В следующую пятницу после обеда на ферме Том выравнивал катком ямки и выбоины, оставшиеся после уборки урожая на поле за ручьем. Когда он повернул трактор на верхнем конце поля у ручья, каток налетел на зазубренный край ржавеющего металла – он торчал из земли. Том остановил трактор и вышел посмотреть. Он попробовал вытащить железку, дергая ее из стороны в сторону, но она не поддавалась. Том выругался – придется выкапывать. Он выключил двигатель и пошел по дощатому мостику через ручей за лопатой, но тут прогнившая доска, на край которой он ступил, просела под его ногой.

Том ругнулся еще раз. Он посмотрел в сторону дома и увидел во дворе Кэсси, Фрэнка, Юну и двойняшек. Кэсси и Фрэнк приехали к ним на выходные. Том пошел к дому.

Понадобился целый час, чтобы откопать огромный лист ржавеющего металла. Но, даже вынув его из земли, Том так и не смог определить, что это такое. Оттащив его в канаву за полем, он снова влез на трактор и выровнял землю до конца. Расправившись с одним делом, он вернулся в сарай за кувалдой и новыми досками, решив починить мостик.

Сначала он притоптал увядшие осенние заросли ежевики и крапивы вокруг мостика. Потом размахнулся кувалдой и с силой опустил ее на гнилые доски.

Раздался тяжелый удар в дверь. От его мощи даже затрясся дом. Марта дремала у камина. Она осталась в доме одна – Кэсси увезла Фрэнка на выходные в деревню. Хотя все и смеялись, слушая рассказ Аиды о том, как мертвец восстал у них в покойницкой, этот случай укрепил общие опасения: не слишком ли Фрэнк увлекся этим нездоровым вечерним времяпрепровождением? Марта уже продумывала способы, как завершить пребывание Фрэнка на Бинли-роуд. На эту тему она и размышляла, устремив взгляд в огонь, когда ударили в дверь.

Марта с усилием поднялась. В последние дни ей стало труднее дышать, и, когда она отодвинула дверной полог и наконец открыла дверь, у нее немного закружилась голова. Ей пришлось отступить назад.

В дверях, гордо выпрямившись, сдвинув каблуки, с прижатыми по швам руками, стоял летчик. На нем был кожаный летный шлем с подкладкой и летные защитные очки, сквозь которые, впрочем, ясно просматривались его глаза, увеличенные линзами. По знакам различия Марта догадалась, что это немец.

Немецкий летчик пристально смотрел на Марту. Вдруг он сказал:

– Wir, die wir einst herrlich waren. Wir fallen immernoch aus den Wolken.

– Не поняла, – ответила Марта.

Летчик, похоже, смутился, растерялся, принялся ломать одетые в перчатки руки. Бросил взгляд через плечо. Потом резким движением руки отдал честь, развернулся и пошел по дорожке. Марте стало страшно. Она знала, что это призрак, поэтому не пыталась его догнать. Вместо этого она закрыла дверь, заперла ее на засов, задернула дверной полог и вернулась в свое кресло у камина.

Том опять ударил кувалдой и доска раскололась. Он перевернул доску и отшвырнул на берег. Остальные доски, похоже, тоже прогнили. Он зашел с другой стороны и ударил кувалдой снизу. Двух или трех ударов хватило, чтобы выбить из земли, где она была закреплена, вторую доску, а от последнего удара она вылетела наверх. Обнаружив внизу целую кучу перьев, Том решил, что, наверное, под мостом пряталась лиса. Он даже подумал, что, может быть, нашел лисью нору. Кроме куриных, там были перья пустельги, голубиные и вороньи. Вдруг до Тома дошло, что перья воткнуты в землю вертикально, аккуратными рядками. Были тут и другие предметы: конские каштаны, желуди, скорлупки лесных орехов, камешки, блестящие кусочки гудрона, осколки зеленого бутылочного стекла, черепки, разбитое зеркальце, коровий рог, резиновые соски для ягнят и другие вещи, пропавшие с фермы.

Том еще раз ударил кувалдой, расколол третью, а затем и последнюю доску, и перед ним предстала полная картина: резиновые мячики, игрушечные солдатики и машинки, карточки из сигаретных пачек и детские комиксы, куриные кости и кроличьи черепа. Он увидел колокол и золотую дощечку. Было там и еще что-то, из стекла и металла. Том попробовал было вытащить эту штуковину из земли, но она не поддавалась. Он нагнулся, чтобы рассмотреть ее поближе.

– Что за чертовщина! – прошептал Том.

Приблизительно через полчаса после встречи с немецким летчиком Марта проснулась в кресле под стенными часами и, промаргиваясь, увидела, что уголь в камине дотлевает. Она встала и высыпала в камин еще ведро. Потом наполнила и поставила кипятить чайник.

Призрак летчика – а она была уверена, что это было всего лишь видение, хотя иногда она сомневалась в самом факте явления этих призраков, – взволновал ее больше, чем обычно. Пока чайник закипал, она пошла проверить, закрыта ли парадная дверь. Дверной полог был задернут, дверь была закрыта на засов. Марта отодвинула его и открыла дверь.

Близился вечер, неяркое медное солнце садилось за шиферные крыши и тускло освещало ряд домов из красного кирпича. Марта услышала странный, писклявый шум мотора и окинула взглядом пустую улицу. Из-за угла, дымя, выехал чудной трехколесный аппарат. Он был совсем крохотный – не мотоцикл и не автомобиль, а какая-то импровизация на тему и того и другого, что-то вроде кабины самолета, поставленной на три колеса. За рулем аппарата сидел сгорбившийся человек. Машина подкатилась к дому Марты и остановилась.

Сгорбившийся водитель откинул верх кабины и вылез. На нем была летная куртка и защитные очки. Зубы – стиснуты.

– Неужто опять? – прошептала Марта.

Но человек широко и глупо улыбался Марте. Да и полной формы, в отличие от давешнего призрака, на нем не было. Этот был в простых джинсах.

– О, восхитительнейшая миссис Вайн! – громко и весело обратился к ней незнакомец. По тому, как он выговаривал слова, ясно было, что он из образованных.

– Здравствуйте, – ровным голосом сказала Марта, оставаясь настороже.

Стянув с себя шлем и очки, приезжий сказал:

– Вы меня разве не узнаете, миссис Вайн? Джордж. Друг Кэсси из Оксфорда.

У Марты гора с плеч свалилась. Наконец она его узнала. Ткнув пальцем в сторону аппарата, на котором он приехал, она спросила:

– А это что такое?

– Это? «Мессершмитовский» пузырек, миссис Вайн. Классная штука, не правда ли? Послушайте, миссис Вайн, я очень торопился. Прошу руки вашей дочери, если она не против.

– Что?

– Кэсси. Если она не против. Что вы на это скажете? Это не у вас чайник свистит, миссис Вайн? Чашечку чаю? Не откажусь. Как раз вовремя, правда?

– Фрэнк, а ну-ка пойдем со мной, – сказал Том. – И ты, Кэсси, тебе надо на это посмотреть. Пошли со мной.

– В чем дело? – не поняла Юна.

– А ты останься пока с детьми. Не надо им этого видеть.

– Что видеть-то?

Том не ответил. Фрэнк с тоской смотрел в сторону мостика. Он знал, что Том весь день там работал. Том, развернувшись, зашагал через поле. Фрэнк и Кэсси безропотно пошли следом, Юна с двойняшками, несмотря на запрет мужа, присоединилась к ним.

Когда они дошли до ручья, Том спросил у Фрэнка:

– Твоя работа?

Фрэнк кивнул. Как ни странно, он почувствовал облегчение оттого, что его старый тайник наконец нашли.

– Но вон то не я принес, – показал он на кабину из стали и стекла. – Оно уже тут было.

– Знаю, – сказал Том.

Кэсси опустилась на колени и поднесла лицо к выступавшей части лобового стекла.

– Боже! – вырвалось у нее.

Юне стало любопытно. Она тоже встала на колени и, всмотревшись, увидела Человека за Стеклом.

– Ох ты! – выдохнула она. – Ужас какой!

Двойняшки вытянули шеи. Им тоже хотелось посмотреть. Тому пришлось на них прикрикнуть. Он отправил их домой – играть у сарая. Дети, оглядываясь, понуро поплелись обратно.

– Я с ним разговаривал, – сказал Фрэнк. – Правда, в последний раз уже очень давно.

– Так вот, значит, куда он упал, – сказала Кэсси.

– Что-что? – спросила Юна. – Кэсси, ты о чем это?

Кэсси молчала, не отрывая взгляда от летчика.

– Теперь понятно, почему тогда так и не нашли тела, – сказал Том.

– Что ты будешь делать? – спросила Юна.

– Нужно сообщить. Придется сказать Снежку. Снежком звали краснолицего беловолосого

участкового констебля, объезжавшего окрестности на велосипеде. Он был на месте событий во время войны в то утро, когда сбили самолет. Тогда он посоветовал Тому держать ружье заряженным на тот случай, если экипаж остался в живых.

– Столько времени тут лежит, – сказала Юна. Том протянул руку и из-под кучи перьев, монет, камешков и стекла извлек колокол.

– А что мы скажем на это, юный Фрэнк?

Трудно сказать, что наделало больше шуму в семье Вайнов: то, что плексигласовый нос немецкого бомбардировщика «Хе-111», рухнувшего на поле Тома и сгоревшего там в ночь налета на Ковентри, пролежал все это время под мостиком вместе с останками своего пилота; то, что Фрэнк украл из церкви колокол мира; или то, что Джордж явился из Оксфорда, полный решимости жениться на Кэсси Вайн.

– Ты не понимаешь, на что ты идешь, – говорила ему Марта.

– Нет, миссис Вайн, понимаю! – восклицал в ответ Джордж. – Я наслышан о том, как она проехала верхом по городу и…

– Чш-ш, головушка ты дурная! Хочешь, чтобы нас соседи услышали?

– Мне рассказали – это все для меня и решило, – уже тише продолжил Джордж.

– Решило? Что решило?

– Чего я хочу. Кэсси! Эта девушка – как раз для меня. Пойти на такое – да это же изумительно! Месяц готов страдать ради часа того наслаждения, которое Кэсси способна дать парню. Она – та, что мне нужна, и я готов заплатить любую цену.

– Да тебя в психушку надо! Вместе с ней! Джордж подставил руки, мол, надевайте наручники.

– Заточите меня с ней! Ведите меня в тюрьму супружества!

И он во весь рост растянулся на полу перед Мартой, пытаясь схватить ее ногу и поставить себе на голову.

– Смотрите, миссис Вайн! Я упал к вашим ногам! Это кодекс рыцарской любви, миссис Вайн! Я предаюсь самоуничижению! Велите вашей дочери выйти за меня! Избавьте меня от страданий!

– Вставай, шут гороховый! А еще образованный! Что бы сказала твоя мать, если бы видела?

– Да, я шут гороховый, но мне нужна Кэсси! Марта наклонилась, схватила лежавшую у камина кочергу и как следует огрела Джорджа по ребрам. Он со стоном отпустил ногу Марты и перевернулся.

– А ну-ка, поднимайся, хватит дурака валять! – Марта тяжело опустилась в кресло, покраснев от напряжения. – Если ты и вправду жениться хочешь, так, ради бога, давай по-человечески поговорим! Посмотри, до чего ты меня довел.

Во время этой драматической сцены, разыгравшейся в гостиной у Марты, на ферме велись разговоры помрачнее. Снежок, пыхтя, прикатил к Тому на велосипеде, почесал лысину, просвечивавшую сквозь немногочисленные оставшиеся светлые волоски, объявил, что такого ему еще не приходилось видеть и что он, по правде говоря, не знает, что делать. Кому сообщить? Местного военного штаба, в который можно было бы доложить о находке, как в ту ночь, когда самолет упал на поле, больше не было. Непонятно, куда обращаться, сказал констебль, хотя кому-то сообщить, конечно, нужно.

Они с Томом решили раскопать землю вокруг носа самолета, чтобы получше рассмотреть заключенные в стекле и металле останки. Кабина отломилась от корпуса, и, когда им удалось поднять стекло, они увидели, что череп в летном шлеме был единственной полностью уцелевшей частью тела.

– Оказывается, шкелет не целый, – заметил Снежок, осторожно отгребая землю лопатой.

– Глянь, жетон до сих пор висит, – показал Том. – Думаешь, надо откопать?

– Без понятия, – ответил Снежок. – Не каждый день приходится немецкие шкелеты откапывать. Погляди, тут только часть грудной клетки, и все.

– Не оставлять же его здесь, – сказал Том. Снежок засопел и задумался.

– Может, пусть у тебя в доме или в сарае полежит, пока суд да дело?

– Нет уж, на фиг мне такое добро.

– Да не укусит он тебя, шкелет этот немецкий.

– Да пошел ты!

Снежок снова почесал в затылке.

– Ну ладно, давай пока его снова стеклом привалим, а я потом пришлю кого-нибудь. Помоги-ка поднять.

Мужчины не спеша побрели обратно к дому. Том налил себе и полицейскому немного виски. Снежок, лизнув карандашный огрызок, усердно записывал что-то в блокнот. Вслух он вспомнил, что, когда самолет разбился, куски металла разлетелись повсюду и некоторые упали в нескольких акрах от основной части фюзеляжа. Вместе с Томом они пришли к выводу, что кабина раскололась пополам, как и туловище летчика, и врезалась в илистый берег ручья. То поднимавшаяся, то убывавшая вода вымыла землю, так что из нее показалась носовая часть, на которую и наткнулся Фрэнк. Снежок захлопнул блокнот и заключил, что он доложит о находке в местный совет и в управление полиции. Он подвинул пустой стакан через кухонный стол, чтобы Том налил еще.

Снежку не сказали о том, что Фрэнк украл из церкви колокол мира. Вместо этого Кэсси отвела его к Энни-Тряпичнице и заставила признаться и попросить прощения. Энни должна была сама решить, сообщать в полицию или нет.

– Зачем же ты бабушку под монастырь подвел? – услышал Фрэнк от Энни-Тряпичницы. – Чего я тебе плохого сделала?

– Я не нарочно! – залился слезами Фрэнк. – Не хотел я вас подводить!

– Оно, конечно, может, и так. Да только вот подвел. Подумали, что я воровка, а украл ты.

– Юна просила тебе передать – сама решай, сообщать в полицию или нет, – сказала Кэсси, вглядываясь в обстановку комнаты, зачарованная бутылочками, пузырьками, флаконами и сушеными травами.

– Чего? Чтобы Снежок шнобель свой потный куда не надо совал – толку от него все равно никакого. Да на что оно мне? Нет, дай-ка я подумаю.

Энни думала и по-птичьи всматривалась в шмыгающего носом Фрэнка. И так свирепо она на него смотрела, что он опустил взгляд в землю.

– Нет, – наконец сказала она. – Не будем мы доносить в полицию. Расскажем пчелкам, да, сынок?

Фрэнк поднял глаза.

– Каким пчелкам? – не поняла Кэсси. Энни загадочно улыбнулась Кэсси:

– Он знает. Пусть Юна скажет, что нашла колокол в канаве, и отнесет его в церковь. А ты, Фрэнк, должен мне отработать, что натворил. У меня дров на зиму нет. Нарубишь мне поленницу на очаг. Что скажешь?

Фрэнк молчал. Он смотрел на Энни-Тряпичницу, как будто это была лесная колдунья.

– Я бы на твоем месте согласилась, да поживее, – сказала Кэсси.

– Ладно, – сказал Фрэнк.

– Да большую поленницу, слышишь? – добавила Энни. – Зима впереди долгая. Не одну субботу придется тебе потрудиться.

– На твоем месте я бы все равно согласилась, – опять подсказала Кэсси.

– Хорошо, – сказал Фрэнк.

– Ну что ж, на том и порешим. Топор умеешь в руках держать, а, Фрэнк?

– Нет.

– Не умеешь? Такой большой парень, совсем взрослый! Ну, тогда пора тебя научить, точно?