ГЛАВА 1.

Ривендор недоверчиво покачал головой:

– Быть того не может!

– Тише! – шикнул Мардок. – Услышит же! Говорю тебе, сам только что видел. На стуле, за столом и…

– О чем это вы тут шушукаетесь? – осведомился Орог, появляясь из лестничной арки.

– Тсс! – одновременно накинулись на него эльф и орк. – Спугнешь!

На цыпочках двое заговорщиков прокрались к двери. Так ничего и не понимая, Орог двинулся за ними, осторожно занося над полом подкованные подошвы. Хоть он и был главным в этой пестрой компании, умение доверять товарищам в нужный момент спасло жизнь не одному северному вождю.

Из-за спин застывшей на пороге парочки он успел заметить стремительную тень, гигантским прыжком пересекшую пространство между столом и барсовой шкурой, расстеленной у камина. Бывший владелец шкуры изошел бы черной завистью, доведись ему стать свидетелем этого прыжка.

– Вставай уже со своего коврика, – усмехнулся Орог. – Видели мы все.

– Не понимаю, о чем ты, – с каменным лицом отозвался Шенгар.

– О твоей нелюбви к «эльфийским подставкам»!

– Блажь и чушь, изобретенная ушастыми.

– Вот ведь дубина упрямая! Отморозишь все, что можно, среди этих сквозняков – чем перед девицами хвастаться будешь?

– Не твоего ума дело!

Взгляд Орога упал на предмет, отброшенный братом подальше, в явной надежде на то, что его никто не заметит.

– Ну-ка, что там на обложке написано? «Пиротехнические смеси и…» Шенгар успел сцапать книжку прежде, чем Орог до нее дотянулся.

– Это я захватил, чтобы теплее было, – заявил он, решительно усаживаясь на том в рельефном, с металлическими накладками, переплете.

– Ну да, конечно.

«По крайней мере, брат взялся за ум, хоть и не спешит в том признаваться», – решил Орог удовлетворенно. Больше можно не опасаться, что в маниакальных попытках получить взрывчатку методом научного тыка тот заполнит вентиляцию таким едким зловонным газом, что всем им срочно придется перебираться на противоположный конец гномьего городка. Или наоборот? Орог нахмурился и постарался не думать, каких ошеломляющих результатов стоит ждать от начинающего алхимика, вооруженного знаниями.

Бывший «тронный зал» Черного Солнца, темный, сырой и неудобный, орки оставили еще в начале осени. Центром нового подземного поселения сделались рудник и цех.

К тому же, Орог с Шенгаром, да и многие другие урук-хаи частенько наведывались в уцелевшую часть гномьего лабиринта, полную сокровищ самого разного толка. Орога больше всего интересовала библиотека. Шенгар откопал лабораторию какого-то то ли мага, то ли алхимика, и прочно в ней обосновался. Целью его, как уже было сказано, являлось получение пороха. Но результаты неудачных экспериментов, вроде того едкого газа, уже зародили почву для новых, не менее захватывающих идей. В последний месяц зимы Шенгар стал редким гостем в окрестностях рудника, лишь изредка удостаивая честью своего посещения тренировки с железным оружием, устраиваемые Ришнаром.

Что же касалось самого Ришнара, то старый сотник действительно приносил уйму пользы. За зиму ему даже удалось превратить Стальные Когти из разрозненной компании, больше смахивающей на разбойничью шайку, чем на будущий могущественный клан, в некоторое подобие слаженной боевой единицы.

Уже привычным обиталищем для орков сделалась жилая пещерка в «цветнике» из минералов, так понравившаяся Орогу. Особенности каменных жилищ, просторных и холодных, пролили свет на истинное предназначение кроватей, стульев, столов и прочих предметов, ранее казавшихся оркам глупой блажью. Один лишь Шенгар, верный собственной упертости, продолжал именовать эти полезные вещи «дурацкими эльфийскими подставками».

В общем, амбициозные планы молодого вождя начинали планомерно воплощаться в реальность. Одно обстоятельство волновало Орога – за всю зиму ни одна из попыток овладеть искусством получения железа не увенчалась успехом.

Все началось с того, что Харлак и Орви (зеленоглазый «математик», чья некстати проявленная смекалка чуть не стоила Ривендору с Шенгаром головы), взявшие на себя обязанность разобраться в деталях процесса, окончательно в нем запутались и поссорились. В день, на который был назначен пробный запуск плавильной печи, оба наотрез отказались участвовать в этом мероприятии. Каждый сваливал вину на другого, а затем оба дружно напустились на Ривендора, вся причастность которого сводилась к зачитыванию вслух металлургического трактата. Клинки уже покинули ножны, и случиться бы тогда очередной жестокой потасовке, если бы не светлая мысль, вовремя посетившая эльфа: он предложил соорудить вместо давящего масштабностью гномьего гиганта маленькую сыродутную печь и испытывать догадки на небольшом количестве угля и руды. Смертоубийство отменилось, и орки принялись за работу. По счастью, она увлекла их настолько, что даже перевалившее за десяток число неудачных попыток не вернуло их к мысли свернуть эльфу шею. И все же, похвастаться в этом направлении было откровенно нечем.

– Снег почти сошел, – мрачно вздохнул Орог. – Нам надо успеть на Совет прежде, чем кланы разбредутся по летним стоянкам. А показать все еще нечего!

Шенгар сладко потянулся и зевнул, всем своим видом изображая, как удобно ему сидится на выпирающих украшениях книжного переплета.

– Мы куда-то торопимся? – удивился он. – Осенью Совет тоже никуда не денется. А то, пока нас не будет, глядишь, ушастые явятся. Как же гостям без хозяев!

– Вот они-то меня и волнуют, – признался Орог. – С каждым разом их все больше и больше.

– Они придут, как только расчистятся дороги, – кивнул Ривендор.

Но первыми гостями оказались вовсе не эльфы.

– Вылезайте, трусливые предатели! – ревел Уршван, вождь клана Леденящая Смерть.

– Вы увели у меня лучших охотников! – вторил Баргар из клана Черные Клинки. – Думаете, это сойдет вам с рук?

Около сотни орков из двух кланов, во главе с их разгневанными вождями, потрясали оружием по ту сторону бурлящего потока. Высокий обрыв, некогда являвшийся берегом реки, еще осенью украсился зубцами и башенками из неотесанных каменных глыб. Вместе с пещерой, обложенной камнями и оборудованной в хранилище припасов, они образовывали мощное укрепление, держащее под обстрелом возможные места переправ.

– Если ты настолько не ценишь лучших охотников, что они покинули тебя, разве я за то в ответе? – прокричал Орог, высовываясь из бойницы. Некоторое время Баргар недоуменно разглядывал его, потом узнал.

– Оказывается, тебя еще не сожрали горные волки! – проорал он. – Вообще-то я имел в виду твоего дружка Шенгара и это неблагодарное отродье Мардока!

– К Творцу в чертоги твоего Мардока! – рассердился его союзник по походу. – Но Шенгар пусть ответит за все!

В ответ Шенгар вытащил из ножен клинок и издевательски повертел им в воздухе – яркие блики солнца заиграли на стальном лезвии.

– Вы просто завидуете моему новому мечу! – заявил он.

– Кого бы вы в виду не имели, а вождь здесь я, – сообщил Орог. – Со мной и будете говорить!

И Баргар, и Уршван казались озадаченными таким поворотом событий. Первым нашелся Леденящая Смерть:

– Для того, чтобы быть вождем, нужен клан!

– Клан будет, – спокойно ответил Орог. – И все, кто поможет мне в его создании, получат железное оружие. А кто окажется против, до конца дней будет жевать на Пустошах ягель вместе с оленями! К которой из компаний желаете присоединиться?

– До тебя мы тоже доберемся! – пообещал Черный Клинок.

– А вот это вряд ли, – усмехнулся Орог. В этом он был совершенно прав. Ришнар довольно поскреб ухо кривым обломанным когтем:

– Хорошо, – ни с того, ни с сего заявил он.

– Чего хорошего, старик? – окрысился Шенгар. – Вместо того, чтобы заниматься делом, приходится тратить время на разборки с этими идиотами!

В одном из последних опытов ему удалось получить впечатляющие огненные искры, разлетающиеся по сторонам, и он был безумно зол из-за вынужденного перерыва в изысканиях.

– Их только двое. Значит остальные вожди сидят и ждут, чем закончится дело… Я так понимаю, они не всех своих воинов привели?

– Конечно не всех. Красиво бы они выглядели, притащив тысячу против трех десятков!

Два вождя на другом берегу совещались. Видимо, обсуждали полученную информацию. Как и полагается уважающим себя оркам, они долго спорили, препирались, чуть было не передрались, но, наконец, сошлись на каком-то решении. Честь его озвучить досталась Уршвану.

– Может быть, ты и окопался в этих камнях, как последний трус, – прокричал Леденящая Смерть, – но мы вернемся с полными кланами и все равно тебя оттуда выколупаем!

– Возвращайтесь! – отозвался Орог. – Сюда как раз направляется армия длинноухих! Мы дождемся, кто из вас победит, с ним и разберемся!

– Брешешь, предатель!

– Предложение насчет оружия остается в силе! – выкрикнул Орог в спины врагам, убирающимся несолоно хлебавши.

Шрам на щеке тянул и ныл. Почти полгода миновало с тех пор, как Тандегрэн обзавелся этим сомнительным «украшением», быть может, делающим честь бандиту с большой дороги, но мало сочетающемуся с тонкими эльфийскими чертами. Наверное, длинный неровный рубец давно бы перестал беспокоить воина, если бы не напоминал ежедневно о позорных обстоятельствах, сопровождавших его получение. Напоминал окружающим, а главное – своему обладателю.

«Привередничать начинаешь, сноб длинноухий? – строго одернул себя эльф. – Когда ты выбрался из речки, был до истерики рад, что вообще живой остался».

Ну да, так оно и было. Валялся на песчаной отмели и хохотал так, словно его впору было свозить в какой-нибудь прихрамовый дом милосердия и запирать в комнате без острых предметов, в компании с Темным Лордом, Светлым Творцом и изобретателем философского камня. Успокоиться он не мог: любая мысль вызывала новый припадок безудержного хохота. И то, что вокруг – недели пути по бездорожью. И то, что урук-хаи разгуливают по этим горам под флагом Талемайра Падшего. Что остатки его отряда угодили в плен. Что принц, похоже, мертв. Что осенние холода вот-вот наступят, а у него с собой даже меньше, чем ничего. А уж когда он обнаружил, что из рассеченного острым камнем лица хлещет, пульсируя, кровь и заливает ему глаза, затекает за ворот рубахи, что руки у него в крови, и одежда вся в крови, и волосы слипаются от крови, хохот сделался таким, что от этих звуков удрал бы из собственного логова свирепый дикий дракон – и никогда туда больше не вернулся. А самое смешное – он был ЖИВОЙ!!!

И впрямь, его эффектный порыв мог окончиться гораздо менее удачно. Например, он мог с тем же успехом приложиться затылком. Или лишиться глаза, придись удар чуть выше. Переломать руки-ноги и не выплыть из бурного течения. Право, жаловаться на распоротую щеку в таком положении просто смешно! Даже если понимаешь, что мучает вовсе не рана, а память о собственном унизительном поражении.

Тандегрэн потер зудящий шрам и толкнул изящную дверь, украшенную деревянной инкрустацией в староэльфийском стиле. В принципе, это действие тоже было чем-то сродни прыжку в пропасть.

Длинный коридор, образованный сросшимися стволами больших деревьев, заканчивался лестницей, широкие полукруглые ступени которой представляли собой ничто иное как корни еще одного дерева: тысячелетнего исполина, обычного обитателя зачарованных эльфийских лесов. Воспоминания подсказывали, что отца следует искать в библиотеке.

– Да пребудет с тобой Свет! – приветствовал Тандегрэн с порога.

Роэтур, как раз макнувший перо в чернильницу и несущий его над листом бумаги, наполовину исписанным изящным ровным почерком, поднял глаза и замер. С кончика пера сорвалась большая капля чернил и растеклась по бумаге смачной кляксой.

– Не оставит тебя Светлый Творец, – вежливо отозвался он. – Не ожидал.

– Я и сам не ожидал, – криво усмехнулся Тандегрэн. – Ты лучше сядь покрепче, отец, я еще скажу, зачем пришел.

– Да?

– Мне хотелось бы услышать твой совет.

– И впрямь, событие, – согласился Роэтур. Он, наконец-то, вспомнил про зажатое в пальцах перо и отложил его в сторону. – Если бы то, что в течение тысячелетий предрекалось концом света, уже не произошло триста лет назад, я бы решил, что он вот-вот наступит.

– Не конец света, конечно… Но известия, которые я принес, действительно скверные.

– Не сомневаюсь, – с печальным вздохом проговорил Роэтур, поднимаясь из-за стола.

Эльфийские любители посплетничать (не перевелись и такие под волшебной сенью древних дубрав) обычно не могли понять, как отец и сын, так похожие внешне, умудряются быть настолько разными. Шелковистые густые волосы благородного серебряного отлива – у Роэтура более темные, у Тандегрэна выгоревшие до почти платинового оттенка. Одинаковые зеленые глаза. Сын был слегка ниже отца и казался чуть более сухощавым и жилистым. Движения его отличались большей резкостью и порывистостью. Но все это были несущественные мелочи. Кабы не столь очевидное сходство, сплетники имели бы куда более широкий горизонт для фантазий. Потому что большие противоположности вообразить было сложно. Эксцентричный философ, живущий едва не отшельником, и блистательный воитель – не без своих странных увлечений, конечно, но увлечений, не выходящих за рамки положенной героичности.

Строго говоря, единственное, что вменялось в странность Тандегрэну – так это его чрезмерный интерес ко всему, что происходит во внешнем мире. К человеческим делам, к далеким землям. Но это неплохо вписывалось в традиционное стремление эльфов опекать и направлять младшие расы, а потому стоило лишь посочувствовать образцовому представителю эльфийского народа, во имя благородных дел вынужденного проводить столько времени в окружении варваров. Шероховатости поведения воителя списывались на долгое пребывание в этом ужасающем обществе и казались не менее почетными, чем культи и черные повязки ветеранов, получивших увечья в славном бою.

Совсем другое дело Роэтур с его возмутительной теорией об изменившемся мире! Неслыханное дело – предполагать, что эльфы, чьи традиции и обычаи были переданы им самим Светлым Творцом, должны присмотреться к переменам вокруг и (подумать только!) приспособиться к реалиям новой жизни. На веку одного только эльфа может произойти рождение, расцвет и закат целой человеческой империи… Если бы муравьи имели две руки, две ноги и чем-то отдаленно смахивали на эльфов, означало бы это, что следует присматриваться к их жизни и заимствовать устройство муравейника как образец для прогресса?!

– Так что это за скверные известия, с которыми ты ко мне явился?

– Я был сегодня у короля. Такое ощущение, что он…

Не без основания Тандегрэн считал себя обладателем здорового скептицизма по отношению к обычаям и традициям. С удивлением он обнаружил, что не может произнести вслух безжалостную формулировку, сложившуюся в голове. Только не по отношению к эльфийскому королю, нет. Не может же он, как какой-то смертный… С горем пополам воин отыскал более мягкие слова для своего сообщения:

– Как бы получше сказать… Не слишком адекватно оценивает обстоятельства. Я намеревался узнать о том, что он хочет предпринимать насчет орков. Могу ли я надеяться загладить былой позор, участвуя в новом походе, и…

– И?

– У меня сложилось впечатление, что он вообще меня не слышал. Словно находился в какой-то другой реальности.

– Иными словами, – прервал Роэтур его сбивчивый рассказ, – ты имеешь в виду, что Аланданор теперь не в ладах с головой.

Тандегрэн несколько удивился жесткому определению в устах отца – тому, что сам он так и не смог произнести. Похоже, инстинкт не обманул – с тревожными вопросами он явился куда следует. Как только роковая фраза о возможном сумасшествии короля прозвучала вслух, говорить на эту тему стало неизмеримо легче.

– Да, именно это. Не то, чтобы он совсем не понимал, что я ему говорю. Но выглядел каким-то потерянным что ли. И отстраненным. А потом сказал, что вопрос этот важный, и он им обязательно займется. Как только решит, какому цветку посвятить очередной летний бал! Роэтур горько поморщился:

– Значит, Аланданор сломался. Печально… Но этого следовало ожидать.

– Ты это предполагал? – удивился Тандегрэн.

– Сложно выдержать, когда на склоне лет рушится твой мир. Он прожил долгую жизнь, гордясь тем, что стал королем, при котором Свет одержал окончательную победу. Весть о появлении орков подкосила его.

– Я так и думал. Это моя вина.

– Каким образом? Если бы это обнаружил кто-то другой, много бы изменилось?

Тандегрэн задумчиво потер шрам. Это уже начинало входить у воина в привычку.

– Пожалуй, ты прав, – согласился он. – Но разве эта весть не является черной для каждого из нас?

– Только для тех, кто продолжает делить мир на черное и белое. На самом деле это просто весть. И оценивать ее нужно из окружающих обстоятельств.

– Вербуешь сторонников своей теории? – насторожился Тандегрэн.

– Если бы Аланданор уделил время с ней ознакомиться, может быть и не прятался сейчас за своими летними цветами. Но его-то как раз не за что винить. Он стар, и половина его жизни прошла в ту пору, когда черно-белый мир был единственным выбором для наших рас.

– Рас? Ах да, орки. Забыл, что ты считаешь их нашими близнецами.

– Ладно с ней, с теорией, – махнул рукой Роэтур. – Успеется. Вернемся к нашей проблеме. Приближенные короля – как они реагируют на происходящее?

– В том-то и дело, что никак. Уверен, они заметили все не хуже меня. Но делают вид, будто ничего не происходит.

– Хм. А как собираешься реагировать ты?

– Потому я и пришел, отец. Я не знаю. За много тысяч лет у нас не было ни одного сумасшедшего короля. Если бы это происходило среди людей… Наследники наверняка попытались бы его свергнуть. Придворные – подчинить собственным интересам. И то, и другое безнравственно. Наш народ не примет такого.

– А как насчет растерянного старика на троне? И судьбы всего народа, доверенной в его руки? Это нравственно? Тандегрэн опустил глаза:

– Ты задаешь болезненные вопросы. Но что нам делать? Даже если свержение Аланданора – печальный, но необходимый шаг. Его наследником является Альхана. Она – последний представитель рода короля. Хороша же будет замена старика на маленькую девочку! К тому же… Что, если она вырастет похожей на своего отца и брата? Когда она достигнет совершеннолетия и вступит в самостоятельное правление, мы рискуем получить куда большие проблемы чем те, которых пытаемся избежать.

– Уже сейчас Альхана горда и вспыльчива, – заметил Роэтур. – Все ведет к тому, что так оно и будет.

– Но отец! Это означает только одно. Ее нельзя допускать на трон! Ты – следующий наследник в очереди, но для этого Альхана должна или отречься, или умереть! Отречься она не сможет, пока не станет совершеннолетней, да и не факт, что захочет. А устранять на пути к власти ребенка… Светлый Творец, нет!

– Следуя логике людей – а именно этим ты сейчас и занимаешься – есть еще один способ нейтрализовать Альхану. Замужество. Назвав принцессу своей спутницей, ты получишь власть, сохранив ей жизнь.

– Брак по расчету, к тому же ранний? То, что мне интересны обычаи людей и понятен ход их мыслей, еще не означает, что я во всем их одобряю! Многое из того, что делают они – отвратительно, и подобные вещи в особенности! И… почему я?

– Много ли ты знаешь эльфов, способных признать, что их король сошел с ума, и следует предпринимать меры? Или ты предлагаешь это мне? Мои размолвки с твоей матерью растут из года в год, но не до такой же степени! Да и король-философ – далеко не лучший вариант. Если бы право наследования перешло ко мне естественным путем… Я давно решил в этом случае отречься от трона в твою пользу.

– Светлый Творец, я никогда к этому не стремился! Твои предложения ужасны, отец! Я отказываюсь участвовать в чем-либо подобном! Роэтур развел руками:

– Вообще-то, я ничего и не предлагал. Я всего лишь озвучивал факты. Все выводы из них – твои собственные.

Тандегрэн, уже заготовивший в адрес отца очередную гневную тираду, смутился и замолк.

– Действительно, – согласился он спустя недолгое время. – Во имя Света, неужели вся эта грязь явилась плодом моих мыслей и разума!

– Нет, Тандегрэн. Просто ты – один из немногих, кто способен ее видеть. Для нашего несчастного народа это большая редкость. Я не для того увел беседу в этом направлении, чтобы ты терзался подозрениями в собственной безнравственности. Я хотел подвести тебя к одной мысли, которая и является ответом на твой вопрос. С тех пор, как силы Света перестали приглядывать за нашим народом, мы вовсе не ограждены от ситуации, все выходы из которой плохи.

– И это ты называешь ответом?

– Да. Той узкой тропинки, двигаясь по которой можно было оставаться вечно светлыми и неизменно правыми, больше нет. Высшие силы Света оставили мир так же, как и силы Тьмы. Никто не предоставит нам лазейки, через которую можно протиснуться, не извалявшись в грязи. Не ищи того, чего не существует. Тандегрэн стиснул кулаки.

– Если хорошего выхода нет, пусть будет плохой. Но выход. Я не собираюсь бездействовать, сложа руки, как это делают остальные! Знаешь, отец… Наверное, я знал в глубине души, что так оно и есть. Уж очень хотелось услышать, что это неправда, что есть другие пути – вот и не решался признаться самому себе.

– Большинство эльфов в глубине души знают, что так оно и есть, – печально усмехнулся Роэтур. – Потому меня и не любят, что я пытаюсь постоянно натолкнуть их на то, от чего они так отчаянно прячутся сами. Увы, я так и не придумал способа заставить других оглянуться и оценить, что происходит. Если этого не случится, эльфийский народ обречен.

– Достаточно найти одного предателя, чтобы пала целая крепость, – заметил Тандегрэн. – Если нельзя заставить всех, ответственность за выбор плохого выхода придется взять на себя кому-то одному. Ради нашего народа… Я постараюсь оказаться готовым к этой ответственности.

– Возможно, ты прав. Но это скорбный путь. Того героя, что осмелиться им следовать, ждет прижизненная ненависть и слава негодяя в посмертии. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то жертвовал собой подобным образом. Особенно ты.

– Не из всех ситуаций есть хорошие выходы, отец, – хитро подмигнул Тандегрэн. Впервые за много недель на лице эльфа появилась улыбка. Он снова знал, куда стремиться и зачем жить.

– Вот теперь мне бы и впрямь хотелось дать тебе совет, – сказал Роэтур. – Если ты действительно в нем нуждался, а не в том, чтобы разобраться в собственных чувствах и сомнениях.

– Я слушаю тебя.

– Есть разница между бездействием и ожиданием. Бывает, что с разрешением некоторых ситуаций стоит повременить. Если она не грозит немедленной бедой. Тот самый, единственный правильный вариант может появиться по прошествии времени. Поспешные действия в этом случае только нанесут непоправимый урон.

– Жизнь воина давно отучила меня от излишней горячности. А общение с людьми дает отличное понимание того, что имея в запасе столетия, спешить действительно некуда. Я подумаю по поводу короля и принцессы, хорошо взвешу и оценю все варианты. Сейчас же стоит заняться вопросами, не терпящими отлагательств. Тандегрэн поднялся, собираясь уходить, но Роэтур внезапно остановил его:

– Погоди! Мы так редко общаемся, что я рискую не дождаться рассказа о произошедшем в горах еще столетие-другое. А мне любопытно услышать его из уст очевидца.

– Ты уверен, отец? Это не те вещи, которые мне приятно вспоминать.

– Уверен, – на этот раз настала очередь Роэтура лукаво улыбаться. – Считай это платой за мою помощь.

С обреченным вздохом Тандегрэн опустился обратно в кресло и начал свой долгий рассказ.

Когда он, три часа спустя, выходил из отцовского дома, теплой благодарности как ни бывало. Похоже, за сотню лет все изменилось чуть меньше, чем казалось на первый взгляд. Тандегрэн просто клокотал от ярости. «А ведь я знал! – упрекал себя он. – Совсем не из праздного любопытства затеял он разговор о горах!»

От прежней ясности и уверенности, от четкого плана, что уже начал строиться в голове, остались жалкие лохмотья. Зачем, зачем он попался на эту удочку, получив вместо одной порции неприятных откровений, выдернутых со дна души, две?!

Долгая прогулка по лесу не оказала на эльфа умиротворяющего действия. Жалобно заскрипели несмазанные петли, когда Тандегрэн злобно рванул на себя входную дверь. Многочисленное зверье, большое и малое, уже давно назначившее это жилище своим, испуганно разбегалось по щелям, заслышав его резкие сердитые шаги. Выбрав из своей обширной коллекции самый тяжелый доспех, а к нему длинный меч человеческой работы, который большинство эльфов сочло бы громоздким до неуклюжести, Тандегрэн вышел на поляну перед домом и принялся выполнять упражнения, не сбавляя самого бешеного темпа. Остановился он лишь тогда, когда даже его тренированное, нечеловечески выносливое тело принялось отчаянно взывать об усталости.

Лицо заливал пот, мешал видеть. Шрам на щеке крутило и дергало, а перед глазами плыли темные круги. Негнущимися пальцами Тандегрэн расстегнул ремень шлема и стащил его с головы. Скинул панцирь, нуждающийся в немедленной очистке от влаги и соли, распахнул на груди стеганный поддоспешник и утер рукавом лоб. Помогло мало: поддоспешник был мокрым насквозь. Но воин почувствовал, как с этим движением уходят последние капли его гнева.

«Ладно, отец, – спокойно подумал он. – Мы с тобой еще вернемся к этому разговору.

Только вот как, поглоти его Тьма, понимать ту последнюю фразу?! «Если кто-то и способен найти правильное решение, так это ты, Тандегрэн!»

Впрочем, ему в любом случае предстоит решение отнюдь не тривиальной задачи. За долгие годы мира эльфы разучились воевать. Тандегрэну это было совершенно ясно. Поколение, заставшее войну, почти ушло. Среди более молодых эльфов воинов, участвовавших хоть в одном реальном бою, можно пересчитать по пальцам. А уж непоседливых искателей приключений вроде него самого, набравшихся опыта в человеческих войнах, и вовсе были единицы. Как победить врага, не имея боеспособной армии? «Я знаю, как», – с нехорошей улыбкой подумал Тандегрэн.

 

ГЛАВА 2.

Уршван Леденящая Смерть и Баргар Черный Клинок были заняты решением стратегически важного вопроса. Еще раньше малый военный совет в составе их двоих постановил, что один из кланов будет атаковать окопавшихся мерзавцев, а второй – его прикрывать. Споткнулись вожди на выяснении малой детали этой грандиозной военной разработки: какому конкретно клану предстоит лезть на рожон.

Когда все словесные аргументы закончились (а произошло это довольно быстро), вожди приступили к выяснению правоты старинным орочьим способом: при помощи кулаков. «Совещание» было как раз в самом разгаре, когда от важного занятия, отвешивания тумаков друг другу, Уршвана и Баргара отвлекли оживленные крики. В пылу драки не сразу сообразили они, что крики никак не связаны с их успехами и неудачами, пропущенными и нанесенными ударами. Ибо преобладало в этих полных удивления возгласах одно-единственное слово: «Длинноухие!»

Смекнув, наконец, что творится что-то неладное, вожди прекратили друг друга мутузить и огляделись по сторонам.

Орки как раз находились на высокой точке первого перевала, откуда открывался великолепный вид на предгорья. Уршван и Баргар увидели четырех всадников. Прежде всего орков поразили животные, на которых восседала четверка. Чем-то напоминающие безрогих оленей, но более стройные и высокие, с гладкими блестящими шкурами и густыми волосами на шеях и хвостах. Животные нетерпеливо приплясывали на месте, переступая тонкими ногами. Разглядеть с такого расстояния, длинноухие ли всадники, или кто еще, было на самом деле невозможно. Но орки хорошо запомнили прощальное напутствие Орога. Первым опомнился Уршван.

– Сейчас я покажу ушастикам, как пялиться! – вскричал он, хватаясь за лук.

Но всадники не стали подставляться под выстрел. Развернули своих животных и убрались восвояси. Пускаться в погоню за столь быстрыми существами было бессмысленно.

– Наверное, это те чудесные звери, про которых рассказывали старейшины, – сообразил Баргар.

– Ничего чудесного в них нет, – кровожадно усмехнулся Уршван. – А нужны они длинноухим трусам затем, чтобы быстрее уносить ноги!

– В любом случае, – сказал Баргар, – сейчас у нас есть дело поважнее. Разделаться с этими двумя Когтями Ужаса, наглыми предателями!

– Ты что?! – возмущенно проревел Леденящая Смерть. – Хочешь упустить такую добычу? Которая, к тому же, сама просится в руки?

– Как бы твоя «добыча» не оказался передовым дозором большого отряда, – заметил Черный Клинок, более осмотрительный из двоих. – Да и как ты собираешься догонять этих резвых тварюг?

– Они просто насмерть перепугались! – самонадеянно заявил Уршван. – А найдем мы их по следам. Какими бы резвыми тварюги ни были, никто не сравнится с орками в выносливости!

– А я говорю, что надо для начала отобрать у Орога и его предателей железные мечи!

– Я отберу у мечи у длинноухих, и вернусь подсобить тебе в этом!

– Не испытывай мое терпение, Леденящая Смерть!

– Хватит мне указывать, Черный Клинок!

– Делай, что хочешь, только меня к этому не приплетай! – огрызнулся Баргар и махнул своим воинам: – Пошли дальше! Не будем терять времени!

– Вперед, Леденящая Смерть! – рявкнул Уршван. – Нас ждет славная добыча!

Так два недавних союзника разошлись в разные стороны. Баргар с кланом Черные Клинки отправился вверх по перевалу, продолжая прерванный путь, а Уршван с Леденящей Смертью пустился по следам четверых всадников.

– Я до сих пор не могу поверить, что спустя столько лет ты вспомнил о нас, старый друг! – в глазах главы рода, крепкого пожилого воина с обильной сединой в волосах, стояли слезы.

– Столько лет? – удивлено переспросил Тандегрэн. Десять, двадцать… Тридцать, точно. Для человека это действительно огромный срок. – Прости, Ярен, я постоянно забываю о том, что время течет по-разному для наших рас.

– Да. Я был тогда молодым цветущим мужчиной, – улыбнулся воспоминаниям глава. – Мои подрастающие внуки напоминают мне о собственной молодости. А ты с тех пор ничуть не изменился! Разве только шрам… Но шрамы – украшение воина, не так ли?

«Увы, изменился, – с сожалением подумал Тандегрэн. – Только внешне этого не видно. Тридцать лет назад я бы не поступил так, как делаю сейчас». Но вслух он не стал делиться своими сожалениями со старым боевым товарищем.

– Многие из тех, кого ты знал, покоятся в чужой земле, – вздохнул старый воин. – Но всем отважным юношам, которых ты видишь вокруг, известно о тебе так же хорошо, как будто они сами участвовали в тех боях.

– Я уже заметил, они глядят на меня, как на какое-то божество, – рассмеялся Тандегрэн. – Что ты наврал им обо мне, хитрый горный волк?

– Увы, почти уже не горный, – усмехнулся Ярен. – Лишь кровь моих славных предков хранит воспоминания о нашей потерянной родине. Только дважды за свою жизнь мне довелось побывать в настоящих горах.

– Не прибедняйся, хитрец, – подмигнул эльф. – Я ведь был с тобой там. Ты выглядел так, словно провел в горах всю жизнь.

– Я и чувствовал себя так же! Вот почему я приму твое предложение, даже не раздумывая! Более щедрого дара для нашего народа нельзя и придумать!

– К сожалению, Ярен, этот дар не бескорыстен. Я был бы рад предложить вам эти земли просто так, но не вхожу в число тех, кто имеет право принимать подобные решения. Мне долго пришлось… – «…пудрить мозги сбрендившему старику…» – …убеждать нашего короля в том, что народ ваш достоин лучшей судьбы.

– О, не стоит, – горячо прервал его старый воин. – Вот уже триста лет, как дагарам приходится обменивать свою жизнь и доблесть на презренные деньги! Неужели мы откажемся послужить эльфийскому королю ради новой родины?! Мы с радостью поможем вам разобраться с врагами и отомстить за смерть принца Белондара!

В отличие от Ярена, Тандегрэн был настроен далеко не так радужно. Тем более что вспомнил о храбрых дагарах и их старой беде (родные горы неустрашимого племени воинов канули в морскую пучину триста лет назад) лишь в связи с возникшей проблемой. Несмотря на сохранившиеся теплые отношения, для эльфа знакомство с дагарами было до сих пор лишь кратким эпизодом познавательных странствий по людским землям. Известие о том, что все эти годы он являлся героем, которого ставили в пример молодым дагарским воинам, заставляло его чувствовать еще большую вину от неприглядного поступка: решения проблем чужими руками.

Но что он мог сделать? Несколько десятков эльфов, имеющих шансы в будущем сделаться настоящими воинами – вот и все, что имелось в его личном распоряжении.

– Склочные трусы! – не мог успокоиться Уршван. – Ну да им же хуже! Если Баргар надеется, что разделавшись с ушастиками, я не попрошу своей доли добычи после разгрома предателей, он глубоко ошибается!

Они проделали уже довольно долгий путь вдоль склона горы. Именно в этом направлении скрылись таинственные всадники. Несколько раз орки сбивались со следа, но потом находили его вновь – впереди, в том же направлении. Не похоже, чтобы всадники даже прилагали усилия к его сокрытию.

– Вождь! – прервал его недовольное бормотание один из воинов. – А с чего мы взяли, что это были ушастые?

– А кому это быть еще?

– Мне кажется, я чую человечий запах! Уршван потянул ноздрями воздух.

– Хм… – нахмурился он.

И в этот момент в жиденьком перелеске впереди замаячили среди деревьев смутные тени.

Раздался долгий пронзительный свист. Земля задрожала, словно от гула сходящей лавины. Звук «лавины» сопровождался улюлюканьем и дикими выкриками многих глоток.

«Это не лавина», – запоздало понял Уршван. Земля дрожала от топота копыт. Из перелеска стремительным потоком хлынули вооруженные до зубов всадники. Поток разделился на две части, огибая растерявшихся орков смыкающимся полукольцом. С самого начала у Леденящей Смерти не оставалось ни единого шанса вырваться из окружения.

Повинуясь командам вождя, орки поспешно встали кругом, занимая оборону. Увы, клану Леденящая Смерть было далеко до образцовых пехотных частей, чей ощетиненный копьями строй мог создать серьезное препятствие на пути даже тяжелой рыцарской конницы, не то что дагаров, едва защищенных тонкими кольчугами и не признающих конского доспеха. Понятия не имеющие о строе, привыкшие к рассыпному бою, орки могли лишь надеяться подороже расстаться с жизнью.

Их каменные топоры и копья выглядели примитивными и жалкими по сравнению со сверкающими кривыми мечами грозных конников. Кистени на кожаных ремнях и вовсе не переживали первого знакомства с отточенным стальным лезвием. Лишь обладатели палиц могли не чувствовать стыда за свое грозное оружие: встреча с увесистой дубиной кончалось плачевно и для дагара, и для его коня. Вот только достать ей верткого горца было непросто.

К чести Леденящей Смерти, держались они стойко и отважно. По численности отряды различались немного, но слишком не равно было соотношение вооружения и опыта. Свирепый дух расы, созданной убивать, наводящей ужас на мирные народы, наткнулся на столь же неукротимый норов прирожденных воинов. Даже имея свои земли, дагары не отличались миролюбивостью и умудрялись ставить условия самому Темному Властелину. Что говорить о том, когда они превратились в бездомных наемников с единственным товаром, который могли предложить за пищу и кров: собственным военным искусством!

Уршван без устали размахивал палицей, подхваченной из руки павшего товарища, когда древко его топора переломилось под хлестким ударом дагарского меча. Вождь чувствовал, что время его сочтено. Дважды зацепил его вражеский клинок. Кровь текла из глубоких ран, и вместе с ней покидала Уршвана жизнь. Исход битвы был предрешен. Уршван окинул темнеющим взором отчаянно защищающихся товарищей.

– Спасайтесь! – прохрипел вождь. – Прорывайтесь, кто может, и бегите!

Последним усилием Уршван обрушил палицу на плечо ближайшего коня. От могучего удара ноги лошади подогнулись, и она упала на колени. Тотчас же один из ближайших орков бросился на всадника. Дагар проворно скатился с седла. На земле бой продолжался почти на равных, но этого Уршвану было уже не суждено разглядеть. Точный удар дагарского меча снес голову вождю клана Леденящая Смерть.

Ярен отломил кусок лепешки и кинул его в костер. По варварским дагарским обычаям считалось, что таким образом отдается дань уважения духам, населяющим природу.

Для эльфов – народа, способного собственными глазами видеть глубины мироустройства – подобные воззрения казались смешными. Но Тандегрэн совершенно не собирался вступать с дагаром в теологический спор. Опыт прожитого столетия научил его, что подобным образом можно лишь заработать себе врага там, где был раньше добрый друг.

Духи забрали дар, и после этого Ярен сам принялся за еду. Эльф молча наблюдал за языками пламени, превращающими хлеб в обугленную головешку.

Эту стычку они выиграли. Более пятидесяти всадников нашли в ней свой конец, многие были ранены. Тяжелые потери для кампании, едва успевшей начаться. Хоть общее соотношение и выглядело неплохим (на одного убитого дагара приходилось по три орка), встреча с крупным отрядом противника оказалась неприятным сюрпризом.

– У вас достойные враги, – проговорил Ярен. – У них плохое оружие, но это настоящие бойцы. Сражаться с ними – честь. Не то что защищать кусок болота для какого-нибудь барона от притязаний соседа!

– Я рад, что ты так считаешь, – вздохнул Тандегрэн. – Похоже, они тоже не теряли времени даром.

– Достойный враг, – подытожил дагар. – Это честная война.

– Разведчики говорили, их было больше, – заметил эльф.

– Пешие, они далеко не уйдут, – заверил его Ярен. – Другое волнует меня – вождь с белыми волосами, о котором ты говорил. Его не было среди тех орков.

– Значит, есть еще отряды, и количество наших врагов точно неизвестно.

– Скоро мы это выясним, – пожал плечами дагар. – Мы воюем за нашу будущую землю. И не отступим, сколько бы врагов ни встало у нас на пути.

– От Леденящей Смерти не осталось и трети! Уршван убит, живые ушли по скалам. Всадники преследовали их, пока могли пройти животные. Раненых добивали.

Баргар слушал вернувшихся разведчиков, которых предусмотрительно отправил проследить за Уршваном. В очередной раз вождь похвалил себя за догадливость.

– Значит, это не ушастики, – проговорил он. – Предатель Орог просто хотел запугать нас.

– Мне показалось, я видел среди них нескольких длинноухих, – сказал один из разведчиков.

– Что?!

Баргар не блистал сообразительностью в Совете Кланов. И все же, присутствовало у него врожденное чутье на крупные неприятности. Именно благодаря этому чутью сделался он вождем и оставался им на протяжении сорока лет. И сейчас оно подсказывало Баргару, что появление длинноухих, вкупе с разгромом Уршвана – тревожные знаки. Возможно, настолько тревожные, что стоит на время позабыть о мести. Всадники виделись более грозной проблемой, чем восстановление уязвленной гордости.

– Разобьемся на несколько отрядов, – решил вождь. – Будем двигаться скрытно. А там разберемся, что делать.

 

ГЛАВА 3.

Шестеро орков из клана Леденящая Смерть вопили и размахивали руками на противоположном берегу реки.

– Это уже второй отряд за сегодняшний день, – покачал головой Орог.

– Кстати, неплохой шанс пополнить численность Стальных Когтей, – заметил Ришнар. – Если обещать им укрытие в обмен на вступление в клан.

– Нет, – уверенно заявил Орог. – Если кто-то согласится на такое, он мне не нужен. Решившийся оставить клан в обмен на собственную жизнь, поступит так же и в следующий раз.

– Возможно, ты прав, – согласился старый сотник.

– Но чем они отличаются от тех, кого привел я? – не понял Шенгар. – Они ведь тоже оставили свои кланы.

– Они готовы были рискнуть. Пойти против правил для достижения цели. Не для спасения собственной шкуры. Если мы примем перебежчиков из Леденящей Смерти, то получим будущих предателей, готовых дрогнуть в ответственный момент.

– Хм, – Шенгар глубокомысленно поскреб затылок. – И что с ними теперь делать? Все-таки, это Северные Кланы. Одно дело – увести нескольких охотников, и совсем другое – оставить своих сородичей беззащитными перед общим врагом.

– У них бы не было этого врага, если бы они к нам не полезли, – поморщился Орог.

– Я думал, брат, ты заботишься о том, что представить Совету. Там, между прочим, целых два голоса бродят. Орог задумался.

– Черные Клинки пока справляются, и довольно успешно. Нашей помощи просит только Леденящая Смерть. Но они остались без вождя.

– Велика проблема, – фыркнул Шенгар. – Заставь их его избрать. Нам будет, с кем вести переговоры… И пусть это у него голова болит о возможных перебежчиках!

– Знаешь, брат, похоже твой вонючий дым хорошо прочищает голову! Ты начал говорить умные вещи.

– Я всегда говорил умные вещи, – самонадеянно заявил Шенгар. – А прочищает он уши, коли ты, наконец, начал их слышать! Вопли с того берега становились все более оживленными.

– Чтоб вам под солнцем сгореть! Вы хотите оставить нас на верную погибель! Эти демоны с человечьим лицом рыскают по всем горам! Скоро они и сюда доберутся!

– Нам нет дела до враждебных кланов! – хладнокровно заметил Орог. – Скажите спасибо, что до сих пор не начали стрелять!

– У вас каменные стены и железное оружие! – не унимались на другом берегу.

– Если Леденящая Смерть желает перемирия, пусть об этом заявит вождь!

– Но вождь наш убит! Клан разбежался по горам!

– Соберите его и выберите нового вождя! Быть может, им станет кто-то из вас! Ришнар удовлетворенно прищурился.

– Отправь с ними кого-нибудь из наших, – посоветовал он. – Чтобы не было соблазна удрать. Того, кто понадежнее. Шенгар мигом учуял, куда дует ветер.

– Стоит ли? – возразил он. – Нас и так слишком мало, мы ослабим оборону.

– Из Леденящей Смерти спаслись не меньше полусотни. Не лишнее подкрепление, а, братишка? Так что бери-ка ты с собой четверых и топай в горы. Заодно присмотришься, кто годится в новые вожди. В твоих силах убедить их избрать правильного.

Пять дней спустя тридцать четыре понурых воина из числа спасшихся толпились под стенами импровизированной крепости. Хлипкий бревенчатый мостик, удерживаемый на прицеле лучшими стрелками Стальных Когтей, отделял их от спасения.

Дарбак боязливо оглянулся на товарищей по клану. Новый вождь Леденящей Смерти отличался могучей статью воина и характером застенчивого ребенка. Стоило Шенгару угодить в поле его зрения, как на лице Дарбака появлялось выражение искреннего восторга.

– Это позор для клана, – недовольно проворчал немолодой орк со следами медвежьих когтей через все лицо. – С таким вождем они будут крутить нами по собственному усмотрению.

– А у нас есть выбор? – мрачно поинтересовался его товарищ.

– Дарбак, не Дарбак, – возразил третий орк, – а от такого меча, как у Шенгара, я бы не отказался. Вожди не вечны. А с ребятами по ту сторону реки, похоже, лучше дружить.

– По-моему, получилось слишком откровенно, – заметил Ришнар.

– Да, брат, с новым вождем ты явно перестарался, – согласился Орог.

– Правда? Значит, окажись вождем меньший болван, никто бы не догадался, кто его туда посадил?

– Совет может оскорбиться.

– Совет? Ха! Братик, мы и так уже оскорбили его, как только могли. Теперь надо любыми способами из этого выкручиваться. Кстати, этот Дарбак не так и жалок, как выглядит на первый взгляд.

Прием новоиспеченного вождя происходил в бывшей пещере, ныне – части крепости, в самой торжественной обстановке.

Не только простодушный Дарбак, но и двое его сопровождающих озирались по сторонам, рассматривая невиданные доселе предметы: большой стол и стулья вокруг него. По стенам пылали факелы, а в центре помещения зловеще багровел стяг с черным полумесяцем. Под ним скромно пристроилось темно-красное знамя Черного Солнца. Четверо вооруженных до зубов орков выстроились вдоль стены почетным караулом. Быть может, на эльфов разномастные доспехи, извлеченные из тайников старого сотника и не произвели особенного эффекта; но орки из Леденящей Смерти оказались поражены до глубины души своими облаченными в железо собратьями. Они уже успели впечатлиться стальными мечами и топорами пятерки, сопровождавшей их в горах. Теперь Стальные Когти предстали перед ними в полном блеске. И, надо сказать, блеска этого хватало, чтобы привести в замешательство троих северных орков, в жизни не видавших подобного.

Орог, Ришнар и Марги, временно назначенный вождем Черного Солнца, молча заняли места за столом. Вид незнакомого клана, а тем более чистокровных орков, окончательно выбил гостей из равновесия. Дарбак с надеждой посмотрел на Шенгара, но тот тоже молчал. Злосчастный предводитель Леденящей Смерти понял, что начала ждут от него. Все беды Дарбака шли от его жуткой застенчивости. И сейчас недуг поразил его в самой тяжелой форме: от волнения у вождя отнялся язык, и он начал заикаться.

– Я, Да-да-арбак, вождь к-клана Леденящая С-смерть пришел про-о-осить убежища для себя и своих то-то-оварищей.

– Месяцем раньше Леденящая Смерть хвасталась, что заполучит мою голову, – холодно отозвался Орог.

– Наш бы-бы-ывший вождь заплатил к-кровью за свои намерения. Мы не же-же-елаем больше во-оевать.

– И потому привели к нам по пятам опаснейшего врага.

Не сразу Дарбак нашелся, что сказать на подобную наглость. Две вещи были очевидны. Во-первых, враг явился бы и без вмешательства Леденящей Смерти, и сделал бы это куда быстрее и неожиданнее. А во-вторых, выбирать ему и жалким остаткам его клана не приходилось.

– Это общий в-враг. Мы го-готовы оказать вам любую по-помощь, не нарушающую чести к-клана.

– В таком случае, вот наши условия. Как я понимаю, Совет не определился с решением, признать нас новым кланом или кучкой мятежников. Вы должны выступить в нашу поддержку. Дарбак виновато опустил глаза.

– Я бы-ыл бы рад обещать, но по-ока я в-временный вождь. Часть к-клана осталась охотиться к зи-зиме. Они тоже должны при-изнать меня вождем. Без этого до-оговор не имеет смысла.

– Значит их придется убедить, – подал голос Ришнар. – А мы тебе в этом поможем. У нас есть много доводов, которые облегчат твою задачу.

– Если вы да-дадите нам укрыться, моим до-до-олгом чести будет поддержать вас. Не сто-оит превращать честь в то-торговлю. Я о-обещаю сделать все, что в мо-моих силах. «А парнишка-то и впрямь не так прост», – подумал Орог и сказал:

– Мы дадим вам укрыться. Можете встать лагерем за переправой. Поможете нам ее охранять. Но в отсутствие врага не появляйтесь вне лагеря более, чем по трое.

Довольный Дарбак отправился сообщить товарищам радостную новость. Орог отдал необходимые распоряжения, связанные с пребыванием Леденящей Смерти на территории крепости. После улаживания формальностей, совет продолжился уже в ином составе. Марги, все функции которого сводились к торжественному сидению с суровым видом, удалился, а его место занял Ривендор, показывать которого Леденящей Смерти сочли преждевременным. Также к совещанию присоединились Харлак и Мардок, два явно выделившихся лидера в составе Стальных Когтей.

В этом кругу Шенгар поведал все, что удалось узнать и увидеть за время, проведенное с Леденящей Смертью. Назвать эту прогулку тихой нельзя было никак. Отличающиеся крайней мобильностью, небольшие группы всадников возникали, словно призраки из-под земли. Один такой отряд из десяти человек удалось заманить в лес и уничтожить. Во второй стычке они отбили у всадников нескольких охотников Леденящей Смерти, и будущего вождя в том числе. Зажатые в тупике среди отвесных скал, орки отчаянно оборонялись, но перевес был не на их стороне. Своевременное вмешательство Шенгара с товарищами заставило атакующих обратиться в бегство. Две убедительные победы значительно развеяли демонический ореол, витающий над неведомыми пришельцами. Уцелевшие орки из Леденящей Смерти начинали верить, что враги, уничтожившие большую часть их клана – смертные люди, над которыми вполне возможно взять верх. Одновременно с развенчиванием мифа о непобедимости врага, набирал силу авторитет Стальных Когтей. Окончательно избавиться от зависти владельцы каменных топоров и копий, разумеется, не могли. Приходилось, однако, признать, что нахальные выскочки не только заграбастали на даровщину железное оружие, но и научились отменно им владеть. Похвастаться теми же успехами в обращении с трофейными мечами всадников Леденящая Смерть явно не могла.

– Похоже на дагаров, – заявил Ривендор, внимательно выслушав описание нападавших.

– Дагары? – нахмурился Ришнар. – Что-то знакомое, по-моему.

Северным оркам это слово, разумеется, ничего не говорило. Эльф кратко пояснил:

– Когда-то они были одним из Темных народов. Но потом Темный Лорд сделал или сказал что-то, что оказалось им не по нраву. И они покинули его, а потом и вовсе перешли под знамена Света.

– Ничего себе! – одновременно воскликнули Орог, Шенгар и Мардок.

– Но судьба обернулась против дагаров. Их родные земли затонули вместе с Элемдаром и Темной Твердыней. Дагары превратились в бездомных скитальцев. Они отличные воины, в людских землях их ценят как наемников. Но, кажется, такая жизнь их не слишком устраивает.

Возникла пауза. Орки мрачно переваривали полученную информацию. Наконец, Орог нарушил молчание:

– Есть идеи, что эти отличные воины забыли в моих горах?

– Кажется, брат, ты забыл вбить межевые знаки. Вот и поперли все, кому не лень.

– Захлопни пасть, чудовище. НОРМАЛЬНЫЕ идеи есть?

– Кстати, – добавил Шенгар. – Кое-кто из Леденящей Смерти утверждает, что видел ушастиков в большом отряде.

– Тандегрэн был среди них? – встрепенулся эльф.

– Конечно, посреди битвы они внимательно разглядели и запомнили каждого нападавшего, – съязвил Шенгар. – Они и в том не совсем уверены, что ушастики действительно были. Но если это так… То, по-моему, отлично объясняет появление дагаров.

– Не совсем, – отозвался Ришнар. – Не в обычаях длинноухих звать наемников.

– Похоже, без языка не обойтись, – подвел итоги Орог. – Брат, ты готов к очередному подвигу?

– Тебе как – честно или вежливо?

– Я бы отправил кого-нибудь еще. Но ты – лучший охотник, которого я знаю. Если кто и сможет пробраться к ним в лагерь и захватить пленного, так это ты.

– Так я твоей песенке и поверил! Просто ты решил погубить будущего алхимика в моем лице и постоянно дергаешь по всяким глупостям.

– Да, правда. Как мы без еще одной вонючей дряни проживем! Я просто хочу получить от тебя побольше пользы, пока очередным взрывом тебе все пальцы не поотрывало.

– Ну ладно, брат, – недобро прищурился Шенгар. – Запомни свои слова хорошенько. Я еще затолкаю их обратно в твою поганую глотку!.. Ладно, Творец с тобой. Притащу я тебе языка.

Легкими летящими шагами Нириэль поднималась на вершину скалы. «Матерь Звезд, – думала она, – как же хорошо!»

Подставив лицо свежему ветру, она жадно впитывала забытые ощущения мира, где над головой раскинулось голубое небо, а не холодный каменный свод. Где щебечут птицы, плывут облака. Светит солнце и шумит трава. Где можно наконец-то представить себя свободной.

К сожалению, только представить. Прямо позади умиротворяющую синеву неба портила темная фигура орочьего часового.

– И это ты называешь «поговорить наедине»! – с горькой усмешкой сказала эльфийка.

– Он все равно ничего не услышит, – неуклюже оправдался Ривендор. – Слух урук-хаев хуже нашего, ты ведь знаешь.

– Да, конечно. Кому, как не тебе знать урук-хаев лучше всего!

– И ты тоже! Думаешь как все они! – укоризненно воскликнул эльф. – «Предатель всего народа, трусливый перебежчик Ривендор!» Давай же, скажи мне это!

– Нет… Прости. Я не хотела… Просто я так устала в этой проклятой каменной клетке!

С того самого дня, как остатки поискового отряда оказались в плену у орков, Нириэль и Алангор присоединились к своим сородичам, и положение их мало отличалось от положения других эльфов. Шенгар, правда, довольно прозрачно намекал на прощание, что у них есть возможность выбора, но Алангор с возмущением отверг его предложение, а она… Разве могла она поступить иначе, чем отправиться вместе с любимым?

Больше у Нириэль не было возможности пообщаться с вождями урук-хаев: такая беседа разрушила бы всю легенду о том, что до появления второго отряда они томились в тяжком плену. Орки, охранявшие пленников, тоже не отличались многословностью. Мир резко сомкнулся до пределов единственной запертой комнаты в глубинах рудника. О событиях, творящихся извне, оставалось лишь догадываться.

Время тянулось невыносимо. Порой Нириэль казалось, что лучше бы ей выдали кирку и отправили рубить рудную породу, как это делали остальные пленники (за исключением слепого художника, разумеется). По ее ощущениям, прошли десятилетия с тех пор, как она попала под землю. Оказалось – десять месяцев. Для эльфа, способного прожить века, это должно выглядеть кратким мигом. Почему же они кажутся ей безвозвратно, преступно упущенными?

– По крайней мере, – вздохнул Ривендор, – орки поступили явно лучше, чем мы когда-то обошлись с Шенгаром.

– Расскажи это тем, кто работает в руднике, – гневно отозвалась Нириэль и тотчас же подумала виновато: «Зачем я продолжаю его цеплять? Ему и так должно быть крайне тяжело!»

В прежние времена Ривендор наверняка принялся бы с жаром спорить, обижаться, доказывать, что она не права. Сейчас он просто отвернулся и негромко сказал:

– Возможно. Я хотел с тобой поговорить, но если ты этого не желаешь… Так тому и быть.

– Я… Не обращай на меня внимание, честное слово. Мне не хотелось тебя обидеть.

– Я понял. Просто… Миры наши слишком разошлись. Дорога назад отрезана для меня окончательно. Да и я не стремлюсь туда, знаешь ли.

– Ты сильно изменился.

– Предатель и перебежчик… Они недалеки от истины. В душе я уже не совсем эльф. То, что мы с тобой уже не понимаем друг друга – закономерно. Но осталась одна вещь, которая связывает нас до сих пор. Белондар.

– Из-за него ты затеял этот разговор?

– Да. Я хотел кое о чем попросить тебя. Не знаю, насколько тебе известно происходящее вне пещеры…

– Мне ничего не известно! – горячо перебила Нириэль. – Расскажи, ради Светлого Творца! Мы находимся в полном неведении! От этого с ума можно сойти!

– Не знаю, насколько я вправе. Если в общих чертах – мы на грани большой войны. Удастся ли затушить это пламя, пока оно не разошлось в огромный пожар? Я очень на то надеюсь.

С содроганием Нириэль подумала, что быть пленником в военное время куда более опасно, нежели заложником в мирное. Не окажется ли решение разделить участь сородичей роковым? Несколько мгновений Ривендор молчал, затем продолжил:

– Если откроется правда об участии Шенгара в убийстве принца, большого кровопролития точно не избежать.

– Не беспокойся. Я буду молчать.

– Именно об этом я хотел тебя попросить. Возможно, пути наши более не пересекутся. Поклянись, что никогда и ни при каких обстоятельствах не откроешь этой тайны!

– Не говори так! Светлый Творец, конечно же мы еще увидимся, и не раз! Я же знаю, что ты никакой не предатель! Лишь нелепые обстоятельства… Которые я сама и спровоцировала! Матерь Звезд, я виновата за то, что ты оказался в безвыходном положении!

– Просто поклянись, Нириэль. Это будет лучше любых извинений. И не бери на себя лишнего.

– Хорошо. Если это так важно для тебя, я клянусь. Правду о том, кто нанес принцу смертельный удар, я не открою никогда. Во имя Светлого Творца.

Напряженное выражение, не сходящее с лица Ривендора, разом сменилось облегчением.

– Благодарю тебя, сестренка. Теперь я спокоен.

– А я теперь нет, – вздохнула Нириэль. – У меня плохое предчувствие. Почему-то мне кажется, что нас, помимо воли, вовлекает в события такого масштаба, что жизнь одного ничего не значит по сравнению с ними.

– Похоже на то, – пожал плечами Ривендор.

– Нет, ты СЛИШКОМ изменился! Как можно быть таким равнодушным?! Почему все это происходит с нами? Почему должны быть две противоборствующие стороны, и принадлежность тебя к одной из них определена заранее? Я вовсе не желаю зла нашему народу. Но Мардок, Шенгар, его брат, другие урук-хаи – почему они должны быть нашими врагами?

– Быть может, все еще обойдется. Еще не поздно договориться. Орки не хотят войны. Для эльфов это тоже не самый желательный вариант.

– Будем надеяться на то. Светлый Творец, я еще думала, что безвестие пробуждает тревогу! Но от таких новостей стало еще хуже!

– Будем надеяться, – механически повторил Ривендор. – Тебе надо вернуться до того, как придут остальные из рудника.

– Ты прав, – согласилась Нириэль.

Дышащая холодом пасть пещеры показалась эльфийке воротами к Тропам Тьмы, куда попадают после смерти слуги Темного Лорда. Сколько еще времени пройдет перед тем, как ей снова удастся увидеть небо и солнце? И придется ли их увидеть вообще? Нириэль старалась не думать об этом, но зловещие мысли не сдавались так просто. Сердце эльфийки тяготило предчувствие неумолимой беды. «Быть может, все еще обойдется». Просто расшалились нервы.

 

ГЛАВА 4.

«Он здесь», – заключил Шенгар, разглядывая вереницу всадников, проходящую прямо под ним. Многие дагары были светловолосы, но этот серебристо-пепельный цвет никак не мог принадлежать человеку. Так же, как красные тона однозначно выдавали орков, ярким золотым и серебряным отливом наградил Светлый Творец своих любимцев эльфов.

Шенгару удалось разглядеть еще нескольких обладателей волос неестественно чистых, светящихся оттенков. Особенно высовываться он все же не рисковал: оглянись наверх какой-нибудь любопытствующий дагар или эльф, он мог бы с удивлением обнаружить среди листьев широкую орочью физиономию. К счастью, всадники целеустремленно двигались вперед, спеша миновать опасную лесистую местность. К еще большему счастью, не обладали они и тонким обонянием, способным различить соглядатая по запаху.

После шести десятков Шенгар сбился и плюнул на затею узнать точное количество врагов. Кажется, он успел сосчитать меньше половины.

Наконец, всадники внизу закончились. Некоторое время трое орков продолжали молча вжиматься в ветки, задерживая даже дыхание. Наконец, Шенгар оглянулся на товарищей.

– Вот влипли-то, – прошептал он одними губами.

Похоже, идея со взятием языка безнадежно запоздала. До реки всадники успеют добраться всяко быстрее их. А значит, попасть обратно к своим можно уже не мечтать. Ни с пленником, ни без него.

«Вот она, неприятная особенность пребывания лидером», – подумал Шенгар. Оба спутника глядели на него полным надежды взором, в котором читался один вопрос: «Что нам теперь делать?» «Откуда мне знать!»

И вторая неприятная деталь: возможность признаться в собственной растерянности тоже превратилось в недоступную роскошь. Шенгар удобно привалился спиной к стволу дерева.

– Дайте мне подумать, – сказал он. – Все равно спешить некуда.

«Подумать». А ведь еще недавно одно это слово вело за собой тяжелый приступ головной боли. Да и сейчас, признаться, не вызывало особого восторга. Но, похоже, это занятие начинало превращаться в дурную привычку. «Чтоб тебя эльфы сожрали, братец! Это из-за тебя!» – решил Шенгар и принялся размышлять.

Итак, враг понял тщетность прежней тактики действий. Небольшие разрозненные отряды позволяли отслеживать рассеявшихся по горам орков, но с таким же успехом эти отряды попадались в засады и ловушки, устроенные Черными Клинками. Общий счет потерь с обеих сторон был примерно равен.

Значит, дагары решили дать открытый бой всеми силами. Как поступить в этой ситуации? При большом желании, попасть обратно в крепость, конечно, можно. Вопрос заключался в том, стоит ли. При общем числе защитников около трех десятков, на счету был каждый боец. С приходом Леденящей Смерти ситуация переменилась. Конечно, положение остается тяжелым, но все же, отсутствие троих вряд ли скажется на общей боеспособности.

Сведения о противнике, которые они получили, стоят немногого. Разве что новость о присутствии Тандегрэна и других эльфов… Скоро об этом и так станет известно. И, судя по всему, раньше, чем они сами доберутся до крепости.

Лучше поразмыслить, как использовать с наибольшей пользой то обстоятельство, что они оказались извне. Для начала, можно производить всевозможные пакости в стане противника. В лучшие годы Шенгару удавалось оставить в дураках даже своих чутких сородичей, чего уж говорить о лишенных нормального нюха и зрения людях! Конечно, вместо безобидных шуточек здесь предстоят вредительства посерьезнее, но это лишь расширяет поле для творчества! Перед внутренним взором Шенгара явился образ бледной поганки в лагерном котле дагаров, а вслед за ней и вовсе понеслись вереницей картинки одна заманчивее другой.

С сожалением Шенгар принялся отбрасывать самые артистичные задумки в пользу наиболее эффективных. План действий уже начинал вырисовываться у него в голове, как вдруг неожиданная мысль заставила его осадить разбушевавшеюся фантазию.

«А Черные Клинки-то остались не у дел! – понял вдруг он. – И путь назад теперь свободен. Еще сбегут под шумок!»

– Вот оно что, – обратился он к ожидающим спутникам. – Пора напомнить этим дагарам, что честный бой ведется равным количеством. Прижмем их к реке и посмотрим, как они тогда закувыркаются.

– Втроем?! – вытаращили глаза орки.

– Зачем втроем? – усмехнулся Шенгар. – Тут как раз по горам мотаются две сотни бездельников из клана Черные Клинки.

– Да они нас в куски порубят!

– Не порубят. Баргар еще не раз пожалеет, что связался с нами. А сейчас нам пора двигаться. Для начала надо его найти.

Поиски вождя Черных Клинков не заняли и дня: привлеченный передвижением дагаров, его отряд затаился поблизости.

При виде заклятого врага, бодрым шагом выходящего из-за скалы, Баргар так и застыл с раскрытым ртом.

– Шенгар, – только и нашелся он, когда обрел дар речи. – Такой наглости я не ожидал даже от тебя.

– Это не наглость, – смиренно заявил тот. – Я пришел перед тобой извиниться. Баргар недоуменно захлопал глазами.

– Изви… Что?!

Не то, чтобы слово это отсутствовало в лексиконе вождя. Он прекрасно знал, что оно обозначает. Но далеко не в обычаях орков было признавать себя неправыми. А уж слышать подобное от прославленного на все Кланы забияки было и вовсе умопомрачительным событием.

– Я поступил дурно, переманив твоих охотников, и хочу попросить прощения.

– Вот как? – озадаченно переспросил Черный Клинок. Его собственная логика предусматривала лишь два варианта действий со стороны гнусного предателя. По всему выходило, что тот должен либо трусливо оправдываться, либо доказывать собственную правоту с оружием в руках. В обоих случаях ему, Баргару, надлежало действовать одинаково: раздавить мерзавца без сожалений, как вошь. То, что Шенгар придет извиняться, никак не укладывалось в заготовленные шаблоны. И Баргар растерялся.

Может быть, все-таки стоит рассматривать это как трусливое оправдание? Зачем бы поганцу приносить извинения, если он не боится получить по заслугам? Но если он боится, то разве бы посмел так, в открытую, заявиться? Уверенный, спокойный тон Шенгара окончательно сбил Черного Клинка с толка.

– Ты умелый воин и мудрый вождь, и достоин уважения. Исправить мой проступок нельзя… Ты же не согласишься принять обратно воинов, оставивших тебя!

– Не приму, – кивнул Баргар. – Предателям не место среди Черных Клинков.

– Но, возможно, у меня найдется другой способ загладить вину перед тобой.

– Этот способ – твоя голова!

– Я понимаю, что ты зол. Подумай только, не слишком ли дорого она тебе обойдется. Баргар громко расхохотался:

– Уж не вообразил ли ты, что способен противостоять целому клану?

– Вам не смогли противостоять две сотни дагаров, – усмехнулся Шенгар. – Я о другом. Орог нашел железо, как и обещал Совету четыре года назад. Очень скоро мы начнем делать собственное оружие. Подумай, сколько его достанется Черным Клинкам, если у тебя на колышке будет торчать голова его брата!

Вот эти слова и оказались ошибкой. Баргар уже начинал догадываться, что его намеренно затянули на поле словесной битвы, в которой Черный Клинок был не особенно силен. И вот, в словах и интонациях Шенгара проскользнуло, наконец, сходство с известными Баргару стереотипами.

– Ты смеешь угрожать мне, щенок?! – с облегчением взревел вождь.

«Да, ведению переговоров мне еще учиться и учиться…» – мрачно подумал Шенгар, уворачиваясь от стремительной стальной полосы трофейного дагарского меча.

– Назад! – крикнул Баргар Черным Клинкам, хватающимся за оружие. – Я сам его прикончу!

Несмотря на то, что старые мечи давно пришли в негодность, Черные Клинки остались единственными, кто хранил фанатичную приверженность этому виду оружия. Из века в век, из поколения в поколение передавалось в клане умение им владеть. Когда настоящие мечи сделались негодными даже для тренировок, Черные Клинки начали изготовлять учебные из дерева и продолжали хранить старую традицию. Блажь с мечами могла бы показаться смешной, если бы бойцы этого клана не оказывались неизменно лучшими и во владении более ходовыми предметами на Пустошах: шестом и дубинкой.

Ко всему прочему, Баргар вовсе не был новичком в сражениях. Он застал на своем веку последнюю большую войну с эвора и предшествующее ей истребление более мелких человеческих племен. А теперь у него был настоящий меч. Пусть и слишком легкий по орочьим понятиям, но зато стальной.

Первый порыв, посетивший Шенгара в создавшейся ситуации был однозначен: «Бежать!» Реализовать его, однако, было не так-то легко.

Звяк! Узкое дагарское лезвие врезалось в тяжелый клинок Шенгара, словно волна, ударившаяся о прибрежный утес.

За зиму молодой орк успел не только восстановить форму, утраченную за время болезни, но и набраться сил с таким лишком, что старая одежда вдруг оказалась узка, а замысловатые орнаменты татуировок на плечах расплылись и побледнели. Исчезали в его облике последние юношеские черты. Шенгар становился таким, каким его еще предстояло надолго запомнить расам орков, эльфов и людей. Для взрослого представителя своего народа Шенгар остался достаточно гибким и быстрым в движениях, раздавшись в плечах и спине гораздо заметнее, чем в поясе. Сочетание скорости, пластичности и силы превратили его в достойного противника даже для такого опытного бойца как Баргар.

И Черный Клинок начал запоздало осознавать, что наткнулся на крепкий орешек.

«Мардок использует те же приемы и комбинации», – автоматически отметил Шенгар, с удивлением понимая, что все это уже видел раньше. Кажется, Баргар тоже об этом догадался.

– Я вижу, предательское отродье Мардок не тратил времени зря, – прошипел вождь. – Тебе известны наши клановые секреты!

– Вот уж насмешил! Твои клановые секреты известны доброй половине мечников по эту сторону Ледяного пролива!

– Не задавайся раньше времени, молокосос!

И Баргар атаковал со скоростью, какую трудно было ожидать от его массивной туши. Тотчас же новое откровение посетило Шенгара. «Ушастый все равно быстрее…»

Окажись у Черного Клинка меч потяжелее, возможно противостоять ему было бы трудно. Людское оружие в руках орка казалось прутиком. Баргар не мог в полной мере использовать свое главное преимущество: сокрушительную мощь удара. Скорость и нечеловеческая сила, вложенные в него, терялись из-за недостаточной массы предмета, которому были сообщены.

Шенгар заметил взгляды, кидаемые вождем на его собственный меч. Если бы зависть умела разъедать, как ржавчина, клинок, наверное, уже рассыпался бы в прах.

Подарок (а может, взятка?) Ришнара, извлеченный сотником из очередного тайного схрона, в точности напоминал своей формой старинные орочьи клинки. Даже украшения ножен и рукояти, не говоря уж о сложном извилистом узоре лезвия, были таковы, что привели бы в восторг самого эстетствующего служителя Темного Владыки. Но только вот работа была не орочьей, а гномьей.

Сам Ришнар понятия не имел, откуда подобное могло взяться. Ривендор, завидев этот меч, припомнил какого-то великого гномьего мастера, угодившего в плен к оркам. Лет через сто мастера удалось отбить, но его рассудок к тому времени основательно повредился. Предметы, произведенные им с момента освобождения, вызывали у других гномов лишь ужас и отвращение. Легенда вызвала у Шенгара умеренное любопытство, несоизмеримое с восторгом, возбужденным самим мечом. Один тот факт, что он заставил молодого орка надолго забыть о своих обожаемых топорах, говорил о многом.

Не секрет, что настоящие орочьи мечи отличались массой недочетов. Количество оружия, необходимое для снабжения Темных армий, сильно сказывалось на его качестве. Офицерские варианты были сделаны с большей тщательностью, но главный недостаток, хрупкая щербящаяся сталь, и здесь давал о себе знать. Редкий клинок мог выйти из битвы без настораживающих сколов и трещинок на лезвии, и стать его владельцем было делом случая. Ришнар припомнил, как его первый меч, оказавшийся из редкого числа качественных, был тотчас же отобран кем-то из старших воинов.

Оружие гномьей работы было лишено всех этих изъянов. Его простая, чуть зловещая красота, внешняя и внутренняя, завораживала. Осмотрев клинок, Орог разразился заумной речью о пользе взаимодействия цивилизаций, которую из присутствовавших понял лишь Ривендор – и потому начал зевать первым.

Шенгару было глубоко наплевать как на цивилизации, так и на их взаимодействие, а потому он просто любовался вещью, относящейся к редкой области прекрасного, доступной орочьему пониманию.

– А ты и впрямь неплохо дерешься, – процедил сквозь зубы Черный Клинок.

– Ты тоже!

– Но и не слишком хорошо!

Серия быстрых ударов – Шенгар едва успевал подставлять меч, как вдруг сообразил, что грудь его открыта. Меч Баргара проскрежетал по стальным пластинам бригантины (которую Шенгар таки удосужился переделать) и соскользнул вбок, не причинив вреда. Противники молча уставились друг на друга. В глазах Черного Клинка мелькнуло раздражение.

Следующая минута показалась Шенгару настоящим кошмаром. Как будто сражался он с многоруким многоногим вездесущим чудовищем с доброй сотней мечей, атакующих одновременно со всех сторон. Почти как Ривендор в самые вдохновенные моменты… Мечи сталкивались, разлетались вновь, и снова встречались, рассыпая огненные искры. Черные Клинки замерли, наблюдая за схваткой, подобную которой не видели давно. Даже два товарища Шенгара, что должны были его прикрывать, в открытую пялились из кустов. Ибо происходило невозможное. Впервые за много десятилетий представитель другого клана держался на равных с Черным Клинком. С вождем Черных Клинков.

И только Шенгар знал, что долго это равенство не продержится. Теперь он прекрасно понимал, за что Баргара уважают, а то и откровенно побаиваются. Несколько раз Шенгара спасала броня, но противник его не собирался сбавлять ни темпа, ни натиска, и не показывал признаков усталости. У молодого орка не хватало времени даже на то, чтобы оценить всю незавидность своего положения. Лишь отбиваться и уходить, уходить и отбиваться, и отбиваться, и…

Неожиданно и резко Баргар отпрыгнул назад. На подготовку к хитрому приему это никак не походило. На лице вождя было такое выражение, словно ему только что сообщили, что клан его в полном составе переходит к Стальным Когтям. Смотрел он при этом почему-то на свой меч.

Недолго зрители гадали, чем обусловлено столь необычное поведение. В довершение странности, Баргар дотронулся пальцем до клинка. И тот развалился пополам.

Орви сладко потянулся, зевнул и приподнялся на своем лежаке, сооруженном из прикрытой шкурами соломы. По сторонам сладко посапывали еще трое участников их «железной» команды. Лишь только Харлак бессонно бдел возле печи… Впрочем, не так уж и бессонно. От звука голоса он вздрогнул и открыл глаза:

– А? Что?

– Остыло, спрашиваю? – повторил вопрос Орви. Харлак взглянул на печь и молча кивнул.

Этот короткий разговор разбудил остальных. С сонным ворчанием они поднимались, чтобы в очередной раз взглянуть на результаты произведенной работы.

– Если проклятую печку придется еще раз разбирать, я кого-нибудь прибью, – сообщил, разминая спину, Гаршак, непревзойденный кузнечный гений, за зиму навострившийся довольно ловко перековывать железный лом, в изобилии водившийся в пещерах у бывших мест орочьих поселений.

Хотя пятерка экспериментаторов и занималась всем, что имело отношение к железу и его обработке, у каждого внутри нее наметились свои предпочтения.

Орви искал объяснения всему происходящему, пытался анализировать причины неудач и искать пути их устранения. С завидной неутомимостью он предлагал всевозможные изменения и улучшения в конструкции печи, в процессе плавки, укладки, подготовки руды, отвода жидкого шлака и прочих моментов строптивого процесса, не желающего поддаваться освоению. Периодически к его изысканиям присоединялись Ривендор, Шенгар, или даже сам Орог. Но обычно у этой троицы хватало других дел: Шенгар возился со своей алхимией, эльф шел нарасхват в качестве партнера по тренировкам, а Белый Вождь умудрялся участвовать во всех делах одновременно и появляться там, где его и не думали ожидать. Так что Орви мог честно претендовать на звание главного теоретика орочьей металлургии.

Гаршак, как уже было сказано, увлекся конечной обработкой железа. Чтобы не тратить времени понапрасну, ожидая металла собственного производства, он упражнялся на старых обломках. Произведенные им наконечники стрел уже исчислялись сотнями и тысячами. В последнее время начинали заслуживать похвалы и более сложные предметы его работы, такие как ножи.

Харлак скорее координировал и направлял процесс, чем принимал в нем творческое участие, объясняя это тем, что кто-то должен заниматься и руководством. Настоящая причина так и осталась тайной: на самом деле полуорк, крайне обидчивый в душе, так и не смог простить Орви дошедшего до драки спора о гномьих домницах.

Еще двое орков – родные братья, некогда принадлежавшие к клану Темный Вихрь – не преуспели в творческом плане. Но они отличались крайней последовательностью и аккуратностью в выполнении уже известных операций. Если требовалось действие по заранее заданной инструкции, на них можно было положиться с уверенностью.

И вот, в очередной раз орки столпились вокруг печи в ожидании продукта, извлеченного из ее глиняного нутра. Чем больше неудач в этой области их постигало, тем мрачнее становилось ожидание. Традиционные орочьи похороны – и те происходили в более веселой и оживленной обстановке, чем получение свидетельств очередного провала.

Когда исследователи, разбалованные благами технократической цивилизации, пытаются повторить примитивный ремесленный процесс своих предков, они имеют перед собой готовые образцы, с которых можно изготовлять точные копии. Перед Харлаком и его командой стояла более сложная задача: руководствуясь туманными обрывками знаний, полученными из книги, воссоздать все неясные и упущенные детали. По сути, имея смутное представление о том, как получается железо, они должны были заново изобрести технологию.

Некоторое время Орви разгребал ворохи золы, оставшиеся от древесного угля, загруженного в печь. По крайней мере, никаких спекшихся кусков руды, означающих очередное поражение, в печи вроде бы не наблюдалось.

Молчание сделалось совсем напряженным, когда Орви осторожно извлек на свет нечто неправильной формы и осторожно сдул с поверхности золу. Призрачный свет гномьих матовых шаров отразился металлическим блеском на неровной поверхности предмета.

Вне всяких сомнений, в руках у Орви была настоящая крица, губчатое железо, с которого начинается путь будущих мечей, топоров, копий, шлемов, кольчуг и прочих бесценных предметов. Не веря собственным глазам, пятеро урук-хаев ошарашено переглядывались.

– Дай сюда, – хриплым голосом произнес Гаршак. – Я хочу его потрогать.

– У нас все получилось, верно? – сказал старший из братьев-работяг.

– Так что же мы стоим! Надо скорее сообщить Белому Вождю! – воскликнул младший.

– Точно! – глаза старшего загорелись восторгом. – Может быть, теперь он позволит нам участвовать в битве, как всем остальным!

– Это правда! Даже длинноухий сейчас в крепости, а мы тут возимся, словно больные или калеки!

Харлак, со своим обычным спокойствием, протянул длинную руку и забрал крицу, положив конец всему ажиотажу.

– Тихо, – ровным голосом сказал он. – Никто никуда не идет. Для начала железо надо проковать. Гаршак – это к тебе. Кузнец согласно кивнул и опрометью бросился разводить в горне огонь.

– Остальные, готовьте печь. Пока мы не получим вторую такую же, никаких сообщений и никому.

– Что? Харлак, мы и так полдня качали меха! – возмутился младший из любителей повоевать, совсем молодой орк, лишь прошлой весной получивший право называться мужчиной.

– Харлак прав, – вмешался Орви. – Надо повторить все в точности. Я не поверю в первую крицу, пока не увижу второй.

– Опять работать впятером! – не унимался юный «воитель». – Когда все остальные занимаются настоящим мужским делом, мы тут таскаем, рубим, жжем, раздуваем, словно какие-то рабы!

Но старшего брата слова Харлака и Орви заставили задуматься. И жажда ратных подвигов отступила на второй план по сравнению с желанием окончательно подтвердить успешность их многомесячного труда.

– Цыц, – сказал он. – Мы здесь не менее важным делом занимаемся. И здесь мы нужнее, чем там. Иначе Орог не приказал бы нам остаться и продолжать работу!

Ссылка на такой великий авторитет сыграла свое. Было видно, что расставание с мечтой о военной славе дается юноше тяжело, но подводить Белого Вождя ему не хотелось тем более. Несостоявшийся герой повесил нос и покорно побрел вслед за братом к угольной яме.

Заслышав звуки, вырывающиеся из глотки Баргара, существо, мало знакомое с орочьей расой, могло бы заподозрить, что с Черным Клинком приключилось неладное. Враги, случись они поблизости, разбежались бы опрометью, решив, что так ревут явившиеся за ними демоны Тьмы.

На самом деле вождь смеялся. Это был уже третий или четвертый приступ хохота. Они скручивали Черного Клинка, стоило тому вспомнить о конце поединка. И каждый раз, отсмеявшись, он повторял примерно одно. На этот раз дословно звучало это так:

– Высшие силы, чтоб им всем в чертоги к Творцу провалиться, на твоей стороне, парень!

Вождя нисколько не смущал тот факт, что высшие силы и так должны находиться у Творца в чертогах, провалиться в которые и вовсе невозможно, поскольку находятся они, по канонической версии, где-то за краем моря. Мешанина несовместимых понятий хорошо отражала мировоззрение северных орков, совместивших собственное поклонение Темному Владыке с многочисленными суевериями поглощенных человеческих народов.

Затем, чтобы поражение в бою не выглядело таким уж позорным в собственных глазах, Баргар спешил добавить:

– Да-да, высшие силы! Это они напомнили мне, что оружие порой ломается! Так что не бери это на счет собственных заслуг.

Шенгар, за последнее время убедившийся, что своевременное молчание порой стоит сотен слов, даже самых остроумных и находчивых, предпочитал не комментировать это заявление.

– Ну а если уж кому высшие силы благоволят, – завершил Черный Клинок свои рассуждения, – то не мне им перечить. Поступил ты, конечно, плохо, уведя у меня охотников, ну да что теперь поделать!

Упомянутые «высшие силы» Шенгар мог перечислить по пальцам. Ривендор, показавший ему, что такое действительно быстрый противник. Ришнар с богатой коллекцией подлых приемчиков. И безумный гномий оружейник, сковавший великолепный меч. С большой натяжкой в эту компанию можно было включить Темного Владыку, снабдившего орков недюжинной силой, облегчающей применение вышеупомянутой коллекции. Ну а еще, без лишней скромности, в состав высших сил входил он сам, Шенгар, сумевший успешно воспользоваться полученной наукой.

С щемящей тоской Шенгар вспомнил о временах, когда он искренне верил в колдовство, призраков и прочие захватывающие вещи. С призраками встречаться, правда, доселе не пришлось, но судя по тому, как стремительно развенчивается вся остальная мистика, здесь тоже не на что надеяться. Будоражащие ожидания на деле оборачивались чем-то простым, легко объяснимым, обыденным, как сбор хвороста к костру. Ушастый чародей, совершающий дурацкие ошибки, и впрямь куда скучнее зловещего бородатого старца, превращающего в тюленей! Даже если эти дурацкие ошибки и совершены в твою пользу…

Наверное, Баргар бы тоже расстроился, узнав о том, что гномьи клинки способны разрубать более слабую сталь. Он, в отличие от Ришнара, не сражался с гномами. И со сталью-то дела толком не имел. Вера во вмешательство высших сил имеет огромные преимущества перед банальностью жизни. Шенгар не собирался разочаровывать Черного Клинка в лучших из заблуждений. В конце концов, тот и сам переменил тему на более приземленную.

– Ты спрашивал о дагарах, – вспомнил Баргар. – Да, мы брали языка, даже нескольких. Много узнать все равно не удалось. Упрямые, что те же эвора. Сдохнет, а будет молчать. Один, правда, вопил что-то про землю, которую не отдаст никому. И все.

– Землю? – удивился Шенгар. – Он что – рехнулся? Их земля триста лет как утонула! И он поведал Черному Клинку то, что рассказал о дагарах Ривендор.

– Ты знаешь даже больше моего, – посетовал вождь. – Я думал, он эту землю имеет в виду. Значит, они тоже издалека пришли?

– Еще из какого далека! Земля эта ничья. До прошлой весны никому нужна не была, а тут повалили. То ушастые, то дагары эти притащились.

– Так вы и впрямь с ушастыми воевали? – спросил Баргар. – Мы видели нескольких вместе с дагарами. Уж не они ли их привели?

– Дагары наемники, – сказал Шенгар.

– Кто-кто? Недоумевающие глаза собеседника заставили молодого орка уточнить:

– Воюют за деньги. Ясности это объяснение не прибавило.

– За что воюют? – осторожно переспросил Черный Клинок.

– За деньги. Такие металлические кружочки. Люди их на разные предметы меняют. Вождь только покачал головой:

– Все-таки люди ненормальные. Все до единого. Значит, ушастые дали им этих кружочков?

– В том-то и дело, что нет. Ушастые воротят нос и с кружочков, и с наемников. Они бы никогда так не сделали.

– Странно все это, – пробормотал Баргар. – Одно ясно, гнать их отсюда надо.

– Дагары вышли к реке. С той стороны их держит наша крепость. Если зайти с другой стороны и нарыть в лесу волчьих ям, можно крепко их прижать.

– Волчьих ям… Хм. Да уж. После того, что случилось с Леденящей Смертью, я бы не рискнул повстречаться с дагарами на открытом пространстве. Что ж, передай своему брату, что он может рассчитывать на Черных Клинков. Но мне понадобится несколько дней, чтобы собрать клан.

Брезжил рассвет, когда Шенгар, а с ним и двое товарищей, появились под стенами крепости, по орочью сторону реки. Усталый, промокший, но безмерно довольный.

По дороге ему таки удалось произвести диверсию. Протащить среди белого дня бледную поганку к походной кухне ему, как это ни печально, не удалось. Способности даже лучшего из следопытов имеют свои пределы. Пришлось изобрести для дагаров сюрприз менее действенный, зато гораздо более красочный.

Лишь только опустилась на горы ночная тьма, Шенгар появился в окрестностях вражеского лагеря с двумя свернутыми безрукавками. Внутри этого импровизированного мешка, тщательно перемотанного веревкой, явно находилось что-то большое и тяжелое. Со стороны лагеря слышались голоса, конское ржание, перекличка часовых. Сверток на плечах завозился, задергался.

– Не волнуйся, серый брат, я тебя скоро отпущу, – пообещал Шенгар.

Судя по глухому ворчанию, донесшемуся из-под толстого слоя меха, внутри не были согласны со столь фамильярным отношением.

– Да ну тебя к ушастым в котел, – отмахнулся орк. – Сам попался, дурачина!

Очень скоро он был уже в самом центре дагарской стоянки. Здесь, в темном пятне за шатрами, он размотал свою ношу, за шкирку поднял брыкающегося пленника и перерезал путы на лапах и морде. Зверь вырывался, щелкая зубами, но Шенгар крепко держал его за складки шкуры. Подтащил к границам освещенного круга – и с размаху вышвырнул прямо к кострам.

Матерый горный волчище, перепуганный обилием людей, огня, звуков, запахов, прижал уши и с жутким воплем бросился бежать, куда глядели его волчьи глаза. К особенному удовлетворению Шенгара, в этом же направлении оказалась ближайшая коновязь. Кони немедленно отреагировали на появление хищника. Они ржали, становились на дыбы, били копытами, вредя при этом не столько волку, сколько своим же привязанным по соседству собратьям. Одна из лошадей сорвалась и понеслась прочь галопом с надрывным ржанием.

Волк, испугавшийся еще больше, развернулся и рванул в противоположном направлении, но там уже приближались возбужденно кричащие люди. Так он метался из стороны в сторону, поднимая хаос и панику на своем пути. Скоро половина лагеря представляла из себя невообразимый бардак. Ржали лошади, перемещались факелы…

Шенгар не стал дожидаться окончания представления. Свернул веревку, сунул подмышку безрукавки товарищей, послужившие мешком для волка. И под шумок тихонько двинулся прочь из вражеского стана, по дороге подрезая рога у луков, опрометчиво брошенных хозяевами, сорвавшимися на поимку зверя, и подпарывая подпруги седел.

Как выяснилось позднее, результатом этой бурной ночи оказалось с десяток покалеченных лошадей, вывороченная коновязь, куча мелкого урона вроде побитой посуды, большого котла, промятого конскими копытами, и заваленный эльфийский шатер – туда серый бедолага по ошибке заскочил в поисках тихого спокойного местечка посреди творящегося светопреставления. В общем, Шенгар остался доволен результатом своего похода.

Сонный Орог (полночи гадавший, что за переполох приключился посреди вражеской стоянки), душераздирающе зевнул:

– Мог бы сразу сообразить, что это ты там развлекаешься.

– Это еще не все, братишка, – радостно доложил Шенгар. – Скоро у меня будет для тебя подарок.

– О, Владыка всемогущий, за что мне такое наказание!

– Не бойся, тебе понравится.

«Подарок» явился через два дня. В глубокой ночи вспыхнули на дальних скалах походные костры Черных Клинков.

– Надо же, и впрямь понравился, – удивился Орог.

– Вообще-то, – признался Шенгар, – есть один неприятный момент. – Чтобы окончательно примириться с Баргаром, пришлось пообещать ему по хорошему клинку в обмен на каждого из переманенных воинов.

– А вот хочешь я тебя удивлю, брат? – хитро прищурился Орог.

– Ты? Меня? Братишка, ты, конечно, Белый Вождь и все такое… Но по-моему ты просто завоображался.

– А вот и попробую. Хоть по два клинка, мне плевать.

– С чего это ты вдруг так расщедрился?

– Не скажу, – усмехнулся Орог. – Всему свое время.

– Подлец!

– Сам ты тварь неблагодарная!

– Закладка книжная!

– Вонючка алхимическая!

– Волосы покрась, с ушастиком перепутают!.. Что, съел? Ха!

– Да пошел ты к Творцу в задницу! Скажи лучше, сколько воинов привел Баргар на этот раз?

– Около двух сотен.

– А сколько у них дагарских мечей?

– Понятия не имею. В отряде самого Баргара из двадцати воинов они были у шестерых.

– Хм. И хорошо, и плохо одновременно. Ладно. С этими словами Орог удалился, оставив брата на редкость озадаченным.

Когда они увиделись вновь, пару часов спустя, у ног Орога лежала порядочная куча мечей старого орочьего образца. Еще пять были отложены в сторону.

– Что это? – удивился Шенгар.

– Это, – Орог указал на пять отложенных мечей, – плата по твоему обещанию. А это, – он пошевелил носком сапога большую груду, – ты оттащишь Черным Клинкам просто так. В качестве подарка.

– Что?!

– Что слышал.

– Братец, я тебе что – собака ездовая?! Притащи языка, оттащи оружие… Между прочим, на глазах у врага!

– Я думаю, у тебя хватит ума на эти глаза не попасться. Так тебя что-то не устраивает?

– Что-то?! Да решительно все! Я запамятовал, или кто-то всю зиму твердил, что Стальные Когти должны оставаться единственным кланом, вооруженным сталью?

– Тогда присмотрись к этим мечам повнимательнее. Шенгар молча вытащил клинок из груды. Один, другой, третий.

– Братец, ты весь железный мусор в округе собрал? – поинтересовался он.

– Почти. Те пять, как ты видишь, нормальные. Своих союзников Стальные Когти тоже не забывают.

– Орог, меня Баргар за твой подарок порежет на лоскутки! Еще два-три боя, и половину из них можно смело тащить Гаршаку на стрелы. Он же тоже не дурак, в конце концов!

– Вот и прекрасно. Нам же не надо, чтобы Баргар возомнил, что сможет без нас обойтись. Так ему и скажи – увы, пока все, что можем. Потом будет лучше и больше.

– А что мы скажем, когда наступит это потом?

– Коли будет вести себя хорошо, получит свое оружие.

– Брат? – грозно осведомился Шенгар. – Ты не забыл, что безмозглый балбес, который всех водит за нос – это я? А ты у нас – большой вождь, тебе не положено.

– Как раз вождям и положено. Иначе это не вождь, а чучело с правом голоса.

– Так я правильно все понял, а?

– Зависит от того, что ты понял.

– Так да или нет? А то вместо того, чтобы тащить твои дурацкие мечи, я сейчас отправлюсь к Харлаку и узнаю все сам.

– Да. Не совсем. Но в трех случаях из пяти.

– Фух, – счастливо выдохнул Шенгар. – Наконец-то.

– Не обольщайся раньше времени, брат. Им еще работать и работать. Пока что это барахло, – Орог кивнул в сторону кучи, – гномьи клинки по сравнению с тем, что получается у Гаршака. И потому успех пока – строжайшая тайна. Даже для своих. Сейчас толку с него все равно ноль, так что прибережем на черный день.

– Разумно, – согласился Шенгар. – В общем, беру с собой троих. Пора обрадовать наших союзничков.

 

ГЛАВА 5.

– Что за злой рок! – Тандегрэн с силой врезал кулаком по бревну. – Дважды очутиться в ловушке в одном и том же месте!

– Успокойся, друг мой, – проговорил Ярен. – Кто знал, что эти урук-хаи договариваются так же легко, как ссорятся! Похоже, единственный вариант в нашем случае – пойти на переговоры.

– Переговоры? – кисло усмехнулся эльф. – Тебя ли я слышу, старый вояка?

– Увы. Не всегда с мечом в руке можно получить все, к чему стремился. С годами начинаешь это понимать. Кто знает, что они могут предложить! С этими словами Ярен развернулся и пошел к своему шатру.

Тандегрэн проводил старого товарища внимательным взглядом. В голосе дагара, впервые за все время общения, ему почудилась фальшь. «Что-то мнительным я стал совсем», – подумалось эльфу.

А между тем, он был совершенно прав. Ярен действительно кривил душой, утверждая о том, что не знает орочьих предложений. Оказавшись вне поля зрения чужих глаз, пожилой дагар глубоко вздохнул и достал из-за пазухи свернутую вчетверо бумажку.

На схематичной карте, изображающей Лесистые горы, цветными чернилами были обведены две соседние области. Внутри южной, вплотную примыкающей к эльфийским землям, красовалось нечто, отдаленно напоминающее человека на лошади. Рисунок в северной области, по всей видимости, должен был изображать орка. Дарования художника оставляли желать лучшего. Но только ничего смешного в этих нелепых картинках не было: они однозначно передавали суть послания.

Эту карту Ярен обнаружил рано утром лежащей у своего изголовья. Сознание того, что враг не только сумел пробраться в лагерь, но и стоял в шаге от него, спящего, совсем не внушало оптимизма.

Вообще, чем дольше дагар общался с нелюдьми, тем больше неприязни они в нем вызывали. Когда-то давно он с интересом принял Тандегрэна, и эльф не показался ему слишком уж необычным. Он был хорошим воином, надежным товарищем, он относился с уважением к дагарским правилам и обычаям, он не был чересчур заносчивым и самонадеянным, как это частенько бывает с нобилями-людьми. В общем, эльф сочетал те признаки, что дагары ценят в себе и других. Тогда он показался Ярену вполне приятной личностью. Правда, Тандегрэн упомянул как-то, что ему около сотни лет, но в то время это казалось незначительной мелочью. Настоящее значение этих слов Ярен осознал лишь сейчас. За прошедшие годы сам он успел состариться, а эльф выглядел и вел себя так, словно миновал какой-то незначительный временной отрезок. Для него он и был, наверное, незначительным. Интересно, как это – знать, что впереди тебя ждут еще века жизни? Масштабность отведенного эльфам времени не укладывалась у Ярена в голове. С пугающей ясностью он осознал, насколько чужды человеческому роду эти, столь похожие внешне, существа. В молодости он не имел привычки критически оценивать происходящее. Он восхищался воинскими талантами Тандегрэна, совершенно не задаваясь вопросом, откуда они берутся. Взгляд пожилого человека позволял смотреть глубже. Эльфы лучше видят и лучше слышат, их движения быстры и бесшумны. Несмотря на внешнее изящество, они вовсе не слабы, даже сильнее среднего человека. Велика ли заслуга в том, чтобы, обладая этими качествами, а вдобавок – неограниченным временем для совершенствования, превзойти людей в чем бы то ни было?

А теперь появился еще один нечеловеческий народ, орки. Вот кто вызывал у Ярена уже неподдельный страх. Дикий, иррациональный. Что можно сказать о существах, способных завалить коня ударом кулака, и видеть ночью так же легко, как днем? Никакая тренировка не позволит человеку достичь подобного. Сегодня ему подбросили карту. Завтра, с такой же непринужденной легкостью, могут перерезать горло. Выставляй хоть сотню часовых, орки все равно окажутся в преимуществе.

Тот, кто нарисовал эту карту, прекрасно знал, в какое искушение вводит дагара. Предстоящее сражение будет тяжелым и кровопролитным. Сулящим огромные потери обеим сторонам. Какая-то из них вообще может быть уничтожена. Ярену недвусмысленно предлагали этого сражения избежать. Получив не только новую родину для своего народа, но и признание права на нее еще одними будущими соседями. Куда более беспокойными, чем эльфы.

Цена вопроса – отказаться от обещаний, данных Тандегрэну. В долгой жизни наемника существовало много нарушенных обещаний. Хоть дагары и слыли самыми честными воинами, которых можно получить за деньги, им тоже доводилось отступать от данного слова. При самых различных обстоятельствах. Сейчас же речь идет о таком священном вопросе, как обретение собственной земли…

С другой стороны, Тандегрэн – старый боевой товарищ. Одно дело подвести какого-нибудь жирного барона, неспособного забраться на лошадь без помощи слуги, и совсем другое – обмануть того, кто сражался с тобой бок о бок, не единожды спасая твою жизнь.

Ярен не чувствовал себя вправе решать такие сложные вопросы самостоятельно.

Он вытащил из седельной сумки украшенный богатой вышивкой мешочек и достал из него девять костей, различающихся по цвету и размеру. На гранях костей были начертаны знаки, каждый из которых имел собственное значение.

В отличие от некоторых соплеменников, Ярен не привык дергать духов рода по пустякам. К тому же, в его наборе были лишь основные кости, называемые именами ближайших родственников, но отражающих при этом всех членов рода, схожих по возрасту и положению. Ярен знавал одного главу, собравшего целую кучу родни, вплоть до невесток и троюродных племянников. Как он умудрялся совещаться со всей этой толпой, Ярен представлял с трудом, если и его девять духов редко являли общее мнение по задаваемым вопросам.

Недолго поразмыслив, дагар отложил обратно в мешочек «сестру», «мать» и «дочь» – небольшие кости желтых и розовых оттенков. Не женское это дело – говорить о чести. Поступить так же с «бабкой», крупной коричневой костью, он не решился. В конце концов, бабка, как и дед, символизирует не только живых стариков, но и являет собой образ священного предка по женской линии, покровителя рода, собравшего мудрость многих поколений.

«Пусть говорит за всех женщин, так и быть», – решил Ярен. Следующим этапом в мешочек отправился зеленый «младший брат»: спрашивать совета подчиненных глава рода не собирался.

В задумчивости глядел дагар на яркую небесно-голубую кость: «сына». Как наставник и судья в вопросах чести он, разумеется, не годился. Но сын обозначает и будущее вообще, являясь такой же собирательной костью, как бабка и дед. Только представлял он не умерших предков, а еще не рожденных потомков. Да, он явно имеет право высказать свое мнение.

Не колебаясь более, Ярен добавил «сына» к «бабке», «деду», «отцу» и «старшему брату» и расстелил перед собой кусок тонкой светлой кожи с начерченным на нем кругом. Достал из ножен кинжал и окропил собственной кровью пять костей и круг. Извинившись перед духами рода за вынужденное беспокойство и вознеся им благодарственную речь, дагар собрал кости в горсть и обратился к ним с первым вопросом:

– Вы видели горы, которые могут стать нашими. Я хотел узнать, что думаете вы об этом месте.

Ярен встряхнул кости между двух ладоней и осторожно раскрыл руки над куском кожи. Каким аккуратным ни было это движение, большая темно-синяя кость выкатилась за пределы круга. Суровый дед, помнивший их настоящую родину, отказывался говорить на эту тему. Ярко-алый отец, наоборот, горячо одобрял идею обосноваться в Лесистых горах. Реакция старшего брата отличалась большей сдержанностью, но он также соглашался с правильностью выбора. «Не знаю», – говорила волнистая линия на грани «сына». В отличие от деда, не пожелавшего отвечать, сын просто затруднялся дать оценку. А вот значение «бабки» толковалось как «плач» или «скорбь». Запоздало Ярен пожалел, что не включил в гадание дочь, отвечающую за будущее наряду с сыном: теперь он не мог определить, относятся слезы бабки к печали за погибшую родину или к неудачности сделанного выбора. Но перемена участников уже начатой беседы грозила страшным гневом духов-покровителей. Ярен печально вздохнул и перешел к следующему вопросу:

– Эльф по имени Тандегрэн, с которым мы вместе проливали кровь, обещал мне признание новой земли нашей от имени своего короля, в том случае, если мы поможем ему отомстить оркам за смерть принца Белондара. Орки предлагают признать за нами эту землю, если я откажусь от помощи Тандегрэну. Как возможные противники, они гораздо опаснее эльфов. Стоит ли мне принять их предложение и нарушить данное слово? Речь может идти о выживании всего рода.

Он снова перемешал кости и высыпал в круг. Однако, в последний момент рука его дрогнула, и целых три кости раскатились по сторонам: отец, старший брат и сын. Дед остановился прямо на линии круга, со знаком ярости на верхней грани. Судя по всему, такая постановка вопроса привела его в бешенство. Ответ бабки был «не знаю».

Ярен с трудом удержался от гневного восклицания, непозволительного при общении с духами. Что именно не устроило покровителей? Предположение о том, что можно нарушить слово, или возможность сотрудничества с орками?

– Если удастся решить дело с Тандегрэном, не нарушая интересов его народа, и при этом мирно разойтись с орками, вы это одобрите?

Ответ духов поставил его в окончательный тупик. На этот раз сомневались дед и старший брат. Отец не одобрял, сын предостерегал о возможных последствиях (более умеренный «мужской» аналог плача и скорби); бабка же напротив, испытывала крайнюю радость в отношении подобного исхода.

Просить от духов дальнейших советов Ярен не рискнул. Растерянно поблагодарив покровителей, он аккуратно протер следы крови с кожи и кубиков и сложил их обратно в мешочек.

«Духи сами затрудняются с решением», – мелькнула у дагара странная мысль. Может быть, стоит подождать? Пусть все идет своим чередом, и ответ найдется сам собой?

Голоса, послышавшиеся за пологом шатра, заставили дагара спешно спрятать мешочек с костями. Он быстро перетянул тряпицей кровоточащий порез и задернул сверху рукавом.

– Я здесь! – громко сказал Ярен, скрыв последние следы совещания с покровителями.

Тканевый полог распахнулся, и в шатер влетел Тандегрэн, растрепанный и взъерошенный.

– Будь что будет, – махнул рукой эльф. – Я тут подумал… В прошлый раз я с ходу полез в драку и проиграл. Что мы теряем, в конце концов, вступая в эти переговоры!

«Возможно, ты потеряешь товарища», – с грустью подумал дагар. Прямое предательство духи, очевидно, не одобряли. Однако, четкого указания на отрицательные последствия сотрудничества с орками с их стороны не последовало. Предостережение – всего лишь свидетельство о том, что расслабляться в будущем не придется. «Так может статься, старый друг, что твои интересы будут учтены в последнюю очередь».

Делегация со стороны орков выглядела более чем внушительной. Белый Вождь, очевидно, центральная фигура в орочьем стане, явился в компании предводителей еще двух кланов. Третий клан был представлен старейшиной, угрюмым седым орком со шрамом через все лицо, от одного вида которого бросало в дрожь. Кроме того, Белый Вождь приволок своего помощника – покрытого татуировками типа, по отрешенно-насмешливому взгляду которого можно было предположить, что он о том лишь и думает, какую гадость сотворить. Шестым участником был, как ни удивительно, эльф. Ривендор – тот самый «простачок» из экспедиции принца, заманивший их прошлой осенью в ловушку.

Тандегрэн обнаружил, что предатель спешит отвернуться, стоит обратить взгляд в его сторону.

Тем временем, переговоры оборачивались явно не в пользу эльфов. С детства Тандегрэн привык воспринимать орков туповатыми монстрами, и личное знакомство в юности подтвердило эту уверенность. Прошлогоднее общение с Белым Вождем оставило после себя уйму неразрешенных вопросов. Обида помешала ему разглядеть очевидное: урук-хай умен и расчетлив, как сам Талемайр, знамя которого принял. Пожалуй, это даже слегка утешало эльфа. Угодить в сети хитрого коварного врага не так позорно, как быть побежденным клыкастым дикарем, выползшим из пещеры с приветом от летучих мышей.

Но это было единственным светлым моментом, который эльф мог для себя отыскать в сложившейся ситуации. Орки нанесли удар там, где он не мог и предположить. Не нарытые в лесу ямы с острыми кольями на дне, не разбросанные и замаскированные доски с острыми железными гвоздями, уродующие ноги наступающим на них лошадям, не безнаказанные ночные вылазки сломили дух его верного союзника.

А он-то наивно полагал, что единственный способен преподнести дагарам предложение, от которого трудно отказаться. Предложение земли и мира куда привлекательнее предложения земли и войны, это Тандегрэн понимал отлично. Ярен из тех, кто, общаясь с войной на короткой ноге, в душе ее ненавидит.

На деле, ни эльфы, ни орки не имели никакого права на то, чем столь щедро распоряжались: Лесистые горы были ничьи. Возможно, за исключением той их части, которую урук-хаи первые объявили своей. Белый Вождь бил его собственным оружием, это злило и восхищало Тандегрэна одновременно.

В душе дагара сейчас происходила тяжкая борьба, эльф отлично это видел. Ему изо всех сил хотелось принять орочьи условия, и лишь чувство вины перед старым товарищем не позволяло сделать этого прямо сейчас. Как лучше повести себя в такой ситуации?

Пускаться в спор, напоминать о долгах и обязанностях? А что, собственно, дагары ему должны, если разобраться? Он просто ткнул пальцем в точку на карте и дал добрый совет, куда отправиться. Про поддержку эльфийского короля не стоит и заикаться: как раз сейчас, когда на спорные земли выискался другой претендент, и видно, чего она стоит. Даже корабли, доставившие их от благодатных южных берегов, Ярен нанимал на собственные средства. Сами пришли, сами вольны договариваться с кем угодно о чем угодно. Уводить разговор в эту область не только бесполезно, но и опасно. Стоит Белому Вождю уловить шаткость почвы под ногами своего главного противника, и он утопит его в этом болоте. Нет, логика – явно не то поле, на котором стоит биться.

Единственное направление, где поражение еще не стало очевидным – блестящая мишура высоких понятий о чести и совести. Мысль о том, что убийство родича требует отмщения, для дагаров несомненна. Несчастный придурок Белондар, неужели он остался его последней надеждой на пути к сокрушительному проигрышу?

Тем временем, коварный орочий лидер уже вытягивал Ярена на дискуссию о возможных границах будущих владений.

– Принц Белондар был убит орками в этих горах, – резко вклинился Тандегрэн. – Все эти слова не имеют значения, пока не решено главное. Пока убийцы не получили по заслугам.

Ярен вздрогнул, как подстреленный зверь. Белый Вождь холодно взглянул на эльфа.

– Я уже говорил, что вашего Белондара убили бывшие обитатели этих мест, к которым мы не имеем отношения.

– Насколько я помню, речь шла о клане Черное Солнце. Тем не менее, я вижу перед собой его старейшину. Как это понимать? Голос орка со шрамом был хриплым, лающим.

– Наш клан был расколот. Предатель Уршнак, возглавивший его после убийства законного вождя, напал на ваш лагерь. Мне самому приходилось скрываться от собственного клана, пока Уршнак и его сторонники не были убиты, так что подробностей я не знаю.

– Быть может, – вмешался Ярен, – остался в живых кто-то из участников нападения? По нашим законам, если непосредственный убийца понес наказание, его род свободен от ответственности за содеянное. Устроит ли эльфийского короля такой вариант? Он с надеждой взглянул на Тандегрэна. «Это может оказаться единственным, чего я здесь добьюсь», – понял эльф.

– Такой вариант устроит, – согласился он. – Если при том будут отпущены заложники, которых вы удерживаете у себя.

– Заложников мы отпустим при условии, что вы навсегда уберетесь из этих гор, – отрезал Белый Вождь.

– Если получим убийцу.

– Мы обсудим ваши условия наедине, – прокаркал старейшина Черного Солнца.

Глаза Ришнара сжались в узкие алые щелки. «Размышляет, кто из клана наименее ценен, чтобы объявить убийцей», – понял Шенгар. Он уже в достаточной степени привык к ходу мыслей сотника, чтобы быть уверенным: именно так тот и поступит. «А ведь убил его я».

Дорожка, которую они с братом избрали, вновь подкидывала испытание, похлеще всех предыдущих. Сможет ли он спокойно жить дальше, зная, что другой примет смерть за то, что совершил он?

– Выдать убийцу – это ведь способ окончательно разрешить вопрос между нашими народами? – чужим голосом спросил Ривендор.

Ледяное молчание послужило ответом. Впрочем, эльф не спрашивал, скорее утверждал.

– Я предлагаю Ригги, – сказал наконец Ришнар. – Понимаю, это затрудняет некоторые другие договоренности, но… Он единственный, кто пойдет на эту жертву добровольно. Не выдаст правды даже под пыткой.

Орог стиснул кулаки. Умом он понимал всю оправданность такого выбора. Но Ригги… Ригги, без которого он сгинул бы в холодной каменной могиле. Ригги, чья тихая вера в Белого Вождя позволила ему найти выход из тяжелейшего душевного кризиса. Орог давно смирился с тем, что путь наверх будет пролегать по головам других лидеров и вождей, развеивая в прах их амбиции. Он избавился от жалости к тем, кто, устремившись к могуществу и власти, оказался недостаточно силен, чтобы ее удержать. Но сейчас на дороге к осуществлению мечты стоял не вождь и не старейшина. А существо, с собачьей преданностью и восхищением наблюдающее за каждым его шагом. Ришнар абсолютно прав. Ригги позволит разрезать себя на куски, но не скажет ни слова. И умрет с улыбкой на устах, радуясь, что смог оказаться полезным Белому Вождю. Только вот улыбка эта будет преследовать его в кошмарах до конца дней.

– Я так один и буду говорить? – осведомился Ришнар.

– Никто тут, надеюсь, не забыл, – хрипло процедил Шенгар, – что есть настоящий убийца? Тот, кто нанес Белондару смертельный удар?

– Брат, ты…

– Я, брат. Я не могу позволить другому отвечать за мои поступки.

Тревога не отступала. Ощущение близкой трагедии нарастало день ото дня.

Нириэль не находила себе места с момента беседы с Ривендором. Один лишь Алангор знал об этой встрече. Другие эльфы терялись в догадках о том, что произошло с их «солнечным зайчиком», как в шутку прозвали Нириэль стосковавшиеся по живому свету пленники.

Целыми вечерами преследовали они ее, вызнавая, что стряслось, и от этой навязчивой заботы становилось только хуже. Самая популярная версия гласила, что в тот момент, когда все находились в руднике, орки сотворили нечто ужасное. Единственная неувязка состояла в том, что Алангор оставался спокоен и невозмутим, и отрицал какие бы то ни было происшествия еще более резко, чем его возлюбленная.

Нириэль не знала, куда деваться от доброжелателей, не дающих ей покоя. Единственной отдушиной были дневные беседы с Алангором, когда они оставались наедине. А по ночам она просыпалась потому, что ей снилось что-то страшное, но точное содержание снов тотчас же улетучивалось из головы, стоило открыть глаза.

Как мог, художник пытался успокоить любимую. Это давалось нелегко, особенно если учесть, что сам он в дурное предчувствие не верил. Порой Алангору казалось, что все его старания имеют прямо противоположный эффект: вместо того, чтобы забыть о горе и страхе, Нириэль начинала приходить в неистовство. Они даже поссорились и целый вечер не разговаривали, но когда ночью она снова вскочила со сдавленным криком, сердце художника тотчас же оттаяло.

И вот они снова были одни. Даже без охраны за дверью: орки караулили по ночам, когда все пленники были в сборе, днем же явно предпочитали более веселые занятия, твердо уверенные, что слепой художник – а с ним и его верная возлюбленная – из запертой комнаты не денутся никуда.

– Знаешь, что я подумал, – сказал Алангор. – Мои глаза больше не видят. Но руки с каждым днем ощущают все больше тончайших деталей. Я мог бы попробовать себя в скульптуре. Что ты на это скажешь?

– Это замечательно, – Нириэль слабо улыбнулась. Алангор нащупал ее руку и притянул к себе.

– Я все еще могу творить прекрасное! Когда я понял это, то осознал, насколько глуп был, изводя себя, и тебя, и всех этими бесконечными стенаниями!

– Я всегда это знала! – улыбка эльфийки сделалась ярче, но все равно казалась вымученной. Художник весело сверкнул зубами:

– Знала что? То, что я глуп?

– То, что ты можешь творить прекрасное… Глупый! – рассмеялась Нириэль в ответ. Некоторое время они шутливо боролись, потом Алангор спросил:

– Интересно, если я попрошу инструменты и материал, урук-хаи позволят мне начать прямо сейчас?

– Не уверена насчет инструментов, – призналась Нириэль. – Вдруг они решат, что ты задумал подкоп или что-то в этом роде?

– Да, я как-то не учел. С тех пор, как я начал снова думать о творчестве, всякие глупые мелочи проходят мимо меня! Так не терпится взяться за резец… Может быть, ты все-таки попробуешь с ними поговорить? Я-то, похоже, везде, где мог, отношения испортил! Может быть, Ривендор, или даже Шенгар… Эй, ты меня слушаешь? Матерь Звезд, что случилось, Нириэль?!

С судорожным вздохом, напоминающим всхлип, эльфийка поднялась и сделала шаг вперед. Алангор не мог видеть ее лица, но за прошедший год он научился чувствовать настроение окружающих на расстоянии.

– Случилось, – тихо повторила она. – Что-то непоправимое. Или скоро случится. О, Светлый Творец, я это чувствую!

– Так что случилось, звезда моя?

– Я не знаю. Просто чувствую.

– Любимая, успокойся, прошу тебя. Если за один год произошло так много плохого, это не значит, что так будет продолжаться вечно! Скоро все наши беды останутся в прошлом.

Нириэль с нежностью посмотрела на Алангора. Одной мысли о том, что он все еще способен найти себя в творчестве, хватило, чтобы разом перевернуть для художника всю картину мира, превращая его из мрачного страдальца, обиженного на весь белый свет, в прежнего, восторженного и наивного взрослого ребенка, восхищенно ожидающего чудес, которые судьба, несомненно, заготовила за следующим поворотом. И, что самое удивительное, он их там, как правило, находил.

– Наверное, ты прав, – со вздохом сказала она.

Холодная, склизкая тварь по имени страх, засевшая где-то в горле, продолжала назойливо теребить ее своими тонкими ледяными лапками, дотягиваясь до сердца, живота, позвоночника, отбирая тепло у рук, ставших неожиданно тяжелыми и неловкими.

«Беда!» – в тон ударам пульса нашептывала тварь вкрадчивым шелестящим голоском.

– Шенгар, хватит глупить. Ты прекрасно знаешь, без тебя мне не обойтись.

– Значит, это глупо, братик? Да ты же без кого угодно обойдешься. Жизнь моя, мне и решать.

– Я знал, что ты упрямый придурок, но не до такого же! Сдохнуть из упрямства – это уже слишком!

– Все мы когда-нибудь сдохнем. Я тебе нужен? Отличный довод, мне нравится. Вот только я не вещь, чтобы мной так распоряжаться. Может быть, Ригги и готов добровольно пожертвовать собой. Я не готов, чтобы он сделал это.

– В героической смерти нет ничего почетного, – вмешался Ришнар. – Красивая сказка для того, чтобы дураки слетались на нее, как бабочки на фонарь. Пусть дураки в ней и участвуют! Умен тот, кто стоит в стороне и управляет этим балаганом. И остается в живых.

– Я когда-то лез в умники? Что-то не припомню.

– Брат, а как же порох? Кто сможет его получить, если тебя не станет? Вонючий дым, зеленое пламя – что будет со всем этим? Шенгар усмехнулся:

– Если в нем наступит нужда, получит кто-нибудь другой. Тут особой смекалки не нужно, только упертость. Смешал то с этим, потом это с тем. Не получилось – попробовал снова. А упертых у нас полны Пустоши. Прости, братик, я действительно так не могу. Я же не утверждаю, что ХОЧУ сдохнуть! Но, похоже, выдать убийцу – действительно лучший выход. Может быть, я тебе и нужен… Но если кому-то другому прикажут принять смерть за то, что совершил я, то я не буду нужен самому себе.

– А если не п-прикажут? – неожиданно подал голос тот, чьих комментариев и вовсе не ждали.

Дарбак, новый вождь клана Леденящая Смерть, замолк, перепуганный собственной храбростью. Язык сделался деревянным, и отказывался повиноваться своему владельцу. С трудом Дарбаку удалось перебороть волнение и развить мысль дальше:

– Если кто-то со-со-очтет са-са-амопожертвование единственным способом сохранить честь?

– Что ты имеешь в виду? – удивился Шенгар. И тут он вдруг понял, что в составе их небольшой компании произошли изменения. Нет, быть того не может! Наверняка это ходячее «извините-простите-я виноват» сожрало что-то не то и спешно уползло в кусты, а вовсе не… Собственная речь показалась Шенгару далекой и звучащей откуда-то извне: – Куда делся Ривендор?!

Почти одновременно с этим вопросом донесся до ушей собравшихся звонкий эльфийский голос.

Ривендор стоял на вершине холма и ветер развевал его длинные золотые волосы. Эльфы, дагары, орки – все, кто присутствовал в небольшом временном лагере, разбитом посередине между позициями противников, специально для проведения переговоров, обернулись на этот зов и застыли в ожидании. Происходило что-то необычное, все это понимали.

– Слушайте меня внимательно! – разносились слова золотоволосого эльфа. – Ибо совершенное преступление тяготит душу, и я не в силах его больше скрывать! Урук-хаи уверены, что клан Черное Солнце повинен в гибели принца Белондара, но даже им неизвестна правда. Белондара убил я.

Рвануться к холму Шенгару не дали. С одной стороны его схватил брат, с другой подоспел заикающийся ценитель чести. С каждым из них по одиночке он, возможно, и смог бы справиться, но вдвоем Орог и Дарбак держали крепко. «Прекрати, дурак!» – хотел заорать Шенгар, но жесткая ладонь старого сотника накрыла ему рот.

– Поздно чего-то предпринимать, – сказал Орог. – Будет только хуже, если ты вмешаешься.

Шенгар свирепо рыкнул в ответ, но ему ничего не оставалось делать, как смириться и слушать продолжение речи Ривендора.

– От оскорбительных слов, произнесенных принцем, злость и гнев застили мне глаза. Я совершил этот ужасный поступок, а потом, испугавшись последствий, сбежал и захватил с собой тело убитого, которое сбросил в пропасть. Орки дали мне прибежище, не зная, что укрывают убийцу. И вот, из-за моей трусости, в убийстве принца обвиняют тех, кто предоставил мне кров. Между нашими народами вот-вот вспыхнет новая война. Я больше не могу спокойно наблюдать, как это происходит. Пусть признание и запоздало, но я искренне надеюсь, что оно поможет восстановить мир и справедливость. Тому, что я совершил, нет оправдания.

В руках эльфа сверкнул на солнце тонкий обоюдоострый кинжал. Шенгар тихо застонал, отворачиваясь.

– Простите меня, если можете… – печально сказал Ривендор и с размаху вогнал нож себе под ребра.

Даже люди с пробитым сердцем далеко не всегда погибают мгновенно. Эльфы и орки отличаются еще большей живучестью. С жутковатой улыбкой Ривендор перехватил рукоять кинжала, провернул его в ране, а затем вытащил.

Некоторое время он еще стоял на ногах. Порыв ветра донес до орков острый запах свежей крови. А затем безжизненное тело эльфа тихо осело на землю, и окровавленный нож выпал из разжавшейся ладони.

– Он сам это выбрал, – негромко сказал Орог, отпуская брата. Шенгар с отчаянием покачал головой:

– Я ведь даже морду тебе в чертогах Творца набить не смогу, не пускают туда таких как я! – пробормотал он, не сводя глаз с холма. – Придурок ты, ушастый, как есть придурок…

Остаток дня прошел скомкано. Тандегрэн, как мог, сохранял лицо, а это было в его ситуации крайне затруднительно. Поступок Ривендора оставил эльфов с их претензиями в дураках. Еще не успело остыть тело самоубийцы, а Тандегрэну уже пришлось расхлебывать полные ушаты грязи. Белый Вождь не преминул обвинить его в попытке вовлечь орков во внутренние эльфийские дрязги, а сказать на то эльфу было нечего.

Шенгар бродил привидением по всему лагерю, а когда под вечер исчез, Орог заподозрил неладное и отправился его искать. Брат обнаружился в лесу под кустом, в компании дагарского десятника, в дорожных запасах которого оказалась припрятана большая фляга чего-то хмельного. Орог не слишком разбирался в человеческой гастрономии, чтобы сказать, как называется напиток, но одного его запаха хватило, чтобы урук-хай ощутил легкую степень опьянения. По сравнению с содержимым фляги, слабенькие бражки, готовящиеся на Пустошах, казались безобидными, как материнское молоко. Сморщившись от отвращения, Орог вылил остатки пойла на землю. Хозяин фляги не возражал. Более того, при виде высокого начальства, пусть даже со стороны врага, бравый воин постарался принять образцовый вид. Правда, получилось у него не слишком. Любая попытка поставить рядом две ноги и вытянуться в струнку приводила к тому, что дагар терял равновесие и чуть не падал, в последний момент хватаясь руками за землю. Наконец, ему удалось осуществить задуманное, хоть и с некоторой поправкой: пришлось использовать дерево в качестве дополнительной опоры. Сообразив, что в таком виде он явно бросает тень на славное дагарское воинство перед лицом противника, десятник решил исправить ситуацию.

– Ежжлбы у меня блалошдь, я б в бой хоть счас, – сообщил он, потрясая указательным пальцем для усиления значимости своих слов.

– Прочь, – холодно распорядился Орог.

Спорить отважный всадник не стал. Даже не потребовал обратно свою флягу. Покорно развернулся и нетвердой походкой двинулся в направлении дагарских шатров.

– Не, ну ты чего, брат, – обиженно протянул Шенгар, бултыхающийся в сторонке в тщетной надежде встать на ноги. – Ткой хроший человек, а ты…

– Заткнись, морда пьяная, – рявкнул Орог. – Надеюсь, ты не стал плакаться этому хорошему человеку, как дошел до такого состояния, а?

– Не, ну брат, ну я чего, ты что обо мне думаешь?

– Коли на это ума хватило, – Орог презрительно отпихнул ногой флягу, – я ничему не удивлюсь.

– Да что ты понимаешь! – окончательно надулся Шенгар и, наклонившись, поделился с кустом своим обедом.

– Превосходное зрелище. Будущий участник Совета Вождей завязывает добрые отношения с соседями.

Шенгар оскорбленно промолчал в ответ на этот возмутительный выпад. Поскольку брат его не ценил, не понимал, и вообще явно жаждал обидеть, он решил гордо его игнорировать. Лучший способ игнорирования виделся Шенгару в том, чтобы тут же, под кустом, заснуть, что он немедленно и сделал.

Орог глубоко вздохнул, глядя на расцвеченное закатом небо. Было еще слишком светло, чтобы тащить этот мирно посапывающий компромат на виду всего дагарского лагеря. Так и пришлось ему дожидаться темноты, чтобы, взвалив на закорки изрядно потяжелевшее за зиму тело, доставить его до крепости. Так окончился этот богатый событиями день.

Под утро чуткий сон Орога был прерван раздающимся поблизости копошением и тихими стонами.

Брат, помятый и всклокоченный, сидел, держась за голову обеими руками. Радужки у него были ярко-алыми, какими не становились и в минуты сильнейшего гнева, а белки глаз немногим уступали им в окраске. Смуглая кожа, напротив, приобрела бледный, землистый оттенок.

– Герой-переговорщик возвращается обратно к товарищам, – прокомментировал увиденное Орог.

Шенгар ничего не ответил брату, лишь окинул исподлобья осуждающим взглядом.

– У стены стоит ведро с водой, – сообщил тот. – Позорище.

– Иди ты к Творцу в чертоги, – огрызнулся Шенгар и двинулся в сторону обозначенного предмета. – Ривендор был моим другом.

– Таков его выбор. А ты, вместо того, чтобы ценить его поступок, выставляешь нас полными придурками перед лицом чужаков. Это надо было додуматься до такого! Нализаться до невменяемости с дагарским десятником!

– Просто у него было, чем нализаться, а у меня нет.

– Это тебя, разумеется, оправдывает, – насмешливо проговорил Орог. – А вообще без пьянства обойтись, само собой, нельзя.

– Я надеялся, станет легче.

– Стало?

– Братишка, мне и так тяжко, хватит меня мучить!

– Еще чего, – Орог мотнул своим белым хвостом. Шенгар поморщился от одной мысли о том, что можно пошевелить головой.

– Мне надо было догадаться раньше, – горько сказал он. – Этот ушастый дурень постоянно винил себя в произошедшем.

– И что бы ты сделал, брат? Занял его место?

– Как ни крути, я действительно убил этого проклятого принца.

– Знаешь, что я думаю? Ривендор поступил так, как оказалось лучше для всех. Может быть, это был его последний шанс примириться с совестью. Он умер с улыбкой, а это не каждому дано.

– Может быть, – вздохнул Шенгар. – Может быть. Наверное. Ладно, брат. Как там наши переговоры?

– Ты меня спрашиваешь? Я думал, это ты проводил их главную часть под кустом.

– Прибью ведь, не пожалею.

– Нормально переговоры. Можно считать, мы получили все, что могли. Эльфы уходят. От дагаров, увы, так просто избавиться не получится. Этот Тандегрэн подкинул нам порядочную дрянь. В изобретательности ему не откажешь.

– Да уж. Такие добрые соседушки расслабиться нам точно не дадут. Только дадим слабину, сожрут с потрохами.

– Так ты это заметил, надо же! – удивился Орог. – А вчера говорил, хорошие люди.

– Брат. Заткнись пожалуйста, очень прошу. А не то я больно ушибу кулаки о твою мерзкую рожу.

– Даже не надейся, что я скоро от тебя отстану.

– Сволочь ты, Орог. А еще братом называешься!

– На себя посмотри, пьянь ползучая!

Поскольку голова у Шенгара просто раскалывалась, безоговорочная победа в словесной баталии осталась на сей раз за старшим братом.

 

ГЛАВА 6.

Солнце светило и ветерок дул так же, как несколько дней назад, но радоваться им Нириэль, увы, не могла.

– То же самое место, – прошептала она. – Здесь мы с ним разговаривали. О, Матерь Звезд!

– Разговаривали? – удивился Шенгар. – Когда?

– Он сказал, что хочет побеседовать наедине. Взял с меня клятву никогда не открывать обстоятельств смерти принца. Светлый Творец, он уже тогда это задумывал! Если бы я раньше догадалась!

– Все мы могли догадаться, – вздохнул Шенгар.

– Не могу поверить, что его больше нет.

Нириэль присела на камень и принялась терзать пальцами сухую травинку, раздирая густую метелку в мелкий пух. Урук-хай замер у скалы, рассеянно перебирая одну из своих длинных кос. Затянулась долгая пауза.

«Почти так же, как в тот раз», – горько думала эльфийка. Хотелось плакать, от этого наверняка стало бы легче, но глаза оставались предательски сухими. Нириэль растеребила одну травинку и принялась за вторую.

Впрочем, одно отличие все же имелось: сейчас они действительно были одни.

По тому, как спешно убрался часовой, стоило Шенгару бросить на него единственный выразительный взгляд, эльфийка поняла, что авторитет молодого урук-хая за прошедшее время значительно возрос. Внешне Шенгар тоже изменился. Так сильно, что Нириэль впервые задумалась, сколько их неожиданному другу на самом деле лет.

– Тебя не было видно всю зиму, – сказала она.

– Вряд ли дружеские беседы с орочьим вожаком подходят к истории о тяжком плене. У тебя могли возникнуть серьезные проблемы по возвращении домой.

– Когда это еще будет! Я с ума схожу в этой каменной тюрьме! Одни и те же лица, никаких новостей! Если ты действительно хочешь сделать как лучше, умоляю, не исчезай больше! Особенно теперь, когда Ривендор… Ривендора…

Она осеклась, не в силах завершить роковую фразу. Сердце Шенгара екнуло и радостно забилось. Неужели он не ослышался? Она говорит, что хочет его видеть? С трудом он заставил свой голос звучать ровно и спокойно.

– Ты будешь дома раньше, чем думаешь, – сказал он. – Переговоры почти закончены. Осталось только уладить с дагарами вопросы о границе. Орог обещал Тандегрэну отпустить четверых заложников сразу, а потом по двое в год, если эльфы будут вести себя тихо. Вы с Алангором будете в числе этих четверых… А еще, – Шенгар довольно осклабился, – мы отпустим мага! Вдруг еще какую вам, ушастым, пользу надумает принести!

Несмотря на трагические обстоятельства встречи, Нириэль не удержалась и рассмеялась.

– Даже как-то не верится, – призналась она. – Я думала, что пробуду здесь еще долго.

«Хватит трусить, вот подходящий момент, – строго приказал себе Шенгар. – Ты ведь не для того ее сюда привел, чтобы стоять и глупо улыбаться! Или скажешь сейчас, или больше никогда ее не увидишь!» Он решительно забросил за спину уже порядком истерзанную косу.

– Нириэль…

Предательский голос выдал его волнение, сделавшись неожиданно хриплым. «Чего не хватало, сейчас еще заикаться начну! – в панике подумал молодой орк. – Как этот Ле-ле-еденящая Смерть!» Но все обошлось. Следующая фраза пошла уже легче.

– Я хотел тебя спросить… Ты не хочешь остаться?

– Остаться? – удивленно переспросила эльфийка.

– Не в плену остаться, – спешно пояснил Шенгар. – Здесь.

– Не говори загадками! Я тебя не понимаю.

– Я сам себя уже не понимаю, – фыркнул орк. – То есть… Я не то хотел сказать.

Сбивчивая, невнятная речь в устах урук-хая, всегда находившего слово в любой ситуации – это что-то новое. «Даже пугающее», – решила лучница.

– Просто, понимаешь… Ты… Я… Я люблю тебя, Нириэль.

Эти три слова словно пробили невидимую плотину, и дальнейшие признания хлынули бурным потоком.

– Когда я только увидел тебя, то подумал, что ты привиделась в бреду. Что таких прекрасных женщин не бывает! Но ты оказалась реальной. Я знаю, мы совершенно разные, наши народы – исконные враги. Я твердил себе это много раз, но оно не помогало. Я думаю об одной тебе, и не могу успокоиться! Честное слово, такое со мной впервые! Останься, Нириэль, прошу тебя.

– Но я не могу, – только и сумела выговорить эльфийка.

– Этот художник… Ну чего ты в нем такого нашла? Тебе придется приглядывать за ним до конца жизни! Такая же каменная тюрьма, и ты снова идешь в нее добровольно!

– Он не виноват в том, что потерял зрение!

– Да при чем тут зрение! Он же хуже маленького ребенка! Если тебе так нравится о ком-то заботиться, то пусть это будет тот, кто сумеет в ответ позаботиться о тебе!

– Не знаю, сможешь ли ты это понять… Воспринимать мир так, как воспринимает Алангор, дано не каждому. Когда он рядом, я чувствую, что становится светлее.

– Да куда уж мне, и правда, понять! С виду взрослый мужчина, а скандалит хуже моей бывшей подруги! Я весь такой разнесчастный и не гожусь никуда, вот сейчас повешусь-утоплюсь! А лучше, еще сильнее обижусь, пусть вас всех совесть загрызет!

– Если хочешь поссориться со мной, продолжай дальше! – резко оборвала Нириэль. – К тому же, ты совершенно не прав. Да, у Алангора бывают иногда периоды разочарования, и тогда с ним действительно тяжело. Но все остальное время…

– Да, случайный маленький период разочарования, – пробормотал Шенгар себе под нос. – Лет эдак на четыреста-пятьсот.

Под свирепым взглядом эльфийки он замолк с таким смиренным видом, что вся обида Нириэль мигом улетучилась. Некоторое время девушка еще сердилась для вида, потом сдалась. Для верности она решила сменить тему.

– Слушай, Шенгар, давно хотела спросить. А сколько тебе лет? Тот густо покраснел, затем ответил:

– Девятнадцать… Будет… Скоро… – но после недолгой паузы уточнил: – Не очень скоро, вообще-то. А что?

– Ничего. Просто было любопытно.

– Можно подумать, тебе намного больше, – фыркнул орк.

– Ровно на половину твоей жизни.

Влюбленный упрямец умудрился и эту тему использовать в собственных целях.

– Лет через двадцать разница потеряет значение, – заявил он. – А через сто – тем более.

«Интересно, – подумала вдруг Нириэль. – А чем сама я занималась в восемнадцать лет? Любовалась звездами? Сочиняла песни травам и цветам? По большому счету, все серьезные события моей жизни начались в прошлом году! И до сих пор в глубине души я чувствую себя маленькой девочкой, которой не обойтись без помощи больших и мудрых… Хотя как-то и обхожусь! Так кто из нас старше на самом деле?» На этой мысли она себя и оборвала. Почему-то ей показалось, что развитие этого направления не доведет до добра.

– Наверное мне пора, – резко сказала она.

– Я больше не буду, честно! – пообещал Шенгар.

«Еще чуть-чуть, и я вообще не захочу уходить, – смятенно поняла Нириэль. – О, Матерь Звезд! Мне ведь все уже равно, что у него когти и клыки. Что орки – порождения Тьмы, что вражда между нашими расами не угаснет, наверное, никогда… Бежать, скорее, пока я не совершила самое ужасное предательство в моей жизни!»

– Не обижайся. Дело не в тебе, – мягко сказала она. – А во мне. Пусть все останется, как есть. И она двинулась прочь по тропинке, уводящей ко входу в пещеру.

Шенгар провожал эльфийку взглядом, пока она не скрылась за поворотом. Он совершенно не мог понять, что послужило причиной такого внезапного ухода. А ведь внутренне чутье ясно подсказывало, что он близок к цели. Еще немного, и ушастый художник мог получить первую стоящую причину к обиде на весь белый свет! И он был уверен, что этим все закончится… Неужели чутье, ранее срабатывающее безошибочно, начинает его подводить?!

В крайне расстроенных чувствах, Шенгар размышлял о глубокой жизненной несправедливости, подстерегающей на каждом шагу. Но не было уже дагарского десятника с чудесной флягой, чтобы отправить его в спасительное забытье. Некоторое время спустя его отыскал Орог и с ходу напустился:

– Ты где пропадаешь?! Дагары ждут продолжения переговоров!

– Подождут еще. Нам спешить некуда, а если кто-то слишком мало живет, это его трудности.

– Они хотят наложить лапу на большой кусок леса в долине между реками.

Призрачный лик прекрасной эльфийки, маячащий перед глазами Шенгара, бледнел и растворялся. Неудача неудачей, а кроме дел любовных на нынешний момент полно и других, куда более важных.

– Что?! Какой им еще лес! Нам он самим понадобится для выплавки руды!

– Если ты не собираешься пре-пре-едоставить ведение переговоров Дарбаку, – усмехнулся Орог, – то нам стоит поспешить.

– Чего ж ты раньше не сказал! – встрепенулся Шенгар. – Туда, скорее! Бегом! Немедленно!

КОНЕЦ 1-й КНИГИ