Последние полчаса Синди и Иззи заняты впихиванием меня в самые разнообразные платья – от набора веревочек, которые Синди деликатно назвала «откровенным нарядом», до корсета на косточках, в котором я грохнулась в обморок.

Никогда не случалось падать в обморок на вечеринках? Вы глубоко вдыхаете, а в это время какой-нибудь вероломный друг подходит сзади и заключает вас в медвежьи объятия. Перед глазами все чернеет. Через минуту или две приходите в себя. Там, откуда я родом, это считается удачной шуткой. Кажется, это костоломное платье устроено по тому же принципу. Один плюс: наденешь такую броню – и никакие стрелы Купидона не страшны!

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спрашивает Синди.

– Отлично! – отвечаю я, допивая «Спрайт».

Лимонадом я спасаюсь от всех бед. Мама моей подруги Аманды уверяет, что для увеличения лечебного эффекта из «Спрайта» следует выпустить весь газ и пить теплым; но сейчас подойдет и ледяной – прямо из автомата.

– Лейла скоро будет здесь, – обещает Синди, вешая на место последнее отвергнутое платье. – Странно, что ее до сих пор нет; может быть, не может поймать такси?

– Да, кстати! – вспоминает Иззи. – Таксист Дерек передает тебе привет!

– Боже, как он меня достал! – морщится Синди. – Приставал к вам?

– Нет, но он же вез нас в свадебный салон…

– До сих пор это его не останавливало! – ворчит Синди. – Когда он водил прокатный лимузин, то заигрывал с невестами по дороге в церковь! И пару раз добивался успеха. Не зря говорят, что невеста в день свадьбы лишается рассудка, – вздыхает она. – А я лишилась покоя, когда он выяснил, где я работаю. Дневал и ночевал в магазине, пока мы ему не объявили, что сменили маркетинговую политику и отныне обслуживаем только женщин.

– А где ты с ним познакомилась?

– На другой работе. Он – мой бывший клиент.

Мы с Иззи обмениваемся взглядами, означающими: «Так-так, где же это она работает?».

– Не там, где вы подумали, – успокаивает нас Синди. – Три вечера в неделю я выступаю в клубе «танца на коленях». Никакого секса – все на глазах у публики.

– Просто раздеваешься и вертишь бедрами? – таким же деловитым тоном интересуется Иззи.

– Ну да. Классное местечко, кстати. Правда-правда. И платят хорошо.

– А почему же ты работу в магазине не бросишь? – спрашивает Иззи.

– По семейным обстоятельствам. Я приехала сюда из Мэриленда специально, чтобы продавать свадебные платья; если уйду с работы, предки начнут задавать слишком много вопросов. И потом, мне здесь нравится. А вторую зарплату я коплю, чтобы отправиться в путешествие на полгода. Хочу объехать всю Америку. Немножко пожить так, как хочется. – Она пожимает плечами.

– Мне всегда было интересно, на что похожи эти клубы эротических танцев? – признается Иззи.

– Хочешь посмотреть?

– Нет! Что ты, Иззи! – протестую я.

– Почему нет? – удивляются они хором.

– Ну, это будет выглядеть странно… и вообще, разве туда пускают женщин без мужчин? – спрашиваю я.

– Конечно! – ободряет нас Синди. – Можете даже заказать танец для себя! Многие наши девушки предпочитают иметь дело с женщинами.

Иззи уже рвется в бой. Мне, как ни странно, тоже любопытно посмотреть.

– Если сегодня вы не заняты, приходите вечерком, – продолжает Синди. – Я нарисую план, как к нам идти, – это недалеко от вашего отеля. Клуб называется «Щекотка». Приходите часам к десяти, спросите Синдереллу, и меня найдут.

– Тебя действительно так зовут? – удивляется Иззи.

– Веришь или нет, это настоящее имя. Хотя днем я предпочитаю зваться Синди.

Дверной колокольчик возвещает о прибытии Лейлы. Судя по красным кожаным шортам в обтяжку, огненном топе-лифчике и сапожкам на каблучках, она, вполне вероятно, трудится в том же клубе, что и Синди.

– Ну как? – спрашивает Лейла, войдя в магазин и делая перед нами пируэт. Я замечаю, какие у нее мускулистые ноги. Точно, тоже танцовщица! – Специально надела, чтобы тебе показать! Одна незадача – в машине шорты приклеились к сиденью!

– Круто! – одобряет Синди. – А функциональная молния есть?

Легким движением руки Лейла расстегивает шорты: они падают на пол, и нашим взорам предстают мини-трусики с блестками.

– Трум-ту-ру-рум!

Мы оборачиваемся как раз вовремя – успеваем заметить, как две дамы, судя по всему, мать и дочь, с ужасом на лицах несутся прочь от магазина.

– Боже мой! Неужели опять? Прости, Синди! – кается Лейла.

Синди в ответ только смеется и представляет нас.

– Это Иззи, которая любит сексуальные наряды, а это ее подруга Джейми.

Мы пожимаем Лейле руку, надеясь, что она все-таки оденется. Вместо этого она наклоняется и начинает копаться в сумке. Ягодицы у нее потрясающие – круглые и твердые, словно две мотоциклетные каски. Я замечаю, как Иззи украдкой щупает свои собственные и вздыхает.

Наконец Лейла достает искомую Вещь. Выглядит Вещь не слишком привлекательно – что-то вроде набора бинтов для мумии.

– Это надо мерить! – ободряет нас Синди и уводит Иззи в примерочную.

Лейла, очевидно, не нуждается ни в кабинке, ни в шторе. Она скидывает топ, вытряхивает из сумки цветастое платьице в стиле сороковых годов, сует ноги в бальные туфельки на плоской подошве, стягивает копну волос в хвост на макушке – все, готова идти танцевать свинг.

– Так-то лучше! – улыбается она и усаживается на табурет возле прилавка.

– Ты работаешь в том же клубе, что и Синди? – спрашиваю я; не зная, что еще сказать.

– Ага! Местечко – отпад!

– А ты всегда была… э-э…

– Стриптизеркой? Да нет. В Вегас я приехала, чтобы выступать в большой шоу…

– Так ты была шоу-герл! – в изумлении перебиваю я.

– Ну да. Плюмажи до потолка, тюрбаны с блестками, макияж, как у Джоан Коллинз, – все как полагается!

– Просто сказка! – изливаюсь я. – Почему же ты оттуда ушла?

– Из-за денег. Не скажу, что танцовщицам мало платят, но в «Щекотке» я могу заработать штуку за ночь. Нас, чернокожих, там только две, и на нас большой спрос.

– Но… – Не могу найти подходящих слов.

– Думаешь, я деградирую? Ничуть. Я всегда была немножко эксгибиционисткой, так что такая работа мне по душе!

– А трудно найти приятеля, который не возражает против этой работы? – спрашиваю я и тут же извиняюсь: – Наверно, подобные вопросы у тебя уже в зубах навязли…

– Да нет, спрашивай на здоровье. Пока что мне никакой приятель не нужен. Я уже побывала замужем – больше не хочу.

– А Синди замужем?

– Еще чего! Она мужиков с ума сводит. – тело классное плюс талант сладеньким голоском говорить непристойности. Все как один воображают, что в душе она милая домашняя девочка. И месяца не проходит, чтобы она от кого-нибудь не получила предложение руки и сердца.

– И ни разу не было искушения согласиться?

– Она не верит мужчинам, – объясняет Лейла, закуривая сигарет с ментолом. – Боится, что муж запрет ее в сундук и заставит рожать каждый год по ребенку. Она ведь самостоятельнее, чем кажется.

Оглядываясь в поисках пепельницы, она продолжает:

– Образования у Синди нет, но она хочет учиться. Всегда говорит, что мечтает о чем-то большем. Только пока не решила, о чем именно. Никто не верит в это ее путешествие – а я знаю, что она побывает везде, где захочет. Просто в один прекрасный день снимется с места и поедет. У нее весь дом завален картами и туристическими проспектами. Вот какая у нее мечта – о дальних странствиях, а не о мужике и коттедже в пригороде! Не прими на свой счет.

– В смысле?

– Ну, вы ведь с подружкой замуж выходите, так что не прими на свой счет. Как говорится, разные ноги – разные дороги.

Я слабо улыбаюсь. В самом деле, мечты о замужестве как-то тускнеют рядом с мечтой о пустынной дороге и ветре, бьющем в лицо. Мне вспоминается то удивительное чувство свободы, что я испытала в машине Финна на обратном пути из Красного Каньона. Так вот чего хочет Синди? Выходит, у нас с этой грудастой куколкой есть что-то общее?

– Вижу, у тебя еще нет кольца, – замечает Лейла.

– Э-э…да, нет.

Она меня подозревает!

– Здесь и кольца продаются. И ленты. Синди показывала тебе кабинет?

Я мотаю головой.

Лейла ныряет под стол и вылезает с ключом в руке.

– Пошли!

Мы заходим за стенд и попадаем в потайную часть магазина. Лейла отпирает китайскую шкатулку – и нас ослепляет блеск драгоценностей.

– Слева – подешевле, справа – подороже. Мое любимое – вот это, с рубином. Смотри, рубин в форме сердца! – Она надевает кольцо и любуется им. – Меряй, не стесняйся!

Я медленно провожу пальцами по бархатной подушечке. Останавливаюсь на кольце с пятью маленькими бриллиантами в ряд и сложным переплетением волнистых линий по ободку. Выуживаю его и надеваю на безымянный палец. Лейла дополняет кольцо золотой свадебной лентой. Теперь мою руку просто не узнать!

– Ну, как ты себя в нем чувствуешь? – спрашивает она, затягиваясь сигаретой.

– Чувствую я себя… значительно лучше.

Невольно выпрямляюсь, расправляю плечи, взгляд наливается уверенностью. Короче говоря, я, довольна собой. И эти ощущения для меня не новы.

В последний раз я делала это в порядке упражнения по актерскому мастерству. Надела бабушкино кольцо и весь день воображала себя замужней женщиной. Кольцо горело у меня на пальце, как маяк, объявляя всем и каждому: «Смотрите все! Меня любят! Один даже так полюбил, что на мне женился!» Обручальное кольцо – словно штамп с надписью «Одобрено». Мужчины смотрят и понимают: один из их собратьев меня протестировал и понял, что я – просто класс!

На людях я чувствовала себя уверенно, как никогда: кольцо давало понять, что я не одна, я под защитой, и если кто-нибудь меня обидит, то будет отвечать по всей строгости. Под вечер я отправилась в бар и гордо смотрела на окружающих мужчин. «Какое мне теперь до вас дело? – думала я. – Вы меня не интересуете! Я больше не нуждаюсь в вашем одобрении. У меня на пальце золотой ремень безопасности. Я не заплачу ни от грубости вашей, ни от невнимания. Если кто-нибудь из вас мне улыбнется – смело взгляну ему прямо в глаза. Не улыбнется – ну и не надо!»

Если бы не снимать кольцо хотя бы месяц, возможно, такое настроение стало бы для меня естественным. Но в тот же вечер я сняла кольцо – и очень скоро вернулась к прежнему, бескольцевому образу мыслей.

Порой я жалею какую-нибудь одинокую девушку на вечеринке: «Ах, бедняжка, так похожа на меня!» – а потом замечаю у нее на пальце кольцо, и все меняется.

Она совсем на меня не похожа. И моя жалость ей ни к чему. Она – одна из них Знает то, чего я не знаю. Владеет тем, чего у меня нет. Она на другом уровне: я не приму, в чем ее секрет, даже если привстану на цыпочки и выверну себе шею.

Лейла – тоже «одна из них», хотя теперь она и в разводе. Но, боже мой, она ведь стриптизерка!.. Я останавливаюсь, изумленная собственными чувствами. Вот и говорите после этого о мужском шовинизме! Когда мужчина выставляет напоказ то, чем его наградила природа, – это весело, и только; но женщина-стриптизерка – совсем другое дело! Это низшее существо, отброс общества! Вы тоже так думаете, верно? А я – больше нет. Сегодня я познакомилась с двумя стриптизерками, и обе мне нравятся. Что творится на свете?

– Джейми! Ты где? – Это голос Иззи.

Мы бежим обратно в торговый зал. Иззи великолепна, если не считать «гусиной кожи». Этакая зебра: полоска материала, полоска голого тела. Вид дерзкий, соблазнительный и весьма, весьма искушенный.

– Вещь точно по заказу сшита! – восторгается она. – Можете ее отложить?

– Конечно! – говорит Синди. – Я так и знала, что тебе пойдет!

– А если почувствуешь, что тело чересчур открыто, прикройся волосами, – улыбается Лейла, взвешивая на ладони белокурые лохмы Иззи. – Кстати, мне сегодня анекдот рассказали как раз в тему. Короче, средние века. Таверна. Сидят мужики. Один выглядывает на улицу и видит – едет на лошади голая женщина. Он говорит: «Смотрите, леди Годива!» А бармен отвечает: «Это не Годива. Это район у нас такой – не успеешь оглянуться, до нитки оберут!»

По дороге в отель мы размышляем над новой дилеммой: что надеть в клуб эротического танца?

– Я как чувствовала, что надо взять наклейки для сосков! – вздыхает Иззи.

Могу только надеяться, что она шутит.