В связи с выходом в свет в 1984 г. первого издания моей книги в Канаде, в Англии, в Соединенных Штатах и в некоторых других странах возникли споры, которые в основном затрагивают три вопроса.

1. Действительно ли то, что описано в «Мести», является отчетом об антитеррористической миссии, организованной Израилем?

2. Прибегал ли Мосад с согласия своего правительства к таким методам, т. е. были ли созданы Мосадом специальные группы с заданием уничтожить главных террористов?

3. Не является ли пропагандой чистой воды утверждение, что Советский Союз оказывает поддержку — непосредственно или косвенно — международным террористическим группам?

Вопрос, сформулированный в пункте три, варьировался в выступлениях новых левых. Можно ли, например, применять термин «терроризм», когда речь идет о «вооруженной борьбе за национальное освобождение», или о таких непарламентских движениях, как ООП, ИРА, итальянские «Красные бригады»? Ведь об армиях и полиции, которые способны и убивать, и калечить невинных людей, никогда так не говорят? Одним словом, почему в моей книге федаины из ООП — «террористы», а израильские агенты — «антитеррористы»?

Для меня чрезвычайно важен первый вопрос: правда ли то, что рассказано в «Мести»? Этот вопрос имеет непосредственное отношение к моим собственным исследованиям. Кроме того, ответ на него важен для моих читателей, которые обо всем остальном могут судить сами.

Второй и третий вопросы заслуживают внимания, тем более, что рассуждения, связанные с ними, могут оказаться полезными при оценке контртеррора.

У тех, кто не верит или не хочет верить в то, что Израиль одним из методов борьбы с терроризмом избрал контртеррор, т . е. создал группы агентов с заданием уничтожить некоторых из главных лидеров террористов, доверия к отчету агента, выведенного под именем «Авнер», безусловно не будет.

«Представление о том, что разведка демократического государства, каким, в частности, является Израиль, — пишет журналист Илья Герол в газете «Провис» (Ванкувер), — станет создавать ударные отряды, обладающие широкими полномочиями и неограниченными возможностями убивать, кажется слишком нелепым, чтобы в него можно было поверить».

Эта реакция на рассказ Авнера довольно типична для некоторых из сомневающихся.

Имеется немало сведений, что, помимо тех арабских лидеров, которые погибли в результате братоубийственных распрей между различными фракциями ООП, некоторые из них были убиты по заданию организаций, не имеющих отношения к палестинскому движению. По мнению критиков типа Герола, эти убийства совершены объединенными усилиями нескольких западных разведывательных служб. Иными словами — убивал не Израиль или, по крайней мере, он действовал не в одиночку.

Более того. Пусть даже Израиль и принимал какое-то участие в этих операциях, пусть в какой-то части рассказ Авнера достоверен, но все вместе взятое находится в вопиющем противоречии с укоренившимся в сознании мифом о вездесущем, ставшем легендарным Мосаде.

Герол пишет: «Я не утверждаю, что отчет Авнера лжив от начала до конца. Скорее всего он и в самом деле принимал участие во многих операциях Мосада против ООП. Создается, однако, впечатление, что его партнеры, не преданные своему делу профессионалы, агенты одного из самых лучших разведывательных агентств в мире, а всего лишь корыстные наемники».

Трудно противостоять глубоко укоренившимся романтическим представлениям о честности государства, в которое люди верят и которое они поддерживают. Точно так же трудно поколебать их веру в профессионализм и благородство разведывательных служб вообще и Мосада в частности. Я к этому и не стремлюсь, во всяком случае теоретически. Я уже указывал в своей книге, что тоже поддерживаю Израиль и считаю Мосад по всем критериям одним из лучших агентств в мире. Романтические представления с действительностью не согласуются. Все агентства вынуждены пользоваться услугами того, кто их представляет. Все агентства иногда действуют непрофессионально и в некоторых случаях даже на любительском уровне. Секретные службы, в том числе и лучшие из них, сплошь и рядом прибегают к методу проб и ошибок. Удача и благоприятное стечение обстоятельств играют немалую роль в самых успешных операциях, точно так же, как заблуждения, неопытность и канцелярская волокита нередко являются причинами ошибок. Все время от времени прибегают к сомнительным приемам. И, разумеется, есть агенты просто плохо к своей роли подготовленные. Есть среди них и сомнительные личности, на лояльность которых рассчитывать трудно. Немногие из агентов похожи на героев, о которых пишутся романы. Все разведывательные службы в своих взаимоотношениях с агентами в той или иной степени прибегают к методам принуждения и даже к обману. Примеров этого и в литературе очень много.

Все рассказанное Авнером случалось и ранее. Это, разумеется, не аргументы в пользу достоверности его рассказа. Однако опровергает утверждения тех, кто говорит, что Авнер лжет по той мол причине, что подобных вещей в природе не бывает.

«Истине приходится с трудом пробивать себе путь, поскольку в сознании людей легенды пускают глубокие корни и к тому же отвечают нашему стремление к героическому, — писал в книге «Рассказы о шпионах, обыкновенных и выдающихся» бывший директор ЦРУ Аллен Даллес, у которого было для подобных высказываний достаточно оснований.

То обстоятельство, что Израиль никогда официально не подтвердил факта существования ударных отрядов и тем более не распространялся на тему о методах, которые они используют в своей деятельности, не может повлиять на степень доверия к рассказу Авнера.

Репортер «Таймса» в Нью-Йорке Филип Таубман, который начал полемику по поводу «Мести» 2 мая 1984 г., указывает: «Израильские официальные лица и прежде, и теперь, в частном порядке подтверждали, что Израиль после убийств в Мюнхене начал организовывать отряды, которым вменялось в обязанность убивать палестинских террористов. Тем не менее публично Израиль всегда это отрицал».

Такая позиция — результат существующей уже много лет договоренности между наблюдателями разведывательных агентств. Нет поэтому оснований утверждать, что Авнер неправ, потому что подобные операции вообще не проводились.

Таубман в своей статье далее пишет, что те же официальные лица утверждали: «Месть» не является достоверным описанием операции. Кроме того, человека, соответствующего образу главного героя книги, в Мосаде не было».

Те же официальные лица, однако, не предлагали Таубману никакой альтернативной, более точной версии событий. Не распространялись они и на другую тему — не было ли в команде человека, похожего на Авнера, пусть на других ролях. Безоговорочное отрицание не может служить аргументом в споре. Тем более что сам факт организации группы, подобной группе Авнера, Израиль тоже отрицал. После того как Таубман провел свое независимое расследование, мы узнали, что израильская разведывательная организация в неофициальном порядке подтвердила заявление Авнера, что ударные отряды созданы были. В то же время те же источники отрицали (хоть и голословно) его утверждение, что он был участником миссии, деятельность которой он описал.

После критиков, которые с самого начала просто отказывались верить фактам, изложенным в «Мести», появилась другая группа критиков, отрицающая достоверность рассказа Авнера совсем по иным причинам. Они рассматривают появление книги как плохо, по их мнению, замаскированную пропаганду ЦРУ и Израиля и приходят в восторг, когда им удается на этом основании подвергать сомнению достоверность рассказа Авнера. Для этих критиков вполне типична статья Кэрол Корбейл, напечатанная в «Глоб энд Мейл» (Торонто). Она пишет: «То, что в «Мести» выдается за истину, на самом деле является не чем иным, как выражением пристрастия Джонаса к сомнительной политике Рейгена».

Какой в самом деле смысл обсуждать книгу, которая, по словам Корбейл, «придерживается теории Клэр Стерлинг, объясняющей своим читателям, что все акции террора планируются Советским Союзом. А в подтверждение своей теории она ссылается на детективные романы». По мнению критиков, принадлежащих к новым левым, такая книга безусловно не заслуживает объективного рассмотрения. Другое дело — самые неправдоподобные и ничем не подтвержденные писания авторов, которые эксплуатируют одну и ту же тему заговоры ЦРУ, имеющие своей целью дестабилизировать «прогрессивные» (читай: просоветские) режимы в Центральной Америке.

Моим оппонентам типа Корбейл показалось недостаточным подвергать критике те места в книге, которые действительно могут показаться сомнительными или во всяком случае недостаточно обоснованными. Они принялись раздувать пламя полемики, приписывая мне мысли, которых у меня не было.

Корбейл, например, утверждает, что я не стал бы называть террористическим актом бомбардировку кубинскими эмигрантами, обученными ЦРУ, кубинского лайнера, во время которой погибли семьдесят три пассажира, или убийство сионистской бандой Стерна лорда Мойна в 1944 г.

На самом деле я не только считаю подобные действия актами терроризма, но и специально обсуждаю этот вопрос в «Мести». Я считаю все насильственные действия, направленные против ни в чем не повинных людей (за исключением объявленных между суверенными государствами войн), терроризмом.

Разумеется, и в тех случаях, когда подобные действия инспирированы или поддержаны Советским Союзом, они являются актами терроризма. А СССР вот уже в течение двадцати пяти лет именно это и делает на Ближнем Востоке, в Латинской Америке и в Западной Европе.

Я вижу различия между терроризмом и другими преступлениями. Нападение одной страны на другую, например, может быть морально отвратительным и варварским. Тем не менее это явление термином «терроризм» обозначено быть не может. Нельзя называть любое зло терроризмом. Это — не более чем вульгарный жаргон или метафора, как, например, в случае, когда налоговое обложение называют «грабежом на большой дороге».

Смешивать между собой различные представления — излюбленный прием экстремистов. Они, например, без стеснения называют партизан, посаженных в тюрьмы за ограбление банков, «политическими заключенными».

Я называю террористами палестинцев, которые захватили и убили группу Олимпийских спортсменов. Чтобы заслужить одобрение моих леволиберальных критиков, я должен тех, кто выслеживают и убивают этих убийц, называть «государственными террористами». Я так не поступаю. Я говорю об этих людях как о контртеррористах. Они не убивают кого угодно, без всякого разбора. Они не убивают гражданских лиц. Они убивают убийц. Можно не соглашаться с подобной тактикой, но несомненно одно — террористы и контртеррористы отличаются друг от друга своими нравственными критериями. Я могу лично для себя решить этот вопрос по-другому ни к той, ни к другой категории деятелей я принадлежать, допустим, не хочу. Но при всем том никогда не стану утверждать, что они равноценны.

Мои высказывания приводят в ярость некоторых леволиберальных критиков. Они, однако, чувствуют, что дискредитация будет более эффективной, если просто фальсифицировать мои идеи. Так, например, в «Мести» я писал, что вовсе не считаю, что с начала 60-х годов до настоящего момента все, кто выступал против войны во Вьетнаме, боролся с загрязнением окружающей среды, требовал равной оплаты труда для женщин или ратовал за сохранение исчезающих видов животных, — сознательно или непроизвольно, способствовали укреплению политических позиций Советского Союза в мире.

Однако К. Корбейл прибегает к сомнительному приему: начинает цитировать меня с середины фразы, опустив ее начало и соединяя эту цитату с отрывком из другого места. Таким образом, моя мысль искажается.

Подобное нередко происходит, когда книга попадает в руки недобросовестных критиков. Останавливаюсь на этом только для того, чтобы показать, что спорная книга, которая в известной своей части действительно вызывает возражения, вряд ли может рассчитывать на объективное рассмотрение в «леволиберальной» среде.

В своей работе я зачастую употребляю выражения «законные сомнения» и «недостаточно достоверные данные», потому что в ней описываются секретные операции, официальными лицами не признанные, и содержатся факты, засвидетельствованные лишь одним человеком. В самом начале, в предисловии к первому изданию я об этом предупреждал читателей. И сам, идя по следам Авнера, начинал работу, обуреваемый теми же сомнениями.

Я могу сказать, что пришел к убеждению, что рассказ Авнера в общем верен. Некоторые детали проверить не удалось. И вот теперь, после целого года, прошедшего в спорах, после того, как другие журналисты провели собственные, независимые расследования, я остаюсь при том же мнении.

В начале декабря 1981 г. издательства «Коллинз» (канадское отделение) и «Лестер и Орпен Деннис» обратились ко мне с предложением расследовать историю существования спецгруппы по уничтожению террористов. При этом издатели уведомили меня, что ими была сделана выборочная проверка данных, на основании которой они составили предварительное заключение. Прежде всего они пришли к выводу, что рассказ Авнера может оказаться правдивым. Тем не менее они совершенно сознательно ничего более мне на этот счет не сообщили. Издатели хотели дать мне и своему коллеге (представителю английского отделения издательства «Коллинз» в Англии) возможность все проанализировать самостоятельно.

Кое-что о связях моих издателей и об их источниках информации мне было известно. В то же время я полагал, что они поступили правильно, не предоставив в мое распоряжение имеющиеся у них сведения. Я предпочитал провести собственное расследование и сделать собственные выводы.

Опыта в такого рода исследованиях у меня было мало, хотя расследованиями другого характера мне как журналисту заниматься приходилось.

Я ознакомился с литературой, порасспросил и людей более опытных, чем я, в этих делах. Затем мне надлежало решить, что из материалов, которые были в моем распоряжении, можно исключить.

1. В большинстве случаев отчеты о секретных операциях, написанные на основе сведений, полученных из официальных источников, оказываются неполноценными. Это обычно выясняется впоследствии, когда соответствующие материалы рассекречиваются. Таким образом, этот источник информации можно было исключить. Официальные лица либо не скажут мне ничего, либо постараются внушить то, что им покажется выгодным. Я не буду в состоянии отличить подлинную информацию от дезинформации.

2. Документальные исследования тоже не понадобятся. Секретные службы не выдают прав на убийство, имеющиеся в распоряжении Джеймса Бонда. Материалы, касающиеся таких миссий, существуют только в архивах соответствующих агентств.

3. Все сведения, относящиеся к деятельности Авнера во время операции, его паспорта и прочее, даже если бы мне удалось их раздобыть, ценности не представляют. Они использовались как раз для того, чтобы сделать невозможным расследование, которое могло привести к разоблачению действующих лиц.

4. Консультации частных экспертов в известном смысле более надежны, чем официальные данные, но они неизбежно привели бы меня к конфликтным ситуациям. Кроме того, рассчитывать на достоверность и тут не приходилось. Мнения экспертов, сами по себе интересные, не могут быть использованы как доказательства.

Мы (я и мои издатели) договорились, что прежде чем взяться за эту книгу, я должен получить подтверждение правильности некоторых положений, убедиться в том, что:

а) тот, кто поставляет мне информацию, действительно был израильским агентом;

б) операции проводились там, где он говорит, и в то время, на которое он ссылается;

в) Авнер в этих операциях действительно принимал участие.

Мы понимали, что если нам удастся подтвердить эту информацию из независимого источника, мы сможем решиться начать работу над этой книгой, при этом, однако, все время проверяя то, что будет рассказывать Авнер о событиях, связанных с операцией по уничтожению террористов и той ролью, которую он в ней играл.

Мы пришли к выводу, что свои обязательства перед читателями выполнили, поскольку предупредили их о том, что в известной своей части единственным источником изложенных в книге фактов было свидетельство одного, и при этом не названного по имени, человека. Газеты и журналы часто публикуют сведения, полученные от одного, тоже неназванного лица, если считают информацию достаточно достоверной. Так, кстати, всегда поступал канадский журнал «Маклинс», когда уведомлял своих читателей, что какие-то эксперты — специалисты по разведывательным делам, большинство которых настаивало на том, чтобы имена их остались в тайне, подвергали сомнению факты, сообщенные Авнером. Иначе как лицемерной нельзя назвать позицию журнала, который использует в своей практике те же методы, за которые упрекает издателей книги и автора. Ничего, кстати, незаконного в этих методах нет.

Пока что мы получили независимые доказательства, свидетельствующие о правильности наших сведений, в дух случаях из трех.

1. Нам удалось убедиться в том, что Авнер в Мосаде работал.

2. Некоторые операции, о которых появлялись отчеты в печати, действительно соответствовали рассказам Авнера.

Кстати, первоначальные сведения об этом находились в известном противоречии с версией Авнера, однако впоследствии выяснилось, что его версия верна. (Например, в вопросе о времени и месте убийства Мухасси, или об участии в этом деле человека, который предположительно был агентом КГБ.) Корреспонденты «Маклинса» стремились всячески дискредитировать Авнера, но между тем подтвердили, ссылаясь на свои источники, что он в Мосаде работал. Но об этом — ниже.

Третье, самое важное — доказать, что Авнер действительно принимал личное участие в операции — было чрезвычайно трудно. Но именно это доказательство было делом первостепенной важности. А вдруг Авнер — всего лишь бывший агент, недовольный своей судьбой, и рассказывает услышанные где-то истории и сплетни? Подобные случаи не такое уж редкое явление.

Доказательств у Авнера никаких не было. И это неудивительно. Свидетельства посторонних, фотографии, справки — всего этого не может быть у настоящего агента. Напротив, куда более подозрительными казались бы документы, которые доказывали бы его участие в акциях.

Я решил подойти к решению этого вопроса так же, как это делают полицейские, когда им нужно подтвердить сообщение осведомителей. Авнер утверждал, что принимал участие в событиях, которые происходили в определённое время и в определенном месте. События эти в печати подробно не освещались, а местом действия, как правило, были мало кому известные районы в городах Европы или Ближнего Востока. В связи с этим трудно себе представить, чтобы человек, который сам не был на месте операции, мог, скажем, описать рисунок решетки на двери жилого дома в окрестностях Парижа или зеркало в вестибюле одного из домов жилого комплекса в Риме, или, наконец, расстояние от почтового отделения до помещения пожарной команды на маленькой уличке Женевы. Совершенно исключено, что человек в состоянии вспомнить погоду и примерную температуру воздуха в конкретный день, например, в 1972 г., без того, чтобы существовали специфические обстоятельства, благодаря которым эти детали запечатлелись навсегда в его памяти. Вот эти-то конкретные факты проверке поддавались.

Во время многочисленных встреч с Авнером я вновь и вновь возвращался к этим деталям. У него была прекрасная память (но нисколько не сверхъестественная). Ничего неожиданного, принимая во внимание его склонности и тренировку, в этом не было. Он не мог предвидеть моих вопросов (значит, не мог и подготовиться к ним заранее). Если он был не в состоянии сразу ответить на вопрос, мы откладывали его — с тем, чтобы вернуться к нему к концу нашего свидания. Таким образом, возможность почерпнуть информацию из постороннего источника была исключена.

В конце концов накопилось множество фактов, которые поддавались проверке. Было очевидно, что только непосредственный участник событий мог все это сообщить.

Можно, разумеется, предположить, что Авнер потратил многие месяцы на то, чтобы ознакомиться с мельчайшими деталями, на фоне которых разыгрывались события, о которых он рассказывал, но при этом он еще должен был обладать исключительным даром предвидения. Кроме того, такое знакомство потребовало бы не только огромной энергии, но и немалых денег, безусловно больших, чем доход, на который он мог рассчитывать, если его рассказ будет опубликован. Так что вероятность этого предположения, по мнению моих издателей, которое разделяю и я, была ничтожна мала по сравнению с простым допущением, что Авнер знал обо всем им рассказанном из своего личного опыта.

Я потратил несколько месяцев на путешествие по Европе и другим местам, следуя указаниям, содержащимся в отчете Авнера, и обнаружил, что все детали, о которых он мне сообщил, были абсолютно точны. То, что Авнер высказывал в предположительной форме или то, чему он давал лишь приблизительное описание, тоже находилось в полном соответствии с обнаруженными мною фактами. Даже его неточности не выходили за пределы допустимых ошибок, естественных для человека с нормальной памятью (например, кто из нас может помнить число выключателей в собственной квартире?).

Рассказ Авнера, подтвержденный таким образом, мог быть рассказом только непосредственного участника событий. Лжец не смог бы предусмотреть в своем рассказе, например, такую подробность. Описывая конкретные события, Авнер упомянул о чувстве облегчения, которое испытал, заметив, что навесы над магазинами на одной из небольших улиц Парижа, скрывают его от посторонних глаз. Через несколько месяцев, будучи в Париже и проходя по этой улице, я взглянул наверх и сразу же увидел навесы, о которых рассказывал мне Авнер.

Посетив один из отелей, который называл Авнер, я заметил, что интерьер не соответствует его описанию. Впоследствии, однако, выяснилось, что эти комнаты были недавно заново отделаны, но в то время, о котором говорил Авнер, выглядели именно так, как он их описывал.

Помимо проверки многих деталей из рассказа Авнера, я интервьюировал людей, имеющих опыт в области разведывательной деятельности вообще или разбирающихся в деталях конкретных операций. Шестерых из этих людей мне рекомендовал Авнер, остальных я нашел сам. В их рассказах я не обнаружил ничего, что противоречило бы версии Авнера. Более того, все сведения, полученные мной из этих источников, лишь подтверждали ее. Из Европы я вернулся удовлетворенный результатами своей поездки. Похоже было на то, что Авнер говорил правду.

Все это происходило весной и летом 1982 г. Рукопись я закончил в конце 1983. Тогда же Авнер согласился дать интервью троим журналистам из английского, канадского и американского издательств, указав место для встречи в Северной Америке и в Европе и соблюдая известные меры предосторожности.

Еще до этого издательство «Коллинс» (Англия) хотело, чтобы Авнер встретился с одним из обозревателей, экспертом по делам разведывательных служб, к мнению которого оно прислушивалось. Авнер дал свое согласие, и встреча состоялась ранней весной 1984 г. Результаты ее оказались весьма интересными, и за ней последовало еще три интервью.

Двое американских журналистов — Филип Таубман из «Таймса» в Нью-Йорке и Роберт Миллер из «Маклинса» после интервью провели дополнительное расследование, использовав для этой цели возможности своих издательств. «Маклинс», например, подрядил на эту работу еще пятнадцать корреспондентов.

В итоге были напечатаны подробные разборы моей книги, но выдержки из нее издательство публиковать отказалось. По мнению Миллера, «Месть» не отвечала требованиям, предъявляемым журналом, к достоверности материала.

Однако в лондонской «Мейл он Садней» издатель Стюарт Стивен (автор книги «Мастера шпионажа Израиля») опубликовал три больших отрывка из «Мести», придя, очевидно, к другому заключению о достоверности ее материалов. Стивен писал: «События, описанные в книге, в той части, которая связана с моими собственными исследованиями, изложены достоверно. Упрекнуть Джонаса я не могу ни в чем, когда речь идет о фактах, мне известных».

Противоречивые высказывания по поводу «Мести» положили начало дискуссии.

Журналисты, которые пытались выяснить, достоверна ли история Авнера, — все, за исключением, насколько мне известно, двоих, — прибегали к методам, которые я отвергал с самого начала, считая их неподходящими и неубедительными, когда речь идет о расследовании, связанном с тайными операциями. В первую очередь я имею в виду ссылки на комментарии и оценки событий, описанных в книге, официальными лицами, а также обмен информацией между самими журналистами. Как правило, все это сводилось к тому, что думает то или иное лицо, названное или неназванное, о степени достоверности рассказа Авнера. (Кстати, в сфере разведки универсальных экспертов быть не может. Основной принцип деятельности такой организации состоит в том, что каждый знает ровно столько, сколько ему «знать надлежит». Даже офицеры высшего ранга информированы лишь настолько, насколько это необходимо для выполнения ими служебных заданий.)

Как и следовало ожидать, эксперты и официальные лица давали противоречивые оценки даже в тех случаях, когда их окончательные выводы совпадали.

Так, например, «Таймс» приводит слова бывшего руководителя Мосада Цви Замира: «Человек, который называет себя Авнером, выдает себя не за того, кем он был. В Мосаде такого человека не было».

Эксперт «Маклинса», известный в прошлом агент Мосада Вольфганг Лоц, который был выбран журналом не случайно, а потому, что его образ в книге очень напоминал отца Авнера, назвал все, что рассказал Авнер, небылицей. Тем не менее он писал: «Разумеется, Авнер в Мосаде работал. Был в Нью-Йорке с каким-то небольшим заданием».

Такие же расхождения экспертов по поводу «Мести» возникали и прежде.

Случалось, что какая-нибудь деталь одному из наблюдателей казалась абсолютно достоверной и важной, в то время как другой отвергал ее как вообще не заслуживающую внимания.

Джон Старнс, бывший генеральный директор Королевской Канадской конной полиции поместил в «Оттава Ситизен» очень благосклонный отзыв о книге, но заметил, что «не заслуживает доверия и кажется нелепым все относящееся к «Ле Груп», подпольной преступной организации, действующей на международной арене». Через неделю после появления отзыва Старнса Ян Блэк, специалист по разведывательным делам, репортер «Гардиан», утверждал: «Самыми интересными в книге и, по-моему, самыми достоверными являются страницы, посвященные отношениям, сложившимся у агентов с французской преступной организацией «Ле Груп». В «Таймсе» Кен Фоллет, автор беллетризованных и документальных книг о тайных разведывательных операциях, находит, что «в «Мести» совершенно доказательных деталей не меньше, чем деталей в механизме часов Бреге». В то же время он отмечает, что «некоторые страницы кажутся сомнительными или надуманными». Фоллет далее высказывал предположение, что «хоть Авнер и искренен, но не исключено, что кое-что он выдумал с целью замаскировать конкретного человека или источник информации».

В теории можно представить себе, что Авнер мог так поступить, точно так же как он мог преувеличить свою роль в операции или выдать собственную осведомленность за непосредственный опыт.

Подобные споры возникали не раз по поводу дел, связанных с бывшими агентами или перебежчиками — от Анатолия Голицына до Игоря Гузенко. Один из самых замечательных исследователей в этой области, журналист Чапман Пинчер в своей книге «Слишком загадочно и долго» указывает, что даже перебежчик такого ранга как Голицын, делал заявления, вызывавшие недоуменную реакцию в ЦРУ, приведшую к раздорам и даже возникновению фракций — сторонников и противников Голицына. Тем не менее полученная от Голицына информация была безупречной и неоценимой.

Я интересовался мнением экспертов по отдельным вопросам, но не полагался на их оценки отчета Авнера. Все сводилось к одному и тому же: они делили материал на «заслуживающий доверия» и «правдоподобный». Точно так же не принимал я во внимание и высказывания официальных лиц по этому поводу. Будучи уверен, что Авнер был агентом Мосада в период, о котором он рассказывал, я не сомневался, что факты, относящиеся к этому времени, не входят в противоречие с его рассказом. (Все это впоследствии подтвердилось и собственными расследованиями журналистов из «Маклинса». Кроме того, я полагался на свидетельские показания, которые мне удалось добыть.)

Вскоре после выхода в свет «Мести» журнал «Маклинс», который ранее уже опубликовал очерк, посвященный книге, объединил свои усилия с лондонским «Обсервер» с тем, чтобы проверить слух о том, что Авнер за несколько лет до этого подписал контракт с американским издательством «Саймон энд Шустер», которое теперь издавало мою книгу в США. По сведениям, полученным этими журналами, контракт был расторгнут после того, как американский журналист Ринкер Бак, которому было предложено оценить отчет Авнера, а затем написать по нему книгу, отказался от этого предложения, сочтя все рассказанное Авнером незаслуживающим доверия.

Роберт Миллер («Маклинс») и Роберт Чессхайр («Обсервер») сообщили мне, что получили одиннадцатистраничный критический отчет Бака. «Маклинс» в последней своей публикации по поводу «Мести» охарактеризовал этот отчет как разгромный.

Бак, по словам Миллера и Чессхайра, в результате своей поездки в Европу обнаружил, что данные Авнера во многом не «совпадают с официально опубликованными». Помимо этого, Авнер не представил ему «доказательства, которые представить обещал».

Оба журналиста сообщили мне также, что они обнаружили серьезные расхождения между вариантом, рассказанным Авнером Баку, и данными, опубликованными в моей книге. Они при этом не утверждали, что мои данные не аутентичны. Наоборот, по их мнению, они совпадали с появившимися за это время в печати немногочисленными публикациями. В связи с этим оба журналиста заподозрили, что Авнер изменил описание некоторых эпизодов, приведя их в соответствие с появившимися в печати.

Я, разумеется, не мог в своей работе ориентироваться на чужие исследования. ( В свое время мои издатели предупреждали меня, что попытки найти автора для материала, которым располагал Авнер, делались и раньше, но в детали этого дела я не вникал и о существовании критического отзыва Бака ничего не знал.)

Как бы то ни было, но мои впечатления от встреч с Авнером были совершенно иными. Все его данные обычно совпадали с материалами, опубликованными в печати. В тех случаях, когда обнаруживались расхождения, дальнейшее расследование подтверждало правоту Авнера. Все, что он обещал, он, как правило, выполнял. Не было случая, чтобы его версию событий приходилось менять из-за возникшей необходимости привести ее в соответствие со сведениями, полученными из других источников. Я не знаю, что он говорил другому журналисту три года назад, но все сказанное им мне подтверждалось результатами моих собственных исследований.

Миллер и Чессхайр не пожелали показать мне отзыв Бака. «Маклинс» и «Обсервер» (а позднее и некоторые другие журналы, в том числе «Уолл-стрит Джорнел») в основном сходились на том, что Бак — честный журналист — не захотел участвовать в сомнительном мероприятии и «был убеждён, что помог всем причастным к этому делу, избежать серьезной ошибки».

Когда я в конце концов через несколько месяцев получил отчет Бака, оказалось, что он писал обо всем этом несколько по-другому. Я выяснил, что однозначного отношения к рассказу Авнера у него не было. Он действительно подробно останавливался на замеченных им расхождениях. Однако он ставил вопрос: «Значит ли это, что я более не доверяю своему соавтору?». На этот вопрос он отвечал однозначно. «Нет, не значит». И далее он делал допущение, что приведенные Авнером объяснения всех неточностей кажутся ему убедительными. Кроме того, он отмечал, что все детали рассказа Авнера неизменно оказываются логически между собой связанными.

Дело не в том, прав был в своих оценках Бак или нет. Человек честный, он говорил то, что в тот момент думал. Но к чему же все-таки сводился сделанный им вывод?

Материалы Бака находились в распоряжении «Маклинса» и «Обсервера», и оба журнала использовали только ту их часть, которая, казалось, подтверждала тезис: рассказ Авнера, по всей вероятности, доверия не заслуживает. Все остальные рассуждения Бака они игнорировали. Неудивительно, что обе редакции отказались показать мне его отзыв.

Оценивая работу Бака по достоинству, я могу сказать, что он не пошел дальше сравнения данных Авнера с материалами, опубликованными в печати, или оценками сведений об уничтожении террористов, которые к тому времени стали известны другим журналистам. По какому пути пошел бы Бак, если бы продолжал свои исследования, можно только гадать.

Кстати, Бак обнаружил серьезные расхождения между версией Авнера об убийстве Хамшари в Париже и заключением французской полиции, которая расследовала это дело. Я же пришел к обратному выводу: рассказ Авнера ни в чем не противоречил заключению французских властей. Как бы то ни было, но Бак не стал продолжать расследование, а предпочел обратиться к Авнеру за разъяснениями. Он исходил из предположения, что официальные данные полиции верны. Я пошел по несколько другому пути. Натыкаясь на несоответствия, я тоже иногда обращался к Авнеру, но не торопился сличать его показания с официальной версией. Такой подход себя полностью оправдал. Правота Авнера подтверждалась либо им самим, либо другими источниками. ( В качестве примера я могу привести случай ранения человека, который, возможно, был агентом КГБ. Этот эпизод озадачил в свое время Бака, а затем и меня. Упоминаний о нем нигде не было. Впоследствии, однако, совершенно независимый источник подтвердил реальность этого происшествия. Эти сведения мои издатели предоставили в распоряжение журналов «Маклинс» и «Обсервер».)

Миллера и Чессхайра короткое расследование привело к заключению, что я и мои издатели попались на удочку мошенника, которому удалось запродать нам материал, отвергнутый в свое время Баком. Авнер, мол, использовал оставшееся в его распоряжении время, чтобы все им состряпанное привести в соответствие с опубликованными фактами.

Я объяснил обоим журналистам, почему их предположение кажется мне совершенно неправдоподобным. Невозможно допустить, чтобы мошенник, который сначала делает грубые ошибки, в мгновенье ока превратился в дотошного исследователя, способного изучить весь интересующий его материал до мельчайших подробностей.

По данным Бака, получалось, что Авнер даже не побеспокоился о том, чтобы прочесть отчеты, опубликованные в газетах. Такой человек не станет через какие-нибудь один-два года тратить многие месяцы и десятки тысяч долларов на то, чтобы удостовериться в том, каков в действительности рисунок решеток на глухих улицах в предместьях европейских городов. Подобное перевоплощение ни практически, ни психологически представить себе невозможно.

Мошенники бывают разные, но они либо небрежны, либо дотошны. Одно из двух — либо они предусмотрительны и располагают временем, ресурсами и достаточной квалификацией для того, чтобы проводить исследования, либо наоборот. В течение одного или двух лет мошенник определенного типа не может превратиться в свою противоположность.

Мне кажется, что поначалу Авнера просто плохо понимали (его английский язык даже двумя годами позднее, когда мы с ним повстречались, был далек от совершенства). Не исключено, кроме того, что, начиная свой рассказ он не решил для себя окончательно вопрос, насколько будет откровенен. Он не мог забыть и о своем конфликте с Мосадом.

Хорошо известно, что бывшие агенты говорят о себе неохотно даже если совершенно добровольно на это идут. Останавливаются только на отдельных эпизодах. Путаются. Случается, что они кое-что скрывают или меняют в своей информации. Мотивы такого поведения бывают разные — иногда это страх, иногда «остаточная» лояльность по отношению к бывшим хозяевам. Случается, что они просто не могут ответить на вопрос, но опасаются признаться в этом, боясь подорвать к себе доверие. Тогда они наспех что-нибудь сочиняют или свои догадки выдают за факты. Для того чтобы создать атмосферу доверия и получить подлинную информацию, требуется немало времени.

Я полагаю, что всего изложенного достаточно для того, чтобы объяснить недоразумения, которые возникали у журналистов в общении с Авнером. В течение двух лет у меня было больше возможностей, чтобы расположить к себе Авнера, чем у кого бы то ни было до этого.

Следует иметь в виду, что Бак с самого начала решал вопрос не в пользу Авнера, если его данные не совпадали с опубликованными в печати. Этот подход был ошибочным, что в дальнейшем и подтвердилось.

Я думаю, что Миллер и Чессхайр должны были приобщить мои комментарии к своим публикациям. К сожалению, они предпочли этого не делать.

Но более всего я был разочарован позицией, занятой «Обсервером». Его редакция не посчитала нужным включить в две опубликованные в журнале статьи, посвященные событиям, описанным Авнером, материал, иллюстрирующий возможность другого подхода к его рассказу. Материал этот редакция получила в результате расследования, которое проводила совместно с журналом «Маклинс».

«Маклинс» все же поместил комментарий, подтверждающий факты работы Авнера в Мосаде и службу его в авиакомпании «Эль-Ал». «Эль-Ал», кстати, отказалась сообщить, в каком качестве работал в ней Авнер.

«Обсервер» и этого не напечатал. Издатель Магнус Линклетер объяснил мне, что эта часть информации была получена без его участия, одним «Маклинсом». Оставалось предположить, что общими в исследовании были только те факты, которые могли дискредитировать мою книгу. Линклетер в разговоре со мной и с Кристофером Мак-Лахоузом, представителем английского филиала издательства «Коллинз» вообще обвинил книжные издательства в том, что они давно начали навязывать читателям вымышленные истории в качестве подлинных, довольствуясь одним каким-нибудь источником информации. Подобная практика, по его словам, не отвечает более высоким стандартам, принятым в редакциях газет и журналов. Эти соображения должны были, казалось, побудить «Обсервер» опубликовать информацию, поступающую из разных источников.

Ни Линклетер, ни некоторые другие журналисты, которые занимаются сами исследованиями подобных вопросов, не выдвигали возражений против моего метода уточнения информации, основанном на проверке косвенных данных. При этом, однако, они явно предпочитали моим доказательствам представленные официальными разведывательными органами.

Мне кажется, что «Обсерверу» не следовало бы так уж безоговорочно полагаться на официальные источники после того, как по настоятельной рекомендации английской разведывательной службы он в свое время послал в Бейрут в качестве корреспондента Гарольда Филби («Кима»).

В этих заметках я сосредоточил внимание лишь на негативных комментариях к вопросу об аутентичности «Мести». В прессе появлялось немало и положительных откликов, но останавливаться на них я не считаю нужным. Читатели, которые доверяли Авнеру, точно так же как другие, которые ему в доверии отказывали, полагались либо на собственные суждения о предмете, либо на отзывы других, когда отвечали себе на вопрос, достоверны ли события, описанные в книге, или лишь «похожи на правду». Никаких доказательств ни «про», ни «контра» никто выдвинуть не смог. Все, что по этому поводу известно, изложено в сообщении об истории создания книги. Официальное источники либо все отрицали, либо отказывались, как обычно, от всяких комментариев.

Немецкий журнал «Дер Шпигель» пользовался методами проверки, в некоторых отношениях отличными от обычных, и обнаружил ошибку в первоначальном варианте моей рукописи. Ошибся я в названии дороги в горах в Швейцарии, описывая январский побег Авнера. Оказалось, что дорога, которую я назвал, в это время года была непроезжей. Я неправильно понял инструкцию, данную мне Авнером. В своей правоте я поначалу не усомнился, потому что сам по этой дороге проехал, но это было ранней осенью. Ошибка эта была единственной. На протяжении целого года полемики ничего больше пересмотру не подвергалось.

Отдельные эпизоды, рассказанные Авнером, подтверждены быть не могут.

В предисловии к своей книге я на это указывал. В этой связи меня поразила позиция журнала «Маклинс». Печатая отрывки из книги, редакция не сочла нужным предупредить об этом читателей. Пятнадцать журналистов, приглашённых «Маклинсом», трудились над проверкой рассказа Авнера и пришли к выводу, который был четко сформулирован мною в предисловии, доступном каждому взявшему в руки мою книгу.

Совершенно естественно, что человек в ответ на нападки, дискредитирующие его методы работы и достоверность его источников информации, защищается. Невольно возникает желание выше оценить свои собственные достижения. Однако этому искушению я все же не поддамся. В своей оценке исповеди Авнера я остаюсь на той же позиции, которую занимал год назад, когда писал свое предисловие. Я доверяю ему не больше, но и не меньшее, чем тогда.

Журналист Фил Сержи в обозрении «Книги в Канаде» поднял вопрос, который показался мне важным. Он подверг сомнению — и достаточно категорично достоверность материала, положенного в основу «Мести». «Самое интересное в «Мести, — писал он, — то, что она не очень отличается от других написанных Джонасом книг: прекрасной «Сделано неизвестными» в соавторстве с Барбарой Амиель — и замечательного романа «Окончательное соглашение» По существу в обеих книга речь идет об инопланетянах, оказавшихся в обществе, которое ставит их в тупик. Авнер по своему характеру от них не отличается… Насколько эти особенности Авнера повлияли на отношение к нему Джонаса, сказать трудно».

Над этими словами мне пришлось задуматься. Верно, что Авнер как личность меня заинтересовал и все рассказанное им показалось мне увлекательным. И все же не увлекательность его рассказа обусловила мое к нему доверие. Я поверил ему потому, что он точно знал, где находится выключатель в парадной одного из домов захудалого жилого комплекса в Риме.