Два человека топтались в темноте около красного кирпичного здания, пытаясь не разбудить его обитателей. Один шарил руками вдоль оконного выступа и под подоконником, а второй перелезал через какие-то коряги и ограждения.

– Что-нибудь нашел?

– Пока нет. Попробуй еще раз посмотреть на крыльце. Имена этих двух непрофессиональных «взломщиков» были Джеймс Бридз и Белинда Джонс. Мы заранее позвонили в гостиницу и предупредили, что вряд ли приедем раньше полуночи. Администратор пообещала оставить для нас ключи от номера в секретном месте. И когда она говорила, что это будет секретное место, она не шутила.

– Ой! – воскликнул Джеймс, вытаскивая руку из-под шероховатого наличника. – Но это глупо! Могли бы, по крайней мере, оставить нам фонарик!

– Сдается мне, что большинство людей предпочитают сношение в темноте, – попыталась пошутить я.

– Не смешно, – сурово бросил мне Джеймс. – Я выжат как лимон и хочу спать.

Мне было жаль его, хотя этот ночной поиск «сокровищ» был для меня намного предпочтительнее дневного сценария развития событий. Так как Джеймс заказывал гостиницу, это означало, что нам придется регистрироваться как мистер и миссис Бридз. И в лучшие времена фамилия «Бридз» звучала слишком смешно для голубого, а в гостинице Сношаевска это было еще смешнее. (Во время всего нашего путешествия Джеймс постоянно представлял меня своей женой. В основном только для того, чтобы подразнить меня. Он знал, что меня это просто бесит.)

– Нашла! – ликующим шепотом «прокричала» я, вытаскивая ключ из-под свободно вставленного кирпичика. – Пойдем.

Фонарей не было, поэтому пришлось на ощупь прокладывать себе дорогу к нашему отдельному входу. Мы передвигались вдоль забора короткими перебежками. Это было естественным продолжением нашего путешествия. Весь путь по Пенсильвании проходил в темноте. Четырьмя часами раньше, намереваясь остановиться, чтобы поужинать, мы наугад свернули с магистрали на дорогу, ведущую в городок Мошовон. (Трудно представить себе более ужасное название, это как сокращение от двух слов – мошонка и вонючий, но, как оказалось, оно соответствовало данному месту.) Главная улица была такой же унылой и безрадостной, как в рассказах Чарльза Диккенса. Мы ехали мимо жалких остатков полуразорившихся и закрытых предприятий и пешеходов, съежившихся, будто от ледяного ветра, хотя вечер был умеренно холодным. На самом деле, этот убогий городок превзошел даже Хорошеевск, поэтому мы решили поискать еду где-нибудь в другом месте. По крайней мере, таков был наш план. Но нам никак не удавалось вернуться на основную трассу. В пятый раз проехав по одной и той же улице, мы забеспокоились, что застрянем здесь навсегда. Тогда Джеймс предложил свернуть в другом направлении. Неожиданно перспектива, открывшаяся нашему взору, обрадовала нас. Даже в темноте я могла сказать, что это была очень живописная местность, окружающая дорогу, ведущую на вершину холма. Были видны сияющие огни большого здания, и мы начали прихорашиваться в предвкушении ужина с графинами и столовым серебром. Однако наше настроение упало, когда мы увидели табличку «Психиатрическая лечебница г. Мошовона».

– О боже! – испуганно воскликнула я.

Мы повернули назад на такой скорости, что, если бы на нашем пути встретились какие-либо преграды, мы просто перелетели бы через них. Я была настолько уверена, что меня могут принудить пройти шоковую электротерапию, что быстро нашла дорогу к основной магистрали. Теперь вы понимаете, с каким облегчением мы вздохнули, когда обнаружили, что наше убежище на следующие две ночи – по-домашнему уютное и чистенькое. Весь интерьер здесь был подчинен одной теме – животноводству. Изображения коров, свиней и овец красовались везде – от бордюров на обоях до держателей туалетной бумаги. И к тому моменту, как я закончила приспосабливать хрюкающих и мяукающих под различные нужды, Джеймс уже спал. Я включила чайник в нашей кухоньке и высыпала в чашку пакетик рас творимого горячего шоколада. Ожидая, пока закипит вода, я поняла, что все это время непрерывно смотрю на телефон. Интересно, уже слишком поздно звонить Полу? Я уже, конечно, сегодня с ним разговаривала, но это же было из другого штата… Поэтому, я думаю, можно…

– Я умирал от желания позвонить тебе, но боялся показаться слишком навязчивым! – выпалил он, услышав мой голос. Затем он рассмеялся. – Но, боюсь, я выдал себя с головой, рассказав тебе об этом!

– Мне очень приятно было это услышать! – заверила я Пола, очарованная его искренностью.

– Я рассказал своим друзьям о тебе, и они все просто обзавидовались! – продолжал он.

– А я похвасталась своей маме, – призналась я.

– А я своей! – рассмеялся он.

– Это какое-то безумие! – веселилась я.

– Точно.

Потом наступила короткая пауза, мы просто улыбались друг другу в трубку, а затем начали строить планы, когда мне лучше приехать. Возможно, я буду там уже через два дня! Не могу поверить, что мы оба так жаждем встречи. Это напомнило мне то время, когда я познакомилась с Кристианом. Тогда не было вопросов или сомнений, мы просто делали то, что велело нам сердце. Я улыбнулась, ложась на софу, все еще прижимая трубку к уху. Мне всегда нравилась идея страстного водоворота событий: познакомились, переспали и поженились, и все это в течение одной недели. Я миллион раз слышала о счастливых парах, у которых именно так развивались события и которые прожили потом вместе лет тридцать.

– Я так счастлив, что мы встретились с тобой, – сказал он, и его голос звучал абсолютно искренне.

– И я тоже. Больше ни о чем не могу думать, кроме как о нашем знакомстве, – призналась я. – Как жаль, что я не смогла остаться и выпить с тобой в баре.

– Мы обязательно наверстаем упущенное: пойдем на площадь Геральдики и будем пробовать текилу в каждом баре.

– Классно!

– Мы с тобой наклюкаемся!

– Точно!

И опять тишина. Меня это не очень беспокоило. У нас будет столько тем для разговоров, когда мы наконец-то встретимся.

– Скорее бы! – сказала я ему.

– Скорее бы! – Пол мечтательно вздохнул и извинился за свою сентиментальность и впечатлительность.

Когда мы наконец-то пожелали друг другу спокойной ночи, я заснула, и мне снились поросята с сережками в ушах.

На следующее утро из окна своей спальни я впервые могла рассмотреть Пенсильванию при дневном свете.

– И что ты там видишь? – спросил Джеймс, прихорашиваясь.

– Отсюда – только ровные фермерские поля и башни элеваторов.

– И что, нет никого, кто бы занимался любовью?

– Нет.

– Как жаль.

Наверное, надо привыкнуть к тому, что твой родной город назван в честь полового акта. Я-то ожидала, что все прохожие, будут лукаво смотреть на нас и украдкой посмеиваться. Я ошибалась. За завтраком нас ожидало восемь человек, являющих собой образец высокой нравственности. Они-то уж точно были всецело за христианскую добродетель и супружество. Когда оказалось, что они ошибочно считают нас супружеской парой, мы решили скрыть от них тот факт, что колесим по Америке в поисках мужчин. Я да же заметила, что стараюсь держать свою левую руку под столом, чтобы никто не заметил отсутствие обручального кольца. (Мы с Джеймсом лаялись, как самая настоящая семейная пара, так что для окружающих это было очень даже убедительное зрелище.)

– И как вы планируете провести сегодняшний день? – спросил Берт, джентльмен с Юга средних лет, склоняясь над тарелкой с виноградным пудингом.

– Ну, вы же знаете этих женщин – она, естественно, хочет пройтись по магазинам, – и Джеймс посмотрел на меня с видом заговорщика.

Берт фыркнул, показывая, что ему это хорошо знакомо.

– Это точно, вчера Роза купила лоскутное покрывало, которое можно свернуть в подушечку.

– Как интересно! – заметила я и приступила к отрезанию следующего кусочка тоста.

– Рекомендую свозить вашу юную леди в «Деревню чайников», ей там очень понравится.

– Вообще-то, я надеялась осмотреть окрестности, – начала я, пытаясь объяснить, что мы здесь практически еще ничего не видели.

– Должен вас предупредить, если увидите ее за рулем – лучше прячьтесь подальше!

– Зато вы не увидите рядом Джеймса, – я мило улыбнулась. – Я только что установила новенькое катапультируемое кресло.

– Ну, вы молодцы, – захихикал Берт.

– Ты что это делаешь? – возмущенно спросила я Джеймса, когда мы наконец-то оказались одни на крыльце. – Неужели обязательно выглядеть женоненавистником, когда ты притворяешься моим мужем?

Он ничего не ответил. Его внимание было сосредоточено на седобородом старике, одетом в темный костюм и соломенную шляпу-канотье с широкими полями. Черная лошадь, запряженная в его повозку, как раз процокала мимо.

– Надо же! Прямо как герой фильма «Свидетель»! – Джеймс встал на бордюр тротуара и следил взглядом за повозкой, пока она не скрылась. – Посмотри! А теперь женская версия… – Он показал на двух амских женщин в длинных голубых платьях с передниками. На одной был белый капор, а на другой – черный.

– В белом ходят замужние женщины, а в черном – на оборот, – объяснила я Джеймсу. Чувство было такое, будто мы встретили единорога. На фоне машин, джинсов и кроссовок эти люди выглядели абсолютно сюрреалистично.

– А как отличать мужчин? – спросил Джеймс с любопытством. – Как понять – женат он или нет?

– Если с бородой – значит, женат. Они начинают отращивать бороду в день свадьбы и больше уже никогда ее не сбривают.

– Они выглядят как пародии на библейского Иова, – прыснул Джеймс, заметив мужчину с шапкой жестких волос, торчащих в разные стороны, и очень густой бородой. – А почему у них нет волос над верхней губой?

– Потому что испокон веков усы ассоциировались с военными, так что они здесь запрещены, – просветила я его. – Амы – пацифисты.

– А откуда ты все это знаешь? – с подозрением спросил Джеймс.

– Ну, я решила на тот случай, если вдруг мой Единственный окажется амом, хорошенько подготовиться, – невинно ответила я.

– Я уверен, они не могут жениться и выходить замуж за людей другой веры.

– Очень редко, но такое случается. Самым сложным было бы для меня в этом случае не краситься, не выпрямлять свои кудряшки и ни при каких обстоятельствах не стричься…

– И что, так и ходить с секущимися концами? – ужаснулся Джеймс.

– Ну да! Должна тебе сказать, что волосы у них стянуты в пучок, символизирующий вечную жизнь, – небрежно бросила я. – А еще мне пришлось бы выучить пенсильванский диалект датского языка, который в принципе является разновидностью немецкого и который я никак не могла выучить в школе.

– И наверняка все женщины должны готовить?

– Конечно.

Джеймс с сомнением посмотрел на меня.

– Да, знаю, это для меня самое непреодолимое препятствие, – ухмыльнулась я. – А еще они должны вставать очень рано утром, потому что они фермеры.

– И телевизор, кино, а также эротические журналы наверняка запрещены.

– Зато здесь есть все радости простой жизни, – вздохнула я мечтательно. – Домашние животные, свежий воздух, штопка при свечах.

– Хорошо, романтичная ты наша, – засмеялся Джеймс, увлекая меня в сторону магазинчика «Деревня чайников». – По-моему, тебе пора пройтись по магазинам.

Мы побродили по магазину примерно полчасика. Здесь были всевозможные отделы, торгующие произведениями искусства и изделиями ручной работы. Там продавали любовно вышитые салфетки всех видов, включая и совсем малюсенькие под чайные чашки. На салфетках красовались цветы лаванды, корицы и других травок, которые добавляют в чай. Здесь можно было купить разнообразные виды фруктового варенья и конфитюра, но один из фруктов – ревень – пользовался особой популярностью, так как сегодня был ежегодный сношаевский Фестиваль ревеня. Оказалось, что если мы поспешим, то еще успеем застать церемонию коронации Короля и Королевы ревеня. Заняв места на пластиковых стульях рядом примерно с пятнадцатью повозками с туристами средних лет, мы дружно поприветствовали девушку-меннонитку (религия, схожая с амской, но менее строгая), которая была избрана Королевой ревеня. Местного прыщавого официанта из кафе назначили Королем.

– Господи, если он здесь самый красивый, то… – На лице Джеймса выразилось отвращение.

Я потащила его назад, к машине. Мне ужасно хотелось проехать немного подальше, чтобы посмотреть на настоящую жизнь амов.

Всего лишь несколько минут езды от Сношаевска – и мы въехали на исконную территорию амов. Наша машина была единственной на протяжении громадного пространства. Нам довелось увидеть этих преданных своей религии, трудолюбивых людей в их естественной среде. Джеймс предположил, что они должны ненавидеть туристов, приезжающих поглазеть на них. Однако они не обращали на нас никакого внимания, продолжая заниматься своим делом – развешивали выстиранное белье, вспахивали поле огромным плугом, который тянули еще более огромные лошади. Их абсолютно не волновало, что мы на них смотрим. Их спокойствие и уверенность в себе внушали уважение. Я сбавила скорость до черепашьего шага, когда мы приблизились к повозке, соблюдая при этом необходимую дистанцию.

– Обгоняй! Обгоняй! – умолял Джеймс.

Я никуда не спешила, чувствуя, что медленная езда позволяет ощутить связь с этими людьми, и любуясь треугольным отражателем света позади телеги.

– Что ты делаешь? – шипел на меня Джеймс, раздражение которого росло. – Дорога свободна! Давай поезжай скорее!

– Я не хочу!

– Послушай! Он специально взял левее, уступая тебе дорогу.

– А я не хочу обгонять.

– Ты что, чокнулась? – взорвался Джеймс, явно испытывая огромное желание отобрать у меня руль.

Только когда я увидела, что водитель повозки пытается свернуть на обочину, чтобы дать мне возможность проехать, я прибавила скорость и обогнала его.

Еще через две минуты Джеймс завопил, чтобы я остановила машину.

– Что?

– Останови! Здесь! Сейчас! – орал он. – К черту! Я быстрее дойду пешком! – объявил он, вылезая из машины, и со злостью хлопнул дверью.

Похоже, что размеренная деревенская жизнь нравится далеко не каждому. Наблюдая, как он злится, подбрасывая камни на обочине дороги, я размышляла о том, как долго смогла бы прожить здесь без Интернета, шикарного вечер него платья и замороженных полуфабрикатов от фирмы «Маркс и Спенсер». Неплохая идея для реалити-шоу – вместо жизни в джунглях показать жизнь среди амов. Я знаю, что сейчас одна из телекомпаний работает над проектом с рабочим названием «Амы в городе», где они следят за пятью подростками, проходящими «рамспринг» – ритуал посвящения. Юные амы уезжают из дома, чтобы попробовать блага цивилизации – учатся водить машину, пробуют спиртное, слушают рок-музыку, чтобы потом принять обоснованное решение – остаться в городе или вернуться в деревню и полностью посвятить себя амской вере. Культурный шок? Все равно, что увидеть мир глазами пришельца. Представьте, что они чувствуют, когда открывают для себя мобильный телефон с цифровой камерой и полуобнаженных женщин, которые трясут грудью. Вы наверняка считаете, что у бедных подростков летят все предохранители, и они не могут насытиться свободой и всеми доступными им развлечениями. А вот и нет! Большинство из них все же возвращается домой. И какова, на ваш взгляд, самая распространенная причина? Одиночество! Они привыкли быть в окружении большой дружной семьи и вдруг оказываются один на один с жестоким миром.

Я опустила стекло машины и позвана Джеймса:

– Может, поедем поужинать?

Он неуверенно посмотрел на меня.

– Если хочешь, можешь сесть за руль, – добавила я. За ужином, состоящим из типичного амского куриного паштета, ветчины, картофельного пюре, соуса, макарон с сыром, жареного сладкого картофеля, сельдерея и салата, мы рассуждали о преимуществах жизни амов по сравнению с жизнью нашего испорченного общества.

– Мне кажется, у них все так строго организовано, – заявила я. – Каждое воскресенье проводятся так называемые «спевки», и если молодому человеку понравилась какая-то девушка, он может довезти ее до дома на своей телеге.

– Типа на своем «форде фиеста»? – вставил Джеймс.

– Пусть так, если хочешь. Только там нет никаких обжиманий на заднем сиденье. Наверное потому, что там просто нет заднего сиденья, – продолжила я. – В любом случае мне кажется, это здорово – вместо паров пива и воплей в самое ухо на переполненной дискотеке, ты останешься с девушкой в интимных условиях, абсолютно трезвый, и поэтому можешь отвечать за каждое сказанное тобой слово и за все испытываемые тобой эмоции.

– А что потом? – Джеймс глотнул лимонада.

– Если они нравятся друг другу, то ему позволено приходить к ней домой по субботам раз в две недели.

– Свидание раз в две недели? – удивился он. – Ну, у них точно нет возможности совершить необдуманные поступки.

– Ну да. Жениться можно только в ноябре или декабре (когда урожай собран, а суровая зима еще не наступила), поэтому если затянул с предложением, то придется ждать еще целый год.

– Ты серьезно?

– Да. И свадьбы играют только по вторникам или четвергам.

– А это почему?

– Причина все та же – это наиболее свободные дни на ферме. Все события подчинены распорядку работы на земле. А ты знаешь, что когда мужчина делает предложение девушке, то вместо брильянтового кольца он дарит ей фарфор или часы?

– А ты удивляешься, как Келли Макгиллис уживается с Харрисоном Фордом, – рассмеялся Джеймс.

– Можешь издеваться, сколько хочешь, но, очевидно, это срабатывает, – произнесла я, отправляя в рот последнюю ложку суфле с домашним мороженым. – Знаешь, когда мы с подружками идем куда-нибудь, мы большую часть времени даже не общаемся с молодыми людьми, потому что стоим где-нибудь в уголке и сплетничаем о своем. По крайней мере, при таком образе жизни, как у амов, точно с кем-нибудь познакомишься, так как знаешь, что он точно будет в одном и том же месте каждые выходные, поэтому есть шанс построить какие-то отношения или вызвать симпатию. Я просто ненавижу это чувство «сейчас или никогда», когда идешь в клуб. Это слишком напрягает.

Джеймс достал носовой платок, потянулся ко мне и вытер мне рот.

– Что там? Мороженое? – спросила я, проверяя, не осталось ли следов на подбородке.

– Нет. Просто если ты хочешь остаться здесь и найти себе ама, надо убрать все это дерьмо с твоего лица.

– Что?! – заорала я.

– Иди сюда, – сказал он, пытаясь на сей раз стереть мои румяна.

– Не-е-ет! – запищала я, пытаясь уклониться.

– Путана! – обозвал меня Джеймс, когда я вскочила из-за стола и бросилась к двери. – Разрисованная кукла! – кричал он мне вслед.

Придумывание мне обидных прозвищ продолжалось на протяжении всего пути домой, в Сношаевск.

Хотя это, конечно, грубое нарушение правил проживания в обществе амов – использование ноутбука, но как только мы оказались в своих апартаментах в гостинице (я надеюсь, вы понимаете, что о ночных развлечениях здесь не могло быть и речи), я решила проверить свою электронную почту.

Ого, целых три послания от Пола! Я раскрыла первое. Мне едва удалось сдержать вздох восхищения, когда я увидела озеро в Голубых горах и прочла следующий текст:

«Это озеро очень красивое, но даже оно не может сравниться с тобой».

Никогда раньше меня не сравнивали с водным пространством, но я приняла комплимент.

Я открыла следующее послание. На этот раз это была золотая листва каньона Читтенанго и записка:

«Мы собираемся поехать на пикник. Мне будет очень трудно заставить себя смотреть на листву, потому что я не хочу отводить взгляд от тебя».

Как романтично! Я выгляжу лучше, чем лист!

В третьем послании были только слова, но какие!

«Когда ты сказала мне, что вернешься в Казанову, это был самый счастливый момент в моей жизни. Я без ума от тебя, и просто непостижимо, как это все быстро произошло. Но кого волнует, как или почему? Все, чего я хочу, – это быть с тобой!»

Ага. Сдается мне, именно это в мире бизнеса называют необдуманным заявлением. Одно дело – становиться легкомысленной и желанной по телефону, и совсем другое – увидеть все эти слишком поспешные выражения чувств в печатном виде. Может быть, нас слегка заносит? Мы пытаемся проскочить целый этап отношений и сразу же прийти к счастливому концу. Если бы мы были амами, то двигались бы намного медленнее. Я начала подозревать, что отсутствие спешки все-таки лучше.

Я подскочила и опять вернулась в кресло, раздумывая над тем, что же мне ему ответить. И тут зазвонил телефон! О, нет! Это наверняка Пол! Я замерла, будто любое движение могло выдать меня. Сердце трепетало. Я так и не подняла трубку, и он оставил сообщение на автоответчике. Мне стало стыдно за свою трусость. Две секунды спустя телефон зазвонил вновь. На этот раз я заставила себя успокоиться и сняла трубку, но притворилась, что еще не проверяла свою электронную почту. А что я, по-вашему, должна сказать ему в ответ на признание «я без ума от тебя»?

Не знаю. Может, я слишком бурно реагирую? Я имею в виду, что сама-то втайне думаю то же самое: «Я хочу быть с тобой». Может, мне просто не знаком такой стиль поведения, когда мужчина настолько хорошо ко мне относится и одновременно абсолютно откровенен в своих чувствах, поэтому я испытываю неловкость и на уровне подсознания сопротивляюсь возможным отношениям? Мне очень хотелось в это верить. Но пока мы разговаривали, я поняла, что меня начали жутко раздражать его бесконечные шутки, как мы напьемся при нашей встрече («мы будем вместе блевать текилой – ха-ха-ха»). Это далеко не тот разговор, который можно вести в повозке, ведь так? Может, это все из-за того, что у нас всего-то пятнадцать минут совместных воспоминаний? Но в то же время мои чувства мгновенно превратились из сильного желания в паранойю. Если я все же поеду к нему, он что, будет круглые сутки находиться рядом со мной? Не уверена, что после трех лет одиночества способна сразу же перейти к безумной любви. Я могу и отчебучить что-нибудь. И вообще, есть ли между нами хоть что-нибудь общее, кроме слишком бурного и слишком романтичного воображения? В эту ночь мои сны были немного грустными.

Второй день в Сношаевске, и все еще никакого намека на секс. Тогда мы с Джеймсом решили переехать в одно та кое место в Пенсильвании, где народ наверняка будет этим заниматься: «Зона молодоженов Цезаря Поконоса, или Земля любви». Ведь это место специально для парочек. Впервые я не возражала, чтобы Джеймс называл меня женой.

– Поздравляем!

Нас встретили радостными криками, когда мы наконец-то преодолели сотню миль дороги от Сношаевска и приехали сюда.

– Спасибо! – улыбалась я в ответ, чувствуя себя новым чемпионом «Формулы-1».

– Как прошла свадьба? – спросил нас жизнерадостный администратор.

– Великолепно! Лучший день в моей жизни! – Джеймс заслонил меня спиной. – Все еще не можем до конца избавиться от этого проклятого конфетти.

У меня отвисла челюсть, и я оттащила Джеймса в сторону.

– Только не говори, что это ты сделал!

– Сделал!

– Джеймс, нет! – зашипела я. – Одно дело выдавать нас за пару со стажем, но за молодоженов?!!

– Я подумал, что мы получим дополнительные услуги бесплатно, – ответил он.

Честно говоря, мы действительно их получили: огромную форму для выпечки бисквита в виде песочных часов, одинаковые футболки с надписью «Цезарь Поконос», по крытые глазурью сердечки-значки, специально для молодоженов, и самую большую в моей жизни бутыль с пеной для ванн. Сначала я подумала: «А не многовато ли?», но потом, когда увидела огромную ванну, поняла, что это то, что надо.

– Целое море несправедливости! – произнесла я, когда мы открыли дверь нашей «Римской башни».

Это был громадный, четырехуровневый номер «люкс» в красных и золотых тонах, в центре которого помещалась ванна высотой с двухэтажный дом в форме бокала шампанского. Я не верила своим глазам – чтобы забраться в ванну, надо было преодолеть целый пролет винтовых ступеней.

– Ты должна это увидеть! – позвал меня Джеймс снизу. Оценив, что потребуется как минимум полчаса, чтобы наполнить ванну, я понеслась вниз осматривать зал с белы ми колоннами, в котором был даже настоящий камин.

– Ты где? – позвала я, не обнаружив Джеймса в холле. – Здесь, у бассейна!

– Около чего? – Я пошла на голос. Не может быть! В нашей комнате был настоящий бассейн в форме сердца!

– А еще есть сауна и душ на двоих.

– Невероятно! – Я замерла, не зная, с чего начать. Мне хотелось попробовать все.

– Счастлива, дорогая? – пошутил Джеймс.

– Помолчи! – засмеялась я и шутя шлепнула его.

Не отрицаю – я в восторге! Вряд ли найдется несколько одиноких девушек, которые хоть раз пожили бы в таких апартаментах! Пока Джеймс плескался в бассейне, я вернулась наверх, чтобы выпить бокал шампанского. Все это напоминало сцену из старого мюзикла Басби Беркли – не хватало разве что целого отряда девушек в одеяниях из пены.

– Моя очередь! – потребовал Джеймс, который тоже желал опробовать ванну.

– Давай фотографироваться! – заверещала я и побежала за камерой.

Около часа мы развлекались и наслаждались каждой секундой, жалея только о том, что мы не со своими бой-френдами.

Может, если бы мы были настоящими молодоженами, мы заказали бы еду в номер и кормили друг друга с рук, сидя перед камином. Но мы хотели посмотреть на другие пары, и поэтому отправились вниз, в столовую, где нас ждал классический буфет. Он оказался не очень-то подготовлен к приему вегетарианцев, поэтому пришлось обходиться тем, что есть.

– Не волнуйся, – Джеймс кивнул в сторону магазинчика подарков, – мы всегда сможем закусить съедобным женским нижним бельем.

Мы остановились, осматривая столовую и выбирая, куда бы нам сесть. Большинство круглых столов было занято, но мы пристроились рядом с парой из Нью-Джерси.

– Новобрачные? Поздравляем! – подняли они за нас тост, когда мы подсели к ним.

Я чувствовала себя такой виноватой, что быстро сменила тему разговора.

– Говорят, здесь великолепные поля для гольфа… Никто меня не поддержал.

– Расскажите нам, как вы познакомились, – продолжали они.

Я знала, что Джеймс будет рад выдать им сумасшедшую сказочную историю, но мне хотелось свести ложь до минимума. Поэтому я произнесла:

– Общий друг.

– А-а-а, а свадьба у вас была здесь, в США?

– В гостинице «Плаза» в Нью-Йорке, – сообщил Джеймс.

Я наступила ему на ногу. Это абсолютно неподходящая аудитория для историй в стиле Армани/Версачи. Эта пара из Нью-Джерси была такая славная и добрая. А что делать с нашим опьянением и тем (уверена, что жена это заметила), как Джеймс обхаживает бармена? За кофе я не выдержала и решила признаться:

– Знаете, мы вообще-то не муж и жена! Женщина сочувственно пожала мою руку:

– Не переживай, в наше время многие пары сначала живут так, не расписываясь. Современные нравы!

Я прикусила губу. Не уверена, что она готова услышать, насколько мы с Джеймсом современны.

Концертная программа нас не вдохновила, и мы отправились в игровой зал.

– Я соскучилась по нашей комнате, – призналась я после изнуряющей игры в пинг-понг и импровизированного десерта из шоколадной краски для тела.

– Так давай вернемся в нашу комнату! – Джеймс подхватил мое уставшее тело на руки, перенося через порог, как сделал бы любой нежный муж.

Но вместо того чтобы заснуть в объятиях любящего мужчины, я лежала без сна, разглядывая синтетические звезды на потолке, и анализировала ситуацию с Полом. Больше всего меня беспокоило, что с того момента, как я переступила порог этого царства эротики, я ни разу не пожалела о том, что его здесь нет. Я потеряла к нему интерес, потому что он сделал шаг навстречу? Или эти спазмы в желудке, которые я ощущаю, предупреждают о том, что у меня на это есть веские основания? Учитывая, что у нас нет достаточной базы для каких-либо отношений, трудно предположить, что он так переполнен чувствами. Господи, ну почему я была так легкомысленна, когда мы впервые встретились? Но если быть откровенной до конца, то мне уже становилось не по себе от мысли о дальнейшем контакте с ним. Мое настроение невыносимо переменчиво, одно затруднение – и мне уже неинтересно. Сейчас мне даже не хотелось разговаривать с ним, не то, что ехать к нему. Я только сейчас поняла, что просто не смогу этого сделать. Точно, я не поеду в Казанову. И чем быстрее я решу эту шараду, тем лучше. Я повернулась на бок и посмотрела на часы. Только 23. 20. Я сделаю это сейчас, и, когда я с этим покончу, смогу спокойно заснуть. Я пробралась через всю комнату к телефону, позвонила, но никто не ответил. Я не могу просто оставить ему сообщение на автоответчике. Или могу?

– Вернись в постель! – прикрикнул Джеймс.

Я вздохнула, отключила мобильник и забралась под покрывало, согревая свои озябшие ноги об того, кто ближе всего подходил под определение мужа из всех имеющихся в моем распоряжении.

Утром я проверила электронную почту. Ни одной весточки от Пола. Интересно. Может, он по голосу почувствовал перемены во мне, когда я разговаривала с ним из той гостиницы? А может, он просто решил поиграть в равнодушие? Меня это устраивает.

Он позвонил, только когда мы с Джеймсом были уже в Нью-Йорке. Его голос звучал устало:

– Слава богу, ты сняла трубку! Все, о чем я только мог мечтать, – это услышать твой голос!

– Э-э-э, Пол, – начала я. Надо остановить его, пока он не продолжил.

– Извини, что не звонил тебе, но я не мог. Я был в тюрьме.

– Что?!! – Я сразу же забыла, что хотела сказать.

– Меня задержали за управление автомобилем в не трезвом состоянии.

– Господи! – Он явно хочет, чтобы его пожалели.

– Это было ужасно. Один из моих друзей попал в аварию, и он был в коме. Я так разволновался, что просто пил, пил и пил.

– Ужасно, мне так жаль, – произнесла я с сочувствием в голосе.

– Единственное, что помогает мне жить в данный момент, так это мысль о том, что мы завтра встретимся.

– М-м-м, – промямлила я.

У меня душа ушла в пятки, а он продолжал радостно болтать о том, как он счастлив, что увидит меня завтра. Черт! Я не могу бросить его сейчас!

Похоже, мне все-таки придется ехать в эту чертову Казанову.

Когда это возможно, я предпочитаю останавливаться на ночь в бывших публичных домах, поэтому выбрала «Дом Диккенса». Там мы условились встретиться с Полом.

Конечно, когда выбираешь маленький семейный отель вместо безликих стандартных гостиниц, всегда рискуешь потратить несколько драгоценных минут на комплименты хозяину по поводу его исключительного вкуса в оформлении интимных кабинок для коктейлей вместо того, чтобы в это время привести себя в порядок. В отеле «Дом Диккенса» просто чувствуешь себя обязанной сказать несколько добрых слов хозяину. Весь интерьер здесь хорошо продуман и работает на вас: каменные лягушки оснащены сенсорами, которые срабатывают, когда кто-то проходит мимо; а предупреждение о запрете курения звучит следующим образом: «Если мы застукаем вас, то решим, что вы горите, и предпримем соответствующие меры по тушению пожара». Самое интересное – это спальни. Каждая из них посвящена какому-нибудь лирическому поэту. У меня это – Элизабет Баррет Броунинг. А еще на втором этаже есть кухня, заваленная продуктами. Подбадриваемая владельцем, я взяла горсть мягких шоколадных печенюшек и полбутылки охлажденного шардонне и отправилась устраиваться в уютном мире плетеной мебели, кружев и вышитых вручную строчек из стихотворений типа: «Любить и быть любимой – самое большое счастье на земле». В своем обычном состоянии я бы сочла это несколько вычурным, но сегодня немного романтики мне не помешает. Пока я добиралась до Казановы, я решила, что во время свидания не буду предвзято относится к Полу. Правда, по прошлому опыту я знаю, что мужчины, которые умирают от страсти вначале, очень быстро достигают пика и через пару недель забывают обо всех своих пламенных обещаниях. Однако в принципе это путешествие в какой-то мере посвящено тому, чтобы избавиться от старых привычек и посмотреть на будущее свежим взглядом. Итак, я решительно настроена сбросить свой багаж опыта и жить под девизом: «Люби так, как будто ты никогда не испытывала разочарований!» Для встречи с Полом я выбрала именно эти строки.

Ожидая, пока высохнет лак на ногтях, я внимательно листала страницы сборника стихов Броунинг, оставленного на тумбочке. Наряду с вечными строками: «Как я тебя люблю? Давай я расскажу тебе…», я нашла еще несколько абсолютно замечательных, подходящих к моей ситуации:

А еще стихи говорили о том, как любовь может изменить человека, о том, чего я пока не испытывала, но всегда страстно желала:

А что, если я так нервничаю из-за Пола только потому, что чувствую притяжение любви, которая ожидает меня? А что, если мою душу вот-вот вознесут на золотой трон? Посмею ли я поверить, что такое возможно? Полбутылки шардонне смело ответили: «Да!», и теперь я неожиданно для себя вся дрожала, как бабочка, в предвкушении свидания.

Я свободно зачесала все волосы назад, чтобы придать себе взъерошенно-сексуальный вид и затем, поскольку было уже 21. 00, потянулась к телефону. Я чувствовала себя немного виноватой. Пол просил меня позвонить, когда буду выезжать из Нью-Йорка, но я вспомнила об этом только на борту самолета, а потом не позвонила ему из гостиницы, потому что боялась, что он захочет встретиться сразу же.

А я хотела привести себя в порядок, чтобы, когда он меня увидит, выглядеть, как богиня. Ну, в любом случае, я этого не сделала. Я набирала его номер и чувствовала себя такой счастливой. Подумать только, миллионы девушек в этот пятничный вечер готовятся к выходу в город, надеясь встретить свою любовь, а мне нужно всего-навсего просто сказать: «Приходи!»

– Алло! – Это его папочка. (Я не сказала, что он все еще живет со своими предками? Признаю, это настораживает, но сегодня я сама позитивность, поэтому не буду об этом думать.)

– Здравствуйте, это Белинда. Я могу услышать Пола? – Мне с трудом удавалось сдерживать радость.

– Он сегодня ночует у своего друга Джона.

– Что? – Я почувствовала себя так, будто мне влепили пощечину.

– Он будет завтра утром. Я передам, что вы звонили. Нет, нет, нет! Утром? Это же невыносимо долго!

– Но, но… – Я пыталась что-то сказать и одновременно придумать причину, по которой он ушел. – Мы должны были встретиться с ним сегодня. Он ничего не просил мне передать?

– Нет.

– А с ним никак нельзя связаться? Я знаю, что у него нет мобильного, но, может, вы знаете телефон Джона?

– Нет, извините. Спокойной ночи.

И все?! Я еще долго смотрела на трубку, из которой доносились короткие гудки.

Ничего не понимаю. У нас назначено свидание. Если верить Полу – то потрясающее свидание. И что же случилось за считанные часы, которые оставались до моего приезда? До его ослепления моей красотой? (Это, как я предполагала, произойдет при встрече.) Почему он не сидит около телефона в ожидании моего звонка?

Я бросилась на кровать. Я не могла и не хотела верить, что придется ждать как минимум двенадцать часов, чтобы хотя бы услышать его голос. Это просто бессмысленно! Ну почему он ушел ночевать к другу именно в тот вечер, когда я должна приехать? Если у него изменились планы, он должен был позвонить мне и сказать. А может, он специально ушел? Может, он намеренно избегает меня? У меня все похолодело внутри. Но что могло так резко поменять его на строение? Не может быть, чтобы это из-за меня. Когда мы последний раз разговаривали с ним, он рвался увидеться. Что происходит?

Я ходила по комнате, в глазах стояли слезы. Я едва сдерживала истерику и все нарастающее чувство крушения всех надежд. От природы я очень нетерпеливый человек. И все эти вопросы без ответов никак не способствовали моему спокойствию. Вчера я не хотела видеть Пола, а сегодня, когда приехала в его город с единственной целью – встретиться с ним, он бесследно исчез. И теперь я безумно хотела его видеть. Ну почему я не позвонила раньше? Могла бы застать его, поймать до того, как он ушел. Проклятое тщеславие! Я сделала еще один глоток шардонне. Теперь меня так задевало его отсутствие, что единственное, что мне оставалось, – попытаться найти его в городе. Вспомнив его слова, что вся ночная жизнь в Сиракузах протекает в районе площади Геральдики, я решила обходить все бары до тех пор, пока не найду его.

Я посмотрелась в зеркало, последний раз сбрызнула лаком волосы и села в такси. Таксист взглянул на меня, достал из кармана свою расческу и протянул мне. Сдается мне, что не очень-то я еще освоила взъерошенно-сексуальный стиль. Мне, наверное, прямо тогда и следовало повернуть назад, но вместо этого я прочесывала улицы, останавливала людей, которых принимала за Пола и спрашивала: «Вы не подскажете, куда обычно ходят развлекаться длинноволосые парни с пирсингом?» Они непонимающе смотрели на меня. Единственный попавшийся мне длинноволосый парень с пирсингом смог предложить только одно место, да и то бесперспективное.

1. 30 ночи. Не понимая, куда мне дальше идти, и отчаявшись кого-либо найти, вся продрогшая, я опять позвонила в тщетной надежде, что отец просто чего-то не понял и Пол дома, ждет моего звонка и ругает себя за то, что пропустил его. Ничего подобного. Трубку опять снял его папа, зевающий в трубку и явно разбуженный моим звонком. Он сказал, что от Пола нет никаких известий. Класс! Теперь его родственники будут считать меня «охотницей за мужчинами», да еще вдобавок и с дурными манерами.

Вернувшись в «Дом Диккенса» и стараясь не потревожить остальных постояльцев, я поняла, насколько пьяна. Я не могла удержаться на ногах, потому что каждая дощечка ступенек, как подрывная мина-ловушка, была наполнена хрупкими воспоминаниями. На самом верху моя душа практически отправилась на небеса, когда я столкнулась лицом к лицу с горящим глазом тряпичной куклы размером с ковер. Мне хотелось только одного – свалиться в постель и выплакаться, но объявление, висящее в ванной, призывало к тому, чтобы гости смывали тушь до тех пор, пока не будут выглядеть, как белоснежные полотенца. Я пыталась тихо умыться, но мыло выскользнуло из рук и с шумом упало в раковину. Казалось, даже ватные шарики производят шум. Едва добравшись до постели, я разрыдалась. Я выкинула на ветер 180 долларов, чтобы надо мной потешались даже романтические надписи и кружева. Все другие постояльцы слились в объятиях со своими любимыми, а я не просто одинока – меня буквально выбросили на помойку.

4 часа утра. Я не выдержала и позвонила маме в Девон. Рыдания мешали мне говорить. Мамины успокаивающие слова и ее жалость не помогли.

6 часов утра. Господи, видимо, мне больше никогда не суждено спать – я обречена на вечные боли в сердце. Это адские муки.

11 часов утра. Позвонила мама, чтобы узнать, как я там. Когда я сняла трубку, до меня дошло, что Пол не звонил до сих пор. Удушающее горе вернулось опять.

Во время разговора мама убедила меня в неадекватности моей реакции на отношения с Полом. Я всего-то виделась с ним раз в жизни. На самом деле все обстояло иначе: я убивалась не конкретно по Полу, а по своей личной жизни вообще. Мне так нужно было поверить, что это путешествие в поисках Единственного изменит мою жизнь, и вот я опять все в той же до боли знакомой ситуации.

– Я не для того отправлялась в это путешествие, – выпалила я. – Ненужной я могла себя чувствовать и дома!

Постепенно я успокоилась, пообещав маме, что не буду вешаться на веревке от занавесок. В свою очередь, она убедила меня, что должно быть какое-то разумное объяснение тому, что произошло, и уговорила попробовать позвонить Полу еще раз. Этим я и занималась с определенной регулярностью. И каждый раз слышала только механический голос автоответчика.

Можно было бросить все и уехать домой, если бы я была уверена, что за этим не последует невроз, который может затянуться на долгие годы. Поэтому я решила потратить еще немного времени, чтобы выяснить, что же происходит.

Однако надо было найти более дешевый отель. Мне все равно, в принципе, больше нечем было заниматься, поэтому я вышла на унылые, пустынные улицы, мечтая о том, чтобы кто-нибудь попытался меня ограбить или, по крайней мере, случайно задел, тогда можно было выместить хоть часть злобы: «Сегодня не твой день! Зря ты связался со мной, дружище!» При ближайшем рассмотрении жители Сиракуз казались еще более несчастными, чем я. Я остановилась на главной улице и огляделась вокруг. Сами Сиракузы выглядели сиротливо: серые, унылые, давно забывшие свои лучшие дни. Если бы я назначила встречу Полу на тропическом острове или хотя бы в Нью-Йорке, то нашла бы чем себя занять. А здесь? Тут даже нет субботней кутерьмы в магазинах, чтобы хоть как-то развлечься. Может, они все ездят в «Карусель»?

Я вошла в пустынное кафе. Здесь можно бесконечно решать дилемму «уезжать или оставаться», отогреваясь за чашечкой кофе. Мама права – это наверняка какое-то огромное недоразумение. Но мой внутренний голос подсказывал: «Он просто тебя не хочет!» Или это кричала моя паранойя? В любом случае что-то не так. Прошел как минимум час после моего последнего звонка в дом Чирарделли. Я оставила сообщение на автоответчике, умоляя, чтобы хоть кто-нибудь, мне все равно кто – папа, брат, уборщик, грабитель, – оставил для меня сообщение, объясняющее, что происходит. В этот раз я особенно настаивала на том, что в данном случае буду рада услышать даже плохие новости. Что еще можно сделать? Остается только сдаться и признать поражение. Или, по крайней мере, составить альтернативный план. Я позвонила в аэропорт и выяснила, что в 17. 30 есть рейс на Нью-Йорк, там, по крайней мере, я смогу увидеться с друзьями. По-моему, еще немного – и рассудок вернется ко мне. Нужно всего лишь убить еще три часа, а затем можно будет оставить этот жуткий эпизод навсегда в прошлом. В то же время я решила написать Полу записку и оставить в его почтовом ящике.

Поймав такси, я назвала адрес Пола, при этом предупредив, что хочу туда кое-что отвезти, а потом сразу поехать в центр «Карусель». Туда, где все началось. Мне попался водитель, который взял меня под свое покровительство. Заметив мои затуманенные слезами глаза, он сказал:

– Ну, это наверняка из-за парня!

Я закусила губу и кивнула. Надеюсь, он не будет больше проявлять сочувствие. Я и так еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. Одно нажатие на педаль тормоза, и слезы польются рекой.

– Хочешь поговорить об этом? – заботливо спросил он, посмотрев на меня в зеркало заднего вида.

Я подняла на него глаза. А что, если он поймет то, что я никак не могу понять? Я быстро рассказала ему свою историю, но это было ошибкой. Теперь он твердил, что я слишком «красивая, особенная и умная» для такой гниды. Мое сердце преисполнилось благодарности за такую поддержку, и я окончательно потеряла контроль над собой. Слезы полились рекой. Когда мы подъехали к дому Пола, водитель процитировал мне строчку из Библии, пытаясь поднять мой дух. Это помогло. Я вышла из такси в полной уверенности, что теперь у меня есть ангел-хранитель.

Дом Пола оказался не таким уж и скромным. Он стоял отдельно от других строений и выглядел вполне прилично. Я стучала и звонила, но дом не подавал никаких признаков жизни (а может, его обитатели лежат на полу в зале, их пальцы застыли в тот момент, когда они пытались набрать 911?). Я засунула записку под молоточек на двери и вернулась в машину.

– В супермаркет? Я кивнула.

– Кто знает, может, ты встретила Пола только для того, чтобы иметь повод вернуться сюда. А на самом деле, твой Единственный вообще кто-то другой, – предположил таксист. – Кто-то, кого ты встретишь сегодня днем.

Честно говоря, не думаю, что буду в состоянии адекватно воспринимать любую встречу, но мне понравилась эта мысль. Доброта этого незнакомца на самом деле помогла мне успокоиться. Я рассталась с ним, рассыпаясь в сердечных благодарностях, и вошла в мир исцеляющих покупок.

Супермаркет выглядел как Диснейленд по сравнению с главной улицей Сиракуз. Так приятно было оказаться в знакомой успокаивающей обстановке. Теперь мне сложно даже представить себе, в каком экстазе я была здесь в прошлый раз. Если бы можно было стереть из памяти последние мучительные часы и опять испытать то чувство. Я пыталась мысленно вызвать Пола сюда. Мне надо уйти отсюда около четырех, чтобы забрать вещи из «Дома Диккенса» и приехать в аэропорт за час до регистрации. Какого черта я брожу здесь до последнего мгновения? Неужели все еще надеюсь на счастливый конец? Просто невозможно смириться с тем, что я уеду и никогда не узнаю, что же именно произошло. Уже по привычке я направилась к телефону, чтобы позвонить последний раз.

– Алло.

Не может быть! Там есть кто-то живой!

– Ой! – начала я разговор. – Я просто хотела оставить сообщение для Пола.

– Белинда?

Я только сейчас узнала его голос.

– Ты где?

Что ему ответить? Он просто хочет убедиться, что я уже уехала из Сиракуз?

– Я, э-э-э… – промямлила я в растерянности.

– Что происходит? – первым напал на меня он.

– Это ты мне скажи, что происходит, – разозлилась я.

– Ты о чем? – спросил он, и в его голосе слышалось непонимание.

– А ты что, не получил все мои 72 тысячи сообщений? – бросила я.

– Я только что переступил порог. Я ночевал у Джона прошлой ночью.

– Да, я в курсе, – ответила я холодно.

Не знаю, что и думать, но если я хочу дать ему шанс оправдаться, то надо поторопиться. Рейс в 17. 30 до Нью-Йорка – последний на сегодня.

– Я в супермаркете, – выпалила я.

– Ты – здесь? – его голос выражал недоверие.

– Да, – ответила я спокойным тоном. – Если ты можешь подъехать сюда в течение пяти минут, я подожду, если нет – уезжаю в Нью-Йорк.

– Я сейчас буду! – радостно закричал он. – Встретимся в баре около «Карусели». Мы все обязательно выясним. Не могу поверить, что ты приехала!

Кажется, он искренне радовался.

Я воодушевилась, если не сказать смутилась, а заодно разозлилась на себя из-за того, что не помыла голову сегодня утром и что мерзко выгляжу.

Я сидела в баре. Наконец-то он появился. Боже, как он красив! Весь в черном с головы до ног, колечки и гвоздики отполированы до блеска. (Кому нужен Казанова, когда у тебя есть Зорро?) Пока он шел ко мне, я пристально вглядывалась в его лицо, стараясь угадать, рад ли он нашей встрече. Но прежде чем я успела что-то сообразить, Пол заключил меня в огромные, крепкие, бесконечные «могу себе представить, что ты пережила» объятия, и я растаяла. Мы заказали выпивку, и я поведала ему о каждом мучительном часе, проведенном с той минуты, как я приехала в Сиракузы. Он то ужасался вместе со мной, то мучился угрызениями совести. Все это время он прижимал мою руку к своему сердцу, поглаживая ее, как будто пытался уменьшить мою боль.

– Когда ты вчера не позвонила, я решил, что ты не приедешь, – начал он, низко склонив голову.

– Но я же тебе сказала… мы же договорились, – перебила я.

– Ты так и не подтвердила нашей договоренности, – прошептал он.

– У меня мобильник не работал. Проклятый телефон!

Это все техника виновата. (Всегда полезно иметь в запасе какой-либо предмет, который может послужить козлом отпущения.) Вообще-то, если бы он остался дома, это го бы не случилось. Я спросила:

– А почему ты остался ночевать вчера вечером у Джона? Он внимательно посмотрел мне в глаза, а затем со вздохом сказал:

– Мне было невыносимо оставаться дома. Я знаю, что это звучит глупо, но я просто не мог оставаться дома один. Мне было так плохо от того, что ты не приехала, что я ушел и только пил, пил и пил, – он мотнул головой.

Он взглянул на меня и крепко сжал мою ладонь. Мне было жаль нас обоих. Чего только мы не пережили – и все напрасно. Но теперь, когда все выяснилось, хотя я уже почувствовала первые признаки радости, меня еще немного трясло. Он опять с силой прижал меня к себе. Подумать только, я боялась, что буду испытывать клаустрофобию в его присутствии. Единственное, чего я хочу теперь, – это лежать рядом с ним, чтобы чувствовать рядом его дыхание. Мы заказали еще вина, и он снова заверил меня, что я ему очень нравлюсь. Он тоже мне очень нравился. (Хотя бы потому, что я вообще все еще здесь…)

Пол предложил забрать мой багаж и перевезти его в другую гостиницу, пока мы еще в состоянии двигаться. Казалось, что все мои тревоги стоили этого момента – мы шли держась за руки, через супермаркет. Обычно я чувствую себя неловко и немного глупо, когда кто-нибудь ведет меня за руку. Но с Полом я почему-то чувствовала себя так, как если бы шла по красной дорожке на премьеру фильма под руку с исполнителем главной роли.

В ожидании такси мы стояли, прижавшись друг к другу, защищаясь от холода. Нас разрывало противоречие между легкостью интимного общения и внезапным пониманием того, что мы практически друг друга не знаем. Стоянка так си супермаркета явно не тянула на бельведер, усыпанный лепестками роз, но мне так хотелось, чтобы он наконец-то поцеловал меня. Ожидание поцелуя сводило меня с ума.

– Проходи, – он открыл мне дверцу такси и затем сел сам.

По каким-то не понятным мне причинам он решил, что я могу вести его машину, и мы поехали к нему домой. Сна чала мы хотели взять его машину, а потом поехать за мои ми вещами. Моя записка все еще болталась под дверным молотком. Хороший знак. Пока он вел меня в дом через гараж, по моему лицу блуждала хитрая улыбка. Вот уж никогда бы не подумала, что вернусь сюда так скоро. От отчуждения до обожания прошли считанные часы! Пол провел меня в свою спальню. Здесь было темно, как в шахте. Освещалась она какими-то странными флюоресцентными штучками и несколькими плакатами со светящимися глазами. Боюсь, я слишком долго их рассматривала, потому что когда повернулась, то увидела, как Пол падает на кровать. Мне показалось, что вся она зашаталась и покрылась рябью.

– Это водяной матрас, – засмеялся Пол, заметив мой удивленно-озабоченный взгляд, и притянул меня к себе.

– Позвольте зайти на борт. – Я робко прилегла на краешек рядом с ним.

Странные ощущения от этой кровати мешали мне рас слабиться. Пока я представляла, что плыву на огромном плоту, меня заинтересовало, собирается мой спутник подплыть ко мне или нет. Я, можно сказать, бросила себя в девятый вал любви, но почему-то в его океане полный штиль. Не успели мы немного приспособиться к приливам и отливам, как он вскочил на ноги и предложил перевезти мой багаж. Черт! Ну ладно, может, он слишком обеспокоен практическими вещами, которые нам предстоит сделать, успокаивала я себя. Уверена, что как только мы окажемся в моей комнате в гостинице, его страсть вырвется из-под контроля.

Отель, куда я в итоге переехала, был на расстоянии не скольких шагов от его дома. Обыкновенный номер в безликой «Холидей инн», стоящей на основной магистрали. Но мне-то какая разница? Едва ли я буду торчать в своей комнате, любуясь интерьером. Я бросилась в душ, пока он устроился смотреть телевизор, и появилась оттуда в облегающей рубашке из искусственной кожи на кнопках. В его глазах появился огонек желания. На мое: «Тебе нравится?», я услышала громкое: «Очень». К тому же я успела понравиться его другу Джону (он приехал за нами), и к тому времени, когда мы добрались до площади Геральдики, я была в ударе. Больший контраст с моим вчерашним настроением, когда я бродила по улицам с сердцем, обливающимся кровью, трудно было себе представить. На улице стояла жуткая холодина. Но мне было все равно. Бар, в который мы отправились, был просто великолепен. Его кричащий интерьер разбавляли диваны и большие кресла, в которых можно было утонуть и расслабиться. Мы выпили на брудершафт парочку горячих коктейлей, глядя друг другу в глаза. А потом отправились в ярко освещенный зал бара. Как только мы вошли, Пол вздрогнул: за стойкой на одном из высоких табуретов сидела его бывшая подружка с каменным выражением лица. Но он, видимо, был решительно настроен не дать ей испортить нам вечер убийственными взглядами, и поэтому даже купил мне розы. Пол нежно рисовал лепестками круги на моей шее и щекотал меня своим носом. Я заметила, что к одной из роз прицеплен пушистый мишка в рубашке с надписью «Я тебя люблю». Если для того, чтобы досадить своей бывшей, он пошел и на это, то пусть будет так.

Перекусив в закусочной, мы отправились в отель. Я внимательно присматривалась и прислушивалась, пытаясь понять, что же будет дальше. Несмотря на его страстные знаки внимания в течение всего вечера, я не была уверена, что он пойдет со мной в номер. Мне всегда казалось, что я разбираюсь в людях, но с Полом я понятия не имела, что произойдет в следующую минуту. Мы остановились напротив входа, и Пол помог мне выйти из машины. Как только я оказалась на ногах, его друг Джон смотал удочки. Ладно, хоть этот вопрос решен. А что теперь?

Я бесцельно бродила по комнате в ожидании того, что же будет дальше. Он просто развалился на кровати. Переодевшись в пижаму, я забралась под одеяло, жалея о том, что мало выпила. Он прижался ко мне, все еще не раздеваясь. Я стала нежно перебирать его блестящие волосы, но мы до сих пор так и не поцеловались, только один раз я чмокнула его в щеку за розы.

Мало-помалу я развернулась в более доступную позу. Ничего.

Учитывая мой большой опыт общения с мужчинами моложе меня, я думала, что он просто ждет от меня первого шага. Подумать только, а на первый взгляд, в супермаркете, он показался мне суперсексуальным маньяком. Господи, с мужчинами, которые страстно швыряют тебя на кровать, хотя бы знаешь, что делать. А с этими нежными, играющими в холодность юношами вообще неизвестно, как себя вести.

Я пробормотала какую-то льстивую чушь о том, что умираю от желания поцеловать его, при этом мои глаза многозначительно сверлили его плечо. Он сделал одолжение, но после такой паузы, что я успела сто раз пожалеть о том, что вообще произнесла эти слова. До этого я вся была в ожидании двух металлических болтиков в его языке, но они участвовали в процессе не больше, чем неназойливые гости. Это был скорее дружеский, чем страстный поцелуй. Поцелуй, который не заводит и не требует громогласно: «Хочу тебя прямо сейчас и немедленно». Интересно, чью страсть он пытается обуздать – свою или мою? Ясно, что он сдерживается. Может, я ему просто не очень нравлюсь? Может, я его не возбуждаю? Может, он просто слишком хорошо воспитан? Может, он устал?

Господи, ну почему у меня нет машинки, которая могла бы прочитать его мысли и передать мне, что он в данный момент думает и чувствует? Может, это, конечно, и остатки моей паранойи, но вместо того, чтобы почувствовать, что поцелуй сблизил нас, мне показалось, что я опять теряю его. Он сел и начал снимать с себя одежду, но это была просто подготовка ко сну. Теперь я вообще чувствовала себя неуютно. Он здесь, рядом со мной, но что-то опять не так. Ради бога, это же наша первая ночь вместе! Я ожидала слишком многого! Завтра все будет намного лучше, убеждала я себя.

Будильник зазвенел в восемь часов утра. Я была уверена, что вообще не сомкнула глаз. Мне казалось, что я просто была свидетельницей того, как опьянение перешло в легкое похмелье. Прекрасно зная, что выгляжу намного хуже, чем себя чувствую, я отказалась высунуть из-под одеяла что-нибудь, кроме макушки, и прощальный поцелуй получила через простыню. Но по утрам мне и положено быть немного странной, так что я не сомневалась, что потом смогу наверстать упущенное и буду гораздо нежнее.

Он обещал позвонить мне в одиннадцать часов, после суда. Бедняжка, наверное, больше ни о чем и думать не мог. Тогда ничего удивительного, что он так себя вел вчера ночью. Я пожелала ему удачи и, по-прежнему закутавшись с головой в простыню, протянула руку для прощального пожатия. После того как он ушел, мне удалось еще немного подремать. Просыпаясь от жажды, я литрами глотала теплую воду из-под крана. Мне еле удалось заставить себя встать и собрать осколки моего бренного тела в некое подобие человека. Я не заметила, как наступил обед, а я еще даже не завтракала. Мне срочно нужна сладкая булка, потом яйца, чипсы и фасоль – для меня это самое эффективное средство снять похмелье. Наверное, его задержали в суде. Ладно, я решила объявиться сама и набрала его номер.

– О! Ты уже вернулся! Ну и как все прошло? – спросила я.

– Штраф! – ответил он кратко, сообщая мне результат суда.

Пауза повисла в воздухе. Я-то ожидала, что он заполнит ее словами типа: «Я буду через десять минут, чтобы увезти тебя в каньон с золотыми листьями». Вместо этого – тишина. Он молчал. Ох.

– И чем ты занимаешься? – не выдержала я наконец.

– Ничем особенным, но мне надо написать сочинение. Этим я и собираюсь заняться.

Добро пожаловать назад в состояние полной беспомощности. Он разговаривает со мной, как чужой. Я ничего не понимала. Вот уж поистине король туманных посланий. То он покупает мне розы и спит со мной в одной постели, то через минуту находит предлоги, чтобы не встречаться. Что могло измениться с прошлой ночи? Знаю, я вела себя глупо утром, прячась от него, но, несмотря на то, что я раз говаривала из-под простыни, я была очень даже любезна. И он вообще-то ушел со словами: «На эти выходные я весь в твоем распоряжении».

– Значит, мы увидимся вечером? – спросила я осторожно.

– Ну-у, мне все равно надо где-то поесть. Так что мы можем встретиться часов в пять.

Чудно! Звучит самым обыденным образом! И более того, он только что дал мне понять, что не собирается проводить со мной ночь, а лишь потратит на меня время, отведенное на обед. Я что, приехала в Сиракузы ради вот этого?

Знаю, надо собраться и уехать прочь из города, но меня держит то же, что и вчера. Насколько он мне безразличен, когда без ума от меня, настолько моя неуверенность в себе возрастает, как только он теряет интерес ко мне. Наверное, это из-за моего тела. Больше не из-за чего. Не то чтобы он видел или трогал его, но он, должно быть, почувствовал ямки и ложбинки моего целлюлита. Я прибегла к браваде как крайней мере и выпалила:

– Приноси свое сочинение с собой. Я писательница, могу помочь тебе написать его! О чем оно вообще?

В ответ он нес какую-то чепуху, сказав, что лучше сделает передышку и не будет говорить о задании вообще. Ясно, сочинение – просто плод его воображения. Я почувствовала себя униженной его враньем и обиженной, что он избегает меня после всего одного дня, проведенного вместе. Надо же, как все обернулось! Я-то боялась, что не смогу от него отвязаться, а на самом деле практически умоляю его о встрече. Может, я слишком сильно реагирую? Выясним это в пять часов вечера.

Я все еще умирала от голода. Ресторан гостиницы был закрыт, еду можно было заказать только в баре. Пришлось взять грибной суп и жареного окуня. Бармен оказался на удивление суровым. Я была его единственным клиентом. Уже через несколько секунд я выложила ему все свои проблемы и ждала его мудрых советов. (Таксист тогда меня так успокоил, может, и этот мне чем-нибудь поможет.) Он решил, что ему нужно проконсультироваться с человеком примерно того же возраста, что и Пол, и позвал молоденького официанта. Пока он пересказывал ему мою грустную историю, к ним присоединился какой-то бизнесмен и прослушал повесть обо всех моих унижениях от начала до конца. Молоденький официант сказал, что, если бы я проделала весь этот путь, чтобы увидеться с ним, он не отпускал бы меня от себя ни на секунду. Бизнесмен предложил свое решение: «Плюнь на него и поехали со мной в „Барбекю динозавров"!» Мне очень хотелось, но, тем не менее, я отклонила предложение. «Да нет, все хорошо. Зачем мне встречаться с хорошим, внимательным зрелым мужчиной, если проблемное дитя Пол может запросто меня отвергнуть и разочаровать», – подумала я про себя.

Время тянулось ужасно долго. В основном я занималась тем, что приводила себя в порядок. Мне хотелось выглядеть так, чтобы он проклинал себя за каждое упущенное мгновение. Оставшиеся минуты заполнили все те же старые страхи.

Гостиничный автобус высадил меня напротив его дома в назначенное время. Я взяла на себя роль водителя, когда мы поехали на огромную автостоянку, по периметру которой было расположено несколько магазинов, торгующих видеопродукцией, и примерно такое же количество безликих ресторанчиков. Всю дорогу я добродушно подтрунивала над ним, пытаясь его развеселить. Правда, мои шутки можно сравнить с недельной давности «Спрайтом». Сдается мне, я потеряла всякую способность к юмору. Это как если рассказываешь анекдот и понимаешь, что слушателям неинтересно, поэтому с трудом заканчиваешь словами «ну вот», и быстренько меняешь тему. Намного проще быть привлекательным и милым, когда знаешь, что тебя любят. Это помогает проявить самые лучшие качества. В данный же момент я страдала от неуверенности в себе, которая не позволяла мне блеснуть своими способностями. Жуткое состояние.

Мы изучали меню, перекидываясь ничего не значащими фразами. Искры так и не возникло. Но при этом меня сбивало с толку, что Пол взял меня за руку и не выпускал ее. Опять непонятное поведение. У меня в голове и так каша. Я хотела бы получить ответы на некоторые вопросы, но атмосфера была явно не подходящей для игры в открытую. Тогда я решила попробовать следующую тактику:

– Знаешь, сегодня утром я прочитала одну статью в журнале, там обсуждался вопрос: «Что крепче привязывает партнера к тебе – когда ты с ним спишь или когда воздерживаешься от секса с ним». А ты как считаешь?

– Воздерживаешься, – ответил Пол, не задумываясь.

Он стал прикидывать, как долго можно воздерживаться.

Он даже упомянул слово «дразнить» в своих объяснениях, упоминая о мучениях типа «представлять, как это могло бы быть». Ну вот, мне уже стало легче. Ладно. Значит, он сознательно не спит со всеми подряд и не пытается заняться этим на первом же свидании. Он сказал, что это связано с уважением. Ладно, поскольку мне это не очень знакомо, не удивительно, что его поведение кажется странным. Может, я его просто не возбуждаю? Однако то, как он это говорил, очень сильно напоминало интеллектуальные игры. Чем дольше мы обсуждали этот вопрос, тем яснее я понимала, что неправильно интерпретировала его слова. Он говорил о парочках, которые уже давно вместе, и один из них жутко боится официально зарегистрировать отношения. Иногда его слова звучали жестоко. Подумать только, а я-то считала его любвеобильным щенком, вечно трахающимся со всеми подряд. Я уже и не знала, нравится он мне или нет, но, тем не менее, предпочитала его компанию пустой комнате в гостинице.

Он заплатил за двоих. Очень мило с его стороны, правда, может, это вызвано чувством вины. Я вздохнула про себя. В этом нет никакого преступления, если я ему больше не нравлюсь. Я просто хочу, чтобы он признался в этом, если это действительно так. Но когда я пыталась вынудить его на признание всякими намеками, получалось как-то неловко, и он казался возмущенным и отметал все мои сомнения.

Продолжая создавать видимость беззаботности, мы поставили машину около его дома, и его отец решил подвезти нас в гостиницу на своей машине. Пол взял мои ладони в свои руки и не отпускал их, все время поглаживая и нежно массируя их. Я чувствовала себя полной идиоткой. Мало того, поскольку он сидел на переднем сиденье, а я назад нем, мне приходилось все время наклоняться вперед, будто я умоляю его о внимании к своей персоне, в то время как он невозмутимо играл с моими пальцами. Если бы это был кто-то другой, я бы восприняла эту игру, как знак того, что впереди нас ожидает большее. Но у Пола, когда мы вошли в холл гостиницы, я даже не решилась спросить: «Когда я тебя теперь увижу?», боясь показаться ему чересчур навязчивой. Я боялась первой поцеловать его (ведь кто знает, может, именно это его вчера и спугнуло), боялась посмотреть ему в глаза, потому что мой взгляд мог выдать меня. Это обычно происходит, когда не понимаешь поведения другого человека. Я застыла в состоянии полной неопределенности. Когда я дома, на своей территории, я могу делать вид, что все нормально, но, находясь в чужом городе и зная, что завтра последний день моего пребывания здесь, я не могу просто повернуться и сказать: «Увидимся!» Пол делал вид, что никуда не торопится, но я-то знала, что отец ждет его в машине. Когда он потянулся ко мне, чтобы поцеловать, я ожидала, что он просто чмокнет меня в щеку. Его поведение за обедом было достаточно странным, да и поездка в машине совсем не утешала. Вопреки моим ожиданиям, поцелуй был очень нежным и ласковым. Потом повторился еще раз, хотя не уверена, что ярко освещенный холл отеля с постоянно находящимся поблизости администратором был самым подходящим для него местом. Наслаждение растеклось по всему моему телу. Это было похоже на любовный поцелуй – затяжной и многозначительный. Что происходит? Что заставило его из равнодушного незнакомца превратиться в страстного влюбленного? Поцелуй продолжался до тех пор, пока мое сердце не оттаяло и не размякло. Ну, вернее, почти. Что же касается всех этих глупостей вроде того, что «нам казалось, будто мы одни во всем мире», то, может, я и стояла у ворот рая, но шум колес от проезжающих мимо тележек с чемоданами все же отвлекал.

Я открыла глаза и увидела толпу весело смеющихся пилотов. Они смеются над нами? А администратор тоже все еще пялится на нас? А папочка там, наверное, рвет и мечет в машине. Пол пристально посмотрел на меня, но теперь все это мне казалось только хитрой уловкой. Я вообще уже не соображала, что происходит на самом деле. Господи, какое ужасное чувство непонимания! Пол сказал, что позвонит мне в 12. 30 дня после занятий и стоял в холле до тех пор, пока двери лифта не закрылись за мной. Его прощальный взгляд и поведение напоминали шекспировское изречение: «Расставание – это такая сладкая мука». Но если это так, то как объяснить все его поведение?

Мой выход в свет уже завершен, а сейчас только восемь вечера. И что дальше? Я и подумать не могла, чтобы спуститься в бар в одиночестве, поэтому отправилась в свою омерзительную комнату и плюхнулась на кровать, продолжая анализировать свое поведение и думать, как можно было поступить по-другому и как вести себя при нашей следующей встрече. Ну почему я просто не могу оставить все так, как есть? Ведь когда все хорошо, не задаешь себе глупых вопросов, а когда все плохо, по миллиону раз пересматриваешь и анализирую ситуации, только чтобы еще раз убедиться, как глупо себя вела.

Затем я решила, что он мне больше не нравится. Я поняла, что искала в нем то, чего в нем нет. У нас никогда ни чего не получится. Даже на несколько дней. Так зачем я здесь вообще осталась? Хор голосов в моей голове пытался убедить меня, что все закончилось, что это даже к лучшему, но я упорно продолжала бороться с ощущением окончательного разрыва.

Понедельник. Я проснулась в половине одиннадцатого. Через два часа я узнаю, как сложится мой день. Я спрошу Пола, собирается ли он остаться со мной на ночь. Если нет, я уезжаю. Может, это и звучит как ультиматум, но так я чувствую. Я сбегала в соседний киоск и купила себе коктейль и шоколадку на завтрак. День был солнечный, но на улице очень даже свежо. Я все еще была не в себе, но уже меньше чувствовала себя жертвой.

12. 30. Наступило и прошло.

13. 00. Я отправила ему сообщение. Ничего.

13. 30. Я долго извинялась перед администратором, объясняя, что жду звонка, чтобы узнать, надо ли мне оставаться или уезжать.

14. 00. Этот сосунок опять наносит мне удар. Я уезжаю. Быстрые сборы.

14. 30. Я сдала номер и опять отправила ему сообщение, теперь уже с телефона-автомата в отеле. Ничего.

14. 45. Я позвонила ему домой – ответил его отец, он сказал, что Пол еще не вернулся с учебы. Я сказала ему, что вынуждена вернуться в Нью-Йорк раньше, чем планировала, и поэтому хочу оставить записку для Пола.

Я села и вылила весь свой гнев на бумагу: «Если ты думаешь, что вызываешь уважение, то сильно заблуждаешься. Ты не стоил ни потраченного на тебя времени, ни моих чувств…» Две страницы, основная мысль которых заключалась в трех словах: как ты посмел?! Я скрепила их тем же самым мишкой в рубашке с надписью «Я тебя люблю» для большей иронии и уговорила водителя автобуса довезти меня до дома Пола.

15. 00. Мы подъехали к дому. Его отец был в саду, он подошел посмотреть, кто приехал. По его лицу ничего нельзя было прочитать. Тяжело дыша, я сообщила ему, что мне нравится его сын, но так как, похоже, я ему не нравлюсь, то я уезжаю. Папа был слегка озадачен. Ему явно не приходилось раньше иметь дела с сумасшедшими англичанками. Я уже повернулась, чтобы уйти, когда дверь, ведущая в дом, приоткрылась, и оттуда высунулась голова Пола. Он выглядел очень озабоченным.

– Ты что, уезжаешь? – спросил он возмущенно. Это звучало так, будто я его предала.

Меньше всего я ожидала застать Пола дома! Он подошел, поцеловал меня в губы и спросил:

– У тебя есть время поехать со мной куда-нибудь перекусить?

Я ничего не понимала. Что происходит? Все это похоже на сцены из неудачного фарса! Он заявил, что ему стыдно стоять передо мной в таком виде и побежал переодеваться, прежде чем я вообще успела отреагировать. Его папочка предложил мне пройти в дом.

Я не могла спокойно сидеть, открыла холодильник и налила себе стакан холодной воды. Все еще вне себя от шока, я продолжала ждать. И ждала. Боже, он что, в это время прячет другую девицу в корзину с грязным бельем? Я спустилась вниз и позвала его. Тишина. Я еще немного подождала. И еще раз позвала. Опять тишина. Он, наверное, за это время вырыл туннель, движимый сильным желанием никогда не видеть меня больше, и скрылся из дома.

Все! Мне надоело! Никогда еще не встречала таких неуравновешенных людей! Мальчику нужно носить на лбу прибор, чтобы другие могли знать, в каком он на данный момент настроении и чего от него ждать. Господи, я не знаю, что мне делать! Я была уже на пределе. Надо поло жить этому конец.

Я уже подошла к двери, готовая прошагать свои три километра назад в отель, как появился красавчик, его младший брат.

– Привет! Тебе нравится в Сиракузах?

– Нет! – рявкнула я в ответ.

– Почему?

– Из-за твоего братца!

Он странно посмотрел на меня. Тут вошел его папочка.

– Вы уже познакомились с Дэном?

– Да. Из ваших двоих сыновей он мне понравился больше, – мой сарказм рос с каждой минутой.

Тут появился Пол. Сама любезность. Мне хотелось убить его, но я вежливо сквозь зубы попросила его выйти поговорить. Он пошел вперед, протянув мне руки. Он что, думает, что я тут же ухвачусь за них? Он что, сумасшедший? Или считает меня такой дурой?

Мы присели на скамейку в саду. Он смотрел на меня глазами преданной собаки, притворяясь, что не получал никаких сообщений и вообще просто забыл про обещание позвонить в 12. 30. Я заявила, что он мог сказать мне, что я ему не нравлюсь, еще вчера, и я бы уже давным-давно была со своими друзьями в Нью-Йорке.

– Но я не хочу, чтобы ты уезжала. Я хочу, чтобы ты осталась, – просто сказал он.

Меньше всего я ожидала услышать такое, и вряд ли хотела бы услышать это еще раз. На что я рассчитывала? Скандал не поможет мне понять, какие чувства он испытывает ко мне, но Пол мог просто сказать: «Ладно», поцеловать меня на прощание и уйти. То, что еще осталось от мо его разума, призывало не соглашаться остаться ни на каких условиях. Надо положить конец этим беспокойно-бесполезным встречам и убираться подальше от этой аферы. Но та часть меня, которая жаждала удовлетворения, требовала принять его предложение с радостью и закончить это путешествие на мажорной ноте. Я посмотрела в карие завораживающие глаза и осторожно спросила:

– Если я останусь, придешь ко мне сегодня ночью?

Он выдержал мой взгляд и ответил, что ему надо поработать пару часов в районе восьми, после чего он весь в моем распоряжении.

– Правда?

– Да, – подтвердил он, прямо глядя мне в глаза.

Молодец! Вот теперь это тот парень, с которым я познакомилась в супермаркете! Я помнила, как это было здорово, но почему-то ответила:

– Знаешь, мне кажется, будет лучше, если я сейчас уеду.

Он выглядел так, как будто мои слова разбили ему сердце! Неожиданно я стала подозревать, что он действительно испытывает ко мне какие-то чувства. Мне надо просто быть немного терпеливее в обращении с ним. Боже, а что, если в этой ситуации есть и моя вина? Пол немного моложе меня, может, он просто боится? Может, он тоже нервничает и поэтому сдерживается? Итак, я сдалась. Очевидно, моя голова вообще перестает соображать если кто-то держит меня за руку.

Вдохновленная проявлением его чувств, я предложила поехать на пикник к озеру в Казанову. Вначале мне показалось, что он колеблется. Складывалось впечатление, что я требую от него немного больше, чем он предполагал. Но затем он согласился, что при такой солнечной погоде это будет чудесно.

Пока я вела машину, Пол положил руку на мое колено. Это ужасно мешало (и совсем не по той очевидной причине, что мои рыхлые мышцы ног тряслись). Я вожу машину всего год и никогда до этого не ездила с бойфрендом, хотя тысячу раз была свидетелем чужих объятий, пока сидела на заднем сиденье. Обычно я отводила глаза, чувствуя себя лишней и немного смущенной. Когда я была моложе, то всегда мечтала о том, как подобное случится со мной. Такое проявление чувств было для меня знаком настоящих отношений. Этот жест будто говорил: «Я сижу всего в нескольких сантиметрах от тебя, но даже этого мне мало, мне необходимо прикасаться к тебе, чувствовать тебя, несмотря на то, что нам надо думать о правилах движения на дороге». Я рассмеялась вслух – ведь я действительно впервые оказалась в такой ситуации. Одно только это «впервые» стоило того, чтобы совершить мое великое путешествие.

Внезапно мне открылись положительные стороны, и уверенность вернулась ко мне, я начала болтать и шутить. Казалось, Пол тоже расслабился и даже смеялся над моими глупыми шутками. К тому моменту, как я остановила машину у тихого озера Казановы, мы оба улыбались уже абсолютно естественно. Это все просто глупая игра. Только теперь мне стало понятно, что, когда Пол сбегал от меня, я впадала в истерику потому, что он как бы воплощал в себе всех тех мужчин, которые когда-либо меня бросали, и мне хотелось вернуть его любой ценой. Но когда он вел себя нормально, я могла отдалиться и посмотреть на него объективно. И знаете что? Он действительно ничего собой не представлял. Странно, но меня это даже порадовало. Мне хотелось думать, что это мое открытие ослабит его власть надо мной. Конечно, только до следующего раза – когда из пламени он снова превратится в лед…

Мы ели бутерброды и смотрели на проплывающую ми мо лодку. Когда солнце село, стало очень холодно, я предложила вернуться назад, чтобы Пол смог несколько часов поработать. Вместо этого он предложил поехать в кафе «Пятница» и выпить пива. Я праздновала победу! Мы пили «Будвайзер» и болтали о том, как можно потратить миллион долларов. Наши мнения были диаметрально противоположными. Я бы поехала путешествовать вокруг света с толпой родственников и друзей, а он предпочел купить скромный домик, где можно было бы проводить время с друзьями, а все оставшиеся деньги положил бы в банк. Пока мы болтали, я поняла, что буду счастлива переспать с ним сегодня, а завтра утром попрощаться навсегда. Все пойдет своим чередом, и мы расстанемся хорошими друзьями. Все, что ни делается, все к лучшему. А кто бы мог такое предвидеть?

Его папочка снова отвез нас в отель. Еще несколько поцелуев в холле, и просьба позвонить ему в 22. 00. Великолепно – я вернусь в гостиницу, посмотрю пару передач, а затем упаду к нему в объятия. Я помахала ему рукой на прощание и повернулась к администратору.

– Понимаю, что звучит немного странно, но я выехала из гостиницы сегодня утром, а теперь хотела бы поселиться снова. Мой багаж – в камере хранения.

Администратор сделала грустное лицо и сообщила, что мест нет.

– Ни одного? – переспросила я.

– Ни одного, – ответила она.

Вероятно, у меня был вид человека, находящегося на грани нервного срыва, потому что она сжалилась:

– Подождите, пожалуйста, я спрошу у менеджера. Она вернулась и сообщила, что у них есть маленький конференц-зал с большим диваном и телевизором, так что я согласилась.

Я смотрела, как стрелки часов перешли отметку 22. 00, наслаждаясь вновь обретенным мной спокойствием – мне больше не казалось, что я пытаюсь поймать ускользающий конец веревки. В 22. 30 он мне позвонил. Я была на седьмом небе. Правда, наш разговор пришлось прервать, так как вмешался его друг Джон.

– Можно, я перезвоню тебе через десять минут? – спросил он.

– Конечно, сэр, – легко согласилась я и понеслась в киоск купить какой-нибудь еды.

По возвращении я узнала, что мне никто не звонил. Я не волновалась. Ясно же, что Джон проболтает дольше, чем десять минут. В 23. 00 я решила позвонить сама – вдруг он звонил, а администратор просто пропустила звонок. Трубку снял его отец.

– Здравствуйте, а Пол дома?

– Нет, он вышел с Джоном.

Сначала я решила, что он на пути ко мне и что Джон решил его подвезти. Я ждала и ждала. Никто не появился.

Поначалу я была до странного спокойна, а потом впала в гнев от сознания того, что он вынудил меня остаться еще на одну ночь и выбросить на ветер еще 80 баксов. Единственное объяснение, которое приходило мне на ум, что он совладелец гостиницы «Холидей инн», иначе как еще можно объяснить такое поведение? Я была на пути в аэропорт, а он уговорил меня остаться еще на одну ночь. Для чего? Чтобы еще раз унизить меня? ЗА ЧТО? ЗА ЧТО? ЗА ЧТО?

Если это моральное избиение, то я могу устроить ему и физическое прямо сейчас. Я презирала его. За последние четыре дня все мои положительные эмоции иссякли, Пол выпил из меня все соки. Мне и в страшном сне не могло присниться, что я буду испытывать такую боль. Я не знала, что делать – кричать от злости или завыть, как побитая собака. Я стонала от отчаяния.

Моя мама всегда говорила о житейских уроках. И чему же научил меня этот урок? Не рисковать? Не следовать порывам сердца? Я могла видеть только свои отрицательные стороны, например то, насколько отчаянно я пытаюсь найти свою любовь. И мне казалось, что в данном случае это действительно самая большая проблема. Я нуждаюсь не в сексе, а во внимании. Очевидно одно – я готова выкинуть почти штуку баксов просто за то, чтобы кто-то подержал меня за руку.