– Джейми? Джейми! Как ты?

– А я-то думала… я-то верила… – шепчу я.

– Знаю, доченька. – Теплая мамина рука гладит меня по щеке.

– Мне и в голову не приходило, что он… – сокрушаюсь я.

– Никому из нас не приходило. Даже Колин ничего не заметил.

– Все эти десять лет…

– Десять лет? Что с тобой, милая? Голова не кружится? Ты ведь знакома со Скоттом всего несколько недель.

– Со Скоттом? – непонимающе переспрашиваю я. Мама обеспокоенно качает головой. – Давай-ка отвезем тебя обратно в отель.

– Нет, мне надо выйти в холл, к Иззи… – Хочу тебя предупредить – он здесь.

– Кто?

– Скотт.

– Очень хорошо. Я рада, что он остался.

– Ну, если ты уверена… – с сомнением в голосе тянет мама.

– Мама, не думай о нем плохо. Он хороший парень. Надеюсь, он будет счастлив.

– Ну ладно.

– Помоги мне встать! – прошу я, пытаясь обрести вертикальное положение.

Переполненная стыдом и разочарованием, на подгибающихся ногах тащусь вслед за мамой в холл. Комната сияет белыми цветами, ледяными скульптурами и пирамидами из бутылок шампанского. Двое приятелей Скотта уже завладели микрофонами и угощают публику безумным попурри из старых диско-хитов от «Я всегда буду любить тебя» до «Я это переживу».

Не успеваю я скрыться в баре, как ко мне подлетает Надин, Только ее не хватало!

– Я так рада, что ты не вышла замуж! – без предисловий начинает она, загнав меня в тихий уголок.

– Да, ты победила, – соглашаюсь я. – Теперь ты пойдешь под венец первой.

– Да нет, я не об этом. – Она конспиративно пододвигает стул поближе к моему. – Как ты себя чувствуешь?

Вглядевшись ей в лицо, я замечаю, что привычная презрительная гримаса куда-то пропала. Надин смотрит серьезно и сочувственно.

– Ты что пила? – подозрительно спрашиваю я.

– Ничего. Ни капли. А почему ты спрашиваешь? хмурится она.

– Не знаю, просто ты сегодня какая-то странная, – бормочу я. – Ладно, так что ты хотела сказать? – Сейчас я не в настроении для игр.

– Ох, Джейми! – вздыхает она. – Я всегда думала, что желаю тебе неудачи. Что мечтаю увидеть твое крушение. Но теперь, когда это случилось… – Она поднимает на меня жалобный взгляд. – Это невыносимо! Невыносимо думать, что этот свет уйдет из твоих глаз!

Я не верю своим ушам.

– Ты никогда не сдавалась, Джейми. Так не сдавайся и сейчас! – продолжает Надин, смаргивая слезы.

Все эти годы не давала мне житья – а теперь со слезами на глазах умоляет, чтобы я не сдавалась?!

– Слушай, может, тебе сделали пересадку сердца? – изумляюсь я.

– Знаю, ты меня ненавидишь – и не без причин. Прости, Джейми. Это сильнее меня. Я просто не могу с собой справиться, когда вижу тебя, чувствую исходящее от тебя сияние…

– Исходящее от меня сияние, – тупо повторяю я. – Да. Рядом с тобой я чувствую себя такой ординарной, вялой, скучной – словом, такой неудачницей!

– Неудачницей? Ты? А я-то? Как я должна себя чувствовать, когда папа постоянно сравнивает меня с тобой и вечно я оказываюсь на втором месте? Да ты знаешь, что я и замуж-то так стремилась наполовину из зависти к тебе?

Неужели я произнесла это вслух?

– Папино одобрение заслужить нетрудно, – пожимает плечами Надин. – Подлаживаешься под него – и, все. Но что бы я ни делала, как бы ни лезла из кожи вон, мама никогда не говорила обо мне так, как говорит о тебе.

Я недоверчиво смотрю на нее.

– Надин, но ты добилась гораздо большего, чем я! По всем пунктам! И всегда шла первой.

– Может быть. Зато ты свободна. Твоя жизнь полна возможностей. Когда мама говорит о тебе, в ее голосе слышится надежда.

– Надежда может и не сбыться, – не уступаю я. – Папа, например, считает, что все мои надежды – пустые фантазии. Но ты доказала, на что способна, – у тебя собственная квартира, машина, удачная карьера, жених…

Надин закатывает глаза.

– Да этот «жених» сделал предложение только потому, что я забеременела! – ЧТО? О боже!

Новой порции откровений я не вынесу.

– Что слышала. Думаешь, почему я хожу в этих уродливых бесформенных балахонах? Потому что есть что скрывать.

– Значит, ты беременна?

– Ну да. А Кристиан не слишком-то готов стать отцом. Я думала, что излечила его от прежних привычек, но теперь он, похоже, опять взялся за старое. Видно, если мужчина бабник, то это на всю жизнь.

– Так ты знаешь…

– А что ты слышала? – быстро спрашивает Надин.

– Н-ничего, просто…

– Он к тебе клеился? Ублюдок!

– Да нет, просто я никак не думала, что он… что он такой. – Мы с ним разговаривали об этом, пытались понять, почему он так себя ведет. Когда я узнала, что беременна, даже сходили в семейную консультацию.

– И что вам сказали? – спрашиваю я, до глубины души потрясенная ее откровенностью.

– Что таким способом он выплескивает внутренний гнев. В юности Кристиан был романтиком. Но, когда ему было лет семнадцать, его мать внезапно бросила отца – и Кристиан замкнулся и перестал верить в любовь. Он всегда хотел быть актером, но теперь отказался от своей мечты, потому что игра на сцене требует эмоционального отклика, и пошел учиться на архитектора. Когда мы познакомились, у него была репутация отчаянного ходока. Он говорил, что со мной снова чувствует себя юным, заново переживает первую любовь… И, мне кажется, это так и было, – грустно добавляет она.

– Что же дальше? – подталкиваю я ее. Мне больно все это слышать – зато теперь я понимаю, что произошло.

– Поначалу все было чудесно: стихи, подарки, романтические свидания… Но постепенно я начала понимать, что Кристиан любит вовсе не меня. Он пытается подогнать меня под какой-то идеал, ничего общего со мной не имеющий, а я настоящая ему даже не нравлюсь. Мы уже готовы были разойтись, как вдруг обнаружилось, что я жду ребенка. Ладно, мы сейчас не обо мне говорим…

– Но… как же… что вы теперь… что же дальше будет?

– Все будет хорошо. Я ведь тоже не святая – вспомни хотя бы Ларса! Кстати, не могу поверить, что ты его пригласила!

– А он здесь?

– Смотри сама! – И Надин указывает в ту сторону, где вокруг миниатюрной Синди неуклюже увивается великан-скандинав.

– Боже мой! Это, наверно, Иззи… – Ладно, какая разница?

– Какой здоровенный, правда? – изумляюсь я, глядя на ноги-колонны.

– И ты мне об этом говоришь! – хихикает Надин. – Так все-таки, Джейми, как ты себя чувствуешь?

– После разговора с тобой – как ни странно, гораздо лучше. Сюжет для небольшого романа, верно?

И Надин улыбается. Не презрительной ухмылочкой – нормальной сестринской улыбкой.

– Послушай, – говорит она. – Все, кто здесь собрались, тебя любят. И ты выживешь. А если выживешь сегодня – значит, уже ничто тебе не страшно! Ты добьешься всего, чего хочешь. И станешь той, кем хочешь быть. И папа в конце концов с тобой примирится, – помолчав, добавляет она.

– Нет, вряд ли, – возражаю я. – Он никогда не примет меня такой, какая я есть. Но, знаешь, теперь это неважно. Я больше не нуждаюсь в его одобрении.

– Завидую твоей смелости.

– А что бы ты сделала, имей ты мою смелость? – с любопытством спрашиваю я.

– Прежде всего – бросила бы работу!

– И чем бы занялась?

– Организацией свадеб, – улыбнувшись дрожащими губами, отвечает Надин. – Я с детства знала, что в этом мое призвание. Но всякий раз, как заговаривала об этом с папой, он просто отмахивался. Говорил, что это слишком рискованно, что на цветах и фате карьеры не сделаешь.

– Я и не знала…

– Ну, ты же знаешь, что он за человек. Унижал и высмеивал мою мечту, пока я наконец не бросила об этом думать. Или, по крайней мере, говорить вслух. Кто знает, может быть, когда-нибудь…

– Обязательно, Надин. Ты это сделаешь. Я в тебя верю, – поддерживаю я ее, сама изумленная тем, как страстно хочу, чтобы мечта сестры исполнилась.

В первый раз в жизни мы с Надин разговариваем, как две подруги. Сколько еще нового мне предстоит узнать о своих близких? Я всегда полагала, что папа несправедливо суров ко мне и снисходителен к Надин – но, похоже, ей от его нрава приходится куда хуже моего. И, быть может, это происходит из-за меня. Как может она бросить работу, если постоянно слышит, как папа возмущается моими, «поисками себя», прибавляя через слово: «Вот ты, Надин, не, такая, ты у меня разумная девочка!» Как можно проиграть если самый близкий человек назначил тебя вечным фаворитом?

– Подумать только ничего, кроме «Перье», не пью – и пускаюсь в такие откровенности! – замечает Надин, поднимаясь на ноги. – Знаешь, как тяжело, когда вокруг льется шампанское, а ты не можешь себе позволить ни глоточка?

– А мама знает?

– Пока нет. Может быть, расскажу ей сегодня вечером.

– Не тяни. Пусть вся правда откроется в один день, – советую я.

– Да, так я и сделаю, – отвечает она и смешивается с толпой.

Стремясь отвести всеобщее внимание подальше от опасных тем, Аманда увлеченно рассказывает о моей работе и в конце концов сообщает, что художественный редактор требует мою фотографию для августовской тематической статьи.

– Речь пойдет об отпускных фотоснимках. Я предложила поместить твою фотографию с… А, неважно!

– С мужем?

– Э-э… ну, в общем, да, – смущается она.

– Ничего страшного. Предложи вместо нее снимок с Томом Джонсом!

– Точно! Гениально! Даже лучше подойдет!

Я улыбаюсь в ответ.

– Учитывая обстоятельства, ты что-то быстро развеселилась, – замечает Колин.

– Извини, – отвечаю я. – С удовольствием носила бы похоронную рожу до вечера – но дело в том, что со мной случилось что-то вроде просветления.

– Ух ты! А вот у меня никогда просветлений не бывало! – немедленно преисполняется завистью Аманда. – На что это похоже, а?

– Сейчас я чувствую невероятное облегчение. Словно долго-долго изо всех сил за что-то цеплялась, а теперь разжала руки.

Теперь, глядя на Кристиана, я понимаю, что он и Си Джей – разные люди с разной судьбой. Место Си Джея – там, где хранятся милые воспоминания юности, место Кристиана – рядом с Надин. Если, конечно, она этого хочет. С удивлением я понимаю, что от многолетней ненависти не осталось и следа: меня по-настоящему волнует судьба сестры.

– У вас ручки не найдется? – спрашиваю я бармена.

Он протягивает мне ручку. Я хватаю салфетку и говорю Аманде, что сейчас вернусь. Она не слышит – в бар как раз входит Дэнни-трубач.

Я присаживаюсь за пустой столик и задумываюсь. Надо попрощаться с Кристианом красиво, чтобы он вспоминал обо мне с той же светлой грустью, что и я о нем… И я написала:

Я ставлю точку, и на меня нисходит блаженное спокойствие. Сжимая в руке салфетку, я пробираюсь сквозь толпу гостей. Джимми, танцор с туристического лайнера, крепко обнимает меня и говорит:

– Хочешь, сяду на шпагат? Может, это тебя развеселит? – Я отвечаю «спасибо, не надо» и иду дальше. Надин стоит рядом с Иззи: проходя мимо, я ожидаю услышать шипение и скрежет зубовный, однако, к своему удивлению, вижу, что они хохочут, держась за бока и не сводя глаз с Ларса, по-прежнему пристающего к Синди. Подобравшись к Кристиану, я ловлю Лейлу и прошу оказать мне услугу. С немалым удовольствием она «случайно» опрокидывает ему на штаны бокал вина.

– Ч-черт! – восклицает он.

– Надо же, как неприятно! – сочувственно вздыхаю я. – Промокни вот этим! – И протягиваю ему исписанную салфетку.

– Что это? – хмурится он – начинает читать и умолкает.

Я оглядываюсь кругом. Колин гладит по коленке кого-то из приятелей Скотта. Сам Скотт танцует со своей мамой. Моя мама флиртует со священником. Дядя Сэм (а его-то кто пригласил?), зажатый в угол мистером Сакамото, бросает тоскливые взгляды на окрестных девушек. Зейн и Миа угощают друг друга свадебным тортом. Аманда и Дэнни тянут шампанское из одного бокала. Эл объясняет Риду, что, когда копируешь Элвиса, главное – художественно вращать бедрами.

Ко мне подходит Зейн с куском торта.

– У меня для тебя кое-что есть.

– Спасибо, не хочется.

– Да нет, не пирог. Я принес тебе подарок.

Он достает из кармана коробочку и протягивает мне. Я открываю – на мягкой фланели свернулась крошечная русалочка с перламутровой чешуей и стрижеными волосами – точная копия русалки Финна.

– Я сделал ее уже некоторое время назад, – объясняет Зейн. – Сейчас не слишком приятно в этом признаваться, но я был убежден, что вы с Финном созданы друг для друга. В первую же нашу встречу я заметил, что ты – точь-в-точь его русалка…

– Правда? – поднимаю я удивленные глаза.

– Ну да. Знаешь… Финн вечно твердит, что сват из меня никудышный. Но что делать? Не могу видеть, как люди мучаются в одиночестве.

– Бедный Финн, – вздыхаю я. – В следующий раз постарайся свести его с кем-нибудь, кто ему действительно нравится.:

Зейн непонимающе смотрит на меня.

– Как, Джейми, разве ты не знаешь…

– Что?

– Что чувствует к тебе Финн? Почему, как ты думаешь, он не пришел на свадьбу?

– У него работа… – хмурюсь я.

Зейн берет меня за подбородок и смотрит в глаза так, словно хочет прочесть мои мысли.

– А ты-то сама что к нему испытываешь?

Чувства, которые я так долго давила, душила, отрицала, подавляла, не смела признаться в них даже самой себе, – все эти чувства начинают рваться наружу.

– Купидон, верни мне лук и стрелы! – улыбается Зейн.

Я не знаю, что ответить.

– Хочешь, я надену? – Он берет меня за руку с браслетом и пытается прикрепить русалочку между дельфинчиком и серебряной игральной костью. – Смотри-ка, нет свободного места!

Я смотрю на свою руку – на воспоминания, что болтаются на цепочках вокруг запястья.

– Сними вот эту, – говорю я, указывая на двуликую маску, что подарил мне в ночь расставания Кристиан.

– А воспоминания, которые с ней связаны?

– Пусть прошлое остается в прошлом, – отвечаю я.

Зейн крепко обнимает меня на прощание и возвращается к Миа, которая уже успела отломать руку ледяному двойнику Иззи. Голоса гостей доносятся до меня приглушенно, словно из-за невидимой стены. Заметит ли кто-нибудь, если я исчезну на полчаса? Мне надо кое-что сделать… кое-кого повидать.

Я прокрадываюсь к двери и, взявшись за ручку, оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Иззи. Та выскальзывает за мной следом.

– Если спросят, куда ты делась?..

– Скажи просто… – Я колеблюсь, не зная, как подобрать слова.

Иззи одаривает меня понимающей ухмылкой.

– Ясно. Поставим на твой стул табличку: «УШЛА ЛОВИТЬ РЫБУ».

Неужели с самого начала эта было очевидно всем, кроме меня? Странное чувство: словно становятся на свои места элементы головоломки. «Теперь можно?» – робко спрашивает мое бедное, сбитое с толку, запуганное сердце, и я отвечаю: «Да! Теперь можно!»

К нему – и как можно скорее! С каждым шагом я все яснее понимаю, что не могу ждать ни секунды. Выбегаю в холл, цокая каблучками, петляю между медлительными отцами семейств и подростками, свистящими мне вслед, и наконец ныряю в такси. Невозмутимый шофер спрашивает, куда ехать.

– «Форум Цезаря», к магазинам! – отвечаю я. – А что, муж тебе уже надоел?

– Нет у меня мужа, – спокойно отвечаю я. – До этого не дошло. Посреди церемонии его мать встала и крикнула: «Не делай этого, я знаю, что ты голубой!»

Шофер, кажется, не слишком удивлен моей историей.

– И теперь хочешь развеять грусть-тоску прогулкой по магазинам? Это вроде называется «заместительная терапия» или как-то в том же духе.

– Да нет. Там, в аквариуме, есть один человек – и я думаю, что он мой Единственный.

Шофер озабоченно косится на меня в зеркало заднего вида и вопросов больше не задает. А я испытываю сладостный трепет оттого, что произнесла это вслух.

– Зейн сказал, что мы созданы друг для друга! Я – его русалка, а он – мой русал! – шепчу я.

Едва шофер тормозит, я выпрыгиваю из машины. В первый раз в жизни я мчусь по эскалатору, едущему вверх. Сердце бьется все быстрее. По сторонам мелькают витрины: «Гесс», «Гуччи», «ФАО Шварц», «Секрет Виктории»… Ближе, ближе! Я уже вижу голубое сияние аквариума! Подбираю юбки и перехожу на бег. Вот и ныряльщик в воде… но что-то не так. Я прижимаюсь к стеклу. В лицо смотреть не нужно – довольно того, что волосы его морскими водорослями развеваются в воде. Обежав вокруг аквариума, я натыкаюсь на экскурсоводшу с микрофоном.

– Извините, что прерываю… где Финн?

Она во все глаза глядит на мое платье.

– Ух ты, какая длинная у вас фата!

– Знаю! – кричу я, перекидывая надоевшую фату через плечо. – Где Финн?

– В «Мираже», – отвечает девушка. – Простите, а вы случайно не Джейми?

Подобрав фату и стучая каблуками, бегу в «Мираж». «Теперь или никогда!» – твердит внутренний голос.

Иззи спрашивала, не было ли у меня искушения поцеловать Финна, когда он лежал в моих объятиях. Как же не быть! Но тогда я испугалась. Боюсь и теперь – страшно боюсь, что уже слишком поздно. Обливаясь потом под лучами яростного солнца, я бегу по тротуару, и даже крики: «Эй, держи жениха!» меня не смущают и не останавливают.

Двери «Миража» распахиваются передо мной: я пробегаю казино и устремляюсь в «Тайный сад». Здесь, как обычно, толпа – но я протискиваюсь вперед, и прорываюсь за барьер. Удивительно, как действует на людей свадебное платье – всюду пускают без очереди. Вот и бассейн с дельфинами. Я оглядываюсь вокруг в поисках кого-нибудь из персонала, но вижу одних туристов. Боже мой! Где же он? Подхожу к бортику и заглядываю в воду – может, он там? Пара дельфинов синхронно высовывает головы из воды и одаряет меня зубастыми улыбками. Но ныряльщика не видно. Я подбираюсь ближе и наклоняюсь над бортиком, отпустив фату, чтобы ухватиться руками за поручень. Внезапно в голове что-то сжимается, начинает кружиться, стук сердца оглушительно отдается в ушах… плюх! – я лечу в воду.

Колотя по воде руками и ногами, стараюсь выплыть на поверхность, но что-то тянет меня вниз. Проморгавшись, вижу, что мою чудную длинную фату неотвратимо затягивает в водный фильтр. Я хватаюсь за диадему – но мамочка на славу постаралась сегодня, когда прикалывала ее булавками. Помогите! Тону! Где Миа со своими профессиональными навыками? Отчаянно барахтаясь в воде, я натыкаюсь на прозрачную плексигласовую стенку. Почудилось ли мне – или там, на другой стороне, и вправду Финн?

Следующее, что я помню – как, отфыркиваясь и ловя воздух, цепляюсь за резиновый круг. Немного отдышавшись, понимаю, что это не круг – вокруг меня сомкнулись руки, затянутые в резиновые рукава. Руки Финна. Он вытаскивает меня на берег, и пару минут мы лежим рядом, судорожно глотая воздух, словно рыбы, выброшенные на сушу. Наконец он говорит:

– Первый раз вижу белый купальник, который, намокнув, не становится прозрачным!

Черт бы его побрал! Я чуть не утонула, пытаясь сказать ему… сказать… Не осталось сил даже злиться. Свою, чашу я испила сполна. С трудом поднимаюсь на ноги, облепленная мокрой тканью свадебного платья, и пытаюсь сообразить, как, черт возьми, выйти из такой ситуации с достоинством.

– Финн! – раздается у нас за спиной грозный голос. – Какого черта ты тут вытворяешь? У нас важные гости!

Финн вскакивает на ноги и принимается извиняться:

– Простите, сэр, мы подготовили сюрприз, но вышла небольшая техническая неувязочка…

– Что ты мне голову морочишь? Какой еще сюрприз?

– У наших важных гостей свадьба, верно? уточняет Финн.

– Верно… – Тиран сверлит меня подозрительным взглядом.

– Вернитесь, пожалуйста, к гостям и подождите несколько минут…

Тиран фыркает.

– Ну, смотри у меня! – и исчезает. Финн озаряет меня лукавой усмешкой. – А теперь ты мне подыграешь. – Что, опять лезть в воду?!

– Поверь, мокрее, чем сейчас, ты уже не станешь!

– Финн, ради бога! Я едва не утонула! – возмущаюсь я.

– Если у нас все получится, ты, может быть, получишь работу в дельфинариуме. И потом, я не дам тебе утонуть.

Знает, чем меня пронять!

– Ладно, что надо делать? – обреченно вздыхаю я.

Пока он объясняет свой план, я думаю о том, как по-особенному чувствую себя рядом с Финном. О том, какой он непредсказуемый. Как с ним здорово. Как я его люблю. О том, что он видит и понимает меня – настоящую. О том, что ему в глаза я готова глядеть всю оставшуюся жизнь. Но если вдруг у нас ничего не выйдет – выживу и пойду дальше. Потому что моя жизнь вернулась ко мне. Я снова способна смотреть судьбе в лицо и наслаждаться каждым прожитым мгновением.

– Готова?

Я киваю.

Финн прыгает в воду и вместе со Спрайтом спешит в ту часть бассейна, что открыта для обозрения. Едва они заняли свои места, я спускаюсь вниз и обхватываю рукой Сплэша. С головокружительной скоростью он несет меня вперед: в пенном вихре вздымаются юбки, белой лентой развевается фата. Оказавшись рядом с Финном, я, как договорились, целую Сплэша в бутылочный нос и поворачиваюсь лицом к Спрайту. Тот высовывает лобастую голову из воды и открывает пасть, словно священник, задающий положенные вопросы. Мы с Финном по очереди пускаем пузыри – это означает: «Да». Затем он берет меня за руку, достает из зубов у Сплэша резиновое кольцо и надевает мне на безымянный палец. Сплэш наклоняет голову и носом подталкивает Финна ко мне. VIP-гости за стеклом хлопают в ладоши и визжат от восторга. И тут он меня целует. Никогда не любила «мокрых» поцелуев, но сейчас… Мы всплываем, не размыкая объятий. Он откидывает с моего лица мокрые волосы и говорит:

– Ты не представляешь, как долго я мечтал об этом!

Он выбирается из бассейна и помогает выйти мне. Солнечный свет, отражаясь в капельках воды, словно обливает его тело жидкой ртутью. Когда я вновь обретаю дар речи, то говорю:

– Финн, как ты думаешь – теперь, когда мы неофициально женаты, мы имеем право на свидание?

– Что ты имеешь в виду? – поднимает он бровь.

– Ну, не знаю. Что-нибудь совсем простенькое, будничное – например, номер для молодоженов в «Венеции»!

Финн прижимает меня к себе.

– Серьезно?

– Думаю, тебе там особенно понравится…

– Почему же?

– Потому что там кровать с водяным матрасом!

Финн смеется, обнимает меня еще крепче и покрывает лоб, щеки, глаза, губы чувственными, в самую душу проникающими поцелуями. Сердце мое ноет от счастья.

– Потрясающе! – слышится за спиной голос Финнова босса, и мы испуганно отскакиваем друг от друга. – Вам надо завести собственное шоу!

Финн оглядывается на меня.

– И как же мы его назовем?

– Хм-м… – задумываюсь я, расстегивая молнию его костюма. – Ну, например… «Диво Лас-Вегаса»!

Финн берет меня за руку, и мы прыгаем в воду, до самого неба вздымая фонтан золотистых брызг.