На «раскопе Мэгги» обнаружился третий кинжал — точно такой же, как два первых, — и еще фрагмент оловянной пластины. Алекс старался наблюдать за ходом раскопок на обоих участках. Он не особенно верил, что его команда, состоявшая по большей части из волонтеров, способна на что-то путное. Ему было необходимо находиться одновременно в двух местах. Алекс боялся, что его подопечные в погоне за артефактами музейного уровня могут попросту не заметить какую-нибудь важную, но неброскую деталь.

— Ради бога, не торопитесь! — все время повторял Алекс, — Сами знаете — дьявол в деталях.

Он всякий раз начинал орать на свою команду, а когда спохватывался, было уже поздно.

Когда появились третий кинжал и второй фрагмент оловянной пластины, Алекс приказал команде осматривать находки, очищая их с помощью тонкой кисти, но право поднимать их с земли он оставил за собой. Вторая половина пластины идеально подходила к первой — пластину просто аккуратно разрезали посередине. Вторую половину нашли на расстоянии восемнадцати дюймов от первой. Первый и второй кинжалы были обнаружены в паре футах друг от друга. Третий располагался в двух футах от второго и в четырех — от первого.

Алекс разметил местоположение каждой из находок и соединил метки лентой. Получился равнобедренный треугольник, и каждая из его равных сторон пересекала то место, где были найдены половинки пластины. Алекс поручил трем студентам-волонтерам, которых он привлек к работе, копать вокруг вершины треугольника.

— Что это?! — завопил Алекс на одного из студентов, юношу со стянутыми в конский хвост волосами.

— Это? — спросил студент, держа в руках хрупкую лопатку.

— Да! Это, это, этот камнедробильный инструмент! Что это?

Парень смотрел на предмет у себя в руках, как будто кто-то другой его туда положил. Наконец он спокойно ответил:

— Это лопатка.

— Но здесь не гребаная каменоломня! Здесь операционная! Используйте что-нибудь другое!!!

Алекс рванул назад, к своим основным раскопкам, оставив студентов растерянно переглядываться.

Тем временем в игровой комнате Мэгги вскрывала деревянный пол. Каждый вечер ее дочь с неподдельным восторгом проверяла, как расползается пятно под ковром, и сообщала, что оно все больше и больше напоминает человеческое лицо. Мэгги вдоволь посмеялась над рассказом Эми, но подумала, что в очертаниях пятна и вправду легко разглядеть лицо человека.

Мэгги и сама время от времени отодвигала ковер и ясно различала под ним пару глаз (хотя и довольно далеко посаженных), нос (хотя и расположенный под углом) и рот, перекошенный печалью и страданием.

Алекс уже выяснил, что никакая сырость из-под пола не просачивалась. Ничего не было пролито, ничего не протекало между плитками. Теперь Мэгги решила вовсе убрать плиты с того места, где возникло пятно. Под плитками был голый бетон, которым Алекс залил пол погреба. Мэгги просто положила ковер на обнажившийся бетон, а испорченные плитки выбросила в мусорное ведро.

Пока мать наверху избавлялась от плиток, Сэм носился по комнате, размахивая пластмассовым мечом. Он в одиночку рубил и кромсал целую армию неприятеля, поразил мечом несколько маленьких врагов и вдобавок точным ударом проколол пуфик. После этого он плюхнулся на пуфик, чтобы отдышаться и решить, чем ему теперь заняться.

Что-то влажное резко хлестнуло Сэма по щеке.

Кто-то плюнул в него.

Мальчик услышал шипение. Он встал с пуфика и неуверенно обернулся. Шлеп. Его снова хлестнули — влажно и резко. Щека горела, как будто ему дали пощечину.

Сэм знал, откуда эти удары. Он посмотрел на герань, стоявшую на низком столике.

Внутри растения было живое лицо в натуральную величину. Лицо старухи. Сэм узнал ее. Она злобно косилась на него, подмигивала и ухмылялась. Ее лицо было сделано из листьев, кожа была зеленой, морщинистой и жилистой, точно листья герани, а зубы — желтые.

Это та самая старуха, что украла у Сэма куклу. Та самая, что завлекла его на перила в «Золотом пассаже». Старуха шипела на него. Она тянула к нему руки сквозь ветви герани — коричневые руки с потрескавшимися желтыми ногтями. Она снова зашипела и открыла рот. Ее длинный черный ядовитый язык высунулся между потрескавшихся губ и растянулся на целый фут, медленно, точно змея, подбираясь к Сэму.

Услышав его крики, Мэгги спустилась в игровую комнату. Сэм топал ногами, вопил на высокой, истерической ноте, между криками судорожно хватая воздух ртом и рыдая в три ручья. Он свирепо рубил герань пластмассовым мечом. Мэгги подхватила его на руки, но он не переставал орать и размахивать мечом.

— Что с тобой, Сэм?

Он завизжал еще истеричнее.

Мэгги вынесла его из комнаты и понесла наверх. Листья и сломанные ветки герани лежали, некрасиво разбросанные, у подножия столика.