– Рад с вами познакомиться, Скотт! – говорит Рид, сердечно пожимая руку моему новому знакомому. – Отличное представление.

– Скотт! – ахает Иззи и пихает меня локтем под ребро.

– Скотт… – шепчу я, глядя на него новым взглядом – как на кандидата в мужья.

А он, пожалуй, ничего. Только зубы портят дело. Чем бы приглушить их назойливую белизну? Может, ему стоит начать курить, чтобы они пожелтели? Перестать их чистить, чтобы появился налет? Или просто немного пожить на севере, чтобы зубы не так контрастировали с загаром?

Если не считать зубов, все остальное в нем очень мило. Стройная складная фигура, никаких выпуклостей в неположенных местах. Синие джинсы и футболка. Правда, блондины не в моем вкусе – но ради любимой женщины можно пожертвовать и любимой краской для волос.

– Здесь неподалеку есть местечко под названием «Мельница», – говорит мне будущий спутник жизни. – Если ты не пробовала их салата «Цезарь» – значит, многое в этой жизни потеряла. Или хочешь еще немного посидеть здесь?

– Да нет, я готова, – храбро улыбаясь, отвечаю я.

– Вас подвезти? – предлагает Рид.

– Не надо, спасибо. Мой боевой конь бьет копытами у крыльца.

– Представляю, как верховая езда укрепляет конечности! – сладострастно ухмыляется Иззи.

Тут Рид, забеспокоившись, почти выталкивает нас за дверь.

– Увидимся на ранчо, ковбой! – кричит Иззи Скотту вслед.

Сперва Скотт открывает мне дверь на выходе из казино. Потом – когда мы седлаем его джип «Чероки». И в третий раз – когда входим на «Мельницу». Маме он бы понравился.

– Надоело ужинать в казино, – объясняет он, входя вместе со мной в небольшой ресторанчик, оформлением напоминающий бунгало. – А это место открыто целые сутки и идеально подходит для страдающих сенной лихорадкой.

На «Мельнице» темно, как в погребе. Постепенно глаза привыкают к темноте, и я различаю, что и столы, и подоконники здесь уставлены искусственными цветами, многие из которых покрыты толстым слоем пыли. Сквозь тьму нас ведут в лучший здешний кабинет: стены его обвиты пластиковыми ветвями, с которых свисают шелковые цветы акации. Официантка с кашлем завзятой курильщицы приносит меню. Лампы нет, и проглядывать меню приходится при свете зубов Скотта:

Заказ приносят быстро. Скотт разделывается со своим любимым салатом и говорит:

– Ну вот, поели, теперь можно и излить душу!

Я вдруг соображаю, что исповедь – не лучшая прелюдия к семейному счастью. Сама-то я знаю, что мечусь от одного парня к другому не от хорошей жизни, но на посторонний взгляд выгляжу как завзятая Мисс Непостоянство.

Однако от психотерапевта – пусть и без диплома – ничего не скроешь. Я говорю три часа без перерыва. И рассказываю все.

Он слушает внимательно и терпеливо, лишь иногда вставляя шутливые реплики. Когда, например, я начинаю сравнивать себя с Иззи в плане внешности, он прерывает меня словами: «Забудь об этом! Блондинку не переблондинишь!»

Наконец печальная повесть окончена. Скотт долго молчит – должно быть, потрясен тем, во что я превратила свою жизнь. А мне и вправду становится легче: какое все же счастье, когда тебя слушают и понимают!

– Не так давно, беседуя в прямом эфире с Мадонной, – говорит наконец Скотт, – Опра Уинфри спросила, какой главный жизненный урок та считает нужным преподать своей дочери Лурдес. «Я научу ее уважению к себе», – ответила Мадонна. «А что вы ей расскажете о мужчинах?» – «Если она научится уважать себя, – ответила Мадонна, – прочие уроки и советы ей не понадобятся».

И Скотт тепло улыбается мне.

– Ты думаешь, что все твои проблемы из-за мужчин. Это не так.

– Значит, из-за Надин? – прищуриваюсь я. – Так я и знала!

– Нет, твоя сестра – тоже не главная проблема.

Но я не хочу расставаться с убеждением, что Надин – мое проклятие, и напоминаю Скотту, что она украла у меня единственную любовь.

– Джейми, она не могла украсть Кристиана – он уже не был твоим. И потом, она ведь даже не знала, что вы с ним встречались, верно?

– Верно, – неохотно признаю я. – Но она с самого детства мне жить не дает! Подкалывает, хамит, унижает на людях; только и делает, что демонстрирует всем вокруг, как ей не повезло с сестрой! А теперь еще и заарканила того самого человека, которого я…

– На самом деле ее стоит пожалеть, – прерывает мои жалобы Скотт. – Очевидно, она безумно тебе завидует.

– Завидует? Чему? У нее все есть!

– Кроме самого нужного.

– А что для нее самое нужное?

– Трудно судить, не зная человека, – но, очевидно, то, что есть у тебя.

– У меня? – фыркаю я. – У меня есть то, чего нет у нее? Не смеши! Я рядом с ней – как лавчонка «секонд-хенд» рядом с бутиком Сони Рикель!

– Я говорю не о материальных вещах. Думаю, она завидует твоему духу!

– Духу? Едва ли. Надин не интересуется тем, на чем нет ярлычка с ценой. Ну да ладно, черт с ней. Если моя проблема не в ней, то в ком же? Не считая, конечно, меня самой.

– В Иззи.

– В Иззи?! – изумленно повторяю я.

Вот что бывает, когда обращаешься за помощью к недоучкам! Фрейд или Юнг ни за что не поставили бы такого идиотского диагноза!

– Да ты что? Иззи – моя лучшая подруга, мое второе «я»! Мы с ней, как Тельма и Луиза!

– Вот именно – второе «я», – отвечает он. – Ты видишь в ней своего рода замену себя. Живешь ее жизнью, позволяешь ей за себя решать. При том, что ее мораль тебе явно не подходит.

– Вот тут ты дал маху. – Я отчаянно стараюсь перевести этот разговор в шутку. – Морали у нее нет и никогда не было.

Скотт отхлебывает из стакана.

– Ты двадцать лет провела в тени Иззи. Поверь, я не жду, что ты мгновенно выйдешь из-под ее влияния.

– Потрясающе – первый раз вижу мужчину, которого не тянет с ней переспать!

– Она не в моем вкусе.

– Ах да, ты не первый. Финн от нее тоже не в восторге. Сейчас ты скажешь, что мужчина, моей мечты – это Финн.

– Думаю, пока ты не готова это услышать.

Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза. Я первая опускаю взгляд. – Ты к ней несправедлив. Мы столько пережили вместе!

– И в выигрыше всегда оставалась она.

– Она просто удачливая. Ей везет, а мне нет.

– Потому что на нее работают двое – она сама и ты, А на тебя – никто.

Помолчав немного, чтобы этот мрачный вывод улегся в моем сознании, Скотт продолжает:

– Знаю, мои слова кажутся жестокими. Но поверь, если не сейчас, то через несколько лет ты проснешься однажды и спросишь себя: почему главные роли всегда достаются ей, а ты остаешься за кадром?

– Ты не понимаешь, – возражаю я. – Иззи отчаянная, бесстрашная, обожает приключения. С ней так интересно!

– А без нее – нет? Одна ты рисковать не умеешь?

– Ну, без нее не так весело… – мямлю я.

– А ты пробовала?

Я задумываюсь. Поездка в Красный Каньон не в счет – там я оказалась одна по чистой случайности. Да, последний раз я предприняла самостоятельный шаг ровно десять лет назад, когда записалась на летние театральные курсы.

– Потеряв Кристиана, ты пала духом и окончательно ушла в тень Иззи. Начала относиться к людям, как она, потому что сочла, что так безопаснее. Решила, что цинизм и черствость надежно защитят тебя от новой боли.

Я молчу.

– Но это – не настоящая ты. Твое истинное Я, не запуганное, не скованное комплексами, верит в любовь. И у него – у истинного Я – есть шанс ее найти. А то Я, которое, поджав хвост, трусит следом за Иззи, так и останется у разбитого корыта.

– И сколько же их всего, этих моих Я? – спрашиваю я, из последних сил стараясь сострить.

– Позволь спросить, как ты проводишь время, когда Иззи нет рядом?

– Н-ну… встречаюсь с другими подругами, прибираюсь в доме, смотрю сериалы по Би-би-си…

– Ясно. Ждешь. Как верная жена. Она заводит новые знакомства, набирается опыта, живет своей жизнью, интересной, веселой и отчаянной, – а ты сидишь и ждешь. Чтобы прибежать, едва она свистнет. И совершенно естественно, что ты прячешься от мужчин, – зачем они тебе? Они не вписываются в такой образ жизни.

Он отставляет тарелку.

– Так что не Надин крадет у тебя жизнь. Вовсе не Надин.

Я поднимаю на Скотта мокрые глаза.

– Я думала, после разговора с психоаналитиком должно становиться лучше. Но это… это же просто ужасно!

– Все хорошо, Джейми. Так и должно быть. Это прорыв.

– Не нужен мне никакой прорыв!

Он улыбается мягкой, ободряющей улыбкой и берет меня за руку.

– Скажи, что происходит, когда ты знакомишься с симпатичным парнем? Как она реагирует?

– Ну, это не так уж часто случается…

– Подумай. Припомни.

– Ну… был один случай. Странный такой парень: все девчонки его обожали, а он почему-то начал ухаживать за мной.

– Хотел бы я знать, что в этом странного!

– Он работал поваром в ресторане. Когда я сказала, что вегетарианка, он пригласил меня к себе и пообещал накормить потрясающим ужином: суп из сладкого картофеля, свекольные равиоли в укропном соусе, салат из помидоров с кориандром и «Амаретти» с фруктами на десерт.

– Звучит аппетитно!

– Точно. Но я не пошла.

– Почему?

– М-м… – Я хмурюсь, вспоминая. – Иззи начала плакаться, что в субботний вечер все ее бросают…

– И ты почувствовала себя виноватой, – договаривает за меня Скотт. – Но ведь можно было договориться на другой вечер.

– Иззи еще сказала, что видела его в городе под ручку с какой-то девицей…

– И ты приказала себе о нем забыть. Ясно. А теперь вспомни ваш первый вечер в Вегасе. Как думаешь, зачем она потащила тебя на ужин с совершенно ненужными и неинтересными тебе «пиджаками»? Для Иззи ты – серенький фон, выгодно оттеняющий ее яркую личность. И самое печальное, что она не так уж виновата. Ты сама позволяешь так с собой обращаться. Неудивительно, что, когда она милостиво позволяет тебе порезвиться на травке, ты валишься с ног от первого же ветерка.

Я уничтожена, Раздавлена. Лежу во прахе.

– Ненавижу себя! – рыдаю я. Скотт расплывается в улыбке:

– Значит, сеанс удался!