Как-то раз, когда Алекс забирал Сэма из клиники Де Санга, тот вручил ему конверт, содержащий, по заверению доктора, окончательное заключение по мальчику. Тем временем Сэм сидел в кабинете Де Санга и рисовал восковыми карандашами.

— Окончательное? — уточнил Алекс.

— Сэму больше не нужно тратить время на эти сеансы. Да и для вас это пустая трата денег.

— Но мне казалось, что в последнее время его поведение улучшилось.

Вид у Де Санга был скептический.

— Прочитайте заключение. На этом этапе вас вполне устроит хорошая няня, да и обойдется она вам куда дешевле.

— Но что нам теперь делать?

— Все ответы — в заключении.

Алекс начал открывать коричневый конверт.

— Будет лучше, если обсудите это с женой, — сказал ему Де Санг. — А если ничего не поймете, то снова приходите, и мы перечитаем его вместе с вами. Но вам это не понадобится.

Алекс был огорошен внезапностью происходящего. Он не знал, что и сказать. Де Санг окликнул Сэма.

— Капитан Крюк! — сказал он, и Сэм радостно пошлепал за своей курткой. — Конечно, — продолжил Де Санг, — если вам уж так хочется потратить деньги, мы рады и дальше приглядывать за Сэмом — по нашим обычным расценкам.

— Нет-нет, — возразил Алекс, и через несколько минут он уже уходил из клиники, а Сэм трусил рядом. Алекс так и не мог решить, дурно поступил с ним Де Санг или, наоборот, оказал ему услугу.

Приехав домой, Алекс открыл конверт и вытащил оттуда отпечатанное на машинке заключение. Вот что там было написано:

Заключение по Сэмюэлу Сандерсу, подготовленное доктором Джеймсом Де Сангом

Игры.

Понаблюдав за Сэмом в различных обстоятельствах, я сделал следующие выводы о его поведении.

Сэм — здоровый мальчик, и ему, как всем детям, нравится играть в игры. Игры очень важны. Для детей игры — средство, с помощью которого они приходят к пониманию социального поведения. Сэм достиг той стадии развития, когда такие социальные игры становятся частью его существования.

В этом смысле Сэм узнает о правилах, по которым устроена жизнь. Эти правила и мораль, по сути дела, одно и то же. Все это касается поведения, приемлемого или неприемлемого. Мораль — это игра. Она отличается от детских забав, но все-таки это игра.

Примерно до трехлетнего возраста дети не подчиняются правилам. Преодолев этот возрастной рубеж, они могут имитировать правила, не понимая их, и будут часто менять их согласно своим представлениям об игре. Когда ребенок достигает семилетнего возраста, он обычно начинает твердо следовать правилам, как это принято в обществе.

Грустно, не правда ли? Я хочу сказать — грустно, что мы утрачиваем такое умение интерпретировать происходящее несколькими способами одновременно.

Но это жизнь. Сэм тем не менее пока что даже не пытается имитировать правила (это вторая стадия, о которой я упомянул выше). Об этом сообщают его родители.

И вот теперь, когда Сэм оказался у меня в клинике, выяснилось, что он с радостью имитирует правила. Более того, я обнаружил, что это очень смышленый, творческий мальчик, готовый изобретать правила и делиться ими с другими. На основании этих абсолютно здоровых признаков я прихожу к заключению, что окружение Сэма, возможно, не предоставляет ему наилучшей модели поведения. Здесь, в клинике, мы ИГРАЕМ В ИГРУ. Мы говорим, что думаем, и думаем, что говорим. И мы находим, что Сэм хорошо на это реагирует.

Его нежелание имитировать правила в домашних условиях, а также его сопротивление, агрессия, жестокость и истеричность (опять-таки об этом сообщают его родители), на мой взгляд, свидетельствуют о том, что дома моделью для него служит тот, кто НЕ ИГРАЕТ В ИГРУ.

Поскольку для Сэма важно по крайней мере имитировать правила, я полагаю, что его домашнее поведение может улучшиться, если все будут ИГРАТЬ В ИГРУ.

Трудно, не правда ли? Но опять-таки это жизнь.

Я высказываюсь здесь со всей возможной прямотой, поскольку знаю, что обращаюсь к умным людям. Если бы я поступал иначе, то получилось бы, что я играю совсем в другую игру.

Под заключением стояла подпись Де Санга. К нему также прилагался счет.

Алекс бросил заключение на стол и провел рукой по волосам. Потом снял трубку и позвонил. Ему ответил незнакомый голос, и он попросил, чтобы Мэгги вызвали из ее комнаты.

— Ты можешь сюда приехать? — спросил он ее. Прочитав заключение два раза, Мэгги сложила его и вернула Алексу. Он выхватил у нее бумагу и швырнул ее через всю комнату.

— Этот мужик — гребаный псих! На него самого нужно составлять медицинское заключение! Три месяца бегать со спущенными штанами, чтобы в результате накарябать вот это! И ты видишь, сколько он хочет с нас содрать? Платить мы, конечно, не будем, это уж точно.

— Нет, — возразила Мэгги, — мы должны заплатить.

— Ты что, смеешься? От меня он и гроша ломаного не получит. И вообще — кого этот шарлатан пытается надуть? Ишь губу раскатал!

— Все ясно как божий день. И конечно же, мы должны ему заплатить.

— Ясно? Что ясно? Что, по-твоему, тут ясного?

— Заключение совершенно точное. Де Санг знает, о чем говорит.

— Я ушам своим не верю! Да он просто издевается над нами. Он смеется за нашей спиной!

Мэгги посмотрела в огонь.

— Он говорит ясно и точно, к тому же от чистого сердца, — спокойно произнесла она. — Он объясняет нам, что с Сэмом все в порядке. Он хочет сказать, что это нам с тобой нужно подрасти.

— Куда ты собралась?

— В паб. — ответила Мэгги.