Уснувшую в кресле Джессику разбудил негромкий стук в дверь. Утром ей пришлось пройти через настоящий ад: минные поля интервью представителям газет и телевидения, сообщения о расторжении контрактов, трудные телефонные разговоры с постоянными клиентами…

На пороге стоял невысокого роста широкоплечий мужчина: бычья шея, армейский ежик темных волос, аккуратно подстриженные усы.

— Вы хотели меня видеть, мисс Райт?

Кроуи. В слегка раскатистом «р», когда он произнес ее имя, слышался акцент уроженца западных графств, во всяком случае, в личном деле майора указывалось, что родом он из Дорсета. Когда-то Кроуи служил в действующей армии, но, получив серьезную травму при падении вертолета на Фолклендах, был вынужден оставить военную службу. Вернувшись домой, он создал собственное охранное агентство, которое использовало самые передовые электронные технологии. С «РКГ» он поначалу работал по контракту, однако после гибели Марии доктор Гилкренски предложил майору возглавить службу безопасности корпорации. В тот трагический день Кроуи находился на ферме в Уиклоу, где проходило испытание новой системы сигнализации. Он подъехал как раз в тот момент, когда Тео был готов броситься в бушевавшее пламя взрыва, и тем самым спас жизнь шефа.

Джессика встрепенулась, стряхивая усталость.

— Да, майор. Простите, что пришлось вытащить вас в Лондон, но у нас кризис. Садитесь, прошу вас.

Кроуи устроился за длинным столом. Джессика положила папку с его личным делом в ящик стеллажа.

— Как идут дела в Ирландии?

— Отлично, мисс Райт. Я настоял на модернизации системы безопасности на острове и как раз занимался ее отладкой, когда мы получили ваш факс.

— Есть что-нибудь новое в расследовании причин гибели Марии Гилкренски?

— Боюсь, нет. Ни одна из террористических организаций не взяла на себя ответственности, а поскольку взрыв уничтожил обе машины, никаких улик не осталось. У нас нет возможности объективно судить о том, что произошло: сработала ли бомба в «БМВ» от поворота ключа зажигания или кто-то нажал кнопку дистанционного управления. Вполне вероятно также, что злоумышленник испортил принадлежавший миссис Гилкренски автомобиль, чтобы заставить ее пересесть в машину мужа.

— Я не совсем поняла.

— Видите ли, если взрывным устройством управляли люди, которые наблюдали за домом и знали, кто станет их жертвой при нажатии кнопки, то нам остается предположить, что террористы просто хотели создать видимость покушения на главу корпорации, но главной их целью все-таки была его жена.

Джессика покачала головой.

— Как он сейчас себя чувствует? Я имею в виду психологическое состояние.

Кроуи помедлил, прежде чем ответить:

— Парни говорят, Гилкренски замкнулся в себе. Работа над новым компьютером продвигается достаточно успешно, специалисты, что приезжают из Корка, просто дрожат от нетерпения.

— А другие посетители у него бывают?

— Только коллеги. Иногда появляется кто-то из светил. Сам доктор Гилкренски не покидает остров, если не считать этого перелета в Корк, где он пересядет на наш самолет. А сеансы прекратились еще несколько месяцев назад…

— Сеансы? — До Джессики доходили кое-какие слухи, но она понятия не имела, насколько они соответствуют действительности.

— После гибели миссис Гилкренски мы перебрались на остров, и туда слетелось множество спиритуалов. Каждого нужно было проверить… Потом, когда проблемы с компьютером начали решаться, председателю, похоже, больше незачем стало общаться с ними. Слава Богу! Охрана с ума сходила. Только на прошлой неделе…

— Вы же сказали, сеансы прекратились несколько месяцев назад?

— Это правда. Но вы ведь знаете людей. Пошли разговоры, и на прошлой неделе некая девица заявила, что слышала, будто мистер Гилкренски по ночам ведет долгие беседы с женой…

Глядя на потоки дождевой воды, бежавшие по оконному стеклу, Джессика задумалась. Да… Уж если ведьмы и в самом деле существуют, то Марию следовало бы причислить к ним первой. В сердце исполнительного директора корпорации «Гилкрест» еле слышно прозвучали отголоски, казалось, уже забытой ревности. С супругой Тео она виделась всего раз, но и этого оказалось достаточно — более чем достаточно! — чтобы они обе поняли друг о друге все.

Познакомились они на открытии нового завода корпорации в Корке. Мероприятие было организовано в привычном для мистера Гилкренски духе. Тео прибыл туда на вертолете. Улыбаясь, он приветственно махал журналистам, приоткрыв окно винтокрылой машины. Мэр города перерезал красную ленту на входе в главный цех и нажал кнопку пуска производственной линии. Тео отвечал на многочисленные вопросы об инвестициях и новых рабочих местах. Все шло как обычно — то есть превосходно.

Мария приехала на торжества в собственной машине, оставила ее далеко от стоянки для именитых гостей и следовала за Тео на расстоянии, как бы давая понять: она не желает принимать участие в этой пошлой церемонии.

Джессика считала своим долгом узнать о миссис Гилкренски все, что представится возможным. Себе она объясняла такое любопытство искренней заботой о благе друга, но в душе была вынуждена признаться в старомодной ревности. Будь па месте Марии другая, Джессика успокаивала бы себя мыслью о том, что жену Тео привлекли деньги. Однако материальные блага нисколько не интересовали Марию. Она ездила в стареньком «мини». Одежда, что была на ней, вполне могла быть куплена где-нибудь на распродаже. Когда Тео увидел жену в толпе и попросил встать с ним рядом, Мария с трудом скрыла охватившее ее в непривычной обстановке смущение.

Но вот Тео с группой приглашенных сановников тронулся по территории завода, и Джессика, чуть отстав, подошла к его супруге:

— Миссис Гилкренски? Меня зовут Джессика Райт.

— Знаю, — посмотрела на нее зелеными глазами Мария. — Мой муж общался с вами в Бостоне.

Вот так.

Никакого обмена любезностями. Никакой пикировки. Никаких попыток навести мосты или забыть прошлое. Коротко и ясно. Ты знала когда-то моего мужа, но теперь он мой. Прочь с дороги!

Повернувшись, Мария опустила на легкий пластиковый столик недопитый стакан минеральной воды и направилась к машине, оставив Джессику в полном замешательстве.

Боль, которую она ощутила, была вызвана не только необычной и какой-то пугающей красотой Марии. Джессика и сама была очень привлекательной, так, во всяком случае, ей говорили многие мужчины. Дело заключалось также не в том, что Мария поражала глубиной интеллекта и осознанием своих прав. Ведь Джессика была исполнительным директором гигантской транснациональной корпорации и ежедневно контролировала заключение многомиллионных сделок.

Ей не давала покоя мысль: Марии удалось проникнуть в те тайники души Тео, куда она, Джессика, настойчиво стремилась заглянуть, но всякий раз наталкивалась на глухую стену.

Вот что причиняло ей боль.

Тогда, в бостонском аэропорту, она потеряла единственного мужчину, которого любила по-настоящему. Дура! Она так и сказала себе. Нужно было наплевать на свою гордость, бросить все и лететь с Тео. Дура! Дура! Дура!

Тем утром, когда за завтраком в номере отеля «Гросвенор» Джессика узнала о гибели Марии, уже забытая надежда вернулась. «Этой сучки больше нет. Тео — мой!»

— Мне нужно, чтобы вы, майор, в качестве руководителя службы безопасности присутствовали после обеда на заседании совета директоров, — сказала Джессика, возвращаясь к действительности. — Но прежде вам необходимо немного больше узнать о том, какую роль в корпорации играют наши японские партнеры. Вам известно, что им принадлежит двадцать пять процентов акций. Но как они их получили?

Кроуи тщательно обдумал ответ.

— Я слышал довольно мрачную историю о разочарованном совладельце, лорде Ротсэе, продавшем японцам свою долю. Детали до меня не доводили.

— Я посвящу вас в них. «РКГ» возникла в одна тысяча девятьсот тридцать седьмом году, первоначально как радиокорпорация. Основали ее Лео Гилкренски, отец нашего председателя, и тот самый лорд Сэмюэл Ротсэй, проходимец и авантюрист. Каждый располагал двадцатью пятью процентами акций и по джентльменскому соглашению обязывался не изменять эту пропорцию. Двадцать процентов принадлежали одной из авиастроительных компаний в Фарнборо, двадцать процентов — пенсионному консорциуму, а оставшиеся десять — инвестиционному банку. Деятельность компании была весьма успешной, особенно накануне войны. Но расходы лорда Ротсэя, страстно увлекавшегося женщинами, оказались столь высоки, что после войны он решил продать идеи Лео Гилкренски нашим конкурентам в Японии.

После смерти отца доктор Теодор Гилкренски предложил мне стать исполнительным директором корпорации. Лорд Ротсэй так и не оставил своих замыслов, а у меня не хватало улик против него, которые можно было бы предоставить совету директоров. Потом разразился скандал… Супруга Ротсэя однажды застала мужа с поличным, и ему пришлось уехать из страны. По-видимому, именно это заставило его приступить к решительным действиям. Председатель должен был как-то избавиться от Ротсэя. Чтобы вывести его из совета директоров, требовалось решение большинства членов правления. И я… разработала подходящую схему.

Это останется между нами, майор, но мы пустили слух, будто работа над новым нейросетевым биочипом зашла в тупик. После того как последняя наша разработка завершилась провалом, в глазах общественности корпорация была обречена. Вы понимаете, что произошло с курсом акций.

— Он упал.

— Именно. Упал настолько, что компания в Фарнборо и лорд Ротсэй почли за благо как можно скорее продать свои акции. Самолетостроители сбыли их по смехотворной цене одному коммерческому банку в Лондоне, который получил инструкции купить эти ценные бумаги для третьего лица.

— То есть для доктора Гилкренски.

— Верно, майор. С доставшимися от отца акциями доктор Гилкренски после этой покупки получил сорок пять процентов. Ему лишь немного не хватило до контрольного пакета.

— А лорд Ротсэй?

Джессика вновь перевела взгляд на падавшие за окном капли дождя. У нее уже почти не было сил сопротивляться усталости.

— В том-то и дело, — негромко ответила она. — Ротсэй продал свою долю японцам.

Когда Джессика в первый и единственный раз в жизни спустилась по трапу самолета в аэропорту Нарита в Токио, ее не ждал там ни вертолет, ни хотя бы лимузин. До штаб-квартиры «Маваси-Сайто», расположенной в деловом районе Син-дзюку, она более двух часов добиралась на такси. Лифт на сорок второй этаж, просторный кабинет, где обычно заседает совет директоров: абсолютно голые стены, лишь напротив окна небольшое панно из тонких бамбуковых дощечек — сделанный тушью рисунок птицы.

За стеклом в дымке высилась покрытая снегом вершина горы Фудзияма, чуть восточнее виднелось полукружие Токийского залива. Глаза Джессики невольно отыскали изображенную на панно птицу. Простые, безыскусные линии приводили к мысли, что кистью водил ребенок. «Интересно, — подумала она, — почему именно этот рисунок удостоился чести украсить святая святых могущественной „Маваси-Сайто“?»

— Знаете ли вы, на что сейчас смотрите, мисс Райт? Слева от нее в дверях стоял невысокий японец с ежиком седых волос. Строгий серый костюм, ослепительно белая рубашка, черный шелковый галстук. За ним Джессика увидела улыбающуюся молодую женщину в строгой форме компании. Ее цвета воронова крыла волосы были собраны в небольшой пучок, глаза скрывали стекла очков в тонкой золотой оправе. Для японки она показалась Джессике высокой — во всяком случае, она была выше мужчины.

— Вы имеете в виду рисунок? — спросила Джессика.

На вид мужчине можно было дать от пятидесяти до семидесяти лет, лицо его напоминало ничего не выражавшую маску.

— Я имею в виду именно его. Вам известно, что это?

— Нет.

Мужчина и его спутница уселись за прямоугольный стол, не предложив Джессике сделать то же.

— Это работа одного из наших величайших художников, Миямото Мусаси. Слышали о нем?

— Боюсь, не приходилось.

— Мусаси также владел мечом лучше любого из смертных. Его «Книга пяти колец», или «Го рин но сё», как мы называем ее, — настоящий шедевр. Уж о ней-то вы должны знать.

— Вынуждена вас разочаровать.

— Похоже, вы плохо знаете Японию, мисс Райт. Странно, что наш председатель, вместо того чтобы приехать лично, поручил столь ответственную миссию вам. Может, он хочет дать мне этим что-то понять?

Джессика заметила, что женщина прекратила записывать и явно ждет ее реакции.

— Не стоит обижаться, Фунакоси-сан. — Она выдвинула стул, опустилась на него. — Я исполнительный директор корпорации «Гилкрест», выше меня по должности только сам председатель.

— По крайней мере вам известно мое имя. Что еще вы знаете?

— Я знаю также о том, что вам удалось сделать почти невозможное. Вы смогли объединить две крупнейшие в Японии компании: «Сайто электронике» и торговый дом «Маваси». Концерн «Маваси-Сайто» входит в пятерку самых могущественных фирм Японии, а вы являетесь одним из наиболее влиятельных людей страны.

— Посмотрите в окно, мисс Райт, и скажите, что вы в нем видите.

— Я вижу город, гору и Токийский залив.

— Неплохо. В сорок пятом году я стоял там, где сейчас высится это здание, и смотрел на американский линкор «Миссури» — на нем император подписал акт о капитуляции. Мне было тогда десять лет, я погибал от голода, мне не давали покоя вши. Отец и мать умерли, а рядом со мной плакала больная сестренка. За годы войны в Японии погибли более трех с половиной миллионов человек, мисс Райт. Четвертая часть Токио лежала в развалинах. А теперь? Видите?

— Ваша страна добилась огромных успехов.

— Да. Сейчас один квадратный метр токийской земли стоит пятьдесят тысяч американских долларов. В мировом бизнесе Япония занимает самые передовые позиции. Вам известно, благодаря чему это свершилось?

— К чему вы клоните, мистер Фунакоси?

— К гири, мисс Райт. К кодексу беззаветного служения, который чтит каждый японец.

— Ваши слова звучат для меня загадкой.

— Я так и предполагал. «Маваси-Сайто», как и все японское общество, построена на этических принципах, воплощающих превосходство гири над ниндзя, то есть личными переживаниями и устремлениями человека. Обеспечить поддержку большинства членов правления корпорации «Гилкрест» доктору Гилкренски удалось благодаря хитроумному замыслу, рискованными, как у вас говорят, методами. В Японии такое было бы невозможно. У нас нет понятия «узурпация». Подобные действия мы определяем тем же словом, что и угон самолета. Это захват. Сознательно подорвав курс своих акций, а затем скупив их, мистер Гилкренски не только нарушил условия заключенного его отцом джентльменского соглашения и поставил лорда Ротсэя в заведомо невыгодное положение, но и лишил его весьма значительных средств.

— Теперь все становится на свои места, мистер Фунакоси, — сказала Джессика, вспоминая о том, что Ротсэй умудрился-таки первым продать идеи и наработки Тео. — Но разве в Японии бизнес не называют войной?

— Вы правы, мисс Райт. Сейчас у «Маваси-Сайто» сосредоточены двадцать пять процентов ваших акций.

— Которые никак не могут считаться контрольным пакетом.

— Поскольку вы заговорили о войне, хочу еще раз обратить ваше внимание на работы Мусаси. Если бы вы были знакомы с ними, вы расценили бы нашу тактику теми же словами, что и он, — «пересечь реку вброд». Мусаси считал, что атаковать противника необходимо в наиболее слабом месте его обороны. Вы заметили — в правлении за нами меньшинство. Это правда. Однако мы в любом случае сможем влиять на политику корпорации. Если же еще кто-то в один прекрасный день захочет продать свои акции, наша доля может существенно возрасти.

— К чему вы стремитесь?

— Прежде всего я заинтересован в биочипе, который доктор Гилкренски создал для нейронной сети. Надеюсь, обеим сторонам хватит благоразумия выработать взаимоприемлемое соглашение, тогда «Маваси-Сайто» начнет производить биочип по лицензии здесь, в Японии.

— Этого не произойдет.

— Почему?

— Вспомните опыт «Ай-би-эм». Выдав японским компаниям лицензии на производство своих компьютеров, «Ай-би-эм» внезапно обнаружила, что ее вытеснили с японского рынка. «РКГ» сама наладит выпуск биочипов и будет продавать их вам на собственных условиях.

— Но сейчас мы являемся частью «РКГ», мисс Райт. Я занимаю кресло в совете директоров. Подумайте о моем предложении, обсудите его с доктором Гилкренски. Я могу быть либо партнером, либо противником. В последнем случае победа окажется за мной. Рассмотрите со всех сторон перспективу партнерства.

— Но ведь это еще не все?

Фунакоси подался вперед. Впервые с начала разговора в голосе его послышался оттенок эмоций:

— Хочу, чтобы вы знали: лорд Ротсэй так и не оправился от нанесенного вами удара. Вчера рано утром его нашли в принадлежавшей ему токийской квартире мертвым. Он покончил с собой.

Не в силах больше выносить пристального взгляда Фунакоси, Джессика перевела глаза на сидевшую слева от него молодую женщину. Той не хватило лишь доли секунды, чтобы надеть привычную защитную маску, и сквозь стекла очков Джессику обдало волной почти животной, обжигающей ненависти. В следующее мгновение секретарша вновь склонилась над блокнотом.

— Мне очень жаль, — сказала Джессика.

— Мне тоже, мисс Райт. Ротсэй был моим другом. До встречи на совете директоров.