Мы попрощались с Панду и его семьей и вышли на улицу.

— Ты это видел? — спросила я у Рейеса.

— Видел.

— Это было… то есть он был… Даже не знала, что такое возможно.

— Для нас это не впервые.

— Точно. — Что-то подобное мы видели в глазах Пип, но она портал в любой мир, в любую реальность из существующих. Никаких измерений внутри нее нет, просто у нее есть к ним доступ. — Рейес, мы обязаны все это остановить. Нельзя, чтобы Пип или Панду пострадали.

— Знаю.

Время неумолимо заканчивалось, поэтому Рейес обнял меня, и мы переместились… в Париж.

— Кажется, промазали.

— Я подумал, мы могли бы перекусить. Все равно придется ждать, пока не закроется музей. Значит, у нас есть пара часов.

У меня отвисла челюсть. На добрую минуту, не меньше.

— Мы должны посмотреть на Эйфелеву башню!

— Это можно.

— Ты же меня с нее не сбросишь?

В уголках мерцающих глаз появились веселые морщинки. Рейесу было весело. Обожаю, когда мне удается его развеселить.

— Я такого не планировал, но если хочешь…

— Нет-нет! Обойдусь. Идея, конечно, заманчивая, но меня уже столько раз сбрасывали, что на всю жизнь хватит.

— Я тебя сбросил один-единственный раз.

— И этого более чем достаточно.

Мы поели под открытым небом на рю д’Арколь — так близко к Нотр-Даму, что нам было видно его шпили. Еда была такой же восхитительной, как и вид. За едой мы слышали десятки языков — улица была полна туристов со всего мира. А официант, узнав, что мы из США, да еще и из Нью-Мексико, спел нам наверняка только что придуманную песню про наш родной штат. Даже Рейес рассмеялся, но, как только парень принес крем-брюле, все резко стало серьезно. Рейес попытался украсть кусочек и едва не лишился руки.

Нигде и никогда вы не услышите, что не стоит телепортироваться на верхушку Эйфелевой башни (именно на верхушку, а не на верхнюю смотровую площадку) во время ветра. Трижды мы чуть не свалились и едва не стали причиной международного скандала, потому что дико завопила сигнализация. В итоге решили убраться от греха подальше. А две секунды спустя оказались в Риме, под самым Ватиканом. В основном потому, что материализоваться в самом Ватикане никак не получалось. Что-то вроде силового поля нас не пропускало внутрь. Может быть, какое-то заклинание?

Подняв руку, Рейес проверил невидимую преграду.

— Придется тебе идти без меня.

— Значит, Панду был прав? Тебе в город нельзя?

— Сомневаюсь, что Панду бывает не прав.

— И все-таки не догоняю. Ты и раньше бывал на святой земле. Да мы, черт возьми, восемь месяцев в монастыре прожили!

— Дело не в земле, а в защите.

Я поглазела по сторонам, пытаясь тоже увидеть преграду.

— И от чего тут защищаются?

— От меня.

— То есть от таких, как ты?

Рейес смерил меня странным взглядом. Не сердитым, не злым, а таким, словно… ему было просто любопытно.

— Таких, как я, больше нет. Я думал, это ты уже успела понять.

— Я о том, что ты частично демон. Ты это имел в виду?

— Нет. Город защищен конкретно от меня.

— Откуда тебе?.. Забудь. Чертовы ватиканцы, блин.

Не так давно мы выяснили, что люди из Ватикана годами за нами следили, подсылали к нам своих послушных овечек. Знать бы, сколько таких шпионов накопилось за все это время.

— Ты знаешь, как пройти внутрь? — спросил Рейес.

Я принялась размышлять о целесообразности присутствия Куки в нашей жизни.

— Тебе нельзя просто взять и материализоваться в некрополе, среди могил.

Куки — точно могила. Ей можно доверить любую тайну.

— Купишь билет и прикинешься туристом.

А еще какая-то она у нас слишком понимающая.

— Как только окажешься на месте, сосредоточься.

И вечно все и всем прощает.

— Если сердце действительно спрятали там для тебя, оно тебя позовет.

Решено: как только вернусь, прогоню ее к чертовой бабушке. А я-то думала, она моя лучшая подруга!

— Ты вообще меня слушаешь?

— Чего? А-а, конечно. Меня позовет сердце. — Я двинула к садам, но по пути оглянулась. — А как позовет-то? На сотовый, что ли, звякнет?

Рейес стиснул зубы, и на идеальных скулах заиграли желваки.

Миссия выполнена.

Пройдя еще пару шагов, я опять обернулась:

— Ты же не думаешь, что там настоящее сердце? Панду же наверняка образно это сказал?

В ответ муж еле заметно пожал правым плечом.

Класс.

В некрополе я, может, и не могла материализоваться, зато у входа — запросто. Я появилась возле пожилой женщины, которая шла в комплекте с пуделем в розовом свитере. Женщина ничего не заметила, зато псинка взбеленилась.

Пока хозяйка отчитывала пуделька на итальянском, я пыталась найти вход в некрополь. Поначалу меня ошеломила местная красота. Передо мной раскинулись ватиканские сады, чью роскошную сочную зелень изящно подчеркивали яркие цветы. Так красиво, что даже дышать страшно!

Немного прогулявшись, я все-таки отыскала вход в подземелье. Оттуда как раз выходили задержавшиеся туристы, которых гневным взглядом провожал сердитый гвардеец, готовый закрываться на ночь.

Некрополь на Виа Триумфалис находится аккурат под садами. Там больше тысячи могил, в большинстве из которых похоронены простые люди. Причем еще в первом веке до нашей эры.

Поскольку туристы по-прежнему продолжали выходить, вход в некрополь закрывать не спешили. Не теряя времени, я дематериализовалась, чтобы стать невидимой для земного измерения. Понятия не имею, долго ли смогу оставаться в таком состоянии. Судя по всему, защитное заклинание (опять же, кто знал, что такое вообще возможно?!) не даст мне материализоваться посреди могил. Потому что, чем дальше я заходила, тем сильнее ощущала сопротивление. Мало того, обратно из некрополя я тоже переместиться не смогу. Оставалось лишь молиться о том, чтобы не застрять тут на всю ночь. Нет у нас времени на такие проволочки.

Едва я прошла мимо гвардейцев, стало ясно: бороться с упомянутым сопротивлением мне больше не по зубам. Я материализовалась и рванула в некрополь, пока меня не заметили.

Погребальные камеры поражали воображение. В вырезанных прямо из камня углублениях громоздились могилы всех форм и размеров.

Специально для туристов соорудили мостики, с которых было хорошо видно результаты раскопок, но я пока решила спрятаться за каменным стульчиком. А может, это была могила очень невысокого человека — трудно сказать. В общем, я хотела убедиться, что никто из охраны не появится. Зря. Один гвардеец все же прошел мимо. Я надеялась, что он просто проверял, все ли вышли. Если у него такие обходы регулярно, мне могут светить неприятности.

Когда он отошел достаточно далеко, я выскочила из-за камня и пошла глубже мимо камер с самыми разными захоронениями. Некоторые сохранились лучше других. Эти подземные пещеры были настолько классные, что я могла бы проторчать тут не один час, но у меня было важное дело, а снаружи ждал мужчина, который точно взбесится, если я задержусь.

Разумеется, я заметила, что с самого моего возвращения Рейес буквально не спускал с меня глаз. Меня это полностью устраивало, потому что именно об этом я и мечтала в Мармеладе год за годом — быть рядом с мужем. Более того, неусыпное внимание с его стороны невероятно подкупало и согревало душу. Минуточку… А вдруг дело вовсе не в том, что Рейес хочет быть рядом со мной постоянно? Вдруг его подослал Ватикан шпионить за мной? Идеальная сложилась бы картинка, если не считать того факта, что именно Рейес, будучи сыном Сатаны, беспокоил ватиканцев, как никто другой. Вот вернусь и закачу ему такую истерику — мало не покажется!

Бродя по некрополю, как у себя дома, я не могла не заметить, что одна из погребальных камер выглядит точь-в-точь как моя первая квартира. Если бы, конечно, могилы были мебелью.

Да уж. Так я точно ничего не найду. Рейес велел сосредоточиться. И я сосредоточилась, ей-богу, но, видимо, не на том, на чем нужно. Вряд ли в список нужного входят заговоры и моя первая квартира.

Остановившись у воображаемого холодильника, я закрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы сосредоточиться. Ну же, Дэвидсон. У тебя все получится. Хорошенько подумай и постарайся забыть о том, что не пила кофе уже приблизительно час. Ну и как тут сосредоточиться, когда показатель на кофеиновой шкале уверенно стремится к нулю?!

Может быть, стоит сначала выпить кофе, а потом вернуться и…

Внезапно все мои внутренности куда-то потянуло, как магнитом. Я удивленно открыла глаза и пошла вперед. Такое я уже когда-то чувствовала, ощущала такую же пульсацию силы, вот только не могла вспомнить когда и где.

Чтобы добраться до того, что меня манило, надо было сойти с мостика. Помолившись о прощении, я перелезла через перила и осторожно спустилась в каменную камеру. Магнит тянул меня вдоль неосвещенного прохода. Я включила фонарик в телефоне и вошла в туннель.

Эту часть некрополя еще не открыли для туристов и, быть может, никогда не откроют. Туннель был ужасно узким, с низким потолком. Видимо, предназначен для самых бедных слоев населения. Когда стало казаться, что дальше я просто-напросто не протиснусь, туннель вдруг сменился просторной камерой, в которой явно до сих пор велись раскопки.

К одной из стен все еще липла древняя грязь, которую успели счистить с другой. И в этой другой стене зияли четыре открытые могилы с идеально симметричными арками. Между двумя из них сидел вырезанный из камня огромный лев. Он смотрел вперед и протягивал лапу со страшными когтями, будто хотел ударить скульптора.

Посреди камеры стоял столбик примерно в метр высотой с похожими арками со всех четырех сторон. Я присела и подсветила себе фонариком, чтобы прочитать вырезанные на столбике слова. На этом языке я наверняка могла бы говорить, но это вовсе не значит, то я умею на нем читать. Поскольку в древнем Риме большинство официальных документов велось на латыни, то и слова на столбе скорее всего были написаны на ней же. Вот только буквы ни разу не были похожи на английские.

И все же пару слов я разобрала. Одно из них, «tonna», означало «бочка» или «банка». Второе, «Livia», было названием или именем. Вот интересно, не так ли звали маленькую темноволосую девочку, сидевшую на столбе? На ней было платье без рукавов с прозрачной накидкой на плечах. На кудрявых волосах лежала диадема из цветов. А сама девочка была просто прелесть.

Может быть, в этой погребальной камере был склеп ее семьи.

— Приветик, — тихо сказала я, не зная точно, из какого она времени и на каком языке говорит.

Впрочем, она и не заговорила. Только покачала ножками, спрыгнула со столба и указала на него же. Там оказалось еще больше слов, которые я не могла прочесть.

— Ты знаешь, что здесь написано?

Девочка улыбнулась и опять показала пальцем на столбик.

— Ладненько. Здесь наверняка что-то важное, да?

Я снова посмотрела на надписи и попыталась найти хоть что-то знакомое. Ничего и близко знакомого там не было, пока взгляд не зацепился за одно слово. «Cor». Сердце.

Панду сказал мне найти сердце.

Я привалилась к древнему столбу. Здесь не было настоящего сердца. Только слово «сердце». Слово я переживу. Словом не убьешь. И пусть это ужасная неправда, но сейчас я всем сердцем хотела в это верить.

Я глянула на девочку:

— Есть мысли, как это открывается?

Но маленькая мисс Римская Принцесса только снова ткнула пальцем в столб. Вот ведь любительница поуказывать!

Эту камеру почти полностью раскопали, а значит, и исследовали, включая столбик. Если бы внутри что-то было, кто-нибудь наверняка уже бы это нашел. На всякий случай я обшарила весь столб в поисках скрытого тайника. А вдруг? Однако ничего подобного не нашлось.

— Итак, будь я оружием, которое спрятали в древнем столбе…

Едва я оказалась в камере, притяжение, которое привело меня сюда, усилилось раз в десять и с каждой минутой становилось все сильнее.

Девочка похлопала по столбу рядом с местом, где было написано слово «сor».

Я покачала головой:

— Не могу я его разбить. Ему же больше двух тысяч лет!

Она снова похлопала по столбу, а потом положила ладонь мне на грудь. Где сердце.

Вот ведь гадство!

Похоже, мне предстояло уничтожить монумент, которому две тысячи лет, чьей хозяйкой, возможно, была девочка, которую, тоже возможно, при жизни звали Ливия.

Столб был вырезан из цельного камня, не считая каменной же панельки в углублении, служившей основой для текста. Затаив дыхание, я надавила на панель, чтобы сломать ее. Внутри все протестовало против такого вандализма, но выбора не было. Оставалось только надеяться, что ущерб от моих манипуляций будет не слишком большой.

Однако вместо треска камня я услышала щелчок, надавила еще сильнее, и вдруг панель ушла вниз, явив мне очередное квадратное углубление. Меня ошеломило волной энергии. Кожа покрылась мурашками, все тело запульсировало.

Это было круто! Нет, суперкруто!!!

Наслаждаясь моментом, я даже закрыла глаза. Но дело было вовсе не в том, что я нашла «сердце». А в том, что последние десять минут я была Индианой Джонсом!

Мой фактор крутости зашкалил. Дождаться не могу, когда всем об этом расскажу!

Внутри углубления оказалась шкатулочка — красивый кубик, каждая грань которого равнялась приблизительно семи сантиметрам в длину и ширину. Кубик излучал силу, будто был живым. Такую силу я ощущала и раньше. Она бурлила, дышала и окутывала меня тонкими щупальцами. Только вряд ли мои воспоминания хоть как-то касались шкатулки.

Я протянула руку, чтобы достать кубик, как вдруг в мыслях замелькали образы из фильмов, где герои засовывали руки в разные отверстия и доставали кучи пауков, змей или кусающихся жуков.

Собравшись с духом, я взяла кубик пальцами, всей душой надеясь, что панель не поднимется резко обратно и не отрежет мне руку.

Только сейчас до меня дошло, что нужно было взять с собой что-нибудь такое, чем можно было бы заменить кубик в нише и не привести в действие спиральный механизм, благодаря которому я умру и лишусь конечности. Желательно в таком порядке. Правда, у Индианы этот фокус никогда не срабатывал.

Дрожащими пальцами я подняла шкатулку и, вытащив ее наружу, облегченно вздохнула. Затем принялась осматривать резьбу. Кубик вырезали из точно такого же камня, что стояли вокруг. Светло-серый, он был ощутимо тяжелым. Судя по весу, внутри никаких пустот не было. А если так, то мы зря проделали огромный путь.

И все же кубик так и взывал ко мне, как и говорил Панду. Наверняка он открывается. Или надписи на поверхности означают что-нибудь очень важное.

Что ж, работенка как раз для Гаррета.

Через несколько секунд после того, как я вытащила шкатулку, панель скользнула на место. Меня накрыло волной чистейшей паники. Я застыла и прислушалась. Не то чтобы я нервничала, просто фильмы об Инди научили меня одной простой истине: если должно произойти что-то ужасное, это случится прямо сейчас.

Я глянула на девочку:

— Ты что-нибудь слышишь?

Она стояла рядом со мной, следя пытливыми темными глазами за каждым моим движением.

Я накрутила на палец ее кудряшку.

— Тебя зовут Ливия?

Девочка не ответила, но поднялась на цыпочки и накрутила на пальцы мой локон. Ну, хоть какое-то общение у нас наладилось. Волосы — универсальный язык.

— Ничего, если я пока что буду звать тебя Ливия?

Прежде чем встать и уйти, я еще раз изучила шкатулку, крутя ее так и эдак и подсвечивая ее грани фонариком в сотовом. Однако никаких замочков не нашла. Может быть, здесь замок такой же невидимый, как тот, что в столбе.

Я тыкала, давила и тянула, пытаясь запустить механизм или сдвинуть одну из граней. Ничего не получалось, пока я не надавила на острый угол, поцарапав палец. Выступила кровь. Я потрясла рукой и заметила, что грань кубика сдвинулась настолько, что можно было повернуть ее в сторону. Так я и сделала.

И снова запульсировала невероятная сила.

Я закрыла глаза и зашептала:

— Пожалуйста, пусть там не будет настоящего сердца! Пусть там не будет настоящего сердца!

В конце концов я сильно сощурилась и заглянула внутрь. Если когда-то там и было сердце, то оно превратилось в пыль. Впрочем, я в этом сомневалась. Наверняка это что-то другое. Моргнув, я перевернула шкатулку и стала смотреть, как порошок сыплется мне в ладонь.

Никакое это, блин, не оружие. Что вообще мне с этим делать? Бросать врагам в глаза? Вот только у мглистых демонов нет глаз.

Потом я присмотрелась повнимательнее. В порошке виднелись крошечные золотые хлопья. В свете фонарика они мерцали, и с каждый таким мерцанием до меня все лучше и лучше доходило.

В шкатулке было не больше горстки порошка, а золотых хлопьев — раз в десять меньше. Но я прекрасно знала, что это такое, и сердце сжалось от леденящего душу страха.

— Почему Панду хотел, чтобы это оказалось у меня? — спросила я у Ливии, потом ссыпала порошок обратно в шкатулку, закрыла крышку и заснула кубик в карман куртки.

Ливия хихикнула.

Я приняла удар и спросила на древнегреческом:

— Не хочешь пойти со мной домой?

Это же совсем не жутко звучит, правда?

Ливия снова хихикнула и кивнула на что-то у меня за спиной.

Я развернулась и увидела, как мне в лицо метит лапа здоровенного черного льва.

Отшатнувшись, я споткнулась и шмякнулась на задницу. Пятисантиметровые когти прошли в сантиметре от меня.

Какого хрена? Откуда здесь взялся черный лев? Камера заканчивалась тупиком, а он выскочил именно оттуда. И вообще, разве черные львы существуют?!

Готовясь к прыжку, лев припал к земле. Огромные габариты зверя навели меня на мысль, что он сверхъестественное существо. Такое, каких я еще не видела. Только я наверняка многого не видела, учитывая, что измерений столько же, сколько звезд на небе.

Кое-как поднявшись на ноги, я схватила Ливию и рванула в узкий проход. Лев сюда точно не втиснется. Впрочем, из стены он тоже никак не мог образоваться.

— Артемида! — завопила я в туннеле, а потом вспомнила: если я не смогла сюда переместиться, то и она тут появиться не сможет.

Ливия крепко держалась за меня, но каждый раз, когда лев приближался, смеялась и протягивала руку, словно хотела его погладить. Может быть, они с ним давние друзья. Может, он вообще принадлежит ей, и ему ни капельки не нравится, что я практически похищаю его хозяйку у него из-под носа. Вот только мне не хотелось бросать ее здесь, внизу. Она и так проторчала тут не одно столетие.

Хотя имелось у меня подозрение (опять же, благодаря фильмам), что лев появился не просто так, а потому что я разграбила могилу.

И тут меня осенило. Я вытащила кое-что из давно забытого столба. Да я же натуральная расхитительница гробниц!

Господи! Я бешено крутая! Надо рассказать обо всем людям. Если я умру в подземельях, никто никогда не узнает, какой шикарной крутышкой я была в последние секунды жизни.

Выскочив к мостикам для туристов (и слава богу, потому что с чувством направления у меня вечно беда), я промчалась мимо металлической решетки и побежала по одной из погребальных камер, сбив на бегу прямо с могил пару камней. Дальше пришлось подниматься по каменным ступенькам и лезть по металлической конструкции наверх.

Лев взревел и затряс сооружение, по которому я упорно карабкалась. Из-за сидевшей на мне девочки карабкаться приходилось одной рукой, а это нисколько не добавляло скорости. Едва я перекинула через ограждение одну ногу, лев снова решил напасть.

На этот раз когти достигли цели — разорвали куртку и свитер и впились в спину. Стянув меня с ограждения на землю, лев явно собрался меня растерзать и прыгнул сверху. Я лишь успела перевернуться, чтобы прикрыть Ливию, как лев пошел в разнос.

Меня еще никогда не кусал лев, тем более размером с небольшой дом. Но в ту же самую секунду, когда он наступил мне на плечо и вцепился в затылок зубами, я решила, что повторить такой опыт не захочу ни за какие коврижки.

Ливия по-прежнему держалась за меня и ни капельки не боялась, пока когти льва не задели ее руку, оставив три огромные царапины. Тут-то девчушка перепугалась не на шутку.

Она спокойненько веками сидела в подземелье, а я тут всего пять минут, и на бедную девочку свалился кошмар. Как и на все, что попалось мне по пути. Видимо, нести ужас — моя фишка.

Я прижала Ливию покрепче, и она расплакалась мне в плечо. Одним мощным ударом лев отбросил нас в угол. С громким стуком мы ударились о камни. Дыхание перехватило. Из глаз посыпались искры.

Одержав над нами неоспоримую победу, лев решил не торопиться и пошел к нам медленной, уверенной поступью.

В этот самый миг я заметила туннель, похожий на одну из могил — с плоским полом и арочным потолком. Но, в отличие от гробниц, туннель шел прямо под каменным выступом, на котором соорудили мостик для туристов.

Наверное, когда-то здесь было что-то вроде дренажного тоннеля. Так или иначе, это наш шанс.

Я вытащила из кармана перцовый баллончик. Пусть шансы были один к миллиону, все же стоило попытаться. Как только лев присел, явно готовясь хорошенько нас пожевать, я направила баллончик ему в морду и надавила на распылитель.

Фыркая и чихая, лев отшатнулся, а я рванула вперед. Точнее поковыляла.

Лев быстро пришел в себя и, без труда нас нагнав, снова занес лапу, вот только я успела пригнуться и нырнуть в туннель.

Осторожно, чтобы не задеть руку Ливии, я проползла по туннелю до выхода, который оказался примерно метрах в трех от входа, но я надеялась, что лев это поймет не сразу. Он все еще пытался просунуть в туннель лапу, зацепиться за меня когтями и вытащить нас наружу.

Максимально тихо я поднялась на ноги. Ливия обеими руками цеплялась за мою шею. Так далеко, как только могла, я прошла по погребальной камере, в которой мы оказались, и снова подошла к мостику.

Потревожив очередную могилу, я оглянулась. Отсюда было видно спину льва, который все еще пытался вытащить нас из туннеля. Однако скоро он наверняка поймет, что нас там уже нет.

Внезапно голова закружилась. Наверное, потому, что эта самая голова побывала в пасти у льва. А мозги — в его зубах. Видимо, лев пытался отомстить за все те разы, когда его сородичи в цирке хотели откусить головы своим дрессировщикам.

Боясь издать какой-нибудь звук, я забралась на мостик и стала медленно отступать, прекрасно зная, что моя удача вот-вот выветрится. Так и случилось. Как только я увидела черные бездны львиных глаз, я развернулась и побежала по мостику. Лев рванул за нами, но меня гнали вперед и сам лев, и бешеный поток адреналина.

Мостик вилял и резко сворачивал, поэтому огромному льву было не так-то просто опять нас догнать.

По моей правой ноге потоками текла кровь, куртка вся промокла, но адреналин не давал боли расцвести буйным цветом. Я стерла с глаз кровь и мысленно взмолилась, чтобы мы бежали к выходу, а не глубже в подземелье. Наверняка мы бежим в правильном направлении. Что бы ни говорил Рейес, а альтернатива здесь — смерть. И если я действительно не могу умереть, то после часа наедине с разъяренным львом однозначно начну об этом жалеть.

На каждом шагу я пыталась дематериализоваться. Ничего не получалось. Чем бы ни защитили это место, штука была до одури могучей. Почти такой же, как золотые хлопья у меня в кармане.

Девочка снова заплакала, и я поняла, что избежать очередной атаки льва не выйдет. Он был слишком быстрым. Я уже чувствовала затылком его дыхание, как вдруг перед глазами замаячил выход. Разумеется, металлические ворота были заперты, но по мере приближения к ним я все меньше ощущала сопротивление.

Ливия уткнулась носом мне в шею, и я прыгнула вперед как раз в тот момент, когда когти льва вцепились мне в череп, развернув голову.

И все же нам удалось добраться до внешних границ защищенного некрополя. Я дематериализовалась, и когти прошли насквозь.

Оказавшись на зеленой траве снаружи некрополя, я споткнулась и грохнулась прямо с девочкой на руках. Висевшее буквально в паре сантиметров над горизонтом солнце заслонил мужик в черном костюме и галстуке.

— Миссис Дэвидсон, — заявил он как ни в чем не бывало, — вам придется пойти со мной.