1

Патриция Уилл опасалась, что совершила чудовищную ошибку. Медленно продвигаясь в такси по переполненной ревущим транспортом набережной Чарльз-рива, девушка все больше убеждалась в этом. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы удержаться и не попросить водителя остановиться, ибо самым разумным было бы сейчас выйти и прогуляться по солнечному парку, раскинувшемуся вдоль забранной в гранит реки, посмотреть на плывущих вдоль и против течения байдарочников и каноистов из студенческих команд и вообще немного остыть, прийти в себя.

Искушение было слишком велико... Салли Вудс, компаньонка Патриции по бизнесу, просто позвонит и извинится перед Грэммерами, объяснив, что мисс Уилл, к сожалению, не сможет явиться на собеседование по поводу найма на работу в качестве няньки для их малютки-дочери, и предложит другую кандидатуру.

Ну, нет, она не такая трусиха!

Такси, перевалив горбатый мост через реку, оказалось в Кембридже и, немного погодя, свернуло на тенистую улочку со старинными домами красного кирпича — таких в этом тихом пригороде Бостона было множество. Ее паника постепенно начала стихать. Она не отступит в последнюю минуту. Не в характере Патриции было отказываться от принятых решений.

— Пат, ты просто рехнулась! — прямо заявила ей Салли. — Ты же не справишься! У тебя нет подготовки, ты вообще понятия не имеешь, что значит возиться с детишками. Это моя специальность, а не твоя. Подумай о репутации нашего агентства!

И тут Патриция впервые напустила на себя начальственный вид и напомнила партнерше о том, кто именно создал эту замечательную репутацию.

— Я целых два года сидела за столом и занималась бумагами, — заявила она. — А теперь мне хочется на практике узнать, в чем заключается наша работа. Ну, доставь мне удовольствие, Салли! — И Патриция улыбнулась широкой ослепительной улыбкой, неизменно помогавшей ей добиваться своего. — Нянчить младенца — это ведь не так уж и трудно. Миллионы женщин занимаются этим каждый день. А если у меня ничего не будет получаться, я тут же дам тебе знать, обещаю! Агентство «Голдэн Крейдл» — в такой же степени мое детище, как и твое, и я не сделаю ничего, что могло бы повредить его репутации!

Насчет того, что ей якобы захотелось самой попрактиковаться, она, конечно, врала. Патриция просто ляпнула первое, что пришло в голову, чтобы хоть как-то оправдать свою бредовую идею. Ведь при ее деловом и рассудительном подходе в работе такое поведение было бы совершенно нехарактерным. Но, с другой стороны, что уж такого бредового в желании отомстить?

Патриция была в офисе, когда Лори, их секретарша, провела Шелла Грэммера в приемную для клиентов. Грудь Патриции неожиданно сдавило железным обручем, и она сидела неподвижно до тех пор, пока Лори на своих высоченных шпильках не просеменила в ее кабинет. Хорошенькое остренькое личико секретарши сияло умильной улыбкой.

Патриции не было нужды спрашивать, что за клиент явился в их офис. Лично она с Грэммером никогда не встречалась, но знала о нем решительно все и к тому же пару лет назад видела в газетах его фотографию, на которой он нежно склонял голову к прелестной новобрачной. Однако фотография, как выяснилось, не передавала и сотой доли его обаяния. Шелл Грэммер во плоти был просто неотразим.

— Зачем он здесь? — спросила Патриция, благодаря Бога за то, что ее голос не выдает ничего, кроме обычной профессиональной заинтересованности.

— Хорош, ничего не скажешь? — Лори разгладила на бедрах светло-серую юбку. — Он звонил рано утром, еще до того, как вы пришли. По-моему, они пару дней назад прилетели из Канады, и им нужна нянька на время, пока они не подыщут дом за городом. Кому-то из девочек крупно повезет.

Именно в этот момент Патрицию осенило. Когда Лори принялась строить предположения по поводу того, какая у Шелла Грэммера жена, девушка лишь тряхнула головой и ушла в свой кабинет дожидаться, пока Салли закончит разбираться с этим клиентом.

Она-то как раз могла очень точно описать секретарше жену Шелла Грэммера, но боялась, что не сумеет при этом скрыть гнева и возмущения.

И вот теперь, когда такси подкатило к небольшому по-домашнему уютному отелю, где остановились Грэммеры, Патриция мысленно пробежала глазами список обычных требований.

«Хорошая няня спокойно держится и одевается скромно...»

Ну, здесь-то она постаралась на славу. Повседневная форма, которую носили няньки из агентства «Голдэн Крейдл», успешно скрыла стройную фигурку девушки. Под темно-серый костюм прямого покроя была надета туго накрахмаленная белая сорочка, обязательный белый воротничок был выправлен поверх жакета. Роскошные, спускавшиеся до плеч каштановые волосы Патриция затолкала под серую шапочку, а ее сто семьдесят сантиметров роста скрадывались низкими каблуками скромных туфель.

Далее, хорошая нянька должна быть как следует вышколена и иметь безупречные рекомендации. Патриция Уилл не обладала ни тем, ни другим, так что, стоит этому обнаружиться, и ей тут же укажут на дверь.

Придется импровизировать. Хорошо бы, конечно, разработать какой-нибудь план мести, но сначала пусть ее возьмут на место временной няни.

Короче, оставалось лишь скрестить пальцы и надеяться, что боги возмездия будут на ее стороне.

Расплатившись с таксистом, Патриция подошла к отелю и собралась с духом. Ей казалось, что Шелл Грэммер, крупный финансист и председатель исключительно преуспевающего международного торгового банка, выбрал бы для проживания какой-нибудь сверхсовременный шикарный отель в деловом центре Бостона. Но, возможно, его жена настояла на том, чтобы остановиться именно здесь, в спокойном медлительном пригороде, в старомодной гостинице.

Патриция пожала плечами. Какая разница, в конце концов. Смятение, которое она так усердно старалась подавить, снова дало о себе знать, и девушка, нахмурившись, закусила полную нижнюю губу.

Ее нервозность, как и внезапный порыв выступить в роли няньки, — все это было следствием непродуманного решения. И Патриции это было не по душе.

Ведь до сих пор она методично планировала каждый шаг в своей жизни, всегда знала, куда идет и чего хочет. А сейчас ей оставалось лишь рассчитывать на то, что если ей укажут на дверь, как только станет ясно, что у нее нет рекомендаций, то выставлять ее будет лично Шелл Грэммер, а не его жена.

Если все обернется к худшему, и ей откажут сразу, она заявит, что ей необходимо несколько минут поговорить с хозяином наедине. В присутствии его жены она ни за что ничего не скажет. В конце концов, Жюли Грэммер ни в чем не виновата.

Патриция решительно направилась к вращающимся дверям из красного дерева с медными ручками. У нее все получится. Сама судьба отдала этого бессердечного мерзавца в ее руки, не может же быть, чтобы в последнюю минуту все сорвалось.

Девушка-регистратор, которой Патриция назвала себя, коротко переговорив по внутреннему телефону, сообщила:

— Устраивайтесь поудобнее. Мистер Грэммер просил извиниться. Он сейчас придет.

Шелл Грэммер появился почти немедленно, однако Патриция успела заметить две фотографии его жены в серебряных рамках. Она знала, что Жюли Грэммер, в девичестве Жакоб, была французской певичкой; после короткого взлета в карьере вышла замуж, родила ребенка и канула в безвестность.

Внезапное и бесшумное появление Шелла Грэммера в гостиной оказалось для Патриции настоящим потрясением. Оно застало девушку врасплох, все ее хваленое самообладание улетучилось, и Патриция могла лишь стоять и молча смотреть на это воплощение мужской силы и власти.

Мягкие светлые волосы мужчины были очень симпатично взъерошены и волнистыми прядями падали ему на лоб, от чего он казался моложе своих тридцати четырех лет. Белая рубашка, надетая поверх узких черных брюк, была вся мокрая, а закатанные рукава открывали крепкие загорелые предплечья. Руки, нежно и бережно державшие младенца, были хорошей формы — сильные и чувственные одновременно. Взгляд девушки невольно задержался на этих руках гораздо дольше, чем того требовали приличия.

— Извините, что задержались, мисс Уилл, но у Мэри половина обеда оказалась на платье, а не в животике. Так что мы с ней решили — да, киска? — что она будет гораздо лучше выглядеть после умывания, чего, правда, не скажешь обо мне. Присаживайтесь, прошу вас.

В серебристо-серых глазах светилось любопытство и какое-то мальчишеское озорство. Патриции это не понравилось, как и его непринужденный вид и нежность, с которой он держал на руках малышку. В общем, Шелл Грэммер казался вполне нормальным человеком.

Ничего подобного, одернула себя девушка, на самом деле он жестокий, эгоистичный, бессердечный негодяй, ведь только последний мерзавец мог поступить так, как он поступил с ее младшей сестренкой Даной. И Патриция решительно уселась в кресло, сведя колени вместе и придав лицу невозмутимое выражение.

Шелл стал расспрашивать девушку, и Пат вскоре поняла, что его больше интересует она сама как личность, а не ее рекомендации, о которых он не упомянул ни словом. Пришлось импровизировать, придумывая себе новый образ. Она быстро вошла во вкус и принялась расписывать свою любовь к детишкам и многочисленные увлечения наподобие вязания, сооружения замков из спичек, сбора гербариев из полевых цветов и рецептов замысловатых пирожных.

Подвижный чувственный рот мужчины изогнулся в чуть насмешливой улыбке, и девушка тут же была сброшена на землю. Патриция сердито прервала полет разыгравшейся фантазии, спрашивая себя, что она тут разыгрывает вместо того, чтобы воспользоваться случаем и высказать ему все, что о нем думает.

Кстати, совершенно непонятно, куда делась его жена. Не могла же она отправиться по магазинам или обедать с подругами, когда решается вопрос о няне для ее ребенка!

Наверное, она где-нибудь в Нью-Йорке, а может, и в Париже, записывает новый альбом или что там еще делают звезды, собираясь вновь возвращаться на эстраду, подумала Патриция. После короткого головокружительного успеха и последовавшего за ним замужества о Жюли больше ничего не было слышно. Так что теперь ей придется раскручивать себя заново, из-за этого, по-видимому, и возникла необходимость пригласить няню.

Поживем — увидим. Если Грэммер предложит ей эту работу, у нее будет больше времени придумать что-нибудь поинтереснее, чем просто словесная нахлобучка.

Правда, Патриция еще понятия не имела, в чем именно это будет заключаться. Но ничего, еще не вечер... Недаром же ее железная бабуля всегда превозносила силу и изобретательность внучки, утверждая, что она единственная в семье унаследовала старую закалку Уиллов.

— Разумеется, если вам у нас понравится и Мэри вас примет, и если вы не имеете ничего против того, чтобы жить за городом, вы получите место на постоянной основе.

Это было не утверждение, а скорее вопрос, словно Грэммер прощупывал почву. Патриция покачала головой и постаралась придать лицу сокрушенное выражение. Этого ей еще не хватало! Она ведь не нянька, а мозговой центр агентства. Составить план мести и осуществить его... Много ли это займет времени? Потом только ее здесь и видели!

— Мне очень жаль, но я берусь лишь за временную работу, мистер Грэммер, — слегка улыбнувшись, ответила девушка.

— Вы не могли бы объяснить, почему?

Темная бровь приподнялась, и едва заметно изменившееся выражение лица мужчины сразу напомнило Патриции, что Шелл Грэммер — вовсе не безобидное создание, как могло показаться, глядя на его расслабленную позу и то, как он держал на коленях малышку. Это был железный и безжалостный человек.

И Патриция ляпнула первое, что пришло в голову:

— Когда я работаю со своими подопечными больше нескольких недель, то слишком привязываюсь к ним, так что для меня лучше всего брать временную работу.

Он не поверил ни единому слову — это было сразу видно. Серебристые глаза стали холодными и непроницаемыми, и девушка уже приготовилась выслушать суровую отповедь.

Она-то знала, что бессовестно врет, но почему-то ей было неприятно, что этот подонок, который обидел и предал ее сестру, тоже понимает это.

Ведь в той ситуации он был виновной стороной, он бросил бедную девочку, разбил ей сердце и ушел, даже не оглянувшись, не подумав о том, сколько горя и страданий оставляет за собой. А то, как он сейчас смотрел на нее, Патрицию, так, словно знал, что она лжет, роняло ее достоинство и как бы ставило их на одну доску. Презренный тип! Негодяй!..

Это было невыносимо. Патриция вдруг стало так тошно, что она уже готова была встать и с достоинством удалиться, плюнув на свою благородную миссию. Но тут Грэммер неожиданно круто сменил тему:

— Не пора ли вам с Мэри познакомиться поближе?

И он мягко, но решительно поставил малышку на ножки.

Патриция перевела дыхание и опустила воинственно приподнятые плечи. Надо же, из-за дурацкой гордости она едва не упустила возможность отплатить мерзавцу за его подлость. Ни за что больше она не допустит, чтобы Шелл Грэммер переиграл ее.

— Да, конечно... — мягко произнесла девушка и улыбнулась малышке.

Тут-то все было просто. Прелестная кроха с круглыми глазенками, в белых хлопковых штанишках и яблочно-зеленой маечке была совершенно неотразима. Патриция незаметно перевела взгляд с личика девочки на фотографию в серебряной рамке.

Даже в столь нежном возрасте сходство девочки с матерью было поразительным. Те же волнистые льняные волосы — хотя у матери они, естественно, были намного длиннее, те же тонкие черты лица и огромные темно-карие глаза. Необычное сочетание, и притом — ни малейшего сходства с отцом. Улыбка Патриции невольно стала шире, когда она увидела ямочки, появившиеся по обе стороны крошечного ротика — Мэри улыбнулась ей в ответ. Но девушка тут же посерьезнела. Все хорошо, но что же полагается делать дальше? И вообще, умеют ли ходить малыши в возрасте года и трех месяцев от роду? А может быть, они еще и говорят? Она же понятия ни о чем таком не имеет! Надо было хоть расспросить Салли. Но Пат была так поглощена своей затеей, что напрочь забыла об этом.

Шелл Грэммер не сводил с нее глаз, и в его взгляде сквозило легкое презрение, словно он прекрасно понимал растерянность девушки. Патриция поспешно отвернулась, чувствуя, как к лицу приливает краска. Еще чуть-чуть — и она все испортит!

Беда была в том, что она никогда не имела дела с малышами. Никто из ее подруг не был замужем и не рожал детей. Может быть, надо взять эту хорошенькую куклу на руки? А вдруг она расплачется?

К счастью, Мэри сама разрешила проблему. Высвободившись из ласково поддерживавших ее рук отца, малышка затопала по ковру к Патриции. Глаза девушки в тревоге расширились, и она испуганно подхватила ребенка, прежде чем та успела шлепнуться на пол. Усадив девочку на колени, Патриция авторитетно заявила:

— Для своего возраста малютка замечательно ходит.

Оставалось только надеяться, что фраза прозвучала убедительно, и он не заметил, как она волнуется. Уф, даже жарко стало!

Впрочем, никаких комментариев не последовало, лишь подвижный рот мужчины слегка скривился. Патриция, словно защищаясь, прижала к себе ребенка. Теплое крепенькое тельце девочки казалось ей надежным щитом, помогавшим укрыться от оценивающего проницательного взгляда ее непробиваемого папаши.

— Да, вот еще что... — Шелл Грэммер поднялся с кресла, с ленивой грацией прошествовал к окну и небрежно оперся о подоконник. — Я настаиваю, чтобы няня Мэри носила обычную одежду. Что-нибудь веселенькое, женственное... Ну, вы понимаете... — И он сделал небрежный жест рукой. — По-моему, такого маленького ребенка накрахмаленная форма только отпугнет.

И взрослого мужчину — тоже, насмешливо подумала Патриция. Для человека, способного соблазнить такую застенчивую девочку, как ее сестричка Дана, и в то же самое время сделать ребенка другой женщине, вполне естественно стремиться к тому, чтобы его окружали хорошенькие дамы.

И доступные...

Эта мысль, возникшая ниоткуда, была отвратительна. Патриция едва сдержалась, чтобы не бросить ему в лицо все, что она о нем думает. Еще не время. Ей нужно собраться с мыслями, чтобы найти самый верный путь втоптать его в грязь, чтобы он понял, наконец, какой непоправимый вред нанес ее сестре.

— Что ж, ты своего добилась!

Голос Салли Вудс звучал жестко.

Два года назад она без особого энтузиазма отнеслась к тому, что двадцатитрехлетней Пат предстояло стать ее партнершей. Но в тот момент агентство по найму нянь шло ко дну, и Салли позарез необходимо было вливание капитала и новые идеи.

Салли Вудс была уверена, что ее новая партнерша окажется точной копией своей матери. А с матерью Патриции она училась в школе. Правда, потом они много лет не виделись и встретились лишь незадолго до описываемых событий. Салли запомнила Мару Уилл милейшим созданием, добрым и мягким по натуре, но очень робким и застенчивым. Мара была мечтательницей, совершенно неспособной на какие-либо решительные действия.

Однако Пат, старшая из двух дочерей Мары, оказалась полной противоположностью матери. Решительная, умница, с дипломом в области бизнеса, она буквально перевернула агентство вверх дном. Одним росчерком пера Пат заменила старое название «Маммиз хелпэ» на более звучное «Голдэн Крейдл» и действительно превратила агентство в нечто грандиозное, направив все свои усилия на то, чтобы заполучить в клиенты профессорские и аристократические французские семьи, где считалось престижным иметь няню, говорящую по-английски.

Одним словом, партнерство дало блестящие результаты. Опыт Салли в области работы с младенцами, ее умение расспросить клиента и выяснить в мельчайших подробностях, что ему нужно, в сочетании с деловой хваткой Пат, вывело их в люди.

Теперь в списках агентства значились только высокопрофессиональные няньки с отличной рекомендацией, способные к тому же отстегивать фирме хорошие комиссионные за то, что их нанимали в самые приличные семьи. Все это произошло без ее, Салли, участия, и порой она испытывала почти благоговейный страх перед острым умом, преданностью делу и редкостной деловой хваткой своей юной компаньонки.

И тут, — на тебе, — ее богиня вдруг свалилась с пьедестала!

— Мистер Грэммер позвонил, как только ты от них ушла. Он берет тебя на работу. — Глядя, как побледнело, а затем покраснело лицо Патриции, Салли заговорила еще более сурово. — На восемь недель. Он заявил буквально следующее: «Двух минут в обществе моей дочери уже достаточно для того, чтобы влюбиться в нее навеки, так что если кто-то здесь и теряет, так только мисс Уилл». Не могу себе представить, что ты там ему наговорила, да и знать не хочу — у меня давление.

— Я, в общем, ничего ему и не говорила, — честно призналась Патриция.

Нащупав за спиной свое кресло, она уселась в него, чувствуя себя изможденной до предела.

Ей было что сказать мерзавцу, но уж никак не в присутствии его чудесной дочурки. Что ж, можно себя поздравить — работу она получила, так что теперь у нее будет сколько угодно времени, чтобы найти способ отомстить ему за Дану. Только вот непонятно, почему она испытывает сейчас это странное чувство растерянности...

— Он спросил насчет рекомендаций, но, думаю, пока я сумею потянуть время. Через неделю сама прибежишь, умоляя найти тебе замену. К этому времени ты уже так наберешься опыта, что больше уже никогда не захочешь его повторить! — заявила Салли, присаживаясь на край стола и складывая руки на монументальной груди. — А пока что поищу кого-нибудь, кто бы смог сразу заменить тебя, как только тебе надоест, а заодно и исправить все, что ты там наработаешь.

— Я никогда не отступаю, ты же знаешь. И никакого вреда от меня не будет.

Разве что для его совести, — прибавила про себя Патриция и тепло улыбнулась школьной подруге своей матери.

Салли рано овдовела, детей у нее не было, и агентство составляло весь смысл ее жизни. Подвести ее Патриция просто не имела права. Но теперь она уже полностью овладела собой и знала, что справится с Шеллом Грэммером. Агентство при этом не пострадает, ибо после того, как она разберется с этим подонком, он и пикнуть не посмеет насчет того, что ему подсунули няньку без всякого опыта.

Впрочем, Пат хорошо понимала тревогу Салли. На месте партнерши она бы без лишних слов наложила вето на такую аферу.

— Не волнуйся, пожалуйста, — мягко попросила девушка.

— Легко тебе говорить! — сухо отозвалась Салли. — Ты, кроме всего прочего, должна зарубить себе на носу, что нянька в доме находится в подчиненном положении. Ты же привыкла быть начальницей, а тут восемь недель придется делать, как тебе скажут, да еще быть на побегушках у маленького ребенка, а они вечно чего-то требуют. Ради нас обеих, я очень надеюсь, что ты справишься. И вот еще что: если бы я выбирала няньку для мистера Грэммера на свой вкус, я бы подыскала ему кого-нибудь постарше и поуродливее — даму средних лет и желательно страшную как смертный грех.

— Не говори глупостей! — Патриция пододвинула к себе листок бумаги и принялась быстро набрасывать для Лори список указаний по поводу того, что надо сделать в ее отсутствие.

— Это ты не притворяйся дурочкой! — проворчала Салли. — Шелл Грэммер — потрясающий красавец. И хорошенькой молодой девушке жить с ним под одной крышей, да еще в услужении...

— Я это прекрасно понимаю, — натянутым голосом оборвала ее Патриция. Она понимала и еще кое-что: Салли инстинктивно чувствовала, что Шелл Грэммер принадлежит к тому типу мужчин, независимо от того, женаты они или нет, которые рады позабавиться с любой более или менее симпатичной женщиной.

Уложив Мэри спать после обеда, Шелл надолго задержался любящим взглядом на ангельском личике. Огромные глаза уже закрывались, — девочку сморил сон.

— С завтрашнего дня у тебя будет няня, золотко, — ласково шепнул он, обращаясь скорее к себе, чем к ребенку. — Правда, здорово?

Шелл тихонько вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой, чтобы услышать, если вдруг малышка проснется. Похоже, ему действительно будет чем позабавиться: любопытно же узнать, с какой это стати Патриции Уилл вздумалось выдавать себя за няньку из собственного агентства.

В какой-то момент он даже собирался задать этот вопрос ей напрямую. Но после того как девица стала плести чушь насчет вязания и тортиков, он понял, что прямого ответа от нее не дождется.

Шелл почти сразу сообразил, что Патриция не в курсе насчет того, что ему прекрасно известно, кто она такая. Ее бабка, Трэйси Уилл, не уставала хвастаться любимой внучкой, ее умом, решительностью и силой духа. Однажды, во время одного из его редких визитов на виллу старших Уиллов на берегу Массачусетского залива, чуть севернее Линна, Трэйси даже извлекла на свет Божий семейный альбом и показала ему фотографию девицы, которая, как он теперь подозревал, собиралась доставить ему кучу неприятностей.

— Патриция единственная, кто еще может поддержать репутацию Уиллов, — цинично заявила тогда суровая матриархиня. — Ее мать — слезливая дурочка, а Дана — та и мухи не обидит, чего от нее ждать.

Шеллу пришлось остаться на восьмидесятилетний юбилей старой дамы, по несчастной случайности совпавший с его визитом, и ему было искренне жаль двух других обитателей виллы — забитую невестку Трэйси и ее младшую внучку. Какой же это должен быть кошмар: вечно терпеть откровенное презрение не по возрасту бодрой старухи, крепко державшей бразды правления и кошелек в своих костлявых, унизанных перстнями руках, и постоянное сравнение с непогрешимой Патрицией!.. Шелл был искренне рад, что грипп помешал тогда этой безупречной особе явиться, чтобы лично засвидетельствовать бабке свое почтение.

С другой стороны, Трэйси тоже можно было пожалеть. Дочь генерала, в браке она соединила свое собственное изрядное состояние с богатством Джонатана Уилла. В этом браке у них родился единственный ребенок. И какое же было горе для матери, когда ее сын нелепо погиб на охоте! Патриции было тогда всего пять лет, а младшенькой, Дане, не исполнилось еще и года.

Смерть Джонатана спустя несколько месяцев после несчастного случая, казалось, должна была стать сокрушительным ударом. Однако Трэйси сумела все пережить. С помощью своего отца, председателя семейного коммерческого банка, она стянула все деньги в трастовые фонды и стала железной рукой править остатками своего семейства.

После смерти отца Шелл Грэммер взял на себя обязанности финансового консультанта Трэйси Уилл — исключительно в память о дружбе Грэммера-старшего с покойным Джонатаном Уиллом. Задача была не слишком обременительной, связывался он со старой дамой крайне редко, а навещал и того реже.

Бостонская контора Шелла занималась переводом части капитала одного из фондов на приобретение партнерской доли Патриции в агентстве по найму нянек, и когда он в последний раз разговаривал с Трэйси, та прямо-таки лопалась от гордости, рассказывая о том, как процветает агентство теперь, когда у руля находится ее внучка.

Но, может быть, дела обстоят вовсе не так хорошо? А иначе с чего бы это одному из партнеров, практически необученному, а, скорее всего, и вовсе некомпетентному, оставлять свои обязанности руководителя, напяливать форму няньки и отправляться менять пеленки какому-то младенцу? Незачем, разве что агентство находится на грани краха.

Шелл взял со стола пачку рекламных буклетов, присланных ему агентом по недвижимости, и усмехнулся. Так или иначе, но он выяснит, зачем ей потребовалось браться не за свое дело. И это будет нетрудно. Даже в уродливой униформе видно, какая она хорошенькая, и к тому же он подметил озорной блеск в глазах девушки, когда та расписывала ему свои так называемые любимые занятия.

Ладно, будет чем поразвлечься хотя бы несколько недель. Он дал себе три месяца отпуска, чтобы снова обосноваться в Бостоне, подыскать дом недалеко от города, где Мэри сможет провести счастливое детство, так что он сможет быть постоянно под рукой и внимательно следить за всем, что будет проделывать новая нянька.

К тому же, с Патрицией он не рискует попасть в дурацкую ситуацию, как это получилось с ее младшей сестрицей Даной.

Нет, Патриция совсем другая. Она на пять лет старше, взрослая женщина, вполне светская, а не деревенская затворница. С ней у него проблем не будет.

Во всяком случае, таких проблем, как с Даной...

 

2

Патриция не пробыла в новой должности и пяти минут, как уже вся кипела. Мерзавец снова взялся за свое!

Поспешно подхватив малютку на руки, девушка крепко прижала ее к себе, чувствуя, как маленькое личико прижалось к ее шее. Она была готова на все, лишь бы малышка не видела, как ее отец заигрывает с чужой женщиной.

Когда десять минут назад Патриция приехала в отель, Шелл показал ей ее рабочее место. Это было некое подобие отдельной квартиры внутри гостиничных апартаментов. Большая светлая спальня с самой обычной мебелью, дополненной детской кроваткой с плюшевым медвежонком. Рядом находилась роскошная ванная, где на подставке располагалась детская ванночка. Небольшая гостиная с разбросанными по ковру детскими игрушками. Там же стояли удобные кресла, телевизор и письменный стол. А Мэри в одном памперсе ползала по ковру, ловко огибая мебель, причем с такой скоростью, словно собиралась поставить какой-нибудь младенческий рекорд.

— Я вас пока оставлю, а вы располагайтесь. — Шелл улыбнулся, окинув одобрительным взглядом стройную фигурку Патриции. — Мне нравится ваше платье. Симпатичное!.. И вам гораздо больше к лицу, чем то, в котором вы приходили вчера.

Да неужели? Патриция могла бы ему сказать, что этому простому хлопковому платью в цветочек лет сто, и надела она его лишь потому, что хозяин велел ей ходить в обычной одежде, а вовсе не ради того, чтобы ему понравиться, так что пусть не воображает. Янтарные глаза девушки полыхнули презрением, но сразу затенились ресницами. В ответ в серебристых глазах мужчины сверкнула дьявольская насмешка.

У Патриции перехватило дыхание, но, к счастью, Шелл уже повернулся к дочери.

— Иди поздоровайся с Пат, лапочка. Тебе уже пора одеваться, — позвал он дочь, а затем продолжал, обращаясь к Патриции, которая по-прежнему стояла, опустив глаза и с легким недоумением разглядывая отвороты брюк мужчины в том месте, где они касались ковра. (Он что, босиком ходит?) — Можете сразу сказать, если это идет вразрез с вашими правилами? Но мне показалось, что Пат звучит лучше, чем официальное няня. А Патриция — слишком громоздко. — И, поскольку девушка не ответила, задумавшись над странным изменением его интонации в словах «вашими правилами», Шелл небрежно прибавил: — Девочке, видимо, придется сменить памперс. Минуты через две я вернусь, и вы мне изложите все ваши теории по поводу детской гигиены.

Патриция задохнулась. Какие там еще теории? Она же ничего не знает!.. Ладно, придется что-нибудь выдумать к его приходу. Наконец, Шелл ушел, оставив, впрочем, как с подозрением заметила девушка, дверь широко открытой. Так, словно собирался следить за каждым ее движением.

Нет, это никуда не годилось. Не хватало еще, чтобы он увидел ее неуклюжие попытки одеть ребенка! Да и вообще противно, что он будет за ней следить, чем бы она ни занималась. При одной мысли об этом девушку бросило в жар.

Патриция решительно направилась к двери, чтобы закрыть ее. И застыла на пороге...

Шелл только что впустил в большую гостиную женщину — очень ухоженную и красивую. Но не свою жену. У этой особы волосы были темные, коротко и модно подстриженные. И вообще она была как с картинки. Белая кожа, ярко накрашенные губы, шелковое темно-синее платье с застежкой спереди и низким вырезом. Да еще каким низким!

Закрыв за гостьей дверь, Шелл тут же обхватил рукой ее тонкую талию, прижал к себе и наклонился, чтобы поцеловать с готовностью подставленные пухлые яркие губы.

Впрочем, поцелуй был весьма поверхностным, отметила про себя Пат, он даже не испачкался помадой. Нахмурившись, девушка проводила взглядом парочку, направившуюся в гостиную, прижавшись бедром к бедру.

Патриция тут же решила воспользоваться своим положением няньки и при случае сообщить Шеллу, что больше не допустит таких сцен в присутствии своей подопечной. О Жюли она ничего говорить не будет, — в конце концов, их брак ее не касается, — а вот девочка — другое дело...

Увидев стоящую в дверях и прижимающую к себе ребенка Патрицию, Шелл широко улыбнулся.

— А вы хорошо смотритесь вдвоем. Очень мило!..

По-видимому, это замечание пришлось не по вкусу его темноволосой гостье, ибо ее голубые глаза внезапно стали ледяными, а безупречно очерченные брови резко приподнялись. Окинув пренебрежительным взглядом поношенное платье Патриции, красотка встретила презрительный взгляд янтарных глаз девушки и фыркнула.

— Стало быть, ты нашел прислугу для девочки, — скучающим тоном произнесла она, затем добавила уже более оживленно: — Вот и хорошо, а то когда миссис Грэммер уехала, ты был связан по рукам и ногам. Зато теперь ты сможешь снова начать жить полной жизнью и даже немного поразвлечься.

— Это Линда, — представил красотку Шелл. — Мой личный секретарь в бостонском офисе. — По-видимому, что-то во взгляде Патриции на него подействовало, так как он отодвинулся на небольшое расстояние от обтянутого шелком бедра женщины и снял руку с ее талии. — Я взял отпуск на несколько недель, чтобы заняться поисками дома и снова обосноваться в Бостоне. Но я предпочитаю все же не слишком бросать все дела. И Линда держит меня в курсе...

Линда в это время снова придвинулась к Шеллу и прижалась бедром к его бедру. Она явно не желает сдавать завоеванной позиции, отметила про себя Патриция, глядя, как секретарша подняла сияющие глаза на босса и проворковала:

— Ты получил проспекты от агентов по недвижимости? Я настаивала, чтобы они отправили их немедленно. — И, не дожидаясь ответа, бросила: — Пусть эта девица — в смысле, нянька — приготовит нам кофе. За ним мы и обсудим все подробности.

— Варить кофе входит в обязанности секретарши, а не няньки, — тут же поставила Патриция нахалку на место и решительно захлопнула за собой дверь.

Да уж, этот тип разборчивостью не отличается! Похоже, все женщины в его вкусе. За эту-то секретаршу Линду можно не волноваться — она сумеет постоять за себя. Да и вообще она только рада покувыркаться с шефом в отсутствие его жены и ни на что особо не претендует. Она вполне удовлетворится хорошими премиальными, и когда жена Шелла вернется, все будет шито-крыто.

А вот с Даной все было по-другому. После того, как Шелл соблазнил ее, наобещал с три короба, а потом бросил и женился на другой — той, что ждала ребенка, ее сестра совсем сникла.

Да он и на Жюли-то женился не по любви, иначе не стал бы соблазнять Дану. Этот негодяй, судя по всему, вообще не способен остановиться на какой-то одной женщине. Просто попался в древнюю, как мир, ловушку, и к тому же, похоже, ничего не имел против того, чтобы завести ребенка. Впрочем, приходилось признать, что пока его отношение к дочери было безупречным.

Беременность Жюли, судя по всему, была случайностью, но Шеллу понравилась идея стать отцом, и он ничтоже сумняшеся женился, бросив бедняжку Дану, а с ней, наверное, и десяток других таких же дурочек.

А может быть, поэтому Жюли здесь нет? Наверное, выйдя замуж, она быстренько сообразила, что ее супруг по самой своей природе не приспособлен для моногамии, поэтому и решила возобновить выступления на эстраде.

Девочка закапризничала, и Патриция спустила ее на пол.

— Пошли, зайка, пора одеваться.

Девушка заглянула в радостное личико малышки, и ее затопила волна нежности и желания защитить эту кроху. Нечто подобное Пат всегда испытывала, когда бабуля начинала нападать на маму и Дану.

Бедная детка! С таким отцом, как Шелл Грэммер, ее действительно можно только пожалеть, ибо если Жюли не окажется терпеливой страдалицей, у Мэри есть все шансы пополнить ряды детей из неполных семей.

— Обед принесут через пять минут, — объявил Шелл.

Патриция сердито сверкнула на него глазами. Он действительно в считанные минуты отделался от Линды, а потом явился в детскую и стоял у Пат над душой, пока та умывала и одевала его дочурку, словно не верил, что она способна хоть что-нибудь сделать так, как надо. Он и сейчас болтался в детской, наблюдая, как Мэри изучает багаж новой няни. Как раз в эту минуту малышка пыталась задушить себя кружевным лифчиком Патриции, расшитым розовыми бутонами, обернув им шейку наподобие удавки.

— Пять минут, — повторил Шелл, отбирая лифчик у дочери и усаживая ее на сгиб руки.

Он перевел взгляд с полоски кружева на трепещущую от смущения грудь его владелицы, и глаза его озорно блеснули.

Зато на сей раз, выходя, Шелл потрудился закрыть за собой дверь, и Патриция смогла вздохнуть свободно.

Этот гнусный тип явно начинал ее домогаться. Уже то, как он на нее смотрел, само по себе было оскорбительно. У Патриции от этого взгляда по коже бежали мурашки, а дыхание перехватывало так, что казалось, она вот-вот задохнется. Этот мужчина был просто устрашающе сексапильным и прекрасно знал об этом.

Патриция провела щеткой по волосам, приглаживая растрепанные малышкой кудри и тщательно избегая опускать глаза ниже. Рассматривать свое лицо в зеркале она не решалась, ибо от откровенно призывного взгляда мужчины с ней творились странные вещи.

Бросив все же ненароком взгляд в зеркало, Пат увидела широко распахнутые блестящие янтарные глаза и губы, показавшиеся ей мягче и полнее, чем обычно. Они были чуть приоткрыты, словно в ожидании.

В ожидании чего? Ради всего святого! — одернула себя девушка, чувствуя, как под платьем невольно наливаются ее груди.

Если уж этот самец так действует на нее, уравновешенную и неприступную Патрицию Уилл, то какие шансы устоять были у бедняжки Даны? Ровным счетом никаких.

К счастью, это соображение вовремя отрезвило девушку, и она решительно направилась в ванную. Сполоснув руки холодной водой, Патриция пришла в себя настолько, что сумела с достоинством войти в столовую, хотя при одной мысли о том, что придется разделить трапезу с Шеллом Грэммером у нее внутри все восставало. Впрочем, это оказалось не так уж и страшно.

Начать с того, что внимание Шелла за обедом в основном было приковано к дочери. Он заботливо усадил малышку на высокий стульчик, повязал ей слюнявчик и стал кормить овощами. Затем полил сырным соусом крошечную порцию цветной капусты и принялся разминать ее вилкой.

Патриция, чувствуя себя совершенно лишней, предложила:

— После обеда я поведу Мэри погулять в парк на пару часиков...

Заодно это дало бы ей возможность хоть ненадолго вырваться отсюда. Пат уже начинала ощущать себя загнанной в ловушку.

— После обеда Мэри надо спать.

В его тоне девушке почудилось осуждение, словно он давал ей понять, что она ни в чем не разбирается. Что ж, в принципе, он был прав...

Чтобы спасти положение, Патриция безапелляционно заявила:

— Само собой, ей надо спать, мистер Грэммер. Просто я решила, что если девочка поспит на свежем воздухе, ей от этого будет только польза.

Патриция уже заметила в холле складную детскую коляску, да и вообще няньки, похоже, только тем и занимаются, что непрерывно толкают перед собой коляски со своими подопечными по разным паркам.

Наблюдая, как Шелл осторожно вкладывает в ручку Мэри пластмассовую ложечку с едой, Патриция почувствовала, что, наконец, взяла дело в свои руки. Приняв так называемое решение отправиться в парк, где ребенок будет спать на свежем воздухе, она сумела рассеять подозрения Шелла Грэммера, если таковые имелись, и взять ситуацию под контроль.

— Хорошо, пойдем гулять вместе, — неожиданно объявил Шелл.

У Патриции внутри все перевернулось. Она положила вилку с нацепленным на нее кусочком жареной форели назад в тарелку. Прогулка планировалась, чтобы избавиться от его общества, а вовсе не для того, чтобы наслаждаться им!

Патриции просто необходим был глоток свободы. До сих пор она ни на минуту не оставалась одна, и у нее даже не было времени поразмыслить над тем, как отплатить Шеллу за Дану.

— В этом нет никакой необходимости, мистер Грэммер. — Девушка молила Бога, чтобы ее голос прозвучал ровно и кротко, однако, подняв глаза, она встретила холодный испытующий взгляд.

— Меня зовут Шелл. И здесь я решаю, что необходимо, а что — нет.

На это возразить было нечего. Патриция собрала всю свою изобретательность и попробовала зайти с другой стороны:

— Вы наняли меня присматривать за ребенком, мистер... Шелл. Я полагаю, это было сделано с целью освободить вас от забот о девочке, чтобы вы могли заняться другими делами.

Не зря же знойная Линда пела, что он, наконец, сможет жить своей жизнью! Патриция была крайне удивлена, что при его репутации Грэммер не умчался куда-нибудь сразу после ее прихода.

— Если вы сомневаетесь в моей профессиональной пригодности...

Девушка не закончила фразу, поражаясь собственной дерзости. Он же стоял рядом, когда она надевала девочке памперс, так что имел полную возможность убедиться в ее «компетентности». Она сдвинула застежку на липучке слишком далеко набок, так, что с другой стороны ее едва хватило, чтобы застегнуть памперс, и единственное, что оставалось, чтобы прикрыть неуклюжую кособокую конструкцию, — это натянуть на малышку ярко-зеленые штанишки. Так что слова «профессиональная пригодность» в применении к ее способности ухаживать за младенцами прозвучали уж слишком громко.

Шелл даже не поднял глаз от тарелки с едой, которую поглощал с видимым удовольствием человека, находящегося в полной гармонии с самим собой. Он лишь сказал:

— Никто ни в чем не сомневается. Просто я хочу прогуляться в обществе собственной дочери. О'кей?

Пришлось согласиться, поскольку она была не вправе что-либо ему запрещать. Девушка снова взялась за вилку, размышляя, не выставит ли она себя полной дурой, пытаясь доказать ему, какой он мерзавец. И окончательно уверилась в этом, когда Шелл добавил:

— Я нанял няню, в данном случае, вас, и хочу, чтобы, пока я рядом, Мэри постепенно привыкла к тому, что за ней смотрит кто-то еще, прежде чем я снова начну работать с девяти до пяти.

И ни слова о возвращении жены. Для бедной невинной малютки все это было очень печально. Неужели его жена настолько разочаровалась в своем браке, что решила полностью посвятить себя карьере, лишь изредка наезжая повидать дочь?

Задавать вопросы Патриция не собиралась, не хватало еще соваться в его семейные проблемы. У нее было достаточно и своих забот, однако девушка твердо знала одно: что бы там у них ни случилось, во всем виноват Шелл.

В конце концов, они оказались в саду Студенческого городка, где чудные цветы наполняли июльский день своим божественным ароматом. Шелл сразу подметил восторженное выражение, появившееся на лице Пат. Оно внезапно утратило суровый вид, и это было для мужчины откровением.

На фотографиях, которые показывала ему Трэйси, у нее были серьезные, правильные черты лица и огромные нетерпеливые глаза. Шелл тогда едва взглянул на снимки, заранее решив, что любимая внучка — настоящая зануда и уж никак не может быть так хороша, как ее расписывают. К тому времени ему уже до смерти надоело слушать, какая умница Пат по сравнению с матерью и сестрой, которых ему было искренне жаль.

Но сейчас перед ним была реальность, склонившаяся над цветком и вдыхающая его пьянящий аромат, реальность, воплощенная в легкой чувственной улыбке и пушистой волне волос цвета спелого Каштана, спадавшей на абрикосово-сливочную щечку, реальность с точеным изгибом изящной шейки, с гибким телом, хрупким и одновременно восхитительно-женственным.

Что-то дрогнуло в сердце Шелла. Ему неожиданно захотелось спросить у Патриции, что происходит, неужели дело ее идет ко дну, и она рискует потерять капитал? Захотелось сказать прямо сейчас, что он знает, кто она такая и что она может ему довериться. Он искренне готов был помочь.

А еще ему вдруг отчаянно захотелось прикоснуться к ней, взять в ладони тоненькие пальчики, прекратить эту комедию и предложить свой финансовый опыт, причем совершенно бесплатно. Если она попала в переделку, он поможет ей выкарабкаться.

Однако почему-то слова не шли с языка. В горле застрял комок. А потом вопрос отпал сам собой, так как Мэри проснулась, что-то залепетала и стала извиваться в коляске, просясь на волю.

Пришлось отправиться к пруду смотреть уток, и Шелл пообещал себе, что сегодня вечером за ужином, когда его дочурка уже будет спать, он поговорит с Пат начистоту и все выяснит.

Почему-то ему казалось очень важным, чтобы между ним и этой девушкой не было никаких недомолвок, но почему, этого он пока не понимал.

 

3

— Ну, всего одну ложечку, вот умница!

Пат уловила в собственном голосе молящие нотки и ужаснулась. Куда подевался ее авторитетный тон всезнающей няньки? Шелл удалился, Чтобы принять душ, и девушке ужасно хотелось поскорее скормить Мэри ужин, чтобы доказать, что она хоть что-то может сделать как надо.

— Смотри, какой вкусный луковый супчик! — настойчиво уговаривала Пат, вспоминая, как обожала это блюдо ребенком.

Как после выяснилось, у них с Мэри был явно разный вкус, ибо малышка, презрев уговоры, обдала ее душем из ненавистного супа.

— Проблемы?

В комнату, заправляя рубашку в облегающие серые брюки, вошел Шелл и внимательно вгляделся в побагровевшую мордочку дочери.

Стоило Мэри увидеть отца, как ее нижняя губка тут же задрожала, и девочка разразилась плачем. Шелл поднял ее со стульчика и принялся успокаивать орущую кроху, стараясь отвлечь ее внимание от мерзкого лукового супа.

— На ужин она обычно ест вареное яичко и фрукты.

Вид у Шелла был очень довольный. Можно было подумать, будто давая Пат поручение накормить дочь, он заранее знал, что она его провалит, и теперь чувствовал себя на высоте положения, поскольку оказался прав.

Пат готова была убить его за то, что он явился в самый неподходящий момент и в очередной раз стал свидетелем ее некомпетентности, равно как и за то, что он вообще сюда явился. Она-то надеялась, что после возвращения из парка не увидит его до утра. Прежде чем скрыться в ванной, Шелл сообщил:

— Мэри обычно в это время ужинает. Позвоните в обслуживание номеров. На кухне вам с удовольствием помогут, вот увидите.

Как после выяснилось, не помогли. Стараясь сохранить достоинство, что было весьма затруднительно, ибо она с головы до ног была облита луковым супом, Пат попыталась спасти положение.

— Лук очищает кровь, — заявила она Шеллу.

Заявление, не требующее доказательств — это ведь всем известно. Но Шелл лишь поудобнее устроил крошку на сгибе руки и отправился в большую гостиную звонить по телефону, оставив девушку гадать, был ли смешок, которым он удостоил ее в ответ, выражением презрения, или он так просто забавлялся.

Решив, что в конце концов ей на это наплевать, девушка принялась убирать беспорядок, учиненный Мэри, успокаивая себя тем, что скоро ее папаше будет не до смеха.

Кстати, он принял душ и переоделся, стало быть, собирается куда-то уйти на вечер, и — слава Богу! Патриция вымоет малютку, уложит спать, а остаток вечера проведет за разработкой планов мести.

В это время явился официант с новым заказом, и Пат тут же снова почувствовала себя уязвленной. Вареное яйцо было помещено в веселенький стаканчик с кроликами в голубых шапочках, на блюдечке с таким же рисунком лежали нарезанные кубиками свежие фрукты, а к этому прилагалась тарелочка с тонкими ломтиками хлеба с маслом. Да уж, самой бы ей до этого ни за что не додуматься!

Хуже того, в эту минуту вернулся Шелл с Мэри. На малышке был чистый слюнявчик, и ее личико лучилось счастливой улыбкой. Пат тупо стояла, сжимая в руке остатки разбросанных Мэри тостов и чувствуя себя абсолютной дурой. Только сейчас она в полной мере осознала, насколько права была Салли, назвав ее затею бредовой.

Разумеется, надо быть круглой идиоткой, чтобы в это ввязаться. Пат свободно ориентировалась в мире балансовых отчетов и прекрасно проводила собеседования с няньками, мечтающими поступить в престижное агентство «Голдэн Крейдл», или с состоятельными родителями, желавшими получить самую лучшую няню для своих отпрысков. Но вот с самими отпрысками девушка обращаться не умела и чувствовала себя абсолютно беспомощной.

Впервые в жизни Патриция была готова отступиться от задуманного. Надо срочно звонить Салли, просить прислать замену, которая, скорее всего, уже наготове, и откланиваться.

Все равно изменить его невозможно. Каких бы страшных вещей она ни наговорила, Шелл Грэммер все равно всю жизнь так и будет использовать женщин, бросать их, не задумываясь, как только они ему надоедят, и даже не поинтересуется, что с ними потом стало. Как можно взывать к совести там, где ее нет и в помине?

— Идите приведите себя в порядок, а я пока покормлю это маленькое чудовище.

Шелл улыбнулся, словно желая подчеркнуть, что не станет разыгрывать из себя разгневанного нанимателя.

Она казалась такой побитой и расстроенной, уголки губ печально опустились, а в глазах, на мгновение встретившихся с его глазами, стояли слезы. И Шелл вдруг понял, что не может вынести этого грустного зрелища. Что-то было явно не так, и ему искренне хотелось помочь, но сделать это можно было, только убедив Пат открыться ему и рассказать, что ее гложет. Что бы там ни болтала ее железная бабка, эта девочка на супер-героиню явно не тянула. А его плечи достаточно широки, чтобы вынести бремя давивших на нее забот. Тем более что ради такой прелестной женщины сделать это будет нетрудно.

Усадив Мэри на стульчик, — она сосредоточенно принялась жевать хлеб с маслом, — Шелл подошел к одиноко стоявшей у окна фигурке в заляпанном супом цветастом платье. Она такая же нянька, как и он, и о детском воспитании знает еще меньше, а ведь он, мягко говоря, не специалист в этом деле. Просто барахтается, как умеет, исходя из того, как сделать, чтобы его дочурке было лучше, и к черту всякие там теории и распорядки.

— Передохните немного.

Голос Шелла прозвучал хрипло, и он сам себе удивился. Патриция не шелохнулась. Стоя совсем близко, он ощущал исходивший от нее цветочный аромат. Духи, наверное. Или, может быть, это ее собственный запах?

— Дайте-ка это мне...

И он протянул руку, чтобы забрать раскрошенный тост, который девушка по-прежнему сжимала в руке. Его пальцы скользнули вдоль тонких пальчиков девушки, и тут произошло нечто неожиданное. Это было какое-то совершенно новое, острое и необычное ощущение.

Она это тоже почувствовала. Шелл успел заметить изумление и растерянность, мелькнувшие за темными пушистыми ресницами, услышал, как девушка тихонько ахнула. Впрочем, потом Пат гордо вскинула подбородок, изящная головка на точеной шее резко отвернулась, и она решительно вырвала руку.

Может, оно и к лучшему, подумал Шелл, провожая направившуюся к мусорной корзине девушку взглядом. Ему необходимо узнать правду, выяснить, почему она здесь, зачем взялась явно не за свое дело, прежде чем...

Прежде чем что? Имеется в виду, что раз есть «прежде», значит, что-то будет потом. Чушь какая-то! А впрочем, кто знает? Может, вовсе и не чушь...

Патриция закрыла за собой дверь ванной, отчаянно жалея, что на той нет замка. Ей просто необходимо было принять душ. Она была вся распаренная, да еще и липкая от супа.

Однако при мысли, что Шелл может войти в ванную, пока она моется, девушка пришла в ужас. Грэммер действительно потрясающий мужчина, и за последние несколько часов Пат со стыдом убедилась, что он действует на нее точно так же, как и на всех других женщин.

Она вспомнила свои ощущения, когда он тронул ее за руку, стоя так близко, что, казалось, сделай он хоть малейшее движение, она просто растворится в нем. И при его прикосновении ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы так оно и было, все ее тело устремилось навстречу древнему, как мир, зову.

Слава Богу, существовало одно очень серьезное «но». Пат слишком хорошо знала, какой он бессовестный бабник. И ей вовсе не улыбалось броситься прямо в пасть к этому вкрадчиво улыбающемуся тигру. Может, она и ненормальная, как сказала Салли, но не до такой же степени.

А кроме того, он ни за что не войдет в ванную, пока она принимает душ, подумала девушка, когда к ней вернулась способность рассуждать здраво. Ведь это может быть расценено как сексуальное домогательство, она может заявить об этом, и тогда ни одно агентство по найму нянь не захочет иметь с ним дела.

Ободренная тем, что к ней вновь вернулся боевой дух, Патриция разделась и встала под душ. Выбрасывать белый флаг — это не в ее характере!

Вспоминая о том, как глаза ее наполнились дурацкими слезами только потому, что Шелл ей ласково улыбнулся и мягко предложил отдохнуть, пока он будет заниматься с Мэри, девушка уже не понимала, как она могла допустить такую слабость. Конечно, тут еще наложилось непривычное чувство собственной неадекватности, но все равно — как она могла оказаться такой слюнтяйкой?

Нет, ее план остается в силе, раз уж все запущено. На то она и Патриция Уилл, чтобы суметь придумать, как получше отплатить мерзавцу.

Спустя двадцать минут, приняв душ и высушив феном волосы, Пат в белой тенниске и черных хлопковых брюках вышла из ванной, чувствуя себя обновленной.

Он, конечно, может обвинить ее в том, что она плохо разбирается в своих обязанностях, но доказать, что она — не настоящая нянька, все равно не сумеет.

Девушка обнаружила Шелла лежащим на диване в большой гостиной и смотрящим по телевизору новости. Его дочь в чем мать родила пристроилась рядом — прелестное существо с огромными, во всю мордочку карими глазами, веселыми кудряшками и ангельской улыбкой просто радовало глаз.

— Мы воспользовались для омовения моей ванной, — лениво пояснил Шелл. — Мэри пора спать, но мы не хотели нарушать ваше уединение.

Наверное, хорошей прислуге полагалось бы опустить глаза и скромно поблагодарить хозяина за заботу, но Патриция не смогла выдавить из себя слов благодарности. Она лишь отметила про себя, что, говоря о дочери, Шелл всегда употребляет местоимение «мы», словно Мэри тоже имела, что сказать по поводу всего происходящего.

Патриция поспешно отогнала эти мысли, — поиск положительных черт в характере и поведении Шелла Грэммера не входил в ее планы, — и сдержанно произнесла:

— Хорошо, мистер Грэммер. Я сейчас уложу ее.

Подхватив девочку на руки, Пат мысленно молила Бога, чтобы малышка не закапризничала, когда ее будут укладывать, ибо о том, что следует делать в таких случаях, «няня» не имела ни малейшего представления.

Однако пухлые ручонки обвились вокруг ее шеи, головка малышки уютно устроилась у нее на плече, и девушка вздохнула с облегчением. Расправив плечи и высоко держа голову, Пат вышла из гостиной и направилась в комнаты, которые занимали они с Мэри. Девушка была так горда собой, словно совершила маленькое чудо.

Однако чудеса на этом не кончились. Во-первых, Патриции удалось как следует надеть на девочку памперс. Во-вторых, она ловко втиснула казавшееся совсем невесомым тельце в мягкую пижаму, обнаруженную ею в одном из ящиков, и ребенок даже не пикнул. А в-третьих, когда она укладывала Мэри в колыбельку, глаза девочки уже закрывались.

Вот что значит собраться с духом, подумала довольная Пат. Но все тут же испарилось, как только голос Шелла тихонько произнес у нее над ухом:

— Спеть ей колыбельную, или вы предпочитаете сделать это сами?

У девушки перехватило дыхание. Неужели так уж необходимо каждый раз подкрадываться и пугать ее до полусмерти? Похоже, он боится оставить ее наедине с дочерью даже на несколько минут. Пат так напряглась, что у нее даже заныли плечи. И вообще, неужели обязательно стоять так близко?

— Лучше пусть ей споет папочка, — с трудом выдавила девушка. — Я ведь для нее пока еще совсем чужая.

И она поспешно вышла из комнаты, стараясь ступать неслышно. В гостиной Пат тупо уставилась в погасший экран телевизора, недоумевая, как могла Жюли оставить такое дивное существо, как ее дочь, хотя бы на минуту.

— Заснула мгновенно...

Ну, вот опять — подкрался и шепчет на ухо, а голос такой сладкий, такой медовый!

— Вот и хорошо!..

А что тут еще скажешь? Патриция немного отодвинулась от мужчины, и сердце сразу забилось ровнее. Но не успела она успокоиться, как ее настиг новый удар, от которого сердце Патриции, да и не только сердце, а все существо ухнуло в пятки. Странно, что она вообще удержалась на ногах, услышав простые слова:

— Мы поужинаем здесь. Официант будет с минуты на минуту.

— Вы же собирались уходить, — после паузы пролепетала Патриция.

Господи, хоть бы он все-таки убрался, пусть ненадолго! Ей же нужно время, чтобы разработать свой план, а в его присутствии она просто не в состоянии спокойно размышлять. Он сбивал ее с толку, а Патриция этого терпеть не могла. Нет, это просто невыносимо!

— А вот это уже для меня новость, — заявил Шелл.

Пролистав телевизионную программу, он небрежно бросил журнал на низкий столик. Ничего удивительного: он был вовсе не похож на человека, способного весь вечер переключать телевизор с канала на канал, разыскивая, что бы такое посмотреть, а потом улечься в кровать с хорошей книжкой — разве что если не было другого выбора.

Судя по тому, что она о нем слышала, Шелл скорее помчался бы куда-нибудь пообщаться с друзьями. Причем друзьями женского пола. Линда ведь сказала, что он теперь может вернуться к привычному образу жизни. И, судя по тому, как она на него смотрела, похоже, эта дамочка не прочь была разделить с ним его развлечения.

Так почему же он не ухватится за представившуюся возможность? Одно из двух: либо он не так плох, как она о нем думает, либо — что гораздо более вероятно — просто боится оставить ее одну с малышкой.

Второе предположение было логичнее. А как только в ходе событий появлялась какая-то логика, Патриции сразу становилось легче. Может, Шелл Грэммер и ведет себя с женщинами, как последний мерзавец, но дочь свою он обожает — этого не отнимешь. А новая нянька и пробыла-то с ними всего ничего, зато уже продемонстрировала свою полную несостоятельность, так что неудивительно, что он не решается уйти и оставить девочку с неопытной дурой.

Решив все же дать ему последний шанс, Патриция ободряюще улыбнулась.

— Ну же, мистер Грэммер, не бойтесь, с Мэри ничего не случится. Я вполне в состоянии справиться с малышкой, если она проснется. Разве ваша секретарша, — Патриция намеренно сделала ударение на последнем слове, — не сказала, что теперь вы можете снова жить своей жизнью? Так почему бы вам этим не воспользоваться? Не сомневаюсь, она с готовностью поможет вам окунуться в прежний мир.

Для прислуги эти слова были просто-таки непростительной дерзостью. Пат это прекрасно понимала, но ей было наплевать. Сейчас для нее было главным — выставить его отсюда, а кроме того, услышать, как он сам, собственными чувственными устами пополнит список своих грехов.

Он и пополнил — в определенном смысле. Не сводя с девушки загадочных серебристо-серых глаз, Шелл Грэммер произнес:

— Я тоже в этом не сомневаюсь. Но попозже.

Ибо на этот вечер у него были другие планы. Сегодня он намеревался провести изыскания, чтобы выяснить, зачем она здесь. И вообще ему вдруг страшно захотелось познакомиться с Патрицией Уилл поближе, узнать, чем она живет и дышит — эта странная девушка, чопорная и одновременно поразительно женственная и чарующая.

И когда негромкий стук в дверь возвестил о прибытии официанта с сервировочным столиком, Шелл объявил:

— Кстати, я нисколько не волнуюсь. Если уж Мэри засыпает, она за ночь больше не просыпается. А нам с вами, раз уж в ближайшие несколько месяцев придется жить бок о бок, следовало бы познакомиться поближе. Моя вылазка в город может и подождать.

Патриция почувствовала комок в горле. Беспомощно следя за накрывавшим на стол официантом, девушка с ужасом думала, что вот тут-то наниматель и потребует у нее верительные грамоты. Поздновато, конечно, но вполне понятно: ее некомпетентность не могла не вызвать у него недоумения.

Ладно, с этим она что-нибудь придумает по ходу дела. Лучше бы, конечно, обойтись без собеседования, но перспектива сурового допроса не особенно пугала девушку. А вот что ее действительно задело за живое, — так это то, что Шелл практически признался, что у него интрижка с секретаршей.

«Попозже», — сказал он, имея в виду, что у него будет еще масса возможностей, чтобы отправиться налево. Какой нормальный женатый мужчина станет признаваться в таких вещах перед нянькой, да еще только что принятой на работу?

Впрочем, «нормальный женатый мужчина» — это для него сильно сказано. Обеты перед алтарем он, может, и давал, а вот соблюдать их явно не собирался. Человек, который мог поступить с ее сестрой так, как поступил Шелл Грэммер, способен на любую подлость.

— Давайте ужинать.

При звуке его мягкого, глубокого голоса по спине девушки побежали мурашки — более чем недвусмысленное предупреждение об опасности. Патриция невольно вскинула глаза и встретилась с ним взглядом. Если рот у этого мужчины был поразительно чувственным, то глаза — и подавно. Пат просто утонула в их мерцающей серебристой глубине, манившей ее так сильно, что устоять было почти невозможно.

— Вообще-то я не голодна...

Девушка не сразу обрела голос, и он прозвучал странно приглушенно. Надо думать, Шелл долго отрабатывал этот зовущий взгляд — часть своего профессионального обаяния — в расчете на то, что женское сердце от него сразу затрепещет.

Однако с данной конкретной женщиной он просчитался. Это наивной лапочкой Даной, вечно не уверенной в себе, он мог вертеть, как хотел. Два года назад, когда ей едва исполнилось восемнадцать, младшая сестренка Пат встретила этого ужасного человека, который вскружил ей голову, а она верила каждому его лживому слову. И как же Дана потом страдала, бедняжка!

— Наверное, это из-за жары, — вернул ее к действительности сочувственный голос Шелла. — Все же постарайтесь хоть немного поесть.

Ярость, охватившая Патрицию, сразу улеглась, и девушка попыталась взять себя в руки.

— Постараюсь, — кротко отозвалась она и спокойно направилась к накрытому столу.

Усевшись, Пат оглядела стоявшие перед ней блюда.

Холодная копченая лососина, куриные грудки в лимонном соусе и множество разных салатов. За ужином Патриция почти не слушала Шелла, рассуждавшего о жаре, шуме и загрязненном воздухе в Бостоне и о том, как плохо растить ребенка в городе. Девушка упрямо смотрела только в тарелку или в окно на засаженную деревьями улицу — пыльные листья находились как раз на уровне ее глаз.

Неожиданно Шелл спросил:

— Как идут дела в агентстве? Я слышал, что «Голдэн Крейдл» пользуется бешеным успехом.

Только теперь Патриция вскинула на него глаза. Что-то неуловимо изменилось в его тоне. Девушка уже поняла, что Грэммер — не тот человек, который станет задавать вопросы из праздного любопытства. К тому же ей прекрасно известно, что отец Шелла после смерти деда Патриции помогал бабке управлять ее дурацкими трастовыми фондами — будь они неладны.

Неужели Грэммер знал, что капитал одного из трастов пошел на «Голдэн Крейдл»? Да нет, вряд ли... Такая мелочь едва ли заслуживала внимания великого человека, восседавшего за директорским столом. Скорее всего перевод денег осуществлялся на каком-нибудь более низком уровне.

И вряд ли он как-то свяжет ее фамилию с именем вчерашней школьницы, соблазненной и брошенной им два года назад. Уилл — довольно распространенная фамилия. Впрочем, он и имени-то Даны наверняка не помнит.

А может, он все-таки сообразил, что она как-то связана с Даной? Но раз так, он наверняка уже как-то дал бы ей это понять. Перестань, одернула она себя, тебя явно заносит!..

Обычная светская болтовня... Шелл никак не мог ее раскусить. Патриция взяла бокал с вином, к которому пока не притрагивалась, и стала медленно вертеть его на ножке.

— Откуда я знаю? — равнодушно отозвалась она. — В прессе о нем хорошие отзывы...

Слава Богу, что она не Пиноккио, не то ее нос уже вытянулся бы через стол и уткнулся в накрахмаленную белую сорочку, прикрывавшую внушительные мускулы сидевшего напротив мужчины!

— Понимаю. И долго вы работаете няней?

Шелл откинулся на стуле, наблюдая за тем, как лицо девушки медленно заливается краской. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что она что-то скрывает. Вон как покраснела, да еще уткнулась носом в бокал.

Интересно, что же все-таки за всем этим кроется? Сузившиеся глаза Шелла внимательно изучали лицо девушки, которая вдруг резко наклонила бокал и сделала судорожный глоток. Разумеется, откуда ей знать, что он уже обо всем догадался, даже о том, что она нанялась нянькой, чтобы подзаработать денег для агентства.

Патриции и ее партнерше, симпатичной и, похоже, знающей свое дело женщине средних лет, с которой он беседовал в самом начале, естественно, вовсе не улыбалось, чтобы все узнали, что их процветающее агентство стоит на грани краха.

Пат, между тем, осушила бокал, за который взялась лишь ради того, чтобы немного потянуть с ответом. Но теперь деваться было некуда:

— Я начала работать няней совсем недавно...

По крайней мере, хоть это было недалеко от истины. Меньше двадцати четырех часов назад, если уж быть совсем точной. Девушку вдруг стал душить дурацкий смех, и она невольно подумала, что выигрывать время, хлебая вино, как воду, — это, пожалуй, не самая умная мысль.

Так, подумал Шелл, снова наполняя ее бокал вином из заказанной им бутылки, откровенничать она не собирается. Что ж, подождем. Она ведь его едва знает, так что вряд ли вот так, с ходу, сделает его своим поверенным. А вытягивать из нее правду клещами у Шелла не было ни малейшего желания. Хотелось, чтобы Патриция сама доверилась ему, поделилась своими проблемами и позволила помочь с ними справиться. Заодно они покончили бы с этой комедией. Шелл уже знал, как все осуществить. Чтобы завоевать доверие Пат, необходима более интимная атмосфера, нежели его безликий номер в отеле.

— Кстати, будьте добры, утром первым делом соберите вещи для себя и для Мэри.

Короткая фраза, но этим он добился того, что внимание девушки сразу обратилось к нему. Ее глаза, золотисто-карие, широко распахнутые, были устремлены на его лицо. Всякое притворство исчезло, и в них светилось лишь легкое недоумение. Какие красивые! Не отрывая взгляда от лица девушки, Шелл мягко произнес:

— Мы перебираемся за город. В крошечный коттедж, где едва хватит места для нас троих. Там очень тихо и уединенно. Чтобы немного отдохнуть, лучшего места не придумаешь...

В ожидании ответа он невольно перевел взгляд на губы девушки. Нежные, цвета спелой клубники и, наверное, такие же сладкие. Может быть, даже слаще. Теперь эти губы были приоткрыты. Завороженным восхитительным зрелищем, Шелл задал вопрос и сам не узнал собственного голоса:

— Как вам нравится такая идея?

 

4

— Не слишком!..

Слова сорвались с губ Патриции, прежде чем она успела спохватиться.

Уединенный коттедж за городом, они втроем, и больше никого. Если учитывать его репутацию отпетого бабника, то ей пора бежать отсюда. Короче, предложение выглядит более чем двусмысленным.

И дело было даже не в самом предложении, а в том, как оно было сделано. Одного его взгляда и голоса было достаточно, чтобы инстинкт самосохранения Патриции забил тревогу. Тем не менее, если она и дальше желала притворяться няней, ей следовало послушно ответить: «Разумеется, как скажете, сэр».

Что ж, теперь уже поздно. Пат попыталась сохранить на лице бесстрастное выражение и стала ждать, как ее хозяин отреагирует на очередную дерзость прислуги. К своему удивлению девушка обнаружила, что тот едва удерживается от смеха.

— Стало быть, вы городская жительница, — констатировал он, сразу заметив, как застыло лицо Патриции.

Вероятнее всего, решил Шелл, это естественная реакция на детство, проведенное на вилле, отрезанной от всего мира, да еще под суровым присмотром несгибаемой Трэйси Уилл. Нечего удивляться, что девушка невзлюбила загородную тишину и покой.

— Идемте со мной.

Шелл встал, и девушка окинула настороженным взглядом его стройную фигуру. Господи, до чего хорош! Природа наделила его редкой физической красотой в сочетании с удивительным обаянием, да еще в придачу наградила такой сексуальной притягательностью, какой хватило бы на десяток мужчин. Для женщин эта притягательность была совсем неотразима.

Сглотнув непрошеный комок в горле, Патриция без особого энтузиазма поднялась и последовала за Шеллом к дивану. Усевшись, тот приглашающим жестом похлопал по подушкам, и девушка осторожно опустилась на свободное место рядом с ним.

Вечернее солнце, лившееся в окна, золотило загорелую кожу мужчины. Пат судорожно перевела дыхание и с трудом заставила себя отвести от него глаза, переведя взгляд на кипу буклетов, присланных агентами по недвижимости, которые Шелл извлек из папки.

Она не собиралась искать в нем привлекательные черты — это было бы предательством по отношению к себе и еще больше — по отношению к ее любимой сестренке. И каждый раз, когда, глядя на него, она будет испытывать невольное восхищение, надо просто напоминать себе об этом, вот и все.

— Как вы знаете, я подыскиваю себе жилище. Здесь проспекты трех домов в окрестностях Лоренса и Конкорда. В принципе любой из них мне подходит. Мне вообще нравится северное направление... Но надо бы все же посмотреть самому. — Его длинные тонкие пальцы перелистывали глянцевитые страницы. — Случайно выяснилось, что недалеко от Лоренса находится летний домик одного моего друга. Он предложил мне пожить в нем, пока он с семьей проводит отпуск за границей, и я решил, что нам не помешает воспользоваться этим предложением, как вы считаете?

Шелл откинулся на спинку дивана. Его взгляд приковал к себе Пат, пугая своей доверительностью, почти интимностью. И в то же время глаза его светились лукавым блеском.

— Заманчиво, правда? — медленно протянул он.

Одна мысль об этом повергала Пат в содрогание. Шелл Грэммер явно с ней заигрывал. Чего стоило одно только заявление о том, что неплохо бы воспользоваться уединенным коттеджем! Девушке неприятно было даже думать об этом.

К счастью, у нее хватило ума держать язык за зубами. И это было весьма кстати, так как ее наниматель добавил невинным тоном:

— Оттуда нам будет удобнее осматривать дома — не придется каждый раз ездить из Бостона, да и глоток свежего воздуха пойдет на пользу нашим легким. Кроме того, я с нетерпением жду того момента, когда Мэри увидит поля, где пасутся настоящие коровы, и яблоки, груши, персики, которые растут прямо на деревьях, а не поступают в бумажных пакетах из овощного магазина.

Как лирично все это звучит! Фу! Пат наградила своего нанимателя свирепым взглядом, затем извинилась и отправилась спать.

Девушка проснулась, когда комнату уже заливало утреннее солнце. Мэри, радостно что-то лепеча, настойчиво раскачивала подвешенные к кроватке погремушки.

— Привет, солнышко!

Пат выпрыгнула из постели и подхватила на руки маленький сгусток неисчерпаемой энергии. Следующий час девушка провела, играя со своей подопечной.

Вскоре Пат обнаружила, что Мэри умеет членораздельно выговаривать довольно много слов, причем большую часть из них произносит очень громко. А громче всех она выкрикивала слово Дюша, остававшееся для Пат загадкой до тех пор, пока они не перерыли всю коробку с игрушками и не извлекли с самого дна мягкого голубого бархатного зайца с длинными смешными ушами.

— Дюша! — радостно завопила Мэри, прижимая игрушку к груди.

Огромные карие глазенки озорно сверкали.

Пат присела на корточки и наклонилась к малышке.

— Пора одеваться. И, насколько я понимаю, тебя полагается умыть, так?

— Не, не, не, не хосю! — Девочка энергично затрясла головкой, и ее золотистые кудряшки заплясали. — Миска, хосю миску!

Вывернувшись из ласковых объятий Пат, Мэри встала на четвереньки и поползла по полу, таща за собой зайца. Патриция сдалась — радостные повизгивания ребенка оказались слишком заразительными. Мишку — так мишку, а воспитательный момент пусть пока подождет.

И, встав на четвереньки, Пат двинулась в погоню за Мэри, издавая свирепое рычание, от которого ребенок окончательно зашелся от восторга. Впрочем, Патриция и сама не могла припомнить, когда в последний раз так веселилась.

— Неужели обязательно поднимать такой шум?

Низкий голос, раздавшийся прямо у них за спиной, подействовал на девушку, как ушат холодной воды.

Пат вскочила на ноги и натянула мягкую ткань длинной футболки, которая служила ей ночной рубашкой, как можно ниже, чтобы прикрыть бедра. Было сразу видно, что Шелл страшно раздражен, а она к тому же, должно быть, являла собой, мягко говоря, неприличное зрелище: раскрасневшееся от натужного рычания лицо и едва прикрытое тело. Нечего сказать, хороша нянька!

— Мэри уже должна быть одета, — проскрежетал Шелл, однако его сурово нахмуренный лоб невольно разгладился при виде что-то весело щебетавшей дочурки, со скоростью света заползавшей под кровать. — Завтрак будет через пять минут. Вы уложили вещи? Если помните, я говорил, что мы выезжаем рано утром.

Патриция Уилл чувствовала себя круглой дурой. Ее обожгло стыдом, и лицо запылало от унижения. Ну, и где же, скажите на милость, расчетливая деловая женщина, хладнокровно вынашивающая планы мести?

И, кстати, куда подевался наш коварный обольститель? В этом злющем и мрачном представителе мужского пола, одетом в черную рубашку с длинными рукавами и черные джинсы, не было и намека на то, что он любитель пофлиртовать с женщинами, а его одеяние придавало ему и вовсе зловещий вид.

Патриция сделала неуверенный шажок в сторону кроватки, но ее остановил резкий голос Шелла:

— Я сам ей займусь. Нам крупно повезет, если у ребенка не начнется истерика. Вы ее самым непозволительным образом перевозбудили.

Он наклонился и извлек из-под кроватки извивающее тельце. У Пат уже не оставалось сомнений, что, по его убеждению, если эта пародия на няньку и дальше будет заниматься его дочерью, то неизбежно нанесет ребенку какое-нибудь увечье.

— Одевайтесь и складывайте вещи, — строго приказал Шелл.

Держа вырывающуюся дочурку подмышкой, он заходил по комнате, собирая все необходимое. А затем вышел, оставив Пат беспомощно стоять, изнывая от собственной никчемности.

Впрочем, девушка скоро взяла себя в руки. Она методично уложила вещи, позаботившись о том, чтобы прихватить с собой Дюшу, затем наскоро приняла душ. Надев строгую прямую темную юбку и белую блузку с короткими рукавами, Пат тщательно расчесала и аккуратно уложила волосы, а потом смазала лицо увлажняющим кремом и тронула губы бледно-розовой помадой.

На вид она казалась уравновешенной и вполне деловой особой, пусть даже Шелл Грэммер придерживался на этот счет другого мнения. Прошлым вечером у нее создалось впечатление, что он с ней заигрывал, так сказать, прощупывал почву. Но если она ошиблась, что было вполне вероятно, и этот голос искусителя и интимный блеск в его глазах ей лишь померещились, то он наверняка уволит ее за полной непригодностью и потребует от агентства прислать ему новую няньку. Ведь она показала себя настолько беспомощной, что любой нормальный наниматель уже указал бы ей на дверь. К тому же в последующие несколько дней нянька Шеллу вряд ли понадобится.

Он и сам прекрасно справлялся с малышкой и знал, что ему делать. А в загородном коттедже свидания со знойной Линдой ему явно не светят, так что необходимость держать при себе еще кого-то, чтобы присматривать за ребенком, отпадет сама собой.

Если он — любящий и заботливый отец и муж, то обязан отправить ее на все четыре стороны.

Если же это тот самый Шелл Грэммер, любитель попользоваться женщинами, предатель и обманщик, замышляющий мимолетную интрижку с хорошенькой нянькой, то он этого не сделает.

Еще полчаса — и все станет ясно.

Так и получилось. Спустя час сверкающий новенький «гранд-чероки», оставив позади чадный город, вырулил на шоссе. Малышка была надежно пристегнута ремнями на сидении.

Патриция решила, что как только Шелл велит ей взять чемодан и убираться, она тут же выскажет ему все, что накипело у нее на душе насчет Даны. Однако ей пришлось проглотить свои обвинения. Ибо, как только она вышла из своей комнаты, Шелл встретил ее непринужденной улыбкой, свидетельствующей о том, что его раздражение прошло.

— Готовы?

Серые глаза опустились, и длинные ресницы не позволили девушке прочесть их выражение, пока мужчина неторопливо оглядывал ее с головы до ног. Когда же, наконец, он поднял глаза, встретив взгляд девушки, в них светилось нечто такое, что Патриция совсем не понравилось.

— Вам не было нужды так стараться, чтобы компенсировать свое легкомысленное поведение... и внешний вид.

Он намеренно подчеркнул последние слова, словно вспоминая каждую мелочь и мысленно смакуя представшую перед ним картину: нянька, ползающая по полу на четвереньках в одной коротенькой рубашонке, не скрывающей, а скорее выставляющей ее тело напоказ.

И, разумеется, сейчас он намекал именно на эту деталь, но Патриция не находила слов для достойного отпора. Да и вообще она сейчас была не в состоянии рассуждать здраво — в голове все перемешалось, и девушка просто не знала, что делать дальше.

Похоже, он не собирался увольнять ее за полной непригодностью, что доказывало правоту ее худших предположений. С другой стороны, в таком случае отправляться с ним на несколько дней в тихое местечко было настоящим безумием. Все равно что войти в клетку к тигру.

Стало быть, размышляла Пат, лучше всего прямо сейчас высказать ему все, что она о нем думает, а заодно и сообщить, что если бы Джеффри Данкер, старший садовник ее бабки, не был молодым и здоровым парнем и случайно не оказался поблизости, Дана преуспела бы в своей попытке покончить с собой в порыве отчаяния и сейчас ее бы уже не было в живых. И все это по вине Шелла Грэммера. Надо думать, эта жуткая история его все же проймет.

И тогда она сможет со спокойной душой распрощаться с ним, снова жить своей жизнью и больше никогда не видеть этого похотливого Казанову. Наконец-то она сумеет дать выход накопившейся ярости!..

Да, так будет проще всего. Однако если у нее достанет храбрости, то для мести можно найти способ получше. Идея, конечно, бредовая, но уж очень заманчивая. Настолько, что Патриция, загнав сомнения и голос здравого смысла в самый отдаленный уголок сознания, бодро объявила:

— Да, я готова.

— Боюсь, вторая спальня чересчур забита. — Шелл с удивлением обнаружил, что говорит извиняющимся тоном. — У моих друзей Джека и его жены Саманты двое мальчиков — одному четыре года, второму всего девять месяцев — отсюда и взялась колыбелька и узкая односпальная кровать. Но если вам здесь покажется тесно, мы можем поменяться комнатами.

Он подхватил Мэри и, усадив к себе на колени, пристально посмотрел на свою собеседницу.

Патриция Уилл, в отличие от своей сестры Даны, была настоящей леди. Явно не в своей тарелке оттого, что попала в неловкое положение, она, похоже, решила сражаться до конца.

Когда Шелл познакомился с Даной на восьмидесятилетии ее бабки, девушка показалась ему кустиком свежих весенних цветов, неожиданно выросшим среди пыльных старых папоротников. Вскоре Шелл убедился, что в присутствии бабки Дана тушуется и старается сделаться незаметной.

Трэйси была властной старой дамой и уважала лишь тех, кто не уступал ей в силе характера. Шеллу стало отчаянно жаль прелестную молоденькую девушку. А дальше одно стало цепляться за другое, и в конечном счете он оказался в ситуации, которую можно было назвать по меньшей мере как проблематичной.

С Пат у него таких трудностей не возникнет. Она совсем другой породы, не из тех, кто стремится, как лиана, обвиться вокруг другого человека и цепляться за него изо всех сил.

— Комната прекрасная, — чопорно заявила Пат.

Разглядывая цветастые ситцевые занавески на окне, девушка не переставала задавать себе вопрос, что она вообще здесь делает.

А потом план страшной мести возник в памяти в мельчайших подробностях, и она вся похолодела. Теперь Патрицию терзали сомнения, хватит ли ее на то, чтобы этот план осуществить.

— Ну, что ж, если вы в этом уверены, то я вас оставлю распаковывать вещи. Но помните, если передумаете насчет спальни, предложение остается в силе. И, если нетрудно, застелите постели, пока я поведу Мэри осматривать сад. А когда вы будете готовы, отправимся за провизией. — Шелл повернулся к двери. — И заодно смените свое тюремное одеяние.

И он широко улыбнулся девушке, надеясь, что она наконец успокоится.

После того, как он выругал Пат за то, что она с утра озорничала вместе с малышкой, девушка была какой-то притихшей. Откуда ей было знать, что этот его неожиданный взрыв раздражения был вызван нелепым, но почти непреодолимым желанием схватить ее в объятия и расцеловать.

Так что теперь ему необходимо было сделать все, чтобы она расслабилась и чувствовала себя непринужденно в его обществе — настолько непринужденно, чтобы рассказать, зачем ей понадобилось разыгрывать из себя няньку.

Пат была самостоятельной молодой женщиной и, если хотя бы половина того, что рассказывала о ней бабка, была правдой, она была умницей, целеустремленным и исключительно преданным человеком. А раз так, то Пат ни за что ничего не скажет, пока он не завоюет ее доверия.

А воевать за ее доверие Шелл собрался всерьез.

Оставшись одна, Патриция опустилась на край кровати. Впервые в жизни она презирала себя, и это новое ощущение ей совсем не нравилось. Сколько себя помнила она принимала самостоятельные решения и, раз что-то решив, никогда не отступала и шла к своей цели до победного конца.

Однако сегодня она впервые засомневалась. Не в ее характере проявлять такую слабость. Какая-то часть ее сознания требовала ударить этого мерзавца побольнее, а потом объяснить ему, кто она такая и почему так долго терпела его гнусное общество, а заодно и рассказать, что из-за него ее сестра чуть не покончила с собой. Другая же часть подсказывала, что надо все бросить и бежать отсюда куда глаза глядят. Вот так — подхватить чемоданчик, вызвать такси, плюнуть в физиономию этому типу и вернуться к безопасной жизни.

Патриция понимала, что, затевая эту игру, она ставит себя под угрозу, так что больше всего ей хотелось оградить себя.

Его чрезмерное обаяние уже начинало действовать на нее, и, каким бы негодяем он ни был, многое в нем девушке импонировало: его внимательное отношение к ней самой, хотя она была простой наемной служащей, любовь и бесконечная преданность дочурке, то, как он легко и естественно брал на себя все трудности, без того наглого высокомерия, которое так раздражало девушку в других богатых и преуспевающих мужчинах.

А главное, в отличие от других мужчин, с которыми Патриция время от время встречалась, в Шелле Грэммере было нечто совсем особенное, проникавшее в самую глубину ее души и затрагивавшее в ней какие-то чувствительные струны, о существовании которых девушка даже не подозревала.

Она еще никогда так не отзывалась ни на одного мужчину и была к этому совершенно не готова, тем более — с Шеллом Грэммером. Именно поэтому продолжать общаться с ним было для нее опасно.

А впрочем, с какой стати? Ведь она же его ненавидит. Ненависть послужит ей достаточно надежным щитом.

Стиснув зубы и злясь на себя за нерешительность, Патриция встала и подошла к окну, но тут же пожалела об этом, — в саду она увидела Шелла с Мэри. Присев на корточки в мягкой зеленой траве, он одной рукой поддерживал малышку, а другой показывал на обсыпанные цветами розовые кусты.

При этом Шелл покачивал головой, судя по всему, объясняя своему ребенку одну из самых старых прописных истин: у всякой розы есть шипы.

Взяв крошечную ручонку девочки, Шелл поднялся, и они отправились обследовать сад дальше. А у Патриции при виде его широких сильных плеч, тонкой талии и узких бедер появился странный комок где-то в области желудка. Бедра мужчины были плотно обтянуты хлопчатобумажной тканью, и, наблюдая, как двигаются при ходьбе его мускулы, девушка ощутила незнакомое томление.

Отвернувшись от окна, она вцепилась пальцами в небольшой комод и зажмурила глаза, стараясь взять себя в руки, избавиться от новых эмоций, которые совершенно вышли из-под контроля.

Надо быть полной идиоткой, чтобы так поддаться его сексуальной привлекательности. Он ведь использует свои чары, как острый кинжал, оставляющий за собой кровавые раны.

А иначе почему его жена, не прожив с ним и двух лет, бросила все, оставив даже такие важные решения, как выбор няньки для их прелестной дочери и места, где они будут жить, на усмотрение этого, с позволения сказать, мужа? Только потому, что ей пришлось пережить страшную боль и разочарование, — другого объяснения просто быть не может.

А чего стоит одно воспоминание о пепельно-сером лице Даны, когда та рассказывала сестре свою печальную историю! Какая на нем была написана боль, какое отчаяние!

Пат только начала работу в агентстве и как раз заканчивала обустраивать новую квартиру, наслаждаясь перспективой иметь собственное жилище после двух лет, проведенных в студенческом общежитии, где ей приходилось делить комнату с еще двумя девушками, как вдруг неожиданно позвонила мать. Мара была в полной панике.

— Ты должна приехать домой на выходные!

Патриция озабоченно нахмурилась и сдвинула брови. Ее мать никогда ни на чем не настаивала. Напротив, она всегда с радостью предоставляла другим поступать так, как они считают нужным, — так было проще жить.

— Что-нибудь случилось?

Задавая этот вопрос, Пат уже знала: что-то стряслось.

— Это все Дана. Я не могу до нее достучаться, но ты-то сможешь. Она всегда тебя слушалась. А бабушке я боюсь что-нибудь говорить — ты ведь ее знаешь. — Сбивчивый поток слов обрушился на Пат, словно мощным течением смыло плотину, и Мара Уилл уже не могла остановиться. — Она целыми днями лежит в постели — после того несчастного случая. То есть, сначала я думала, что это был несчастный случай, но теперь я уже ни в чем не уверена. Она вообще не встает. Просто лежит целыми днями и все. Ничего не ест. А. когда я спрашиваю, в чем дело, отвечает: «Ни в чем» и отворачивается лицом к стене. Не желает на меня смотреть, и говорить ничего не хочет. И еще — она все время плачет. Стоит сказать хоть слово, как она сразу в слезы.

— А что за несчастный случай, мама?

— Она упала в заброшенный карьер у старой каменоломни. По крайней мере, раньше я думала, что она случайно туда свалилась. Если бы Джеффри Данкер не оказался поблизости и не вытащил ее из воды, она бы ни за что не выжила. Ты ведь знаешь, она всегда слишком боялась воды, чтобы научиться плавать как следует...

Патриция невольно содрогнулась. Этот карьер, находившийся рядом с давно заброшенной каменоломней в северном конце парка, почти у границы их владений, был зловещим местечком. Даже в разгар лета в чаще деревьев было холодно, а стоячие воды пруда всегда были бездонно-черными.

— Наверное, она еще не оправилась от шока, — попыталась Пат ободрить мать. — Постарайся не волноваться. Я приеду сегодня после обеда, и если к утру никаких признаков улучшения в ее состоянии не будет, вызовем врача.

Про себя девушка подумала, что доктора Блэнкса следовало вызвать сразу после несчастного случая, но вслух ничего не сказала — все равно бесполезно. Распрощавшись с планами уютно провести уик-энд в новой квартире, Пат помчалась домой. С тех пор, как ей исполнилось десять лет и у нее появилось собственное мнение по всем вопросам, Патриция принимала решения за всю их семью, а заодно и защищала мать и сестру от острого языка бабули.

Бабка называла невестку и младшую внучку жеманными дурочками и терпела их присутствие на вилле лишь потому, что таким образом могла держать их в поле зрения и отдавать приказы. Трэйси Уилл крепко держала в руках фамильное состояние и сделала все, чтобы члены семьи от нее зависели. Бабуля вообще любила вволю насладиться властью.

Вставая на защиту своего семейства, Пат холодно заявляла, что ее мать и сестра вовсе не дурочки и уж подавно не жеманницы. Просто они мягкие по натуре. Немного застенчивые, зато у них любящие сердца. А бабулю они просто панически боятся. Да и кто бы ее не испугался?

«Ты, например, — фыркала в ответ старая леди, но ее выцветшие глаза при этом смотрели одобрительно. — Я вот, кстати, в жизни ничего не боялась. И могу лишь с облегчением констатировать, что ты тоже нашей старой закалки».

Пат совершенно искренне надеялась, что она все же не такая, как бабушка. Да, конечно, она знала, чего хочет, и старалась всеми способами добиться своего, но не приведи ей Господь превратиться, на старости лет в такую сварливую старуху!

Печально улыбаясь воспоминаниям, Пат подъехала к дому, уверенная в том, что Дана страдает исключительно от последствий шока из-за падения в карьер, тем более что ее младшая сестренка с детства всегда старалась избегать этого места. Во всяком случае, она хоть избавилась от страха перед карьером, раз вообще забрела туда.

Однако в этот раз Пат ошибалась. Вид у Даны был даже хуже, чем описывала мать. Оставшись с сестрой наедине, девушка раздвинула шторы в спальне и впустила солнечный свет. Дана вздрогнула и, отвернувшись, закрыла лицо руками.

Изо всех сил стараясь не хмуриться, Патриция присела на край кровати, где лежала ее сестра, и мягко произнесла:

— Мама сказала, что с тобой стряслась беда. Надо же, упасть именно в этот злосчастный карьер!

И тут она просто ахнула, ибо Дана бросилась к ней в объятия, прижалась изо всех сил и отчаянно зарыдала, так, словно сердце ее разрывалось.

— Успокойся, — ласково сказала Пат, когда гроза миновала. — Что с тобой, милая? Ну, подумаешь, упала в воду. Это, конечно, неприятно, но ведь Джеф успел тебя вовремя вытащить, ты же не пострадала. — Она ободряюще улыбнулась, но Дана не увидела этой улыбки, ибо голова ее была склонена. — Только послушайся меня: в следующий раз, когда пойдешь к карьеру, прихвати Джефа с собой на всякий случай. Он такой милый, правда?

Взявшись за подбородок, она приподняла голову сестры и ужаснулась, увидев выражение ее лица.

Несмотря на то, что Дане недавно исполнилось восемнадцать, ее широко распахнутые глаза всегда смотрели как-то по-детски невинно. А теперь это были глаза постаревшей женщины, невероятно усталые, окаймленные темными кругами, гладкие щечки ввалились, персиково-розовый цвет лица стал пепельным, и вообще Дана выглядела как привидение.

— Пусть бы даже Джеф меня не спас, мне все равно. Подумаешь... — Глаза Даны снова наполнились слезами. — Мне все равно, пусть бы я утонула, понимаешь? Мне вообще все безразлично. И сейчас, и всегда так будет!

Сердце Пат сдавил ледяной обруч.

— Ты хочешь сказать, что это не был несчастный случай? Ты не случайно оказалась у карьера и упала тоже не случайно?

Дана невидящими глазами посмотрела куда-то вдаль, затем опустила их и еле слышно прошептала:

— А ты как думаешь?

Пат уже не знала, что думать, но говорить об этом вслух не стала. Она лишь спросила:

— Можешь мне рассказать, почему тебе теперь все безразлично?

— Я любила его и думала, что он тоже меня любит, — дрожащим голосом прошептала Дана. Трепещущими пальчиками она выдвинула ящик секретера, вынула аккуратно сложенную газетную вырезку и протянула сестре. — И тут я увидела вот это...

Это была свадебная фотография. Пат быстро пробежала написанный под ней текст. Какой-то преуспевающий банкир со своей новобрачной. Настоящий красавец. Девушка еще раз вгляделась в подпись под фотографией: Шелл Грэммер. Имя показалось Патриции знакомым, но очень смутно. Его прелестной молодой женой оказалась Жюли Жакоб, прежде малоизвестная певичка, совсем недавно неожиданно добившаяся популярности.

— У них будет ребенок — там об этом написано. И они собираются жить... жить в Канаде.

Голос Даны снова угрожающе задрожал.

— Тебе казалось, что ты влюблена в этого человека?

— Ничего мне не казалось, я его любила по-настоящему. И сейчас люблю, — возмутилась Дана, и Патриция увидела в этом добрый знак — наконец-то ее сестра проявила хоть какие-то эмоции. — И я действительно думала, что он меня любит. В тот день он был так добр, ты не поверишь. Да, конечно, он говорил, что на его взгляд я слишком молода. В конце концов, мне ведь было только семнадцать, но я сказала ему, что мне почти восемнадцать, что я достаточно взрослая, чтобы поступать так, как мне вздумается.

— И в какой же день это было?

Пат старалась говорить как можно более ровным тоном.

Интересно, что могло понадобиться тридцатидвухлетнему преуспевающему банкиру от вчерашней школьницы?

Глупый вопрос!

Из глаз Даны снова закапали слезы.

— Это был последний день. Последний день, когда я его видела. Он собирался на некоторое время уехать за границу. Мы были в его квартире. Он меня туда отвез, — бесхитростно рассказывала Дана. — У меня вся блузка была порвана. Он был так добр, просто невозможно. Даже позвонил в свой офис и велел, чтобы его секретарша купила мне новую блузку и привезла к нему. Он был единственным человеком, позволявшим мне чувствовать себя особенной и очень важной персоной... Конечно, кроме тебя и мамы...

— Пойду принесу нам выпить чего-нибудь горячего.

Патриция не могла больше оставаться в этой комнате — она боялась не сдержаться и дать волю сжигавшему ее бешеному гневу.

— Я ничего не хочу.

Дана дрожащими пальцами теребила простыню.

— Хочешь — не хочешь, а надо. Нам обеим это необходимо. А потом ты мне расскажешь обо всем поподробнее.

Мать застала Пат в кухне за приготовлением какао. Вообще-то девушка терпеть не могла эту гадость, но сейчас готова была выпить хоть пять литров, лишь бы заставить Дану что-нибудь поесть — судя по всему, впервые за несколько дней.

— Ну, как она?

Бледная от волнения и очень хорошенькая, Мара Уилл застыла в дверях.

Пат коротко отозвалась:

— Плохо. Но все обойдется, просто нужно немного подождать. Оказывается, дело вовсе не в падении в воду. — Никакие блага в мире не заставили бы Патрицию сказать матери, что ее любимая дочь почти призналась в намерении покончить с собой. — Просто она страдает от первой несчастной любви. — Девушка говорила намеренно небрежным тоном — так матери будет легче все пережить. — Не пытайся ничего из нее вытянуть. Придет время, и она тебе сама все расскажет. И вот что я предлагаю: вы должны уехать отдыхать, и притом надолго. Сменить обстановку, посмотреть новые места, познакомиться с новыми людьми и вообще развлечься. Насчет денег я с бабушкой договорюсь. Да, и еще: вам понадобятся новые вещи. Множество различных тряпок. Насчет этого я тоже договорюсь с бабулей. И в понедельник закажу вам путевки. Скажем, в кругосветный круиз... Как считаешь? А от тебя потребуется только привести паспорта в порядок и вытащить Дану за покупками.

Уговорить сестру уехать отдыхать оказалось нелегкой задачей, но Патриция сумела добиться и этого. Однако прошло очень много времени, прежде чем Дана оправилась и снова стала веселой, жизнерадостной девушкой, как прежде.

Шелл Грэммер оставил рану, которая очень долго не заживала. Правда, это было все, что Пат удалось узнать от сестры. Больше ни в какие подробности Дана не вдавалась. Она так и не рассказала, где и когда они встретились, заявив, что это не имеет значения, ведь теперь ее уже больше ничего не волнует.

Патриция открыла глаза, ощущая, как в душе спадает знакомая волна гнева.

Шелл Грэммер — мерзавец. Соблазнил молоденькую восемнадцатилетнюю девочку, а потом бросил ее и женился на женщине, которая ждала от него ребенка. И надо же, какая предупредительность — послал секретаршу купить блузку вместо той, которую сам же и порвал в приступе похоти.

Ну, ничего, он еще за это заплатит! Теперь Патриция Уилл точно знала, как ему отомстить.

 

5

Ясная синева неба и сияющее тепло чудесного летнего дня представляли такой контраст с мраком, царившим в душе Патриции, что у нее голова пошла кругом.

Солнышко почти чувственно ласкало ее обнаженные руки, легкий ветерок играл широкими складками кремовой юбки, воздух был наполнен божественными ароматами лета, и от этого девушке стало совсем тошно.

А может быть, голова у нее кружилась вовсе не поэтому? Может быть, дело было в том, что она впервые в жизни боялась упустить из рук контроль над ситуацией? Или в том, как Шелл обернулся, глядя, как она странным неуверенным шагом идет по дорожке к тому месту посреди лужайки, где стояли они с Мэри?

При виде девушки Шелл медленно выпрямился, не сводя с нее серебристо-серых глаз, и от этого взгляда у Пат снова перехватило дыхание, и по спине пробежал холодок. Девочка уселась у ее ног, играя с букетиком маргариток. Этому невинному созданию, к счастью, пока были неведомы взрослые страсти, и она совершенно не замечала напряжения, повисшего в воздухе. Патриция судорожно перевела дух.

— Восхитительно!.. — произнес Шелл, очень тихо, словно обращаясь больше к самому себе, так, что Пат в какой-то момент даже засомневалась, был ли этот комплимент произнесен вслух или ей померещилось.

Девушка нарочно не стала облачаться в строгий костюм, приличествующий няньке. Для того, что она задумала, мрачная униформа никак не годилась. Поэтому Пат и выбрала эту пышную почти прозрачную юбку и к ней кофейного цвета топ, а на ноги надела сандалии с высокой шнуровкой, подчеркивавшей изящный подъем ее стопы. И то, что на ходу она слегка покачивалась, вполне можно было объяснить высокими каблуками.

— Спасибо...

Девушке даже удалось выдавить из себя подобие улыбки, подавив внезапный импульс бежать куда глаза глядят, лишь бы быть подальше от этого мужчины, или, напротив, бросить ему в лицо горькие обвинения. Но это значило бы провалить весь ее план, даже не приступив к его осуществлению.

— Поедем разведаем, что могут предложить нам местные магазины в плане провизии.

Шелл подхватил Мэри на руки, вынул у нее изо рта стебелек маргаритки и, приподняв бровь, вопросительно посмотрел на няньку. Выглядит она потрясающе, так бы и съел!

Сначала он принял разумное решение: предложить Пат побыть с Мэри, освоиться получше с коттеджем и садом, пока он съездит за продуктами и закупит все необходимое на несколько дней. Однако при появлении Пат весь его здравый смысл куда-то улетучился. Он просто не хотел с ней расставаться. Шеллу хотелось, чтобы Патриция все время была рядом. И глупо было прикрываться тем, что он якобы не хочет оставлять ее одну с дочерью из страха, что она не справится, или что ему так уж безумно интересно узнать, с какой стати она тут изображает из себя квалифицированную няньку. То есть, интересно, конечно, но при этом Шелл знал, что его намерения в отношении этой девушки простираются гораздо дальше.

— Хорошо.

Патриция наградила его такой теплой ослепительной улыбкой, что Шелл на мгновение замер. Ему вдруг захотелось, чтобы она улыбалась еще и еще, захотелось раствориться в этой сияющей улыбке. Однако девушка отвернулась и пошла к машине, и Шеллу оставалось лишь следовать за ней.

Заперев дверь коттеджа, он зашагал по дорожке к припаркованному «гранд-чероки». Мэри, надежно пристегнутая, уже клевала носом, а на пассажирском сидении его дожидалась одна из самых прелестных девушек, каких ему только доводилось встречать. Поистине жизнь была прекрасна!

День был чудесный, настроение у Шелла — самое безоблачное, и он решил не торопить события. Не стоит сейчас пытаться вытянуть из Патриции правду по поводу того, зачем она здесь. Такими изумительными днями, как сегодня, надо просто наслаждаться, впитывая в себя каждый звук, каждый запах. Тем более что Патриция Уилл, наконец-то, отбросила свою чопорность и пришла в праздничное расположение духа. Да и вообще она так очаровательна, что жаль задавать ей скользкие вопросы, ведь это может лишь отпугнуть девушку.

— Остается надеяться, что магазины не закрыты на обед!

Улыбнувшись Пат, Шелл повернул ключ зажигания и на мгновение замер в недоумении, встретив в ответ неожиданно настороженный взгляд и слегка нахмуренный лоб. Впрочем, Пат тут же скрыла эту вспышку недовольства, отвернувшись к окну.

Шелл вздохнул, чуть заметно пожав плечами, снял машину с ручного тормоза и очень медленно и осторожно выехал на узкую дорогу.

Да уж, недолго продержалось ее солнечное настроение. А жаль!.. Он-то надеялся, что им, наконец, удастся наладить отношения. Ему так хотелось, чтобы в его обществе девушка чувствовала себя непринужденно! Наверное, она просто спохватилась и пожалела, что позволила себе расслабиться, наслаждаясь чудесным солнечным днем. Видимо, боится, что по неосторожности может выдать себя, да еще, не дай Бог, признаться в том, какие заботы заставили ее взять на себя совершенно непривычную задачу. Надо набраться терпения — время покажет.

— Если в здешних магазинчиках не окажется того, что нам нужно, попробуем поехать дальше.

Как только с его губ сорвалась эта банальная фраза, Шелл сразу прикусил язык. Надо же, рассуждает, как какая-нибудь старая экономка, у которой только и забот, что хозяйство и беготня по магазинам. Ведь совсем не об этом хотелось ему поговорить с Пат.

— Думаю, в этом не будет необходимости, — отозвалась девушка. — Мы ведь не собираемся здесь долго задерживаться, так что сможем обойтись самыми элементарными вещами.

Пат старалась говорить как можно более небрежным тоном, хотя сердце ее все еще бешено колотилось, а в душе царило полное смятение. Удивительно, как подействовала на нее одна его теплая улыбка!

Она была в панике еще и потому, что волей-неволей приходилось признаваться себе в том, что ее бессовестное тело не может не откликаться на зов его чувственных озорных глаз.

В принципе, в ее планы входило дать ему понять, что она не осталась к нему равнодушной, но ведь имелось в виду, что она будет лишь изображать податливую девицу, и Пат совсем не нравилось то, что это происходило на самом деле.

Единственные эмоции, которые должен был вызывать у нее этот мужчина, — это отвращение и полнейшее презрение. Но, к сожалению, все обстояло совсем не так. Она оказалась на удивление слабой и уязвимой — того и гляди не устоит перед его обаянием. Стало быть, надо быть постоянно начеку.

Обернувшись к Шеллу, Патриция наградила его нарочито невинным взглядом, с ужасом ощущая бешеное биение собственного сердца и боясь, как бы он не заметил, в каком она состоянии.

— Если хотите, я могу готовить, пока мы здесь, так что у вас будет время, чтобы осмотреть все ваши дома и вообще заниматься делами.

Кто это сказал, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок? Между прочим, готовила Пат отменно. В младенцах она, конечно, совершенно ничего не смыслила, зато на кухне чувствовала себя как рыба в воде. И, на худой конец, если в остальном ничего не выйдет, она может попытаться вызвать у него интерес с помощью своих кулинарных талантов.

— Что касается готовки, осмотра домов и всего остального... Я бы предпочел, чтобы мы все делали вместе.

Сказано вполне непринужденно, но, тем не менее, прозвучало как приказ. Патриция в раздумье молчала, пока машина взбиралась вверх по узенькой улочке. В его голосе звучала нежность, и от этого девушку охватила трепетная дрожь.

Господи, как же все это отвратительно. Зато теперь Пат знала: надо лишь правильно отреагировать, и все пойдет так, как она рассчитывала!

Девушка дождалась, пока Шелл припарковал машину в тени одного из дубов, окружавших деревенскую площадь, затем собралась с духом и легко коснулась кончиками пальцев обнаженного мужского предплечья.

— Вы хотите, чтобы мы все делали вместе? — томно переспросила она.

Ощутив под пальцами гладкую кожу, Пат невольно задрожала, а почувствовав, как непроизвольно напряглись мускулы мужчины в ответ на ее прикосновение, замерла от страха. Слава Богу, ее голос звучал достаточно приглушенно. Как же ей не хотелось до него дотрагиваться! Больше всего на свете Пат сейчас хотелось отдернуть руку.

Призвав на помощь все свое самообладание, девушка заставила себя прибавить:

— Вообще-то это интересно.

Она отняла пальцы от гладкой мужской руки. Задумчивость в глубоких серых глазах Шелла сменилась торжествующим блеском, и Патриция поняла, что ей удалось добиться своего: он заглотал наживку.

Однако Шелл явно не собирался торопить события. Может быть, он все же и не такой уж законченный мерзавец? Что ж, спасибо Господу и за малые милости. И без того его мужская уверенность, близость его тела слишком действовали на девушку.

Она отреагировала именно так, как он рассчитывал, дала своего рода зеленый свет, и теперь он будет пребывать в счастливой уверенности, что девица готова броситься ему на шею.

Игра началась.

Однако ничего особенного пока не происходило.

Патриция всем сердцем желала, чтобы события начали разворачиваться. Ждать да догонять труднее всего, было бы проще, если б Шелл начал действовать. Девушка сердито провела рукой по волосам, превратив прическу в живописный беспорядок.

Мэри, уютно свернувшись в колыбельке, спала блаженным сном невинного младенца. А Патриция, ощущавшая себя отнюдь не невинной, мрачно рассматривала свое отражение в зеркале. Времени мало: надо действовать, а не буксовать на месте.

Что-то в ее плане явно не сработало, и объяснений здесь было несколько: либо они с Шеллом играли по разными правилам, либо она неправильно истолковала его поведение и в действительности он нисколько ею не интересовался, либо она играла слишком открыто, и Шелл просто-напросто потерял к ней интерес.

Они прошлись по магазинам, пообедали, прокатились по пересеченной местности посмотреть один из домов, указанный в присланных Шеллу проспектах, и все это время он вел себя как безупречный джентльмен.

В нормальных обстоятельствах, будь они просто хозяином и служащей, все было просто замечательно.

Однако в данном случае ситуация была необычной. Патриции требовалось, чтобы Шелл начал с ней заигрывать. Тогда она могла изобразить безумное увлечение, сделать вид, что готова завязать с ним интрижку, а когда он как следует заведется, дать ему хорошую оплеуху и гордо удалиться. Только сначала она его спросит, как ему понравилось, что им попользовались, а потом плюнули в душу.

После того, как они выкупали Мэри и уложили в кроватку, Шелл предложил:

— Я приготовлю салат и зажарю пару бифштексов.

И теперь запах жаренного на углях мяса перебивал даже густые ароматы надвигающейся ночи, и от этого Патриция просто физически затошнило.

Впрочем, скорее всего ее мутит от нервного напряжения. И еще от отвращения к самой себе — все-таки она выбрала довольно-таки грязный способ отплатить ему. Что бы там ни было, надо взять себя в руки. Воспоминания о Дане сразу придали Патриции решимости довести дело до конца.

Вечерний ветерок игриво колебал легкие занавески в детской. Пат отодвинула одну из них и увидела Шелла, — тот суетился внизу на террасе, расставляя на низком тиковом столике тарелки, бокалы, бутылку с вином и блюда.

Девушка болезненно сжалась. Надо попытаться действовать более решительно, заставить его сделать первый шаг. Времени терять нельзя, еще день-два, и они вернутся в Бостон, а там Патриция уже ни за что у него не останется, — вернется назад в агентство, только он ее и видел.

Приняв душ, Пат завернулась в коротенький шелковый халатик. Можно выйти к ужину прямо так: совершенно обнаженной, не считая этой тонкой ткани, небрежно перехваченной пояском. Но для такой эскапады надо иметь особое мужество или еще кое-что, чем Патриция, увы, не обладала.

Злясь на себя за нерешительность, Пат натянула очень короткие шорты и надела светло-желтый топ, едва доходивший до талии. Вид у нее был явно не рабочий, тем более что несколько пуговок на топе были вызывающе расстегнуты.

Изгибаясь и отчаянно вертя головой, девушка с грехом пополам сумела рассмотреть себя в узком наклонном зеркале, находившемся поверх небольшого комода. Притом, что гардероб Пат здесь был, мягко говоря, ограничен, ей все же удалось достичь желаемого эффекта. Вид у нее был очень сексуальный, но она все же не выглядела этакой доступной разбитной девицей, готовой в любую минуту пуститься во все тяжкие. Тут уж Пат ничего поделать не могла.

Она решила остаться босиком и не стала расчесывать волосы, оставив их как есть, в живописном беспорядке. Макияж тоже накладывать не стала. Бросив последний взгляд на безмятежно спящую малютку и стараясь не дышать, девушка осторожно провела кончиками пальцев по розовой щечке ребенка.

Ее сердце неожиданно затопила волна нежности. Удивительно, как быстро эта чудесная кроха стала для нее чуть ли не самым важным существом на свете. Патриция вдруг захотелось, чтобы у нее в руках оказалась волшебная палочка, способная одним мановением превратить папашу Мэри в верного мужа, вернуть сюда ее неизвестно где находившуюся мать и принести этому ребенку самый драгоценный дар: счастливую и безоблачную жизнь рядом с любящими родителями. Девушка тут же обругала себя: нельзя же быть такой сентиментальной дурой! Волшебной палочки у нее все равно не было. И единственное, чем она могла помочь Мэри, — это изменить отношение ее блудливого папаши к женскому полу, заставив его на собственной шкуре почувствовать, каково это, когда с тобой обращаются как с половой тряпкой. Может, пройдя через унижение, он перестанет вести себя как последний негодяй.

Пат собрала в кулак все свое мужество и стала медленно спускаться по винтовой лестнице, — придется разыгрывать флиртующую ветреницу.

 

6

Она поспешно вышла на террасу, боясь задерживаться и задумываться над тем, что делает, ибо тогда мужество покинуло бы ее окончательно.

Несмотря на то, что, ступая босыми ногами, девушка приблизилась совершенно бесшумно, Шелл, судя по всему, почувствовал ее присутствие. Не поднимая глаз от жаровни, над которой колдовал за приготовлением мяса, он спокойно произнес:

— Налейте себе пока немного вина. Бутылка вон там, на столе. А бифштексы скоро будут готовы.

Девушка судорожно втянула в себя воздух. Непонятно почему, но она обрадовалась этой короткой отсрочке, возможности еще хоть несколько минут потянуть время, прежде чем приступать к осуществлению своих коварных замыслов. При одной мысли о том, что ей сейчас предстоит, у Патриции задрожали руки, и бутылка громко звякнула, стукнувшись о край бокала, когда девушка принялась наливать вино.

А ведь сейчас самое время приступать к исполнению своей сомнительной роли. Налить и ему охлажденного вина, подойти поближе, заговорить, пока он готовит ужин, и начать улыбаться, заглядывать ему в глаза, кривляться, хлопать ресницами — что там еще полагается делать женщине, чтобы продемонстрировать готовность к флирту.

Однако Патриция почему-то не могла заставить себя делать это. Напротив, ей хотелось убежать куда-нибудь подальше и спрятаться. Ей вдруг стало казаться, что Шелл просто подавляет ее своим ростом, широкой спиной, мощными плечами.

Не сводя с его спины широко распахнутых настороженных глаз, девушка бочком спустилась с каменной террасы на лужайку и уселась, скрестив ноги, в прохладной траве. Затем одним жадным глотком осушила бокал.

— Похоже, вам именно это и требовалось!..

В приглушенном хрипловатом голосе мужчины прозвучали лукавые нотки. Шелл неожиданно оказался рядом, и Пат вздрогнула. Ей вовсе не хотелось, чтобы он нарушал эти короткие минуты передышки, пока она собиралась с духом. Мужчина опустился рядом на траву, и Патриция невольно зажмурилась. Он был слишком близко.

Алкоголь медленно растекался по телу, и ей стало жарко. А может, это оттого, что сильное мужское тело оказалось рядом? Девушка вдруг остро ощутила, что почти совсем раздета.

— Вот, пейте мое.

Шелл вынул из пальцев Пат пустой бокал и вложил в ее руку свой полный. Их руки на мгновение встретились. Девушка резко втянула в себя воздух и широко раскрыла глаза. Ее взгляд завороженно остановился не чувственных губах Шелла, на которых играла едва заметная насмешливая улыбка.

Вина Патриции больше не хотелось, но бокал она взяла, чтобы хоть чем-то занять руки и вообще хоть чем-то себя занять. Бездумно прихлебывая терпкую прохладную жидкость, она спохватилась, лишь сообразив, что за две минуты высосала уже добрых полбокала. Девушка поспешно поставила бокал на траву. Не хватало еще нализаться! Или он нарочно пытается подпоить ее, чтобы она не соображала, что делает? Может, это его обычный способ обращения с женщинами?

Так, попробуем разобраться, решила девушка. Убедившись, что она готова ответить на его авансы, Шелл ничего не предпринимал, пока его дочь не легла спать. Теперь она уже не проснется до утра, так что можно действовать. Пока все логично... А что дальше? Наверное, собирается напоить новую жертву до потери пульса, — ведь в этом случае отпадет необходимость улещать ее, изображать, что она ему небезразлична и вообще проделывать все трюки, необходимые мужчине, собирающемуся соблазнить. Можно смело бросаться в атаку... Ну, а потом, разумеется, в постель, — и привет, милая девушка. Ты никому не скажешь, я никому не скажу, это будет нашей маленькой тайной, и моя жена ничего не узнает.

Господи, какая же все-таки неописуемая мерзость! Как же она его ненавидит! Патриция готова была убить его, — пусть только посмеет к ней прикоснуться.

Однако Шелл и не думал до нее дотрагиваться. Он лишь спокойно предложил:

— Идемте ужинать.

И, легко поднявшись на ноги, протянул ей руку.

Пат взяла его за руку единственно из тех соображений, что иначе ей пришлось бы ползти на террасу на четвереньках. У нее вдруг отчаянно закружилась голова. Тело каждой клеточкой отозвалось на ободряющее прикосновение теплых уверенных пальцев мужчины, ее обдало волной чувственного возбуждения, и девушка невольно навалилась на его плечо. Шелл наклонился, чтобы поднять бокалы, и Патриции пришлось еще крепче в него вцепиться. А когда он выпрямился, ее вдруг качнуло в его сторону, и их тела на мгновение соприкоснулись. Кончики грудей Патриции, неожиданно ставшие болезненно чувствительными, легко скользнули по мягкой рубашке, прикрывавшей могучую грудь мужчины.

Девушка невольно охнула, ее непроизвольно затрясло. Все существо Патриции лихорадочно откликнулось на прикосновение к твердым мускулам, на тепло мужского тела, на его близость. В голове вихрем пронеслись совершенно незнакомые ощущения, и она застыла в полном смятении. Ее разрывали совершенно противоречивые побуждения: одновременно хотелось броситься Шеллу на шею, прижаться изо всех сил и бежать куда глаза глядят.

Для воплощения в жизнь планов мести идеальным было бы, разумеется, обхватить голову Шелла и притянуть к себе, прильнуть к нему всем своим страждущим телом. Однако почему-то девушка все больше склонялась к тому, что удрать было бы гораздо безопаснее. Впрочем, какая ей грозит опасность, если она поведет игру по своим правилам?

Единственная трудность заключалась в том, что неплохо было бы не забывать об этих правилах. Тело Патриции, все крепче прижимавшееся к Шеллу, похоже, никаких правил соблюдать не собиралось.

В голове у девушки все смешалось окончательно, но тут Шелл сам пришел ей на выручку.

— Стоять! — скомандовал он.

Уступив неожиданному рыцарскому порыву, Шелл криво усмехнулся и с сожалением пожал плечами. Все могло бы быть так просто, — она ведь сама практически вешалась ему на шею. И все же...

Удерживая в одной руке бокалы, Шелл ухитрился отлепить от себя повисшую на нем няньку своей малолетней дочери и, придерживая ее на некотором расстоянии, повел на террасу к бифштексам, которые в ожидании их уже наверняка остыли и стали жесткими, как подошва.

Когда она на него навалилась, Шелл пережил одно из самых непреодолимых искушений в жизни. В какой-то момент он задумался, не сделала ли она это нарочно. Ведь угораздило же ее отправиться в дальний угол сада, а это можно было расценить только как предложение последовать за ней. С другой стороны, возможно, все дело лишь в том, что она слишком поспешно вылакала все это вино.

В конце концов, Шелл все же решил, что всему виной спиртное. Очень уж ему не хотелось плохо думать об этой девушке. И он лишь покрепче ухватил ее за талию, — на ногах она уже держалась нетвердо, а ему вовсе не улыбалось, чтобы юная леди растянулась во весь рост на дорожке.

В сложившейся ситуации он предпочел бы вовсе до нее не дотрагиваться. Это было слишком суровым испытанием для его самообладания. Вот если бы она была трезва, как стеклышко и полностью осознавала, что делает, тогда другое дело.

Шелл живо представил себе, что могло бы произойти тогда, однако видение было слишком большим искушением, и он решительно прогнал его. Поддерживая девушку, он усадил ее за садовый столик и отправился за мясом.

Желание сжать Пат в объятиях было всепоглощающим, такого он не испытывал в своей жизни уже давно — наверное, с первых юношеских порывов, когда все существо его неотступно тянулось к познанию сладких тайн женского тела.

Однако Шелл знал, что ничего такого делать не станет. Когда он, наконец, сможет обнять Пат, она должна полностью отдавать себе отчет в том, что делает, и каковы могут быть последствия этого шага. Шелл вовсе не желал, чтобы ее сознание было при этом затуманено необдуманно принятой чрезмерной дозой алкоголя.

Кроме того, напомнил он себе, была еще одна — альтруистическая — причина интересоваться этой очаровательной женщиной. Ему ведь надо добиться от нее признания в том, почему ей понадобился дополнительный заработок, а для этого необходимо, чтобы она стала ему доверять. Однако стоит дать волю неожиданно разыгравшимся гормонам, схватить ее в объятия, покрыть поцелуями ее лицо — и пиши пропало, он потеряет доверие Пат раз и навсегда.

Нет, еще слишком рано. Конечно, Патриция была старше и опытнее своей сестры, к тому же она не так наивна... И когда она испуганно ахнула, нечаянно прикоснувшись к его телу, Шелл сразу понял, что девушка так же остро реагирует на него физически, как и он на нее. Ведь от этого мимолетного прикосновения оба они тут же занялись пламенем.

И тем не менее, торопить события Шелл не собирался. Чутье подсказывало ему, что дальнейшие отношения с этой девушкой могут оказаться в высшей степени интересными, даже более того. И у него не было ни малейшего желания рисковать и все испортить собственной дурацкой поспешностью.

К счастью, мясо не успело окончательно превратиться в кусок резины, а салат оказался просто превосходным. Шелл налил себе вина и предложил Пат выпить еще, однако девушка покачала головой, прикрыла рукой свой бокал и с лукавым блеском в глазах заметила:

— А готовите вы весьма посредственно. Кстати, интересно, почему это мужчины считают приготовление мяса на углях занятием вполне достойным, но предпочтут лучше умереть, чем встать у кухонной плиты или почистить картошку?

— Не стоит делать обобщений. — Глаза Шелла поверх бокала сверкнули ответным лукавством. — Не всякая женщина лучше меня управится у плиты или даже, например, у кухонной раковины. Я, кстати, начинал с тушеных овощей для Мэри, а теперь, — хотите, верьте, хотите, нет, — могу запросто приготовить обед из четырех блюд на шесть персон.

Патриция была готова в это поверить. Не потому что считала его неспособным солгать, — наврал же он с три короба бедняжке Дане, — и не потому, что его улыбка была такой обезоруживающей и невероятно сексуальной, и Пат совсем растаяла, нет, причина была другой: несмотря на то, что, судя по рассказам, Шелл был богат, как Крез, он совершенно не кичился своим богатством. Это вызывало у девушки невольное уважение.

Например, дом в окрестностях Лоренса, который она по настоянию Шелла осматривала днем вместе с ним, был воплощением достатка и безупречного вкуса. Сверхсовременный, окруженный безукоризненно ухоженным парком, он на каждом шагу дышал роскошью и комфортом. Причем отнюдь не кричащей роскошью, все было тщательно завуалировано. Патриция про себя подумала, что дом подходит ему идеально, и Шелл, не теряя времени, свяжется со своим адвокатом насчет подписания контракта.

Однако, к ее удивлению, Шелл, проведя Мэри сквозь скользящие стеклянные двери из просторной библиотеки в огромную оранжерею с куполообразным потолком, заметил:

— Все это, конечно, весьма современно, настоящий авангард, однако не ощущается домашнего уюта. Здесь не побегаешь и не повозишься, правда, детка?

В общем, к несчастью, Пат была вынуждена признать, что и в кухне он вполне способен управиться так же ловко, как управлялся со своей дочуркой. Девушке это было неприятно: не хотелось обнаруживать в Шелле никаких положительных качеств. Она должна ненавидеть его от и до, а тут приходится невольно уважать какие-то черты характера.

А впрочем, какая разница. Может, в нем и есть что-то хорошее, но это все равно не изменит того, что он натворил.

Теперь Шелл наклонился вперед, положив загорелые руки на грубо отесанную поверхность садового столика и небрежно вертя в сильных длинных пальцах тонкую ножку бокала. Выражения его лица Патриция разглядеть не могла, — на сад быстро опускались сумерки, — однако голос мужчины звучал тепло и как-то очень интимно.

— Расскажите мне о себе, Пат, — предложил он.

Многообещающее начало! Не станет она ему ничего рассказывать, во всяком случае сейчас. Вот позднее — да, когда сможет бросить ему в лицо, чья она сестра. А пока Патриция выдавила из себя некое подобие соблазнительной улыбки и негромко произнесла:

— Уверена, мы можем найти не такую скучную тему для беседы. Вот, например, вы...

— Отнюдь... — перебил ее Шелл, вытягивая длинные ноги под столом. — Могу вас заверить, что для меня вы — бесконечно интересная тема для разговора. Вы — настоящая загадка.

Это была святая правда. То, как она сейчас улыбалась, словно приглашая его пофлиртовать, представляло резкий контраст с ее настороженным, почти затравленным взглядом несколько минут назад. Казалось, Пат зовет его подойти ближе, но стоит ему сделать хоть шаг, и она тут же ударится в бегство.

Шелл улыбнулся девушке, пытаясь успокоить, заставить чувствовать себя свободно. Может, она все-таки откроется? Если у нее проблемы с агентством, то вполне возможно, что он сумеет помочь. А помочь Шелл хотел, и вовсе не из-за того, что давно был связан деловыми узами с ее семейством, — в этом он был готов честно себе признаться. Он сделал новую попытку завязать разговор:

— Расскажите мне, почему вы выбрали такую профессию — присматривать за чужими детьми? — попросил он. — Вы всегда работали нянькой, или у вас есть другая специальность?

В угасающем свете дня кожа девушки отливала слоновой костью, короткий топ оставлял открытыми ее тонкую талию, длинную гибкую шею и руки, но особенно соблазнительно выглядела ложбинка между грудей.

В Шелле снова вспыхнуло желание — острое, неукротимое, неуправляемое. Эта девушка была необыкновенно сексуальна.

Заметив, как он вдруг заерзал на стуле, как резко обозначились морщинки в углах его рта, Пат испуганно распахнула глаза. Догадываясь, в чем может быть причина такой внезапной перемены его поведения, она лихорадочно стала искать тему для разговора.

Похоже, игра удалась на славу, однако Патриция вовсе не улыбалось, чтобы от слов он перешел к делу, а, судя по всему, Шелл уже начал проявлять признаки нетерпения. Но ведь и отвечать на его вопросы она тоже не могла!

Девушка судорожно сглотнула. Ситуация становилась угрожающей. Ладно, дадим ему последний шанс оправдаться. Она попробует как бы невзначай упомянуть имя его жены и посмотрит, как он будет реагировать. Если Шелл даст объяснение, почему Жюли не с ними, причем это объяснение окажется вполне разумным, далеким от диких фантазий Пат, она готова пересмотреть свое мнение и считать его нынешние авансы безобидным флиртом.

Если же он примется напевать ей, что жена его не понимает или не занимает большого места в его жизни, сразу станет ясно, что леопард не переменил своих пятен. Вот тогда-то она и нанесет решающий удар.

— Вы ведь не станете принимать решения насчет дома, не посоветовавшись с миссис Грэммер? — выпалила Пат.

Все, сказала! Кстати, несмотря на то, что Шелл ни разу не произнес даже имени жены, вопрос в сложившейся ситуации должен был прозвучать вполне естественно. Девушка напряженно вглядывалась в лицо мужчины, выискивая хоть какие-то признаки замешательства, однако тот лишь небрежно улыбнулся и лениво приподнял широкие плечи.

— С чего вы это взяли? Она проводит в Бостоне от силы месяц в году, так что сама же первая скажет, что ее мнение по поводу того, где жить нам с Мэри, не имеет ни малейшего значения. А теперь, кому варить кофе — мне или вам?

Что ж, она дала ему шанс, но Шелл им не воспользовался. Все встало на свои места. Ясно, что они с женой практически разошлись, и Шелл может вести себя как ему заблагорассудится. Мнение Жюли никакой роли не играет.

Вот и пришло время от слов переходить к делу, лихорадочно соображала Пат. И, хотя ее сердце отчаянно колотилось, девушка заставила себя неторопливо подняться. Сцепив руки за головой, она гибким движением потянулась.

— Спасибо, кофе я не хочу. Пойду пройдусь по саду. После бифштекса, по-моему, небольшая физическая нагрузка не повредит.

И тут Пат поспешно опустила руки. От взгляда, которым Шелл медленно окинул ее с ног до головы, неожиданно возник какой-то странный спазм внизу живота. И голос, когда она запоздало предложила Шеллу пройтись вместе с ней, звучал так, словно его пропустили сквозь ржавую терку.

Патриция медленно повернулась и, слегка покачивая бедрами, направилась в сад. Ее раздирали противоречивые эмоции: она и хотела, чтобы Шелл последовал за ней, и неистово молилась, чтобы он этого не сделал.

Шелл догнал девушку, когда она уже спустилась с террасы по ступенькам, ведущим на лужайку.

— Смотрите, куда ступаете! — предупредил он. Сумерки уже сгустились, и босые ноги Пат смутно белели в траве. — Здесь могут быть острые камни, не дай Бог, порежетесь.

За этими будничными словами Шелл старался скрыть внезапно возникший безудержный порыв схватить девушку на руки, отнести в свою постель и любить до тех пор, пока она не поймет, что принадлежит только ему.

Черт побери, и о чем он только думает? Шелл понятия не имел, откуда взялась эта бредовая идея: ведь прежде такая нормальная и естественная вещь, как влечение к женщине, пусть даже редкостной привлекательности, не превращала его в какого-то слабоумного чуть ли не маньяка!

Шелл прочистил неожиданно пересохшее горло:

— Нам бы поговорить, Патриция. Серьезно поговорить...

Давно надо было это сделать. Ему следовало сразу сказать Пат, что ему известно, кто она такая. Избавиться от недомолвок, выложить карты на стол, а потом дать волю этому необыкновенному влечению, которое с каждой минутой все больше завладевало им и, как он подозревал, Патрицией тоже.

Между тем, девушка неожиданно остановилась. Почему он вдруг назвал ее полным именем? Положение неожиданно осложнилось, и тут уже было не до разговоров.

Пат невольно вздрогнула, когда руки мужчины легли на ее талию. Прикосновение теплых рук к ее обнаженной коже оказалось для нее настоящим потрясением и на мгновение просто парализовало. Она уже была не в состоянии вымолвить ни слова и лишь еле слышно застонала, когда руки сжали ее сильнее.

Исходивший от него жар пьянил девушку. Она не могла пошевельнуться и лишь крепче прижалась к нему, прерывисто дыша. Мужчина что-то проворчал, словно злясь на самого себя или на нее, а может быть, и на обоих, и, наклонив голову, прильнул к полураскрытым губам Пат чувственным настойчивым поцелуем.

То был жадный поцелуй, первобытный в своей силе, и, ощутив собственный лихорадочный отклик на него, Патриция неожиданно поняла: это и есть настоящая страсть. Вот так один-единственный мужчина может заставить все тело женщины петь, все ее чувства обостриться, и самая праведная девственница не устоит перед ним.

Пат не знала, что с ней происходит. Ведь по ее плану он должен был сгорать от страсти к ней, а вовсе не наоборот.

 

7

Патрицию разбудил звонкий голосок Мэри. Юная особа явно вознамерилась перепеть весь рассветный птичий хор.

— А ты у нас, оказывается, ранняя пташка!

Приподнявшись на локте, Пат отбросила с лица волосы. Надо же, шесть утра, а малышка уже проснулась, веселая и энергичная, и вовсю щебечет. А ее нянька, которая почти всю ночь не могла заснуть, провела ночь в одиночестве, за что должна быть очень и очень благодарна, причем вовсе не себе.

В какой-то момент там, в саду, казалось, уже было предрешено, что она разделит постель с хозяином в его спальне. На девушку нашло странное безумие, и сейчас при одном воспоминании об этом ее бросило в жар и затрясло.

Когда руки мужчины, скользнув под топ, начали медленный подъем по ее талии, добрались до ключиц, а затем остановились на ее груди, Патрицию охватило бешеное пламя страсти, заставлявшее ее прижиматься все ближе и ближе к разгоряченному телу Шелла. Внутри у нее все плавилось, и желание стало совсем нестерпимым. Но вдруг Шелл неожиданно хрипло прошептал прямо в ее трепещущие губы:

— Видишь, что ты со мной делаешь? Если тебе кажется, что еще не время, останови меня, но только, ради всего святого, сделай это сейчас, пока я окончательно не потерял голову.

Подушечки его больших пальцев медленно обводили ее набухшие соски. Грудь девушки заныла от желания, ей отчаянно хотелось, чтобы он не отпускал ее никогда. Всем своим существом она жаждала, чтобы он любил ее, и Пат уже готова была капитулировать полностью, когда голос Шелла проник в ее затуманенное сознание.

Что-то замерло у нее внутри. Патриция была уверена, что даже сердце перестало биться. Поспешно ухватившись за предложенную Шеллом спасительную соломинку, она дрожащим голосом прошептала:

— Ты прав. Еще слишком рано... слишком... прости, Шелл...

Вырвавшись из объятий мужчины, девушка нетвердым шагом направилась по дорожке к дому, не смея оглянуться, ибо если бы он протянул к ней руки и позвал по имени, она тут же бросилась бы назад в его объятия, и к черту мудрость и порядочность! Вот как велика оказалась власть над нею Шелла Грэммера.

Теплая безлунная ночь была тихой, а воздух столь неподвижным, что Патриция отчетливо услышала, с какой силой Шелл втянул в себя воздух. Это был почти стон, но она заставила себя не обращать на него внимания и упрямо зашагала дальше.

Пат добилась своего, заставив его мучиться, и что из этого? Ей самой так же мучительно тяжко, как и ему, — еще чуть-чуть — и она упала бы в объятия женатого мужчины! При одной мысли об этом Патриция содрогнулась.

Господи, и откуда только у него такая магическая власть над ней? Он просто зачаровал ее, и еще неизвестно, во что это ей обойдется.

Патриция заморгала, стряхивая с себя воспоминания, которые уже не вызывали у нее ничего, кроме жгучего стыда, и постаралась как можно ласковее улыбнуться прелестному существу, подпрыгивавшему в колыбели.

— Ладно, ласточка, если ты обещаешь хорошо себя вести, давай умываться и начнем наш день, — понизив голос, произнесла Пат и подхватила ясноглазую малютку на руки. — Мы ведь не хотим разбудить папу, правда?

Упаси Господи! — добавила она про себя. Шесть утра — это и так слишком рано, а чтобы общаться с твоим папашей, детка, так и вовсе не время. Мне еще надо привести мозги в порядок.

Поставив Мэри на пол и собирая необходимые им обеим вещи на день, Патриция пыталась сосредоточиться, но тщетно. Единственное, что она знала твердо — это все поскорее нужно закончить. Больше, чем когда-либо Пат мечтала вернуться к своей нормальной размеренной жизни.

Кроме того, вообще вся ситуация ее пугала. Девушка поневоле начала симпатизировать Шеллу, ей было приятно в его обществе, и это при том, что она знала о нем столько мерзких вещей.

Однако хуже всего оказалось то, что ей было приятно его прикосновение. Пат наслаждалась его ласками, его поцелуями и, к своему бесконечному стыду, ей уже хотелось большего. Что-то произошло, когда он держал ее в своих объятиях. Это было рождение первобытного физического влечения, причем настолько сильного, что заставило девушку забыть о том, кто он и что он и зачем она вообще здесь находится. А это вовсе не входило в ее планы.

Поэтому, чем раньше все закончится, тем лучше, твердила себе Пат, умывая и одевая свою подопечную и при этом стараясь производить как можно меньше шума.

— Пойдем завтракать в сад? — шепнула Пат, неся Мэри к винтовой лестнице.

Про себя девушка уже решила, что снова начнет заигрывать с Шеллом, чтобы тот поверил, что ей не терпится прыгнуть к нему в постель. Но прежде ей нужна передышка — она ее заслужила.

Патриция допустила непростительный промах, сказав Шеллу, что события развиваются слишком быстро, да еще сбежала. Теперь придется убеждать его, что она поразмыслила и передумала.

— Па-па-па! — неожиданно радостно взвизгнула Мэри, и Патриция приросла к месту.

Ей стало почти физически дурно. А она-то так надеялась, что он хотя бы еще час не проснется!

После вчерашней физической близости при одной мысли о том, что придется смотреть Шеллу в глаза, Пат просто изнывала от смущения. Но малышка стала извиваться в ее руках, протягивая ручонки к отцу. Девушка нехотя обернулась и сразу ощутила, как щеки ее заливает краска.

Шелл Грэммер, судя по всему, собирался занять ванную, которую они с Мэри только что освободили. Он был почти без одежды. Короткие спортивные трусы не скрывали, а скорее подчеркивали мужественную грацию его великолепного тела. Широкая кость, мощные мышцы, и ни капли лишнего жира. При одном взгляде на него у Пат пересохло во рту.

— Привет, девочки!

Вид у Шелла был возмутительно безмятежный. Непохоже, чтобы он всю ночь вертелся с боку на бок, терзая подушку, как это делала Пат. Глаза его все еще были затуманены сном. Или, может быть, их туманила страсть? Вполне возможно, подумала Пат, ощутив, как снова порывисто забилось сердце, когда взгляд Шелла медленно скользнул по ее стройной фигурке, облаченной в шорты и тенниску.

Он шагнул к ним, наклонился и с нежностью поцеловал дочурку в розовую щечку. При этом он оказался так близко, что Пат могла разглядеть даже поры на гладкой загорелой коже. Девушка заметила смешливые морщинки в уголках его глаз, длинные полукружья загнутых густых ресниц, четкую линию скул, уже заросших утренней щетиной.

Как близко он стоит! Почти как вчера, когда целовал ее, лаская бесстыже подставленное ему тело. И сейчас, когда он наклонился поцеловать ребенка, которого она держала на руках, его рука легла на плечо Патриции, и на мгновение у нее возникло ощущение, что они — единое целое. Ей почему-то захотелось плакать. Глупо, конечно, но она не могла объяснить, что с ней творится.

— Мне показалось, ты что-то говорила насчет завтрака в саду. Хорошая мысль. Мне хватит кофе и тоста. Через десять минут, идет?

Он отступил, и ощущение семейной близости исчезло. Зато появилось ощущение близости совсем иного рода. В глазах мужчины полыхнуло стихийное желание, вызвавшее в теле девушки такой бурный ответный отклик, что все тело ее заныло, стремясь к нему.

А потом все прошло. На лице Шелла появилась белозубая улыбка, и он медленно повернулся к ванной. Широкие плечи, мощный торс, крепкая шея... Этот мужчина понимал, какую власть обрел над чувствами девушки. Он ушел, а она осталась стоять, вся дрожа от желания, которое никак не хотело покидать ее.

В крошечной кухне, где Мэри бодро ползала, мешаясь у нее под ногами, Пат сноровисто приготовила завтрак. Это удалось ей гораздо быстрее, чем обрести душевное равновесие, которое возвращалось к ней с большим трудом. Однако не успела девушка немного успокоиться, как в кухню явился Шелл, и все пошло прахом.

На нем были легкие серые брюки и черная хлопковая рубашка без воротника. Волосы, еще влажные после душа, были зачесаны на затылке, и от всей его фигуры веяло такой великолепной мужественностью, что девушка снова ощутила знакомую дрожь.

Она чувствовала себя совершенно разбитой. Сил хватило лишь на то, чтобы судорожно сглотнуть и кивнуть, когда Шелл подхватил поднос, нагруженный кукурузными хлопьями, апельсиновым соком для Мэри и кофе с тостами для взрослых.

— Я снесу поднос, — предложил он, — а ты веди Мэри, хорошо?

Девушка повиновалась, как и полагалось послушной няньке. Однако в душе у нее все восставало, отказываясь продолжать эту комедию. Впрочем, нечего жаловаться, идея-то ведь была ее собственная. И если она хочет хоть как-то отомстить, надо держаться первоначального плана, сурово велела себе Пат.

— Знаешь, а к этому вполне можно привыкнуть...

Шелл уселся за садовый столик под безмятежно голубым утренним небом и посадил дочурку к себе на колени, пока Пат наполняла ее мисочку хлопьями и молоком.

— Еще бы! Привыкнуть легко, правда, до первого дождя, или пока не наступит зима. — Девушка улыбнулась, заставляя себя держаться спокойно и естественно. Налив себе и Шеллу кофе, она села напротив и сжала в ладонях дымящуюся чашку. — Впрочем, утро сегодня и впрямь восхитительное, да и садик очень симпатичный. Интересно, как им удается содержать его в таком порядке, если хозяева приезжают только на выходные?

Пат сознавала, что несет чепуху, и Шелл тоже прекрасно это понимал.

— По-моему, сюда пару раз в неделю приходит кто-то из деревни и делает все, что необходимо. — Взгляд его скользнул по губам Пат, на мгновение задержался и снова вернулся к ее глазам. — Однако я говорил вовсе не о саде и не о прекрасной погоде. Я имел в виду, что мог бы привыкнуть к тому, что мы всегда будем втроем.

А как же твоя жена, вероломный мерзавец? Патриция едва сдержала готовые сорваться с языка резкие упреки. Она все выскажет потом, когда он уже будет пребывать в уверенности, что новая нянька прибежит к нему в постель, стоит только позвать. А пока придется мило улыбаться, утешаясь тем, что скоро он тоже узнает, что такое боль и унижение.

Передавая ему кофе, Пат мысленно поражалась, как может человек, такой прекрасный с виду, быть настолько прогнившим внутри. Он был лжецом, да к тому же еще и ветреником, что делало его вдвойне отвратительным.

Пропустив мимо ушей его последнее замечание, девушка спросила деланно ровным тоном:

— Ты собираешься сегодня осматривать оба оставшихся дома? А нас возьмешь с собой? Тогда что мне делать, уложить все для пикника, или это не понадобится?

Склонив голову набок, Пат смотрела на мужчину из-под полуопущенных ресниц. Пусть вообразит, что ее вчерашнее «слишком рано» сегодня уже превратилось в «может быть».

В ответ Шелл пристально посмотрел на девушку. На мгновение его рот решительно сжался, словно он собирался сказать что-то очень важное, однако широкие плечи тут же расслабились, и он ограничился словами:

— Разумеется, мы едем все вместе. Мне очень важно знать твое мнение. Я уложу прохладительные напитки и немного фруктов, а ты пока собери все, что понадобится Мэри.

— Все, больше я смотреть не буду!

Дом со странным названием Конкордские ключи был просто совершенством. Шелл сразу понял, что ищи он хоть сто лет, но лучшего дома для Мэри не найдет. Его окружали леса и цветущие луга, а также ухоженный сад — настоящий рай для подрастающего ребенка.

Они только что добрались до границы угодий и вышли из обсаженного живой тисовой изгородью розового сада. Когда они ступили на окруженную кустами аллею, бежавшую к дому, Конкордские ключи предстали перед ними во всем очаровании восемнадцатого века.

— Как тебе нравится наш новый дом, Мэри?

Шелл поставил малышку на ножки, выпрямился и обнял Пат за плечи. Эта небрежная ласка получилась совершенно естественной. Слегка улыбнувшись, Шелл спросил:

— А ты, Пат? Что скажешь насчет дома?

Ее мнение было для него очень важным.

— Просто фантастика!..

А что еще она могла сказать? Дом действительно был потрясающий, как и весь этот день, который они провели, возбужденно осматривая комнаты, заглядывая во все углы и кладовки, издавая какие-то восклицания при виде предметов обстановки, оставленных прежними обитателями.

Да, это была фантастика. Точнее, фантазия: Как в сказке. Наяву такого просто быть не могло. Откуда взялось это ощущение радости и покоя, словно она наконец вернулась домой, к своей семье, где все принадлежат друг другу? Сплошная фантазия...

И сейчас, в этот прекрасный солнечный день, когда она стояла совсем рядом с ним, его рука обвивала ее плечи, и они оба наблюдали за белокурой малюткой, которая весело семенила по травяной дорожке, а потом вдруг шлепнулась на землю и залилась счастливым смехом, на глаза девушки невольно навернулись слезы. Все это было даже не иллюзией. Это была сплошная ложь.

— Вот и я так думаю, — отозвался Шелл.

Желание сжать ее в объятиях и целовать до потери сознания, неутолимый голод, охватывавший его каждый раз, когда он видел ее, касался или даже просто думал о ней, — все это грозило вот-вот выйти из-под контроля. Надо все-таки что-то делать.

Шелл отодвинулся и поглубже засунул руки в карманы.

— Я принесу вещи из машины, — сказал он, — а заодно позвоню владельцам оставшегося дома и скажу, что мы не будем его осматривать. Теперь, когда мы нашли Конкордские ключи, нет смысла еще куда-то ехать.

Говоря это, он понемногу отходил от девушки, стараясь создать между ними хоть небольшую дистанцию, ибо, когда они стояли рядом, Шелл себе просто не доверял. Пат нехотя оторвала взгляд от его лица и стала следить за его дочуркой, которая уже ползла через дорожку к цветочной клумбе.

— Хорошо. Поищем местечко где-нибудь в тени. Вот, например, под платаном с той стороны дома!

Не дожидаясь ответа, Пат подхватила Мэри на руки, крепко прижала к себе это совершенно бесподобное существо и направилась к дому. По дороге она свернула направо, чтобы обогнуть здание, намеренно держась направления, противоположного тому, в котором шагал Шелл.

В отличие от дома, который они осматривали накануне, и того, куда им предстояло поехать завтра, в Конкордских ключах никто не жил. Агент по продаже недвижимости встретил их, когда они приехали. Шелл взял у него ключи, пообещав вернуть позднее, и попросил оставить их осматривать дом самостоятельно. Патриция сразу же пожалела об этом его решении.

Ощущение близости, странное чувство того, что именно здесь находится ее дом, с каждой минутой становилось все сильнее. Болтая и смеясь, они бродили по комнатам, восхищались открывавшимся из решетчатых окон пейзажем, каким-то образом умудрились заблудиться на чердаке и обнаружили, что их взгляды на то, каким должен быть уютный дом, полностью совпадают.

Все в этот день дышало каким-то особым покоем и очарованием, окутывая покровом безмятежности то неприятное, о чем Пат уже не хотелось думать. Ах, если бы можно было навсегда забыть про то, какой он неверный муж, лжец и обманщик!

— Хосю на пол! — потребовала Мэри.

Пат поставила малышку на ножки и зажала в ладони доверчиво протянутую к ней ручонку. Девушка знала, что будет невероятно скучать по этому чудесному существу. Она уже сильно привязалась к девочке, и ей будет не хватать солнечной улыбки, которой прелестная кроха встречала ее каждое утро.

Шелл мог перевернуть небо и землю, чтобы создать своему ребенку идеальный дом и сказочно прекрасное окружение, в котором она будет расти, но это не оправдывало его пороков. Как подозревала Патриция, именно его легкомысленное отношение к клятвам, данным у алтаря, привело к тому, что жена оставила его. А это означало, что он сознательно лишил малышку матери, причем в самый, по его собственному признанию, ответственный период ее жизни. Для девочки мать существовала лишь на фотографиях в серебряных рамках. А это было непростительно.

Пат и Мэри передвигались столь медленно, что Шелл догнал их раньше, чем они добрались до старого платана.

— Все улажено, — сообщил он, обгоняя их, чтобы расстелить под деревом коврик. — Агент отменит осмотр последнего дома. Я сказал, что в ближайшее время мой поверенный свяжется с ним по поводу покупки. А ключи от дома мы завезем ему на обратном пути.

Он уже уселся под деревом и открывал сумку-холодильник.

— Пошевеливайтесь, черепахи!.. — Шелл смерил обеих смеющимся взглядом. — Умираю от голода, так что давайте есть и наслаждаться отдыхом. Я потом хочу еще раз пройтись по дому перед тем, как мы уедем.

— Зачем? — Патриция посадила Мэри на коврик и сама уселась рядом, поджав под себя ноги. — Хочешь сразу снять мерку для занавесок?

Она улыбнулась, давая понять, что шутит, и стараясь вести себя как можно более непринужденно. Если обстановка снова начнет нагнетаться, Пат просто не выдержит.

— Нет, — широко улыбнулся в ответ Шелл. — Это я оставлю на усмотрение специалистов. За неимением знающей в этом толк женщины, я скорее всего просто найму дизайнера. Но если хочешь, могу поручить эту работу тебе.

Однако Пат не клюнула на приманку. Взяв из его рук намазанный маслом рогалик, она отломила от него кусочек и дала Мэри. Шелл практически открытым текстом заявил, что они с женой живут каждый своей жизнью и все, что он делает, не имеет к ней никакого отношения. Надо полагать, весь остаток дня он будет уламывать няньку своей дочери лечь с ним в постель. И это были не просто домыслы. Ошибиться здесь было просто невозможно. Взять хотя бы то, как он смотрел на нее своими томными серебристыми глазами, прижимался, призывно понижал голос, — нет, все говорило о том, что он имеет по отношению к ней совершенно определенные намерения.

Если не считать присутствия малышки, с аппетитом расправлявшейся с бананом, они вернулись к тому, что произошло прошлым вечером. Игра продолжалась. Сегодня, конечно, события будут разворачиваться не так стремительно — ведь рядом находилась Мэри. Однако физическое напряжение от этого только нарастало, и, возможно, в этот раз он не оставит ей пути к отступлению.

У Патриции снова перехватило дыхание. Ну, почему она вчера упустила свой шанс? Надо было еще больше раззадорить его, а потом, в самый последний момент дать пощечину. И уже сегодня все было бы закончено.

Однако девушка знала ответ на этот вопрос. И он был устрашающе прост. Если бы вчера они вовремя не спохватились, у нее просто не хватило бы сил помешать ему довести дело до его логического завершения, ибо любое его прикосновение, любой пристальный взгляд превращали ее в безвольную идиотку. В распутную безвольную идиотку, в отчаянии подумала Пат, поймав внимательный взгляд Шелла, устремленный на нее.

Нет, с этим надо кончать. Решение пришло внезапно, но Пат была уверена, что оно — единственно правильное. Хватит дурацких опасных игр и бредовых мыслей о том, как проучить его, чтобы он знал, что это такое — когда тебя бросают, причем жестоко бросают.

Еще до того, как закончится день, Пат объявит Шеллу, кто она такая и напомнит про Дану, а потом расскажет о том, к каким последствиям привело его бессердечие и легкомыслие, и уйдет. Продолжать игру было слишком опасно.

 

8

— Ты ничего не ешь...

Шелл, сидевший на траве, вытянув длинные ноги, откинулся на локте. Так он оказался чуть ближе к няньке своей дочери.

Ответа на эти лениво произнесенные слова не последовало. Золотисто-карие глаза девушки потемнели, и в них читалась какая-то непонятная тревога. Мягкие розовые губы приоткрылись и чуть подрагивали. Шеллу снова отчаянно захотелось поцеловать эти чудесные губы.

— Ты разве не голодна?

— Я... — Пат посмотрела на намазанный маслом рогалик, который держала в одной руке, и на большой красный помидор в другой, затем положила еду на салфетку. — Нет. Мне что-то совсем не хочется есть.

Даже ей самой собственный голос показался напряженным и чужим. Девушка уже не знала, что думать, она окончательно запуталась. Единственное, что Пат понимала, это то, что надо скорее уезжать отсюда, подальше от этого мужчины, подальше от всего, что с ним связано.

Патриция отвернулась. Она вдруг особенно остро ощутила, какие короткие на ней шорты, насколько они открывают ноги, и пожалела, что не одета во что-нибудь поскромнее, — правила игры, которую она по глупости затеяла, больше не работали.

— Ну, тогда хоть выпей чего-нибудь.

Не дожидаясь ответа, Шелл налил в бумажный стаканчик яблочного сока и протянул девушке. Тщательно стараясь не прикасаться к его пальцам, Пат взяла стаканчик и отпила глоток, с невольным уважением следя, как Шелл помогает своей крошечной дочурке пить из кружки. Затем он бережно уложил полусонное существо на одеяло и принялся ласково поглаживать, пока огромные карие глазенки не стали закрываться.

— Устала до изнеможения. Набегалась на свежем воздухе да еще перевозбудилась. Я рад, что Конкордские ключи так кстати оказались выставленными на продажу! По-моему, сколько ни ищи, все равно ничего более подходящего для нас не сыщется. Мэри понравится здесь жить, — мягко произнес Шелл, отрывая глаза от спящего ребенка. — А ты, Пат? Тебе бы хотелось жить здесь?

Еще бы! Конкордские ключи были изумительны. Только вот какое значение имеет ее мнение, даже если она его выскажет? Пат не собиралась отвечать. Разве что Шелл начнет уговаривать ее стать постоянной нянькой Мэри. Но ведь она уже объяснила, что надолго у них не останется.

Небрежно пожав плечами, девушка промолчала. Голова у нее уже была занята совсем другими мыслями. Скоро, совсем скоро она наконец скажет ему все, что о нем думает. Почему-то Пат уже размышляла об этом без особого энтузиазма, но делать нечего, — она обязана ради Даны.

— Тебе больше нравится жить в городе? Или у тебя есть какой-то молодой человек, ради которого ты не хочешь уезжать из Бостона? — спросил Шелл.

Странно, но только сейчас ему впервые пришла в голову мысль, что у Патриции может быть мужчина. Непонятно, почему так поздно... Не один же он на всем белом свете находил эту девушку неотразимой. А в общем-то, все объяснялось довольно просто: с самого начала чутье подсказывало Шеллу, что эта женщина предназначена только для него, все прочие мужчины в ее жизни не имели никакого значения и не стоили того, чтобы о них задумываться.

Неожиданно у него болезненно сжалось сердце, и к горлу подступила тошнота. Одна мысль о том, что Пат может быть в объятиях другого, была нестерпима.

— Так как же?

Голос Шелла прозвучал неожиданно резко, но что ему еще оставалось делать, если она, похоже, собиралась уйти от ответа. А ему отчаянно необходимо было знать, есть ли в ее жизни другой мужчина.

Другой? Интересная, однако, формулировка. То есть, имеется в виду, что он, Шелл Грэммер, уже был одним из ее мужчин. Пока, конечно, это не так, но скоро так и будет, в этом Шелл не сомневался.

Резкий голос Шелла заставил девушку обернуться. Шелл смотрел на нее так пристально, словно хотел проникнуть в самые потаенные уголки ее сознания, прочесть все самые сокровенные мысли. Подтянув колени к подбородку, Пат обхватила их руками, бросила мимолетный взгляд на мужчину, затем перевела глаза на мирно спящую малышку.

Так и быть, она ему ответит. Во-первых, это нетрудно, во-вторых, даст возможность выиграть немного времени, прежде чем она бросит бомбу и разразится скандал.

— По-моему, это неуместный вопрос, но, в общем-то, и не государственная тайна. Я не отдаю особого предпочтения городу или деревне, мне везде хорошо. Что же касается молодых людей... — Пат вызывающе посмотрела на Шелла. Никаких больше сладких улыбочек, томных взглядов из-под опущенных ресниц — с этим покончено. Она уже отказалась от дурацкой затеи завести его, а потом залепить оплеуху. — Никаких серьезных романов у меня нет. Так, иногда хожу с кем-нибудь в театр или ужинаю в ресторане. Больше просто ни на что не остается времени. Я ведь прежде всего деловая женщина, стремящаяся сделать карьеру. Но это вовсе не означает, что я холодна, как ледышка...

— Ах, вот как?

Темная бровь иронически взлетела вверх, и Пат, сама не зная, почему, вдруг принялась защищаться:

— Послушай, при всей любви к моей матери, я не могу не признать, что она не из тех, кто способен за себя постоять. Она вышла замуж очень рано и до тех пор, пока папа не погиб во время несчастного случая на охоте, опиралась на него. А потом стала опираться на меня и, хотя это и может показаться странным, на бабушку. Я не хочу быть такой, как она. Я хочу стоять на своих ногах и создать свою собственную жизнь. Только после этого я подумаю о том, чтобы разделить ее с каким-нибудь мужчиной. Так что, пока я твердо не узнаю, что именно из себя представляю, карьера в моей жизни будет на первом месте.

— Правда?

Загадочный блеск в его глазах и странный изгиб чувственного рта должны были бы насторожить девушку. Он незаметно придвинулся ближе, поднял руку и осторожно провел кончиком большого пальца по руке Пат. От этого прикосновения у девушки сдавило горло, и ей стало трудно дышать.

— А что ты имеешь в виду под карьерой? Жизнь, заполненную чужими детьми, без своих собственных?

Палец скользнул выше по ее руке. Пат уже открыла рот, чтобы возразить, но палец мягко лег на ее губы, и глаза девушки в панике широко распахнулись.

В глазах мужчины мелькнуло удовлетворение, и на губах появилась довольная улыбка, словно он нашел подтверждение тому, что искал.

— Ты говорила, что никогда не остаешься в одной семье дольше, чем на несколько недель, потому что слишком привязываешься к своим юным подопечным.

Шелл ощутил, как дрогнули под его пальцем нежные губы, и вдруг сам стал себе отвратителен. Ему стало противно, что приходится вот так вытягивать из нее правду. Однако, отбросив угрызения совести, он продолжал допытываться. Так или иначе, а он должен вынудить ее признаться, что вся эта игра в няньку — сплошной обман.

— Это тебе ни о чем не говорит?

Палец спустился ниже, к подбородку, затем скользнул по шее и замер в ложбинке между ключиц, где он мог ощущать бешеное биение пульса.

— О чем, например?

Вопрос сорвался машинально, хотя слова не шли с языка. Его близость, казалось, полностью парализовала девушку, и она не могла даже шевельнуться.

— Например, о том, что тебе нужны собственные дети.

Эти слова всколыхнули в нем такие мысли, что Шелла бросило в жар. Черт побери, если Пат будет по-прежнему упорствовать в том, что она — настоящая нянька, он готов на все плюнуть и оставить свои попытки добиться истины. Ибо желание снова держать ее в объятиях, наслаждаться каждым изгибом ее восхитительного тела, каждой нежной ложбинкой, вбирать ее в себя глазами, руками, губами, упиваться вкусом ее кожи стало просто неодолимым. Шелл был уже не в силах дожидаться, пока она доверится ему и расскажет правду.

Ведь если он правильно истолковал ее реакцию, — а в этом Шелл не сомневался, — то Пат готова ответить на его нежность. Его рука двинулась к ее затылку, и золотисто-карие глаза девушки затуманились желанием. Шелл знал, что если она снова попросит его остановиться, на сей раз он этого ни за что не сделает.

С другой стороны, спешить было особенно некуда. И потом, было бы просто преступно воспользоваться тем, что он так действует на нее. Хотелось, чтобы девушка была готова отдаться ему не только телом, но и душой.

Времени у них сколько угодно, и, кроме того, пока рядом его драгоценная малютка, все равно ничего не будет. И тот факт, что девочка крепко спала, ничего не менял.

И все же... Его голова непроизвольно склонилась к девушке, рука крепче сжала шелковистый затылок. Один поцелуй, всего один, просто чтобы почувствовать вкус ее губ, насладиться восхитительным предвкушением того, что уже готово начаться... Могут пройти дни, даже недели, но все равно того, что началось, уже не остановишь.

Он услышал, как девушка едва слышно ахнула, ощутил, как напряглось от желания ее тело, как затрепетало ее дыхание на его губах. Маленькие руки скользнули по его спине, и Шелл задохнулся. Одного ее прикосновения достаточно, чтобы свести его с ума. Полные округлые груди слегка прижались к его груди, обжигая сквозь тонкую ткань рубашки, и тело мужчины занялось жаром, грозившим полностью лишить его остатков самообладания.

Боже мой, с ужасом думала в это время Пат, стоило ему лишь упомянуть, что ей нужны собственные дети, и вот что с ней творится! Он произнес эти слова таким низким, таким чувственным голосом, что ее тут же затопила волна первобытного желания, и девушке действительно захотелось иметь от него ребенка.

Направление, которое приняли мысли Пат, повергло ее в полную панику. Но все равно она не смогла сдвинуться с места. Да она уже и не стремилась бежать. Ей хотелось быть здесь, рядом с ним. Патриция не знала, как объяснить то, что происходит, — просто они отчаянно возбуждают друг друга, и ничто не в силах остановить этого бешеного влечения.

Его губы были уже совсем близко. Пат судорожно глотнула воздух, ощущая, как напрягается, прикасаясь к телу мужчины, грудь. Ее руки сомкнулись на его спине, прижимая к себе. Твердое мужское тело пьянило и кружило голову. А потом его грубы стремительно накрыли ее рот.

Девушка откликнулась на его поцелуй. Медленные чувственные движения, влажное скольжение языка сменились неистовым всплеском страсти. Лихорадочно сплетаясь телами, они упали на траву. И тут Шелл, оторвавшись от девушки, нетвердой рукой отвел с ее лица разметавшиеся волосы и, пристально глядя ей в глаза, словно стремясь придать убедительности своим словам, хрипло и настойчиво прошептал:

— Пат, ты решишь, что я спятил, но, по-моему, я начинаю в тебя влюбляться...

Его слова сразу вырвали девушку из страны грез. Влюбляться? Да он знать не знает, что такое любовь! Мужчины вроде него пользуются этим словечком исключительно ради того, чтобы затаскивать наивных дурочек в постель. Да и какое право он имеет признаваться ей в любви, раз несвободен!

И как только она могла поддаться слабости, как могла так страстно отвечать на его похотливые ласки! Пусть он умеет возбудить женщину, как никто другой, но ведь она-то знала, чего стоят все его обещания и нежности!

В первую минуту она даже была не в силах оттолкнуть его, а когда, наконец, обрела способность соображать, то поняла: вот долгожданная возможность!.. И девушка едва слышно прошептала:

— Интересно, что бы сказала твоя жена, услышав, что ты говоришь такое другой женщине?

Словно в тумане, Патриция вспомнила, что вообще-то хотела отказаться от своих планов уязвить его. Однако все получилось само собой.

Похоже, Пат добилась своего. Упоминание о жене произвело на него именно тот эффект, на который она рассчитывала.

Шелл неожиданно замер, каждый мускул его тела казался немыслимо напряженным. Кровь отхлынула от его лица, глаза потемнели, в них появилось какое-то странное выражение. Потом он решительно взял себя в руки и, резко отстранившись от Патриции, повернулся к ней спиной и провел обеими руками по взлохмаченным темным волосам. Затем поднялся на ноги. На его лице застыло ледяное презрительное выражение.

Он не верил своим ушам. И это первая женщина Бог знает за сколько лет, с которой он почувствовал себя как подросток, неспособный справиться с собственными гормонами, первая женщина, вызвавшая в нем незнакомую дотоле волну нежности, чисто мужского желания защищать ее, холить и лелеять, любить и уважать, всегда быть с ней рядом, а не просто затащить ее в постель! Одна произнесенная ею фраза доказала, каким полным идиотом он оказался.

Судя по всему, партнерша по агентству забыла сообщить Патриции о том, что миссис Грэммер, приехавшая с Шеллом из Канады и сейчас гостившая у друзей в Бостоне, была вовсе не его женой, а матерью. И ведь Патриция, принимая все его авансы и даже заигрывая с ним, все это время думала, что он женат!

У Шелла потемнело в глазах от ярости. Он был зол на нее, да и на себя тоже. На нее — за то, что оказалась легкомысленной вертихвосткой, на себя — что возвел на пьедестал богини колосса на глиняных ногах.

 

9

— Бедняжка Жюли умерла, когда Мэри не было и месяца.

Слова падали сурово, тяжело, и когда Шелл обернулся к Патриции, его лицо было лишено всякого выражения. Единственное, что в нем угадывалось, — это отвращение.

Неслышно ступая, Шелл подошел к тому месту, где в тени спала его дочь. Бережно подняв малышку на руки, Шелл нежно прижал ее к себе, а потом, едва шевеля губами, строго приказал Патриции:

— Потрудитесь собрать вещи. Мы уезжаем. Я буду ждать вас в машине.

Пат молча проводила его взглядом. Ей было дурно, сердце подпрыгивало в груди, как бешеное. Послеполуденная жара неожиданно навалилась на нее свинцовой тяжестью. И одновременно девушку бил озноб.

Так, значит, его жена умерла. Это известие совершенно ошеломило девушку. Все это время, пока у него служила, она старалась втиснуть Шелла в рамки образа, который сама для него придумала: легкомысленного красавца, чья неверность заставила его жену вернуться к прерванной карьере певицы, человека, способного в отсутствии жены крутить роман с собственной секретаршей, не говоря уже о няньке дочери.

Однако Жюли Грэммер была мертва уже больше года...

Пат понимала, что относилась к Шеллу чудовищно несправедливо, и от этого ей было тяжело. Но, с другой стороны, никто, и уж тем более Шелл, не объяснил ей ситуацию. И кого тогда имела в виду знойная красотка Линда, говоря о миссис Грэммер, черт побери?

Девушка мрачно собрала остатки пикника, свернула одеяло и отправилась к машине. Судя по всему, при упоминании о покойной жене Шелл отказался от мысли еще раз пройтись по дому, как собирался. А ведь сначала он был просто одержим этой мыслью. Теперь же ему не терпится поскорее уехать. И от этого девушке стало вдвойне тяжело.

Неужели он так сильно любил Жюли? Неужели одно упоминание о ней так больно отзывается в его сердце? Ведь прошло уже столько времени!

Ничего не выражающий взгляд, которым наградил ее Шелл, принимая вещи и укладывая их в багажник, убедил девушку в том, что она правильно расценила его поведение, и Пат порывисто прошептала:

— Шелл, мне очень жаль!

Несмотря на горе, которое он причинил Дане, девушка уже не держала на него зла и извинилась вполне искренне. Ей было жаль, что она так неверно о нем судила, жаль, что нанесла ему душевную рану, заставив вспомнить о трагической потере. Глубина собственной жалости испугала и озадачила Патрицию.

Однако Шелл лишь коротко бросил:

— Как только приберемся в коттедже, мы сразу возвращаемся в Бостон.

Он уже пристегнул по-прежнему крепко спавшую Мэри к сидению и держал дверь со стороны пассажирского сидения открытой, с едва скрываемым нетерпением, дожидаясь, когда Патриция сядет в машину.

Бросив озадаченный взгляд на его каменное лицо, на котором невозможно было ничего прочесть, Пат слегка пожала плечами, забралась в «гранд-чероки» и смотрела прямо перед собой сквозь лобовое стекло, пока Шелл усаживался на водительское сидение и заводил автомобиль.

Разворачивая машину и выводя ее на дорогу, Шелл даже не оглянулся на свой будущий дом, и Пат решила все же еще раз попробовать урезонить его.

— Я не знала, что ты один воспитываешь девочку, — мягко произнесла она. — Мне никто не сказал, что именно поэтому тебе нужна няня для Мэри. Я бы не стала говорить о твоей жене, да еще таким образом. — К своему смятению, девушка ощутила, как к ее щекам приливает краска. — Я ведь не знала, что она умерла...

— Я так и понял. — Голос Шелла звучал сухо и уничтожающе. — Кстати, поразмыслив, я пришел к выводу, что справлюсь и один. С этого вечера, как только мы доберемся до Бостона, я прекращаю найм. Можешь возвращаться в агентство к своим бумагам или что ты там еще обычно делаешь в качестве директрисы. Хотя, если ты разбираешься в делах так же, как и в уходе за младенцами, то скорая и бесславная кончина «Голдэн Крейдл» не станет для меня большой неожиданностью.

Глаза Пат широко распахнулись.

— Так ты знал... — прошептала она, едва обретя способность говорить.

— Разумеется.

— И ничего не сказал?

Вот так! А она-то радостно строила коварные планы, пребывая в блаженной уверенности, что он понятия не имеет, кто она такая, и никак не связывает ее имя с именем сестры. Господи, какой же она была дурой!

— Я все ждал, что ты сама мне объяснишь, с какой стати тебе понадобилось заработать несколько лишних долларов, разыгрывая из себя няньку. Насколько понимаю, у вас в агентстве какие-то сложности?

Пат пропустила его вопрос мимо ушей. Он показался ей совсем не существенным.

— Иными словами, я уволена?

Вот просто так. Без всяких объяснений. И уж во всяком случае, не по профессиональной непригодности, ибо если бы дело было только в этом, ее бы уволили через пять минут после того, как она приступила к своим обязанностям.

Пат взялась за это дело с единственной целью — отплатить ему за Дану. Однако все обернулось не так, как она предполагала. В дураках осталась она сама, и теперь, вместо того, чтобы удалиться с гордо поднятой головой, оказалась с треском вышвырнутой на улицу.

— Я тебе уже сказал, — между тем, отозвался Шелл. — Но, так и быть, я довезу тебя до Бостона и не заставлю добираться туда автостопом.

— Какое великодушие! — саркастически отрезала Патриция.

Она собиралась сказать еще какую-нибудь колкость, но слова неожиданно застряли в горле. К глазам ее вдруг подступили жгучие слезы. Она отвернулась, глядя на проплывавший за окном мирный загородный пейзаж, и притворилась, что вся поглощена этим зрелищем. Ей вовсе не улыбалось, чтобы Шелл заметил, насколько она расстроена.

Он вышвыривает ее не потому, что она не годится на роль няньки, — это, как выяснилось, было известно ему с самого начала, — не потому, что вдруг решил, будто ее нельзя даже близко подпускать к его дочери. Он хочет отделаться от нее, потому что она имела дерзость упомянуть о его жене. Нет, это как-то не вяжется. Патриция окончательно растерялась: она никак не могла разобраться в том, что им движет.

Только что он целовал ее так, точно вкус ее губ, ее тела был для него важнее всего на свете, шептал слова любви и, казалось, совершенно серьезно, а в следующее мгновение уже вел себя с ней, словно со злейшим врагом. Стало быть, слова любви все же были просто игрой. По-видимому, он считал, что так будет проще затащить ее в постель.

Но хуже всего было то, что она сама уже начала всерьез о нем думать. Он уже был ей очень дорог, а его присутствие в ее жизни играло для нее важную роль. Но самое ужасное, что она испытывала все эти чувства, думая, что он женат!

Мысль об этом была просто невыносима, да и вся ситуация была немыслимой. Патриция ничем не могла оправдать собственного безумия, кроме того, что у нее вдруг взыграли гормоны, физическое влечение вытеснило из головы остатки разума, а ее саму поставило на грань безумия!

У него-то, разумеется, голова была трезвой. А вот она, если дальше будет раздумывать над тем, что же все-таки произошло, точно скоро рехнется.

— Если ты сможешь сама уложить свои вещи, я займусь всем остальным, — холодно заявил Шелл, притормозив у коттеджа.

В ответ девушка повернула голову, и ее взгляд остановился на его сурово сжатых губах.

Единственным способом выяснить, почему так резко изменилось его отношение к ней, было спросить об этом напрямую. Патриция облизнула пересохшие губы, надеясь, что голос ее не подведет, и увидела, как потемнели его серебристо-серые глаза, а уголки губ презрительно опустились.

Шелл подчеркнуто насмешливо произнес:

— Ты что, ходить разучилась? У меня тут дела...

— Да пошел ты к черту!

Пат выпрыгнула из машины и направилась по дорожке к дому. После этой довольно глупой и откровенно детской выходки девушке стало намного легче. Все сентиментальные сожаления об этом потрясающе сексуальном мужчине, неотразимом, как прохладный ручей в жаркий полдень, манившим ее к себе, мужчине, в которого она чуть не влюбилась, отступили куда-то на второй план. Слезливые переживания вмиг сменились доброй старой яростью.

В мгновение ока Патриция побросала свои вещи в сумку и сдернула белье со своей кровати и с колыбельки Мэри. Как этот мерзавец Шелл собирался его стирать, она не имела ни малейшего понятия и уж точно не станет его об этом спрашивать, — как же, держи карман шире!

Однако, запихивая в сумку вместе с остальными детскими игрушками плюшевого зайца, девушка ощутила, как на глаза навернулись слезы, и снова почувствовала себя беспомощной дурой.

Патриция знала, что, хоть Мэри и была отпрыском ненавистного Шелла, плотью от плоти его, она будет ужасно скучать по малютке. Златокудрая кроха навеки покорила сердце своей неумелой няньки.

Злясь на себя за то, что в очередной раз поддалась ненужной слабости, Патриция отволокла сумки в крошечный коридор и бросила их там, — пусть Шелл сам их вытаскивает. Авось споткнется и шлепнется хорошенько, — поделом ему будет! Затем девушка вышла в сад и стала дожидаться, пока он покончит со своими делами и будет готов к отъезду.

Обратный путь оказался сплошным кошмаром. Мэри устала и раскапризничалась, ей было жарко и скучно. Пат изо всех сил старалась как-то отвлечь малышку, но без особого успеха. Шелл хранил упорное молчание. На подъезде к Бостону движение стало просто невыносимым, раскаленное послеполуденное солнце жгло немилосердно, и в машине было просто нечем дышать.

Стоя перед отелем, где остановились Шелл с Мэри, и изнывая от жары и духоты, Пат отчаянно затосковала по загородной тишине и чистому воздуху. Ей вдруг страшно захотелось вернуться назад, в Конкордские ключи.

С тяжелым вздохом девушка взяла Мэри на руки и ласково отвела мягкие белокурые локоны с вспотевшего лобика. Сейчас Пат была готова отдать все на свете, чтобы повернуть время вспять, вернуться к той минуте, когда Шелл держал ее в объятиях и шептал слова любви. Ради этого она бы отдала все что угодно.

Это внезапное озарение принесло девушке мало радости. Еще бы — ведь это означало, что она готова совершить немыслимое: влюбиться в него. Теперь, когда выяснилось, что Шелл свободен, Пат могла влюбляться сколько душе угодно. Ведь единственное, что ее останавливало прежде, — это мысль о том, что где-то у него все же есть жена.

Хватит, обругала себя Патриция. Этот дьявольски изворотливый мерзавец все равно лгал, и она это точно знала. Так что, влюбляйся — не влюбляйся, все равно конец был бы один.

— Ну, вот и все, Мэри, детка! — Выдавив улыбку, Пат сглотнула комок, застрявший в горле. — Давай-ка я отнесу тебя наверх и отправлю в ванну немного освежиться. Как тебе эта мысль?

Шелл выдал ей ключи от номера, велел отнести девочку и ждать его возвращения, а сам отправился ставить машину на стоянку. Пат легонько пощекотала пальцем толстенький животик малышки и была вознаграждена радостным воркованием, создававшим замечательный контраст с капризным писком, который ей пришлось слушать всю дорогу до города. Так, воркуя и хихикая, они поднялись по лестнице.

Пат не хотелось сейчас думать о том, как ей будет не хватать этого мужчины и его прелестного ребенка. Пора сосредоточиться на своей собственной жизни — спокойной, мирной и абсолютно нормальной, жизни, где не будет Шелла, вскружившего ей голову и творившего с ней что-то невероятное, не будет загадок, над которыми она ломала голову так, что уже начала сомневаться в здравии собственного рассудка...

Но прежде чем уйти, она все же скажет ему, зачем нанялась на эту работу и сообщит, как подействовало на Дану то, как он с ней обошелся. Однако скажет об этом скорее с сожалением, нежели с гневом. У девушки уже пропало желание отхлестать его как следует, хотя бы словесно.

Ведь помимо того, что Шелл был самым красивым, самым желанным, самым обаятельным мужчиной, какого ей когда-либо доводилось встречать, было в нем кое-что еще, неумолимо притягивавшее к себе девушку: какая-то внутренняя доброта, душевная чуткость, отсутствие этакого наглого мужского превосходства, раздражавшего Патрицию во многих преуспевающих мужчинах, заставляя втайне презирать их.

Не считая его необъяснимой реакции на упоминание о жене и присущего всем мужчинам свойства говорить девушке то, что она хочет услышать, в остальном Шелл Грэммер вел себя безупречно.

Трудно представить, чтобы он намеренно нанес кому-то душевную травму. Возможно, он просто не понимал, насколько сильно влюбилась в него Дана. А может быть, — и это, кстати, было более вероятно, — Дана просто раздула эту историю до невероятных размеров. Она была склонна все излишне драматизировать.

Открыв дверь апартаментов Шелла, Пат услышала настойчивый телефонный звонок. Присев на диван, девушка усадила Мэри на колени и сняла трубку.

— Бабуля? — Крылатые брови Патриции тревожно сошлись на переносице. — Что-нибудь случилось?

— Еще как случилось! — ответствовала старая дама. — Иначе с какой стати я стала бы звонить. Я с утра тебя разыскиваю. Эта женщина, что работает на тебя, почему-то дала мне номер Грэммера, хотя совершенно непонятно... Впрочем, это сейчас неважно. Ты должна немедленно приехать. Твоя мать попала в аварию. Машина восстановлению не подлежит, а сама она в интенсивной терапии. Больнице «Санта Моника». Прогноз очень неутешительный, так что приезжай сейчас же.

Пат попыталась что-то сказать, но не смогла вымолвить ни слова. Она хотела сказать бабке, что тут же выезжает, но слова застряли в горле. Грудь мучительно теснило, а комната вдруг закачалась и поплыла, как в тумане. Сквозь этот туман девушка увидела, как в комнату вошел Шелл и закрыл за собой дверь.

— Патриция! Ты меня слышишь?

Властный голос бабки вывел девушку из оцепенения. С трудом взяв себя в руки, она выдавила:

— Я буду так скоро, как только смогу.

И бросила хмурый взгляд на Шелла, который, вопросительно приподняв брови, навис над ней и забрал у нее ребенка.

— Вот и прекрасно. Кстати, молодой Грэммер дома? Если да, то я хочу поговорить с ним тоже.

Патриция была слишком подавлена, чтобы спрашивать, зачем ее бабке понадобился Шелл. Она просто передала ему трубку, а сама отошла в сторонку, потирая виски и соображая, как быстрее добраться до больницы: вызвать такси или все же ехать домой за своей машиной.

Спустя несколько минут Шелл повесил трубку. Патриция обернулась и протянула руку к телефону:

— Можно мне позвонить? Мне надо вызвать такси, чтобы ехать в больницу. Сначала повидаю маму, а потом уж договорюсь, чтобы мне пригнали мою машину.

— Подожди... — Шелл поставил Мэри на ноги, его глаза озабоченно скользнули по бледному лицу девушки. — Всего пять минут, не больше. Мне надо сделать пару звонков, а потом я сам отвезу тебя.

Есть ли предел человеческому эгоизму? У нее мать в больнице, может быть, при смерти, а ему, видите ли, надо позвонить!

— Не верю своим ушам! — не выдержала девушка.

— Положись на меня.

Шелл принялся набирать номер, и Пат, стиснув зубы, отвернулась. Вот тебе и «доброта и душевная чуткость»! Снова она слишком поспешила с выводами. Подхватив на руки Мэри с ее любимым Дюшей, Патриция ушла в спальню. По крайней мере, надо воспользоваться отсрочкой, чтобы привести себя в порядок и переодеться во что-нибудь более подходящее для посещения больной. Как-то там бедняжка Дана? Сидит у маминой постели или так перепугалась, что забилась в какой-нибудь укромный угол, чтобы там выплакать все глаза?

Кипя от злости на вынужденную задержку из-за этой бессердечной скотины, Пат сполоснула лицо и руки прохладной водой, сняла шорты и тенниску, поспешно натянула широкую юбку с запахом, блузку без рукавов и провела расческой по волосам.

Она должна быть в больнице, рядом с мамой, поддержать Дану, ей ведь сейчас не на кого опереться! Ее сестра вовсе не была какой-то там слабоумной дурочкой — просто она такая неуверенная в себе, такая робкая, ей нужно, чтобы ее постоянно кто-то поддерживал и ободрял.

И сейчас она, Патриция, должна быть уже на пути в больницу, а не стоять тут, дожидаясь, пока Шелл покончит со своими жизненно важными звонками. Небось звонит своему поверенному, чтобы поскорее запустить дело с покупкой дома, или знойной Линде, чтобы приехала и составила ему компанию, как только Патриция уедет.

Ей и нужна-то была всего минута, чтобы вызвать такси...

— Все обойдется...

— Ты когда-нибудь научишься стучать, черт бы тебя побрал? — рявкнула окончательно выведенная из себя Патриция, яростно оборачиваясь к неслышно вошедшему Шеллу.

Не дал ей вызвать такси, а теперь стоит и мямлит какие-то ненужные слова и задерживает ее еще больше! И все же при виде его сердце девушки встрепенулось, как вспугнутая птица, и ей отчаянно захотелось, чтобы Шелл обнял ее, прижал к себе и утешил. Впервые в жизни Патриции захотелось самой опереться на кого-то, а не служить вечной опорой. И не просто на кого-то, а именно на него.

— Пат... Все в порядке, я серьезно.

Его улыбка и ободряющий тон способны были, наверное, успокоить даже разбушевавшегося слона. Девушка бросила на него подозрительный взгляд.

— Я позвонил в больницу, чтобы все выяснить, — пояснил Шелл. — Трэйси сказала, что надежды на выздоровление твоей матери почти нет, а, поскольку, судя по всему, она и тебе сказала то же самое, я решил проверить...

Он пристально вгляделся в измученное лицо девушки.

— Авария произошла рано утром. Твоя мать была без сознания, но сейчас пришла в себя, и врачи утверждают, что с ней все будет в порядке. Кроме сломанных ребер и многочисленных ушибов, у нее нет ничего серьезного. Ну, еще небольшое сотрясение мозга. Ее уже перевели из интенсивной терапии в обычную палату. Ну, что ты, держись, нельзя же так...

Шелл успел подхватить покачнувшуюся девушку, у которой от облегчения подкосились ноги. Поддерживая ее, он вывел Патрицию в гостиную и усадил на диван.

— Клянусь, речь не идет о жизни и смерти, так что успокойся и потерпи еще полчасика. К этому времени успеет приехать моя мать... Это и был тот второй звонок, который мне надо было сделать. Она побудет с Мэри, а я пока отвезу тебя в больницу.

На глаза Пат навернулись слезы и тяжело набрякли на ресницах. Ну, вот снова она несправедливо его осудила! Ужасно несправедливо. Как настоящий мужчина, Шелл сразу взял все на себя, все выяснил, и ей сразу стало легче.

Девушка слабо улыбнулась.

— Я должна была сама сразу все проверить, вместо того, чтобы ударяться в панику. Я ведь знаю бабулю гораздо лучше, чем ты, и мне прекрасно известно, как она раздувает трагедию из любого пустяка.

Дана унаследовала эту особенность характера с единственной разницей: если старая дама драматизировала ради того, чтобы выставить себя более сильной, чем было на самом деле, и показать, как стойко она держится перед любыми трудностями, то Дана делала это ради того, чтобы найти предлог поплакать и пострадать.

— И тебе совершенно необязательно везти меня самому, — продолжала Пат. — Я вполне в состоянии сесть в такси, тем более что, как ты говоришь, с мамой все обойдется. Спасибо тебе за помощь... — Она поднялась и к своей крайней досаде обнаружила, что ее все еще пошатывает и голова кружится. Стараясь говорить как можно более ровным голосом, девушка закончила: — Мне пора уже трогаться в путь, а не торчать здесь и попусту терять время...

— Да сядь ты, ради всего святого! — Едва заметно надавив на плечи Пат, Шелл заставил ее опуститься на подушки дивана. — Твоя бабушка, похоже, очень взвинчена. По-моему, происшествие с твоей матерью, напомнило ей о том, что все мы смертны. Она хочет проконсультироваться со мной по поводу трастовых фондов, — если ты помнишь, мой отец помогал создавать их. Они с твоим дедом были большими друзьями. — Шелл отступил, положив руки на бедра и пристально глядя на девушку, словно желая удостовериться, что она снова не подскочит с дивана. — Так что я как раз смогу убить двух зайцев: отвезти тебя в больницу, а заодно и выяснить, что там твоя бабуля хочет делать со своими фондами. А ты не забудь, что только пережила сильное потрясение, так что сделай себе одолжение и ненадолго расслабься. Я позвоню в обслуживание номеров и скажу, чтобы тебе принесли чаю.

Убедившись, что Патриция удирать не собирается, Шелл прошел к телефону и заказал молоко для Мэри и чай для Патриции. Бросив хмурый взгляд на часы, он подсчитал, что его мать вряд ли доберется сюда раньше, чем через час. А до этого ему придется держать в хорошей узде собственный язык, да и эмоции тоже.

Возвращаясь из Конкорда, Шелл просто считал минуты, мечтая поскорее выставить эту особу из своей жизни. Он едва не свалял страшного дурака, чуть не влюбился в дешевую кокетку. И как только он мог так в ней ошибиться? Как он мог хоть на минуту вообразить себя влюбленным в женщину, способную крутить роман с женатым мужчиной, у которого еще и маленький ребенок в придачу? Ну, пусть он не был женат, но она-то об этом, как выяснилось, и понятия не имела! И ведь она не просто заигрывала с ним, она отвечала на его поцелуи, наслаждалась его ласками и явно давала понять, что готова пойти гораздо дальше!

У Шелла было такое ощущение, словно он получил оплеуху. Ему было больно, словно его бессовестно предали.

И все же, узнав об инциденте с ее матерью, он не мог бросить девушку одну. Насколько он помнил, Дана в такой ситуации на роль опоры не годилась. Наоборот, Пат придется утешать и успокаивать еще и сестру.

К тому же, ему все равно в ближайшее время нужно встретиться с Трэйси Уилл. Так уж лучше разделаться со всем одним махом: отвезти Патриция к матери и узнать, что там нужно Трэйси. Сделать все необходимое, а потом выбросить из головы это семейство, от которого одни неприятности.

Пат потерла пальцами лоб. В голове у нее по-прежнему стоял туман, но все же кое-что стало понемногу проясняться. Мать Шелла, по-видимому, и была той миссис Грэммер, о которой толковала знойная красотка Линда. А когда она, Патриция, спросила Шелла, не нужно ли ему посоветоваться с миссис Грэммер прежде, чем покупать дом, отвечая, что она бывает в Бостоне от силы месяц в году, он тоже явно говорил о матери.

— Стало быть, твоя мать не живет в Бостоне, — заметила Пат, чтобы что-то сказать, и недоуменно нахмурилась, увидев, как сразу напрягся Шелл.

Что-то не давало ему покоя, и это окончательно сбивало девушку с толку.

Раз уж им придется еще какое-то время провести вместе, то хоть, по крайней мере, надо постараться держаться естественно и забыть о том, что он ее выгнал, причем по совершенно необъяснимой, насколько Пат могла судить, причине, да еще вел себя так, словно она ему глубоко отвратительна, а потом, узнав о несчастье, приключившемся с ее матерью, вдруг превратился в некий, как сказала бы мама, Оплот Мужской Силы, — все с большой буквы. Придется заставить себя забыть и о том, что достаточно одного взгляда на него, и все ее тело начинает ныть от желания.

Шелл помедлил с ответом, ибо что-то вдруг с силой сдавило ему сердце.

— Нет, моя мать здесь не живет...

Мэри, устав ползать среди мебели, забралась к Патриции на колени, обхватила пухлыми ручонками точеную шею своей няни и уютно пристроила кудрявую головку у нее на плече.

Вдвоем они являли собой восхитительную картину. Шелл, как завороженный, не мог оторвать от них глаз. И ведь всего несколько часов назад он мечтал видеть Патрицию с их общим ребенком на руках, надеялся любить ее до конца дней, заботиться о ней и о детях, холить, беречь их и лелеять. А сейчас от этих мыслей Шеллу стало нестерпимо больно. Прекрати, велел он себе, все это — мираж. Еще немного — и эта женщина окончательно уйдет из твоей жизни, не оставив в ней и следа.

В это время раздался стук в дверь, — принесли заказ.

— Войдите! — откликнулся Шелл, стряхивая с себя остатки оцепенения. Прочистив горло, он закончил свой ответ на вопрос Пат: — Сара, моя мать, после смерти отца вернулась в свою родную Канаду. А до этого, когда отец удалился от дел, они наслаждались заслуженным отдыхом на Гавайях. Тебе чаю?

Патриция промолчала.

Не дожидаясь ответа, Шелл протянул девушке дымящуюся чашку и, забрав у нее малышку, усадил на диван, собираясь поить ребенка молоком из кружки.

— Мама приехала сюда немного отдохнуть, — продолжал он. — Сейчас она гостит у друзей в Провиденсе, но с удовольствием приедет в Кембридж на пару дней, чтобы понянчиться с Мэри, пока я разбираюсь с делами твоей несгибаемой бабки.

Он внимательно следил за тем, как Пат восприняла эту информацию. Девушка молчала и без всякого энтузиазма потягивала чай маленькими глотками. Трэйси Уилл любила говорить, что ее внучка — человек старой закалки. Вот только правда ли это? Да, он готов согласиться, что Патриция — сильная, стойкая, умная и решительная. Но в одном отношении она вовсе не походила на яркую представительницу старой гвардии Трэйси Уилл, которая не была скользкой лгуньей, лишенной моральных принципов. А Патриция Уилл, как он выяснил, оказалась именно такой.

И коль скоро ему придется провести в ее обществе еще какое-то время, неплохо бы об этом не забывать.

 

10

Шелл купал малышку, когда, наконец, приехала Сара Грэммер.

— У Мэри был очень утомительный день, — пояснила Патриция. — Поэтому Шелл решил уложить ее до того, как мы уедем, потому что, если она узнает, что вы здесь, то перевозбудится и не уснет.

— Благослови Бог малышку! — Сара опустилась на диван и поправила седые кудри. — Конечно, он совершенно прав. Я так скучала по нашему маленькому сокровищу. Я ведь помогала Шеллу растить ее с самого первого дня. Бедняжка Жюли была слишком больна. Этот чай в чайнике свежий?

— Нет, но я позвоню, чтобы принесли.

— Не стоит беспокоиться. — Сара протянула руку за крошечным бутербродом с огурцом и ветчиной — их принесли вместе с чаем для Пат, но бутерброды так и остались нетронутыми. — Приготовьте мне лучше джин с тоником — все вон там, в мини-баре. Вот умница, спасибо. А теперь расскажите, как вам работается у моего сына. Я была искренне рада, когда он сообщил, что ему удалось так быстро найти няню для Мэри. Шелл сам отлично справляется, но он же не может всю жизнь быть при ней двадцать четыре часа в сутки, правда? И еще: мне интересно знать ваше мнение об этом доме, который он собрался покупать. Он позвонил днем и сказал, что нашел подходящее жилище для себя и Мэри...

Сара Грэммер оказалась такой приветливой и открытой, что у Патриции просто захватило дух. И ей вдруг ужасно захотелось, чтобы ее сын унаследовал хоть капельку материнской искренности, тогда не пришлось бы ломать сейчас голову над его совершенно непостижимым поведением.

По-видимому, Шелл позвонил матери из коттеджа, когда так грубо спросил Пат, не разучилась ли она ходить, намекая на то, что собирается звонить по сугубо личному делу. При этом он, судя по всему, рассказал миссис Грэммер о Конкордских ключах, но даже не упомянул о том, что уже уволил няньку. У Патриции же не было ни малейшего желания исправлять этот его промах.

— Думаю, вы полюбите этот дом, стоит только его увидеть. — Пат поставила на столик бокал с джином и тоником. — Я знаю, ваш сын считает его идеальным местом, где Мэри проведет счастливое детство. Кто знает, может быть, он вам даже понравится настолько, что вы решите там поселиться навсегда?

Этого, наверное, говорить не следовало, — девушка понимала, что ее это нисколько не касается, но ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы рядом с Мэри была хоть какая-нибудь родная душа в те дни, когда ее отец будет уходить на работу. Почему-то Пат неприятна была мысль о том, что девочку станет воспитывать чужой человек, пусть даже это и будет высококвалифицированная няня.

— Ну, нет, в Массачусетсе я жить не стану. Я вовсе не хочу сказать, что не буду приезжать погостить. Но только если пару месяцев в году, не больше. Возможно, вы сочтете меня эгоисткой, но у меня своя жизнь, свой дом, все мои родные и друзья живут в Канаде. А у Шелла с Мэри тоже своя жизнь — здесь. Шелл сам сделал выбор, решив тут обосноваться. Хотя было вполне естественно, что после свадьбы он привез Жюли ко мне. К тому времени мы уже знали, что она тяжело больна. — Сара похлопала рукой по сидению дивана и продолжала: — Садитесь сюда, ко мне, пока мы ждем Шелла. И расскажите о себе.

Это было всего лишь обычное любопытство, но Пат никак не могла его удовлетворить. Да и что она может поведать о себе матери Шелла? Как сказать этой симпатичной женщине, что никакая она не нянька, что обманом пробралась в их семью с единственной целью отомстить ее сыну? Можно было бы, конечно, что-нибудь наплести, но лгать Пат была уже не в состоянии. Поэтому она постаралась перевести разговор на другую тему:

— Лучше, если можно, расскажите мне о матери малышки Мэри.

Почему-то она никак не могла заставить себя сказать: «о жене Шелла», ибо в ее сердце стало зарождаться первое настоящее чувство, и ей была невыносима мысль о том, что у Шелла могла быть другая женщина, словно он принадлежал только ей одной. И девушке казалось, что если она побольше узнает о блистательной французской певице Жюли Жакоб и о том, что с ней произошло, то это как-то приблизит ее к Шеллу. Патриции хотелось знать о его жизни абсолютно все.

— Стало быть, Шелл вам ничего не рассказывал. — Сара задумчиво отпила из бокала, затем поставила его на столик и медленно кивнула. — Он не любит об этом говорить, и это понятно при сложившихся обстоятельствах. Такая ужасная трагедия!.. — Взгляд Сары задержался на фотографии в серебряной рамке. — Красивая она была, правда? Шелл настаивает, чтобы фотографии стояли во всех комнатах, чтобы Мэри знала, что это ее мама и какая она была. Жюли ведь незадолго до смерти очень прославилась, у нее было блестящее будущее на эстраде. — С тяжелым вздохом она покачала головой и продолжала: — Жюли была ненавистна мысль о том, что о ее несчастье узнает публика. Она все твердила, что хочет, чтобы люди, особенно, в ее родной Франции, запомнили ее молодой, красивой и на вершине славы. Но вы няня Мэри и, наверное, имеете право знать. По крайней мере, о роковой болезни, оборвавшей ее жизнь.

— Но это же слишком личное, право... — забормотала Пат, чувствуя себя последней негодяйкой.

Ей было противно хитростью вытягивать сведения у этой милой ни о чем не подозревающей женщины. Ведь она не имела права знать ничего.

Тем более что Сара не стала настаивать на том, чтобы узнать побольше о няне своей внучки, и так великодушно согласилась рассказать о тяжелой семейной драме. Придется все-таки признаться пожилой даме, что она, Патриция, уже больше не работает у ее сына...

— Малышку сморило, — ворвался в мысли девушки голос Шелла. Он вошел в комнату, на ходу застегивая запонки, приблизился к дивану и тепло обнял мать. — Спасибо, что приехала. Я бы не стал прерывать твой визит к друзьям, но, к сожалению, дело не терпит отлагательств. Я постараюсь вернуться вечером, но если понадобится остаться у Трэйси Уилл подольше, сообщу. Помнишь, папа помогал создавать довольно запутанные трастовые фонды, когда ее муж, Джонатан, был еще жив?

— Прекрасно помню, — отозвалась Сара. — Они были большими друзьями. И ты должен оставаться там столько, сколько понадобится.

— Но не более того. Я только выясню, чем она так обеспокоена, и сразу вернусь. — Шелл бросил взгляд на часы и значительно более сухим тоном обратился к девушке: — Готова, Патриция?

Его сухость сдавила ее сердце ледяным обручем, и Пат лишь кивнула. Он смотрел на нее с таким отвращением, словно боялся заразиться какой-нибудь гадостью. Патриция молча взяла дамскую сумочку и сумку со своими вещами.

— Надеюсь, ваша мама скоро поправится, — на прощание сказала Сара. — И не волнуйтесь за нас — я буду рада заменять вас столько, сколько потребуется. У меня еще много времени, чтобы погостить у друзей.

— Так, значит, ты не сказала моей матери, что я тебя уволил, — холодно заметил Шелл несколько минут спустя, когда лифт доставил их на первый этаж. — Позволила ей думать, что вернешься. Какая же ты изворотливая маленькая лгунья!..

Он понимал, что реагирует неадекватно. Вполне естественно, что Пат было неловко сообщать его матери о том, что ее выгнали с работы. Но ему хотелось причинить ей боль, и он хватался за любой предлог, чтобы сделать это, ибо не мог объяснить девушке подлинную причину своего гнева. Не станет же он признаваться, что готов вышибить из нее дух из-за того, что едва в нее не влюбился. Он, конечно, не ожидал встретить в лице Патриции святую невинность, но и мысль о том, что она настолько непорядочна, что способна крутить роман с женатым мужчиной, была для него невыносима.

Патриция, в свою очередь, смерила Шелла ледяным взглядом. Ей уже осточертело его гнусное обращение. Да, он прав, она должна была сказать Саре, что больше у него не работает, и ей не следовало выспрашивать о подробностях его семейной драмы. Но, во-первых, она так ничего и не узнала, а, во-вторых, у него самого рыльце в пушку, так что нечего на нее нападать! И Пат решила дать ему отпор.

— Ты должен сказать мне спасибо за то, что я держала рот на замке, — заявила она, сверкнув глазами. Теперь ей уже не было страшно встречаться с ним взглядом. — Если бы я сообщила твоей матери, что ты выставил меня за профессиональной непригодностью, в чем я крупно сомневаюсь, поскольку, как выяснилось, ты с самого начала знал, что я не нянька и до определенного момента тебя это вполне устраивало, то мне пришлось бы также рассказать ей, почему я опустилась до такой низкой аферы...

В эту минуту двери лифта открылись, и девушка вышла, высоко подняв голову. Шелл последовал за ней. Он не произнес ни слова, пока они не уселись в его машину, услужливо поданную служащими отеля прямо к подъезду.

— И что же заставило тебя опуститься до этой, по твоему собственному признанию, аферы? — наконец ледяным тоном спросил он. — Желание заработать несколько лишних долларов, чтобы вдохнуть жизнь в умирающее агентство? Или у тебя были более низменные мотивы? По-моему, я теперь достаточно хорошо тебя знаю, чтобы склоняться к мысли, что последнее более вероятно.

Их автомобиль медленно влился в поток вечернего движения. Патриция уже жалела, что не настояла на том, чтобы ехать в больницу на такси. Но делать теперь было нечего, да и к тому же он очень кстати задал вопрос. Теперь у нее есть возможность высказать все, что накипело на душе.

— Я хотела отплатить тебе за то, что ты сделал моей сестре Дане. Ты ее не помнишь? Дана Уилл! Вот я и решила, что если буду у тебя работать, мне представится такая возможность.

Девушка отважилась бросить косой взгляд на его резко очерченный профиль. На лице Шелла застыло непримиримое выражение, рот был сурово сжат. Пат отвела взгляд и стала смотреть на ярко-красный пассажирский автобус, позади которого они застряли.

— Как оказалось, это была не самая блестящая моя идея, — прибавила она.

— А ведь твоя бабка всегда утверждала, что у тебя есть голова на плечах, — будничным тоном заметил Шелл. — Послушать ее, так ты просто какая-то безупречная суперженщина. Все-то ты знаешь, все-то умеешь! При всем уважении к ней, боюсь, мне придется усомниться в ее беспристрастности. Но бабка так верит в тебя, что если узнает, как ошибалась в любимой внучке, может и заболеть... Так что давай договоримся ничего ей не сообщать, согласна?

— Ну, конечно, я низкая тварь, а у тебя над головой прямо-таки нимб сияет, — парировала Пат, которой уже было все равно, что он о ней будет думать. — И все должны замирать в безмолвном восхищении...

Девушке неожиданно стало весело. Оказывается, можно смешать человека с грязью, не произнося при этом ни одного грубого слова. Чтобы не разразиться истерическим смехом, Пат сжала руки в кулаки с такой силой, что ногти впились в нежную кожу ладоней.

Впрочем, все это совсем не смешно.

— Однако ты, в отличие от других, считаешь, что мой ореол святого малость поизносился, — отозвался Шелл. Заметив, что движение впереди совсем замедлилось, он свернул в боковую улочку. — Может, ты снизойдешь до того, чтобы объяснить, что такого я сделал Дане? Но сначала скажи, она хоть что-нибудь предприняла для того, чтобы организовать свое дело и заняться декоративным оформлением цветов, о котором так мечтала?

— Не понимаю, о чем ты...

— Ах, вот как! Стало быть, Дана не поверяет тебя в свои сокровенные помыслы? Или она просто слишком боится блистательной старшей сестрицы?

— Вот уж нет!

Пат вспомнила, как Дана всегда прибегала к ней со всеми своими бедами — малыми и большими, а по большей части воображаемыми. Это было еще до того, как в ее жизнь ворвался Шелл Грэммер и разбил ей сердце. Пат вздохнула, и Шелл на мгновение оторвал взгляд от дороги и, саркастически усмехаясь, перевел глаза на девушку.

— Что, наступил на больную мозоль? Этот похоронный вздох означает запоздалое раскаяние?

— Он означает, что ты несешь полную ахинею. Не знаю, может, у тебя такая привычка, но меня это уже начинает утомлять. Посмотри в глаза фактам, Шелл.

— И каковы же они?

Теперь он уже был не столь невозмутим, как раньше. В голосе явственно чувствовались нотки раздражения.

Пат бросила на него быстрый оценивающий взгляд, однако выражение лица Шелла по-прежнему было непроницаемым, и девушка продолжала, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно более ровно и бесстрастно:

— Как раз мне-то Дана доверяет. Не бабушке — ту она до смерти боится, и не маме, потому что та сразу начинает переживать. Но мне она рассказывает многое. В частности, она поведала и о том, почему хотела утопиться.

Девушка, услышала, как резко втянул в себя воздух Шелл, — он явно не верил своим ушам. Не обращая внимания, она снова заговорила:

— Дана была по уши влюблена в тебя и считала, что ты ее тоже любишь. Ты всем женщинам говоришь, что начинаешь в них влюбляться? Нашел самый скорый способ затащить их в постель? С Даной у тебя это здорово получилось!

Уловив в собственном голосе нотки горечи и сообразив, как может Шелл истолковать их, Патриция спохватилась и постаралась взять себя в руки. Она приготовилась нанести сокрушительный удар.

— В один прекрасный день, проснувшись и обнаружив, что все первые полосы в газетах пестрят твоими свадебными фотографиями, Дана решила, что ей больше нет смысла жить. Тот факт, что твоя молодая жена ждала ребенка, только усугубил ситуацию. Вот поэтому-то я и хотела тебе отомстить. За свою сестру.

Шелл молчал, и Патриций вдруг стало страшно, так страшно, что, казалось, даже волосы у нее на затылке зашевелились. Скажи он сейчас, что все это ложь, что он едва знаком с Даной и уж тем более ее не соблазнял, и она, к своему стыду, поверит каждому слову. Теперь ей уже отчаянно хотелось, чтобы ее худшие предположения не оправдались. Ведь в душе девушка прекрасно понимала, что Шелл просто не может быть тем мерзавцем, каким рисовался прежде в ее воображении.

К тому же, при всей своей любви к сестре, Патриция вынуждена была признать, что у Даны всегда была склонность взвинчивать себя по любому пустяку и временами уходить от действительности в воображаемый мир, который она сама себе создавала. Эта ее манера порой даже беспокоила Пат.

Если же все окажется вовсе не так, как описала сестра, то и она, Патриция, сможет наконец разобраться в собственных чувствах. Это было необходимо, ибо только так можно положить конец сумятице в голове, не дававшей последние несколько суток ей спокойно жить. С другой стороны, особого удовольствия это тоже не доставляло, так как девушке совсем не улыбалась перспектива признаться себе в том, что она влюбилась в мужчину, который возненавидел ее и теперь обливал презрением лишь за то, что она посмела всуе упомянуть священное имя его покойной супруги и тем самым осквернила ее память.

Шелл упорно молчал, и атмосфера в машине становилась все более гнетущей. Конечно, может быть, все его внимание было приковано к дороге, но они уже выехали на прямую, где движение было сравнительно свободным, так что опытному водителю не требовалось особой сосредоточенности. А может, он просто пытался осознать то, что она ему только что сообщила, и придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение случившемуся, чтобы выйти сухим из воды...

Однако Шелла, по-видимому, занимали совсем другие мысли. Он вдруг сказал:

— Мы почти в десяти минутах езды от больницы. Нам надо поговорить о том, что ты мне рассказала. Но не сейчас.

 

11

— Так глупо все получилось. — Глаза Мары Уилл медленно закрылись, ресницы отбрасывали на бледные щеки темные полукружья теней. — Я просто грезила наяву...

Да, грезила наяву и слишком поздно заметила машину, выезжавшую сбоку на узкую улочку. Попытка уйти от столкновения привела к тому, что Мара врезалась в каменную стену. Все это рассказала Патриции Дана.

— Не надо разговаривать, мама. Ты должна как можно больше отдыхать! Вот так, умница...

Дана, смотревшая на сестру глазами, ставшими совсем огромными от пережитого, прошептала:

— Слава Богу, она теперь хоть просто спит! Это был такой ужас, когда мама была без сознания, — мы боялись, что она так и не придет в себя!..

Молодой врач, наблюдавший больную, заверил, что пройдет немного времени, и она поправится. Выслушав это обнадеживающее заявление, Шелл отвел Патрицию в палату к матери и ушел, не сказав ни слова, даже не попрощавшись. Девушке показалось, что он стремился как можно скорее унести ноги из больницы.

Что ж, прощай, сказала про себя Пат, глотая душившие ее слезы гнева. А еще говорил, что они должны обсудить ее обвинения при более подходящем случае. Если бы он действительно собирался это сделать, то наверняка предложил бы встретиться или хотя бы сказал, что свяжется с ней.

Однако Шелл ничего такого не сделал. Он просто испарился. Провалиться ей на месте, если она хоть раз еще с ним увидится, бушевала про себя Пат.

Оказывается, он все-таки именно такой негодяй, каким она его себе представляла до того, как его обаяние и ее не в меру разыгравшиеся гормоны посеяли в ее душе сомнение.

— Может быть, пока она спит, нам лучше уйти? — тихонько предложила Патриция, отметив про себя, что Дана очень бледна, и плечи ее устало поникли.

Ей стало мучительно стыдно за себя. Она настолько поддалась обаянию этого гнусного типа, что почти поверила, что он неспособен на подлость, а Дана, ее любимая сестренка, просто все придумала! Как она только могла!..

— У тебя был тяжелый день, ты переволновалась, — продолжала Пат. — И потом, здесь мы уже ничем помочь не можем. Сон для мамы сейчас — самое лучшее лекарство. Придем сюда утром.

Глаза девушки жгли слезы. Прикованная к больничной койке, мать казалась ей маленькой, хрупкой, беззащитной. Но она поправится, а это было самое главное.

— Бабушка приезжала в больницу? — спросила Пат, когда они на цыпочках вышли из палаты.

Дана покачала головой:

— Нет. По-моему, для нее это было бы слишком — дорога и потом это ужасное ожидание. Со мной все время был Джеф, то есть, пока мама не пришла в себя. И, слава Богу, потому что иначе я бы тоже не выдержала. Одной бы мне просто не справиться. Джеф уехал, как только узнал, что с мамой все будет хорошо, — ему ведь надо кормить собак и выводить их на прогулку. Но он все время держал бабушку в курсе, а она позвонила тебе. Ты на машине?

Пат покачала головой. Джеффри Данкер, старший садовник на вилле ее бабки, похоже, имел счастливое свойство оказываться под рукой в тяжелой ситуации и приходить на помощь, одобрительно подумала она. Но тут Дана снова заговорила, и краска, выступившая на ее щеках, заставила Пат подозрительно прищуриться.

— Тогда поедем с нами, — предложила ее сестра, бросив взгляд на часы. — Джеф сказал, что заедет за мной в восемь, это уже совсем скоро. Пойдем подождем на стоянке?

— Этот молодой человек заслуживает повышения зарплаты, — сухо заметила Пат, когда они вышли из больницы. — Тебе надо бы самой научиться водить машину, Дана.

— Я знаю. Джеф обещал научить.

— Похоже, вы с ним неплохо ладите.

— Еще как! — Дана закусила губу. — Кстати, я теперь работаю с ним в садах. Старый Дженнифер наконец ушел на пенсию, вот я предложила занять его место. Ты же знаешь, я всегда любила возиться с цветами и вообще с растениями.

Пат отступила в сторону, пропуская сестру вперед при входе на стоянку для посетителей. Золотисто-карие глаза девушки смотрели задумчиво. Шелл что-то говорил о том, что Дана хотела заниматься декоративным цветоводством... Ладно, сейчас она не станет об этом расспрашивать. Пока не станет...

— Может быть, бабуля тебе еще и жалованье платит? — лукаво спросила девушка.

— Представь себе, платит! — широко улыбнулась Дана. — Сначала она и слышать ничего не хотела. Сказала, что я просто придумала себе очередную забаву. Но Джеф настоял, а ему даже бабуля не смеет перечить, ведь он практически один содержит поместье в порядке — Макдермонты ведь уже совсем одряхлели. Так что теперь бабушка выплачивает мне, как она любезно изволила выразиться, ученическую стипендию, то есть примерно половину того, что платила старому Дженниферу, — исключительно, чтобы лишний раз подчеркнуть, что она по-прежнему всем заправляет. Ой, посмотри. — Дана все это время внимательно следила за подъезжающими машинами, и сейчас ее лицо осветилось. — Вот и он!

Джеффри Данкер подогнал к стоянке старенький, но весьма внушительный «форд». Джеф был очень симпатичным парнем, излучавшим силу и надежность. Увидев, как его глаза заблестели при виде сестры, Пат вздохнула с облегчением.

По крайней мере, на этот раз чувства ее сестры, которые та явно питала к молодому садовнику, не остались без ответа. Спустя полчаса, когда Джеффри привез их в поместье и остановил машину у охотничьего домика, предположения Пат получили новое подтверждение.

Бросив сумки на крыльцо, девушка обернулась посмотреть, идет ли за ней младшая сестра, и невольно улыбнулась, увидев, что молодые люди прощаются долгим поцелуем.

— Так, стало быть, у вас это серьезно? — спросила она, когда хвостовые огни «форда» скрылись за поворотом.

— Собираемся осенью пожениться, — сообщила Дана. — Бабуле это, может, и не понравится, но делать нечего, придется примириться. Представляешь, как она разъярится, узнав, что девица из благородного рода Уиллов собирается замуж, по сути дела, за слугу! Кстати, надо бы нам пойти проведать ее. Разумеется, Макдермонты и Молли пляшут вокруг нее, сдувают пылинки и вообще готовы выполнять любой каприз, но ты же знаешь, как бабуля надувается, когда ей кажется, что кто-то из нас ею пренебрегает.

— Я потом позвоню в большой дом и скажу ей, что мы вернулись из больницы, — отозвалась Пат. Сейчас ей было не до бабки — необходимо поговорить с сестрой. Девушки отправились в кухню, зажигая по пути свет. Пат мысленно поблагодарила Джефа Данкера. Похоже, общение с ним вселило в Дану уверенность в своих силах, и она впервые в жизни готова постоять за себя. Просто не верится: ее сестра говорит о бабкином гневе совершенно спокойно, не бледнея при этом и не трясясь, как осиновый лист.

И, тем не менее, придется эту новообретенную уверенность поколебать, с сожалением подумала Пат. Не хочется оживлять в душе сестры горькие воспоминания, но иначе ей не удастся выяснить до конца все подробности этой истории с Шеллом.

— Насколько мне известно, у бабушки в большом доме сейчас Шелл Грэммер, так что не стоит ее сейчас беспокоить, — заметила Пат.

— Шелл? Грэммер? А он-то что здесь делает?

Лицо Даны залила багровая краска.

— Что-то там, связанное с трастовыми фондами, — отозвалась Пат, берясь за чайник. — Чай будешь?

— Нет. — Дана тяжело опустилась на кухонный стол. — В холодильнике есть початая бутылка вина. Давай разопьем ее, хорошо?

— Почему бы и нет?

Разыскивая бокалы, а потом разливая холодное вино, Пат лихорадочно соображала, как лучше повести разговор. Напоминать сестре, которая сейчас благополучно собиралась замуж, о том, что два года назад она хотела утопиться из-за Шелла Грэммера, было как-то не очень красиво. Может быть, вино поможет сгладить неловкость.

Пат не стала бы называть имени Шелла, но ей необходимо было знать, как Дана будет реагировать, выяснить, пережила ли она ту печальную драму окончательно, или в потаенных уголках ее души по-прежнему таится тоска по мужчине, которого она любила и потеряла. Только выяснив все до конца, Пат сможет постараться забыть и его, и всю двусмысленную историю их отношений.

— А откуда ты знаешь, что Шелл у бабули? — неожиданно тонким голоском спросила Дана. — Ты с ним разве знакома?

— Я вела с ним дела через агентство, — уклончиво отозвалась Пат, понимая что еще не время сообщать сестре о своей попытке выступить в роли карающего ангела, да и вообще, наверное, нет смысла ей об этом рассказывать. — Так что, в принципе, можно сказать, что мы с ним знакомы.

Дана поставила бокал на стол и прочистила горло.

— В таком случае, знаешь, Пат, мне не так-то легко об этом говорить, но... — Глаза девушки подозрительно блестели, губы были плотно сжаты и тряслись. — Понимаешь, в свое время я сваляла жуткого дурака, — наконец выдавила она. — Решила, что влюблена в него, и мне казалось, что и он тоже ко мне неравнодушен.

Кончиком указательного пальца Дана чертила круги на столе. Голос ее звучал чуть слышно, и Пат пришлось напрягать слух, чтобы услышать ее ответ, когда она спросила:

— А где вы с ним познакомились? Я как-то не предполагала, что вы с ним вращаетесь в одних и тех же кругах.

— Мы познакомились на восьмидесятилетии бабули. Помнишь, ты тогда еще не смогла приехать, потому что свалилась с гриппом? Шелл застрял здесь, так как приехал консультировать бабулю по поводу ее капиталовложений. Я в него страшно втрескалась и, похоже, доставила ему кучу неприятностей. Он был просто добр ко мне, а я все напутала и вообще...

— Что значит «добр»? — перебила Пат. — Ты хочешь сказать, что он тебя не соблазнял?

— Что ты! — К щекам Даны снова прилила краска. — Неужели ты так подумала? Да, наверное, по моим словам так и выходило. Но, честно говоря, я даже не припомню, чтобы он хоть раз до меня дотронулся...

Пат во все глаза смотрела на разрумянившееся лицо сестры, утратив дар речи. Дана по-прежнему казалась таким эфирным созданием, что просто дух захватывало, и, как всегда, выглядела моложе своих лет, но теперь детское простодушие в ее глазах сменилось чем-то новым, более зрелым, более решительным. Ее младшая сестренка, похоже, наконец, повзрослела.

— А как же порванная блузка? — напомнила Пат. — Она тоже сама порвалась, или ты опять что-то напутала?

И невольно удивилась сама себе. С прежней Даной, какой та была до знакомства с Джеффри, Пат ни за что бы не решилась говорить в таком тоне, из страха, что это вызовет потоки слез, а потом ее сестра на весь день замкнется в обиженном молчании. Сейчас она еще раз убедилась в том, что Дана действительно выросла, ибо, порывшись в памяти, та воскликнула:

— Господи, какой кошмар! Ты что, решила, что это он ее порвал? Нет, просто на меня напали на улице. Слушай, я, пожалуй, начну с самого начала. — Дана допила вино и снова наполнила свой бокал. — С бабушкиного дня рождения. Собрались одни старики, и все только о том и толковали, что о своих болезнях. Со мной вообще никто не разговаривал. Мама помогала Молли и миссис Макдермонт возиться с едой. Я было тоже попыталась что-то сделать, но только путалась у всех под ногами. Ну, вот, я уже говорила, Шелл тоже был там и изо всех сил старался не показывать, что ему до смерти скучно. Я подумала, что он — самый потрясающий мужчина, какого я видела в жизни. И потом, он-то как раз со мной общался, восхищался тем, как я расставила цветы, и даже сказал, что я могу заниматься этим профессионально, если захочу. Понимаешь, он так со мной разговаривал, что я стала казаться себе совершенно особенной, а не просто пустым местом, как всегда...

Пат это прекрасно понимала. У Шелла был этот дар: он умел заставить женщину чувствовать себя особенной и неповторимой. А тем более Дану с ее вечной неуверенностью в себе, усугублявшейся постоянными бабкиными нотациями, и неистребимой страстью фантазировать. Дана, как и их мать, постоянно грезила наяву.

— Так вот, — продолжала Дана, — он сказал, что у меня талант и что в Бостоне, да и по всей стране, найдется огромное количество желающих заплатить кругленькую сумму за оформление цветами их банкетов. Ну, а потом я пару раз приезжала в Бостон и заходила к нему в офис проконсультироваться, как мне открыть свое дело.

— Ты всерьез собиралась этим заняться?

— Да нет, конечно! — Дана запустила руки в волосы. — Хотя тогда мне казалось, что серьезно. Но на самом деле это был просто предлог повидаться с ним, добиться, чтобы он уделил мне внимание. И он был очень добр и по-настоящему внимателен. Он водил меня обедать и давал советы — судя по всему, очень дельные, да вот только я ими не воспользовалась. Я и говорила об этом только потому, что это давало мне повод для встреч с ним, — продолжала Дана. — А потом был тот последний вечер. Я явилась к нему в офис, само собой, без приглашения. Он принял меня буквально на пять минут и заявил, что дал мне уже все консультации, какие были нужны, и больше помочь ничем не может. Я была просто убита. Нет, он, конечно, был со мной, как всегда, очень любезен, но это ничего не меняло. Я все равно была потрясена. Вместо обеда с любимым человеком в уютном ресторанчике я оказалась на улице, и в довершение ко всему на меня напали и ограбили. Вот тогда-то мне и порвали эту несчастную блузку.

Пат слушала сестру в полном шоке. Наконец, у нее уже просто не осталось сил сидеть и молчать. Кипя от ярости, она вскочила и задернула ситцевые занавески на окне. Уже начинало темнеть, и сквозь деревья неясно замерцали огни большого дома.

Вполне возможно, что за одним из этих окон по-прежнему находился Шелл Грэммер. Вспомнив о нем, Патриция мучительно содрогнулась. Ей было больно вспомнить о том, чего она ему наговорила и в каких ужасных вещах обвиняла! Но еще больнее были воспоминания о том, как он целовал ее и как она отзывалась на его ласки. Все могло быть по-другому, если бы...

Не замечая, что ее старшая сестра вся кипит, Дана продолжала рассказ:

— Я, разумеется, помчалась назад, к Шеллу. Секретарша вытащила его с какого-то совещания, и, естественно, хотя я-то в то время все истолковывала по-другому, он отвез меня к себе на квартиру, велел секретарше купить мне новую блузку взамен порванной и привезти к нему.

Дойдя в своем рассказе до кульминации, Дана стала нервно сплетать и расплетать пальцы сложенных на коленях рук. Слишком смущенная, она не отваживалась смотреть на сестру.

— Я-то, дурочка, на полном серьезе решила, что он привез меня домой, вместо того, чтобы разобраться со всем этим делом в офисе, только из-за того, что я была ему небезразлична. Господи, я была наивна просто до неприличия! Даже вспоминать не хочется — так я сама себе противна! Я не позволила Шеллу вызвать полицию. Сумку у меня, конечно, украли, но там была только мелочь на обратный билет домой да кое-какая косметика. Тогда он сказал, что сейчас позвонит маме, чтобы она приехала за мной. Вот тут-то у меня и началась истерика!.. Я окончательно потеряла голову. Я не желала, чтобы меня везли домой. Я хотела только одного — быть рядом с ним. Так я ему и заявила. Более того, я заявила, что люблю его и бросилась к нему на шею. Бедный Шелл, по-моему, был просто в ужасе...

— Могу себе представить... — сквозь зубы прошипела Патриция, и, не в силах заставить себя снова сесть за стол рядом с сестрой, угрожающе наклонилась к ней. — Так, значит, ты вовсе не думала топиться? Из твоих слов я поняла, что ты пыталась покончить с собой, а ты просто не стала меня разубеждать?

— Прости меня!.. — Вид у Даны был совсем несчастный. — Сейчас, когда вспоминаю об этом, я кажусь себе жуткой дурой. Все кончилось тем, что Шелл посадил меня в такси и отослал домой. Мамы дома не было. Я переоделась и вышла побродить по парку. Шла без всякой цели и даже не смотрела под ноги, вот и оказалась у этого проклятого карьера. Надо же мне было забрести именно туда! К тому времени уже стало смеркаться. И тут из леса на дорожку вышел Джеф — он прогуливал собак. Он поздоровался, собственно, просто крикнул: «Привет!», и все. Но я сразу повернула в другую сторону. Не хотела, чтобы Джеф видел мои слезы. Ну, вот, я оступилась и упала. Чувствовала себя такой рассеянной идиоткой! Так что когда ты ни с того ни с сего решила, что я это сделала нарочно, я... — Дана набрала побольше воздуха в легкие, собираясь с духом, и выпалила: — Мне показалось, что так будет выглядеть романтичнее и...

— Можешь больше ничего не рассказывать, — рявкнула Пат, у которой окончательно лопнуло терпение. — Я отправляюсь спать. Глядишь, к утру, может, и смогу разговаривать с тобой по-человечески. Но я этого не гарантирую. Сейчас мне больше всего хочется тебя придушить.

И девушка вышла из кухни. Будь ее воля, она бы никогда больше в жизни слова не сказала своей полоумной сестрице!

 

12

— Боюсь, я понятия не имею, когда он вернется, — с сожалением сказала Сара Грэммер, закрывая дверь апартаментов, ведущую в вестибюль.

Пат едва сдержала вздох разочарования, выдавила из себя улыбку и последовала приглашению войти.

— Его совершенно неожиданно вызвали в Нью-Йорк — улаживать какие-то юридические формальности с компанией, выпускавшей записи Жюли. Они собираются снова выпустить ее диски, и Шелл хочет договориться, чтобы часть доходов от продажи шла для Мэри, — пояснила Сара. — Я не очень разбираюсь в подробностях, но там все очень сложно, так что ему пришлось все бросить и лететь в Нью-Йорк.

Желание извиниться перед Шеллом не покидало Пат с того дня, как она объяснилась с сестрой, но девушке потребовалось время, чтобы собраться с духом. И вот теперь, когда она, наконец, решилась, ей сообщают, что он уже восемь дней как уехал в Нью-Йорк.

В большой гостиной Мэри, пристроив рядом любимого зайца, громко читала вслух потрепанную книжку, держа ее вверх ногами. Но стоило девочке увидеть входившую в комнату Пат, как лепет сменился радостным визгом. Малышка потянулась к ней, требуя, чтобы ее немедленно взяли на руки.

Пат послушно подхватила ребенка, злясь на себя за комок, неожиданно застрявший в горле. Она не видела Мэри больше двух недель и отчаянно скучала по ней. Девушка и представить не могла, что ей кого-то в жизни может так не хватать.

— Наверное, вы будете рады узнать, что с покупкой Конкордских ключей все прошло благополучно. Шелл нажал на все пружины и успел подписать контракт за день до отлета в Нью-Йорк. Скоро вы все сможете там поселиться. Шелл сказал, что сам по себе дом в отличном состоянии, надо только сделать внутренний ремонт да вывезти кое-какую рухлядь, оставленную прежними жильцами.

Сара сновала по комнате, собирая разбросанные Мэри игрушки. Пат показалось, что пожилая дама рада возможности поговорить со взрослым человеком после столь длительного сидения с маленьким ребенком.

— Я, конечно, ничего не хочу сказать — этот отель исключительно комфортный. И так удобно, что парк совсем рядом, не надо далеко водить Мэри гулять. Да и обслуживающий персонал необычайно внимателен и всегда готов помочь. Но ведь это совсем не то, что свой собственный дом, правда? А теперь скажите: позвонить сейчас, чтобы принесли чай, или будем пить его потом, когда Мэри поужинает? И расскажите, как там ваша бедная мама? Вы уверены, что уже можете со спокойной душой ее оставить? Если это из-за меня, то, ради Бога, не торопитесь!..

От чая Пат отказалась. Посадив Мэри на колени, девушка устроилась на диване, размышляя над последними словами Сары. Однако сначала надо было ответить на вопрос о здоровье матери.

— Маму несколько дней назад выписали из больницы. Ей намного лучше, спасибо. Пока еще не сняли бандаж с ребер, и он причиняет ей неудобства, но мама говорит, это пустяки по сравнению с тем, что могло быть. К тому же, моя сестра на время отказалась от работы, чтобы за ней присматривать.

За последние две недели сестры еще не раз беседовали, и постепенно Пат перестала сердиться на Дану за те глупости, которые та натворила, и простила ее.

Когда девушка позвонила Салли, та воскликнула:

— Ну, конечно, ты должна взять отпуск, пока бедняжку Мару не выпишут из больницы и она не начнет поправляться! Передай ей от меня привет. Кстати, Шеллу Грэммеру понадобится кто-нибудь, чтобы тебя заменить? Может, мне с ним связаться?

— Если понадобится, он сам с тобой свяжется. Но я бы на это не рассчитывала, — сухо отозвалась Пат. О своем сокрушительном провале и скандальном увольнении она решила сообщить компаньонке как-нибудь в другой раз. — Кстати, почему ты мне не сказала, что он вдовец и приехал в Англию с матерью?

— Разве не сказала? Господи!.. Наверное, меня так ошеломило твое намерение самой наняться к ним в няньки, что это совершенно вылетело у меня из головы, — оправдывалась Салли.

Так что единственной проблемой Пат теперь оставалась лишь необходимость объясниться с Шеллом. Пусть сейчас он отсутствует и неизвестно, когда вернется в Бостон, но, если она не ошиблась, Сара открывает перед ней замечательную возможность, при условии, что ей, Пат, хватит мужества — или изворотливости за этот шанс ухватиться.

— Так вы совершенно уверены?

— В том, что я могу вернуться на работу?

Пат затаила дыхание в ожидании ответа и испустила вздох облегчения, когда ничего не подозревавшая Сара отозвалась:

— Вот именно. Разумеется, я была рада — и буду рада, если понадобится — посидеть с малышкой Мэри до возвращения Шелла из Нью-Йорка, но у меня осталось не так уже много времени в Бостоне, и я, честно говоря, не прочь была бы завершить свой визит к друзьям в Провиденс. Но это только в том случае, если вы совершенно уверены, что можете оставить маму и вернуться к своим обязанностям здесь.

Стало быть, ее предположение оказалось верным! Шелл не стал рассказывать матери, что выставил няньку. Пат, правда, понятия не имела, почему, но в Шелле вообще было много такого, чего она не понимала. Она и себя-то только теперь начинала понимать и откровенно удивлялась, что вообще способна быть такой хитрой и лгать столь бессовестно.

Стыдно признаться, но девушке было бы гораздо удобнее, если бы Сара, добрая душа, была где-нибудь подальше, например, у своих друзей, когда настанет время решительного объяснения с ее сыном. Сам же Шелл, как подозревала девушка, вовсе не придет в восторг, узнав, что она снова обманом проникла в его семью. Однако это уже не могло остановить Пат. Набрав побольше воздуха в легкие, девушка изобразила на лице улыбку и бодро заверила:

— Я совершенно не сомневаюсь, миссис Грэммер. Почему бы вам не позвонить своим друзьям и не договориться о возобновлении вашего визита?

Да, Шелл не обрадуется, вернувшись и обнаружив, что она опять разыгрывает из себя няньку его дочери! Вернее, он придет в ярость и спустит на нее всех собак. Но это единственная возможность поговорить с ним. Она должна извиниться, ведь только тогда она сможет уйти из его жизни со спокойной совестью, унося с собой, если можно так выразиться, второй приз.

Не первый — первым было бы его признание в том, что, говоря ей о любви, Шелл сказал правду, но хотя бы второй — его прощение, которого она вряд ли заслуживала.

Пат уже не сомневалась, что находится на грани нервного срыва. Всего три дня, проведенных снова в роли няньки Мэри, а одежда уже болталась на ней, как на вешалке, и щеки провалились, как у тяжелобольной.

Три дня, проведенных в мучительных раздумьях о том, правильно ли она поступила, целые мили, которые она отшагала по парку вдоль берега Чарльз-рива, толкая перед собой коляску Мэри, долгие вечера, когда ее одиночество нарушалось лишь звонками Сары, интересовавшейся, как они там поживают, и все эти три дня Пат была слишком взвинчена, чтобы что-то есть, потому что кусок не лез в горло. Ее терзала единственная мысль: когда он приедет и как она будет смотреть ему в глаза.

— Давай-ка сегодня устроим что-нибудь интересное! — предложила Патриция Мэри на четвертый день. — Ну его, этот парк, лучше поедем за город!

Еще один день обещал стать великолепным — лето в этом году явно вознамерилось побить все рекорды. При мысли о том, что снова придется слоняться по номеру, прерывая монотонное течение дня вылазками в парк и считая минуты до возвращения Шелла, Пат стало тошно. Грэммер все не появлялся, и девушка уже была сыта по горло ожиданием.

Она искренне радовалась общению с его маленькой дочерью, и теперь справлялась с обязанностями няньки более чем прилично. Плохо было лишь то, что Пат с каждым днем все больше привязывалась к малышке. Она понимала, что когда ей придется проститься со своей подопечной навсегда, какая-то часть ее души умрет.

Заодно Пат морально готовилась к тому, что Сара может завершить свой визит еще до возвращения сына, и тогда ей придется пережить немало неловких минут, давая объяснения, почему она обманула доверчивую пожилую даму. И возможность остаться с Шеллом наедине будет упущена.

— Поехали на пикник? — Патриция вынула девочку из кроватки и провальсировала с ней в ванную. — Посмотрим еще раз домик, который папа тебе купил, поиграем в саду, хорошо? Это очень красивый домик, детка, а ты настоящая маленькая счастливица.

Небольшой автомобиль девушки стоял в подземном гараже отеля на месте машины Шелла. Пат съездила в Бостон и забрала его со стоянки у своей квартиры, как только убедилась, что мать идет на поправку. Она пригнала машину на виллу, чтобы они с Даной могли ездить в больницу сами, не отвлекая каждый раз Джеффри от работы. Свой «гранд-чероки» Шелл, судя по всему, оставил на стоянке в аэропорту.

Девушка решила попросить на кухне, чтобы им собрали немного съестного для пикника. Таким образом, где-то через час они с Мэри могут отправляться в путь, навстречу тишине и свежему воздуху, и возобновят знакомство с этим прелестным домом, отныне принадлежащим Шеллу. А Пат постарается запечатлеть его в памяти как можно отчетливее, чтобы потом долгие годы вызывать в воображении его образ.

Какие сантименты! Тем более удивительно, что они исходят от женщины, считающейся в своей области одним из самых хладнокровных дельцов. Никогда в жизни Патриция не была ни слезливой, ни сентиментальной, и вот надо же!

Впрочем, не была до недавнего времени.

Вынув малышку из ванночки, Пат завернула крепенькое тельце в пушистое махровое полотенце и присела на корточки, закусив губу. Глаза ей туманили слезы.

Нет, надо все-таки взять себя в руки. Ну, хорошо, пусть Шелл оказался первым мужчиной, заставившим ее всерьез задуматься о том, что любовь — стоящая вещь, и девушке впервые в жизни захотелось связать свою жизнь навеки с другим человеком. Она поняла, что значит любить так, что твой возлюбленный становится частью тебя самой.

Но он же не единственный мужчина на земле, и не последний, которого она в жизни встретила, правда?

В груди девушки что-то болезненно сжалось, и она судорожно вздохнула. Кого она пытается обмануть? Пройдет хоть тысяча лет, а она все равно не встретит мужчину, который бы действовал на нее так, как Шелл Грэммер. Но, увы, он по отношению к ней нежных чувств не испытывал.

Более того, он совершенно ясно дал понять, что ей ничего не светит. Начать с того, что одно упоминание о его бесценной покойной жене, сорвавшееся не к месту с губ девушки, сразу отвратило от нее Шелла. Во всяком случае, вел он себя так, словно она стала ему глубоко неприятна. А потом наорал на нее и в довершение ко всему выгнал с работы.

Но и она тоже хороша. Словно специально для того, чтобы его неприязнь окончательно укрепилась, взяла и выложила ему все начистоту о том, зачем обманом нанялась в няньки к его дочери. Она это сделала, чтобы отомстить, а оказалось, что мстить-то не за что. Вот и выходит, что она собиралась отплатить ему за то, чего он не совершал.

Теперь понятно, почему он сказал, что им надо поговорить об этом. Скорее всего сначала собирался подать на них с Даной в суд за клевету. Но потом, видимо, решил, что нет смысла с этим возиться. Ни она сама, ни Дана не стоили того, чтобы тратить на них время и деньги.

Эти тоскливые размышления вконец измучили Патрицию, но почему-то именно сегодня ей стало просто жизненно необходимо бежать из города. Напряженное ожидание, в котором она находилась в последние три дня, казалось ей сродни долгому сидению в приемной у зубного врача, когда вздрагиваешь каждый раз при вызове очередного пациента.

День, проведенный на свежем воздухе, успокоит ее расшатанные нервы, даст ей короткую передышку и позволит снова собраться с силами, чтобы принести запоздалые извинения, когда появится Шелл. Может быть, ее искренность убедит его.

Девушка нарядила Мэри в ярко-голубые шортики и такого же цвета маечку — обычный для жаркой погоды костюмчик. Сама она оделась в длинную черную юбку из марлевки и белую блузку без рукавов — это были самые легкие вещи, оказавшиеся у нее под рукой.

Забирая заказанную на кухне корзинку для пикника и детское сидение, которое ей любезно предоставили сотрудники отеля, Патриция попросила регистратора:

— Если мистер Грэммер приедет до нашего возвращения, передайте ему, пожалуйста, что няня Уилл повезла девочку в Конкордские ключи. Мы вернемся к тому времени, когда малышку пора будет укладывать спать.

Потребовалась помощь портье, чтобы уложить все их пожитки в машину. Такое впечатление, что мы отправляемся на сафари, неожиданно подумала Пат, обозревая детское сидение — вещь совершенно необходимую для того, чтобы надежно усадить ребенка в машине, корзинку для пикника, вмещавшую, судя по виду, еду человек на пятьдесят, и две туго набитые сумки, где находилось все, что могло понадобиться Мэри в дороге, включая и любимого зайца.

Час спустя, чувствуя, что напряжение мало-помалу стало ее отпускать, Патриция остановила машину под купой буковых деревьев, росших рядом с аллеей, бегущей к Конкордским ключам.

К дому девушка идти не собиралась. Все равно он был пуст, да к тому же заперт, так что это не имело смысла. Однако перетащить все пожитки вместе с Мэри на луг, где малышка могла поиграть и порезвиться на свободе, оказалось делом гораздо более сложным, чем думала Пат. В предыдущий приезд они справились с этим без труда, но ведь тогда их было двое взрослых. Две пары рук, чтобы таскать сумки, две пары глаз, чтобы следить за неугомонной крохой и развлекать ее. Пат с неохотой вспомнила тот день, и ей сразу захотелось плакать.

Он был изумительным, тот день, волшебно-счастливым. Оглядываясь назад, Пат поняла, что уже тогда начала испытывать к Шеллу подлинное чувство и в глубине души уже тогда знала, что он не мог быть беспринципным черствым мерзавцем, каким рисовался ей прежде.

— Ну, что, Мэри, побежали?

Пат старалась, чтобы ее голос был жизнерадостным, но в нем внезапно зазвучали предательские слезы. Яростно тряхнув головой, девушка в который раз велела себе не раскисать и поплотнее натянула на белокурую головку Мэри хлопковую панамку.

— Ты неси Дюшу, а я буду тащить все это. Идет?

«Это» представляло собой неуклюжее и постоянно грозившее завалиться набок сооружение, состоявшее из корзинки для пикника и сумок с вещичками Мэри, кое-как загруженное в ее коляску. Чтобы двигаться со всем этим скарбом, девушке приходилось маневрировать очень осторожно, особенно, когда они миновали аккуратно выкошенную лужайку в нижних садах и двинулись по каменистой дорожке, отделявшей луга и лес от ухоженных парковых угодий.

— Ну, вот! Стоило помучиться, чтобы сюда добраться, правда, детка?

Совсем распаренная Пат, тяжело переводя дух, наконец, опустилась в высокую шелковистую траву, тут и там испещренную весело кивающими головками луговых маков и озорно подмигивающих маргариток, и принялась рыться в корзинке для пикника.

Как она и предполагала, на кухне корзинку нагрузили едой, способной прокормить целый взвод. Пока Мэри закусывала соком и фруктами, Патриция открыла коробку с крошечными бутебродиками с копченой лососиной, но почти сразу снова накрыла ее крышкой. Есть совсем не хотелось.

А потом они с Мэри плели венки из маргариток, точнее плела их Пат, в то время как малышка топала по лугу, пригоршнями срывая цветы, пока девушка не сказала, что они уже нарвали достаточно. Патриции вовсе не хотелось, чтобы на лугу не осталось ни одного цветочка, а, учитывая усердие и энергию ее юной подопечной, это могло произойти в самом непродолжительном времени.

Жара усиливалась, день становился все более душным и знойным, и Пат увела малышку в тень. Они отправились к краю небольшого ручья, огибавшего луг и исчезавшего в лесу.

Упражнения на свежем воздухе утомили Мэри, и, дав ей еще немного попить, Пат уложила девочку на одеяльце и крошечную подушечку, которые прихватила с собой вместе с остальными вещами.

— Хочешь, я расскажу тебе сказку? — улыбнулась девушка, глядя в уже закрывающиеся глазенки. — Давай твою любимую — про медвежат...

И тут же спохватилась, сообразив, что предложила совсем неподходящую сказку. Мэри надо было поспать, но обычно одного упоминания о медвежатах было достаточно, чтобы ребенок тут же встал на четвереньки и жизнерадостно зарычал.

Глазенки Мэри и впрямь тут же радостно заблестели, однако это было вовсе не прелюдией к пресловутой игре в медведей. Пат поняла это только тогда, когда девочка протянула пухлые ручонки и возбужденно запищала:

— Па-а-па-а-а!..

— Ну, как поживает моя красавица?

Две сильные загорелые руки подхватили малышку из ее гнездышка, устроенного в высокой мягкой траве. Рукава белой деловой рубашки были закатаны, открывая предплечья, а узкие серые брюки плотно охватывали длинные ноги и сильные стройные бедра.

Пальцы Пат непроизвольно впились в теплую траву. При его появлении, которого она совсем не ожидала, у девушки перед глазами все поплыло, а дыхание почти остановилось.

Шелл уселся рядом с ней на траву, скрестив ноги и крепко держа малютку между коленями.

— Мне передали твое послание. — Его глубокий голос звучал бесстрастно, почти без всякого выражения. От этого убийственно спокойного голоса по спине Пат пробежал холодок, и, когда он снова заговорил, девушка поняла, что испугалась не напрасно: — Я не устраиваю скандал, но это не значит, что я не зол на твое поведение. Единственная причина, почему я на тебя не кричу, — это потому что не хочу пугать Мэри...

И не хочу травмировать ее на всю жизнь, схватив тебя за горло и вышибив из тебя дух, мысленно докончила за него Патриция. Увидев его глаза, она просто содрогнулась. Взгляд Шелла пронзал насквозь, и сказать, что в нем читалось презрение и неприязнь, — значило не сказать ничего.

— Как ты посмела вот так запросто снова явиться в мой дом, воспользовавшись моим отсутствием, налгать с три короба моей матери да еще и увезти моего ребенка?

— Я не сделаю ей ничего плохого! — горячо запротестовала Пат, но, увидев, как круто сошлись на переносице его брови, тут же спохватилась и понизила голос. — Я же оставила тебе сообщение, в нем было ясно все сказано.

Да уж, настолько ясно, что он тут же перепугался и помчался в Конкорд, даже не переодевшись. Неужели считает ее такой дрянью и неумехой? Да она ни за что не допустит, чтобы с белокурой головки его бесценной дочурки упал хоть один волосок!

— И к тому же я вовсе не лгала твоей матери. Ты ведь не сказал ей, что выгнал меня, и она решила...

— Скрывать правду — все равно, что лгать!..

Голос Шелла звучал так буднично, словно он говорил о погоде, однако его наигранное спокойствие было настолько зловещим, что это почувствовала не только Пат, но даже Мэри: личико ее вдруг покраснело, и девочка разразилась отчаянным ревом.

Шелл поднялся, баюкая дочурку на руках и шепча ей на ушко ласковые слова. Однако успокоить ребенка, переутомившегося от жары и непривычных упражнений, было не так-то просто. Наконец, он с презрительной миной обернулся к Пат и распорядился:

— Собери вещи, чтобы я мог уложить их в машину. Мы с Мэри уезжаем. — Сузившиеся серые глаза снова испепелили взглядом девушку: — Раз ТЫ нашла дорогу сюда, значит, и до города сумеешь добраться самостоятельно.

 

13

— Мы идем прямо к дому, — скомандовал Шелл, когда Пат нагрузила коляску последней пластиковой сумкой. — Вы с Мэри можете подождать на террасе, пока я подгоню машину. Я оставил ее на аллее позади твоей.

Патриция представила себе, как он приехал, выпрыгнул из «гранд-чероки» и отправился на их поиски. Что ж, теперь он их нашел, и ему не терпится поскорее забрать дочурку и отделаться от ее навязчивой няньки.

Да уж, в рационализме ему не откажешь. Идти напрямую к дому по кромке лугов, и дальше по ухоженным дорожкам парка было гораздо легче, чем прыгать по каменистой дорожке, которой шла сюда Пат. И, разумеется, есть прямой смысл, чтобы она с ребенком ждала на крыльце, пока он подгонит машину. Как же она сама до этого не додумалась? Конечно, надо было начинать путь от дома, просто тяжелые воспоминания заслонили от нее самое разумное решение.

Интересно, снизойдет он до того, чтобы подвезти Пат до ее собственной машины, или оставит стоять и уедет, предоставив возможность прогуляться пешком на изрядное расстояние. Судя по тому, в каком он был настроении, последнее было более чем вероятно.

К счастью, Мэри, наконец, успокоилась и уткнулась багровым зареванным личиком в плечо отца, изредка икая и всхлипывая.

А Шелл наверняка еще винит ее и в том, что у его дочери случилась истерика, сердито думала про себя Пат, таща по лугу тяжело нагруженную коляску. А на самом деле виноват во всем он: свалился как снег на голову как раз в тот момент, когда девушка уже укладывала малышку спать, вот Мэри и перевозбудилась. Девушка лихорадочно искала оправданий, ибо при одной мысли о том, что на девочку могла подействовать враждебность между ее отцом и нянькой, пусть даже и тщательно скрываемая, ей становилось не по себе.

Глядя на его внушительную спину, удалявшуюся в направлении дома, раздосадованная его высокомерным обращением Пат отерла вспотевший лоб тыльной стороной ладони. В это время верхняя пластиковая сумка свалилась с коляски, и из нее во все стороны посыпались памперсы, полотенца, детский крем, одежка и детские салфетки.

Пат просто взвыла с досады, и Шелл обернулся. Увидев произведенные девушкой разрушения, он широким шагом направился к ней, и, не будь Патриция такой распаренной и вспотевшей, его взгляд превратил бы ее в ледышку.

— Давай мне это сюда, — скомандовал Шелл, решительно протягивая руку и нетерпеливо хмуря брови. — Сейчас начнется гроза, или, может быть, ты этого не заметила?

Небо действительно грозно нахмурилось, жара стала совсем невыносимой, а в воздухе царило зловещее затишье, но надвигающаяся гроза — это было ничто по сравнению с бурей, бушевавшей в груди девушки.

Патриция в ответ лишь яростно сверкнула глазами на мужчину, и тот коротко приказал:

— Возьми Мэри и отправляйся к дому.

Осторожно вручив девушке малышку, которая уже крепко спала, он наклонился и принялся собирать рассыпанные вещи.

Первые капли дождя упали, когда Пат бежала по аллее, обсаженной двойным рядом кустов. Огромные, они сначала падали медленно, затем все быстрее, и через минуту дождь полил так, что Пат пришлось согнуться почти вдвое, чтобы Мэри не промокла насквозь.

По небу прокатывались раскаты грома, сверкала молния — гроза разбушевалась вовсю. На бегу девушку настиг Шелл. Очевидно, он отказался от мысли собирать разбросанное по дорожке барахло и так и оставил коляску стоять посреди аллеи. Подхватив Пат за талию, Шелл втащил ее по ступенькам на террасу и, втолкнув под небольшой навес над крыльцом, достал из кармана связку ключей и открыл высокие французские окна.

— Входи, — сухо произнес он. — Переждем грозу здесь. — Он снова нырнул в ливень, а Пат вошла через стеклянные двери в пустую комнату.

Впрочем, здесь было не совсем пусто. У одной стены в этом элегантном, прекрасно спланированном помещении с высоким потолком были свалены старый комод, несколько разрозненных книжных шкафов, явно сработанных вручную, и несколько картонных коробок, забитых каким-то хламом, завернутым в газету.

Когда они приехали сюда в первый раз, Шелл, глядя на эти никому не нужные останки чьей-то прежней жизни, печально заметил:

— Поразительно, и чего только не копят люди, правда? Агент по продаже недвижимости говорил мне, что на эту рухлядь не позарились даже рабочие, вывозившие то, что осталось после того, как хозяин продал дом и перебрался в дом престарелых.

Это было совсем недавно, но, казалось, прошла целая вечность с того незабываемого дня. Тот день словно был в другой жизни. Но на самом деле все было не так. Просто люди за это время стали другими. Главное, что изменилось, — это они сами и их отношение друг к другу.

Патриция невольно поежилась. Мокрая одежда липла к телу, и девушке стало зябко. В это время вернулся Шелл, промокший до костей. Бросив на пол корзинку с едой и пластиковые сумки, он спросил:

— В этом хозяйстве найдется что-нибудь, во что мы можем ее завернуть?

— Там есть шерстяное одеяло...

В горле у Пат пересохло, и язык почти не слушался. От одного вида Шелла ей делалось нехорошо. Непохоже, что он согласится выслушать ее извинения, а уж тем более — принять их. Более того, у девушки возникло сильное подозрение, что если бы она не была ему нужна, чтобы подержать его спящую дочурку, Шелл плюнул бы на разверзшиеся хляби небесные, выскочил из дома и уже мчался бы в Бостон, разбрызгивая струи воды.

Между тем, Шелл отыскал одеяло, подошел к груде ненужной мебели и выудил один за другим два ветхих кресла. Поставив их сидениями друг к другу, он соорудил некое подобие кровати, затем мотнул головой в сторону Пат, не говоря ни слова. Говорить он не решался из страха, что начнет на нее орать, а смотреть на нее не мог, ибо его сразу пронзало невыносимое желание.

К счастью, никаких инструкций не понадобилось. Пат сразу подошла и бережно уложила малютку на импровизированную кровать. Она стояла так близко, что Шелл ощутил неуловимый запах духов, уже навсегда связавшийся в его памяти с этой бессовестной соблазнительницей, услышал ее прерывистое дыхание.

Накрыв дочурку одеялом, он внезапно почувствовал, как все его тело отчаянно напряглось и заныло. Эта нахальная дешевка посмела тронуть его за руку!

— Тебе не интересно узнать, почему я так упорно дожидалась, пока ты вернешься из Нью-Йорка?

— Не особенно... — Шелл отступил и увидел, как рука девушки бессильно повисла вдоль тела. Как ни противно было в этом признаваться, но его кожу в том месте, где она ее коснулась, жгло как огнем. — Скорее всего, после твоих объяснений мне начнут сниться кошмары.

Мокрые от дождя волосы прилипли к изящной головке девушки, одежда облепила точеную фигурку. Шелл скрипнул зубами. Стоя так близко, эта женщина была способна лишить его рассудка, и он боялся вытворить какую-нибудь глупость.

Она обвинила его в том, чего он не делал, лгала и изворачивалась, чтобы пробраться в его дом, использовала в своей грязной игре невинного младенца, и в то же время именно в эту женщину он едва не влюбился до полного помрачения рассудка!

И ведь он неплохо разбирался в людях. Как могло чутье так подвести его? Как он мог даже на мгновение помыслить о том, чтобы провести остаток дней своих рядом с таким порочным существом?

А хуже всего было то, что впервые за свою взрослую жизнь он понял, что готов полюбить по-настоящему. И кого же? Женщину, использовавшую свою привлекательность как оружие, и готовую на физическую близость с человеком, которого считала женатым, лишь ради того, чтобы отплатить ему, да еще за то, чего он не совершал! Нет, от такой особы любой ценой надо уносить ноги как можно дальше.

— Я хотела извиниться перед тобой...

— Да неужели? Интересно знать, почему? Потому что ты опять хитришь, или потому что поняла, что тебя заклинило на дурацкой идее отомстить? Месть... Это же надо до такого додуматься, просто уму непостижимо! Или потому что ты сообразила, что неплохо бы сначала потрудиться выяснить все до конца, а потом уже брать на себя роль прокурора и палача одновременно?

— Не надо!..

Голос девушки дрожал. В золотисто-карих глазах стояли непролитые слезы. Она была так явно несчастна, что Шеллу стало не по себе.

Отойдя от мирно посапывавшего ребенка, он подошел к французскому окну и стал смотреть на потоки дождя, низвергающиеся с небес, и на далекие отблески молний.

— Я хотела сказать... Мне ужасно жаль!.. Я прошу прощения за то, что поверила в наговоры Даны. Про тебя...

Гладкий лоб Патриции прорезала морщинка. Нелегко извиняться перед человеком, который даже не дает себе труда слушать. Шелл стоял к ней спиной, мокрая рубашка облепила его широкие крепкие плечи. Девушка чувствовала себя словно прокаженная. И, возможно, вполне заслуженно, тоскливо подумала она.

— Должна признаться, что я поверила сестре, во всяком случае, сначала, — сделала Патриция новую попытку оправдаться. — А потом, когда я узнала тебя лучше, и... — Девушка осеклась: признаться в своих чувствах у нее не хватало храбрости. — Я стала тебе симпатизировать, и вот тут-то у меня и возникло сомнение в том, что ты мог поступить так, как тебе приписывали...

— То есть, соблазнить ребенка. Сколько лет ей было тогда? Семнадцать? А морально и эмоционально она тянула от силы на десять, — сухо отозвался Шелл. — Ты жила одной жизнью со мной и Мэри, и все это время считала меня мерзавцем.

Эта мысль причиняла ему невыносимую боль.

— Но недолго... — Голос Пат задрожал. — Я верила Дане до того, как мы с тобой, познакомились, потому что она мне так сказала. Хотя, если быть до конца справедливой, моя сестра ни разу не говорила открытым текстом, что ты затащил ее в постель или что она пыталась утопиться, узнав, что ты женился на Жюли Жакоб, и вы ждете ребенка... — Шелл молчал, и Патриция продолжала: — Нет, прямо она ничего такого не говорила, но из ее рассказа выходило, что дело обстоит именно так. И по каким-то ей одной известным причинам, наверное, потому что это давало ей возможность быть в центре внимания, Дана не стала ничего уточнять, оставила меня в заблуждении... — Шелл обернулся, но глаза его ничего не выражали, и девушка прибавила срывающимся от волнения голосом: — Я понимаю, что это выставляет Дану не в лучшем свете. Но все не так просто. В жизни вообще ничего просто не бывает — тебе это объяснять не надо. Но единственное, что я знаю наверняка, — это то, что Дане искренне казалось, что она в тебя влюблена, потому что ты проявил к ней интерес, находил для нее время, даже приглашал пообедать, чего прежде не делал ни один мужчина. Вот она и вообразила невесть что и, хуже того, сама себя убедила в реальности своих фантазий. А я всегда заботилась о ней, заступалась за нее перед бабулей — ведь та может нагнать хорошего страху на человека, если захочет... Дана никогда не умела за себя постоять — слишком робкая. Она всегда была чересчур одинокой, застенчивой, чтобы заводить друзей. И я защищала ее, потому что больше было некому. Мама же очень дорожит своей тихой размеренной жизнью, чтобы поднимать волну. Вот так все и получилось. Услышав рассказ Даны, я пришла в ярость, а когда подвернулась возможность, нанялась к тебе смотреть за Мэри в надежде, что найду способ отплатить за обиду, нанесенную моей сестре. Об этом я глубоко сожалею и искренне прошу прощения!..

Шелл бросил на девушку страдальческий взгляд и отошел вглубь комнаты, чтобы она не заметила его смятения. Похоже, она действительно говорила искренне, но разве ей можно доверять? И вообще, зачем ему это нужно — доверять этой лгунье? Господи, она еще и дрожит! Из-за того, что замерзла в мокрой одежде, или ее трясет от нервного напряжения?

Наконец, прогнав со своего лица всякое выражение и стараясь говорить как можно более бесстрастно, Шелл объявил:

— Что ж, я тебя выслушал и принимаю твои извинения. А теперь, может, забудем этот инцидент? Мне он крайне неприятен, и я не хочу больше об этом говорить. Насколько я понял, там, в корзинке что-то съестное? Покопайся в ней, если нетрудно, а я поищу что-нибудь, чтобы мы могли зажечь камин и обсохнуть.

Гром грянул где-то совсем близко, и потоки дождя с новой силой заструились по оконным рамам. Похоже, они застряли тут надолго, мрачно подумал Шелл, отправляясь на поиски пыльной коробки спичек, валявшейся, как он запомнил еще в прошлый приезд, на полу в одной из кладовых.

Прошлый приезд. Этот день он никогда не забудет. Тогда в его сердце родилась удивительная нежность, какое-то теплое чувство, подсказывавшее, что теперь они — одна семья. И действительно, в тот день ему показалось, что они созданы для того, чтобы быть вместе. Но день принес также горькое разочарование. И этого он тоже никогда не забудет.

Спичечный коробок, на поиски которого он отправился, наверняка окажется пустым — просто еще одна ненужная вещь, которую поленились выбросить, когда выносили вещи из дома. Зато это был хороший предлог, чтобы уйти из комнаты, бежать от этой женщины и от бредового, но совершенно нестерпимого желания заключить ее в объятия, уложить прямо на пол и любить до полного изнеможения, до тех пор, пока они будут не в состоянии не то что думать, но даже пошевельнуться.

Шелл поднялся по лестнице, прыгая через две ступеньки, чтобы хоть как-то дать выход накопившейся энергии и направить ее в правильное русло, а заодно немного восстановить душевное равновесие. Впервые он понимал, что должен испытывать наркоман, зная, что зелье не принесет ему ничего, кроме вреда, и все же не будучи в силах от него отказаться.

В коробке оказалось две спички: одна использованная, другая — целая. Шелл криво усмехнулся. Что ж, надо попытаться разжечь огонь — хоть какое-то занятие. Мэри проснется не раньше чем через час. Возня с девочкой поможет немного разрядить напряженную атмосферу, а покуда сгодится все что угодно, только бы не стоять в этой комнате, глядя друг на друга и не зная, что сказать.

Собрав ветхие книжные полки, Шелл оттащил их вглубь дома, туда, где шум не мог потревожить Мэри. Полки рассыпались как карточный домик — так легко, что почти не пришлось прилагать усилий. Затем Шелл уселся на корточки перед камином и с помощью старых газет, взятых из коробок с хламом, и единственной спички умудрился разжечь огонь. Спустя несколько минут он уже с удовлетворением наблюдал, как в камине заплясали язычки пламени.

— Не боишься, что тебя закуют в кандалы за порчу чужой собственности? — сделала попытку пошутить Пат, и ей это почти удалось, несмотря на проскользнувшие в голосе грустные нотки.

— Пусть только попробуют меня привлечь! — в тон ей отозвался Шелл. — Впрочем, я полагаю, судебное преследование за то, что человек сжег несколько ветхих книжных полок, сразу заняло бы первые полосы всех газет. Иди поближе к огню...

Он поднялся и чуть-чуть отошел, чтобы не заслонять тепло огня от Патриции. Однако девушка не двинулась с места. Она так и стояла, не шевелясь, и в тусклом свете ее лицо казалось бледным пятном. Она по-прежнему вся дрожала.

Шелл нетерпеливо протянул руку, и его пальцы сомкнулись на запястье Пат.

— Я же сказал — поближе к огню.

Какая прохладная кожа, и косточки совсем хрупкие. Сердце сжалось от неожиданно нахлынувшей нежности. Роль опекуна, как известно, чаще принадлежит женщине, но сейчас именно ему, мужчине, захотелось обогреть ее; окружить теплом, уберечь от тревог и волнений.

Подтащив девушку поближе к огню, он осторожно провел пальцем по ее спине. Так и есть: блузка насквозь мокрая. Он ведь видел, как на бегу Пат согнулась чуть ли не пополам, укрывая Мэри от ливня.

Огромные немигающие золотистые глаза смотрели на него. Девушку по-прежнему трясло, и от его прикосновения дрожь только усилилась, и это передалось Шеллу. Его пальцы затрепетали, и он медленно стал расстегивать крошечные пуговки спереди на ее блузке.

И голос его от напряжения стал вдруг хриплым, словно он молчал долгие годы, а потом вдруг заговорил.

— Ты простудишься, если не снимешь мокрую одежду, — неловко попытался объяснить Шелл.

Ладонь его скользнула по округлой тугой груди, едва прикрытой тончайшим кружевом. Он услышал глубокий вздох девушки, ощутил, как гладкая прохладная кожа вдруг занялась жаром, и почувствовал, что ноги его становятся ватными, а мышцы живота невольно сокращаются — огонь желания охватывал его чресла, пронизывал все тело до самых костей. Теперь уже единственное, чего ему хотелось, — это ласкать ее без конца, овладеть ею, доставить ей наслаждение.

И она, эта колдунья, все прекрасно поняла и сразу пустила в ход свои неотразимые чары. Длинные ресницы девушки опустились, отбрасывая тени на алебастрово-белые щеки. А ее пальцы уже осторожно вытаскивали из брюк его мокрую рубашку, затем перешли к пуговицам. Дыхание девушки участилось, груди налились, отливая розовым в отсветах огня.

Руки Шелла взметнулись к ее плечам, то ли для того, чтобы оттолкнуть, то ли чтобы прижать к себе, — он и сам этого не знал. Голова у него шла кругом, мысли путались. Он не мог разобраться, чего хочет, но в это время руки девушки раздвинули полы его рубашки и легли ему на грудь. И тут же все сомнения улетучились.

Он желал эту женщину, и желание это было настолько неуправляемым, что опрокидывало все доводы рассудка. Ему хотелось раствориться в ней, забыть обо всем и наслаждаться волшебством ее власти. Кровь в его жилах закипела, бешеные удары сердца громом отдавались в ушах, когда руки Пат скользнули по его плечам, снимая с них мокрую рубашку.

Девушка судорожно вдохнула и замерла, затаив дыхание. Она не смела пошевелиться, боясь спугнуть невыразимо острые ощущения, которые дарило ей прикосновение к гладкой мужской коже.

Он принял ее извинения холодно и почти равнодушно, а потом и вообще вышел из комнаты, словно ему было неприятно находиться с ней рядом. Зато теперь, когда он прикоснулся к ней, когда в его серебристо-серых глазах горело неприкрытое первобытное желание, может быть, хоть теперь все будет хорошо. Пат придвинулась ближе, скользнув своим гибким телом вдоль тела мужчины и обвила его шею руками.

Теплые губы легко прильнули к ее губам, словно желая ощутить их вкус, его язык легко обвел контуры ее рта и скользнул внутрь. Губы девушки приоткрылись ему навстречу, и она тихонько застонала, сгорая от желания.

Когда поцелуй стал более жадным и настойчивым, тело ее занялось жаром. С силой прильнув к нему, она со страстью отозвалась на поцелуй. Пат любила его, любила всей душой, и пусть даже потом ничего не будет, но эти мгновения навсегда останутся с ней.

Еще!.. Еще!.. Эмоции бушевали в ее теле, она слабела, голова кружилась, дыхание перехватывало, заставляя все отчаяннее цепляться за него. Руки мужчины сжали ее бедра так крепко, что она ощутила всю силу его возбуждения. Коленом он раздвинул ее ноги. Девушка перестала владеть собой. И тем сильнее было ее потрясение, когда он вдруг резко и решительно отстранился и отступил, тяжело дыша.

— Помоги Господи, ты просто сводишь меня с ума!

— Шелл! — выдохнула Пат.

У нее было такое ощущение, словно из мира тепла и света, любви и надежды ее сбросили в бездонную черную пустоту. Так, наверное, чувствовал себя падший ангел, изгнанный из рая. Грудь больно сдавило, глаза жгли непрошеные слезы.

— Мэри может проснуться в любую минуту. — Голос Шелла звучал глухо и хрипло. — Могу тебя поздравить. Еще ни одной женщине не удавалось завести меня до такой степени, чтобы я забыл про своего ребенка.

Он резко отвернулся, подтащил поближе к огню старый диван и повесил на него свою рубашку и топ Патриции, чтобы просушить.

Пат прижала руки к пылающим щекам. Господи, Мэри! Малышка спала каждый день после обеда, но не более часа. А это значило, что она скоро проснется, ей надо будет сменить памперс, дать попить а, может быть, она захочет и сэндвич.

То, что они с Шеллом совсем забыли о том, что ребенок может проснуться в любой момент, лишний раз доказывало, насколько их тянет друг к другу. Девушка взяла свой топ и перевесила поближе к камину, глядя, как от ее юбки поднимается пар. Она почему-то вдруг страшно застеснялась, хотя ее грудь была прикрыта бюстгальтером. Наверное, потому, что возникшее между ними влечение еще не прошло полностью.

— Шелл!

Он отошел к окну и пристально смотрел на улицу. Гроза удалялась, небо стало светлеть, и ливень постепенно слабел.

— Да?

В его голосе послышались нотки нетерпения, и девушка закусила нижнюю губу. Надо же все-таки выяснить отношения. Ей необходимо было знать, есть ли хоть какая-то надежда на то, что у них что-нибудь получится. Разумеется, если он скажет, что нет, она не станет стенать и плакать, примет это с достоинством и смирится. Во всяком случае, постарается...

— Когда мы приезжали сюда в первый раз, — проговорила Патриция тихо, — ты сказал... — Господи, как же это трудно! К тому же Шелл не собирался облегчать ей дело, сурово повернувшись спиной и всем своим видом говоря о том, что не желает больше с ней общаться. — Ты сказал, что, кажется, начал в меня влюбляться, — набравшись храбрости, выпалила девушка. — Ты говорил серьезно? Не потому, что всегда так себя ведешь, когда тебе надо уложить женщину в постель?

— Как правило, чтобы уложить женщину в постель, мне вовсе не требуется заходить так далеко...

Услышав его сухой ответ, девушка почувствовала, как над ее верхней губой выступили капельки пота.

— В это нетрудно поверить.

Неужели этот хриплый голос — ее собственный? Пат ужасно хотелось, чтобы он обернулся к ней, улыбнулся, хоть как-то ободрил ее, чтобы она не чувствовала, что сваляла дурака, признавшись ему в своих чувствах.

— Мне очень хотелось, чтобы ты говорил серьезно. Потому что я... понимаешь, я тоже начала тогда в тебя влюбляться.

Патриция замерла, не смея дышать, не смея надеяться, так как Шелл, наконец, медленно обернулся к ней. Он стоял, слегка покачиваясь на каблуках, резкие черты его лица были непроницаемы.

— Ах, вот как? Это у тебя такая привычка? Влюбляться в женатых мужчин и заниматься с ними любовью?

Осуждение, звучавшее в его голосе, просто сразило девушку. Облизнув кончиком языка пересохшие губы, Пат схватила свой смятый топ и закрылась им, словно защищаясь.

— Но ты же не женат, — с несчастным видом пролепетала она.

— Ты-то этого не знала, считала, что я женат. А это одно и то же, по крайней мере, если посмотреть, как дело обстояло две недели назад.

— Я бы все равно не позволила нам зайти слишком далеко. — Пат натянула почти высохший топ и негнущимися пальцами стала медленно застегивать пуговицы. Она понимала, что возразить ей нечего, и все, что бы она сейчас ни сказала, обернется против нее. — Да, конечно, еще я думала, что таким образом смогу отомстить тебе...

— Ты не только изворотлива, но еще и жестока! — оборвал ее Шелл.

Запустив руки в еще непросохшие волосы, он взъерошил их так, что они встали дыбом. Затем отошел в другой конец комнаты посмотреть, как там Мэри. Малышка уже зашевелилась и дрыгала ножками под одеялом.

— Считаю, тебе пора ехать, — объявил Шелл. — Гроза прошла, дождь почти перестал. Мне сказали, что ты позаимствовала в отеле детское сидение. Я позабочусь о том, чтобы вернуть — будь добра, положи его в мою машину, ладно? Она не заперта.

Наклонившись, он поднял уже начинавшую весело лепетать дочурку из самодельной колыбельки и прижал к своей широкой обнаженной груди.

А Патриция Уилл вышла под теплый летний дождь и дала волю слезам, которых клялась не проливать ни за что на свете.

 

14

Пат бросила взгляд на часы. Похоже, она опаздывает.

Семейный ужин в большом доме был назначен на восемь часов вечера. За ужином бабуля, судя по всему, собиралась сообщить всем какую-то важную новость, а потом должна была состояться скромная семейная вечеринка по случаю помолвки Даны и Джеффри.

Патриции, в общем-то, совсем не хотелось ехать в родной дом. Прошло всего три недели с того дня, когда Шелл выставил ее прочь из своей жизни, и девушка до сих пор сильно переживала. У нее не было настроения для вечеринок и тем более для нескончаемых ужинов, устраиваемых ее бабкой. Однако когда мать позвонила и пригласила ее приехать, Пат не смогла найти повода для отказа.

— Они отложили помолвку до тех пор, пока я не поправлюсь, правда, мило с их стороны? — сказала Мара. — И бабушка готовит нам замечательный сюрприз, вот увидишь. Я не могу тебе о нем рассказать, потому что пообещала держать язык за зубами. Но ты просто не можешь себе представить, насколько изменилась бабушка! В последнее время она очень смягчилась. Вот уж никогда бы не подумала, что настанет день и я забуду, что когда-то до смерти боялась своей свекрови.

Ну, наконец, хоть что-то приятное, подумала Пат, проезжая мимо охотничьего домика и направляясь к большому дому, огромному неуклюжему строению в готическом стиле, утопающему в лучах вечернего солнца.

Пат оставила свою машину по соседству с машиной Джеффри и мысленно послала благодарность Господу за то, что ее сестра наконец встретила человека, способного заставить ее твердо стоять на земле.

Дверь главного входа была открыта, но огромный холл был пуст и темен. Шаги Пат отдавались в нем гулким эхом. Девушка тяжело вздохнула. Ужин был назначен на восемь, а сейчас уже двадцать минут девятого. Время и бабуля никого не ждут, перефразировала про себя Пат банальное изречение и отправилась в огромную столовую, отделанную потемневшим красным деревом и пахнущую полировкой.

— Ты опоздала ровно на двадцать минут и тридцать секунд, — объявила ее бабка. — Почему?

— Пробки на дорогах, бабуля, — отозвалась Пат. А кроме того, в последнее время она вообще была не в силах заставить себя что-то делать. Она просто существовала, стараясь пережить бесконечный день и еще более нескончаемую ночь. — Прошу меня извинить...

Ее мать и Дана были одеты празднично и выглядели очень хорошенькими, а бабка, как обычно, царила за столом, подавляя всех своей яркой индивидуальностью и патриархальным видом. Однако у Джеффри, тоже облаченного сегодня в парадный костюм, вид был такой, словно он готов был в любой момент дать отпор старой даме.

— Мы тебя прощаем, — объявила матриархиня и, тут же оставив любезный тон, сурово добавила: — Все уже остыло. Возьми себе что-нибудь из буфета, да побольше. Ты похудела и выглядишь просто безобразно. Одежда болтается, как на вешалке. Тебе это не идет. Ты что, заболела? Или это последняя городская мода — напяливать на себя мешковатые тряпки?

Патриция пожала плечами. За последние недели она и впрямь очень похудела, а скоро вообще превратится в мешок с костями. Все ее вещи просто сваливались, в том числе и кремовое платье с отрезной талией, которое она не глядя натянула сегодня вечером. Так что язвительные замечания бабки ее не удивили. Кроме того, девушка прекрасно знала, что грубостью бабуля всегда маскировала свои истинные чувства. И сейчас она была крайне озабочена скверным видом внучки. Но ни за что на свете Патриция не ударится в слезы и не признается, что страдает по тому единственному мужчине, которого когда-либо могла полюбить.

— Да нет, бабуля, — отозвалась Пат, стараясь говорить непринужденным тоном. — Просто я знала, что мама и Дана будут выглядеть, как принцессы, и не хотела, чтобы тебя затмевала еще и я.

Она лукаво улыбнулась бабке, и увидела, как в старческих глазах блеснул ответный огонек.

— Тише, юная леди! А теперь давай-ка наполняй тарелку! Чем скорее мы покончим с ужином, тем раньше вы узнаете мои новости. И то, что вы услышите, вам должно очень понравиться. Правда, Мара?

Наполняя тарелку холодным мясом и салатом, Пат не переставала удивляться тем, насколько оживлена сегодня ее мать. Мара весело болтала о предстоящей помолвке, о том, кто на нее приглашен, какие блюда будут подаваться и как они с Даной целый день помогали миссис Макдермонт готовить еду.

В прежние времена у Трэйси Уилл не находилось для своей хлипкой, по ее собственному выражению, невестки ничего, кроме презрения, и чем сильнее третировала она Мару, тем более вялой и слабовольной та становилась. Доходило до того, что в присутствии суровой свекрови Мара боялась даже рот раскрыть.

Это был порочный круг. Но теперь, мысленно скрестив пальцы, подумала Пат, похоже, этот круг, наконец, разорван. И она тепло улыбнулась через стол Джеффри, наливавшему ей вино.

— Гости, приглашенные на помолвку, начнут прибывать через полчаса, так что кофе будем пить в малой гостиной, — распорядилась Трэйси после того, как от поданного на десерт летнего пудинга остались одни крошки. — Макдермонты и Молли присоединятся к нам — то, что я собираюсь сообщить, их тоже касается. И Шелл Грэммер, наверное, уже ждет. Я приглашала его поужинать с нами, но он почему-то отказался.

Все поднялись из-за стола. Все, кроме Патриции, которая, казалось, приросла к стулу. В голове у нее неожиданно зашумело, и девушка подумала, что, похоже, сейчас впервые в жизни упадет в обморок. Она живо представила себе, как все бросятся к ней и начнут суетиться вокруг.

— Пойду посмотрю, принесла ли миссис Макдермонт кофе, — сказала Мара, явно не заметив шокового состояния, в котором находилась ее старшая дочь. — Если нет, придется ей помочь. Времени у нас в обрез.

И в сопровождении младшей дочери и ее новоиспеченного жениха вышла из столовой.

Наступило зловещее молчание.

— Закрой рот, Патриция. И допивай вино, если тебе не хватает мужества, — скомандовала Трэйси. — А потом можешь пойти со мной в гостиную.

Патриция судорожно сглотнула.

— А что здесь делает Шелл Грэммер?

И так его образ преследует ее целыми днями, так он еще явился сюда, чтобы напомнить ей о том, чего она страстно желала, но, увы, не могла получить.

— Помимо того, что он проделал чертову прорву работы — я имею в виду то, о чем я собираюсь вам сообщить, — он сам напросился приехать. Ему надо с тобой поговорить. — Глаза старой дамы озорно блеснули. — Наверное, по поводу няни для его маленькой дочери, как ты думаешь? — тяжело опершись на свою трость, Трэйси приблизила лицо вплотную к лицу внучки. — Мне все известно о твоей маленькой эскападе. По крайней мере, то, что Шелл Грэммер счел нужным сообщить. Подозреваю, что наиболее скандальные подробности он опустил. Шелл ведь не знает, что меня невозможно шокировать. Ну, так как, ты идешь? Или с тех пор, как я видела тебя в последний раз, ты стала безнадежной трусихой?

Это была последняя капля. Пат одним глотком допила то, что было у нее в бокале, стремительно поднялась и подала бабке руку.

Что ж, она встретится с Шеллом Грэммером, выслушает то, что он хочет ей сказать, а это наверняка будет какая-нибудь очередная гадость по поводу того, какая она лживая и некомпетентная. Может, он даже собирается подать в суд на «Голдэн Крейдл» за то, что ему прислали ненастоящую няньку, или еще что-нибудь в этом роде. Но она его выслушает. Она никому не позволит обвинять себя в трусости!

А потом тихонько улизнет с вечеринки, поедет домой и снова попытается изгнать его из сердца и из своей жизни. И, надо надеяться, эта попытка окажется более удачной, чем предыдущие!

Патриция понимала, что ее появление вместе с бабкой было весьма впечатляющим. Семейство и прислуга — Макдермонты и Молли — уже расселись с выжидательным видом. Шелл стоял у окна, спиной к меркнувшему вечернему свету, так что Пат не могла бы разглядеть его лица, даже если бы и хотела. Впрочем, она и не стремилась его рассматривать.

Трэйси расположилась в резном кресле с высокой спинкой, подозрительно смахивавшем на трон, и царственным жестом отказалась от предложенного Молли кофе. Пат встала у двери, готовясь в первый же подходящий момент потихоньку улизнуть. Она с ужасом сознавала, что взгляд Шелла устремлен на ее лицо, однако сама старательно отводила взгляд.

Если он хочет поговорить с ней, пусть подойдет сам, а не наоборот. У Пат не было склонности к мазохизму, и она вовсе не стремилась напрашиваться на сердечную боль, тем более, что сейчас это была бы такая боль, которую она вряд ли сможет одолеть.

Ее бабка начала что-то говорить, но Пат не слушала: ее сердце выбивало бешеную дробь. Наконец, сквозь этот стук до нее донеслось имя Шелла.

— Много лет назад отец Шелла Грэммера помог моему мужу учредить все наши трастовые фонды, и теперь Шелл любезно согласился распутать всю эту сложную систему. На мое решение повлияли две вещи, — говорила Трэйси. — Сначала чуть не погибла Дана, она наверняка утонула бы, не прыгни мой будущей зять в озеро, чтобы ее вытащить. А потом эта авария, в которой Мара могла разбиться насмерть или остаться калекой на всю жизнь. Только тогда я поняла, как много значат для меня эти двое. И для меня впервые в жизни потеряла значение эта игра, где я дергала за ниточки, заставляя людей плясать под мою дудку, а сама с любопытством наблюдала за ними...

Трэйси Уилл замолчала. Никто не произнес ни слова. Пат по-прежнему чувствовала на себе взгляд Шелла. От этого пристального немигающего взгляда, казалось, вибрировал даже воздух. Девушке отчаянно хотелось удрать, но она почему-то была не в силах сдвинуться с места. Придется все-таки потерпеть и дождаться, пока он подойдет и скажет то, что собирался сообщить.

— Так вот... — Трэйси обвела взглядом лица своих близких, останавливаясь на каждом по очереди. — Вилла и земля будут проданы. Все фамильные активы — ликвидированы. Нора и Марк, — она улыбнулась Макдермонтам, — и ты, моя дорогая Молли, получите то, что вам причитается, и станете жить ни в чем не нуждаясь, не дожидаясь моей кончины, когда будет зачитано завещание. Все остальное я делю на четыре равные доли.

Среди прислуги пробежал возбужденный шепоток. Все они были уже немолодыми людьми, верой и правдой служили старой даме и заслужили хорошую пенсию и спокойную старость. Пат с трудом верилось, что ее бабка готова выпустить из рук свою власть. Ведь она так долго и так крепко держала все в своих руках!..

По-видимому, эти мысли родились в голове Трэйси еще в тот день, когда она звонила, чтобы сообщить Патриции о несчастье, происшедшем с матерью. В тот день бабушка настояла на том, чтобы встретиться с Шеллом и поговорить.

— Мы с Марой решили попутешествовать, — к полному изумлению Пат, объявила Трэйси. — Как только найдем место, где нам понравится, там и поселимся. — И, обернувшись к все еще не пришедшей в себя от потрясения Дане, она прибавила: — Вы с Джеффри можете распоряжаться своей долей по своему усмотрению, дорогая. Но мне известно из достоверных источников, что старый дом Джилласов — тот, что с садовым хозяйством — скоро будет выставлен на аукцион...

Пат незаметно выскользнула из комнаты. Среди всеобщего ликования, когда все радовались и строили планы на будущее, ее отсутствие вряд ли будет замечено. Сначала она искренне намеревалась остаться и выслушать все, что хотел сказать ей Шелл, но теперь поняла, что просто не в силах этого вынести. Ну и пусть теперь ее считают трусихой, она ничем здесь помочь не может. Слишком мало времени прошло с того дня, когда она призналась Шеллу в своих чувствах, сказала, что любит его, а в ответ получила лишь боль и унижение, когда он вышвырнул ее вон.

Спотыкаясь девушка брела через холл, глаза ее застилали слезы, в горле стоял мучительный комок. Пусть ее назовут трусихой, но сейчас даже находиться с ним в одной комнате было выше ее сил, не говоря уже о разговоре наедине. Да и выйти из этой скорее всего язвительной беседы, сохранив хоть какие-то остатки достоинства, ей все равно вряд ли удастся.

— Пат, постой!..

Его рука словно железными тисками стиснула локоть девушки. Патриция в панике огляделась. Вокруг стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь звуком ее прерывистого дыхания да бешеным стуком сердца. Еще несколько минут — и начнут прибывать гости, тогда ее путь к отступлению будет отрезан.

Патриция сделала попытку вырвать руку.

— Пожалуйста, отпусти меня, — взмолилась она. — Я уезжаю. Поговорим как-нибудь в другой раз. Или, еще лучше, ты можешь сообщить мне все, что хочешь, в письменной форме.

— Мы поговорим сейчас.

На нем был надет легкий светло-серый пиджак поверх черной шелковой рубашки. От него так и веяло грозной мужской силой, и сердце девушки затрепетало.

— Но только не здесь, — продолжил Шелл, направляясь к двери, и Пат, чей локоть был по-прежнему зажат в его руке, беспомощно засеменила следом. — Мы уезжаем. И прежде чем ты начнешь возражать, могу тебе сообщить, что ты поедешь со мной. От меня ты не убежишь.

Он пристально разглядывал Пат, которая поспешно отвернулась, чтобы Шелл не успел прочитать желания, вспыхнувшего в ее глазах. Желания, чтобы ее поцеловали. Однако при этом стремительном движении слезы, копившиеся под ее веками, выплеснулись и двумя струйками побежали по щекам.

— Не надо, Пат, — пробормотал Шелл и, подхватив ее на руки, понес во двор.

Там он усадил ее на пассажирское сидение своего «гранд-чероки», видимо, нарочно припаркованного вплотную к ее автомобилю, так, что ускользнуть незаметно она все равно бы не смогла. Прежде чем девушка успела прийти в себя и выскочить из машины, Шелл уже уселся на водительское сидение. Повернувшись, он подушечками больших пальцев вытер влагу с ее лица. Его прикосновение парализовало девушку. Он словно заворожил ее, своими чарами лишив и воли, и способности здраво рассуждать. Да и вообще он, похоже, без труда мог превратить ее в свою рабыню.

Вот уж никогда бы не подумала, что у нее есть склонность к самоуничижению! Просто какое-то безумие!

Пат хотела отвернуться, но, прежде чем смогла выйти из транса, Шелл завел машину.

— Что ты делаешь? — слабым голосом, похожим на стон, спросила девушка, сама себя не узнавая.

— Собираюсь отвезти тебя туда, где мы сможем побыть наедине. Пристегивай ремень.

Пат повиновалась, но лишь затем, чтобы не дать это сделать ему самому. За поворотом показался охотничий домик, и девушка выдавила:

— Остановись у дома. Здесь нас не потревожат — раньше полуночи никто не вернется.

Однако Шелл продолжал ехать вперед, словно не слыша, и, собрав все остатки гордости и мужества, Патриция сердито заявила:

— Послушай, я знаю, у тебя есть много поводов на меня злиться, но тебе не кажется, что это уже несколько чересчур?

Сидеть с ним так близко в закрытой машине — это действительно было для нее чересчур. Гормоны взыграли не на шутку, еще немного этой вынужденной близости — и она начнет снова делать глупости, вроде той, когда приползла к нему и стала объясняться в любви, одного этого ей хватит на всю жизнь.

— Слушай, почему бы тебе не остановиться прямо здесь? Выложил бы все, что у тебя накипело, да и отправлялся бы своей дорогой.

— Я и иду своей дорогой, любовь моя. И ты — со мной. Нам надо о многом поговорить. Мама сидит с Мэри в Бостоне, а в Конкордских ключах как раз закончился ремонт, и все рабочие уехали. Там, правда, с мебелью пока не очень — всего-навсего кровать и два стула...

— Если я не ошибаюсь, ты предлагаешь...

— Провести там ночь и выяснить отношения. Да, примерно это я и предлагаю. — Шелл повернулся к девушке, глядя на нее смеющимися глазами. — И прежде чем ты начнешь демонстрировать праведное негодование или искать тысячу и один повод, чтобы со мной не ехать, советую хорошенько подумать.

При одной мысли о том, чтобы провести с ним ночь все тело Пат стало ватным. Она не могла понять, зачем ему это понадобилось — ведь он в прямом смысле слова похитил ее из дома. Неужели скуки ради?..

Судя по всему, завершив дела с бабкой, он потом все равно собирался съездить посмотреть отделку своего нового дома, так почему бы заодно не прихватить ее с собой? Ведь в тот день, когда была гроза, она ясно дала понять, что готова прыгнуть к нему в постель без размышлений.

Так что она вполне сгодится для небольшого развлечения. Разумеется, при условии, что будет держать рот на замке и не посмеет своим нечестивым языком осквернить священное имя его покойной жены.

При одной мысли о такой перспективе Пат лишилась дара речи. Она изо всех сил боролась с искушением поддаться немыслимому, запретному и такому сладкому влечению.

— Выходя следом за тобой из дома, я успел переброситься парой слов с твоей бабушкой. Я сообщил ей, что увожу тебя в Конкорд, чтобы она тебя не ждала и не волновалась. Завтра воскресенье, так что на работу тебе идти не надо. И у нас есть время спокойно и без спешки разобраться в своих чувствах друг к другу.

И каким же образом он собирается это проделывать? В той самой постели, о которой говорил?

С этой своей безумной влюбленностью, лишавшей ее остатков силы воли, когда он был рядом, да еще притом, что одного взгляда его лукаво поблескивавших глаз и притягательной улыбки грешника хватало, чтобы она стала мягкой, как воск, девушка совершенно точно знала, что произойдет. Она с восторгом примет его ласки, отдаст ему всю себя, а потом, стоит ей сказать что-нибудь не то, как он отшвырнет ее словно ненужную вещь. Ну уж нет, благодарю покорно!..

— Нам предстоит долгий путь, — заметил Шелл, и Пат не поняла, что он имеет в виду: эту поездку или их шансы прийти к какому-то взаимопониманию. Впрочем, гадать она не стала, а Шелл продолжал: — Мама с удовольствием повозится с Мэри, пока я занимаюсь меблировкой Конкордских ключей и поиском прислуги. Она пробудет тут до осени — то есть до того времени, когда я планирую снова взять бразды правления банком в свои руки, так что у меня еще есть время, чтобы все организовать. Я решил, что буду вести дела в основном из дома, чтобы как можно больше времени проводить с Мэри и с той, кто заменит ей маму.

Разумеется, с будущей нянькой Мэри. Но она, Патриция, этой нянькой уже не будет. Грудь девушки снова болезненно сдавило, и она хрипло произнесла, боясь снова разреветься:

— Все это просто замечательно, но я уверена, что ты не за тем меня похитил, чтобы толковать о своих домашних делах.

— Совершенно верно. Только вот, положа руку на сердце, я тебя не похищал, Пат. Чутье подсказывает мне, что ты хочешь быть со мной, и все, что требовалось, — это немного уговоров.

Чутье его не подвело, сердито подумала Пат, стиснув пальцы на коленях. Оставалось надеяться, что он не сможет проникнуть в тайники ее души и прочитать ее мысли.

И потом, понятно, почему он сделал такой вывод. Ведь когда он сажал ее в машину, у нее было полное право протестовать, заявить, что она не хочет никуда с ним ехать, и уж тем более — проводить с ним ночь в Конкордских ключах. Скажи она об этом достаточно твердо и решительно, и он бы оставил ее в покое. Ведь не насильник же он какой-нибудь...

Наверняка Шелл помнит, как она призналась ему в любви. И как же расчетливо он этим воспользовался, с тоской подумала девушка.

Скоро они доберутся до его нового дома, вот тут-то ее стойкость и подвергнется главному испытанию. Дай Бог, чтобы только сил хватило.

Конкордские ключи. Место, где она дважды пережила унижение и боль. И тем не менее, именно туда она стремилась всей душой. Чтобы быть рядом с ним. И с Мэри. Всегда.

— Кажется, меня осенило. Я поняла, что ты задумал — хочешь меня наказать, — мрачно заявила Пат. — Хорошо, можешь сколько угодно орать. Я это заслужила за тот номер, что выкинула с тобой. Я была бы рада, если бы ты воздержался от того, чтобы публично заклеймить мое агентство, но если сочтешь это необходимым, я пойму. Выдавать себя за квалифицированную няньку — это было с моей стороны детской выходкой, непрофессиональной и совершенно непростительной. Я еще раз искренне прошу прощения!..

Больше унизиться она уже не могла, и поэтому не оценила по достоинству взрыв смеха, встретивший ее извинения.

— Я кажусь тебе смешной? — сухо осведомилась девушка.

На мгновение Шелл оторвал взгляд от дороги, и глаза его озорно блеснули.

— Смешной, возмутительной, сексуальной, притягательной и совершенно неотразимой. И орать на тебя, как ты изволила выразиться, я вовсе не собираюсь. Так же, как не собираюсь вредить твоему драгоценному агентству. Единственный ущерб, который я намерен ему нанести, — это лишить его твоего присутствия. Если я смогу львиную долю дел вести из дома, то и ты тоже сможешь.

Пат изумленно уставилась на него. Вроде, вполне нормальный... Шелл решительно не походил на человека, который вдруг съехал с катушек. А раз так, значит, это она рехнулась. Смятение чувств заставило ее грезить наяву и вкладывать в его слова какой-то иной смысл. Существовало единственное объяснение, но оно было настолько безрассудным, что не заслуживало того, чтобы над ним раздумывать. Все же на всякий случай Пат спросила:

— Ты хочешь, чтобы я продолжала работать няней Мэри?

— Боже упаси. Такого напряжения я бы просто не выдержал. Ты как-то сказала, что Конкордские ключи — это настоящее совершенство. Так вот, ты ошиблась. Кое-чего в нем не хватает. Но ты могла бы заполнить эту пустоту. Раздели его с нами, стань моей женой, мамой Мэри и матерью наших детей, если ты, конечно, хочешь их иметь. И тогда Конкордские ключи действительно станут идеальным домом.

Патриция судорожно сглотнула. Ей все это снится. Иначе и быть не может. Сумерки уже сгустились, и наступила полная темнота, прорезаемая лишь светом фар. Она грезит наяву или уже умерла и попала в рай!

— Пат! Скажи хоть что-нибудь! — выкрикнул Шелл хриплым от волнения голосом. — Черт бы тебя побрал, женщина, это просто невозможно! — От досады он уже просто рычал. — Я не собирался делать тебе предложение, держась обеими руками за руль и не сводя глаз с дороги, но ты его из меня вытянула. В доме в холодильнике стоит шампанское, там шикарная кровать и...

— Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж, Шелл?

Нет, ей это действительно только снится. Неуверенно протянув руку, девушка положила ее на бедро мужчины. Жар его тела обжег ее сквозь тонкую ткань брюк, и этот жар был так восхитительно реален!

— Не смей этого делать! — хрипло пробормотал Шелл, сбрасывая ее руку.

— Чего?

Девушка положила руку ему на колено. Оно тоже было теплым, настоящим, и это вселило в нее надежду.

— Не дотрагивайся до меня, — сквозь зубы прошипел Шелл. — До Конкорда еще добрых десять минут езды, а на этой дороге нет места для стоянки. А даже если бы и было, я не желаю заниматься с тобой любовью на заднем сидении машины. Но если ты будешь продолжать меня трогать, я за себя не отвечаю.

Господи, как поверить, что это происходит наяву? Но разве можно не поверить и закрыть себе путь в рай? Интересно, во сне сердца тоже разбиваются, или только в яви?

Пат чопорно сложила руки на коленях. Он говорил так, словно, тронь она его хоть раз — и не миновать катастрофы. И он был прав. Внутри нее уже разгорался жар нестерпимого желания, медленно растекаясь по телу.

— Но ты же меня не выносишь, — озадаченно произнесла Пат, отгоняя грешные мысли. — Ты ведь сам меня выгнал.

— Ну и что с того? — будничным тоном отозвался Шелл, словно выдворять из своего дома полуодетых девиц было для него самым обычным делом. — Ты меня разозлила. Ты причинила мне боль. Я чувствовал, что не могу перед тобой устоять, но не желал вверять свое счастье женщине, способной лечь в постель с женатым мужчиной, чтобы отомстить ему, да еще за то, чего он не делал.

— Я же все объяснила тебе и извинилась! И вообще, перед тем, как мы поехали в Конкорд, я уже приняла решение не доводить до конца свою месть, просто собиралась высказать все, что о тебе думала...

Девушка дрожащими руками провела по волосам. Ситуация с каждой минутой становилась все более бредовой. Главная дорога осталась позади, и автомобиль притормозил, петляя по извилистым аллеям.

— А потом ты обнял меня и поцеловал, и тут я совсем потеряла голову, и у меня уже не было никаких мыслей, кроме одной: как прекрасно быть в твоих объятиях...

— Мне ли об этом не знать! — На мгновение Шелл с нежностью накрыл ладонью сложенные на коленях руки девушки. — После твоего отъезда я целыми днями только об этом и думал. О том, что между нами произошло. — Он снова положил руку на руль. — И в конце концов стал презирать сам себя. Я ведь обвинял тебя в том, что ты слепо поверила самому худшему обо мне, не выслушав моих доводов и даже не потрудившись выяснить, как все было на самом деле. — Пат молчала, и Шелл продолжал: — А сам повел себя с тобой точно так же, хотя уже выслушал твою версию. Разумеется, ты была полна решимости отплатить мне за сестру. И естественно, что ты поверила ее рассказу. Да и с какой стати тебе было не поверить? Ты всю жизнь заступалась за Дану, она твоя любимая младшая сестренка, а кто я? Совершенно чужой для тебя человек, о котором ты ничего не знала. Вот ты и ринулась на ее защиту... Как только я посмотрел на вещи с этой стороны и перестал злиться на тебя за то, что ты собиралась мне мстить, я уже мог рассуждать более или менее объективно. И понял, что ты не та женщина, которая способна лечь в постель с женатым мужчиной. Потом, ты ведь сама остановила меня, когда мы были на грани.

— Не уверена, что понимаю тебя. — Во рту у Пат пересохло, слова с трудом шли с языка. — Ты меня уволил...

— Потому что ты меня глубоко уязвила. Я влюбился и уже готов был сказать тебе об этом. И тут вдруг выясняется, что ты думала, что я женат. Это меня просто убило!

Пат закрыла глаза и набрала побольше воздуха в легкие — голова у нее шла кругом.

— Ты сразу стал таким холодным, когда сказал мне, что твоя жена умерла. А потом ты меня вышвырнул вон. Я решила — это потому, что ты до сих пор ее оплакиваешь и так сильно любил, что ее имя в моих устах прозвучало как осквернение ее памяти. Но ведь это было не так? Пожалуйста, скажи, что это не так. Я люблю тебя, Шелл, и согласна быть твоей женой. Но я не хочу чувствовать себя на вторых ролях, не сметь произнести даже ее имя, не хочу видеть ее фотографии в каждой комнате...

Они уже были на подъездной дорожке к Конкордским ключам, и фары высвечивали прелестный фасад старинного особняка. Шелл погасил фары, выключил зажигание и, повернувшись к Пат, с нежностью взял ее лицо в свои ладони.

— Я люблю тебя, Патриция Уилл. Я никого и ничего в жизни так не любил. Я держу фотографии Жюли в каждой комнате, чтобы Мэри знала, какой была ее мать и узнавала в ней себя.

Подушечками больших пальцев он провел по щекам девушки и задержался у уголков ее рта.

— Я женился на Жюли, потому что она попала в большую беду. Это долгая история, любимая, но я постараюсь быть краток. Сидеть в машине, рассказывая о своей первой жене, вовсе не входит в данный момент в мои планы... После того, как отец удалился от дел, они с мамой стали жить на юге Франции. Приемная мать Жюли каждый день приходила к ним убирать и готовить. Мне было где-то года двадцать четыре, а Жюли четырнадцать, когда мы впервые встретились. Я приезжал к родителям несколько раз в году и познакомился с Жюли достаточно близко. Она была решительная юная особа и намеревалась круто изменить свою жизнь. Работать, как вол, едва-едва наскребая на жизнь, как ее приемные родители, она не желала. Я всегда восхищался силой ее духа. Ей было около шестнадцати, когда мой отец умер, мама продала дом и вернулась в родную Канаду.

— После этого я ничего не слышал о Жюли до тех пор, пока года два назад, примерно в то время, когда произошла эта нелепая история с Даной, случайно не встретил ее. Я был в Париже по делам. И буквально налетел на Жюли на улице. Вид у нее был ужасный. Она была беременна. И тяжело больна. За обедом Жюли поведала мне свою историю. Прошло всего несколько недель после смерти моего отца, когда она сбежала из дома. Стала зарабатывать на жизнь, работая певичкой в барах, потом получила работу в ночном клубе, и все стало понемногу налаживаться. А затем к ней неожиданно пришел успех — Жюли записала диск, который вышел на первое место в рейтинге. К сожалению, ее приемные родители не дожили до этого счастливого дня, а успех обернулся трагедией, — она забеременела и в течение первых недель беременности получила сразу два удара, любой из которых мог свалить с ног самого сильного человека. Во-первых, ее возлюбленный бросил ее и отказался признать ребенка. Он был женат и нацеливался на большую политику. Лишние осложнения были ему ни к чему. Второй удар был в буквальном смысле слова смертельным. Жюли поставили диагноз — неизлечимая болезнь с очень печальным прогнозом. Она должна была доносить ребенка до срока, но после его рождения жить ей оставалось всего ничего. Вот так и получилось: она была совсем одна, ждала ребенка и знала, что умирает.

— И ты на ней женился...

— Это был единственный выход. Мы позаботились о том, чтобы на свадебных фотографиях она выглядела сказочной красавицей. Жюли уходила на гребне успеха и не могла пережить, чтобы кто-нибудь узнал ее печальную историю. Мы объявили о том, что она ждет ребенка и поэтому временно уходит со сцены. А потом уехали в Канаду к моей маме. Когда родилась Мэри, я признал ее своей дочерью. Надеюсь, что спокойные несколько месяцев нашего брака и сознание того, что после ее смерти ребенок не останется круглой сиротой, скрасили последние дни жизни Жюли, насколько это было возможно в ее положении.

Пат настолько переполняли чувства, что она была почти не в состоянии говорить.

— Все это так печально, — наконец, выдавила девушка. — По-моему, я сейчас заплачу.

— Не надо. — Шелл снова взял ее лицо в ладони. — Меньше всего на свете Жюли хотела, чтобы кто-то из-за нее печалился. Она была мужественной и очень жизнерадостной. Причем всегда. Мы часто с ней говорили о будущем, и единственное, о чем она мечтала, — чтобы я снова женился, и у Мэри был не только отец, но и мать. «Только смотри, в следующий раз обязательно женись по любви!» — твердила она мне. Так что не надо грустить, родная.

Этот мужчина, принадлежавший ей, был самым настоящим героем. Пат обвила его шею руками и пылко поцеловала.

— Означает ли это, что ты согласна стать второй миссис Грэммер? — спустя некоторое время, все еще прерывисто дыша и стараясь унять бешеное биение сердца, спросил Шелл.

— Согласна — это не то слово. Я просто в экстазе. Ох, Шелл, — шепнула она, — поцелуй меня еще раз. Не надо больше ничего начинать, если не собираешься довести дело до конца.

— В этот раз я намерен довести дело до конца к удовлетворению обеих сторон, — шутливо отозвался Шелл, снимая ее руки со своей шеи. Выскользнув из машины, он помог выйти Пат и подхватил ее на руки. — Но только не здесь. А иначе зачем мне понадобились шампанское и кровать?

И он понес ее к дверям их будущего дома. Его губы легко касались ее щеки, и сердце билось в унисон с ее сердцем, предвещая любовь, которая будет с ними до конца дней.

 

Эпилог

— Миссис Грэммер, вам кто-нибудь говорил, насколько вы восхитительны?

Усевшись рядом с женой на кровати, Шелл смотрел на нее затуманенными любовью глазами.

— За последние пять минут — никто.

Пат откинулась на прохладные льняные подушки, нежно прижимая к себе сына, которому было три часа от роду.

— Тогда я должен исправить эту оплошность, — заявил Шелл, прижимая к губам ее руку.

Только что его завораживающе прекрасная, загадочная и страстно любимая жена подарила ему чудесного сына, и сердце его было так переполнено любовью к ним обоим и ко всему миру, что, казалось, вот-вот разорвется.

В большой хозяйской спальне в Конкордских ключах стало прохладнее, длинные тюлевые шторы лениво реяли в легком ветерке, врывавшемся в открытые окна. Стояло еще одно долгое, жаркое, восхитительное лето. И впервые за последние несколько часов, показавшихся им целой вечностью, они остались вдвоем. Акушерки наконец удалились, получив распоряжение передать матери Шелла, прилетевшей из Канады две недели назад, чтобы быть под рукой, когда родится ее внук, просьбу минут через пятнадцать привести Мэри познакомиться с маленьким братиком.

Идея рожать ребенка дома сначала была Шеллу не по душе, однако все прошло гладко, и теперь он был рад, что его сын родился именно здесь. Пат и теперь оказалась права, так же, как и в тот раз, когда вскоре после их свадьбы объявила о своем решении обучить свою секретаршу Лори, чтобы та заняла ее место в агентстве. Ибо, заявила новобрачная, она слишком счастлива, чтобы терять время на решение проблем чужих семейств. Пат желала сосредоточить все свое внимание и заботу на собственной семье.

И у нее это блестяще получалось.

— Тебе не кажется, что Мэри станет ревновать? — Пальцы Пат крепче сжали руку Шелла. — Я бы этого просто не вынесла.

— Да не станет... — ласково заверил Шелл, безошибочно распознав топот ножек дочурки по натертому паркету в коридоре.

Мэри что-то радостно щебетала, заглушая голос его матери. Единственное, что удалось расслышать, были тщетные наставления Сары, уговаривавшей малышку не топать так громко.

Шелл широко улыбнулся.

— Наша дочурка купается в любви и пребывает в полной уверенности, что она — центр нашего мира, так что ревновать ей и в голову не придет. Никогда в жизни. Вот увидишь.

Пат от души надеялась, что муж не ошибается. Неважно, сколько еще детей у них будет и как сильно и преданно она будет их любить, но Мэри навсегда заняла в ее сердце особое место. И Патриция затаила дыхание, когда крепенькая фигурка протиснулась в полуоткрытую дверь и важно прошествовала к огромной кровати.

В два с небольшим года Мэри Грэммер была весьма уверенной в себе юной особой. Бабушка нарядила ее в лучшее хлопковое платьице в цветочек и до блеска расчесала золотые кудряшки. Однако девочка тащила за собой потрепанного плюшевого зайца, и сердце Пат упало.

— Она во что бы то ни стало захотела взять с собой эту рухлядь, — улыбаясь пояснила Сара и, отступив на шаг, залюбовалась молодым семейством.

А Пат в панике подумала: прежде Мэри всегда брала этого длинноухого неуклюжего зайца в кроватку только на ночь, но теперь девочка чувствует себя настолько неуверенно, что таскает за собой игрушку даже днем. Худшие ее опасения оправдывались — Мэри почувствовала себя лишней. Словно прочитав ее мысли, Шелл ободряюще сжал руку жены, и обратился к дочери:

— Ну, как тебе братик? Его зовут Шарль. Иди сюда, познакомься.

Мэри молча вскарабкалась на кровать и уселась между родителями. Внимательно рассмотрев новорожденного, девочка звонко поцеловала его, а потом решительно положила рядом голубого плюшевого зайца и заявила:

— Пусть Дюша лежит у братика в кроватке. С Дюшей он будет сладко спать.

— Спасибо, моя радость, — дрожащим от наплыва чувств голосом отозвалась Патриция. — Какая ты у нас заботливая!..

А Шелл, заключая в кольцо своих любящих рук три самые дорогие ему существа, знал, что любви в их дружной семье хватит на всех, и счастью не будет конца.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.