Информация о переводе:

Перевод — Euphony

Редактирование — RuSa

Книга переведена специально для Charley Davidson Club: https://vk.com/clubcdc

 

Благодарности

Дорогие гримлеты!

Обладеть! Вот и все. Большой финал. Тот самый, которого мы все (или только я?) так ждали.

Признаюсь, писать последнюю книгу из серии «Чарли Дэвидсон» было нелегко. Не раз я даже поплакивала. Я люблю Чарли. Все в ней люблю. Люблю Рейеса, Куки, дядю Боба, Гаррета, Эмбер, Квентина, Ангела… Да я так их всех могу перечислить.

Однако ходят слухи, что все серии рано или поздно должны заканчиваться. Вот мы и подумали, что закончить «Чарли» на тринадцатой книге будет забавно и уместно.

Мне остается только кое-кого поблагодарить.

Огромное спасибо моему агенту, Александре Макинист, которая надолго застряла со мной и прошла через все взлеты и падения. А также спасибо замечательной Моник Паттерсон, которая с воодушевлением и энтузиазмом редактировала эту книгу. Моя благодарность вам обеим не знает границ!

Спасибо прекрасной Лорелее Кинг, подарившей голос миру у меня в голове.

Спасибо моим родным, которые прокатились со мной на американских горках под названием «Чарли Дэвидсон» и успешно сошли на землю. В конце концов, то, что нас не убивает, делает нас сильнее, правда?

Спасибо моей личной группе поддержки, большинству известной как Сетевики, Дана и Трейси, а также Робин, Ева, Джованна, Триш, Квентин, «Наемники», сестрички из «Общества красных туфелек», коллеги из LERA, многочисленные книжные клубы, которые приглашали меня стать частью их жизни, и мои единомышленники из издательства.

Трейси и Дана, передать не могу, как ценю то, что вы делитесь со мной мыслями, когда я пишу. Без вашей невероятной прозорливости и честности эти книги были бы совсем иными. Огромное вам спасибо от всего моего моторчика, который благодаря вам работает как часы.

Отдельное спасибо Аманде Сантана, чья целиком и полностью правдивая история о лифчике увековечена на этих страницах, и Эйли Гомес и ее удивительно креативному сыну, который назвал нематериального героя этой книги мальчиком-призраком. Лучше не придумаешь!

И последнее по очереди, но не по значимости спасибо шлю гримлетам по всей планете! Для тех, кто не в курсе: если вы читаете что угодно из-под пера вашей покорной слуги, то вы самый натуральный обладатель клубного членства среди гримлетов. Без вашей читательской поддержки я бы никогда не зашла так далеко. Только благодаря вам все мои творческие тупики, все моменты, когда хотелось рвать на себе волосы, все поздние часы, когда я была уверена, что никогда не успею в срок, все слезы, которые я пролила из-за убежденности, что только что написанная сцена наверняка положит конец моей карьере, — все это того стоило!

Gracias, merci, arigato, maholo, danke sehr, grazie, takk, spasibо, terima kasih, do jeh, efharisto, toda… СПАСИБО.

Моему зайчику — Робин Питерман.

Жизнь слишком коротка, чтобы воспринимать ее всерьез.

 

Глава 1

Едва лица коснулся солнечный свет, я по-настоящему осознала, что сумела вернуться. Над горизонтом, как раскаленный воздушный шар, плыла ослепительно яркая сфера, а я никак не могла на нее насмотреться. То есть, конечно же, я всего лишь пыталась на нее смотреть, щурилась изо всех сил, но в конце концов сдалась, закрыла глаза и стала просто наслаждаться теплом, которое просачивалось в кожу и насыщало каждую молекулу.

Одному богу известно, как я истосковалась по солнцу. Больше ста лет мне не давали ни капельки витамина D. Кости, наверное, совсем ссохлись и покрылись трещинами. Как раз под стать душевному здоровью.

Однако так оно и бывает, когда бросаешь вызов Богу.

И не какому-нибудь захудалому божку. Нет-нет! Чтобы тебя пинком вышвырнули с большого голубого камешка, нужно взбесить самого Бога. Того, которого в знакомых детских книжках называют Еговеном.

Этот Чувак явно помешан на контроле. Я вернула из мертвых одного-единственного человека и… БАБАХ! Прощай на веки вечные. Меня сослали в ад, где нет ни света, ни шампуня, ни кофе.

Хотя отсутствие кофе бесило больше всего.

А еще, чтобы жизнь совсем малиной не казалась, там нет ни души.

В этом мире, с желтым солнцем и песком цвета шампанского, по которому я сейчас шла, у меня были муж, дочь и приличная кучка друзей. А в бессветном мире, куда меня изгнали, у меня не было ничего. Больше ста мучительных лет я плавала во тьме, терзаясь грезами о муже, к которому больше не могла прикоснуться, и о дочери, которую больше не могла защищать.

Сейчас ее, нашей дочери, уже нет. Я пропустила всю ее жизнь, и из-за одного лишь этого была готова рвать и метать.

Но пропустила я не только ее жизнь. Ей суждено было схлестнуться с Люцифером в великой битве за человечество. Пророчества утверждали, что за ней пойдет целая армия, и, если повезет, на ее стороне будет настоящий воин. Говорили, она сможет противостоять злу тогда, когда не сможет никто другой.

Десятилетиями я гадала, победила ли моя дочь. Рожденная неизвестностью и неспособностью помочь боль подталкивала к краю безумия. А потом я поняла нечто, что подарило мне иллюзию покоя. Само собой, моя дочь победила. Ведь ее родителями были два бога. Более того, она была дочерью своего отца, единственным ребенком бога Рейазикина. Наверняка она была умной, хитрой и сильной. А значит, наверняка победила.

Так я твердила себе снова и снова все последние тридцать с лишним лет, но теперь я вернулась. Ссылка, которая должна была длиться целую вечность, прервалась буквально в шаге, по моему скромному мнению, от своей цели.

К сожалению, я понятия не имею, почему вернулась. Просто в какой-то момент почувствовала, как меня тянут вперед сквозь пространство и время, и вдруг окружающая кромешная тьма расступилась перед ярким светом желтого, земного солнца. Того самого большого прекрасного огненного шара, на который я, как типичный житель Нью-Мексико, так часто жаловалась. Где-где, а в Нью-Мексико солнца хватало каждый божий день.

Какой ужас!

И вот теперь солнце проливало на меня все свое великолепие, пока я шагала по пропитанному росой песку. А шагала я прямиком к нему — к солнцу, потому что не могла нарадоваться ему и молча умоляла подарить мне еще света и тепла.

— Больше никогда не буду на тебя жаловаться, — пробормотала я и подняла лицо к небу.

К безумию толкали не только мысли о том, что дочь росла без меня. Масла в огонь подливала разлука с мужем. Мне до боли его не хватало. Не хватало его рук, шепота чувственных губ, мерцающих глаз в обрамлении невероятно густых ресниц.

Но больше всего мучила бесконечная, удушающая тьма, которая так глубоко загнала меня внутрь самой себя, что я с трудом оставалась в трезвом уме и твердой памяти.

Я пыталась сбежать и вернуться к родным и друзьям. Изо всех сил пыталась! Но чем больше старалась, чем отчаяннее боролась, тем глубже тонула во тьме. Мир, в который меня изгнали, был похож на непроглядно-черные, пусть и неосязаемые, зыбучие пески. Если бы не духи…

Остановившись, я склонила голову и стала прислушиваться. Меня кто-то преследовал. Впервые с тех пор, как материализовалась в земном измерении, я попыталась осмотреться по сторонам. Глаза потихоньку привыкали к свету, и теперь я уже видела вокруг все оттенки желтого и золотого. Повсюду, сколько хватало глаз, лежал песок.

И тут меня осенило. Это же Сахара! Я здесь была! С ним.

Я снова медленно пошла вперед, вынуждая его подойти ближе, хотя вся сила воли уходила на то, чтобы подавить бурлящий в жилах восторг.

Об этом моменте я мечтала так долго, что теперь с трудом верилось, что все по-настоящему. А вдруг у меня галлюцинации? Внезапно я ощутила тепло, которое излучало его тело, и сомнения стали таять. Фирменный жар тек ко мне насыщенными волнами, вызывая трепет там, где не было никакого трепета десятилетиями. Ни трепета, ни волнений, ни каких-нибудь несчастных подрагиваний.

Наконец я осмелилась оглянуться. От увиденного подкосились колени, и что-то болезненно сжалось в животе. В традиционной небесно-голубой одежде кочевника он неторопливо шел за мной. По воле легкого ветерка длинный халат льнул к телу, и можно было легко рассмотреть широкие плечи, длинные руки и стройную талию.

Голову и лицо скрывал тюрбан такого же небесно-голубого цвета, оставляя открытыми лишь глаза.

Темные. Мерцающие. Пронзительные.

Можно подумать, все это могло бы меня обмануть. Да я с тысячи миль узнаю своего мужа — его сущность, ауру, аромат. Не говоря уже об извечном огне, ласкающем его кожу, и танцующих вокруг него молниях.

Он двигался изящно, как могучий, уверенный в себе хищник. Каждый шаг был просчитан до миллиметра. Каждое движение — четко выверено и обдумано.

И он решительно приближался.

Я снова отвернулась к горизонту. Сердце готово было разорваться на куски от понимания, что мой муж все еще здесь, на Земле. И все такой же до потери пульса сексапильный.

Однако было в нем что-то…

Развернувшись, я уставилась на мужа и поняла: в туго сплетенном клубке эмоций, которые делали Рейеса Рейесом, я улавливала гнев.

То есть не просто какой-нибудь гнев. Слишком слабо сказано. Рейес кипел от жгучей ярости. И источником этой ярости была я.

Я остановилась, а он — нет. Плавность его движений родилась не сама по себе, а из инстинктов, которым миллионы лет. Рейес хищник до мозга костей. Охотник. Он прекрасно знает, как выследить и убить свою добычу еще до того, как добыча почувствует хотя бы намек на опасность. Да что там! Он сам опасен со всех сторон.

И все-таки…

— Издеваешься, что ли? — спросила я и подняла указательный палец, чтобы остановить Рейеса и заодно выразить свое отношение к происходящему.

Один выстрел — два зайчика, детка.

К сожалению, он и не думал останавливаться, а лишь склонил набок голову. Из-за шарфа, скрывавшего лицо, невозможно было понять, о чем он думает, подходя все ближе и ближе. Но я по-прежнему ощущала бурлящую под поверхностью ярость.

Не знаю, откуда взялась способность ощущать эмоции людей. От того, что я ангел смерти, или от того, что я бог. Как бы то ни было, эта способность у меня с самого детства. Но Рейеса, как правило, «читать» намного сложнее, чем других людей.

Как правило.

Он продолжал идти такой спокойной походкой, словно вышел с утра прогуляться. И все же в каждом шаге так и сквозила решительность.

Выбора не оставалось — надо было отступать. Меня на сто лет сослали в адское измерение, и я явно не горела желанием оказаться в еще одном аду на Земле. А злющий Рейес — это… Собственно, что? Рейес, от которого тают трусы? Восхитительный, великолепный Рейес? Бог?

Я отшатнулась, споткнулась, выпрямилась и уставилась на него в упор. Не собираюсь я трусить перед лицом врага — то есть мужа.

Осталось пять шагов.

— Слушай сюда, мистер Мачо.

Четыре.

— Да будет тебе известно…

Три.

— … я вернулась вовсе не для того…

Два.

— … чтобы меня чихвостил сердитый…

Минуточку. Краем глаза я заметила что-то легкое и белое, подхваченное ветерком, и посмотрела вниз, гадая, что за фигня на мне надета.

— Что за фигня на мне на…

Один.

Одной рукой Рейес за талию подтянул меня к себе и прижал к крепкому телу. На объятия это ни капельки не было похоже, как не было и ни грамма нежности в том, как он изучал меня глазами.

Я тоже решила его порассматривать. Оттянула шарф вниз и увидела идеально прямой нос, полные губы, потемневшие от щетины скулы. В тенях от длиннющих ресниц мерцали глубокие карие омуты с зелеными и золотистыми искорками, и я утонула с головой. Прошло так много времени… Так много!

Обеими руками я обняла Рейеса за шею, и он, опустив голову, уткнулся носом мне в волосы. Я растворилась в ощущении его тела и в восторге от того, что у меня самой снова есть тело. Настоящее, материальное, со всеми порывами и желаниями, которые делают его пусть и предательской, но драгоценной оболочкой.

— Может, отложим ненадолго ссоры и удовлетворим парочку моих потребностей?

Рейес отстранился и уставился на меня таким горячим взглядом, что одного его хватило бы разжечь костер. Потом снял через голову халат и бросил на песок. От одного лишь вида сильной фигуры, широких плеч, стройной талии и мягких теней вокруг мышц и сухожилий мои только что заново обретенные кости превратились в желе.

— Видимо, это значит «да».

Не успела я и глазом моргнуть, как мир перевернулся. Сильные руки уложили меня на халат. На Рейесе остались лишь традиционные штаны все того же небесно-голубого цвета. А на мне, судя по всему, было какое-то белое платье из тонкой, как паутина ткани. Когда Рейес задрал его выше, ткань прошелестела по моей коже, а вслед за ней прокладывали себе путь горячие влажные губы.

Каждый поцелуй вызывал в костях крошечные землетрясения. Подняв наконец платье к рукам, Рейес связал мои запястья у меня над головой и сжал их крепкими пальцами. Ему явно не составляло ни малейшего труда сдерживать мои попытки освободиться.

Выставленное напоказ тело омыло прохладным утренним ветерком, и ни один сантиметр обнаженной кожи не остался без внимания пристального взгляда. Везде, куда смотрел Рейес, появлялись мурашки, и даже исходящий от него жар, просачиваясь в меня, не сглаживал колючих до боли ощущений.

Мне же было до невозможности его мало — мужчины, о котором я мечтала каждую минуту последних ста лет.

Смуглую кожу по-прежнему украшали татуировки, из которых складывалась карта в преисподнюю, и бороздили шрамы, свидетельствующие о перенесенных ужасах и жизнях, которые он прожил.

Сначала он был богом Рейазикином — Создателем адских миров (долгая история) и младшим братом самого Иеговы. Потом был Рейазиэлем — демоном, сыном Сатаны и генералом армии Люцифера. И наконец он был Рейесом — во всех отношениях человеком, которым стал ради меня, за что заплатил высокую цену.

И сейчас он был здесь, со мной. Рейес Александр Фэрроу. Моя родственная душа. Мой возлюбленный. Мой муж. Когда он стянул штаны по бедрам, раздвинул мне ноги и погрузился в меня одним длинным движением, меня захлестнуло до боли знакомым и в то же время поразительно долгожданным удовольствием.

Я тихо ахнула, а секунду спустя Рейес уже целовал меня отчаянно и глубоко, развеивая всякие сомнения, что все по-настоящему. Что он здесь, со мной, вокруг и внутри меня.

Он начал медленное, ритмичное наступление, с кропотливой точностью проникая все глубже и глубже, никуда не торопясь и изучая всю меня руками и языком, пока растущее в животе напряжение не завибрировало, угрожая вырваться на свободу.

Однако его потребности, похоже, были еще сильнее моих. В конце концов, прошел целый век. Рейеса можно понять. Вот почему то, что началось как неторопливое соблазнение всех моих чувств, быстро превратилось в восхитительно яростную атаку.

Явно отбросив лишние мысли, Рейес стал двигаться быстрее и отчаяннее. Уткнувшись носом мне в волосы и согревая теплым дыханием щеку, он пробормотал одно-единственное слово, за шанс услышать которое еще полчаса назад я бы отдала собственную жизнь:

— Датч.

Это прозвище он дал мне давным-давно. Голос оказался таким же богатым и удивительно чувственным, каким я его помнила, и от одного лишь его звучания меня еще ближе подтолкнуло к оргазму.

Я вцепилась пальцами в стальные ягодицы, чтобы почувствовать мужа еще глубже, и прошептала ему на ухо:

— Умоляю…

Рейес стал врываться в меня еще сильнее и еще быстрее. Напряжение росло, пока вдруг все его тело не застыло в моих руках.

Его оргазм я почувствовала так же ярко, как и свой собственный. Ослепительный экстаз нахлынул под аккомпанемент рычания, и удовольствие взлетело до невозможных высот, смешавшись с самой сладкой болью, известной человечеству.

Изо всех сил я обняла Рейеса за шею, все еще плавая на чувственных волнах, сжимаясь спазмами вокруг горячей плоти и чувствуя, как он изливается глубоко во мне. Сжав в кулаках мои волосы, он тяжело дышал, пропитывая меня теплом и окутывая своим пламенем.

Довольно долго мы приходили в себя, пока мир медленно возвращался на круги своя. В конце концов Рейес обнял меня и перекатился, чтобы я оказался сверху. Места лучше не придумаешь.

— С возвращением, — тихо сказал он, пошевелив теплым дыханием волосы на моем виске.

Чтобы не расплакаться, я уткнулась носом ему в шею и крепко зажмурилась.

Я вернулась. Не знаю как, почему и надолго ли, но я вернулась, и это самое главное. По крайней мере сейчас.

***

Через час я проснулась в объятиях мужа и по макушку в восторге от ощущения его кожи. Я столько пропустила, столько должна была узнать, но спросила лишь о том, что доводило меня до помешательства:

— Она победила?

Поначалу Рейес не ответил. Лишь намек на улыбку смягчил его черты, придавая ему почти мальчишеский шарм, который, как я знала из первых рук, мог и очаровывать, и губить. Иногда даже одновременно. Этот шарм я видала в разных обстоятельствах. Благодаря ему Рейес обезоруживал чокнутых преследователей и выманивал из людей злобных демонов. Но всякий раз шарм работал ему на руку.

Однако самое дикое во всем этом — Рейес представления не имел, как действует на женщин, мужчин и даже демонов. А если и имел, то пользовался этим эффектом в своих интересах, потому что одно лишь его лицо могло открыть перед ним любую дверь. В конце концов, он сын самого прекрасного ангела, когда-то бродившего по небесам.

Рейес провел кончиками пальцев по моим губам, и моя грудь преисполнилась такой глубокой, такой бесконечной любовью, что казалось, вот-вот взорвется. А это испортило бы весь настрой, ей-богу.

Я прикусила нижнюю губу и снова спросила:

— Она ведь победила, правда?

Он заправил мне за ухо локон, который не видел внутренности душа больше ста лет. Подумав об этом, я чуть не поежилась, но вдруг Рейес поинтересовался:

— Сколько, по-твоему, тебя не было?

Голос был глубоким, богатым и гладким. Как карамель. Или ириски. Или Дарт Вейдер.

Я чуть-чуть отодвинулась.

— Что значит «по-моему»? Никакого «по-моему» быть не может. Я точно знаю, сколько меня не было. До секунды. Ну, плюс-минус.

— Да неужели? — По степени ослепительности улыбка Рейеса могла посоперничать с солнцем. — И сколько же ты насчитала?

— Сто семь лет два месяца четырнадцать дней двенадцать часов и тридцать три минуты. — Вру, конечно. Никак я не могла знать до минуты, сколько прошло времени, но наверняка знала, что не меньше. — Я парила во тьме больше ста лет.

Рейес задумчиво кивнул и уточнил:

— Если ты парила во тьме, то откуда так уверена, что пробыла там сто семь лет?

Едва не смутившись, я отвела взгляд:

— Я ощущала каждую секунду. Вот и считала.

Он подтянул меня поближе.

— Разве мы уже не выяснили, что с математикой у тебя беда?

— Кстати о птичках. Я думала, меня сошлют на целую вечность.

Внутри Рейеса вспыхнул гнев, который мигом отозвался во мне, словно от молекулы к молекуле потянулась жгучая паутина.

— Тебе показалось мало?

Я снова улеглась ему на грудь.

— Мне показалось, что прошло три вечности.

Он отвернулся и свел брови.

— Ты не должна была так поступать.

Так вот откуда ярость! Приподнявшись, я села на Рейесе и уставилась на него сверху вниз, пытаясь понять, о чем он думает.

— То есть ты предпочел бы потерять Эмбер?

Эмбер — чудесная дочь моей лучшей подруги. Она и стала причиной того, что меня пинком под зад вышвырнули с третьего камешка от солнца. Но она ни в чем не виновата. Ее убил спятивший священник, который пытался привязаться к Земле, использовав Эмбер в качестве якоря. И все для того, чтобы избежать поездочки в ад, которую сам же себе и застолбил за несколько столетий до случившегося.

Я могла исцелять людей, не нарушая никаких правил. Могла даже вернуть человека из мертвых, но только в том единственном случае, когда его душа еще не покинула тело. А когда мы нашли Эмбер, она была мертва уже два часа. Ее душа уже улетела. Я не могла так поступить с Куки — дать ее дочери умереть, когда в моих силах было это изменить.

Неужели именно об этом и говорил Рейес?

— Нет, конечно, — обалдел он. — Ты должна была переложить это дело на меня.

— Ну да. Ведь последнее твое путешествие в ад принесло нам уйму радостей.

Когда в последний раз он оказался в адском мире, я уж думала, он никогда не вернется. Но он вернулся, причем был больше Рейазикином, чем Рейесом. Боги, как известно, не славятся прекрасными личными качествами и заботливыми характерами. Прежде чем вернулся настоящий Рейес, прошло несколько дней, в течение которых я боялась, что мне придется его убить, пока он не уничтожил начисто всю планету.

Он пожал одним плечом:

— Тогда все было иначе. То измерение было действительно адским.

Я ахнула и долго-долго пялилась на мужа с отвисшей челюстью.

— Прошу прощения, — наконец сказала я, вовсе не собираясь извиняться. — Ты хочешь сказать, что мое адское измерение было менее адским, чем твое?

— Мой Брат ни за что не сослал бы тебя в настоящий ад.

— Там было ужасно, — возразила я.

— Большинство миров ужасны.

— Там было холодно, темно, и конца и края всему этому не было.

— А если бы там был рай?

— Даже духи… В смысле?

— Если бы там были белые пляжи, лазурные моря и солнце каждый день?

Он прав. У меня поникли плечи.

— Без тебя и Пип там все равно было бы ужасно. Слушай, я в курсе, что время в разных мирах течет по-разному. — Глубоко вздохнув, я стиснула зубы и собрала кишки в кулак. Образно выражаясь. — Говори начистоту. Я справлюсь. Сколько меня не было?

Может быть, в этом мире прошла вовсе не сотня лет. Может быть (всего лишь может быть!) Пип еще жива. В моем сердце разразилась нешуточная битва между надеждой и болью.

Все еще лежа, Рейес попытался опустить голову, чтобы спрятать очередную лукавую улыбочку, и тихо проговорил:

— Десять дней.

Подскочив на ноги, я застыла, наверное, на час, медленно осознавая его слова. Я то хмурилась, то моргала, то снова хмурилась. Меня не было больше ста лет. Даже духи помогали мне следить за ходом времени. А на земле прошло всего лишь…

— Десять дней? — Я захлопнула варежку и визгливо рявкнула: — Десять паршивых дней?!

Поднялся ветер, закружив вокруг нас песок. Мы оказались в самом сердце пыльной бури, но я была так ошарашена, что не обращала ни на что внимания. Волосы хлестали по лицу. Песчинки царапали кожу. Но я лишь возмущенно стояла, не в силах осознать, что промучилась в аду целую вечность.

И тут меня осенило. Песок с шорохом опустился на землю. Пип, наша прекрасная дочь, жива! И теперь всего лишь на десять дней старше, чем тогда, когда я ее оставила.

Под натиском облегчения, затопившего каждую клеточку, из глаз полились слезы, и я прижала обе руки ко рту. Я снова увижу Пип. Я снова увижу всех! Родных, друзей… Больше ста лет я думала лишь о них и теперь снова их всех увижу.

Рейес рассказывал мне похожую историю. Для него в аду прошла вечность, в то время как на земле прошел лишь час. Один несчастный час. И Рейес вернулся совершенно другим. Хорошо хоть, я осталась самой собой.

Я похлопала себя по лицу, по плечам, по девочкам, то бишь по Угрозе и Уилл Робинсон. Ну да, я все еще я.

— Эти дни определенно были паршивыми, — согласился Рейес, глядя, как я себя ощупываю.

Мои губы растянулись в улыбке, которая мне самой показалась просто божественной, и из груди вырвалось рыдание.

— Она все еще жива!

— Она все еще жива, — тихо повторил Рейес, который, похоже, знал все, о чем я думаю. Знал обо всех моих сомнениях, обо всей боли и радости.

— И я ведь все еще я, да? — спросила я, давясь слезами. — Выгляжу так же? Что у меня с волосами?

Рейес дернул меня за руку и, когда я упала на него, перекатил на песок, оказавшись сверху. Я рассмеялась, а он снова уткнулся носом в месиво моих волос и укусил за мочку уха. Однако по-настоящему на меня напал вовсе не он, а его руки. Рейес провел ладонями по моему животу к груди, приласкал Угрозу и Уилл и направился ниже, где пересек границу в страну «Никому, кроме Рейеса, входа нет».

— Ты что творишь?! — сдавленно захихикала я.

— Убеждаюсь, что ты — все еще ты. Мне и в голову не приходило, что ты можешь оказаться самозванкой.

— Самозванкой?

Он слегка отстранился.

— Или одержимой.

— А это тут каким боком?

— Ты же была в аду, — сказал он так, словно опять тайно насмехался над моим адом. — Чувствуешь себя одержимой?

— Не особенно.

— Одержимые никогда не чувствуют себя одержимыми. Придется тебе пройти ряд тестов.

— Каких еще тестов? — пискнула я. Когда Рейес опустил голову и лизнул сосок Уилл, я обеими руками схватилась за густые непослушные волосы. — Я сто лет не училась. Писать придется?

 

Глава 2

Тесты оказались жестокими. Я сомневалась, что сдала все предметы, пока мой преданный делу экзаменатор не рухнул сверху, тяжело дыша и согревая дыханием кожу. Я приняла это за хороший знак. На каждом третьем выдохе Рейес находил, за что бы еще ухватиться губами или зубами. В общем, заявлял права на каждый новый, неизведанный кусочек меня.

А потом я кое-что поняла. Он тянул время. У меня вопросов завались, я столько всего пропустила, а он тянет, блин, время! В конце концов, меня долго не было, а значит, накопилась уйма дел, которые нужно переделать, людей, с которыми нужно повидаться, и…

— Где мой телефон? — Я опять стала хлопать себя в разных местах, вот только одежды на мне не имелось. — Мне нужен телефон. Минуточку! А у меня еще есть телефон? Люди еще пользуются телефонами?

— Десять дней, — напомнил Рейес.

— Ну да. Значит, пользуются.

Надев штаны, Рейес завязал шнурок на талии. Пояс штанов находился довольно низко, и я дала себе бесценную секундочку полюбоваться стоявшим передо мной шедевром.

Отведя наконец взгляд, я осмотрелась по сторонам в поисках собственной одежды и заметила то, чего не видела раньше. Оказывается, мы лежали в огромной куче голубого сияющего на солнце стекла. Но я могла поклясться, что…

Внезапно до меня дошло, и я прикусила губу.

— Эм-м, Рейес, это мы натворили?

Он огляделся и удивленно приподнял брови.

— Мы что, так разогрели песок, что он превратился в стекло? — Мой голос взлетел на октаву. — Прямо посреди Сахары? Как мы объясним это департаменту парков и зон отдыха?!

— Кто такие духи? — спросил Рейес, нисколько не переживая из-за текущей проблемы.

— Надо валить отсюда, пока никто этого не увидел.

Я встряхнула и натянула прозрачное платье, в котором появилась на Земле.

— Вернемся к духам.

— Они составляли мне компанию. Никого другого ведь вокруг не было. И они кое-что знали, да. — Я многозначительно постучала себя пальцем по виску.

— Вроде арифметики?

— Вроде того факта, что кое-что происходит. — Я выпрямилась и укоризненно ткнула пальцем в сторону Рейеса. — Кое-что такое, о чем ты мне не говоришь. А еще они знали, что я должна кое-что выяснить. Например, что случилось в тот день, когда умерла моя мама. И это как-то поможет остановить… то, что происходит.

Рейес уставился на меня:

— Твоя мама? А она тут при чем?

— А при чем конкретно? — парировала я.

— Что сказали духи?

— Что грядет ад, и, чтобы притормозить все это дело, я должна узнать правду о смерти мамы.

Он задумчиво свел брови.

— Каким образом смерть твоей мамы хоть с чем-то связана?

— Рейес. — Я подошла ближе и положила ладонь ему на грудь. В основном потому, что теперь могла это сделать. — Что происходит?

Он накрыл мою руку своей и опустил голову, будто ему стало стыдно.

— Помнишь, как я случайно открыл адское измерение? Так вот оно пожирает мир.

***

Заметка для самой себя: не стоит открывать адское измерение внутри другого существующего измерения и ждать, что они подружатся.

Рейес обнял меня обеими руками (а в его объятиях всегда лучше, чем где бы то ни было), и не успела я сказать «Поехали!», как мы материализовались… на каком-то складе. Это было бетонное темное покрытое пылью помещение с лампами дневного света, металлическими шкафчиками и видавшими виды раскладушками.

— Милый, — начала я, поворачиваясь вокруг своей оси, — что ты сделал с нашей квартирой?

— Ничего. Наша квартира, как тебе хорошо известно, стала эпицентром всего происходящего.

Рейес подошел к стене металлических шкафчиков и открыл один из них.

Заметив за шкафчиками маленького мальчика, я улыбнулась и в шутку пошевелила пальцами, но мальчик тут же спрятался. Должно быть, я выгляжу хуже, чем думала.

— Где Пип? — спросила я у Рейеса.

— В безопасном месте.

— Но я нигде ее не вижу, — сказала я так беспечно, как только могла, попутно пытаясь подавить вспышку разочарования.

— Мне пришлось перевезти ее с Лоэрами в убежище.

— Они и так были в убежище сразу после ее рождения.

И это правда. Все благодаря моему свету, который видят сверхъестественные существа из этого и всех соседних миров.

— В другое убежище.

Я понимала, честное слово, но прошло так много времени!

— Ну и когда?

— Когда все закончится. — Чтобы не дать мне назадавать еще больше вопросов, Рейес повернулся и протянул мне сумку. — Одежда. Шампунь. Зубная щетка. Все, что нужно подрастающей девочке.

Оскорбленно ахнув, я полезла в сумку. Там оказались мои вещи. Мои настоящие, личные вещи.

— Это же… моя зубная щеточка! — Достав щетку, я нежно ее обняла. — Фитцуильям, ты ли это?!

Улыбнувшись, я покосилась на шкафчики, гадая, успела ли заинтересовать мальчика. Он выглянул из-за угла, но так и не улыбнулся. Отчего моя решительность лишь возросла.

Рейес глянул на ребенка.

— Он притащился за тобой из…

— Мармелада? Не-а. В Мармеладе нет никаких маленьких мальчиков.

— Мармелад?

— Ага. Так я назвала свой собственный ад.

— На самом деле тот мир не ад…

— У духов не было для него названия, — перебила я, не давая Рейесу снова унижать мой ад. Почему это его ад намного более адский, чем мой? — Как можно жить в месте, у которого нет названия?

— Значит, эти твои духи с тобой разговаривали?

— Не сразу. Поначалу они вроде как просто наблюдали. Долго-долго. Лет двадцать. А потом смягчились по отношению ко мне. Кстати о птичках. Как они туда попали? Эти духи — призраки давно вымершей расы, но в том мире не было ни единого живого существа. Так как же они там оказались?

— Даже в самых опустошенных мирах процветает жизнь. Сущности как-то туда попадают и обустраивают себе дом.

— Говоришь так, будто сам не раз такое видел.

Ухмыльнувшись, Рейес бросил мне пару джинсов. Джинсы! Я уткнулась в них носом и глубоко вдохнула. Ноздри защекотало от запаха хлопка и чего-то цитрусового — явно стирального порошка. И эта смесь ароматов вызвала бурю воспоминаний. В основном о том, как Рейес нагибал меня над стиральной машинкой.

Несколько секунд я тонула в памяти, а потом поинтересовалась:

— Намекаешь, что мне надо переодеться?

Рейес бросил на меня косой взгляд:

— Нет. Мне нравится то, что на тебе.

Улыбнувшись, я глянула вниз рассмотреть платье и тут же ужаснулась. Белое одеяние, в котором я материализовалась в этом мире, было похоже на марлю. Абсолютно прозрачное. Прижав джинсы к груди, я поискала мальчика, но он надежно спрятался за шкафчиками.

— Бедный ребенок! Травма на всю жизнь. Точнее после жизни.

— Ага, — усмехнулся Рейес. — Но что-то я в этом сомневаюсь.

— А душ в этом городке с одним всадником имеется?

Рейес показал мне, где можно помыться. Видимо, склад когда-то был чем-то вроде фабрики с исключительно базовой комплектацией. Джорджем, шикарным душем, тут, разумеется, и не пахло, поскольку Рейес организовал его в нашей квартире, но вода здесь текла мокрая и горячая. Десятилетиями ни о чем другом я и не мечтала. Ну, почти.

Я просияла, когда в маленькую комнатку вошел Рейес, пряча руку за спиной. Волосы я высушила и стянула в самый обыкновенный хвост, но после водных процедур чувствовала себя великолепно. Мне было тепло и уютно.

— Пора, — заявил Рейес, пока я натягивала футболку и джинсы, которые он мне дал.

— Что пора?

Он вытащил из-за спины руку, и мне показалось, что тучи расступились и небеса засияли, проливая на нас благословение и заботу о самых наших низменных желаниях.

— Тройной мокко латте с двумя порциями взбитых сливок.

Подскочив к Рейесу, я повисла у него на шее, но всего на пару секунд. Здесь, в этой комнатке, присутствовал мокко латте, который настойчиво требовал моего внимания.

Выхватив из руки Рейеса чашку, я поднесла пластмассовую крышку губам и испила нектара богов. Блаженство, которым с первого глотка наполнилось мое тело, едва шоколад и кофеин расплескались по языку, граничило с порнографическим.

С губ сорвался стон. Несмотря на то, что жидкость была идеальной температуры (то есть обжигающей), я проглотила полчашки, прежде чем сделала очередной вдох, и лишь потом сбавила обороты, смакуя и от души наслаждаясь моментом.

Тяжело дыша от кипятка и удовольствия, я наконец спросила:

— Насколько все плохо?

Рейес взял пульт и включил телик, а потом стал снимать с себя одежду.

В новостях кратко излагали результаты того, что посреди Альбукерке, штат Нью-Мексико, открылось адское измерение. Об адском измерении, конечно, никто не знал, но признаки были повсюду.

— Делирий распространяется так быстро, что больницы не в силах его сдерживать, — проговорил симпатичный ведущий в синем костюме с галстуком, прежде чем на экране появилась нарезка кадров, где в больничных комнатах ожидания толпились люди. Повсюду виднелись синяки, ушибы и кровь. — Поступают десятки сообщений о большом количестве зараженных, которые бродят по улицам и либо не могут, либо не хотят обращаться за помощью. Ранее сегодня представители ЦКЗ сделали заявление.

На экране появилась некая доктор Ниша Дев — миниатюрная брюнетка в белом халате. Она стояла у какого-то возвышения, и со всех сторон ей в лицо тыкали букетами микрофонов.

— Инфекция развивается в два этапа, — проговорила она с мягким ближневосточным акцентом, и по толпе пронесся ропот. — Похоже, ее целью является миндалевидное тело — часть мозга, которая отвечает за страх и гнев, а также побуждает нас к действию. Первичные симптомы напоминают симптомы гриппа, но далее быстро перетекают в замешательство и страх. На данном этапе у пациентов может наблюдаться нестабильное, а иногда и возбужденное состояние. Если кто-то в вашей семье начал проявлять признаки страха или спутанности сознания, немедленно обращайтесь за помощью. Не пытайтесь урезонить дорогих вам людей самостоятельно.

На доктора обрушилась какофония вопросов. Она указала пальцем на репортера, и тот спросил об агрессивном поведении зараженных.

— Если человек проявляет агрессию, ему нужно как можно скорее дать седативные средства, чтобы предотвратить последствия возможной жестокости. У разных людей болезнь развивается с разной скоростью, поэтому сказать, насколько быстро агрессия перерастет в жестокость, невозможно.

Я нажала на паузу и повернулась к Рейесу:

— И это все наворотили мы?!

Он опустил голову, но ничего не ответил.

— О какой инфекции речь? Что-то вирусное?

— Мы не знаем.

— Рейес, неужели мы запустили зомби-апокалипсис? А дальше что? На нашей совести окажется вымирание человеческой расы?

— Это мы и пытаемся выяснить.

— Инфекция уже вышла за пределы адского мира?

— По большей части ее все еще сдерживают границы измерения.

— По большей части?!

— Недалеко от города заметили несколько человек, но все они до инфицирования находились внутри военной зоны.

— Какой, блин, военной зоны?

Повернувшись снова к телевизору, я присмотрелась к картинке, которую поставила на паузу. По лицу доктора было видно, как сквозь маску профессионализма прорывается беспокойство. Внизу экрана на цветной полосе застыли слова «Паника в сердце Нью-Мексико».

Что ж, тут они правы.

— Название придумал Гаррет. Когда увидишь, что делается с людьми, сама все поймешь. Но сначала тебе нужно повидаться с Куки.

Я резко развернулась к мужу.

— Она здесь?!

— Наотрез отказалась уезжать вместе с остальными, — процедил сквозь зубы он.

Я захихикала. Мысленно. Могу представить, как Куки противостоит сыну Сатаны, который заодно еще и бог. Давид со своим Голиафом и рядом не стоял.

— Остальные — это кто?

— Амадор с семьей, твоя подруга Николетта и, разумеется, Пип с Лоэрами.

Амадор — единственный друг Рейеса еще с детства. Их дружба сохранилась спустя многие годы. Семья Амадора любит Рейеса не меньше, чем он любит их. В общем, они замечательные ребята.

Николетта — одна из самых крутейших моих подруг. Она видит покойников еще до того, как они станут покойниками. В жизни не встречала никого с похожими способностями.

Лоэры — человеческие родители Рейеса. Те самые люди, благодаря которым он родился на земле. Он мог бы расти в счастливой семье, если бы Сатана не подослал своего эмиссара все перепоганить. Рейеса похитили в возрасте пары месяцев от роду и передали в руки извергу, который его вырастил. В итоге детство моего мужа стало сплошным кошмаром.

— А как же все, кто защищает Пип? — спросила я.

У Пип было полно защитников и среди людей, и среди сверхъестественных созданий.

— Они идут туда, куда идет она, — пожал плечами Рейес. — Все, кроме твоего бойфренда и его прихвостней.

— Ты о Доноване и его ребятах? — Меня пронзило тревогой. — Почему они не уехали с Пип? Они же должны ее защищать!

— Они поедут к ней, как только Эрик заберет свою abuela.

Я выдохнула. Донован, Эрик и Майкл были членами байкерского клуба «Бандиты», пока не перебрались на более зеленые пастбища. То бишь в состав телохранителей Пип. Они отличные ребята. А если Донован временами и заставляет Рейеса ревновать, ну и что? Кто я такая, чтобы вставать на пути у безумия?

Решив снова пуститься в дорогу, то есть пойти по коридору, я жестом позвала мальчика идти за мной и пошла туда, куда могла пойти отсюда — только вниз. Мы оказались на чем-то вроде промышленного балкона на верхнем уровне, откуда открывался вид на главное помещение склада. Наверняка Куки где-то там, а у меня имелась дельная мысль, где именно ее искать.

Найдя то, что когда-то, видимо, было комнатой отдыха, я нашла и Куки, которая стояла на посту у кофеварки. Нашей кофеварки из офиса.

— Бунн! — крикнула я и бросилась к нему обниматься, но сейчас он явно был чересчур разгорячен.

Поэтому я набросилась с объятиями на самую лучшую в мире подругу.

Куки застыла, отчего мой порыв мигом болезненно зачах.

Прекрасно все понимая, я опустила руки и отошла назад. Из-за меня умерла ее дочь. Когда я вернула Эмбер, медики как раз собирались вколоть Куки успокоительное — в таком отчаянии была моя подруга. Вот только Эмбер была мертва уже два часа. Представить не могу, что за это время пережила Куки.

Она медленно повернулась ко мне. Черные волосы торчали во все стороны, представляя собой растрепанное совершенство. Наряд далеко не уехал. Что-то мятое туго обтягивало роскошные изгибы во всех нужных местах. Иными словами, Куки — воплощение самого хаоса. Но для меня она Афродита, Чудо-женщина и Мелисса Маккарти в одном флаконе.

— Чарли? — еле слышно спросила она. — Ты… ты вернулась?

С огромным трудом проглотив подступивший к горлу комок, я кивнула и нацепила храбрую улыбку:

— Вернулась.

Она прижала ладони ко рту и продолжала на меня смотреть.

Я откашлялась и по-дурацки брякнула:

— Ну как дела?

— Боже мой, Чарли!!!

Не успела я и глазом моргнуть, как Куки налетела на меня, и мы обнимались добрых минут десять. Ее плечи тряслись, а я ничего не могла поделать с потоками, льющимися по моим щекам.

— Прости меня, Куки! — прорыдала я. — Мне так жаль!

— Не поняла. — Куки отодвинулась, все еще держа меня за плечи, и смерила меня сердитым взглядом. — За что это ты извиняешься?

Я попыталась превратить все в шутку и рассмеяться, но получилось что-то вроде звуков, которые издают люди при удушении.

— За все. Прости.

— Шарлотта Джин Дэвидсон, — начала она исключительно материнским тоном, — не смей мне тут сыпать извинениями!

— Но это же была Эмбер…

— С которой все в порядке благодаря тебе.

— Нет. — Я вся поникла. — Наоборот, вопреки мне. Все, что с ней, точнее с вами обеими произошло… Это все из-за меня.

— Ох, Чарли! Когда же ты наконец поймешь, какая ты особенная?

— А ты нет? — взвизгнула я. — А Эмбер?

— Конечно, она особенная, но мы обе знали, во что ввязываемся. Ты очень много для нее значишь. Она ничего не стала бы менять.

— По закону она еще не половозрелая. Сомневаюсь, что ее голос можно принимать во внимание.

— Ей это скажи, — фыркнула Куки. — С тех пор, как ты ушла, она… сама не своя.

Меня прошибло беспокойством.

— В смысле? Что случилось? Она… она что-то помнит?

— Она такого не говорит, но думаю, она считает себя виноватой.

— В чем?

— Чарли…

— В том, что меня вышвырнули с планеты? — офонарела я. — Шутишь, что ли?

— Она ребенок, солнце. И винит себя даже за существование кори и голода в мире. Такие уж эти подростки.

Я покачала головой. Скорее такой уж этот ребенок.

— Она здесь?

— Да. Но первым делом — кофе.

 

Глава 3

Обновив чашки, мы с Куки уселись за хлипкий стол с разномастными стульями.

Комнатка отдыха выходила прямиком на общую, так сказать, зону с огромным столом, за которой виднелось нечто вроде гостиной с диваном и несколькими креслами. Не будь это здание натуральным складом, промышленную атмосферу в помещении вполне можно было бы счесть модненькой.

В какой-то момент нашей беседы пришел Рейес и встал в углу, потягивая что-то помощнее кофе. Мой взгляд то и дело притягивало к нему. Не смотреть на мужа было сложно, но вскоре выяснилось, что смотреть на Куки, самую удивительную женщину на всем белом свете, почти так же весело. Хотя бы потому, что тушью она накрасила всего один глаз. Даже с лучшими из нас такое случается.

— Итак, — начала Куки, ерзая и поправляя лямки лифчика, — ты вернулась.

— Ага.

— И как оно?

В вопросе было столько смысла, что под его тяжестью я чуть не грохнулась со стула. Подруга тоже чувствовала себя виноватой, и это чувство вины шло от нее удушающими волнами.

Говорить ей правду было нельзя. Никому пользы от этого не будет. Поэтому я слегка смягчила факты, но не настолько, чтобы совсем не подпортить ей жизнь:

— Ужасно.

Опухшие от слез веки распахнулись, и Куки беспокойно пожевала губу.

— Там, где я была, сплошные мучения. Пели певчие птички. То тут, то там на декоративных деревьях росли экзотические фрукты. Белки готовили изысканные блюда. Мышки прибирались в доме и штопали мне носки. Хорошо хоть, не мочились в них, а так, конечно, все было плохо.

Лицо подруги превратилось в изумительный образец полнейшего безразличия.

— То есть из нашего мира тебя сослали прямиком в Диснейленд?

Я приподняла уголок губ.

— Самый подходящий для меня ад, скажи?

Рассмеявшись, она опять потянула за лямку лифчика и наспех оглянулась на Рейеса. Любой другой мужчина сразу бы отвернулся и сделал вид, что не замечает неудобств подруги, но не мой. Не-а. Мой склонил голову набок, чтобы лучше видеть подробности, а потом вдруг посмотрел куда-то мимо нас и подмигнул.

Я обернулась. Мальчик-призрак пришел сюда за мной и теперь прятался за маленьким холодильником, поглядывая на нас из-за его угла. У мальчика были каштановые волосы и грязное личико. Почти такое же грязное, как и футболка. Посмотрев на Рейеса огромными настороженными глазищами, он снова нырнул за холодильник.

— Можно мне с ней увидеться? — спросила я у Куки.

Подруга кивнула:

— Она сказала, что хочет поспать, но так и не уснула. Наверное, и сейчас не спит.

Кук проводила меня в спальню Эмбер. Это была одна из нескольких комнат, которые использовались под кабинеты, когда склад еще работал. Кивнув, Куки оставила меня одну.

Я постучала в закрытую металлическую дверь и, не получив ответа, сама ее открыла. Из комнаты хлынул поток эмоций. Вряд ли Эмбер могла бы уснуть под таким натиском. Приоткрыв дверь пошире, я шагнула в темное помещение. Эмбер сидела на раскладушке и глядела в грязное окно.

— Можно войти? — спросила я.

Эмбер застыла и не оборачивалась не меньше минуты, а когда все-таки повернулась ко мне, ее лицо дышало осторожностью, будто она не могла позволить себе надежду.

— Привет, солнце.

С приоткрытым ртом она смотрела на меня огромными как блюдца глазами. В общем, отреагировала на мое появление так же, как и ее мать, разве что…

— Тетя Чарли?

Не веря собственным глазам, Эмбер моргнула, а мгновение спустя подскочила с раскладушки и рванула ко мне.

Не-а. Реакция точь-в-точь.

Изо всех сил я прижала ее к себе, а в мыслях снова и снова вертелся образ безжизненных голубых глаз. Эмбер умерла. По-настоящему. Для меня это случилось давным-давно, но я до сих пор помнила лицо, больше не дышавшее жизнью. Эмбер Ковальски обожала жизнь, искрилась ею, но в тот ужасный, кошмарный вечер все изменилось.

Тогда, глядя на бездыханное тело Эмбер, я думала о Пип. А если бы это была она? Мне дали одно правило, один-единственный закон, которому я должна была подчиняться, и я нарушила его ради лучшей подруги. Я оглянулась на Рейеса, поклялась, что сумею вернуться, и прикоснулась к Эмбер. Исцелила ее. Вернула к жизни.

За сотню проведенных в мучительной тьме лет я ни разу об этом не пожалела. И никогда не пожалею.

— Привет, солнышко, — снова пробормотала я в длинные темные волосы. — Как ты тут?

Выдохнув очередное сдавленное рыдание, она обняла меня еще крепче. Я притащила ее к раскладушке и усадила. Она перебралась мне на колени и так расплакалась, что сердце кровью обливалось. Эмбер была в полнейшем раздрае, и в этот самый момент до меня дошло: может быть, она не хотела, чтобы ее возвращали к жизни. А вдруг там она была счастлива? Вдруг она хотела остаться, а я насильно оторвала ее от семьи?

Однако не стоило забывать, что Эмбер умерла жестокой смертью. Ее лучший друг дефис бойфренд был в шоке. Он видел, как за нее цеплялся священник, пытаясь остаться на Земле, в то время как ад тащил его вниз. Иными словами, он растерзал Эмбер до смерти. То, что она пережила в его руках…

Я прижала ее к груди, где буйным цветом цвела боль.

— Прости меня, солнышко… Мне очень, очень жаль!

Наконец она подняла голову.

— Жаль?

— Представить не могу, через что ты прошла, когда тот священник, которого я собственными руками выпустила на свободу…

— Но… ты ведь не жалеешь, что вернула меня?

— В смысле? — Я слегка отстранилась. — Так вот о чем ты думаешь?

— Из-за меня тебя выгнали с Земли.

— Ох, милая! — Я снова прижала ее к себе. — Я поступила бы точно так же не задумываясь.

— Правда? — еле слышно спросила она.

Пришлось заставить ее посмотреть на меня.

— Не задумываясь. Эмбер, ты особенная. Ты…

— Я кое-что видела.

— Что именно?

— Обо мне, Квентине и Пип.

Коснувшись ее подбородка, я приподняла ее личико к себе и заглянула в полные слез голубые глаза.

— Что ты видела?

— Мы должны ей помогать. Пип. Мы часть ее армии. — Эмбер опять опустила голову. — Поэтому ты меня вернула?

— Вовсе нет, — ответила я таким строгим тоном, каким только могла. — Я вернула тебя потому, что люблю тебя и не представляю без тебя жизни.

От намека на улыбку смягчились взволнованные черты.

— А знаешь, в случившемся есть и кое-что хорошее.

— Да неужели? И что же это?

— Теперь я вижу, из-за чего весь сыр-бор. Ты ослепительная.

А, ну да. Мой свет. Я же маяк, который видят мертвые со всех концов земли и через который при желании могут перейти на другую сторону. Это я о тех несчастных душах, которые не перешли сразу после смерти.

В этом и заключается моя работа. Будучи ангелом смерти, или мрачным жнецом, я помогаю заблудшим находить путь домой. Но в основном я стараюсь выяснить, что задержало их на Земле, и помогаю им это преодолеть.

Погодите-ка…

— Ты видишь мой свет?

Эмбер захихикала сквозь все еще забитый нос.

— Я вижу все, что и Квентин. С тех самых пор как умерла.

Квентин, прелестный шестнадцатилетний мальчик, всегда видел призраков, что и привело к нашему знакомству. Раньше Эмбер проявляла некоторые метафизические склонности, но призраков никогда не видела. И уж тем более не видела мой свет.

Она опять хихикнула:

— Зато теперь я могу сказать Квентину, что он был прав. Ты как фонарик, которым светят в глаза врачи, когда проверяют реакцию зрачков.

— Спасибочки. А я расскажу ему, как ты во сне играла с собственным пупком.

Я принялась щекотать Эмбер. Она вскрикнула, заизвивалась и стала звать кого-то на помощь. В комнату примчалась Куки, и щекотания переросли в полномасштабную борьбу, где мы с Куки выступали против Эмбер. Бедный ребенок!

И все же кое-какого результата мы своей возней достигли: мальчик-призрак, похоже, слегка успокоился. На долю секунды он даже почти улыбнулся. Не совсем, но почти.

— Привет, — поздоровалась Эмбер, заметив наконец мальчика.

Мы прекратили атаку и наспех привели себя в порядок. Только волосам Куки порядок, как всегда, не грозил.

— В чем дело, солнышко? — спросила она у дочери, убирая с лица пряди и опять поправляя лифчик.

— У тебя сыпь, что ли? — шепнула я подруге.

— Там маленький мальчик, — ответила Эмбер, тепло ему улыбаясь.

Мальчик залез за шкаф, но продолжал за нами следить. Молодец. Мы же можем напасть в любой момент!

Куки все еще возилась с лифчиком, потом полезла в ложбинку между грудей и достала оттуда пинцет.

— Ну слава богу! Уже вся обыскалась.

Я отвернулась и прижала кулак к губам, чтобы не задать очевидный вопрос. В конце концов, это же Куки.

— Разве он не прелесть? — спросила Эмбер.

Откашлявшись, я скатилась с раскладушки и встала на ноги.

— Прелесть. Но мне нужен кофе. И еда. И надо еще чуть-чуть подоставать мужа.

Эмбер рассмеялась, а Куки тут же закрыла ей ладонями уши и процедила:

— За языком следи.

— Ты хоть знаешь, что я имела в виду?

— Нет, но каждый раз, когда твой муж оказывается в одном предложении с глаголом, это почти всегда означает что-то развратное.

— Нет здесь ничего развратного, мам, — проговорила Эмбер, которая прекрасно слышала даже с мамиными руками на ушах.

В общем, я пошла охотиться на мужа, а Куки пошла следом за мной. Причем держалась чуть ближе, чем положено.

— Чарли? — тихо сказала она, видимо, чтобы не услышала Эмбер, которая шла сразу за нами.

— Да, Куки?

— Я подумала, ты должна знать…

— Что при необходимости твое декольте можно использовать как камеру хранения?

— Что, возможно, я совершенно случайно видела твоего мужа голым. Два дня назад. В душе. Голым.

— Минуточку! — Я резко остановилась и сощурилась. — Разве ты раньше не видела его голым совершенно случайно?

Подруга стыдливо поникла.

— Видела, но я не виновата. Я лишь зашла сказать ему, что ужин готов.

— Еще одну минуточку! — Я подняла указательный палец. — Теперь ты ему еще и готовишь?!

Она выставляет меня в крайне не выгодном свете, елки-палки.

— Еще чего! Я покупаю еду в «Твистерс».

— Тогда ладно.

Я снова пошла вперед, как вдруг услышала:

— Но ему нравятся мои булочки с корицей.

Второй раз я остановилась и нарочито медленно повернулась к подруге.

— Чего?

— Ну, — начала Куки, в чьих глазах сияли звезды, — Рейесу нравятся мои булочки с корицей.

— Ушам своим не верю! Ты изменяешь мне с Рейесом? И ты пекла ему свои знаменитые булочки с корицей, пока я торчала в аду и мечтала о возможности погрызть ногти на ногах, только чтобы хоть чем-нибудь заняться?!

Эмбер подскочила поближе.

— А еще она ему энчиладу готовила. Он обожает ее энчиладу.

— Кук! — В сердце вспыхнула такая боль, словно туда вонзили тысячи предательских кинжалов. — Все дяде Бобу расскажу!!!

День, когда дядя Боб женился на моей подруге, навсегда останется в памяти позорным пятном. Лучшая подруга стала моей тетей, и это было не слишком приятно. В основном потому, что она не разрешала мне называть ее тетей Куки. Ну и ладно. Тратить силы на такие мелочи я не собираюсь.

***

Хотя в другом полушарии был рассвет, в Альбукерке царил поздний вечер. Мы заказали еду в пекарне «Голден Краун Панадериа», что было почти преступлением, поскольку посетителей там потчевали бесплатными домашними печеньками только за то, что они вообще пришли. Короче говоря, мы взяли по тарелке и пошли в главное помещение склада.

Общая зона выполняла сразу три функции: служила одновременно столовой, гостиной и комнатой отдыха (она же кухня). Не говоря уже о том, что один из углов был битком набит компьютерами, книгами и документами. Прямо как дома у Гаррета. Поэтому общая зона служила заодно и бизнес-центром, и штаб-квартирой. Слава богу, в помещении было тысяч десять квадратных метров, плюс-минус.

Стоило мне сесть и вонзить зубы в хлеб с зеленым чили из «Голден Краун», мой рот наполнился эйфорическим предвкушением. Я ведь не ела, на секундочку, сто лет! И именно в этот момент из комнат дальше по коридору послышался мужской голос. Тот самый мужской голос, который я прекрасно знала и обожала.

— Народ повально сваливает, — сказал голос, — и называют это массовым бегством. Я бы назвал эвакуацией, но моего мнения не спрашивали. Может быть, нам стоит…

Повернув за угол и заметив меня, хозяин голоса резко остановился. Гаррет Своупс. Охотник за головами, он же ученый и солдат армии Пип. При виде темной кожи и серебристых глаз мое сердечко затрепыхалось в груди.

— Чарльз? — обалдел Гаррет.

— Единственная и неповторимая. — Я встала и понеслась в уже раскрытые объятия.

— Что?.. Как? Когда?

— Ну, я вернулась. Понятия не имею. Пару часов назад.

— То есть ты просто… просто взяла и появилась?

— Вроде того, — ответила я и попыталась пожать плечами под весом обнимавших меня рук.

Когда мне все-таки удалось задрать голову, чтобы посмотреть на Своупса, он пялился на Рейеса с престранным выражением лица. Я оглянулась, но взгляд Рейеса уже был занят пиццей. Кое-как я выбралась из рук Гаррета, но ему резко нашлось, куда посмотреть. Ладненько. Разберусь с этими странными взглядами, когда мы с мужем останемся наедине. Мы дали друг другу обещание: никаких секретов. Вот и посмотрим, как он держит слово.

— Значит, люди бегут с места преступления? — сменила тему я.

— Ага, — тут же встрепенулся Гаррет. — Федеральные шоссе забиты до отказа. А те, кто понахальнее, вовсю мародерствуют.

— Замечательно, — процедил Рейес, начиная злиться.

— Так что конкретно творится, ребята? В смысле как действует эта инфекция?

Черты Гаррета напряглись от беспокойства.

— Начинается, как обычный грипп, а потом все меняется. Как будто люди сходят с ума.

— Судя по записям и отчетам, которые я читала, — подключилась Куки, — люди думают, что у них внутри что-то есть, и причиняют себе вред, чтобы вытащить это что-то наружу. В конце концов они начинают вредить другим и не могут остановиться.

Резко вдохнув, я повернулась к Рейесу:

— Одержимость?

— Не знаю. Никогда такой одержимости не видел. Большинство одержимых понятия не имеет, что они одержимы, как бы ни убеждал в обратном Голливуд.

— Кто-то уже… — Я замолчала, не в силах даже думать об этом. — Кто-то уже умер?

Все резко заинтересовались чем угодно, кроме меня.

На мгновение я застыла, но сдаваться не собиралась:

— Сколько?

— Чарльз…

— Сколько из-за нас погибло человек?

— Мы не знаем, — сказал Рейес. — Шесть. Может быть, семь.

Я рухнула на ближайший диван со смутным чувством благодарности, что он тут стоит.

— Это все мы. Из-за нас умирают люди.

— Этого мы не знаем, — возразил Гаррет.

Зря старался. Когда правда смотрит тебе в лицо, ее трудно игнорировать.

— А мы уверены, что причина в адском измерении?

Куки встала и взяла со стола карту.

— Центры активности в основном сосредоточены здесь.

Она нарисовала здоровенный круг, куда вошла часть Альбукерке. И наш дом оказался аккурат посерединке.

— Я их вижу, — сказал подошедший Рейес.

— Что видишь?

— Границы адского измерения. Квентин называет его Мгла.

— Он тоже его видит?

Рейес кивнул:

— С крыши. Ад слегка темнее остального мира и постоянно растет. Причем быстро.

— Понятно. Но из-за чего заболевают люди?

— Это мы и пытаемся выяснить, — ответил он.

— Если измерение постоянно растет, — начала я, чувствуя себя так, будто в животе образовался шар для боулинга, — сколько нам осталось?

— Пока оно не проглотит весь мир? — уточнил Гаррет. — Мы не знаем.

— Каким образом смерть твоей мамы с этим связана? — повторил Рейес вопрос, который уже задавал.

— Не знаю. Духи не говорили, что мамина смерть как-то связана с тем, что происходит. Они говорили, что если я узнаю правду, то эта правда поможет нам остановить происходящее.

На меня обрушились сразу три голоса.

— Какие еще духи? — одновременно спросили Гаррет, Куки и Эмбер.

— Долго рассказывать. Скажем так, они были миролюбивыми.

— Вообще-то, — начал Своупс, — я думал, твоя мама умерла, когда ты родилась.

— Так и есть. Сама ничего не понимаю. Рейес, ты видел что-нибудь странное?

— Дядя Рейес видел, как ты родилась? — зачарованно пролепетала Эмбер.

— Это еще одна долгая история, — отозвалась я, — но да, Рейес там был. Видел, как я родилась, и как умерла моя мама. А я помню только огромный черный плащ…

— Ты помнишь, как родилась?! — Глаза Эмбер превратились в блюдца.

— Долгая история, — напомнила я.

Само собой, тогда я Рейеса не знала. Не знала и того, что именно он окажется сверхъестественным существом, которое все детство будет ходить за мной попятам и оберегать от бед.

Я снова посмотрела на него:

— Ну так как? Помнишь что-нибудь необычное? Может быть, даже не знаю… сверхъестественное?

— Нет. Твоя мама отключилась, и монитор запищал. А потом… она перешла через тебя. Для меня в то время все это было очень необычным. Тогда я впервые… то есть ты впервые меня призвала. Я вообще не понимал, что происходит.

— Я тоже не понимала. И все-таки как это может быть связано с тем, что творится сейчас?

— Кто еще был в больнице? — спросил Гаррет.

— Только папа. Ой, нет! Джемма и дядя Боб тоже были. Я забыла. Они сидели в комнате ожидания.

— Ты их видела? — уточнила Эмбер.

— Нет. Много лет спустя Джемма сама рассказывала, что была в тот день в больнице. Что потеряла сознание, и ее нашел дядя Боб.

— Любопытно, — заметил Рейес. — С чего ей терять сознание?

— Вот и я хотела бы знать. Кстати, — я глянула на Кук, — где Диби?

— Задерживается на работе. Со всеми этими хаосом и вандализмом капитан вызвал всех, кого мог.

Я кивнула.

— А с Джеммой что?

— Я ей звонила, — покачала головой Куки, — пыталась уговорить приехать сюда, но она сказала, что у нее клиенты, и поехать она никуда пока не может.

— Ну да, такая вот у нас Джемма.

— С Пари та же история, — добавила подруга.

Я перестала дышать.

— Пари все еще здесь?

Пари — еще одна моя лучшая подруга. Фантастическая тату-художница и королева острословия. В детстве она на несколько минут умерла, после чего стала видеть сверхъестественный мир, правда, не так ясно, как Квентин, а теперь еще и Эмбер.

— Сказала, что у нее вечером клиенты, но после последнего пообещала явиться сюда с чемоданом.

— Гадство! Если кто и должен переживать, так это Пари. Она же их видит! Не так, как ты, Эмбер, но… Видимо, придется мне обеих тащить сюда силой.

Сначала Рейес, а потом и Гаррет смерили меня скептическими взглядами. Рейес нарочно встал так, чтобы возвышаться надо мной. Чтобы заявить о своем превосходстве.

Какой же он милашка, когда творит такую фигню!

— Разбежалась, — проворчал он.

— Ты сам сказал, что вы хотите выяснить, что происходит с зараженными. Вот тебе и шанс заняться делом.

— Вот именно. Мне, а не нам. Я поеду туда, осмотрюсь на местности, заберу Пари с твоей сестрой и вернусь.

— Хм-м-м, — прогудела я и задумчиво почесала подбородок. — Где же я это слышала?

— Датч, — угрожающе протянул Рейес.

Говорю же: милашка.

— Ах да! — просияла я. — Я слышала это в почти такой же вечер, когда ты убедил меня отправить тебя в ад и подождать, пока ты «осмотришься на местности», — я показала в воздухе кавычки, — а потом вернуть тебя обратно как ни в чем не бывало. Проще простого. Вот только ты не вернулся.

— Ты не поедешь.

— Ты застрял в аду, а кучу эр спустя по иномирному времени вырвался из упомянутого ада, расфигачил врата и выпустил тот самый ад в наш мир.

— Ты не поедешь, — повторил Рейес, но на этот раз сквозь стиснутые зубы.

— Ты меня не остановишь. Я заберу Пари и Джемму и посмотрю на эту Мглу собственными глазами.

Рейес уставился на меня гневным взглядом. Куки приняла это за знак, что пора собирать тарелки. Эмбер смотрела на нас во все глаза с нескрываемым изумлением, а Гаррет вернулся к древней книге, которую как раз читал. Наверное, ради каких-то исследований.

— Мы зря тратим время, — заявил наконец Рейес.

— Ах вот как? Значит, сейчас мы зря тратим время? И где же была эта здравая мысль три часа назад, когда мы переплавили песок в стекло посреди Сахары?

Выражение лица Рейеса ни на йоту не изменилось. Что тут скажешь? Его не так-то легко смутить.

Я с любопытством склонила голову набок:

— Учитывая тот факт, что люди умирают, я как бы и сама догадалась, что у нас мало времени. Но может быть, это еще не все? Ничем не хочешь поделиться с классом?

Рейес отвернулся, пару секунд подумал, а потом тихо проговорил:

— У нас осталось три дня.

 

Глава 4

Три дня? Несчастных три дня?! А потом что? В ожидании объяснений мы боялись даже пошевелиться.

Тишина так затянулась, что все одновременно подскочили, когда вдруг раздался мужской голос:

— Он вам не сказал?

Из теней вышел Ош. Пусть на Земле меня не было всего десять дней, но для меня прошла будто целая вечность. Ош, он же Ошекиэль, бывший демон-раб. Даэва. С черными волосами до плеч, ясными бронзовыми глазами и вечным цилиндром на макушке выглядел он, как девятнадцатилетний парень, но на самом деле на Земле он провел не один век, а возраст его, вполне возможно, исчислялся тысячелетиями.

Существовал Ош за счет человеческих душ, но однажды торжественно поклялся трапезничать только отбросами общества, чем и заслужил у меня право остаться в нашем мире.

Лично я была несказанно этому рада. Ош сильный, мощный союзник, который успел спасти жизнь каждому в этой комнате как минимум по разу. А еще я страшно по нему соскучилась.

Бросив гневный взгляд на отца моего ребенка, Ош двинулся ко мне с теплой и одновременно лукавой улыбкой. Я побежала навстречу и обвилась вокруг него.

— Где тебя носило?

— Присматривал за твоим отпрыском.

Я отстранилась.

— Как она? Все в порядке?

— Пока да. — Ош наградил Рейеса очередным злым взглядом.

— Ош, он не виноват. Это я…

— Что? Создала ад?

— Не в этом дело. — Мне и правда не хотелось поднимать тему того, как Рейес, бывший по молодости тем еще дебоширом и создателем адских миров, сотворил измерение, которое теперь методично поедало мой мир. — К тому же он создал его для меня.

— Он думал, что создает его для тебя. Братец обманом заставил его сотворить адский мир, но все мы прекрасно знаем, для кого этот ад предназначался.

Внутри Оша вспыхнул гнев, и я на мгновение затаила дыхание. Таким злым на Рейеса я не видела его уже давненько. Вот только злился Ош не за себя, а как мне показалось, за Пип. Оно и понятно. Ему суждено присоединиться к ее армии и сыграть в будущих событиях далеко не маленькую роль.

Если то, что я видела, все еще актуально, Ош должен стать Воином. Тем самым, который в войне с Люцифером либо примет сторону Пип, либо не примет. Так или иначе, именно от его решения будут зависеть шансы моей дочери на победу.

Ничего этого Ош, разумеется, не знал, но искренне переживал за Пип. Представить не могу, чтобы он бросил ее на произвол судьбы, когда она больше всего будет нуждаться в его поддержке. Разве что появится какое-то препятствие, которого я не видела в видении. Или какая-то внешняя сила не даст Ошу оказаться рядом с Пип.

— Сейчас все это не имеет значения, — сказала я ему. — Главное — выяснить, как остановить это безобразие.

Стиснув на секунду зубы, он сочувственно мне улыбнулся:

— Ну и сколько?

Я нахмурилась:

— Сколько — что?

Коснувшись моего подбородка, Ош терпеливо молчал и ждал, когда до меня дойдет.

— А-а! Ты о разнице во времени! В общем, сто семь лет два месяца четырнадцать дней двенадцать часов и тридцать три минуты.

— Вот черт.

— Ага.

— Мне очень жаль, сладкая.

— Мне тоже. Я ужасно по всем соскучилась!

Он снова меня обнял. Казалось, я никак не могу насытиться своей бандой. Меня переполнял восторг, пока я вдруг не вспомнила, что сказал Рейес.

Я повернулась к нему:

— Что значит «у нас осталось три дня»? Три дня до чего? Пока ад не сожрет всю Землю?

Рейес пожал широкими плечами:

— Вроде того.

— Всего три дня? — беспокойно ахнула Куки, и я почувствовала, как на нее одним махом наваливается все пережитое за последнее время.

Я подошла к мужу, который стоял у стола, и встала рядом. Он просунул два пальца в петлю для ремня на моих джинсах.

— Откуда взялась информация о трех днях?

— Я подсчитал. Чем больше растет адское измерение, тем большую массу оно приобретает. А чем больше его масса, тем быстрее оно растет. Так будет продолжаться до тех пор, пока ад не начнет пожирать по километру за раз и не захватит всю планету.

Гадство. Ответ звучал вполне логично, но что-то было не так. Я не знала наверняка, врет Рейес или нет. Его эмоции всегда сплетены в настолько тугой клубок, что порой читать его практически невозможно. И все же я ощущала какой-то привкус обмана, словно Рейес сказал правду, но не всю. Что же он утаил?

Стряхнув сомнения, я сосредоточилась на текущей проблеме:

— Тогда, наверное, нам лучше начинать прямо сейчас.

— А с мальцом что? — спросил Ош, кивнув на прятавшегося за диваном мальчика.

— Я попробую с ним поговорить, — предложила Эмбер, и до меня дошло, что в течение всего разговора она потихоньку подкрадывалась поближе к нашему гостю. — Скоро Квентин приедет, он тоже может помочь.

— Спасибо, Эмбер.

Сейчас у меня не было времени разбираться еще и с мальчиком, поэтому новые способности Эмбер оказались очень кстати.

— Я в деле, — заявил Ош, стащив еду с тарелки, которую я бросила на произвол судьбы.

— Я тоже, — вставил Гаррет и захлопнул книжку, которую читал все это время.

— Ош, ты бы лучше приглядывал за Пип, — проговорила я и почувствовала укол зависти: Ош проводил с моей дочерью гораздо больше времени, чем я.

Хотя, по словам Рейеса, он держался на расстоянии. Присматривал издалека и не мешал Лоэрам по-настоящему заботиться о Пип. Наверное, оно и к лучшему, ведь Ошу никогда в жизни не доводилось заботиться о ребенке.

— Ангел уже там.

Ангел… С самого своего появления на Земле я мечтала увидеть его милую физиономию.

— Ангел, конечно, во всех смыслах чудесный, но он все-таки призрак. Случись что — толку от него будет негусто.

Показав мне большие пальцы, Ош засунул в рот очередной кусок и испарился.

— А теперь ты. — Я повернулась к Гаррету, который уже натягивал куртку и застыл, приподняв брови. — Ты человек.

— Не всегда, — отшутился Своупс.

— Меньше всего мне хочется, чтобы ты подхватил эту инфекцию.

— Ну а мне не хочется, чтобы ты опять исчезла.

Я сложила на груди руки.

— И что ты сделаешь, если я все-таки исчезну?

Он задумчиво глянул в потолок.

— Видимо, буду смотреть, как ты исчезаешь.

— Вот именно.

— То есть ты хочешь сказать, что я бесполезен?

— Ничего подобного. — Я подошла ближе и положила ладонь ему на плечо. — Я хочу сказать, что ты нужен мне здесь, чтобы разобраться, что за фигня творится с миром.

Куртка медленно соскользнула с широких плеч, дальше — по длинным рукам, и лишь потом Гаррет повесил ее обратно на крючок. Соблазнительность в каждом движении я заметила только потому, что ее заметила Куки, если судить по блеску слюны в уголке ее рта.

— Эмбер, на тебе вся информация, которую сможешь добыть о малыше.

Эмбер просияла:

— Люблю, когда у меня есть дело. Клевое дело, а не какая-нибудь дурацкая школьная домашка.

— А что задали?

— Переписать сочинение о том, как я планирую изменить мир после окончания школы.

— Тебе нужно переписать сочинение? — поразилась я.

— Ага. Учителю не понравился первый вариант, где я писала об армии Пип и о том, как мы будем сражаться с Сатаной, чтобы спасти человечество. Он заявил, что не желает видеть всякие выдумки.

— Вот гад! — ахнула я.

— И я о том же.

Усмехнувшись, я глянула на Куки:

— Твоя очередь.

Та повернулась ко мне, так и не донеся пиццу до рта.

— Найди все, что сможешь, о смерти моей матери.

— Будет сделано. Минуточку… Чего?

— Мне нужно знать, кто подписал свидетельство о смерти. А еще имя ее врача и имена всех медсестер, присутствовавших при моем рождении. В общем, все, что сумеешь нарыть.

— И зачем?

— Хотела бы я знать.

— Ясненько. Как я и сказала, будет сделано.

***

Мы с Рейесом взяли на поле битвы Развалюху — мой вишнево-красный джип «вранглер». Поскольку нам предстояло эвакуировать Пари и Джемму из военной зоны, наличие заднего сиденья было критически важно. Ей-богу, мне бы генералом быть. Ну или как минимум лейтенантом. Жаргончик у меня что надо.

Чем ближе к дому подъезжал Рейес, тем отчетливее я понимала, о чем он говорил. По мере приближения к адскому измерению, оно же Мгла, я все яснее и яснее видела границу между захваченной и все еще свободной территорией Альбукерке. Снаружи барьер был похож на ночной океан, только перпендикулярный к земной поверхности. Он вибрировал мерцающей тьмой, и, чтобы его увидеть, мне даже не нужно было перемещаться в другое измерение.

У светофора Рейес остановился.

— Не хочется поднимать эту тему, но нам все-таки придется принять во внимание еще один нюанс.

Я задушила в зародыше готовый вырваться на свободу стон.

— Чем дальше в лес, тем гуще дебри.

— Я не говорю, что это станет проблемой, но упомянуть об этом однозначно стоит.

— Ладно, блин, — проворчала я, разглядывая окрестности родного города. Поскольку мы ехали внутрь военной зоны, а большинство людей — из нее, пробок нам не встретилось. И слава богу. — Выкладывай.

— Люцифер.

— Вот оно что! И как поживает старый добрый папочка?

— Лучше всех. Любую ситуацию он использует в своих целях. И наверняка подумает о том, как именно использовать ситуацию, еще до того, как мы с тобой вообще поймем, что есть какая-то ситуация.

— Значит, ты считаешь, что в царящем хаосе он придет за Пип.

— Возможно. Но опять же, если я сейчас считаю, что такое возможно, то он подумал об этом намного раньше. И все же напролом он действовать не станет. Вся его натура состоит из всяческих уловок и ухищрений. Если он что-то предпримет, то наверняка застанет нас врасплох.

— Что же нам делать?

— Ничего. Просто будем начеку. Нужно подмечать все…

— Необычное? — перебила я. — Видимо, растущее адское измерение, провоцирующее зомби-апокалипсис, недостаточно необычный феномен?

— Дельное замечание. Тогда нужно просто быть начеку.

— А как насчет твоего Брата? Какова Его роль в том, что происходит?

— Кашу заварила свобода воли.

— Серьезно?! — офонарела я.

— Если верить твоему лучшему дружку Михаилу, кашу заварила свобода воли — ей и расхлебывать.

Я пришибленно вжалась в спинку сиденья.

— По-моему, это как-то контрпродуктивно. Мне за нарушение малюсенького правила Он дал пинок под зад, а теперь собирается сидеть сложа ручки и смотреть, как гибнет Его мир?

В ответ Рейес лишь повел бровью.

— Ну а я в это не верю, — заявила я и демонстративно сложила на груди руки.

— Без разницы. В данный момент Он не вмешивается. Хотя вряд ли так будет продолжаться до бесконечности. В конце концов, это Его мир. Но пока что мы сами по себе.

Я кивнула и подставила лицо маленькому солнечному лучику.

— Что у вас с Гарретом и Ошем?

— В смысле?

— Я ощутила… некоторую враждебность.

— Я открыл ад в этом мире.

— И все? — На самом деле в эмоциях Оша и Своупса я ощущала не только укоры.

— Разве что тебе известно то, чего не знаю я.

Черт. Опять я не знала, врет он или нет. С любым другим человеком не было бы никаких проблем. Но нет же, вместо любого другого человека мне приходилось иметь дело с мистером Рейесом Фэрроу.

И все-таки давным-давно мы с ним пообещали ничего друг от друга не скрывать. Будь у враждебности другие причины, наверняка Рейес бы мне сказал.

Свернув на Сан-Матео, мы первым делом поехали в офис к Джемме. Куки отследила ее сотовый. Оставалось лишь надеяться, что моя сестра все еще там.

Подъезжая к границе между Альбукерке и Мглой, Рейес притормозил. Не зная, чего ожидать, я глубоко вздохнула и затаила дыхание, но ничего не произошло. Я не почувствовала никаких изменений, не увидела ничего странного. Все вокруг выглядело, как обычно, только слегка тускло, как в тумане.

Но даже странное марево не мешало лучам заходящего справа от нас солнца расцвечивать горизонт во все оттенки красного, оранжевого и желтого. Классический закат в Нью-Мексико. Идеальный подарок к возвращению домой.

— Этот туман сверхъестественный? — спросила я у Рейеса.

— Да. Большинство людей его не видит.

Он снова свернул, и мы поехали по жилому району. В одном из дворов играли дети, в другом какой-то мужчина возился с машиной.

— Почему ты не хотел, чтобы я ехала сюда одна? На вид все очень даже нормально.

— Рискну напомнить, что ты — ослепительный маяк.

— То есть демоны из этого ада видят мой свет? — ужаснулась я.

Однажды я видела этих демонов. В тот момент они как раз обгладывали кости убившего Эмбер священника. Причем тот был в нематериальном виде, а кости все равно хрустели в демонских зубах.

От воспоминаний меня передернуло. На ум пришла мысль, что столкновение двух измерений перевернуло с ног на голову мой город сразу в нескольких смыслах.

— Да.

Рейес ответил так решительно, что я просто обязана была засомневаться.

— И почему ты так думаешь? У них ведь нет глаз.

— Глаза им не нужны.

— С чего ты взял?

Рейес притормозил у офиса Джеммы.

— Датч, я создал их для тебя. Единственная их цель — чуять тебя всем нутром, чтобы идти по твоему следу.

— А, ну да. Забыла.

— Есть еще кое-что, о чем тебе стоит знать.

— Что-то плохое? Наверняка плохое, да?

— Мы не можем перемещаться. Это я хорошо помню с того раза, как сам побывал в этом аду. Дематериализоваться не вариант.

— Значит, если все полетит в тартарары, мы застрянем.

— До тех пор, пока не пересечем границу.

— Ты не думал упомянуть об этом до того, как мы сломя голову полезли в ад?

Рейес смерил меня терпеливым взглядом:

— Зачем? Ты бы передумала ехать?

— Смотри-ка, — сменила тему я, — машина Джеммы.

Новенький «ягуар» моей сестры стоял прямо перед офисным зданием. Джемма мозгоправ, причем отличный, если не считать крошечного пятнышка на репутации, появившегося после того, как она втрескалась в пациента и была вынуждена перестать вправлять ему мозги, чтобы они смогли нормально встречаться. Ненавижу, когда такое случается.

— Жди здесь, — велел Рейес, выходя из Развалюхи.

— Чего? Не собираюсь я нигде ждать.

Он развернулся и зарычал на меня. По-настоящему. Низко, откуда-то из самых глубин. Мои губы приоткрылись, и я уставилась на мужа, жадно впитывая весь его взлохмаченный, широкоплечий образ.

— Пытаешься меня соблазнить?

Он сощурился, но суровая линия губ все-таки смягчилась.

— Всего лишь хочу удостовериться, что их здесь нет.

— Кого их? Демонов? — тут же встрепенулась я и по какой-то неведомой мне самой причине подняла ноги на сиденье и обняла колени. — Думаешь, они тут могут быть?

— Не знаю, — ответил Рейес, явно борясь с атакой ямочек на щеках.

Видимо, я его чем-то рассмешила.

Обходя Развалюху, он осмотрелся по сторонам и наконец открыл мне дверь.

— Кажется, все чисто.

Я еще ближе подтянула колени, давя панику в зародыше.

— Под машиной смотрел?

Рейес улыбнулся и наклонился заглянуть Развалюхе под юбку.

— Демонов не видно.

Ей-богу, он словно получал удовольствие от того, как я качусь по дорожке ужаса.

— Ты сам-то их помнишь? Ни глаз, ни носов. Только огромные рты с потрескавшимися губами, которые смахивают на улыбку того, кому нравятся пытки и запашок формальдегида.

— Я их создал, — напомнил Рейес, — поэтому прекрасно знаю, как они выглядят.

Я вылезла из Развалюхи и уставилась на него сердитым взглядом.

— Для записи: по сравнению с тобой, Гильермо дель Торо нервно курит в сторонке. — Я постучала себя пальцем по виску. — У тебя тут что-то капитально не так, дружочек.

— Я твержу тебе об этом с самого знакомства. Надо спешить.

— Ну да, конечно. — Мы двинулись к двери, но я остановилась и снова посмотрела на мужа. — Раз уж ты их создал, почему бы тебе не взять и не рассоздать их? Ну, там, рукой махнуть, и все исчезнет?

— Потому что мы не в Хогвартсе.

— Но ты же бог! — практически проныла я и вдруг поняла, что Рейес только что упомянул Гарри Поттера. Мое падение в бездну любви мигом продвинулось глубже. Пришлось встряхнуться, чтобы прийти в себя. — А вот это все — твоих рук дело.

— Два слова: чудовище Франкенштейна.

— Ну, теперь все обрело смысл.

— Я создал Мглу, зная, что она не выйдет за собственные границы. Этот мир навсегда должен был остаться в божественном стекле. До сих пор мне еще не приходилось высвобождать адское измерение, так что я понятия не имею, как его прикрыть.

Рейес провел в Мгле бог знает сколько времени, а когда наконец сумел выбраться, уже не был прежним Рейесом, которого мы все знали и любили. Если бы он мог хоть что-то сделать, то наверняка бы уже сделал. И все-таки я ощущала некую связь. Что-то подсказывало, что ответ заключен в моем муже и его способностях.

Мимо проехала вереница машин. Сидевшие в них люди сигналили и орали ругательства, как пьяные фанаты на стадионе. А еще они трясли транспарантами с надписями о том, что наступил конец света и апокалипсис уже близко. К сожалению, на этот раз он действительно был буквально на носу.

— Если подумать, — начала я, входя в здание, — Альбукерке стал новым Бермудским треугольником.

Рейес молча кивнул, все еще наблюдая за автомобильным парадом в честь конца света.

Я открыла дверь в офис сестры и оказалась посреди последствий торнадо. Приемную разворотили. На полу валялись книги и документы. Ковер был усыпан осколками разбитой лампы.

— Джемма!

Я рванула в ее кабинет и увидела такую же картину. Перевернутые стулья. Сломанный журнальный столик. Осколки разбитого окна.

А потом я заметила кеды, голые лодыжки и распростертое на полу женское тело.

— Чарли?

Я резко развернулась, а мгновение спустя уже обнималась с сестрой. Прижав ее к себе покрепче, я оглянулась на лежавшую на полу женщину.

— Кто это, Джемма? Что произошло?

Сестра посмотрела туда же.

— Это Кэролин. Моя пациентка. Она… она на меня напала.

Пока Рейес осматривался, Джемма с трудом подавила рвущиеся наружу рыдания и уткнулась носом мне в плечо.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Она была заражена?

Тяжело сглотнув, Джемма опять посмотрела на меня:

— Не знаю. Никого из зараженных я собственными глазами не видела. Кэролин как будто слетела с катушек и… минуточку! — Ее глаза широко распахнулись. — Если она была заражена, то и меня заразила?!

— Нет, солнце. Сомневаюсь, что она передала тебе инфекцию.

Я снова глянула на женщину. До того как прийти к Джемме, она явно не раз себя поранила. А потом взбесилась.

Проверив все углы в кабинете, Рейес с мрачным выражением лица подошел к нам, положил ладонь мне затылок, не давая обернуться, и обнял нас обеих.

У меня в груди болезненно сдавило. Все это натворили мы. Весь этот хаос — из-за нас, и одному богу известно, сколько людей погибнет по нашей милости.

— Мы должны положить этому конец, — сказала я мужу.

Он кивнул. Ни единый мускул на его лице не дрогнул, но я ощущала, как под маской безразличия гудит напряжение.

Чтобы полиция могла приехать и оцепить здание, я позвонила дяде Бобу и, давясь слезами, рассказала обо всем, что произошло в офисе Джеммы. Причем попросила его приехать лично, а мой звонок объявить анонимным, чтобы нам не пришлось сидеть и ждать появления копов. Нужно было как можно скорее ехать за Пари.

Джемму пришлось тащить в машину едва ли не силой. Оказывается, они с Уайеттом, ее бойфрендом, договорились встретиться в офисе чуть позже. Вот почему она никуда не хотела ехать, но я все-таки убедила сестру, что мы обязательно дадим Уайетту знать, где она.

После быстренького раунда в «камень-ножницы-бумага» я выиграла честь ехать спереди. Джемма забралась на заднее сиденье, а я уселась рядом со своим возлюбленным. По пути он свободной рукой сжал мою ладонь, а я уставилась в окно. Мне нужно продержаться еще несколько дней. А может, и несколько часов, прежде чем я окончательно сойду с ума. Потому что именно это и произойдет, когда я наконец осознаю, сколько мы причинили страданий невинным людям.

Следующей остановкой была Пари, и мне оставалось лишь надеяться, что она не попала в такую же ситуацию. Она была намного ближе к эпицентру, чем Джемма. А если я хоть чуть-чуть знаю Пари, то прямо сейчас она торчала в самой гуще событий.

 

Глава 5

Когда мы добрались до Пари, Сентрал превратилась в сплошной поток хаоса. Зараженные встречались уже не по одному, а целыми группами. Правда, посреди уличных пьянок и драк было трудно сказать, кто действительно заражен, а кто просто-напросто веселится. На Сентрал выходит южная сторона Университета Нью-Мексико, так что эта часть улицы всегда была местом для шумных вечеринок, но то, что творилось тут сейчас, не поддавалось никакому описанию. И все же теплилась надежда, что Пари не стала гвоздем программы на чьей-то гулянке.

Едва Рейес притормозил у тату-салона, я выскочила на улицу и помчалась к задней двери.

— Жди здесь, — услышала я голос мужа в адрес Джеммы, когда уже вбегала в здание.

Догнал он меня быстро, тем более что я резко остановилась перед дверью в рабочий кабинет подруги и только через несколько секунд, набравшись храбрости, заглянула внутрь. Повсюду валялись бумажки. На полу лежала разбитая лампа. На стопке папок криво стояла клавиатура.

Я облегченно выдохнула. Слава богу, ничего странного. Все как всегда.

— Пари! — проорала я на бегу в приемную.

— Чарли?

Пари взглянула на меня из-за стола, где помогала потрясной парочке выбрать татуировку. Один из мужчин указывал на изображение двух одинаковых сердец, а его партнер держал в руках рисунок двух змей, обернутых вокруг запястий.

— Пари! — обалдела я. — Какого черта?

— Чарли? — снова спросила она, впервые в жизни лишившись дара речи.

Вот только Пари быстро пришла в себя и рванула прямиком в мои объятия. В последнее время со мной такое частенько случается. Слава Брату Рейеса, я любитель пообниматься.

— Ты новости вообще смотришь? — упрекнула я.

— Чарли! Ты здесь!

— И все-то ты замечаешь. — Я чмокнула ее в щеку. — А дебош на улицах заметила?

— Заметила, — ответила Пари, щурясь. — Но у меня был клиент, с которым обязательно нужно было еще разок повидаться.

Я ахнула:

— Ты с кем-то встречаешься?

— Чего? Нет. То есть да, но не с ним. В смысле он симпатичный, даже очень, но дело не в этом.

— Может, нам сделать змей в форме сердца? — спросил один из клиентов у своего партнера.

— А это мысль! — просиял второй за секунду до того, как в витрину влетела пивная бутылка.

— Простите, народ, — начала я, отдирая от себя Пари и попутно выгоняя парочку, — салон закрыт.

Разочарованные клиенты двинулись к главному выходу. Пришлось едва ли не улечься на стол, чтобы схватить их за воротники. Поиздавав удушливые звуки, оба оскорбленно воззрились на меня.

— Выходите через заднюю дверь. На улице опасно.

Мигом меня простив, парочка послушно двинулась к заднему выходу, хихикая и налетая друг на друга, но, проходя мимо Рейеса, оба резко остановились с отвисшими челюстями.

— Знаю-знаю, он красавчик, — снова принялась подгонять их я. — Надеюсь, вас ждет долгая и счастливая совместная жизнь.

Уголок рта Рейеса игриво приподнялся.

— Ревнуешь?

— Я тебя умоляю! — Взяв Пари за руку, я потащила ее в кабинет, но по пути оглянулась на мужа. — Разве что мне стоит ревновать. Все-таки меня долго не было. Ничего не хочешь рассказать?

Вместо ответа Рейеса пошел к главному входу и запер дверь.

— Как думаешь, я должна ревновать? — спросила я у Пари.

— Чарли…

— Пари.

— Чак.

— Пар. — Я подошла так близко, что между нашими носами остались считанные сантиметры. — Серьезно, солнце, я так целый день могу. Где твоя сумка?

— Ты вернулась!

— Она? — спросил Рейес, держа в руке сумку, которую нашел на вешалке.

— Она, — ответила я, покопалась в сумке, нашла огромные солнцезащитные очки и водрузила их на лицо подруге.

— Минуточку. — Впав почему-то в неожиданный восторг, она схватила меня за руку. — Ты здесь! Я ждала клиента, но он так и не появился. Как ты вернулась?

— Не знаю. Просто взяла и материализовалась в Сахаре.

— Обалдеть! Ты пожертвовала жизнью ради Эмбер.

— Не совсем. Я же все-таки бог, поэтому знала, что не умру.

Пари упала на ближайший стул.

— Где ты была?

— В Мармеладе. — Я попыталась опять поднять ее на ноги. — Это такой забавный уголок во вселенной с духами и чарующим видом на бесконечную тьму. Нужно собрать тебе пару шмоток.

Ахнув, Пари осмотрела себя и с облегчением выдохнула.

— Ну слава богу! Я уж думала, что опять забыла одеться. Иногда такое случается. — Глянув на Рейеса, она подмигнула.

Он усмехнулся и напомнил мне:

— Нам надо в больницу.

— В больницу? — переспросила подруга.

— Да. Мы пытаемся выяснить, что происходит, и что это за инфекция такая.

— Куки что-то говорила об адском измерении.

— Ага, и мы прямо посреди него. Одежда-то где?

— А, ну да.

Пари повела нас наверх в свою крошечную квартирку и начала бросать вещи в сумку, даже не глядя. Разве что ей почему-то казалось, что на складе ей понадобится боа из перьев и хлыст. Ну, хлыст, возможно, и понадобится.

— Итак, Чак, — начала она, собирая в ванной туалетные принадлежности.

— Слушаю, Пар, — ответила я, отыскав ящик с нижним бельем.

Пари выглянула из-за угла и застала меня за рассматриванием кружевных шортиков.

— Я понимаю, ты через многое прошла, но все-таки… Ты ярче, что ли, стала?

Я сунула трусы в сумку.

— Сомневаюсь.

— Я серьезно. — Она подошла и принялась меня разглядывать. — Ты ярче. Я едва тебя вижу сквозь очки. Аж сетчатки выгорают к чертовой бабушке.

— Преувеличиваешь.

— Как скажешь. Но если я ослепну, тебе придется меня лечить.

— Идет. Так что там с клиентом?

Пари вернулась в ванную.

— Ну да, пардон. В общем, я в курсе, ты через многое прошла…

— Без обид, Пар, но когда тебя это останавливало?

Рейес где-то нашел пару наручников.

— Тоже верно. В общем, пришел как-то ко мне этот парень. — Говоря, Пари складывала вещи в косметичку.

— Угу. — Я жестом велела Рейесу оставить наручники в покое.

— Он хотел обновить старую татушку.

Рейес засунул наручники в сумку.

— Я тебя внимательно слушаю. — Я вытащила наручники. — Носки нужны?

— Да, возьми пару пар. В общем, у парня имелись татуировки в разных местах. Правда, они больше смахивали на трофейные клейма. Я, конечно, не любитель таких дел, но кто я такая, чтобы осуждать людей? У меня у самой на заднице набит Сатана на единороге.

— Не может быть!

— Может. — Пари вышла из ванной и засунула косметичку в сумку. — Короче говоря, снимает он футболку, и я вижу татушку на спине. Чистые, ровные линии. А на торсе и руках — куча имен.

Я кивнула, прикидываясь, будто понимаю, в чем прикол.

— Десятки имен. Мужские и женские. Некоторые даже на иностранных языках.

— Ясненько.

— В общем, я его спрашиваю, что это за имена, а он отвечает, что это имена людей, которые разбили ему сердце. Ну, я и думаю, мол, круто, он би, просто ему тотально не везет в амурных делах. А еще он маленько шлюшка, если ты понимаешь, о чем я.

— Может, он любитель наказаний.

— Может, но чем больше я смотрела, тем отчетливее понимала, что тут что-то другое. Глянула на пару свежих имен, которые все еще шелушились, и поняла, что это даже не клейма, а шрамы. Причем, похоже, сделанные им самим. И одно из имен было Мерри. Не М-Э-Р-И, а именно М-Е-Р-Р-И. Странное написание, скажи?

— Согласна.

— Вот я и вспомнила, что слышала в новостях про некую Мерри Шиплет, которая пропала за две недели до того, как этот парень явился ко мне. Я ведь и запомнила имя только из-за необычного написания. Это совсем юная девочка, которая должна была выступать на выпускном с прощальной речью. А еще ее приняли в Вассар. Она планировала провести лето в Танзании, помогать в лагере беженцев. Ее исчезновение было во всех заголовках. А ее родители… Чак, они просто в ужасе.

Я открыла папку, чтобы посмотреть последние работы Пари.

— Еще бы. Думаешь, тут есть связь?

— Не думала, пока не увидела еще один свежий шрам. Он тоже шелушился. И там было имя Марк.

— М-А-Р-К?

Плечи подруги разочарованно поникли.

— Да. Обычное написание. Но я все равно поискала имя в сети. Примерно в то же время, когда пропала Мерри, мужчину по имени Марк зарезали у супермаркета в Гэллапе.

— Понятно.

— Вот я и спросила парня, чем он занимается. — Схватив за плечи, Пари развернула меня лицом к себе, требуя полнейшего внимания. — Ты не поверишь!

В воздухе повисло напряжение. Подавив улыбку, я нетерпеливо приподняла брови.

— Он дальнобойщик, Чарли!

Напряжение сменилось затянувшейся тишиной. Осознавая сказанное подругой, я несколько раз моргнула.

Пари решила встряхнуть меня, чем наверняка организовала сотрясение мозга.

— Понимаешь? Он дальнобойщик-маньяк, который убивает людей на дороге. То есть на стоянках и все такое.

— Ну конечно! Все же дальнобойщики — маньяки.

— И кто знает, что он сделал с Мерри. Бедная девочка! Наверняка он ее уже где-то закопал.

— Имя знаешь?

— Мерри Шиплет.

— Да нет, имя клиента.

— Только имя, без фамилии. Он платил наличкой. Я так надеялась, что он сегодня придет! Хотела сделать несколько фоток, поискать другие имена из тех, что он на себе повырезал.

— Пари, — начала я самым укоризненным тоном, на какой была способна, — это очень опасно. А если он и правда убийца?

— Ну что ж, — она села на кровать, — об этом я и не думала. Хотела добыть доказательства.

— Я поручу это Куки, а ты держись от него подальше. Усекла?

Пожав плечами, Пари подтолкнула пальцами ноги ботинок на полу.

— Наверное.

— Вот и славненько. Ну а пока… можно мне посмотреть на твою задницу?

***

Еще одна остановка — и валим отсюда на всех парах. Пари ютилась сзади с Джеммой. Заднее сиденье Развалюхи не назвать самым комфортабельным в мире, но на нем все же можно добраться из пункта А в пункт Б.

— Так зачем нам в больницу? — спросила Джемма.

— Мы с Рейесом хотим взглянуть на зараженных пациентов.

— Думаешь, это удачная затея? — поинтересовалась Пари.

— Скоро узнаем. Нам нужно увидеть их собственными глазами. Может быть, все это связано с адским измерением.

— Ну да, — сказала Пари, — с тем самым, которое вы открыли.

— Ага. — Я откашлялась. — С тем самым.

— Знал бы, где упадешь, да?

— Мы же не специально его открыли, Пари. Это вроде как вышло слу…

Я не договорила, потому что уже в третий раз с того момента, как мы отъехали от тату-салона, над капотом Развалюхи пронеслось что-то мутное.

Руки Рейеса сжались на руле.

— Это из-за моего света?

— Как мотыльки на пламя, — подтвердил он. — Странно, что не сразу слетелись.

— Демоны из ада Люцифера не выдерживают света. Сразу сгорают дотла. Что не так с этими чуваками?

— Уже забыла, что я создавал ад конкретно для тебя?

Я поджала губы и кивнула:

— Не забыла. Тебе пришлось сотворить нечто такое, на что мой свет никак не влияет.

— Похоже, с задачей я справился.

У отделения неотложки Рейес остановился и повернулся к нашим пассажирам:

— Мы туда и назад. Из машины ни шагу.

— Так точно, красавчик, — отозвалась Пари и отсалютовала, демонстрируя свои способности следовать приказам.

В ответ он игриво ей подмигнул.

Мы уже вылезали из Развалюхи, когда я решила добавить:

— На случай, если демоны и на звуки сбегаются, лучше молчать.

— Просто супер, — пробормотала Джемма, чье лицо каждой черточкой выражало страх.

— Мы скоро вернемся.

Из Развалюхи мы выскочили, не глуша мотор. Вряд ли выяснение природы инфекции займет много времени. И мы были правы. Стоило войти в комнату ожидания, как мы увидели все, что нужно. С десяток пациентов с разной степенью помешательства. Некоторые рвали на себе волосы и грызли ногти. Другие сидели, свернувшись в клубок, будто боялись собственной тени, в то время как родственники старались их успокоить. Еще двое вовсю дрались с медиками, которые пытались их удержать

Очередную пациентку привезли на скорой прямо при нас. Что само по себе странно, поскольку вход для скорой находится с другой стороны больницы. Видимо, там было не протолкнуться. Весь медперсонал работал не покладая рук, а люди все прибывали и прибывали.

Однако у всех жертв было кое-что общее: в каждом сидело по паршивому «мглистому» демону, чьи серые, словно сотканные из пыли, тела дрожали внутри одержимых ими людей. Испытывая невыразимое желание помочь, я закрыла рот обеими руками.

Когда медики скорой вкатили в больницу на каталке женщину, она как раз была посреди припадка. В пальцах запутались ее же волосы. Руки и лицо были покрыты царапинами и порезами. Демоны внутри большинства зараженных едва шевелились, но тот, что сидел в женщине, извивался и хватался за нее изнутри когтями, словно хотел выбраться наружу. В какой-то момент обнаженные зубы демона погрузились в плоть одержимой.

Я рванулась к ней.

— Надо это прекратить!

Однако Рейес успел меня остановить и удивленно проговорил:

— Они пытаются перейти.

— В смысле?

— Они пытаются попасть в земное измерение. Сбежать из своего и перейти в это через людей.

Даже не знаю, почему я так поразилась. Именно таким образом мы с Рейесом попали в земной мир. Чтобы оказаться здесь, нам пришлось родиться на земле, то есть пройти через тела людей. Вот только нас по-настоящему зачали, и мы сами стали настоящими людьми. Мы не отнимали ничью жизнь, чтобы освободить себе место. А эти демоны, эти чудовища, в попытках перейти в наш мир убивали людей.

Всеми порами источая гнев, я развернулась к Рейесу:

— Мы должны это остановить. Должны хотя бы попытаться!

— Согласен, — кивнул он. — Нам нужен отвлекающий маневр.

Две минуты спустя на полу отделения неотложки билась в судорогах Пари, благослови ее Господь. Мы с Рейесом воспользовались шансом приблизиться к женщине на каталке. Бедняжку накачали седативами, которые на демона никоим образом не повлияли. Эта тварь все еще отчаянно пыталась выбраться из беспомощной, изможденной невидимым паразитом жертвы.

Я взяла ее за руку. Демон почти достиг цели и, судя по всему, прекрасно это понимал. Как акула посреди безумной кровавой трапезы, он извивался, кусался и прорывался наружу.

Лишенные способности перемещаться, мы могли лишь наблюдать за происходящим. Спина женщины выгнулась, и начался очередной припадок. Рейес залез на каталку и сел верхом на женщину, прижав руку к ее груди, чтобы успеть схватить демона, если тот хотя бы на миллиметр просочится в наш мир.

— Эй! — крикнул какой-то мужчина позади нас.

Я поднесла руку женщины к губам, глядя, как закатываются ее глаза.

— Какого черта вы там делаете?! — спросил тот же голос.

Я обернулась. Это был один из медиков скорой. Подбежав к нам, он схватил Рейеса и попытался оторвать его от женщины. Будто в трансе, Рейес машинально оттолкнул его, и парень отлетел метров на шесть, вписавшись в бегущего на помощь коллегу.

В этот самый момент женщина на каталке обмякла — демон вырвался на свободу и тут же напал на Рейеса, свалив его на пол. Тварь была в два раза больше здоровенного качка, да еще и обладала сверхъестественной силой.

В процессе борьбы кости демона с треском ломались, срастались заново и снова ломались, будто пытались приспособиться к новой среде. И ни на секунду он не прекращал атаковать Рейеса со свирепостью загнанного в угол зверя.

Очередной удар распорол Рейесу живот, но Рейес будто и не заметил, как футболка пропиталась кровью, и угостил демона отличным правым хуком. Однако демон быстро оправился от удара и вцепился зубами Рейесу в руку.

Не знаю, сколько людей видели или не видели происходящее, но на всякий случай я замедлила время, запрыгнула чудищу на спину, отчего почувствовала себя так, будто меня окатили ледяной водой, и попыталась зажать его шею рукой.

Легко меня сбросив, демон резко развернулся и склонил набок голову, будто с любопытством меня разглядывал. Я чуть не упала, но удержала равновесие и уставилась на него в ответ.

У смутно-серого с ног до головы демона на лице был только рот с растрескавшимися, сухими губами, обнажавшими крупные квадратные зубы. Такими без особого труда можно раздирать плоть и перемалывать кости в пыль. На макушке красовалась корона из костей таких же серых, как сам демон.

Если уж мой свет на него не действует, то драться с ним врукопашную вообще не вариант. Но может быть, моя хранительница смогла бы его одолеть. Когда демон выпрямился передо мной во весь рост, я рухнула на колени, повернула руку ладонью вниз и призвала Артемиду.

Прямо из-под пола появилась великолепная ротвейлерша, ставшая моей хранительницей сразу после смерти, и меня словно омыло освежающей волной облегчения. Судя по всему, в отличие от меня и Рейеса, те, кто уже был мертв, вполне спокойно могли материализоваться в пределах Мглы. Слава Иегове за маленькие радости.

Ни секунды не медля, Артемида вцепилась в горло демону с таким рыком, что и в кошмаре не приснится. Сразу стало ясно: в одиночку ей не справиться, зато она выиграла время для Рейеса, который успел собраться и встать позади демона.

Как только демонские когти сомкнулись вокруг шеи Артемиды, я еле слышно прошептала:

— Ко мне.

Она тут же отпустила демона и дематериализовалась. И, как только Артемида испарилась, Рейес схватил демона за голову и свернул ему шею. А потом мышцы на его руках еще раз напряглись, и он оторвал твари голову окончательно.

Не успела я толком подумать, куда нам девать труп мглистого демона, как он рассыпался в пыль. И, пока мы смотрели, как он рассыпается, время начало возвращаться. Похоже, пыль видели только мы.

Как в замедленной съемке, мимо нас забегали люди. Не обращая на них внимания, я подошла к женщине на каталке. Она была мертва. Безжизненные глаза смотрели в никуда.

Я хотела к ней прикоснуться, но Рейес схватил меня за руку так сильно, что чуть не вывихнул мне плечо.

Я сердито оглянулась.

— И думать не смей, — процедил он резким тоном.

И тут до меня дошло, что я собиралась сделать.

— Я не хотела…

Он подошел вплотную.

— Я прекрасно знаю, чего ты хотела. Ее душа уже ушла.

То есть меня опять могли прогнать с планеты.

Время нагнало само себя, и мир с грохотом вернулся.

Я вырвалась из руки Рейеса и, не замечая охранников, которые уже мчались нас выгонять, спросила:

— Значит, так они и попадают в наш мир?

Он еле заметно кивнул:

— Да. Следуют за человеческими душами.

Пока мы осматривались, в комнату ожидания прибежали три шкафообразных охранника. Оказалось, они вызвали полицию и собирались задержать нас до приезда копов, вот только нас куда больше интересовали жмущиеся по углам люди, в каждом из которых сидел мглистый демон.

Холка Артемиды вздыбилась. Из-за столпотворения демонов, любимой добычи, хранительница постоянно рычала, но я жестом велела ей оставаться на месте. Потому что понятия не имела, что произойдет, если Артемида по старинке вытащит демона из человека. Вдруг человек тогда умрет? Или демон уже его убил, пока пытался выкарабкаться наружу?

Как бы то ни было, это должно закончиться.

— Рейес, мы должны все исправить.

— Знаю.

— И надо…

— Знаю.

— Но сначала… — Я махнула рукой в сторону нашего вооруженного эскорта.

Рейес кивнул, а долю секунды спустя все три охранника рухнули на пол, будто одновременно отключились. Причем Рейес на них даже не взглянул. Как можно незаметнее мы прошли дальше, пока не увидели сидящую на стуле под присмотром медсестры Пари.

— Мне уже намного лучше, — заметив нас, проговорила подруга.

Медсестра явно собиралась возразить, но не успела — Рейес вырубил и ее, а потом подхватил и осторожно опустил на пол.

— Когда-нибудь ты мне покажешь, как ты это делаешь, — сказала я мужу.

Пари бросилась к нам.

— Ну как?

В ответ я молча покачала головой.

Подруга обняла меня за плечи.

— Мне очень жаль, Чак. Узнали, откуда все берется?

— Да, — ответила Рейес.

И тут Пари увидела его живот и громко ахнула. Я была с ней целиком и полностью солидарна.

— Вы ведь боги, — ошарашенно пробормотала она. — Я думала, вас нельзя убить.

— Нельзя, — подтвердила я, состроив гримасу. — Но это вовсе не значит, что нас нельзя разорвать на куски или сожрать живьем.

— Что ж, спасибо, что предупредила.

— У нас зрители, — сказал Рейес, кивнув на что-то справа.

В тенях у стены стояло целых пять мглистых демонов. Я споткнулась о собственные ноги и резко вдохнула. Взяв меня за руку, Рейес подтолкнул нас с Пари вперед, а Артемида испустила зловещий рык.

Демоны стояли молча, сложив на груди костяные руки и опустив головы, и все же смотрели они прямо на нас. Мало того, они явно злились. Мы ведь убили одного из них.

Когда мы проходили мимо, демоны одновременно повернули головы, следя за каждым нашим шагом. Я такое уже видела. Они двигались так, словно кто-то хорошенько их выдрессировал.

— Пари, — тихонько шепнула я, — ты их видишь?

Она глянула в сторону.

— Только серый туман, как с обычными призраками.

Слава Богу за маленькие радости. Если Пари видит только дымку, то обычные люди не видят вообще ничего.

— Это один из них? — забеспокоилась подруга.

— Нет. Их там сразу пять, и они уже перешли в наш мир.

Пока мы продолжали двигаться к выходу, мимо нас промчалось несколько медиков. Видимо, они спешили узнать, почему несколько человек сразу потеряли сознание. На ходу я прихватила с какой-то каталки одеяло и прижала к животу Рейеса, когда он уже заводил Развалюху. Кажется, он собирался поспорить, но я нахмурилась, и муж просто взял меня за руку, помогая прижимать ткань к ране.

Домой мы ехали в абсолютной тишине. Если один мглистый демон способен так сильно ранить Рейеса, самого бога Рейазикина, то как нам извести целое измерение этих тварей?!

 

Глава 6

На складе я проводила Джемму в комнату, где она могла бы освежиться. От пережитого ее до сих пор трясло.

— Расскажешь, что произошло? — попросила я, когда сестра уже снимала с себя куртку.

Мы вместе присели на раскладушку. В основном потому, что присесть в складских помещениях было больше негде. Рейес достал предметы первой необходимости, но без излишеств. В конце концов, склад был нашей временной штаб-квартирой. И именно временной она и будет, если трехдневные расчеты Рейеса окажутся верны.

Кстати о птичках. Три дня — не так уж плохо. С некоторыми усилиями к ним можно прибавить еще пять. А если вспомнить, сколько всего успел Бог за шесть дней… Уж за восемь оборотов нашего земного шара мы наверняка сумеем уничтожить то, что создал Рейес.

И все-таки неужели на носу и правда маячит конец света? Фантазируя о зомби-апокалипсисе, я всегда видела себя среди выживших. Наверное, большинство людей думает о себе точно так же. Альтернатива-то смерть. Или еще хуже — зомбические волосенки. Кто ж себе такого пожелает?

В ответ Джемма пожала хрупкими плечами, на которых лежали кончики светлых локонов. Под одним из ясно-голубых глаз красовался синяк. На щеке остались царапины. Лишь чудом мне удавалось сдерживать поселившуюся в сердце боль, рожденную пониманием того, через что прошла моя сестра. Не время сейчас давать волю эмоциям.

— Кэролин пришла на еженедельную встречу, — начала Джемма, чей взгляд слегка затуманился от воспоминаний, — и выглядела очень расстроенной. Будто места себе не находила. А она, между прочим, милейшая из всех знакомых мне женщин. У нее был вагон проблем, но у кого их нет? Я ей сказала, что она слегка рано, и пошла повесить куртку, как вдруг она раскричалась и повалила меня на пол. Все произошло так внезапно!

Джемма впилась ногтями в ладони, как всегда, когда бывала чем-то расстроена.

Я погладила ее по спине.

— Мне очень жаль, солнце.

— Да не стоит. Просто я… я же не видела никого из зараженных, вот меня и застали врасплох. — Сестра опустила голову и вся поникла. — Я такая дура, Чарли! Бедная женщина была больна, а я этого даже не заметила. Ей нужна была моя помощь!

— Никакая ты не дура.

— Да неужели? — Вскочив на ноги, Джемма принялась мерить шагами комнату. — Ты бы сразу все поняла. У тебя это само собой получается. Я же, в конце концов, профессионал, но тебе всегда гораздо лучше удавалось понимать людей. Ты всегда читала их как открытую книгу.

— Джем, — хихикнула я, — я читаю их так легко только потому, что в буквальном смысле слова чувствую все их эмоции. Я жульничаю. А значит, я мошенница. — Видя, что мои слова ни капельки не развеяли сомнений Джеммы, я добавила: — А еще шарлатанка и прохвостка.

Наконец она остановилась и широко улыбнулась. Какая же она красивая! В отличие от меня, она вполне могла бы стать моделью, актрисой или порнозвездой. То есть порнозвездой и я бы могла стать, но Джемма решила помогать людям, хотя совсем не обязана была это делать. Вот у меня никакого выбора не было. Честно говоря, я бы ни за что не стала ничего менять. Не будь у меня неземного багажа за плечами, у меня не было бы ни Рейеса, ни Пип, ни Артемиды, ни Ангела и вообще никого в моей безумной, но замечательной жизни.

— Я потеряла сознание, — проговорила Джемма, снова присаживаясь рядом со мной. — Даже не знаю, как она умерла.

И снова мое сердце заныло от грусти.

— Зато я, кажется, знаю, но теперь это неважно. Она там, где мир и покой.

Кивнув, Джемма откашлялась, будто набиралась храбрости что-то сказать, и глубоко вздохнула:

— Прости меня, Чарли.

— За что? За то, что ты отрезала носки от моей пижамы с ползунками, и я чуть не отморозила пальцы? — Ей-богу, мне так и не удалось окончательно оправиться от того кошмара.

— Во-первых, — тихо рассмеялась сестра, — была середина августа. А во-вторых, ты давно выросла из тех штанов. Они были тебе катастрофически малы. Но нет, я извиняюсь не за это, а за то, что сбежала, когда мы виделись в последний раз. Мне хотелось стать частью твоей жизни, вникнуть в то, что ты делаешь каждый день, а в итоге я струсила и постыдно дала деру.

Я удивленно поморгала.

— Тебе не за что извиняться, Джем. Мой мир не для слабонервных, а тебя силком заставляли в нем жить всю твою жизнь. Я ни капельки не виню тебя за желание сбежать куда подальше.

— Зато я себя виню. — От признания у сестры перехватило дыхание. — Я давно знала, кто ты, как помогаешь и живым, и мертвым. Ты хоть понимаешь, как это важно? Как важна сама ты?

Я в шутку стукнула ее по руке:

— Прекращай, не то засмущаюсь.

— Вот об этом я и говорю. — Она ткнула в меня наманикюренным пальцем и тряхнула головой. — При всех твоих способностях и талантах ты относишься ко всему этому так легко, будто каждый день и на каждом углу такое увидишь.

— Для меня, наверное, все так и есть — ничего особенного. Я и не знаю, как жить по-другому.

— И все равно ты никогда не жаловалась.

Мне вдруг стало не по себе, и я заерзала.

— Ну, я бы не сказала, что прямо уж никогда. Ты меня в Мармеладе не слышала. Бедные духи! Десятилетиями выслушивали мои причитания. Удивительно, что к моему уходу они еще оставались в своем уме. Сто лет бесконечных жалоб кого угодно наградят кучей психических расстройств. Ну, ты и сама в курсе, как это бывает. — Я подтолкнула Джемму локтем в бок, а она уставилась на меня с отвисшей челюстью.

Любит она вот так уставиться.

— Сто лет? В самом деле?!

Вот блин! Кое-чего родной сестре лучше не знать.

— Нет-нет-нет! Это я так, метафорически. Вроде как иной раз я могу пригрозить прирезать тебя раз сто. Ты же понимаешь, что я никогда бы так не поступила. Уж точно не сто раз.

Джемма подозрительно сощурилась, и я решила перейти к самой сути того, почему я так долго сижу в одной комнате с собственной сестрой.

— Я хочу кое о чем спросить, но тебе это может показаться странным.

Она приободрилась:

— Слушаю.

— Когда-то ты мне сама рассказывала, что была в больнице в тот день, когда я родилась.

Судя по выражению лица, такого начала Джемма не ожидала, но все же задумалась, склонив голову.

— Была, да. Меня привез дядя Боб. Мы сидели в комнате ожидания целую вечность. Знаю, что комнаты ожидания называются так потому, что там кто-то чего-то ждет, но ждать рождения ребенка — это, знаешь ли, жестоко. Мы там уйму часов проторчали.

— Серьезно? — нахмурилась я. — Часов?

Зачем дяде Бобу тащить Джемму, которой тогда было всего четыре года, в больницу, где можно было прождать несколько часов?

— Может быть, мама хотела, чтобы ты приехала?

Джемма пожала плечами:

— Может быть. Помню, что было жутко скучно, когда выветрился восторг от торговых автоматов. А потом я уснула.

— У меня с торговыми автоматами отношения из оперы «люблю и ненавижу».

— Они блестящие, — продолжила сестра, — и у них столько интересного внутри!

Я громко ахнула:

— Джемма Ви Дэвидсон! Я понятия не имела, что мы так похожи.

— Вот только я не сверхъестественное создание с бешеными иномирными способностями.

— Это да. А вообще…

— Почему ты спрашиваешь о том дне?

Мне почти удалось избежать разговора по душам, но Джемма была так честна со мной, что я решила рассказать ей правду о Мармеладе и о том, что там узнала.

— Ладненько, карты на стол. Я была в другом мире. Там прошло почти сто лет, а здесь — всего десять дней. Но дело не в этом, а в том, что я была там не одна.

Глаза Джеммы превратились в идеальные круги.

— Там были духи, которые лет через двадцать с копейками оказались очень даже дружелюбными. И вот они кое-что обо мне знали. А сами они были то ли ясновидящими, то ли телепатами, то ли пророками. В общем, вся эта фигня с инфекцией родом из мира сверхъестественного. Духи меня предупреждали. Сказали, что я могу это остановить. Но ничего не выйдет, пока я не узнаю, что на самом деле случилось с мамой.

Я нажала на паузу, чтобы Джемма переварила услышанное. Долго-долго она смотрела на меня, а потом наконец медленно кивнула:

— Ладненько. Я здесь. Я справлюсь. Я никуда не убегаю. Видишь? — Она красноречиво указала на себя обеими руками. — Вот она я, никуда не бегу.

— Молодчина! — Я похлопала ее по спине, чувствуя, как внутри меня раздувается гордость. Или желание хорошенько посмеяться. Трудно сказать. — Никто не посмеет обозвать тебя трусишкой. С этого момента.

— Погоди-ка. — Выражение лица Джеммы стало еще серьезнее. — С чего вдруг духи упомянули о маме? Она ведь умерла во время родов, разве нет?

— Я тоже так думала. И именно это мне и нужно выяснить. Но если ты ничего необычного не помнишь…

— Ну, я помню, как потеряла сознание.

— Ага, а дядя Боб нашел тебя в коридоре. Не помнишь, что было причиной твоего обморока?

— Нет, хотя не раз пыталась вспомнить. И все равно не помню ничего после переедания сладостей из торгового автомата. Потом уже помню, как дядя Боб поднял меня на руки в коридоре прямо напротив сестринского поста.

— Минуточку. Дядя Боб нашел тебя прямо напротив сестринского поста? И медсестер там не было?

Задумавшись, Джемма сощурилась:

— Кажется, нет. Наверное, они все были у мамы.

— Наверное. — На мгновение я поникла, а потом подскочила. — В общем, не буду мешать тебе готовиться ко сну.

— Ко сну? Да я не смогла бы уснуть, даже если бы ты накачала меня по самые уши снотворным.

— Ладно, — рассмеялась я. — Если захочешь пообщаться, мы в общей комнате.

— Скоро буду.

Кивнув, я уже направилась было к двери, но оглянулась.

— Имей в виду: ты вовсе не обязана торчать в нашей компании. Мы попробуем составить план и стопроцентно будем обсуждать всякое сверхъестественное.

— Да все нормально! С этого момента я целиком и полностью тебя поддерживаю.

Я выдала сестре свою самую лучшую, самую отполированную до блеска улыбку и отправилась на поиски Куки. Той самой Куки. Единственной и неповторимой Куки Ковальски-Дэвидсон. Прихватив по пути безбилетницу по имени Пари, я нашла Куки в общей комнате. Не знаю, как еще назвать это помещение. Гостиная не катит, а «гостиная дефис офис дефис кухня дефис столовая» чересчур долго выговаривать.

— Квентин вернулся? — спросила я у Кук.

Та как раз изучала какую-то распечатку и подпрыгнула от неожиданности.

— Да. Как твоя сестра? Привет, Пари.

Пари уселась на офисном диванчике, созданном явно не ради комфорта, а ради долговечности.

— Привет, Кук.

— С ней все будет путем, — ответила я, направляясь к Бунну.

— Вот и хорошо. Квентин с Эмбер сейчас играют с прелестным малышом.

Куки сказала это таким тоном, будто лично видела мальчика. Когда я с чашкой кофе у рта повернулась к ней, она вовсю сверлила меня обеспокоенным материнским взглядом.

— Что случилось с этим чудесным малышом? Как он умер?

— С ним все будет в порядке, солнце. Не знаю, как он умер, но «Детективное агентство Q&A» уже им занимаются. Они со всем разберутся.

Губы подруги тронул едва заметный намек на улыбку. «Детективное агентство Q&A» целиком и полностью принадлежало Квентину и Эмбер. Перед тем как меня вышвырнули из Млечного Пути, они даже наняли сотрудницу. Некую Петалуму. Хотя понятия не имею, как и чем они ей платили. Никто из них, к сожалению, так и не сделал того, о чем я твердила снова и снова: состричь патлы и найти работу. Порой лучшего совета от меня не услышать. А этот совет казался вменяемым даже тогда, когда меня обсыпали вопросами вроде «Как найти мертвое тело, которое уже мертво?» или «Можно ли каким-то законным способом прослушивать телефон подозреваемого?». Частный сыск — непростой бизнес.

Дверь главного входа распахнулась, и мы все увидели, как в штаб-квартиру заходят Гаррет с дядей Бобом. С моим дядей Бобом. Мой дядя из тех, кто любит рассказать, что практически меня вырастил, а на самом деле вгонял в краску все семейство попытками заказать в «Баскин Роббинс» шоколадное мороженое с двойной текилой и устраивал грандиозные скандалы во время рождественского ужина. Однажды это случилось потому, что он притащил с собой на священное семейное торжество стриптизершу по имени Карамель.

Моя мачеха терпеть не могла, когда он вытворял нечто подобное.

А я, видит Бог, его обожаю.

— Ну и что это за обещанный сюрприз? — спросил он у Куки еще до того, как заметил, что в помещении присутствуют и другие. То бишь я.

Свалив кучу принесенных папок на ближайший стул, дядя Боб раскрыл объятия. Я поставила чашку и рванула в поглотившую меня бездну.

— Чарли! — Дядя Боб стиснул меня так сильно, что я даже запереживала, как бы моим внутренностям не стать наружностями. Но мне понравилась каждая секундочка этих стискиваний. — Мы так волновались! Рейес себе места не находил.

— Что ж, любое место, где есть Рейес, наверняка прекрасно. Я знаю, о чем говорю. Бывала в таких местах не раз. Там тепло и уютненько. Ой, Рейес, привет! — добавила я, глядя, как в комнате появляется мой муж под аккомпанемент моей же детально продуманной речи.

Каждое слово было сказано намеренно, поскольку с каждым шагом Рейеса я отчетливо ощущала его приближение.

К счастью, мы быстро исцеляемся, и последствия драки с мглистым демоном не должны стать большой проблемой. Под футболкой на Рейесе был бинт. Я же радовалась сразу двум вещам: во-первых, это был настоящий бинт, а не скотч, и во-вторых, необходимость в перевязывании раны надолго не затянется.

Наспех обняв вояку по имени Гаррет, я направилась к смыслу моей жизни.

Дядя Боб поднял со стула принесенные папки и бросил их на металлический стол.

— Дело на деле и делом погоняет. Люди сходят с ума. Ранят себя, нападают на членов семьи. Это и правда какая-то инфекция или все-таки что-то другое?

Отвечать никто не спешил, поэтому я уселась за стол и взяла эту ответственность на себя:

— Что-то другое.

Рейес сел рядом со мной, а я залилась краской от стыда. Куки, Гаррет и Пари взяли стулья и сели напротив нас. Я оглянулась. Джемма все же пришла. Пока она садилась за стол подальше от всех, я ободряюще ей улыбнулась.

— Мы открыли адское измерение, дядя Боб. — Он уставился на меня с отвисшей челюстью, и я тут же добавила: — Не нарочно.

— Значит, это правда? — Он отвернулся, почесал заросший щетиной подбородок и только потом спросил: — И как мне заявиться с таким к капитану?

— Капитан Экерт понимает больше, чем ты думаешь.

Была у нас с капитаном стычка, и не одна. Этот товарищ много знает о мире сверхъестественного. Уж точно больше, чем многие другие.

— Но как мне сказать ему об адском измерении?!

— Я бы об этом вообще не упоминал, — заметил Рейес.

Я была целиком и полностью согласна.

— Даже если ты ему все расскажешь, Диби, он все равно ничего не сможет сделать. А мы уже над этим работаем. Кстати о птичках. Какого черта, Рейес? — Я сердито повернулась к мужу. — Почему эти твари такие сильные?

Он беспомощно развел руками.

— Я создал мир для бога. Естественно, они должны были быть сильными.

— Минуточку, — вставила Джемма. — Для какого бога?

Мы с Рейесом глянули на нее.

— Для меня, — ответила я. — Он строил мир для меня. Вроде того. Если вкратце, он думал, что создает ад для меня. Братец обвел его вокруг пальца. — Я глянула на мужа, ощущая в сердце отголоски боли. — Видимо, ты меня сильно ненавидел.

— Датч, — тихо начал он, — я был зол и сбит с толку. Думал, ты меня предала.

Пытаясь хоть как-то поднять всем настроение, я проговорила:

— Исторически так сложилось, что у нас были довольно… насильственные отношения.

— Не надо, — еле слышно сказал Рейес и отвернулся, но я успела заметить боль в его глазах и вздрогнула.

Если кто и знает все о жестоком обращении, то точно Рейес. Вырастивший его изверг испробовал на нем все возможные виды насилия над телом и разумом, а я тут, понимаешь, сижу и разглагольствую о насильственных отношениях.

Пришлось прикусить язык, чтобы не выругаться вслух.

— Рейес…

— Что еще нам известно? — сменил тему он.

И был прав. Нам предстояло разделать рыбку покрупнее.

— Никто из вас не заметил чего-то такого, что могло бы связать жертв? Возможно, кроме чисто географического положения, есть еще какая-нибудь связь?

— Вообще ничего, — отозвался Диби. — Народ из ЦКЗ тоже пытался что-то нарыть, но ничего не вышло. Зато это объясняет, почему они не выяснили, что за вирус вызывает помешательство.

— И они все еще копают в этом направлении? — спросила Куки.

— Да, а еще пытаются найти причины в окружающей среде.

— Рейес, — я решила вернуться к тому, с чего начала, — мне и правда хотелось бы знать, есть ли у жертв нечто общее. Нечто такое, чего мы пока не видим.

— Есть конкретные идеи? — уточнил он.

— Нет, но такое уже случалось раньше. В двух разных случаях жертвы наших расследований обладали способностью видеть сверхъестественную реальность.

Рейес провел ладонью по красивому лицу.

— Возможно, но сейчас жертв слишком много. Столько людей попросту не могут обладать способностью заглядывать за завесу.

— Верно, но все же должна быть какая-то связь. Что-то такое, чего мы не видим и никогда бы о таком не подумали.

— Ну и как нам это выяснить? — поинтересовался Гаррет.

Хороший, блин, вопрос. Я глянула на мужа.

— Если ты скажешь, что это неопасно, Рейес, то я бы хотела отправить туда Ангела. Станут демоны его преследовать?

— Не вижу для этого никаких причин. Перейти он им не поможет, а это, похоже, их главная цель.

— Я пойду, — заявил материализовавшийся рядом с Пари Ош, на котором были фирменный цилиндр и плащ.

Пари, Куки и Джемма одновременно подскочили от неожиданности, причем каждая — по-своему.

Куки слетела со стула, но быстренько пришла в себя и уселась обратно.

Джемма грохнулась на пол, потом поднялась, снова села и показала мне большие пальцы.

Пари схватилась за грудь и выругалась матом. Такая вот у нее особая реакция на любую неожиданность.

— Твою ж мать! — Она стала обмахиваться ладонью, как веером. — Круто!

Ош наградил ее очаровательнейшей кривой ухмылочкой. В долгу Пари не осталась и послала ему заманчивый взгляд через плечо.

Я смотрела то на одного, то на другого.

— Совращаешь малолетних, Пари?

— Ну пардон, — отозвалась та и снова повернулась к собравшимся за столом.

— Я с ним уже вела этот разговор. Он капельку старше, чем выглядит, но ответ «нет».

Ош испробовал свою ухмылочку на мне:

— Вопрос никто не задавал, сладкая.

Ухмылочка не сработала. То есть сработала, но…

— Ответ все равно «нет».

Ош мигом ощетинился:

— Слушай, надо это прекращать. Благодаря вон тому болвану, — он кивнул на Рейеса, — Пип в опасности.

— Ош, ему и так не по себе.

— Сомневаюсь.

Рейес встал из-за стола, Ош тут же оказался перед ним, и началась затяжная игра в гляделки.

Серьезно? Опять двадцать пять?!

— Народ! — рявкнула я и подняла руки. — Что тут, блин, произошло, пока меня не было?

— Почему бы тебе не спросить об этом у своего дубоголового муженька?

— Ош! — укоризненно процедила я и повернулась к мужчине, укравшему мое сердце уйму лет назад. — О чем речь, Рейес?

— О дерьме, которое он не в состоянии понять, — уклончиво ответил муж.

Супер. Видимо, нам предстоит старая песня на новый лад.

— Ну а мне плевать. Прекращайте, народ. Мы должны держаться друг друга.

Пыхтя от злости, Ош сел за стол.

— Для записи, Ош: вся эта ситуация возникла по моей вине. Рейес тут ни при чем.

— Ничего подобного, — заявил Рейес.

Я решила не обращать внимания на его слова.

— У нас всего три дня, а значит, времени на соревнования «кто кого перебесит» попросту нет. И еще, Ош, мглистым демонам не нравится, когда мы лезем на их территорию, поэтому ты туда не пойдешь.

Пока он не успел пуститься в возражения, я закрыла глаза и призвала Ангела.

— Давно пора, pendeja, - выдал тот, как только нарисовался передо мной. — Где тебя черти носили?

Я сорвалась со стула и набросилась на Ангела с объятиями. Он крепко обнял меня в ответ долговязыми, как и полагается подросткам, руками.

Ангел — тринадцатилетний преступник, умерший в девяностых. Как всегда, на самые брови была надвинута красная банадана. Верхнюю половину тела прикрывала грязная футболка, а нижнюю — мешковатые джинсы, которые так и норовили свалиться на пол. Гангстер с ног до головы. Таким подручным гордился бы главарь любой банды. Я жутко соскучилась по этой копне густых темных волос, коже цвета корицы и сияющим карим глазам с длиннющими ресницами, за которые любая девчонка отдала бы правую почку. Мир полон несправедливости!

Прежде чем превратиться в обычного самого себя, Ангел честно дал мне минутку им полюбоваться, потом наклонился и прошептал мне на ухо:

— По пути сюда я видел подходящую подсобку. Mira, мы могли бы туда заглянуть. Вместе. Только ты и я. Ты разденешься, а я буду смотреть, как ты раздеваешься.

Я рассмеялась и несколько раз поцеловала его в покрытую юношеским пушком щеку. Ангел не был бы Ангелом, если бы не попытался заработать выговор за неподобающее поведение с божеством.

— У пацана больше интима с твоей женой, чем у тебя, — язвительно заявил Ош в адрес Рейеса.

Я закатила глаза и пришпилила даэву к месту многозначительным взглядом.

— Присаживайся, — кивнула я Ангелу, предложив ему свой стул, а сама уселась на колени Рейесу.

И, конечно же, я заметила самодовольную улыбочку, которой Рейес наградил Оша.

Ангел осмотрелся по сторонам, поздоровался со всеми, кто его видел, напрочь проигнорировал всех, кто не видел, а потом беспокойно уставился на меня.

— Со мной все путем, — заверила я со всем энтузиазмом.

— Что мне искать? — спросил он, сразу переходя к делу, потому что уже догадался, куда я собираюсь его отправить.

— Любую связь между жертвами. Почему демоны выбирают именно этих людей? Может быть, никакой связи и нет, но если есть, мы должны узнать, что их объединяет.

Некоторым присутствующим могло показаться, что я разговариваю с воздухом. Но все они достаточно долго тусовались в нашей компашке, чтобы все понимать.

— Вы можете достать нам список имен? — спросил Гаррет у дяди Боба.

Диби поперекладывал папки и нашел то, что искал.

— Данные постоянно обновляются, но здесь то, что есть на текущий момент. Когда у нас будут свежие списки, могу прислать и их.

— Благодарю. — Гаррет взял папку и стал читать список.

— Что-нибудь цепляет глаз? — спросила я.

— Пока нет. Нужно кое-что проверить.

— Спасибо. — Я глянула на сердитого демона-раба в цилиндре. — Ош, раз уж Ангел здесь…

— Я на посту у Пип.

— Ага, спасибо.

Он коснулся шляпы и испарился.

— Ей-богу, — опять подала голос Пари, — это самое сексуальное, что я в жизни видела.

— Кук, у Пари для тебя кое-что есть. Имя.

— Правда? — Куки с трудом оторвала взгляд от того места, где только что был Ош. Видимо, трюк поражал ее не меньше, чем Пари.

Я повернулась к сестре.

— А тебе, Джемма, надо немножко отдохнуть.

— И часто он так? — спросила она, кивнув на пустой стул Оша.

Да уж. Долго мне теперь не видать внимания людей к моей скромной персоне.

 

Глава 7

Пока компашка занималась своими делами, я направилась прямиком к Диби. То есть сначала подогрела кофе, а потом уже направилась прямиком к Диби.

— Ты как? — спросила я, глядя, как он усиленно ровняет папки в стопке.

— Порядок, милая. А ты?

— Фанхренстически. В основном стически.

Внезапно ему стало не по себе, и он отвел взгляд.

— Чарли, то, что ты сделала ради Куки и Эмбер… Мне тебя никогда не отблагодарить.

— Отблагодаришь, не переживай. Я принимаю взносы без денежек. Правда, надо проверить свои счета… Но имей в виду: со мной шутки плохи.

Дядя Боб уставился на меня в упор:

— И что вообще это значит?

— Понятия не имею.

Рассмеявшись, он сел, а я воспользовалась тем, что сумела поднять ему настроение:

— У меня к тебе странный вопрос.

— Значит, ты и правда вернулась. — В глазах Диби засияло веселье.

Я треснула его по руке, а он вдруг поймал мою ладонь и переплел наши пальцы. Всю жизнь дядя Боб был рядом и всегда меня поддерживал. Никто не знал, что со мной делать, но на него я всегда могла положиться.

— Ну что ж, это может прозвучать странно, но ты же был в больнице вместе с Джеммой в тот день, когда я родилась?

Гадая, к чему я веду, дядя Боб свел брови.

— Был.

— Помнишь что-нибудь странное?

— Кроме смерти твоей мамы?

Где-то глубоко-глубоко я ощутила укол боли, но решила не зацикливаться.

— Да, кроме этого. Там ничего подозрительного не произошло?

Он задумчиво опустил голову.

— Ничего такого не припоминаю. — Потом медленно расцепил наши руки и отклонился на спинку стула. — Но ты должна понять, милая. В то время моя голова была забита тем, как поскорее стать детективом. А еще сексом. Причем необязательно в таком порядке.

У меня ум за разум заходил от попыток понять, как смерть моей мамы связана с адским измерением, пожирающим наш мир двадцать восемь лет спустя, и поэтому я чуть не упустила кое-что важное.

И все же не упустила.

Я снова глянула на Диби:

— Ну а папа? Он ничего необычного не упоминал? У него не было никаких подозрений? Он пытался расследовать мамину смерть?

— Нет. По крайней мере я ни о чем таком не знаю.

Я прижалась лопатками к спинке стула и сложила на груди руки. Должно быть, я неверно истолковала исходящие от Диби сигналы. Они были странными, но не так чтобы очень. В конце концов, с эмоциями легко не бывает. Порой определиться с ними довольно трудно. Может быть, смерть моей мамы расстроила дядю Боба сильнее, чем я думала.

— Джемма действительно потеряла там сознание?

— Ага. — Диби провел рукой по густым волосам. — Я нашел ее в коридоре прямо перед сестринским постом. Ее тут же осмотрели, но с ней все было в порядке.

— Есть идеи, почему она отключилась?

— Ни единой, — тряхнул головой Диби и поджал губы.

Пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы противостоять естественной реакции на то, что дядя Боб, человек, которого я любила ничуть не меньше, чем родного отца, лгал мне в глаза.

Я ошарашенно застыла. Видимо, Рейес ощутил скачок адреналина, которым затопило мой организм.

— Все в порядке? — спросил появившийся рядом муж, глядя по очереди на нас с Диби.

— Все прекрасно. — Я вскочила на ноги. — Если что-нибудь вспомнишь, дашь мне знать?

— Конечно. — Дядя Боб тоже встал и еще раз меня обнял.

Третий раз за вечер он мне соврал, и от этой лжи меня внутри всю трясло.

Если бы кто-нибудь меня спросил «Эй, Чарли! Чего ты сегодня меньше всего ожидаешь?», я бы ответила «Того, что мой дядя будет мне врать».

Он никогда мне не лгал. Папа — постоянно, как минимум пару раз в день. Так он пытался уберечь меня от правды, связанной с женщиной, на которой он был женат, и которая ненавидела меня до потери пульса. Но Диби, замечательнейший из людей, не врал мне никогда.

А сейчас мы стояли друг перед другом, и между нами повисла огромная, тяжелая ложь.

— Спасибо, дядя Боб, — фальшиво улыбнулась я.

— Не за что, милая.

Когда он двинулся к старому столу, за которым сидела его жена, Рейес прикинулся, будто ему срочно нужно поцеловаться, и наклонился ко мне.

— В чем дело? — шепнул он, едва не касаясь моих губ.

Все еще в шоке и с трудом сдерживая слезы, я прошептала в ответ:

— Мой дядя только что соврал мне о маминой смерти.

Удивление Рейеса было ни на йоту не меньше моего. Он склонил набок голову, но я еле заметно покачала собственной головой. Мы обсудим это позже, когда останемся одни. И все же вряд ли мне удастся найти рациональное объяснение тому, зачем дяде Бобу врать. Если бы он заподозрил в больнице что-то неладное, то давно бы занялся расследованием. Разве что…

Мысли завели меня в такие дебри, где сам черт ногу сломит, зато эти дебри прекрасно объясняли, почему Диби, зная что-то важное, решил скрыть от меня правду. А вдруг он подозревал папу, но не нашел никаких доказательств, вот и решил не ворошить прошлое?

И все же сама эта идея казалась немыслимой. Папа любил маму. Я ощущала его любовь каждый раз, когда он о ней говорил, пусть и случалось это довольно редко. Но что еще мог бы скрывать Диби?

А может быть, все дело во мне. Может быть, он винил меня, а я приняла неодобрение за обман. Вряд ли, конечно, но раньше я сказала бы «вряд ли» и на то, что Диби когда-нибудь так нагло будет врать. Особенно о смерти мамы.

Пока в моей голове проигрывался сценарий за сценарием, Рейес пристально смотрел на меня, а потом проговорил:

— Не делай поспешных выводов.

— Не буду, — пообещала я.

К счастью, нарушить слово я не успела — из-за металлических шкафчиков появился мальчик.

— Вот ты где! — воскликнула Эмбер и принялась его щекотать. Точнее притворяться, будто щекочет, поскольку он был нематериальным, а она нет.

Тем не менее, мальчик рассмеялся и отпрыгнул в сторону, показавшись мне наконец целиком. У него были густые каштановые волосы и огромные карие глаза, а одет он был в шорты и самую обыкновенную белую футболку.

Я осторожно шагнула ближе:

— Смотрю, вы успели подружиться.

Эмбер кивнула, и у нее за спиной появился Квентин. Выдав ослепительную улыбку, он тепло меня обнял.

— Как жизнь? — спросила я, когда он меня отпустил, и почувствовала, что жестовый язык после столетнего перерыва дается мне уже не так легко, как раньше.

Квентин родился глухим и большую часть недели жил в «Школе для глухих» в Санта-Фе, но сейчас сложились особые обстоятельства, и Куки забрала его из школы. С разрешения сестер, разумеется. По выходным Квентин жил в монастыре в Альбукерке с еще одной моей лучшей подругой — сестрой Мэри Элизабет.

— Все хорошо, — ответил он, пожав одним плечом, и добавил расхожий жест со значением «о’кей». — А ты как?

— Теперь, когда я снова на Земле, намного лучше.

Рассмеявшись, он глянул на гонявшуюся за мальчиком Эмбер.

— Чудный ребенок.

— Прелестный, ага, — согласилась я. — Рейес всех вывез?

Квентин кивнул и крайне красноречиво показал:

— Еле-еле.

Судя по всему, понадобилось натуральное чудо, чтобы Рейесу удалось убедить монахинь улететь из города. Оказывается, мать-настоятельница, собственно, настаивала, что их работа как раз и заключается в том, чтобы встретиться лицом к лицу с созданиями ада.

— Но не с этими созданиями, — возражал Рейес, — и уж тем более не из этого ада.

В отчаянии он предложил сделать внушительное пожертвование на ремонт монастыря, если сестры согласятся уехать хотя бы на несколько дней. И, раз уж непоколебимая мать-настоятельница согласилась, то внушительность обещанного пожертвования явно демонстрировалась наличием нескольких нулей. Одно дело — до конца быть верным долгу, и совсем другое — упрямиться просто из принципа. Как и все старые здания, монастырь остро нуждался в заботе.

— С тобой все путем? — спросила я у Квентина, когда к нам присоединилась запыхавшаяся и смеющаяся Эмбер.

— Ага, — ответил он.

Эмбер подошла к нему поближе и встала рядом. Их пальцы едва заметно соприкоснулись. Наблюдать за их скромными проявлениями чувств было жутко романтично. Эмбер до глубины души предана Квентину, а он, в свою очередь, от нее без ума. Из них вышла идеальная пара, даже несмотря на разницу в возрасте. В юности три года — это вам не пустяки.

Вот только я уже заглядывала в их будущее. Нет, меня не назвать ясновидящей даже с большой натяжкой. Это целиком и полностью сфера Эмбер. Но я собственными глазами видела, что они с Квентином будут вместе даже тогда, когда Пип придется сразиться с Сатаной. И они будут сражаться рядом с ней. Если в мире и есть любовь, которая суждена самой судьбой, то именно такую любовь нашли Эмбер и Квентин.

Однако я все же не преминула поклясться Квентину, что сдеру с него живьем шкуру, если он хоть пальцем тронет Эмбер до ее восемнадцатилетия. Он мне не поверил, но я все равно поклялась.

— Что-нибудь выяснили о нашем маленьком госте? — спросила я вслух и жестами одновременно, а потом присела, надеясь приманить мальчика поближе, но он остался стоять, где стоял, и молча смотрел на всех нас с безопасного расстояния в несколько метров.

— Да. Он заболел и больше ничего не помнит, — ответила Эмбер. — Зато он помнит, как его зовут.

— Правда? — Я выдала широченную улыбку, но мальчик и ухом не повел.

— Все из-за твоего света, — добавила Эмбер. — Он не знает, что и думать.

— Прости, солнышко. Но поверь мне, мой свет совершенно безобиден.

Мальчик сделал шажок вперед и беспокойно покосился на Рейеса, который успел вернуться и теперь стоял, прислонившись к стене и сложив на груди руки.

С Рейесом такое часто случается. Взгляды, полные подозрений, сомнений и похоти. В основном похоти. И многие из этих взглядов вылезают из Тельмы и Луизы — моих глазных яблок.

Эмбер с Квентином уселись прямо на бетонный пол, и я последовала их примеру, чем заслужила еще один крошечный шажок в мою сторону.

— Как тебя зовут? — спросила я у мальчика.

— Мейко, — ответила за него Эмбер.

Я тихонько вздохнула:

— Это мое самое любимое в мире имя!

Еще один шажочек.

— Ты сказала Мейко? — переспросил дядя Боб, который вместе с Куки наблюдал за нами из другого конца комнаты. — Знакомое имя.

Я оглянулась:

— Из какого-то дела?

— Не уверен. Надо кое-что проверить.

— Спасибо, дядя Боб. — Я повернулась к Мейко. — Ты помнишь, что с тобой произошло?

Он покачал головой и подошел еще чуть-чуть ближе. Потом снова глянул на Рейеса, повернулся к нам, поднял руки и заливисто рассмеялся.

Когда я с приподнятыми бровями уставилась на Эмбер и Квентина, Квентин закатил глаза:

— Это все твой ослепительный свет. Он как будто стреляет из тебя угольками, и в воздухе парят искорки.

— Как светлячки, — добавила Эмбер.

— Серьезно? — обалдела я. — Настолько круто?!

— Я же говорю, — фыркнула Эмбер, — теперь я вижу, из-за чего весь сыр-бор.

— Из меня вылетают искры… Кто бы мог подумать?

— Видели бы вы ее, когда она злится, — вставил Рейес, подойдя поближе. — Как одна сплошная молния.

Я резко развернулась и уставилась на мужа.

— Не может быть! В жизни не поверю, что я такая обалденная!

Уголок красивого рта приподнялся, отчего смягчились суровые черты.

— Блин, хоть бы разок самой увидеть…

Когда наконец я снова повернулась к Мейко, он был так близко, что едва не стоял на мне и тянулся куда-то вверх, пытаясь, видимо, поймать искры.

Боясь его спугнуть, я застыла.

— Мне очень жаль, что ты заболел.

Он снова рассмеялся и протянул ручонки над моей головой.

— Ничего страшного.

Меня понесло на волнах восторга от того, что он со мной заговорил:

— Сколько тебе лет?

Мейко показал мне пять пальцев.

— Ого! А помнишь, как зовут маму и папу?

— Нет. — Как будто зачарованный, он положил мне на лицо сначала одну ладошку, потом другую, и красивое личико озарилось очередной широкой улыбкой. — Только маму. Белинда Макайла Бэнкс.

— Это же замечательно! Мне бы хотелось с ней познакомиться.

Мейко покачал головой:

— Ты не сможешь ее найти.

— Это еще почему?

— Никто не может.

— Ну а я спец во всяких поисках.

Красивое личико стало печальным.

— Все равно.

Я кивнула Куки:

— Белинда Макайла Бэнкс.

Та поднялась со стула.

— Белинда Бэнкс? Девочка с таким же именем пропала без вести… сколько лет назад это было?

— Точно, — отозвался Диби и защелкал пальцами, пытаясь вспомнить. — Давненько. Лет десять, наверное, уже прошло.

— И ее так и не нашли? — спросила я.

— Во всяком случае я такого не помню. — Дядя Боб глянул на Куки, чтобы та подтвердила его слова или напомнила о том, о чем он мог забыть. — Дело было не мое, но сомневаюсь, что тело находили. Я бы слышал.

Все еще держа ладошки на моем лице, Мейко погладил меня по щеке.

— Это потому, что она в коробке.

Я замерла. Квентин тронул Эмбер за плечо и, когда она перевела ему слова Мейко, тоже замер.

Меня будто окатили ледяной водой.

— Твою маму заперли в коробке? — уточнила я, чтобы слышали Диби и Куки.

Куки резко вдохнула.

— Он нас там держит, — кивнул Мейко. — Мама говорит, нас ищет бабушка, но не может найти, потому что он держит нас в коробке.

Я накрыла его ладони своими.

— Милый, в коробке с твоей мамой еще кто-нибудь есть?

— Только моя сестра. — Он тихонько ткнул меня пальчиком в подбородок, будто проверял на прочность. — Она уже большая и думает, что знает все на свете.

Не двигая головой, я покосилась на Куки и Диби:

— У него есть сестра.

Ладонь Куки взметнулась ко рту, а дядя Боб до сих пор сидел, изображая от шока статую.

— Кук, мне нужна информация.

— Прошу прощения. Боже мой! — Опустив голову, подруга застучала по клавиатуре.

Рейес умудрился подкрасться поближе, но Мейко этого пока не замечал.

Квентин, чье лицо дышало тревогой, коснулся моего плеча:

— Его мама и сестра могут быть еще живы.

Кивнув, я скрестила наудачу пальцы.

— Солнце, как зовут твою сестру?

— Молли Макайла Бэнкс Первая, — закатил глаза Мейко.

Я едва сдержала смех. Что тут скажешь? Младшие братья всегда младшие братья.

— Есть! — воскликнула Куки, по макушку включившись в поисковый режим.

Я взяла Мейко ладонями за щечки, и он не стал возражать.

— Белинда Макайла Бэнкс пропала без вести, когда шла от подруги домой. В марте будет десять лет, как это произошло.

Куки замолчала и продолжила читать сама себе, поэтому пришлось вернуть ее к нам:

— Кук!

— Ой, пардон. Ей было четырнадцать лет, и детей у нее не было.

Я прикусила язык и, стараясь ничем не выдать своих эмоций, спросила у Мейко:

— С мамой и сестрой все в порядке?

Он пожал плечиками и снова принялся гоняться за светлячками.

— Ага. Все с ними в порядке. Только моя сестра мне никакая не начальница. Вот маму я слушаюсь.

Дядя Боб подошел к нам:

— Узнаю, чье это было дело, и найду все, что смогу.

— Спасибо, Диби.

Мейко выкрикивал по слову на каждом прыжке:

— Мне! Так! Весело!

— Мейко, — начала я, чтобы снова привлечь к себе его внимание, — ты знаешь имя того человека?

— Какого человека? — уточнил мальчик, подпрыгивая за какой-то особенной искоркой высоко-высоко.

— Того, который держит твою маму в коробке.

— Знаю, конечно.

Я снова взяла его за личико и едва ли не силой заставила посмотреть мне в глаза.

— Можешь мне сказать, как его зовут?

— Могу, но все равно это неважно.

— Может, все-таки скажешь?

Сдавшись, мальчик пожал хрупким плечиком:

— Рейес Александр Фэрроу.

Я развернулась к мужу аккурат в тот момент, когда его челюсть встретилась с полом.

 

Глава 8

— С каких пор ты похищаешь четырнадцатилетних девочек и прячешь их в коробки? — поинтересовалась я у мужа, после того как Эмбер увела Мейко в комнату отдохнуть.

Квентин пошел к себе, то есть через стенку с Эмбер. Я пока не решила, нравится мне это или нет.

Надеюсь, Мейко не сразу сообразит, что спать ему не нужно, и останется рядом с Эмбер. В конце концов, уже глубоко за полночь. Деткам нужен здоровый сон.

Дядя Боб с Куки все еще пытались выяснить, что вообще творится. Не каждый день тебе заявляют, что твой муж десять лет держит женщину с двумя детьми в какой-то там коробке.

По макушку в шоке, Рейес сел за стол.

— С чего ему такое говорить?

— Понятия не имею, но ведь он тебя видел. Чрезмерной любовью он к тебе, конечно, явно не воспылал, но и не узнал.

В ответ муж выдал мне нечитабельное выражение лица.

— Ты прекрасно знаешь, о чем речь, — добавила я и махнула рукой на очень даже понятную реакцию. — А это значит, что похититель… даже не знаю… пользуется твоим именем? Но зачем кому-то притворяться тобой?

— А может, это подстава, — заметил дядя Боб. — Может, кому-то надо отвлечь Рейеса от чего-то другого.

— От чего-то вроде адского измерения, пожирающего наш мир? — уточнил Рейес. — Это точно он.

Я покачала головой:

— Зачем Люциферу такое выдумывать? Но что еще важнее — как бы он это провернул? Мейко — настоящий мальчик, который по-настоящему умер. Стал бы Люцифер убивать ребенка, только чтобы тебя отвлечь?

— Слова «без зазрения совести» для тебя хоть что-нибудь значат?

— Ладно, согласна, стал бы. Но тогда это была бы офигеть какая хитроумная подстава. Короче говоря, мне без разницы, почему или как это произошло. Мы должны найти этих людей.

— И это именно то, чего он добивается: чтобы мы отвлеклись на дело мальчика и перестали искать способ прихлопнуть Мглу.

— Я могу заниматься и тем, и другим одновременно, — оскорбилась я. — Я спец по части мультизадачности.

— Датч, существуют приоритеты.

— Существуют, ага. И прямо сейчас мой приоритет — найти Рокета.

— Отличная мысль! — встрепенулась Куки. — Он может рассказать нам о смерти твоей мамы.

— Вообще-то, я надеялась, что он скажет нам, живы или нет мама и сестра Мейко.

— А-а, ну да, и это тоже.

— Есть мысли, где мне найти банду Рокета, раз уж кое-кто, — я угрюмо покосилась на благоверного, — сровнял с землей его дом?

Рейес заметно вздрогнул:

— Я все восстановлю. Как только мы закроем ад, я отстрою лечебницу заново.

Я потрепала его по волосам, ожидая в ответ раздраженный взгляд, но вместо этого он лишь робко пожал плечами. Рейес уже сто раз пожалел, что снес психушку, где жили Рокет и Незабудка. Уж не знаю почему, но от одной мысли о том, что ему жаль, я становилась чуточку счастливее.

— Ты знаешь, где они сейчас? — спросила я.

— Поскольку со мной Рокет наотрез отказывается иметь дело, Ош притащил их всех сюда.

Я восторженно вздохнула:

— Они здесь?!

В знак подтверждения изогнулась темная бровь.

— И были здесь все это время?

Еще раз бровь изогнулась.

Прижав к груди сжатые кулаки, я воскликнула:

— Это же потрясающе! — и рванула по коридору. Метров через десять до меня дошло, что я не представляю, куда бегу. Пришлось остановиться и крикнуть: — Куда мне идти?

— До конца коридора и вниз по лестнице.

— У нас есть еще один этаж? Обожаю это место!

Я промчалась по ступенькам и оказалась в большом и очень-очень темном подвале. Пришлось елозить ладонями по стене, чтобы найти выключатель. Два часа спустя, плюс-минус, я его все-таки нашла и врубила. Тут же замигала целая вереница люминесцентных ламп, пока наконец подвал не залило светом целиком и полностью.

Помещение оказалось огромным. Здесь стояло несколько шкафчиков с вмятинами, кое-где валялся мусор, но в целом было почти чисто.

— Рокет! — позвала я, осторожно идя по подвалу. Трудно предугадать, как поведет себя Рокет, если его вызвать, поэтому я редко так поступаю. Его легко дезориентировать. — Это я, милый. Чарли.

Глянув вправо, я заметила на стене несколько надписей. В этом и заключается работа Рокета: он пишет имена умерших. Точнее выцарапывает имена на любой подвернувшейся под руку стене. Раньше я думала, он записывает вообще все имена, но потом выяснила, что под запись попадают лишь те, кто входит в армию Пип. Все они при жизни были хорошими, достойными людьми. Все, кроме одного.

С того самого дня, как я узнала, чьи имена записывает Рокет и как он это делает, одна деталь все продолжала и продолжала вываливаться из общей картинки. Об этом мне тоже хотелось его спросить, но сначала нужно было узнать, живы ли Белинда и ее дочь.

Так я думала до тех пор, пока не увидела, что за мной увязался Мейко. Меньше всего на свете ему нужно слышать, что мама и сестра тоже умерли. Или были убиты.

Подойдя поближе, он взял меня за руку.

— Я думала, ты уже десятый сон видишь, — поддразнила я мальчика.

Он рассмеялся и покачал головой. Ну прелесть же! Может быть, мне как-нибудь удастся выудить информацию из Рокета так, чтобы не озвучивать напрямую страшную правду.

— Мисс Шарлотта?

Оглянувшись на голос, я увидела сидевшего в темном углу Рокета и рванула к нему:

— Рокет!

Он свернулся в комок и накрыл руками голову, будто на него вот-вот кто-то нападет.

Я присела рядом.

— Рокет, милый, что случилось?

— Незабудке здесь не нравится, мисс Шарлотта.

Я уселась прямо на пол.

— Мне очень жаль, солнышко. Это, конечно, не дом, но…

Его младшую сестру Незабудку я видела крайне редко, зато с их лучшей подружкой Ребеккой (она же Слива, как я назвала ее из-за пижамки с сахарными сливами, в которой она умерла в девять лет) встречалась едва ли не регулярно. Однако сейчас и Сливы здесь не было.

— Где Незабудка, милый?

Он показал пальцем на стену, за которой точно не было никакой комнаты. А значит, я понятия не имела, где его сестра.

— А Слива где?

Рокет снова показал на стену.

Я не выдержала и оглянулась. А вдруг там все-таки есть комната? Секретная комната с еле заметной дверью? Вот был бы класс!

— Я очень по тебе соскучилась, — сказала я Рокету.

— Вас не было сто семь лет два месяца четырнадцать дней двенадцать часов и тридцать три минуты.

Святая какашка! Я моргнула и сказала вслух:

— Святая какашка!

Мейко хихикнул и накрыл мне ладошкой рот.

— Твою ж налево, — прошамкала я. — Извини, солнышко. Ругаться нехорошо.

В этот самый момент искорки снова привлекли его внимание, и он запрыгал за ними по подвалу. Рокет тоже попробовал поймать парочку.

— Милый, — я взяла его за руки, — откуда ты знаешь, сколько меня не было?

— Я считал секунды.

Я подалась вперед и крепко его обняла. Он обнял меня в ответ, и, как обычно, я пережила околосмертный опыт.

— Рокет, — еле-еле выдавила я, — мне нужно назвать тебе пару имен.

Так и не отпустив меня, он кивнул, поэтому первое имя пришлось прошептать ему на ухо:

— Белинда Макайла Бэнкс.

Руки Рокета расслабились, ресницы затрепетали. Или все-таки реснички затрепетали у Незабудки? За пару дней до того, как исчезнуть с лица планеты, я выяснила, что именно Незабудка знала все имена умерших. Знала имя каждого человека, когда-либо умершего на Земле. В тот день мой мир перевернулся с ног на голову, и я засомневалась во всем, что считала правдой.

Вернувшись в реальность, Рокет помотал головой:

— Нет-нет-нет. Ее время еще не пришло.

От нахлынувшего облегчения я словно сдулась изнутри.

Рокет начал потихоньку вставать, поэтому пришлось положить ему руку на плечо. Я снова наклонилась поближе и шепнула второе имя:

— Молли Макайла Бэнкс.

И снова он впал в транс, ресницы затрепетали, потому что, как я уже знала, перед его внутренним взором одно за другим мелькали имена. Через несколько секунд Рокет снова посмотрел на меня и покачал головой:

— Время не пришло. Можно мне теперь поиграть?

Испытывая радостное головокружение, я дала ему подняться и тихо поблагодарила:

— Спасибо!

Рокет широко мне улыбнулся и взглянул на Мейко:

— У него мало времени. Ему пора уходить.

— Минуточку… Что?

Что он имел в виду? Что Мейко пора перейти? Уйти из этого мира?

Когда он уже направился к мальчику, чтобы вместе поиграть в «Поймай свет Чарли», я подскочила на ноги и встала перед старым знакомым.

— Рокет…

Вот только он взял меня за плечи, отодвинул в сторону и продолжил свой путь.

Судя по всему, мой свет распространялся достаточно далеко — Мейко ускакал за искрами аж в другой конец подвала и все хихикал, пытаясь поймать в воздухе что-то невидимое для меня.

Я бросилась за Рокетом, который вовсю преследовал какую-то одну конкретную искру, и снова оказалась прямо перед ним. Едва он собрался взять меня за руки, я переместилась, и его ладони прошли сквозь меня, из-за чего Рокет смешно споткнулся. Мейко рассмеялся громче.

— Так нечестно, мисс Шарлотта! Это против правил.

— Прости, солнце, но у меня еще один вопросик.

Прекрасно понимая, что мой вопрос из категории «против правил», и шансы, что Рокет мне ответит, практически равны нулю, я все же должна была попытаться. Должна была узнать, когда умер Мейко. Вдруг теперь его мама и сестра оказались в самой отчаянной, самой ужасной ситуации? Вдруг похититель Белинды из-за смерти Мейко вошел в раж и начнет убивать всех по очереди? Если Рокет скажет мне, когда умер Мейко или хотя бы как, это могло бы помочь. Сейчас любая информация пригодилась бы.

Рокет глубоко вздохнул (в чем, впрочем, не было никакой необходимости) и долго-долго выдыхал, как самый натуральный капризный ребенок. Я тут же воспользовалась ситуацией, потому что отвлекается он в два счета. Чья бы корова мычала, ага.

— Мейко Бэнкс, — выпалила я и только потом поняла, что не знаю второго имени.

Скрестив наудачу пальцы в надежде, что в мире нет двух Мейко Бэнксов, я стала ждать.

Вот только на этот раз ни в какой транс Рокет не впадал, а уставился на меня, потом на Мейко и снова на меня:

— Он же здесь, мисс Шарлотта!

— Знаю, солнце, а еще знаю, что это против правил, но не мог бы ты мне сказать, когда он умер?

Рокет глянул на меня так, будто я, мягко говоря, слегка спятила. Ну да, даже с лучшими из нас такое случается.

— Он здесь.

Что ж, надежда и правда умирает последней.

Подойдя ко мне, Рокет постучал (буквально постучал!) меня по голове. Как в дверь. Такое поведение он явно не придумал сам, и я просто не могла не задаться вопросом, кто при жизни поступал с ним так же. Когда Рокет так делал со мной, было смешно, но мысль о том, что кто-то делал так с ним, учитывая его психическое состояние, не веселила ни капельки.

— Он здесь, мисс Шарлотта. Время не пришло.

— Не пришло?

Укоризненно поджав губы, я ждала, когда наконец до меня дойдет смысл сказанного. Медленно-медленно, как запоздалый рассвет над горизонтом, меня осеняло и в конце концов осенило. Я открыла рот, собираясь что-то сказать, и закрыла. Еще дважды проиграла в мыслях стук по голове, а потом решила уточнить:

— Хочешь сказать, что Мейко еще не умер?

— Нет-нет-нет! Его время еще не пришло. Но уже скоро.

Я резко развернулась и уставилась на мальчика, прыгающего за невидимыми искрами.

— Значит, он жив? Минуточку, что значит скоро?!

Уголки рта Рокета опустились, изобразив грустный мостик. Точнее радостную радугу, потому что за последние сто лет эта была одна из лучших для меня новостей.

— Сколько ему осталось?

— Нельзя нарушать правила, мисс Шарлотта. — Рокет раздраженно нахмурился. — Никаких когда, почему, как или где. Только да или нет.

— Но ты сам сказал, что скоро. Что время еще не пришло, но скоро придет.

Он пожал плечами:

— Надо было торопиться. Вас слишком долго не было, мисс Шарлотта. Теперь он его найдет.

Горло сдавило тревогой. О ком говорил Рокет? О похитителе? И что дальше? Он убьет Мейко? Закончит начатое?

Мне нужно было больше информации. Ну просто позарез нужно было узнать «где» и особенно «когда».

Я решила рискнуть. Подошла к Мейко и присела рядом.

— Мейко, солнышко, ты помнишь, где ты? Где ты проснулся, перед тем как прийти сюда?

Зачарованный моим светом, он снова положил ладошки мне на щеки и покачал головой.

Проклятье. Надо будет загрузить Эмбер по полной и самоустраниться. Я сильно отвлекаю. Зато теперь понимаю, каково другим людям. Меня, как и Мейко, легко отвлечь блестящими штуками.

Тем временем Мейко накрыл мои глаза руками, а когда убрал руки, его личико так и дышало удивлением. Снова закрыв мне глаза, он опять убрал руки и уставился на них с открытым ртом.

Я глянула на маленькие ладошки.

— В чем дело?

— Насквозь светит! — Снова накрыв мои глаза, Мейко заливисто рассмеялся.

К сожалению, пришла очередь Рокета. Не успела я опомниться, как он ляпнул мне на глаза свою ладонь, чуть не сбив с ног и не разбив в кровь нос. В итоге получилось так, что он держал меня за голову обеими руками, напрочь перекрыв доступ кислорода. Зато он был счастлив. Точнее они оба. Смеялись так, что чуть не повалились на пол.

В конце концов мне удалось содрать с лица руки Рокета.

— Знаете, ребята, вам нужно найти новое хобби.

Все еще ухохатываясь, Мейко погнался за новой порцией искр, а я воспользовалась шансом задать Рокету еще один вопрос:

— Рокет, ты помнишь стены психушки?

Он кивнул, явно горя желанием снова налепить мне на лицо ручищи. Надеясь, что это сработает, я стиснула его ладонь. И да — сработало: Рокет зачарованно уставился на наши руки.

А я рискнула и спросила об исключении:

— Почему ты написал на стене Эрла Уокера? Он ведь не может быть частью армии Пип. Он же… он же был чудовищем.

Эрл Уокер — человек, который, с позволения сказать, вырастил Рейеса. Он был худшим из людей. Ничего хуже в человечестве просто не найти. И все же на стене дурдома Рокет выцарапал и его имя.

Рокет поморгал и опять уставился на меня так, будто я не в своем уме.

— Он на плохой стене, мисс Шарлотта. Вы же это знаете.

Ничего подобного я, блин, не знала.

— Честно говоря, я и не подозревала, что у тебя есть плохая стена. И что значат имена на ней?

— Что они плохие.

— Ну, это я вроде как поняла, и все же…

— Плохие люди. Им придется постоять в углу, но они вернутся. За ней.

Накатила такая тревога, что в глазах помутнело.

— Вернутся?

— Из огня. Они же плохие. Только плохие отправляются в огонь.

Поверить не могу! Выходит, есть души, которые Сатана придерживает… для чего? Чтобы собрать армию, которая выступит против моей дочери?

Однако Рокет прав. В огонь отправляются только плохие люди. Чаще всего. Как и везде, у этого правила есть исключения. Гаррет — один из них. Но это было давно, так что я уверена: он уже не держит зла на Рейеса за то, что тот послал его в ад. К тому же прошло всего несколько секунд. Вряд ли это вызвало необратимые последствия.

Почувствовав, что меня тянут за волосы, я обернулась и увидела Сливу — блондинистое нечто с таким гонором, что никакой востребованной модели не приснится. В текущий момент Слива усиленно пыталась расчесать мне волосы.

Я бешено дернулась. В последний раз, когда Слива расчесывала мне волосы, она использовала для этого грязный туалетный ершик. На этот раз у нее в руках была настоящая расческа. Из дорожных, которые складываются. И все-таки я знать не знала, где эта расческа успела побывать.

Поджав губки, Слива уперла кулачки в бока и смерила меня с головы до ног недовольным взглядом:

— Рокет расстроился!

Давали бы мне каждый раз, когда Слива была мной недовольна, по доллару, у меня бы накопилось… баксов тридцать. И все же тридцать баксов — это тридцать баксов, как ни крути.

Я улыбнулась и обняла ее. Для проформы она посопротивлялась, но мне все равно достались три четверти секунды крепких объятий.

— Он говорит, что мир уже не тот, и больше не записывает имена. Он сдался!

Я кивнула на несколько имен на стене.

— Это не Рокет, это я писала. Кто-то же должен.

Дерьмо, блин, на печеньке!

— Мне очень жаль, детеныш. Рейес построит ему новый дом. Все будет хорошо.

— Нет, не будет! У Рокета больше нет дома, а Незабудка больше не хочет играть.

Вот тут передо мной словно помахали красной тряпкой.

— Где она?

Слива ткнула пальчиком в ту же стену, что и Рокет.

— Там еще одна комната, что ли, есть?

Подойдя к стене, Слива наклонилась, чтобы заглянуть сквозь нее, и выпрямилась опять:

— Не-а.

Ладненько. Стены на земле перестают быть стенами в другой реальности. Решив все проверить лично, я перенесла собственные молекулы в сверхъестественный режим и тут же была ошарашена дикой, неземной красотой. Сравнивать сверхъестественное измерение с земным все равно что сравнивать бушующий огонь с ясным весенним днем. По мне захлестал ветер, растрепывая волосы и обжигая кожу. Сама текстура этой реальности была шершавой, но я научилась все это любить. Научилась любить яркие, едкие цвета и жестокие в своей простоте и невозможности ландшафты.

Я глянула туда, где должна была быть стена, и увидела Незабудку, которая сидела на камне и смотрела куда-то вдаль, словно любовалась бескрайним океаном. Я шагнула ближе, и она застыла.

Чтобы не пугать ее, я заговорила оттуда, где стояла, но пришлось перекрикивать бурю:

— Незабудка?

Она не обернулась, но опустила голову, а значит, слышала меня.

— Мне очень жаль, что у тебя больше нет дома. Мы построим тебе новый.

— Не в этом дело, — тихо сказала она, но каким-то чудом в вое ветров я услышала. — Я скучаю по маме.

Мое сердце затрещало по швам. Незабудка умерла от пылевой пневмонии в тридцатых. Удивительно, что она все еще помнила маму.

— Ох, солнышко…

Я подошла поближе, и она подвинулась, чтобы освободить мне место на камне.

Короткое каштановое каре ничуть не тревожил бешеный ветер, который трепал мою гриву. Может быть, тут и заключалась разница между материальными или нематериальными воплощениями в этом измерении. На Незабудке был джинсовый комбинезончик и грязная белая футболка.

Я присела на камень.

— Я по своей тоже скучаю.

— Не бывает девочек, которым не нужна мама, — скрипучим голосом отозвалась она.

— Ты бесконечно права, солнышко. — Я подумала о маме и о Пип. — А ты знаешь, что происходит с адским миром?

— Ага, — кивнула Незабудка. — У тебя мало времени.

У меня свело живот.

— Знаешь, как его остановить?

Она покачала головой:

— Зато ты знаешь. У тебя есть мысли. Просто слушай их.

— Слушать? Может, еще чего подскажешь?

Впервые в жизни Незабудка мне улыбнулась, и мне бешено захотелось ее обнять, укачать, раздавить в руках и, возможно, сменить ей имя на Джордж.

Стоило мне почувствовать, что мы наконец налаживаем какую-то связь, как она прижала указательный пальчик к губам:

— Ш-ш-ш. Просто слушай.

Через мгновение ее молекулы разделились и уплыли с очередным порывом ветра. А я-то думала, это мои искры обалденные.

***

Уже по пути обратно наверх я не своим голосом позвала Куки и только потом вспомнила, что у нас тут дети спят. Квентина, конечно, мои крики не потревожат, а вот Эмбер точно «спасибо» не скажет.

— Они живы! — проорала я и уже в общей комнате прошипела пьяным шепотом: — Они живы!!!

— Кто? — уточнила Куки, а Диби и Рейес молча повернулись ко мне.

— Все! Все, даже Мейко, но ненадолго. Срочно надо их найти!

— Мейко жив?

— Да! И его мама и сестра тоже. Завтра первым делом Эмбер и Квентин должны вытащить из мальчика все, что можно, пока меня не будет. Любая инфа, даже самая незначительная, может помочь.

— Поняла. Кому ты звонишь?

Я взяла ее сотовый, потому что понятия не имела, где мой, и уже вовсю листала список контактов.

— У тебя номер Кит есть?

Кук забрала телефон, нашла нужный номер и отдала мне.

— У тебя Кит записана как «Специальный агент Карсон, ФБР»?

— Да. А у тебя как?

— САК. Но вслух я ее так не называю. Она вообще не ценит эффективность этой аббревиатуры.

Набрав номер, я стала ждать. И ждать, и ждать… И снова ждать.

В Мармеладе прошло бы лет семнадцать, не меньше, прежде чем Кит соизволила взять трубку:

— Миссис Дэвидсон?

Голос ее звучал хрипло и ни капельки не дружелюбно.

— Так вы меня еще никогда не называли, САК.

— Чарли?

Я прямо увидела, как она резко садится из лежачего положения. Не в прямом смысле, конечно, увидела, а мысленно.

— Я думала… Куки сказала, вас нет.

— Меня и не было, но я вернулась. Вы все еще в Альбукерке?

— Где же еще мне быть? Вы в курсе, который час?

— Понятия не имею, и мне до лампочки. Мне нужна вся информация, какая у вас есть по Белинде Бэнкс. А потом мне нужно, чтобы вы свалили из города.

Послышался какой-то громкий удар, за ним — шуршание, потом Кит красноречиво простонала и поинтересовалась:

— Зачем и на кой?

— На данный момент у меня имеются сведения, что Белинда все еще жива, и, возможно, у нее есть дети от ее похитителя.

За одну целую и две десятых секунды сонный голос сменился голосом полной боевой готовности:

— Буду через двадцать минут.

— Супер. Минуточку! Откуда вы знаете, где я?

— Полагаю, вы со своей компашкой?

— Это да, но откуда вы знаете, где они?

— Дэвидсон, с некоторых пор часть своей жизни я посвятила тому, чтобы не спускать глаз с вас и ваших людей.

— Бли-и-ин, это так мило!

— Только для того, чтобы знать, где вы, если мне срочно понадобится вас арестовать.

Ну да. Так я и поверила.

 

Глава 9

Верная своему слову, через двадцать минут на пороге склада появилась Кит с файлом на Белинду Бэнкс в руках. Представления не имею, как она умудрилась за двадцать минут смотаться из дома в офис, а потом приехать к нам, но в сложившихся обстоятельствах я поддерживала любой энтузиазм.

— Пропала без вести десять лет назад, — сходу заявила Кит, усевшись за металлический стол.

И никаких тебе «рада, что ты вернулась», блин.

На встрече присутствовали Рейес, дядя Боб и Кук. Гаррет божился, что напал на какой-то след, и отчалил в свою комнату. А чем занимается мужчина наедине с самим собой, да еще и у себя в комнате, меня точно не касается.

— Думаете, она все еще жива?

— Не думаю — знаю. — Вручив Кит чашку кофе, я тоже села за стол. Разумеется, с собственной чашкой в руках. Кофе у нас тут сильно в чести. — Не знаю только, сколько еще она будет жива. Ее где-то держат с двумя детьми — мальчиком и девочкой. Не утверждаю, что дети ее, но они называют ее мамой.

В знак отсутствия возражений Кит подняла руки ладонями вверх:

— Стоит ли мне спрашивать, откуда у вас взялись подобные сведения?

— Точно нет, — покачала головой я.

Из солидарности Рейес, Куки и Диби тоже покачали головами.

— Ну что ж, я постою у окна, полюбуюсь видами, попью кофе…

С этими словами Кит положила папку на стол, подошла к большому грязному окну и отвернулась от нас, продемонстрировав нам неслабый колтун из темных волос на затылке. Так вот с чем ей, бедняге, приходится иметь дело каждое утро!

Первой папку схватила Куки. Оно и к лучшему. Подруга накачалась кофеином по самое не хочу, а значит, была в полной боевой готовности.

Кук принялась листать документы:

— Нет, нет, нет, нет… А вот это любопытно.

— Что именно? — оглянулся дядя Боб.

— Было несколько подозреваемых, но никого из них не сумели привязать к делу.

Я уперлась локтями в стол и наклонилась вперед:

— Имя Рейес Александр Фэрроу мелькало?

Кит удивленно обернулась.

— Не подглядывать! — рявкнула я, и она тут же отвернулась.

— Рейесов нет. Зато есть Рэнди.

Я разочарованно сморщила нос:

— С этого все-таки можно начать. Пусть Эмбер с Квентином покажут Мейко этих мужчин. Вдруг он кого-то узнает, а мы поймем, кто из них прикрывается именем Рейеса.

— Странно это все, — заметил Диби.

Кук взяла сотовый и сфоткала несколько важных страниц из папки.

— Нам нужен ксерокс.

— Кто такой Мейко? — поинтересовалась Кит.

— Зачем кому-то называться твоим именем? — продолжал Диби.

В ответ Рейес пожал плечами.

— Кто такой Мейко? — повторила Карсон.

— Может, это кто-то из твоих знакомых, — предположила я, глядя на Рейеса.

Вконец взбесившись, Кит развернулась к нам:

— Кто. Такой. Мейко?!

Ей-богу, она будто первый день нас знает!

— Может быть, он сын Белинды. А может, и нет. Нам лишь известно, что он, возможно, заболел. Зато мы точно знаем, что у него совсем мало времени. Мы должны их найти, Кит. Должны выследить этого Рейеса Александра Фэрроу и заставить его заплатить за содеянное. — Поймав гневный взгляд Рейеса, я уточнила: — Липового Рейеса Александра Фэрроу.

Взгляд ничуть не изменился.

— Не тебя, блин, — добавила я и уставилась на Кит: — А что до вас, вы должны как можно скорее свалить из города.

— Как насчет черта с два? С чего вы вообще решили, что имеете право указывать мне, что делать? Вот завтра доберусь до офиса…

— Не гоните лошадей, мисс Всезнайка. — Я ткнула пальцем ей в грудь. — По телефону мы договорились, что вы утопите педаль газа в пол, и город останется воспоминанием в зеркале заднего вида.

— Ни о чем мы, черт возьми, не договаривались! Вы так и не соизволили объясниться!

Я глянула на Рейеса, а потом снова на Кит.

— Это инфекция, Кит, сверхъестественная. Не болезнь, не вирус…

— Сверхъестественная? Вам-то откуда… Забудьте. — Не договорив, она отпила кофе.

— ЦКЗ может проводить свои тесты, пока звезды не сгорят. Лекарства нет и не будет. По крайней мере в медицинском смысле. И вы никак не можете с этим бороться.

— А вы, значит, можете?

— Только мы и можем.

— Ну конечно. Как бы то ни было, сейчас я точно не могу уехать. Если есть хоть какая-то зацепка по этому делу, я должна ее использовать.

— Кит, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы их найти. И будем действовать гораздо эффективнее, зная, что вам ничего не угрожает.

Симпатичное лицо озарилось даже не улыбкой, а скорее ухмылкой. Разве что с капелькой теплоты.

— Мечтать не вредно. Это мое дело.

Я сощурилась:

— Маловато вам годков, чтобы дело оказалось вашим, когда это все произошло.

— Верно. Зато его поручили моему отцу. Это как раз один из его висяков. Пропавшая без следа четырнадцатилетняя девочка ему покоя не давала. К тому же теперь, когда я знаю про инфекцию, стресса будет меньше. Я берусь за это дело, а вы разбираетесь со сверхъестественной хренотенью.

— Разве это профессиональный термин?

— В текущей ситуации — однозначно.

Я всегда осознаю, когда меня укладывают на лопатки. Не в том смысле, как это делает Рейес, а в плохом. И это печально.

Сложив документы обратно в папку, Кит залпом допила свой кофе и двинула на выход, не сказав на прощание ни слова.

О да. Я ее обожаю.

***

Куки пришлось едва ли не силой отправлять в постель. Эту задачку из оперы «Миссия невыполнима» удалось решить только с помощью врущего и не краснеющего дядюшки. Глядя, как он уводит подругу в комнату, и ощущая боль в сердце, я в миллионный раз задалась вопросом, почему он мне соврал.

— У него должна быть веская причина, — заметил Рейес, легко разгадав мои мысли.

— Может быть. Но почему просто не взять и не выложить мне правду? Он никогда мне не лжет. Он один из тех немногих, кто никогда меня не обманывал.

— Страннее другое, — добавил муж. — Он знает, что ты его в два счета раскусишь. Так зачем вообще утруждаться?

Об этом я и не подумала. Зачем дяде Бобу врать, если он лучше других знает, что я распознаю ложь, едва она слетит с его языка? Это же бред чистой воды!

Взяв за руку, Рейес повел меня наверх в наш трендовый индустриальный номер, причем меня пропустил вперед.

— Рейес, — заговорила я посередине лестницы, — все это происходит из-за нас. Из-за того, что натворила я. Мое отчаянное желание освободить души из адского измерения привело к тому, что гибнут невинные люди.

— Это не твоя вина, Датч.

— Еще как моя! Болезнь, мародерство, угроза апокалипсиса… Кто бы мог подумать, что одна несчастная Чарли Дэвидсон, кофеманка и подающий надежды собачий парикмахер, станет причиной уничтожения всей человеческой расы? Это напрочь испоганит мне резюме.

— Ад создал я.

— Да, но ведь для меня!

Ступеньки кончились. Я повернулась к Рейесу, который шел за мной. Теперь мы стояли так, что могли смотреть друг другу в глаза. Лучше не придумаешь.

Обняв его за шею, я запустила пальцы в густые волосы. Меня окутало фирменным жаром, который я впитывала с радостью, словно он был водой, а я — иссушенной пустыней.

Рейес сжал пальцы на перилах и опустил голову.

— Божественное стекло разбил я. Я открыл врата. Ты и представить не можешь, как мне жаль.

Что бы он ни говорил, сколько бы мы ни спорили, он ни в чем не виноват. Он лишь пытался выбраться из ада, куда послала его я.

Поцеловав мужа в щеку, я отодрала его ладонь от перил и подвела к огромному окну посмотреть на прекрасные городские огни. Напомнить нам обоим, что сейчас стоит на кону. Что будет с этим прекрасным городом, со всем этим прекрасным миром, если Мгла победит? Само собой, ответа у нас не было. Но адское измерение не зря называется адским. Ничего хорошего это точно не сулит.

Я должна была сосредоточиться на том, что могу сделать, а не на том, чего не могу. В одиночку мне адский мир не одолеть. Ни за миллион лет, ни тем более за три дня. Он слишком силен.

Вынырнув из мыслей, я глубоко вздохнула и врубила перезагрузку.

— Итак, Куки дала мне все, что сумела накопать по поводу маминой смерти.

— И что она выяснила?

— Практически ничего. Мама умерла при родах в больнице Лавлейс. Пусть я понятия не имею, как ее смерть связана с происходящим, но кое-что для начала уже есть. Если ничего полезного не выяснится, я хотя бы узнаю, сама она умерла или ей помогли.

— Похоже на план.

Рейес прижался ко мне сзади и провел губами по шее, отчего меня по макушку затопило теплыми волнами.

— Скучала по мне? — спросил он.

Я чуть не разрыдалась.

— Ты и представить себе не можешь.

— А мне кажется, могу. — Он прикусил мочку моего уха, и у меня чуть не подкосились колени. Впрочем, это могло оказаться побочным эффектом от того, что у меня сто лет не было ни грамма веса. — У меня крайне живое воображение.

Я развернулась в его руках и заглянула ему в глаза.

— Рейес, сколько ты там пробыл? На Земле прошел всего час, а сколько прошло там?

— Неважно.

Я отстранилась.

— Еще как важно.

Рейес наклонился ко мне.

— Ничего подобного.

— Ну пожа-а-алуйста!

Попросить мне ни капельки не стыдно, но пришлось изо всех сил сдерживать стон, когда Рейес скользнул руками под мой свитер, расстегнул лифчик и с бесконечной нежностью накрыл ладонями Угрозу и Уилл.

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — добавила я внезапно севшим голосом.

Большие пальцы погладили соски, и в спазме чистейшего удовольствия сжались мышцы между ног.

— Я сбился со счета, — проговорил Рейес мне в ухо.

— А сколько успел насчитать, пока не сбился?

Словно его совершенно не интересовала поднятая тема, или словно мы обсуждали что-то несерьезное, Рейес рассеянно ответил:

— Тысячу семьсот.

— Тысячу семьсот? — переспросила я.

Прежде чем горячий язык, обводивший край моего уха, сменился зубами, я услышала:

— Да.

Несмотря на восторг, который вызывали манипуляции Рейеса, я чуть-чуть отстранилась.

— Тысячу семьсот чего?

Он раздраженно вздохнул, но даже не посмотрел мне в глаза, потому что пристально изучал мой рот. И от одного лишь взгляда я согревалась изнутри с ног до головы.

— Умоляю, скажи, что ты считал часы. Тысяча семьсот часов. Нет! Лучше минут. Скажи, что считал минуты.

На красивых губах заиграл едва заметный намек на улыбку, но взглядом темных глаз, похоже, прочно завладели Угроза с Уилл. Сняв с меня свитер и лифчик, Рейес бросил их на пол, потратил уйму времени на запоминание точной формы моих девочек и только потом ответил:

— Пусть будет так.

— Пусть будет как? — спросила я.

Он снова прижался ко мне, лаская Угрозу и Уилл, словно они — королевское сокровище, а его только что короновали.

— Пусть будут минуты.

— А на самом деле это были минуты?

— Нет, Датч. — Рейес взял меня за горло (что было сексуальнее, чем должно было быть) и толкнул к стеклу. — Я считал не минуты.

Холодное, как лед, стекло резко контрастировало с прижимавшимся ко мне источником тепла. Одно умелое движение — и мои штаны оказались на щиколотках. Поначалу меня обдало холодным воздухом, но уже через секунду его сменил обжигающий жар.

Вот только пришла моя очередь. Рейес может меня соблазнить одной лишь своей чеширской улыбочкой, но пора было и мне показать, на что я способна по части соблазнения.

Оттолкнув его, я расстегнула ботинки и вылезла из штанов. Рейес смотрел на меня голодными глазами, но, как только сделал шаг вперед, я подняла руку:

— Не подходи, — и указательным пальцем велела ему тоже раздеться.

С хищной ухмылочкой он послушался и начал снимать футболку, заворожив меня видом крепких мускулов под кожей. А когда пришел черед штанов, я воочию увидела, как муж рад моему возвращению.

Пока он продолжал раздеваться, я не могла оторвать взгляд от впадин, обрамлявших мышцы живота. Наконец Рейес выпрямился во весь рост и стал терпеливо ждать, пока я не налюбуюсь тем, по чему так отчаянно скучала.

Мой взгляд прошел долгий путь от восхитительной головы до идеальных пальцев на ногах, впитывая каждую линию, каждый изгиб, каждую тень. Тусклый свет ласкал мышцы Рейеса, подчеркивая их существование с благоговением, словно любил каждый миллиметр этого тела не меньше, чем я.

За то время, что я знаю Рейеса как человека, он набрал массу почти без усилий, а за мое отсутствие его плечи стали еще шире, отчего переход к стройным бедрам казался еще выразительнее. О его пресс моя прабабушка могла бы легко стирать, ей-богу, и наслаждалась бы каждой секундой стирки.

Склонив голову набок, я отдала должное еще одной части тела. Задница Рейеса с ямочками по бокам — это нечто легендарное.

— Закончила? — весело поинтересовался он.

— И близко нет.

— Тогда тебе можно только посочувствовать.

Он двинулся ко мне, но я снова подняла ладонь. Рейес остановился и сложил на широкой груди руки. Настоящий Адонис — фаворит самой Афродиты — во плоти. Так он и стоял, хотя выражение лица явно намекало на то, что он слегка раздражен.

Решив не обращать внимания на подобную наглость, я прислонилась затылком к стеклу и закрыла глаза. Один за другим я стала растворять для себя окружающие предметы. Стекло за спиной исчезло. Затем — плитка под ногами. Дальше исчезли комната, склад и весь город, пока не остался только мужчина, которого я люблю.

— Датч, — с намеком на укор проговорил Рейес.

Но я лишь сосредоточилась усерднее и выпустила на свободу свою энергию, которая устремилась к нему и принялась исследовать и ласкать, согревать и гладить эрогенные зоны. Я чувствовала, как под моими нематериальными прикосновениями он напрягается и расслабляется. А когда энергия легко коснулась члена, Рейес шумно втянул носом воздух.

Наконец я открыла глаза. Муж запрокинул голову, явно наслаждаясь ощущениями, которые я ему дарила. Так и подмывало запрыгать от восторга. Из-за этого порыва вся концентрация растерялась, и энергия рывком вернулась ко мне.

Рейес опустил голову и уставился на меня исподлобья. В обрамленных густыми ресницами глазах сверкал голод и что-то сродни предвкушению, словно я бросила мужу долгожданный вызов.

— Теперь закончила? — спросил он.

Я не самым красивым образом надула губки:

— Наверное.

Через мгновение он уже стоял передо мной, положив ладони на стекло с обеих сторон от моей головы. На губах играла такая ухмылка, что только слепой не распознал бы в ней жажду крови. И все же Рейес и не думал ко мне прикасаться. В этом просто-напросто не было необходимости. Похоже, пришла его очередь хвастаться талантами, и долю секунды спустя мне во всех красках продемонстрировали, на каком отстойном любителе женат настоящий профессионал.

Ток сорвался с кожи Рейеса и обхватил мою шею и запястья, поймав меня в ловушку у окна.

Рейес наклонился и прошептал мне на ухо:

— Неужели никто никогда тебе не рассказывал, как опасно играть с электричеством?

С этими словами, умело, как опытный хирург, он отправил ток гулять по моей коже. Под напором колена мои ноги раздвинулись, и крошечные волны заплясали по клитору. В животе закружилась смесь боли и удовольствия, рождавшая отчаянный трепет в каждом уголке тела.

Искристые тоненькие молнии проникли глубже, и я ахнула от нахлынувших ощущений. Второй импульс пронесся вверх по животу и груди, отчего соски до боли заострились.

— Рейес, — с трудом проговорила я, сгорая от одного-единственного желания — почувствовать его глубоко-глубоко во мне.

А вот Рейесу определенно было весело. Он укоризненно поцокал языком, но ток никуда не делся. Зато расстояние между нами окончательно испарилось. К клитору прижался твердый, как камень, член, поглаживая чувствительную плоть. Если бы Рейес меня сейчас не держал, я бы наверняка забыла, как стоять.

— Пожалуйста, Рейес…

Горячие губы накрыли сосок Угрозы, и ноги подвели меня окончательно. Едва электрическая хватка на запястьях ослабла, я схватила мужа за волосы и, заставив его поднять голову, впилась ему в губы. Другой рукой я крепко обхватила член, и уже через мгновение оказалась на полу. Втиснувшись между моих ног, Рейес одним мощным рывком ворвался внутрь. В ту же секунду меня затопило таким наслаждением, что каждый тлевший уголек в каждой моей молекуле вспыхнул ярким пламенем. Оргазм был похож на взрыв, который начался во мне и, не в силах уместиться целиком, прорвался на свободу ослепительно горячими волнами.

Я застонала прямо Рейесу в губы. Наверное, этого звука хватило, чтобы и он добрался до заветной черты. Все мышцы в его теле превратились в натуральный мрамор. А миг спустя, пережив волну невероятной дрожи, он рухнул рядом со мной.

Чтобы посмотреть на него, пришлось перевернуться на бок. Рейес лежал на спине, накрыв предплечьем лоб. Под рукой виднелись влажные темные пряди, а на губах играла самая довольная улыбка из всех, что я в жизни видела.

— Ладно, блин, — сказала я, переведя наконец дух. — Твоя взяла.

Рейес тихо рассмеялся, а я в миллиардный раз поразилась тому, какой он замечательный. Сногсшибательно красивый, умный и смелый, он никогда не перестанет меня удивлять.

— Если сейчас же не прекратишь, — с закрытыми глазами сказал он сонным голосом, — придется показать тебе, на что еще способен бог.

Я хихикнула, повернула его лицо к себе и поцеловала.

— По-моему, прямо сейчас мне нечего бояться.

Рейес улыбнулся, как бывалый жулик:

— Тогда ты совсем меня не знаешь.

 

Глава 10

По-хорошему, раз для сна у нас имелись только узенькие раскладушки, мы с Рейесом должны были занять две сразу. Тем не менее, улеглись мы вместе на одну. Рейес — снизу, я распласталась на нем, как тряпичная кукла, а на мне, как тряпичная куколка-ротвейлер, распласталась Артемида. Оставалось лишь надеяться, что я не пускаю слюни так же, как она.

Рейес обнял нас обеих, и, несмотря на то, что огромная лапа практически перекрыла мне кислород, я уснула мертвым сном. Причем спала великолепно, пока меня кто-то не ткнул в ребра. Трижды.

Дернувшись, я уставилась во тьму, пытаясь рассмотреть, кто посмел меня разбудить. Не потому что было темно. Призраки светятся, так что их видно при любом освещении. А потому что стояла рань несусветная, а я не спала сто лет.

В прямом смысле. В Мармеладе я вообще не спала. Звучит, правда, хуже, чем было на самом деле. За все проведенное там время мне просто-напросто и в голову не приходило прикорнуть на часок-другой. Или поесть. Или сходить по маленькому. И слава богу, потому что во всем тамошнем мире не имелось ни клочка туалетной бумаги.

— Бабушка Лил? — пробормотала я, сдвинув лапу Артемиды и протирая глаза.

— Привет, тыковка. Как делишки?

Едва я попыталась встать, Артемида недовольно зарычала, а руки Рейеса сжались крепче. Пришлось проверять состояние его бодрствования.

Закрытые глаза? Есть.

Размеренное дыхание? Так точно.

Безмятежное лицо спящего человека? Фигушки.

Зато на губах играла до боли восхитительная улыбка.

— У нас гости, — сказала я ему, проведя пальцем по идеально ровному носу.

— Нет.

Я хихикнула:

— Вообще-то, это был не вопрос.

— Все равно нет.

— Ты все еще с красавчиком из ада? — поинтересовалась бабуля Лил.

— Ага.

— Обалдеть! Видала я этого парнишку голеньким… — Она поиграла бровями. — Зрелище что надо.

Смущенно накрыв лицо рукой, Рейес перекатился, прихватив с собой и меня и чуть не свергнув с трона Артемиду. Однако хранительница лишь подвинулась и теперь лежала поперек нас обоих. Кое-как я освободилась от Рейеса. Проще было сказать, чем сделать, поскольку он решительно не собирался меня отпускать. Потом я вылезла из-под Артемиды и поняла, что мне предстоит квест не хуже, чем во «Властелине колец» — поиски нижнего белья.

— Ты тут трусов не видела? — спросила я у бабушки Лил.

— Не-а. Я ж такого добра не ношу. Предпочитаю все в натуральном, так сказать, виде. Проветривать там, внизу, знаешь ли, только на пользу.

С трудом удалось сдержать рвущийся наружу смех.

— Спасибочки, бабуля Лил. Теперь буду знать.

Бабушка Лиллиан (точнее — двоюродная бабушка) умерла в шестидесятых в коммуне хиппи. Тогда, как и сейчас, на ней были цветастое гавайское платье и бусы братской любви. Голубые волосы слегка сияли под стать всему ее призрачному великолепию.

Поскольку умерла она еще до моего рождения, при жизни я ее не знала, зато все мое детство она была рядом и всегда была готова дать красочный, пусть и не всегда мудрый, совет. Сейчас бы мне совет точно не помешал.

— Какого рожна у тебя в квартире тьма демонов?

— Ты была у нас дома? — занервничала я. — Ну наконец-то нашла трусы.

Я натянула боксеры Рейеса, которые тут же сползли ниже некуда. Что ж, пока сойдет и так. Пора спасать репутацию Уилл и Угрозы. Будь я лифчиком, где бы я…

— Была, конечно.

— Они к тебе приставали? Демоны?

Я всерьез волновалась за Ангела. Он так и не вернулся отметиться. Понятия не имею, могут ли мглистые демоны увязаться за призраком. Как бы то ни было, не надо было подвергать Ангела риску.

— Ко мне так просто не пристанешь, тыковка. И они это знают.

— Не сомневаюсь, что знают, — усмехнулась я. — Где тебя, кстати, носило?

— Решила в отпуск смотаться. Посмотреть на церкви в Британии и заодно свидеться со священником, у которого умопомрачительный пресс.

— Бабуля Лил! — офонарела я. — Священник?!

Так и не найдя лифчик, я напялила футболку Рейеса и села на раскладушку рядом с ним. Он обвил рукой мою талию и уткнулся носом мне в бедро.

— У которого умопомрачительный пресс, — повторила бабушка Лиллиан таким тоном, будто до меня туго доходит.

— Тогда ясно, да.

— Ты мне расскажешь или нет, какого черта у тебя дома тонна демонов ошивается?

— Мы нечаянно открыли адское измерение.

— Понятненько. А я как-то нечаянно открыла лошадиную дозу ЛСД. Могу сказать только одно: в жизни не повторю. И все же зря вы это сделали.

— Согласна. Тебе что-нибудь известно о смерти моей мамы?

— Так ведь она умерла в родах. Разве можно ее винить? Бедняжка в один присест родила бога и жнеца!

Осознавая завуалированную правду в сказанных словах, я тихонько вздохнула:

— Думаешь, в этом все дело? Она поэтому и умерла?

— Упаси господи! Бог не послал бы ей тебя, если бы ты могла ее убить.

— Значит, она не из-за меня умерла?

— Такого я не говорила. Я имела в виду, что Бог знал, что твоя мама с этим справится. Просто иногда такое случается само по себе. Роды как лотерея, девочка моя.

Прикусив язык, чтобы не начать плакаться о своих сомнениях, я сменила курс:

— Ну а дядя Боб?

Бабуля Лил восторженно крякнула:

— Всегда мне нравился этот мальчик!

— Знаю-знаю, но… как ты думаешь, может ли он что-то знать о маминой смерти? Мог ли он тогда что-то скрыть или кого-то выгородить?

Обалдевшее выражение лица сказало мне больше любых слов.

— Откуда у тебя такие мысли, тыковка?

— Мне сказали узнать побольше о маминой смерти. Якобы это как-то поможет нам закрыть адский мир.

— Ух ты! — просияла бабушка Лиллиан. — Как интересно!

— Наверное.

— Ну что ж, я хотела только наведаться да узнать, как у тебя дела. Священничек-то ждет.

Вот вам и мудрый, блин, совет.

— Ты прямо сейчас на свидание собралась?

— А чего ждать? Я же не молодею. И ты тоже. — Она кивнула на Рейеса и опять поиграла бровями.

— Спасибо, что заглянула, бабуля Лил.

Она наклонилась ко мне, чтобы обняться, и меня обдало призрачным холодом в резком контрасте с теплом Рейеса.

— Ты ж моя хорошая! Главное — не унывай. — Бабушка Лил выпрямилась и подмигнула. — Просто слушай.

— Чего-чего? — пробормотала я, но она уже испарилась.

Само собой, я могла бы призвать ее обратно, но знала без тени сомнения: чем дольше мы проговорим, тем загадочнее будут ее слова. Такая вот фишка у призраков.

— Она у тебя тот еще фрукт, — пробубнил Рейес мне в бедро.

— Это точно. Она… — Не договорив, я застыла, потому что почувствовала в воздухе какую-то рябь. — Чувствуешь?

На секунду он перестал дышать, а потом мы одновременно спрыгнули с раскладушки, окончательно разбудив Артемиду.

Я рванула вниз, а вот Рейесу пришлось на пару секунд задержаться, потому что я умчалась в его одежде. Тем не менее, у двери он меня догнал — босиком, но в джинсах и черной футболке.

Посетитель постучал лишь один раз, и дверь с грохотом распахнулась. На пороге нашей скромной обители оказалось трое мужчин. Точнее — трое байкеров. Как всегда, с каждой новой встречей все трое казались все привлекательнее и привлекательнее. Вот только стояли лишь двое, а третий практически висел на них, придавленный весом сидевшего внутри него демона.

— Эрик! — удивленно выдохнула я и, глядя, как Майкл перетаскивает через порог товарища по любви к классным байкам, суетливо добавила, показывая на диван: — Сюда.

Эрика осторожно положили на диван, причем его ноги свисали с подлокотника.

— Чарли Дэвидсон, — проговорил Донован с соблазнительной ухмылкой. — Глазам своим не верю!

Донован, Майкл и Эрик были членами местного байкерского клуба «Бандиты». Мы познакомились благодаря маленькому недоразумению, которое, возможно, произошло потому, что я вломилась к Рокету в дурдом, которым тогда владел клуб, и повстречала стаю ротвейлеров, которые упомянутый дурдом охраняли.

После оскорблений со всех сторон (исключительно для проформы) я воспылала горячей любовью к парням и, что гораздо важнее, к одному из ротвейлеров — Артемиде. Она умерла практически сразу же после нашего знакомства. Кто-то ее отравил, и Донован потребовал (разумеется, угрожая страшной расправой), чтобы я нашла того, кто совершил настолько немыслимый поступок.

Вот только Донован не знал, что Артемида, к моему удивлению и бесконечной радости, стала моей хранительницей и уже уйму раз сражалась бок о бок со мной.

Однако еще страннее был тот факт, что парни стали стражами Пип. Теперь они были частью ее человеческой армии, вследствие чего сам собой напрашивался вопрос: какого черта они делают здесь, а не охраняют мою дочь?

Донован, как обычно, заросший щетиной и охренительно сексуальный, тепло меня обнял.

— Как жизнь, красавица?

— Неплохо. — Я крепко обняла его в ответ и всей грудью вдохнула запах моторного масла и лосьона после бритья. — Теперь намного лучше.

Ухмыльнувшись, Донован отпустил меня, чтобы я могла обняться еще и с Майклом. Было время, когда Майкл казался мне главным в этом трио. Я даже окрестила его Мафиози. Он слегка тяжелее остальных, зато походка у него — просто воплощение развязности, а улыбается он так лукаво, что невозможно не задуматься: что же таится в глубине этих голубых глаз?

Я присела рядом с Эриком. С Принцем, как я его когда-то называла. Высокий, темноволосый, с греческой красотой и стройной мускулистой фигурой он словно сошел со страниц любовного романа.

Ко мне подошел Донован:

— Мы думаем, он заражен.

Я убрала со лба Эрика темную прядь.

— Так и есть.

— Твою мать! — Донован упал на стул. — Это сверхъестественная пакость? То есть твоя сфера? Значит, ты можешь его вылечить.

Я глянула на Рейеса умоляющим взглядом. Должен же быть какой-то выход!

Рейес задумчиво свел брови.

— Что вы здесь делаете, народ? — сменила тему я, давая мужу время придумать план. — Я думала, вы с Пип.

— Твой благоверный, — кивнул Донован на Рейеса, — хотел посадить нас на самолет еще вчера, но Эрику позарез надо было забрать с собой бабушку. Он думал, она сразу согласится, но не тут-то было. А когда мы уже упаковали ее вещички, он…

— Шизанулся, — закончил за Донована Майкл.

Я повернулась к теме разговора.

— Он в отключке. Вы ему что-то дали?

— Рогипнол.

— То бишь вы его накачали?!

Уголок рта Донована упрямо дернулся.

— Минуточку, откуда у вас взялся рогипнол?

Примеру первого уголка последовал и второй.

— Так в чем вообще дело? — начал нервничать Майкл. — Что происходит?

Заставить себя рассказывать все снова в подробностях я не могла, поэтому наспех ввела байкеров в курс дела и, пока они переваривали услышанное, отвела Рейеса в угол.

— Мы что-то изменили, — шепнула я. — Такого не должно было случиться.

— То есть?

— Я их видела. В монастыре я видела армию Пип. И эта армия была огромной и бесконечно преданной нашей дочери. А еще я видела главных игроков, среди которых были эти трое парней. Им суждено быть ее стражами.

— Вовсе не факт, что что-то изменилось.

— Но когда мы в последний раз пытались вытащить эту штуку из человека…

— Все плохо кончилось, я помню. Тогда демон уже давно обосновался в выбранном теле. Мне кажется, у этой одержимости есть свои стадии. И Эрик до сих пор на ранней.

Доводы Рейеса звучали обнадеживающе.

— Ладно. И что нам делать?

— То же, что и всегда. Может быть, на этот раз все получится.

Изо всех сил я постаралась успокоить бешено бьющееся сердце, которое носит имя Бетти Уайт. Когда паникует Бетти, паникую я, и наоборот.

— Мы обязаны попробовать. Пусть мой свет не убивает этих демонов, но, может быть, он как-то ослабит того, что сидит в Эрике. И вытащить его будет проще.

В знак согласия Рейес приподнял брови:

— Попытка не пытка.

Обсудив все детали плана, мы усадили байкеров и напичкали их фактами.

— Как мы и говорили, Эрик одержим. Как правило, вытащить демона из человека не проблема, но конкретно эти демоны — совсем другое дело.

— В каком смысле? — уточнил Донован.

— Их создали с определенной целью, из-за чего в их ДНК заложен… некоторый иммунитет.

— Иммунитет к чему? — снова спросил он, начиная всерьез волноваться.

— К моему свету, например.

В своей фирменной манере Майкл изогнул бровь:

— К какому такому свету?

Ошарашив меня по самую макушку, Рейес присел перед диваном на одно колено, легко сохраняя равновесие благодаря сильным ногам. А потом с искренним беспокойством проговорил:

— Мы можем попробовать вытащить демона, но Эрик может умереть. Вам придется принять решение.

Спустя несколько долгих секунд Донован спросил:

— Что будет, если вытащить тварь не выйдет?

Губы Рейеса сложились в жесткую линию.

— Рано или поздно он умрет. Сколько пройдет времени, мы точно не знаем. Однако некоторые уже погибли. И, если мы не положим конец происходящему, смертей будет гораздо больше.

Обменявшись с Майклом взглядами, Донован кивнул:

— За дело.

Рейес встал, и пришла моя очередь приседать перед байкерами. Упершись локтями в колени Донована, я заглянула ему в глаза.

— Есть кое-что, о чем я тебе не говорила.

Он чувственно улыбнулся:

— Хочешь со мной сбежать?

Давя в зародыше улыбку, я покачала головой. Только Донован умел кошмарную ситуацию превратить в повод для флирта.

— Кроме этого.

— Тогда я уверен, что у тебя была веская причина что-то от меня скрывать.

Знал бы он хоть толику правды!

— У меня есть хранительница, которая присматривает за мной так же, как вы — за Пип.

— Ясно. — Сияющие глаза Донована вовсю изучали мой рот. Вот ведь наглец!

Собравшись с духом, я проговорила:

— Я хочу, чтобы ты ее увидел.

Уголок его рта приподнялся.

— Не вопрос.

— Для этого мне придется убрать завесу, разделяющую земной и сверхъестественный миры.

— Дорогуша, — Донован наклонился ко мне так близко, что наши носы чуть не соприкоснулись, — я тебе целиком и полностью доверяю.

— Спасибо. Ну а ты, Майкл?

— Мне больше по душе земля. Я даже летать не люблю.

Тихонько рассмеявшись, я взяла Донована за руку и подвела поближе к дивану, где мы оба присели на импровизированный журнальный столик.

— Дай знать, когда будешь готов, — сказала я Рейесу.

Он коротко кивнул в знак полной боевой готовности, и я, сжав ладонь Донована покрепче, повела его в сверхъестественную реальность. Всей грудью он вдохнул несуществующий воздух и распахнул глаза, ошеломленно и с капелькой ужаса глядя на бурный мир.

— Это — неземной мир. Мы с Рейесом можем одновременно существовать в триллионе разных измерений, но чаще всего придерживаемся земного и вот этого. — Зная, что вот-вот произойдет, я не сумела сдержать слабой улыбки. — Как и кое-кто из твоих знакомых.

Когда наконец Донован перестал рассматривать непривычное окружение и посмотрел на меня, я опустила руку ладонью вниз и призвала Артемиду. Она появилась прямо из-под земли и ткнулась большой головой мне в руку.

Я почесала ей уши, однако к своей миссии хранительница относилась крайне серьезно и сразу же зарычала на демона, клацая зубами. А потом, словно ощутив присутствие Донована, развернулась и уставилась на него в упор.

Долю секунды спустя Артемида бросилась в атаку.

Маленький хвостик мотался из стороны в сторону со скоростью света. Заскулив, хранительница набросилась на бывшего хозяина и принялась цепляться за него, будто уговаривала ее погладить.

Потрясенный до глубины души, Донован не меньше минуты глазел на Артемиду с отвисшей челюстью и только потом погладил ее по голове. Она прыгнула на него, едва не свалив на пол, но Доновану все же удалось усидеть на месте под напором мощной ротвейлерши.

Собачий восторг заразил нас троих. Даже Рейес улыбнулся, чего обычно от него не дождаться в присутствии Донована.

— Я могу ее погладить, — обалдевшим голосом пробормотал байкер. — Она настоящая!

— Еще какая настоящая. И спасала мою задницу столько раз, что и не упомнить.

Донован уткнулся носом ротвейлерше в шерсть, и та взвыла от радости. А потом внезапно испустила утробный страшный рык — инстинкты взяли верх, когда демон внутри Эрика вдруг заизвивался, словно разгадал наши намерения. Спрыгнув с Донована, Артемида прижалась к земле. Каждый мускул в ее теле едва не звенел от напряжения, готовясь к атаке.

Рейес кивком дал мне сигнал.

Я положила руку на грудь Эрику и, взяв в узду растревоженные нервы, направила свет прямо в него.

Уже через несколько секунд Донован собственными глазами увидел тварь, обосновавшуюся в одном из его лучших друзей, и отшатнулся так резко, что я чуть не выпустила его ладонь.

К счастью, этого не случилось. Мне удалось удержать одной рукой Донована, не убирая другой руки с Эрика. Я прекрасно знала: если сейчас упущу Донована, ему захочется сюда вернуться. Захочется увидеть, что творится с человеком, который был ему как брат.

Демону определенно не нравилось то, что я с ним делаю. Он брыкался и царапался, ни капельки не слабея от моего света.

Я покачала головой и взглянула на Рейеса:

— Ничего не получается.

— Тогда остается действовать по старинке.

Убрав ладонь с Эрика, я шепнула:

— Артемида.

И в тот же миг хранительница бросилась в атаку. Схватив демона за голову и стиснув зубы, он вытащила его из Эрика с устрашающим рыком и яростно замотала туда-сюда, как тряпичную куклу.

Как и последний демон, этот оказался очень сильным. Уже через пару секунд он умудрился сжать горло моей хранительницы, но она сумела поразить всех нас — дематериализовалась из демонской лапы и тут же набросилась на него с другой стороны. Каждый раз, когда демону удавалось ее схватить, Артемида поступала точно так же — исчезала и появлялась вновь, оскалив клыки.

Через несколько секунд она вцепилась демону в брюхо, давая Рейесу шанс схватить его за голову. Как и в прошлый раз, Рейес одним чистым резким движением оторвал демону башку подчистую.

Как матерый пациент психушки с раздвоением личности, Артемида сбросила маску сурового защитника и в мгновение ока превратилась в преданного, любящего друга. Купированный хвостик чуть ли не вибрировал, когда она снова подпрыгнула к Доновану с останками мглистого демона в зубах. Тот еще подарочек, конечно, но только неземная хранительница могла по достоинству оценить его важность. Вконец обалдев, Донован застыл, не зная, что думать и чему верить. Но в конце концов подтянул Артемиду поближе и обнял за голову, не обращая внимания на кусок демона в ее пасти. Вот только битву мы еще не выиграли. Нужно было узнать, как там Эрик.

Я дала Доновану еще несколько секунд, а потом отпустила его руку. Как и я, он вернулся в земное измерение. Само собой, Артемида все еще видела его, а вот он ее уже нет и теперь сидел, застыв от шока, пока я проверяла пульс Эрика.

Ощутив слабые отголоски сердцебиения, я широко улыбнулась Рейесу:

— Он жив. Он справился!

Рейес с облегчением выдохнул.

— Будем надеяться, он не сойдет с ума.

— Он и раньше-то не особо в своем уме был, — заметил Майкл, который стоял в дальнем углу комнаты. Очень, очень далеко.

Что ж, его можно понять. Будь у меня такая возможность, я бы тоже к себе и близко не подошла.

Все еще по макушку в шоке, Донован повернулся к Майклу.

— Такое ощущение, будто я только что заправился ЛСД.

— Поэтому я тут и стою. Пробовал я как-то ЛСД. Повторять однозначно не тянет.

 

Глава 11

Пока Рейес готовил завтрак, Эрик медленно-медленно приходил в сознание.

Положив ему на лоб теплое полотенце, я погладила его по щеке и спросила у Донована:

— Сколько рогипнола ты ему дал?

— Нашел легальную дозу и дал столько, сколько там было написано.

— Донован, это же рогипнол. Нет у него никакой легальной дозы.

— Я специально искал. Там так и было сказано — «ЛД».

У меня отвисла челюсть.

— ЛД — это летальная доза! Умоляю, скажи, что ты не…

Усмехнувшись, Донован в буквальном смысле махнул на меня рукой:

— Все с ним будет путем. Если, конечно, сидевшая внутри него тварь не сожрала его мозги. Они вообще едят мозги?

— Нет, — хихикнула я. — Точно нет.

Лицо Донована превратилась в маску беспокойства.

— Врешь ты хуже некуда.

— Мне это часто говорят. — Я глянула на Рейеса. — И что нам теперь делать? Подходить к каждому зараженному и выдирать по демону за раз?

Рейес подбросил и перевернул омлет из трех яиц.

— Если бы. В больнице такое не прокатит. К тому же мне кажется, многим уже не помочь. Демоны слишком сильны.

Внезапно Эрик застонал и почесал густую темную шевелюру, сдвинув полотенце. Одна нога по-прежнему свисала с подлокотника, вторая — с края дивана.

Пусть инфекция вовсе не была настоящей инфекцией, но Куки все же подошла к Эрику и потрогала его лоб. Байкер не возражал, а наоборот, замер, пока подруга не убедилась в отсутствии жара, и лишь потом открыл глаза и попытался сосредоточиться.

Я снова уселась на журнальный столик.

— Как ты себя чувствуешь, Эрик?

Он нахмурился и посмотрел на меня рассеянным взглядом:

— Сколько тебя должно быть штук?

— Благодаря Создателю всего одна. А сколько тебя должно быть штук?

— Только в твоих мечтах, красавица, может быть двое таких, как я, — лукаво улыбнулся он.

— Вот гадство, подловил! — Я присела рядом и обняла его за голову. — Серьезно, как ты себя чувствуешь?

— Хреновенько.

— Это из-за рогипнола. По крайней мере я надеюсь, что из-за него.

Эрик в шоке отодвинулся подальше.

— Ты меня накачала?

Тут я все-таки улыбнулась:

— Мечтать не вредно. Что-нибудь помнишь?

— Только то, что грипп был какой-то ужасный. Меня будто катком переехали.

— Так и было. Ну, почти. Пусть лучше тебе все объяснит твой бесстрашный лидер.

Когда я начала вставать, Эрик схватил меня за руку и прижал ее к груди. Вот никогда эти ребята не упускают шанса пофлиртовать!

— Уже бросаешь меня?

— Иду готовить завтрак. Точнее смотреть, как его готовят. Поесть сможешь?

Он положил ладонь на живот.

— А знаешь, наверное, смогу.

— Этот пацан и «шевроле» слопает, если хорошенько проголодается, — вставил Донован. — Все как с гуся вода. — Он глянул по очереди на меня, на Рейеса и обратно. — Не знаю, как вас и благодарить, народ.

— Мне бы постираться не помешало, — предложила я.

Донован рассмеялся:

— Значит, устроим постирушки.

Эрик поднес тыльную сторону моей ладони к губам, закрыл глаза и прошептал:

— Ты была не права.

Я наклонилась к нему:

— Да неужели? И в чем же?

— Твой свет сработал. Ослабил тварь.

— Эрик, — дрожащим голосом пробормотала я, поняв, о чем он говорит, — ты помнишь?

Он покачал головой:

— Только отрывками. Помню тебя, твой свет и… эту тварь. Она слабела. И, чем слабее была она, тем лучше было мне.

— То есть ты знал, что внутри тебя что-то есть?

— Не сразу. Но со временем я стал… слышать, как эта тварь дышит. Она дышала моими легкими, смотрела моими глазами и слушала моими ушами.

— Мне ужасно жаль! — искренне выдохнула я.

И мне действительно было жаль каждого, кто переживал то же самое даже сейчас, пока мы разговаривали.

— Ты ни в чем не виновата.

— К сожалению, виновата.

— Нет. Я так не думаю. — Эрик попробовал сесть, но ничего не вышло, и он снова упал на диван. — Все это какой-то отвлекающий маневр.

К нам подошел Рейес.

— Что ты имеешь в виду? Откуда об этом узнал?

Эрик провел свободной рукой по лицу.

— Извини, но больше я ничего не помню. Только то, что все это отвлекающий маневр.

— Значит, ты понимал демона? — поразилась я.

— Скорее его мысли. Мне удавалось разбирать, о чем он думает. Отрывками, конечно, но я помню какие-то мысли о том, что все это — лишь часть общей картины.

Я взглянула на мужа:

— Все краше и краше.

Разозлившись, он сжал руку в кулак. Я подошла к Рейесу, разжала его пальцы и переплела со своими. В конце концов он все же посмотрел мне в глаза печальным и понимающим взглядом, поцеловал так, что колени расплавились, и лишь потом вернулся к готовке. А я вернулась к наблюдению за готовкой прямо с пола, потому что снова уселась возле Эрика.

— Привет, солнышко, — сказала я, увидев появившегося Мейко.

Но он не обратил на меня ни малейшего внимания и снова занялся ловлей искр.

— Классный пацан, — заметил Эрик. — Твой?

Я фыркнула:

— Нет. Минуточку! — Во все глаза я уставилась на байкера, который в ответ молча изобразил кривую ухмылочку. — Ты его видишь?!

— А кто не видит? — пожал плечами он.

— Да почти никто! — вконец офонарела я. — Какого, блин, черта?

— Ну, извини.

— Да не стоит. — Я встала и решительно потопала к Куки. — Каждый встречный и поперечный теперь видит призраков. Еще чуть-чуть, и не бывать мне такой особенной, елки-палки.

Куки погладила меня по голове:

— Не переживай, солнце. По части особенности тебя никому не переплюнуть.

— Честно? — Я плюхнулась на стул рядом с подругой и положила голову ей на плечо. — Ты говоришь это не для того, чтобы меня успокоить?

— Нет, конечно.

Я подняла голову.

— Ты же в курсе, что я знаю, когда мне врут?

Кук уложила мою голову обратно себе на плечо.

— Просто смирись, солнышко.

— Ладно. — Я придвинулась ближе и устроилась поудобнее. — А можешь сказать, что я красивая?

— Ты очень красивая.

Я вздохнула. Наверняка сейчас мой свет засиял чуточку ярче. Жаль, что я его не вижу.

***

Эрик быстро пришел в себя и как ни в чем не бывало занялся едой. Гаррет, Пари, Эмбер и Квентин тоже пришли на завтрак. Джемме есть не хотелось, и я ее прекрасно понимала.

Пари обсуждала с народом татуировки, а Гаррет показывал нам с Рейесом свои новые находки:

— Всего один кусочек, четверостишие, но в нем говорится о мире внутри мира.

Я приободрилась:

— Звучит многообещающе.

— Беда с пророчествами в том, что они становятся яснее уже постфактум, когда какое-то конкретное событие напрямую указывает на написанное, а не наоборот. Ну и чтобы хоть что-то полезное выловить, я расшифровал один отрывок. Там сказано, что нужно найти сердце и уничтожить его.

— Сердце? — переспросила я. — Сердце чего, блин? Демона?

Наверное, в сотый раз Своупс перечитал абзац, и ко мне волнами устремилась его нервозность.

— Тут ничего об этом не написано.

— А написано, как это сердце уничтожить?

— Пока не видел, но я продолжу работать над переводом. Иногда хватает одного слова, одного намека на связь, чтобы сложились все кусочки головоломки.

— И это все? — поинтересовалась я, стараясь не выдать голосом разочарования.

— Пока все, что я сумел найти.

Я откинулась на спинку стула и сложила на груди руки.

— Кто вообще пишет эти дурацкие пророчества? Они же дурацкие!

— Конкретно это написано самим Нострадамусом.

— Обалдеть. Это написал сам Нострадамус? — Я выпрямилась. — Ладненько, я снова чувствую себя особенной.

— И красивой? — вставила Пари.

— И красивой, да. Но только потому, что ночью Рейес языком…

— Чарли! — взвизгнула Куки, определенно открыв неведомые доселе человечеству октавы. — Тут же дети!

— И что? Он может языком делать такое, что большинству людей…

— Чарли!!! — опять рявкнула подруга.

— Что? Он может сложить язык в форме листика клевера.

Я повернулась к Рейесу и тычком локтя в бок велела ему показать подруге фокус с языком. Он высунул язык и сложил его в форме клевера. Лицо Куки сильно порозовело.

Я смерила ее скептическим взглядом:

— Извращенка.

— Ты это специально!

— А ты будто совсем меня не знаешь!

Распахнулась главная дверь, и на складе появился мой гадский дядя-врун, которого я все равно обожаю, даже несмотря на десятилетия лжи и предательств.

— Привет, дядя Боб! — просияла я.

— Привет, милая, солнышко один и солнышко два, — сказал он и поцеловал по очереди своих женщин. Эмбер улыбнулась, а Куки все еще была занята смущенным рдением. — Что я пропустил?

— Мы вытащили из Эрика мглистого демона, но на этот раз носитель выжил.

— На этот раз?! — офонарел Эрик.

Я красноречиво махнула рукой на его переживания.

— Это замечательно, милая, — отозвался дядя Боб и открыл свой ноутбук. — Я знал, что уже слышал это имя.

— Эрик? — уточнила Эмбер.

— Мейко. Он здесь?

Она кивнула на сидевшего у нее на коленях мальчика. Ну то есть он практически сидел. Для нас с Рейесом призраки плотные, но для Квентина и Эмбер, пусть даже они их видят, остаются нематериальными. Так что Мейко, можно сказать, левитировал где-то в районе коленей Эмбер, вот только сам он об этом не знал, и слава богу.

Диби деликатно откашлялся:

— Можешь увести его в другую комнату, бусинка?

— Могу, но когда вернусь, ты мне все подробности расскажешь.

— Как всегда.

Эмбер изобразила нечитабельную мину и повторила так, как могут только тринадцатилетние:

— Все подробности.

А потом, как профессиональная няня, уболтала Мейко пойти и посмотреть на рассвет.

— Итак, — начал Диби, когда они ушли, — в прошлую субботу сторож нашел мальчика в мусорном баке в школе Норт-Вэлли-Хай.

— Боже мой! — вздохнула Куки, а вот у меня реакция была помощнее.

— Нет! Это не Мейко. — Я встала и обошла стол, чтобы увидеть, что там на мониторе у дяди Боба, но пока там ничего не было. — Он жив. Так Рокет сказал.

Диби помахал рукой:

— Дай закончить.

Я села рядом с ним.

— В школе повсюду камеры. Картинка, правда, так себе, но на записи видно, как какой-то парень тащит что-то похожее на мальчика в белой простыне.

Мы все собрались вокруг ноутбука, и дядя Боб запустил зернистое видео. В углу объектива появился еле заметный мужчина, у которого в руках был сверток в белой простыне. На мужчине была бейсболка, поэтому определить его личность по записи будет невозможно.

— Мужик мог подумать, что мальчик уже умер, и решил от него избавиться. А может, он был уверен, что мальчик так или иначе умрет. Трудно сказать наверняка.

Чтобы рассмотреть хоть какую-нибудь полезную подробность, я наклонилась ближе к монитору.

— Как его нашел сторож?

— Выбрасывал мусор. Увидел простыню и сразу заподозрил неладное. Потом залез в контейнер и нашел мальчика.

— И с чего вы взяли, что это был Мейко?

— С того, что имя необычное. Оно было на плетеном браслете у него на руке.

— У него и правда есть браслет, — пробормотала я.

Дальше Диби показал мне фотографию мальчика в больничной сорочке.

— Это точно он, — сказал Квентин, произнеся правильно почти все звуки приятным глубоким голосом.

Вслух он говорил очень редко, и мне ужасно нравилось, когда это случалось.

Диби благодарно ему кивнул.

— Значит, Чарли, ты была права. Он жив, но сейчас он в коме.

— В коме?! — В груди что-то болезненно сжалось.

Квентин коснулся моего плеча, и, когда я объяснила ему, в чем дело, заметно побледнел.

— Его выбросили, как какой-то мусор, — отрывистыми из-за ужаса жестами показал он. — Он ведь совсем маленький!

— Знаю, милый. — Погладив его по плечу, я посмотрела на Диби. — Дядя Боб, мы должны найти его маму и сестру. Мне нужен полный набор: записи дорожных камер наблюдения, отчеты с вышек сотовой связи, чтобы знать, кто и куда звонил в то время, когда Мейко выбросили в мусорный бак.

Диби провел ладонью по лицу, и до меня только теперь дошло, что он не спал всю ночь.

— Мы же не в Нью-Йорке, милая.

— Тогда что у нас есть? Мужик с записи наверняка выбрал место поближе к дому. Школа находится в Лос-Ранчос, недалеко от Четвертой улицы. Что нам известно о стороже?

— Его прогнали по базе, все чисто. Мы можем прочесать весь район, поговорить со школьным персоналом и соседями. Вдруг кто-то видел что-нибудь странное. Однако из-за всего, что происходит, весь город на ушах. Я бы на многое не рассчитывал.

— Я просмотрю отчеты о пропавших без вести, — проговорила Куки. — Вот бы кто-нибудь из полиции дал мне доступ…

Дядя Боб поднял руки в знак капитуляции:

— Тебе все пришлют в течение часа.

— А еще, дядя Боб, нам нужен охранник для Мейко. Если похититель Белинды поймет, что Мейко еще жив, он захочет довести дело до конца. В этом я ни секунды не сомневаюсь.

— Я уже этим занимаюсь. Поскольку в больнице его приняли как Джона Доу, его имя ни в каких записях не засветится. Я прослежу, чтобы так все и оставалось на случай, если преступник узнает о своей ошибке.

Я уставилась на профиль Диби, которого обожала всей душой и которому доверяла больше, чем кому бы то ни было. Рейес прав. У дяди Боба должна быть весомая причина, чтобы мне врать. Я только не могу взять в толк, что это за причина такая.

В любое другое время я бы попросила его помочь с расследованием маминой смерти. Мне не хватало команды Дэвидсон, ведь мы отлично работаем вместе. Однако на этот раз придется действовать в одиночку. Ну, почти. По крайней мере до тех пор, пока я не выясню, о чем соврал Диби и почему.

Он вопросительно глянул на меня, и я мигом сосредоточилась на мониторе, запоминая каждую деталь, которую можно было рассмотреть. Ничего важного на глаза не попадалось, но я снова и снова просматривала запись, пока мы ели. Когда все наелись и оделись, новости из Альбукерке заполонили все национальные каналы. Люди сбегали из города толпами, а мародерство разрослось до масштабов эпидемии.

Однако в целом, несмотря на то, что количество пациентов в больницах по всему городу уже исчислялось сотнями, лишь семь смертей связали с неизвестной болезнью.

Отчасти массовый хаос вызывала странная природа инфекции — необычные симптомы и поведение зараженных. Второй причиной всеобщего помешательства стал тот факт, что умники из ЦКЗ не могли ни определить, ни даже обнаружить вирус. И вся эта загадочность вызывала настоящую бурю вокруг эпидемии. Что это? Что-то из окружающей среды? Массовое отравление? Биологическое оружие?

Средства массовой информации уже окрестили происходящее «делирием», а обычные люди вовсю называли царящий кошмар полноценным зомби-апокалипсисом. Не сыграй я ключевую роль в текущих событиях, тоже бы предпочла последний вариант.

По пути в Санта-Фе я снова и снова думала о зомби, пока мои мысли не свернули к еще одной маячившей на горизонте битве. К той самой, в которой суждено сражаться нашей дочери. В Мармеладе я много размышляла о том, с какими трудностями ей придется столкнуться, но кое о чем даже не задумывалась, пока один из духов не дал мне подсказку в своей фирменной странной манере.

В этом, кстати, и заключалась главная странность духов и всего того мира. Настоящих бесед у нас там и близко не было. Духи просто читали мои мысли, а когда у них появлялись какие-то предположения или желание поделиться саркастичными мнениями, они со мной говорили. Только голосов у них не было. Их мысли напрямую внедрялись мне в голову.

Что само по себе хорошо, поскольку в бесконечной мармеладской ночи не существовало никаких звуков. Там царил вакуум, уничтожавший звуки, запахи, ощущения и вкусы.

И это было наказанием.

Зато в моем распоряжении была уйма времени на глубокие раздумья, которые так нравятся нынешним детям. Когда нет ни входящей, ни исходящей информации, перспектива меняется, и невероятно растут шансы успешного погружения в безумие.

Однажды, где-то в середине похожего на смерть отпуска, моими мыслями завладела Стража — армия Пип. Я размышляла о ключевых игроках, о толпах призраков, которые встанут за спиной моей дочери, об адских псах, которые уже рядом и защищают ее ценой собственной жизни. Как вдруг один из духов сказал нечто такое, что внесло диссонанс во всю картину.

Понятия не имею, почему я раньше об этом не думала. Но раз уж об этом упомянул дух, на это стоило обратить внимание.

Обретя вновь опору под ногами, я решила повезти нас в столицу штата. Прямо сейчас я смотрела на задумчивый профиль мужа, обрамленный яркими цветами гор Сандии за стеклом. Рейес уперся подбородком в правую руку. Чувственных губ легко касались длинные пальцы. Между бровями залегла складка.

Не отрывая взгляда от пейзажа, Рейес улыбнулся:

— Водителю лучше следить за дорогой.

— Главное слово тут «лучше».

Темные глаза обратились ко мне, а я погладила Развалюху по торпеде:

— Она по мне соскучилась, бедняжка.

— Гарантирую, миссис Дэвидсон, я соскучился по тебе гораздо сильнее.

В животе от таких слов что-то перевернулось, но я решила зацепиться за менее важную часть:

— Миссис Дэвидсон, блин. Я так и не сменила фамилию.

— Не уверен, что Фэрроу тебе подойдет.

Я оскорбленно ахнула:

— Ты не хочешь, чтобы я взяла твою фамилию? Да ты меня стыдишься!

Однако Рейес на уловку не купился:

— Тебя что-то тревожит.

— Да неужели?

Господи, я просто спец по части остроумных ответов! Наверное, именно поэтому мне дали титул «Посадят за то, что дерзила копу». У меня, кстати, есть пояс и корона, чтобы подтвердить звание.

— Помнишь один прекрасный момент, когда ты вырвал из моих рук Пип и передал своим человеческим родителям, чтобы они ее растили, потому что так ей будет угрожать меньше опасностей? Мне тогда как раз было видение о будущем.

Рейес поерзал.

— Помню.

— В общем, пока я парила в Мармеладе, размышляя о том, о сем, один из духов подбросил мне суперскую идею.

— Какую?

— Я видела всех, кто будет рядом с нашей дочерью, когда она надерет зад твоему папаше.

Рейес стиснул зубы.

— Он мне не отец.

— В общем, я видела всех и каждого из ее огромной армии, включая и Дюжину — ее личную стаю адских псов.

— Я помню, что такое Дюжина.

— Я видела Эмбер и Квентина, Ангела и мистера Вонга. Короче говоря, всех. А знаешь, кого я не видела?

Он глянул на меня с любопытством.

Я вздохнула и выпалила:

— Нас.

Снова помрачнев, Рейес отвернулся к окну. Так он всегда делает, когда думает, а думает он много.

— Рейес, я не уверена, что на этот раз мы справимся.

— Совсем не обязательно. Пророки редко видят себя в видениях.

— Серьезно? Но тогда почему я не видела хотя бы тебя? Сам подумай. Почему наша дочь должна предстать перед Люцифером без нас? Все пророчества и предсказания говорят одно и то же. Пип схлестнется с Сатаной в битве за человечество. Там нет ни слова ни о тебе, ни обо мне. Нет ни единого упоминания о нас троих. В текстах написано только о Пип. Почему?

Желваки Рейеса задвигались, глаза прикрылись, и на лице промелькнуло что-то очень похожее на гнев.

— Что это было? — спросила я. Как обычно, мне не удалось четко разгадать его чувства. — Почему ты злишься?

Он покачал головой:

— Мы боги, Датч. Ты права. Что может помешать нам быть рядом с дочерью? Мы бессмертны. А умереть можем лишь в том единственном случае, если нас убьет другой бог. Значит, меня убьешь ты, правильно?

— Неправильно, — нервно брякнула я.

— И что тогда? Кто-то убьет тебя? Видишь ли, я тебя знаю. Только смерть может не пустить тебя к дочери. А на суицидницу ты мало похожа. — Тут он прав. — И кто тогда должен тебя убить?

 

Глава 12

На I-25 мы с Рейесом попали в капитальную пробку из-за количества желающих сбежать из города.

— Никто меня не убьет, — ответила я мужу. — И уж точно я не стану убивать тебя. Может быть, дело в чем-то другом. Может… даже не знаю… мы застрянем в пробке, вот как сейчас.

Рейес что-то проворчал.

Я никак не отреагировала, зато посмотрела в зеркало заднего вида на Мейко, который опять прыгал туда-сюда за искрами.

— Пристегнись, мистер. — Когда он свалился с сиденья и захихикал, я тоже вслух рассмеялась и сказала Рейесу: — Он первый раз в машине. Хотел покататься.

Рейес взял меня за руку и заставил посмотреть на него.

— Ты вполне можешь погоревать.

Мы оба знали, что речь шла не о Мейко. Я вся поникла.

— Нет, пока не могу. На это еще будет куча времени.

— Сверни здесь, — показал Рейес на ближайший поворот. — Поедем другой дорогой.

До поворота оставалось метров пятнадцать.

— Лады, но быстро вряд ли получится.

Заторы — полный отстой.

— А может, и получится, — с вызовом улыбнулся муж.

— Принято.

Места как раз хватало, чтобы Развалюха протиснулась справа, а потом под диким углом вошла в поворот. Господи, обожаю бешеные повороты!

Я покрепче взялась за руль.

— Если выскочат копы, штраф платить будешь ты.

— Договорились.

С I-25 мы съехали приблизительно через полкилометра от того места, где выехали на шоссе, и помчались обратно в штаб-квартиру, поскольку другая дорога шла аккурат мимо склада.

— Быстро вы, — проговорила Куки, когда мы вошли через главную дверь.

— Как раз наоборот. Где Эмбер?

Подруга кивнула в противоположную от нашей с Рейесом спальни сторону:

— В телекомнате.

Я застыла на месте.

— В телекомнате? Почему никто мне не сказал, что у нас есть телекомната?!

Не отрываясь от монитора, Кук безразлично пожала плечами.

Я раздраженно вздохнула и потопала на поиски наконец-то упомянутой телекомнаты.

— Обо всем узнаю последней, елки-палки.

Прокатив Мейко на Развалюхе, я отвела его обратно к Эмбер и Квентину и снова посадила их за поиски информации, после чего мы с Рейесом опять отправились в Санта-Фе, только на этот раз с нами поехала Джемма.

Почти через час мы остановились у «Государственного Здания Бюро, Где Любой Желающий Может Получить Свидетельство о Рождении или Смерти». Само собой, местечко так и близко не называлось, но мой вариант гораздо лучше, чем просто Госбюро Санта-Фе.

— Скоро вернемся, — сказала я Джемме, перед тем как мы с Рейесом выскочили из Развалюхи.

То есть я надеялась, что мы оба выскочили. Рейес слишком крут для выскакиваний. Он скорее плавно выскальзывает.

— А мне с вами нельзя? — спросила сестра, едва я захлопнула дверцу.

Я показала на свое ухо и покачала головой:

— Я тебя не слышу!

Она всю дорогу не замолкала, а никому не под силу выдержать столько Джеммы, особенно когда человечество стоит на краю полного уничтожения.

Демонстративно рассевшись на заднем сиденье, Джемма раздраженно скрестила на груди руки.

Получить свидетельство о маминой смерти оказалось легче, чем я ожидала. У меня имелись все необходимые бумажки, поэтому я быстренько заполнила бланк, и вуаля — свидетельство на руках.

Мы сели на скамейку у здания бюро, чтобы изучать документ.

— Оказывается, было проведено вскрытие, — удивилась я. — По запросу врача.

Чтобы лучше видеть, Джемма наклонилась поближе.

— Зачем врачу запрашивать вскрытие, если мама умерла по естественным причинам, что указано прямо вот здесь, — она показала на нужный абзац, — и ее смерть не вызывала подозрений?

Рейес взглянул на Джемму:

— Может быть, нам стоит спросить об этом у самого врача.

Я достала из сумки новенький телефон (точнее одноразовый сотовый Донована) и набрала Куки. Та взяла трубку с первого же гудка.

— У меня для тебя три слова, — сходу заговорила подруга, уже использовав намного больше трех слов.

— Печальное мужское облысение? — подыграла я.

— Нет.

— Прекрати меня преследовать?

— Тоже нет.

— Делай мир лучше? — Ей-богу, я так целый день могу.

— Таниэль Ли Прост.

— В каком смысле он прост?

— Это фамилия.

— Просто Прост?

— Да. Это парень Пари.

— Я и забыла, что она с кем-то встречается. Симпатичный?

— Ну, Пари и правда кое с кем встречается, только не с ним, а с ней. А это не она. Это тот, который вырезает на себе имена. Возможно, серийный убийца.

— А, ну да. — У меня почти не было времени копать под возможного серийного убийцу, но вдруг эти три слова стали снова и снова прокручиваться в голове. «Возможный серийный убийца». — Быстро ты его нашла. И как тебе это удалось?

— К счастью, в Нью-Мексико не так уж много дальнобойщиков по имени Таниэль. Я сузила список до…

— И сколько там было?

— Там — это где?

— В списке. Сколько там Таниэлей?

Повисла долгая пауза, и лишь потом Куки ответила:

— Один.

— Значит, список сузился сам по себе.

— Как скажешь, но я все равно поработала.

— Это точно.

— И заслужила свою зарплату.

— Без вариантов.

— Шутишь, да?

— Чего? Да я бы никогда не стала над тобой шутить. Мне для этого юмора не хватит. Ты целиком и полностью отрабатываешь свою зарплату. И мою тоже. И, наверное, отчасти зарплату Рейеса. Он у нас слегка бездельник.

— В общем, как я и сказала, я поохотилась и нашла фотографию.

— Вот видишь? Охота — тяжкий труд. Я больше по собирательству.

— Я показала фотку Пари. Это точно он. Работает на компанию «Перевозки Сандайал». Я позвонила туда и назвалась тетушкой, которая приехала из другого города и хочет сделать ему сюрприз.

— Ты использовала голос беззубого старикашки? Обожаю, когда ты так делаешь!

— Чарли, это было всего один раз. К тому же я тогда простыла. И с чего это вдруг беззубый?

— С того, что ты не все звуки произносила.

— Я дышала-то с трудом!

— Зато у тебя прекрасно получался старикашка.

— А еще я пыталась прикинуться стриптизершей по имени Тиффани.

— Было дело, — поежилась я. — Больше никогда так не делай. Так что у тебя есть на этого парня?

— Адрес, телефон и уйма больничных, которыми он явно не брезговал. Или он действительно болен, или что-то замыслил. Думаешь, он заражен?

Я прикинула сроки.

— Было бы логично, если не считать того факта, что к Пари он пришел две недели назад. Это как раз тогда, когда мы случайно распаковали Мглу. А Пари говорит, что имена он повырезал на себе уже давненько.

— Точно.

В трубке послышались звук клавиш и детский голосок, спрашивавший, откуда берутся дети. Бедная Эмбер!

— Итак, похоже, в больницах этот парень не лежал. А это, наверное, хороший знак.

— Согласна. Пришли мне его данные. На обратном пути попробую к нему заскочить и полюбопытствовать, никого ли он не убил в последнее время. Но сначала дам тебе еще одно задание. Можешь узнать, где некий доктор Скотт Кларк вешает свою шляпу? Он был акушером моей мамы. Я узнала о вскрытии и теперь очень хочу повидаться с этим товарищем.

— Твоей маме делали вскрытие?

— Ага. Тебе это тоже кажется странным?

— Не то чтобы это совсем неслыханное дело, но обычно, когда женщина умирает во время родов, смерть списывают на естественные причины.

— Вот именно.

— Ладно, займусь.

— Спасибо, Кук. И узнай, как дела у Эмбер.

— Хорошо. А зачем?

— Мне кажется, она вот-вот расскажет Мейко, откуда берутся дети.

— Боже ты мой!

***

Мы остановились на стоянке у офиса судмедэксперта и опять, к пущей досаде Джеммы, велели ей оставаться в машине. Уже по пути к дверям Рейес меня остановил, взяв за руку.

— Там много трупов, — заметил он, будто это должно что-то значить.

Лишь через секунду до меня дошло, и я, подняв свободную правую руку, закатила глаза:

— Обещаю никого из мертвых не возвращать.

— Ну да. Мы же все знаем, как ты держишь слово.

Оскорбившись до глубины души, я поджала губы и подняла указательный палец:

— Один человек. Я вернула из мертвых одного-единственного человечка.

— Чушь.

— Я вернула к жизни всего одного человека, чья душа уже покинула тело.

— И?

— И ты когда-нибудь вообще прекратишь мне об этом напоминать?

— Нет. Мне нужен рычаг воздействия на веки вечные. И?

— И, блин! — Я шагнула ближе и уставилась на мужа сверху вниз. Точнее наоборот. Не суть. — Я бы не задумываясь поступила точно так же. Я бы ее вернула.

— Я знаю. И?

Теперь я действительно не понимала, чего он от меня хочет.

— И что, елки-палки?

— И тебе очень жаль, и ты больше никогда и никого не вернешь из мертвых.

— И… — начала я, но тут же замолчала и опустила голову. — И я не могу дать такое обещание.

— Датч, — угрожающе процедил Рейес.

— Мы не знаем, что готовит нам будущее, Рейес. Неужели ты предпочел бы, чтобы я тебе солгала?

— Нет.

— Тогда извини, но я не могу пообещать, что больше никогда и никого не верну к жизни.

Не обращая внимания на жгучую волну ярости Рейеса, я прошагала мимо него и вошла в здание.

У стойки регистрации я сообщила, что пришла к своему приятелю Уэйду — главному судмедэксперту. Регистраторша махнула на ряд стульев и взялась за телефон. Пришлось сидеть рядом с сердитым богом. Лишь спустя целую вечность кипения и шипения послышались чьи-то шаги.

— Как жизнь, Пауэрс? — подскочила я, едва завидев Уэйда в коридоре.

— Дэвидсон, — поздоровался он и крепко пожал мою протянутую руку. — Как поживает твой дядя?

— По уши во лжи. Мне нужен отчет о вскрытии, а ты похож на того, кто режет мертвых людей. Минуточку, как-то это неправильно прозвучало.

Подавив улыбку, Уэйд посмотрел на Рейеса.

— Знакомься, это мой муж, Рейес.

— Я вас помню, — отозвался Уэйд.

— Вы знакомы? — удивилась я.

— Нет-нет, — торопливо заверил эксперт и откашлялся. — Помню из новостей.

Рейес протянул руку.

Уэйд пожал ее и проговорил:

— Рад, что все улеглось.

Рейеса обвинили в убийстве, которого он не совершал. В результате он десять лет отсидел в тюрьме строгого режима, пока не выяснилось, что его якобы жертва очень даже жива.

— Я тоже, — ответил Рейес и выдал обезоруживающую улыбку, благодаря которой напряжение в плечах Уэйда заметно уменьшилось.

В итоге Рейес позволил судмедэксперту избежать того, что могло вылиться в крайне неловкую ситуацию, чем заработал себе бонусные очки в моих глазах. Господи, обожаю всякие бонусы!

Уэйд повернулся ко мне:

— Итак, тебе нужен отчет для дела, над которым ты работаешь с дядей?

— Ага.

Он махнул рукой, привлекая внимание регистраторши.

— Говори номер дела.

— Я хотела сказать нет.

Лоб Уэйда сморщился.

— Чарли, я не могу просто так…

— Мне нужен отчет о вскрытии мамы.

Эксперт с пониманием вздохнул:

— Тогда нам лучше пройти ко мне в кабинет.

Мы пошли за ним, и через полчаса (видимо, кому-то пришлось сгонять в архив) получили копию отчета о вскрытии.

Я быстренько прочла документ.

— Непохоже, чтобы обнаружилось что-то необычное.

— Вот именно, — покачал головой Уэйд.

— Если верить написанному, мама умерла от остановки сердца. — Я нахмурилась. — Разве не все люди на планете умирают от остановки сердца?

— Да, но судмедэкспертиза, как правило, докапывается до причин того, что могло вызвать упомянутую остановку сердца. Например, два огнестрельных ранения в голову.

— Понятно.

Рейес тоже просмотрел бумажку.

— Но тут ничего такого нет.

— Верно, сэр. Я был знаком с патологоанатомом, проводившим вскрытие. Он свое дело знал. Было бы что найти, он бы наверняка это нашел.

— Что значит «знал»? — уточнила я.

— Жаль это говорить, но пару недель назад он скончался.

Проклятье. А мне бы хотелось с ним пообщаться.

Бросив косой взгляд на Рейеса, я снова посмотрела на Уэйда:

— Любопытное время для смерти он выбрал. Он болел?

— Я не в курсе, но многие люди о подобных вещах не распространяются.

— Тоже верно. Что ж, Уэйд, спасибо. Кстати, как там поживает твоя старая верная пила?

— Хорошо. До сих пор терпеть не может, когда ее называют старой верной пилой.

— Серьезно? — Я закатила глаза. — Я уж думала, она давно смирилась.

Уэйд лукаво улыбнулся:

— Скорее рак на горе свистнет.

Я подалась ближе и прошептала:

— Тогда, наверное, лучше не передавать ей от меня привет.

— Договорились.

Уже на выходе из кабинета я оглянулась:

— Кофе здесь все еще бесплатный?

 

Глава 13

— Ну бесит же! Мы копаемся в маминой смерти, а сами знать не знаем зачем. И что вообще мы должны найти? Это все равно что искать иголку в стоге сена размером с Канзас.

Из офиса судмедэксперта мы вышли, имея на руках не больше, чем когда вошли. Не считая кофе, само собой. Отчет я засунула в сумку и снова глотнула, опалив к чертовой бабушке горло горьковатой жидкостью. Рейес, правда, обжигал места и почувствительнее, так что все путем.

— Я начинаю думать, — заметил он, — что мы напрасно тратим время.

— Я бы тоже начала, если бы не Моккачино.

Рейес повернулся ко мне:

— Точно пожалею, что спросил, но причем тут напиток на основе кофе?

Я положила ему ладонь на плечо и рассмеялась:

— Напиток на основе кофе! Ты меня убиваешь! Моккачино, или Мокка для своих, была в Мармеладе моей лучшей подружкой. Она-то меня и надоумила покопаться в обстоятельствах маминой смерти. Сказала, что так я найду нужные ответы. А она ни разу меня не подвела. Ни разу за сто с лишним лет.

Рейес скрестил на груди руки.

— Значит, это был дух женского пола?

— Понятия не имею. Меня это нисколько не волновало. К тому же не хотелось их оскорблять, наделяя именами по половому признаку, тем более что ни к какому конкретно полу они себя никогда не относили.

Рейес ущипнул себя за идеальную переносицу.

— Много их там было?

— Полов?

— Духов.

— Десятки! Наверное. Трудно сказать. Я общалась только с несколькими. Из нас вышла крутая шайка, если ты понимаешь, о чем я.

Он стиснул зубы. То ли веселье пытался подавить, то ли раздражение. Очень может быть, и то, и другое сразу.

— Как ты назвала остальных?

— Дай-ка подумать. — Я глянула вверх и начала загибать пальцы. — Итак, там были Карамельный Соленый Макиато, Тыквенный Острый Латте, Американо-Со-Льдом (этот был в нашей банде самый мутный), Мятный Мокко Фраппучино, Латте-Со-Специями, Лондонский Туман и Горячий Шоколад. И поверь мне на слово: не просто так я назвала парня горячим. — Я фыркнула и подтолкнула Рейеса локтем в бок. — И я еще не всех перечислила.

— Ничего страшного. Сам не знаю, зачем спросил.

Наверное, я его чуточку взбесила, но когда заглянула ему в глаза, там плескалось что-то очень ласковое, нежное, почти эротическое. Этого хватило, чтобы отдельные лепешечки моего сердца задвигались и наскладировались в кучку.

Я приподнялась на цыпочки, чтобы мы с Рейесом оказались почти нос к носу.

— Будешь так на меня смотреть, мистер Мачо, придется ехать обратно на склад и испытывать на прочность вторую раскладушку.

Меня тут же накрыло волной чистого жара. Толкнув меня в каменную стену здания, Рейес прижался ко мне стройным телом и озвучил очевидное:

— Нравится тебе играть с огнем.

— Если до сих пор ты этого не понял, красавчик, то даже не знаю, как еще тебя убедить.

Он улыбнулся, а мгновение спустя горячие губы прожгли дорожку по моей шее до самого уха.

Тренькнул сотовый рингтоном Куки. Точнее не тренькнул, а заорал из сумки «Да, детка, да!». Рейес вздохнул и отстранился ровно настолько, чтобы я смогла вытащить телефон.

— Куки прислала адрес акушера.

— Значит, нам пора. Раз уж так сказала Мокка.

Я прямо почувствовала, как моя физиономия расплывается в улыбке, и скопировала своего пятилетнего фаворита:

— Мокка мне никакая не начальница.

Стоило залезть на пассажирское сиденье Развалюхи, как меня встретил гневный взгляд Джеммы.

— В чем дело? — поинтересовалась я с видом оскорбленной невинности.

— Больше я с вами в жизни никуда не поеду!

И ведь правда — не поедет.

— Вы позорите всех, кто оказывается рядом.

И опять — правда.

Когда в машину сел Рейес, Джемма наградила его точно таким же взглядом, вот только Рейес ни обратил на нее ни малейшего внимания и повез нас к дому доктора Кларка. Развалюхе определенно нравилось, как с ней обращался водитель: как переключал скорости, разгонялся и тормозил. Так что я была спокойна. В конце концов мы легко нашли нужный дом и остановились на подъездной дорожке.

— Вы оба можете вести себя нормально? — строго спросила Джемма.

Рейес обернулся и выдал ей одну из своих убийственных улыбок. Судя по тому, какое мечтательное выражение образовалось на лице сестры, ему мигом все простилось.

— Да как ты, елки-палки, это делаешь? — проворчала я, когда мы уже подходили к дому.

Понимаю: он весь из себя секси-шмекси, но блин!

Все еще улыбаясь, Рейес взял меня за руку, и меня затопило теплом — такой простой, но такой милый жест! Лишь потом дошло, что за руку муж меня взял не просто так.

Он кивнул куда-то вправо:

— Таскается за нами целый день.

И я увидела мглистого демона во всей его серой красе, который уже перешел через человека, наверняка его убив. Тем не менее, демон прятался в тенях и на прямой контакт выходить не торопился. И почему я всегда последняя узнаю о таких вещах?

— Он будет что-то делать? — спросила я и тут же, не дождавшись ответа, исправилась: — Может ли он что-то сделать?

— Понятия не имею.

Дойдя до дома из песчаника, мы постучали в дверь. Судя по аккуратному газону и ряду розовых кустов вдоль передней дорожки, у хозяина был хороший вкус и определенная склонность к садоводству.

Дверь открыла женщина лет шестидесяти с чем-то, быстренько смерила меня взглядом и с заметным одобрением уставилась на Рейеса. О да, так он действует на людей.

— Здрасьте, — поздоровалась я в восторге от того, что нам открыли. — Нельзя ли нам поговорить с доктором Кларком?

Женщина оглянулась и неуверенно ответила:

— Он опять уснул в кресле. — Тут она глянула на Рейеса. — Со «Смит-Вессоном» в руках. — Снова на меня. — Могу я спросить, по какому вы делу?

— Конечно. — Восторг вырос и зацвел буйным цветом. — Простите, что не объяснилась сразу. Моя мама была его пациенткой, и мне бы хотелось задать ему несколько вопросов.

— Он уже двадцать восемь лет на пенсии.

— Правда? — искренне удивилась я. — Значит, мама была одной из его последних пациентов.

— Понятно. Что ж, минутку.

И дверь захлопнулась практически у нас перед носом. Я наградила Рейеса сердитым взглядом.

— Сделай вид попроще, елки-палки. Ты пугаешь людей.

Все еще глядя на дверь, он молча показал мне в ответ средний палец.

Какой тонкий, блин, намек!

— Забавно. Похоже, ты совершенно не ценишь собственную жизнь.

— Это угроза?

— Скорее обещание.

На красивых губах заиграла кривая ухмылочка как раз в тот момент, когда дверь снова открылась.

— Заходите, — сказала миссис Кларк.

— Спасибо.

Она проводила нас в залитую светом и слегка устаревшую гостиную, где в кресле и правда сидел добрый доктор с одеялом на коленях. Или он был рад нас видеть, или под одеялом у него действительно имелся пистолет.

Пока миссис Кларк ходила за лимонадом, мы представились.

— Итак, — начал врач, предложив нам присесть на диван возле кресла, — ваша мама была моей пациенткой. Сколько вам лет?

Мы сели, причем мои колени едва не касались коленей доктора.

— Двадцать восемь. Вы помогли маме избавиться, так сказать, от бремени.

— От бремени греха? — громогласно расхохотался доктор Кларк.

Из кухни послышался крик его жены:

— Скотт Кларк! Сколько раз тебе говорить, что эта шутка оскорбительна?!

Врач махнул на супругу рукой.

— Что я могу для вас сделать?

— Ну, не хочу вас расстраивать, но моя мама умерла во время родов. Мне любопытно, не помните ли вы, как именно это произошло.

В глазах доктора Кларка мелькнуло узнавание.

— Значит, вы Шарлотта Дэвидсон.

— Д-да.

— Я помню вашу маму. Красивая была девушка.

Я просияла:

— Спасибо. Я тоже так подумала. — Помню, как точно такая же мысль возникла в голове, когда мама через меня перешла. — Точнее думаю, — исправилась я, заметив странный взгляд врача. — Когда просматриваю фотографии.

— Понимаю.

— Расскажите мне, пожалуйста, о родах. Не сучилось ли тогда чего-нибудь необычного?

Доктор Кларк поерзал.

— Ничего такого не припоминаю.

Появилась его жена с лимонадом. Я взяла один стакан, попутно пытаясь понять, что же делать дальше. Врач лгал, точь-в-точь как дядя Боб. Неужели тут какой-то заговор?

Для проформы я попялилась на лимонад, а потом решила взять быка за рога:

— Доктор Кларк, я целиком и полностью понимаю, почему вы не хотите рассказывать мне, что тогда произошло.

— Нечего рассказывать. Все шло нормально. Не было никаких причин ожидать смертельного исхода. Ваша мама выносила полный срок. Давление не повышалось. Жизненные показатели были стабильны. Сердцебиение — в пределах нормы. Но как только начались роды, она потеряла сознание и начала задыхаться. А потом и вовсе перестала дышать. Все попытки вернуть ее к жизни не увенчались успехом. Подозреваю, именно поэтому вы и пришли. Вам нужны ответы.

На этот раз он ни о чем не соврал.

— У меня действительно есть вопросы, но скорее всего не такие, как вы думаете.

— И что это значит, милочка? — спросила миссис Кларк, сев в такое же кресло рядом с мужем.

Я глубоко вздохнула:

— Мне сказали, что во время родов произошло что-то… необычное. — А потом добавила: — Очень необычное.

Доктор с женой переглянулись. Мы с Рейесом тоже. Что такого могло случиться, что врач не хотел или не мог мне рассказать? В конце концов я решила зайти с другой стороны.

— Почему вы так рано вышли на пенсию?

Тогда доктору Кларку было около пятидесяти.

Снова переглянувшись с женой, он наконец заговорил:

— Насколько я понимаю, когда у тебя в родильной палате начинаются галлюцинации, пора на покой.

У меня сам по себе выпрямился позвоночник.

— Галлюцинации, говорите? И что вы видели?

— Точно и не сказать. Да и вовсе не стоило поднимать тему видений и всего остального. Честно говоря, к тому времени я и сам хотел отойти от дел и основательно сесть на шею жене. — Тут доктор заговорщицки подмигнул. — Она у меня из богатенькой семьи.

Я тихо рассмеялась и, наклонившись вперед, положила ладонь ему на колено. Мы его расстроили. Это я чувствовала так же ясно, как тревогу миссис Кларк. Ей не хотелось, чтобы мы бередили старые раны ее мужа. Я этого тоже не хотела, но в данный момент всему человечеству нужно было узнать, что случилось в той родильной палате.

— Доктор Кларк, уверяю вас: я не удивлюсь ничему из того, что вы можете сказать.

— Хотите побиться об заклад?

Я протянула руку и стала ждать рукопожатия, чтобы скрепить сделку.

Врач покачал головой и выложил как на духу:

— Я мог поклясться, что… что-то видел. Всего на мгновение. На долю секунды. И я не боюсь об этом говорить. Увиденное меня испугало, потому что казалось очень настоящим.

Пульс Рейеса зачастил. Он ведь тоже в тот день был в палате. Тогда мы с ним впервые встретились. По крайней мере в этой жизни.

— Что именно вы видели, доктор Кларк?

— Обещаете не сдавать меня в психушку?

Хихикнув, я подняла обе руки и скрестила указательные пальцы:

— Крест на пятке.

Помедлив пару секунд, врач признался:

— Я видел демона.

Быстрее, чем на рынке провалились «Бетамакс» и «Новая кока-кола», я развернулась и воззрилась на благоверного. Чтобы прийти в себя, понадобилось несколько секунд, после чего я все же собралась с духом и снова посмотрела на доктора Кларка:

— Можете его описать?

— Датч, — проговорил Рейес, — неужели это так необходимо?

Я прекрасно понимала, о чем он думает: из-за него классный врач вынужден был выйти на пенсию. Не знаю, правда, классным врачом был хозяин дома или нет. Может, он был тем еще рукожопом, хотя я очень в этом сомневалась. Как минимум с пациентами он наверняка вел себя предельно тактично. У них с Рейесом было что-то общее.

— Ваша мама как раз начала тужиться, так что я увидел демона лишь на секунду, но могу сказать, что он был огромный.

Первая галочка.

— И весь черный.

Вторая галочка.

Передо мной Рейес появлялся в плаще, похожем на сплошные черные клубящиеся волны. Что тут скажешь? В юные годы у него была некоторая склонность к драматизму. Да и потом тоже. В образе Злодея он являлся мне постоянно, а прекратилось это лишь около года с копейками назад, после того как мы официально познакомились.

— Он был весь покрыт блестящей чешуей, — продолжал доктор Кларк, — а еще у него были огромные когти и заостренные на концах зубы.

Не то, не то и еще раз не то.

— Скотт, — тихонько проговорила миссис Кларк и коснулась плеча мужа.

А я сидела будто громом пораженная. Врач описывал далеко не Рейеса.

— Как я и говорил, это была всего лишь галлюцинация, но она казалась такой настоящей! — От воспоминаний глаза доктора наполнились слезами. — Особенно когда он вцепился зубами в ее плоть.

Я выронила стакан и, подскочив с дивана, перевернула журнальный столик. Потом опомнилась и присела за стаканом. Рядом присел заметно побледневший Рейес. Услышанное ошеломило его не меньше, чем меня.

— Принесу полотенце, — сказала миссис Кларк и убежала в кухню.

— Доктор Кларк, а раньше вы такое видели?

— Такое — точно нет.

Я застыла и посмотрела на него:

— Значит, видели что-то другое?

Он пожал одним плечом.

— В детстве.

То есть в детстве он видел сверхъестественный мир, а потом перерос эту способность. Слыхала я о таких вещах.

— Но вы ведь не можете всерьез верить, будто все это было на самом деле, дорогая, — сказал мне доктор Кларк, а его жена протянула полотенце.

Я промокнула ковер и решила, что нужно извиниться:

— Простите.

— Глупости! Его рассказы и меня пугают.

Рейес унес полотенце обратно в кухню, а я снова села на диван. Голова шла кругом.

— Значит, вы видели демона всего секунду?

— Да, и слава богу. Но он не был настоящим. На вашей маме не осталось ни царапинки. Мне все привиделось.

Врач слабо улыбнулся жене, но я ощущала его эмоции. Он лгал. Может быть, ради жены. Однако сам он знал, что демон был очень даже реальным.

— К счастью, больше я ничего подобного не видел, если не считать того раза, когда Гейл купила грязевую маску из Шри-Ланки. Чуть инфарктом меня не наградила. Честно говоря, я до сих пор думаю, что она это специально — хотела избавиться от меня ради денег по страховке.

Миссис Кларк в шутку треснула мужа по руке, и в ее глазах я безошибочно разглядела любовь.

— Понять не могу, почему их грязь считается лучше нашей.

Рейес вернулся, но остался стоять. Видимо, так он мне деликатно намекал, что пора уходить. Жаль, что во всяких деликатностях я полный профан.

— Поэтому вы и запросили вскрытие? — спросила я у врача. — Из-за того, что увидели?

— Вообще-то, на этом настаивал ваш отец.

— Серьезно?

Меня раздуло от гордости. Я знала, что папа любил маму. Да и как он мог ее не любить? Представить не могу, через что ему пришлось пройти, когда она умерла и оставила его с двумя детьми, один из которых только-только появился на свет.

— Он горевал, и ему нужны были ответы. К тому же он был копом.

— Это точно, был. Спасибо, доктор. И спасибо за то, что уделили нам время. — Я наклонилась, пожала ему руку, а потом повернулась к его жене. — Миссис Кларк.

— Берегите себя, милочка, — отозвалась она.

— Постараюсь.

Чуть ли не бегом мы выскочили на улицу. Едва за нами закрылась дверь, я согнулась пополам и сделала несколько глубоких вдохов. Рейес погладил меня по спине.

— На нее напал демон, — пробормотала я, все еще не веря собственным ушам. К такому сценарию меня не готовили. — Меньше всего на свете я ожидала услышать нечто подобное.

— Я тоже.

Я выпрямилась и поскребла пальцами лицо.

— Но как?.. Почему?

— Это уже неважно.

— Ничего подобного. — Я пошла прочь от дома Кларков. — Неужели маму убил демон?

— Не знаю. Но я не стал бы сбрасывать его со счетов.

— Кого — его? — Когда Рейес не ответил, я и так все поняла. — Люцифера?

— Я бы сказал, он пытался помешать тебе родиться. Или хотел убить до того, как ты научишься себя защищать.

— Неудивительно, что ни Джемма, ни дядя Боб ничего странного не видели. Они просто не могли ничего увидеть. Но ты там тоже был. Ты видел демона?

— Я пришел, когда ты уже родилась. Меня призвал твой свет. Может быть, твой свет и убил демона еще до моего прихода.

— В голове не укладывается…

Рейес подошел ближе.

— Давай вернемся домой и перегруппируемся.

— Ладно, но по пути нужно кое-куда заехать. Куки прислала адрес возможного серийного убийцы. Надо его прощупать.

— Почему к тебе так и тянет всяких маньяков?

— Вот и я о том же. Я прямо какой-то маньякомагнит.

— Ты магнит для всего самого прекрасного и самого дерьмового.

И ведь не поспоришь.

***

Поскольку в адресах я разбиралась гораздо хуже Рейеса, Развалюху я припарковала в половине квартала от нужного дома — то бишь от дома Таниэля Проста. Поняв, что ошиблась, я всерьез (честно-честно) думала залезть обратно и проехать остаток улицы, но потом решила, что пешая прогулка пойдет мне на пользу. После ста лет в вакууме мне просто необходимо было прогуляться. Размять, так сказать, ноги. Увидеть мир. Ну или полквартала на улице Вязов.

— Как вам, кстати, имечко? Таниэль Ли Прост. Серийноубийственное, да?

Джемма разочарованно поцокала языком:

— Шарлотта Джин Дэвидсон, нельзя называть человека серийным убийцей только из-за имени.

— Джемма, он живет на улице Вязов. Таких совпадений не бывает.

Сложив на груди руки, сестра демонстративно расселась на заднем сиденье.

— Сдаюсь.

Забавная она у меня.

Дом Таниэля оказался маленькой каркасной треугольной постройкой. Перед домом стоял полусобранный «харлей», а сзади был припаркован красный «форд-раптор».

Я подошла к большому окну и заглянула внутрь, пока Рейес просматривал в сотовом новости.

— Свет не горит. Наверное, дома никого нет. Разве что…

— Разве что — что? — Рейес подошел ко мне.

— Глянь на верстак.

Посреди того, что, видимо, должно было быть гостиной, стоял самый натуральный верстак со сварочным аппаратом, шлифовальным станком и всякими другими инструментами, которые используют при работе с металлом. Имелись тут даже плавильный котел и наковальня.

— Он делает оружие.

— Ну все. — Рейес поднял телефон к уху. — Вызываем полицию.

Я выдала ему нечитабельное выражение лица и пошла осматриваться вокруг дома.

— Твою дивизию! — крикнула я сыну Сатаны. — У него тут везде жалюзи. — Вернувшись к передней части дома, я добавила: — Мы ведь всегда можем взять и прыгнуть внутрь.

— Я делал вещи и похуже. Но, может быть, сначала дадим ему шанс объясниться, прежде чем приговаривать его к смертельной инъекции?

— Похоже, ты не воспринимаешь этого парня всерьез.

— Пари видела его лишь раз, но уже сделала выводы.

— Ага, вот только Пари, как правило, не ошибается.

— Как тогда, когда она сказала тебе, что один из ее клиентов планирует ограбить банк, и ты явилась туда с дядей и двадцатью копами на хвосте, чтобы его остановить? А выяснилось, что он просто-напросто уборщик и планировал отдраить, а не ограбить банк? Вот так, значит, Пари не ошибается?

— Это совсем другая история. Того парня она неправильно поняла, а этот повырезал на себе десятки имен.

— И что? На мне целая карта к адским вратам.

Я скрестила на груди руки и присела на полусобранный «харлей».

— Ладно, Фэрроу, колись. С чего вдруг ты так рьяно защищаешь этого парня?

— С того, что я бывал на его месте. Люди склонны осуждать тех, кого не знают. А иногда даже самые ужасные поступки совершаются из благих намерений.

— Мы все еще о Таниэле говорим? Видишь ли, я представить себе не могу таких благих намерений, которые объясняли бы систематическое убийство людей.

В ответ Рейес лишь склонил голову набок.

— Чего ты недоговариваешь? Ты все еще злишься на меня из-за Эмбер?

— Я все еще злюсь на тебя из-за того, что ты совершила поступок, даже не посоветовавшись со мной. Последствия твоей импульсивности задевают не тебя одну.

— И каковы шансы, что ты дал бы мне добро?

Рейес молча стиснул зубы.

— Вот и я о том же.

Из дома послышался мужской голос:

— Стульчик, на котором ты сидишь, не из дешевых.

Я подскочила с «харлея» и увидела, как с порога дома на меня смотрит голубоглазый и светловолосый парень примерно моего возраста.

Быстренько отряхнув место, где сидела моя задница, я сверкнула зубами:

— Прошу пардона. Ты Таниэль?

Прежде чем ответить, он открыл банку энергетика и поднес к губам:

— А кто спрашивает?

Он оказался моложе, чем я ожидала. Почти детское лицо мешало точно определить возраст, зато делало своего обладателя одновременно милым и до чертиков сексуальным. Хотя я, конечно же, ничего такого не заметила.

— Я хотела узнать, можно ли задать тебе парочку вопросов.

Мельком глянув на Рейеса, парень смотрел на меня секунд тридцать и только потом сказал:

— Валяй.

Чтобы быть поближе к Таниэлю и четче уловить его эмоции, я подошла к крыльцу и сиганула с места в карьер:

— Ты на днях никого, случайно, не убивал?

В конце концов, у меня дел по горло. И совершенно нет времени ходить вокруг да около. Однако единственной эмоцией, которую я сумела распознать, было раздражение. Разве что с маленькой примесью любопытства.

— Проклятье, — проворчал Таниэль и развернулся, явно собираясь зайти обратно в свое скромное жилище. — И что меня выдало?

Я двинулась следом. Было в нем что-то смутно знакомое. Что-то такое, что отозвалось во мне с первой секунды.

Пока я топала прямиком в логово убийцы (а может быть, и нет), Рейес явно не спешил присоединяться.

— Ты делаешь ножи, — сказала я под впечатлением от множества заточенных и прекрасно обработанных инструментов.

— Кроме прочего.

Таниэль держался ко мне спиной, так что лица я не видела, зато эмоции ощущала в полной мере. Вот только он ни капельки не волновался и не паниковал. Убивай я на досуге людей и меня бы напрямую об этом спросили, я бы как минимум слегка офонарела.

Впрочем, разве высокомерие не одна из характерных черт маньяка? Может быть, он считает себя неприкосновенным.

Что ж, если так, то у меня для него два слова: Аль Капоне.

На Таниэле была футболка с длинными рукавами, так что отметин, о которых говорила Пари, я не видела.

— Кто тебе сказал, что я кого-то убил? — спросил он.

— Никто. Это просто догадка.

Наконец он повернулся ко мне.

— Тогда тебе нужно сменить хобби.

— Может быть. А тебя, похоже, ни капельки не волнует мой визит. А вдруг я коп?

— Ты не коп. — Тут Таниэль кивнул на стоявшего на улице Рейеса. — А он и подавно. И в чем тогда дело? Тебя прислала мать Мерри?

По спине поползла колючая тревога.

— Ты знаешь Мерри?

— Знал.

Тревожное покалывание сменилось мощными ударами плохого предчувствия.

— А знаешь, даже забавно, что ты говоришь о ней в прошедшем времени.

Он прикончил энергетик в один присест.

— Да неужели? И почему?

— Потому что ее еще не нашли.

— Ты ужасно наивная, раз уж зашла в дом, считая, что я как-то связан с ее смертью.

— Значит, она мертва?

К этому времени Рейес уже стоял в дверях и наблюдал за нашим обменом любезностями.

Таниэль взглянул на него и сказал:

— Мне-то откуда знать?

— Хороший вопрос. А давай я задам тебе еще один?

— Не-а. — Выбросив банку в мусорное ведро, он пошел к холодильнику за второй. — Мне уже надоело отвечать на вопросы.

— Вообще-то, ты пока ни на один не ответил.

— Ничего подобного. Если посчитаешь все мои полуответы, получишь как минимум три полных.

Все-таки что-то в нем было такое… не совсем человеческое.

Он долго-долго смотрел на меня, как вдруг его глаза начали слезиться. Будто попала соринка. Или… будто он смотрел на очень яркий свет.

Прежде чем слезы полноценно потекли по щекам, он отвернулся, но как бы ни старался скрыть очевидное, я уже все увидела.

Святая какашка! Неужто теперь все в Альбукерке видят мир сверхъестественного? С каждой минутой я чувствовала себе все менее и менее особенной.

Как бы там ни было, Таниэль точно не маньяк.

— Слушай, тебе надо уехать из города.

— Волнуешься за меня?

Я провела пальцами по ножу с красивенной гравировкой.

— Зона заражения растет.

— У меня потрясный иммунитет.

— У Тифозной Мэри тоже такой был. А еще я слышала, у тебя высокий болевой порог.

Таниэль смерил меня подозрительным взглядом и спросил так тихо, что я едва расслышала:

— Кто ты?

Ну наконец-то.

— А почему ты спрашиваешь?

Он открыл второй энергетик.

— Просто так.

Ага, так я и поверила! Далеко не многие люди видят мой свет. То есть сейчас их, конечно, больше, чем, скажем, два дня назад, но все-таки. Таниэль знал, что я не просто человек. Что я что-то другое, как и он сам.

— По-моему, главный вопрос, — продолжал он, сделав посередине фразы глоток, — кто, черт возьми, он?

С этими словами он кивнул на Рейеса, который в ответ безразлично улыбнулся.

 

Глава 14

Таниэль заявил, что ему надо на работу. Соврал, конечно, но ему явно хотелось от нас отделаться, и я его прекрасно понимала. К тому же я уже получила ответ, за которым пришла. Он не серийный убийца. Кто он на самом деле — тот еще вопрос, но конкретно сейчас это не имело значения.

Солнце уже садилось, так что мы помчались в штаб-квартиру, десятой дорогой объезжая Мглу, как чуму. В основном потому, что чумой она и была.

— Осталось два дня, — тихо сказала я, когда мы подъехали к воротам.

От того, что я озвучила факт, он стал еще тревожнее.

— Знаю. Только никак не могу взять толк, при чем тут смерть твоей матери.

— Добро пожаловать в Клуб Незнаек. Только сегодня всем членам скидка в пятьдесят процентов. Зато мы хоть от тени оторвались.

— Я все еще тут, — подала голос Джемма.

— Я не о тебе, солнце, а о другой…

Меня перебил Рейес, многозначительно откашлявшись и кивнув куда-то вверх.

— Вот же сукин сын!

Мглистый демон никуда не делся — парил поблизости, наблюдал и мозолил глаза. Надеюсь, на склад за нами он не пойдет, а предпочтет воплощать свою миссию на свежем воздухе.

Учитывая происходящее, нас всерьез беспокоил настрой команды. Я даже подумывала организовать всем приемы у Джеммы, но ей и самой мозгоправ был нужен не меньше, чем остальным. А то и больше. На нас-то никто пока не нападал.

Тем не менее, к нашему удивлению, команда работала как часы, даже несмотря на дикий стресс. Народ сидел за столом и в поте лица поедал пиццу, пил пиво и играл в покер на раздевание.

Молодцы!

Потом я заметила, что никто и не думает раздеваться. Ненавижу, когда так происходит. И все-таки всегда нужно искать светлую сторону даже в вечном беспроглядном проклятии, которое обязательно всех настигнет, если Мгла победит.

Я подалась к Рейесу:

— Будем считать это вечеринкой в честь моего возвращения.

Он изогнул бровь.

— Скорее в честь признания тебя банкротом. — Хищно улыбнувшись, он присоединился к незаконному веселью и добавил: — Надеюсь, ты прихватила с собой наличку.

— А я надеюсь, что ты припрятал где-нибудь симпатичную коробочку для своей задницы, потому что ее я точно выиграю со всем причитающимся.

Спустя мгновение я уже была в плену мерцающего взгляда.

— Мечтать не вредно, Дэвидсон.

Я чуть не расхохоталась. По фамилии Рейес называет меня только в играх. Что тут скажешь? Он серьезно относится к конкуренции, и моя изувеченная «Монополия» — прямое тому доказательство.

Еще у меня когда-то имелся коврик для твистера, но тот пострадал по иным причинам.

Прежде чем влиться в компашку бездельников, я подошла к Джемме узнать, все ли с ней путем, и села рядом:

— Играть будешь?

— Нет. Просто посмотрю.

— Играть же веселее! — Я ткнула ее локтем в бок, но ответа не получила. — Я знаю, Джем, что ты волнуешься из-за Уайетта.

Она кивнула:

— Никак не могу с ним связаться.

— Может, попросим дядю Боба?

— Хорошо.

Еще в детстве Джемма была ужасно капризной, но в этот раз я ее понимала. Страх за жизнь любимого человека — это вам не прогулочка по парку. Ну разве что по парку юрского периода. Тогда может быть.

Прямоугольный стол, за которым собрались игроки, никогда бы не выиграл звание «Лучшего стола для игры в покер», но далеко не все столы ищут такого внимания и одобрения. Зато за нашим здоровенным листом металла сидели самые лучшие в мире люди, с которыми мне повезло водить знакомство.

Рейес сел между Куки и Эмбер, рядом с которыми уже сидели Диби и Квентин с Мейко на коленях. Все они держали карты так, чтобы никто не увидел. Остальные места за столом были заняты Гарретом, Ошем, Пари, Донованом, Майклом и Эриком. Считай, вся команда в сборе.

Почти.

Папе бы все это очень понравилось, и не потому, что в молодости он был заядлым игроком. Он бы наслаждался этим моментом не меньше, чем я.

И сейчас я впитывала картинку всеми порами, запоминая каждое лицо, каждую улыбку, каждый взрыв смеха. Комнату переполняли величие и дары, коим нет в мире равных. Здесь были бог, воин, спиритуалист, целитель, ученый, маг, страж, правитель и горстка хранителей.

Мой мир. Мои люди. Конечно, любого из них я могла уделать в карты в два счета, но все равно это были мои люди.

Мы с Джеммой подкрались к Диби со спины. Отчасти — чтобы спросить об Уайетте, но в основном — чтобы перепугать до полусмерти. Я столько раз видела, как он играет в карты, что попросту не могла упустить такой шанс.

Наклонившись к самому его плечу, я поинтересовалась:

— Новостей от Уайетта не было?

Запаниковав, дядя Боб согнулся, чтобы прикрыть карты, и недоверчиво сощурился. О да, подозрительный видок ему очень идет!

— Чего надо? — проворчал он.

— Джемма хочет узнать, не было ли новостей от Уайетта.

Диби расслабился, но лишь слегка. Мудро.

— Нет, и это хорошо. Значит, с ним все в порядке. — А потом, не поднимая головы, добавил: — Ты как, Джемма?

Та кивнула:

— Краше не бывает.

— Вот это настрой! — одобрила я и треснула сестру по спине. — Дядя Боб, а это хорошо, если у тебя две дамы вместе с мелкими картами разных мастей в придачу?

Скрипнув зубами, Диби испустил долгий-предолгий вздох и бросил карты на стол:

— Я пас.

— Значит, нехорошо?

***

Выпустить пар — вот как называется то, чем мы занимались. За последний год мы вместе столько пережили, что заслужили возможность чуточку расслабиться. И не только. Еще мы заслужили кофе и шоколадные печенюшки. И то, и другое я планировала незамедлительно пустить в ход.

С покером у меня по жизни две проблемы. Во-первых, я туго запоминаю, что чем бьется. Вопрос, который я задала Диби, был предельно честным. Время выбрано, конечно, не самое удачное, но вопрос задавался целиком и полностью искренне.

Во-вторых (и я воспринимаю это одновременно как благословение и проклятие), я ставлю по-крупному. А значит, по-крупному и проигрываю. Впрочем, проигрываю я деньги Рейеса, так что… Судя по всему, мой сыскной бизнес обанкротился. Надо будет потом хорошенько пообвинять Куки в растрате.

Эмбер дала снять колоду Квентину, а потом начала сдавать карты и вдруг затараторила на незнакомом мне (мне, которая знает все языки на свете!) наречии:

— Играем в Техасский холдем с джокерами. Вход по червонцу.

Представления не имею, о чем шла речь. Эта барышня как алмаз с уймой граней — глубоких, пугающих граней.

Закончив, Эмбер показала жестами все, что сказала, Квентину, который выдал ей в ответ универсальную рокерскую «козу». Клянусь, этот пацан родился ради покера. Любой предательски выдающий жест он видел с расстояния в километр, а в ясные дни — и в полтора.

Судя по всему, Мейко до сих пор не понимал, что Квентин глухой, потому что задавал ему вопрос за вопросом, показывал то туда, то сюда, ну и сидел (то есть парил) на коленях у Квентина, а не у кого-то еще. Тот был единственным человеком среди собравшихся, кто видел мальчика и мог в полной мере его игнорировать.

Мейко тоже показал Эмбер «козу», после чего они с Квентином дали друг другу пять, причем в голубых глазах последнего так и искрилось веселье, когда ладошка мальчика прошла насквозь. У меня возникли серьезные подозрения, что когда-нибудь Квентин станет замечательным отцом. И если это у него случится с Эмбер, то пусть оно случится еще очень и очень нескоро. Где-нибудь лет через десять, а то и двадцать.

Несколько часов спустя я еще никого толком не уделала, зато хорошенько всех раздраконила. Дядя Боб вовсю грозился всех нас перебить по очереди и орал не своим голосом, что нечестно играть в покер с кучкой мутантов, обладающих суперсилами. Я предположила, что обзывательства — это его ни разу не тихий крик о помощи, но отправиться на лечение Диби упорно не соглашался. Донован любезно предложил отрогипнолить его, но я покачала головой. Дядя Боб нас просто-напросто арестует. И меня — в первую очередь.

— А ты, дорогуша, хуже всех! — заявил Диби, тыча в меня пальцем.

Спорить я не стала. В основном потому, что он прав. И все же как он мог меня винить? Смухлевать всегда лучше, чем проиграть.

Зато Куки методично доказывала, что она та еще крутышка. Кто бы знал? А вот Ош… ну, он явно решил, что сегодняшний вечер проходит под названием «Катите бочку на Чарли». Поклясться могу, что на прошлой неделе такой вечерок уже был.

Ош ущипнул себя за переносицу.

— Как это ты помнишь все живые и мертвые языки на земле, не говоря уже о куче неземных, но никак не можешь запомнить, что фулл-хаус бьет флеш? И у тебя так много выдающих жестов, что невозможно понять, что именно выдает каждый из них!

— Там, откуда я родом, это называется стратегией.

— А там, откуда я родом, это называется мотивом для убийства.

— Да что ты говоришь? — Я подалась ближе, изобразила лицом лучший вариант Моны Лизы и добавила намеренно тише: — Зато я прекрасно помню, что дама богов всегда бьет джокера демонов. Ну и как? На этот раз меня что-то выдало?

Мы с Куки хлопнулись ладонями, пока она тасовала карты. Оказывается, сдавать мы должны были по очереди. И никто меня об этом не предупредил. Тасовать карты я совершенно не умею, в чем все убедились, когда я минут двадцать пыталась засунуть одну половину колоды в другую. Клянусь, выглядит этот фокус гораздо проще, чем есть на самом деле.

Игра так затянулась, что в конце концов мы с Рейесом все меньше внимания уделяли стратегии, и все больше — флирту. Каждый обжигающий взгляд вызывал бешеный трепет. Каждый раз, когда Рейес облизывал нижнюю губу, я согревалась в интимных местах.

Ош велел нам валить в спальню.

Гаррет предложил свою, только чтобы мы ушли как можно скорее.

Диби предложил снять номер в отеле где-нибудь подальше от склада. Например, в Китае.

После нескольких неприкрытых просьб о милосердии у меня возникло подозрение, что народ жаждет от нас избавиться.

Зависть, между прочим, никого не красит.

И все же кое-что полезное за время игры мы сделали: составили план.

Учитывая, что нам предстояло спасти мир, можно было бы подумать, что хорошенько отоспаться — хорошая мысль. А может, даже замечательная, но только не для Команды Пип. О нет! Мы не спали всю ночь, ставя на кон будущее наших детей и обсуждая всевозможные варианты того, как не дать адскому миру поглотить наш. И, чем дольше мы играли, тем круче предлагались варианты.

У меня, например, была идея попросить Рейеса создать еще один мир, не шибко адский, и переселить туда все население Земли. К сожалению, он чуток заржавел по части создания миров. И это печально, потому что мне бы очень хотелось пожить там, где облака красные, океаны фиолетовые, а маленькие существа под названием кофечки какают кофейными зернами.

Ей-богу, как только, так сразу пойду на курсы создания миров.

Гаррет предлагал шарахнуть атомной бомбой. По аду, а не по моей идее.

Пари хотела загадить измерение компьютерным вирусом. Она у нас фанатка «Дня независимости» и Уилла Смита. В основном, правда, Уилла Смита.

Квентин предложил убрать ад через портал — то бишь через меня. Вот только отправить адское измерение через меня прямиком в рай — не лучший способ завести друзей и обрасти влиятельными связями среди небожителей. То есть конкретно с Богом.

Рейес тоже портал, но сквозь его тьму можно попасть только в ад к Люциферу. Пусть это непросто, но возможно, и все же речь шла об одной и той же реальности — как о двух городах в одной стране.

Дядя Боб ратовал за то, чтобы поднять армию. Он не мог понять, почему Брат Рейеса отсиживается в сторонке сложа ручки. Тут мы с Диби были на одной волне. Я тоже не могла взять в толк, о чем, черт возьми, думает Большая Шишка. Он вполне мог послать своих ангелов на подмогу и не дать мглистым демонам завладевать людьми.

Куки считала, что было бы весело отправить в эпицентр хаоса ее бывшего. Не потому, что он мог бы как-то остановить адское измерение или порешить демонов, а просто потому, что это было бы весело.

Трио байкеров настаивало, чтобы я призвала адских псов Пип и отправила их потрошить мглистых демонов, в результате чего измерение останется безобидным. Вот только я сомневалась, что Дюжина причинит хоть какой-то ущерб всему адскому миру. Мы понятия не имели, сколько там демонов. Вполне могло оказаться, что миллионы.

Так идеи и сыпались одна за другой, пока не зазвучали варианты вроде «А давайте мы их запеним из огнетушителей!» или «А что, если у демонов аллергия на клубнику? Накормим всех людей клубникой!».

В конце концов нас остановила Эмбер, благослови ее Господь:

— Почему бы просто не взять и не засунуть ад в еще один кусочек стекла?

Об этом я и размышляла, когда первые лучи солнца подзолотили горизонт.

— Как тебе вообще это удалось? — спросила я у Рейеса, поднимая ставку до ста миллионов баксов.

Играть остались только трое: Рейес, Ош и я.

Джемма ушла спать несколько часов назад. Гаррет вернулся к своим переводам, проиграв Квентину в смелом, но идиотском противостоянии дом и мотоцикл. Сам Квентин и Эмбер уснули прямо за столом, заставив нас передавать карты над их головами, пока Мейко заплетал Эмбер косы. Точнее пытался заплетать, поскольку никак не мог взять ее волосы в ручки. Байкеры удалились испить бурбона под марафон «Баффи — истребительницы вампиров», заявив, что если миру пришел конец, то они умрут, глядя на то, как Сара Мишель Геллар надирает задницы демонам. А Куки с Диби обнимались в укромном уголке и тихонько обсуждали, чем займутся, когда все это кончится. Но, видимо, не очень тихонько, потому что я явно не горела желанием узнать, какой шикарный массаж умеет делать Диби, и как Куки хочет каждый божий день делать то, что он любит делать с ее…

— Как мне это удалось? — переспросил Рейес, прервав мои мысли. — Для начала я посмотрел в карты и не сделал ставку на сто лямов с парой двоек.

— И вовсе у меня не пара двоек! — возмущенно запыхтела я. — Откуда ты знаешь, что у меня пара двоек? Ты что, всю ночь мухлевал?!

— А то, — отозвался муж и с лукавой улыбкой вырвал карты из моих рук.

Ош проворчал что-то нечленораздельное и бросил свои карты на стол:

— Чувак, я же мог выиграть! Сейчас был бы богатеньким Буратино.

— С чем бы ты выиграл? С парой троек?

Ош надулся и пожал плечами, а я встала из-за стола и стиснула зубы.

— Раз уж ты потрудился спросить, то я спрашивала о том, как тебе удалось засунуть адское измерение в божественное стекло.

Изначально адский мир находился в похожем на опал кулоне, который назывался «божественное стекло». Сбежав из ада, Рейес разрушил камень. Но как вообще в нем оказался целый мир?

— Я не засовывал мир в стекло. Я его построил прямо внутри.

Пока он заново сдавал карты, я зачарованно подалась вперед:

— Как?

Он лишь приподнял бровь.

— Да ладно тебе, Рейес! Как ты это сделал? Как создал целый мир внутри малюсенького стеклышка?

Рейес перестал сдавать и мрачно уставился на меня:

— Это моя работа.

Когда мой рот сложился в тонкую скептическую линию, он попытался объяснить нечто настолько мистическое и волшебное, что просто-напросто не укладывалось у меня в голове:

— А как ты дышишь? Как бьется твое сердце? Это происходит само собой. Так и я создавал миры.

— Понятненько. — Я выпрямилась на стуле. — И все-таки как?

От беспомощной улыбки смягчились красивые черты, идеально подчеркнутые однодневной щетиной.

— Я могу рассказать, но потом придется тебя убить.

— Ну, рискни.

— Боже ты мой! Опять двадцать пять! — Ош сполз по стулу. — Больше я не выдержу.

— Обзавидовался? — спросила я.

Вот только мне никак не удавалось отделаться от мыслей о том, что сказала Эмбер. Божественное стекло считалось неразрушимым потому, что его создал бог. То бишь Рейес. И все же он его разбил. Возможно, он был единственным, кто мог уничтожить стекло. Может быть, как создатель, он имел с кулоном какую-то связь, дававшую ему контроль и власть над заключенным там миром.

Я смотрела на нас троих — самых могущественных существ в этом мире — и без тени сомнения осознавала, что ключ к решению проблемы сводится к нам. Что в итоге где-то среди нас кроется выход из царящего хаоса.

— У меня еще одна идея, — задумчиво сощурилась я.

Рейес и Ош внимательно уставились на меня.

— Я хочу повидаться с Панду.

— С Панду? — нахмурился Ош. — С пацаном, который написал книжки?

Я кивнула:

— Он пророк. Может, он видел что-то в нашем прошлом или даже будущем, что могло бы нам помочь.

— А при чем тут смерть твоей матери? — спросил даэва.

— Один из духов сказал мне, что я должна узнать, как она умерла, чтобы остановить адское измерение.

— И как? Узнала?

Рейес встал из-за стола и пошел к кофеварке сделать еще кофе.

— Мы над этим работаем. А почему ты спрашиваешь? — Он повернулся к Ошу. — Хочешь чем-то поделиться?

— Я ее душой не трапезничал, если ты об этом, — ухмыльнулся Ош.

И все же он жил на земле не один век.

— Ты что-то знаешь, Ош? — спросила я, начиная волноваться. — Слышал что-нибудь?

На его лице отчетливо читалось сочувствие.

— Нет, сладкая. Я знал, что ты появишься. А кто, черт возьми, не знал? Но кроме того, что твоя мама умерла в родах, я ничего не слышал.

— Ты знал, что я появлюсь?

— Конечно. И, если бы догадывался, какой занозой в заднице ты станешь, сам бы не дал тебе родиться.

Я опустила взгляд.

— Шучу, сладкая.

— Не в этом дело. Мы считаем, что кто-то действительно пытался не дать мне родиться. Что на маму напал демон буквально перед моим появлением на свет.

Лицо Оша сделалось каменным. Не меньше тридцати секунд он смотрел на меня, прежде чем спросил:

— Почему вы так думаете?

— Человек, который в детстве видел мир сверхъестественного, увидел демона, но лишь на мгновение.

Ош встал, задумчиво сдвинув брови.

— Уверена?

— Нет. Но я знаю, что в тот день что-то пошло не так. Она не должна была умереть.

— Я попробую что-нибудь разузнать.

— И что конкретно ты собираешься делать? — поинтересовался Рейес.

Ош сердито оглянулся:

— Дам знать, если что-нибудь выясню, — и исчез.

 

Глава 15

Через полчаса я, завернутая в полотенце, стояла в наполненной паром ванной и разглядывала свои темные круги под глазами, пока Рейес принимал душ.

— Как думаешь, куда двинул Ош?

Муж выключил воду, чем капитально расстроил мертвую ротвейлершу, которая от души скакала за рикошетившими от пола струйками. Однако вскоре она нашла новое призвание, рванула сквозь закрытую дверь, и уже несколько секунд спустя мы услышали заливистый смех. Артемида обнаружила Мейко — нового лучшего друга.

— Уж не знаю почему, — отозвался Рейес, который и не думал брать полотенце, а вышел из душа, как есть, и встал рядом со мной, в то время как вода стекала по его телу и собиралась лужицей у наших ног, — но Ош волнует меня гораздо меньше, чем тебя.

Я улыбнулась:

— Ревнуешь?

Он не ответил, зато наклонился, поднял мою правую ногу и упер ее коленом в раковину. Потом наклонил меня над упомянутой раковиной и нашел пальцами чувствительное местечко. Я ахнула, когда он раздвинул складки и нежно погладил то, что крылось между ними. Так нежно, что мне захотелось помочь — вжаться в него, почувствовать его внутри и на себе. Однако Рейес крепко зажал меня между раковиной и своим боком, полностью лишив возможности сдвинуться хоть на сантиметр.

Схватившись за края умывальника, я закрыла глаза и растворилась в ощущениях: умелые пальцы, твердый живот и член еще тверже, который скользил между складок и прижимался к самому моему естеству.

Я всерьез думала, не начать ли мне умолять. Не предложить ли ему денег, массаж ног и душу в придачу. А потом вспомнила, что все это он уже выиграл за ночь в карты. Хотя нет. В карты он выиграл только деньги и массаж. А моя душа принадлежит ему давным-давно.

Пальцы пробрались внутрь, а большой кружил вокруг клитора, даря райские ощущения. Но мне хотелось большего. Хотелось почувствовать вкус Рейеса, мучить его до тех пор, пока он не кончит мне в рот.

— Погоди, — еле выдавила я и потерла бедро. — Ногу свело.

— Врешь.

Твою мать! Откуда он знает?!

— Честное слово! Клянусь! — добавила я, едва сдерживая смех.

— Ладно, — наконец сжалился Рейес. — Сейчас только сделаю одну штуку.

— Какую?

Он наклонился ко мне, убрал с моего лица влажный локон и прошептал на ухо:

— Оттрахаю тебя так, что ты стоять не сможешь.

— Это жульничество! — взвилась я.

Но секунду спустя он оказался внутри одним точным длинным движением.

Все утро Рейес мне доказывал, что легко может достичь поставленной цели и даже переплюнуть ее. Кто бы знал, как это было прекрасно!

Если мы облажаемся, миру конец, и времени оставалось совсем мало. Может быть, поэтому мы никак не могли друг другом насытиться. Всем существом я запоминала и впитывала каждое прикосновение мужа, надеясь, что этого мне хватит еще на сто лет, и молясь, чтобы мне не пришлось еще сто лет жить одними воспоминаниями.

***

Когда пришло время покинуть наш пентхаус, я все еще была в состоянии ходить. Правда, с трудом.

Куки успела принять душ и уже сидела за компьютером. Диби смылся на работу, хотя я изо всех сил предлагала ему взять отгул, прикрывшись зудом в паху. Эта отговорка всегда срабатывает на ура. Гаррет застрял у себя в комнате, по уши зарывшись в пророчества. Ей-богу, его преданности делу можно только позавидовать.

Кроме уймищи дел, которые уже лежали на плечах Куки, я поручила ей еще одно. Ну очень уж мне хотелось узнать всю подноготную дальнобойщика, который любит себя порезать. Пусть в текущих событиях у Таниэля Проста роль была нулевая, но что-то в нем меня серьезное тревожило. Что-то такое, что я никак не могла четко определить.

— Я хочу знать о нем все, Кук. Где родился, в какой семье, где учился и работал, был ли замешан в чем-то криминальном.

— Да поняла я, поняла, — нетерпеливо отозвалась подруга и положила ладонь мне на плечо. — Но сейчас очень советую тебе повидаться с сестрой. Эмбер и Квентин говорят, она расстроена.

— Серьезно? — От тревоги кожу закололо. — Хорошо.

Несколько мгновений спустя я уже была в комнате Джеммы, где она смотрела в запыленное окно.

— Здорово, Джем, — брякнула я, перебрав с весельем.

Сестра повернулась ко мне с полными слез глазами.

— Что случилось? — Я подошла ближе и, чуя неладное, прикусила губу.

— Думаю о дне твоего рождения.

— Понятно, — удивилась я. — Ты что-то вспомнила?

Отчасти я надеялась, что она скажет «нет». Джемма никогда не видела сверхъестественный мир, и после разговора с доктором Кларком мне очень хотелось, чтобы так оно и оставалось.

Тяжело сглотнув, она кивнула:

— Помню, что дядя Боб уснул.

— До или после любовного приключения с торговыми автоматами?

— После. Мы были в комнате ожидания, когда меня что-то разбудило. — Меня прошибло холодным потом. — Не понимаю, почему я не помнила этого до сих пор. Я услышала странные звуки из коридора. — Нет… — И пошла посмотреть, в чем дело. — Нет, нет, нет, нет, нет! — Могу поклясться, что я видела… — Джемма замолчала и смущенно отвернулась. — Что я видела монстра.

Я закрыла глаза. Еще вчера я до смерти хотела об этом узнать, но сейчас… Стоит ли оно того? А вдруг это сломает Джемму? У нее всегда было собственное идеальное видение мира. Нет, не так. Ей всегда нужно было такое видение мира. А тут всю ее жизнь за каждым поворотом я — прямой вызов всем ее идеалам и постоянная угроза ощущению безопасности в очень опасном мире.

Ну и что станет с моей сестрой, если она узнает, что за смерть нашей матери несет ответственность чудовище?

Она посмотрела на меня так, что в груди все сжалось.

— Чарли, поклясться могу, что видела, как мама с ним боролась. С этим монстром.

На голову обрушилась сокрушительная волна сомнений и отрицания.

— Боролась?

— Знаю, это дикость, но… кажется, монстр бросил ее в стену, но мама не ударилась, а прошла насквозь. В смысле сквозь стену. А потом монстр притащил ее обратно и… — Дрожащей ладонью Джемма прикрыла рот. — И набросился на нее.

Обжигающий жар и почти осязаемая тревога дали мне понять, что у двери появился Рейес.

— А потом помню, как проснулась в руках дяди Боба, — продолжала сестра, а я буквально дар речи потеряла. — Он мне сказал, что я отключилась, а сам был ужасно расстроен. Хорошо это помню, потому что думала, что он разозлился из-за того, что я потеряла сознание. К тому моменту я уже ни о каком монстре не думала. Все мысли занимало лишь то, что дядя Боб злился. — Я не могла пошевелиться. — Уже когда мы приехали домой, он рассказал мне, что мама умерла. Причем рассказал только потому, что плакал, а я допытывалась, почему он плачет. Точно не хотел мне ничего говорить, но я понимала уже тогда, что что-то не так. — А теперь я забыла, как дышать. — Чарли, — по щекам Джеммы потекли слезы, — я заражена?

Вопрос вывел меня из ступора.

— Чего? — Я сгребла ее объятия, и она вовсю разрыдалась. — Нет. Ты точно не заражена.

— Тогда как это объяснить? — Она с трудом дышала из-за слез. — Почему я помню то, чего просто-напросто не могло быть? — Сестра отстранилась и посмотрела на меня. — Ты-то, понятное дело, ангел смерти, но как могла мама — наша мама! — драться с демоном? Это же невозможно! Она… она не была такой, как ты. И я не такая, как ты.

— Джем, я думаю, то, что ты видела, вполне могло произойти на самом деле.

— Нет. — Она помотала головой и села на раскладушку. — Это невозможно. Я не умею заглядывать в твой мир, Чарли, и никогда не умела. Ты и сама это знаешь.

Я подумала о докторе Кларке и о том, как со временем он перерос способность видеть мир сверхъестественного. И все же вряд ли эта способность окончательно выветрилась.

— Ты уверена? Ты никогда не видела привидения или…

— Все видели привидение, Чарли. Я психиатр, так что поверь мне: все когда-нибудь видели призрака, но в девяноста девяти процентах случаев этому есть вполне логическое объяснение.

— А как насчет оставшегося процента?

— Я всегда стараюсь смотреть на вещи с практической точки зрения, но уже достаточно насмотрелась, чтобы полностью отрицать существование другого мира.

— Спасибочки, — всеми порами источая сарказм, отозвалась я.

Джемма фыркнула:

— Ты знаешь, о чем речь.

— А ты знаешь достаточно о человеческой психике, чтобы понимать, что все эти годы ты всего лишь блокировала свои воспоминания.

— Думаешь?

— Думаю.

— Значит, ты не считаешь меня чокнутой?

— Такого я не говорила, — поддразнила я.

То, что пережила Джемма, объясняло кое-что еще, кроме маминой смерти. Например, почему она блокировала свою чувствительность к сверхъестественному миру. Даже зная, что я жнец, сестра отказывалась признавать то, что явно видела. Я всегда списывала ее безразличие на происки мачехи, но дело, очевидно, было не только в этом. Это был механизм выживания.

— Сама подумай, Джем. Если бы речь шла о твоей пациентке, которая в детстве видела, как некое чудовище напало на ее мать, и совершенно ничего об этом не помнила, что бы ты ей сказала?

— Что она блокирует воспоминания о травматическом событии, случившимся с ней в детстве.

— А если она блокирует воспоминания, то, возможно, блокирует и инструмент, позволивший ей увидеть то событие. Вроде истерической слепоты. Это ведь возможно?

Джемма обняла себя за плечи.

— Очень возможно. — Когда она снова взглянула на меня, в ее глазах плескалось отчаяние, слегка приправленное скептической надеждой. — Даже не знаю, Чарли. Ты всерьез считаешь, что все это время я могла видеть твой мир?

— Да.

— Я… я не могу больше об этом думать.

— Знаю, солнце, но именно это тебе и нужно сделать. Подумать. Я должна знать, помнишь ли ты что-нибудь еще.

— Постараюсь.

— Спасибо, Джем. Знаю, я о многом прошу.

— Чарли, а та тварь… то чудовище… Неужели ты каждый день с таким сталкиваешься?

— Ну, не каждый день.

— Тогда ты просишь лишь о том, чтобы я наконец стала вести себя, как взрослый человек, и прекратила притворяться, будто монстров не существует, раз уж я все это время знала, что они очень даже настоящие.

— Нет, Джемма. — Я ласково обняла сестру. — На твоем месте так поступил бы каждый.

— Но не ты, — возразила она.

— Это не твое бремя, Джем.

— Чарли. — Она отошла на шаг и смерила меня строгим взглядом. — Что бы ты ни говорила, ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю.

В груди все сжалось. Сейчас не время спорить с сестрой, поэтому я просто поблагодарила ее и крепко обняла, жалея, что этот разговор не состоялся у нас уйму лет назад. Мы могли бы быть хорошими друзьями, но потеряли так много времени!

Когда мы с Джеммой успокоились настолько, чтобы перестать цепляться друг за друга, мы с Рейесом отправились на поиски Гаррета. Вот только голова все еще шла кругом. Слова Джеммы подтвердили все, что мы узнали от доктора. А из-за того факта, что Джемма видела этот кошмар в четыре года, сердце кровью обливалось.

Гаррета мы нашли в его комнатушке в окружении книг и бумажек с каракулями на полях.

— Нашел что-нибудь новое? — поинтересовался Рейес.

Раздраженный вздох Своупса сказал нам больше любых слов. Он бросил книжкой в стену. Причем книжка была старая и наверняка в единственном экземпляре. Оставалось лишь надеяться, что он не добыл ее в какой-нибудь библиотеке. Там крайне серьезно относятся к надругательствам над книгами. На вид библиотекари скромные и кроткие, но никогда и ни за что не стоит портить книгу. Или сразу три, расплескав на них кофеек.

— Все пророчества вертятся вокруг вас двоих, Пип и неминуемой битвы с Люцифером. Ни слова о растущем адском измерении, кроме того маленького отрывка, и я даже не уверен, что речь там о нашей ситуации.

— Но там ведь говорится о мире внутри мира, — возразила я.

— Да, но Нострадамус вполне мог писать о том, как «Макдональдс» захватывает мир.

— Там было что-то о том, что надо найти и уничтожить сердце.

— Опять же, речь могла идти о бомбардировке офисов «Макдональдса», чтобы не дать этой сети захватить упомянутый мир. Ты знала, что они уже в ста двадцати странах?

— Это большая куча «Биг Маков».

— С другой стороны, — продолжал Гаррет, — даже хорошо, что город закрыли на карантин и отменили все вылеты.

— Шутишь? — проворчал Рейес.

— Народ из ЦКЗ объявил чрезвычайное положение. Они понятия не имеют, что творится. Хотя смертельных случаев не так уж много по сравнению с количеством зараженных, сами зараженные не выздоравливают. Никого еще не выписали из больниц, которые теперь официально переполнены. Однако из-за карантина сюда не могут прислать помощь извне, и никто из зараженных не может покинуть город.

Я собралась с духом и спросила:

— Сколько уже смертей?

— Девять.

Я прислонилась к дверному косяку. Девять. По моей вине погибло уже девять человек.

Рейес взял меня за подбородок, поднял мое лицо и заглянул в глаза укоризненным и одновременно угрожающим взглядом:

— Сейчас не время.

Так он меня и держал, сверля взглядом, пока я не кивнула.

Спустя мгновение я почувствовала, как разделяются мои молекулы. Мы переместились в неземное измерение, но Рейес по-прежнему смотрел мне в глаза, а потом опустил взгляд к моему рту, отчего на щеках появились тени от невероятно густых ресниц.

Он коснулся моих губ пальцем, а через миг поцеловал. Стоило теплу от поцелуя просочиться во все чувствительные места, как мы материализовались в Джакарте.

Я чуть-чуть отодвинулась и осмотрелась по сторонам. Мы оказались на темной улице. В Альбукерке только-только стукнуло семь утра, а здесь уже было девять вечера. К нам устремился шум с местного рынка. Однако мы материализовались на боковой улочке, поэтому могли добраться до дома Панду незамеченными.

Панду Йосо, глухой и слепой семилетний пророк, написал детские книжки, в которых рассказывалась вся наша с Рейесом история, начиная с того времени, как мы были богами, и заканчивая тем, как родились на Земле и у нас появилась Пип. Только нас мальчик называл звездами.

Надо признать, книги были прекрасны. Панду рассказывал свои истории родителям, а они их записывали. И, даже будучи глухим и слепым, он сам сделал иллюстрации. С трудом верилось, что я наконец увижусь с этим ребенком.

Книги как-то обнаружил Гаррет и сразу же увидел связь. Панду называл меня Первой звездой, Рейеса — Темной звездой, а Пип — Звездной пылью. Мне же хотелось знать лишь одно: если мальчик сумел так далеко заглянуть в прошлое, буквально на миллионы лет назад, может ли он так же легко заглянуть в будущее?

Книги Панду стали международными бестселлерами, но родители отказались бросать родных и друзей и построили небольшой домик на краю района, где жили раньше. Они вполне могли позволить себе что-нибудь покруче в более благополучном месте, но решили никуда не переезжать. В городах вроде этого соседи часто становятся членами семьи. В Штатах такое встретишь редко.

Мы постучали в свежепокрашенную деревянную дверь. Открыл молодой мужчина, чьи брови сразу сдвинулись.

— Selamat sore, - опустив голову, поздоровалась я, традиционно пожелав доброго вечера, а потом быстренько добавила на индонезийском: — Простите за столь поздний визит.

За спиной мужчины появилась женщина с маленьким ребенком на руках, и между ее бровями залегла точно такая же беспокойная складка. Они оба посмотрели на меня, на Рейеса и обратно.

— Selamat sore, — наконец отозвался мужчина.

— Если вас не затруднит, мы были бы очень признательны за возможность поговорить с вашим сыном, мас Панду. — Хозяева переглянулись, и я решила продолжить: — Я — Первая звезда.

Дешевый приемчик, конечно, но мне кровь из носа надо было увидеться с их сыном. И именно сегодня.

Две пары глаз превратились в огромные блюдца, и теперь на нас смотрели с натуральным благоговением.

— Вы Первая звезда? — переспросила женщина. — Пожирательница звезд?

Я смиренно опустила голову.

— А вы, значит, Темная звезда? — спросила она у Рейеса. — Создатель адских миров?

В ответ он коротко кивнул.

Рука женщина взметнулась ко рту, а мужчина жестом предложил нам войти в дом. Причем, судя по лицам, хозяева будто испытали облегчение от того, что наконец увидели нас.

— Вы, видимо, пак Сурья, — использовав уважительное обращение, сказала я отцу Панду, когда нас привели в маленькую гостиную.

Он кивнул и указал рукой на жену:

— Это Касих.

Фактически он дал мне разрешение называть его жену только по имени, но я все же почтительно опустила голову и проговорила:

— Бу Касих, я Чарли, а это Рейес.

Хозяева последовали нашему примеру и стали звать нас пак Рейес и бу Чарли.

— Панду пишет четвертую книгу, но процесс идет не очень, — проговорила Касих.

Сурья нервно улыбнулся.

— Почему? — спросил Рейес, которому пришлось согнуться, чтобы войти в комнату.

— Он не ест, — ответил Сурья с явным беспокойством на лице. — Видения слишком яркие. Они показывают мир без света, который поглощает землю.

Я очень старалась никак не реагировать. Судя по тому, что все взгляды обратились ко мне, ничего не вышло.

— Прошу вас, продолжайте, — тихо сказала я.

— Он нервничает, бросается вещами, кричит.

— Даже припадки были, — добавила Касих. — Боюсь, его наказывают за то, что он видит чужой мир. Мне кажется, демоны украли его у меня.

— Ничего подобного не случилось, — торопливо заверила я ее, чертовски надеясь, что не вру.

Касих слегка расслабилась.

— Он говорит, мы все умрем, потому что тот мир создал Темная звезда для Пожирательницы звезд. И там живут потрошители душ.

Рейес возвышался над всеми присутствующими, поэтому, когда хозяева повернулись к нему, им пришлось задрать головы.

— Как Ош? — все еще на индонезийском спросила я у мужа.

— Вы говорите об Ошекиэле? — удивилась Касих.

Я повернулась к ней:

— Вы о нем знаете?

— Он пожиратель душ, — тихо сказала она. — Но эти демоны другие. Ошекиэль был рожден в рабстве. Для выживания ему нужны души людей, но он впитывает ровно столько, сколько необходимо. А потрошители буйствуют. Рвут души на части и стирают зубами в пыль, пока ничего не остается.

Это, блин, офигеть какое точное описание.

— Вы правы. Но можно ли нам увидеться с Панду?

Кивнув, Касих повела меня в маленькую комнатку в задней части дома. Для местных это был настоящий особняк, а я видела теплый, уютный домик, наполненный любовью и уважением к традициям.

Касих отодвинула шторку, и передо мной предстала освещенная одной-единственной свечой комната. Панду сидел и смотрел на свечу, словно в трансе, но едва я вошла, сразу повернулся ко мне.

Совсем крошечный и худенький, он казался не старше пятилетнего Мейко. Однако щечки под темными огромными глазами все еще оставались по-детски пухлыми. На Панду была белая пижама и синие сандалии.

Подзывая меня ближе, он поднял руку.

Я присела перед ним и взяла его ладошку. Он улыбнулся и поднял другую руку. Я подала ему свободную руку и стала ждать, когда его пальчики привыкнут к моим. Лишь потом я поздоровалась на индонезийском жестовом:

— Привет.

Все лицо мальчика озарилось улыбкой эпических масштабов. Отпустив мои руки, он показал:

— Я понял, кто ты, едва ты вошла в дом моего отца. Я ждал.

Все его жесты были плавными и четкими, совсем не как у ребенка.

Когда он снова взял меня за руки, я спросила:

— Как ты узнал?

Запрокинув голову, Панду так весело рассмеялся, что и я не удержалась.

— Я увидел твой свет. Ты Первая звезда. Пожирательница звезд.

Я вконец обалдела. Невероятный ребенок!

— А ты видишь свет от свечи?

Он покачал головой:

— Нет, только чувствую ее тепло на лице.

У меня раздулось сердце. Чуточку.

— Но мой свет ты видишь.

— Рано или поздно его все видят.

Тут он прав.

— Твои родители говорят, что ты не ешь. Что ты расстроен.

— Ты тоже расстроена.

— Ты видишь больше других.

Улыбка сделалась еще шире, а темные глаза замерцали.

— Мас Панду, как мне все это остановить?

— Я вижу лишь то, что уже произошло, но давным-давно, когда мир был намного моложе, я видел, как то, что ты ищешь, спрятали рядом с мертвыми. Его спрятали там специально для тебя, и оно ждет тебя среди могил. Ты должна отыскать сердце.

Я недоуменно моргнула:

— Специально для меня? И когда его спрятали?

— Много веков назад. Оно глубоко в земле и защищено домом понтифика. Охраняют его человек и зверь, и лишь чистому позволено будет войти.

— Дом понтифика, значит. Ты имеешь в виду Папу Римского? — поразилась я. — Ватикан?

— Да, под городом. Но пойти туда можешь только ты. — Панду повернулся и посмотрел прямо на Рейеса, и все же явно его не видел. Складывалось впечатление, будто он смотрит насквозь. — Ему нельзя.

— Рейесу нельзя? Почему?

— Он тьма. Войти может лишь свет.

Я ощутила, как в муже вспыхнул стыд. Панду, видимо, тоже это почувствовал.

— Тьма твоя не от зла, а от пустоты, что ждет, когда ее заполнят светом. Светом Первой звезды. И, когда это случится, ты станешь тем, кем и не ожидал стать. Сам я этого не видел, но читал в пророчествах.

Ему точно надо познакомиться с Гарретом.

— Можно задать тебе вопрос? — собственно, задала вопрос я.

Панду опустил голову.

— Как так вышло, что тебе всего семь лет?

— Мое тело родилось семь лет назад.

Я тихо рассмеялась:

— А душа?

— А душа родилась вместе со звездами.

Он снова взял меня за пальцы, и я поднесла его руки к губам и поцеловала. Панду положил ладошку мне на лицо и закрыл глаза. А когда снова открыл, сказал:

— Тебе нужно поспешить. Время уходит, как песок сквозь мои пальцы.

Я начала вставать, но вдруг застыла.

— Хочешь, я тебя исцелю? Не уверена, что получится, но хотя бы попробую.

— Если ты меня исцелишь, я утрачу способность видеть и слышать.

Во второй раз я перецеловала его пальчики.

Губы Панду снова растянулись в широкой улыбке, а глаза засияли. Внезапно на его лицо упал свет от свечи, и впервые мне удалось заглянуть в глубину темных глаз. Я увидела планеты, луны и туманности. Увидела, как рождаются звезды и взрываются сверхновые. Увидела галактику за галактикой, насколько позволяли пространство и время. Это был неземной мир. Целый мир внутри одного маленького человечка.

Я моргнула и, рывком вернувшись в Млечный Путь, ахнула. Клянусь, в этот момент Панду меня как будто увидел, потому что его улыбка стала лукавее некуда.

— Мы увидимся снова? — спросила я, когда он опять взял меня за руки.

— Ты Первая звезда. Я всегда буду тебя видеть.

 

Глава 16

Мы попрощались с Панду и его семьей и вышли на улицу.

— Ты это видел? — спросила я у Рейеса.

— Видел.

— Это было… то есть он был… Даже не знала, что такое возможно.

— Для нас это не впервые.

— Точно. — Что-то подобное мы видели в глазах Пип, но она портал в любой мир, в любую реальность из существующих. Никаких измерений внутри нее нет, просто у нее есть к ним доступ. — Рейес, мы обязаны все это остановить. Нельзя, чтобы Пип или Панду пострадали.

— Знаю.

Время неумолимо заканчивалось, поэтому Рейес обнял меня, и мы переместились… в Париж.

— Кажется, промазали.

— Я подумал, мы могли бы перекусить. Все равно придется ждать, пока не закроется музей. Значит, у нас есть пара часов.

У меня отвисла челюсть. На добрую минуту, не меньше.

— Мы должны посмотреть на Эйфелеву башню!

— Это можно.

— Ты же меня с нее не сбросишь?

В уголках мерцающих глаз появились веселые морщинки. Рейесу было весело. Обожаю, когда мне удается его развеселить.

— Я такого не планировал, но если хочешь…

— Нет-нет! Обойдусь. Идея, конечно, заманчивая, но меня уже столько раз сбрасывали, что на всю жизнь хватит.

— Я тебя сбросил один-единственный раз.

— И этого более чем достаточно.

Мы поели под открытым небом на рю д’Арколь — так близко к Нотр-Даму, что нам было видно его шпили. Еда была такой же восхитительной, как и вид. За едой мы слышали десятки языков — улица была полна туристов со всего мира. А официант, узнав, что мы из США, да еще и из Нью-Мексико, спел нам наверняка только что придуманную песню про наш родной штат. Даже Рейес рассмеялся, но, как только парень принес крем-брюле, все резко стало серьезно. Рейес попытался украсть кусочек и едва не лишился руки.

Нигде и никогда вы не услышите, что не стоит телепортироваться на верхушку Эйфелевой башни (именно на верхушку, а не на верхнюю смотровую площадку) во время ветра. Трижды мы чуть не свалились и едва не стали причиной международного скандала, потому что дико завопила сигнализация. В итоге решили убраться от греха подальше. А две секунды спустя оказались в Риме, под самым Ватиканом. В основном потому, что материализоваться в самом Ватикане никак не получалось. Что-то вроде силового поля нас не пропускало внутрь. Может быть, какое-то заклинание?

Подняв руку, Рейес проверил невидимую преграду.

— Придется тебе идти без меня.

— Значит, Панду был прав? Тебе в город нельзя?

— Сомневаюсь, что Панду бывает не прав.

— И все-таки не догоняю. Ты и раньше бывал на святой земле. Да мы, черт возьми, восемь месяцев в монастыре прожили!

— Дело не в земле, а в защите.

Я поглазела по сторонам, пытаясь тоже увидеть преграду.

— И от чего тут защищаются?

— От меня.

— То есть от таких, как ты?

Рейес смерил меня странным взглядом. Не сердитым, не злым, а таким, словно… ему было просто любопытно.

— Таких, как я, больше нет. Я думал, это ты уже успела понять.

— Я о том, что ты частично демон. Ты это имел в виду?

— Нет. Город защищен конкретно от меня.

— Откуда тебе?.. Забудь. Чертовы ватиканцы, блин.

Не так давно мы выяснили, что люди из Ватикана годами за нами следили, подсылали к нам своих послушных овечек. Знать бы, сколько таких шпионов накопилось за все это время.

— Ты знаешь, как пройти внутрь? — спросил Рейес.

Я принялась размышлять о целесообразности присутствия Куки в нашей жизни.

— Тебе нельзя просто взять и материализоваться в некрополе, среди могил.

Куки — точно могила. Ей можно доверить любую тайну.

— Купишь билет и прикинешься туристом.

А еще какая-то она у нас слишком понимающая.

— Как только окажешься на месте, сосредоточься.

И вечно все и всем прощает.

— Если сердце действительно спрятали там для тебя, оно тебя позовет.

Решено: как только вернусь, прогоню ее к чертовой бабушке. А я-то думала, она моя лучшая подруга!

— Ты вообще меня слушаешь?

— Чего? А-а, конечно. Меня позовет сердце. — Я двинула к садам, но по пути оглянулась. — А как позовет-то? На сотовый, что ли, звякнет?

Рейес стиснул зубы, и на идеальных скулах заиграли желваки.

Миссия выполнена.

Пройдя еще пару шагов, я опять обернулась:

— Ты же не думаешь, что там настоящее сердце? Панду же наверняка образно это сказал?

В ответ муж еле заметно пожал правым плечом.

Класс.

В некрополе я, может, и не могла материализоваться, зато у входа — запросто. Я появилась возле пожилой женщины, которая шла в комплекте с пуделем в розовом свитере. Женщина ничего не заметила, зато псинка взбеленилась.

Пока хозяйка отчитывала пуделька на итальянском, я пыталась найти вход в некрополь. Поначалу меня ошеломила местная красота. Передо мной раскинулись ватиканские сады, чью роскошную сочную зелень изящно подчеркивали яркие цветы. Так красиво, что даже дышать страшно!

Немного прогулявшись, я все-таки отыскала вход в подземелье. Оттуда как раз выходили задержавшиеся туристы, которых гневным взглядом провожал сердитый гвардеец, готовый закрываться на ночь.

Некрополь на Виа Триумфалис находится аккурат под садами. Там больше тысячи могил, в большинстве из которых похоронены простые люди. Причем еще в первом веке до нашей эры.

Поскольку туристы по-прежнему продолжали выходить, вход в некрополь закрывать не спешили. Не теряя времени, я дематериализовалась, чтобы стать невидимой для земного измерения. Понятия не имею, долго ли смогу оставаться в таком состоянии. Судя по всему, защитное заклинание (опять же, кто знал, что такое вообще возможно?!) не даст мне материализоваться посреди могил. Потому что, чем дальше я заходила, тем сильнее ощущала сопротивление. Мало того, обратно из некрополя я тоже переместиться не смогу. Оставалось лишь молиться о том, чтобы не застрять тут на всю ночь. Нет у нас времени на такие проволочки.

Едва я прошла мимо гвардейцев, стало ясно: бороться с упомянутым сопротивлением мне больше не по зубам. Я материализовалась и рванула в некрополь, пока меня не заметили.

Погребальные камеры поражали воображение. В вырезанных прямо из камня углублениях громоздились могилы всех форм и размеров.

Специально для туристов соорудили мостики, с которых было хорошо видно результаты раскопок, но я пока решила спрятаться за каменным стульчиком. А может, это была могила очень невысокого человека — трудно сказать. В общем, я хотела убедиться, что никто из охраны не появится. Зря. Один гвардеец все же прошел мимо. Я надеялась, что он просто проверял, все ли вышли. Если у него такие обходы регулярно, мне могут светить неприятности.

Когда он отошел достаточно далеко, я выскочила из-за камня и пошла глубже мимо камер с самыми разными захоронениями. Некоторые сохранились лучше других. Эти подземные пещеры были настолько классные, что я могла бы проторчать тут не один час, но у меня было важное дело, а снаружи ждал мужчина, который точно взбесится, если я задержусь.

Разумеется, я заметила, что с самого моего возвращения Рейес буквально не спускал с меня глаз. Меня это полностью устраивало, потому что именно об этом я и мечтала в Мармеладе год за годом — быть рядом с мужем. Более того, неусыпное внимание с его стороны невероятно подкупало и согревало душу. Минуточку… А вдруг дело вовсе не в том, что Рейес хочет быть рядом со мной постоянно? Вдруг его подослал Ватикан шпионить за мной? Идеальная сложилась бы картинка, если не считать того факта, что именно Рейес, будучи сыном Сатаны, беспокоил ватиканцев, как никто другой. Вот вернусь и закачу ему такую истерику — мало не покажется!

Бродя по некрополю, как у себя дома, я не могла не заметить, что одна из погребальных камер выглядит точь-в-точь как моя первая квартира. Если бы, конечно, могилы были мебелью.

Да уж. Так я точно ничего не найду. Рейес велел сосредоточиться. И я сосредоточилась, ей-богу, но, видимо, не на том, на чем нужно. Вряд ли в список нужного входят заговоры и моя первая квартира.

Остановившись у воображаемого холодильника, я закрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы сосредоточиться. Ну же, Дэвидсон. У тебя все получится. Хорошенько подумай и постарайся забыть о том, что не пила кофе уже приблизительно час. Ну и как тут сосредоточиться, когда показатель на кофеиновой шкале уверенно стремится к нулю?!

Может быть, стоит сначала выпить кофе, а потом вернуться и…

Внезапно все мои внутренности куда-то потянуло, как магнитом. Я удивленно открыла глаза и пошла вперед. Такое я уже когда-то чувствовала, ощущала такую же пульсацию силы, вот только не могла вспомнить когда и где.

Чтобы добраться до того, что меня манило, надо было сойти с мостика. Помолившись о прощении, я перелезла через перила и осторожно спустилась в каменную камеру. Магнит тянул меня вдоль неосвещенного прохода. Я включила фонарик в телефоне и вошла в туннель.

Эту часть некрополя еще не открыли для туристов и, быть может, никогда не откроют. Туннель был ужасно узким, с низким потолком. Видимо, предназначен для самых бедных слоев населения. Когда стало казаться, что дальше я просто-напросто не протиснусь, туннель вдруг сменился просторной камерой, в которой явно до сих пор велись раскопки.

К одной из стен все еще липла древняя грязь, которую успели счистить с другой. И в этой другой стене зияли четыре открытые могилы с идеально симметричными арками. Между двумя из них сидел вырезанный из камня огромный лев. Он смотрел вперед и протягивал лапу со страшными когтями, будто хотел ударить скульптора.

Посреди камеры стоял столбик примерно в метр высотой с похожими арками со всех четырех сторон. Я присела и подсветила себе фонариком, чтобы прочитать вырезанные на столбике слова. На этом языке я наверняка могла бы говорить, но это вовсе не значит, то я умею на нем читать. Поскольку в древнем Риме большинство официальных документов велось на латыни, то и слова на столбе скорее всего были написаны на ней же. Вот только буквы ни разу не были похожи на английские.

И все же пару слов я разобрала. Одно из них, «tonna», означало «бочка» или «банка». Второе, «Livia», было названием или именем. Вот интересно, не так ли звали маленькую темноволосую девочку, сидевшую на столбе? На ней было платье без рукавов с прозрачной накидкой на плечах. На кудрявых волосах лежала диадема из цветов. А сама девочка была просто прелесть.

Может быть, в этой погребальной камере был склеп ее семьи.

— Приветик, — тихо сказала я, не зная точно, из какого она времени и на каком языке говорит.

Впрочем, она и не заговорила. Только покачала ножками, спрыгнула со столба и указала на него же. Там оказалось еще больше слов, которые я не могла прочесть.

— Ты знаешь, что здесь написано?

Девочка улыбнулась и опять показала пальцем на столбик.

— Ладненько. Здесь наверняка что-то важное, да?

Я снова посмотрела на надписи и попыталась найти хоть что-то знакомое. Ничего и близко знакомого там не было, пока взгляд не зацепился за одно слово. «Cor». Сердце.

Панду сказал мне найти сердце.

Я привалилась к древнему столбу. Здесь не было настоящего сердца. Только слово «сердце». Слово я переживу. Словом не убьешь. И пусть это ужасная неправда, но сейчас я всем сердцем хотела в это верить.

Я глянула на девочку:

— Есть мысли, как это открывается?

Но маленькая мисс Римская Принцесса только снова ткнула пальцем в столб. Вот ведь любительница поуказывать!

Эту камеру почти полностью раскопали, а значит, и исследовали, включая столбик. Если бы внутри что-то было, кто-нибудь наверняка уже бы это нашел. На всякий случай я обшарила весь столб в поисках скрытого тайника. А вдруг? Однако ничего подобного не нашлось.

— Итак, будь я оружием, которое спрятали в древнем столбе…

Едва я оказалась в камере, притяжение, которое привело меня сюда, усилилось раз в десять и с каждой минутой становилось все сильнее.

Девочка похлопала по столбу рядом с местом, где было написано слово «сor».

Я покачала головой:

— Не могу я его разбить. Ему же больше двух тысяч лет!

Она снова похлопала по столбу, а потом положила ладонь мне на грудь. Где сердце.

Вот ведь гадство!

Похоже, мне предстояло уничтожить монумент, которому две тысячи лет, чьей хозяйкой, возможно, была девочка, которую, тоже возможно, при жизни звали Ливия.

Столб был вырезан из цельного камня, не считая каменной же панельки в углублении, служившей основой для текста. Затаив дыхание, я надавила на панель, чтобы сломать ее. Внутри все протестовало против такого вандализма, но выбора не было. Оставалось только надеяться, что ущерб от моих манипуляций будет не слишком большой.

Однако вместо треска камня я услышала щелчок, надавила еще сильнее, и вдруг панель ушла вниз, явив мне очередное квадратное углубление. Меня ошеломило волной энергии. Кожа покрылась мурашками, все тело запульсировало.

Это было круто! Нет, суперкруто!!!

Наслаждаясь моментом, я даже закрыла глаза. Но дело было вовсе не в том, что я нашла «сердце». А в том, что последние десять минут я была Индианой Джонсом!

Мой фактор крутости зашкалил. Дождаться не могу, когда всем об этом расскажу!

Внутри углубления оказалась шкатулочка — красивый кубик, каждая грань которого равнялась приблизительно семи сантиметрам в длину и ширину. Кубик излучал силу, будто был живым. Такую силу я ощущала и раньше. Она бурлила, дышала и окутывала меня тонкими щупальцами. Только вряд ли мои воспоминания хоть как-то касались шкатулки.

Я протянула руку, чтобы достать кубик, как вдруг в мыслях замелькали образы из фильмов, где герои засовывали руки в разные отверстия и доставали кучи пауков, змей или кусающихся жуков.

Собравшись с духом, я взяла кубик пальцами, всей душой надеясь, что панель не поднимется резко обратно и не отрежет мне руку.

Только сейчас до меня дошло, что нужно было взять с собой что-нибудь такое, чем можно было бы заменить кубик в нише и не привести в действие спиральный механизм, благодаря которому я умру и лишусь конечности. Желательно в таком порядке. Правда, у Индианы этот фокус никогда не срабатывал.

Дрожащими пальцами я подняла шкатулку и, вытащив ее наружу, облегченно вздохнула. Затем принялась осматривать резьбу. Кубик вырезали из точно такого же камня, что стояли вокруг. Светло-серый, он был ощутимо тяжелым. Судя по весу, внутри никаких пустот не было. А если так, то мы зря проделали огромный путь.

И все же кубик так и взывал ко мне, как и говорил Панду. Наверняка он открывается. Или надписи на поверхности означают что-нибудь очень важное.

Что ж, работенка как раз для Гаррета.

Через несколько секунд после того, как я вытащила шкатулку, панель скользнула на место. Меня накрыло волной чистейшей паники. Я застыла и прислушалась. Не то чтобы я нервничала, просто фильмы об Инди научили меня одной простой истине: если должно произойти что-то ужасное, это случится прямо сейчас.

Я глянула на девочку:

— Ты что-нибудь слышишь?

Она стояла рядом со мной, следя пытливыми темными глазами за каждым моим движением.

Я накрутила на палец ее кудряшку.

— Тебя зовут Ливия?

Девочка не ответила, но поднялась на цыпочки и накрутила на пальцы мой локон. Ну, хоть какое-то общение у нас наладилось. Волосы — универсальный язык.

— Ничего, если я пока что буду звать тебя Ливия?

Прежде чем встать и уйти, я еще раз изучила шкатулку, крутя ее так и эдак и подсвечивая ее грани фонариком в сотовом. Однако никаких замочков не нашла. Может быть, здесь замок такой же невидимый, как тот, что в столбе.

Я тыкала, давила и тянула, пытаясь запустить механизм или сдвинуть одну из граней. Ничего не получалось, пока я не надавила на острый угол, поцарапав палец. Выступила кровь. Я потрясла рукой и заметила, что грань кубика сдвинулась настолько, что можно было повернуть ее в сторону. Так я и сделала.

И снова запульсировала невероятная сила.

Я закрыла глаза и зашептала:

— Пожалуйста, пусть там не будет настоящего сердца! Пусть там не будет настоящего сердца!

В конце концов я сильно сощурилась и заглянула внутрь. Если когда-то там и было сердце, то оно превратилось в пыль. Впрочем, я в этом сомневалась. Наверняка это что-то другое. Моргнув, я перевернула шкатулку и стала смотреть, как порошок сыплется мне в ладонь.

Никакое это, блин, не оружие. Что вообще мне с этим делать? Бросать врагам в глаза? Вот только у мглистых демонов нет глаз.

Потом я присмотрелась повнимательнее. В порошке виднелись крошечные золотые хлопья. В свете фонарика они мерцали, и с каждый таким мерцанием до меня все лучше и лучше доходило.

В шкатулке было не больше горстки порошка, а золотых хлопьев — раз в десять меньше. Но я прекрасно знала, что это такое, и сердце сжалось от леденящего душу страха.

— Почему Панду хотел, чтобы это оказалось у меня? — спросила я у Ливии, потом ссыпала порошок обратно в шкатулку, закрыла крышку и заснула кубик в карман куртки.

Ливия хихикнула.

Я приняла удар и спросила на древнегреческом:

— Не хочешь пойти со мной домой?

Это же совсем не жутко звучит, правда?

Ливия снова хихикнула и кивнула на что-то у меня за спиной.

Я развернулась и увидела, как мне в лицо метит лапа здоровенного черного льва.

Отшатнувшись, я споткнулась и шмякнулась на задницу. Пятисантиметровые когти прошли в сантиметре от меня.

Какого хрена? Откуда здесь взялся черный лев? Камера заканчивалась тупиком, а он выскочил именно оттуда. И вообще, разве черные львы существуют?!

Готовясь к прыжку, лев припал к земле. Огромные габариты зверя навели меня на мысль, что он сверхъестественное существо. Такое, каких я еще не видела. Только я наверняка многого не видела, учитывая, что измерений столько же, сколько звезд на небе.

Кое-как поднявшись на ноги, я схватила Ливию и рванула в узкий проход. Лев сюда точно не втиснется. Впрочем, из стены он тоже никак не мог образоваться.

— Артемида! — завопила я в туннеле, а потом вспомнила: если я не смогла сюда переместиться, то и она тут появиться не сможет.

Ливия крепко держалась за меня, но каждый раз, когда лев приближался, смеялась и протягивала руку, словно хотела его погладить. Может быть, они с ним давние друзья. Может, он вообще принадлежит ей, и ему ни капельки не нравится, что я практически похищаю его хозяйку у него из-под носа. Вот только мне не хотелось бросать ее здесь, внизу. Она и так проторчала тут не одно столетие.

Хотя имелось у меня подозрение (опять же, благодаря фильмам), что лев появился не просто так, а потому что я разграбила могилу.

И тут меня осенило. Я вытащила кое-что из давно забытого столба. Да я же натуральная расхитительница гробниц!

Господи! Я бешено крутая! Надо рассказать обо всем людям. Если я умру в подземельях, никто никогда не узнает, какой шикарной крутышкой я была в последние секунды жизни.

Выскочив к мостикам для туристов (и слава богу, потому что с чувством направления у меня вечно беда), я промчалась мимо металлической решетки и побежала по одной из погребальных камер, сбив на бегу прямо с могил пару камней. Дальше пришлось подниматься по каменным ступенькам и лезть по металлической конструкции наверх.

Лев взревел и затряс сооружение, по которому я упорно карабкалась. Из-за сидевшей на мне девочки карабкаться приходилось одной рукой, а это нисколько не добавляло скорости. Едва я перекинула через ограждение одну ногу, лев снова решил напасть.

На этот раз когти достигли цели — разорвали куртку и свитер и впились в спину. Стянув меня с ограждения на землю, лев явно собрался меня растерзать и прыгнул сверху. Я лишь успела перевернуться, чтобы прикрыть Ливию, как лев пошел в разнос.

Меня еще никогда не кусал лев, тем более размером с небольшой дом. Но в ту же самую секунду, когда он наступил мне на плечо и вцепился в затылок зубами, я решила, что повторить такой опыт не захочу ни за какие коврижки.

Ливия по-прежнему держалась за меня и ни капельки не боялась, пока когти льва не задели ее руку, оставив три огромные царапины. Тут-то девчушка перепугалась не на шутку.

Она спокойненько веками сидела в подземелье, а я тут всего пять минут, и на бедную девочку свалился кошмар. Как и на все, что попалось мне по пути. Видимо, нести ужас — моя фишка.

Я прижала Ливию покрепче, и она расплакалась мне в плечо. Одним мощным ударом лев отбросил нас в угол. С громким стуком мы ударились о камни. Дыхание перехватило. Из глаз посыпались искры.

Одержав над нами неоспоримую победу, лев решил не торопиться и пошел к нам медленной, уверенной поступью.

В этот самый миг я заметила туннель, похожий на одну из могил — с плоским полом и арочным потолком. Но, в отличие от гробниц, туннель шел прямо под каменным выступом, на котором соорудили мостик для туристов.

Наверное, когда-то здесь было что-то вроде дренажного тоннеля. Так или иначе, это наш шанс.

Я вытащила из кармана перцовый баллончик. Пусть шансы были один к миллиону, все же стоило попытаться. Как только лев присел, явно готовясь хорошенько нас пожевать, я направила баллончик ему в морду и надавила на распылитель.

Фыркая и чихая, лев отшатнулся, а я рванула вперед. Точнее поковыляла.

Лев быстро пришел в себя и, без труда нас нагнав, снова занес лапу, вот только я успела пригнуться и нырнуть в туннель.

Осторожно, чтобы не задеть руку Ливии, я проползла по туннелю до выхода, который оказался примерно метрах в трех от входа, но я надеялась, что лев это поймет не сразу. Он все еще пытался просунуть в туннель лапу, зацепиться за меня когтями и вытащить нас наружу.

Максимально тихо я поднялась на ноги. Ливия обеими руками цеплялась за мою шею. Так далеко, как только могла, я прошла по погребальной камере, в которой мы оказались, и снова подошла к мостику.

Потревожив очередную могилу, я оглянулась. Отсюда было видно спину льва, который все еще пытался вытащить нас из туннеля. Однако скоро он наверняка поймет, что нас там уже нет.

Внезапно голова закружилась. Наверное, потому, что эта самая голова побывала в пасти у льва. А мозги — в его зубах. Видимо, лев пытался отомстить за все те разы, когда его сородичи в цирке хотели откусить головы своим дрессировщикам.

Боясь издать какой-нибудь звук, я забралась на мостик и стала медленно отступать, прекрасно зная, что моя удача вот-вот выветрится. Так и случилось. Как только я увидела черные бездны львиных глаз, я развернулась и побежала по мостику. Лев рванул за нами, но меня гнали вперед и сам лев, и бешеный поток адреналина.

Мостик вилял и резко сворачивал, поэтому огромному льву было не так-то просто опять нас догнать.

По моей правой ноге потоками текла кровь, куртка вся промокла, но адреналин не давал боли расцвести буйным цветом. Я стерла с глаз кровь и мысленно взмолилась, чтобы мы бежали к выходу, а не глубже в подземелье. Наверняка мы бежим в правильном направлении. Что бы ни говорил Рейес, а альтернатива здесь — смерть. И если я действительно не могу умереть, то после часа наедине с разъяренным львом однозначно начну об этом жалеть.

На каждом шагу я пыталась дематериализоваться. Ничего не получалось. Чем бы ни защитили это место, штука была до одури могучей. Почти такой же, как золотые хлопья у меня в кармане.

Девочка снова заплакала, и я поняла, что избежать очередной атаки льва не выйдет. Он был слишком быстрым. Я уже чувствовала затылком его дыхание, как вдруг перед глазами замаячил выход. Разумеется, металлические ворота были заперты, но по мере приближения к ним я все меньше ощущала сопротивление.

Ливия уткнулась носом мне в шею, и я прыгнула вперед как раз в тот момент, когда когти льва вцепились мне в череп, развернув голову.

И все же нам удалось добраться до внешних границ защищенного некрополя. Я дематериализовалась, и когти прошли насквозь.

Оказавшись на зеленой траве снаружи некрополя, я споткнулась и грохнулась прямо с девочкой на руках. Висевшее буквально в паре сантиметров над горизонтом солнце заслонил мужик в черном костюме и галстуке.

— Миссис Дэвидсон, — заявил он как ни в чем не бывало, — вам придется пойти со мной.

 

Глава 17

Я лежала, сомневаясь, что вообще могу пошевелиться, не то чтобы встать и куда-то пойти с мистером Мужик-в-Черном. Однако он привел с собой друзей. Видимо, на случай, если я откажусь.

Мне не стыдно признаться, что я всерьез собиралась дематериализоваться только для того, чтобы их позлить, но очень уж хотелось выяснить, откуда чувак знает мое имя. Будто ждал меня тут все это время.

Дело в том, что дематериализация творит с плотью чудеса, даже когда над этой плотью поработал огромный (хотя и потрясающе красивый) лев. Но серьезно, блин. Лев?!

Все еще прижимая к себе Ливию, я вскочила на ноги. Нет и никогда не было во мне жилки изящности, но сейчас меня больше волновали жилы нагрянувших гостей.

— Какого черта?! — заорала я, гневно оглядывая мужчин. — Откуда взялся долбаный лев?

Да, я в курсе, что стою на святой земле, но порой без ругани свою точку зрения не донести.

Мужики обменялись взглядами, и один из них заговорил в приборчик на запястье. Ни дать ни взять Секретная служба!

— Ходить можете? — спросил первый.

У этого блондина среднего роста был иностранный акцент, но точно не итальянский. Скорее всего он из Южной Америки, только я не могла определить точно откуда. Если бы пришлось, назвала бы Колумбию.

— Со мной все путем, — проворчала я и вырвалась из его пальцев, когда он попробовал взять меня за локоть.

— А по виду не скажешь.

Одежда была изодрана в клочья и насквозь пропиталась моей кровью. Рейес точно слетит с нарезки.

Мужчины проводили нас к ждущей неподалеку машине. Точнее меня, поскольку я сомневалась, что они видели мертвую уже не один век девочку.

— Слушайте, без обид, но у меня дела.

— Это не займет много времени, миссис Дэвидсон.

— Уж надеюсь, потому что по мне вовсю душ плачет.

Мужик застыл с каменным лицом.

— Ладно, блин, — проворчала я, залезла в салон и откинулась на спинку темного сиденья.

Блондинчик влез с другой стороны, а все остальные члены крысиной стаи упаковались во вторую машину. Подъехав к крайне официального вида зданию, мы вошли внутрь и прошли через охрану, причем нас не остановили и не попытались обыскать.

Блондинчик усадил меня в кресло в кабинете, который, видимо, принадлежал ему.

— Как вы уже знаете, мы некоторое время за вами приглядываем.

Я совсем не деликатно фыркнула:

— С самого моего рождения.

— На самом деле все началось даже раньше.

— Послушайте, мне нужно вернуться. Меня ждут, а тот, кто ждет, ждать не любит.

Мужик повернулся к целой стене мониторов, где шла трансляция с десятков камер видеонаблюдения, и показал на картинку сразу за садами. В центре изображения, как загнанный в клетку зверь, туда-сюда ходил Рейес, то и дело останавливаясь, чтобы злобно зыркнуть в объектив.

— Вы должны послать кого-нибудь сказать ему, что со мной все в порядке.

Блондинчик улыбнулся:

— Уже послали, и теперь наш человек едет в больницу.

Я кивнула. По крайней мере Рейес знает, куда я запропастилась.

— Это то, что я думаю? — спросила я.

На столе лежала целая стопка папок. Все они наверняка были посвящены нашей банде, потому что на верхней жирным шрифтом красовалась надпись «Шарлотта Джин Дэвидсон». Так и подмывало спросить, что за шрифт использовали, но вряд ли сейчас было подходящее время заводить друзей среди врагов.

— Не хотите переодеться в чистую одежду?

— Скоро я буду дома, — ответила я и взяла папку, — так что не утруждайтесь.

Отбирать папку блондинчик не стал, поэтому я переложила ее в одну руку, а другой обняла Ливию и начала листать страницы, попутно поражаясь тому, как много о нас знали. Просто в голове не укладывалось! А ведь я так ценю частную жизнь…

Следующая папка в стопке была о Рейесе. Взяв и ее, я погладила Ливию по спине и принялась читать. Здесь были все имена Рейеса. Все! Рейазиэль. Рейазикин. Первый сын Люцифера. Даже Создатель адских миров. Но больше всего я удивилась, увидев Темную звезду. Так называл Рейеса Панду в своих книжках. В детских книжках.

Впрочем, вопросов я задавать не стала. У этих ребят времени явно куры не клюют. Но очередную папку все-таки взяла.

— Так что я здесь делаю? — спросила я, пытаясь подавить вспышку ярости.

Я прочла на папке имя. Элвин Александра Лоэр. Пип. И да, даже Звездная пыль.

— Мы не знали о грядущем.

Под именем кто-то написал: «Идеальный баланс света и тьмы. Граница между раем и адом».

— А обычно знаете?

— Да. Мы знаем о войне с Люцифером и его армией. Однако волнения в вашем городе… немало нас волнуют.

На словах о «его армии» я застыла. Горло будто сдавило петлей. У Пип тоже есть армия, но армия Сатаны будет более жестокой. Безжалостной. Когда придет время, падет ли Пип до его уровня, чтобы одержать победу во имя человечества?

— Мы очень долго ждали, чтобы кто-нибудь наконец отыскал Тонну.

То есть каменную шкатулку, лежавшую у меня в кармане. Видимо, камеры у них даже под землей.

— Сейчас вы, наверное, попытаетесь ее у меня отобрать?

— Вовсе нет. Но мы бы хотели, чтобы вы ее вернули, когда закончите.

— Закончу что?

Блондинчик выдал мне такую улыбку, что стало ясно: никакой откровенности от него ждать не стоит.

Взяв со стола еще одну папку, я замерла. «Эмбер Оливия Ковальски». Снова пытаясь никак внешне не реагировать, я перевернула обложку. Об Эмбер знали все: от пророческих видений, которые у нее были на ярмарке, до двухчасовой смерти и того факта, что теперь она видит мертвых.

Следующим был Квентин. Затем Пари и Николетта. Даже на Гаррета, у которого вообще никаких сверхъестественных способностей нет, имелась папочка. А стопка все не кончалась.

Зато кончилось мое терпение. Я подняла голову и уставилась на блондинчика в упор.

— Как видите, мы приглядываем и за вами, и за вашими людьми. На всякий случай.

— На какой такой случай?

— Порой даже любимую собаку приходится наказывать.

А я-то уж подумала, что мы начинаем ладить.

Задрав нос, я тихо заговорила:

— Вы следите за нами со своих башен из слоновой кости, словно знаете нас. Словно можете нас контролировать. Словно у вас есть над нами власть.

Поднявшись на ноги, я нависла над столом, пока между нашими носами не остались считанные сантиметры.

Как ни пытался блондинчик скрыть свою реакцию, в нем ярко вспыхнула тревога. Возможно, потому, что все бумажки, лежавшие на столе, сейчас кружились в воздухе.

Согласна, трюк дешевенький, но мне было нужно привлечь его внимание. Я прекрасно знала, что наша встреча тщательно записывается, но плевать. Зато епархии будет что пообсуждать.

Затем, одна за другой, бумажки стали загораться. Вся информация, все записи о нас превратились в пепел за считанные секунды. Само собой, я ни секунды не сомневалась, что это всего лишь копии. Держу пари, все это они давным-давно оцифровали, но смотреть, как горят бумаги, было забавно.

— Позвольте мне вас заверить, мистер Барилья, — начала я, надеясь, что этот кабинет действительно принадлежит ему, как и имя, которое я прочла на табличке, — в этом мире у вас есть власть только над тем, что вы по утрам добавляете себе в кофе.

На этом мы с Ливией исчезли и материализовались за границами города. Под действием инстинктов хищника вперемешку с адреналином Рейес резко развернулся.

— Ну хоть пеной не плюешься, — сказала я, пытаясь, как всегда, отыскать светлую сторону.

Однако Рейес, как и несколько прохожих, увидел, в каком состоянии моя одежда.

— Со мной все путем, — тут же заверила я его, чтобы предотвратить неминуемые нотации или еще что похуже.

А через миг муж набросился на меня. Точнее на нас с Ливией, но она, слава богу, была занята тем, что уснула.

Обняв меня за шею, Рейес прижал нас к себе.

— Что произошло?

— Чувак! — офонаревшим тоном протянула я. — Там был лев, представляешь? Черный лев! Какого, блин, черта?

Он провел руками по моей спине и бокам. Кровь подсыхала, и одежда становилась жесткой, отчего казалась еще грязнее.

Я коснулась его щеки:

— Со мной все в порядке, красавчик.

Рейес глянул на засохшую кровь у меня в волосах и, видимо, на лице и стиснул зубы. Он чувствовал себя беспомощным, и это чувство ему ни капельки не нравилось. А кому бы понравилось?

Только для Рейеса это все равно что прямой вызов его мужественности. Мужики… Что с них взять?

— Но мне очень-очень надо выбраться из этих шмоток.

— Смотрю, ты очередного приемыша подобрала.

— Можно нам ее оставить? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

Он хотел подавить кривую улыбочку, но с треском облажался. Улыбка получилась ослепительная, если судить по трем прошедшим мимо барышням. Две с отвисшими челюстями уставились на Рейеса, одна — на меня.

— У тебя появились поклонники.

— У тебя тоже.

Я пожала плечами:

— Все из-за задницы. Ты мою задницу видел?

***

В штаб-квартиру мы вернулись втроем, чего и следовало ожидать. Я отвела Ливию вниз к другим детям, где она оказалась, словно в раю. Но главной причиной спуститься было желание пересыпать порошок из шкатулки в пакет на застежке. Прежде чем делиться находкой с остальными, надо побольше о ней узнать. Не хотелось делать поспешных выводов, а тем более не хотелось разжигать ссору между мужчинами. Такое раньше уже случалось.

Шкатулку я засунула в один карман, пакетик — в другой и пошла обратно наверх принять душ. Но оказалось, невозможно незаметно пройти по напичканной людьми комнате, когда ты выглядишь так, будто только что пережила вторжение враждебно настроенных инопланетян.

Куки отреагировала громче всех.

— Чарли! — заорала подруга так, что услышали все собравшиеся.

Головы тут же повернулись ко мне.

Я подняла руку:

— Все путем. Приму душ, переоденусь и все объясню.

— Но…

— Нет. Сначала душ.

Куки упала обратно на стул, и мне все-таки позволили уйти, хотя далеко не одна челюсть встретилась с полом.

После душа я спустилась вниз как раз в тот момент, когда все рассаживались за столом на обед. Мы с Рейесом присоединились к компании и стали слушать последние новости.

— Мародерство все растет, — сообщил Гаррет. — Губернатор объявил военное положение. — Потом он выдал мне терпеливую, но почему-то саркастическую улыбочку. — Ну а вы как поживаете?

— Даже не знаю. — Я вытащила шкатулку и положила на стол. — Панду послал нас в Рим.

Куки ахнула:

— Вы были в Риме? Там красиво. Я бы хотела съездить в Рим.

— Со мной там черный лев поиграл в игру «Порви человечка на шнурки».

— Надо же… И все равно я бы хотела туда съездить.

— Эту шкатулку я нашла в одной из тайных гробниц в ватиканском некрополе.

Все удивленно заморгали.

— Надписи должны что-то значить, Гаррет.

Своупс взял шкатулку и перевернул.

— Она открывается?

— Да, но внутри ничего не было, — соврала я сквозь только что почищенные зубы.

Взглянуть на Рейеса я не осмелилась — выдала бы себя с головой. А я и так хреново вру.

— Ну и что думаешь?

— Думаю, вещица поразительная.

— Вот такой настрой мне нравится. Позитив даже перед лицом неминуемой гибели всего живого.

Гаррет гордо улыбнулся:

— А знаешь что?

— Откуда же мне знать?

— Поклясться могу, что такие надписи я уже видел.

Он встал. Я пошла за ним, пока Рейес рассказывал банде про Ватикан и конкретно Куки — про то, что там есть папка на ее дочь и на нее саму тоже.

В комнате Гаррета я села, пока он просматривал какие-то книги. Наконец он нашел, что искал.

— Как у тебя вообще дела? — поинтересовалась я.

— Нормально, — отмахнулся Своупс. — Вот. На латыни, само собой.

Я фыркнула:

— Само собой.

— Но я ни слова не узнаю. Буквы странные.

— Тогда вам с ними надо подружиться.

— Ага, конечно. Древний был тот склеп, где ты нашла шкатулку?

Он меня напрочь игнорировал. Что ж, не могу его упрекнуть. Ради минутной передышки я и сама себя временами игнорирую.

— Кажется, датировался первым веком до нашей эры.

— Ничего себе! Как она открывается?

Я показала, выдавив каплю крови.

— Видишь? Там пусто. Так как твоя интимная жизнь?

Наконец Своупс обратил на меня внимание:

— А почему ты спрашиваешь?

— Просто любопытно. Ну, знаешь, на случай, если миру завтра конец.

— Понятно. — Он вернулся к шкатулке. — Подумываю позвать Марику замуж.

Такого я не ожидала.

— Марику? Ту самую, которая обманом вынудила тебя сделать ее беремчательной из-за твоего наследия?

Гаррет приподнял одно плечо.

— Я думала, ты встречаешься с Зои.

— С ней встречается Пари.

— Серьезно?!

— Серьезнее шпиона с миссией убивать.

— Блин! Наверняка из них классная пара получилась, да?

Он выдал мне нечитабельное выражение лица.

— Чего ты ворчишь? У тебя же есть Марика.

— Ничего я не ворчу. Просто… мне хочется того же, что есть у вас с Рейесом.

— Большой вероятности ЗППП?

— Нет. Любви, которая длится дольше, чем горят звезды. А вместо этого я получаю одни предательства и обманы.

— Вот оно что! — Я махнула рукой. — Если ты переживаешь по поводу предательства, то попал в нужное место. Меня послали убить Рейеса, помнишь? Проглотить его с потрохами.

— Почему-то я сомневаюсь, что он стал бы сопротивляться.

— Да он вообще для меня одной целый ад построил!

— К чему ты ведешь?

— К тому, что любые отношения — штука непростая. Может быть, не такая сложная, как наши с Рейесом, но ведь и мы не за один день пришли к тому, что есть. Дай Марике шанс. Она тебя любит.

— Да неужели?

— Я это почувствовала, когда она на тебя смотрела.

— Ей нужна была только моя сперма.

— Так ведь это же прекрасно! — Гаррет не ответил, поэтому пришлось добавить: — Я видала отношения, основанные и на худшем. Наши, например.

— Ваши с Рейесом?

— Наши с тобой. Мы же с тобой не сразу поладили.

Своупс пожал плечами:

— Наверное.

— Полагаю, ты ее вывез из города.

— Они с Заиром сели на первый же самолет.

— И это о многом говорит. Похоже, она нравится тебе куда больше, чем ты думаешь.

— Ну все, — буркнул Гаррет, сбегая с территории душевных разговоров в зону комфорта, — мне нужно поизучать эту штуку.

— Ватикан хочет, чтобы мы ее вернули.

— А тебе не по фиг?

— Еще как по фиг. Но если мы вернем им шкатулку, то для записи: пусть суют ее обратно в столб сами. Потому что нападение льва, чувак, то еще удовольствие. Однозначно не рекомендую.

Гаррет нахмурился, и я уселась обратно. Что-то его капитально беспокоило.

— В чем дело, Гаррет?

— Я видел твои шмотки, Чарльз.

— И что? Выбор был скромненький: вернуться в таких вот шмотках или в чем мать родила.

Сексапильная бровь изогнулась.

— Даже не начинай! — Я встала и двинула на выход, но потом оглянулась. — Можно мне посмотреть на твой пресс? Ну, знаешь, на случай, если миру завтра конец.

— Нельзя. Сделай так, чтобы мир выжил, и я покажу тебе все, что захочешь.

— Вот черт. — Я отвернулась и увидела в дверях Рейеса. — Он не показывает мне свой пресс.

— Мне тоже, хотя я просил. Тебя ищет Ангел.

— Класс. Я за него переживала.

Я уже выходила из двери, как вдруг Рейес преградил мне путь рукой.

— Что там произошло, Датч?

Я покосилась на Гаррета.

— Ничего, клянусь. Мы с ним просто друзья.

Своупс шагнул ближе:

— Дорогуша, тебя, наверное, хорошо головой приложили.

— Ох, милый! Ты, конечно, хорош, но не настолько.

— Чарльз, — проворчал он, подбадривая меня поделиться тайнами с классом.

Вот только дележка у меня не в чести, поэтому я снова повернулась к мужу.

Рейес не меньше минуты сверлил меня взглядом, потом переглянулся с Предателем Гарретом и убрал руку.

— Благодарю, — заявила я и с важным видом пошагала на поиски своего личного маленького Ангела.

— Что, на хрен, стряслось? — спросил Ангел, который расселся вместе с Эмбер на раскладушке в комнате Квентина.

Мне и в голову не приходило, что теперь, когда Эмбер видит мертвых, все они могут подружиться. От одного вида, как они общаются, на сердце потеплело. Квентин учил Мейко показывать жестами его собственное имя, пока тот сидел на коленях у Ангела.

— Следи за языком.

— Пардон, — тут же извинился гангстер.

Фух! Удалось увильнуть от допроса. Вот бы со всеми было так легко!

— Рейес говорит, ты меня искал.

— Ага.

Ангел передал Мейко Эмбер, которая села ровнее, чтобы мальчику казалось, будто он и правда сидит у нее на руках.

— Привет, тетя Чарли, — широко улыбнулась Эмбер.

Квентин тоже поздоровался, махнув и выдав улыбку, от которой растаяли бы и полярные льды. Мейко бы тоже махнул, но сейчас изо всех сил пытался изобразить букву «к». Эта буква тяжело дается и детям, и взрослым, но у него уже неплохо получалось.

Выйдя из комнаты, Ангел пришпилил меня к стене, ткнув пальцем в грудь. Нахал.

— Что случилось? Выкладывай.

Гадство.

— Ну, это было как «Лев, колдунья и платяной шкаф», только без колдуньи и шкафа.

— На тебя напали?

— Чувак! — опять пропела я свое слово дня. — Да этот лев меня как игрушку попользовал! Чувствую себя жутко грязной. А потом он уселся полакомиться моими кишками, но это ерунда. Как все прошло?

Ангел уперся рукой в стену у моей головы. На тринадцатилетнем лице, которое перед смертью только-только начало терять по-детски пухлые очертания, отразилось беспокойство. Низко надвинутая на лоб бандана прикрывала верхние веки, но ничуть не скрывала сияющих темных глаз.

— Не понимаю. Почему ты просто не свинтила оттуда?

— Свинтила? Прикольный эвфемизм. Но фишка в том, что я не могла. Там вокруг что-то вроде защитного поля. Странная фиговина. А еще одно — вокруг всего Ватикана. И защищает оно исключительно от Рейеса.

— То есть лев напал, а ты там застряла?

— Напал и застряла, ага.

Стиснув зубы, Ангел подался ближе.

— Почему меня не призвала?

Я тихо усмехнулась:

— Я пыталась призвать Артемиду, и ничего не вышло. Стало ясно, что и с тобой не сработает.

Он покачал головой.

— Ангел, — начала я, когда он придвинулся еще чуть-чуть, — если сунешься в пузырь моего личного пространства хоть капельку дальше, я тебя обниму.

И он сунулся, с вызовом заглядывая мне в глаза.

Выбора не осталось. Я обняла его обеими руками, и он обнял меня в ответ, уткнувшись носом в шею. Кажется, в последнее время популярность этого места значительно возросла.

Обнимались мы долго-долго. Не только из-за всего, что произошло сегодня. В объятиях Ангела крылось невероятное количество подавляемых эмоций. Видимо, он не на шутку переживал, когда меня вышвырнули с планеты.

Я погладила его по макушке и прижала покрепче. Он поднял голову и прошептал мне на ухо:

— Если вдруг мы завтра помрем, можно мне увидеть тебя голой?

— Нет.

— Тогда, может, на меня голого полюбуешься?

— Фу. — Я его оттолкнула. — Тебе тринадцать, Ангел.

Он отряхнул футболку в том месте, где я его толкнула.

— Ничего подобного. Я умер в тринадцать. Ты никогда не принимаешь меня всерьез.

— Еще как принимаю. Только не очень часто.

— Кстати! — резко сменил он тему. — Я кое-что выяснил. Они все чокнутые!

Давя рвущийся наружу смех, я провела пальцами по пушку на его щеке.

— Мы живем в сумасшедшем мире.

— Да нет же, я серьезно. Они все чокнутые.

— Кто, солнышко?

От ласкового слова Ангела заметно передернуло.

— Зараженные. Они все больные на голову.

— В том-то и проблема.

— Нет. Еще до одержимости. — Развернувшись, он принялся вышагивать по коридору.

— Слушал я тут телочку из ЦКЗ…

— Ты, наверное, хотел сказать «доктора».

— … которая говорила, что им, наверное, удалось найти кое-что общее у всех зараженных, из-за чего они становились более приемлемыми.

— Может быть, восприимчивыми?

Ангел кивнул, и мои уши навострились.

— И что это? Что за связь между ними нашли?

— Я ж тебе сказал. Они все чокнутые.

— В каком смысле?

— Барышня говорила, что среди торчащих в больницах нарядное количество…

— Изрядное?

— … с душевными болезнями. У них типа шизобредни, полярные свойства и какие-то вальсеймы.

В защиту Ангела, умер он задолго до того, как все эти названия оказались на слуху у каждого встречного.

— То есть шизофрения, биполярное расстройство и болезнь Альцгеймера.

— Точно. Говорю же, чокнутые!

— Ангел, не надо так часто повторять слово на «ч».

— Член, что ли?

— Нет, другое. «Чокнутые». Надо говорить «у них душевные болезни». Но минуточку. Значит, не у всех такое обнаружилось?

Он пожал плечами:

— Какой-то чувак сказал, что у остальных, может, и есть душевные болезни, только раньше их морально не диагностировали.

— Формально. Обалдеть, Ангел. Отличная работа!

— Спасибо. Теперь мне можно увидеть тебя го…

— Нет.

— Я вот еще что сказать-то хотел. Если все и правда упирается в то, что случилось с твоей мамой, то, может быть, ты… ну… — Ангел пнул невидимый камешек. — Может, ты поможешь своей сестре все вспомнить. Раньше ты такое уже проворачивала.

Было дело. Пару раз.

— Может, и помогу, — задумчиво отозвалась я. — Я надеялась, она помнит больше, но вдруг она действительно больше ничего не видела?

— Попытка не пытка.

Он прав.

— Спасибо, милый. Рада, что с тобой все в порядке.

— А твоей радости хватит, чтобы показаться мне…

— Нет.

 

Глава 18

Байкера по имени Эрик, бывшего в недавнем прошлом одержимым, я нашла в телекомнате, где он смотрел новости. В той самой комнате, о которой мне никто не потрудился рассказать.

— Здорово.

— И тебе здорово. Видела последние новости? Чокнуться можно.

— Надо же! И ты не брезгуешь словом на «ч».

— Член?

— Нет, другим словом. Забей. Можно я задам тебе супернеудобный вопрос?

— Ты вытащила из меня демона, который сжирал мои мозги. Можешь спрашивать о чем угодно, красавица.

— Спасибо. Знаю, прозвучит ужасно, но тебе никогда не диагностировали психические заболевания?

— Клиническая депрессия, синдром дефицита внимания и биполярное расстройство считаются?

Я моргнула и медленно кивнула:

— Ага, считаются.

— Класс. Тогда да. А что?

— В ЦКЗ считают, что люди с психическими расстройствами более восприимчивы к одержимости демонами.

— Вот те раз! Всегда знал, что я восприимчивый. Странное, надо признать, чувство. Мой дядя, например, вечно пытался меня подловить в игре «Угадай, в какой руке?» и постоянно прятал приз в кармане штанов.

— Шутишь, гад?

Лицо Эрика озарилось ослепительной улыбкой:

— Разве что чуточку.

***

Вихрем ворвавшись в комнату Гаррета, я застала их с Рейесом за горячей дискуссией, но услышала только слова Своупса:

— Это дикость, Рейес, но да, ты можешь на меня рассчитывать.

— Привет, мальчики! — нагло вмешалась я.

Оба едва не подпрыгнули от неожиданности.

— Здорово, Чарльз, — буркнул Гаррет и уставился в свои книги.

— Нашлась наконец связь между зараженными.

— Они все чокнутые! — гаркнул Ангел из-за моей спины.

Все ясно: нотация про слово на «ч» действия не возымела.

Все объяснить я позволила Ангелу, чем он и занялся, так и брызжа энергией, когда к нам присоединились Эмбер и Квентин в комплекте с Мейко.

Последний сходу ринулся ко мне:

— Эмбер и Квентин учились меня связывать!

Естественно, я офонарела и с отвисшей челюстью уставилась на парочку.

— Нет, милый, — поспешила оправдаться Эмбер, — мы учились налаживать с тобой связь, чтобы тебе было с нами комфортно, и ты мог нам открыться. Помнишь? — Она глянула на меня. — Мы все по книжке делаем.

— Знаешь, будет лучше, если вы не будете рассказывать жертве, что пытаетесь наладить связь, а просто будете… ну, налаживать связь.

— Понимаю, но я подумала, если сказать ему правду, он начнет нам больше доверять.

— Вот что он описал, — сказал Квентин и показал мне рисунок.

Эмбер ткнула пальцем в птицу на какой-то платформе:

— Мейко это видел через стекло наверху коробки.

Показав Мейко большие пальцы, Квентин добавил:

— Он говорит, она белая, будто из снега.

Рейес с Гарретом тоже подошли посмотреть на рисунок, изображавший орла в полете.

— Мы подумали, — добавила Эмбер, — кто-то может узнать место по птице. Вдруг кто-нибудь…

— Я знаю, где она, — проговорила я, чувствуя, как по спине ползет холодок. — Знаю, где Белинда.

Все ошеломленно уставились на меня.

— Ты знаешь это место? — уточнил Рейес.

— Я тоже знаю, — вмешался Гаррет. — В Лос-Ранчос.

— Школа, где нашли Мейко, тоже в Лос-Ранчос. — Я посмотрела на всех по очереди. — Так чего мы ждем?

Мы уже топали к выходу из штаб-квартиры, как вдруг появилась Куки.

— Звони дяде Бобу! — крикнула я ей. — Пусть едет к дворцу культуры в Лос-Ранчос. Там и встретимся.

— Попрошу минуточку, — заявила она, на всю катушку врубив материнский режим.

Мы все остановились и развернулись к ней.

— Я устала от того, что ты шляешься по стране, а мне остается только смотреть, как ты возвращаешься израненная и покрытая кровью.

Я пошла обратно от двери к ней.

— Прости, Кук. Иногда я забываю.

— О чем? О том, что дорога мне? О том, сколько для меня значишь?

Нелегко ей, наверное, далось увидеть меня сразу после нападения льва. Надо было быть осмотрительнее.

Глубоко вздохнув, Куки спросила:

— Куда ты теперь направляешься? Там будут львы?

Я тихо рассмеялась:

— Мейко описал нам, что видел из того места, где держат его маму и сестру, — и показала подруге рисунок.

— Это же в Лос-Ранчос!

— Вот именно.

— Боже правый! Чего же вы ждете? Быстрее туда!

— Спасибо, Кук. Звякнешь Диби? И Кит тоже. Это дело на ней. А ей только дай повод меня арестовать. Не хотелось бы, чтобы у нее этот повод появился.

— Да-да, все сделаю. Иди уже! — Подруга подтолкнула меня к выходу.

— Погодите! — рявкнула я, и все снова остановились. — А вдруг похититель увидит кавалерию и запаникует?

— Вдруг тогда он всех убьет? — закончил за меня Квентин.

К счастью, Мейко пока не очень разбирался в жестовом языке.

Куки кивнула:

— Ты права. Напиши мне, когда вызывать подмогу.

— Спасибо, Кук.

Она вполне могла принять сторону мужа, но мне доверяла больше. А еще именно я платила ей зарплату.

***

Мы сели в Развалюху, а Гаррет поехал за нами на своем пикапе. После проспекта Курс мы выехали на Аламеду и направились в сторону Норт-Вэлли. К счастью, движение поутихло.

Лос-Ранчос — очень старый и очень престижный район в Альбукерке, который находится на восточном берегу реки Рио-Гранде. Здесь повсюду старые величественные особняки и потрясающие новые дома. Удивительно, но место, которое описывал Мейко, было в одной из лучших частей района.

Скорее всего похититель держал их в подвале или в сарае на заднем дворе.

Мы притормозили у дворца культуры, и я повернулась к сидевшему вместе с Эмбер и Квентином на заднем сиденье Мейко:

— Эту птицу ты видел?

У него загорелись глаза.

— Ага. Она снежная, но не тает. Мама тут?

— Мы ее поищем, солнышко. Еще что-нибудь узнаешь?

Осмотревшись по сторонам, он покачал головой:

— Нет. Я только птицу видел, когда машины не было. А иногда и птицу не видел. Деревья мешали.

— Машина? — Я просканировала окрестности на предмет машин. — Какая машина, милый?

— Большая и квадратная.

— Помнишь, какого она была цвета?

— Белая.

Поскольку день был достаточно прохладным, мы велели детям запереться и ждать в машине, а сами вышли на улицу и стали осматривать все вокруг. Мейко мог видеть птицу либо откуда-то к северу от дворца культуры, либо из дома на противоположной стороне улицы.

Пока Рейес с Гарретом искали квадратную белую тачку, я еще раз посмотрела на рисунок и пошла изучать статую птицы со всех сторон.

Поняв, в какую сторону идти, я двинулась в путь, не обращая внимания на мглистых демонов, следивших за нами прямо с проезжей части Рио-Гранде-авеню. Одна за другой машины проезжали прямо сквозь демонов, а я сосредоточилась на небольшой области по другую сторону улицы.

Так и не найдя ничего похожего на белый фургон, Рейес и Гаррет присоединились ко мне.

— Что-нибудь ощущаешь? — спросил Рейес.

Я закрыла глаза и потянулась чувствами во все стороны, но ощутила лишь признаки повседневной жизни обычных людей. Вдруг откуда ни возьмись возникло ощущение страшного горя и полнейшего отчаяния. Такие чувства вполне могла испытывать женщина, решившая, что потеряла ребенка.

Я открыла глаза и показала вперед:

— Туда.

На углу стоял дом, старее соседних, но в хорошем состоянии. На возвышении перед домом раскинулось красивое патио с увитой растениями беседкой и местом для костра.

Мы осторожно двинулись к дому, пытаясь по пути понять, не смотрит ли кто на нас из окон.

Я махнула на патио:

— Проверьте под настилом.

— Там что-то стеклянное, — сказал Гаррет.

Рейес взял меня за руку:

— За нами наблюдают.

В одном из окон колыхнулась занавеска.

— Ну и пусть. Нам просто интересно, кто им такую беседку отгрохал.

Гаррет не отставал, но и не забывал восхищаться окрестностями.

— Если хочешь осмотреть беседку, мы разберемся с хозяевами.

— Странно, наверное, но я и правда хочу.

Пока мужчины топали к парадной двери, я направилась к беседке. Большинство домов в этом квартале окружено заборами, но этот — нет. И слава богу. Будь тут забор, никакой птицы Мейко бы не увидел.

Мальчики постучали, и дверь им открыла пожилая женщина. Пока они мило беседовали, я присела в патио и осмотрелась. А когда убедилась, что никого вокруг нет, переместилась в сверхъестественное измерение. Просто чтобы глянуть одним глазком.

Выяснилось, что патио стоит прямо над зарытым в землю грузовым контейнером. С той стороны, что была ближе к дому, имелась дверь с несколькими замками. Свет в контейнер проникал только через стекла в верхней части стены. Кто-то маленький, вроде Мейко, вполне мог на что-нибудь взобраться и тогда увидел бы птицу.

На полу валялся матрас, на котором свернулась клубком женщина. Рядом маленькая девочка ела овсянку и раскрашивала какой-то рисунок. От боли Белинды в груди все сжалось. Она тонула в темной, опасной бездне депрессии. Мной завладела тревога и за ее дочь, и за нее саму. Если с Белиндой что-то случится, Молли может стать следующей жертвой похитителя. Если уже не стала.

Замки звякнули, и семилетняя Молли пулей спряталась в шкафчик под раковиной. Зато снедаемая горем Белинда даже не шелохнулась.

Это была та самая женщина. Она пришла их проведать. Нет, предупредить. Мало того, в руке у нее была метла.

— Рейес скоро вернется, — злобно прошипела женщина. — Хоть звук услышу — все ему расскажу.

Она подошла к шкафчику, где пряталась девочка, и стукнула метлой по дверце. Но маленькая Молли, благослови ее бог, не издала ни звука. По щекам Белинды потекли слезы. Волосы намокли. Она окончательно сдалась.

Противная тетка повернулась к Белинде и ударила ее метлой по ноге. Белинда только еще туже свернулась в клубок. Еще глубже ушла в себя. Во тьму.

Не понимаю, почему Белинда не попыталась одолеть тетку и выбраться? А потом я увидела цепь у нее на щиколотке. Судя по шрамам, цепь была там давно, а раны не раз переживали заражение.

Рядом со мной оказался Рейес. Мой Рейес. Сейчас мы оба находились одновременно в двух мирах.

— Нам нельзя сюда полностью перемещаться, — сказала я мужу. — Белинда и так уже психически сломлена.

— По-моему, пора звать подкрепление.

Я согласно кивнула, и в этот момент к дому подъехала машина.

— Детям скажи, — сказал Рейес и вернулся в материальный мир.

А я рванула сквозь едкий ветер сверхъестественного измерения, пока не заметила Квентина. Даже сейчас, когда я была сразу в двух мирах, он меня увидел, и голубые глаза с надеждой засияли. Я дала ему сигнал вызывать кавалерию и, кивнув на прощание, пошла обратно в контейнер к Белинде и ее дочери. Через долю секунду после того, как я испарилась на глазах у Квентина, он ткнул локтем Эмбер в бок, и на красивом лице отчетливо проступило беспокойство.

Зато я уже снова была с Белиндой и едва различала голоса наверху. Говорили точно Рейес и Гаррет, но слов было не разобрать. Над звукоизоляцией контейнера явно поработали профессионалы. Тем не менее, я слышала, как мужчины ходят по патио, старательно изображая восхищение.

Вдруг я ощутила совершенно неожиданную эмоцию. Волнение. И шло оно не от Рейеса и не от Гаррета, а от водителя подъехавшей машины.

Оставаясь вне физического тела, я поспешила к мужу. Уж не знаю зачем. Рейес бы сразу понял, что водитель его узнал. Почувствовал бы всплеск адреналина. Вспышку восторга.

Глядя, как из фургона вылезает мужчина и идет к ним с Гарретом, Рейес сощурился:

— Мы с тобой учились в одной школе.

— Было дело, — улыбнулся водитель. — Правда, недолго.

Толстый лохматый мужик со светлыми волосами и толстенными очками производил стремное впечатление — что-то между тем, когда волосы встают дыбом, и чистейшим ужасом. И этот мужик протянул моему мужу руку.

Рейес ее пожал, а затем представил Гаррета.

— Патио у тебя отменное. Мы с женой купили дом неподалеку и хотим что-то похожее. Имя подрядчика не забыл?

— Правда? Ну, я… я сам его построил.

— Вот черт. Отличная работа. — С этими словами Рейес приподнял брови и взглянул на Гаррета.

— И думать забудь! — тут же «заартачился» Своупс. — Мы с тобой друзья и все такое, но я тебе патио строить не буду.

— Где, говоришь, вы дом купили? — уточнил Липовый Рейес.

Рейес кивнул на север:

— С полкилометра отсюда, не больше.

— Дом Пирсонов, значит.

Мужик врал. Проверял Рейеса.

— Нет. Кажется, фамилия хозяев Макнелли. Девон и Анжела, что ли.

— Точно-точно! — опять соврал мужик.

И ладненько. Сильно сомневаюсь, что Рейес вообще когда-нибудь встречал неких Девона и Анжелу Макнелли.

Липовый Рейес сунул руку в карман.

— Много воды утекло, да? — сказал мой Рейес, пытаясь заговорить Липовому Рейесу зубы, пока не объявятся дядя Боб и, возможно, Кит.

Вот только Липовый Рейес с каждой минутой становился все подозрительнее и подозрительнее.

К ним вышла женщина, которую я сочла его матерью.

— Все в порядке?

Липовый Рейес кивнул:

— Конечно! Это Рейес Фэрроу. Я тебе о нем рассказывал. Мы вместе в школе учились.

— Ах да! Мой сын мне много о вас рассказывал.

— Не верьте ни единому слову, — включил на всю катушку обаяние Рейес. — Он у вас очень талантливый.

— Да за меня все инструменты сделали, — отшутился Липовый Рейес.

Гаррет погладил одну из деревянных балок.

— Вот только не надо тут прибедняться! У тебя отлично получилось.

Рейес кивнул на фургон:

— А сейчас чем занимаешься?

— Да так, всем понемногу.

— Что ж, не будем мешаться под ногами. — Гаррет хлопнул Рейеса по спине.

— Ладно. — Липовый Рейес (или ЛР, как мне отныне нравилось его называть) пожал руки моему Рейесу и Гаррету. — Может, на рынке увидимся?

В этом районе несколько месяцев в году каждую субботу работает фермерский рынок. Не знаю только, в курсе ли Рейес.

— Может, — тем не менее, подыграл муж.

Не понимаю. ЛР не показался мне сильно уж одержимым Рейесом. Так зачем прикрываться его именем? Чего, бога ради, он хотел этим достичь?

— А разве с вами не было женщины? — спросила тетка.

Ей-богу, я словно в фильм ужасов попала, где мать во всем потакает своему сыночку. Представить страшно, что пришлось пережить Белинде.

— Была. Моя жена. — Рейес показал на дорогу. — Ей захотелось подышать свежим воздухом, и она пешком пошла домой.

— Туда? — уточнил ЛР, показывая на юг.

Рейес медленно улыбнулся, потому что прекрасно помнил, что выдумал покупку дома в противоположной стороне. А еще прекрасно знал, что его раскусили.

К сожалению, ЛР тоже понял, что его раскусили, и снова засунул руку в карман.

— Что-то не так, — сказала я Рейесу, все еще находясь в сверхъестественном мире.

Муж кивнул.

Я развернулась к патио и прошептала:

— Рейес…

Он тоже развернулся и увидел сочащийся из-под настила дым.

Я мигом материализовалась в контейнере. Видимо, у Липового Рейеса тут было какое-то зажигательное устройство, и он явно вознамерился спалить это место дотла.

— Рейес! — крикнула я сквозь густой дым.

В шкафчике закашляла Молли.

Рейес ворвался через дверь, причем на ходу вынес металлические косяки.

— Она на цепи! — сказала я мужу и открыла дверцу шкафчика, где Молли свернулась в такой же клубок, что и ее мать. — Пойдем со мной, солнышко. Все в порядке. Я тебя отсюда вытащу.

Девочка тут же прыгнула мне в руки с огромными от страха глазами. А вокруг вовсю клубился дым. Я сделала ошибку — вдохнула, и меня чуть не вывернуло наизнанку.

— Это не просто дым, — еле-еле выдавила я, борясь с приступом кашля.

— Знаю.

Белинда вырывалась из рук Рейеса, пытаясь добраться до дочери.

— Она у меня, Белинда. Молли у меня.

Прикрыв нос девочки полотенцем, я выскочила в коридор, но и тут дыма было полно.

А Белинда все не унималась. Не могла. Снова и снова она цеплялась за футболку Рейеса, чтобы поскорее добежать до дочери.

Откуда-то появился Гаррет. Из-за дыма я его не видела, и мы столкнулись. Он помог мне подняться, вырвал из моих рук Молли и помчался вверх по лестнице.

Вдалеке послышались сирены, но я уже практически теряла сознание. То, что поджег похититель, действовало быстро.

Обратно в контейнер я ввалилась как раз в тот момент, когда Рейес выдернул цепь из стены.

— Не хотел сломать ей ногу, — объяснил он, но в объяснениях не было нужды.

Мы протащили Белинду через дом и вывели на улицу, где она увидела дочь и, разрыдавшись сквозь кашель, принялась снова и снова просить у Молли прощения.

Мамаша ЛР умудрилась треснуть меня метлой, когда я пробегала мимо. Ну полный абзац! А сам Липовый Рейес стоял бледный как поганка. Тут-то от него и понесло форменным сумасшествием. Заурядный похититель и, по совместительству, растлитель малолетних давно бы сиганул в тачку и дал деру, как конченый трус, каким он и является. Но этот чувак стоял на месте и трясся от злости, будто и не слышал воющих сирен.

— Ты даже не помнишь! — процедил он сквозь зубы, глядя на Рейеса исподлобья. — Не помнишь меня!

Рейес глянул на него, и на лице мужа отразилось узнавание.

— Хейл.

— Я тебе говорил. Говорил, кто я. А ты не слушал. — Чувак начал методично втыкать себе в ногу карманный нож, который только что достал. — Не слушал!

— Ты злился на него, а не на меня.

Гаррет опустил Молли на землю, чье маленькое тельце, которое явно нормально никогда не ело, содрогалось в приступе кашля.

Да и я так кашляла, что пришлось прикрыться рукавом. Отразив очередную атаку ведьмы с метлой, я подошла к Белинде.

— Рейес, что происходит?

— Значит, это он, — с отвращением процедила мамаша ЛР.

ЛР кивнул.

— Он думал только о тебе! — обвинила тетка Рейеса в каком-то неведомом преступлении. — Постоянно — о тебе одном, а я не получала ни малейшего внимания!

После очередного приступа кашля Белинда потеряла сознание.

— Рейес, мы должны узнать, что было в огне, что за химикаты он поджег.

Несмотря на густой едкий дым, к нам на помощь бежали соседи. Эмбер с Квентином бросились им наперерез, чтобы предупредить.

— Не приближайтесь к дыму! — крикнула я людям. — В нем яд!

— Даже если сейчас она выживет, — проговорил Хейл с улыбочкой, в которой так и сквозило чистое зло, — то в течение года сдохнет от рака. Обе сдохнут!

— А вот тут ты сильно ошибаешься, — отозвалась я и присела рядом с Белиндой.

Потом положила ладонь ей на грудь и направила прямо внутрь энергию. Глаза Белинды открылись, и я бросилась к Молли, чтобы сделать то же самое. Обе сразу же перестали кашлять.

Рожа Хейла превратилась в маску удивления.

— Ты как он!

Старушенция опять двинула ко мне с метлой наготове:

— Ведьма! Не тронь моего сына!

— Ну надо же, как оригинально. — Увернувшись от метлы, я глянула на мужа. — Рейес, это уже просто смешно. Кто, блин, этот чувак, и почему бешеная тетка постоянно норовит меня треснуть?!

Рейес стиснул зубы, и в каждой черте красивого лица проступило презрение. А потом, будто с огромной неохотой, он ответил:

— Это единственный биологический сын Эрла Уокера.

 

Глава 19

Биологический сын Эрла Уокера? Назови его Рейес дядюшкой Сатаны — я бы меньше удивилась.

— Понятия не имела, что, кроме Ким, у него еще были дети.

— Кроме нее, он никого и не признавал, — ухмыльнулся муж, и от его ухмылки сынок Уокера побагровел от злости.

Мамаша наконец ухитрилась попасть по цели и двинула меня по ноге ручкой метлы. Накатила такая боль, какой я не ощущала с самого… ну, с самого утра. Вот только отреагировать я не успела. Рейес в мгновение ока вырвал метлу из рук тетки. Та даже не заметила, как он двигается.

Зато Хейл, похоже, кое-что знал о моем муже. Возможно, от изверга, которого называл папочкой. Словно в знак капитуляции, он поднял руки и одновременно кивнул мамаше. Та схватилась за руку Рейеса, разыгрывая сердечный приступ, и в тот момент, когда Рейес на нее отвлекся, Хейл подскочил к Белинде и всадил ей в горло нож. Когда мы бросились ее спасать, Хейл рванул в дом.

Кровь била фонтаном. Обеими руками Белинда пыталась зажать рану и смотрела на нас огромными от страха глазами. Я представить не могла, что жизнь может так быстро покидать тело. Одним прикосновением я снова ее исцелила, но моя ярость разрослась не на шутку. Этот мерзкий мужик причинил бедной девушке и ее прекрасным детям столько зла!

Видимо, Хейл то ли собирался наложить на себя руки, то ли планировал забаррикадироваться в доме, чтобы привлечь побольше внимания со стороны репортеров. Я же отчетливо понимала, что рано или поздно он присоединится к папочке в аду. Так почему бы не поторопить события?

— Датч, — проговорил Рейес, заметив, что ярость взяла надо мной верх.

Но сделать он ничего не успел. Я переместилась, нашла Хейла в доме и врезалась в него на всех парах, вырвав часть его из его же материального тела. Душа в моих руках билась и орала. В больницах сотни людей борются за свои души, так почему этому гаду должно быть позволено сохранить свою?

Как только душа вышла из тела, явился ад. В полу под Хейлом разверзлась черная дыра, из которой полезли когти. Когда душу втягивали в ад, у Хейла была такая рожа, что я получила все необходимое удовлетворение. Что ж, даже Люцифер иногда приходится кстати.

Хейл явно не планировал сжигать дом, но он все же загорелся. Тело вспыхнуло, экономя деньги налогоплательщиков на предстоящие суды и адвокатов.

Не тратя времени даром, я материализовалась рядом с мужем, который тут же взял меня за руку.

— Надо было оставить это мне.

— С чего вдруг? — возразила я. — Только потому, что ты тьма? Может, во мне тоже есть капелька тьмы.

— Я тебя знаю. Ты будешь жалеть о том, что отняла жизнь.

— Может быть, но уж точно не сегодня.

Они с Гарретом отвели Белинду и Молли подальше от пожара, на ступеньки дворца культуры, где мать и дочь, рыдая, бросились друг другу в объятия. Гаррет ушел искать воду и одеяло.

Белинда плакала горько и отчаянно. Не выдержав, я присела рядом, хотя и сомневалась, что именно я должна принести такие новости. Но им обеим нужно было знать правду.

— Белинда, Мейко жив.

Она медленно повернулась ко мне и наградила таким взглядом, что проще было уже оскорбить меня на словах. Она решила, что я сумасшедшая, как и ее похититель.

— Он в коме, солнце. Твой похититель, которого, кстати, звали совсем не Рейес Александр Фэрроу, бросил его в мусорный контейнер, где его и нашел сторож, вызвавший полицию. Но Мейко не умер. Он все еще жив.

— Его звали Хейл, — пробормотала Белинда, явно погружаясь в шок. — Хейл Уокер.

— Точно. Но теперь его нет, а тебя ждет не дождется сын.

Внутри нее завихрилась волна благодарности вперемешку с недоверием.

— Спасибо, — тихо сказала Белинда, не зная, чему верить.

Разве можно ее винить? Она прошла через ад, и некому было ее спасти.

— Пожалуйста. Пойду, узнаю, как отвезти вас к Мейко.

Появился дядя Боб в компании десятка копов и целого батальона пожарных. Сразу за ним подъехала со своей бандой Кит. Со всеми поздоровавшись, Гаррет объяснил Диби, что здесь нужна бригада ликвидаторов в костюмах химзащиты, потому что дым токсичный, а мы не знаем, что именно поджег Хейл.

Его мать брыкалась и вопила, пока Рейес оттаскивал ее на другую сторону дороги, подальше от дыма.

Глядя на нее, я сказала дяде Бобу:

— Арестуй ее.

— На каких основаниях? — уточнил он.

— На таких, что выражение «хладнокровная, бессердечная стерва» приобрело совершенно новый смысл.

— Сомневаюсь, что этого достаточно для ареста.

— Как насчет того, что она годами помогала сыну держать взаперти трех детей?

— Сойдет, — кивнул Диби и потащил тетку на заднее сиденье своего джипа. Надеюсь, потом ей организуют допрос с пристрастием.

— Он все еще там, — заявила она, глядя на пылающий дом и пожарных, которые пытались не дать пламени выйти из-под контроля. Вокруг было слишком много жилых домов.

Я позволила себе капельку позлорадствовать:

— Нет. Он уже со своим отцом.

Лицо тетки превратилось в маску шока и негодования. Ей снова хотелось треснуть меня метлой. А мне хотелось, чтобы она попыталась это сделать.

Однако вместо этого я решила убедиться, что все точи над «i» расставлены, подняла руку и отметила ее душу. Теперь-то она уж точно отправится к сыну, как только душа покинет тело, и мне мигом полегчало.

Закрыв мамашу Хейла в джипе, дядя Боб приставил к ней патрульного и пошел на помощь пожарным. На каждом лице отчетливо читалась усталость. Город и так на части разваливается, а теперь еще и пожар. Помощи от нас совсем не густо.

Мы с Эмбер и Квентином сидели на ступеньках дворца культуры и смотрели, как работают профессионалы. Рейес с Гарретом тоже ушли помогать, чем могли. Наблюдать за ними было даже весело. Уж точно веселее, чем все, что мне довелось пережить за этот день. Молли и Белинду посадили в скорую, где медик сразу принялся их осматривать.

К счастью, ветра почти не было, и дым поднимался вверх, не затрагивая жилой зоны. В безопасности оставались и мои соседи по ступенькам. Если я награжу Эмбер раком от горящего дыма, Куки меня прибьет, как только очнется от обморока.

Перед глазами появилась Кит, которая смотрела по сторонам, пока не заметила меня. Покачав головой, она поднялась к нам.

— Дэвидсон, когда-нибудь вы мне расскажете, как вам удается за один раз наворотить столько дерьма.

— Когда-нибудь, — кивнула я и закашлялась в одеяло, которое мне дали в скорой. — Можно нам отвезти Белинду и Молли к Мейко? Может, их голоса ему помогут.

— А может, ему поможете вы? — подозрительно сощурилась Кит.

— А есть разница?

— Нет. Думаю, нет.

***

В больницу я ехала с Молли. По пути звякнула Куки, чтобы все рассказать как можно более сжато и образно, поскольку рядом сидел медик. Но подругу нужно было держать в курсе дел. К тому же я смогла ее предупредить, что мы все наглотались дыма, однако вроде бы обошлось без рака.

— Что ж, — удивилась она, — это всегда приятные новости.

— И я о том же.

— Но серьезно, солнце, ты из дома выйти не можешь, чтобы не учинить международный скандал.

— Этот был целиком и полностью на территории одного дома. И я тут совершенно ни при чем.

— Угу, — скептически прогудела Куки, но я-то знала, как она счастлива, что со всеми нами все путем.

Молли никогда не бывала на улице, и никогда еще ее не увозили от матери. Из-за просторов планеты Земля и отсутствия мамы ее давление росло, поэтому мне приходилось держать ее за руку и всю дорогу петь с ней песни.

Когда мы добрались до больницы, слух о том, кто конкретно вот-вот приедет, пошел в народ. Перед входом толпились репортеры. Чтобы пропустить нас внутрь, охранникам пришлось расталкивать толпу. Зато нас провели прямиком в палату Мейко. Увидев сына, Белинда прикрыла ладонью рот — не могла поверить собственным глазам. Еще бы! Она ведь всю неделю думала, что он умер.

Прямо сейчас мальчик стоял возле матери и пытался привлечь ее внимание:

— Мам, я тут!

Снова и снова он тянул ее за футболку, которая ему самому казалась вполне осязаемой, а вот Белинда не чувствовала ровным счетом ничего.

— Хочу поиграть с твоими пальчиками, — шепнула я Мейко.

Он рассмеялся и приготовился броситься наутек, но я наклонилась над кроватью и прикоснулась к большому пальцу на его ноге. Белинда практически лежала на нем, и тело мальчика на огромной больничной койке казалось совсем крошечным. Не зная, что делать и кто все эти люди, Молли застыла возле мамы, как вдруг глаза Мейко медленно открылись.

— Мам? — испуганно спросил он.

— Мейко!

Белинда крепко обняла его и не обращала внимания на медсестер, которые пытались ее отогнать и проверить жизненные показатели пациента. В конце концов, здесь только что произошло чудо.

И все же после всех ужасов Белинда была сломлена, а мне нужно было как можно скорее увезти их из города.

— Кит, их нужно сейчас же отпустить.

Кит начала было спорить, но промолчала и кивнула. Приехав сюда, мы обе видели кучу зараженных. А эта маленькая семья и так уже многое пережила.

Я подошла к Белинде:

— Солнце, можно с тобой поговорить?

— Конечно, — впервые заговорила она со мной.

— Я понимаю, тебя похитили и десять лет держали взаперти, но нам снова придется тебя украсть.

Она задумчиво склонила голову набок.

— Не знаю, в курсе ли ты, что здесь творится…

— Он немного делился новостями. Нам нельзя было иметь ни радио, ни телевизор.

Никаких внешних контактов. Хейл хотел, чтобы они находились в полной изоляции и во всем зависели от него.

— Но кое-что он мне рассказывал. Говорил, буйствует какая-то эпидемия.

— Точно, и вы уже достаточно натерпелись. Мы хотим отвезти вас в безопасное место.

— Минуточку! А как же мама? Надо все ей рассказать.

— Моя помощница уже ее нашла, а один из парней, что были со мной, Гаррет, едет за ней прямо сейчас. Он привезет ее в нашу штаб-квартиру, и уже вечером мы посадим вас всех на самолет.

— Даже не знаю, как вас благодарить.

— Мам, смотри! — сказал Мейко. — Я могу показывать свое имя.

И с кропотливой тщательностью показал жестами «Мейко», причем даже «к» у него получилась почти идеально.

Значит, он все помнит.

— Я тоже так хочу! — зачарованно пролепетала Молли.

— Из твоего имени я знаю только «м» и «о».

— Что ж, — начала я и подняла руку. Учить Молли, по-хорошему, должен был Квентин (в конце концов, это его язык), но я все же добавила: — Я покажу.

Когда мы вернулись в штаб-квартиру, мать Белинды, Джери, уже была там. Двадцать минут они с дочерью обнимались, прежде чем Белинда стала знакомить детей с бабушкой. В глубине души ей было стыдно, будто она сделала что-то не так, но у ее матери и мысли такой не было.

Женщина была счастлива и так искренне благодарна, что согрелись даже самые темные и холодные уголки моего сердца. Я же только что совершила убийство, а значит, как минимум парочка таких уголков у меня точно имеется.

***

— Ребята, вы шикарные! — чуть позже сказала я Эмбер и Квентину. — Если бы вы не проделали всю работу, мы могли бы никогда не найти семью Мейко.

Покраснев в унисон, они толкнули друг друга кулаками в плечи.

— Мы тебе счет пришлем, — заявил довольный Квентин.

— Ой, ты разве не слышал последние новости? — Я состроила жалкую мину. — Вчера я проигралась в пух и прах. Пардон.

— Ты проиграла пятьдесят миллиардов баксов?!

— Все или ничего. Таков мой девиз. А еще мне тотально не везет в карты.

Рассмеявшись, они умчались искать детей. Им не терпелось познакомиться с Мейко, так сказать, во плоти и заодно узнать его сестру.

Я тоже пошла на поиски, но искала я некую барышню по имени Джемма Ви Дэвидсон. Она болтала с Рейесом в кухне, пока тот готовил. В переднике. С кухонными причиндалами в руках.

При виде потрясной картины я на несколько минут впала в ступор, пока Джемма не решила поинтересоваться:

— Тебе что-нибудь нужно, или ты весь вечер так и будешь пялиться на собственного мужа?

Рейес усмехнулся и перевернул на сковородке нечто восхитительное. И, надеюсь, съедобное.

— Мне нравится пялиться. Я в этом спец. По-моему, нужно делать именно то, что у тебя хорошо получается.

— Тогда я попробую свои силы в Олимпийских играх, — фыркнула Джемма.

Кто же знал, что у моей сестры есть чувство юмора?

Рейесу вовсю помогала Куки, которая не преминула сообщить:

— У меня, кстати, есть новая инфа по твоему серийному убийце.

— Еще один? — уточнила Джемма, решив, что пришел ее черед пялиться.

— Нет, — ответила я, стащив со стола морковку, — все тот же. Правда, он не убийца. Ни серийный, ни любой другой.

— Все у меня на столе. — Вдруг Куки уставилась на Рейеса с отвисшей челюстью. — Серьезно? Это и есть твой секрет? Шрирача?!

Рейес покачал головой и показал ей банку пасты из красного чили.

— Лучше, чем шрирача.

— Нет ничего лучше шрирачи.

— Как скажешь, — ухмыльнулся он и предложил подруге попробовать свой шедевр с ложки.

Прямо вот покормил ее с рук. По крайней мере именно так все и выглядело, когда в кухню заявился дядя Боб.

Куки застонала и принялась издавать какие-то всхлипывающие звуки. Ей-богу, я словно порно смотрела. Рейес бы отлично вписался в порнушку.

— Эй, — начала я, собираясь поставить мужа в известность о скорой смене его карьеры, но Джемма перебила, сказав, что я вот-вот закапаю все слюной.

Стерев слюну, я жестом позвала сестру идти за мной. Подходящего момента все равно никогда не будет.

У нее в комнате мы сели на раскладушку.

— Похоже, все серьезно, — заметила Джемма.

— Так и есть. Дело в том, что… — Я замолчала, откашлялась и только потом продолжила: — Мне очень жаль тебе это говорить, Джем… Серьезно, ужасно жаль.

Джемма застыла. Лицо так и дышало тревогой.

— Есть причина, почему ты не можешь связаться с Уайеттом.

Ладонь Джеммы нервно взметнулась к губам.

— Он…

— Нет, с ним все будет путем. Ему, правда, нужно выздороветь, но он оклемается.

Бойфренд Джеммы пострадал, пытаясь помешать толпе грабителей, но меня заверили, что все будет в порядке.

Я взяла сестру за руку.

— Прежде всего ты должна знать: я могу увидеть все твои воспоминания, включая и тот день, о котором ты, боюсь, не хочешь помнить.

— А Уайетт тут при чем?

— Ни при чем и при всем сразу. Мы обязаны помешать Мгле разрастаться. Каждый день она становится все больше и все больше пожирает наш мир. Сама не понимаю зачем, но мне нужно знать, что случилось перед маминой смертью.

— Я уже рассказала тебе все, что помню.

— Мне кажется, в твоей памяти хранится больше воспоминаний.

Джемма поднялась и отошла к окну.

— Нет. Если бы там было что-то еще, я бы знала.

— Джем, ты психиатр, а значит, как никто другой знаешь, как работает мозг, какие шутки он с нами порой играет и как заставляет поверить в то, что и близко не может быть правдой.

Пожав плечами, она снова села.

— И что ты собираешься делать? Испытать на мне вулканское «объединение разумов»?

— Можно и так сказать, — рассмеялась я. — Просто знай: я люблю тебя, и ты… ты можешь быть с мамой и папой. Можешь через меня перейти.

— Перейти?

Нахлынула такая печаль, что у меня задрожал подбородок.

— Мне очень жаль, Джемма. Клиентка, которая на тебя напала, была заражена. И она… — Из груди вырвались рыдания. Я так долго и старательно сдерживала боль от потери единственной сестры, что теперь она прорвалась наружу во всю мощь. — Она тебя убила.

— Чего?! — Опять подскочив, сестра попятилась от меня, отказываясь верить моим словам.

— Сама подумай.

— Нет. Нет! Ты ошибаешься. — Она отчаянно замотала головой. — Пришла Кэролин, и я… я упала. Она меня толкнула, и я упала. Вот и все. Меня просто сбили с ног.

По моим щекам уже потоками текли слезы, а боль, которую я ощущала каждой клеточкой, была по-настоящему мучительной.

— Мне ужасно жаль. Ты умерла от многочисленных ножевых ранений, которые нанесла тебе Кэролин, прежде чем наложить на себя руки. Но она не виновата. Это все…

Я даже не смогла закончить фразу. Потому что это была правда. Это все моя вина. Пусть не напрямую, но это я убила родную сестру.

С ее смертью, вскрытием, полицейскими отчетами и подготовкой к похоронам разбирался дядя Боб, пока мы с Рейесом пытались найти способ закрыть то, что сами же и открыли. Закончить то, что сами начали. И даже сейчас я ни на шаг не ближе к ответам, чем была два дня назад.

Я не понимала, что все это значит. Даже с помощью Панду и переводами Гаррета картинка не складывалась. Шкатулка, золотые хлопья, сердце, смерть мамы. Никакой связи. Ничто ни с чем не вязалось. Я люблю загадки, но это уже ни в какие ворота.

— Хочешь сказать, это все твоя вина? — ядовито процедила Джемма.

Я опустила голову, а сестра подскочила ближе и злобно уставилась на меня.

— Так и есть, черт возьми. Все маме расскажу!

С этими словами она пошла ко мне, явно вознамерившись сию же секунду перейти.

— Погоди!

Я подняла руки, но было поздно. Джемма перешла, и меня тут же затопило мириадами образов и миллионами воспоминаний.

С невероятным трудом я плыла сквозь них, пытаясь отыскать нужное, как вдруг Джемма сотворила то, чего еще ни один призрак не делал. Я и знать не знала, что они так могут. Она выскочила обратно — врубила заднюю и вышла из моего света.

— Джемма! — офонарела ей. А вдруг ей нельзя так делать?

— Какого черта? — сердито рявкнула сестра.

— В смысле?

— Я, значит, должна войти в армию Пип?

— Минуточку, ты видела мои воспоминания?

— Видела, и мне уже никогда не быть прежней. Огромное тебе спасибо!

— Боже ты мой! Это жуть как странно.

— Ты собиралась отослать меня на другую сторону!

— Как думаешь, все видят мои воспоминания, когда переходят?

— Я должна стать целителем.

Наконец я сосредоточилась.

— Джем, это было до того, как мы выпустили в этот мир враждебное измерение. Мы изменили историю.

— Черта с два вы изменили. — Сестра упрямо сложила на груди руки. — Я остаюсь.

— Джемма, я убеждена, что если не все, то большинство членов армии Пип уже перешли. Когда они ей понадобятся, когда ей понадобишься ты, она наверняка сможет тебя призвать так же, как могу я.

— Но…

— Джем, — тихо сказала я, — иди. Будь с мамой и папой… и с Дениз. Удачи, кстати, — добавила я и так громко фыркнула, что перепугала Артемиду.

Ротвейлерша поднялась из-под пола, рыча и лая, потому что была уверена, что я ее призвала. Пришлось почесать ее и погладить, чтобы успокоить, а потом снова уложить спать. Ну, образно выражаясь.

Джемма все так же сердито зыркнула на меня:

— Уверена?

— К сожалению, да.

— Фиг с тобой. Но я все равно все маме расскажу!

И она снова прошла через меня.

На этот раз я прочно стояла на ногах в пучине воспоминаний, просматривала их одно за другим, пока не ахнула.

— Ты целовалась с Фредди Джеймсом?! — проорала я в потусторонний мир. — В губы? Пока я с ним встречалась?!

Поклясться могу, что с той стороны вечности послышался смех.

И вдруг, в самый неожиданный момент, появилось нужное воспоминание. Торговый автомат. Комната ожидания. Спящий на оранжевом диванчике дядя Боб.

Тогда-то Джемму и разбудил странный звук. Она глянула на Диби, но он не проснулся, поэтому сестра встала и одна пошла в коридор. Шаги маленьких ножек по холодной плитке были едва слышны.

Медсестры ринулись в родильную палату, но не на них обратила внимание маленькая Джемма, а на огромного демона с блестящей черной чешуей и острыми как бритва зубами, каждый из которых был длиной с ее руку. Джемма застыла, потому что демон дрался с мамой.

Он бросил маму в стену, но она не ударилась, а прошла насквозь. Только демон успел ухватить ее за ногу и вытащить обратно в коридор. Уже через секунду он занес когтистую лапу и распорол маму так, что из нее забил свет — это вытекала ее жизненная сила.

Но ведь мама не была настоящей. Это был ее дух. Значит, она не могла умереть, правда?

В последнем отчаянном порыве наша мама прокричала чье-то имя. Джемма его не расслышала, но через мгновение в коридоре появился ангел с огромными коричневыми крыльями, чьи кончики доставали до стен с обеих сторон.

Ангел был молод, на вид не больше двадцати лет, сильный и красивый. Со светло-каштановыми волосами и оливковой кожей. Он был великолепен. И он опоздал.

Одним движением огромного меча ангел убил демона, пронзив его сердце. Мама пыталась доползти до Джеммы, которая будто окаменела, не в силах осознать увиденное.

Кое-как поднявшись на колени, мама что-то прошептала Джемме на ухо как раз в тот момент, когда из родильной палаты пролился и заполнил все пространство ослепительный свет. Мой свет. Я видела его глазами Джеммы, потому что в тот момент жизни она тоже его видела.

Увидев свет, мама погладила Джемму по щеке, встала и пошла к источнику света. Так она и перешла.

Вот и все. Только что глазами своей четырехлетней сестры я будто увидела запись маминой смерти. Пришлось поднатужиться, но я все-таки вспомнила. Вспомнила, что сказала мама Джемме в тот день двадцать восемь лет назад.

Тогда мама подалась к Джемме, уже мучительно понимая, что пережила и что ей еще предстоит пережить. Ни одна мать не пожелает бросить своих детей.

Слова, которые прошептала мама, помогли не больше, чем любая другая подсказка. Но она их сказала. Мне.

— Передай ей, — шептала мама, — передай своей сестре, что сердце — самая сильная и самая слабая частичка любого тела. Пусть всегда стремится к сердцу. — Отстранившись, она заглянула Джемме в глаза. — Передай это Чарли, солнышко. Бережно храни мои слова, пока не придет время, а потом передай сестре.

Это были ее последние слова.

А ангел, который опоздал, прошел в родильную палату и, упав на колени, спрятал лицо в ладонях. Потом посмотрел в небеса и заговорил на неземном языке, который Джемма, конечно же, не понимала. Зато понимала я.

— Позволь мне остаться, — со слезами проговорил он. — Я подвел Тебя. Подвел Твоих детей. — Голос его надломился, и ему понадобилась минутка, чтобы прийти в себя и продолжить: — Молю, Отец, позволь мне остаться.

Через мгновение крылья вспыхнули и стали выгорать. От боли ангел выгнул спину. Пламя вознеслось до потолка. Вокруг Джеммы маленькими искорками парил в воздухе догорающий пепел.

Когда крыльев не стало, ангел упал на четвереньки, едва дыша. Дважды он безуспешно пытался встать на ноги и встал только с третьего раза.

Подойдя к Джемме, он положил ладонь ей на глаза и снова на ангельском языке велел спать. В этот самый момент Джемма упала ему в руки.

 

Глава 20

Вконец офонаревшая, я спустилась в кухню. Последние дни били рекорды по части странности, но такое?! Просто в голове не укладывается.

Сжав руку в кулак, я подошла прямиком к дяде Бобу и двинула ему в глаз.

— Чарли! — Куки подбежала к мужу и принялась осматривать пострадавшего. — Что на тебя нашло? Ты заразилась?

Однако дядя Боб лишь опустил голову.

— Роберт? — обеспокоенно спросила подруга.

А я с отвращением уставилась на дядюшку:

— Ты один из них! — и бросилась наподдать ему еще.

Рейес обхватил меня за талию. По лицу было видно: Диби не стал бы драться в ответ.

— Мама все знала, — срывающимся голосом проговорила я. — Когда на нее напали, она позвала тебя. Назвала твое имя! — Каждое слово я произносила с таким пылом, какого, казалось бы, у меня отродясь не было. — Она не позвала папу, врача или даже Самого Бога. Она позвала тебя!

Все еще не глядя на меня, Диби кивнул:

— Она видела наш мир, потому и была избрана. Она видела, кто я, задолго до твоего рождения, и бесконечно пытала меня вопросами. Мне пришлось ей все рассказать. Так она и узнала о грядущем.

— И что конкретно ты ей сказал? В чем заключалась твоя работа?

Тут он наконец поднял голову.

— Меня послали проследить за тем, чтобы никто не помешал тебе родиться в этом мире. Вот и все. Это и было моим заданием. Затем я должен был вернуться. Роберт Дэвидсон должен был погибнуть в несчастном случае или попросту пропасть без вести.

— Тогда ты достиг успеха, — горько заметила я, давясь слезами. — Я здесь. Живу за счет маминой жизни. Почему ты остался?

— Я позволил своей бдительности уснуть. — Голос Диби стал хриплым. — Такого не должно было случиться. Твоя мать не должна была умереть.

— Да неужели? — презрительно выплюнула я.

Он поджал губы.

— Когда твоя мама умерла, я не смог уйти. Я должен был остаться. По собственному выбору. Я хотел приглядывать за тобой.

Руки Рейеса на моей талии слегка расслабились. Похоже, он был поражен не меньше моего.

— Почему мы ничего этого не знали? — пробормотала я. — Как могли такого не увидеть?

— Утратив крылья, я стал простым человеком.

— Столько времени… Ты мог мне все рассказать, все объяснить. Я ведь… я ведь была совершенно растеряна и одинока.

— Чарли, ты должна была все узнать сама в свое время. Если бы я вмешался…

— Чушь собачья! — процедила я сквозь стиснутые зубы. — Все эти годы ты притворялся, будто не знаешь, кто я, и не видишь призраков.

Прибежали Эмбер с Квентином.

— Что происходит? — спросила Эмбер.

— У папочки своего спроси, — бросила я, развернулась и пошла наверх.

***

Все еще в шоке, я сидела на раскладушке. Ко мне присоединился Рейес.

Внутри меня клубилась смесь гнева и растерянности, но я решила сосредоточиться на текущей проблеме:

— Не знаю, что и думать. Не могу понять, как закрыть адское измерение. Даже зная, как умерла мама, и какие слова она мне передала, я не понимаю, как все это связано с Мглой.

— Она тебе что-то передала?

— Цитирую слово в слово: «Сердце — самая сильная и самая слабая частичка любого тела. Пусть всегда стремится к сердцу».

— Сердце? — переспросил Рейес. — О каком сердце речь?

— Понятия не имею.

— Что ж, все живое обладает сердцем, неким ядром, источником энергии, которая поддерживает жизнь. Может быть, нам нужно найти «сердце» Мглы?

Я резко повернулась к мужу:

— Ну конечно! Мы должны найти самый центр Мглы — ее, так сказать, двигатель. — Тут я чуть не рассмеялась. — У нас есть план! Осталось только понять, как его осуществить.

— Скорее всего сердце Мглы там, где мы ее открыли.

— И я так думаю. Оно должно быть у нас в квартире. Надо только как-то туда попасть.

— В смысле?

— Мглистые демоны не просто так толпятся в районе нашего дома. Может, их задача — не подпускать нас к центру их маленькой столицы.

В этот момент в дверь постучали. Пришла Куки.

— Что это было? — со слезами на глазах спросила подруга. — Никогда тебя такой не видела.

— А муженек тебя не просветил?

— Нет, он со мной не разговаривает. Собрался и ушел на работу.

— Ну еще бы.

— Чарли, пожалуйста…

— Джемма перешла.

— Ох, солнце, мне очень жаль!

— Когда она проходила через меня, я увидела, как умерла мама.

— Боже мой, ее убил Роберт?!

— Нет, Кук. Он должен был ее защищать.

— Это я и сама поняла, но ты ошибаешься. Он должен был защищать тебя. И защитил.

— Наверное. Но он был одним из них.

Закрыв глаза, Куки тихонько уточнила:

— Он был демоном?

— Да нет же! С чего вдруг демона послали бы меня защищать?

Красивая бровь подруги приподнялась.

— Рейес Александр Фэрроу.

— Он не совсем демон, но замечание дельное.

— Так кем был Роберт? Выкладывай. Я выдержу. Как бы там ни было, мы справимся. Минуточку, а он чешую не отрастит?!

— Нет. Он… он был ангелом.

Куки сморщила лоб и задумалась. Потом прикусила губу и подумала еще. А уж потом долго-долго смотрела в никуда.

— Ангелом, значит.

— Ага.

— Вроде тех, которые…

— Ага, с небес. С крыльями и огромными, мать их, нечеловеческими силами. Не говоря уже о мече. Ох и любят же они свои мечи!

— И он от всего этого отказался, чтобы быть рядом и защищать тебя?

— Можно и так сказать.

Куки коснулась моей руки.

— По-другому сказать и нельзя.

— Можно! Он предатель, лжец и вор.

— Вор?

— Когда я была маленькой, он стащил мои леденцы.

Подруга кивнула:

— Он сладкоежка, этого не отнять.

— Как подумаю, сколько раз он притворялся, будто не видит призраков и не знает, кто я такая…

— Разве сейчас это важно?

— Сейчас, в этот конкретный момент времени, важно. Вот завтра, если мы, конечно, доживем до завтра, может, это уже и не будет важно. И все равно от мыслей не избавишься.

— Боже ты мой!

— В чем дело?

— Я вот думаю, может, поэтому он так хорош в… ну, ты поняла.

— В куннилингусе?

Кук с энтузиазмом закивала:

— И я не имею в виду просто хорош. Я говорю об олимпийских масштабах.

— Понятно.

— Он такое ртом творит!

— Кук! Мы все-таки о дяде моем говорим.

Она улыбнулась, и все ее красивое лицо озарилось удовлетворением:

— Вот именно.

У меня отвисла челюсть. К счастью, я успела подхватить ее до того, как она ударилась о пол, и вернула на место.

— Это было низко, Кук. Даже для тебя.

— Продолжай себя в этом убеждать. — Тут она протянула мне папку. — Понимаю, тебе сейчас не до этого, но…

— Инфа на Таниэля? — догадалась я. — Есть что-нибудь сочное?

— Честно говоря, не уверена. И чисто ради того, чтобы вставить свои пять копеек, не похож он на серийного убийцу.

— А Тед Банди был похож?

— Ты права.

Куки ушла, а я открыла папку. Очень уж мне хотелось разгадать эту загадку, пока ад не сорвался с цепи. В буквальном смысле.

— Таниэль Прост, значит. Кто же ты такой?

Никак не удавалось отделаться от мысли, что я его откуда-то знаю. Может, это что-то из области прошлых жизней, но если он не бог, то очень вряд ли.

Пообещав себе не тратить слишком много времени, я принялась изучать бумаги в папке. Куки превзошла саму себя. Нашла все, что можно. Записи с рабочих мест, документы из школ, информацию о родителях. Точнее о матери. Отцом нигде и не пахло, так что невозможно было узнать, кто он, если только не выследить мать.

Куки даже бабушку Таниэля нашла. Ее удочерили, но Кук откопала судебные записи об удочерении, доступ к которым открыла мать Таниэля много лет назад.

Надо срочно дать подруге прибавку. И я бы дала, если бы она не выиграла у меня вчера все деньги. Теперь я могу предложить ей разве что…

В записях об удочерении кое-что привлекло мое внимание. Бабушку Таниэля удочерили прямиком из местной психиатрической лечебницы. Я резко выпрямилась. Мать бабушки в записях фигурировала под именем Ильза Блейн, а отец — под именем Ричард Лунд. И оба они были пациентами лечебницы… в пятидесятых.

Я жадно впилась глазами в страницы. У Ричарда была младшая сестра Белла Лунд, которая в пять лет умерла от пылевой пневмонии. Неужели Белла — это Синяя Незабудка? Неужели здесь написано о Рокете?

Если так, то у Рокета был ребенок, а поколения спустя родился еще один, который продолжал традиции дедушки. Тогда понятно, почему он вырезает на себе имена. Он просто не может иначе. Если он хоть немного похож на Рокета и Незабудку, то у него нет выбора — имена сами к нему взывают.

Но чтобы у Рокета — и вдруг ребенок? Не может быть. Одна мысль об этом пугает. Да он сам как большой ребенок! К тому же, чтобы обзавестись ребенком, Рокету нужно было заняться сексом. С девушкой.

Сию же секунду я вознамерилась поговорить с глазу на глаз с Рокетом, но сначала пришлось отойти попудрить носик. «Припудрившись» (видимо, я никогда не пойму, откуда в этом эвфемизме пудра и носик), я помчалась вниз и рассказала всей банде о Рокете.

— Неужели такое возможно? — спросила я у Гаррета только потому, что он был ближе всех.

— Почему ты именно меня спрашиваешь? — Своупс оглядел всех присутствующих. — Я никогда не лежал в психушке.

— Просто не верится. Он ведь… ну… он… он не думает о таких вещах.

— Член у него есть? — поинтересовался Ош.

Я лишь нахмурилась, и за даэву закончил Рейес:

— Тогда он еще как думает о таких вещах.

И все же я не могла в это поверить. Должно быть другое объяснение.

— Я собираюсь поговорить с Рокетом. А тем временем… что там по шкатулке? Что-нибудь удалось расшифровать?

Гаррет не то кивнул, не то просто склонил голову:

— И да, и нет.

— Ладненько, что имеется на данный момент?

Своупс поставил шкатулку на стол и подвинул к Рейесу:

— Открой.

Рейес взял кубик и сощурился.

— Надави на уголок, — подсказала я.

Он надавил, но замочек даже не щелкнул.

— Посильнее, — поддразнила я.

Рейес надавил сильнее, однако шкатулка так и не открылась.

— Дай мне.

Рейес передал кубик Ошу, но и у даэвы ничего не вышло.

— Ну вот же! — Отобрав шкатулку у Оша, я надавила на уголок, выступила кровь, и крышка сдвинулась.

— Я тоже не смог ее открыть, — заметил Гаррет, забрал кубик и заглянул внутрь. — У нее какие-то мистические свойства.

— Да как такое вообще возможно?! — вспылила я.

— Это твой мир, Чарльз, а я в нем просто живу. Когда ты в прошлый раз ее открыла, я сделал несколько фотографий. — Гаррет раздал нам снимки. — Над внешней резьбой я все еще работаю. Там смесь букв и пиктограмм. Но внутри тоже есть надпись, и она отличается от внешних.

— Я там ничего не заметила.

— Ее еле-еле видно.

— Ты уже перевел?

— Да. Правда, не всю. Если я прав, то там одно и то же слово на разных языках.

Рейес взял в руки открытую шкатулку и всмотрелся в надпись.

— Так и есть. Одно и то же слово.

Я тоже заглянула внутрь.

— И что это за слово?

— Вэл-итх.

Я застыла.

— Это же язык из моего родного мира!

— Точнее — это ты, — сказал Гаррет. — Пожирательница богов.

В юные годы я, видимо, взяла на себя роль божественной полиции: поглощала злых богов и оставляла в покое добрых, чем и заслужила прозвище пожирательницы богов.

— Шкатулка предназначалась именно тебе.

Мы с Рейесом быстренько переглянулись.

— И Панду так говорил. Только шкатулку спрятали еще в первом веке до нашей эры.

— Ну а ты, — пожал плечами Рейес, — была богом еще до того, как в этом измерении зажглись звезды.

Ош задумчиво поскреб подбородок:

— Значит ли это, что ты старше Рейазикина? — А потом почти одобрительно кивнул: — Это называется растление малолетних.

Я в ужасе замотала головой:

— Нетушки. Это всего лишь значит, что я старше звезд этого мира. А еще это значит, что я старше тебя, и ты должен во всем ко мне прислушиваться.

— Я и так тебя слушаю.

— И то правда. — Слушатель из него действительно великолепный. — Раз уж мы это выяснили, я пошла к Рокету. Посмотрим, делал ли он это дело с кем-нибудь из лечебницы. Ей-богу, все еще не верится. А вдруг этот парень и правда внук Рокета?

— И что тогда?

— А то, что он мог бы быть нам полезен. Но серьезно, народ, почему такие вещи все происходят и происходят?!

Тут решила вмешаться Куки:

— Я же тебе говорила. Ты притягиваешь все сверхъестественное и людей, которые к сверхъестественному чувствительны. Большинству сильно повезет, если они хоть раз в жизни встретят такого сверхчувствительного человека, но у тебя таких целая толпа.

— Возможно.

— Ну сама подумай. Как ты впервые встретилась с Рейесом? С Рокетом, Пари? Со мной, а через меня — с Эмбер? Добавь сюда Квентина, Оша, Николетту, а теперь еще и Таниэля. Да даже твой родной дядя, черт возьми, в прошлой жизни был небожителем.

От одного только напоминания о дяде я громко фыркнула. Он скрывал от меня кучу всего, тогда как мог взять и просто рассказать о маминой смерти, чтобы мы не гонялись за собственным хвостом. Впрочем, передать мне сообщение могла только Джемма. Дядя Боб не мог знать, что ей сказала мама. Ну уж нет. Я мысленно себя одернула. Это ничего не меняет.

Не обращая внимания на боль в сердце, я встала и разгладила на себе свитер.

— Ну все, я к Рокету. Попробую выпытать, была ли у него подружка.

С этими словами я поскорее отчалила, пока кому-нибудь не вздумалось встать на защиту дяди Боба. Я и без других прекрасно все понимаю. Не знаю только, смогу ли справиться с самой собой.

***

Рокета я снова нашла в углу, где он свернулся в клубок. Девочки — Незабудка, Слива и Ливия, — видимо, отправились куда-то поиграть. И все же Слива была права: Рокету здесь не нравилось. Он был дезориентирован и сбит с толку.

— Рокет?

Я села рядом и накрыла ладонью его ладонь. Обеими руками он держался за голову. Услышав меня, он опустил руку, к которой я прикоснулась, и улыбнулся:

— Мисс Шарлотта, что вы здесь делаете?

— К тебе пришла. Хочу кое о чем спросить.

Как мне сформулировать вопрос, чтобы не расстроить Рокета? Нужно быть деликатной и понимающей. И, наверное, говорить на языке пятидесятых.

— Хочу спросить о… твоей зазнобе.

— Зазнобе?

Ясно, перестаралась.

— О твоей избраннице. — Рокет все еще не понимал меня, поэтому я состроила лицом кирпич и добавила: — О твоей подружке, е-мое.

Он нахмурился:

— Об Ильзе?

Святой ежик!

— Да.

Клубок из Рокета сделался еще туже.

— Ее у меня забрали. Мы нарушили правила. Правила нарушать нельзя, иначе вас заберут и никогда уже не вернут обратно.

К горлу подкатил ком.

— Ты ее любил.

Рокет не ответил.

— Рокет, мне очень жаль. Ты знал, что у нее был ребенок?

Он забрал у меня свою руку.

— Ее забрали. Нельзя нарушать правила, мисс Шарлотта. Иначе вас заберут. Их всегда забирают.

Моя грудь словно разломилась пополам, и оттуда полилось чистое горе. Неудивительно, что Рокет навсегда зациклился на правилах. Его заставили поверить, что Ильза ушла по его вине. Потому что он нарушил чертовы правила.

Когда я придвинулась поближе, Рокет крепко обнял себя и прошептал:

— Нельзя нарушать правила.

Таким я его и оставила — оболочкой того, кто когда-то был Рокетом. Может быть, очень скоро мы все умрем, но кое-что я все-таки сделаю. Ради Рокета. И ради Таниэля.

Попросив Рейеса помочь Гаррету с переводом, я отправилась к дому Таниэля. Солнце низко висело над горизонтом, украсив небо оранжевыми, розовыми и пурпурными лентами.

У дома стоял загруженный под завязку «раптор». Похоже, Таниэль сваливал из города. Хорошая, надо признать, идея.

Постучав, я заглянула в дом. Таниэль вышел из боковой комнаты с полотенцем на шее и мокрыми светлыми кудрями на голове. Подходя к уже открытой двери, он потер полотенцем волосы.

— Куда-то собрался? — поинтересовалась я.

На нем была футболка с короткими рукавами, поэтому на этот раз я увидела вырезанные на коже надписи. В отличие от деда, он записывал только имена, без фамилий. И это, вероятно, тоже хорошая идея, поскольку запас поверхности для вырезаний у Таниэля был ограничен.

Серые глаза засияли искренним весельем, но он быстро отвернулся. Так уж действует на некоторых мой свет.

— Ты сама сказала мне выметаться из города.

Я протянула ему солнцезащитные очки, которые купила по пути сюда, остановившись заправиться бензином и мокко латте. Даже растворимая мешанина кажется божественной на вкус, когда впереди маячит вечность без кофе. А я в такой ситуации уже второй раз за две недели.

— Было дело. — Таниэль дверь не закрыл, так что я вошла в дом. — И тебе действительно стоит поскорее уехать, но сначала я бы хотела кое с кем тебя познакомить.

— Мой лимит новых знакомств на год исчерпан, но могу записать тебя на январь.

Не обращая на него внимания, я по привычке пошла дальше по дому.

— Я сама ничего не знала, пока моя помощница не начала копаться в твоем прошлом. Оказалось, я знакома с твоим дедом.

Таниэль вовсю паковал футболки в спортивную сумку и вдруг замер, но не повернулся.

— Не хочешь с ним познакомиться?

— Мать говорила, что ее биологический отец умер.

— Мне бы хотелось с ней встретиться.

Судя по лицу, Таниэль засомневался в моих словах, но ничего. Просто он меня пока плохо знает.

— Где твой подельник? — спросил он.

— Занимается исследованиями. Мы пытаемся выяснить, как закрыть адское измерение.

— Которое сами же и открыли.

— Точно. Спасибо, что напомнил. Но пока все не покатилось в тартарары, я подумала, что ты, возможно, захочешь познакомиться с дедушкой. Он мне очень дорог.

— Когда-то это дерьмо меня интересовало, но те времена давно прошли.

Таниэль снял футболку, чтобы надеть сухую. Имена на торсе оказались не такими заметными, как я думала. Всего лишь тоненькие шрамы на твердой рельефной поверхности тела, над которым неплохо потрудились.

Застыв, Таниэль слегка повернул голову — только чтобы видеть, куда я смотрю. А я подняла руку и кончиками пальцев прикоснулась к свежей темной татуировке на спине.

— Что это? — спросила я огрубевшим из-за эмоций голосом.

Он снова снял футболку, чтобы показать мне полное изображение.

— Если верить моей матери, это послание.

Я забыла, как дышать, и просто пялилась на линии.

— Для кого?

— Понятия не имею. Мама просто снова и снова повторяла мне эти слова. Заставила запомнить их, когда я был ребенком. Перед тем, как заболела.

— Как она умерла?

Куки наверняка написала причину смерти матери Таниэля где-то в папке, но я была слишком поглощена тем, что касалось Рокета.

— От пневмонии.

Как и Незабудка.

Я отшатнулась, прикрыв ладонью рот.

Таниэль повернулся ко мне:

— Послание. Оно для тебя?

Я еще крепче зажала рот, чтобы не дергался подбородок.

Вверху спины Таниэля мелкими аккуратными буквами было написано «Сердце — самая сильная и самая слабая частичка любого тела». А ниже шрифтом покрупнее: «Всегда стремись к сердцу». Прямо посередине второй строчки внутри слова «стремись» было выбито черное сердце с капающей из него на соседние буквы кровью.

Эмоции нахлынули сокрушающей волной так быстро, что я покачнулась. Я стояла посреди гостиной Таниэля, а внутри все содрогалось, будто от землетрясения. Как я ни старалась сдержаться, слезы все же потекли по щекам.

Надев футболку, Таниэль осторожно шагнул ко мне.

— Миссис Дэвидсон?

Я огляделась по сторонам и поняла, что нужно делать. Но сначала надо убедить Таниэля.

— Зачем ты вырезаешь на себе имена умерших людей?

— Откуда ты знаешь, что они умерли?

— Ты унаследовал это от деда. Так зачем ты их на себе пишешь?

— Даже не знаю. Видимо, эти имена важны.

— Для чего?

— Не знаю.

Я шагнула ближе и положила ладонь на щетинистую щеку.

— Для чего?

— Это ее армия. Девочки. Я видел.

Мои глаза словно сами по себе закрылись.

— Повсюду огонь. Сплошное пламя. Пламя уничтожит мир, если она ничего не сделает, чтобы его остановить. Тогда-то она и призовет их всех. Сотни тысяч встанут за ее спиной, готовые к бою. Готовые убивать. Ради нее.

Пульс зачастил, и я стиснула зубы.

— Ты знаешь, кто она?

— Наверное, твоя дочь, — усмехнулся Таниэль. — Она должна это остановить. Она единственная, кому это под силу.

— Ты должен быть рядом с ней.

Он вернулся к сумке и вещам.

— Я не из тех, кому нравятся игры с огнем.

— Если у меня все получится, если я смогу помешать Мгле слопать наш мир, ты должен быть рядом с Пип.

Таниэль нахмурился:

— Ты назвала дочь Пип?

— Нет. То есть да, но это не настоящее имя. Куки говорит, все, кто появляется на моей орбите, появляются там не просто так. И ты в том числе.

— Куки? Ей ты тоже имя сама выбирала?

— А вот это на меня вешать не надо.

Глубоко вздохнув, Таниэль прислонился к верстаку.

— И что мне делать?

— Уезжай из города.

— Ты же сказала…

— Но сначала… — Я глянула на коллекцию ножей и достала из кармана куртки порошок. — Сначала мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Бросив пакетик на верстак, я нашла клочок бумажки, наспех сделала набросок и протянула Таниэлю:

— Вот что мне нужно. Сегодня же вечером.

Он взял бумажку и, посмотрев на рисунок, поднял пакетик с порошком.

— Маловато для работы.

— Должно хватить.

Он пожал плечами:

— Красиво не выйдет.

— Мне красиво и не надо. Надо, чтобы эффективно.

 

Глава 21

Отъезжая от дома Таниэля, я заметила, что за мной следит целая орда демонов. Похоже, они куда умнее, чем предполагали мы с Рейесом. Может быть, они пытались выяснить, планируем ли мы вышвырнуть их задницы из нашего мира. А может быть, ожидали, что я их к чему-то или кому-то приведу. Надеюсь, я только что не оправдала их ожиданий.

В штаб-квартиру я вернулась аккурат к ужину, где гвоздем программы было некое фирменное блюдо. Впрочем, все, что готовит Рейес, становится фирменным.

Есть сели в разных местах. Кто за столом, а кто попросту на диване. Белинда с матерью вовсю заново знакомились, хотя Джери уже успела от всей души полюбить своих внуков. А кто бы на ее месте не полюбил?

Не знаю как, но Мейко помнил всех нас со времен комы. Он моментально проникся к Квентину и Эмбер и практически от них не отходил. На ужин приехала и Зои — бывшая Гаррета и нынешняя Пари. Нет-нет, никакой неловкости.

Надо признать, неловкости и правда не было. Гаррет — самый уравновешенный человек из всех, кого я знаю. Хотя ему, конечно же, об этом никогда не скажу.

Донован с парнями делали ставки на то, чем все закончится завтра.

Я сидела между благоверным и Куки. С другой стороны от нее сидел дядя Боб, который никогда настоящим дядей мне не был. Он молчал, а я и не возражала.

— Когда самолет? — спросила я у Рейеса.

Коммерческие рейсы отменили, но частные все еще исправно летали. Сегодня мы планировали посадить на самолет оставшуюся часть банды, включая и бабушку Эрика, чтобы все они оказались как можно дальше от Альбукерке, пока все не кончится.

— Через три часа.

В животе что-то оборвалось. Времени оставалось все меньше и меньше.

Я глянула на Гаррета:

— Подвижки со шкатулкой есть?

— Можно и так сказать, но я пока не знаю, что все это значит.

— Выкладывай.

— Судя по всему, наружные надписи говорят что-то о том, что надо оставаться верным сердцу. И эта фраза повторяется на нескольких языках.

Я глянула вверх и благодарно улыбнулась маме. Любой ценой она хотела донести до меня послание, и ей это удалось.

— Как насчет «всегда стремись к сердцу»?

Своупс задумчиво поджал губы.

— В некоторых языках слово «верный» можно интерпретировать как «всегда».

Рейес залпом выпил половину налитой ему воды и добавил:

— А слово «оставаться» может переводиться как «стремиться» в значении «оставаться на том же пути, придерживаться курса».

Когда наконец все спокойно расселись, я заявила:

— Я знаю, что нужно делать.

Куки выглядела так, будто у нее шок. Впрочем, у нее почти всегда такой вид.

— Мы должны отыскать источник силы Мглы, ее «сердце». Ослабим его, и нам с Рейесом удастся прихлопнуть ад.

— И где же это сердце? — поинтересовался Гаррет.

— Должно быть там, где мы открыли измерение. В нашей квартире.

— Как вы собираетесь его ослабить? — спросила Куки.

— Скоро у меня будет для этого оружие.

Рейес приподнял бровь.

— Гранатомет?

Я усмехнулась:

— Почти.

Сидевший на стуле Ош поерзал.

— Будет непросто. Чего-то подобного демоны и ожидают. Вряд ли они просто откроют нам дверь и впустят внутрь.

— Я в курсе. Они следили за нами с Рейесом. Думаю, они пытались вычислить наш следующий шаг.

— Если уже не вычислили, — заметил Рейес.

— Если уже не вычислили, — эхом повторила я.

Он поскреб пальцами лицо.

— Полагаю, у тебя есть план.

— А когда у меня не было планов?

— Нет-нет-нет! — застонала Куки. — Твои планы…

— … никогда не работают, как надо, — перебила я. — Знаю. Но этот и правда хорош.

— Да все они хороши! — взвизгнула подруга и распласталась по столу со всем присущим ей драматизмом.

Она, конечно, права. У меня бывали потрясные планы. Они редко срабатывали, но разве это самое важное?

— Что ж, хватит болтовни. — Я подняла свой мокко латте, и все последовали моему примеру. — За победу.

— За победу! — отозвались все в унисон, вот только Эмбер неправильно показала жестами «победу», и Квентину пришлось выпить за холостяцкую жизнь. Что ж, пусть так.

Тем вечером мы больше не говорили ни об адском, ни о каком-нибудь другом измерении. Зато вспомнили все, через что нам довелось пройти. Донован с мальчиками вспоминали старые добрые деньки в байкерском клубе. Наверное, не стоило мне их слушать, особенно потому, что они должны были охранять мою дочь. Эмбер с Квентином рассказывали, как идут дела в «Детективном агентстве Q&A». Пари травила байки о клиентах, которые теряли сознание прямо в процессе работы над татуировкой.

Так продолжалось долго-долго, пока я не решила, что пора поделиться с Куки новостями.

— Ты сядешь в самолет, — заявила я посреди ее дотошного рассказа обо всех опасностях использования горячего воска.

Фургончик уже сделал одну ходку в аэропорт, забрав Мейко и его родных на забронированный Рейесом частный самолет. Сейчас фургончик уже вернулся и ждал последних пассажиров рейса, в число которых входили Эмбер, Квентин, Донован, Майкл, Принц Эрик и его abuela. Оставалось лишь убедить остальных, что они тоже по плану должны были улететь. А это та еще задачка.

Куки многозначительно поморгала:

— Прошу прощения?

— Ты уедешь, — сказала я еще тише, чем в первый раз.

А все потому, что прекрасно знала, как она отреагирует. Мы с ней столько пережили, что заставлять ее уехать в настолько тяжелое для нас время — это… ну, не совсем по-подружески с моей стороны.

— Ага, разбежалась.

— Куки, я тебя очень люблю, но не могу волноваться за тебя, сражаясь с армией демонов, чтобы добраться до сердцевины адского измерения и как-то его ослабить, а потом каким-то чудесным образом прихлопнуть и спасти мир.

— Нет, — врубила подруга режим упрямства. — Ни за какие коврижки.

— Ты уедешь, — тихо, но твердо проговорил дядя Боб.

Куки уставилась на него с отвисшей челюстью:

— А ты?

— А я останусь.

Видимо, мы с Куки подумали об одном и том же, потому что одновременно гаркнули:

— Черта с два!

Стиснув зубы, Куки смерила мужа сердитым взглядом:

— Я не оставлю тебя тут только ради того, чтобы тебя до смерти избила моя лучшая подруга.

— Не каждый день такое услышишь, — прокомментировал кто-то. Скорее всего Эрик.

— Ты теперь человек. Чем ты можешь помочь?

Когда Диби заговорил, у меня в груди расцвела мучительная боль.

— Я их вижу. И, насколько мне известно, душевных болезней у меня нет, если не считать не очень здорового увлечения Чудо-женщиной.

— И что с того? — продолжала возражать Куки. — Только потому, что ты их видишь, ты должен рисковать жизнью?

— Дорогая, все совсем не так.

— А как?

Куки встала и попыталась уйти, но Диби ее остановил, положив ладонь ей на плечо.

— У меня… есть опыт в таких делах.

— У тебя был опыт. В другой жизни.

— Она права, дядя Боб. — Для него это самоубийственная затея, и все мы прекрасно это понимали. — Сам знаешь, что права. Ты будешь лишь…

— Обузой? — Когда я не ответила, он добавил: — Неужели я настолько бесполезен?

Я молча опустила голову, но Диби не собирался так запросто сдаваться.

— Если я могу что-то сделать и не сделаю, а ад победит, кем я тогда буду?

— Ты будешь моим мужем, — срывающимся голосом ответила Куки и погладила его по щеке дрожащей рукой. — Пусть еще немного, но будешь.

— А еще, — еле слышно начала Эмбер, присев рядом с Диби, — не забывай, что я тебя только-только обрела. У меня никогда не было настоящего отца. А когда появился ты, я поверила, что достойна иметь папу.

Судя по выражению лица Диби, ей удалось задеть какую-то струну в глубине его души. А может, и не одну.

— Солнышко, да как тебе в голову могло прийти, что ты не достойна любви?

У Эмбер задрожала нижняя губа, а у меня треснуло по швам сердце, когда Диби отчаянно ее обнял, не забыв заграбастать в объятия заодно и Куки с Квентином.

— Тебя уже внесли в список пассажиров, — сказала я, пока дядя Боб опять не принялся артачиться, — так что ты сядешь в самолет. — Тут я повернулась к Гаррету: — И ты тоже.

— Чего?! — Видимо, я задела его мужское самолюбие. — Хрена с два.

— Ты видишь сверхъестественный мир? — Своупс может быть не менее упрямым, чем Куки и Диби, вместе взятые. — Или вдруг нашел способ мочить демонов, о котором я не знаю?

— Чарльз, теперь все вы — моя семья. Я не брошу вас драться с ними в одиночку.

— Ох, милый, поверь мне: мы будем не одни. А если что-то случится, мне нужно, чтобы ты был рядом с Пип.

Гаррет сжал кулаки.

— Решила разыграть карту Пип?

— На всю катушку. И карту Заира тоже. У тебя есть сын, Гаррет!

— Ты самый худший в мире друг.

Я облегченно выдохнула:

— Иногда и мне так кажется.

***

Всю банду мы групповушкой отправили в аэропорт. Склад казался совсем пустым — теперь компанию мне составляли только Рейес и Ош.

Сейчас мы с Рейесом стояли у огромного окна, заменявшего одну из стен в нашей спальне. Прямо у наших ног сияли городские огни — потрясающий вид!

— Кажется, у меня синдром опустевшего гнезда.

Рейес тихо рассмеялся.

— Кстати о птичках. Как тебе удалось так быстро арендовать целый склад?

— Я его не арендовал. Купил неделю назад для Рокета, но ему, похоже, здесь не нравится.

То, что мой муж выложил бог знает сколько денег за склад для мертвого друга, говорил больше любых слов. Говорил он, впрочем, и о том, что именно мой муж разрушил старое жилище Рокета. Но это было в темные времени. Аж две недели назад.

И все же для меня прошел целый век.

Звякнул сотовый. Я выудила его из кармана, и мое сердце изобразило радостное сальто. Образно выражаясь.

— Оружие на подходе.

— Самопальная бомба?

— Нет.

— Танк?

Я хихикнула:

— Нет.

— Коды запуска ядерных ракет?

На этот раз я фыркнула:

— Нет, — и пошла открывать дверь.

На пороге стоял Таниэль с кожаными ножнами в руках.

Я широко улыбнулась:

— Быстрее, чем я думала.

— Моя последняя подружка то же самое говорила. Прикольное местечко.

— Спасибо. Это наш дом.

Проводив Таниэля внутрь, я взяла у него кинжал.

Таниэль кивнул Рейесу в знак приветствия.

— Как я и говорил, работать было практически не с чем. Пришлось импровизировать.

Я вытащила кинжал из ножен. Он был прекрасен!

— И как ты сымпровизировал?

— Смешал хлопья с настоящим золотом.

Он использовал уже готовый нож, украшенный резьбой, и заполнил резьбу сплавом хлопьев и золота. Острие лезвия тоже окунул в золото. Надеюсь, это поможет нам ослабить сопротивление, которое мы наверняка встретим.

— Силу это точно не разбавило.

Кинжал гудел в моих пальцах чистой мощью, которая проникала сквозь кожу и вибрировала внутри меня.

— Такого и не могло случиться.

Рейес внимательно изучал кинжал, но он отчасти демон, а значит, не мог взять его в руки. Не мог даже прикоснуться к нему.

— Это то, что я думаю?

— Да. В шкатулке был порошок с золотыми хлопьями. Но я не знаю, откуда он взялся.

— Когда затачиваешь лезвие об оселок, — объяснил Таниэль, — появляется металлическая стружка. Порошок — от оселка, а хлопья — от того, что на нем точили.

Оторвав взгляд от кинжала, я заглянула в глаза мужа:

— Зевс.

На его лице отразилась смесь настороженности и благоговения. Зевс — кинжал, которым можно было убить любое сверхъестественное создание. Мы понятия не имели, кто его сделал, но Зевс спас мне жизнь буквально перед тем, как я проткнула им саму себя, тем самым лишив его всей силы. Зато теперь, найдя стружку от оригинального кинжала, мы обзавелись новым оружием с полностью восстановленной мощью.

— Что думаешь? Сработает? — Но ответить Рейес не успел, потому что я быстренько добавила: — Кстати, чуть не забыла, — и многозначительно откашлялась. — Рейес, я рада представить тебе Таниэля Проста, внука Рокета.

В знак приветствия Рейес лишь слегка склонил голову, потому что до сих пор был зачарован кинжалом.

— Ну так что думаешь? — напомнила я. — Этим можно убить любое сверхъестественное существо. А как насчет адского измерения?

— Возможно. Если нам удастся пронести его сквозь орду демонов в квартиру и найти сердце, может, и получится.

— Не то чтобы ты взял и лопнул мой воздушный шарик надежды, но сдул его капитально.

Рейес пожал одним плечом:

— Мы и с меньшим достигали успеха.

— Тоже верно. Итак, — я повернулась к Таниэлю, — готов познакомиться с дедушкой?

Таниэль расправил плечи и кивнул:

— Ага.

— Я в душ, — сказал Рейес.

— Лады. Только не делай там ничего такого, чего не сделала бы я.

— Не переживай. Уже не один год это мой девиз, благодаря которому я все еще жив.

Прикинувшись оскорбленной до глубины души, я громко ахнула. Обняв меня обеими руками, Рейес наклонился, пока наши губы едва не соприкоснулись, заглянул мне в глаза сияющими темными омутами, будто хотел прочесть мои мысли, а потом быстро поцеловал, махнул Таниэлю и ушел.

***

Мы пошли по лестнице в подвал.

— Должна тебя предупредить. Недавно его сильно расстроили.

— Кто?

— Долго рассказывать.

Мне не хотелось, чтобы у Таниэля сложилось плохое впечатление о Рейесе, учитывая, что они только познакомились.

— Значит, твой благоверный.

Какого, блин, хрена?

— Ничего подобного, — соврала я сквозь зубы.

— Мгм, — недоверчиво хмыкнул Таниэль.

— Ну… как бы… да, но Рейес из хороших парней.

— Ты же в курсе, что он демон?

— Только чуточку.

На нижней ступеньке он резко остановился и смерил меня странным взглядом.

— В чем дело?

— Да так. Я просто предположил. Никогда не видел настоящего демона.

— Ну, стопроцентные, чистокровные демоны гораздо хуже. За исключением Оша. Он был демоном-рабом. Даэвой. Может, поэтому он совсем другой.

— Ну а ты?

— А я — сгусток сплошной потрясности, с которым ты обязательно познакомишься поближе. Если, конечно, я завтра не умру. А если и умру, то сначала…

Рокета мы нашли в том же углу, где я его оставила. От одного его вида сердце кровью обливалось.

— Рокет?

Он даже головы не поднял.

Мы подошли поближе.

— Рокет, кое-кто хочет с тобой познакомиться.

Мгновение спустя Рокет чуточку приподнял голову и взглянул на нас из-под руки.

Не знаю, сколько видел Таниэль, но его взгляд был сфокусирован именно на Рокете. Похоже, он видел его самого, а не только туманный силуэт, как Пари.

— Это Таниэль. Твой внук.

Рокет опустил руки и выпрямился.

— Его мама — твоя дочь. У вас с Ильзой был ребенок.

— Ильза… Великанша Джилл говорила, что мы поженились, а сестра Хоббс сказала, что нет.

— Сестра Хоббс ошибалась. Вы с Ильзой были женаты. И у вас была дочка.

— Такая же умница, как вы?

Я покачала головой:

— Намного умнее.

Он одарил меня широченной улыбкой:

— А потом она вышла замуж и родила его?

— Да. И очень им гордилась. Она передала ему твой дар.

Пока мы говорили, я краем глаза заметила в углу Незабудку. Она пришла из любопытства, и я жестом подозвала ее поближе. Она осторожно шагнула вперед.

— Незабудка, это твой внучатый племянник, Таниэль.

А из Таниэля потоками лились эмоции. Что бы он ни говорил, но ему давно хотелось узнать о семье.

Он присел, чтобы оказаться лицом к лицу с Незабудкой. Поначалу она не решалась подойти, но потом на ее лице мелькнуло узнавание — точно так же, как было со мной, когда я впервые увидела Таниэля.

Набравшись смелости, она сделала еще шажок, потом еще и еще, пока не оказалась прямо перед ним. Положив ладошку на щеку Таниэлю, она просто смотрела на него.

Что-то было в их глазах общее. В форме, в оттенке серого, в излучаемом тепле.

Незабудка улыбнулась.

— У него твой дар, — сказала я ей и тоже присела. — Он видит имена и записывает их.

Правда, как именно он их записывает, мне рассказывать не хотелось.

Взяв Рокета за руки, Незабудка подвела его к Таниэлю.

Решив дать им время, я пошла наверх, налила себе кофе и снова спустилась, но осталась стоять в углу, чтобы не мешать.

Минут через двадцать ко мне подошел Таниэль.

— Это было…

— Классно?

— Скорее поразительно до глубины души.

Вот гадство! Я опять по уши влюбилась. Как всегда.

— Тебе пора валить из города.

— Именно это я и пытался сегодня сделать. Ты мне расскажешь, кто ты, или как?

— Может, лучше покажу?

Таниэль подозрительно сощурился.

— Подержи мой латте. — Отдав ему свой кофе, я пошла к Рокету и Незабудке, но на полпути обернулась. — И ни глотка!

— Можно подумать, мне нужны твои бациллы!

Говорю же: по уши. Каждый раз, когда взрослый мужик с такими вот мышцами произносит слово «бациллы», у меня тает сердце.

— Рокет, Незабудка, если хотите перейти, милости прошу. Ты можешь быть с Ильзой и дочерью, — сказала я Рокету и посмотрела на Незабудку. — А ты — с мамой и папой. — Они словно не могли решиться, поэтому я добавила: — Таниэль продолжит ваше дело.

Незабудка взяла Рокета за руку.

Серые глаза моего друга сверкнули в предвкушении будущего приключения. Он шагнул ко мне и тихо произнес:

— Мисс Шарлотта.

Это были его последние слова. А потом они с Незабудкой перешли.

Меня захлестнуло волной образов. Рокет жил на ферме. Над ним, совсем маленьким, издевались ровесники. А его сестра, хоть и умерла в пять лет, всегда была рядом с ним. А еще я увидела Ильзу. Он полюбил ее с первого взгляда. И, если судить по выражению ее лица в ту первую встречу, она ответила ему взаимностью.

А потом его не стало. Я знала его много лет. Он всегда был готов мне помочь и помогал по первому зову, даже в самые тяжелые моменты моей жизни. Я всегда могла на него рассчитывать. На его объятия. Пусть порой они бывали опасны и причиняли внутренние повреждения, но эти объятия были лучше покрытых шоколадом кофейных зерен.

Все эти воспоминания разбередили мне сердце. Я повернулась к Таниэлю, и в этот самый момент ко мне ринулась Слива, а за ней и ее новая подружка — Ливия.

Слива заглянула в меня и засмеялась:

— Вот он где! Я же говорила, что не могу его найти, а он все время был тут!

Меня пронзило тревогой.

— Кто, солнце?

Она помахала:

— Дэвид!

Дэвид? Ее брат? Он умер? Да я же видела его пару недель назад!

Спросить я ни о чем не успела — Слива пробежала сквозь меня. Дыхание сперло, глаза наполнились слезами. Я увидела, как она играет со своими куклами, ссорится с братом, крадет печенье из кухни. Даже до смерти она была тем еще чертенком. Кто бы знал?

Передо мной осталась Ливия, которая смотрела в мой свет, и в ее темных глазах отражались любопытство и восторг.

— Хочешь перейти? — спросила я опять на древнегреческом, надеясь на ответ.

Но Ливия не ответила.

— Ты не из болтушек, да?

Она лукаво улыбнулась:

— Отец мне говорил: чтобы узнать истинную природу человека, нужно молчать.

Я тихо рассмеялась:

— Ну хоть с языком я не прогадала.

У меня к ней было столько вопросов! Но я не успела и рта раскрыть, как она перешла. И мне довелось прожить еще одну жизнь, на этот раз — в Древнем Риме.

Виды, звуки и запахи оказались совершенно не знакомыми. Экзотические и примитивные, но чище, чем я ожидала.

Ливия заболела. Ее дни были наполнены солнечным светом, хорошей едой и многочисленными родственниками. Она помнила, как однажды мама сказала, что ее дочь красавицу уже обещали принцу, который был старше на семь лет. Разочек Ливии показали его портрет, и она тут же, даже в пять лет, одобрила выбор родителей.

Она играла с двоюродными братьями и сестрами, когда вдруг почувствовала, что ей нездоровится. Зажиточная семья вполне могла себе позволить оплатить лечение, но болезнь подступила так внезапно и быстро, что Ливии не стало уже к закату того же дня. Врачи не успели ее спасти.

Мать горько оплакивала дочь, и Ливия решила остаться с ней, как-то сообщить ей, что все в порядке. Однако поговорить с мамой, конечно же, уже не могла.

После того, как Ливию похоронили, к ней пришел какой-то человек. Священник. В один из столбиков он спрятал шкатулку и призвал зверя, льва, охранять ее. Потом священник ушел, а Ливия веками ждала, пока ее не найдут.

Как только Ливия воссоединилась с мамой, я вернулась в настоящее. Тот, кто спрятал шкатулку в гробнице, хотел, чтобы я ее нашла. А вот кто-то другой явно не хотел.

Я чуть не забыла, что у нас гость.

— Я понял, кто ты, — ошеломленно проговорил он. — Мать о тебе рассказывала.

— Правда? — слегка удивилась я. — И что именно она говорила?

Лицо Таниэля озарилось лукавой улыбкой эпических масштабов.

— Увидимся послезавтра.

— Смотрю, ты свято веришь в то, что послезавтра вообще наступит.

— Я верю в тебя. Благодаря маме.

Он пошел вверх по лестнице, оставив меня в огромном помещении наедине с моими же чувствами. Они рикошетили от стен и бумерангом возвращались ко мне, лишая способности дышать и потрясая до глубины души.

Рокета больше нет.

Я спрятала лицо в ладонях и дала себе время вволю погоревать.

 

Глава 22

За последние два дня и так было много потерь, но потерять Джемму, Рокета, Незабудку и Сливу, да даже, елки-палки, Дэвида Тафта… Мне ведь их только что вернули! И это спустя сто с лишним лет! Многовато свалили на плечи одной девушки. Впрочем, очень может быть, я присоединюсь к ним раньше, чем планировала.

У меня была невероятная жизнь. Мне ли жаловаться по поводу смерти? На мою долю отмерили больше любви, чем на долю большинства людей. А еще больше боли и больше всепоглощающей радости.

Если завтра я умру, то буду знать, что моя дочь в самых надежных, самых заботливых руках. Я прожила чудесные моменты из тысяч жизней. И я любила бога.

— А здесь неплохо, — заметил Рейес, спускаясь по лестнице. — Не думаю, что захотел бы проторчать тут несколько часов кряду, но каждому свое.

Когда он приблизился ко мне, я покрутила указательным пальцем, чтобы Рейес повернулся спиной. Он насторожился, но все же сделал, как было велено. А я положила руки ему на плечи и запрыгнула на спину.

Притворяясь, будто я страшно тяжелая, Рейес присел под моим весом, покачнулся и завалился вместе со мной на стену.

Я рассмеялась:

— Сама я наверх не поднимусь.

Длинные руки подхватили меня под ноги, и Рейес без проблем выпрямился.

— Кажется, я потянул зад.

— Лучше бы нет. Попозже зад тебе очень понадобится.

— Да неужели?

— Ужели. Я подумала, мы могли бы пойти на уроки сальсы, а там придется много вилять задом.

— Динамщица.

На последней ступеньке я сжала руки покрепче и сказала мужу прямо в ухо:

— Я хочу увидеть Пип.

— Не могла сказать об этом ниже?

Я уставилась на идеальный профиль. На длинные ресницы, прямой нос и чувственные губы. Рейес покосился на меня и с улыбкой разделился на молекулы.

Материализовались мы в маленьком шато, окруженном запорошенными снегом деревьями. В открытом камине с меховым ковриком перед ним потрескивал огонь. А на коврике лежал четырехмесячный ангелочек. Ребенок сучил ножками и изо всех сил пытался перевернуться, чтобы дотянуться до лапы одного из трех стоявших на страже адских псов.

Опустив голову, пес подтолкнул ребенка к центру коврика, и девочка заливисто рассмеялась, наслаждаясь игрой «Побеси адского песика».

Остальные псы неустанно охраняли дом снаружи.

Едва мы материализовались, все три пса припали к земле и утробно зарычали, изучая нас внимательными глазами.

Я спрыгнула со спины Рейеса и шагнула ближе. Рычание стало громче, и волоски у меня на затылке зашевелились.

Я присела и сказала ближайшему псу:

— Вы самые лучшие охранники в мире!

Пес взволнованно заскулил и положил лапу мне на голову.

— Самые-самые!

Ткнувшись носом мне в шею, песик надавил, едва не опрокинув меня на пол, но я успела крепко обнять его обеими руками.

Остальные два виляли хвостами и облизывались, но сойти с мест наотрез отказывались. Пришлось подойти к каждому по очереди. Сейчас я радовалась присутствию псов, а когда-то мы думали, что их послали убить Пип. Однако выяснилось, что их призвали на ее защиту.

О лучшей страже и мечтать нельзя. Двенадцать самых смертоносных в этом мире созданий днем и ночью оберегали самое ценное, что есть в моей жизни.

Я прилегла рядом с Пип и только сейчас заметила, что в комнате появились Лоэры. Мистер Лоэр держал в руках детскую бутылочку, а миссис Лоэр — подгузник и салфетки.

— Я решила согреть их перед огнем, — сказала она, кивнув на салфетки.

— Как жизнь?

— Лучше не бывает.

Взгляд миссис Лоэр устремился к Рейесу — к сыну, которого у нее отняли, лишив чести растить и воспитывать.

Частенько я задумываюсь, каким бы он стал, если бы его вырастили эти замечательные люди. Лучших опекунов для Пип точно не найти.

Наверняка Рейес чувствовал глубокую любовь миссис Лоэр. Каждый раз, когда она на него смотрела, она будто бы гордилась тем, каким он стал. Да и мистер Лоэр тоже. От гордости и безусловной любви, которую он испытывал к сыну, моя грудь сама собой раздувалась.

Рейес обнял Лоэров, а я снова взглянула на маленького червячка на коврике. На меня в упор смотрели яркие глаза медного цвета — странная смесь моих глаз и глаз Рейеса. Взяв меня за локон, Пип сжала кулачок и тут же потащила волосы в ротик.

Освободив локон, я откинула его за плечо.

— Не надо кушать мои волосы. Кто знает, где они побывали?

Восторженно пискнув, Пип изо всех своих шести с чем-то килограммов попыталась перекатиться ко мне поближе, даже перевернулась на бочок, но потом решила не тратить больше силы и снова улеглась на спину. Конечно же, я видела, как мать может любить своего ребенка. Снова и снова я была свидетелем такой любви у тех, кто проходил через меня, но до конца не понимала, каково это, пока у меня самой не появилась маленькая обезьянка.

Кончиками пальцев я провела по ее личику, а она схватила меня за руку и опять потащила ко рту. На этот раз я не сопротивлялась, ведь это дало мне отличную возможность напасть на другие уязвимые места вроде шейки и пальчиков на ногах. Я перецеловала ее всю, поражаясь длинным пальцам и пухлым щиколоткам. А потом громко рассмеялась, когда Пип взяла меня за щеки и с упорством пираньи попыталась сгрызть мое лицо.

Рейес сидел с нами на полу. Ближайший к нему пес ткнул его носом в плечо, и Рейес потрепал его по холке, прежде чем снова повернуться к Пип. Распознавать его эмоции в обычном тугом сгустке всегда сложно, но сейчас я легко ощущала, как зачарованно мой муж смотрит на дочь.

С радостью делясь с нами внучкой, Лоэры сели неподалеку.

— Как дела в Альбукерке? — спросил мистер Лоэр, беспокойно сдвинув брови.

Поначалу Рейес молчал, но потом ответил так честно, как только мог:

— Завтра будем знать больше.

— А что будет завтра? — уточнила миссис Лоэр.

Я взглянула на нее и искренне сказала:

— Битва.

Десятилетиями Лоэры не знали, что случилось с их сыном, и я не собиралась держать их в неведении по поводу Пип.

Взяв дочь на руки, я передала ее Рейесу, а он поднял ее высоко-высоко. Пип весело захихикала и попыталась слопать и его лицо. Что ж, могу ее понять. Лицо у Рейеса неописуемое.

Я глянула на мистера Вонга, который тихонько стоял в углу, где ему явно нравилось, если судить по трем годам проживания в моей квартире. В знак приветствия он склонил голову.

Именно мистер Вонг призвал адских псов на нашу сторону. Они подчинялись каждому его слову, но их пометили кровью Пип, а значит, они будут защищать ее любой ценой, даже если придется ослушаться приказа мистера Вонга. Что тут скажешь? Адские псы идеальные телохранители.

— Если все полетит к чертям, — сказала я мистеру Вонгу, — ты знаешь, что делать.

Он снова склонил голову, а миссис Лоэр прикрыла ладонью рот. Ее тревога просочилась в меня и сотрясла все клетки.

— И что же именно надо делать? — поинтересовался Ош.

Подскочив, я глянула на даэву. Он сидел на подоконнике, положив одну руку на согнутое колено и болтая свободной ногой в воздухе.

— Если мы облажаемся и Мгла продолжит расти, мистер Вонг заберет Пип в наш родной мир.

Впервые услышав об этой части плана, Ош застыл. Вот только возразить ему было нечего. Если Мгла победит, на Земле станет слишком опасно.

Ош наградил Рейеса гневным взглядом. Он все еще злился, все еще испытывал крайнюю враждебность в адрес моего мужа, хотя я всеми силами старалась убедить даэву, что в происходящем виновата я и только я.

— Разумеется, — наконец сказал он мне. — Пип важнее всего.

Чем больше я замечала, как относится Ош к Пип, тем серьезнее задумывалась о пророчестве, говорившем о воине, которому придется выбирать сторону в битве между Пип и Сатаной. Размышляя обо всем, что может пойти не так, я полагалась лишь на непоколебимое желание Оша во что бы то ни стало защитить Пип, и это дарило мне капельку спокойствия. Всеми фибрами души я верила, что только смерть может помешать даэве встать на сторону моей дочери.

Впрочем, мало ли что может произойти между теперь и потом.

Попрощавшись и впитав каждую черточку Пип, мы мучительно медленно исчезли из ее жизни.

***

Уснуть никак не удавалось. Я спустилась вниз за чашкой кофе, надеясь, что кофеин поможет хоть немножечко вздремнуть. Очень скоро мне понадобятся все мои силы. В животе поселились бабочки размером с Лос-Анджелес, да еще и с огромными когтями и клыками.

И все же аромат кофе оказался кстати.

Я включила последние новости. В больницы десятками обращались пациенты. Нацгвардия патрулировала улицы. Скончалось еще двое людей.

Взяв чашку, я отправилась на крышу склада. Прохладный ветер успокаивал нервы. Подойдя к самому краю, я провела рукой по поверхности Мглы. Она затрепетала, как вода, непроглядной тьмой и снова застыла. Когда я вернулась в этот мир, радиус адского измерения едва достигал трех километров, а теперь уверенно стремился к тридцати и даже не думал останавливаться.

Одной лишь мыслью я призвала Оша, и он тут же появился.

— Ты умел дематериализоваться все то время, что провел на Земле?

— А ты нет? — с лукавым огоньком в глазах ответил он вопросом на вопрос.

— На этот раз ты отсидишься в сторонке.

— Смеешься?

— И в мыслях не было. Но раз уж тебе так хочется посмеяться, у меня есть в запасе пара шуток. Вот, например, история про черного льва, который гнался за девушкой через уйму гробниц, а потом чуть не сжевал ее до смерти. Ой, пардон, это не шутка.

— Я буду сражаться, — так тихо проговорил Ош, что я едва расслышала.

— Ты должен приглядывать за Пип, Ош. Если с нами что-то случится, ты единственный, кто… кто сможет сделать все необходимое, чтобы ее защитить.

Мне не хотелось говорить ему, что отчасти мое решение продиктовано одним-единственным видением о будущем. Тем, что именно он станет воином в битве с Сатаной, и что исход этой битвы зависит от того, примет ли он в ней участие.

— То есть я твой запасной план.

— Так точно.

— Я думал, запасным планом был мистер Вонг.

— Мистер Вонг — запасной план на случай, если мы не грохнем Мглу.

— А я на какой случай?

— На тот, если мы все-таки победим, но не выживем.

Засунув руки в карманы, Ош посмотрел на город.

— Многовато у тебя запасных планов.

— Люблю планировать. Плюс мои планы почти всегда срабатывают на ура.

Ош вгляделся в Мглу, бывшую сейчас от нас буквально в паре сантиметров.

— Мне бы хотелось сражаться рядом с вами.

Я решила, что пора просветить его по поводу второй части запасного плана Б.

— А мне бы хотелось прямо сейчас с тобой пообжиматься.

Он даже не дрогнул, не удивился, не бросился наутек, а просто спросил:

— С чего вдруг?

— Говорю же, ты мой запасной план. Мне нужно, чтобы с тобой все было путем.

Ош встал у меня за спиной я взялся руками за перила с обеих сторон от меня.

— Ты же понимаешь, что даже крошечной дозы тебя мне хватит на несколько тысячелетий?

— Понимаю.

Он опустил голову и шепнул мне на ухо:

— Повернись.

Должно быть, это не очень хорошо, что я собралась целоваться с будущим избранником моей дочери. Наверное, я плохая мать. В большинстве сообществ такое однозначно бы осудили.

Развернувшись, я взяла Оша за подбородок. В тусклом свете мерцали невероятные бронзовые глаза.

За долю секунды до того, как его губы коснулись моих, он сказал:

— Не убей меня.

— Ничего не обещаю.

Подойдя вплотную, Ош впился в мой рот и начал потихоньку выкачивать мою энергию. Совсем капельку моей души. Его мышцы окаменели, а сам он быстро вошел во вкус и явно не мог остановиться. Как наркоман, только наркотиком была моя жизненная сила.

Сжав мне горло, он склонил голову, чтобы поцелуй стал глубже, и начал глотать меня огромными, чувственными глотками. О да, Ош силен. В конце концов, он даэва. Настоящий демон. Но даже ему не по зубам съесть больше, чем нужно, и не умереть. Мы уже это проходили, и мне не хотелось повторять тот день. Тогда мы его чуть не потеряли.

Я принялась тихонько отталкивать Оша, но он не собирался так запросто сдаваться. Схватил меня за волосы и, прижавшись еще сильнее, стал глотать из самых моих глубин, вызывая тянущее, изысканное напряжение в самом моем естестве, которое клубилось, вихрилось и требовало свободы.

С помощью рожденной отчаянием силы мне все-таки удалось оттолкнуть даэву. Ноги ослабели, и я осела на пол, едва дыша.

Ошу тоже было несладко. Рухнув на колени, он согнулся пополам и напрягся с головы до ног, силясь сдержать, приручить только что полученную энергию. Минут десять он сражался за первенство с внутренним зверем, пока наконец на него не снизошел покой. Ош сел на корточки. По движениям широкой груди было видно, как трудно ему дышать.

Я подползла поближе и коснулась его плеча, чтобы привлечь к себе внимание.

— Теперь ты готов справиться с задачей.

Лицо Оша блестело от пота. Он заглянул мне в глаза и уверенно выдал очаровательную улыбочку:

— Сладкая, теперь я готов справиться с целым миром.

Несмотря на то, что цилиндра на нем было, Ош коснулся невидимых полей и испарился, бросив меня наедине с моими же мыслями. Вот только наедине с мыслями мне оставаться опасно.

Глубоко вздохнув, я призвала запасной план номер три.

***

Когда на небе появились краски, я лежала в постели, свернувшись клубочком рядом с мужем. Он притворялся, будто спит, но я сомневалась. Вряд ли ему, как и мне, удалось поймать неуловимого зверя под названием сон.

Закрыв глаза, я переместилась в потустороннее измерение и потянулась чувствами во все стороны, пока не ощутила армию Пип. Кто-то стоял на страже, кто-то готовился к битве. Я чувствовала, как Пип спит, а Лоэры за ней приглядывают. Чувствовала, как заламывает руки Куки. Образно выражаясь, конечно, потому что в одной руке у нее, как всегда, была чашка кофе. Где-то рядом молились Эмбер и Квентин. Донован, Майкл, Эрик и Пари поднимали тосты за старые добрые времена, родных и друзей.

Чувствовала я и то, как мечется из угла в угол Ош, которого подгоняла подаренная мной энергия, рождавшая чистый адреналин. Если он выживет, то станет еще сильнее, чем раньше. А если нет, я смогу добавить его смерть в бесконечный список своих косяков.

Еще я чувствовала Ангела. Моего дорогого Ангела! Он ждал в полной боевой готовности. Ждал, когда его призовут. Что ж, долго ему придется ждать, потому что это не его битва.

Артемида прыгнула к нам и попыталась втиснуться между мной и Рейесом. Нравится ей быть средней ложечкой! Я сдвинулась, и Рейес дал ротвейлерше занять любимое место. Мы принялись ее чесать за ушами, по шее и животу, и она перевернулась, чтобы нам было удобнее. Ну крайне любезная собака!

— Нам нужны шторы, — заметила я, когда солнце залило всю комнату. — Или клевые жалюзи.

— Когда окажемся на месте… — начал Рейес, но я подняла руку, не давая ему договорить.

— Не сейчас. Хочу еще на несколько минут притвориться, будто ничего не происходит.

Взяв за подбородок, он приподнял мое лицо, и теперь я уже не могла скрыть наполненных слезами глаз. Утешало только то, что с его глазами творилось то же самое.

— Когда окажемся на месте, я их задержу.

— Рейес, — еле-еле выдавила я, сдерживая плач.

— А ты проберешься к центру. Найдешь сердце.

Стараясь не давать подбородку дрожать, я кивнула. Мы оба знали, что стоит на кону. Даже если получится ослабить измерение и спровоцировать его крах, мы можем оказаться запертыми внутри. Но тогда, по крайней мере, мы будем вместе.

***

Готовиться к грядущей битве нам с Рейесом помогали хуэвос ранчерос и кофе. Много кофе. Я сидела за столом, пока Рейес накладывал мне еду на тарелку.

Чтобы не ждать впустую, я решила позвонить дяде Бобу. Вдруг получится дозвониться еще до взлета.

— Все в порядке? — спросил Диби вместо приветствия.

— Дэвид Тафт умер? — в тон отозвалась я. В трубке молчали, поэтому я добавила: — Дядя Боб?

— Да, — наконец ответил он.

Все мышцы в моем теле разом ослабели, и я уронила голову на ладонь.

— Как это случилось?

— Его застрелили на парковке в Крусесе.

Я расслышала шум двигателей самолета и заговорила громче:

— Он работал под прикрытием. Его раскрыли?

— Вряд ли. Мы считаем, что он оказался не в том месте не в то время. Он пытался остановить драку в баре.

— Ну конечно. — Моя свободная рука сжалась в кулак. — Ты же знал, что мы с ним были друзьями. Не думал поделиться со мной новостью?

— У тебя и так проблем выше крыши, милая.

— Вроде твоего внезапного и неизбежного предательства?

Диби долго молчал, но потом ответил:

— Кроме прочего. Чарли, позволь мне вернуться. Позволь помочь вам.

— Нет.

— И это после всего, что мы вместе пережили!

— Тебя могут убить. Я не могу так поступить с Куки и Эмбер.

— Тебя тоже могут убить. А я тебя прикрою. Я ведь всегда тебя прикрывал.

Нахлынула волна сожалений, но я решила не обращать на нее внимания.

— И что ты собираешься делать? Как будешь бороться с демонами? Поверь мне: от твоего шестизарядного толку не будет.

Между нами снова повисла тишина.

— Тогда удачи, — в конце концов сказал дядя Боб и повесил трубку.

 

Глава 23

Чуть позже я заявила Рейесу:

— По-моему, они знают, что мы задумали.

Мы сидели в Развалюхе (в джипе, а не в эмоциональном раздрае) и изучали Мглу, которая вторглась в штаб-квартиру прямо посреди завтрака.

Рейес оделся в черную классику. Любой другой бог от одного только взгляда на него точно бы обзавидовался. На нем была черная футболка, черные джинсы и черные рабочие ботинки. А вот я предпочла темно-серое. Ладно, шучу. Я тоже была в черном. Мне показалось, так уместнее.

Волосы я заплела в косу, чтобы не лезли в лицо. Может, и Рейесу косичку заплести?

— Как думаешь, куда мы сможем подъехать на Развалюхе?

— Не знаю. Они нас ждут, так что…

— Так что давай не будем заставлять их ждать.

Когда Рейес поехал вперед, когтистые бабочки вновь напали. Оказавшись внутри Мглы, мы уже не сможем дематериализоваться, и бежать будет некуда. Вот только я понятия не имела, останутся ли при нас остальные способности. Вроде остроумных ответов и потрясного умения одновременно ходить и жевать жвачку.

Взяв мужа за руку, я опустила голову и призвала армию Пип. Они поднялись из-под земли и заполонили собой все пространство вокруг нас, насколько хватало глаз. Целая толпа призраков!

Мы ехали вперед, и в какой-то момент прямо сквозь нас прошла граница между двумя мирами. А я жалела лишь об одном — что не обняла Диби на прощание.

Во Мгле мы проехали почти пять километров, прежде чем по наши души явились демоны. Один попытался вытащить меня из Развалюхи, и в материальном виде это было больно. Артемида напала в ту же секунду и, нырнув сквозь дверь, повалила демона на землю. Вместе они тяжело упали и куда-то покатились, пока совсем не скрылись из вида.

Мы быстро поняли, что самое сложное — следить за дорогой, не спуская глаз с демонов. Двигаться по двум измерениям сразу не так просто, как можно подумать. Не привязанные к земному измерению демоны легко проходили сквозь Развалюху и нападали то на одного из нас, то на обоих сразу. Приходилось постоянно быть начеку, и все же мы подбирались все ближе и ближе к цели.

Внезапно нас подрезал какой-то придурок на «бентли».

— Совсем сдурел? — заорала я на него. — Ты хоть знаешь, сколько стоит твоя тачка?!

Чтобы избежать столкновения, Рейесу пришлось резко свернуть и проехать прямо по демону. Развалюха врезалась ему в левое плечо, и демон по инерции развернулся. Мне пришлось схватиться за руль, пока Рейес дрался с гадом, однако на помощь пришла женщина-призрак. Схватив демона за шею одной рукой, она оторвала его от машины.

Мы были уже в двух кварталах от нашего дома, и отсюда надо было идти пешком. Мы вылезли из Развалюхи и побежали. Армия призраков дралась с демонами, расчищая нам путь.

Я не знала, может ли мглистый демон причинить вред призраку или, что еще хуже, убить. Зато теперь все прояснилось. Их когти рвали стражей на части одного за другим. Зубы раздирали на куски, пока не оставались лишь рваные остатки, растворявшиеся в земле.

Резко остановившись, я обернулась и увидела, как нашу армию (то есть армию Пип) убивают десятками.

Рейес схватил меня за руку и потащил за собой. Сердце кровью обливалось, но я все-таки пошла дальше.

Ближе к дому демоны нападали уже целыми группами, но Стража не давала им подобраться к нам. Точнее ко мне. Похоже, Рейес призраков нисколько не волновал.

Один из демонов прыгнул ему на спину. Я натравила на него Артемиду, и она легко отодрала его от Рейеса, но на место первого тут же пришел второй. Развернувшись, Рейес схватил демона за голову и свернул ему шею. И так снова и снова, потому что армия призраков не спешила ему помогать.

Я вскрикнула, когда кто-то из демонов полоснул моего мужа когтями по спине. Фонтаном хлынула кровь, и у меня закружилась голова. Я рванула на помощь, но Рейес остановил меня убийственным взглядом. А потом, будто это проще простого, достал из ниоткуда огромный меч и располовинил демона.

До сих пор мы не знали, останутся ли при нас другие силы, зато теперь узнали.

Меня захлестнуло надеждой. Мы уже были перед дверьми дома, когда на нас с крыши лавиной огромных булыжников посыпались новые демоны. Один упал прямо на меня и сбил с ног. Артемида пыталась его оттащить, но демон отыскал мой живот и впился в него когтями. Рейес пытался добраться до меня, но прямо сейчас дрался сразу с тремя демонами.

И вдруг он сотворил нечто потрясающее. Вокруг него заклубился огромный черный плащ, дезориентировав и ослепив тварей, и Рейес один за другим перерубил им позвоночники.

Я валялась на земле, а на мне сидел мглистый демон, готовый вырвать из меня кишки. Артемида держала его за горло клыками и была готова в любой момент разодрать его на ошметки.

Вокруг нас бушевала битва, а мы замерли, боясь пошевелиться и ожидая, что кто-нибудь из нас дернется, как вдруг сквозь демона прошел огромный меч и разрубил его пополам, не задев Артемиду. Два куска демона упали с обеих сторон от меня, а я посмотрела вверх и увидела красивое лицо… дяди Боба!

Я перестала дышать. Сейчас он как будто помолодел, стал сильнее и решительнее. Он протянул мне руку. Я хотела что-то сказать, но рядом появился Рейес в окружении непроглядной черноты плаща.

Пока я недоуменно моргала, муж как ни в чем не бывало заявил:

— Не у тебя одной имеются запасные планы.

Он подтолкнул Диби вперед, и в этот самый момент я увидела крылья.

— Но как?.. — спросила я, вот только Рейес опять попал в гущу сражения.

— Беги! — крикнул он мне резким, как заточенная сталь, голосом.

Я опять сорвалась с места и помчалась вперед, оставляя позади множество битв. Стража из призраков едва-едва, но все же держалась. Рейес и Диби расчищали мне путь к лестнице, но их успешно теснили демоны. Если так и дальше пойдет, то чтобы прорваться сквозь них, понадобится целый день, а Рейес уже был весь в крови, хлеставшей из нескольких глубоких ран.

У дяди Боба тоже была парочка ранений, но не таких страшных, как у Рейеса.

И все же нам было необходимо как-то прорваться сквозь демонов и добраться до квартиры на третьем этаже.

— Наверное, это глупо, но как насчет…

— Лифт! — одновременно перебили меня муж и дядя.

Значит, не так уж и глупо.

Демоны все еще находились в другом измерении. Вряд ли они смогли бы перерезать трос. По крайней мере я на это надеялась.

Нам удалось затолкаться в лифт вместе с миссис Баррос — пожилой женщиной со второго этажа, которая, конечно же, не видела окружавших ее демонов, как не видела и гравитации, удерживавшей ее на земле. Зато она видела Рейеса и уставилась на него с открытой челюстью, не зная, что сказать.

Он кивнул в знак приветствия:

— Миссис Баррос.

— Рейес, милый, с тобой все в порядке?

— Лучше не бывает. Как дела у Дейзи?

— Ох, ей намного лучше. Правда, у нее аллергия. Так что, возможно, тебе придется поменять воздушный фильтр у меня в квартире.

— Займусь этим первым же делом.

Двери лифта открылись на втором этаже, и миссис Баррос очень-очень медленно вышла. Пока она выходила, в лифт успели забраться три демона.

Одного сразу же прикончил дядя Боб, а с двумя другими пришлось повозиться. На помощь явились двое стражей и усиленно противостояли одному гаду, который уверенно пытался их выпотрошить.

На третьем этаже двери снова открылись, и перед нами предстал совершенно пустой коридор. Мы потрясенно замерли от неожиданной тишины.

— Что-то здесь не так, — заметил Рейес, медленно выходя из лифта.

Внимательно следя за каждой щелью, Диби двинулся следом.

— Согласен.

До квартиры мы все-таки добрались, поэтому мне казалось, мы на правильном пути.

— Я чувствую, — тихонько сказала я.

Рейес положил ладонь на дверь.

— Я тоже.

Источник энергии… Средоточие силы Мглы находилось совсем близко.

Когда Рейес открыл дверь, я изо всех сил постаралась не замечать, как кровь заливает пол под его ногами.

Из квартиры несло зловещей тишиной. Ни единого звука, только мигающий ослепительно-синий свет.

Рейес шагнул внутрь, остановился и с суровым выражением лица осмотрелся по сторонам. Я метнулась за ним и ахнула, чуть не споткнувшись. От стены до стены квартира была битком набита зараженными. Лица дышали яростью, но люди стояли не шевелясь, будто ожидая приказа.

Как нам бороться с этими тварями внутри людей и не причинить вред самим людям? Эрик чуть не умер, когда мы вытаскивали из него демона. В квартире же находилось около сотни зараженных, которые охраняли мерцающий свет.

А в самом центре комнаты свет горел, как ацетиленовая горелка. Так ярко, что глазам было больно.

Но ведь я была в квартире сразу после того, как Рейес высвободил Мглу!

— Почему мы этого раньше не видели?!

— Мгла использует жизненную силу людей, чтобы набирать массу, — ответил дядя Боб. — Причем ей нужны все зараженные. Она тянет из них энергию.

— Как Ош, — пробормотала я, глядя, как свет вытекает из людей и впитывается в ядро Мглы. — Мгла питается душами.

Рейес задумчиво нахмурился:

— Вот почему мы не видели, как душа покидает тело умершей в больнице женщины.

— Помню-помню. Хочешь сказать, сидевший в ней демон поглотил ее душу? Украл ее энергию?

— Это единственное объяснение.

Чем дольше мы стояли, тем больше нервничали зараженные. Головы у всех были опущены. На каждом лице застыла злобная маска. Словно всех их контролировал один источник мощной силы.

Рейес качнул мечом, разминая запястье.

— Нельзя их убивать. — Я положила ладонь ему на руку. — Они все еще люди.

— Ненадолго.

— Рейес, должен быть другой путь.

— Ты должна добраться до ядра, Датч.

— Но мы даже не знаем, сработает ли затея. А значит, будем рисковать еще большим числом жизней ради того, что может и не увенчаться успехом. Если ты не заметил, мои планы далеко не всегда оказываются удачными.

Дядя Боб отодвинул меня в сторону.

— Тогда план Б.

Я взглянула на него, с трудом узнавая красивого мужчину с фантастически огромными крыльями.

— А такой есть?

— Есть. Сделаем так, чтобы они были очень-очень заняты.

— И как мы это сделаем? — уточнила я.

— Дадим им игрушку.

С этими словами он нырнул в толпу зараженных, как начинающая звезда на концерте — в руки фанатов. Вот только Диби не плыл по рукам, а дрался, раздавая направо и налево удары и стараясь никого не убить.

Зараженные тоже дрались и рычали, царапались и кусались до крови, а мы с Рейесом пытались добраться до ядра. Мы прошли три ряда людей, а потом к битве присоединились мглистые демоны.

Артемида оттаскивала одного демона за другим, но мы с Рейесом едва двигались в толпе и ничем не могли ей помочь.

Дядю Боба повалили на пол, и я выкрикнула его имя. Словно какие-то суперзомби, люди неестественно дергались и невероятно быстро передвигались. Если мы пытались зайти слева, перед нами тут же вырастала целая орда, будто зараженные знали, о чем мы думаем.

Оставалось только драться и пытаться вырубить людей, но они были очень сильны. Начала прибывать Стража. Зараженных сняли с дяди Боба, однако он был серьезно ранен. Мы вели битву, в которой однозначно проигрывали. Так мне ни за что не добраться до ядра. Пришло время для запасного плана номер три.

Закрыв глаза, я призвала единственного человека, который мог мне помочь.

Вокруг бушевали сотни сражений, как вдруг до нас донесся мягкий женский голос. Голос, который Рейес знает лучше, чем мой.

— Рейес? — позвала женщина, и мелодичные нотки в голосе вынудили его замереть.

Затем он развернулся и увидел, как перед ним появляется его сестра — Ким. Она нежно коснулась его щеки, и в этот момент я тихо прошептала его имя:

— Рейес…

Сбитый с толку, он повернулся ко мне как раз в тот момент, когда я воткнула сделанный Таниэлем кинжал ему в сердце.

Рейес резко вдохнул и глянул вниз на кровь, бьющую из груди, а золотые хлопья уже делали свое дело.

Со знающей улыбкой он взглянул на меня, и по его телу пошли трещины.

— Я переживал, что ты не решишься.

От слез перед глазами все плыло.

— Ты знал?

Толпа слабела. Сопротивление таяло. Зараженные спотыкались, падали и теряли сознание. Даже некоторые демоны начали терять силу.

Я снова посмотрела на мужа:

— Прости меня!

— Быстрее, — с трудом выдавил он.

Его глаза закатились. Рухнув на колени, Рейес разорвал на себе футболку. Татуировки словно раскололись, из них расплавленной лавой хлынул оранжевый свет. Запрокинув голову, Рейес выгнул спину и застонал от боли. А потом процедил сквозь стиснутые зубы:

— Датч!

Встрепенувшись, я попыталась побороть ужас от того, что натворила. А потом стала пробираться сквозь корчащиеся тела к источнику жизни адского измерения. Молясь, чтобы мне помогла мамина сила, я выдернула источник прямо из воздуха и положила на ладонь.

Из Рейеса засочился огонь, обдавая всех вокруг обжигающим жаром. Демоны завизжали на таких высоких октавах, будто их сжигали живьем.

Тяжело дыша, весь покрытый кровью дядя Боб кое-как встал на ноги.

Я сосредоточилась на каждой молекуле в радиусе тридцати километров и начала отделять частички адского измерения от земного, а потом стала собирать атомы в один сгусток.

Вокруг меня завихрился воздух.

Над нами заклубилась темная туча под аккомпанемент грома и молний. Как в тот день, когда Рейес сбежал из адского мира.

Ядро все еще лежало у меня в руке. Из него бил жар, как от солнца, и оно явно боролось со мной. Вот только я боролась отчаяннее и продолжала собирать воедино каждую адскую молекулу. Я вытаскивала их из зараженных в больницах, из щелей, где они прятались. Выманивала их из тени.

Обыскав каждый сантиметр Альбукерке и найдя каждый атом, я собрала их все на своей ладони.

Мы все оказались за пределами адского мира, и я переместилась, очутившись сразу в двух измерениях, где можно было поднять песок из-под ног. Очень тщательно я стала сдавливать адский мир, комкать его, как клочок бумаги. От давления он нагревался и сплавлялся с песком, пока у меня в руке не остался стеклянный шарик — идеальная сфера размером с бейсбольный мяч.

Она блестела и сияла. И пусть она была идеально прозрачной, я все же могла при желании разглядеть в ней созданный когда-то Рейесом мир.

— Чарли! — с тревогой крикнула Ким.

Рейес стоял на коленях на полу с выгнутой спиной и запрокинутой головой, раскинув в агонии руки. Только он буквально окаменел, превратившись в мраморную скульптуру, изображавшую создание невероятной красоты. Любой бывалый критик мог бы поклясться, что это не живой человек, а произведение искусства.

В панике Ким присела рядом с Рейесом.

— Пожалуйста, Чарли!

Я присела с другой стороны и, мысленно взмолившись, чтобы все получилось, вынула из груди Рейеса кинжал. Мы стали ждать. Рядом со мной присел дядя Боб, но ничего не происходило.

«Всегда стремись к сердцу». В мыслях снова и снова вертелись эти слова.

Я склонилась над мужем, прижала ладонь к его груди там, где был нож, и поцеловала, отдавая ему частичку своей души.

С моих губ полилось тепло. Я отстранилась и стала наблюдать, как в Рейесе заново разливается жизнь, возвращая его телу цвета.

Я взяла руку дяди Боба и прижала к груди, словно это дало бы мне дополнительные силы. Он не стал возражать. Наоборот, обнял меня свободной рукой, а потом и крылом, и я отчаянно прижалась к нему.

Цвет распространялся по Рейесу медленно. Добравшись до груди, он запечатал все трещины. И вдруг, под напором одной мощной волны энергии, Рейес будто вырвался из каменного оцепенения и, упав на четвереньки, глубоко задышал. Потом сплюнул кровь и наконец взглянул на меня, прикрыв от света рукой самые красивые в мире глаза.

Это мы уже проходили. В самую первую нашу встречу, когда я еще училась в школе. Рейес стоял на четвереньках за мусорным контейнером в переулке, где его рвало после стычки с Эрлом Уокером. Подгоняемая вечным желанием помогать людям, я попыталась его спасти. Ему пришлось прикрыть глаза рукой от света на камере Джеммы. Сейчас я понимаю, что тогда он, наверное, прикрывался и от моего света тоже.

Я подалась ближе и прошептала его имя, а он задумчиво нахмурился:

— Мне показалось, или ты вогнала мне нож в грудь?

— Было дело. Мне очень-очень жаль!

Рейес осмотрелся по сторонам:

— Сработало?

— Да. Как ты узнал, что у меня на уме?

Он сел на корточки и окинул меня соблазнительным взглядом.

— Ты — это ты. Что еще тебе оставалось делать?

Ни капельки не радуясь такому объяснению, я уселась верхом на Рейесе и наградила его обалденным по части исполнения сердитым взглядом. Уверена, от такого любой смертный мужик напрудил бы в штаны. Но, конечно же, не Рейес Фэрроу.

Он просто уставился на мой рот.

Бывшие зараженные, они же бывшие одержимые демонами из адского измерения, которое никогда не должно было явиться в земной мир, потихоньку приходили в себя. По одному они поднимались и, судя по лицам, пытались понять, где очутились.

Оглядев освобожденных от демонов людей, я сказала дяде Бобу:

— Нам может понадобиться скорая. А то и две.

Рейес взял Ким за руку, а она, заливаясь слезами, поднесла его ладонь к губам. Мы помогли ему встать, как вдруг перед нами появился кое-кто еще. Я резко развернулась и встала в стойку из области карате. Уж не знаю на кой.

Своим присутствием нас решил почтить архангел Михаил. Не меньше чем на полметра он возвышался надо мной, сложив за спиной огромные крылья, которые даже в таком виде едва не касались потолка.

Он посмотрел на Рейеса, будто у них были общие дела.

С чего бы вдруг?

Потом архангел повернулся к дяде Бобу:

— Рафаэль.

— Микаэль, — в тон отозвался Диби, словно они были давними знакомыми. Причем я впервые услышала имя архангела в таком варианте.

До меня начинала доходить вся эта ангельская тема. Оказывается, я до сих пор не осознавала, что Диби — мой, блин, дядя Боб! — был небесным созданием. Но потихоньку положение дел менялось. Крылья подсобили.

Михаил взглянул на Рейеса:

— Время пришло.

Рейес кивнул и освободился от меня и Ким.

— Какое еще время? — начала паниковать я и вцепилась в руку мужа. — Для чего пришло?

Михаил удостоил взглядом и меня:

— Договор был на три дня.

— Какой еще договор, Рейес?

— Рейазикин согласился занять свое место рядом с Братом, если Он отменит твое изгнание и позволит ему провести с тобой три дня. — Архангел уставился на Рейеса пронзительным взглядом. — Пора.

— Так вот как я выбралась из Мармелада?

Михаил с любопытством склонил голову.

А я ошеломленно застыла.

— Минуточку. Ты продал душу за три дня?!

Рейес приподнял мое лицо за подбородок.

— Я бы продал ее и за три часа.

— Рейазикин, — поторопил Михаил, и Рейес послушался.

Вот только я влезла перед ним и воззрилась на архангела:

— Теперь послушай меня, дружочек. Речь идет о днях, правильно?

Он не ответил, а продолжал смотреть на меня пытливым взглядом, будто пытался понять ход моих мыслей.

— Если речь о днях, то позволь мне тебя просветить. Я отсутствовала на Земле десять дней, а в Мармеладе прошла сотня лет. — Я шагнула ближе и ткнула «Микаэля» пальцем в грудь. — Так что, если верить твоему Боссу, один день считается за десять лет, верно?

И опять никакого ответа.

— Значит, мой муж проведет со мной в этом мире еще лет тридцать. Плюс-минус. Потому что это тебе не точная наука.

Михаил оглядел меня с головы до ног таким взглядом, словно я какое-то низшее существо, а потом сделал то, чего я от него никогда не видела. Почти улыбнулся! Почти. Один уголок его рта чуточку дернулся вверх.

— Или, — начал он, — мы можем придерживаться течения времени в мире моего Отца.

Я опять ткнула в него пальцем:

— Даже не пытайся меня надуть.

— Я бы не посмел, — безразлично проговорил архангел.

Удовлетворившись таким ответом, я расправила плечи.

— И сколько это будет времени?

— В моем мире за один земной день проходит тысяча лет.

Я задумалась. Фигово у меня с математикой. Пока я мучилась с подсчетами, во мне скромненько затеплилась надежда.

— Значит…

— Значит, — перебил Михаил, — я вернусь через три тысячи лет. Будьте готовы.

У Рейеса отвисла челюсть. У Ким тоже. Только сейчас я поняла, что моя тоже висит где-то на уровне пола.

Архангел повернулся к дяде Бобу и многозначительно произнес:

— Рафаэль.

Диби коротко кивнул, но я бросилась к нему и схватила за запястье.

— Это еще как понимать? Ты тоже намылился с ним уйти?

Дядя Боб улыбнулся:

— Мы заключили сделку.

— Да почему, елки-палки, Парень Сверху так зациклен на всяких сделках?

— Я должен был помочь вам, Чарли. И это был единственный способ.

— Но ты не можешь просто взять и уйти. А как же Куки с Эмбер?

— Они справятся.

Из моей груди вырвались рыдания, а я даже не подозревала, насколько расстроена.

— Пожалуйста, дядя Боб!

Я повисла у него на шее, будто могла привязать его к Земле.

Он обнял меня в ответ, окутав невероятной, безусловной любовью.

— Ты все отдал, чтобы сражаться вместе с нами. Как тогда, когда я родилась. Ты отдал все, чтобы остаться на Земле. Со мной. Прости меня, дядя Боб. Умоляю, останься!

— Это мне надо просить прощения, милая. Я хотел, чтобы ты сама нашла свой путь. Боялся, что, если вмешаюсь хоть чуточку, история изменится. Изменится твоя судьба.

— Рафаэль, — нетерпеливо поторопил архангел.

— Нет. — Я развернулась к нему с такой яростью, какой от себя и не ожидала. — Нет!

— Это не мое решение. Так решил Рафаэль.

— Ладно. Раз уж твой Папочка так любит сделки, давай заключим сделку. — Я подняла стеклянную сферу с Мглой внутри. — Меняю адский мир на дядю.

— Решено. — Забрав у меня шарик, Михаил тут же испарился.

— Дерьмо на палочке! Знать не знала, что будет так легко. Наверное, он до смерти боялся, что мы опять выпустим ад в мире его Отца.

Я демонстративно фыркнула. Вот ведь глупый архангел!

— Как тебе это удалось? — обалдел Диби.

— Что именно? Фыркнуть?

— Вести переговоры с Михаилом. Никто не ведет переговоры с Михаилом. Никогда. Ты… ты невероятная!

— Похоже на то. А тебя, значит, зовут Рафаэль. Но ты ведь не тот самый Рафаэль?

Дядя Боб выдал мне самодовольную улыбочку:

— Не знал, что я знаменит.

Я опять на нем повисла, а он и не думал сопротивляться. Даже погладил меня пером по щеке. Странная у меня жизнь.

Я глянула на благоверного.

— У нас в запасе три тысячи лет, чтобы найти еще одну лазейку. Кстати о птичках… — Со всей дури я треснула его кулаком в плечо, а он лишь задумчиво сдвинул брови. — Поверить не могу, что ты такое учудил!

— Что именно? Торговался за возвращение моей жены?

— За каких-то несчастных три дня?!

Рейес притянул меня в объятия.

— Выбора не было. Через три дня ты бы начала действовать мне на нервы.

— Вот оно что! А теперь главный вопрос: что, черт возьми, ты будешь со мной делать следующие три тысячи лет?

— Что-нибудь придумаю.

 

Глава 24

Мы могли бы остаться дома, но там еще оказывали помощь нескольким бывшим одержимым, поэтому решено было еще одну ночь провести в штаб-квартире. Весь вечер мы названивали народу и рассказывали хорошие новости. В частности, о том, что с адским измерением мы разобрались и обменяли его Михаилу на Диби.

Признаюсь, было приятно.

Пришлось, правда, поугрожать дяде. Он сам хотел позвонить жене, но она, на секундочку, моя лучшая подруга. Значит, и звонить должна была я. Диби тарахтел что-то о супружеских правах на сообщение важных новостей, а я пригрозила, что расскажу Куки о крыльях. Крылья, кстати, опять пропали, но было у меня подозрение, что Диби может обзавестись ими снова в любой момент.

Зуб даю, подруге эта фишка понравится!

Когда с обзвонами было покончено и ко мне вернулся слух после радостных визгов Куки, Рейес приготовил ужин. Да-да. Этого мужчину рвали на куски, собственная жена засадила нож ему в сердце, он умер, превратился в камень, вернулся к жизни… и все равно сумел состряпать буррито с зеленым чили.

Что тут скажешь? Рейес никогда себе не изменяет.

Пока он готовил, я побежала на крышу посмотреть на огни Альбукерке без противного налета Мглы. Карантин наверняка скоро снимут, военное положение отменят. И все же, не считая душевного здоровья многих и многих людей, погибло тринадцать человек. Тринадцать смертей стали результатом того, что я натворила.

Думать об этом было невыносимо. У всех тринадцати были серьезные психические расстройства, отчего их положение становилось еще более опасным.

Пока я терзалась мыслями о том, как могла бы всех исцелить, послышался женский голос:

— Ты к себе слишком строга.

Я повернулась и увидела стоявшую в потемках женщину-призрака. Как правило, призраки почти черно-белые, с сильно приглушенными цветами, но эта женщина показалась мне особенно яркой. Невероятно красивая, она…

Я присмотрелась повнимательнее и ошарашенно моргнула. Прошло несколько минут, прежде чем ко мне вернулся дар речи, а когда он вернулся, я смогла выдавить одно-единственное слово:

— Мама?

Я боялась сказать хоть что-то вслух. А вдруг она исчезнет? Вдруг я как-то одним только голосом все испорчу?

Однако мама лишь улыбнулась в ответ:

— Удивительно, что ты меня помнишь. Мы виделись всего раз, причем ты была вся в первородной смазке.

Теперь ясно, откуда растут ноги у моего чувства юмора.

Я бросилась к маме и обняла изо всех сил.

— Мам, как ты здесь очутилась?

— Ты меня призвала.

— То есть как это? — Я отклонилась и всмотрелась в ее лицо. Какая же она красивая! — Я призвала? Но как? Я даже не знала, что так может быть!

— Во время сражения ты воззвала к моей силе, а значит, призвала и меня. Кстати, я рада, что ты воспользовалась подсказками.

— Но откуда ты узнала, что они мне понадобятся?

— Я ведь была провидицей, в конце концов. При жизни, конечно.

— Провидицей? То есть пророком?

— Да. Когда меня убил тот демон, меня прямо-таки атаковали видения. Потому я и передала сообщение через твою сестру.

— Как она, кстати?

Мама мягко рассмеялась:

— Такая же красавица, как ты.

Я прикрыла ладонью рот, но свободной рукой все еще держалась за маму, боясь отпустить.

— Ты останешься?

— Не могу. Я уже перешла на другую сторону, поэтому, даже когда ты меня призываешь, могу остаться лишь ненадолго. Но мне хотелось поговорить с тобой. Тебя что-то беспокоит. Знай: когда тебя что-то беспокоит, когда само нутро тебе что-то подсказывает, речь почти всегда идет о чем-то важном. Поэтому прислушивайся к себе.

— Откуда ты… забудь. Прислушиваться к себе. Усекла.

Мама начала исчезать.

— Подожди! — отчаявшись, крикнула я и попыталась схватить ее за руку, но было поздно. Мои пальцы прошли насквозь.

— Я вернусь, — услышала я мамин голос, который растворялся в воздухе так же быстро, как она сама. — Когда она подрастет.

— Она? — Но моя мама, женщина, о которой у меня остались лишь намеки на воспоминания, уже ушла. — Погоди же! Я должна знать! Что за фигня была со львом?!

Не получив ответа, я снова посмотрела на россыпь городских огней. Никакими словами не описать, как я люблю этот мир. Мне посчастливилось выторговать себе еще немного времени здесь, но вряд ли трех тысяч лет будет достаточно.

Так что же меня беспокоит? Ну, кроме очевидного.

И тут я получила ответ. Все это время он буквально торчал под носом.

Я побежала вниз. Дядя Боб маячил в кухне и донимал Рейеса вопросами из оперы «сколько еще ждать». Как ребенок, ей-богу. Хотя понять его можно. Буррито в исполнении Рейеса вкусны настолько, что вызывают зависимость.

— Я нашла решение.

— Отлично, — отозвался Рейес, обернул внутренности буррито тортильей и вручил шедевр ангелу-предателю. — А то я уже запереживал.

— Я знаю, как нам уберечь Пип и при этом видеть, как она растет. А еще я встретилась с мамой.

Тут мне внимание было обеспечено.

— Как?

— Я случайно ее призвала.

— Нет, как нам уберечь Пип?

— Нужно создать безопасную зону, как та, что вокруг Ватикана, которая защищает город от тебя.

— Тебе нельзя в Ватикан? — удивился Диби.

— И Мгла, кстати, была похожа на Ватикан. Мы не могли там дематериализоваться.

— Ладно, — протянул Рейес, все еще не понимая, к чему я веду.

— Нам нужно создать такую зону вокруг Пип. То есть вокруг города. Любого города, где захотят жить Лоэры. Мы сможем видеть, как она растет, и не бояться, что демон или любая другая сверхъестественная хреновина до нее доберется.

— И как же мы сможем видеть ее каждый день?

— Источником безопасной зоны будет наша энергия. Точнее этим источником будем мы. Мы сможем каждую секунду ее защищать. Просто не совсем так, как представляли изначально. Помнишь, что говорил Панду? Твоя тьма — пустота, которую нужно заполнить моим светом. Думаю, у нас получится. Плюс мы останемся вместе, а когда понадобимся Пип, будем тут как тут.

Рейес наградил меня офонаревшим взглядом:

— Гениально!

Я кивнула, офонаревшая от самой себя:

— А я о чем?

Как только решение нашлось, мы уже не могли думать ни о чем другом.

Пока мы ели, составляли план и разговаривали с Лоэрами о том, где бы им хотелось жить, по телику передали, что Альбукерке больше не представляет опасности заражения.

— Все закончилось так же внезапно, как началось, — вещал репортер одного из новостных каналов. — Статистика впечатляет: лишь тринадцать человек погибло от эпидемии, тогда как по прогнозам ЦКЗ ожидалось десятки тысяч жертв.

Кадр сменился, показав репортера-женщину:

— К другим новостям. Ученые в недоумении. За прошлые выходные часть пустыни Сахара оказалась покрыта сплошным массивом стекла. Научных объяснений на данный момент нет. Лишь догадки о том, что могло вызвать нагревание огромного количества песка до такой температуры, чтобы образовалась настолько чистая, мерцающая голубыми проблесками стеклянная поверхность. Однако люди со всего мира уже жаждут увидеть собственными глазами этот феномен. Некоторые даже называют это чудом.

Я поймала на себе ласковый, но в то же время пытливый взгляд Рейеса.

— В чем дело? — смутилась я.

— Если мы это сделаем, то уже не станем вмешиваться в методы воспитания Лоэров.

Мне хватило ума прикинуться оскорбленной:

— Да я и не думала!

На его губах заиграла улыбка, которую давно следовало признать незаконной.

— Значит, когда они будут заставлять Пип есть шпинат, ты не будешь вмешиваться?

— Во-первых, заставлять детей есть шпинат — стремно, жестоко, и надо придумать за это уголовное наказание. Во-вторых, я им целиком и полностью доверяю.

Определившись с решением, мы попросили Диби попрощаться со всеми за нас. Он с пониманием согласился. Я переживала о том, как все воспримет Куки. Но у нее же есть Диби. О чем еще может мечтать женщина?

Я все еще поражалась тому, что этот человек, мой родной дядя, был ангелом. Небожителем. Небесным воином. Понять не могу, почему он остался на земле и занялся неблагодарной работой, где смерть на обмане и разочарованием погоняет. Да еще и окруженный людьми, которых, наверное, за равных никак не мог себе считать.

И все же он остался.

Снова без крыльев, он крепко меня обнял. Он пах как молния, дождь и корица.

Я вдохнула его запах и прошептала:

— Прости, дядя Боб.

— Не смей извиняться!

Я обняла его еще крепче, впитывая, запоминая ощущения, и отстранилась. А через секунду мы с Рейесом исчезли и появились в городе, который выбрали Лоэры. Точнее миссис Лоэр. Оказалось, что ее самое любимое место на всей планете — Санта-Фе.

Наверное, даже если бы мы хотели передумать, то уже не смогли бы. Само наше решение тянуло нас друг к другу, как планеты — к неминуемому столкновению.

Темная улица, мерцающие звезды, теплый ветерок…

Я шагнула к Рейесу, и мой свет пролился в бездну, именуемую Рейазикином. Наши молекулы забурлили, закипели, слились, а потом разделились, разрослись, пока над городом, где будет расти наша дочь, не образовался защитный купол. Теперь мы сможем видеть с небес, как она растет. Сможем защитить ее от всего, пока не придет время ей оставить след в истории человечества.

Когда мы вознеслись, я обратила взор на миссис Лоэр, которая напевала колыбельную и качала мою дочь, пока она не уснула. Я посмотрела на все, что ее окружает, и поняла, что чего-то не хватает.

Я проверила весь город. Потом весь штат. Потом всю планету и вселенную.

— Рейес? — позвала я, пока он покусывал мне ухо.

Образно выражаясь, конечно, поскольку теперь ни у кого из нас не было тел.

— Да? — отозвался он тем же богатым, глубоким, соблазнительным голосом, от которого таяли мои уже несуществующие коленки.

На всякий случай я просканировала вселенную еще раз и ткнула локтем в бок бога, который был рядом.

— А Ош-то где?

 

***

Перевод не преследует коммерческих целей и является рекламой бумажных и электронных изданий. Любое коммерческое использование данного перевода запрещено. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.