую у него в ушах печальную протяжную мелодию. Присутствие Гретхен постоянно смущало и одновременно злило Дрю, и с этим пора было кончать. Отведенная ему бароном Хатом неделя еще не закончилась, а он уже готов был вновь отправиться в путь.

Здесь, в Редмайр Холле, у Дрю впервые с момента его встречи с Уитли и Хоганом в Дайрвуде появилась возможность подумать о прошлом, постоянно возвращаясь мыслями к событиям на ферме Ферранов, что произошли той, роковой для него, ночью. Дрю не составило труда понять, почему он так долго подсознательно прятал от себя эти воспоминания – дав им волю, он уже не мог отогнать от себя образ своей матери, лежавшей со свернутой шеей, глядевшей в пустоту остановившимися, остекленевшими глазами. Быть может, не эта женщина произвела Дрю на свет, но она всегда оставалась единственной матерью, которую он знал, в которой души не чаял. Его сердце вновь и вновь разрывалось на части при мысли о том, что эта женщина, которую он любил сильнее, чем кого бы то ни было на свете, умерла, причем такой страшной смертью. Вместе с этими мыслями вернулись и кошмары, мучившие Дрю всю осень – от них он каждую ночь просыпался в холодном поту, ожидая увидеть в своей спальне ужасную черную фигуру убийцы.

А пальцы Дрю в этот миг невольно тянулись к груди, к трем шрамам, оставленным тем монстром в ту ночь словно для того, чтобы он никогда не смог забыть о ней. Затем Дрю вновь забывался тревожным сном, сквозь который вновь и вновь проплывал зловещий силуэт чудовища.

Иногда место монстра во сне занимал Мак Ферран – он, злобно ухмыляясь, погружал сталь Вольфсхеда в грудь своего сына, в то время как Трент стоял рядом с отцом, равнодушно глядя на происходящее и никак не реагируя на крики Дрю о помощи. А меч поднимался и опускался, вонзаясь в тело Дрю, и юноша в своем кошмарном сне никак не мог решить, кого он боится больше – монстра или собственного отца.

Облегчение наставало только днем, когда Дрю позволял себе вернуться мыслями к давним счастливым дням, проведенным с матерью и Трентом. Дрю всегда был домоседом, держался по возможности рядом с фермой, с удовольствием помогал матери по хозяйству. Он чувствовал себя счастливым, когда оставался вдвоем с матерью и мог часами слушать рассказы о ее работе при королевском дворе в Хайклиффе. В эти дневные часы Дрю иногда представлял себе скачущего верхом через поля и луга Трента, но никогда при этом не вспоминал о Маке Ферране.

Не мог он и не сравнивать свое детство с тем детством, которое было у Гектора. Семья Дрю постоянно должна была бороться за выживание – Холодное побережье нельзя назвать самым уютным уголком в мире, однако и жизнь самого Дрю, и жизнь Трента была полна приключений и не могла оказаться другой на ферме, стоящей у края дикого густого леса. А Гектор… его детство прошло в покое, достатке, в роскоши, можно сказать. Сравнивая свою жизнь с жизнью юного Борлорда, Дрю не мог сдержать улыбки. Пожалуй, им двоим действительно не по пути.

Барон Хат ясно дал понять, что не хочет, чтобы Дрю и Гектор отправились вместе. Если один из них пойдет на север, другой должен отправиться на юг. Тогда даже если по несчастливой случайности кто-то обнаружит Гектора, он сможет каким-нибудь образом объяснить свое исчезновение из обоза принца Лукаса в Дайрвуде. Но если вместе с ним окажется еще и беглый Верлорд, это будет конец. Так что вместе юношам осталось провести всего лишь несколько последних дней. Борлорд решил, что его сын отправится на север, в Стурмланд, к герцогу Генрику. Белый Медведь из Айсгардена был в долгу перед бароном Хатом и недолюбливал Леопольда, поэтому можно было рассчитывать на его помощь. Судьба юношей оказалась, таким образом, решена, и вскоре им предстояло расстаться – может быть, навсегда.

За оставшиеся дни, проведенные ими в стенах Редмайр Холла, их дружба еще больше окрепла. Дрю предавался воспоминаниям о своей жизни на ферме, о том, как он пас скот, без устали говорил о том, как любит своего брата и покойную мать. Мать Гектора тоже умерла – родами, при появлении на свет близнецов, поэтому их воспитывала старая няня, к которой Гектор относился как к матери. Он с удовольствием слушал рассказы Дрю, сравнивая их с воспоминаниями о своем собственном детстве.

В свою очередь, Гектор старался как можно подробнее объяснить Дрю тонкости отношений, сложившихся между Верлордами Семиземелья.

Дрю слушал его очень внимательно, постоянно задавал вопросы, откладывал в голове, кого ему следует избегать, а через какие королевства, герцогства и княжества он может рассчитывать пройти без опаски, когда, наконец, покинет дом барона Хата. Список получался объемным и обстоятельным. Гектор рассказал также о своей учебе, и теперь Дрю лучше стал представлять, какую роль целители-Борлорды играли в высшем свете. Традиционно именно Борлорды становились целителями-магистрами при дворе правителей каждой из Семи земель, хотя способности к целительству встречались иногда и у Верлордов других родов. Борлорды владели не только глубокими познаниями о жизни, но великой мудростью в вопросах, касающихся смерти. Гектор показал Дрю библиотеку в Редмайр Холле, от пола до потолка заставленную древними книгами всевозможного размера.

Там он указал Дрю на ветхий том со старинными пророчествами – одной из обязанностей целителя-магистра было сохранение таких артефактов. Верлорды придавали древним пророчествам огромное значение и твердо верили в то, что каждое из них непременно должно сбыться. Гектор рассказал, как, будучи учеником, он часами сидел, внимательно изучая эти книги, читая об удивительных событиях, которые ожидают этот мир в будущем. Гектор мечтал о том, что ему удастся также изучить и библиотеку в Хайклиффе, где находилась самая большая во всей Лиссии коллекция пророческих книг. Если ему, разумеется, посчастливится когда-нибудь возвратиться в столицу. В библиотеке Редмайр Холла были также манускрипты, посвященные загадочной области знаний, магии, как белой, так и черной. Их Гектор любил больше всего.

Магические знания, объяснял он, были такими же древними, как сам Великий пир. Он не делил магию на «хорошую» и «плохую» и считал, что все зависит от того, как пользуется этими знаниями человек, который их получил. Убивает не знание, убивает человек. Многие древние магические знания на поверку оказывались не более чем мистификациями, иллюзиями, фокусами и пиротехническими трюками, которыми Верлорды поражали в старину воображение придворных зрителей.

Большинство магических знаний потеряло свою ценность еще много столетий тому назад, превратив магию скорее в миф, чем в реальную способность, которая дана человеку. Занятия некоторыми видами магии, например изготовление серебра, были запрещены законом по всей Лиссии уже много десятилетий, хотя до сих пор находились храбрецы, втайне пытавшиеся практиковать их. Хотя сам Гектор не пробовал применять заклинания, эти волшебные формулы с детства очаровывали его, и он провел над старинными магическими книгами немало дождливых, да и солнечных дней тоже.

Немногочисленные сохранившиеся в библиотеке тома хранили в себе древние секреты, в том числе была здесь и пара книг, посвященных темному магическому искусству некромантии, или общению с мертвыми. Гектор объяснил Дрю, что некромантию давно объявили лженаукой и предали забвению. Однако древние магистры действительно умели общаться с умершими людьми, задерживая на время их душу, перед тем как та навсегда растворится в Небесах. Это давало родственникам покойного последний шанс проститься с близким им, но покинувшим этот мир человеком, поэтому в старину некроманты были буквально на вес золота при любом королевском дворе. Когда Гектор горячо и убежденно рассказывал о некромантии, Дрю с тоской думал о том, как ему самому хотелось бы хотя бы еще раз поговорить с матерью.

За эти дни у Дрю появилась также возможность лучше узнать Винсента, и он с готовностью признал, что его первое впечатление от брата Гектора оказалось ошибочным. Поначалу Винсент показался Дрю циничным и надменным, втайне завидующим своему брату. Дрю очень хорошо знал, что значит иметь брата-близнеца – даже после откровений Бергана его отношение к Тренту осталось таким же теплым, как и прежде. Иначе обстояло дело с Гектором и Винсентом.

Хотя при появлении на свет их разделило всего несколько минут, братья были далеки друг от друга, как Солнце и Луна. Винсент был намного расчетливее и рассудительнее, прекрасно разбирался в политических раскладах при королевском дворе и очень гордился своей принадлежностью к избранному сословию Верлордов. Дрю чувствовал, что Винсент испытывает ревность – будучи младшим братом, он не мог рассчитывать на то, что станет после отца правителем Редмайра. Однако когда стало ясно, что Гектор готовится уйти в изгнание и удалиться в какой-нибудь глухой, заброшенный уголок Лиссии, его отношение к брату резко изменилось, Винсент перестал ему завидовать. Дрю считал, что немалую роль в этой перемене сыграло то, что теперь Винсент становился вместо Гектора преемником своего отца.

Более внимательным Винсент стал и к Дрю. Он вместе с братом и отцом принимал самое деятельное участие в поисках места, куда мог бы направиться Дрю – для этого они часами изучали в библиотеке карты и старинные свитки. За много километров к юго-востоку от Дайрвуда, за горами Бейрбон, лежал засушливый пустынный регион, известный как Омир, родина Доглордов, или оборотней-собак, предками которых были кочевники-Джаколорды, или оборотни-шакалы. Суровая пустыня Омир была, пожалуй, единственным местом, куда не должны сунуться король Леопольд и его пособники. Здесь легко было затеряться любому человеку, да и оборотню тоже. Затеряться и не быть найденным никогда.

Лет двадцать тому назад король Вергар пытался вторгнуться в Омир, и этот поход обернулся длительной кровавой войной королевских войск с Джаколордами. Помня об этом, нынешний король Леопольд вряд ли захочет повторить попытку усмирить пустынников – Джаколордов. Походы Вергара оставили глубокий след не только в истории Лиссии, но и в памяти всех жителей Семиземелья.

С другой стороны, время не лечит старые раны, и вражда между Львом и Волком остается такой же сильной, как и прежде. Допустить, чтобы какой-то Волк предъявил свои претензии на трон? Никогда!

Не стоит строить иллюзии. Король не успокоится до тех пор, пока не увидит, как отлетит на плахе отрубленная голова последнего Вервольфа. Леопольд сумел покорить и подчинить себе бесчисленных Верлордов, но только один из них по-настоящему всегда оставался преградой на его пути, и это был вервольф Вергар. Ненависть Леопольда к оборотням-волкам не знает границ, и он будет делать все, чтобы поймать и казнить Дрю.

Оставаясь один, Дрю строил свои собственные планы на будущее. Отец всегда учил его не уклоняться от драки и стеной стоять за своих товарищей. Может ли Дрю поступить иначе в сложившейся ситуации? Ему хорошо известно, как угнетены и подавлены мужчины и женщины Семиземелья, как стонут они под гнетом непосильных налогов, как страдают от жестоких набегов Львиной гвардии. Лиссии необходим человек, который скажет ее народу всю правду, который поведет его за собой и положит конец творимым в Хайклиффе беззакониям. Может ли Дрю стать таким человеком? Если бы он столкнулся лицом к лицу с Леопольдом, он без малейшего колебания убил бы короля. Но под силу ли ему выступить против короля? Сын он Волка или нет, Дрю остается всего лишь молодым, неискушенным в жизни парнем. Нет, вступить в схватку с королем, очевидно, должен кто-то другой, а ему, Дрю, нужно бежать, затеряться в восточной пустыне.

Портные Борлорда сшили для Дрю новый походный костюм, в который он сразу влюбился. До этого Дрю никогда не носил одежды, сшитой специально для него. На ферме он одевался в перешитые матерью штаны и куртки своего брата, Трента, который был крупнее Дрю. Теперь, в этой новой одежде, Дрю сам себе казался новым, другим человеком.

Коричневые кожаные доспехи с утыканной шипами нагрудной пластиной были устроены так, что, нажав изнутри на застежки, можно было мгновенно сбросить доспехи, а затем, когда будет нужно, так же быстро вновь надеть на себя. У бедра в кожаных ножнах висел меч Вольфсхед, а поверх доспехов Дрю решил накинуть зеленый плащ, который подарил ему герцог Берган. Расстаться с этим плащом Дрю не мог, он был дорог ему как память о старом лорде-Медведе. Кроме того, в этом плаще Дрю действительно ощущал себя Верлордом, даже если на самом деле и не был им.

Подключившийся к делу барон Хат снабдил Дрю бесценными наставлениями о том, как ему управлять своим даром перевоплощения и развивать его в себе. Он научил его мысленным и физическим упражнениям, которые должны были помочь Дрю контролировать таившегося внутри его зверя. Рано утром барон вместе с Дрю занимался простыми медитациями – они проводили их в дальнем углу сада, вдали от посторонних глаз. Борлорд объяснил ему также, что дополнительным источником силы для Вервольфа является Луна. Хотя Дрю был пока новичком, барон сумел за короткое время обучить его всем азам искусства превращения.

Джерард, глава дворцовой стражи, с которым Дрю познакомился в день своего прибытия в Редмайр Холл, также внес свою лепту – он научил юношу нескольким новым для него приемам боя на мечах и позволил ему проводить тренировочные бои со своими молодыми стражниками.

Бывалый боец, Джерард был ветераном походов Вергара, в которых сражался вместе со своим хозяином, бароном Хатом. Правда, оставалось неясно, на чьей стороне они сражались – Волка или Льва, но Дрю решил, что сейчас неподходящее время для таких расспросов. Бойцом на мечах Джерард был просто фантастическим. Он быстро обучил юношу боевым стойкам и приемам, научил сохранять равновесие, отражать и наносить удары и еще многим хитростям – о таком учителе можно было только мечтать. Хорошим подспорьем оказались и те уроки работы с мечом, которые Дрю в свое время получил от старого бойца Мака Феррана. Теперь Дрю почувствовал уверенность в своих силах и уже на равных мог сражаться с большинством молодых стражников, которые учились владеть оружием с самого детства. Правда, до Джерарда ему еще было ох как далеко.

Время быстро летело, и чем ближе оказывался день расставания, тем тревожнее становилось на сердце Дрю. Ему было жаль покидать это место, жаль расставаться со своим лучшим другом. За эти дни он стал чувствовать себя в Редмайр Холле как дома, и помешать этому не могло даже присутствие строптивой злобной леди Гретхен.

 

Глава 5

Безвыходное положение

Дрю стоял возле кровати, рассматривая разложенные на ней свои сокровища. Затем он развернул большой дорожный мешок, который дал ему Джерард, и принялся аккуратно складывать их в него. Запас пищи на две недели, смена белья, легкий спальный мешок, разные мелочи, которые будут необходимы ему в пути – огниво, крепкая веревка, котелок, оловянная тарелка и ложка. На постели остались его плащ и меч Вольфсхед, надежно спрятанный в ножны. Дрю пристегнул Вольфсхед к поясу, набросил на плечи плащ, застегнул его у подбородка. В последний раз обведя глазами ставшую родной для него спальню, Дрю взвалил на плечо дорожный мешок и вышел за дверь.

Выйдя на лестничную площадку, которая нависала над холлом, он увидел внизу Винсента, разговаривающего со стоящим у двери стражником.

Судя по пыльному, заляпанному грязью плащу, это был верховой, только что возвратившийся с дороги. Винсент поднял глаза, заметил Дрю и быстро увел верхового от входной двери, к задней стене холла. Дрю был благодарен Винсенту за то, что тот делает все возможное, чтобы скрыть его от любого, зашедшего в Редмайр Холл. Если бы за стенами этого дома кто-то узнал о том, что здесь находится Дрю, это могло стать смертным приговором для всех его обитателей.

Поскольку входная дверь была закрыта, Дрю решил пройти вдоль лестничной площадки и выйти на открытую веранду. Большой балкон был центром Редмайр Холла – здесь старый барон завтракал, обедал и ужинал, и уходил с балкона в свои комнаты только для того, чтобы заняться особо важными делами или поспать. Сейчас барон Хат был здесь – выйдя на солнечный свет, Дрю увидел его сидящим в своем любимом кресле. Рядом с креслом на корточки присел Гектор, а неподалеку, в тени, сидела леди Гретхен – она всячески избегала солнечных лучей, которые, по ее собственному признанию, делали ее загорелой, словно простую крестьянку. Неизменные компаньонки Гретхен сидели здесь же, на подушках у ног своей госпожи, и, разумеется, как всегда, без умолку болтали. Увидев Дрю, Гретхен презрительно сморщила свой носик, он же ответил ей широкой торжествующей улыбкой. Какое счастье, что он никогда больше не увидит эту паршивку! Заметив приближающегося к ним Дрю, Гектор поднялся на ноги.

– Собрался, значит? – спросил Гектор, и в его голосе послышалась печаль.

– Да. Спасибо большое вашим поварам за то, что они так славно кормили меня все это время. Без этого мне, пожалуй, было бы не поднять свой мешок.

– Ты готов, мой мальчик? – спросил барон Хат. Старый Борлорд был очень приветлив с Дрю все это время, однако знал, что юному Вервольфу пора уходить. Дрю провел в Редмайр Холле неделю, почти на два дня дольше, чем планировалось. Больше тянуть было нельзя – старый Борлорд предполагал, что уже к вечеру сюда могут прибыть посланцы короля, а значит, Дрю пришло время отправляться в Омир.

– Да, милорд, и мне хотелось на прощание еще раз поблагодарить вас за вашу доброту, щедрость, за все, что вы для меня сделали, – сказал Дрю. Гретхен прислушивалась к их разговору сквозь щебет своих компаньонок и впервые за все время смотрела на Дрю без отвращения. «Может быть, она поняла, наконец, что была не права, – подумал Дрю. – А может быть, на нее произвели хорошее впечатление мои манеры».

На лестнице зазвучали шаги, и на балконе появился Винсент, с порога поклонившийся всем присутствующим.

– Уже уходишь? – спросил он. – Как же быстро время пролетело.

И он сердечно пожал руку Дрю.

– Я должен идти, впереди ждет долгий путь. Тебе, Винсент, я бесконечно благодарен за те карты, которые ты мне дал. С ними мне будет намного легче ориентироваться.

– Не стоит благодарности, – ответил Винсент, подходя к отцовскому креслу. – Но, может быть, задержишься еще ненадолго, поешь как следует на дорожку.

– Даже не знаю, – сказал Дрю, проводя рукой по своим волосам.

Он очень гордился своей новой прической, которую сделала ему горничная Мари. Теперь волосы Дрю красиво обрамляли его лицо, а сам он, как заметил барон Хат, стал от этого смахивать на Волка – забавно, если вспомнить о том, что Дрю направлялся теперь на прародину своих предков.

– Мне кажется, я и так уже злоупотребил вашим гостеприимством, – продолжил он, взглянув на Гретхен, которая в ответ приподняла бровь.

– Нет, что ты, – сказал Гектор, вставая между Дрю и своим отцом. – Позволь ему позавтракать с нами, отец, еще разок, перед уходом. Соглашайся, Дрю.

– Милорд, – после секундного раздумья сказал Дрю, – если это не причинит вам неудобства, я буду рад еще раз оказаться за одним столом вместе с вами.

– Я тоже буду рад, – улыбнулся старый Борлорд, потирая свои высохшие руки. – Оставайся. И поешь как следует, а затем уходи. Только не переедай. Если Львиные гвардейцы застукают тебя спящим в канаве ближе чем в километре от Редмайра, сам будешь виноват.

Все рассмеялись, и Дрю положил на пол снятый с плеча дорожный мешок. Он чувствовал, что леди Гретхен наблюдает за ним, горячо желая, чтобы Дрю провалился на месте. Ничего, пусть слегка позлится напоследок. Барон послал на кухню сказать, чтобы на стол поставили еще один прибор. Появился дворецкий с бокалами и бутылкой старого портвейна, который Винсент тут же принялся разливать, а барон и Гектор принялись еще раз проверять, не забыли ли они о чем-нибудь. Гектор хлопнул себя по лбу, вытащил из своей наплечной сумки несколько пузырьков с травяными настойками и мазями и запихал их в дорожный мешок Дрю.

Утро было в разгаре, тихое, ясное. Стол был накрыт, и барон Хат со своими гостями расположились вокруг него. На первое подали горячий томатный суп, и они принялись за него, поглядывая на играющую в солнечном свете быструю реку. Затем принесли зажаренную оленью ногу, и Гектор разрезал ее. Аппетит, которым обладал его друг, всегда поражал Дрю, привыкшего к скудной еде. За проведенную дома неделю опавшие было в Дайрвуде щеки Гектора вновь округлились и порозовели.

Дрю протянул свою тарелку, чтобы принять на нее отрезанный Гектором кусок мяса, и в эту минуту снаружи послышался конский топот. Не успел Дрю добавить к мясу ложку дымящегося картофельного пюре, как по лестнице простучали быстрые шаги, и на балконе появился Джерард с бледным как мел лицом.

– Милорд, – воскликнул он, забывая отвесить полагающийся при обращении к лорду поклон. – Люди короля. Они здесь!

– Что? – в ужасе переспросил барон Хат. – Здесь? Это невозможно! Ты уверен?

– Да, милорд. Капитан Брутус и двадцать солдат из Львиной гвардии. Они уже у двери и требуют немедленно впустить их!

Джерард еще не договорил, как снизу донесся грохот – колотили ногами в дверь. Дрю в смятении вскочил на ноги. Грохот повторился, и все, сидевшие за столом, услышали, как трещит срываемая с петель дверь.

Дрю схватил со стула свой плащ, перебросил через плечо дорожный мешок.

– Беги, мой мальчик! – крикнул барон Хат, указывая на край балкона.

Тяжелые сапоги уже грохотали по лестнице, Дрю отчетливо слышал звон обнаженных мечей. Рванувшись, Дрю врезался в Винсента, который вскочил на ноги одновременно с ним. Юный Борлорд покачнулся и неуклюже упал на пол.

– Стоять! – прокричал голос с лестничной площадки. В открытые двери ввалилась толпа гвардейцев. На их позолоченных нагрудных доспехах играли солнечные зайчики, от чего гвардейцы странным образом напоминали ангелов. Но странные это были ангелы – с обнаженными мечами, с перекошенными, покрасневшими лицами. Трое гвардейцев в развевающихся красных плащах подошли к Джерарду, сняли с него меч и повели стражника прочь, остальные рассыпались цепью по всему балкону. В центре группы командовал капитан гвардейцев – могучий, высокий, с густой, покрытой легкой проседью бородой. Его меч был испачкан кровью.

– Капитан Брутус, – выдохнул барон Хат, поднимаясь со своего стула. По лицу Борлорда разливался гнев. – Что все это значит? Как вы смели без разрешения ворваться в мой дом?

Капитан Брутус не сводил глаз с Дрю, стоявшего рядом с упавшим Винсентом. Кровь капала с меча гвардейца, собираясь в лужицу у его ног. Меч был похож на Вольфсхед, только его эфес вместо головы волка был украшен фигуркой рычащего льва.

По лезвию меча тянулись искусно вырезанные, покрытые запекшейся кровью руны.

– Барон Хат, вы обвиняетесь в укрывательстве беглеца, который объявлен врагом короля и всего свободного народа Семиземелья, – прорычал капитан.

– Неслыханно! – крикнул Верлорд. – Я принимаю гостей, и все они верноподданные короля. Должен ли я напомнить вам, что среди них находится леди Гретхен? Это ли не лучшее доказательство любви всех присутствующих к нашему королю?

– Этот парень, – сказал Брутус, указывая своим мечом на Дрю, – враг короля. Вы же добровольно и сознательно приютили его под своей крышей.

– Это всего лишь следопыт из Брекенхольма, – сказал барон Хат. Дрю вновь посмотрел на меч капитана, кровь почти перестала капать с него.

– Это последний из Волков, – пролаял Брутус.

Сидевшая за столом Гретхен непроизвольно ахнула.

– Король приказал немедленно доставить его в Хайклифф, где он будет находиться в ожидании судебного разбирательства.

– Разбирательства? – воскликнул барон Хат. – Какого рода разбирательство ожидает этого несчастного парня?

– Отец, – сказал поднявшийся на ноги Винсент. – Я полагаю, что нам следует передать этого человека в руки капитана Брутуса. Я уверен, король во всем разберется. Не будем забывать о том, что наш король очень милосердный человек.

У Дрю отвисла челюсть, и не только у него одного. Барон Хат обернулся к сыну, не веря своим глазам и ушам.

– Ты? – выдохнул барон Хат. – Это ты привел их сюда? Ты восстал против своей собственной крови!

Гектор потрясенно покачал головой.

– Я действовал ради нашего общего блага, – сказал Винсент, отступая от своего отца ближе к капитану Брутусу, на лице которого появилась торжествующая ухмылка. Барона Хата трясло от ярости. Гектор положил ладонь на его плечо, пытаясь успокоить отца.

– Если бы я не предупредил короля, последствия могли оказаться самыми плачевными, и не только для нас, но и для всего нашего народа, – продолжал Винсент. Дрю оглянулся по сторонам. Он еще мог бежать отсюда, один быстрый прыжок через балкон – и все.

– Вы явились сюда, обнажили свои мечи, напали на моих слуг, – прогремел барон Хат, вновь поворачиваясь к капитану Брутусу, – и вы еще ожидаете, что я подчинюсь вам?

Лицо барона стало менять свои очертания, а спина выгнулась дугой.

– Сохраняйте контроль над собой, милорд, – сказал Винсент. – Ради всего святого, держите себя в руках!

Но старый барон уже ничего не слышал. Он отбросил в сторону свою трость, на которую обычно опирался, разодрал застегнутый на груди камзол. Грудная клетка Борлорда выпятилась вперед, вытянулись вперед и челюсти, на которых появились острые клыки.

Дрю взглянул на капитана Брутуса, который, казалось, был ничуть не напуган превращением барона. «Почему он его не боится?» – подумал Дрю. Барон Хат был несокрушимым, неуязвимым для людей и их оружия. Затем Дрю взглянул на меч Лайоншед. Солнечные лучи играли на врезанных в лезвие серебряных рунах.

– Барон Хат, – крикнул Дрю, предупреждающе вскидывая руку, но было слишком поздно. Брутус сделал два шага вперед и глубоко вонзил меч в живот не успевшего до конца трансформироваться барона. Борлорд замолчал сразу же, как только капитан королевской гвардии дважды повернул лезвие своего меча, прежде чем выдернуть его. Барон Хат упал на пол, из глубокой раны ручьем хлынула кровь.

– Нет! – закричал Гектор, бросаясь к отцу, но Дрю схватил его свободной рукой и оттолкнул в сторону. Барон Хат упал на пол. Мертвый. Леди Гретхен в ужасе закричала. Вскочила из-за стола и забилась в дальний угол балкона.

– Отец! – завопил Винсент, в отчаянии падая на колени, в лужу крови – отцовской крови. Тем временем тело умершего барона постепенно стало принимать свой обычный облик.

– Зачем? – всхлипнул Винсент, глядя на Брутуса. – Как ты мог, скотина?

– Не забывайтесь, Винсент, – сказал Брутус, вытирая лезвие меча о свои красные бриджи. – Я пощажу вас только по милости нашего короля. Он благодарен вам за все, что вы сообщили ему об изменниках в вашей семье, и заверяет, что вы немедленно займете освободившееся после вашего отца место.

– Я никогда не соглашусь на это! – крикнул Винсент. – Вы должны были арестовать Волка, и больше ничего. Ничего! Мой отец был старым человеком, сбившимся с толка и запутавшимся. Но какую опасность он мог представлять для короля?

– Мне что-то не хочется прирезать еще одну свинью сегодня, – предупреждающе погрозил пальцем Брутус, а затем повернулся к Дрю. – Слышишь, парень, отстегивай свой собачий меч, который висит у тебя на поясе, и давай его сюда. Пойдешь с нами. И без всяких фокусов.

Дрю нужно было что-то придумывать, причем как можно быстрее. Он прекрасно понимал, что если сдастся, его ждет неминуемая смерть – либо по дороге, либо сразу же, как только его привезут в Хайклифф. Стоявший рядом с Дрю Гектор находился в трансе. Дрю знал, что его друга тоже казнят за то, что тот помог ему бежать, а затем предоставил убежище. Что же касается Винсента, то он получил по заслугам, предав свою семью и став виновником смерти своего отца только потому, что ему очень хотелось занять место при дворе короля. Так ему теперь и жить до самой смерти, постоянно вспоминая об убитом им отце. Любой сын, совершивший такое, не заслуживает жалости.

Дрю оглянулся, пятясь к краю балюстрады и поглядывая на привязанные у причала лодки. Сможет он сделать это? И сумеет ли привести в чувство Гектора?

– Даже не думай об этом, парень, – предупредил Брутус и направился в обход стола к Дрю, держа перед собой выставленный вперед меч. Запрещенные законом магические серебряные руны на мече капитана не оставляли ему никаких шансов. Удар этого меча будет смертельным, и то, что Дрю – оборотень, его не спасет. Леди Гретхен стояла всего в паре шагов от Дрю с широко распахнутыми от ужаса глазами.

– Прошу прощения, – шепнул ей Дрю, а затем перешел к стремительным действиям.

Он схватил девушку за руку и притянул Гретхен к себе. Она развернулась, как если бы танцевала на балу, и оказалась в объятиях Дрю. Он поднял руку – когтистую руку – к ее горлу, и Гретхен пискнула от страха. «Если им нужен монстр, они его получат», – подумал Дрю.

– Назад! – крикнул он. – Назад, или я разорву горло вашей драгоценной принцессе!

Разумеется, это была всего лишь угроза, чтобы Брутус и его люди отступили, но Гектор неожиданно встрепенулся, выведенный из транса голосом своего друга и представшей его глазам картиной.

– Отпусти леди, парень, – сказал Брутус и поднял руку, подавая знак своим людям отойти назад. – Ты не сделаешь этого.

– Отпусти меня, пес! – крикнула Гретхен, извиваясь в руках Дрю. Он сомкнул свою ладонь на ее хрупком, горячем горле.

– Боюсь, что смогу сделать, – возразил Дрю. – Гектор, ты умеешь прыгать?

Гектор непонимающе посмотрел на Дрю, так, словно тот говорил на каком-то незнакомом языке.

– Прыгать, – повторил Дрю, кивком головы указывая на балюстраду. – Отвяжи для нас лодку, дружище, и поскорей.

Некоторые из гвардейцев потянули с плеч свои арбалеты и принялись натягивать тетиву. Гектор подхватил свою сумку и перекинул ее через плечо. Оглянулся на брата, гладившего руками мертвое тело отца, затем перевел взгляд на Брутуса. Указывая пальцем на капитана, он пытался найти нужные слова, чтобы выплюнуть их ему в лицо, но не нашел. Тетивы арбалетов зазвенели тоньше, они уже были натянуты почти до конца, и, так и не сказав ни слова, Гектор перевалился через балюстраду, с громким хрустом приземлившись на гальку под окнами.

– Далеко не уйдете, – сказал Брутус, обращаясь к Дрю. – Куда вы надеетесь сбежать? Мы будем следовать за вами по берегу реки и рано или поздно поймаем.

– Река широкая, – возразил Дрю. – И быстрая. Мы не упустим свой шанс.

Он поднял Гретхен на руки, не снимая одной своей ладони с ее горла. Затем пнул ногой стул, придвигая его ближе к балюстраде, взобрался на него и перевалился наружу. Приземлился Дрю неуклюже, запутавшись в красном платье Гретхен и едва не подвернув ногу, но сумел подняться. Взглянул вверх, на два десятка солдат, направивших на него свои арбалеты. Спрятался за спину рыжей Лисицы, выставив ее перед собой, как щит.

Да, он рисковал. Сам Дрю никогда не тронул бы Гретхен, но ему оставалось лишь надеяться на то, что и Брутусу строго-настрого запрещено подвергать будущую королеву малейшей опасности. Расчет оказался верным. Дрю без происшествий добрался со своей пленницей до лодки, которую Гектор уже держал наготове. Конечно, гвардейцы прибыли сюда верхом, но Редвайн – очень быстрая река, и это давало пусть небольшую, но надежду на спасение. Рядом были привязаны еще две лодки. Взмахнув мечом, Дрю перерубил веревки, и лодки отправились в свободное плавание вниз по реке. Продолжая удерживать извивающуюся в его руках Гретхен, Дрю забрался в лодку, и Гектор оттолкнул ее от причала.

Часть гвардейцев уже успела выбежать из дома и подойти к краю причала, поэтому Дрю по-прежнему приходилось прикрывать себя и Гектора телом Гретхен. Наконец Гектор взялся за румпель, и они поплыли.

– Король снимет с тебя шкуру, собака, – прошипела Гретхен.

– Король? Тот самый король, что разрубил на куски твоего любимого дядю? – прошептал Дрю в ответ на ушко Гретхен. – Он чудовище, твой король. Мясник, убийца. Впрочем, можешь не волноваться, – добавил он. – Мы доставим тебя на твою свадьбу вовремя…

Лодка быстро вышла на стремнину.

Гектор оказался бывалым матросом – еще бы, ведь сколько раз ему приходилось плавать по этой стремительной реке!

– Что вы здесь торчите? Десять человек, следовать за мной! Верхом! – яростно прокричал Брутус, вкладывая свой меч в ножны.

Винсент продолжал сидеть рядом с мертвым отцом, уставившись в пространство пустыми невидящими глазами.

– Остальные! Сжечь эту лачугу! Дотла! Пусть эти свиньи знают, что значит попасть в немилость нашему королю!

Когда лодка оказалась в недосягаемости для арбалетных стрел, Гектор поднял паруса, которые сначала захлопали, а затем натянулись, поймав попутный ветер. По его лицу ручьями текли слезы, а родной дом постепенно уменьшался и начал таять вдали. В следующую минуту они увидели взметнувшиеся над Редмайр Холлом языки пламени, осветившие полуденное небо тревожным красным сиянием, увенчанные разраставшимся черным облаком дыма.

 

Глава 6

Бегство по реке

Сильный ветер продолжал подгонять маленькую лодку, в которой трое беглецов с умопомрачительной скоростью неслись вперед, оставив позади полыхающий в огне Редмайр. Гектор управлял парусами и румпелем, грустно глядя вперед, погруженный в свои мрачные мысли. Гретхен лежала на носу лодки, поеживаясь от свежего ветра. Дрю предложил ей свой плащ, чтобы согреться, но она только пробурчала что-то невнятное в ответ и отвернулась.

Дрю не мог винить ее. Жизнь Гретхен складывалась прекрасно, она готовилась стать королевой, и тут – нате вам – на сцене появляется Дрю, и все начинает идти наперекосяк. Несколько дней он обижает и раздражает ее, а теперь и вовсе похитил. Если до этого похищения Дрю чувствовал какое-то моральное превосходство над Гретхен, считал, что поступает правильно, то теперь и сам понимал, что перешел грань дозволенного.

Кто он теперь? Конечно, преступник и злодей, особенно в глазах девушки-Лисицы.

Дрю перебрался на корму, где сидел несчастный Гектор. Он крепко сжимал побелевшими от напряжения пальцами деревянный румпель, удерживая лодку на волне. Еще раньше, в полдень, они проплыли под мостом Даймлинг-бридж, со свистом пронеслись под его древними каменными арками. Никаких следов капитана Брутуса и его людей видно не было, но здесь, на мосту, они обязательно должны были разделиться, чтобы следить за лодкой с обоих берегов и не дать ей причалить ни к одному из них. Дрю подумал, что это даже неплохо – ведь чем меньше врагов будет поджидать тебя на одном из берегов, тем лучше, не так ли? Хотя, конечно, сколько бы врагов ни было, все они хорошо вооружены и имеют большой опыт службы в королевской гвардии. С ними Дрю, пожалуй, не справится, несмотря на полученные от Джерарда уроки боя на мечах. Враги все равно сильнее. Он не знал, имеются ли у них на мечах такие же серебряные руны, как на оружии капитана Брутуса, и, честно говоря, не горел желанием это узнать.

Все планы, которые они строили в Редмайре, пошли насмарку. Гектор предполагал бежать на север, в Айсгарден, а Дрю рассчитывал провести свою первую ночь на холмах Дейлиленда. Но вместо этого они быстро плыли по Редвайн в противоположном направлении, река несла их на запад, в сторону Хайклиффа, в город, где жил человек, жаждавший видеть Дрю мертвым. Если на реке дежурят люди короля, беглецы направляются прямо им в руки. Так что, чем скорее они с Гектором покинут лодку, тем лучше будет для них обоих.

Дрю слабо представлял, каким должен стать его следующий ход после того, как они освободят Гретхен.

Двигаться на восток, как и намечалось ранее, и пробираться в сторону Омира до тех пор, пока под ногами не зашуршит песок пустыни? Но после того, как Винсент предал Дрю, на этом пути его вполне могут поджидать посланные королем гвардейцы. Куда еще он мог бежать? Выбор был ограничен, поскольку Дрю все-таки слабо разбирался в географии здешних мест и политических раскладах. Он даже прикинул было, каковы его шансы выступить напрямую против короля. Дрю видел, насколько задавлен народ в Западной земле и Дайрвуде. Вряд ли этих людей можно поднять на восстание против короля. Они вряд ли пойдут даже за таким отважным и славным командиром, как герцог Берган, что уж тут говорить о каком-то сельском парнишке вроде Дрю!

Начинало смеркаться, над рекой поплыли первые облачка вечернего тумана. Гектор все так же неподвижно продолжал сидеть у руля.

– Гектор, – сказал Дрю, придвигаясь ближе к нему. – Как далеко ты предполагаешь плыть? Я не вижу никаких следов Львиной гвардии. Мне кажется, что мы одни. Не причалить ли нам к берегу?

Его друг ничего не ответил, лишь ниже склонился вперед, опустив свое застывшее, ничего не выражающее лицо.

– Гектор, – повторил Дрю, похлопывая его по плечу раскрытой ладонью. Гектор медленно повернул голову, поднял на Дрю свои покрасневшие, обведенные темными кругами глаза, в которых читалась мука. От этого взгляда Дрю невольно поежился.

«Гектор проклинает меня, – подумал Дрю. – Он проклинает меня за все – за гибель отца, за побег из дома. Это все моя вина».

Но тут каменная маска на лице Гектора неожиданно исчезла, его лицо смягчилось, стало привычным.

– Прости, – сказал Борлорд. – Я задумался. – Он прокашлялся, шмыгнул носом и продолжил: – Боюсь, мы должны оставаться на Редвайн всю ночь. Пока мы на реке, нас не выследят. Но как только мы сойдем на берег, погоня возобновится. Я буду управлять лодкой до тех пор, пока хватит моих сил. Если нам удастся добраться до края леса Вайрмвуд, мы сможем оторваться от них. Вайрмвуд – это сплошная трясина, и я не думаю, что они сунутся туда верхом, если не хотят, конечно, чтобы их лошади переломали себе ноги. – Гектор слегка подвинулся и сказал: – Ну-ка, возьми румпель.

Дрю занял место Гектора, неумело взялся руками за деревянную ручку.

– Держи руль прямо и крепко, – сказал Гектор, открывая свою сумку. Он вытащил из нее небольшую книжку с нарисованным на обложке компасом. Открыл ее и начал, щурясь в слабом вечернем свете, пролистывать помещенные в атласе карты.

– Отличный атлас, – сказал Гектор. – Он у меня уже много лет, и в нем можно найти большинство дорог, троп и рек в этой части Лиссии. – Найдя нужную страницу, Гектор указал пальцем: – Мы находимся вот здесь.

С этими словами он передал атлас Дрю и снова взялся за руль. Дрю подвинулся в сторону и принялся изучать карту.

– Этот Вайрмвуд, – сказал Дрю. – Где он?

– На самом северо-западном конце Дайрвуда.

– Выходит, это часть земель герцога Бергана? – врубился Дрю, глядя на то место карты, где река огибала гигантский лес перед тем, как отклониться к морю.

– Нет. Далеко от его владений. Герцог Берган не правит всем Дайрвудом, только Брекенхольмом и несколькими прилегающими к нему поселениями.

У герцога много солдат, следопытов и рейнджеров-смотрителей, но этого недостаточно, чтобы контролировать весь лес. Герцогство Бергана занимает центральную часть коварного Дайрвуда, это просто райский уголок для путешественников или беглецов, которые находятся в опасности. Вайрмвуд расположен далеко от Брекенхольма. Это, если хочешь, слабый бедный родственник Дайрвуда. Традиционно эти земли принадлежали оборотню-змее по имени Вала. Если она все еще жива, что, впрочем, маловероятно, Вала держит в рабстве Дикарей этого региона. Легенда гласит, что Вала предпочитает существовать в виде гигантской змеи, игнорируя человеческую половину своей сущности. Она была колдуньей и не стала развивать в себе способность к трансформации, считая человеческое обличье слишком ограничивающим ее возможности. Вала разрешила Дикарям совершать человеческие жертвоприношения, а те поклонялись ей, как живой богине. Вала столько времени провела в обличье Змеи, что забыла, как превращаться в человека. Дикари до сих пор поклоняются Змее Вала или, по крайней мере, почитают миф о Змее.

– Так она на самом деле не богиня? – спросил Дрю, пытаясь все расставить по местам.

– Нет, – ответил Гектор. – Просто злобное создание. О ней давно ничего не слышно, однако Верлорды стараются держаться подальше от Вайрмвуда из страха, уважения, из-за предрассудков, наконец.

– И мы туда направляемся? – недовольно спросила Гретхен, все так же лежавшая на носу лодки. Дрю думал, что Гретхен спит, и потому вздрогнул, услышав ее голос.

– Ради всего святого, нет, конечно же! – воскликнул Гектор. – Мы причалим лодку у трясины Ботт и оттуда пойдем пешком.

Человеческих поселений там очень мало, поэтому попробуем найти укрытие где-нибудь подальше от Дайрвуда и реки Редвайн. Львиная гвардия так далеко забираться не станет, они будут ловить нас по большим дорогам, я так полагаю. Поверьте, никому и в голову не придет искать нас в трясинах Ботт.

– А вы можете оставить меня в лодке и дать дальше плыть по течению, Гектор? – спросила Гретхен. – Я смогу управлять этой посудиной и двинусь дальше, к устью Редвайн.

– Боюсь, что нет, – ответил за друга Дрю, за что получил в награду сердитый взгляд от Гретхен. – Ты останешься с нами до тех пор, пока мы не достигнем мест, откуда сможем отпустить тебя, не беспокоясь за твою безопасность. Гектор говорил мне, что Редвайн кишит речными разбойниками, на ней нельзя оставлять тебя одну.

– Я не с тобой разговариваю, пес, – фыркнула Гретхен.

– Нет, но я должен был ответить, – сказал Дрю.

– Ты просто хочешь удерживать меня в заложницах, чтобы использовать как предмет для торга. Ты назвал принца Лукаса чудовищем, а сам ничуть не лучше его!

– Еще раз прошу простить за мои поступки в Редмайре, – сказал Дрю, в то время как Гектор вновь уставился куда-то в сторону. Дрю и Гретхен пререкались с самого начала путешествия, и Дрю было неприятно думать о том, что их перепалки раздражают его друга, оплакивающего гибель своего отца. – Я только хотел сказать, что никогда не собирался причинить тебе вреда, Гретхен.

– Опять ты за свое, пес шелудивый, – сказала она. – Забыл, как ко мне следует обращаться? Называй меня «миледи» или вообще никак не называй. А что, если бы те солдаты начали стрелять? Что тогда?

– Да, я вел рискованную игру, миледи, но что делать? И между прочим, я выиграл. Они не стали стрелять. Не могли. Королю и его сынку ты нужна живой. Скажи, твой отец действительно богат сверх меры?

– При чем тут это?

– Королю нужно женить своего сына на тебе. Это брак по расчету, ради денег.

– Ты ничего не знаешь о том, что такое брак, мальчишка, – сказала Гретхен, отвернулась и повела плечами. – Принц Лукас женится на мне потому, что любит меня. Уж чего-чего, а невест он мог набрать себе полную колоду, со всего Семиземелья. Но выбрал меня. Так что не болтай о вещах, в которых ничего не разумеешь. Что ты можешь знать о любви, щенок?

– Как прикажете, ваше величество, – вздохнул Дрю и спросил, расстегивая и вновь протягивая ей свой плащ: – Может быть, возьмете, наконец, вот это?

– Терпеть не могу блох, – ответила она. – И вообще, мне от тебя ничего не надо.

Она оставалась несносной. Дрю положил плащ на деревянную скамью лодки и вернулся к Гектору. Дальнейший разговор он собирался вести шепотом, так, чтобы он не долетал до острых лисьих ушек. Увидев, что Дрю и Гектор шепчутся, Гретхен раздраженно вздохнула и вновь откинулась на дно лодки.

– Что нам с ней делать, Дрю? – спросил Гектор.

– Поверь, – ответил Дрю, – я с радостью вышвырнул бы ее за борт. Но поскольку я сам втравил ее во все это, то думаю, что Лисицу нужно будет отпустить в таком месте, откуда она целой и невредимой доберется до какого-нибудь начальства. Остается лишь надеяться, что после этого она не направит гвардейцев по нашим следам. Может быть, поостынет к тому времени, – с сомнением добавил он.

Гектор понимающе кивнул.

– В таком случае, я думаю, мы можем попробовать высадиться на берег, – сказал Борлорд. – Здесь, на Холодном побережье, масса маленьких портов и приморских городков, где можно купить каюту на судне. Деньги у меня есть, – он похлопал по висевшему у него на поясе кожаному кошельку. – Хватит, чтобы купить для нас двоих места на корабле, направляющемся на юг. Тогда мы сможем отпустить мою дорогую кузину восвояси.

– И чем скорее, тем лучше.

– Будь снисходительнее к ней, Дрю. Наши отцы были очень близки, хотя и принадлежали к разным расам. С детства мы с Гретхен были как одна семья. – Он наклонился ближе и тихо добавил: – Я сегодня потерял отца, но и Гретхен потеряла дядю, которого очень любила. Она сейчас немного не в себе, а ты все время задираешь ее. Она может сорваться. Оставь ее в покое, пожалуйста.

Дрю был поражен. Он и не думал о том, что его разговоры настолько неуместны, однако Гектор оказался прав. А вот Дрю напрасно забыл о том, что Гретхен действительно очень любила барона Хата. Дрю покосился в сторону Гретхен. Она лежала неподвижно. Дрю невольно вспомнился тот вечер в Редмайр Холле, когда он случайно подслушал, как она поет. Это не был голос капризной взбалмошной девчонки, это пела нежная юная женщина, ни капельки не похожая на «будущую королеву», окруженную вечно хихикающими подлизами-компаньонками.

Ее пение брало за душу, в нем звучала тонкая, ранимая душа. И сама Гретхен представилась ему в тот вечер встревоженной и напуганной – такой же, как была сейчас.

 

Глава 7

Король Вергар Волк

Небо у них над головами быстро темнело, на нем уже зажглись первые звезды. Луна была неполной, всего на треть, но и такой она притягивала к себе Дрю, казалась ему огромным, глядящим прямо на него прищуренным глазом.

– Это твой жребий, – сказал Гектор.

– Что?

– Смотреть на Луну, – улыбнулся он. – Это вполне объяснимо, ведь ты же Волк, в конце концов.

– Это настолько заметно? – спросил Дрю, слегка смутившись, так, как если бы его застукали за чем-то неприличным.

– Луна всех нас притягивает, Дрю, всех оборотней. Ведь Луна, как глаз Бога, которым он смотрит на наш мир. Только на тебя она действует гораздо сильнее. Говорят, что некоторые вервольфы даже могут черпать от Луны дополнительные силы. Твой отец, несомненно, умел это.

Дрю повернулся к своему другу. Впервые за все время Гектор так открыто сослался на откровение герцога Бергана, заявившего о том, что Дрю – прямой потомок старого монарха. Сам Дрю об этом не заикался, и даже старался не думать.

– А что тебе известно о Вергаре, Гектор? – спросил он, решив не упускать удобный случай. – Доподлинно известно, я хочу сказать. Меня не интересуют слухи и сплетни, которые ходят о нем по всему Семиземелью. Твой отец знал его?

Глаза Гектора вспыхнули, так бывало каждый раз, когда ему предоставлялась возможность блеснуть своими познаниями в географии, иностранном языке, магии или истории. К тому же этот разговор давал ему возможность хоть ненадолго отвлечься от мыслей о случившемся в Редмайре.

– А что вообще тебе известно о нем? – спросил Гектор.

– Что он был тираном, чудовищем. Что он пожирал детей своих поверженных врагов и кидал их обглоданные кости стервятникам.

Гектор покачал головой:

– Мой отец был магистром и придворным лекарем в Хайклиффе во времена правления Волка. Ты должен запомнить, что историю всегда пишет победитель, а значит, пишет ее «под себя». На самом деле все обстояло совершенно иначе.

Слова Гектора вселили в Дрю надежду. Краешком глаза он заметил, что Гретхен повернулась и приподняла голову, лежавшую на скамейке. Подслушивает?

– Вергар был великим воякой, в этом нет ни тени сомнений, – продолжил Гектор. – Жажда битвы была у него в крови, и он с боями водил своих солдат по всей Лиссии, вдоль и поперек.

К чести Вергара нужно заметить, что он всегда шел в самом первом ряду наступавших, вдохновляя солдат своей верностью долгу и отвагой. Солдаты очень любили его. Вергар умел разгадывать планы противника и всегда успевал ударить первым. Если ты был союзником Вергара, ты мог чувствовать себя в безопасности. Если ты был его врагом, лучше бы тебе не рождаться на свет. Волк все равно тебя достанет.

Дрю мысленно ахнул. Он надеялся на то, что у него необыкновенный отец по крови. К сожалению, эти надежды были разбиты вдребезги следующими словами Борлорда.

– Герцог Берган воевал на стороне твоего отца, как и многие другие Верлорды, но, как я понимаю, все они со временем устали от бесконечных походов Вергара и войн, не все из которых были так уж необходимы. И хотя король Вергар укрепил и расширил границы страны, хотя при нем простые люди стали жить богаче и счастливее, чем когда-либо, Верлорды стали настойчиво требовать, чтобы он прекратил войны. Но Вергар начал еще одну кампанию. Он повел свою армию на восток, за горы Бейрбон, в землю Омир, куда ты намеревался отправиться. Вергару донесли, что один из Доглордов, оборотень-шакал Фейсал, собрал вместе с другими Доглордами сильную армию. Они объединились, объявили себя отдельным королевством, а на трон посадили Фейсала. В той битве герцог Берган не помогал Вергару, настояв на том, что его армия нужна ему самому в Брекенхольме, а не где-то на другом краю света. Разгневавшись, Вергар двинулся через весь континент без поддержки своего самого верного союзника и развязал в раскаленных пустынях Омира кровопролитную войну со своим дальним соседом.

Гектор как-то неуклюже заерзал и потер себе горло. Этот жест не ускользнул от внимания Дрю. Гретхен вновь шевельнулась, она явно слушала урок истории, который давал ее кузен. Дрю подумалось почему-то, что дальнейшие события, должно быть, оставили глубокую зазубрину в памяти Верлордов во всех Семи землях.

– А дома тем временем далеко не все было в порядке. Уведя армию на восток, Вергар оголил свои тылы. И беда не заставила себя долго ждать. С юга напал никому тогда не известный Леопольд. Единственной преградой на его пути оказался Берган, который бросил свои силы на оборону Хайклиффа и вступил в бой с Леопольдом. Однако армия Льва была больше и сильнее, и Медведь потерпел поражение. Лев наступал на север не только по суше, он послал вдоль побережья флот из тридцати боевых галеонов, разгромил флот Вергара и подступил к Хайклиффу. Войдя в город, он захватил трон, жену Вергара, всю его семью и предложил герцогу Бергану сдаться на милость победителя и привести к нему Волка. Только на этих условиях он обещал помиловать и отпустить семью Вергара. Герцог Берган выехал навстречу Вергару, который с победившей, но поредевшей и измотанной в боях армией возвращался домой, и передал ему горестные новости. Чтобы увидеться с женой и детьми хотя бы еще один раз, Вергар принял условия Леопольда, передал ему свою корону, а затем отправился в изгнание.

Первым желанием изгнанного Вергара было отомстить Леопольду, но Берган умолял его не делать этого, опасаясь того, что в этом случае может произойти с семьей бывшего короля. Другие Верлорды также поддержали Бергана: Манфред из Стормдейла, Гастон из Хеджмура. Даже мой собственный отец уговаривал Вергара оставить трон, ссылаясь на выдуманные пророчества и предзнаменования, «говорящие» о том, что ему следует признать свое поражение и смириться. Никто так хорошо не разбирался в суеверной натуре Верлордов, как барон Хат.

Теперь голос Гектора зазвучал ниже, его голова склонилась на грудь, замедлилась речь. Было похоже на то, что эта часть больше всего смущает его. Дрю взглянул на своего друга, и Гектор поймал этот взгляд. Дрю кивнул, подбадривая Гектора и прося его продолжать. Гретхен заворочалась там, где лежала, не пытаясь больше даже скрыть свой интерес к их разговору. Гектор поднял голову и вновь заговорил.

– Считая себя обиженным и преданным теми, кто всегда был ему ближе всех, Вергар решил, что у него нет иного выбора. Мой отец был свидетелем того, как закованного в серебряные кандалы Вергара отвезли в Хайклифф и доставили к Леопольду. Что случилось потом… ну, это просто немыслимо, – и Гектор медленно покачал своей головой.

– Что? – спросил Дрю. – Что было дальше?

Прежде чем Борлорд смог ответить, все трое почувствовали, как лодка затряслась, словно ударившись о какой-то скрытый под водой предмет. Вдоль бортов не успевшей потерять ход лодки понеслись камышинки, и путешественники поняли, что врезались в край топи. Гектор поспешно спустил парус, жестом приказав перед этим, чтобы Дрю пересел за руль. Гретхен нырнула на дно лодки, оставив наверху только голову, которой вертела по сторонам, выглядывая через борт, словно часовой из-за бруствера.

– Где мы? – ахнула она.

– Это топи Ботт, Гретхен, точнее говоря, их начало. Дрю, попробуй провести лодку между вон теми камышовыми островками, сможешь? – сказал Гектор, продолжая опускать парус.

Гретхен прижалась к носу лодки, чтобы не столкнуться с деревянной перекладиной паруса, которую опускал Борлорд. Без паруса лодка замедлилась, но неслась все еще слишком быстро для такого яхтсмена-новичка, как Дрю. Гектор перехватил у него управление и принялся лавировать вдоль протоков и ручейков, пересекавших топи вдоль и поперек. Быстрая река осталась позади, посреди топи стали появляться небольшие островки, а лодка окончательно потеряла скорость, и вскоре ее просто медленно понесло течением к широкой полосе твердой суши.

Гектор спрыгнул с лодки в тинистую воду, погрузившись в нее по пояс. Взял причальную веревку, перекинул ее через плечо и потащил лодку к берегу. Дрю воспользовался лежавшим на дне лодки длинным шестом и помогал другу толкать лодку. Вскоре Гектор вскарабкался на глинистый берег и начал подтягивать лодку. Дрю соскочил за борт и присоединился к Гектору.

– Нужно загнать ее в камыши, чтобы судно не было видно с реки, – сказал Борлорд, налегая на веревку.

То и дело поскальзываясь в грязи, они общими усилиями причалили, наконец, лодку. Просидевшая все это время в лодке Гретхен подобрала свое платье и юбки и, наконец, тоже соскочила на берег.

Грязная жижа громко чавкнула под ее ногами, и Дрю отвернулся, чтобы будущая королева не увидела злорадной усмешки на его лице.

Надежно спрятав и привязав лодку в густых камышах, юноши забрали из нее свои дорожные мешки, мечи, сумку с лекарствами, а затем вся троица направилась в глубь болот.

Идти было трудно. С первых шагов путешественников облепили жалящие и кусающие насекомые, и их с каждой минутой становилось все больше – хлюпанье грязи под ногами и непрерывные шлепки ладонями по коже привлекали к идущим все новые и новые тучи москитов. Хорошо еще, что светила Луна – без нее вообще было бы невозможно ориентироваться в пространстве. И Дрю, и Гектор ожидали, что Гретхен начнет причитать и плакать, однако нужно отдать ей должное, девушка молчала и упрямо продолжала идти вперед. Наконец, вытерпев целый час этой пытки, путешественники почувствовали, что почва под ногами становится тверже, грязевые омуты встречаются все реже, а расстояние между ними увеличивается.

Впереди виднелись тусклые огоньки. Жилье? Прежде чем направиться к этим огонькам, Гектор при свете Луны еще раз заглянул в свой атлас и объявил, что это, по всей видимости, маленький городок Оукли, расположенный на самом краю топей Ботт. Дрю на это заметил, что если верить карте, Вайрмвуд должен находиться к югу от них.

– Что будем делать? – спросил Дрю. – Можем ли мы попробовать переночевать в этом Оукли?

– Безусловно, – ответил Гектор. – Вести о нас еще никак не могли дойти до такой глуши.

Зайдем в городок, найдем, где переночевать, а рано утром двинемся дальше. Но если мы хотим, чтобы на нас не обратили особого внимания, вести переговоры буду я, не возражаете?

Дрю согласно кивнул, а Гретхен вовсе никак не отреагировала. Она закончила рассматривать карту, а затем возвратила атлас Гектору. Затем они двинулись к затерянному среди болот городку. Оукли окружал невысокий земляной вал, служивший, надо полагать, защитой не столько от непрошеных гостей, сколько от паводков. При входе в Оукли стояла маленькая деревянная сторожка, внутри которой возле жаровни грелся одинокий часовой. Он никак не отреагировал, когда Гектор, проходя мимо, приветственно махнул ему рукой.

Домов в Оукли было всего тридцать-сорок, не больше, хотя Гектор говорил, что это один из самых крупных городков в этой части Семиземелья. В центре городка они увидели гостиницу – из ее грязных окон пробивался бледный желтый свет, отражавшийся в жирной грязи, посреди которой стояло здание. Над входной дверью висела вывеска с грубо намалеванной пышногрудой обнаженной красавицей и надписью: «Гостиница Русалка». На восточной стене здания поднималась вверх деревянная лестница, которая, как догадались путешественники, вела к расположенным на втором этаже «номерам».

Ступив под навес крыльца, они собрались уже войти внутрь, но Гектор задержал своих спутников и попросил, чтобы Гретхен набросила на себя его плащ. Это была очень здравая мысль – прикрыть грязным плащом роскошное платье будущей королевы, которое, безусловно, привлекло бы здесь слишком большое внимание.

Гретхен с готовностью приняла плащ Гектора, не забыв при этом одарить Дрю сердитым взглядом. Дрю молча закатил глаза и вслед за Гектором и Гретхен вошел внутрь гостиницы.

 

Глава 8

В «Русалке»

Дрю оглянулся. Бар гостиницы «Русалка» плавал в густых клубах табачного дыма, облаком висевшего под низким потолком. По всей комнате в беспорядке стояли столы и стулья, на которых сидели обитатели городка – одни играли в карты, другие пили, третьи просто болтали. Почти во всю западную стену тянулся огромный открытый камин, возле которого в старых драных креслах грелись двое стариков. Центр комнаты занимала круглая стойка бара, за которой разливал по кружкам эль крупный, средних лет мужчина с большим выпирающим животом. Он мельком взглянул на вошедших путешественников, остальные же посетители, казалось, не обратили на них никакого внимания.

Гектор сразу направился к стойке и помахал рукой, желая привлечь к себе внимание хозяина, а Дрю и Гретхен жались за спиной юноши. Толстяк закончил разливать эль, сгреб медные монетки в карман своего фартука, а затем придвинулся к Гектору.

– Чем могу служить, юный господин? – спросил он.

– Две комнаты, чтобы переночевать, пожалуйста, – сказал Гектор, раскрывая ладонь с лежащей в ней бронзовой монетой. – Одну для двух джентльменов и одну для леди.

– К сожалению, двух отдельных номеров нам не найти, сегодня свободен лишь один, двухместный. Но можно для третьего постелить на пол матрас, если не возражаете. Устроит?

Гектор оглянулся через плечо, и Гретхен устало кивнула.

– Устроит, благодарю вас, – ответил Гектор. – А получить что-нибудь к ужину у вас можно? Мои друзья и я прямо с дороги, и нам хотелось бы поесть.

– Думаю, у нас осталось жаркое. Можно будет подогреть. Еще хлеб и масло. Годится?

– Из чего жаркое? – спросил Гектор.

– Свинина с овощами.

Борлорд побледнел.

– Две порции жаркого, и побольше хлеба, пожалуйста.

– А ванну я могу принять, хозяин? – спросила Гретхен тоном, напрочь лишенным прежней надменности.

– Только утром, барышня, – угрюмо ответил трактирщик. – Воду у нас кипятят по утрам. – Он вручил Гектору ключ, и сказал, ткнув большим пальцем вверх: – Шестой номер.

Дрю заметил, как покоробило Гретхен обращение «барышня», но она не только сдержалась, но даже мило улыбнулась трактирщику.

– Значит, искупаюсь утром, – сказала она, а затем обернулась к своим спутникам и сказала, показывая из-под плаща уголок запачканного грязью платья. – Джентльмены, я поднимусь к нам в номер и приведу себя в порядок. Буду признательна, если вы в течение часа не станете ломиться в дверь, пока я буду выжимать из своей одежды половину Редвайн.

Гектор и Дрю с готовностью кивнули. Гретхен взяла из руки своего кузена ключ от номера, а трактирщик протянул ей зажженную свечу в керамическом подсвечнике.

– А жаркое? – поинтересовался Дрю.

– Принесите его мне позже, – негромко ответила Гретхен. – Я не желаю ни одной лишней минуты оставаться среди этого сброда.

С этими словами девушка повернулась и пошла к двери, чтобы оказаться на расположенной снаружи лестнице.

– Она сильно изменилась к лучшему, – заметил Дрю. – И могу сказать, что мне нравится эта новая Гретхен.

– А что я говорил? – улыбнулся Гектор. – Она молодец. А утром, когда выспится, станет еще лучше, запомни мои слова.

Двое юношей нашли свободный столик с приставленными к нему деревянными скамейками, трактирщик принес две миски жаркого, масло и большую тарелку с хлебом, а Дрю тем временем внимательнее осмотрел полутемную комнату, в которой они сидели. Гектор сразу же отодвинул одну из мисок в сторону, чувствуя отвращение при виде жареной свинины.

Судя по одежде и долетавшим обрывкам фраз, посетители бара по большей части были рыбаками и фермерами. Трактирщик, похоже, был для них своим парнем, знавшим по имени каждого постоянного посетителя. Продолжая возиться за стойкой, он время от времени посматривал краем глаза на Дрю и Гектора.

Чувствуя эти взгляды, Дрю опустил голову ниже, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.

– Я действительно ошибался в ней, Гектор? – спросил Дрю.

– Ты о чем?

– О Гретхен. Я видел, как она общается с тобой, с другими людьми. В это время она очень приятная, можно сказать, очаровательная девушка. Но со мной она превращается в дикую кошку.

Гектор прожевал большой кусок намазанного маслом хлеба, проглотил и ответил:

– Она… сложная девушка. Видишь ли, так уж ее воспитали с детства. Она привыкла раздавать приказания, которые все должны исполнять, привыкла к тому, что все должны смеяться каждой ее шутке. А встретив тебя… понимаешь, ты для нее человек с другой планеты. Ты непонятен ей. Не разделяешь ее взгляды, не уступаешь ей ни в чем. Не похож ты на других, Дрю. Отсюда и конфликт. – Он сложил вместе два намазанных маслом куска хлеба.

– Она не такая уж плохая, – задумчиво протянул Дрю, пробуя жаркое.

– Конечно нет, – сказал Гектор. – Просто нужно понять, как управляться с ней. Это требует навыка, я знаю, но после последних событий не уверен, что тебе когда-нибудь удастся взять над ней верх.

Небольшая группа посетителей потянулась к выходу, и Дрю заметил висевший на бедре у одного из мужчин меч. Когда эта группа прошла, у стойки бара обнаружилось еще четверо вооруженных людей – они пили эль и курили. Входя в гостиницу, Дрю не заметил солдат, да и те, казалось, не обращают на незнакомцев никакого внимания. На тех четверых, что сидели у стойки, была не униформа, а какие-то грязные лохмотья.

Дрю слегка подтолкнул Гектора локтем и незаметно указал ему на вооруженную четверку.

– Городская полиция скорее всего, – сказал Гектор, намазывая маслом очередной ломоть хлеба. – Формы на них нет, но это несомненно военные. Судя по всему, городская охрана.

– Стоит беспокоиться? – спросил Дрю.

– Нет, думаю, что нет. Просто не пялься на них, ешь спокойно, а затем потихоньку уйдем в номер. Не станем искать приключений на свою голову.

Дрю облегченно вздохнул, полагая, что его друг способен разобраться в этой ситуации лучше, чем он сам. Гектор считает, что никакой опасности нет? Ну и хорошо. Дрю успокоился и принялся очищать свою миску, испытывая некоторое смущение оттого, что уплетает одного из дальних родственников Гектора. Друг улыбнулся ему и потянулся за следующим ломтем хлеба.

Тут до ушей Дрю долетел разговор сидевших за его спиной людей. Разговор, который заставил его внимательно прислушаться.

– Я тебе точно говорю, – сказал один голос. – Вервольф вернулся.

Дрю едва не поперхнулся и поспешно сделал большой глоток из стоявшей перед ним кружки с элем. Тот же голос продолжал:

– Мой кузен Фарр из Хай Санки рассказывал, что в их городке появились солдаты, и они вели расспросы. Жестко расспрашивали, вплоть до кулаков. Они говорили, что Вервольф вернулся.

– Я тоже слышал, – произнес другой голос. – Мне говорили, что это призрак старого Вергара вернулся, чтобы отомстить. Он привел с собой целую армию мертвых солдат из Волчьей гвардии и собирается с ними идти на Хайклифф, отвоевывать назад свой трон.

– Чушь, – возразил еще один голос. – Волк мертв, как моя мамаша, царство ей небесное. Это все бабьи сплетни и больше ничего.

– А мне все равно, что говорят, – вновь заговорил первый голос. – Я слышал, что король ищет Волка. Думайте, что хотите, но мой кузен врать не станет!

Гектор слышал этот разговор, да и все остальные посетители бара тоже могли его расслышать. Слухи о Волке распространялись как лесной пожар, но пока что для жителей глухих деревень и городков это были исключительно слухи. И только двое сидевших в этом баре юношей знали всю правду. Гектор заметил, как Дрю съежился и втянул голову в плечи.

В это время новый голос долетел из середины комнаты. Какой-то пожилой посетитель грохнул своей кружкой о стойку и громко воскликнул:

– И очень даже вовремя, скажу я вам! Мы хотим, чтобы Вергар вернулся. Если появился его призрак – отлично! Я сам готов идти с ним!

Посетитель прервал свою речь, чтобы хорошенько приложиться к кружке. Трактирщик наклонился к нему, указывая глазами на сидевших рядом полицейских. Те не могли не слышать тираду пожилого посетителя.

– Замолчи, Эберт, – грубо пробурчал трактирщик. – Заткни свою пасть, если не хочешь накликать беду на всех нас.

Но пожилой посетитель останавливаться не желал. Ему было что сказать, а выпитый эль делал желание высказаться непреодолимым. Посетитель был худым, с всклокоченными седыми волосами, окружавшими его весьма заметную лысину.

– Сам заткнись, Йонас, – завопил он. – При Льве жизнь в нашем городке и так стала невыносимой. С нас дерут огромные налоги, а что взамен? Он посылает своих наемников, чтобы они держали нас в узде и обирали до последней нитки. Они выскребли подчистую все амбары – где наш урожай? Что мы есть зимой будем?

– Эберт, – предупредил трактирщик, увидев, как сидевшие по другую сторону стойки полицейские поднимаются со своих мест.

– Да они и не солдаты вовсе, – махнул рукой посетитель. – Так, наемники, подрядившиеся служить за звонкую монету, тьфу! Я воевал в гвардии Волка, я знаю, что такое воинская честь. А эти сопляки сразу наложили бы полные штаны, доведись им столкнуться с настоящим солдатом.

– Выходит, это ты был настоящим солдатом, старик? – спросил один из полицейских, в то время как трое остальных окружили Эберта. Сидевшие у стойки посетители отодвинулись подальше, расчищая место, и в баре повисла напряженная тишина. Местные жители, бывшие как один простыми честными трудягами, с тревогой наблюдали за четверкой вооруженных людей, окружавших одного из их числа. Но подвыпивший посетитель, казалось, даже не замечал присутствия полицейских.

– Не обращайте на него внимания, – сказал Йонас. – Он всегда делается таким, когда выпьет лишнего. Плюньте. Он сам не знает, что несет.

Один из полицейских поднял руку, приказывая трактирщику замолчать. Йонас замолк и начал нервно теребить в пальцах полотенце, которым протирал кружки. Старшим из милиционеров, судя по нашивке на его правом рукаве, был сержант – лысый, с обвислыми черными усами. Он улыбнулся, показав редкие, желтые от табака зубы, и похлопал Эберта по спине.

– Он прекрасно сознает, что говорит, – заверил сержант. – Похоже, парни, что мы, сами не ожидая того, словили здесь смутьяна, а? – Трое остальных полицейских одобрительно рассмеялись. – Кто-нибудь согласен с тем, что наговорил этот старикан?

Сержант внимательно обвел комнату взглядом. Посетители один за другим отводили глаза в сторону. Многим из них хотелось встать на защиту Эберта, но страх за собственную шкуру удерживал их на месте. С полицией лучше не связываться, это каждому известно.

Эберт глубоко вздохнул и что-то чуть слышно пробормотал себе под нос.

– Ну что, приятель? – спросил сержант и ухватил Эберта за ухо. Легкого толчка хватило, чтобы Эберт отлетел к одному из полицейских, а тот сразу же, словно мячик, отшвырнул его к следующему. Так они гоняли беднягу Эберта до тех пор, пока он не свалился на стул. Йонас потянулся через стойку, чтобы поддержать Эберта за рукав, но один из полицейских грозно рыкнул, и трактирщик беспомощно отдернул руку. Сержант пнул ногой по ножке стула, и Эберт свалился вместе со стулом на пол. Остальные полицейские дружно заржали, а один даже хлопнул от восторга по плечу своего начальника.

Эберт лежал на полу, кровь сочилась из глубокой ссадины на его лбу.

– Ты не достоин носить гвардейский плащ, – сказал Эберт и громко закричал: – Смотрите! Смотрите все на этих львят! Смотрите, как ведет себя доблестная армия нашего славного короля!

– Прошу вас, – сказал Йонас, отчаянно тряся головой. – Не трогайте его!

Сержант повернулся к трактирщику и холодно отчеканил:

– Этот человек оскорбил меня, королевскую гвардию и самого короля. За это он будет строго наказан, – и добавил, обращаясь к сидящим в баре: – А вы, все остальные, прочь отсюда!

 

Глава 9

Волк появился

Сержант вышел из гостиницы, за ним три полицейских, тащивших с собой Эберта. Толпа потрясенных горожан во главе с Йонасом собралась на крыльце, освещенная падающим из окон светом. Гектор и Дрю примкнули к зевакам, их сердца бешено колотились от гнева и ужаса.

– Пусть это послужит вам уроком, сиволапые, – сказал сержант. – Любой, кто станет распространять нелепые слухи про нашего короля Леопольда, закончит не просто хорошей поркой. Я сам вздерну на пике его отрубленную голову!

Он подвернул рукава, а трое его помощников потащили старого Эберта по улице. Ноги Эберта безвольно волочились по грязи, голова упала на грудь. Некоторые из местных предпочли потихоньку пойти восвояси, не желая видеть того, что сейчас должно было произойти.

– Назад! – крикнул им сержант, заметив, что они уходят. – Это должны видеть все!

Двое полицейских тащили Эберта под руки, третий тянул его за седые волосы. По команде сержанта все они остановились.

Но прежде чем сержант успел вытащить свой меч, чтобы нанести Эберту смертельный удар, чья-то рука схватила его за запястье, и прозвучал голос:

– Я не допущу этого.

По толпе пробежал глухой ропот. Какой сумасшедший решил пожертвовать своей жизнью, пытаясь спасти бедного Эберта? Ведь эти солдаты были убийцами, кто мог в этом сомневаться? Сержант лениво повернул голову, чтобы взглянуть на неожиданное препятствие. Перед ним стоял мальчишка в темно-зеленом плаще – это он держал его за запястье, да так крепко, словно тисками.

– Ты что делаешь? – прорычал сержант.

– Не даю тебе убить этого несчастного и хочу уберечь тебя и твоих людей от еще больших неприятностей, чем те, которые вы уже имеете, – ответил Дрю, сжав зубы и прищурив глаза. Сердце у него забилось еще чаще, словно стремилось выскочить из груди. Живот Дрю подвело, закружилась голова, ярость огнем обжигала каждый его нерв. Толпа наблюдала за происходящим со смешанным чувством благоговения и тревоги. Кто этот глупец, решивший рискнуть жизнью за одного из них? Сумасшедший?

Сержант попытался высвободить руку и сверлил взглядом лицо мальчишки. Остальные трое солдат швырнули Эберта лицом в грязь и подошли к своему командиру. Наконец сержанту удалось вырвать руку, и он потянулся за мечом. Потянулись за своими мечами и остальные трое. Лезвия всех мечей оказались зазубренными и ржавыми – милиционеры явно не следили за своим оружием.

– Остановитесь, – предупредил их Дрю. – Уберите оружие и возвращайтесь на свои посты. Никто не должен пострадать.

Гектор пробрался вперед, перевернул лежавшего ничком Эберта и потащил его назад, к гостинице. Йонас поспешил навстречу, чтобы помочь.

– Никто не должен пострадать? – расхохотался сержант. – У меня в каптерке есть пика – она отлично подойдет для того, чтобы насадить на нее твою голову.

С этими словами сержант сделал шаг вперед. Дрю отдернул плащ и выхватил Вольфсхед. Лезвие меча тускло сверкнуло в неярком свете. По толпе пробежал удивленный шепот. Некоторым горожанам такой меч был знаком с давних пор. Увидели меч и солдаты, двое из них заколебались, но сержант сурово одернул их.

– Убейте его! – приказал он. Его солдаты бросились вперед и пробежали мимо своего командира, чтобы вступить в рукопашную.

Вспоминая все, чему научил его Джерард из Редмайра, Дрю встретил первого из нападавших простым ложным выпадом – солдат потерял равновесие и, пролетев несколько шагов, грохнулся лицом в грязь. Второй солдат оказался более умелым, и два меча – его и Дрю – со звоном скрестились друг с другом. Двумя быстрыми движениями Дрю сумел зайти солдату за спину и плашмя, с глухим стуком обрушил свой меч ему на голову. Солдат бесформенной кучей свалился на землю. Но и Дрю в этот момент раскрылся, а Джерард предупреждал его о том, насколько это опасно. Третий солдат сделал выпад и попал в спину Дрю. Толстые кожаные доспехи не дали лезвию меча пройти до тела, но удар оказался достаточно сильным, чтобы Дрю покатился кубарем вперед.

Вскочив на ноги, он расстегнул свой плащ и бросил его на ступеньки гостиничного крыльца. Толпа замерла, с потаенной надеждой наблюдая за боем.

Сержант и единственный оставшийся на ногах солдат приблизились к Дрю, а еще один солдат, придя в себя, возился в грязи, силясь подняться.

Гектор тоже был среди зрителей, чувствуя себя беспомощным. Как хотелось ему сейчас уметь трансформировать себя так, как умел это отец! Но Гектор никогда не пытался освоить искусство превращения, уделяя все свое время лишь медицине и магии. Преображаться из братьев-близнецов умел только Винсент.

Дрю начал эту схватку, и он должен довести ее до конца, но одному справиться с двумя ему не под силу. И потому, когда враги стали приближаться, Дрю начал трансформацию.

Буквально на глазах у всех рост Дрю увеличился сантиметров на пятнадцать. Расширились его плечи, налились мощными мышцами руки. Темные волосы на голове взлохматились, стали похожими на звериную шерсть. Дрю зарычал на врагов, показывая им острые огромные клыки. Глаза на лице юноши загорелись ярким желтым светом.

– Это Волк! – крикнул кто-то с крыльца гостиницы.

– Вергар жив! – радостно завопил другой.

– Этого не может быть, – ахнул сержант, удивленно хлопая глазами. Схватив стоявшего рядом с ним солдата, он толкнул его навстречу Вервольфу. Солдат издал дрожащим голосом жалкий боевой клич и обеими руками прижал меч к своей груди, словно держал копье. Дрю ринулся вперед, на бегу взмахнул своим мечом и ударил им солдата в лицо – тот бездыханным свалился на землю. Теперь к Дрю на дрожащих ногах направился солдат, сумевший выкарабкаться из грязи. Дрю громко зарычал на него, и солдат вновь свалился ничком в грязь и затих.

Оставшийся в одиночестве сержант бросился вперед, яростно размахивая мечом, но Дрю оказался проворнее.

Он выбросил вперед свою когтистую руку, схватил сержанта за горло и высоко поднял в воздух – все это было проделано быстро и слитно, одним четким движением. Сержант, задыхаясь, выронил свой меч. Толпа молчала.

Дрю поднес сержанта ближе к себе, так, чтобы тот отчетливо слышал скрежет волчьих зубов и чувствовал на своем лице горячее дыхание зверя.

– Если ты или твои солдаты еще хоть раз причинят хоть какой-то вред этим людям, я не поленюсь лично вернуться сюда, чтобы воздать каждому из вас по заслугам, – медленно и громко произнес Дрю, а затем с нечеловеческой силой отбросил сержанта прочь. Тот пролетел по воздуху метров восемь, после чего врезался в стоявший на улице воз с сеном.

Вот теперь толпа ожила. Раздались радостные крики, аплодисменты, люди начали обнимать друг друга. Гектор и Йонас помогли Эберту подняться на ноги, а Дрю тем временем быстро вернул себе привычный человеческий облик. Еще с минуту у него поламывало мышцы и кости, но потом все успокоилось. Дрю поднял руку, призывая толпу к тишине.

– Не давайте этим мерзавцам издеваться над вами, – прокричал он. – Они здесь для того, чтобы служить вам, а не наоборот. К тому же вас намного больше, чем их. Помните об этом и набирайтесь мужества. Умейте давать отпор!

– Вергар! – раздался голос из толпы. – Ты вернулся!

– Нет, – крикнул Дрю, пытаясь перекрыть гул голосов, – я не…

– Волк! Это правда! – крикнул кто-то.

– Да здравствует Вергар! – крикнул другой, и все подхватили:

– Да здравствует настоящий король!

– Нет! – снова прокричал Дрю. – Я не Вергар, и я не ваш король, и я не Волк. Я просто парень!

Толпа присмирела, но затем вновь послышались крики.

– Но ты один из них!

– Ты Верлорд!

– На мне лежит заклятие, – крикнул Дрю. – Я обычный человек, только болезнь у меня необычная. Это бремя мое. И ничего больше. Я не тот, за кого вы меня принимаете, – но, похоже, ему никого не удалось переубедить. – Вы сами должны восстать против своих угнетателей. Вам не нужен вождь, вы сами будете способны на это, нужно лишь почувствовать себя свободными.

С этими словами Дрю подошел к Гектору, который подобрал его плащ, а теперь возвратил хозяину. Дрю неуклюже накинул плащ на плечи и вновь застегнул его у подбородка. Эберт уставился на висевший у бедра Дрю меч.

– Их вы можете обмануть, – негромко проговорил он, – но только не меня, милорд. Это Вольфсхед, а такие мечи не дают кому попало. Я сражался с Вергаром. Я видел этого великого человека. – Эберт перешел на шепот: – И я могу где угодно узнать его сына…

И он низко поклонился Дрю, что не осталось незамеченным теми, кто по-прежнему толпился вокруг или собирался вернуться в бар.

Дрю посмотрел на потянувшихся в двери гостиницы горожан и почувствовал, как по его сердцу разливается непривычная теплота. Он был рад, что сумел помочь этим людям. Правда, какой ценой?

– Я пойду обработаю его раны, – сказал Гектор, кивая на Эберта. – А ты проведал бы Гретхен, как она там.

Дрю кивнул, и его друг ушел вместе с раненым Эбертом в бар.

А Дрю остался стоять на месте, молча глядя на проходивших мимо него горожан. Одни приветственно кивали ему, проходя мимо, а кое-кто и в пояс кланялся. Последним был Йонас.

– Если вам когда-нибудь понадобится крыша над головой или плотный обед, милорд, – сказал трактирщик, улыбаясь, – прошу вас, не ищите другого места, приходите сразу в «Русалку».

Йонас низко поклонился Дрю и проследовал за остальными в бар.

Дрю покачал головой. Что он наделал? Инстинкт приказал ему защитить невиновного, остановить негодяев, вот и все. Ничего выдающегося. Но он недооценил впечатления, которое произвел на местных жителей вид Волка. Сейчас, трезво оценивая произошедшее, Дрю понимал, что на глазах у обычных людей Верлорды не трансформируются или делают это крайне редко – сегодняшний случай тому подтверждение. Во всяком случае на Холодном побережье, где вырос Дрю, о таких случаях и не слыхивали. «Итак, – подумал Дрю. – Если я вдохновил их восстать против негодяев, желающих помыкать ими, это хорошо. Но тем самым я безнадежно лишил нас возможности незамеченными покинуть побережье, и это очень плохо». Дрю очень боялся услышать, что думает по этому поводу Гектор.

Поднявшись по наружной лестнице гостиницы, Дрю прошел через площадку к шестому номеру и постучал кулаком в дверь. Еще на улице Дрю стало любопытно узнать, почему Гретхен так и не выглянула посмотреть, что это за шум под окнами. Из комнаты не ответили, и он постучал еще раз.

– Гретхен?

Может быть, она стала бы поласковее с ним, увидев его в обличье Волка, придававшем ему дополнительные силы, о которых он всегда мечтал – и умственные, и физические. Но может быть, Гретхен сочла его схватку за новое изысканное издевательство над властью ее любимого короля? Леший их разберет, этих женщин. На них никогда не угодишь. Так и не дождавшись ответа, Дрю еще сильнее забарабанил в дверью.

– Миледи! – крикнул он, надеясь хоть что-нибудь услышать в ответ. Но нет, тишина. Он повернул ручку – заперто. Что-то было не так. Дрю отступил на шаг назад, а затем изо всех сил врезался плечом в дверь. Ударил ее своим телом, как тараном раз, другой, а с третьей попытки вышиб хлипкий замок, и дверь распахнулась.

Номер оказался приблизительно таким, как и ожидал Дрю. Свеча мерцала на простом деревянном столике, стоявшем между двумя кроватями с лежавшими на них чистыми полотенцами. В углу – пустой оловянный таз для мытья. Окно было открыто, холодный весенний ветер трепал легкие занавески, с тихим шорохом бившиеся о дощатые стенки комнаты.

Гретхен не было.

Дрю бросился к окну, выглянул наружу. Рядом с окном проходила водосточная труба, внизу – верхушки деревьев и кусты. Кто-то выкрал Гретхен? Какого же дурака они сваляли с Гектором, оставив ее без присмотра! Нельзя, нельзя было оставлять ее одну. Если с Гретхен что-то случилось… нет, об этом Дрю не хотелось даже думать.

Отступив от окна, он увидел записку, торчавшую из-под подушки на одной из кроватей. Сложенный листок бумаги, на котором красными чернилами написано:

«Гектору и Псу».

Прощальная шпилька в его адрес. Даже здесь она не могла изменить себе. Дрю развернул листок и прочитал:

«Ушла. Доберусь до Хайклиффа сама. Искать меня не надо. Гретхен».

Дрю скомкал листок в ладони и бросился к двери.

 

Глава 1

Шаман из Вайрмвуда

Дрю и Гектор крались в камышах, увязнув по колено в болотной жиже. Впереди виднелась освещенная огнем костров деревня. В одной руке Дрю сжимал побелевшими от напряжения пальцами меч, другой отводил в сторону высокие стебли. Деревянного частокола вокруг деревни не было, не было и часовых, мимо которых нужно пробираться. Двенадцать больших глинобитных хижин – хлипких, готовых развалиться при сильном порыве ветра, освещенных ярко горящим пламенем костра. Одна, самая большая хижина, притулилась на самом краю деревни, голые черные ветки деревьев Вайрмвуда качались над ней, словно страшные призрачные руки невидимого кукловода. Хижина шамана, решил Дрю.

Вокруг костра танцевали все жители деревни – мужчины, женщины, дети. Лесовики – а это были именно они – всегда ходили либо совершенно обнаженными, либо в грязных звериных шкурах. Когда Лесовики прыгали и скакали вокруг огня, на их шеях сухо потрескивали сделанные из костей ожерелья.

Мужчины держали в руках копья или луки, во время танца они то и дело вскидывали их к небу. Трое старых Лесовиков сидели чуть в сторонке, отбивая монотонный ритм на обтянутых звериными кожами барабанах.

Возглавлял танец человек, который не мог быть не кем другим, как шаманом. Его обнаженное тело было сплошь покрыто черной краской, в волосы воткнуты глухариные перья, вместо шапки на голове – бараний череп. Кружась и наклоняясь вперед, шаман описывал рогами черепа круг, к которому не смел приблизиться никто из остальных танцоров. Шаман кружился в противоположном направлении и ближе к огню, чем другие танцующие Лесовики. В одной руке шаман держал длинный кремневый кинжал, в другой – палку с насаженным на нее человеческим черепом.

Дрю обернулся к Гектору, дрожавшему рядом с ним от страха. Затем обернулся через плечо. Семеро людей из Оукли стояли позади них и выглядели еще более испуганными, чем его друг, несмотря на то, что в руках у них были мечи, дубинки и арбалеты.

– Что будем делать? – шепнул Дрю Борлорду.

Скатившись вчерашней ночью вниз, в бар гостиницы «Русалка», Дрю сразу же поведал Гектору об исчезновении Гретхен, и оба юноши решили немедленно отправляться на поиски. Они предполагали пойти вдвоем, но Йонас настоял на том, чтобы они взяли с собой нескольких горожан – топи опасны даже днем, а ночью становятся смертельно опасными, поэтому лучше иметь рядом с собой людей, которые хорошо знают эти места. Добровольцы из Оукли готовы были стать их проводниками и следопытами и помочь им в поисках Гретхен. Разделившись на две группы, они могли прочесать гораздо большее пространство. Одну группу возглавил сам Йонас, а другую, из семи человек, Дрю и Гектор.

Группа Дрю, которую вел самый опытный лесник в Оукли по имени Петр, тронулась в путь. Знание местности, которым обладал Петр, дополнялось природным – а может быть, и сверхъестественным – чутьем Дрю. Им удалось напасть на след Гретхен, которая направилась на запад, в сторону Хайклиффа, но затем ее след обрывался – приблизительно в пяти километрах от этой деревни.

Изучив грязную землю, на которой внезапно обрывались следы ног Гретхен, Петр высказал догадку, что на девушку напали из засады. Обыскав все вокруг, они не нашли никаких следов тела Гретхен, это вселяло надежду. Когда Дрю спросил, кто мог похитить Гретхен, Петр мрачно предположил, что это Лесовики из Вайрмвуда.

В этих местах хорошо было известно, что Лесовики предпочитают не просто убивать на месте встретившегося им в лесу человека, но утаскивают его в свою деревню и умерщвляют его там по всем своим языческим обрядам. В последние месяцы, пока стояли зимние морозы, нападения прекратились, но сейчас пришла весна, и Лесовики вновь вышли на охоту. Горожане утверждали, что, кроме Лесовиков, Гретхен не мог похитить никто. Если бы на нее напал медведь или волк – об этом животном они упомянули, опасливо косясь на Дрю, – то сохранились бы хоть какие-то останки. Не будет же дикий зверь утаскивать свою добычу за тридевять земель, он съест ее на месте. Так что Гретхен сейчас в руках Лесовиков, а значит, нужно поспешить в глубь Вайрмвуда и постараться найти и освободить ее прежде, чем Лесовики успеют плотно поужинать. Когда группа прошла вперед еще несколько сотен метров, Петр нашел еще одно доказательство похищения Гретхен – брошенную в грязь сломанную стрелу с зазубренным наконечником. Точно такую же стрелу Дрю и Гектор вытащили когда-то из плеча мастера Хогана в Дайрвуде.

К деревне Лесовиков группа подошла на излете ночи. Вначале стал слышен бой барабанов, а затем показались и отсветы огня. Дрю и его люди подкрадывались все ближе, пробираясь сквозь мрачное болото, помогая друг другу карабкаться по грязи. Вскоре стали видны освещенные костром голые, нависавшие над деревней ветки деревьев. Все семеро горожан тихо молились Богу, Старому Бренну, с суеверным страхом озираясь вокруг. Они опасались зловещего заколдованного леса, но продолжали идти вперед, и Дрю с Гектором не могли не оценить их отваги.

Борлорд обернулся к своему другу и сказал, стараясь бодрым тоном слегка разрядить обстановку:

– У моей дорогой кузины дар создавать хаос, где бы она ни появилась.

Дрю не смог улыбнуться в ответ. Он повернулся к людям за своей спиной и честно сказал им:

– Вам не нужно идти за нами. Вы сделали для нас все, что могли, друзья. Спасибо вам. А теперь возвращайтесь в Оукли, к своим семьям, которые уже заждались вас.

Петр посмотрел на своих земляков, придерживая у бедра свой тяжелый арбалет. Они дружно покачали головами.

– Нет, – прошептал он. – Мы остаемся с вами. Сегодня ночью мы стали храбрыми, как никогда прежде. Это благодаря тебе, Дрю из Дайрвуда.

Дрю признательно кивнул, хотя испытывал при этом угрызения совести. Если горожане придут вместе с ними в деревню Лесовиков, может случиться так, что некоторые из них – а может быть, и все – будут ранены или даже убиты.

Готов ли он взвалить такую ответственность на свои плечи?

– Очень хорошо, – ответил Дрю. – Но все время держитесь у меня за спиной. Не следует рисковать больше, чем это необходимо. Я сделаю все, чтобы защитить вас… если смогу.

Дрю все еще не был уверен в том, что сумеет по своей воле превратиться в Волка. Все семеро горожан согласно закивали.

Гектор наклонился ближе и шепнул на ухо Дрю, неумело сжимая в непослушных коротких пальцах свой кинжал.

– У тебя есть план?

– План? – переспросил Дрю, у которого вовсе не было никакого плана. – Как уже было сказано, я пойду первым. Умоляю тебя, Гектор, держись у меня за спиной.

Болото с каждой минутой мелело, и вот уже они смогли выбраться на грязную, но твердую землю, а затем тихо и незаметно спрятаться за одной из хижин. У троих горожан из Оукли были арбалеты, остальные могли участвовать в рукопашном бою.

– Тебе следует поговорить с шаманом, – шепнул Петр. – Он у них тут старший. И он наверняка знает, где Гретхен.

Дрю утвердительно кивнул.

– Выходите, только если это станет необходимо, а пока будьте в засаде, – приказал он. С этими словами Дрю вышел из-за хижины и направился к ярко полыхавшему костру.

Вначале Лесовики не заметили появления Дрю, настолько были увлечены своим танцем, и продолжали как сумасшедшие скакать вокруг огня. Наконец раздался крик – Дрю увидели. В тот же миг смолкли барабаны. Лесовики на какое-то время замерли на месте.

Шаман медленно повернулся и окинул Дрю злобным взглядом. Юный вервольф вытащил из ножен свой меч и осторожно воткнул Вольфсхед в землю перед собой. Развел руки, показывая, что не во-оружен. Шаман открыл рот, показывая свои щербатые острые зубы, грозно оскалился и облизнул их длинным языком. Затем, взмахнув своей увенчанной черепом палкой, прокричал что-то на своем гортанном наречии, и Лесовики бросились хватать Дрю.

Облепив Дрю, как муравьи, Лесовики повели его к своему, стоявшему возле огня шаману. Дрю чувствовал кислую вонь от шкур, в которые были одеты Лесовики, ощущал их с трудом сдерживаемую ярость, чувствовал прикосновение кремневых наконечников копий, разрывавших ткань его плаща. Потом Лесовики швырнули Дрю на землю, совсем рядом с раскаленными углями костра, собрались вокруг и направили на пришельца свои копья, готовые проткнуть его при первом же движении.

Гектор выглянул из-за угла хижины, пытаясь рассмотреть, что происходит. Вольфсхед, тускло поблескивая, торчал там, где его воткнул в землю Дрю. Дальше, у костра, Лесовики расступились, освобождая дорогу своему шаману.

Дрю решил не терять ни секунды, отчетливо представляя, что может произойти, если он начнет медлить.

– У тебя в плену моя подруга, – сказал он, стараясь говорить короткими, понятными фразами. – Я пришел забрать ее. Отпусти ее, и тогда не прольется кровь. Обещаю.

Это было смело сказано для человека, буквально пригвожденного к земле.

Шаман раскрыл свою огромную пасть и дико расхохотался. Остальные последовали его примеру, загоготали, затопали ногами от восторга.

Но стоило шаману поднять вверх руку, как все они смолкли. Затем шаман заговорил, с трудом подбирая слова и щелкая своими подпиленными зубами.

– Ее нет. Ее отдали. В жертву.

– В жертву? – переспросил Дрю, оглядываясь на пустые глинобитные хижины. – Что значит «в жертву»?

– Отправили в Вайрмвуд. Змее.

Как только шаман произнес священное имя Змеи, Лесовики восторженно закричали, вскидывая руки к небу.

– Говори, где она! – приказал Дрю, отводя рукой от своей щеки наконечник направленного на него копья. – Заклинаю именем Старого Бренна, говори, пока не стало слишком поздно!

Шаман плюнул в лицо Дрю и завопил:

– Не называй имя чужого бога. Злого бога. Слабого. Здесь только один бог. Вала Змея.

Все оказалось хуже, чем Дрю мог предполагать. Он надеялся на то, что Гретхен спрятана здесь, в какой-нибудь из хижин, и в ужасе ждет окончания кровавой церемонии, но оказалось, что уже слишком поздно. Дрю попытался подняться на ноги, но Лесовики придвинулись ближе и направили на него свои копья. Одно копье уперлось в нагрудные доспехи, но другое нашло в них щель и глубоко порезало плечо Дрю. Он вскрикнул от боли.

– Вала получила свою жертву, – сказал шаман. – А мы за это получили свою. Хвала Змее!

Лесовики сграбастали Дрю и рывком поставили его на ноги.

Гектор и горожане начали выдвигаться из своего укрытия. Они услышали крик Дрю и поняли, что пришла пора действовать. Арбалетчики остались чуть сзади, прикрывать тех, кто идет врукопашную.

Гектор шагал плечом к плечу со средних лет рыбаком по имени Джосс. Рыбак сжимал в руках длинный багор с острым загнутым крюком на конце. По лицу Джосса было видно, что он готов бить этим багром Лесовиков так же умело и хладнокровно, как крупную речную рыбу.

Шаман порылся в своей, украшенной перьями и бараньим черепом прическе и вытащил из волос спрятанный в них длинный узкий кремневый кинжал.

– Сердце! – крикнул он покорным ему Лесовикам, упиваясь своей властью над ними. – Сердце достанется мне!

И с этими словами он вонзил свой кинжал в грудь Дрю.

А дальше наступил хаос.

Три арбалетных стрелы без промаха поразили свои цели, уложив троих Лесовиков на месте. Гектор издал боевой клич, с которым врезался в Лесовика, стоявшего с краю, Джосс проткнул своим багром другого Лесовика, быстро вытащил свое оружие и немедленно бросился на следующего врага. Сзади зазвенели тетивы перезаряжаемых арбалетов, но уже сейчас стало очевидно, что силы неравны, Лесовиков было намного больше.

И тут… и тут Гектор с огромной радостью и облегчением увидел подмогу. Это была вторая группа горожан, услышавшая крики и примчавшаяся на них. Трактирщик Йонас с ходу уложил одного из Лесовиков своим топориком, но, увы, бежавший рядом с ним горожанин рухнул на землю, пораженный пронзившей его горло стрелой. Неподалеку упал еще один горожанин, на которого набросились три женщины-Лесовички, вооруженные камнями и кремневыми ножами.

Гектор подумал, что, несмотря на прибывшее подкрепление, битва пока складывается не в их пользу.

Дрю вскрикнул, когда шаман проткнул нагрудную кожаную пластину и острие кремневого кинжала вонзилось в плоть. Кинжал наткнулся на ребро и остановился – шаман плотоядно улыбнулся, готовясь отыскать для своего оружия путь к сердцу жертвы. Пораженный в сердце, Дрю умер бы, независимо от того, оборотень он или нет. Дрю вспомнил слова барона Хата и мысленно приказал своему телу защищаться.

Неожиданно шаман выдернул свой кинжал, поскольку грудная клетка Дрю на глазах принялась расширяться, стали стремительно нарастать мышцы, кости начали менять свою форму. Дрю резким движением скинул с себя четверых, державших его, Лесовиков, и те с громкими воплями полетели прямо в пылающий костер. Челюсти Дрю вытянулись, глаза загорелись желтым светом. Тело покрылось шерстью, и Дрю сбросил с себя доспехи с помощью предусмотрительно установленного в них приспособления.

Шаман не убежал, он продолжал размахивать своим кинжалом, но теперь в его глазах появился ужас. В следующее мгновение Волк перешел в наступление. С грозным рычанием он одной своей лапой схватил руку шамана с зажатым в ней кинжалом, а другую погрузил в грудь шамана, разрывая ее острыми когтями.

Дрю нащупал бьющееся в груди шамана сердце, а затем резко сжал свой кулак.

– Сердце, – прорычал Волк, глядя на то, как навсегда меркнет свет в дико расширившихся глазах шамана. Дрю отбросил на землю безжизненное тело шамана и оглянулся, ища новых врагов. Лесовики отступали, в ужасе оглядываясь на своего поверженного вождя и стоящего над ним зверя. Крича и стеная, женщины-Лесовички побежали прятаться по хижинам, таща за собой детей. Выражение ужаса на их лицах было новым для Дрю. Это был ужас от смерти шамана и страх перед появившимся монстром. Дрю глубоко вздохнул и поднял голову к небу. Он отлично чувствовал себя. Лесовики тем временем забились в хижины и на все засовы заперли за собой двери.

В сознание Дрю возвращалась та его часть, которая была отставлена в сторону на время битвы. «Запомни это как молитву, – всплыли в памяти слова барона Хата. – Властвуй над зверем, иначе он будет властвовать над тобой». Дрю начал расслабляться, медленно возвращаясь в свой обычный облик. В голове его продолжали крутиться ужасные картинки недавнего боя. Он посмотрел на свою руку – она была в крови.

К Дрю подошел Гектор.

– Что я натворил? – прошептал Дрю, глядя на распростертое тело шамана с разодранной грудью и чувствуя подступившую к горлу тошноту.

Гектор протянул Дрю его меч Вольфсхед.

– Дрю, не ищи объяснений, – ответил Гектор. – Заключенный внутри тебя Волк не знает жалости. Управлять сидящим в тебе зверем – это искусство, которому приходится учиться всю жизнь. – Гектор накинул на плечи Дрю изодранный плащ и добавил:

– Ты сделал то, что было необходимо.

Холодок пробежал по спине Дрю, когда он понял истинные последствия унаследованных им способностей к трансформации. Часть его сознания – человеческого сознания – отключилась, когда он позволил своему Зверю вырваться наружу. Это было ужасно. Этого никогда нельзя допускать впредь.

– Нам нужно скорее двигаться дальше, – сказал Гектор. За его спиной горожане из Оукли перевязывали своих раненых и собирали убитых друзей.

Дрю пристегнул к поясу свой меч – простой жест, который вернул его к действительности.

– Они отправили Гретхен как жертву в Вайрмвуд, к той Вале, о которой ты упоминал.

– Вала? – переспросил Гектор, когда они направились к оставшимся в строю горожанам из Оукли. – Но это же просто миф, сказка, которую в этих местах рассказывают детям на ночь. Если они отправили Гретхен в Вайрмвуд, то это кто-то другой захотел забрать ее, но не какая-то мифическая Змея.

– В любом случае Гретхен в опасности. Нам нужно как можно скорее найти ее.

Дрю перешагнул через тело шамана, обвел глазами молчащие хижины. Никаких следов Лесовиков. Очевидно, они еще не скоро придут в себя после того, как вервольф растерзал их шамана у всех на глазах.

– Йонас, Петр, – обратился к ним Дрю, кланяясь, и посмотрел на тела двух погибших горожан. – Благодарю вас за помощь. Не могу передать словами, как я скорблю о том, что случилось с вашими друзьями.

– Не стоит извинений, милорд, – тяжело вздохнул Йонас, продолжая называть Дрю «милордом», хотя тот всегда неловко чувствовал себя при этом. – Эти люди присоединились к нам по доброй воле, четко осознавая, с какими опасностями они могут столкнуться лицом к лицу. Они умерли как герои, и жители Оукли никогда не забудут их.

Дрю и Гектор склонили головы в знак уважения и благодарности погибшим.

– Мы с Гектором не выполнили свою задачу, – сказал Дрю. – Гретхен принесена в жертву в Вайрмвуд, и мы попробуем отыскать ее. А вы возвращайтесь домой, пока Лесовики забились по дальним углам.

Йонас и Петр переглянулись. Убеждать их вернуться домой не требовалось. Одно дело стычка со старыми врагами – Лесовиками, но совсем иное – поход по заколдованному лесу, где тебя поджидает быстрая и неминуемая гибель.

– Хорошо, милорд, – сказал Йонас, кланяясь Дрю и Гектору. – Будем надеяться, что Старый Бренн будет хранить вас и вашего друга и вы втроем целыми и невредимыми возвратитесь из Вайрмвуда.

– Спасибо, – ответил Гектор. – Мы никогда не забудем вашу отвагу и храбрость. Вас и ваших людей.

Затем Йонас с Петром повернулись и направились к выходу из деревни, к болотам, тянувшимся до самого Оукли.

Дрю заметил, что из деревни в лес ведут три тропинки. Гретхен отправили по одной из них. Но по какой именно? Он обернулся к Гектору.

Борлорд вывалил на землю содержимое своей сумки и сейчас рылся в бесчисленных пузырьках и баночках.

– Что ты делаешь? – спросил Дрю, нетерпеливо озираясь вокруг. – Пора идти, мы и так здесь слишком долго задержались.

– Куда идти? Мы же не знаем, где она, – ответил Гектор, не прекращая своего занятия.

– Тем более пора ее искать.

– Где искать? – спросил Гектор. – Вайрмвуд большой, очень большой лес. И мы не знаем, куда ее забрали.

– И не знаем, как это выяснить, – согласился Дрю, рассеянно глядя на распростертый на земле труп шамана.

Гектор тоже посмотрел на тело шамана, но более внимательно и задумчиво.

– А вот здесь ты, возможно, заблуждаешься, Дрю. Есть у меня одна идея.

 

Глава 2

Магистр

– Я тебе уже рассказывал, – сказал Гектор, – что читал о ритуалах, к которым давным-давно прибегали старейшины, когда хотели установить связь с неожиданно умершим человеком, чтобы узнать его последнюю волю. Магистры, способные провести такой ритуал, были во многих общинах. Называли их по-разному – шаманы, колдуны, знахари. Дело не в этом, называй их как хочешь. Главное в том, что все они обладали древними магическими знаниями. Со временем заниматься магией запретили Верлорды, которые хотели, чтобы вся власть над людьми принадлежала только им, и видели в магах своих конкурентов. Магию объявили вне закона, сами магистры понемногу вымерли, а их знания были забыты. Как я уже говорил, мне удалось освоить основные принципы древней магии. Многие несложные магические трюки я даже сам попробовал на практике, например, чревовещание, разгон облаков, оптические иллюзии и прочая всякая всячина…

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – перебил его Дрю.

– Думаю, что смогу поговорить с мертвым, а точнее, вот с этим приятелем, – попросту объяснил Гектор, указывая на труп шамана. – Дай мне минутку – не больше, клянусь, – и он начнет выполнять мои приказания. И тогда мы точно узнаем о том, где находится Гретхен.

Дрю потряс головой, словно пытаясь отогнать очередную обрушившуюся на него бредовую идею. Честно говоря, с него вполне хватало и того открытия, что он сам, как и некоторые благородные лорды, оборотень, и к этому нужно как-то приспосабливаться. А теперь оказывается, что и его лучший друг решил заделаться некромантом. Это уж слишком. К тому же, что бы там ни затевал Гектор, это явно небезопасно.

– Насколько это опасно, Гектор? Эта штука? – спросил Дрю. – Ты же никогда не проделывал такой трюк раньше. И говорил, что заниматься некромантией под силу только колдунам и магам.

– Все, что нужно, у меня здесь, – ответил Гектор, продолжая рыться в своих пузырьках. – Самое главное – все проделать в нужном порядке и ничего не упустить.

– Ну, если ты уверен, – с опаской сказал Дрю. Он не верил Гектору ни на минуту, и мог только сожалеть, что не влюблен в магию столь же пылко, как его друг. Но с другой стороны… они действительно понятия не имеют о том, где им искать Гретхен. Значит, если есть хоть малейший шанс узнать это, имеет смысл рискнуть и попробовать расспросить мертвого шамана. Дрю пытался убедить себя в том, что все будет хорошо или на худой конец из этой затеи ничего не выйдет, однако на сердце у него было тяжело. Но как бы то ни было, он должен помочь своему другу. – Что я должен делать?

– Для начала отойти подальше на всякий случай, – улыбнулся Гектор, поднимаясь на ноги. В руке у него был пузырек из темно-зеленого стекла. Вытащив пробку, Гектор тонкой струйкой начал сыпать на землю какой-то желтый порошок, очерчивая им круг, внутри которого оказалось тело шамана. Затем Гектор тщательно вернул пробку на место и убрал пузырек в свою сумку. – Однако действовать нужно быстро, иначе мы можем упустить свой шанс. Душа способна вернуться в тело лишь на очень короткое время. А теперь присмотри вон за теми хижинами, я не хочу, чтобы мне помешали.

Дрю повернулся спиной к огню, вытащил из ножен Вольфсхед и стал наблюдать за хижинами Лесовиков, а Гектор вошел внутрь очерченного круга и сел рядом с трупом шамана.

– Что это за снадобье? – поинтересовался Дрю. – Ну и вонь от него!

– Это бримстоун, Дрю. А теперь помолчи, пожалуйста.

Дрю удивился необычному для Гектора резкому приказному тону, но спорить не стал. Борлорд вытащил из своей сумки длинную черную свечу, поджег от костра ее фитиль и дал разгореться. Затем закрыл глаза и принялся читать заклинания. Воздел левую руку к небесам – от этого расстегнутый рукав его рубашки закатился почти до самого плеча – и продолжал тихо бормотать странные древние слова. Дрю нервно заглянул через плечо друга.

Теперь Гектор наклонил свечу, давая расплавленному воску по каплям собираться в горячую лужицу на подставленной ладони левой руки. Гектор морщился, когда ему на кожу капала очередная дымящаяся капля черного воска, но мужественно терпел.

Над деревней неожиданно зашумел порыв ледяного ветра, и Дрю невольно поежился. Ему показалось, что изменились отбрасываемые пламенем костра тени, они стали неподвижными и искаженными.

Черный расплавленный воск заполнил уже всю ладонь Гектора, капли просачивались у него между пальцами и падали вниз, на колени. Он перестал читать заклинания, сжал в ладони воск и резко ударил кулаком по земле – один раз, другой, третий.

Лежащее на земле тело шамана дернулось.

– Видел? – ахнул Дрю.

– Помолчи, – шепнул Гектор, концентрируя свою волю.

Тело шамана задрожало. Дрю оглянулся – проверить, не видит ли их кто-нибудь, но хижины оставались молчаливыми и вокруг не было заметно никаких признаков движения. Дрю почувствовал, что у него заныли кулаки – с такой силой он вцепился ими в эфес Вольфсхеда.

– Восстань и держи ответ перед своим господином, – торжественно произнес Гектор. Шаман сел, из раны на его груди потекла свежая кровь. Кожа шамана оставалась бледной, зеленовато-серой, как у всех покойников, внутри разорванной грудной клетки поблескивали обнажившиеся ребра, почти напрочь оторванная от шеи голова свалилась на грудь. Затем труп медленно поднял голову и открыл глаза. Зашевелились губы, и на лице мертвого шамана появилась кривая ухмылка, обнажившая окровавленные десны и подпиленные острые зубы. Раздался утробный смех шамана – жуткий, словно долетевший из самого ада.

– Поросенок, – сказал шаман, поднимая свою вялую руку, чтобы слабо погрозить пальцем Гектору.

– Я здесь, Гектор, я рядом, – шепнул Дрю. – Делай то, что нужно, и поскорей.

– Где она? – уверенным тоном спросил Гектор. – Что ты сделал с Гретхен?

– Поросеееенок, – протянул оживший шаман, повернул под совершенно немыслимым углом свою почти оторванную голову. – Поросенок. Не отвечу.

– Я вернул тебя назад, поэтому я теперь приказываю, – строго крикнул Гектор и еще раз ударил кулаком о землю. – Где она?

Дрю обернулся, уловив какое-то движение внутри одной из хижин. Дверь ее приотворилась – совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы заглянуть в щелку. Затем Дрю вновь перевел взгляд на сцену, от которой стыла в жилах кровь. Оживший труп присмирел, смотрел теперь на Борлорда с рабским подобострастием, слегка прищурив глаза. Дрю с отвращением наблюдал, как неестественно, рывками движется мертвое тело – словно кукла на невидимых нитях. При каждом движении руки шамана повисали и болтались как палки, а внутри грудной клетки скрежетали друг о друга обнажившиеся ребра.

– Что ты с ней сделал? – повторил Гектор.

Скрипя зубами, с трудом двигая непослушными челюстями, шаман, наконец, ответил:

– Ее взяла Змея. Кормить Валу. Кусать. Змеиными зубами. Снип-снап! Снип-снап! – Пальцы трупа зашевелились и принялись резать воздух.

Гектор сглотнул и продолжил:

– Где мы можем найти ее? Ответь, и я отпущу тебя навсегда.

Шаман еще сильнее прищурил свои глаза, на его лице появилась кривая улыбка.

– Хорошооооооо. Поросенок отпустит меня…

– Говори, куда ты отправил ее?

Оживший покойник наклонился вперед и прижал к губам свой костлявый палец.

– Иди по третьей тропе в Вайрмвуд. На развилке у камня возьми вправо. И найдешь ее. У Змеиного дерева.

Гектор глубоко вдохнул – так, словно не дышал все это время.

– Отличная работа, Гектор, – сказал Дрю, хлопая друга по спине. – Давай поскорее отделаемся от этого мертвяка и в путь.

Гектор причмокнул и прокашлялся. Сейчас уже были открыты двери всех хижин – Лесовики явно осмелели. Дрю качнул зажатым в руках Вольфсхедом.

– А теперь, – сказал Гектор, обращаясь к шаману, – возвращайся туда, откуда пришел. – Он раскрыл ладонь и вмял лепешку черного застывшего воска в землю. Шаман начал клониться к земле, еще раз прохрустели кости, и вот уже труп успокоился в своей прежней позе. Глаза мертвеца остановились и помутнели.

Гектор принялся собирать свою сумку, а Дрю стоял у него за спиной, чувствуя огромное облегчение оттого, что все закончилось так быстро и удачно, как он и не надеялся. Да, действительно, его друг способен проделывать такие штуки, каких он, Дрю, и вообразить себе не может. Поднимаясь с колен, Гектор отвел свою левую ногу немного назад, и Дрю заметил, что кончик башмака Борлорда процарапал полоску в желтой линии бримстоуна. Друзья повернулись и готовы были отправиться в путь.

Их заставил встрепенуться донесшийся со стороны хижин вопль пораженных Лесовиков. Друзья обернулись – перед ними стоял труп. Дрю застыл, подняв меч, с расширенными от ужаса глазами. А Гектор почувствовал, как холодная рука мертвеца крепко схватила его за горло. Что произошло?

Дрю колебался, никак не мог решить, что ему делать. И с какой стати вновь решил ожить этот мертвяк? Гектор взвизгнул от страха, пытаясь увернуться от трупа, который медленно, но неотвратимо тянулся своим холодным ртом к лицу Борлорда.

Увидев это, Дрю перестал колебаться. Его память с лихорадочной скоростью перелистывала все, когда-то данные Джерардом уроки и отыскала нужный. Дрю бросился на помощь другу, и для начала сильно, с ходу ударил локтем в лицо мертвеца. Шаман откачнулся назад, разжал свои пальцы, и Гектор, потеряв равновесие, упал на землю. Затем Дрю плавным движением взмахнул мечом над головой, и, описав дугу, ударил Вольфсхедом по шее ожившего покойника.

Обезглавленное тело шамана бесформенной грудой упало на землю, отрубленная голова скатилась рядом, глаза на ней помутнели и застыли. Пинком ноги Дрю отправил голову в костер, и пламя с жадностью принялось обгладывать ее.

– Так надежнее будет, – пояснил Дрю, помогая своему другу подняться на ноги.

Лесовики к этому времени вышли из своих хижин и теперь медленно приближались к костру, однако их копья оставались опущенными. Как только Гектор побросал в сумку все свои пузырьки и бутылочки, друзья ушли по третьей тропинке в лес и вскоре растворились в сумерках Вайрмвуда.

 

Глава 3

Змеиное логово

Раздавшийся над головой низкий крик совы напугал Гектора, и он приостановился, слегка отпустив от себя шагавшего впереди Дрю. Сова внимательно смотрела сверху на Гектора, сидя на своей черной ветке и мигая яркими желтыми глазами. Тропинка, по которой шли друзья, петляла вокруг деревьев и кустов, уводя все дальше в темные туманные лесные глубины. Поначалу Дрю опасался, как бы в погоню за ними не бросились Лесовики, однако вскоре предположил, что сейчас они будут оплакивать гибель своего шамана, и им будет не до погонь. К тому же не так уж много, наверное, среди них окажется настолько безбашенных, чтобы во второй раз вступить в драку с Волком. Ну а если кто-нибудь из Лесовиков все же сунется, Дрю не составит труда скрыться, вспомнив уроки выживания, полученные им в Дайрвуде. Правда, сможет ли то же самое проделать Гектор с его «пониженной уклюжестью»?

Почва в лесу была влажной, рыхлой, под ногами хлюпал гнилой лишайник, из-под которого поспешно разбегались во все стороны большие жуки и расползались жирные личинки.

Сгущался туман, делавший почти неразличимой тропу, по которой шли наши путешественники. Еще немного, и туман сгустился, повис плотным, поглощающим все звуки одеялом, затянул весь лес своей молочно-белой паутиной. Дрю посмотрел по сторонам, автоматически ища хоть какие-нибудь следы Гретхен.

Чуть впереди сквозь пелену тумана проступал большой черный придорожный камень, отмечающий развилку. Дрю подошел ближе, приложил ладони к влажной холодной поверхности камня – на вид это была невероятных размеров кремневая плита. Непонятно, как и кто сумел затащить ее сюда? Лесовики приволокли? Вряд ли. От плиты во многих местах отколоты кусочки – из них Лесовики делают наконечники для своих стрел и копий. В этом случае камень здесь совершенно не к месту – зачем его тащить в такую даль от деревни, а затем ходить к нему? Нет, это не Лесовики. На развилке Дрю, как и сказал мертвый шаман, взял вправо, следом повернул и шедший у него за спиной Гектор.

Теперь тропа вела еще глубже в Вайрмвуд. В отличие от Дайрвуда, в котором всегда ключом била жизнь, здесь царила мертвая тишина, лишь изредка прерываемая случайным птичьим криком. Животные в этом лесу тоже не встречались, если не считать таковыми жучков и прочих мелких тварей, бегавших и ползавших по влажной почве и голым веткам.

Мысли о шамане не покидали обоих юношей и были одинаково неприятными. Дрю вспоминалась схватка с шаманом, и прежде всего то, как он убил этого Лесовика. Как только Дрю решил, что они с Гектором удалились на безопасное расстояние от деревни, он прислонился к дереву и согнулся пополам, ожидая, пока утихнет боль и тяжесть в желудке. Разум советовал ему видеть вещи такими, каковы они есть на самом деле. Лесовики пытались лишить его жизни, так?

Быть убитым или убивать самому – третьего ему было не дано. Все вроде бы верно, но что-то никак не успокаивали его эти мысли.

Он обернулся, чтобы взглянуть на Гектора, который явно был не в себе, и это очень беспокоило Дрю. Лицо Гектора блестело от пота, он то и дело утирал на ходу лоб и горло, на котором до сих пор можно было рассмотреть красные пятна, оставленные пальцами ожившего шамана. Дрю заметил, что когда Гектор не утирал пот, он постоянно рассматривал ладонь своей левой руки, на которой остался ожог от расплавленного черного воска.

Воздух в Вайрмвуде был пропитан тошнотворным сладковатым запахом гнили. Сверху иногда раздавалось карканье пролетавшей над ветками вороны, но внизу лесную тишину нарушали только шаги юношей и их дыхание. Они шли вперед медленно, часто спотыкаясь в полумраке. Запнувшись в очередной раз и желая сохранить равновесие, Гектор ухватился за ствол дерева. В его руке остался большой кусок прогнившей коры, из которой вывалилась и проскользнула по пальцам Гектора чудовищная тридцатисантиметровая многоножка. Гектор нервно вздрогнул и брезгливо отдернул руку.

Чем дальше, тем сумрачнее становился лес. Дрю шагал в десяти шагах впереди Гектора, полагаясь сейчас на свое звериное – волчье – чутье, способное, как он надеялся, привести их к Гретхен. Он пытался поймать ее запах сквозь зловоние гнилого мха, влаги и смерти. Вскоре внимание Дрю привлекло одно дерево, которое выделялось тем, что было слегка крупнее и выше остальных, с толстым черным стволом. Чем-то привлекло Дрю к себе это дерево, заставило его насторожиться, почувствовав, как бешено застучало в груди сердце. А какой-то тоненький, прятавшийся до этого в глубинах сознания, трусливый голосок кричал, не переставая: «Поворачивайся и беги, беги и не останавливайся. Гретхен уже мертва. Не послушаешь меня, тоже умрешь».

Казалось, черное дерево цепко держало Дрю, контролировало его мысли, а он пытался освободиться от этих чар. Отбросив усилием воли темные мысли, Дрю оглянулся на Гектора и увидел, что тот, спотыкаясь, пятится назад по маленькой полянке перед колдовским деревом.

– Гектор, – громко прошептал Дрю. – Возвращайся. Остановись. Это чары, ничего больше!

Гектор перестал пятиться назад, остановился, но и вперед не двигался. Для Дрю он сейчас был серой размытой фигурой, утонувшей в густом тумане. Дрю подошел вплотную к дереву и стал рассматривать его. Кора оказалась самой обыкновенной, подгнившей и отслаивающейся, как на других деревьях, но на ней были вырезаны какие-то знаки. Дрю прищурил глаза, но все равно не мог разобрать отдельные детали. Проведя пальцами по знакам, он решил, что их определенно вырезала человеческая рука. Внезапно в ушах у него закололо.

Он что-то услышал.

Это был низкий, едва слышный звук, и раздавался не из леса, но шел откуда-то с вершины дерева. Дрю собрался было залезть на дерево, но тут раздался новый звук. На этот раз, судя по звуку, в находящееся где-то вне зоны видимости Дрю болото с дерева упало что-то тяжелое и большое. Дрю посмотрел вокруг, но увидел лишь густой, доходивший ему до пояса туман и проступающие сквозь него неясные силуэты деревьев.

– Гектор, – прошептал Дрю. – Никуда не отходи.

– Я буду здесь, на месте, – ответил Гектор, и по голосу было заметно, что он изрядно нервничает.

Дрю поежился и вновь обернулся к дереву, и вцепился ногтями в кору, собираясь вскарабкаться наверх по стволу.

Хотя кора оказалась действительно гнилой, ствол под ней был крепким, позволяющим достаточно надежно держаться на нем.

Метрах в четырех над землей Дрю обнаружил в стволе огромное дупло. Возле него сновали тучи мелких насекомых – одни вылетали из дупла, другие залетали в него. Отверстие дупла оказалось достаточно большим, чтобы Дрю мог заглянуть туда. Кто мешает ему этой сделать? И он наклонился вперед, по пояс скрывшись в дупле.

Его обдало густым запахом гнили и смерти. Дрю протянул руку и наткнулся пальцами на трупики мелких животных и птиц. Сложенные штабелем на дне дупла, они кишели личинками и мушками. Дрю хотел ухватиться за внутреннюю стенку дупла, чтобы опереться на нее, но его рука наткнулась на что-то холодное и твердое. Нащупав край предмета, Дрю подтащил его к себе. Это оказался человеческий череп. Шарахнувшись от страха и омерзения, Дрю выронил череп, и тот с глухим чавканьем упал куда-то в грязь. «Но если здесь и раньше держали взаперти людей, то…» – не успев додумать эту мысль до конца, Дрю вновь нырнул головой в дупло, начал шарить рукой и почти сразу наткнулся на что-то мягкое и холодное. Испугавшись, он отдернул руку назад, но, переборов себя, вновь протянул ее. На этот раз он коснулся мягкой, вздрогнувшей от его прикосновения плоти.

– Гретхен? – прошептал Дрю. В ответ раздалось радостное мычание. Пошарив рукой, Дрю нашел лицо девушки – ее рот, словно кляпом, был туго обмотан стеблем какого-то вьющегося растения. Пошарив рукой, Дрю нашел еще несколько стеблей, которыми была связана Гретхен.

Подожди. Я освобожу тебя, – сказал Дрю в темноту.

Прежде всего он взялся за стебель, закрывавший рот девушки. Стебель натянулся, брызнул соком и порвался.

Голова Гретхен безвольно качнулась вперед – после всех выпавших на ее долю испытаний юная Лисица была почти без сознания. Дрю принялся быстро и энергично разрывать остальные стебли. Один за другим они лопались, щедро поливая Дрю и Гретхен своим соком. Наконец Гретхен свободно упала в руки Дрю, и он медленно начал спускаться вниз по стволу с перекинутой через плечо Лисицей.

Оскальзываясь и едва не срываясь, Дрю начал погружаться в густой, облаком окруживший подножие дерева туман, ощупью прокладывая дорогу. В какой-то момент под весом Дрю и Гретхен отвалился огромный кусок покрытой мхом и лишайником коры, ноги Дрю лишились опоры, и он вместе со своей ношей рухнул вниз. Посадка на мокрую рыхлую землю оказалась вполне удачной. Почти ничего не видя в густом тумане, Дрю нащупал Гретхен и поднял ее.

Лицо Гретхен выглядело бледным, под левым глазом темнела свежая ссадина, нижняя губа была разбита в кровь. Указательным пальцем Дрю очистил рот Лисицы от забившейся туда земли, коры и обрывков стеблей, чтобы ей стало легче дышать. Гретхен закашлялась, навалилась всем телом на Дрю.

– Все в порядке, Гретхен, наконец ты на свободе.

Рыжеволосая девушка что-то невнятно пробормотала, тяжело привалившись к Дрю, свесив голову себе на грудь. Дрю вздрогнул, увидев две рваные раны на затылке Гретхен, над самым верхним позвонком, который выступал над разорванным краем ее алого платья. Из ран медленно сочилась густая охряная жидкость, казавшаяся желтой и блестящей на фоне бледной кожи девушки. Яд?

Дрю взвалил Гретхен себе на плечи. Нужно как можно скорее унести ее отсюда.

Будем надеяться, что в сумке Гектора найдется какое-нибудь подходящее снадобье. Дрю двинулся вперед в густом тумане, то и дело поскальзываясь в лужах и спотыкаясь о торчащие корни. Гретхен безжизненно повисла на спине Дрю, ее руки и ноги безвольно болтались, ударяя по бокам юного Вервольфа.

Затем Дрю остановился.

Своим острым слухом он уловил какой-то донесшийся из темноты звук. В густом тумане Дрю различал смутный силуэт стоявшего поодаль Гектора, но здесь, рядом, был кто-то еще. Над головой – никого, только голые ветки. Дрю обернулся назад, к дуплистому дереву, в котором недавно томилась Гретхен. Что же это все-таки за звук? Дрю решил не окликать Гектора, чтобы не привлекать внимание того, кто затаился во тьме.

Звук повторился: хлюп! Да, здесь кто-то был, и не наверху, а на земле, спрятанный в густом тумане. Дрю оглянулся, желая заново сориентироваться. Гектор исчез. Там, где он стоял всего несколько секунд назад, сейчас никого не было. Куда он делся? Испугался этих странных звуков?

Дрю поспешил вперед, желая как можно скорее выбраться из этого проклятого болота и вновь почувствовать под ногами твердую землю. Он шагал, не обращая внимания на лужи, торчащие корни, не думая о том, как неудобно идти с такой ношей на плечах, как Гретхен. Стиснув зубы, он пробирался сквозь туман, мутными волнами поднимавшийся до его груди, буквально пробиваясь сквозь это вязкое холодное облако. Дрю тяжело дышал – за этим дыханием он уже не смог бы услышать тот странный звук, если бы он повторился вновь – оставалось лишь надеяться на то, что источник этого звука остался далеко у него за спиной.

Дрю выругался сквозь зубы, когда какой-то стебель поймал его за лодыжку, и дернул ногой, чтобы освободиться, но почувствовал, что этот стебель сжимается, затягивается словно петля. Глаза Дрю расширились от ужаса. Стебель сильно рванул ногу, и Дрю упал на спину. Гретхен вылетела из рук Дрю, а его самого поволокло куда-то в туман.

 

Глава 4

Враг в тумане

Чем бы ни было то, что схватило Дрю, оно протащило его по земле не менее десяти метров, после чего отпустило, наконец, с громким всплеском скинув юношу спиной в самую середину большой заболоченной лужи. Он хотел ударить своего врага, но кулаки рассекли лишь пустой воздух, словно Дрю дрался с самим собой, барахтаясь в грязной воде. Тело ломило от боли. Дрю перекатился на живот и попытался подняться, по-прежнему не видя скрытого туманом противника. Но прежде чем Дрю смог встать, он получил тяжелый удар по спине. Дрю отбросило вперед, он потерял равновесие и вновь плюхнулся носом в лужу.

Теперь невидимый враг всем весом навалился на спину Дрю. Он пытался сопротивляться, но противник оказался сильней. Постепенно лицо Дрю стало погружаться в мерзкую, пахнущую тиной воду. Задыхаясь, он инстинктивно открыл рот, чтобы вдохнуть, но вместо воздуха в его горло хлынула вода. Противник не знал жалости, он продолжал придавливать Дрю, обхватывая и сжимая его за талию, дергаясь и изгибаясь дугой за спиной юноши. В глазах с головой погруженного в воду Дрю заплясали огоньки. Яркие поначалу, они стремительно бледнели – еще немного, и точно так же навсегда угаснет жизнь самого Дрю.

«Нет, – подумал он. – Если умереть, то только не так».

Последним усилием человеческой воли Дрю направил всю свою энергию на то, чтобы разбудить дремавшие в нем сверхъестественные силы. Заключенный внутри юноши Волк откликнулся немедленно. Челюсти Дрю вытянулись, выросли и заострились зубы, затрещал хребет, разжимая захват противника. Могучим движением он повел плечами назад, сбросил врага со своей спины и глубоко, всеми легкими вдохнул воздух. Вскочив на ноги, Дрю повернулся, заранее выставляя вперед свои руки с появившимися на них когтями. Все чувства Вервольфа обострились, каждый мускул дрожал от нетерпения вступить в схватку. Кровь кипела в жилах, сузились загоревшиеся желтым светом глаза, из горла раздалось грозное рычание.

То, что увидел перед собой Дрю, напоминало кошмарный сон. Гигантская змея взметнула в воздух мощное, изогнутое назад черное тело, показывая свое отвратительно-розовое, ребристое, блеснувшее в призрачном лунном свете брюхо. Плоская широкая голова, которой было увенчано исчезавшее в тумане тело гадины, поднималась над землей не меньше чем на девять метров, и Дрю мельком успел подумать – сколько же еще метров этого отвратительного тела скрывается от его глаз под плотным покровом тумана.

Высунутый из раскрытой пасти язык бешено вращался, кривые огромные клыки змеи были готовы впиться в тело жертвы. Дрю отскочил назад, и как нельзя вовремя: голова змеи молнией мелькнула в воздухе, ее клыки с жутким сухим треском сомкнулись на том месте, где он стоял всего секунду назад. Такого крупного существа Дрю еще не только не встречал за всю свою жизнь, но и представить себе не мог. Змея вновь изготовилась к броску, и Дрю поспешил спрятаться за дерево. Увы, щит из дерева получился никудышным – от сокрушительного удара гигантской змеи его ствол расщепился пополам. Дрю покатился по земле, осыпаемый летящими с дерева щепками, но тут же вскочил на ноги, чтобы оказаться не спиной, а лицом к противнику. Заглянул в фосфорические гигантские плошки змеиных глаз – изумрудные, горящие изнутри злобным огнем.

– Вала?

Это имя слетело с языка Дрю, прежде чем он на самом деле догадался, кто перед ним. Услышав это имя, змея, казалось, решила сменить свой гнев на милость и вновь подняла голову, на этот раз для того, чтобы осмотреть с высоты своего крошку-врага. Дрю вновь поразился размерам змеиного тела. Если это действительно Вала, то какой же силой ей нужно было бы обладать, чтобы контролировать такое тело? Подобной силы нет и не может быть ни у одного из Верлордов, поэтому стоит ли удивляться тому, что Вала полностью трансформировалась в тело своего оборотня, не сохранив ничего от своего человеческого «я»? Ничего, кроме дара речи.

– Ссскажи, щщщенок, – прошипела Вала, и этот голос был самым жутким звуком, который Дрю когда-либо слышал: низкий, зловещий, полный холодного безразличия. – Зачччем ты лазил в мой дворец? Зачччем приблизил этим сссвою сссмерть?

– Я пришел за леди Гретхен, – пояснил Дрю. Его собственный голос сейчас больше всего напоминал злобное рычание. Он пытался удержать контроль над своим зверем, но животный страх перед чудовищной змеей оказался сильнее, он целиком блокировал «человеческую» часть сознания Дрю. Однако нужно как-то объяснить Вале, почему он залез в ее дом. – Ваши Лесовики по ошибке привели к вам Верледи в качестве жертвы. Я должен был немедленно забрать ее из вашего… э-э-э… дворца.

– По ошшшибке? – прошипела Вала. – Но мясссо всегда мясссо, щщщенок. Мне всссе равно, кого сссъесть – человека или оборотня. Похожжже, – добавила она, начиная подниматься еще выше на распрямляемых в тумане кольцах своего тела, – что сссегодня у меня будет большшшой обед!

В черных блестящих кольцах поднявшегося из тумана тела показалось тело Гектора. Он отчаянно дергался, безуспешно пытаясь высвободиться из мертвой хватки змеи. Дрю видел, как отчаянно скребет его друг пальцами по змеиной коже, как наливается кровью, синеет его лицо. Гектор задыхался, он умирал.

– Отпусти его! – крикнул Дрю, выхватывая своей когтистой рукой висевший у него на поясе Вольфсхед. – Если ты убьешь нас, это очень разозлит короля Леопольда. Нападая на его людей, ты нападаешь на самого короля! Эта девушка – невеста принца Лукаса. Если с ней что-нибудь случится, король разгневается на тебя!

– Щенок, щщщенок. У меня нет короля. Мне нет равных сссреди Верлордов. Я богиня сссмерти. И не забывай, что даже есссли бы бояласссь твоего короля, он никого не пришшшлет сссюда. Потому что никогда не узнает, что вы были здесссь…

– Ты чудовище! – заорал Дрю, выискивая глазами хоть какое-нибудь слабое место в жутком теле Валы. Руки Гектора безвольно повисли. Времени на раздумья не осталось.

– Всссе мы чудовища, мой хорошшший, – ответила Вала. – Только некоторые из нассс понимают, что быть чудовищем не так уж плохххо. Утешшшься тем, что твоя жертва укрепит мои сссилы. Твой дух будет жить в моем сссердце. И желудке тожжже. – Вала выгнулась дугой, вновь высунула язык, ее огромные глаза сузились. – Но хватит болтать, щщщенок, лордик. Ты умрешь здесссь и сссейчасссс. Присссоединисссь к сссвоим друзьям и пади ниц перед Змеей-богиней!

– Я не щенок! – огрызнулся Дрю. – И не лордик.

Откинув руки назад, Дрю высоко подпрыгнул – этого Змея от него никак не ожидала. Дрю приземлился на ее тело рядом с Гектором и ударил Вольфсхедом, сделав глубокий порез в блестящей черной коже. В разрезе мелькнула белая плоть змеи, затем из раны хлынула темная кровь. Вала немедленно выпустила Гектора, изогнулась и хлестнула Дрю своим хвостом. От этого удара меч вылетел у него из рук и со звоном ударился о ствол стоявшего неподалеку дерева.

Дрю тут же соскочил на ноги и бросился вперед, к розовому животу змеи, прямо под ее челюсти. Вала стала сгибать голову вниз, готовясь укусить Дрю, а он воспользовался этой заминкой и принялся яростно терзать живот змеи своими волчьими клыками. Вала никак не могла добраться до Дрю, она потеряла из вида его голову и наугад защелкала челюстями. Из разодранного живота змеи потекли потоки темной крови. Вала издала вопль, громом раскатившийся по всему лесу. Ее тело билось в конвульсиях, пытаясь стряхнуть с себя Дрю. Он отскочил подальше и приземлился на четвереньки, измотанный этим поединком.

Змея билась в судорогах, ее тело то исчезало в густом тумане, то вновь взлетало высоко в воздух. Яростно извивался и подергивался ее могучий хвост.

«Это агония», – с надеждой подумал Дрю, ища глазами Гектора и Гретхен, чтобы защитить и не дать умирающей змее покалечить их. За долгие годы немало людей имели несчастье повстречаться с этой змеей, и из них не остался живым никто, это несомненно.

Дрю мысленно поблагодарил Бренна за то, что тот сделал его оборотнем. Без этого Дрю пришлось бы разделить участь тех, кто бесследно сгинул в этой болотной могиле.

Дрю поискал в тумане Гектора и Гретхен, но вместо них наткнулся на свой собственный плащ и доспехи, которые скинул с себя, когда на него напала Вала. Затем он отыскал в тумане и Гретхен, подхватил девушку своими когтистыми руками и поволок в сторону, в безопасное место. Оставив ее там, Дрю возвратился, чтобы найти Гектора – тот уже пришел в себя и сейчас пытался самостоятельно подняться на ноги. Обняв своего друга, Дрю поспешил отвести его на более высокое и сухое место. Тем временем в глубине Вайрмвуда стихли последние вопли умирающей Валы. Дойдя до того места, где он оставил Гретхен, Дрю взвалил ее на плечи и вместе с ней и Гектором поспешил прочь. Усилием воли Дрю продолжал сохранять свой трансформированный облик – было слишком рано расставаться с той нечеловеческой силой, которую он придавал ему.

– Мой меч, – неожиданно сказал Дрю. – Я выронил свой меч!

– Оставь, – ответил Гектор, потирая свое горло. – Другой найдешь.

– Не могу, – возразил Дрю. – Это меч моего отца, я не оставлю его. – Он снял с плеча остававшуюся без сознания Гретхен и осторожно положил ее на землю. – Ждите здесь.

– Дрю! – в отчаянии воскликнул Гектор, но было поздно. Вервольф уже бежал назад, к черному дереву, прокладывая себе путь через трясину.

Дрю все время продолжал тревожно осматриваться по сторонам – где-то здесь, в этом плотном тумане, должно было лежать тело Валы. Наконец, он нашел свой меч – лезвие Вольфсхеда глубоко вонзилось в покрытый гнилой корой ствол одного из деревьев.

Дрю ухватился за рукоять и вытащил меч. В ту же минуту над заболоченной поляной пронесся порыв свежего ветра. Он разогнал туман, и стала отчетливо видна мелкая заводь, усыпанная костями сотен погибших здесь людей и животных. По поверхности мутной воды расплывались пятна темно-красной крови, однако самой змеи не было видно. Дрю поспешил убраться восвояси от логова Валы и вернуться к своим спутникам. Гектор с озабоченным лицом осматривал раны на спине Гретхен. Дрю подхватил Лисицу на руки, и они поспешили прочь.

К тому времени, когда все трое достигли внешнего края Вайрмвуда, Дрю готов был свалиться с ног от усталости. Каждый мускул его тела ныл, умоляя об отдыхе, каждый новый шаг давался с еще большим трудом, чем предыдущий. Хотя сейчас они несли Гретхен по очереди с Гектором, силы Дрю таяли на глазах. Безо всяких волевых усилий его тело вернуло себе человеческий облик.

Дрю хотелось быть уверенным в том, что они не свернули к деревне Лесовиков – еще одна схватка с ними была ему уже не по силам. Он старался идти так, чтобы выйти из проклятого леса южнее поселения Лесовиков. Выйдя из Вайрмвуда, все трое рухнули на подстилку из сухих камышей, отойдя на безопасное расстояние от трясины Ботт.

Когда они немного отдышались, Гектор, видя плачевное состояние своего друга, взвалил Гретхен к себе на плечи и кивком головы пригласил Дрю идти дальше.

Задерживаться здесь надолго было нельзя – слишком близко к Лесовикам и жуткому Вайрмвуду. Нужно идти вперед, выбираться на более твердую и безопасную сушу за пределами топи. Гектор пошел, шатаясь от усталости, каждый мускул его, непривычного к таким нагрузкам, тела болел и требовал отдыха. Дрю тяжело поднялся и поплелся следом за Гектором, едва волоча ноги от усталости.

Восток окрасился розовым светом, начинался рассвет. Гектор упрямо шел вперед, подбадривая Дрю, но тот почти ничего не соображал, потрясенный фантастическими событиями минувшей ночи. Дрю до сих пор ощущал во рту привкус змеиной крови. В этом металлическом привкусе присутствовало что-то еще, наверняка кровь Валы была насыщена токсинами, которые она впрыскивала своим жертвам, кусая их. Этот яд туманил сознание Дрю, заставлял подгибаться его колени, наливал тело свинцом. Шаги Гектора и звон склянок в его сумке громом отдавались в ушах Дрю, фигура Борлорда с лежавшей у него на плечах Гретхен казалась серым размытым пятном. Еще немного, и Дрю свалился на землю. Перед тем как потерять сознание, он услышал пение птиц, летевших над широким лугом, на который выбрались усталые путники.

 

Глава 1

Кабан берет вожжи в свои руки

Фермер высоко занес косу, но она не опустилась, застыла в воздухе. Весеннее солнце стояло высоко на небе, его лучи согревали шею фермера и его промокшую от пота рубашку. Он обвел взглядом свое ячменное поле. Вот неподалеку по дороге Литтл Лейн катится пустая повозка, запряженная большой серой кобылой, лучшие годы которой давно остались позади. Фермер вместе с сыном вышел сегодня в поле еще за час до рассвета, но это первая живая душа, которую они встретили за все утро. Сгребавший скошенный ячмень сын фермера тоже замер, глядя на дорогу. Кто это катит? Кто-нибудь из знакомых? Отец с сыном дружно замахали руками вознице, и тот махнул им в ответ. Улыбнувшись, фермер перехватил удобнее косу и широким взмахом опустил ее на колосья, срезая их.

Гектор оглянулся, проезжая мимо двух работавших на поле фермеров. Их проезд по дороге в Западной земле пока что не вызывал ни у кого никаких подозрений – это позволяло надеяться на то, что король еще не объявил об их розыске в этих местах.

Если бы дело обстояло иначе, им бы не удалось добраться до Мерридейла, подумал Гектор. Он ударил вожжами, заставляя старушку Эстер прибавить шаг.

Эту кобылу вместе с повозкой он купил у одного фермера на краю трясины Ботт. К Гектору фермер отнесся с большим недоверием, что, впрочем, было легко понять. Ведь не каждый день к тебе на ферму заявляется парень, который разговаривает как образованный, без соленых словечек, да еще с золотыми монетами в кошельке, и просит продать ему лошадь. Не веря свалившемуся на него счастью, фермер с радостью обменял свою любимую старушку Эстер на два приятно звякнувших золотых кружочка. Гектор же поспешил назад к тому месту, где оставил на Литтл Лейн Дрю и Гретхен.

Другого выбора у него просто не было, он был вынужден спрятать на время своих лежавших без сознания друзей, укрыв их в зарослях камыша у дороги. Вернувшись за Дрю и Гретхен, Гектор был рад тому, что за время его отсутствия в эти камыши не заглянул ни хищный зверь, ни какая-нибудь тварь, что питается падалью. Дрю и Гретхен лежали как мертвые. Загрузив их в тележку, Гектор пощупал им пульс, заглянул в зрачки, а затем плотно укутал плащами и накрыл сверху куском плотной грубой парусины – его он выпросил в довесок к тележке и Эстер все у того же фермера.

Дорога Литтл Лейн вела от края трясины Ботт к центру Западной земли, проходя через пустоши Кинмур и петляя дальше через Мерридейл, за которым соединялась с более широкой дорогой Толлстафф, уходившей к морю.

Та часть Литтл Лейн, на которой они сейчас находились, пересекала ручьи и потоки, которые, сливаясь, становились дальше рекой Берлимоу – по этому отрезку дороги редко кто проезжал, разве только местные фермеры, да иногда торговцы, которым нужно было попасть в одну из немногочисленных, встречавшихся здесь, деревень. В глубь Западной земли, в сторону от моря, дорога не вела, она была тупиковой, обрывавшейся, упираясь в край болот, за которыми начинался Вайрмвуд. Если вам нужно было попасть в Дайрвуд, приходилось искать другой путь – не станет же нормальный человек пробираться через Вайрмвуд!

Прошла почти неделя, как наша троица сумела бежать из зловещего леса, и все это время единственной собеседницей Гектора оставалась Эстер. Кобылка оказалась смирной, послушной, самой большой радостью для нее было спокойно пощипать травку, однако охотно при этом выслушивала все, чем делился с ней Гектор. Мысли молодого человека все время крутились вокруг четырех занимавших его вещей: состояние здоровья друзей, лечение Дрю и Гретхен, воспоминания о том, что случилось с его отцом, и стычки с шаманом и Валой. Ему страстно хотелось поговорить обо всем этом хотя бы с кем-нибудь, но, увы, единственным его слушателем оставалась безответная Эстер, а его друзья по-прежнему не приходили в сознание.

Если бы не Гектор и, что еще важнее, не его волшебная сумка с лекарствами, и Дрю, и Гретхен наверняка были бы уже мертвы. Они все еще дышали только благодаря тому, что Гектор умел лечить отравления ядом и, самое главное, имел при себе все необходимое для такого лечения. Правда, у него не оказалось при себе некоторых целебных трав, но он сумел отыскать их на краю болот. Принадлежавший к роду Кабанов, Гектор прекрасно умел отыскивать все, что растет в земле, – покойный отец называл это «нюхом на трюфели». Правда, сам Гектор находил это определение несколько унижающим его достоинство.

Смешав собранные травы с имевшимся у него противоядием – антидотом, Гектор приготовил необходимые его друзьям снадобья. Лечить Гретхен было проще – Гектор просто прикладывал к ее укусам мазь, которая должна была вытягивать яд и заживлять раны. Во многом помогала и способность ее тела быстро восстанавливаться после травм – все-таки если ты Верлорд, это дает тебе массу преимуществ.

С Дрю было намного сложнее. Вервольф наглотался ядовитой змеиной крови, и токсины распространились у него по всему телу. Все, что в силах был сделать Гектор – это вливать лекарства в рот Дрю и держать друга в тепле, пока его треплет лихорадка. Но Гектор не унывал и надеялся, что поднимет на ноги и Дрю. Правда, он сам не мог до сих пор залечить свою левую ладонь, на которой все еще оставался ожог от воска черной свечи – очевидно, Гектору никак не удавалось подобрать для этого нужной мази.

Тот случай с оживлением шамана до сих пор гвоздем сидел у него в мозгу. Гектор помнил, как чувство законной гордости сменилось в нем паническим страхом, когда труп шамана ожил вновь – теперь уже сам по себе. «Что я тогда сделал не так?» – непрестанно размышлял Гектор. Он все сделал тогда в точности так, как было описано в древних манускриптах, не забыл и не перепутал ни одного заклинания. Процедура оживления шамана прошла тогда легко и гладко. Очевидно, напортачил Гектор тогда, когда неосторожно прочертил ногой черту в полоске бримстоуна и разорвал этот защищающий знак. Из этого случая следует извлечь урок и никогда впредь не допускать подобных ошибок. Впрочем, особого желания вновь когда-нибудь оживлять мертвецов Гектор не испытывал.

За последний день состояние Гретхен стало быстро улучшаться, сейчас она просто спала глубоким сном, привалившись к лежавшему на дне повозки Дрю. Сегодня утром она ненадолго уже вставала на ноги и даже немного помогла Гектору уничтожить следы их ночной стоянки перед тем, как они отправились в дальнейший путь.

Хотя Гретхен была еще слаба и чувствовала себя неважно, худшее для нее осталось позади, чего, к сожалению, нельзя было сказать о Дрю. Гектор вновь оглянулся назад, на Лисицу, которая спала, свернувшись калачиком и уютно положив голову на грудь Дрю. При этом своим телом она согревала своего «заклятого друга» и помогала ему поправиться – разумеется, абсолютно не подозревая.

Ближе к вечеру, когда солнце начало садиться за холмы и блестевший вдали океан, Гектор свернул с дороги – его древняя кобыла сделала это с огромным удовольствием – и направил повозку к брошенному пустому сараю, развернутому в сторону Барлимоу. Он распряг Эстер, и та сразу же отправилась щипать высокую сочную травку, которая росла здесь в изобилии, чтобы затем спуститься к реке на водопой. Гретхен зашевелилась на дне повозки, с любопытством наблюдал за тем, как она открыла глаза и прямо перед собой увидела лицо спящего Дрю. Она не подпрыгнула в ужасе, как непременно сделала бы раньше. Напротив, спокойно подоткнула вокруг спящего парусину, а затем тихо и легко соскочила с повозки.

– Доброе утро, – сказал Гектор, продолжая собирать прибившиеся к основанию пересекавшей поле живой изгороди палочки, веточки и сухие травинки – на растопку.

– Да уж, утро, – ответила Гретхен и широко зевнула. – И долго я спала?

– С утра. Ланч пропустила. Впрочем, не переживай, это только одно название – ланч, а на самом деле это были всего два яблока, которые я… позаимствовал с одного дерева. Кстати, одно яблоко я на всякий случай для тебя приберег – если захочешь, найдешь его на переднем сиденье.

Гретхен не только нашла яблоко, но тут же и схрумкала его. Гектор тем временем закончил собирать хворост для костра.

Вернувшись со своей добычей и сев возле сарая, Гектор принялся перебирать все эти палочки и щепочки, мучительно пытаясь вспомнить, как складывал и разводил костер Дрю. Нужно заметить, что эту головоломку Гектор пытался решить уже шестую ночь кряду – и каждый раз безуспешно. Он, конечно, объяснял себе это тем, что то ли дрова ему попадаются сырые, то ли кресало так и не просохло после тех болот – лишь бы не слышать в голове ехидный голос, повторявший любимую поговорку отца: «У плохого столяра всегда рубанок виноват». Ну, будем надеяться, что сегодня у него все получится – не зря же он целый день сушил кресало на солнышке, положив его рядом с собой на облучок.

– Как себя чувствуешь, Гектор? – спросила Гретхен, покончив с яблоком и присаживаясь на корточки рядом с кузеном, начавшим складывать костер.

– Прекрасно, кузина, прекрасно, – рассеянно ответил Гектор, так и сяк крутя в руках палочки.

– Хочешь поговорить о чем-нибудь? – спросила она. – О твоем отце, например? Если тебя что-то гнетет, поговори со мной, не держи это в себе, словно микстуру в своих пузырьках, которые лежат в твоей знаменитой дорожной сумке.

Нет, об отце Гектор поговорить не хотел. Он непрестанно говорил о нем сам с собой все последние шесть дней, громко, во весь голос вспоминая до мельчайших подробностей все, что произошло в тот черный день в Редмайре. Кричал от боли, повторяя, что его родной брат-близнец предал своего – их! – отца. Делился с Эстер своими планами мести брату. И продолжал, продолжал как заведенный говорить об отце, о брате, о Редмайре буквально до посинения. Гектору казалось, что от этих разговоров он слегка рехнулся – или вот-вот тронется умом. Нет, продолжать эти разговоры с Гретхен он не станет, хотя спасибо ей, конечно, большое за ее предложение облегчить душу.

– Нет, – ответил Гектор, поглаживая Гретхен по руке. – Я в порядке, честное слово. А все, что было нужно, я уже переварил здесь, – он постучал себя по лбу.

Затем, взяв кресало, Гектор принялся высекать огонь, чиркая стальной полоской по куску кремня.

– Что ты собираешься делать? – спросила Гретхен.

– Хочу разжечь огонь, что же еще? – удивился он.

– Нет, – покачала головой Гретхен. – Я имела в виду твое будущее. Куда ты собираешься направиться? Я помню, что случилось с Редмайром, пути туда для тебя нет. Если не ошибаюсь, ты собирался двинуть на север? В Айсгарден?

Щеки Гектора налились краской. Его тревожило то, что Гретхен слишком много знает о нем. О том, что он «в бегах», о том, куда хотел бежать. Между прочим, она без пяти минут член королевской семьи. И если при этом допустить, что Гретхен не заслуживает доверия, то любое неосторожное слово может обернуться для Гектора темной камерой в тюрьме Хайклиффа. Он пристально уставился на кресало, ходуном ходившее в его неуклюжих руках.

– Честно говоря, не знаю, – ответил Гектор, и это было сущей правдой. Он не мог точно сказать, когда именно осознал, что все прежние планы, которые они с Дрю строили в Редмайре, растаяли как дым – точно так же, как растаял в черном дыму и его родительский дом. Однажды, в гостинице в Оукли, они с Дрю мельком обсудили возможность уплыть на судне из Олл Холлоус Бей, но не более того. Каких-то достаточно серьезных вариантов будущего у них в головах не сложилось.

– Я хочу, чтобы ты знал, Гектор, – сказала Гретхен, для убедительности сжимая его руку. – Что бы ты ни собирался делать, куда бы ни собирался идти, можешь не сомневаться – я ему ничего не скажу. Даю тебе слово.

Они не стали уточнять, кому именно она не скажет ни слова, это было понятно и так – королю, конечно. Никогда прежде Гретхен не лгала Гектору, и он не думал, что она решила изменить этой привычке, и в знак благодарности молча пожал в ответ ее руку.

– Ты очень храбро поступил, Гектор, отправившись меня искать.

– Храбро? – переспросил он, качая головой. – Нет, что ты. Я всего лишь последовал за Дрю. Это он спас тебя, не я.

– Ладно, мне неважно, что ты сказал, Гектор, – ответила Гретхен, целуя его в щеку. – Для меня – ты мой герой, и это ты спас нам жизнь. Если бы ты не знал, как нас лечить, гнили бы мы сейчас в болоте.

– Хорошо, – еще сильнее покраснел Гектор. – С радостью принимаю твои аплодисменты. В принципе ты права, если бы не моя волшебная сумка, так оно и было бы.

Он улыбнулся и похлопал ладонью по лежавшей рядом с ним сумке. Гретхен похлопала Гектора по спине, уселась, поджав колени к подбородку, и задумчиво посмотрела на своего кузена.

– Ты понимаешь, что король будет разыскивать нас, не так ли? – сказала она. – Принц Лукас не успокоится, пока не увидит меня целой и невредимой в Хайклиффе. Подозреваю, что и вас двоих он также о-очень захочет увидеть.

– Я знаю, – ответил Гектор, и в его голосе отчетливо слышался страх. – Но что нам делать? Видно, придется оставаться в бегах и держать ушки на макушке. Я предлагал Дрю сесть на судно, когда мы доберемся до Олл Холлоус Бей, и оставить тебя на берегу, где ты будешь в безопасности и сможешь уехать в Хайклифф.

– Поступи гораздо проще – отпусти меня прямо сейчас, – сказала Гретхен. – Сейчас гвардия ищет троих: двух мужчин и одну женщину. За любые сведения о нас объявлено хорошее вознаграждение. Это значит, что наша поимка – всего лишь дело времени. Когда мы вышли из леса? Семь дней назад?

– Но мы не можем отпустить тебя сейчас. Здесь слишком опасно и слишком далеко, чтобы добираться одной. Нужно продолжать колесить по этим глухим дорогам, не привлекая к себе внимания.

Прошу тебя, Гретхен, потерпи, пока мы не доберемся до Олл Холлоус Бей. Тамошние власти доставят тебя на твою свадьбу в Хайклифф в мгновение ока.

При упоминании о свадьбе Гретхен как-то сникла и уставилась на руки Гектора, которыми он неумело, но вдохновенно продолжал высекать искры из кремня.

Гектор уловил перемену в настроении Гретхен.

– А знаешь, – сказал он, – ведь ты могла бы навсегда остаться с нами. Иными словами, если у тебя изменилось мнение относительно своей свадьбы…

– Нет, – быстро ответила она. Пожалуй, даже слишком быстро. – Мое место в Хайклиффе. Я обручена с принцем Лукасом и не имею права нарушить свою клятву.

– Но ты же знаешь, какой это жестокий человек, Гретхен. Помнишь, что он вытворял с Дрю?

– Его рассказам действительно можно верить, Гектор?

– Это сущая правда!

Гретхен на минутку задумалась, прикидывая, на что действительно способен принц Лукас.

– Я знаю, ты считаешь Дрю своим другом, но что на самом деле ты знаешь о нем? Да, он, безусловно, обладает способностью трансформироваться, но Дрю может оказаться и полукровкой, ублюдком. Ты действительно веришь в то, что он Верлорд, то есть один из нас? А если он лжет? А мы с тобой судим сейчас с его слов о принце Лукасе, ни больше ни меньше!

– Не забывай, Гретхен, я сам путешествовал в свите принца. Мне неприятно об этом говорить, но каждое слово Дрю – правда. Принц – злой, жестокий и мерзкий тип. Ты хоть представляешь, что за жизнь ждет тебя, когда вы поженитесь?

– Я должна стать королевой, – сказала Гретхен, и в ее голосе появились величественные нотки. – А став королевой, я смогу исправить все ошибки, которые были сделаны Лукасом и его отцом. Он прислушивается ко мне. А я собираюсь стать его женой и партнером.

– Ты в самом деле так думаешь? – пожал плечами Гектор. – Но это, по крайней мере, нереально. Лукас, может быть, и питает к тебе какие-то чувства, но ваш брак нужен прежде всего королю, потому что за тобой богатое приданое. Леопольду не терпится добраться до сундуков в подвалах вашего дворца, куда твой отец складывал золото.

– Это оскорбительно для меня, Гектор, слышать, что я не в состоянии защитить и сохранить то, что было накоплено моим отцом, – огрызнулась Гретхен. – Но так или иначе, а мое место при дворе в Хайклиффе, а не в какой-то грязной деревушке с Верлордом-полукровкой на поводке.

Гектор сурово взглянул на нее.

– Ну вот, ты опять за свое. И это после всего, что Дрю для нас сделал.

– Действительно, что он сделал? – презрительно воскликнула она. – Моя жизнь текла мирно и приятно до того дня, когда он заявился полуголым в дом твоего отца.

– Он раскрыл нам глаза, – ответил Гектор. – Мне уж во всяком случае.

И он вернулся к своему безнадежному занятию – возне с кресалом.

– Я благодарна ему за то, что он спас меня от Змеи, но если бы не он сам вначале похитил меня, то я и не оказалась бы в такой ситуации.

– Дрю сделал то, что должен был сделать. Тот поступок был импульсивным, может быть, даже грубым. Он рисковал, и риск оказался оправданным. Если бы Дрю не схватил тебя тогда, его убили бы на месте, и меня, между прочим, тоже. Прости, Гретхен, но я не могу с тобой согласиться. Дрю спасал мне жизнь, и не раз, хотя знакомы мы с ним совсем не так давно.

– Мне просто трудно заставить себя верить ему, Гектор, – сказала она. – В нем есть что-то такое, что заставляет меня нервничать. Возможно, это сидящий в нем Волк.

– Герцог Берган безоговорочно поверил ему, – возразил Гектор. – Или скажешь, что он плохо разбирается в людях?

– А что за обстоятельства заставили Бергана поверить ему? – спросила Гретхен.

– Представь себе, – с удовольствием сказал Гектор, – но Дрю даже спас жизнь дочери Бергана. Если бы не Дрю, она погибла бы в Дайрвуде.

– Уитли? – поразилась Гретхен. – А что она делала в том лесу?

Гектор небрежно махнул рукой.

– Училась быть следопытом. Отец был против, но ей этого так хотелось… Уитли выдавала себя за юношу, а знавшие об этом люди Бергана скрывали это и молчали как рыбы – представляешь, какой это мог бы быть шанс для врагов герцога?

– Она всегда была странной девушкой, – вздохнула Гретхен.

– Не знаю, как насчет странностей, но сила воли у нее есть. Этого, полагаю, даже ты у нее не отнимешь. Как бы то ни было, – продолжил свой рассказ Гектор, – Дрю спас ей жизнь. И ее мастеру тоже. Доставил их обоих в целости и сохранности в Брекенхольм после того, как на них напали Лесовики.

– Похоже, где бы Дрю ни появился, сразу начинается какая-нибудь заварушка, – недовольно заметила Гретхен.

– Может быть, из этого хаоса, или заварушек, как ты выразилась, он сумеет создать порядок. Об этом, кстати, говорят пророчества, знаешь об этом?

– Пророчества относительно Дрю? – не поверила Гретхен.

– Я не рассказывал ему о них, однако в одном из пророчеств говорится о Рыцаре Света, или силе добра. Он явится в Семиземелье, когда свершатся все предсказанные зловещие знамения – царство распадется, мертвые восстанут из могил, брат пойдет на брата. Ну, ты наверняка слышала все это. Неважно, веришь ли ты во все пророчества или нет, однако среди них есть предсказания, в которые верят все магистры, и это одно из них. Рыцарь Света явится, Гретхен. И возможно, им будет Дрю.

– Если хочешь, можешь верить в это и ты, Гектор. Что же до меня, то я, видишь ли, не слишком увлекаюсь сказками давным-давно умерших старцев.

Гектор недовольно заерзал – слова Лисицы отдавали богохульством, а он этого терпеть не мог. Хорошо, допустим, что она права. Допустим даже, что он сам возлагает слишком много надежд на то, что написано в старинных манускриптах. И он решил, что следует продолжить этот разговор.

– У Дрю есть потенциальные возможности изменить нашу жизнь. Если больше людей узнают о его существовании, это способно действительно совершить переворот в Семиземелье. Представь себе, что народ узнает о том, что есть альтернатива королю Леопольду. Но только как мне объяснить это Дрю? Он еще не готов, и было бы слишком нечестно с моей стороны взвалить на его плечи такую ношу. Я полагаю, что он и понятия не имеет о том, какая это ответственность – не просто быть Вервольфом, но сыном самого Вергара. Любой смертный может сойти с ума только от того, что обнаружит, что он – Верлорд. А если ты при этом еще и законный наследник престола? Это любого сбросит с катушек. Может быть, явление Дрю в наш мир буквально ниоткуда станет тем катализатором, который необходим нам, чтобы начать перемены. – Гектор покачал головой. – Не знаю, не знаю. Но он очень хороший человек, независимо от того, последний он сын Вергара или простой деревенский парень.

– Ты любишь его, знаю, – сказала Гретхен, но не с привычной издевкой, как всегда, когда речь заходила о Дрю, а очень задумчиво.

Она не могла не заметить, как настойчиво защищает Гектор своего друга, хотя ему гораздо легче было бы притворно согласиться с ее словами и мыслями. Гретхен терпеть не могла, когда ей возражают, и дала бы достойный отпор любому. Правда, только не Гектору.

– Это верно, – с теплотой в голосе сказал Гектор. – Он для меня как глоток свежего воздуха. По мне лучше скитаться по дорогам вместе с Дрю, чем прислуживать королю Леопольду и его дворне. А уж оказаться в одной компании с таким мерзавцем, как Ванкаскан, я и лютому врагу не пожелал бы.

– Быть может… – медленно сказала она, тщательно подбирая нужные слова. – Быть может, я и он заблуждались относительно друг друга.

– Ни секунды в этом не сомневаюсь, – ответил Гектор, оживившись. Наконец-то ему посчастливилось услышать, как Гретхен говорит о его друге без раздражения и злости. – Только дай ему шанс, и ты увидишь, каков он на самом деле. Помни, Дрю вырос не на подушках во дворце, как мы с тобой. То, что для нас привычно, ему кажется в новинку. До самого недавнего времени Дрю даже не знал, что он оборотень. И, наконец, вы с ним оба… сильные личности, – закончил он, не зная, что еще сказать. Гектор понимал, с каким трудом далось Гретхен ее признание. Аристократы Лиссии извиняться не привыкли.

– Я знаю, что со мной временами бывает… трудно, – сказала она.

Гектор уже открыл рот, чтобы возразить, но Гретхен подняла руку, призывая его замолчать.

– Спасибо, кузен, но не нужно танцевать вокруг меня. Я знаю, характер у меня будь здоров и что упрямства мне не занимать. Честно скажу, гордиться здесь нечем.

Гретхен печально опустила голову.

– Похоже, тебе нравится мысль о том, чтобы стать принцессой, Гретхен, – шепнул Гектор, ласково погладив кузину по щеке. Гретхен устало улыбнулась.

– Это мой долг, – вздохнула она. – Не хочу лгать. При дворе столько веселья, столько радости. Но иногда я буду скучать по свободной жизни, которая хорошо известна нашему другу. – Она кивнула в сторону Дрю.

– Понимаю. – Гектор шутя толкнул Гретхен локтем под ребра. – Ты назвала его своим другом, это очень приятно!

Он довольно хмыкнул и вновь принялся терзать кресало. Гретхен задумчиво пожевала губу.

– Как успехи? – спросила она, понаблюдав немного за трудами Гектора. Он старался, пыхтел, но высечь огонь у него никак не получалось.

– Не так, чтобы очень, – признался Гектор. – Тут нужен навык.

– Дай я попробую, – раздался голос у них за спиной. Это был Дрю, сидевший выпрямившись в повозке. Интересно, давно ли он слушает их разговор? Дрю осторожно выбрался из повозки – его ослабевшие за время болезни ноги дрогнули, и он, чтобы не упасть, ухватился за колесо. Гектор тут же вскочил и бросился к Дрю. Гретхен осталась сидеть на месте, наблюдая за ними.

Гектор помог Дрю доковылять до не разожженного костра, поддерживая его, словно новорожденного теленка. Осторожно опустившись на землю, Дрю взял кремень и кресало, и уже через три секунды загорелись сухие травинки.

Дрю молча наклонился, прикрывая ладонями занявшийся огонек от ветра и осторожно раздувая его своим дыханием. Вскоре костер разгорелся, от него повеяло теплом, над веселым оранжевым пламенем поплыл сизый дымок. Какое-то время Гектор и Гретхен завороженно следили за тем, как Дрю осторожно подкладывает все новые и новые хворостинки, а затем Гектор, не тратя времени попусту, вынул из дорожного мешка котелок и отправился к реке набрать воды. Он уже целую неделю мечтал о чашке горячего чая и не собирался откладывать это удовольствие.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Гретхен у Дрю.

– Как мертвый, – ответил Дрю, обессиленно откидываясь назад. – Что произошло? Последнее, что я помню – это как мы вышли из Вайрмвуда, а затем… ничего.

– Ты наглотался яда Валы. Без Гектора и его лекарств мы оба были бы уже мертвы.

– Значит, я обязан ему своей жизнью, – сказал Дрю, глядя на Гектора, ищущего на берегу местечко, откуда удобнее зачерпнуть воды.

– А я своей обязана вам обоим, – сухо заметила Гретхен. Дрю никак не ожидал услышать от нее такой благодарности. – Это очень благородно, что ты отправился меня искать, Дрю из Дайрвуда. Спасибо тебе.

Только что бывшее бледным как полотно лицо Дрю залилось краской. Он неловко потер себе шею, низко опустил голову и принялся шевелить в костре палочкой. И это после того, как он похитил Гретхен, после того, как изводил ее! Однако нужно было что-то отвечать.

Он благодарно кивнул и сказал:

– Это самое маленькое, что я мог сделать. Ведь это из-за меня твоя жизнь оказалась в опасности, прости. Я уверен, что тебе не терпится покинуть нашу компанию и отправиться в Хайклифф.

– С чего ты это взял? – бесцеремонно спросила Гретхен, складывая на груди руки.

– Ты же хочешь поскорее попасть ко двору? На свою свадьбу? Помнишь? – спросил Дрю, невольно попадая в тон Гретхен. Голова у него все еще кружилась.

– А, свадьба! Как я могла забыть? И мне ужасно не хочется провести ни одной лишней минуты в компании пары преступников, да? – воскликнула Гретхен. – И мечтаю я только о том, чтобы поскорее оказаться в Хайклиффе, так? А еще я – просто взбалмошная, злая, избалованная, испорченная девчонка, верно?

Она вскочила и ринулась прочь от Дрю – от поднятой ее каблуками пыли Дрю закашлялся и прикрыл свой рот. Появившийся с котелком в руке Гектор подозрительно покосился на своего приятеля.

– Что ты ей сказал на этот раз? – встревоженно спросил он. – А я-то думал, что вы сумеете начать все с чистого листа!

Он посмотрел вслед уходящей Гретхен.

– Ничего я ей не сказал! – сказал Дрю прежним раздраженным тоном, но тут же сменил его. – Действительно, ничего. Просто спросил, хочет ли она избавиться от нас как можно скорее.

– Знаешь, – сказал Гектор, – вы приводите меня в отчаяние. Оба.

Гектор подвесил котелок над костром и принялся рыться в своей сумке, отыскивая остатки чая.

Дрю повернул голову, чтобы посмотреть, куда пошла Гретхен. Эта девица была просто несносной. Сейчас она забралась в повозку и надулась.

Шло время, быстро стемнело, но Гретхен так и сидела в повозке как сова, пока Гектор не принес ей кружку горячего чая. В течение следующих двух дней Гретхен не обмолвится с Дрю ни словом. А впереди у них долгий путь к побережью.

 

Глава 2

«Утопающий»

Оживленный порт Олл Холлоус Бей располагался на краю бурного Белого моря. Гектор смотрел на четыре длинных пирса, уходящих в море подобно огромным деревянным пальцам, о которые разбиваются пенные волны, рассыпая в воздухе соленую водяную пыль. У пирсов качались пришвартованные лодки и суда самых разных видов и размеров, а на самих пирсах кипела работа – матросы и рыбаки готовились к выходу в море. Портовый городок раскинулся вдоль берега серпообразного залива – впрочем, трудно было даже назвать городком эту груду деревянных домишек, прилепившихся по краям дороги Толлстафф Роуд. Над портом серым облаком висел валивший из печных труб дым.

Вдоль мощенных булыжником улиц выстроились в ряд подводы, телеги, повозки, ларьки – это фермеры, торговцы и местные горожане пытались всучить свои товары приплывшим сюда заморским купцам. В городке царило оживление, слегка искусственное, но очень заразительное – эту атмосферу поддерживали выплескивающиеся из таверн на улицы громкие возгласы, смех и веселая музыка.

В Олл Холлоус Бей можно было встретить людей со всех уголков планеты, и ни для кого не было секретом, что за хорошие деньги любой человек также может уплыть отсюда, куда ему захочется. Сговорчивый капитан найдется всегда.

Спускаясь вниз по мощеной Толлстафф Роуд, Гектор натянул поводья, чтобы придержать Эстер. Кобылка была фермерской, привыкшей к мягким проселочным дорогам Мерридейла, а здесь, на мощеной мостовой, чувствовала себя неуверенно. При въезде в город Эстер даже едва не упала – повозку занесло, но, по счастью, она не опрокинулась. После этого Гектор решил, что при первой же возможности свернет с мостовой.

По пути они миновали нескольких солдат в красных плащах Львиной гвардии. Патрулируя командами по четыре-пять человек, они прохаживались по главным улицам Олл Холлоус Бей, внимательно рассматривая всех – и пеших, и проезжающих. Гвардейцев при всем желании нельзя было назвать «защитниками народа», они вели себя агрессивно и нагло. Дрю чувствовал нарастающую тревогу. Они с Гектором прикрыли головы капюшонами и старались ехать так, чтобы обращать на себя как можно меньше внимания. Гретхен с неохотой подчинилась требованию своих спутников и согласилась лечь на дно повозки, прикрывшись сверху парусиной – так девушка стала совсем незаметной для чьих-либо глаз. Для гвардейцев Дрю и Гектор должны были выглядеть просто парой деревенских парней, приехавших в город по своим делам. Судя по тому, как развязно бродили по улицам патрули и как при виде их ускоряли свои шаги горожане, было ясно, что гвардейцы чувствуют себя здесь совершенно безнаказанно. При этом было ощущение, что они не слишком старательно выискивают троих беглецов.

Возможно, основная охота на них велась сейчас вдоль берегов реки Редвайн.

Дрю спросил уличного торговца, где им найти подходящую таверну, чтобы договориться о переправе через Белое море. Было названо несколько таких мест, а самой близкой из них оказалась таверна с жутковатым названием «Утопающий». Расположенная рядом с центральной улицей, это была самая большая таверна в городе, куда слетались многие капитаны, чтобы пополнить экипаж своего судна, зафрахтовать груз или заполучить пассажиров. Пробравшись по нижней части Толлстафф Роуд между горами ящиков и бочонков, Гектор свернул Эстер на широкий бульвар и последовал в указанном им направлении.

Хотя на город уже опустились вечерние тени, не заметить «Утопающего» было невозможно. Четырехэтажное здание таверны было самым высоким в городе, причем каждый следующий этаж выдавался вперед над тем, что расположен ниже, тяжело нависая над улицей. Таверну венчала огромная, неровная черепичная крыша – слегка сдвинутая набок, она напоминала какую-то чудовищную остроконечную шляпу, в которых часто изображают ведьм. Дрю повернулся назад и осторожно похлопал по скрытому под парусиной телу Гретхен.

– Прибыли, – прошептал он.

– Слава Бренну, – откликнулся голос Гретхен из-под парусины. – Можно вылезать?

Дрю еще раз оглянулся. Вокруг не было никого, если не считать троих рыбаков, чинивших свои сети и совершенно не интересовавшихся тем, что происходит вокруг.

– Да, – ответил Дрю и откинул парусину.

Гретхен выскользнула из повозки. Капюшон плаща, который дал ей Гектор, прикрывал лицо Гретхен, под него же были спрятаны ее ярко-рыжие, связанные сейчас в тугой пучок локоны. Изящное платье Гретхен – точнее, те лохмотья, которые от него остались, – также было прикрыто ничем не приметным плащом.

Над головами наших беглецов со скрипом раскачивалась на несмазанных железных петлях большая вывеска. На ней была изображена высунутая из пенной волны рука – последнее, что осталось от бедолаги, уходящего в свою могилу на дне моря. Бегло окинув взглядом друг друга и убедившись, что все в порядке, все трое вошли в таверну.

Внутри обнаружилось целых два бара. Один, тот, что слева, был тихим, отведенным для отдыха немногочисленных гостей, забронировавших себе на ночь один из номеров на верхних этажах. Сквозь волнистые стеклянные дверные панели Дрю рассмотрел нескольких серьезного вида людей. Они сидели за столиками, потягивали из кружек эль и, очевидно, вели неспешные разговоры о грузах, рейсах, ценах, о погоде, может быть. В открытом для всех желающих правом баре было многолюднее и оживленнее. В боковых стенах бара имелись ниши-альковы, а всю дальнюю стену занимала длинная стойка, у которой толпились посетители с обветренными, как у всех моряков, лицами. Они громко разговаривали и с завидной скоростью и навыком опрокидывали в себя стаканчик за стаканчиком. В центре комнаты ярко пылал открытый камин с подвешенным над ним большим медным колпаком, который должен был захватывать дым и отводить его в трубу.

Дрю молча указал своим друзьям кивком головы направо. Гектор открыл дверь, и все трое вошли внутрь – внимания на них никто не обратил.

Мимо наших путешественников быстро просеменила средних лет женщина в белом фартуке и чепце, с поднятым над головой подносом, уставленным пенящимися кружками.

– Пропустите меня, ребятки, – сказала она, направляясь со своим грузом к столу, за которым сидела целая компания матросов. Составив на стол кружки, официантка повернула к стойке, и Дрю сделал шаг вперед, чтобы перехватить ее.

– Прошу прощения, – как можно вежливее сказал он. Официантка оглядела его с ног до головы и улыбнулась.

– Сдается мне, слегка молод ты для таких мест, – весело заметила она. – Ну, чем могу тебе помочь, сынок?

– У вас есть свободные номера? – спросил он. Чуть раньше все трое сошлись на том, что им удобнее и безопаснее всего будет снять комнату в гостинице – кто знает, сколько времени они будут искать подходящее судно.

– Для вас троих? – ответила официантка. – Конечно, найдутся, только придется раскошелиться. Девять бронзовых монет.

И она протянула раскрытую ладонь. Гектор порылся в висевшем у него на поясе кошельке и вытащил из него две серебряные монетки.

– Могу ли я рассчитывать на то, что этого хватит, и на то, чтобы мы могли поужинать, добрая женщина? – сказал он. Дрю закатил глаза. Вот уж выразился Гектор так выразился!

Официантка улыбнулась и весело подмигнула.

– Я поухаживаю за вами, ваша светлость, – шутливым тоном ответила она, явно не подозревая о том, что действительно разговаривает с самым что ни на есть настоящим Верлордом. – Присаживайтесь, и я вас обслужу.

Официантка исчезла за служебной дверью бара, а наши путешественники тем временем расселись за столом.

– Браво, Гектор, – шепнула Гретхен. – Вот что такое «не привлекать к себе внимания».

– На самом деле я думаю, что официантка просто пошутила над ним, – пробормотал Дрю и отвесил Гектору локтем тычок под ребра.

Гектор покраснел, сгорбился за столом, положил левую ладонь на правую и принялся большим пальцем чертить круги по середине левой ладони.

– Что случилось? – спросил Дрю. – Чем ты так озабочен? Наконец-то мы добрались, есть повод отпраздновать это событие.

– На самом деле я не озабочен, Дрю, – ответил его друг. – Это ожог. – Он показал маленькое, не больше желудя, черное пятно на своей ладони. – Не проходит с той нашей загробной встречи с шаманом.

– Не ковыряй! – озабоченным материнским тоном воскликнула Гретхен, разводя руки в стороны. Дрю невольно улыбнулся.

– В твоей волшебной сумке нет какой-нибудь подходящей мази? – спросил он.

– Может, и есть, – угрюмо пробурчал Гектор, – только до сих пор мне некогда было этим заниматься. Я вас лечил. Надеюсь, пройдет, не волнуйся.

В этом был весь Гектор – свое здоровье ему всегда казалось не так важно, как здоровье других.

В течение часа они с удовольствием занимались едой – огромным жареным морским окунем с картофельным пюре, к которому подали вместительную миску с тушеными овощами неизвестного происхождения. Наевшись, Гретхен попросила простить ее, поскольку она отправляется в свою комнату.

– Не рановато ложиться спать? – спросил Дрю, притворно изображая сожаление.

– Нет уж, я лучше пойду, Дрю, – ответила она, хлопая ресницами. – Боюсь, ты сейчас снова начнешь рассказывать о больших овцах, маленьких овцах и других шерстяных зверюшках, которых ты выращивал на своей ферме. От твоих историй я засну прямо за столом.

Гретхен мило улыбнулась, а Дрю решил разыграть роль расстроенного кавалера.

– Тебе действительно так невыносимо слушать рассказы о моей жизни?

Гектор сказал, наклонившись к Дрю:

– Не придирайся к Гретхен, дружище. Выслушав одну историю про потерявшуюся овцу, можешь считать, что выслушал и все остальные.

Все трое дружно рассмеялись. В последние дни в отношениях между Дрю и Лисицей явно наметились перемены к лучшему. Прежняя вражда была забыта – по крайней мере, внешне. Разумеется, Гретхен по-прежнему оставалась заложницей – не лучшее начало для крепкой дружбы, – но с приближением к Олл Холлоус Бей, когда замаячил конец ее плену, Лисица становилась все более спокойной и менее задиристой. Теперь Дрю даже нравилось находиться с ней в одной компании.

– Признайся, – с улыбкой сказал Дрю.

– В чем я должна признаться? – сразу насторожилась она.

Он наклонился к Гретхен и продолжил, понизив голос:

– В том, что тебе будет немного жаль, когда все это кончится – суматоха, волнение, скитания под открытым небом. Общество красивого Волка-грубияна и Кабана-хитрована. Признайся, что будешь обо мне скучать.

Дрю усмехнулся, а Гектор хмыкнул в кулак.

Гретхен наклонилась к Дрю и шепнула ему на ухо:

– Зато у меня будет меньше риска набраться от тебя блох, псинка!

Теперь Гектор захихикал уже в полный голос.

– Может, нам послать кого-нибудь с тобой наверх, чтобы ты вновь не вляпалась во что-нибудь? – спросил Дрю. – А нам не пришлось бы через пару часов лететь на всех парах, чтобы вызволить тебя из клешней какого-нибудь морского чудища?

Гретхен остановила на Дрю ледяной взгляд прищуренных глаз, чмокнула Гектора в щеку и пошла к выходу из комнаты. Дрю провожал ее взглядом, подмечая уголком глаза, что Гектор так и сияет от удовольствия. «Несносная девчонка», – подумал Дрю, покачивая головой. Но и ему было радостно думать, что их расставание с Гретхен окажется намного приятнее, чем знакомство.

Сейчас, когда отъезд за море становился близкой реальностью, Дрю все чаще задумывался о том месте, которое отвела ему судьба в своих грандиозных планах. Отчасти он чувствовал себя отступником, едва ли не предателем своего народа… Какая чушь, если разобраться! Даже если допустить, что по праву своего рождения Дрю имел основания претендовать на трон Западной земли, эта роль была ему не по плечу. Кем он был? Пришедшим ниоткуда сельским парнем – кто, скажите на милость, согласится увидеть в нем человека, достойного сменить на троне Леопольда? Отправившись за море, он вновь уйдет в глубокую тень и вновь станет бесконечно далек от разборок между Верлордами и их дворами.

И все же, все же… Насмотревшись за последний год на то, как страдают люди Семиземелья, познав жестокость короля Леопольда и его жутких гвардейцев, он не мог частицей своего сердца не чувствовать, что предает народ Лиссии, бросает его на произвол судьбы. Дрю оставалось лишь надеяться на то, что все же найдется человек, который восстанет против тирании короля и поднимет за собой народ. Человек, более достойный и пригодный для этого, чем никому не известный сельский паренек с Холодного побережья.

Дрю откинулся на спинку стула и протянул ноги к камину, ощущая, как волны приятного тепла проникают сквозь тонкие подошвы его башмаков. Слушая потрескивание пламени в камине, Дрю чувствовал, как тяжелеют, опускаются его веки, и вскоре ненадолго задремал.

Проснулся он, услышав, как кто-то придвигает стул к их столику. Дрю выпрямился на стуле и протер глаза.

Рядом с Гектором уже усаживался джентльмен, который по внешнему виду не мог быть никем другим, как только бывалым капитаном.

Незнакомцу оказалось около тридцати, его густые черные волосы были забраны назад и связаны конским хвостом на затылке. На нем был длинный морской плащ, черный снаружи, на ярко-красной подкладке – когда незнакомец присел на стул, нижний край плаща упал до пола, – и высокие, до колен, черные сапоги. У бедра незнакомца виднелся эфес короткой абордажной сабли. Когда незнакомец улыбнулся, Дрю подумал, что таких белоснежных зубов он еще не видел за всю свою жизнь. Незнакомец протянул Дрю свою крепкую, обветренную ладонь, и Гектор кивком головы подсказал другу, что тот должен пожать ее.

– Капитан Кейн, – низким мягким баритоном произнес незнакомец. Дрю не мог точно определить акцент, с которым говорил капитан, но он, несомненно, был южным, сразу же напомнившим об экзотических дальних странах и лежащих в теплом океане островах. – Ваш друг сказал, что вы ищете два места на судне?

– Это действительно так, – ответил Дрю, стряхивая остатки сна и протягивая незнакомцу свою руку, а затем поморщился: в могучей ладони капитана его рука оказалась как в тисках. – Полагаю, он уже сообщил вам, что конкретный пункт назначения нас не интересует. Просто судьба ведет нас на юг, и мы надеемся найти место на судне, отправляющемся в те края.

Гектор зашептал, наклоняясь над столом:

– Капитан поднимает паруса завтра утром. Он торгует эфирным маслом, поэтому почти круглый год совершает рейсы вдоль Холодного побережья. Какая удача!

– Эфирным маслом? – переспросил Дрю. Гектор утвердительно кивнул головой. – Простите, – продолжил Дрю, поворачиваясь к капитану Кейну. – Большую часть своей жизни я провел на ферме, там мы знали только то масло, которым заправляют лампы.

– Эфирным маслом лампы не заправляют, мой друг, – тихо рассмеялся капитан. – Оно, конечно, очень хорошо горит, но ценят его не за это, а за его… скажем так… эйфорические свойства.

– Это наркотик, – уклончиво пояснил Гектор.

– Ты договорился о поездке с этим контрабандистом, торгующим наркотиками? – лишенным всякого выражения тоном спросил Дрю.

– Не контрабандист, – ухмыльнулся Кейн. – Могу заверить, что среди моих постоянных клиентов немало самых богатых людей в Лиссии. Можно ли считать меня преступником, если я снабжаю своим снадобьем знатных лордов и леди? Между прочим, именно эти люди и издают законы. – Он вновь улыбнулся, сверкнув своими фантастическими зубами.

– Даже не знаю, – сказал Дрю Гектору. – А ты хорошо порасспрашивал вокруг?

Морской волк развалился на своем стуле и заказал кувшин вина, который с отменной скоростью был доставлен официанткой. Пока Кейн расплачивался с ней и расставлял на столе бокалы, двое юношей продолжали шепотом вести оживленную беседу.

– Поверь мне, я у всех выспрашивал. Этот парень показался мне самым надежным из всех возможных вариантов. Он утверждает, что знает все пути через Белое море лучше любого другого капитана.

– А, все они так говорят, – отмахнулся Дрю. – Не знаю, можно ли ему верить. Как ты думаешь, он с нами не хитрит?

– А ваша спутница, юная леди, не присоединится к нам? – поинтересовался Кейн, влезая в их разговор.

– Нет, – резко ответил Дрю. – Она ушла отдыхать.

– Но вы сказали, что вам нужно два места, а не три, – не отставал Кейн.

В разговор включился Гектор.

– Она остается здесь. У нее в этом городе родные, она приехала повидаться с ними.

– Жаль, – вздохнул капитан. – Красивая молодая леди на борту подняла бы настроение моим ребятам.

Он отпил большой глоток вина.

– Я не думаю, что судно – подходящее место для молодой леди, – занял оборону Дрю.

– Совсем напротив, молодой человек, – сказал Кейн. – Моя старушка мать всю жизнь ходила по волнам, она и родила меня в открытом море, а при этом такой красавицей была в юности – глаз не оторвать! Нет, море опасная штука, что и говорить, но я за свою жизнь повидал на своем судне достаточно кисок, что знаю: только дурак отказывается от возможности побывать наверху из опасения оказаться внизу. Вы понимаете, что я имею в виду? – Он многозначительно подмигнул и от души рассмеялся. К нему присоединился и Гектор.

Дрю все сильнее раздражало то, что Гектор, судя по всему, восхищается Кейном. А вот Дрю видел в этом капитане всего лишь самодовольного трепача.

– В самом деле, – сказал Дрю, чувствуя, что нервы у него на пределе, – я пока что ничего не могу сказать наверняка, ни да, ни нет. Думаю, что нам разумнее не слишком спешить, Гектор. Пара лишних дней, проведенных в порту, ничего не решит.

Да, это была ложь, и у них на счету был каждый час, однако Дрю инстинктивно чувствовал, что что-то здесь не так. То ли это сидевший внутри его Волк призывал к осторожности, то ли нет, но в мозгу Дрю зазвенел сигнал тревоги. Насколько можно доверять этому капитану-краснобаю, и можно ли доверять ему вообще? И если чутье не изменяет Дрю, то не слишком ли они рискуют оказаться схваченными, как только поднимутся на борт этого судна? А вот Гектор почему-то не испытывал никаких подозрений.

– Поздновато говорить об этом, – ответил Гектор и собирался продолжать, но в их разговор вновь вклинился капитан.

Он покачал ладонью с лежащим в ней кожаным кошельком и сказал:

– Итак, пять золотых монет сейчас и еще пять, когда я доставлю вас на острова Шанти, договорились? – Морской волк крепко стиснул кошелек, словно желая подчеркнуть, что дело сделано, хотя Дрю чувствовал себя захваченным врасплох и тяжело вздохнул. Похоже, все уже без него решили.

– Прости, – сказал ему Гектор, – но мне это решение кажется самым лучшим.

Свое твердое мнение о Кейне Борлорд уже составил и считал, что Дрю излишне осторожничает. Дрю, в свою очередь, крепко невзлюбил капитана. Такие самовлюбленные павлины на поверку всегда оказываются либо мошенниками, либо негодяями.

– Хорошо, сэр, – сказал Дрю Кейну. – Простите, если покажусь вам неучтивым, но хотелось бы взглянуть на ваши документы. Мне думается, некоторая осторожность в этом деле не повредит, – с этими словами Дрю усилием воли пробудил в себе частицу Волка – незначительную, но достаточную для того, чтобы его плечи расширились и налились мускулами, а в глазах появился внушающий страх и уважение янтарный отсвет. – Я слышал немало историй о том, как бедных наивных людей разводили на деньги, а затем облапошивали. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Этот холодный душ отрезвил Кейна, он посерьезнел и ненадолго замолчал, словно заново оценивая всю ситуацию. Гектор молча негодовал.

– Но вы получили слово капитана Кейна, юноша, – сказал, наконец, морской волк. – Я обещаю доставить вас на острова Шанти – быстро, в целости и сохранности, и пусть кракен Соша утащит меня к себе на дно морское, если я солгал.

Лицо Кейна приняло решительное выражение, а взгляд его глаз стал до приторного честным. Даже Дрю купился на этот взгляд и слегка расслабился, а Гектор так просто ахнул от восторга.

– Замечательно, – сказал Борлорд.

– Тогда выпьем за это, – предложил капитан Кейн, поднимая свой бокал. Дрю и Гектор дружно чокнулись с ним, и все трое выпили.

– В котором часу отплываем? – спросил Гектор.

– На рассвете, – ответил капитан. – Правда, мне еще нужно подкупить провизии – хлеба, специй, фруктов, но в любом случае мы выйдем в море с первыми лучами солнца.

Дрю вновь откинулся на стуле, подставляя себя волнам идущего от камина тепла. Разговор с Гектором он решил не продолжать. Во всяком случае, сегодняшним вечером. Да, Дрю не нравился капитан Кейн, однако нищим бродягам вроде них с Гектором не до выбора. Тело Дрю все еще ломило – он до сих пор не поправился до конца после отравления ядом Валы. Дрю все сильнее клонило в сон.

– Еще раз скажу, мне очень жаль, что леди не поплывет с нами, – заметил Кейн, вынимая из внутреннего кармана сигару и принимаясь раскуривать ее от спички. – С такой необычной леди на борту плавание было бы намного приятнее.

Дрю лениво повернул голову и увидел, что Гектор тоже обмяк на своем стуле и его голова склоняется все ближе, готовая уткнуться в столешницу.

– Как ее зовут? – спросил Кейн, почесывая подбородок своим искривленным большим пальцем. – Ах да, Гретхен. Правильно? Удивительное, очаровательное создание.

Голова Дрю кружилась и плыла, мысли в ней текли медленно и вяло. «Он знает ее имя… откуда?» Взгляд Дрю упал на пустой бокал, передвинулся на засыпающего за столом друга. «О, нет… нет…»

Кейн наклонился вперед, потрепал Гектора по правой руке, скользнул пальцем по именному перстню с головой кабана.

– Кабан… так мы и будем называть тебя, мой толстенький друг Гектор.

Голова Гектора с глухим стуком упала на столешницу.

Дрю больше не мог держать свои глаза открытыми. Как ни пытался он бороться с одолевающим его сном, то средство, которое капнул в их с Гектором бокалы Кейн, оказалось сильнее. Последним, что увидел Дрю, было приблизившееся к нему лицо капитана. Кейн выдохнул сигарный дым и сказал:

– А ты… будешь Волком.

 

Глава 3

«Мальстрем»

Первым, что почувствовал Дрю, придя в себя, была качка. Он приподнял голову и поморщился. Удар каждой волны о борт судна отдавался тупой болью – казалось, что мозг перекатывается у Дрю внутри черепа, словно свинцовый шар. Все тело ломило, а глаза упорно не хотели открываться, как будто пытались тем самым сдержать боль в голове и не дать ей вырваться наружу. Напрасная надежда. Дрю с опаской разлепил один глаз, чтобы взглянуть на окружающий мир сквозь занавес спутавшихся, упавших на лоб волос.

Он был прицеплен к свисающему с деревянной балки крюку внутри корабельного трюма. На крюке висела цепь, прикрепленная к обхватившим его запястья ручным кандалам – пока Дрю оставался без сознания, его руки были вывернуты назад и вверх, потому что ноги, тоже скованные кандалами, прогнулись под весом его тела. Дрю встал на ноги и выпрямился, восстанавливая в руках кровообращение. Его глаза понемногу стали привыкать к царившему внутри трюма полумраку, а снаружи, за бортом, грозно гудело и шипело море.

Заполнявшие трюм ящики, мешки и бочонки удерживались наброшенными сверху и прикрепленными к бортам сетями. Посередине трюма оставался узкий проход. На полу валялись небрежно брошенные доспехи Дрю и его плащ, но ни дорожного мешка, ни Вольфсхеда не было. Не было и рубашки на Дрю – одни только брюки. Посмотрев наверх, Дрю увидел где-то далеко, метрах в шести над головой, металлическую решетку, закрывавшую люк, а в ее квадратах – чьи-то шагающие мимо ноги в сапогах.

– Эй! – закричал Дрю. – Кто-нибудь меня слышит?

Бесполезно. Его слабый крик утонул в рокоте волн, свисте ветра и треске деревянных переборок. Дрю осмотрел себя, ища раны или повреждения, которые мог нанести ему Кейн, пока его пленник был без сознания, но не обнаружил никаких следов. Он попробовал крикнуть еще раз, с трудом разлепляя пересохшие, потрескавшиеся губы.

Чем дальше, тем больше начинал раздражаться Дрю. За кого они его держат? Заперли в темном трюме, посадили на цепь, словно зверя. «Ну, хорошо, – подумал Дрю. – Вы зверя хотите увидеть? Будет вам зверь! А там посмотрим, что вы будете делать, когда у вас на борту появится настоящий волк!» Дрю попытался сосредоточиться, чтобы вызвать находившегося внутри его Вервольфа. Волк быстро откликнулся. Зачесались быстро отрастающие клыки и когти, начала изгибаться спина. Дрю глубоко задышал, чувствуя, как стремительно прибывают его силы. Он вновь превращался в Волка.

Извиваясь от боли, ломавшей его трансформирующееся тело, Дрю почувствовал, как врезаются наручники в его набухающие от мышц запястья. Он самонадеянно рассчитывал разорвать путы, однако на этот раз, видимо, переоценил свои силы. Кровь перестала циркулировать в ладонях Дрю, их защипало сотнями невидимых иголочек. Дрю попытался выдернуть крюк из балки, но от этого рывка наручники лишь едва не оторвали ему запястья.

Дрю забился на полу, крича от боли и мучительно пытаясь вернуться в свое обычное состояние. Извиваясь, Дрю попал лодыжкой в ячейку сети, порвал ее, и на него обрушилась лавина ящиков и коробок. Пряная жгучая жидкость хлынула ему в глаза, на лицо, в рот.

Сознание он потерял практически мгновенно.

Когда Дрю очнулся во второй раз, он обнаружил, что условия, в которых он находился, значительно улучшились. Теперь Дрю лежал на кровати, глядя на подсвечник, который покачивался у него перед глазами взад и вперед – верный признак того, что он по-прежнему на судне. Взглянув на свои запястья, Дрю обнаружил, что на них все так же блестят наручники. Однако свежих ран на запястьях не было, а старые раны почти полностью затянулись. Интересно, сколько же времени он проспал?

Дрю повернул голову вначале в одну сторону, затем в другую, расслабил мускулы, а потом осторожно сел, прислонившись спиной к резной спинке кровати. Каюта была хорошо обставлена. К стене, прямо под круглым иллюминатором, привернут небольшой письменный столик, рядом со столом – обитое красной кожей кресло-качалка. Оно тихо покачивалось вместе с судном на легких волнах. Увидев дверь, Дрю заставил себя выбраться из постели и поспешил к выходу из каюты. Напрасно: дверной замок заперт. Еще раз подергав ручку, Дрю принялся колотить в дверь кулаками и громко кричать, надеясь, что кто-то откликнется. Никто не пришел, Дрю перебрался к иллюминатору, открыл его и выглянул наружу. Перед ним до самого горизонта раскинулось Белое море – пустое, спокойное, без малейших признаков суши.

Затем послышался звук вставляемого в дверь ключа, и Дрю поспешно вооружился – единственным пригодным для этого предметом оказался стоявший возле кровати ночной горшок. Высоко подняв его над головой, Дрю притаился позади начавшей открываться внутрь двери, готовый нанести сокрушительный удар по голове своего тюремщика.

Как же он был поражен, увидев входящую в каюту и осматривающуюся по сторонам Гретхен! На ней было изящное, отлично сшитое изумрудно-зеленое платье с низким вырезом, открывавшим ее гладкую матовую кожу.

– Как? – выдохнул потрясенный Дрю. – Теперь я твой пленник?

Гретхен огляделась, удивленно подняла бровь, обнаружив, что Дрю собирался шарахнуть ее по голове антикварной ночной посудиной, и прошла дальше в каюту. Прежде чем Гретхен успела произнести хоть слово, следом за ней вошли трое. Первый – низкорослый, но гибкий и жилистый мужчина с короткой саблей, которую он тут же направил на скрывающегося за дверью Дрю. Вторым оказался Гектор с озабоченным настороженным выражением на лице, а третьим капитан Кейн, захлопнувший за собой дверь каюты с такой уверенностью, которая лучше всяких слов говорила о том, что он нисколечко не боится Дрю.

– Это ты, лжец! – выдохнул Дрю, увидев капитана. – Ты дал слово, что в целости и сохранности доставишь нас на острова Шанти!

– Нет, – поправил его морской волк. – Слово тебе давал капитан Кейн, существо такое же мифическое, как единорог. Плод фантазии, так сказать. Этот парень существовал только здесь, – и он простучал себя пальцем по лбу.

Дрю почувствовал, как его вновь начинает переполнять гнев.

– Спокойно, малыш, – заметив это, сказал тот, кто выдавал себя за Кейна. – Никто из нас не хочет новых инцидентов, верно? Со мной твои друзья, а при них ты же не станешь выпускать свои когти? Для начала поставь на место горшок. Старинная вещь, между прочим.

Дрю со злостью швырнул горшок в стенку, и тот разлетелся на мелкие кусочки.

Озадаченно покачав головой, капитан спросил Гектора:

– Он что, всегда такой?

– Да, – ответила за своего кузена Гретхен.

– Кто вы такой? – с ненавистью спросил Дрю.

– Это граф Вега, – ответил за капитана Гектор. – С островов Кластер.

– Принц островов Кластер, с вашего позволения, – поправил его морской волк.

– Принц пиратов, – добавила Гретхен.

– О, прошу вас, – запротестовал Вега, подходя в иллюминатору, чтобы взглянуть на море. – Я такой же пират, как этот парень – сын Вергара, миледи. Я бизнесмен, предприниматель. Я ищу выгодное дело и берусь за него.

– Например, захватить нас в плен, – злобно сказал Дрю.

– Да, – коротко ответил Вега. – Деловое соглашение, и не больше.

– И как вы намерены поступить с нами? – спросил Дрю, поглядывая на дверь и прикидывая, не сбежать ли ему. Впрочем, куда? К тому же граф Вега без труда прочитал его мысли.

– Отсюда действительно некуда бежать, Дрю. Пока на твоих руках эти стальные браслеты, ты никому не опасен. И для себя тоже, если будешь вести себя прилично. Еще одна попытка превратиться в волка, и я не разрешу твоим друзьям лечить твои раны. Останешься с двумя лапами вместо четырех. Помни, ты одновременно мой гость и мой пленник.

– Куда вы везете нас? – продолжал допытываться Дрю, надеясь точнее уяснить, насколько велика опасность, в которой они находятся.

– Он везет нас всех троих в Хайклифф, к королю, – грустно ответила Гретхен. – Почему? Это только Старый Бренн знает. Вега, вы хоть помните, что вас изгнали из Хайклиффа под страхом смерти?

– Ах, миледи! – Граф придвинулся ближе и погладил Гретхен по голове. Она отдернулась, а Дрю непроизвольно сделал шаг вперед. – Полагаю, что, доставив вас и ваших похитителей королю, я докажу свою преданность ему, а в ответ заслужу его благосклонность. И тогда его величество возвратит то, что принадлежит мне по праву.

– Вы дурак, граф, – спокойно констатировала Гретхен.

– Вовсе нет, – возразил Вега. – Я авантюрист. Не каждый день в мои объятия попадают трое беглецов, которых разыскивают по всей стране. Из этого шанса я выжму все, клянусь Небом! – Он открыл нараспашку дверь каюты и сказал молчавшему все это время коротышке: – Пойдем, Фиггис. А вы, милорды и миледи, отныне получаете полную свободу передвижения на борту «Мальстрема». Наслаждайтесь плаванием. И не пытайтесь разбить еще что-нибудь.

С этими словами граф вышел, Фиггис последовал за ним, оставив открытую дверь покачиваться на скрипучих петлях в такт волнам.

Дрю присел на кровать. Его одолевал гнев, тревога и недоумение.

– Что же все-таки произошло? – спросил он, стараясь не думать пока о том, чем все это может закончиться. – Мы были в пяти минутах от того, чтобы уехать – как такое могло случиться?

– Во-первых, – пряча от смущения глаза, сказал Гектор, – я должен извиниться за то, что могу назвать не иначе как недостатком здравого смысла и…

– Гектор, – нетерпеливо махнул рукой Дрю, – что сделано, то сделано, и нет смысла говорить об этом. Рассказывай, что произошло дальше.

– Хорошо. Усыпив с помощью наркотиков, Вега переправил нас на свое судно, «Мальстрем». А затем послал своих людей схватить Гретхен.

Дрю перевел взгляд на печальное лицо Лисицы.

– Ты не пострадала? – спросил он.

– Нет, – ответила она. – Скорее, это они пострадали. Когда выйдешь на палубу, сам увидишь – кое у кого из матросов до сих пор на щеках остались царапины от моих ногтей.

– Той же ночью они подняли паруса, – продолжил Гектор. – Похоже, примерно тогда же очнулись и мы с тобой, потому что я из своей каюты слышал какую-то возню.

– Заковали только одного меня? – уточнил Дрю, услышав эти слова Гектора.

– Выходит, так, – ответил Борлорд, чувствуя стыд от того, что его самого граф Вега не счел представляющим хоть какую-то опасность. – Вообще-то тебе можно этим гордиться, Дрю. А потом ты навел шороху в трюме. Обрушил себе на голову ящик с бутылками, в которых было эфирное масло. Когда мы тебя вытащили из трюма, ты бредил, не мог даже вспомнить, как тебя зовут. В таком состоянии ты пробыл трое суток, и только сегодня окончательно пришел в себя. Если бы тем ящиком шарахнуло по голове обыкновенного человека, то его мозги разлетелись бы по всему трюму.

– Три дня? Сколько же всего дней за последний месяц я пролежал без сознания? – Дрю хотел рассмеяться над своей мыслью, но смех у него не вышел, уж слишком невеселой была эта мысль.

– Гретхен отмыла тебя, а потом мы с ней на пару ухаживали за тобой.

– Спасибо. Обоим вам спасибо, – сказал Дрю, с некоторым усилием распространяя свою благодарность и на Гретхен тоже. – Этот Вега, он действительно везет нас к Леопольду?

– Боюсь, именно так, – ответила Гретхен. – Мы постоянно уговариваем графа переменить его решение. И за завтраком уговариваем, и за обедом, и за ужином, но все бесполезно. Он вбил себе в голову, что это для него счастливый шанс получить обратно свои драгоценные острова Кластер.

– А что там за история с этими островами? – спросил Дрю, все еще пытаясь до конца уяснить для себя сложившуюся ситуацию.

– Хорошо, – начал Гектор. – Граф Вега был одним из союзников твоего отца во время военных кампаний. Я никогда раньше не видел графа, но много знаю о нем от отца. В свое время Вега стал самым молодым капитаном во всем военно-морском флоте, а родом он из старинной аристократической семьи с островов Кластер. Хотя их и считали аристократами, на самом деле это были вожди пиратов, которыми населены острова. Злые, лживые, безжалостные, двуличные вожди. А с другой стороны, как еще управлять пиратами? Но в тот самый момент, когда помощь Веги была необходима твоему отцу, как никогда прежде, пиратский главарь предал его. Почувствовав, что чаша весов склоняется в сторону Леопольда, Вега передал ему точную информацию о местонахождении Королевского флота. Поговаривают, что в награду Вега мечтал получить нечто более существенное, чем острова Кластер. Королевский флот был разбит, и Леопольд беспрепятственно приплыл в Хайклифф.

«Был ли среди лордов Семиземелья хоть один, кто не предавал Вергара?» – подумал Дрю. Ему все яснее рисовалось, что все так называемые союзники предавали Волка, причем в самые трудные для него моменты. Но почему? Причин могло быть две.

Либо Вергар был маньяком и монстром, как это принято сейчас считать, либо король Леопольд оказался коварнее и хитрее любого врага, с которым Вергару доводилось иметь дело во время своих легендарных походов. Волк недооценил Льва, и эта ошибка стоила ему трона, семьи и собственной жизни.

– А что на самом деле получил Вега в награду? – продолжал Гектор. – Ха, ему под страхом смерти запретили появляться в Хайклиффе. Новый король Леопольд сказал, что нельзя доверять человеку, который за деньги готов продать своего короля. Таких людей при дворе ему не нужно. На острова Кластер король назначил своего губернатора, а Вега получил каперское свидетельство и стал именем короля грабить суда в Белом море. Привезет в Хайклифф добычу, сдаст в казну за вычетом того, что ему причитается, и снова в море. Так и живет этот бродяга и предатель на корабле, который стал ему домом.

Дрю внимательно слушал Гектора. По тону Борлорда было очевидно, что он презирает графа Вегу, но… А что, если этот неприглядный портрет Веги создан со слов короля Леопольда? Но славный наш король, как известно, имеет привычку бросать тень на своих врагов, например, на предполагаемого отца самого Дрю. И как можно теперь верить кому-либо – кроме Гектора, разумеется – в этой переполненной вероломством, подлостью, предательством помойке, которую благородные лорды называют своим миром?

– А есть хоть какая-то надежда заставить его передумать? – спросил Дрю. – Тиран-король сослал его навечно скитаться по морям-океанам – неужели это ничему не научило Вегу? С какой стати он хочет помочь человеку, которого, безусловно, следует считать его врагом?

– Вега наивно полагает, что сможет обелить себя в глазах короля, и сейчас ему выпал для этого самый удобный случай, – включилась в разговор Гретхен. – При мысли обо всем этом у меня стынет кровь в жилах. Меня саму передают из рук в руки, как какую-то вещь, вас ищут, чтобы казнить, но вы, независимо от того, насколько раздражаете меня, – здесь она посмотрела на Дрю, – не заслуживаете такой участи.

– Можно сигануть через борт, – предложил Дрю.

– И плыть. А куда мы доплывем? – спросила Гретхен. – Куда ни посмотри, здесь море до самого горизонта.

– Тогда можно попробовать стащить шлюпку, – не отступал Дрю. – Не обратили внимания, есть там на палубе весельные шлюпки?

– Шлюпки-то есть, – сказал Гектор, – но нам ни за что не доплыть до берега без навигационных приборов и карт. Кроме того, мы на борту «Мальстрема», не забывай об этом.

– А что такого особенного в этом «Мальстреме»? – спросил Дрю. – Я что-то упустил?

– Не то чтобы граф Вега не любил прихвастнуть, – сказал Гектор, – но когда он говорит, что «Мальстрем» – самое быстрое судно на всех морях и океанах, это сущая правда. «Мальстрем» – легендарный корабль. Он с легкостью догонит и обгонит любое другое судно – что уж тут говорить о какой-то шлюпке с беглецами-неумехами на веслах.

Словно для того, чтобы своими глазами убедиться в великолепии «Мальстрема», Дрю вышел за дверь каюты и направился на палубу. Вслед за ним потянулись и Гектор с Гретхен. Пройдя по коридору, Дрю оказался у деревянного трапа, ведущего наверх, на освещенную ярким солнцем палубу.

«Мальстрем» в самом деле был великолепен. Убиравшие палубу и крепившие такелаж матросы не обратили на наших путешественников ни малейшего внимания. Дрю отметил, что Гретхен сказала ему истинную правду – на лицах двух или трех матросов он с удовольствием увидел глубокие, до сих пор не зажившие царапины, оставленные острыми коготками Лисицы.

Высоко к небу над палубой поднимались три мачты – совсем крошечной снизу казалась фигурка впередсмотрящего в «вороньем гнезде» – на наблюдательной площадке на вершине грот-мачты. Восемь больших парусов были туго натянуты сильным попутным ветром, и «Мальстрем» буквально летел, разрезая форштевнем пенистые волны Белого моря. Дрю перегнулся через фальшборт и посмотрел на несущуюся внизу воду, отметив попутно открытые оружейные порты, внутри которых грозно поблескивали пушки и весело насвистывал свою песенку залетавший внутрь ветер.

Затем Дрю взглянул наверх, ошеломленный размерами судна. Никто не окликал его, даже не обращал на него никакого внимания, никто не видел в нем угрозы. Кем он был в глазах этих матросов? Волком, которому выдернул зубы горделиво стоящий на капитанском мостике, любующийся собой граф Вега, пиратский принц с островов Кластер, Грабитель-Всех-Кто-Попадется-Ему-На-Пути. Заметив Дрю, капитан Вега улыбнулся, в очередной раз продемонстрировав свои удивительные зубы. «Мальстрем» тем временем на всех парусах продолжал лететь в Хайклифф, логово короля.

 

Глава 4

Разговаривающий с мертвыми

На шестой день плавания «Мальстрем» бросил якорь в бухте острова Каттерс Коув. Этот островок был маленьким, но часто посещаемым бороздившими Белое море кораблями – здесь можно было пополнить запасы провизии и воды или сдать груз своему деловому партнеру. Граф Вега редко упускал возможность зайти на этот остров, вот и на этот раз он не проплыл мимо под тем предлогом, что ему нужно сгрузить мешки с почтой и ящики дорогого вина для отправки местному губернатору. Правда, до ушей троих пленников долетали обрывки разговоров, которые вели между собой члены экипажа, и из них следовало, что причиной столь частых заходов на этот остров являются, как бы это сказать… ну очень близкие отношения графа Веги с женой здешнего губернатора.

Рядом с «Мальстремом» были пришвартованы суда: одни – торговые, другие – принадлежавшие, как охотно пояснили матросы, коллегам-пиратам.

Экипаж, кроме дежурной вахты, сошел на берег, а Дрю, Гектор и Гретхен, естественно, тоже остались на судне, в соблазнительной близости от относительной, но все же свободы на Каттерс Коув. Здесь были и холмы, и леса, где можно было укрыться, правда, лишь на короткое время – в случае необходимости было нетрудно прочесать весь островок, ширина которого не превышала пяти километров. Самой реальной надеждой на спасение мог стать другой корабль, идущий на материк, однако как на него попасть, на этот корабль. Сходя на берег, Вега приказал вахтенным не сводить с беглецов глаз, так что не приходилось и думать о том, чтобы стащить и спустить на воду, например, весельную шлюпку.

Большинство членов экипажа относилось к пленникам с полным безразличием, однако был один юнга, на которого Дрю мог возлагать какую-то надежду. Этот десятилетний мальчишка по имени Каспер сам вызывался носить пленному Дрю еду и воду, а принеся, садился рядом и начинал забрасывать его вопросами. Поначалу у Дрю не было настроения отвечать на вопросы Каспера – тот, хотя и маленький, но уже был пиратом до мозга костей. Идеалом, которому хотел подражать Каспер, был, конечно же, его светлость граф Вега. Но потом Дрю подумал, что паренька еще не поздно, быть может, вернуть с опасной тропки, на которую он ступил, и с этого момента он начал разговаривать с юнгой.

Дрю рассказал Касперу о своем, проведенном на ферме, детстве, о приключениях, которые выпали на его долю за последние несколько месяцев. Мальчишка слушал Дрю раскрыв рот. Постепенно Дрю начал пытаться повлиять на сознание Каспера, оспаривая правильность сделанного мальчиком выбора жизненного пути, который привел его на борт «Мальстрема» и поставил его вне закона.

Сейчас он нашел юнгу сидящим на доске, свисающей на веревках с полубака – надстройки на передней палубе, – под бушпритом – выступающим вперед шпилем на носу корабля. Еще на одной веревке болталось ведро с водой, а сам Каспер усердно надраивал носовое украшение – обшитую медью резную фигуру, сиявшую в лучах солнца. Дрю перегнулся через фальшборт и весело окликнул Каспера:

– Эй, не мог найти себе работу поспокойней?

Юнга взглянул вверх, улыбнулся, как говорится, во весь рот, и ответил, вися и болтая голыми пятками в шести метрах над лижущими борт «Мальстрема» волнами:

– Ничего, сейчас не опасно. Вот попробовал бы ты отдраить эту медяшку на крепкой волне, когда наша посудина несется под всеми парусами!

– И чем только привлекает тебя такая жизнь, Каспер?

– Привлекает? Как будто у меня был выбор, босс. Капитан взял меня к себе на судно, когда я остался без родителей.

– Взял к себе?

– Понимаешь, мою семью убили пираты. А капитан взял меня к себе.

– Так это его пираты убили их?

– Не все ли равно? – пожал плечами Каспер. – Он не был обязан брать меня, мог бы оставить подыхать, но не сделал этого.

Дрю навострил уши. Этот самовлюбленный павлин способен проявить сочувствие? Или почувствовать свою вину? Интересно.

– Не похоже на того приятеля-капитана, которого я знаю, – сказал Дрю, которому было очень любопытно посмотреть, как отреагирует на этот выпад Каспер. Юнга тут же бросил драить фигуру и насупил брови.

– Ты неправильно меня понял, босс, – ухмыльнулся юнга, показывая свои щербатые зубы. – Капитан бывает и настоящим зверем. Я своими глазами видел, как он пришил на месте одного парня, с которым поссорился во время игры в кости. Не советую тебе связываться с ним. Но…

– Что – но? – спросил Дрю, побуждая Каспера продолжать.

– Но он заменил мне семью. И был всегда очень добр ко мне. Разорви меня Соша, клянусь, это так, босс.

– Держись за эту мысль, – тихо вздохнул Дрю, решив оставить юнгу в покое. Ему вспомнилась своя собственная семья, старый фермерский дом на Холодном побережье… – Семья – это прекрасно, Каспер.

В последнее время Дрю отметил, что чаще стал бывать в компании Гретхен, а Гектор то и дело сидит взаперти в своей каюте и что-то читает или напряженно думает. Борлорд был испуган – Дрю знал это, – и на то имелась веская причина. Всего лишь один двухдневный переход отделял «Мальстрем» от Хайклиффа, а о том, что их там ждет, прекрасно знали они оба. Хотя Гектор предпочитал замыкаться и уходить в себя, размышляя о том, в силу каких обстоятельств он оказался здесь, и Дрю ничем не мог помочь другу. Правда, иногда Гектору бывало нужно излить душу, может быть, сейчас именно такой момент, – подумал Дрю, спускаясь в чрево корабля и направляясь к каюте Гектора. Подойдя к двери, он постучал и громко спросил:

– Гектор! Ты здесь?

Дрю повернул ручку, но дверь оказалась заперта.

– Минутку, – откликнулся из каюты Гектор.

Дрю услышал, как в каюте передвигают мебель – что, интересно, там происходит? – а затем спустя какое-то время Борлорд отпер дверь. Внутри каюты было темно, иллюминатор плотно занавешен, постель застелена, на покрывале – раскрытая дорожная сумка Гектора, рядом с ней пузырьки, некоторые без пробок, и из них что-то пролилось.

– Чем ты занимался? – спросил Дрю, протискиваясь мимо друга к иллюминатору. Отдернул занавески, впуская в каюту поток солнечных лучей. Гектор зажмурился от яркого света, подошел, волоча ноги, к кровати и уселся на нее.

– Просто спал, – сказал он. – Я устал.

Дрю еще раз взглянул на постель, не разобранную, усыпанную пузырьками и баночками из хорошо известной ему сумки. «Что-то темнит Гектор», – подумал он.

– Я беспокоился о тебе, – сказал Дрю вслух, садясь в обитое кожей вращающееся кресло, такое же, как в его собственной каюте. Письменный стол Борлорда был завален бумагами, исписанными небрежными, кривыми строчками на неизвестном Дрю языке. Или нескольких языках. – И пришел на тот случай, если тебе хочется поговорить о чем-нибудь.

– Знаю, – ответил Гектор, сдерживая зевоту. – Но, право слово, не стоит за меня волноваться. Просто я слегка устал.

Гектор встал, потянулся, задел каблуками круглый прикроватный коврик – край коврика задрался, и Дрю увидел под ним часть линии, проведенной по полу желтым порошком. Дрю подскочил, схватился за коврик и выдернул его. Гектор пошатнулся и рухнул на кровать.

– Нет, Дрю, нет! – закричал он, но было поздно.

На полу четко виднелся проведенный бримстоуном круг. Внутри его были проведены более мелкие круги с нарисованными внутри них расплавленным воском знаками. Из-под коврика выкатилась черная свеча – еще одно доказательство того, что Гектор занимался черной магией.

– Что все это значит, Гектор? – строго спросил Дрю.

– Ничего, – покачал головой Борлорд. – Пожалуйста, не волнуйся, Дрю. Я не причиню вреда ни себе, ни еще кому-либо на борту.

– Но бримстоун? Свеча? Ты что, разговаривал с мертвыми?

– Да, – стыдливо опустил голову Гектор.

– Но зачем? – спросил Дрю. – Ты же видел, насколько это может быть опасно. Оживший труп шамана мог убить тебя, если бы я не вмешался. Зачем ты вновь подвергаешь себя и всех такому риску?

– Но теперь я знаю, где ошибся в прошлый раз, Дрю. Я не провел ту процедуру с должным уважением, я вел себя слишком беспечно. Теперь я не повторю этой ошибки. Я буду очень внимателен и осторожен. – Он подошел к столу и поднял с него кипу исписанных бумажных листов. – Это мои собственные замечания по поводу процедуры. С этими исправлениями и необходимыми мерами предосторожности я теперь сохраню концентрацию и не утеряю нить происходящего.

– Мне это не нравится, – заявил Дрю. – Совершенно не нравится. Еще раз говорил с шаманом? Но скажи ради всего святого, зачем тебе это было нужно? Что еще мог сказать тебе этот протухший Лесовик? Это сумасшествие, Гектор!

– Я разговаривал со своим отцом, – тихим дрожащим голосом ответил Гектор. – Мне нужно было попрощаться с ним.

Дрю замолчал, опустил плечи. Его окатила горячая, разрывающая сердце волна сострадания к другу. Он подошел к Гектору, обнял его, прижал к своей груди.

– О, Гектор, – прошептал Дрю, а Борлорд начал всхлипывать. – Мне так неловко. Я… я не догадывался…

– Ты не знал, – шмыгнул носом Гектор. – Мне совестно, но мне необходимо было попрощаться с отцом, нужно было удостовериться, что его душа пребывает в покое. Он получил покой. Получил, Дрю. И он хочет, чтобы я простил моего брата, веришь?

– Верю, хотя не без труда. Очевидно, Винсент сделал то, что, как он полагал, будет лучше для всей вашей семьи.

– Для него самого, – отрезал Гектор. Было видно, что он не готов к такому всепрощению.

– Как ты сумел поговорить с ним? – спросил Дрю.

– На этот раз забрался внутрь круга. Это не опасно, когда общаешься с тем, кого любил и кто любил тебя. Опасно, когда нарушаешь линию, контактируя с душой злого человека. А призрака своего отца я не боялся. Теперь он может спать спокойно, Дрю. Спокойно.

Гектор потер засохший на левой ладони воск, который отваливался большими комками. Черная метка на ладони осталась, и даже увеличилась из-за свежих ожогов воском.

– А ты теперь успокоишься, Гектор?

– Не понимаю, что ты хочешь сказать, – смущенно ответил он.

– У тебя в последнее время было немало забот, дружище. Ты потерял все, и во многом по моей вине.

– Дрю, – сказал Гектор, кладя ладонь на плечо друга. Его глаза неожиданно вспыхнули, а голос стал уверенным и громким. – Мои утраты и моя боль ничто в сравнении с тем, что выпало на твою долю. То, через что ты прошел – и выжил, – не укладывается у меня в голове. Я бы не смог. Мне кажется, ты сам не понимаешь, насколько важна предназначенная тебе роль.

Дрю начал качать головой, но Гектор продолжал:

– Семиземелье Лиссии расколото на куски благодаря Леопольду, который все крушит своей алчностью, жестокостью и беззаконием. Я знаю, ты не стремился быть героем, но даже как человек, ставший героем в силу обстоятельств, взгляни, что ты уже успел сделать для людей.

– Ровным счетом ничего.

– Нет, ты спас жизнь старому следопыту и его ученику. Ты показал жителям Оукли, что они могут подняться с колен. Ты победил Змею, разгромил ее подданных – Лесовиков и спас жизнь Гретхен. А еще помог трусливому Борлорду приобрести твердость. Ты оказываешь влияние на всех, с кем входишь в контакт. А дальше возникает эффект брошенного в пруд камня – твое влияние начинает распространяться, как круги по воде. Только представь, чего ты можешь достигнуть, если бы у тебя был план.

– План?

– Да. Ты позволил судьбе завести тебя так далеко и поставить в нынешние условия. А народ Лиссии жаждет увидеть героя, который восстанет против короля. До твоего появления казалось, что такой герой никогда не появится. В Редмайре я читал книги по истории и старинные предсказания. Там есть пророчества о нашем времени, или «Эпохе Кэтлордов» – правителей из рода кошачьих. Тогда пробудятся драконы, мертвые будут ходить по земле, великие войны и бедствия распространятся повсюду. Насколько верны эти пророчества? Не знаю, одно могу сказать, большинство магистров склонно верить им. А еще в старинных манускриптах говорится о Рыцаре Света, который восстанет против сил Тьмы. И я думаю, что этот рыцарь – ты, Дрю.

Дрю улыбнулся, однако Гектор вовсе не шутил. Он говорил убежденно, взахлеб, лишь иногда шмыгая носом, когда утирал слезы. Дрю впервые видел, чтобы его друг говорил с такой страстью в голосе. Гектор казался слегка не в себе – может быть, он слишком много времени провел внутри магического круга?

– Свет и Тьма?

– Верно. В старинных книгах написано, что когда Семиземелье расколется на части, произойдет великая битва между Днем и Ночью, между Светом и Тьмой.

– Стало быть, Тьма – это король?

Гектор пожал плечами и не дал точного ответа.

– Гектор, – продолжил Дрю. – У тебя слишком буйное воображение. Не обижайся, но я, честно говоря, не верю в пророчества. Я обычный недалекий сельский парень, с невероятной легкостью попавший в руки своих врагов. Глупее, чем попасть на это судно, было бы только самому отправиться в Хайклифф и постучаться в двери короля Леопольда.

– Судьба – занятная штука. Возможно, тебе предначертано оказаться в Хайклиффе. Каждое событие имеет свою причину.

– Мне кажется, ты переутомил свою голову, дружище. Не лучше ли тебе немного отдохнуть? Да и я порядком устал.

Но Гектор словно не слышал своего друга и продолжал гнуть свое.

– Я верю в тебя, Дрю. Понимаю, ситуация кажется совершенно безысходной, но я твердо верю в то, что твоя история не закончится в Хайклиффе, в руках короля. Не думаю, что ты уже исполнил свое предназначение.

– Хотел бы я быть таким же оптимистом, как ты.

С палубы донесся сигнал горна, возвещающий о том, что граф Вега вернулся на судно. Этот сигнал прервал разговор друзей.

– Живее, – сказал Дрю, прикрывая ковриком знаки на полу. – Здесь нужно все зачистить. Не думаю, что капитан придет в восторг, если узнает, чем ты занимался на борту его судна. Моряки – самый суеверный народ на свете. Если матросы прознают, что ты балуешься черной магией, они, скорее всего, без всяких проволочек вышвырнут тебя за борт, в жертву своему милому кракену по имени Соша!

Дрю принялся убираться, а Гектор сграбастал все свои бумаги и запихал их в дорожную сумку. Дрю протянул ему поднятую с пола длинную черную свечу.

– Спасибо, Дрю, – сказал Гектор, улыбаясь и смахивая с ресниц последние слезы. К радости Дрю, сейчас он стал выглядеть намного спокойнее, чем несколько минут назад.

– И давай закончим на этом, а, Гектор? – попросил Дрю. – Мне не хочется даже думать о том, что ты можешь вляпаться в какую-нибудь новую неприятность. К тому же, как ты сам сказал, ваше прощание с отцом уже состоялось.

– Обещаю, – шмыгнул носом Гектор, припрятывая свечу на дно сумки.

 

Глава 5

Багровое море

Вернувшись назад на палубу, Дрю присоединился к Гретхен, которая наблюдала за тем, как с берега на корабль возвращается на шлюпке граф Вега. Весь экипаж «Мальстрема» собрался на одной стороне палубы, чтобы приветствовать своего капитана, когда тот поднимется на борт. Жилистый коротышка Фиггис готовился сбросить вдоль борта веревочную лестницу для людей в шлюпке. На веслах в шлюпке гребли шестеро матросов, а пиратский принц с самодовольным видом сидел на корме. На берегу Вега провел все утро – вполне достаточно, чтобы обсудить все деловые вопросы с местным губернатором. Посреди шлюпки стоял большой бочонок с ромом – плата за мерзкие услуги, оказанные губернатору Вегой. Завидев этот бочонок, матросы на палубе «Мальстрема» притихли в радостном предвкушении.

– Он жулик и негодяй, – сказал Дрю, глядя на графа Вегу.

– Негодяй, – согласилась Гретхен. – Бессердечный и непристойный.

Продолжая упираться руками в фальшборт, Дрю наклонился к Гретхен, и она не оттолкнула его и не отпрянула сама.

– Для тебя еще не все потеряно, Гретхен. Гектор и я… ну, мне не хочется даже думать о том, что будет с нами, но ты, пожалуйста, держись и не давай себя провести всяким проходимцам. Я не сомневаюсь, что тебе сможет помочь герцог Берган.

– Мое место в Хайклиффе, Дрю. Меня ждет свадьба с принцем Лукасом, и ни ты, ни я ничего не можем с этим поделать. Такова моя судьба, причем давняя: меня помолвили с Лукасом еще в детстве. Буду надеяться, что он сможет измениться.

– Он никогда не изменится, и ты прекрасно это знаешь. Лукас – садист, чудовище, как и его отец, он не принесет тебе ничего, кроме страданий и сердечной боли. Рядом с ним ты никогда не будешь счастлива.

Гретхен ничего не сказала, лишь молча прислонилась головой к плечу Дрю, и его щеки мягко коснулись кончики ее рыжих, вьющихся на ветру локонов. Дрю глубоко вдохнул запах волос Гретхен – он напомнил ему аромат диких лесных цветов. Так пахло когда-то его давно канувшее в вечность беззаботное детство. О чем думал Дрю в эту минуту? Вспоминал о том, что Гретхен казалась ему избалованной сумасбродной девчонкой, и он возненавидел ее так же сильно, как она его самого. Сейчас эти мысли казались ему абсурдными. Однако она, наверное, дала бы ему пинка, если бы узнала, о чем он сейчас думает. И Дрю решительно выбросил из головы эти беспредметные мысли и сосредоточил свое внимание на подплывавшей шлюпке.

Еще до того, как шлюпка коснулась борта «Мальстрема», Дрю охватило ощущение, что происходит нечто странное. Что ему послышалось? Серия звуков, похожих на удары топора по дереву. Дрю посмотрел на стоящих перед ним матросов – они громко перекрикивались со своими товарищами в шлюпке, явно сгорая от желания как можно скорее увидеть поднятым на палубу заветный бочонок.

Палуба позади Дрю была пуста – весь экипаж сгрудился вдоль одного левого борта. Дрю на шаг отступил от Гретхен.

– Что случилось? – спросила она, глядя на то, как Дрю пробирается сквозь толпу на пустынный правый борт. Здесь он увидел переброшенный через фальшборт длинный деревянный шест, утыканный через равные промежутки зазубренными абордажными крюками, от которых тянулись переброшенные через борт веревки. Дрю заглянул через борт как раз в тот момент, когда первый пират соскочил на палубу «Мальстрема» и переложил в свою руку крепко зажатый до этого между зубами нож.

– Тревога! – закричал Дрю, и в тот же момент на палубе начался ад.

Когда пират бросился на Дрю, единственное, чем мог ответить юноша – это отскочить в сторону. Не забудем, руки Дрю по-прежнему были украшены стальными браслетами. Танцующими движениями Дрю начал отступать назад, пират двинулся следом за ним, со свистом рассекая воздух своим ножом, а за спиной первого пирата на палубу сыпались, словно горошины из мешка, его товарищи. Матросы из экипажа Веги без раздумий выхватили свои кортики и сабли и вступили во встречный бой. Воздух наполнился криками, проклятиями, звоном стальных клинков, а на палубу потекли первые потоки крови.

За Дрю, который сейчас был прижат спиной к стенке нижней палубы, продолжал гнаться пират, первым забравшийся на борт. Отступать было некуда, поэтому Дрю внезапно прыгнул вперед и ловко ударил пирата в лицо обоими скованными наручниками кулаками. Хрустнул раздавленный нос, и потерявший сознание пират растянулся на палубе. Дрю перевел дух и оглянулся. Гретхен и Гектора не было видно, это позволяло надеяться на то, что они где-то в безопасном месте.

Подхватив саблю упавшего пирата, Дрю собирался ринуться в драку, но тут его заметили.

Высокий пират с голой грудью приближался к нему, держа в каждой руке по короткой сабле. Удар одной сабли Дрю парировал, но удар второй не смог, и острый холодный клинок вспорол ему бедро. Сморщившись от боли, Дрю подкатился под пирата, сбил его с ног и стал искать возможность огреть противника своими скованными руками. Обнявшись, они покатились по палубе. Внезапно пират сильно укусил Дрю в шею гнилыми зубами. Дрю едва не потерял сознание от боли и изо всех сил старался не утратить контроль за сидевшим внутри его Волком – если бы тот взял верх, это могло стать смертным приговором для Дрю: стальные наручники просто-напросто оторвут ему обе кисти. Дрю резко боднул пирата в лицо, и тот ослабил свою хватку. Дрю вывернулся, освободил свою шею – из глубокой раны фонтаном брызнула кровь. Подхватив выпавший из руки пирата клинок, Дрю всадил его в ногу своему противнику, и пират, взвыв, стал отползать в сторону.

Зажимая кровоточащую рану на шее, Дрю еще раз обвел глазами поле боя, и в толпе мельтешащих фигур выхватил пятно огненно-рыжих волос: Гретхен! Высоко подняв ее над морем звенящих в воздухе клинков, они тащили девушку к абордажным крюкам. Гретхен не сдавалась, она кричала, извивалась, ее лицо исказилось, трансформируясь в длинную пасть с острыми как бритва клыками. Пальцы Гретхен уже превратились в когти, которыми она яростно раздирала руки и лица своих похитителей. В этот момент – как же мало времени прошло с начала атаки! – на борт поднялся, наконец, граф Вега и, выхватив свою рапиру, бросился в гущу боя.

– Отпустите ее! – кричал он, пробиваясь вперед и разя направо и налево пришлых пиратов.

Увидев, как капитан орудует рапирой, Дрю испытал благоговейный ужас. Вега был великим мастером, он с невероятной быстротой и легкостью парировал встречные удары и тут же наносил свои – стремительные, изящные, всегда попадающие в цель. Враги падали перед ним, раненые или убитые, расчищая проход для графа. Дрю посмотрел в том направлении, куда тащили Гретхен, и заметил стоявшего у абордажных крюков пирата, подзывавшего похитителей к себе. На голове у этого пирата была большая черная шляпа, украшенная трепетавшими на ветру длинными красными лентами. Они развевались словно диковинные огненные водоросли.

– Ко мне, парни! – кричал он. – Тащите девчонку ко мне!

«Они явились сюда за Гретхен», – внезапно осознал Дрю. Очевидно, до чьих-то ушей доползли слухи о небывалом сокровище, которое везет граф Вега на борту своего «Мальстрема». Из всего этого следовало, что Принц пиратов – не единственный авантюрист на Белом море. Однако Дрю не мог предупредить Вегу – его скрыли с глаз фигуры дерущихся, а вот стоявшему на фальшборте пирату в шляпе с лентами хорошо было видно, как тот прокладывает себе дорогу. В это время пирату поднесли похищенную Гретхен, он схватил ее под мышку и с обезьяньей ловкостью в четыре прыжка спустился вместе со своей добычей по абордажной веревке вниз, к поджидавшей его шлюпке.

– Назад, на «Адское пламя», парни! – проревел он, передавая Гретхен сидевшим в шлюпке матросам.

Лисица познакомила их со своими когтями, однако пиратов было больше, они скрутили Гретхен и бросили ее на дно шлюпки.

Вега тем временем продолжал продвигаться в боевом танце, все с тем же небрежным изяществом раздавая удары своей рапиры, окруженный звоном стали и обрызганный чужой кровью.

Рядом с ним прокладывал себе дорогу Фиггис, также мастерски орудовавший кинжалом в одной руке и саблей в другой. Несмотря на свои немалые годы, он все равно был проворнее любого из тех, кто сражался на залитой кровью палубе «Мальстрема». Дрю заметил также Каспера – юнга прорубался сквозь толпу, сверкая кинжалом, которым наносил быстрые уколы, также с успехом достигавшие цели.

Дрю в два прыжка взлетел по короткому трапу на верхнюю палубу и бросился к фальшборту, чтобы взглянуть вниз. Нападавшие уже отступали. Три набитые битком шлюпки отваливали от борта, а остававшиеся на палубе «Мальстрема» пираты с «Адского пламени» стали прыгать в воду, чтобы доплыть до остальных, дрейфовавших поблизости пустых шлюпок. Двое из убегавших не упустили возможности нанести предательские удары в спину подвернувшегося им Каспера. Один удар оставил на спине юнги глубокую рану – Каспер отлетел к фальшборту, перевалился через него и полетел в воду.

Граф Вега тем временем отступил на три шага от борта, сделал короткий разбег и взлетел в воздух. Почти без всплеска, как первоклассный пловец, он нырнул в воду всего в нескольких метрах от увозившей Гретхен шлюпки. Было ясно, что просто так он свою добычу не отдаст. Дрю заглянул вниз и увидел барахтающегося в воде Каспера – юнга захлебывался, пускал пузыри, а вода вокруг него окрасилась кровью. Дрю подобрался и не медля прыгнул вниз.

Вода оказалась холоднее, чем мог ожидать Дрю, совсем ледяной. Вынырнув, он принялся в куче барахтающихся тел высматривать юнгу. Наконец увидел – голова Каспера то показывалась на поверхности, то вновь уходила под воду. Дрю поплыл к нему, с трудом расталкивая воду скованными руками и бешено работая ногами.

Рука Каспера скользнула под воду, и Дрю нырнул. В подводном сумраке он увидел выпученные глаза Каспера и вырывающиеся у него изо рта воздушные пузыри. Течение утаскивало юнгу на дно. Дрю схватил запястье Каспера и, изо всех сил работая ногами, вынырнул на поверхность. Жадно вдохнув воздух, он обхватил юнгу, прижал к своей груди и поплыл. Двое матросов с «Мальстрема» прыгнули за борт, чтобы помочь Дрю, а с палубы сбросили для них веревочные трапы. Пока матросы поднимали на судно раненого Каспера, Дрю огляделся, пытаясь найти глазами Вегу и Гретхен, и увидел нечто странное.

Шлюпка, на которой удирали пираты, вдруг подскочила, словно кто-то со страшной силой ударил ее снизу. Двое пиратов, а затем еще один, третий, потеряли равновесие от этого удара и свалились в воду, а там, где они упали, море сразу же сделалось багровым. После этого в шлюпке остался лишь капитан пиратов, он стоял над лежащей Гретхен, и в его руке была обнаженная сабля. Шлюпка перестала трястись. Экипаж «Мальстрема» сгрудился возле фальшборта – матросы наблюдали за тем, что будет дальше.

Море оставалось спокойным, но лишь на короткую минуту.

Затем вода возле шлюпки вскипела, и на поверхность выскочила громадная акула. Морское чудовище буквально смело пиратского капитана со шлюпки и вместе с ним исчезло под водой. У Дрю была всего секунда времени, но время для него словно замедлило своей бег, и он успел не только распознать в громадной акуле графа Вегу, который трансформировался в это чудовище, но и рассмотреть его во всех деталях.

Даже превратившись в гигантскую акулу, Вега сохранил в движениях то непринужденное изящество фехтовальщика, которое отличало его во время боя на палубе. Он продолжал улыбаться, но теперь его белоснежная улыбка сменилась оскалом тридцатисантиметровых острых зубов, торчащих в огромной пасти на широкой серой голове. К груди акулы прилипли обрывки белой рубашки, в которой был перед этим Принц пиратов. Круглые черные глаза сверкнули, когда Вега сомкнул свои зубы на груди своей жертвы. Затем оба они скрылись в глубине Белого моря, и вода тут же окрасилась кровью.

Матросы радостно кричали и спешили спустить веревочные трапы, когда их капитан подогнал шлюпку к борту «Мальстрема». Один из матросов принес одеяло, чтобы укутать им Дрю, другие спешили похлопать его по спине и сказать скупые слова благодарности. Незаметно появился Гектор, прятавшийся во время боя в трюме. Он явно был очень рад увидеть, что оба его друга уже в безопасности. Гретхен помогли взобраться на палубу – буквально втащили ее наверх на руках и поставили на ноги. Она тут же бросилась к Гектору и Дрю, и все трое радостно обнялись.

Последним на борту появился граф Вега. Он поднялся по трапу и изящно перепрыгнул через фальшборт – на груди его все еще виднелись обрывки белой рубашки, с которой стекали розовые капли подкрашенной кровью воды. На судно Вега возвратился уже в своем обычном, человеческом обличье. Один из матросов быстро принялся о чем-то рассказывать Веге, то и дело указывая рукой то на Дрю, то на Каспера, лежавшего укрытым под одеялом на палубе. Вега подобрал свою лежавшую на палубе рапиру и быстрыми шагами направился к Дрю, оставляя за собой мокрые следы.

– Похоже, я должен выразить тебе свою признательность, – сказал Вега, наклоняя в сторону шею, где продолжали трансформироваться его хрящи и кости. Он пожевал челюстью, повертел головой и с облегчением вздохнул, когда все суставы, щелкнув, вернулись на место. Гретхен слегка передернуло от отвращения.

– Я не мог поступить иначе, когда мой товарищ оказался в беде. Любой товарищ, – ответил Дрю, посмотрев в сторону раненого юнги. – С ним все в порядке?

– Он будет жить, Дрю. Благодаря тебе. – Вега сделал еще один шаг вперед и добавил, нахмурившись: – Однако это ничего не меняет, парень. Я все равно должен отвезти тебя к королю. Бизнес есть бизнес, понимаешь ли. Поверь, мне очень жаль.

Дрю кивнул, давая понять, что уже смирился с этим.

– Что там произошло? – спросил он, хотя и без того знал ответ на свой вопрос. Он только что имел возможность во всем блеске увидеть графа Вегу, оборотня-акулу, или Вершарка.

Принц пиратов поднял вверх свою рапиру и взглянул в ее сверкающее лезвие как в зеркало, чтобы рассмотреть свой рот. Затем удовлетворенно хмыкнул, провел большим пальцем по своим безупречным зубам.

– А что? – сказал он. – Думаешь, ты один способен показывать такие фокусы, малыш?

 

Глава 1

В логово Льва

Усаженная по всей длине серебряными шипами плеть свистнула, сдирая еще одну полосу кожи Дрю. От боли он изогнулся и дернулся вперед, едва устояв на ногах. Вместо наручников на него был надет деревянный хомут, стягивавший шею и запястья. Невидимые со стороны, его шею и руки стягивали еще и холодные серебряные кольца. По бокам, как на параде, вышагивали солдаты из Львиной гвардии, а сзади – капитан Брутус, уже заносивший плеть, чтобы нанести новый удар по спине Волка. Дрю поднял застланные слезами глаза туда, где был виден вход в замок. Эта темная арка со свисающим над ней краем металлической решетки напоминала пасть чудовищного левиафана, готового проглотить свою жертву.

«Мальстрем» в сопровождении целой флотилии фрегатов вошел в гавань Хайклиффа всего час назад. На всем пути от причала до замка вдоль дороги стояли толпы людей, пришедших посмотреть на то, как Волка ведут ко Льву. Некоторые зеваки смеялись, а самые преданные слуги короля даже швыряли в Дрю гнилыми фруктами и овощами. Однако большинство людей со смешанным любопытством и жалостью наблюдали за тем, как тащат по улице Волка, осыпая его тычками и ударами плетки.

Стены крепости были встроены в отвесный склон неприступной скалы, и все сооружение нависало над Хайклиффом, отделенное от города со всех сторон скалой и морем – попасть внутрь можно было только по разводному мосту. Центральную башню замка – донжон – окружала серая каменная стена, так что тридцатиметровой высоты башня выглядела совершенно неприступной и пугающей. На зубчатых стенах и сторожевых башенках висели флаги с геральдическими эмблемами всех Семи земель, а самым большим был огромный красный флаг над дворцовыми воротами. На красном фоне была вышита золотой нитью эмблема самого Леопольда – вставший на задние лапы лев, поднявший к небу раскрытую в грозном рыке пасть.

Дрю привели на большую площадь – Хай Сквер – перед воротами замка, где наспех возводились помост и платформы для зрителей. Плотники на время бросили свою работу, чтобы посмотреть на то, как подходит к замку сопровождаемая зеваками процессия. Гектора тоже вели в замок, но без наручников, и никто не бил его по дороге плетью – очевидно, к этому пленнику было приказано отнестись мягче. Чуть в стороне шел граф Вега в пышном наряде, поверх которого был наброшен черный плащ с красным подбоем.

У правого бедра он нес принадлежавший Дрю Вольфсхед, у другого бедра висела его собственная рапира. Всю дорогу он видел, как избивает Дрю капитан Брутус, но если и испытывал при этом угрызения совести, то никак не показывал этого. Похоже было, что Вега просто наблюдает за всем происходящим, стремясь не упустить ни одной детали. Гретхен сразу после прибытия усадили в карету и увезли в сопровождении эскорта гвардейцев. Дрю искренне надеялся на то, что с девушкой ничего не случится и она сможет невредимой выбраться из этого ада.

Как только последний из гвардейцев прошел через ворота, решетка медленно опустилась на цепях – их со страшным скрипом и скрежетом опускали восемь гвардейцев, вращавших огромные зубчатые колеса, с которых сматывались цепи. Дрю почувствовал, как вздрогнула под его ногами земля, когда ее коснулись массивные нижние зубцы решетки. Сейчас Дрю мечтал лишь об одном – чтобы смерть пришла к нему как можно скорее.

За воротами открылся круглый внутренний дворик. Двое гвардейцев пересекли его и быстро поднялись по каменным ступеням к большим двустворчатым дверям. Одна из створок со скрежетом отворилась, внутри по ее сторонам стояли вооруженные стражники. Пленников ввели внутрь – напоследок Брутус нанес Дрю еще один удар, в который вложил всю свою силу.

Пол холла, куда они ступили, был застлан толстыми красными коврами, а на дальней стене холла виднелась еще одна большая резная двустворчатая дверь. Резьба на двери изображала всевозможных лесных зверей, охотившихся друг на друга среди деревьев. В самом центре резной картины Дрю рассмотрел фигуру волка с изуродованной ударами меча мордой.

Резные двери отворились, и прибывшие прошли дальше.

Разноцветный неземной свет, падавший из трех высоких витражных окон, освещал большой зал с шестью мраморными колоннами, поддерживавшими купол кровли. У колонн в зале собрались самые богатые и могущественные люди Лиссии. Лорды и леди в роскошных нарядах стояли тесно, плечом к плечу, пристально глядя на доставленного пленника. В свою очередь, Дрю пытался представить, какие создания могут таиться за их такими не похожими друг на друга лицами. Одинаковым было лишь выражение этих лиц – равнодушное, но становящееся подобострастным, когда они время от времени поворачивались в сторону трона.

Собственно говоря, на высоком помосте стоял не один трон, а сразу три. Левый пустовал, а на правом восседал принц Лукас, глаза которого горели радостным огнем. Рядом с троном принца стояла Гретхен, переодетая в роскошное сиреневое платье, длинный подол которого спадал на пол позади ее ног. Голову Гретхен украшала золотая корона в виде переплетенных ветвей остролиста, а за спиной столпились уже знакомые нам болтливые фрейлины. Сбоку и чуть сзади от Гретхен застыли гвардейцы с суровыми лицами. Гретхен посмотрела на Дрю грустным, полным тоски и боли взглядом – от этого взгляда Дрю пришлось напрячь силы, чтобы не дать проснуться сидящему внутри его Волку.

Центральный трон, безусловно, был королевским, украшенным на подлокотниках и по краям резными каменными змеями, извивающимися и показывающими свои клыки. На вершине спинки трона в смертельном объятии змей пылал огромный рубин величиной с голову Дрю.

Трудно было даже представить, сколько мог стоить такой рубин, но этому камню, вне всякого сомнения, мог бы позавидовать любой король или император во всем мире. За троном стоял человек в черном плаще, с наброшенным на голову, скрывающим черты лица капюшоном.

А на самом троне, с радостной улыбкой на широком, грубо вытесанном лице, восседал король Леопольд, Владыка Лиссии и Покровитель Семиземелья. Леопольд действительно напоминал сидящего в своем логове льва – он развалился на троне, словно греющаяся на солнце кошка. Под красной, отороченной мехом мантией угадывалось сильное тело с хорошо развитыми мускулами. На голове – железная корона, дешевая, невзрачная, резко контрастирующая с россыпью золотых украшений и драгоценных камней, сверкающих на придворных лордах и леди. Сбоку к трону был прислонен огромный двуручный меч, лезвие которого тускло отсвечивало в полуденном свете.

Дрю бесцеремонно подтащили к каменным ступеням помоста, и двое гвардейцев скрестили перед пленником свои мечи. Король поднялся с трона, и в зале наступила мертвая тишина – все с нетерпением ожидали, что же произойдет дальше. Дрю было сложно в это поверить, но Леопольд оказался выше – ростом под два метра – и внушительнее, чем даже герцог Берган. Глаза всех присутствующих оказались прикованными к королю Леопольду, когда тот медленно, лениво сошел по каменным ступеням и остановился перед Дрю. Леопольд поднял руки, словно собираясь обнять юношу, но вместо этого хлопнул ими в ладоши. Затем еще раз, и еще. Король аплодировал. Поняв это, громко принялись аплодировать и все собравшиеся в зале, издеваясь таким способом над попавшим в лапы короля Дрю.

Король смотрел по сторонам, улыбался, кивал головой, даже похохатывал. Затем он поднял свою правую руку вверх, и в зале сразу же наступила полная тишина.

– Так это ты, – сказал он низким глубоким голосом, эхом раскатившимся по всему залу, – та заноза, которая попала мне в лапу?

Дрю открыл рот, чтобы заговорить, но король не дал ему этого сделать.

– Не нужно отвечать, мальчишка, – продолжил Леопольд. – Мне известно, кто ты и что ты из себя представляешь, и не желаю слышать твой голос. Одно слово, и я прикажу отрезать тебе язык. Кивни, если понял меня.

Дрю кивнул. Лицо его побледнело, а глаза расширились.

– А кто там еще у нас? – спросил Леопольд, проходя мимо Дрю и направляясь к стоявшему в нескольких шагах позади Гектору. Подойдя, он похлопал Борлорда по плечу. – Посмотри на себя, Гектор! Ты потерял все, не приобретя ничего. Уверен, что этот паршивый пес сумел околдовать тебя. Хотел лишить меня одного из самых преданных моих слуг. Позволь выразить соболезнования по поводу того, что случилось с твоим отцом и вашим домом в Редмайре. И все из-за этой проклятой зверюги!

Леопольд стрельнул глазом в сторону Дрю, но юный Вервольф стоял, низко опустив голову, и рассматривал каменные ступени трона. Из толпы придворных понеслись проклятия и обвинения в том, что он сделал с Гектором. Леопольд повернулся спиной к Гектору и сказал:

– Мой бедный мальчик, тебя следует хорошенько откормить, чтобы ты снова нагулял жирок.

Дрю оглядел зал из-под упавшей на лоб челки. Придворные хохотали, повизгивая от восторга – еще бы, его величество изволили пошутить! Гектор стоял неподвижно, со страхом ожидая того, что будет дальше.

Дрю был шокирован, когда Леопольд обнял Гектора и прижал его к своей груди. В толпе радостно заахали при видя того, как милосерден и незлобив их правитель. Однако Леопольд, продолжая улыбаться, что-то шептал на ухо Гектору, брызжа слюной. Дрю увидел, как побледнел Гектор – казалось, он сейчас свалится без чувств на пол. Совершенно очевидно, что король прошептал Гектору что-то ужасное. Закончив, Леопольд расцеловал Гектора в обе щеки и вновь поднял руку, призывая к молчанию.

Неожиданно открылись большие двери в конце зала, и все повернули головы, чтобы посмотреть, кто это прибыл. Даже Дрю сумел повернуть шею в своих кандалах и был поражен, увидев уверенно шагающего по красному ковру в направлении трона герцога Бергана.

 

Глава 2

Милосердный владыка

На лорде Брекенхольма был плотный зеленый плащ с вышитым золотой нитью узором из переплетенных стеблей и листьев. При каждом шаге покачивался подвешенный на поясе охотничий рог, грозно отсвечивало лезвие висящего на перевязи боевого топорика. Прибывшие с герцогом спутники, все как один одетые в зеленые плащи, остановились в проеме открытых дверей. Пройдя двадцать отделяющих его от трона шагов, герцог опустился на одно колено, низко поклонился и после недолгой паузы заговорил, обращаясь к королю:

– Ваше величество, я прошу простить меня за опоздание, но ваше решение приблизить день свадьбы застало нас врасплох. Мы провели в дороге трое суток, не останавливаясь, чтобы выполнить ваш приказ и прибыть ко двору. Надеюсь, что смогу услужить вам в такой знаменательный момент.

Дрю перевел взгляд на Гретхен. Судя по ее удивлению, невесту не поставили в известность о том, что день ее свадьбы был переназначен.

– Встаньте, герцог Берган, – с улыбкой сказал король. – Мой брат Медведь! Как приятно вновь видеть вас, и я очень рад, что ваше путешествие было благополучным.

Берлорд встал с колена, выпрямился во весь свой рост, и теперь на голову возвышался над Дрю, словно башня – но за все время ни разу даже не посмотрел в его сторону.

– Должен заметить, что был удивлен, узнав о переносе королевской свадьбы, ваше величество. Мои подданные готовились радостно отпраздновать это великое событие лишь на следующей неделе, и теперь спешат, как могут, чтобы успеть со своими поздравлениями и дарами. Могу я спросить, что побудило вас к такой спешке?

– Спешке? – проскрипел низкий голос. Стоявший позади трона человек выступил вперед и положил руку на голову каменной змеи. Капюшон по-прежнему закрывал лицо говорившего, но Дрю и без этого догадывался, кто скрывается под ним. – Когда до нас дошла весть о том, что будущая супруга принца Лукаса счастливо освобождена из плена Волка, его величество сочли желательным не откладывать свадьбу. Пока в наших землях не перевелись такие злодеи, как этот, – человек указал рукой на Дрю, – нельзя быть уверенным в том, что не найдутся еще какие-нибудь негодяи, желающие помешать этой свадьбе. Брак, который будет заключен завтра, положит конец подобным поползновениям. Вы же не сомневаетесь в мудрости нашего короля, Берган из Брекенхольма?

При этих словах Леопольд повернул голову и пристально посмотрел на Берлорда.

Берган, в свою очередь, недовольно покосился на человека в черном, раздраженный его пренебрежительным и поучающим тоном. Теперь Дрю уже не сомневался в том, что под капюшоном скрывается Ванкаскан, жестоко мучивший его во время путешествия в обозе принца по Дайрвуду. Это подтверждала и свисавшая из-под капюшона тяжелая цепь с серебряным крысиным черепом на ней.

– Нисколько, лорд-канцлер, – ответил Берган. – Только лишь опасаюсь, как бы такая поспешность не умалила величия того события, которое должно запечатлеться в вечности.

– Не беспокойтесь об этом, – саркастически проскрипел лорд-канцлер, возвращаясь на свое прежнее место. – Предоставьте все заботы мне.

Герцог Берган еще раз поклонился и отошел в сторону, присоединившись к группе горделиво посматривающих вокруг людей в серых зимних плащах. Затем бросил короткий взгляд на прибывших с ним людей, и те, кивнув Берлорду, скрылись по ту сторону дверей.

Король Леопольд возвратился к своему трону, задержался на вершине ступеней, повернулся и сказал, обращаясь к собравшимся:

– Друзья мои и братья, вы все – мои дорогие гости на время всего вашего пребывания в Хайклиффе. Будьте в моем замке как у себя дома, наслаждайтесь гостеприимством, которое вам здесь готовы оказать. Наступило время радоваться, время праздновать, время благословлять двух наших самых возлюбленных родственников. Сегодня вечером будет великий пир, где вы сможете поднять кубки за будущую королевскую чету. Обещаю, что это будет праздник, какого еще не бывало в Лиссии с начала времен. И еще, – добавил король, призывая их внимательно его слушать, – мы благодарим Старого Бренна за то, что он предал в наши руки самого грязного, бесчестного и опасного негодяя.

Здесь Леопольд указал пальцем на Дрю, и по залу прокатилась волна шепота.

– Это незаконный сын Вергара Волка, коварный отпрыск злобного и продажного бывшего короля. Он явился в наши края, чтобы незаконно завладеть моим троном и короной, которую наш добрый народ вручил мне. Этот негодяй уже сумел заронить семена смуты в самых неуправляемых уголках наших земель, где невежественные крестьяне заговорили о нем как о спасителе. Спасителе! – рассмеялся Леопольд. – Спасителе от кого? Он выбрался из чащи Дайрвуда с мыслями об убийстве и принялся рыскать по нашим землям, сбивая с толку невежд, сея смуту и прокладывая себе путь к Хайклиффу. Ради благоденствия моего возлюбленного сына и в благодарение Бренну этот последний из презренного рода Волка завтра будет обезглавлен ударом меча.

В зале раздались приветственные крики, поднялся шум. Для самого Дрю приговор не стал неожиданностью, он прекрасно знал о намерениях короля еще с той минуты, когда его запихнули в пыточную повозку в Брекенхольме. Боже, кажется, что это было давным-давно, целую вечность назад! Король вновь поднял руку, но на этот раз ему не удалось добиться тишины, собравшиеся продолжали живо обсуждать приговор Волку.

Герцог Берган выступил вперед вместе с одним из людей, одетых в серое.

– Ваше величество, – крикнул он, – не убивайте мальчишку. Он не представляет опасности ни для вас, ни для кого-либо еще. Отдайте его мне, и я гарантирую, что он до конца своих дней останется в моей лесной крепости, закованный в цепи. Не нужно проливать кровь в день торжества, мира и процветания!

Герцога поддержал стоявший рядом с ним человек – высокий, с удлиненным лицом и серыми волосами, сливавшимися с мехом, которым был оторочен его зимний плащ.

– Ваше величество, – воззвал он, – это противоречит законам нашей веры, противоречит тому, что отличает нас от диких животных. Один Верлорд не имеет права убить другого Верлорда, если только это не происходит на поле брани. Это наш древнейший закон, который нельзя преступать. Умоляю вас пересмотреть свое решение!

Король посмотрел сверху вниз на своих оппонентов, вскинул руки, показывая, что готов вступить в переговоры, но по улыбке на его широком лице было ясно, что от своего решения он не откажется.

– Берган из Брекенхольма и Манфред из Стормдейла, я услышал ваши слова и искренне симпатизирую им. Но вы не видите всю картину происходящего настолько широко, насколько вижу ее я. Этот монстр сеет смуту в наших процветающих землях, зароняет страх в сердца наших верноподданных. Более того, он бросает вызов мне, желая завладеть моим троном, за ним по пятам идут смерть и разрушение. Он уже убил барона Хата, и только Бренну известно, кто станет его следующей жертвой и сколько будет этих жертв. Разве это не государственная измена?

Здесь леди Гретхен сделала шаг вперед, желая поправить короля, крикнуть, что все это ложь, но стоявший рядом гвардеец крепко стиснул ее руку и оттянул назад. Словно ниоткуда возле Гретхен вынырнул и Ванкаскан в сопровождении одного из своих пособников в черном плаще.

– Бросая вызов мне, – продолжал тем временем Леопольд, – этот негодяй разжигает войну и рознь среди народа Семиземелья. Таким образом, мы оказались сейчас на поле брани, и у меня есть полное право казнить мерзавца.

Толпа волновалась, разделившись на тех, кто поддерживал короля, и тех, кто выступал за более мягкий приговор.

– Тишина! – крикнул лорд-канцлер со своего места за троном, а король, усаживаясь, удовлетворенно кивнул головой. – Наш король сказал, и никакие возражения не уместны! Или вы не согласны с нашим королем? А может быть, вы вновь желаете видеть на троне Волка?

С этими словами зал погрузился в молчание. Каждый Верлорд вспомнил про свое место, прикусил губу и постарался привести в порядок мысли. Тишину разорвал только один голос, принадлежавший графу Веге.

– Ваше величество, – сказал он, делая шаг вперед из-за спины Гектора. – Вы позволите?

Король позволил ему приблизиться, сверля Принца пиратов холодным, оценивающим взглядом.

– Граф Вега, – недовольно пробурчал Леопольд. – Ну, конечно. Я совсем забыл о вас. Очень рад видеть вас при дворе в Хайклиффе.

Дрю затаил дыхание. Сможет ли и захочет ли граф сделать что-нибудь, чтобы спасти ему жизнь? Дрю отважно рисковал своей жизнью, чтобы помочь графу и его экипажу на борту «Мальстрема» – быть может, это сыграет свою роль? Может быть, в графе пробудилась совесть? И Дрю приготовился слушать с пробудившейся в его сердце слабой надеждой.

– Хотя я был изгнан с этого двора не припомню уже сколько лет назад, я возвратился сюда, и возвратился переродившимся человеком. Я всегда был и остаюсь вашим самым преданным слугой и надеюсь, что, доставив к вам леди Гретхен и Дрю из Дайрвуда, я заслужу возвращения утерянного в ваших глазах доверия к себе. Объявив меня лордом островов Кластер, вы приобретете в моем лице самого преданного вашего слугу на море. Я сделаю все, чтобы доказать эту преданность, и сумею убедить любого, вышедшего под парусом в Белое море, в величии, милосердии и мудрости нашего единственного и подлинного короля.

Зародившаяся в сердце Дрю искорка надежды угасла. Берган со своего места что-то недовольно пробурчал, не в силах скрыть своего отвращения к Принцу пиратов. Король погладил подбородок, оценивая тираду Вершарка.

– Благополучно доставив ко двору мою будущую дочь, вы действительно несколько улучшили свою подмоченную репутацию, Вега, – сказал он. – Представить только, что кто-то пытался восстать против своего старого доброго короля, как сделали это вы – позор! – Кое-кто в зале рассмеялся, приняв эти слова за новую высочайшую шутку. – Но ваш проступок не остался незамеченным и был оценен по заслугам.

Граф Вега стоял неподвижно, но на его лице неожиданно промелькнула улыбка – акулья улыбка.

– Но несмотря ни на что, вы остаетесь недостойным доверия, Принц пиратов. Я не могу принять вас в свою компанию – не хочу постоянно опасаться, что вы ударите меня в спину рапирой. Вы можете остаться на сегодняшний пир и завтрашнюю свадьбу вместе с остальными гостями, однако до наступления ночи должны будете возвратиться на «Мальстрем» и отправитесь за эфирным маслом и другими дарами. Я порадуюсь, когда вы доставите этот груз в мой замок.

Вы хотите доказать свою преданность? Очистите море от негодяев и привезите награбленное ими добро в Хайклифф, а уж мы распорядимся им с наибольшей пользой для нашего народа. Тогда, быть может, я поверю в искренность ваших слов и подумаю, не возвратить ли вам ваши маленькие островки.

Дрю видел, что Вега удручен, хотя и пытается скрыть это. В зале вновь зашумели, по достоинству оценивая полученную капитаном «Мальстрема» от короля оплеуху. Вершарк улыбнулся, низко поклонился королю и смешался с толпой.

– А теперь, – сказал король, – я удаляюсь, чтобы побыть со своей семьей и отдохнуть перед вечерним пиром. Помните, это будет величайший пир, мои верноподданные Верлорды, и вы не пожалеете о том, что съехались сюда из ваших мест по просьбе вашего любящего короля. Сегодня, друзья мои, мы соберемся с вами за одним столом как равные, как единомышленники, как подлинные друзья.

Он поднялся под хор одобрительных возгласов, спустился по ступеням и направился к выходу из зала, сопровождаемый с одной стороны лордом-канцлером в капюшоне, а с другой – принцем Лукасом. Гретхен безнадежно посмотрела на Дрю, пока все еще крепко держащий ее за руку гвардеец уводил Лисицу вслед за королем.

Вновь просвистела плетка, вновь Дрю почувствовал, как лопнула от удара кожа у него на спине. От удара Вервольф упал ничком, сильно ударившись о ступени трона. В глазах его замелькали искры, сквозь которые Дрю рассмотрел сочувственные, полные отчаяния лица Гектора и Бергана. Борлорд нервно и яростно скреб свою левую ладонь.

Сбоку проплыла фигура графа Веги – он угрюмо смотрел на Дрю, грызя ногти. Последним, что увидел Дрю перед тем, как провалиться в темноту, был сапог капитана Брутуса, которым он целил в висок Вервольфа.

 

Глава 3

Приговоренный к казни

Таракан бежал вдоль стены, низко прижимая к полу брюшко, торопясь так, словно удирает от смертельно опасного врага. Усиками он ощупывал дорогу перед собой, точнее вынюхивал запах чужака, запах угрозы. Из коридора доносились человеческие голоса – одни исходили криком от боли, другие умоляли о пощаде, но на эти крики насекомое не реагировало. Забравшись на край оловянной миски, таракан перевалил через бортик и направился к своей добыче.

Сегодня на ужин таракану досталось несколько хлебных крошек. Таракан набросился на них с жадностью, стремясь проглотить столько, сколько сможет вместить его маленький животик, и все время помня о том, что сейчас он на виду, а значит, уязвим для возможного неприятеля.

Неожиданно что-то появилось из тени, большое и темное. И стремительное. Таракан перестал есть и приготовился бежать, но опоздал.

Крыса ударила металлическую тарелку, таракан вылетел из нее и оказался на каменном полу, на спине, беспомощно шевеля лапками. Шевельнув своим отвратительным розовым голым хвостом в предвкушении собственного ужина, крыса набросилась на таракана. Но тут босая человеческая нога ударила таракана, и он, пролетев по воздуху, врезался в стену, а оттуда свалился на подоконник. Помятый, но живой, таракан проворно побежал к маленькой щелке в стене. Наверное, он был по-своему благодарен неведомой силе, которая помогла ему выжить. Шевельнув на прощание своими усиками, таракан пролез в щелку и, свободный, исчез.

Наблюдая за насекомым, Дрю подумал, что отдал бы сейчас весь мир за то, чтобы поменяться местами с этим тараканом. Он беспомощно посмотрел на окно. Даже если бы ему удалось добраться до него, он по-прежнему оставался в сковывающих его шею и запястья кандалах. С ними никуда не уйдешь. Дрю опустился на пол своей тюремной камеры и прислонился спиной к шершавой холодной стене.

Раздававшиеся из соседних камер крики не оставляли ему ни малейшей надежды на то, чтобы уснуть. Изнуренный, израненный, он продолжал слушать крики, от которых стыла в жилах кровь. Дрю поворочался, стараясь устроиться поудобнее и не так сильно тревожить саднящие раны на спине. Серебряные шипы на плетке капитана Брутуса оставили на его теле раны, которые так скоро не заживут. Не затянутся до самого конца его жизни, ждать которого осталось так недолго.

Дрю был удивлен тем, что король позволяет своим людям иметь оружие с серебряными рунами.

Сколько гвардейцев, подобно Брутусу, вооружены орудиями, способными насмерть свалить Верлорда? Еще в Редмайре Гектор объяснил ему, что такое оружие запрещено законом, но что значат законы для такого короля, как Леопольд? Он может менять их хоть каждый день. Он не думал, что другие Верлорды знают об этом оружии, а Гектор будет дураком, если станет предупреждать их об этом, рискуя временной отсрочкой своего приговора. А в том, что она временная, Дрю почти не сомневался.

За дверью камеры послышался шум. Еще один гвардеец явился, чтобы поиграть Дрю в футбол? Трое таких уже приходили и били его, пока Дрю не терял сознание. Нужно будет попробовать свернуться на полу клубочком, стараясь заранее укрыться за своим деревянным ярмом. Может быть, так хоть ребра останутся целы. Дрю знал, что сейчас его не станут убивать – это удовольствие король Леопольд отложил до утра, чтобы самому полюбоваться на казнь.

В замке повернулся ключ. Дрю оперся краем ярма о каменный пол, поднялся с его помощью на колени и попытался встать на ноги. Он встал для того, чтобы попробовать на этот раз оказать сопротивление. Пусть его бьют, но и он тоже может бить – ногами и даже своим неуклюжим деревянным тяжелым ярмом. Он начал готовиться к встрече с палачом, твердя про себя: «Держи Волка под замком, Дрю. Не стоит умирать таким способом».

Дверь отворилась, и в камере стало светло от зажженной лампы. Дрю прищурился. В дверном проеме появилась размытая фигура с горящей лампой в руке – от того, что увидел вошедший, рука дрожала. Когда глаза Дрю привыкли к свету, он понял, что перед ним стоит Гретхен.

Она быстро прошла внутрь, а кто-то снаружи закрыл и запер за нею дверь.

Быстро поставив лампу на пол, Гретхен бросилась к Дрю и крепко обняла. Дрю поморщился от боли – ребра словно обожгло огнем – и едва сдержал крик. Гретхен отпрыгнула, она все поняла, как только увидела, что тело Дрю представляет собой один огромный кровоподтек.

– Прости! Я не подумала! – Гретхен вновь посмотрела на раны Дрю, и из глаз у нее хлынули слезы. – Что же они с тобой сделали, – прошептала она.

– Ничего неожиданного, – ответил он. – Не беспокойся, до смерти они меня не забьют. Еще несколько часов я нужен им живым.

Он попытался улыбнуться, но слишком уж черным был его юмор.

– Ты не должен находиться здесь, – сказала она. – Я кое-что узнала. Знай, у тебя есть друзья, и они делают все, чтобы спасти тебе жизнь.

Дрю мрачно покачал головой, не желая слушать.

– Герцог Берган, герцог Манфред Олень, – продолжала Гретхен. – Сегодня вечером они вновь обращались к королю. Если кому-то и удастся уговорить Леопольда сохранить тебе жизнь, так это одному из нас троих.

– Гретхен, – сказал Дрю, остановился и грустно улыбнулся. – Миледи, – поправил он самого себя. – Вы ищете надежду там, где ее не может быть. Ты должна понять: завтра я умру. Это должно произойти. Леопольд не даст мне жить. Он убил Вергара, чтобы завладеть троном. Я тот кончик веревочки, который нужно обрезать, причем показательно, на глазах всех Верлордов, которые съехались сейчас в Хайклифф.

Прошу вас, миледи, успокойтесь. Я ничего не желаю слышать. Слова надежды больнее для меня, чем удары сапогом, плетью или лезвием меча. Они разрывают мне сердце.

Дрю вновь опустился на пол.

– Ты умеешь на кого угодно произвести сильное впечатление, Дрю из Дайрвуда, – вздохнула Гретхен. – Все сливки Семиземелья собрались сейчас там, наверху, и последнее, о чем они вспоминают, так это о моей проклятой свадьбе. Все говорят только о тебе, Дрю. Я не знаю… просто думаю… – Она покачала головой. – Герцог Манфред и его брат, граф Микель, теперь на стороне герцога Бергана. Они хорошие, им можно верить. С ними и дети Бергана – лорд Броган и Уитли. Полагаю, ты знаком с ними со всеми?

– О, боги, – ахнул Дрю. – Так Уитли – сын Бергана? – у него даже закружилась голова от того, что он услышал. – Да, это многое объясняет. Да, мы были с ним в Дайрвуде.

Гретхен удивленно подняла бровь. Почему он назвал Уитли «он», а не «она»? Впрочем, потом, потом, сейчас есть вещи поважнее. Лисица села рядом с Дрю, расправив свое длинное платье по холодному грязному полу. Подняла руку и осторожно убрала упавшую на лоб Дрю прядь.

На мгновение Дрю перенесся домой, на ферму Ферранов, вспомнил руки матери. Он прикрыл глаза, желая продлить это чудесное ощущение. Затем открыл их и увидел, что Гретхен пристально смотрит на него своими изумрудными глазами. Она оставалась для него самой загадочной девушкой, какую он когда-либо встречал. Расчетливая и одновременно невероятно притягательная. За последние недели они заметно сблизились, однако Дрю казалось, что он лишь прикоснулся к маске, под которой скрывается истинное лицо Лисицы.

В эту минуту Гретхен казалась ранимой, беззащитной и была привлекательнее для Дрю, чем когда-либо раньше. Но он знал, что настроение Лисицы в любой момент может измениться.

– Как это Лукас разрешил тебе повидаться со мной? – с подозрением спросил Дрю.

– Он очень внимательно относится к моим просьбам, – пожала плечами Гретхен, поправляя огненные волосы своими полированными ногтями.

«В это можно поверить», – подумал Дрю. Гретхен всегда умела добиваться своего, и юный принц, без сомнения, не может устоять перед своей очаровательной, но упрямой невестой. Но даже в этом случае ей наверняка пришлось немало потрудиться, чтобы получить разрешение пойти повидать Дрю.

Словно прочитав его мысли, Гретхен продолжила:

– Я сказала ему, что хочу сказать кое-что на прощание «злому негодяю», который причинил мне столько бед.

И она смущенно улыбнулась.

Сидя рядом с Гретхен, Дрю подумал, что ему уже никогда не узнать, к чему могла бы привести эта странная, зыбкая дружба. К чему могла бы привести любая его дружба. Гектор, Уитли… будут ли они вспоминать о нем? Он на секунду позволил себе задуматься над тем, что сейчас поделывает Трент. Может, не вступил в армию, чего всегда так боялась мама. Возможно, он до сих пор на ферме и живет той простой жизнью, какой никогда больше не знать Дрю. Когда овцы начинают ягниться, на ферме очень трудно справиться без еще одной пары рук. Дрю очень надеялся на то, что в глубине души Трент не считает его убийцей. Сердце Дрю защемило от отчаяния, и он неожиданно попросил:

– Расскажи мне о Хеджмуре.

– О моем доме? – удивилась Гретхен.

– Да. Последний месяц мы с тобой только и делали, что препирались и вздорили, а о своей семье ты мне никогда ничего не рассказывала.

Гретхен придвинулась ближе к Дрю, положила голову ему на грудь. Дрю почувствовал волнение и в то же время был смущен. Почему ему так хочется, чтобы на пороге смерти она, наконец, потеплела к нему?

– Хеджмур – это сад Семиземелья, – заговорила Гретхен, и в ее голосе прозвучала тоска по родному дому. – Он находится вдали от суматошных, шумных мест, таких, как Хайклифф или даже Брекенхольм. О доме мне напомнил Мерридейл, и о реке Берлимоу тоже. Она текла прямо под окном моей спальни, – улыбнулась Гретхен. – Девчонкой я убегала по ночам через окно и залезала в нее. Вода была такой холодной. Мои ноги замерзали, а маленькие рыбки вились рядом, покусывали водоросли, тыкались мне в лодыжки… Знаешь, отец рассказывал, что моя мать в детстве тоже любила по ночам бегать на речку. Потом, когда отец ухаживал за мамой, они уже вдвоем пошли однажды ночью бродить по реке, хотели добраться до ее истока, но так и не сумели. Вернулись в Хеджмур промокшие, замерзшие и получили хороший нагоняй от моей бабушки!

– Какой была твоя мать? – спросил Дрю, пытаясь прижаться подбородком к голове Лисицы, но кандалы не давали ему сделать это.

– Я никогда не знала ее, – грустно ответила Гретхен. – Мама умерла, когда я была еще совсем маленькой.

– Прости, – сказал Дрю.

– За что? Не надо. У моей мамы был сильный характер, но слабое сердце. Говорят, ее болезнь была наследственной, такое часто случается, когда друг на друге женятся родственники, даже дальние. Эта опасность, я полагаю, угрожает многим Верлордам голубых кровей, таким, как я, и думаю, что именно поэтому меня позвали в семью Льва.

– Как это? – спросил Дрю.

– Мои мать и отец были Лисицами, Верфоксами, родственниками, но не близкими. В прошлом многие семьи стремились родниться с представителями своего рода, испытывали к ним особое влечение – это называется «голос крови». Однако до бесконечности так продолжаться не может. Дети в таких родственных браках рождаются все более слабыми и больными, и род может вымереть. Сейчас браки между Верлордами разных родов стали более частыми, а дети в таких семьях рождаются более крепкими и здоровыми. Род ребенка определяется родовой принадлежностью отца – так было всегда. Вот и король Леопольд надеется, что я рожу ему крепких и здоровых наследников-львят, – грустно закончила она.

– А моя мама была настоящим ангелом, – сказал Дрю, пытаясь зацепиться за прошлое, чтобы ускользнуть от мыслей о ближайшем будущем. – Я никогда не был настолько близок с отцом, как мой брат. А вот с матерью да. Я мог часами сидеть с ней, слушать ее рассказы о нашей семье, о том времени, когда мой отец служил в гвардии, о том, как она была служанкой здесь, в Хайклиффе, о ее детстве на ферме. Мама умела рассказывать, – улыбнулся он. – И о сказочных мирах тоже. У нее все они получались живыми, яркими – феи, гоблины, тролли, драконы. Я потерял маму, и мне так не хватает ее, и хотя сейчас я даже не уверен, что она была моей родной матерью – какое это имеет значение! Больше всего я жалею, что не смог спасти ее. Она умерла у меня на глазах. Ее убил монстр.

– О, Дрю, – сказала Гретхен, выпрямляясь. – Этого я не знала. Что за монстр?

Дрю принялся рассказывать эту печальную историю, причем гораздо подробнее, чем рассказал ее в свое время Гектору.

– Он явился к нам на ферму в ту ночь, когда я сбежал, в ту ночь, которая навсегда изменила всю мою жизнь. Огромный черный зверь, с когтями, хвостом, клыками. Глаза красные… – Дрю невольно поежился. – Я до сих пор вижу эти красные глаза. – Он показал три шрама на своей груди, которые можно было рассмотреть даже под свежими ссадинами. – Это его следы. Они никогда не заживут, эти шрамы.

– Это Крыса, Веррэт, – тихо сказала Гретхен. – Ты описал Веррэта, Дрю…

– Что? – спросил он. – Веррэт? Как Ванкаскан?

– Да, но не факт, что это был именно он.

– Нет, – сказал Дрю. – Я разодрал тому монстру лицо – я сам тогда был монстром, диким зверем. В ту ночь я впервые пережил трансформацию. И я хорошо помню, что нанес монстру рану, которую не заживить даже оборотню. Ванкаскан не смог бы скрыть такой шрам. Моя бедная мама, как мне тебя не хватает.

– Ты так нежно говоришь о своей матери, – вздохнула Гретхен. – Я завидую тебе.

Лисица погрузилась в молчаливое раздумье, сильно, до крови, прикусила губу.

– В чем дело? – спросил Дрю, озабоченный переменой в настроении Лисицы.

– Они говорят, что Вергар зачал тебя во время очередного своего похода с какой-то женщиной, и потому ты не имеешь права считаться Верлордом. Но если за твоей матерью приходил Веррэт, значит, это ложь. А твоя мать – родная мать… Я думаю, она жива.

– Что? – не веря своим ушам, воскликнул Дрю. Слова Лисицы ударили его словно обухом по голове.

– Твоим отцом был Вергар, – пояснила Гретхен, – следовательно, твоей матерью была королева Амелия.

Дрю был потрясен. Наконец, он узнал, кто он – действительно Верлорд.

– Их дети погибли во время большого пожара, который случился, когда Леопольд занял трон, – волнуясь продолжила Лисица. – Полагаю, ты тоже должен был погибнуть, но кто-то помог тебе спастись. Твоя «мать», как ты говоришь, была служанкой здесь, в Хайклиффе, так что маловероятно, чтобы ты родился где-то в далекой провинции, где шла война. Леопольд захватил трон и объявил, что все Волки мертвы, что их больше не осталось. Так началась династия Львов. Предполагаю, что все это время он именно так и считал.

– А что случилось с моей матерью? Что с ней сделал Леопольд? – спросил Дрю, привставая на колени, чтобы заглянуть Гретхен в глаза. – Где она? – закричал он.

Гретхен замялась, подыскивая слова.

– Она здесь, Дрю. В этом замке. Чтобы закрепить свое право на трон, он… – Гретхен спрятала лицо Дрю в своих ладонях. – Он женился на твоей матери, Дрю. Леопольд взял в жены королеву Амелию.

В эту минуту в замке повернулся ключ. Гретхен отдернула свои ладони от лица Дрю и вскочила на ноги. Дверь отворилась. Дрю свернулся калачиком на полу, из глаз его текли слезы. Только сейчас до него начал полностью доходить смысл слов Гретхен.

В дверях появилась фигура принца Лукаса.

– Моя дорогая, – сказал юный принц, элегантно протягивая ей руку. – Думаю, достаточно. Я исполнил твою просьбу, но теперь пора. Нас заждались гости. – Он улыбнулся, заметив слезы на лице Дрю. – Я вижу, ты, как и собиралась, показала этому негодяю, что такое когти Лисицы. Теперь пойдемте, миледи, завтра нас ждет трудный день.

– Вы правы, мой дорогой, – ответила Гретхен, следя за тем, чтобы ее голос не дрожал. – Я сказала все, что хотела сказать, и благодарю вас за эту предоставленную мне возможность. Надеюсь, он не забудет наш разговор.

Гретхен многозначительно посмотрела на Дрю, который стоял на коленях и все еще пытался осмыслить услышанное. Значит, его мать – королева Амелия? И она жива! Вот он, его шанс на спасение. Только сможет ли она убедить мужа проявить милосердие?

– Милорд, – отчаянно бросился в бой Дрю и пополз к принцу на коленях по холодному полу. Избитый, изломанный, умоляющий мерзкого юного принца. Неожиданно в голове Дрю промелькнула мысль о том, что Лукас – его единоутробный брат. Интересно, сможет ли поколебать юного Льва такое откровение? Вряд ли. Если бы Дрю мог сложить сейчас руки, он сложил бы их. Но придется умолять Лукаса и без этого. – Мне необходимо переговорить с королевой. Могу я передать записку для нее? Могу я увидеться с ней?

Лукас ударил его с такой силой, что выбил зуб – правда, тот уже и так шатался. Принц помахал в воздухе онемевшей от удара рукой, восстанавливая в ней кровообращение.

– Как ты смеешь говорить о моей матери, королеве, таким фамильярным тоном? Если завтра утром мой отец не захочет собственноручно отрубить тебе голову, это за него с удовольствием сделаю я сам.

Принц наклонился над лежащим, словно куча тряпья, Дрю и плюнул на него.

– Пойдемте, – сказал Лукас, поднимая с пола лампу и подставляя Гретхен свою согнутую в локте руку. – Мы уходим.

С этими словами будущая чета покинула камеру. На пороге Гретхен оглянулась, лицо ее исказилось от боли при виде распластанного на полу друга. Принц потянул невесту в коридор. Охранник с громким отвратительным стуком захлопнул и запер дверь камеры.

 

Глава 4

Застольные споры

Два золотых кубка со звоном ударились друг о друга перед сидящим за столом Берганом, и чокнувшиеся рассмеялись, когда их обдало брызгами хмельного меда. Чтобы скрыть свое презрение, Берлорд сделал глоток из своего кубка. Банкетный зал замка Хайклифф был переполнен гостями – жуликоватые торгаши, изнеженные аристократы, верноподданные лизоблюды спешили воспользоваться редким гостеприимством короля-Льва. Берган заметил, что некоторые привели с собой разодетых и усыпанных драгоценностями жен, другие предпочли оставить их дома – очевидно, предполагая всласть погулять на королевской свадьбе. В зале буквой П были расставлены три стола невероятных размеров. За главным, поперечным, столом сидел сам король и самые близкие к нему люди.

Вся эта огромная, изрядно подпившая компания без устали жевала, звенела кубками, переговаривалась с соседями. Возле столов крутились небольшие собачки, то и дело вступавшие в свару из-за брошенного им куска.

Гостей беспрерывно развлекали шуты, жонглеры, фокусники, карлики, в стороне стояли музыканты и дули в свои дудки, а развеселившиеся гости то и дело отпускали шуточки, чаще всего непристойные. С потолка позади каждого стола спускались красные занавеси с золотыми гербами Леопольда, такое же полотнище полыхало и за столом, за которым сидел король.

За боковыми столами ближние к королевскому столу места занимали самые богатые и влиятельные Верлорды – сорок «первых» из бесчисленных аристократических семей Семиземелья. Одним из таких почетных гостей был герцог Берган. В центре «главного» стола на троне – правда, не таком огромном и пышном, как в Большом зале, – восседал Леопольд. Возле него мошкарой вились придворные, каждый из которых умолял государя разрешить шепнуть ему кое-что на ушко. Слева от Леопольда сидела королева Амелия – тихая, спокойная, элегантная. Она была единственной из рода Волков, кого Леопольд мог терпеть рядом с собой. Амелия была снежной Волчицей из далекого города Шедоухэвен в Стурмланде и, может быть, именно поэтому уцелела, когда Леопольд пришел к власти. А больше всего король боялся, презирал и истреблял других Волков, серых.

На Амелии было длинное черное платье – других она традиционно не надевала, – длинные белокурые волосы стянуты назад и заколоты хрустальной тиарой. Берган заметил, что королева не пьет, не ест и выглядит глубоко погруженной в свои мысли.

Берган очень сочувствовал королеве. Он знавал ее в более счастливые времена, когда Амелия была душой хайклиффских банкетов, воплощением элегантности, радушной хозяйкой, умевшей принять и развлечь своих гостей. Сегодня он видел лишь бледную тень былой Амелии. Очевидно, ей никогда не оправиться после утраты Вергара.

По другую сторону от короля сидел принц Лукас, недавно возвратившийся за стол со своей будущей женой. Юный принц страшно кичился собой, с восторгом принимал поздравления от подходивших к нему гостей, громко смеялся. О Лисице сказать того же было нельзя. Будущая королева Гретхен ничего не ела, не пила, сидела молча и ни с кем не разговаривала. «Еще одна несчастная, страдающая душа», – подумал о ней Берган.

Один конец длинного стола заняли Рэтлорды – лорд-канцлер Ванкаскан и его четверо братьев, все в одинаковых скромных черных накидках, у каждого на шее массивная серебряная цепь. Они мало разговаривали, больше следили за гостями. Темные накидки, казалось, еще больше сгущали окружавшие их тени. С противоположного конца стола Рэтлорды оставались почти невидимыми, но Берган и его товарищи не сводили с них глаз и старались говорить как можно тише, помня о том, что Рэтлорды умеют подслушать кого угодно даже в таком шумном застолье.

– Я потрясен, – тихо сказал Манфред Олень – Стаглорд – из Стормдейла, гоняя по своей тарелке нетронутое кушанье. – За всю свою жизнь я не видел такой чудовищной коррупции. Эти продажные твари готовы купить и продать что угодно и кого угодно. Тот парень ни в чем не виновен, это слепому видно. Его единственная вина состоит в том, что он сын Вергара. Раньше такое считалось скорее благословением, но никак не преступлением.

– Он не успокоится, пока не казнит последнего из Волков, – поддакнул сидевший рядом с Манфредом его брат Микель. У обоих братьев были похожие лица – удлиненные, с большими, слегка раскосыми карими глазами и большим ртом. Поседевший Манфред был на десять лет старше брата, но тот не уступал ему ни по уму, ни по мудрости. Оба они, как и герцог Берган, при Вергаре входили в Совет старейшин, и оба разделяли презрительное отношение Берлорда к нынешнему королю.

– Знаете, – сказал Берган, и братья склонили шеи, чтобы лучше слышать его, – я с первого взгляда догадался, что он сын Вергара. Одно лицо с ним. Мы с Вергаром были как братья, выросли вместе. Мне показалось, что в Брекенхольме объявился призрак юного Вергара. До сих пор вздрагиваю, как вспомню. А я подвел его, – покачал головой Берган, – хотя должен был сделать для него намного больше.

– Что ты еще мог сделать для него, старина? – спросил Манфред. – Мы слышали о нападении разбойников на обоз принца, Берган. Кошмарная история. – Его глаза озорно сверкнули. – Парень получил шанс сбежать и воспользовался им. К несчастью, его все-таки поймали. Но это уж не твоя вина, верно?

– Здесь я ничем не мог помочь, – ответил Берган, а затем громко расхохотался и поднял свой кубок, приветствуя проходившую мимо них Верледи. Друзья притворились весело болтающими – кто знает, не была ли эта Верледи преданной поклонницей короля или шпионкой Ванкаскана?

Берган посмотрел на соседний стол, где его сын и дочь сидели в компании будущих Верлордов. Оба они были одеты изящно и богато, совсем не так, как они ходят дома, в Дайрвуде. Его сын, Броган, был точной копией отца, и с каждым днем герцог все больше гордился им. Он давно уже начал готовить Брогана как своего преемника, и был счастлив, зная, что после его смерти Брекенхольм окажется в надежных руках.

Его дочь, Уитли, была другой, более застенчивой, погруженной в себя, но и у нее были свои таланты, ум и сильная воля. Берган гордился ее подвигами в лесу, где она была вместе с Хоганом, последним из старого поколения следопытов. А Дрю нужно сказать особое спасибо за то, что он помог Уитли почувствовать уверенность в себе. Сейчас его дочь впервые после той ночи решилась все-таки покинуть родные места, и он разрешил ей проделать путь до Хайклиффа рядом с Броганом.

– Смотрю на своих детей и думаю о том, чего им уже удалось достичь за их короткую жизнь, и о том, как много еще предстоит сделать мне самому – правильно воспитать, поддерживать, любить их. Этот парень, Дрю… – он вновь покачал головой. – Я должен был сделать для него гораздо больше. Ведь скольким я обязан его отцу. И как виноват перед ним.

Два других Верлорда ничего не ответили, и эта их реакция не принесла облегчения лорду Брекенхольма. За долгие годы их дружбы они не раз слышали, как Берган проклинает себя за то, что уговорил Вергара вернуться в Хайклифф, и никакие возражения не могли разубедить Бергана в том, что он на самом деле предал своего короля. Настоящего короля.

Друзья напрасно пытались доказать, что Берган искренне верил в то, что, вернувшись в Хайклифф, Волк будет помилован, а его семья сможет перебраться в какое-нибудь безопасное место, – герцог не желал этого слушать. Но действительно, разве мог Берган предвидеть, какой кровавый хаос начнется с приходом Леопольда? И кто мог это предвидеть, кроме самых приближенных к Леопольду людей?

– Однако этот парень в самом деле один из детей Вергара? – спросил Микель. – Может, просто дальний родственник – кузен, племянник? Не забывай, все дети Вергара сгорели при пожаре.

– При пожаре? Их тела при пожаре сгорели, а сами они были мертвы еще до того, как их охватило пламя, – угрюмо сказал Берган. – Нет, этот парень действительно сын короля. У Вергара было два брата, и оба умерли еще в детстве. Вергар был последним из рода Волков, Микель. Дрю – сын Вергара, в этом у меня нет ни малейших сомнений.

– А может, он кузен Амелии?

– Не думаю, что кто-то из них остался в живых. Они все погибли во время войны Омира со Стурмландом. Кроме того, у всех волков из Шедоухэвена белые волосы, как у людей, так и у животных, здесь спутать нельзя. Наконец, этот парень – точная копия своего отца. Нет, это точно сын Вергара, – утвердительно кивнул головой Берган.

– Но… – протянул Манфред, – может быть, он полукровка и родился от какой-то неизвестной женщины, с которой Вергар сошелся во время своих походов? Именно так полагает Леопольд.

– Нет, – без промедления возразил Берган. – Я знал Вергара, как самого себя. Он очень любил свою Амелию.

Не забывайте, я воевал вместе с Вергаром, исколесил с ним весь континент. Он ни разу даже головы не повернул в сторону какой-нибудь женщины. У него в жизни была только одна любовь – Амелия. – Берган перевел взгляд на главный стол, и другие посмотрели туда же, на неподвижно сидящую рядом с Леопольдом королеву. – Да, она была вынуждена стать женой Леопольда, но хотя бы раз за все эти годы вы видели ее не в черном платье? Она продолжает носить траур по Вергару и своим детям, а ведь Леопольд на троне уже целых пятнадцать лет.

Друзья замолчали, задумались.

– Значит, он ее сын, – согласился Микель, которого убедила логика Бергана. – Судя по его возрасту, младший, Виллем. Но как объяснить, что он, в отличие от своих старших братьев, не погиб во время пожара?

– Простите, джентльмены, могу я присоединиться к вашей беседе? – прозвучал голос из-за плеча Бергана. – Никак не могу найти компанию, в которой не говорили бы о спасителе Семиземелья.

Это был граф Вега со своей белоснежной улыбкой. Он небрежно облокотился о спинку стула, на котором сидел Берган, и приветственно приподнял свой кубок с красным вином, внимательно оглядывая тем временем всех троих.

– Проваливай, – буркнул Берган, – или я за себя не отвечаю. Не пью, не разговариваю и не сижу за одним столом с предателями.

– Простите меня, любезные лорды, но позвольте не согласиться с вами, – прошептал Вега, наклонив голову. – Так уж получилось, что я слышал ваш разговор, хотя вы и старались говорить шепотом. Но если ваш разговор не государственная измена, то что же тогда?

Берлорду стало интересно, как давно отирается здесь Вершарк и как много он успел услышать. Манфред нахмурился, его рука инстинктивно потянулась к мечу. Берган стремительно перехватил его руку, а Вега сделал удивленные глаза.

– Присаживайтесь, граф Вега, – процедил Берган сквозь зубы. Если у тебя появился враг, лучше держать его в поле зрения. Пират отодвинул пустой стул, уселся на него и прислонился к спинке. – С нашей последней встречи вы не утратили своей привычки подслушивать. Далеко можете продвинуться в этой жизни.

– Я многое вижу и слышу, – сказал Вега, прихлебнул из своего кубка, посмотрел на соседний стол и самоуверенно улыбнулся. – Скажите, это ваша дочь так выросла? Леди Уитли, не ошибаюсь? – намеренно громким голосом спросил он.

Уитли неожиданно посмотрела в их сторону, словно почувствовала, что речь зашла о ней. Вежливо улыбнулась отцу и его собеседникам. Граф Вега поднял вверх свой кубок и сказал, хитро подмигивая: – Сколько ей сейчас? Восемнадцать, должно быть? Прелестная молодая леди.

Берлорд угрожающе зарычал – этого Вершарк не предвидел. Ставшая когтистой рука Бергана схватилась за пояс Веги и скрутила его, затягивая талию графа в тиски. Вершарк тревожно ахнул.

– Еще слово о моей дочери, и я вырву тебе язык. Говори, зачем явился, Вега, и поскорее, иначе я сделаю что-то такое, о чем мы оба потом пожалеем.

– Прошу прощения, герцог Берган, – сказал граф. – Я забылся. Вернемся к нашему делу, да? Я уверен, что и мы четверо, и многие другие за этим столом разделяют опасения по поводу действий короля.

Герцог Берган отпустил пояс Веги и посмотрел на дочь. Уитли переключила внимание на своего брата.

– Вы можете опасаться только того, что вам не возвратят ваши драгоценные острова, – презрительно заметил Микель, холодно глядя на Вершарка. – А наших чувств вы неспособны разделить, змеюка.

– Акула, – поправил его граф. – С вашего позволения – Акула. – Он отхлебнул вина, косясь по сторонам, чтобы убедиться в том, что за ними никто не наблюдает. – У меня есть информация, которая может подкрепить ваши предположения о родителях парня.

Теперь на лице Веги не было ни тени его обычной развязности и ехидства, и он шепотом принялся рассказывать о том, что ему стало известно. Верлорды слушали его очень внимательно, изредка отрываясь для того, чтобы улыбнуться проходящим мимо гостям и показать, как им весело за этим столом.

Вега поведал им о плавании на «Мальстреме», о том, как отважно вел себя Дрю во время нападения пиратов, о том, как он вытащил из воды тонущего раненого юнгу. Рассказал о невероятной силе юноши, о том, как тот едва не проломил борт судна, когда, сидя в трюме, на время превратился в Волка. Наконец, передал то, что говорил о происхождении Дрю и его предках Гектор.

– Я готов поставить свой «Мальстрем» на то, что он чистокровка. Похоже на то, что его взяла на воспитание одна из горничных, прислуживавших раньше королю и королеве. Дрю рассказывал Гектору, что вырос на ферме, а его отец служил в Волчьей гвардии в Хайклиффе, где и познакомился со своей будущей женой.

Вершарк показал собеседникам эфес меча Дрю, спрятанного у него на бедре под красной подкладкой плаща.

– Дрю сказал Поросенку, что фамилия семьи, в которой он вырос, – Ферран.

Берган прикрыл глаза и принялся рыться в своей памяти, которая, к сожалению, не слишком хорошо хранила имена. В Волчью гвардию брали сильных, верных бойцов, готовых умереть за короля. То, что у парня оказался меч Вольфсхед – достаточное доказательство связи между Дрю и одним из самых преданных солдат короля. Разбуженная последними новостями память включилась на полную мощь. Герцог посмотрел на присутствовавших в зале солдат Львиной гвардии. Они стояли вдоль стен, молча наблюдали – толпа вооруженных головорезов, ждущих приказа своего хозяина.

– Можем ли мы в таком случае предположить, – спросил Манфред, – что та горничная украла мальчика, чтобы спасти его от гибели? И знает ли королева о том, что один из ее сыновей жив?

Ответить на этот вопрос не мог никто. Все четверо еще раз посмотрели на жалкое подобие той молодой королевы, которая когда-то была полна жизни и веселья рядом с королем Вергаром.

– Если бы нас здесь было больше, – прошептал Микель, – мы могли бы поднять бунт, бросить вызов королю. Берган, где твой кузен Генрик из Айсгардена? Ах, как умеет этот Верлорд обращаться с клинком из стурмландской стали! А где Лоример Хорслорд?

– Нет, – сказал Берган. – Бросать королю вызов нужно было раньше, когда мы все были вместе. Должны были сделать это сразу, как только он захватил власть. – Он снова улыбнулся, на этот раз служанке, подошедшей наполнить их кубки. – Теперь мы сломлены, разобщены, ослаблены недоверием и своими личными проблемами.

Семиземелье разделено, все в руках Льва. Мой кузен, о котором вы говорите, Белый Медведь, мы не разговариваем с ним пятнадцать лет. Он не может простить мне того, что случилось тогда, и я не могу винить его за это. Да, есть Верлорды, которых можно позвать, но это если бы обстоятельства были другими, – продолжал Берлорд. – В такое время, как сейчас, к нам обязательно присоединился бы отец леди Гретхен, Гастон. Не забывайте, обстоятельства его смерти до сих пор остаются неясными. А почему король выбрал дочь Гастона в невесты своему сыну? Да чтобы самому получить все накопленные этой семьей богатства плюс свежую, с незапятнанной репутацией, армию в свое распоряжение. Гастон умер, находясь по приглашению короля в Хайклиффе. Сердечный приступ. У Старого Лиса Гастона было слабое сердце? Это у его жены сердце было слабое. А сейчас Гастон наверняка вертится в своем гробу, глядя на то, какая судьба выпала на долю его дочери.

Смерть графа Гастона вызвала большое волнение в аристократических домах Семиземелья. В узком кругу друзей Бергана сошлись на том, что, приглашая к себе Лиса Гастона, король уже знал, что тот покинет Хайклифф не иначе как в деревянном ящике, в котором его отправят домой по реке Редвайн. А Леопольд тем временем уже двинул свои войска в Хеджмур, против армии покойного графа Гастона. Некогда мирная долина превратилась в плацдарм королевской армии вдоль края Великой Западной дороги, а вооруженного столкновения не произошло только потому, что было объявлено о свадьбе принца Лукаса и дочери покойного графа, леди Гретхен, которая должна состояться через несколько часов после окончания сегодняшнего пира.

– А барон Хат, – вступил в разговор граф Вега. – Они говорят, что его убил Дрю, но я говорил с тремя свидетелями, видевшими смерть старого барона, и все они утверждают, что погиб он от меча капитана Львиной гвардии Брутуса.

– От меча? – сказал Микель. – Но вы сами знаете, что простым мечом убить Верлорда невозможно.

Берган кивнул, соглашаясь с Микелем. Доставшихся герцогу за долгую жизнь ударов хватило бы отправить на тот свет не одну дюжину обычных людей, однако Берлорд каждый раз оправлялся от них, и довольно быстро. Этот дар в сочетании со способностью к трансформации делал любого Верлорда бесстрашным, одним своим видом повергающим в ужас любого врага на поле боя. Разъяренный Вервольф – это было зрелище! Правда, практически исчезнувшее вместе с эпохой Волка.

Граф Вега покачал пальцем, желая поправить Микеля.

– Вервольфа можно убить, если меч освящен серебром.

Остальные ахнули, но поспешили взять себя в руки, вспомнив, где они находятся. Слова Веги до костей пробрали холодом Бергана, но он сумел сохранить на своем лице маску беззаботности. Они сидели в логове Льва; одно неосторожное движение или слово, и все они поплывут домой по реке Редвайн – каждый в своем деревянном ящике.

– Дрю собственными глазами видел на клинке отлитые из серебра руны, – продолжил граф Вега. – Такой меч может убить Верлорда на месте. Удивительно, но один такой клинок выплыл наружу, когда к нам на борт пожаловали непрошеные гости.

У Бергана свело желудок от омерзения. Серебро в Семиземелье было запрещено уже сотни лет. Добыча этого драгоценного металла считалась преступлением, а пойманный за этим занятием человек гарантированно попадал до конца своих дней за решетку.

Использовать или иметь серебро не имел права никто, ни простой фермер, ни король. Новость о том, что Леопольд разрешил некоторым из самых жестоких своих солдат иметь усиленное серебром оружие, не укладывалась в голове. Кстати, а откуда у него серебро? Кто в сговоре с королем? И кто еще, кроме Брутуса, владеет клинком с вплавленным в него смертоносным металлом? Берган по-новому взглянул на безмолвно стоящих вдоль стен гвардейцев – оказывается, они могут представлять смертельную угрозу для любого Верлорда. И это меняет абсолютно все.

– Это неслыханно, – брызжа слюной, выдохнул Манфред, и вслед за герцогом нервно покосился на ряды гвардейцев. – Король вооружает своих элитных солдат оружием, способным в мгновение ока разделаться с любым Верлордом? Но с какой, позвольте спросить, целью он это делает? Кого еще он собирается убить, чтобы удержать власть? Ему мало было вырезать под корень род Волка?

– Это в том случае, если мы поверим своему просоленному кузену, – сказал младший брат Верстага, с сомнением поднимая бровь. – Пока что у нас нет иных доказательств, кроме его слов.

– Спросите сына Борлорда, Гектора, если мне не верите. Ой, нет, погодите. Это невозможно. Гектор где-то заперт и не приглашен за королевский стол. Что будет дальше? Я не сомневаюсь, что утром бедного парня приведут посмотреть на то, как вершится королевское правосудие, и это будет последний раз, когда кто-либо увидит Гектора, попомните мои слова, – сказал Вершарк, поднимаясь из-за стола. – А я завтра на заре вернусь на «Мальстрем» и к вечеру буду уже далеко от этой проклятой груды камней. Было очень приятно посидеть с вами. – Он поднял кубок, приветствуя своих собеседников. – И еще пару слов напоследок. Будьте осторожнее. Очень плохо, что завтра убьют одного Верлорда, намного хуже, если их будет четверо.

Вега улыбнулся, поклонился и отошел.

– Этот парень – смутьян и шарлатан, – сказал Микель, глядя на то, как Вега подкатывает к трем хорошеньким фрейлинам. Те при виде бравого капитана сразу же захихикали, а граф бросился напропалую ухлестывать за ними – сразу за всеми тремя. – Я не верю ему.

– Зачем он тогда рассказал нам все это? Ради чего рисковал? Ему нечего терять, а как он относится к королю, нам хорошо известно, – сказал Манфред.

– Тем больше резона не верить тому, что он сказал, – возразил Микель. – Он может нарочно разжигать нас своими баснями, чтобы посмотреть потом, как мы сами сунем свои головы в петлю!

– Но не можем же мы стоять сложив руки и смотреть, как убьют Дрю? – сказал его брат, глядя на Бергана. – Друг, со мной две сотни моих людей, они стоят лагерем к северу от города. В любую минуту я могу послать за ними. А вы привели кого-нибудь с собой из Брекенхольма?

Берган поднял руку, призывая к тишине и напоминая, что как бы тихо они ни разговаривали, а по крайней мере одного нежеланного собеседника заполучили. И быть может, Вершарк именно в эту минуту пробирается к королю, чтобы шепнуть ему на ушко нечто такое, после чего их скрутят прямо здесь, за столом.

– Привел, – ответил Берган. – Некоторые расположились прямо в самом Хайклиффе, но основной отряд находится на некотором удалении от города. Но даже если, предположим, я вызову их и мы с вами объединим усилия, гвардейцев короля все равно больше. Это безрассудство, мы только потеряем всех своих людей.

Берлорд продолжал размышлять, вспоминая старые походы с королем Вергаром. Как много деталей смыло в памяти беспощадное время – лица, имена друзей, врагов…

– Значит, надежды нет, – сказал Манфред. – И нет никого, кто может нам помочь.

Берган неожиданно стиснул кулак, взмахнул им, собираясь грохнуть по столу, и только в самый последний момент сдержался. Опустив руку под стол, он похлопал Манфреда по ноге, указывая глазами на ряды стоящих гвардейцев. Затем герцог медленно выцедил свой кубок, улыбаясь и обводя глазами зал. Перехватил взгляд короля Леопольда, как раз посмотревшего в их сторону. Рядом с королем сгорбился лорд-канцлер, беспрестанно бормотавший что-то королю сквозь по-прежнему опущенный на лицо капюшон. Берган поклонился королю, то же самое сделали двое Верстагов. Король чуть заметно кивнул им и улыбнулся, но взгляд его остался недоверчивым и холодным. Может быть, он уже знал о том, что они замышляли. Может быть, обдумывал, как ему лучше обрезать остальные ненужные ниточки.

– Есть один человек, который может нам помочь, – прошептал Берган, вставая вместе со своими друзьями из-за стола. Герцог хлопнул Верстагов по плечам и поспешил прочь, целеустремленно шагая и додумывая на ходу свой план.

 

Глава 5

Меч правосудия

Гретхен стояла на балконе замка, погруженная в свои думы. С высоты она рассеянно наблюдала за тем, как оживает утренний столичный город. На востоке поднималось солнце, отбрасывая длинные тени поперек площади Хай Сквер. Еще до восхода на площади начали собираться зеваки, им не терпелось увидеть, как казнят Дрю. Гретхен так хотелось, чтобы эта толпа разошлась, рассеялась как дым, но она все только прибывала. Люди шли на площадь посмотреть, призрак ли это Волка или действительно сын Вергара, которого они давно знали и никогда не боялись. Передние ряды стремились занять подстрекатели и подхалимы, готовые выкрикивать здравицы в честь нынешнего короля.

У тех, кого оттеснили назад, было совсем иное настроение. Они не разделяли кровожадности пробившихся вперед подхалимов.

Гретхен не питала никаких иллюзий относительно «милосердия» короля Леопольда. Да, в стране не было войн, но и жить в ней стало невозможно из-за непомерных, все время увеличивавшихся налогов.

Было время, когда горожане Хайклиффа смотрели на солдат короля как на своих защитников, на армию, в которой считали за честь служить их братья, отцы, сыновья. Когда-то солдат армии графа Гастона из Хеджмура приглашали в Львиную гвардию, но это осталось в далеком прошлом. Времена изменились. Теперь элитные войска короля – гвардия – не были тесно связаны ни с добрыми жителями Хайклиффа, ни с народом какой-либо другой части Семиземелья. Нынешнюю гвардию формировали исключительно из иноземных наемников, которым не было дела до народа. Правда, кое-кто из старых солдат Волчьей гвардии или их сыновья вступил в ряды гвардейцев Леопольда, но такие случаи скорее можно считать исключением из правил. Незадолго до своей смерти отец Гретхен говорил ей, что во времена Вергара король, армия и народ были едины. Но за последние пятнадцать лет, после того как власть захватил Лев, эта традиция была прочно забыта.

Гретхен была очень за многое благодарна своему покойному отцу. Он учил ее, как свою единственную наследницу, политической истории Лиссии и искусству управлять подданными, а Гретхен всегда была очень внимательной и прилежной ученицей. Она прекрасно понимала, что люди считают ее легкомысленной, надменной, капризной девчонкой, но это, в общем-то, не волновало ее. Гретхен знала, что, когда придет время, она сможет взять на себя груз ответственности за свою малую родину и будет править так, как учил ее отец. Она не побоится столкнуться с высокомерием, пренебрежением, даже презрением к себе, но тому, кто рискнет бросить ей вызов, придется узнать, насколько остры когти у Лисицы.

Если ей суждено будет стать королевой, она сделает все, что в ее силах, для народа Хеджмура – самых близких ей людей Семиземелья. И терпеливо исполняющий все прихоти своей будущей жены принц Лукас ей будет не помеха.

Гретхен слышала много рассказов о гвардейцах короля, но до последнего времени считала, что все они не больше чем сплетни. Но за время, проведенное вместе с Дрю и Гектором, у нее раскрылись глаза, она стала понимать, что на самом деле происходит в Хайклиффе и насколько небезосновательны эти слухи. До нее доходили также неприятные сплетни о том, что случилось в Хайклиффе с ее собственным отцом. Как ни странно, больше всего информации она черпала из непрестанной болтовни своих прислужниц – они не умели держать язык за зубами и вываливали все, что увидели или услышали. Если король действительно повинен в гибели ее отца, следовало подумать о тех, кто может стать ее настоящими союзниками. Безоговорочно верить она могла только двоим – герцогу Бергану и Гектору. Им и еще Дрю.

Но через несколько часов Дрю казнят, а она станет законной женой принца Лукаса. Она может оказывать некоторое влияние на других, но ее саму впереди ожидала печальная участь.

По превращенному в плац внутреннему дворику замка Хайклифф Кип маршировали отборные отряды гвардейцев – подтянутых, готовых выполнить любой приказ своего командира. Остальные гвардейцы, выглядевшие не столь браво, несли службу за стенами замка – сейчас они сдерживали и направляли прибывающие из города толпы зевак. В Львиной гвардии осталась горстка бывших солдат Вергара, но они давно не делали погоды в армии нового короля. Основу гвардии Леопольда составляли наемники, наводившие в Лиссии порядок именем короля и своим железным кулаком.

Немногие, случавшиеся в последнее время восстания и смуты быстро и жестоко подавлялись, слухи о том, что такое королевское правосудие, расползались по стране так же тихо и постоянно, как плыли вниз по реке Редвайн мертвые тела. Случился бунт и в Западной земле, и теперь Гретхен знала, почему. Все слухи, которые она всегда отметала, оказались правдой.

Из оставшейся за спиной Гретхен спальни ее окликнули служанки – настала пора отправляться в королевский павильон. Гретхен вцепилась в каменную балюстраду балкона, охваченная неожиданным страхом, что может броситься вниз. Глубоко вдохнув, она посмотрела на копошащихся внизу людей. Настанет день, и эти люди станут ее подданными, только за эту хрупкую надежду она и должна будет цепляться, когда все ужасы сегодняшнего утра останутся позади. Эти люди будут зависеть от нее. Большая часть горожан Хайклиффа любила свои семьи, свой город, свою страну, причем намного сильнее, чем того мог желать или мог надеяться любой король, любая королева. И у многих из этих людей была долгая память, намного более долгая, чем пребывание Льва на королевском троне.

Дрю посмотрел на утреннее солнце и прищурился от его яркого света. Грохоча колесами по громадным балкам перекидного моста, запряженная лошадью открытая повозка выкатилась из ворот хайклиффского замка. Дрю старался держаться прямо, хотя этого было не так-то просто добиться, стоя посреди повозки на коленях, да еще с руками, связанными за спиной веревкой с вплетенной в нее серебряной нитью.

С обеих сторон направляющуюся к эшафоту повозку окружали толпы зевак, которых сдерживали пиками и мечами солдаты Львиной гвардии.

Город выглядел покинутым, над ним повисла мертвая тишина – такую тишину трудно было даже представить несколько часов назад. На восходе солнца колокола возвестили о наступлении великого и памятного дня, и горожане вынуждены были покинуть свои теплые постели, чтобы послушно собраться на Хай Сквер перед королевским замком. Всем хорошо были известны намерения короля. Он приказал согнать всех горожан на площадь, чтобы они увидели, как погибнет последний из рода Волков от руки самого Льва. Предприимчивые торговцы уже расставили на площади свои лотки – одни предлагали перекусить и выпить, другие пытались продать грубо нарисованные карикатурные изображения убитых волков, выгравированные на металлических пластинках или оттиснутые на пергаменте. Дрю хмуро усмехнулся: судя по всему, дела у торговцев этим товаром шли неважно.

Открытый со всех сторон эшафот возвышался в самом центре площади. На площадке эшафота находилась большая каменная плита – плаха, рядом с которой скромно стояла плетеная корзина, готовая принять в себя ужасный дар – отрубленную голову казненного. Перед отправкой на казнь тюремщики переодели Дрю в чистую белую тунику. Может быть, это было сделано не для того, чтобы осужденный выглядел более респектабельно, а всего лишь с целью прикрыть покрывающие все его тело синяки и царапины. Хотя за ночь следы побоев слегка побледнели, они все еще оставались красноречивыми, а на спине незажившие раны от плети и вовсе продолжали кровоточить, проступая сквозь тонкую ткань. Чем ближе к помосту, тем тяжелее становилось на душе у Дрю, но он всячески старался скрыть свой страх, постоянно повторяя про себя слова, сказанные ему герцогом Берганом в Брекенхольме. «Больше никаких слез. Не показывай врагам свою слабость».

Возле плахи стоял лорд-канцлер в плаще с опущенным на лицо капюшоном.

Сейчас он диктовал что-то писцу, который подобострастно кивал при каждой фразе Рэтлорда. Вдоль края помоста стояли гвардейцы, внимательно следившие за тем, не наблюдается ли в толпе признаков беспорядка. Пока что зеваки вели себя довольно спокойно и инстинктивно старались держаться подальше от зловещего помоста.

За стоящим на коленях в повозке Дрю следили сотни, тысячи глаз. Некоторые зеваки скалились, кричали, пытались оскорбить, обругать Дрю, а колеса тем временем уже стучали по булыжникам, которыми была вымощена Хай Сквер. Но у большинства собравшихся лица были другими – мрачными и печальными, на них читалась с трудом скрываемая скорбь. Эти люди явно не поверили тем россказням, которыми потчевали их король и его приближенные.

Повозка прокатила мимо королевского павильона – длинного деревянного сооружения, откуда за казнью мог наблюдать сам король и те Верлорды, коим будет оказана такая высокая честь. Дрю поднял глаза и увидел герцога Бергана, графа Вегу и знакомое до боли лицо своего лучшего друга Гектора. Борлорд стоял на самом краю смотровой площадки, по бокам – по гвардейцу. Если все королевские гости были разодетыми, лоснящимися, довольными, то Гектор выглядел изможденным, несчастным, одетым в грязное дорожное тряпье. Он был похож на сломленного человека, только что услышавшего свой суровый приговор, и стоял, низко опустив на грудь свою нечесаную голову.

Повозка повернула и подъехала к эшафоту. Возница спрыгнул с козел, а четверо подошедших гвардейцев вытащили из повозки Дрю, поставили его на ноги и повели к ступеням эшафота. Наиболее злобные зеваки вновь принялись выкрикивать что-то обидное.

Взойдя вместе с Дрю на эшафот, гвардейцы швырнули юношу на колени рядом с плахой. Дрю посмотрел через плечо туда, где должен был стоять лорд-канцлер, диктующий писцу.

– Опустить глаза, псина, – прошипел Рэтлорд.

Дрю отвернулся, но не стал опускать глаза, а посмотрел на толпу. На площади собрались сотни людей, сотни свидетелей его скорой смерти. Площадь не смогла вместить всех желающих, головы зевак торчали из окон всех стоящих вокруг площади домов, отдельные фигурки виднелись даже на крышах. Дрю посмотрел назад, на дорогу, по которой его привезли от ворот замка, и увидел, как по балкам перекидного моста катят друг за другом две роскошные позолоченные кареты, запряженные серыми лошадьми, с сидящими на козлах кучерами в ярких камзолах.

Лорд-канцлер встал перед Дрю. Когда он проходил мимо, полы его плаща мазнули юношу по лицу. Дрю ощутил исходивший от Рэтлорда слабый сладковатый трупный запах, от которого его едва не стошнило.

– Ваш король прибывает, – прокричал лорд-канцлер, и его голос докатился до самых дальних уголков площади. – Сегодня великий день, в который мы станем свидетелями королевской свадьбы. Покажите же нашему обожаемому монарху, как вы любите его! Не разочаруйте его величество и меня тоже!

В ответ на призыв Рэтлорда толпа послушно заревела под присмотром рыскающих по ней гвардейцев. Одна из карет потянулась к королевскому павильону, вторая же остановилась перед эшафотом.

Слуга соскочил с запяток, быстро распахнул дверцу, и из кареты под хор приветствий показался сам его величество Леопольд. В ту же секунду громко грянули трубы. Леопольд немного постоял в раскрытой дверце, улыбаясь и помахивая рукой своим верноподданным, а затем сошел на землю и направился к эшафоту, продолжая приветствовать свой возлюбленный народ. Огненно-красный длинный плащ Леопольда взмывал на утреннем ветру, словно язык пламени. Поднявшись по ступеням, король оказался на деревянной площадке эшафота.

Дрю наблюдал за королем, который упивался восторженными приветствиями толпы. Ступив на площадку, Леопольд чудовищно долго добирался до ее середины – то и дело останавливался, смеялся, показывал на кого-то пальцем, а тем временем на помост летели цветы, ударяясь и отскакивая от щитов и доспехов неподвижно застывших гвардейцев.

– Мои верноподданные! – крикнул Леопольд, вскинув руки, чтобы продемонстрировать свою благодарность. – Как приятно видеть ваше благорасположение и любовь в этот величайший день в моей жизни! Благодарю вас от всего сердца за то, что вы в таком большом количестве собрались, чтобы засвидетельствовать и благословить брак моего сына, вашего принца, и его невесты, будущей королевы. Все эти годы я старался служить вам, и вы никогда не переставали поражать и радовать меня. Ваша постоянная любовь и преданность согревают мою душу и освещают каждый новый прожитый день.

Здесь в толпе зааплодировали. Хлопки отражались от стен окружавших площадь зданий со звуком, напоминающим залп выпущенных стрел. Король указал рукой на королевский павильон, где занимали свои места принц Лукас, леди Гретхен и королева Амелия.

– Постойте, – продолжил Леопольд. – Сегодня не мой праздник, это день моего сына, Лукаса, и его очаровательной невесты!

Толпа вновь взорвалась аплодисментами и криками. Дрю посмотрел в сторону павильона. Юный принц поднялся, чтобы показать, как он благодарен за комплимент отца и внимание толпы. Гретхен продолжала сидеть рядом с женихом, одетая в серебристое платье, великолепно сшитое и украшенное драгоценными камнями. Лицо Лисицы было застывшим, как у статуи. Она, словно в трансе, смотрела перед собой невидящими глазами, в точности таким же было и выражение лица королевы Амелии. Дрю впервые увидел женщину, которая была его настоящей матерью, и сердце у него заколотилось от страстного желания, чтобы она посмотрела в его сторону. Длинные белые волосы королевы были стянуты назад и заколоты хрустальной тиарой. Она была потрясающе красива – только такой и представлял себе королеву Дрю, – но печальное лицо Амелии оставалось безжизненным, пустым был ее взгляд. На королеве было надето черное платье, траурное, словно она знала, что Дрю ее сын. Издалека Амелия и Гретхен напоминали своими платьями двух шахматных королев. Желудок Дрю вновь свело, на этот раз от безмерного страдания.

– Сегодня, – продолжал король, – мы празднуем союз Дома Льва и Дома Лиса, подтверждая тем самым нашу старинную верность и любовь друг к другу. Пусть это станет началом новой светлой эры в наших отношениях. Несмотря на свое недомогание, к нашим благословениям присоединяется и моя дражайшая супруга, желая тем самым показать свою привязанность к своей семье и своему народу.

Хотел бы Дрю знать, чем вызвано недомогание королевы. И больна ли она на самом деле? Наконец, король повернулся к Дрю.

– А это, – сказал он, указывая на стоящего перед ним на коленях юношу, – человек, который посеял смерть и смуту в нашей прекрасной стране. Это негодяй, топтавший нашу землю, терроризировавший добрых граждан, это преступник, жестокий и вероломный. Этот ублюдок появился на свет от Волка и неизвестной, которая решила, что ее сын, незаконный отпрыск злобного и грубого тирана, имеет законное право претендовать на королевский трон Лиссии. Что вы скажете, люди? Как вам этот король? – завопил Леопольд, указывая взмахом руки на Дрю. В толпе, которую с трудом сдерживали гвардейцы, зашикали, засвистели, послышались ругательства. Гвардейцы сильнее налегли на зевак выставленными вперед щитами и черенками копий.

Король кивнул, изобразив на своем лице возмущение и озабоченность, и перешел за спину Дрю, оставив его лицом к лицу с толпой, обливавшей юношу грязью. Затем Леопольд заговорил – тихо, так, чтобы слышать его мог только юный Вервольф.

– Слышишь эти крики, собака? – сказал он. – Твой отец, должно быть, вертелся бы сейчас в своей могиле, глядя на сопливого щенка, которого я вижу перед собой. Правда, вертеться он не может, мы сожгли его сгнивший труп и развеяли пепел.

Дрю почувствовал, как к его глазам подступают слезы, и стиснул зубы, чтобы сдержать их.

– Придумать же такое – что в моем собственном сыне течет часть той же крови, что и в тебе, – бормотал король. – Я сошел бы с ума, если бы такого пса, как ты, родила в этот мир моя королева. Поверь, я буду безмерно рад своей рукой убить тебя и тем самым смыть последний след Волка с этой великой леди.

– Значит, вы сами признаете, – заметил Дрю, не поднимая головы, – что королева моя мать. Почему вы лишили ее возможности узнать об этом? – перешел он на крик. – Вы чудовище!

Король не ответил, он просто приставил свою ногу к спине Дрю и принялся подталкивать его вперед. Дрю сопротивлялся, но Лев неумолимо прижимал его все ближе к холодному камню плахи. Дрю заглянул в стоящую перед ним корзину – внутри она была полна черных мушек, пировавших останками предыдущей жертвы королевского правосудия.

Леопольд вытащил из ножен свой меч, занес его лезвие высоко над головой – так, чтобы оно было видно всей толпе. На клинке меча играли солнечные блики, крики из толпы стали еще громче. На широком лезвии меча посверкивали серебряные руны, это означало, что удар будет смертельным для Верлорда. Таким же, каким оказался для барона Хата удар Брутуса.

– Я Лев, – заговорил король, глядя на лежащего у его ног Дрю. – Я король всех Семи земель и единственный повелитель и господин своего народа. – На щеку Дрю упали капельки королевской слюны. – Ты – Волк. Ты изгой, вымершая порода, пережиток времени, которому никогда не возвратиться.

Ненависть, которую испытывал этот человек к Дрю, казалось, можно было даже пощупать – с какой злостью Леопольд буквально выплевывал из себя каждое слово!

– Здесь ты был рожден, здесь и умрешь. Теперь готовься.

Леопольд выпрямился во весь свой немалый рост и высоко взметнул над головой зажатый в обеих руках меч. Дрю увидел у себя перед глазами длинную, резкую тень Льва – словно вырезанный из черной бумаги силуэт палача.

Но король не спешил, ему доставляло наслаждение мучить Дрю.

– Получай, – прошипел Леопольд, начиная, наконец, опускать меч вниз. – Ты продержался дольше, чем твои братья и сестры, а теперь прощай.

Завершив свое путешествие по воздуху, лезвие меча с оглушительным звоном обрушилось на пустую плаху – вверх полетели мелкие гранитные крошки. Толпа удивленно ахнула. Где же катящаяся голова, где бьющая фонтаном кровь? Дрю был перед королем, лежал на спине. Он настолько стремительно увернулся от удара, что поразил этим даже Леопольда. Лицо Льва перекосилось от ярости, загорелись глаза, начали вытягиваться клыки.

– Нет! – воскликнул Дрю, лежа со связанными за спиной руками. – Будешь так смотреть на меня, когда убьешь, монстр! – и дальше, обращаясь к толпе, закричал во весь голос. – Знайте! Я сын Вергара и Амелии, последний из рода Вервольфов из Лиссии, а Лев – вор и убийца!

– Молчать! – проревел Леопольд, становясь над Дрю и целя острием меча ему в грудь.

Толпа еще раз ахнула, гвардейцы из последних сил сдерживали напирающее на них человеческое море. В королевском павильоне началось движение – члены королевской семьи и знатные Верлорды вскочили с мест, желая рассмотреть, что происходит. Королева Амелия тоже встала, на лице у нее были написаны боль и потрясение. Гретхен приблизилась к королеве, крепко сжала ее ладонь в своей. А на эшафоте тем временем Лев на глазах всего Хайклиффа снова готовился убить Волка.

– Хочу увидеть, как ты убьешь меня, – процедил Дрю взбешенному королю, и странная безмятежная улыбка появилась на его лице. Дрю был спокоен. Меч начал опускаться.

 

Глава 6

Жертвоприношение

Прежде чем меч Леопольда успел коснуться груди Дрю, трое гвардейцев с быстротой молнии мелькнули по эшафоту и врезались в короля, свалив его с ног на жесткий помост. Над Дрю, на том самом месте, где несколько секунд назад стоял Лев, появился четвертый гвардеец. Дрю не мог рассмотреть лицо этого человека, мешало стоявшее у него за спиной солнце, но не узнать надетую на нем униформу Львиной гвардии было невозможно. Не обращая внимания на начинающийся вокруг хаос, человек опустился на одно колено и перевернул Дрю на живот. Дрю почувствовал, как задвигался нож, перерезая необычайно крепкие из-за серебряных нитей веревки, которыми были туго связаны его запястья.

– Кто вы? – спросил Дрю, пытаясь перекричать шум и гвалт толпы, но ответа не получил. Он взглянул на площадь перед эшафотом – оттуда раздавался топот обутых в сапоги ног, звон мечей и щитов.

Гвардейцы ожесточенно бились друг с другом, а присмотревшись, Дрю обнаружил деталь, которая потрясла его. Часть гвардейцев сбросила свои красные плащи, и под ними обнаружились старые потертые накидки с серебряной головой волка на черном фоне. Их было немного, гораздо меньше, чем солдат Леопольда, но они яростно прорубали себе путь к эшафоту, в то время как человек за спиной Дрю заканчивал перерезать веревки. Дрю обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как трое из четверых вскочивших на эшафот и сбивших короля солдат летят по воздуху, подброшенные могучими ударами поднявшегося с пола Леопольда.

Когда тела троих солдат упали и раздался треск сломанных костей, король-Лев истошно заревел. Трансформация Леопольда почти завершилась, поэтому рост его теперь достигал почти трех метров. Расстегнувшийся, ставший тесным плащ трепетал на утреннем ветерке, тело Льва покрывали многочисленные шрамы от ударов меча. Голова Леопольда трансформировалась полностью – появилась щелкающая пасть с острыми огромными клыками, голову, словно нимб, окружила золотистая грива, одна, ставшая когтистой лапой, рука все еще сжимала эфес меча, который теперь казался совсем маленьким по сравнению с могучим телом Льва. Один из солдат бросился на спину Льва, вонзил свой меч ему в плечо. Леопольд взревел, молниеносно схватил нападавшего за спину, наклонил голову и одним резким движением разорвал ему глотку. Безжизненное тело свалилось на помост.

Прежде чем освободитель успел перерезать последнюю из связывавших Дрю веревок, его вывел из строя король. От удара когтистой лапой солдат покатился по помосту, оставляя за собой кровавый след.

Дрю перекатился и напряг все свои силы, чтобы разорвать веревки, в которых, как он надеялся, отважный солдат успел перерезать достаточно много серебряных нитей. Вначале веревки не поддавались, но затем все же лопнули, и Дрю почувствовал, как наливаются его мускулы идущей изнутри его тела энергией.

Дрю вновь успел вовремя увернуться – меч Леопольда с треском расщепил доску эшафота рядом с его головой, пройдя сквозь пятнадцатисантиметровый слой древесины легко, словно нож сквозь масло. Дрю перекатился дальше – меч просвистел по воздуху там, где мгновением раньше находилась голова Вервольфа.

«Всегда будь начеку, – вспомнил Дрю уроки Джерарда. – Все время двигай ногами и не давай противнику себя запутать».

Вновь опустился меч и вновь ударился о дерево, поскольку Дрю и на этот раз сумел увернуться. С каждой секундой Дрю чувствовал, как становится сильнее сидящий внутри его Волк. Его руки уже начали трансформироваться, рубашка больше не казалась свободной, она туго облепила налившиеся мускулы. Затем и она разорвалась и упала, и Дрю остался без одежды, но был теперь с ног до головы покрыт серо-серебристой шерстью. Встав на четвереньки – руки и ноги у него превратились в мощные темные когтистые лапы, – Дрю раз за разом увертывался от атак разъяренного Льва. Челюсти Дрю вытягивались, прорастали острыми клыками, янтарные пылающие глаза неотрывно следили за своим противником, все чувства обострились – Волк вырвался на свободу.

Но как бы ни был силен Волк, силы его были несравнимо меньше, чем у Льва. Дрю снова оказался на том месте, где еще недавно лежал со связанными руками, – правая нога – или лапа – провалилась в прорубленную мечом Льва щель.

Заминка была секундной, но ее хватило Льву для атаки. Украшенный серебряными рунами меч полоснул по плечу Дрю, оставив глубокую рану, а свободной лапой Леопольд схватил Вервольфа за морду и швырнул по воздуху прямо в гущу продолжающих сражаться солдат.

Вокруг упавшего Дрю сразу же расчистился круг, что дало Вервольфу возможность осмотреться вокруг. В королевском павильоне продолжалась суматоха, Верлорды сцепились с гвардейцами и друг с другом. Дрю увидел, как принц Лукас тянет Гретхен за руку, а та сопротивляется, а его мать, королева Амелия, стоит позади Лисицы, обхватив ее бедра руками, и не дает сыну увести Гретхен. Гектор стоял в сторонке рядом с человеком, голова которого напоминала собачью и была покрыта черно-белым мехом. Это был один из незнатных Верлордов, Барсук, и сейчас он защищал юного Борлорда от яростных ударов капитана Брутуса.

Разъяренная боем толпа обернулась против опостылевших жестоких солдат Львиной гвардии – это произошло, как только горожане увидели замелькавшие возле эшафота знакомые накидки Волчьей гвардии. Прежде чем Дрю успел увидеть что-либо еще, он почувствовал, как его бок вскользь задело лезвие меча – двое гвардейцев пытались атаковать Волка. Дрю приготовился обменяться ударами на усыпанной лежащими телами площадке эшафота, но гвардейцы, увидев приближающегося Леопольда, поспешно ретировались и переключились на драку с другими противниками.

Приблизившись к Волку, Лев заговорил, раздувая грудь, покачивая своим чудовищным брюхом:

– Не сбежишь, пес. – Его низкий глубокий голос без труда перекрыл шум идущего рядом боя. – Сражайся со мной, трус!

То, что ему не убежать, Дрю понимал. Во-первых, он был ранен, а во-вторых, ему просто некуда было бежать. А раз некуда отступать, нужно драться. Лев собирался выкрикнуть что-то еще, но эти слова так и не слетели у него с губ. Дрю сильно оттолкнулся всеми лапами, пушечным ядром мелькнул в воздухе и ударил Леопольда в грудь раньше, чем тот успел прикрыться мечом. Лев и Волк покатились по платформе эшафота, рыча, разрывая друг друга когтями, щелкая клыками.

Извернувшись, Дрю вцепился когтями в грудь и бока Льва, сумел проскочить головой между королевских лап и вцепился клыками в обнажившееся горло Леопольда. Но шкура у Льва была прочной, как панцирь, волчьи клыки лишь царапали ее, не причиняя особого вреда. Леопольд же тем временем перестроился и пустил в ход свои задние лапы – впился своими острыми когтями в незащищенное брюхо Волка. Передними лапами Лев обхватил спину Дрю и принялся стискивать его в смертельном объятии, не забывая при этом дотягиваться клыками до плеч Волка и примериваясь к его горлу.

Дрю чувствовал, как силы оставляют его. Он еще держался, еще обменивался выпадами со Львом, но поражение Дрю становилось лишь делом времени.

Но в тот момент, когда Дрю понял, что конец кровавой драмы близок, весь эшафот задрожал, грозя обрушиться, под чьими-то тяжелыми шагами. Громко пропел горн, разливаясь над всем Хайклиффом, и властный голос приказал:

– Оставь парня в покое!

Король поднял глаза, продолжая держать извивающегося Дрю. На эшафоте стоял герцог Берган, преобразившийся в своего оборотня. Старый Медведь был выше и мощнее даже короля. Берган опустил горн на бедро, в другой руке у него уже был зажат боевой топор. Рядом с герцогом стоял еще один преобразившийся Верлорд, с метровой длины рогами на вытянутом оленьем черепе. Это был Манфред из Стормдейла, лорд-олень с целым арсеналом острых кинжалов на голове. Стоял позади них и граф Вега, в основном сохранивший свой человеческий вид, но отрастивший жуткие акульи зубы. Леопольд продолжал держать Дрю и не желал отпускать его.

– А если не оставлю его в покое, тогда что? – прорычал король. Бой на эшафоте прекратился, все с изумлением следили за тем, что происходит у плахи.

– Ты убьешь его. Мы убьем тебя. И все для тебя закончится прямо здесь, – сказал Берган, не шевельнув своей мохнатой головой, готовый в любой момент наброситься на Леопольда.

– Или, – продолжил герцог Манфред, – отпускаешь его и немедленно уходишь живым, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. Получишь возможность сделать то, чего не позволил Вергару.

Король посмотрел на зажатого в его руках Дрю и низко зарычал – помост зашатался, как от землетрясения. Неожиданно поднявшись, Лев поднес когтистую лапу к голове Дрю, ухватил за темную волчью гриву. Толпа недовольно загудела, закричала на короля, приказывая ему остановиться. Леопольд обвел взглядом площадь, испуганный тем, как быстро люди повернулись против него. На сцене рядом с королем соткалась, словно ниоткуда, еще одна фигура: лорд-канцлер.

– Ваше величество, – прошептал Рэтлорд, остававшийся под плащом в своем человеческом обличье. – Думаю, нам будет благоразумнее ретироваться.

– Послушай Ванмортена, – прорычал Берган. – Впервые эта Крыса говорит дельные вещи.

Рэтлорд прошипел из-под своего капюшона, кладя руку на плечо хозяина.

– Милорд, это еще не поражение. У нас есть замок. У нас есть армия. Город все еще наш. Эти дураки лишь оттягивают неизбежное. Отдайте им пса, это позволит нам перегруппироваться, а затем мы все отвоюем и расправимся с этими бунтовщиками и их землями. У нас есть союзники, помните?

Король зарычал еще раз. Слова лорда-канцлера попали в цель, но король был гордым, он еще ни разу в жизни не отступал. Сохранить за собой замок – хорошая мысль, но этого он добьется на своих условиях. Леопольд сильнее сжал в руке меч, другой еще крепче вцепился в скальп Волка.

Прежде чем Лев успел пошевельнуться, граф Вега что-то швырнул, и Дрю изловчился поймать этот предмет своей правой рукой.

Рукоять меча Вольфсхед привычно легла в его ладонь, клинок развернулся в сторону Льва, а затем глубоко вонзился ему между ребер, пробил грудь и вышел наружу. Леопольд поднял Дрю за волосы – меч выскользнул при этом из груди Льва – и отшвырнул его прочь, на груду лежащих на эшафоте тел. Рана Льва не была смертельной, поскольку на лезвии Вольфсхеда не было серебряных рун, но рана на время вывела Льва из строя.

– Защищайте своего короля! – взревел Ванмортен, и группа гвардейцев бросилась к Леопольду, потащила его в сторону. Многие солдаты в накидках Волка лежали мертвыми, умирающими или ранеными на помосте, они не могли помешать гвардейцам уйти вместе с их королем. Берган не стал их преследовать – добивать раненых было не в его правилах. Большая часть остававшихся на площади гвардейцев Льва приближалась сейчас к залитому кровью эшафоту.

Дрю перекатился там, где упал, и оказался лицом к лицу с тем солдатом, который перерезал ему веревки на руках. Красный плащ на груди солдата был разорван, под ним открылись доспехи с эмблемой Волка. Доспехи тоже были разодраны, однако стальная нагрудная пластина выдержала яростный удар львиной лапы. А вот ниже пластины живот был разорван, и из него густым потоком лилась кровь. Тело самого Дрю заныло, возвращаясь в свое обычное состояние, сердце юноши разрывалось от боли при виде человека, спасшего Дрю жизнь ценой своей собственной жизни. Человек попытался что-то сказать, и Дрю потянулся, чтобы снять с него шлем.

Из-под шлема показалось бледное лицо Мака Феррана, приемного отца Дрю.

– Папа! – закричал Дрю, обнимая его лицо ладонями. Как он здесь оказался?

Глаза Мака Феррана замутились, изо рта текла струйка крови. Старый солдат пытался зажать ладонью рану на животе, но его усилия были напрасны.

– Сынок… – выдохнул он, едва шевеля губами.

– Нет, папа, – попросил Дрю, давая волю своим слезам. – Не говори, молчи. Мы вылечим тебя. Тебе станет лучше.

– Дрю, мы должны идти, – крикнул герцог Берган, стоявший рядом с Манфредом и Вегой. Вместе с остатками гвардейцев Волка они старались сдержать натиск гвардейцев Льва. – Их слишком много! Нужно уходить!

Лежавший на руках Дрю Мак Ферран захрипел, на губах у него появились кровавые пузыри.

– Такое не лечится, Дрю, – прошептал он. – Слишком поздно. Король. Он убил твою настоящую семью. Пленил их, а потом сжег. Твоя мать, она воспитала тебя как своего сына. – Он закашлялся, прикрыл глаза и слабеющим голосом добавил: – Твоя мать… я думал… я думал, это ты сделал с нею. Напал на нее. Повернул против нас.

Дрю, всхлипывая, покачал головой:

– Нет, я никогда не сделал бы этого, папа. Я любил ее. Любил всех вас. Говорят, это сделал Рэтлорд. Она умерла у меня на руках…

Он замолчал, понимая, что то же самое происходит вновь, только теперь у него на руках умирает отец.

– Прости, сынок, – тихо прошептал Мак Ферран, и это были его последние слова.

– Я прощаю тебя, – ответил Дрю, целуя в щеку уже мертвого отца.

– Дрю! – крикнул граф Вега, продолжая разить своей рапирой гвардейцев Льва, ряды которых стремительно росли. Король скрылся, но Хайклифф все еще оставался городом Льва, и его по-прежнему наводняли враги. – Шевелись! Их слишком много!

Дрю поднялся. Помост качался у него под ногами, как сквозь туман он видел королевский павильон с суетящимися фигурами Верлордов. Среди них мелькнула фигура Гектора – значит, он жив, и это немного успокоило Дрю. Гектор отчаянно размахивал руками, призывая на помощь, но не получал ответа.

Манфред проследил за взглядом Дрю и прокричал, подхватывая юношу под локоть:

– К павильону!

Они скатились вниз по ступеням эшафота. Впереди бежали трое солдат старой Волчьей гвардии, прокладывая мечами путь сквозь толпу. На краю площади показались солдаты из Брекенхольма, за ними бойцы из Стормдейла. Дрю рассмотрел лорда Брогана, сына Бергана, который шел впереди, размахивая своим топориком. Прибывшие находились еще далеко от Верлордов, сражаясь с преданными королю гвардейцами, но их присутствие вселило в Дрю надежду. Ход событий еще можно было повернуть вспять.

Находившиеся у эшафота гвардейцы Льва, очевидно, почувствовали появление новых сил противника. Они явно пришли в замешательство, принялись уклоняться от прямых столкновений.

Дрю слышал команды, которые выкрикивали своим людям капитаны, а гвардейцы разбивались на группы, подталкивая друг друга щитами и мечами. Гвардейцы Льва начали отступать, и самые смелые из горожан уже принялись освистывать их, а те немногие, кто решил хранить верность Льву, молча пробирались к выходу, сопровождаемые смешками и тычками своих соседей. Теперь и гвардейцам Льва пришлось столкнуться не только со своими вооруженными противниками, но и с народом, который они клялись «защищать». Из толпы в них полетели камни, с грохотом отскакивавшие от гвардейских доспехов. События действительно поворачивали вспять.

Друзья продолжали тащить Дрю сквозь толпу к павильону. Голова юноши кружилась от слабости, на его руках еще не успела высохнуть липкая кровь погибшего отца. Дрю то и дело смотрел на свои руки – из темно-серых, волчьих, они постепенно становились розовыми. Волк уходил в свою берлогу. В глазах Дрю мелькали искры, он с трудом воспринимал происходящее. Сквозь застилавший глаза туман он сумел рассмотреть Гретхен, радостно обнимавшую Гектора, а рядом с ними королеву Амелию, ее залитое слезами лицо выражало одновременно боль и радость.

«Мама, – подумал Дрю. – Моя мама».

Голова его продолжала кружиться, тело окоченело от полученных ран. Теряя сознание, плывя сквозь толпу, Дрю взглянул поверх голов в сторону замка. Вега и Берган были рядом, гвардейцы Волка смыкали вокруг них свои ряды, а гвардейцы Льва продолжали отступление к перекидному мосту замка. К Дрю рывком вернулось сознание – так приходит в себя утопающий, хватая на поверхности спасительный глоток воздуха. Вместе с сознанием возвратились и услышанные им на эшафоте слова Леопольда и Мака Феррана.

Дети Вергара и Амелии, его братья и сестры, которых убил, а затем сжег Лев. Кто заставит короля ответить за это преступление? И есть ли на свете справедливость, если Леопольду удастся уйти от ответа?

Возвращенный к жизни чувством ответственности, Дрю неожиданно полностью возвратился в свое человеческое обличье и выскользнул из объятий Манфреда раньше, чем тот успел среагировать. Не теряя ни секунды, Дрю ринулся в толпу и скрылся в ней.

– Где он? – спросил Берган Манфреда, перекрывая голосом шум толпы. – Куда он делся?

– Секунду назад был здесь, – откликнулся лорд из Стормдейла, оглядывая толпу. Берган тоже осмотрелся, ища взглядом Дрю. Люди отскакивали от Верлордов, испуганные их грозным обличьем, пока Берган, Вега и Манфред, не обращая внимания на зевак, пытались найти сбежавшего Вервольфа.

– Дрю! – кричал Берган, но не мог докричаться до него даже своим медвежьим басом.

– Здесь! – неожиданно крикнул Вега, указывая на замок, перекидной мост которого начал подниматься. – Проклятье, что он делает?

– Нет!!! – в один голос вскрикнули все трое, то же самое прокричали и Гектор с Гретхен, заметив своего друга. Но было слишком поздно.

Берган увидел, как Дрю уцепился одной окровавленной рукой за край моста, болтая в воздухе ногами. Мост был уже наполовину поднят – огромный двенадцатиметровый мост из толстенных бревен, плотно примыкавший в поднятом состоянии к каменной стене замковых ворот.

Внизу, под мостом, зиял глубокий отвесный ров, исчезавший с одной стороны под врезанными в поверхность скалы стенами замка и заканчивавшийся с другого конца там, где о торчащие валуны разбивались морские волны. Если Дрю сорвется… Берган не хотел думать о том, что будет, если это случится. Не хотелось ему думать и о том, что произойдет с Дрю, если он все-таки проберется в башню.

Измученный, изломанный Дрю перебросил ногу через край моста, подтянул свое кричащее от боли тело. В ушах у него звенело. Дрю провел окровавленной рукой по глазам, пытаясь сфокусировать взгляд.

Верлорды и люди из толпы увидели, как Дрю поднимает над головой Вольфсхед и исчезает по другую сторону моста.

 

Глава 7

Незаконченное дело

Дрю скатился на мощеную площадку перед воротами замка. Левая нога разрывалась от боли – Дрю увидел, что она согнулась под каким-то немыслимым углом, почувствовал, как трутся друг о друга края сломанной лодыжки, разрывая плоть. Боль, как ни странно, помогла ему прийти в себя и собраться. Поднявшись на ноги и опираясь на Вольфсхед как на костыль, он осторожно осмотрелся. Сердце у него упало. Что он здесь делает? Зачем он здесь оказался?

Внутренний двор был битком набит гвардейцами, сотни элитных бойцов Леопольда, как один, повернули головы, чтобы посмотреть, кто это пожаловал в замок вслед за ними. Словно лесной пожар, по их рядам прокатилась волна удивления – они не могли поверить своим глазам. Дрю обернулся и увидел, как исчезает мост в темной нише замковых ворот, отрезая ему путь к отступлению. Теперь Дрю пришел конец, никаких иллюзий на этот счет строить не стоило.

Знакомый звук хлопающих ладоней пронесся над двором, эхом отражаясь от стен замка. Дрю опустил голову. Он не хотел видеть лицо своего врага, хотя знал, что пришло время заглянуть ему в глаза. Показная удаль, с которой Дрю держался на эшафоте, покинула его, растаяла, словно утренний туман под жаркими лучами солнца. Какое необъяснимое влечение привело его сюда, на верную смерть, когда он был лишь в шаге от свободы? Ковыляя на одной ноге, Дрю направился навстречу королю. Солдаты с обнаженными мечами расступались перед Дрю, но продолжали внимательно следить за ним, хотя сейчас он был беззащитным, беспомощным инвалидом, не представлявшим для кого-либо реальной угрозы. Леопольд, продолжая хлопать в ладоши, двинулся навстречу Дрю – перед королем, словно кровавый прибой, катились его телохранители в красных плащах.

Дрю с удовлетворением отметил, что король был ранен, на животе его все еще кровоточила рана – пройдет еще какое-то время, пока она затянется с помощью волшебных сил, которыми обладают оборотни. Живот Леопольда был перехвачен широкой белой повязкой, сквозь которую проступали пятна крови – след от удара Вольфсхедом. Плащ Леопольда был запачкан грязью и порван, волосы на голове взлохмачены – вид, скажем прямо, не королевский. Ужасно выглядел Леопольд, но Дрю знал, что сам он выглядит еще хуже. Лев прекратил хлопать, остановился в десяти шагах от Дрю и сложил ладони так, словно приготовился помолиться Старому Бренну.

– Благодарю за то, что последовал за мной, – сказал Леопольд. – Ты и представить не можешь, какую ты этим доставил радость своему королю.

– Ты мне не король, – ответил Дрю. – И давай покончим с этим. Убей меня здесь и сейчас.

Он перенес вес своего тела на Вольфсхед, чтобы держать сломанную ногу на весу.

Король постоял, окидывая Дрю взглядом с ног до головы, затем медленно обошел кругом, разглядывая его, слово подвешенную в лавке мясника тушу, затем вновь встал перед юношей. Позади короля Дрю рассмотрел фигуры его придворных, включая четверых из пяти братьев-Крыс. Правда, ни Ванкаскана, ни Лукаса видно не было, Дрю с надеждой подумал, что, может быть, они ранены, или, слава Бренну, с ними случилось и что-нибудь похуже.

– У меня есть идея получше, – ответил, наконец, Леопольд. – Ванмортен, – сказал он, подзывая к себе пальцем лорда-канцлера. Вперед медленно выдвинулся человек в капюшоне и прошел мимо братьев, проводивших его горящими от радостного предвкушения глазами. Из-за стен хайклиффского замка доносились крики и шум толпы – народ бунтовал.

«Пусть от моей смерти будет хоть какая-то польза, – подумал Дрю. – Пусть она поможет этим людям избавиться от тирана».

Закутанный в плащ Рэтлорд остановился рядом с королем.

– Слушаю, ваше величество, – проскрипел он, низко кланяясь.

– Я полагаю, вы уже знакомы? – спросил Леопольд.

– Никогда не встречались, – отрезал Дрю, опережая Рэтлорда. – Однако я знавал вашего брата, Ванкаскана. Полагаю, вы ничуть не лучше его.

Терять Дрю было нечего, и он мог говорить все, что захочет, и королю, и его лакею. Что еще они могут с ним сделать?

– Твоя память подвела тебя, мой мальчик, – возразил Леопольд. – А ведь ваша встреча состоялась не так уж и давно.

Дрю охватила тревога. Что за игру они затеяли на этот раз?

– Дорогой мой лорд-канцлер, – продолжал Леопольд. – Рассматривайте это не только как подарок, но и как урок. Никогда не оставляйте концы, рубите их и доводите дело до конца.

Рэтлорд приблизился, поднял когтистую черную руку, указывая на грудь Дрю.

– Эти шрамы, – заговорил он, с костяным стуком пощелкивая своими пальцами. Под капюшоном загорелись злобные красные глаза. – Они выглядят старыми. Не пора ли их освежить?

Дрю опустил глаза, чтобы посмотреть на свою грудь. Она была покрыта свежими ранами, но теперь он знал, что имеет в виду эта Крыса. Вот они, три затянувшихся шрама, полученные им в ту ночь, когда умерла Тилли Ферран, женщина, которую он всегда любил и будет любить как свою мать.

Ванмортен поднес руку вверх, к капюшону, откинул его назад, показывая Дрю свое лицо. Голова Ванмортена оказалась лысой, обтянутой бледной нездоровой кожей, рубиновые глаза наполнены злобой. Плоть на правой стороне лица была содрана до кости от виска до подбородка, эта впадина придавала Рэтлорду карикатурный вид. От Ванмортена тянуло трупным запахом. Рэтлорд провел рукой по впадине, почесал когтем под обнаженной глазницей.

От нахлынувших воспоминаний у Дрю закружилась голова. Фермерский дом, мать, монстр – все это сразу ожило в памяти.

Дрю невольно отшатнулся к каменным ступеням, поднимавшимся вдоль внутренней стены замка к зубчатой вершине башни. Король рассмеялся, радостно хлопнул в ладоши, и Рэтлорд медленно стал подкрадываться к Дрю. Гвардейцы тоже хрипло рассмеялись, глядя на то, как неуклюже пятится назад Дрю, как он тычется в каменные ступени, корзины, бочонки, пытаясь сохранить дистанцию между собой и Рэтлордом. Теперь Дрю пытался всползти по ступеням на животе, положив меч рядом с собой. Он часто мечтал о встрече с монстром, убившим его мать, представлял себе, как приятно будет убить его. Сейчас такая возможность ему вроде бы представилась, но что с того… Дрю был тяжело ранен, не подготовлен к такой встрече, охвачен отчаянием. Рэтлорд медленно приближался.

Ванмортен не был выше других Верлордов, роста в нем было не больше ста восьмидесяти сантиметров, но Дрю хорошо помнил, каким предстал перед ним монстр, забравшийся в окно их фермерского дома. Тогда он был просто громадным. Руки Ванмортена уже трансформировались, покрылись густой черной шерстью, на них выросли жуткие когти. Со своей стороны, Дрю почувствовал, как у него начинает сводить внутренности, но для превращения у него не осталось сил. Только его память лихорадочно работала, Дрю мог даже вспомнить вкус крови монстра, который ощутил там, в доме на ферме. Слезы текли по щекам Дрю, и он ничего не мог с этим поделать.

– Какой стыд, – охая и качая своей бесформенной головой, произнес Ванмортен. – Я думал, что ты уже притерпелся к болям, которые возникают при трансформации. Ванкаскан рассказывал мне о тебе, говорил, что ты пес, ублюдок. Ты подтверждаешь его слова, когда уползаешь вот так, на брюхе.

Дрю дополз до зубчатого верха башни, Рэтлорд неторопливо следовал за ним. Наверху Ванмортен встал над лежащим Дрю, полностью контролируя ситуацию.

– Я должен был с первой встречи понять, кто ты такой, – проскрипел, как пальцем по стеклу, Рэтлорд. – Должен был догадаться, кто живет с предательницей в маленьком фермерском домике на семи ветрах. Признаюсь, это было неплохо придумано. Мне пришлось целых пятнадцать лет искать эту женщину, пятнадцать лет поддерживать в себе пламя ненависти. Это дело, которое нужно было довести до конца, – он чиркнул себя когтистым пальцем поперек горла, – и я его довел.

– Это была моя мать! – крикнул Дрю. – Она никогда никому не причинила зла и не была предательницей. – Он указал на три шрама на своей груди. – Вот это ты оставил мне на память, я тебе за это отплатил и слегка испортил твой портрет.

И Дрю, которому было нечего терять, нахально улыбнулся Ванмортену.

Глаза Рэтлорда запылали красным огнем. Он резко согнул спину, и на пол полетели обрывки одежды, обнажая растущее на глазах и стремительно прокрывающееся черной маслянистой шерстью тело. Дрю прижался к сложенным штабелем ящикам и бочонкам – их подняли сюда со стоявшего внизу на якоре «Мальстрема» на канате, который сейчас свободно свисал, покачиваясь на ветру. Лодыжка Дрю горела, как в огне, но он на одной ноге поднялся, преодолевая боль и опираясь на высокую, полную раскаленных углей, жаровню. Внизу, во внутреннем дворе, Дрю мог видеть столпившихся королевских гвардейцев, они смотрели наверх, наблюдая, как будут убивать Дрю.

Он взглянул в другую сторону, за стены, и увидел чешую городских крыш. На Хай Сквер все еще оставался народ, люди на площади увидели Дрю, указывали на него руками, вытягивали шеи, чтобы посмотреть, как балансирует Дрю на вершине башни. Но между Дрю и манящей безопасностью города лежал отвесный глубокий ров, над которым еще недавно он висел, цепляясь за край перекидного моста.

Он старался как можно тверже держаться на земле, но сейчас, когда Рэтлорд трансформировался, вновь почувствовал, как у него слабеют ноги. «Держись, Дрю, – твердил он себе. – Думай о маме».

Длинный черный хвост метнулся по направлению к Дрю, ударил его, заставив свалиться набок в сторону края. Стоявшие внизу гвардейцы одобрительно загалдели. Высоко подняв над головой руки-лапы, Рэтлорд бросился на Дрю, широко распахнув пасть с острыми желтыми клыками. Дрю смог увернуться, и Ванмортен со всего размаха врезался в штабель бочонков и ящиков, лавиной посыпавшихся на него.

На верхней ступени появился король Леопольд в сопровождении остальных братьев-Крыс. Король-Лев с интересом наблюдал за происходящим, а трое Рэтлордов зашипели, подступая ближе к Дрю, их красные глаза вспыхнули.

– Назад, – низким гортанным голосом отрезал Ванмортен, выбираясь из треснувших бочонков. – Пес мой, братики.

При этом монстр глотал отдельные звуки, от чего его речь звучала неразборчиво.

Ванмортен бросился вперед, одним прыжком преодолел отделявшее его от жертвы расстояние и сцепился с Дрю – так они и покатились клубком, пока не врезались в зубчатую каменную стену. Рядом с ними повалились новые бочонки и ящики, поливая схватившихся борцов своим содержимым. Дрю еще раз попытался разбудить в себе Волка, но у него все еще не хватало запаса энергии для превращения, и все, что он мог сейчас сделать, это сдерживать руками, насколько возможно, натиск Крысы.

Ванмортен был стремительным и гибким в движениях, и раз за разом ловко ускользал от захватов Дрю, который все чаще вспоминал в эту минуту свой недавний бой со Львом. Тогда, как и сейчас, он понимал, что его конец близок, только на этот раз у него нет ни единого шанса на спасение.

Наконец Ванмортену удалось ухватить свою жертву. Он торжествующе поднял Дрю в воздух, а затем швырнул через парапет башни. С площади донесся истошный крик. Уже падая со стены, Дрю отчаянно выбросил в сторону левую руку и ухватился за стопор лебедки. От толчка стопор сработал, лебедка затрещала, бешено крутясь и подтаскивая вверх канат с прикрепленным к нему крюком. Дрю вцепился в рукоятку стопора побелевшими от напряжения пальцами. Ноги его болтались с внешней стороны стены, а в правой руке сверкал Вольфсхед – со своим мечом Дрю не расстался даже в такой критический момент. Взлетевший наверх крюк подхватил Дрю, вместе с ним ударился о высокую жаровню и вновь качнулся к стене. От удара раскаленные угли разлетелись в стороны, осыпав каменную галерею и Ванмортена, упали среди разбитых ящиков и расколотых бочонков, и там сразу заплясали огненные язычки.

Трое братьев-Крыс загикали, зашипели, сгорая от желания присоединиться к схватке. Дрю не питал никаких иллюзий: даже если ему каким-то образом удастся справиться с Ванмортеном, эти трое придут ему на смену. Тем временем Рэтлорд стряхнул раскаленные угли со своей маслянистой шкуры.

Теперь Дрю и Ванмортен кружили, неотрывно следя друг за другом, спотыкаясь о разбитые ящики и перевернутые тюки. Пламя вокруг них разгорелось, бушевало вовсю, жадно пожирая все, что встречалось ему на пути. Искры с треском разлетались во все стороны, падая на штабеля драгоценных грузов, по-прежнему выстроившиеся вдоль стен замка. Дрю заковылял в сторону лестницы и стоящих возле нее ощерившихся братцев Рэтлорда, стараясь по возможности держать прикрытой свою спину.

У лестницы стоял король, увлеченно следивший за разворачивающимся перед ним спектаклем. Ванмортен тем временем приблизился почти вплотную к Дрю.

Дух Мака Феррана незримо соткался перед Дрю, наблюдая, оценивая его действия. Разве так сам Ферран, элитный солдат Волчьей гвардии, вел себя в бою? Разве он когда-нибудь отступал, пятился, оттягивал неизбежное? Разве так должен вести себя в бою Волк?

Дрю стиснул зубы и бросился в схватку.

 

Глава 8

Падение Волка

Смертельные враги сцепились – один с мечом, другой с когтями, – и солдаты снизу радостно зааплодировали. Именно это они и хотели увидеть. Правда, на Ванмортена налетел не трансформировавшийся Волк, который в этом случае имел неплохие шансы, поскольку был отлично настроенной машиной для убийства. Но сейчас чудовищной Крысе противостоял просто Дрю, парень, сидящий внутри которого Волк выдохся и истощил свои силы. Дрю набросился на Ванмортена, размахивая Вольфсхедом, иногда попадая в противника, но гораздо чаще промахиваясь. Измотанный, израненный, Дрю мечтал только об одном – по возможности захватить с собой на тот свет и Ванмортена.

Рэтлорд яростно щелкал зубами, слепо бросался вперед, стремясь впиться в живот юноши. Ванмортену удалось вцепиться в руку, в которой Дрю держал свой меч, и стиснуть челюсти так, что Вольфсхед со звоном выпал на каменный пол. Теперь, пожалуй, уже ничто не могло помешать Крысе добраться до живота Дрю и запустить острые зубы в мягкую, податливую плоть.

Дрю изогнулся, пытаясь вывернуться, но оказался не готов к столь яростному нападению Рэтлорда. Как только Дрю делал попытку откинуть свою голову назад, Ванмортен хватал его за руки – после каждого укуса появлялись свежие, истекающие кровью раны.

У Дрю потемнело в глазах от боли, когда Рэтлорд исхитрился ободрать ему ребра. Своей левой рукой Дрю пытался сдерживать Крысу – его пальцы хрустели от укусов острых словно бритва зубов. Ему удалось ненадолго оттолкнуть Рэтлорда, но какой ценой! Отпрыгнув назад, Ванмортен, сверкнув голой стороной черепа в мерцании огня, выплюнул какой-то предмет, ударившийся и отскочивший от груди Дрю. Посмотрев на пол, Дрю с ужасом увидел, что это его собственный, откушенный от левой руки, палец. Ванмортен усмехнулся, его братья зафыркали от смеха, стоя на верхней ступени лестницы.

– Съем тебя, – утробным голосом объявил Ванмортен. – Кусочек. За. Кусочком.

Дрю почувствовал дурноту в желудке. Это был конец, это была бойня, и монстр просто-напросто играл с ним. Вся грудь Дрю была изрезана крысиными когтями, тело покрылось крупными каплями пота. Дрю неуклюже потянулся правой рукой к лежащему на полу мечу, с усилием поднял его за эфес, развернул Вольфсхед лезвием вперед, защищаясь.

– Посмотрите на бедного Волка, – раздался со стороны лестницы издевательский голос короля Леопольда. – У щеночка ножичек нашелся?

Леопольд дышал тяжело, прижимая ладонь к животу, к тому месту, куда ударил его Дрю своим «ножичком».

Окружающее Дрю видел как сквозь мутное стекло, голова у него кружилась. Вервольф перенес часть веса на левую ногу – боль пронзила сломанную лодыжку так, что Дрю не сдержался и вскрикнул.

Юноша провел рукой по лицу, желая протереть глаза, но вместо этого только еще сильнее запачкал их кровью. Ослепший на какое-то время Дрю вновь вскрикнул, когда ему в правый бок впились острые зубы. Он завертелся на месте, быстро моргая, чтобы вернуть себе зрение. Теперь Рэтлорд зашел сзади. Дрю рванулся со своим мечом вперед, потеряв координацию, забыв все уроки Джерарда. Снова – в который уже раз – слишком близко подскочил к краю башни и заметил эту опасность только потому, что гораздо громче зазвучали голоса снизу, из внутреннего двора замка. Вольфсхед ударился о еще одну, стоявшую у стены жаровню, вновь во все стороны полетели новые раскаленные угли. И вновь в тело Дрю впились острые крысиные зубы – на этот раз в спину. «Да, легко умереть он мне не даст», – подумал Дрю.

Новый взрыв смеха раздался над башней, когда Дрю повалился на груду сломанных ящиков. Он чувствовал, как жизнь постепенно угасает в нем. Рэтлорд выхватил меч из ослабевшей руки Дрю. Каким же дураком был Дрю! Зачем он оказался в этом замке, чтобы сражаться с каким-то монстром? Он же был простым сельским парнем, пастухом. Тогда и смерть его была бы другой, а сейчас его просто сотрет с лица земли чудовище, которое являлось к нему в кошмарных снах.

– Убей его, – тихо приказал король, и Рэтлорд повернулся к Дрю.

Ванмортен ухватил когтистой лапой голову Дрю, запустил свои черные пальцы в его волосы. Дрю вздрогнул, когда Рэтлорд приблизил свои губы к его ушам.

– Теперь сдохни, последний Волк, – прошипел он, обдавая юношу своим горячим, смрадным дыханием. – Сдохни, как собака.

Он ослабил хватку, и Дрю услышал, как скребет по каменному полу кончик Вольфсхеда.

Ванмортен решил убить его отцовским мечом – эффектно, ничего не скажешь. В свете бушующего пламени взгляд Дрю выхватил знакомую керамическую флягу, лежавшую в груде разбитых предметов. Точно такая же была там, в трюме «Мальстрема». Дрю рванулся, оставляя в когтях монстра клочья своих волос, схватил флягу, и, переворачиваясь на спину, швырнул ее в Рэтлорда.

Как ни странно, бросок оказался на удивление точным. Фляга ударила Рэтлорда прямехонько в челюсть, разлетелась на куски и облила все лицо и торс Ванмортена эфирным маслом. Теперь уже лорд-канцлер на время ослеп, когда густое жгучее масло залило его красные глаза. Дрю отвел свою здоровую ногу назад, прижал колено к животу, а затем резко выпрямил, изо всех сил ударив монстра между ног. Ванмортен взревел, дернулся, потерял равновесие и отпрянул назад, прямо в весело играющее пламя.

Политый эфирным маслом, Рэтлорд вспыхнул как факел и закричал, а затем завыл в агонии. Дрю проковылял вперед, сунул в огонь свою руку и потянулся к Вольфсхеду. Добрался до обожженной, покрывшейся волдырями, лапы Рэтлорда. Жар был сильным, боль невыносимой, на руке Дрю обгорали волоски и дымилась кожа, но он все же вытащил свой меч, глядя сквозь огонь прямо в раскрытые немигающие красные глаза Ванмортена.

Оступившись на своей здоровой ноге, Дрю поморщился, поскольку ему пришлось на мгновение опереться на сломанную ногу, чтобы восстановить равновесие. Подняв голову, он увидел стоящих по ту сторону огненной стены братьев Ванмортена. Все трое уже начали трансформироваться, ужасными темными тенями корчились в оранжевых отсветах пламени. Он увидел и Леопольда – король ревел от ярости, подгоняя трех Крыс. Дрю попятился назад, к краю стены. Как он и надеялся, низкие зубцы оказались вровень с его бедрами.

А на башне бушевал настоящий ад, вырвавшийся из-под контроля огонь жадно пожирал все, что встречалось ему на пути. Одна за другой взрывались новые фляги с эфирным маслом, заставляя спасаться бегством всех, кто оказался поблизости. Всех, только не братьев Ванмортена. Дрю видел, как к нему сквозь пламя приближаются скачками три темные фигуры. По дороге Рэтлорды яростно спорили о том, кому из них выпадет честь разорвать Волка на мелкие кусочки. Дрю оглянулся через плечо, но сзади не было ничего, кроме воздуха и шумящего далеко внизу Белого моря. Дрю вновь посмотрел в сторону пламени. Самый большой из троих братьев почти пробрался сквозь огонь, уже запахло его горелой шерстью и дымящейся плотью. Рэтлорд шагал, широко раскрыв пасть – было видно, как скатываются с нее липкие катышки слюны. Дальше отступать Дрю было некуда, его сломанная лодыжка свисала с края зубчатой стены. Дрю немного постоял, направляя Вольфсхед в сторону выбирающихся из огня монстров, а затем в мгновение ока совершил нечто, поразившее и Рэтлордов, и короля.

Он опустил свой дымящийся меч, и просто перевалился назад, через край башни, в пустоту.

Последним, что он увидел перед тем, как потерять сознание, были стремительно удаляющиеся силуэты трех разъяренных Рэтлордов на фоне полыхающего за их спинами ада.

 

Эпилог

Дрю чудилось, что он лежит на руках у матери – она качает его, успокаивает, поет колыбельную. Кто он сейчас, юноша или маленький ребенок? Этого Дрю не мог сказать. Ему было тепло, он был в безопасности, и это все, что ему известно. Его окружал знакомый запах луговой травы и колокольчиков, совсем недавно сорванных у тропинки, которая ведет к ферме Ферранов. Он мог слышать и другой голос, возможно, голос отца, работавшего в сарае. Еще отчетливо доносился крик чаек, навевая воспоминания о том, как он в детстве гонял птиц со свежевспаханного поля. И все это время мать качала его на руках и тихо напевала.

Затем в его сон начали проникать новые звуки – звон колокольчиков, шум разрезаемых судном волн. А голос все пел ему, мягко и нежно, и мама тихо гладила его лоб.

Вскоре появилось ощущение дискомфорта. Зародившись в ногах, оно стало подниматься все выше и вскоре охватило все тело. Дрю попытался открыть глаза и зажмурился от хлынувшего в них яркого солнечного света. На грудь Дрю легла чья-то рука, удерживая его на месте, потому что, как только он попытался шевельнуться, все тело пронзила боль.

Гладкий край полированной деревянной чашки коснулся разбитых губ Дрю. Кто-то осторожно влил ему в горло глоток сладкого ароматного нектара, который сразу согрел Дрю и притупил боль. А голос все пел, не дрожа, не умолкая, и Дрю вновь провалился в свой удивительный сон.

Когда Дрю окончательно проснулся, он осторожно протер глаза и только потом открыл их. Он вновь был на борту «Мальстрема», с первого взгляда узнал каюту графа Веги, в которой проделал последний отрезок пути до Хайклиффа. Дрю лежал в постели, прочно, но уютно закрепленный на месте простынями и одеялами. Яркая лампа на потолке раскачивалась в такт качающемуся на волнах судну. Громко и отчетливо слышался долетающий откуда-то перезвон колокольчиков, негромкое пение, шум голосов. Покачивание, колокольчики, свет – все это он мог припомнить из своих снов.

Свернувшись клубочком, в кожаном кресле сидела Гретхен, поджав ноги к подбородку и обхватив их для верности руками. Она выглядела утомленной, но спокойной, свесившиеся со лба огненные локоны слегка трепетали над ее губами при каждом вдохе. Рядом, откинувшись на жесткую спинку деревянного капитанского кресла, расположился Гектор с раскрытой книгой на коленях. Сейчас его голова запрокинулась назад, рот был раскрыт во сне.

Дрю улыбнулся и попробовал освободить сам себя. Ноги тут же пронзила боль, они были жесткими, неподвижными, сломанные кости при малейшем движении сердито заныли.

Дрю потянул простыни, откинул их и увидел что к обеим его ногам ремнями привязаны деревянные шины. Ноги были избитыми, переломанными, черными от кровоподтеков, с выступающими, словно горные хребты, шишками, но Дрю знал, что все это пройдет. Его грудь и руки тоже были покрыты бесчисленными бандажами и перевязками. Повязка на левой руке обматывала то место, где был потерянный им мизинец, а правую, обожженную руку, покрывал толстый слой густой мази. На полу лежала раскрытая сумка Гектора, забитая, как всегда, пузырьками и склянками, и Дрю в который уже раз испытал признательность к своему другу. Над Дрю проплыла еще чья-то тень, еще кто-то присел рядом.

– Дрю из Дайрвуда, – раздался знакомый голос, – признаюсь, не надеялся вновь увидеть тебя.

Дрю сделал попытку выпрямиться, но израненное тело вновь заныло. Юноша с трудом сдержал крик, когда пришедший положил ему руку на грудь и осторожно уложил назад в постель. Всмотревшись, Дрю заморгал глазами от удивления.

– Уитли? – прошептал он. – Это… ты?

У него были причины сомневаться. У склонившегося над ним человека было лицо ученика следопыта, с которым он познакомился когда-то в Дайрвуде, но с Уитли произошла какая-то удивительная перемена.

Старинный приятель был одет в изящное, цвета слоновой кости, платье с вышитыми зеленой нитью по подолу, воротнику и обшлагам рукавов листьями плюща. На талии – коричневый фартук, чтобы не запачкать платье, длинные каштановые волосы заплетены на затылке и свисают до середины спины. Дрю почувствовал, что у него закружилась голова.

– Но ты одет… как девчонка, – прошептал он так, словно открывал другу великую тайну.

– Потому что я и есть девчонка, дурачок, – сказала Уитли, переливая из кувшина в стакан янтарную жидкость. – Вот, выпей это.

Уитли протянула стакан Дрю, и тот выпил его одним глотком, даже не разобрав вкуса, настолько был ошеломлен.

– Но когда мы встретились, ты вроде был… была… парнем.

– Не была, Дрю, – сказала Уитли, с улыбкой забирая пустой стакан. – Ты принял меня за мальчика, вот и все. Может быть, мне следовало тебя поправить? Что ж, в таком случае прошу прощения.

– А что ты делала в лесу с мастером Хоганом?

– Была его ученицей, что же еще? И остаюсь ею, хотя мастер еще чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы вернуться в лес. Я закончила курс полевой подготовки – так это называется, – и поэтому мне разрешили сопровождать моего отца в Хайклифф.

– Твоего отца?

– Да, – ответила она, поднимаясь и расправляя свой коричневый фартук. – Герцога Бергана.

Не успел Дрю переварить эту новость, как дверь неожиданно отворилась, и в каюту, пригибая голову, вошел из темного коридора человек. Это был сам герцог. Увидев, что Дрю сидит на кровати, он тепло улыбнулся сквозь свою пышную бороду.

– Ага! – громко воскликнул Берлорд, просунул свою голову назад и крикнул в коридор. – Он очнулся!

Громкий голос герцога разбудил Гретхен и Гектора, они сорвались со своих мест, бросились к своему другу и стали обнимать его. Уитли, улыбаясь, стояла чуть в сторонке.

– Ты проснулся! – воскликнули в один голос Гретхен и Гектор. – Тебе стало лучше!

– Стало, – ответил Дрю. – Рад, что вы это заметили.

Гектор сразу же стал щупать пульс Дрю, приложил ладонь к его лбу – нет ли температуры, – принялся осматривать раны, проверяя свою работу.

– Он в порядке, Гектор, – сказала Уитли. – Я уже посмотрела его, пока ты храпел. Можешь не волноваться.

– Ты был в отключке полдня, с тех пор, как тебя выловили из гавани, – сказал Гектор, продолжая проверять повязки и шины – ну, никак не мог остановиться.

– Из гавани? – переспросил Дрю. – Я помню, как начал падать, а потом отрубился.

– Ты должен был умереть, – сказал Берган, усаживаясь в освободившееся после Гретхен кожаное кресло. – Скажи спасибо Вершарку, он быстро среагировал и нырнул за тобой. Впрочем, ты наглотался столько воды, что Белое море слегка обмелело, так что искать тебя стало проще, – хмыкнул он.

Обрушившиеся на него новости потрясли Дрю, его воспоминания обрывались на том, как он прыгнул вниз, чтобы не доставить Рэтлордам удовольствия убить себя. Он не надеялся выжить, когда прыгал, и думал, что чудесный сон видит уже на Небесах. Внезапно Дрю нахмурился и осмотрел свою кровать.

– Мой меч, – сказал он. – Где мой Вольфсхед?

– Боюсь, что потерялся, – ответил Гектор. – Думаю, лежит где-нибудь на дне гавани или посреди Белого моря. Мне очень жаль, Дрю.

Дрю был очень огорчен тем, что лишился единственной вещи, связывавшей его с человеком, которого он называл своим отцом, с человеком, доблестно пожертвовавшим ради него своей жизнью. Дрю надеялся, что они смогут найти его в груде тел на эшафоте и похоронят, как он того заслужил. И других старых солдат Волчьей гвардии следовало похоронить как героев.

– Солдаты, – спросил Дрю. – Почему они ввязались в схватку? И откуда у них сохранились плащи гвардии Вергара?

– Это моих рук дело, парень, – сказал Берган. – Я знал, что Мак Ферран служил в Волчьей гвардии, и меня мучила мысль о том, что ему следует напомнить об этом. Еще я знал, что некоторые из солдат Волчьей гвардии возвратились после своей отставки в Хайклифф и поступили в новую гвардию. Так что часть гвардейцев Леопольда служила еще твоему отцу. Тогда я подумал, что следует поискать тех Львиных гвардейцев, которые знали Вергара. Для меня было большой неожиданностью узнать, что в Львиной гвардии служит теперь и человек, который воспитал тебя.

– Почему он вступил в Львиную гвардию? – изумился Дрю.

– Когда мы встретились, он честно рассказал мне, что считал тебя врагом. Думал, что ты убил его жену. После той ночи жизнь его пошла под откос, Дрю. Но когда я объяснил, что на самом деле произошло той ночью, что не ты, а другой зверь убил твою мать, он понял, какого дурака свалял. Я думаю, у него было время, неважно насколько короткое, чтобы исправить ошибку. И некоторые старые бойцы, сохранившие верность твоему отцу, помогли ему. Ферран и эти солдаты принесли свои жизни в жертву ради тебя, никогда не забывай об этом.

Какое-то время Дрю сидел молча, переваривая услышанное. Мак Ферран всегда относился к нему с некоторым подозрением и недоверием, это Дрю ощущал с детства. Мак смотрел на него совсем не так, как на своего родного сына, словно ожидал, что Дрю совершит какую-то промашку, в чем-то проколется. Наверное, так вел бы себя любой, сознающий, какую опасность для его семьи может представлять входящий в зрелый возраст Вервольф. А Трент? Что стало с ним? Дрю отказывался верить, что никогда не узнает об этом. Может быть, возвратившись однажды на ферму Ферранов, он найдет там своего брата живым и невредимым. При мысли об этом Дрю улыбнулся, однако на такую встречу пока что он мог лишь надеяться.

Дрю слышал, как лениво плещут волны в борт «Мальстрема» – от этого звука он ощутил во рту горько-соленый вкус морской воды.

– Мне казалось, что я умер, – прошептал он.

Уитли подошла и поправила подушки так, чтобы Дрю мог сесть прямо. Вернула на место и подоткнула сброшенные им одеяла и простыни.

– Мы тоже так думали, – сказала Гретхен, легонько отталкивая Уитли в сторону, чтобы еще раз обнять Дрю. Он поднял перевязанную руку и погладил Лисицу по спине – от этого движения у него вновь заныли все кости. Наблюдавшая за этим со стороны, Уитли изогнула бровь и иронично усмехнулась.

– Некоторое время ты не должен двигаться, дружище, – сказал Гектор. – У тебя почти ни одной кости не переломанной не осталось. Скажи спасибо, что ты Вервольф, а то давно достался бы на обед рыбам.

Дрю посмотрел в иллюминатор у своей кровати и увидел в нем ночное небо, усыпанное серебряными мерцающими звездами. «Мальстрем» стоял на якоре у причала Хайклиффа – в темноте ярко светились городские огни и доносился перезвон колоколов. Дрю потянулся к медной ручке, чтобы открыть иллюминатор, но не смог, ручка оказалась слишком тугой.

– Можно впустить немного свежего воздуха? – попросил он.

– Оставайся еще пару дней в постели, – сказал Гектор. – Сначала встань на ноги, а потом все узнаешь.

Дрю беспокойно вздохнул.

– Пока я лежал здесь, – сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно, – мне снилось, что я опять дома, на ферме. Моя мама качает меня и поет колыбельную. Теперь я понимаю, что это качался «Мальстрем», звонили колокола в городе, шумели волны, и лампа над головой горела. Похоже, пригрезилась мне только мама.

Гектор взглянул на Гретхен, та на Бергана, а Старый Медведь поскреб свою голову. В коридоре хлопнула дверь, и послышались приближающиеся шаги.

– Сейчас увидим, как это могло тебе пригрезиться, парень, – сказал герцог Берган, вставая с кресла и направляясь к двери каюты. – Это не так глупо, как может показаться. У нее всегда был прекрасный голос.

Он распахнул дверь, и в проеме появилась женская фигура в длинном сером платье.

Белые длинные локоны обрамляли короной голову женщины, мягкими волнами падали на спину. Лицо ее было усталым, но мягким и приветливым, карие глаза блеснули при виде Дрю. Это была не Тилли Ферран. На вошедшей не было драгоценностей, не было хрустальной тиары, но ее невозможно было спутать с кем-либо. Королева Амелия.

Герцог Берган опустился на одно колено и поклонился, Гектор, вскочив с кровати, последовал его примеру. Гретхен поспешно встала и вместе с Уитли сделала глубокий книксен – прежде чем присесть, обе девушки успели расправить по полу широкие подолы своих платьев. Все происходящее представлялось Дрю совершенно нереальным. Глядя на пляшущие по стенам тени, он мучительно соображал, нужно ли и ему тоже поклониться? Решив, что да, он откинул одеяла и начал стаскивать ноги с кровати. Королева неожиданно встревожилась, поспешила к Дрю.

– Что ты делаешь? – воскликнула она, осторожно возвращая ноги Дрю на место. – Тебе еще рано вставать, ты не поправился. Тебе нужен отдых!

Она прислонила его спиной к подушкам, взбила их – так поступает любая мать, ухаживающая за своим ребенком. Вновь укрыв Дрю одеялом, она сказала полным любви голосом:

– Виллем.

– Прошу прощения, ваше величество?

– Виллем, – повторила она. – Это имя я дала тебе, хотя Дрю звучит тоже неплохо. Тилли сумела выбрать для тебя хорошее, крепкое имя, даже слегка рычащее, спасибо ей. – Улыбка сошла с лица королевы. – Я очень сожалею, Дрю, что тебе пришлось столько всего пережить.

– Ваше величество, – промямлил Дрю, чувствуя, как запылали его щеки. – Пожалуйста, не нужно извиняться.

– Для начала перестань меня называть «ваше величество», – сказала она. – Знаю, что не я вырастила тебя, ухаживала за тобой и не стану стремиться занять место этой прекрасной, доброй женщины. Я знала твою мать, Дрю, она была моей подругой независимо от существовавшей между нами разницы в происхождении и положении в обществе. Сейчас ее преданность и верность стали для меня еще очевиднее, и мне хочется поблагодарить Тилли. – На печальные карие глаза королевы навернулись слезы. – Но я рада тому, что судьба дает мне шанс начать все заново. Пятнадцать долгих лет я оплакивала смерть своих детей, всех моих малышей, и только теперь обнаружила, что один из них жив.

– Ваше ве… э… королева Амелия, – сказал Дрю. Королева отрицательно махнула рукой, не принимая такое обращение, но кивком головы приказала продолжать. – У вас есть другой сын, принц Лукас. Ведь это вы вырастили его, верно?

– Я родила его в этот мир, – ответила королева, – это был мой долг перед его отцом, и по-своему любила его. Мне очень больно от того, что Лукас вырос точной копией Леопольда, человека, столько лет державшего меня в отчаянии. Этот человек убедил меня, что все мои дети сгорели при пожаре. А теперь я услышала… теперь я обнаружила… – она зарыдала, закрыв ладонями лицо. – Мой дорогой Дрю, теперь я не допущу, чтобы с тобой еще что-нибудь случилось, понимаешь? Ты – это сам твой отец, воскресший перед моими глазами!

– И все же я не мой отец, – заметил Дрю, беря ее руки своими изуродованными шрамами ладонями. – И это не тот мир, в котором я могу чувствовать себя уютно. Вы просите меня остаться с вами, с той, которую я люблю больше всего на свете, но такая жизнь не для меня. – Он покачал головой. – Я сельский парень, а не королевский сын. Мне нравится свободная жизнь под открытым небом. А принять груз ответственности на свои плечи я не готов.

– Герцог Берган, – сказала королева. – Прошу вас, поговорите с ним. Расскажите ему.

– Рассказать мне что? – спросил Дрю, оглядывая всех четверых.

– Ты не можешь вернуться к своей прежней жизни, Дрю, – сказал Берлорд. – Семиземелье разорвано в клочья, Леопольд сидит в своем собственном замке Хайклифф Кип словно пленник. Армии Брекенхольма и Стормдейла осаждают Льва, а жители столицы приветствуют их. Однако на горизонте собираются тучи. Весть о том, что произошло, вскоре докатится до каждого уголка континента и дальше, за его пределы. В ближайшие недели к городу потянутся армии из тех, кто решил претендовать на трон, и тех, кто остался верен Леопольду. Возник вакуум, Дрю, и ты должен заполнить его.

– Нет, – твердо ответил Дрю. – Я ничего не смыслю в политике, не знаю народа и не желаю быть пешкой в той игре, которую затеют Верлорды. Позвольте мне исчезнуть, герцог Берган. Займите трон сами. А я найду лодку и махну за Белое море, на юг, куда угодно. Только не заставляйте меня остаться. Вот увидите, я только разочарую вас.

– Нельзя, Дрю, – сказала королева. – Когда люди увидят, что здесь Волк, только самые безрассудные посмеют бросить тебе вызов, и если это случится, ты будешь не одинок. С тобой будут лорды Берган и Манфред, и другие, кого мы позовем. Их союзники – твои союзники. С тобой, наконец, лорд Гектор, и, не сомневаюсь, леди Гретхен, когда говорю, что Лисы из Хеджмура поддержат тебя.

Гретхен кивнула, выражая полное согласие.

– А еще, сынок, у тебя буду я, – добавила королева. – Я готова умереть за тебя.

Она обхватила руки Дрю своими тонкими пальцами и легко сжала их.

– Разве ты не понимаешь, Дрю, – сказала Гретхен, и ее зеленые глаза загорелись. – Твой час настал. Час, когда мы сможем начать поворот на правильный путь.

Дрю вновь посмотрел на ночь за стеклом иллюминатора. Вздохнул.

– Прошу вас, – сказал он, – нельзя ли впустить немного свежего воздуха? Здесь очень душно, а мне нужно проветрить голову.

Он не солгал, голову ему действительно хотелось проветрить после того, как оказалось, что все намного хуже, чем он надеялся. Придя в себя в постели, он подумал о том, что сможет теперь уйти в тень, подальше от интриг, в паутине которых он оказался с момента прибытия в Брекенхольм. Леопольд потерпел поражение, а такие люди, как герцог Берган, смогут все привести в порядок. И даже если ему придется слегка, незаметно помочь им, Дрю надеялся, что у него останется возможность бежать. Но сердце диктовало ему поступить иначе. Имеет ли он право подвести собравшихся в этой каюте людей? А жителей столицы, и других городов и деревень, если те, как сказала королева, действительно поверили в него?

Герцог Берган наклонился, чтобы поднять Дрю, перекинул его левую руку через свое плечо и понес к двери. Затем Берлорд вышел на палубу, остальные за ним. На иллюминированном свисавшими с лееров лампами «Мальстреме» кипела жизнь.

Не только матросы были заняты своими делами. Знатные лорды и леди, боевые командиры, другие видные люди переговаривались, спорили, строили планы будущих действий, а затем обсуждали их детали. Капитана судна Дрю не увидел. Наверное, граф Вега был сейчас в порту, упиваясь своей славой, вернувшейся к нему после геройских подвигов, совершенных им за последние сутки. На палубе перезвон колоколов стал громче, он радостно и торжественно плыл над Хайклиффом и его гаванью. Дрю увидел сотни людей, обступивших пирсы, волноломы, городские набережные. Они смеялись, шумели, размахивали в такт гремящей музыке зажженными лампами и факелами.

– Удивительно, правда, Дрю? – спросил вынырнувший рядом с ним Гектор. – Мой отец говорил, что этот день придет. День, когда народ восстанет против Льва.

– Ну, это должно было случиться что со мной, что без меня, – ответил Дрю.

Между стоящими и расхаживающими по палубе «Мальстрема» людьми проворно катилась маленькая фигурка юнги Каспера. Подойдя ближе и увидев Дрю, он поспешно упал на колено и неуклюже поклонился. Окружающие невольно обратили внимание на действия юнги, и только тогда обнаружили появившегося на палубе Дрю, а затем один за другим тоже стали опускаться на колени и кланяться. Так валятся поставленные на ребро костяшки домино, если толкнуть одну из них пальцем. Хотя на палубе присутствовала и королева – что тоже не осталось незамеченным, – чувствовалось, что эти поклоны все же адресованы в первую очередь Дрю. Он собрался уже сказать, чтобы они поднимались, и прекратить этот балаган, но тут за бортом раздался сильный всплеск, и на палубу шлепнулось что-то большое, тяжелое и мокрое.

Это был граф Вега, причем в одних только кожаных штанах.

Некоторые леди смущенно отвернулись, порозовели. Отвели взгляд даже Гретхен и королева Амелия, потрясенные видом Пиратского принца. Вега подмигнул Уитли, и Дрю почувствовал, как напряглась поддерживавшая его рука Бергана.

В руках Вега держал что-то длинное, обернутое зелеными и коричневыми водорослями. Граф подошел к Дрю и поприветствовал коротким кивком – в конце концов, он был капитаном этого судна, а все остальные его гостями, которым капитан не обязан каким-то особым образом выражать свое почтение. Затем он протянул Дрю продолговатый предмет.

– Это заняло больше времени, чем я предполагал, – сказал Вега, тяжело дыша и отряхивая мокрые волосы, словно вылезшая из реки собака. Брызги соленой воды полетели во все стороны; их хватило на всех. – Впредь будьте осмотрительнее, милорд.

Дрю, все еще лежащий на руках Бергана, протянул свободную руку, взял у Веги предмет, радостно поразивший его своей тяжестью, – он давно уже догадался, что это такое. Дрю взял предмет за один конец и наклонил так, чтобы мокрые водоросли, в которые он завернут, соскользнули на палубу. В лунном свете тускло блеснуло лезвие Вольфсхеда.

С набережной донесся радостный рев – люди бешено размахивали руками, швыряли в воздух шляпы и цветы.

– Что они делают? – спросил Дрю у Бергана.

– А ты не видишь? – ответил Берлорд. – И не слышишь?

– Опустите меня на минутку, – сказал Дрю.

Гектор шагнул вперед, желая возразить против этого, но Гретхен вовремя подхватила его под локоть и утянула назад. Если кто и знал лучше всех об удивительных способностях тела Дрю восстанавливаться после ран и травм, так это сам Волк.

Герцог Берган осторожно опустил юношу, поставил босыми ногами на холодные доски палубы. Дрю пошатнулся, ему показалось, что его лодыжки сделаны не из костей, а из ивовых прутиков. Затем проковылял до фальшборта «Мальстрема» и оперся на него.

Гектор и Гретхен встали слева и справа от Дрю, обняли своими руками. Сзади подошел герцог Берган, держа в руке бледную ладонь Уитли. Он весело улыбнулся дочери, она ответила гордой улыбкой. Свою свободную руку Берган положил на плечо Дрю – даже легкое прикосновение этой мощной руки было более чем ощутимым. Рядом с ними стояла королева Амелия. Она величаво улыбалась – по этой улыбке ее подданные скучали уже много лет.

Город бурлил. Дрю понятия не имел, сколько сейчас времени, но судя по положению полной Луны на небе, дело шло к утру. Приподнятый на палубе над городом, Дрю мог видеть и залитую огнями площадь Хай Сквер, и стоящие на ней боевые отряды, ведущие осаду замка. Над вершиной башни, откуда прыгнул Дрю, все еще поднимался дымок, время от времени оттуда вниз падали головешки. Дрю показалось – правда, он не был до конца в этом уверен, – что толпа что-то скандирует.

– Что это? – спросил Дрю. – Что они выкрикивают?

– Твое имя, Дрю, – ответил стоящий слева от него Гектор.

Теперь Дрю тоже слышал это, но толпа скандировала и что-то еще.

– Они призывают Волка, – сказала Уитли.

Дрю повернулся к ней. Уитли кивнула.

Он вновь встал лицом к Хайклиффу и почувствовал прикосновение губ Гретхен к своему уху, почувствовал на коже ее теплое дыхание, услышал ее шепот:

– Они призывают своего короля.