Время еще оставалось, поэтому я решила навестить старого врага и выудить из него немного информации о его же информаторе. О том самом информаторе, которого я никак не могла найти. О том самом ублюдке, который, по словам Рейеса, должен убить дядю Боба. А Рейес, между прочим, точно видит, ждет ли человека поездочка вниз, и что конкретно этот человек натворил, чтобы такую поездочку заслужить.

Герина Рейес видел в тюрьме, но тогда мало думал о судьбах приговоренных к вечности в аду. Многим заключенным светила геенна огненная еще до жизни за решеткой. Вот только в одном из детективов Рейес узнал дядю Боба, а дядя Боб в итоге и оказался тем, по чьей милости Рейеса посадили. Неприязни между ними нет. Все осталось в прошлом.

Тогда Герин сидел за какие-то мелкие правонарушения, но того, за что он попадет в ад, еще не совершил. Оставалось еще несколько лет, но Рейес узнал все с первого взгляда. Тем не менее, время пришло и ушло, а опасность осталась.

Поскольку мы никак не могли отыскать жалкого преступника, у Рейеса не было возможности на него посмотреть и узнать, отложили мы его путешествие в ад или отменили насовсем.

И вот тут на сцену вышел Паркер. С помощником окружного прокурора (ПОП для краткости) Ником Паркером у меня пару дней назад произошла стычка. Оказалось, что расшифровывать сокращение ПОП как «полностью отупевший придурок», мягко говоря, несправедливо. Кто же знал?

Шантажом Паркер вынудил меня помочь ему с одним делом. Я помогла. В основном потому, что моя помощь действительно была нужна. Вот только я терпеть не могу, когда меня шантажируют. Во мне просыпаются худшие качества. Особенно когда начинают угрожать моей дочери. Я показываю когти. И вот однажды, в приступе дикой ярости (как раз тогда я и пообещала завоевать мир), я все разъяснила Паркеру. Сделала нечто такое, о чем раньше и помыслить не могла. Поцеловала его в губы и показала бушующий вокруг нас сверхъестественный мир во всей его великолепной красе. А еще показала, кто я такая и, что намного важнее, на что я способна.

Теперь Паркер точно никогда в жизни не станет меня шантажировать. Оставалось лишь надеяться, что психически он не пострадал. Когда я уходила, Шут-Ник пребывал в состоянии глубоко шока. Надеюсь, он все-таки усвоил правило номер один из «Памятки о Чарли Дэвидсон»: не связывайся, блин, со жнецом.

Шучу, конечно. Никакой такой памятки у меня нет. Зато есть памятная сумочка. «Прада». Подделка, само собой, но все-таки.

Минуточку…

Я уже наполовину засунулась в Развалюху, да так и застыла. У меня же теперь дохренальон денег. Точнее у Рейеса. Чувак, елки-палки, настоящий гений. Но ведь я все равно могу позволить себе настоящую «Прада». Святой ежик!

Моя задница уселась на Идриса Эльбу. То бишь на сиденье за рулем, которое крепко обнимало меня изящными изгибами, заботилось о моей безопасности в самых разных обстоятельствах и идеально согревало нижнюю половину тела путем нажатия одной несчастной кнопочки.

Вот гадство! Опять забыла, о чем думала. Ах да! «Прада»! Это нужно хорошенько обдумать. Такие важные решения сгоряча не принимают. Подобрать что-нибудь из осенней коллекции или подождать до весны, когда выйдет новая? От количества вариантов пухли мозги. А может, надо просто смотаться в «Таргет» и купить что-нибудь из оперы «как обычно»?

Я завела Развалюху (в буквальном смысле) и начала сдавать назад. Но сначала показала средний палец ангелу с длинными черными волосами и бледной кожей, который сидел на моем капоте и пялился на меня сквозь лобовое стекло.

Я вдавила педаль газа в пол. Ни капельки не впечатлившись, ангел расправил огромные крылья, на полметра поднялся в воздух и спокойненько встал на ноги перед нашим баром. Причем каждое его движение было изящнее, чем у балерины. Текучее, чем мокко латте. И круче самого Кристофера Уокена, хотя и ненамного.

И вдруг ангел отсалютовал мне двумя пальцами. Очень по-человечески. От удивления у меня на несколько секунд округлились глаза, пока я не вспомнила, что все еще давлю на газ. Со всей дури я ударила по тормозам и ошеломленно застыла. Еще чуть-чуть, и выехала бы задом на забитую проезжую часть. Оглядевшись по сторонам, я убедилась, что не раскатала по асфальту ни одного пешехода и уставилась на ангела знаменитым убийственным взглядом. Тот в ответ коснулся невидимой шляпы. Не представляя, как воспринимать этот жест, учитывая, кто его изобразил, я развернула Развалюху и поехала к Паркеру на работу.

Через пятнадцать минут секретарша Паркера сообщила, что он в суде, поэтому пришлось опять выдвигаться в путь. Уж не знаю, по какому делу Шут-Ник выступал обвинителем на этот раз, но зал суда нашелся без проблем. Несколько зрителей как раз возвращались обратно после перерыва, поэтому я пристроилась к ним и вошла в зал сразу за седым дядечкой, который страшно напоминал Полковника Сандерса.

Мы сели в части зала позади стола обвинения. Надеюсь, Паркер меня все-таки увидит, и мне удастся как-нибудь передать ему записку с просьбой встретиться за чашечкой кофе. Я сгорала от желания узнать, есть ли у него новости о Герине.

Вот только Паркер вернулся в зал суда весь из себя такой занятой, что даже головы не поднял. Сразу стал перебирать бумажки и переговариваться с коллегой. Весь такой важный, прямо воплощение поиска истины. Не хотелось портить ему дзен на корню, поэтому я сидела молча и пыталась отыскать свой собственный дзен.

Когда в зал вошел судья, мы все встали, как будто нас своим присутствием почтил король или президент. Ну или как будто на сцене появился стриптизер, а барышни на первых рядах чересчур высокие.

Паркер вызвал следующего свидетеля. Это была женщина, которую ограбил ответчик, угрожая ей ножом. Дело, похоже, рассматривалось плевое. Чувак виновен на все сто. От него так и несло виной с того самого момента, как он появился в зале суда. Свидетельница заметно нервничала. Заикалась и постоянно переходила на нечленораздельное бормотание. Не раз и не два ее просили говорить громче, и каждый раз, когда она повторяла свои слова, ответчик ухмылялся и качал головой.

Бедняжка свидетельница была до смерти напугана, что обвиняемого только забавляло. Женщина в этой ситуации была мышкой, а здоровенный волосатый ответчик с бакенбардами прямиком из семидесятых — коброй. Из-за его поведения она заикалась все сильнее и сильнее.

Как правило, в такие моменты кожа помощника прокурора Ника Паркера уморительно багровеет. Терпения у него — как у гремучей змеи, а сочувствия — вообще полный ноль. Но на этот раз все было иначе. Паркер был раздражен, и я это ясно ощущала. Вот только ни багрового, ни алого, ни даже слабенького румянца не заметила. Какого черта? Куда подевалось все веселье?

— Прошу занести в протокол, что свидетельница указала на… — Паркер наконец-то соизволил глянуть на зрителей и заметил меня. — Указала на подзащитного. Джеймса Уи…

Паркер умолк и, глядя на меня, застыл.

Судья попытался привлечь его внимание:

— Мистер Паркер?

Я улыбнулась Шут-Нику и как можно незаметнее помахала ему пальцами. Потом показала записку и кивнула на его помощницу, давая знать, что передам записку через нее. Вот только Паркер вдруг учудил такое, чего я точно не ожидала. Как не ожидал никто в зале суда, поэтому через полминуты не мне одной пришлось соскребать челюсть с пола.

Паркер застыл.

Я тоже застыла.

Он моргнул.

Я тоже.

Он резко втянул носом воздух.

Я еще раз моргнула.

И тут Паркер рухнул на колени, взялся за голову и, уткнувшись лбом в ковер, начал раскачиваться вперед-назад.

Какого черта он творит? Ну нет. Ну не может быть. Он что, поклоняется мне на глазах у всех? И можно ли назвать этот бред словом «поклоняться»? А может, у него какой-то припадок?

Я опять моргнула.

Моргнул и судья.

Судебный пристав тоже заморгал.

На несколько долгих минут весь зал потерял дар речи.

— Мистер Паркер, — наконец нарушил звенящую тишину судья, — чем вы занимаетесь?

Плечи Паркера затряслись, и до меня дошло: возможно, существует малюсенький шанс, что организованная мной на днях демонстрация сверхъестественного мира повлияла на помощника прокурора чуточку больше, чем я себе представляла.

***

Подозвав пристава, судья шарахнул молоточком и объявил перерыв, а я метнулась к Паркеру через ограждение.

— Чувак, — прошептала я, гладя его по макушке, — не смей мне поклоняться. Я ж не такой, блин, бог!

Только до Паркера уже было не достучаться — он бормотал что-то похожее на молитвы и, кажется, хныкал. Пристав помог ему подняться, и я пошла вслед за ними в кабинет судьи, стараясь не обращать внимания на то, как сурово пристав сдвинул брови. А брови у него, между прочим, были впечатляющие.

— Ему всего лишь нужно попить воды, — затараторила я. — С ним такое постоянно происходит. Все из-за нервов.

Паркер на меня даже не взглянул, зато наконец-то окрасился в знакомый и обожаемой мной красный оттеночек. Руки у него были по-прежнему сложены под подбородком, а голова опущена.

— Может быть, вызовем скорую? — предложил судья.

— Уже звоню, — отозвалась стенографистка, которая пришла в кабинет вместе с нами.

Судья кивнул, пристав ушел за водой, а я пнула Паркера по ноге и процедила сквозь стиснутые зубы:

— А ну быстро прекращай! Какая муха тебя укусила?

— Ты. Это же ты…

Я подалась ближе как раз в тот момент, когда пристав сунул Шут-Нику в руки маленький белый стаканчик с водой.

— Да, черт тебя дери, это я. А теперь завязывай с этим дерьмом.

— Но ведь ты… ты…

— Не догоняю, Паркер. Ты знаешь меня не первый год и раньше никогда мне не поклонялся.

— Ты — бог…

Я прижала стаканчик к его губам и улыбнулась приставу:

— Наверное, уровень сахара в крови поднялся. Я ему, видите ли, дело раскрыла, и теперь вдруг стала «богом». — Для проформы я изобразила в воздухе кавычки.

В ответ пристав бросил мне в лицо очередное предупреждение. Одними бровями. Ну и выразительные же бровищи!

Паркер медленно сполз со стула на одно колено и опять склонил голову. Я подхватила его под мышки и усадила обратно.

— Прекращай, говорю, — скорее прошипела, а не прошептала я. — Я серьезно. Прекращай мне поклоняться. Иегова и так в бешенстве.

— Вызвала, — сообщила стенографистка. — Скорая уже едет.

Я начинала думать, что скорая Паркеру действительно нужна. Весь в поту, он тяжело дышал, а покрасневшее лицо уже приобрело оттенок фуксии. Как по мне, он находился где-то между панической атакой и сердечным приступом. Как бы то ни было, он просто обязан был успокоиться.

Я взяла его лицо в ладони, заставила посмотреть на меня и тихим тоном проговорила:

— Ник, успокойся.

И он тут же успокоился. Словно какая-то сверхъестественная версия бальзама, с кончиков моих пальцев в кожу Паркера просочилось утешительное тепло. Короче говоря, это сработало. Он задышал медленнее и побледнел. Лишь на щеках остались румяные пятна.

— Кажется, с ним все в порядке, — сказала я присутствующим.

Паркер молча смотрел на меня, как будто не мог выдавить ни слова. Приехала скорая. Шут-Нику выдали кислородную маску и поставили капельницу. Я шла за каталкой до самого фургона.

— Прости, Ник, — сказала я, когда его загрузили в машину. — Мне всего лишь нужны новости о твоем информаторе. Мы не можем его найти.

Паркер снял маску.

— Моя жена беременна.

Надо же, как быстро!

С самым невинным на свете видом я подняла руки:

— Я тут ни при чем.

— Как мне тебя называть? — со всей серьезностью спросил Паркер.

— Чарли. Чарльз. Чак. Всевышняя богиня.

Шут-Ник даже не улыбнулся. Ну все, теряю хватку.

— Последний вариант был шуткой, Паркер. Я — Чарли. Просто Чарли.

— Ты никогда не была просто Чарли.

Гадство. Да что такого, черт возьми, я ему показала?

— Я… я понятия не имел…

Его заметно трясло, и ребятам из скорой явно не терпелось поскорее двинуть в больницу.

— Так что там с Грантом Герином?

— Не знаю. — Шут-Ник не лгал. — Но могу пробовать его найти.

Прежде чем спрыгнуть на землю, я сжала его ладонь.

— Спасибо.

— Никто ведь не знает, да?

Я опять повернулась к нему:

— Не знает чего?

— Того, что грядет. Никто не знает.

Паркеру уже измеряли давление, но я все равно подошла ближе.

— О чем ты говоришь? Что грядет?

Он был словно в тысяче километров отсюда. Моргнул и с трудом сосредоточился на мне:

— Ты.

— Мисс, нам пора.

— Я? Что ты имеешь в виду, Паркер?

— Мисс, — процедил медик, явно теряя терпение.

Выбора у меня не осталось. Разве что вырубить чувака дефибриллятором, который наверняка прикрутили к полу фургона болтами. Поэтому я замедлила время. Во-первых, чтобы выиграть еще несколько секунд, а во-вторых, чтобы заткнуть медика.

Словно в поставленном на паузу мультике, парень застыл. В воздухе висел рулон лейкопластыря, который он выронил, а его рука замерла под рулоном, уже готовясь его поймать.

Паркер ничего не заметил. Как не заметил и промчавшуюся мимо тень. Я оглянулась. У дверей в скорую стоял ангел. Тот самый, который сидел на капоте Развалюхи. Он заглянул в фургон, и огромные крылья закрыли солнце.

Я притворилась, будто не обращаю на него внимания, и повернула ладонь вниз к полу машины.

— Что ты имел в виду? — спросила я у Паркера, когда из-под пола прямо мне в ладонь ткнулась голова Артемиды.

Хранительница встала у меня за спиной и оскалилась на ангела. Я знала, что ее проницательные глаза ничего не упустят. А если ангел попытается что-нибудь сделать, Артемида как минимум выиграет мне время. Хотя представить не могу, что он на самом деле может сделать.

Глаза Паркера наполнились слезами.

— Ты должна предупредить их, чтобы тебя не злили, — проговорил он полным печали голосом. — Тебя нельзя злить.

— Кого предупредить? Медиков? — уточнила я, кивнув на ребят из скорой.

— Нет. Всех. Всех и каждого. — Паркер укоризненно нахмурился. — Ты была голодна, как волк.

Тьфу, блин. Я как будто с Рокетом разговаривала — со своим гениальным другом, который умер в пятидесятых. Перед смертью его лечили электрошоком. Неужели я сделала то же самое с Паркером? Неужели поджарила ему мозги?

— Что ты видел, Паркер?

— Тебя. — Он коснулся моего лица. Назвать Шут-Ника ласковым и нежным типом язык не повернется, поэтому я капитально офонарела.

Время начало ускользать, но я успела за него ухватиться.

— Я видел тебя.

— Не понимаю.

— Ты ела слишком много, и теперь у тебя слишком много сил даже для тебя самой, пожирательница богов.

Неужели он видел воспоминания, которые я потеряла? Или Паркер видел будущее? Нет. Такого просто-напросто не может быть.

— Я видел, как семеро стали одним. Тринадцатым. Самым могущественным из всех. Ты поглотила их и стала… стала собой. И все ради него.

Артемида зарычала. Я обернулась и увидела, что у дверей по-прежнему стоит ангел. Голову он опустил и пристально смотрел на меня из-под густых ресниц. На поразительном лице не отражалось ни намека на эмоции. Вот только к нам уже с криком возвращалось время. Больше удерживать его я не могла.

— Паркер, кончай уже загадками разговаривать. Что конкретно ты видел?

— Лед, — улыбнулся он и еле слышно рассмеялся. — Лед. Сначала в аду, а потом благодаря твоей бесконечной ярости — повсюду.

— В аду? То есть ты видел, как замерз ад? Буквально?

Однако было уже поздно. Время вернулось с оглушительным ревом. Паркер что-то сказал, но из-за грохота я ничего не услышала.

— Или едете с нами, или вылезайте, — сказал ничего не подозревающий медик. — Быстрее.

— Ладно.

Я спрыгнула на землю. Ангела уже не было. Артемида пошла за мной. Прежде чем закрылась дверь скорой, я успела крикнуть Паркеру:

— Грант Герин!

Ник кивнул и исчез в чреве фургона. А в моей голове крутились только три слова: «какого», «блин» и «черта».

***

По пути к педиатру, где миссис Фостер работала управляющей, я звякнула Куки.

— У тебя когда-нибудь бывало так, чтобы в какой-то ситуации ты ожидала одного, а происходило нечто совсем другое и застигало тебя врасплох? А ты даже и предположить не могла, что такое может произойти?

Кажется, это и есть определение «застигнуть врасплох».

— Бывало, конечно. Что случилось?

В красочных деталях я рассказала подруге обо всем. В том числе о том, как Паркер начал мне поклоняться прямо посреди перекрестного допроса, о том, что он знал, что я бог, и верил, будто я каким-то образом организовала беременность его жене. С последним, правда, он угадал. Через суперинформативный поцелуй мистическим образом передалось что-то такое, что помогло решить проблему Паркера. Что-то исцеляющее. Вот только я точно не собираюсь расхаживать по городу с транспарантом, что умею помогать парам обзавестись потомством. Придется переименовывать «Детективное агентство Дэвидсон» на «Клинику оплодотворения».

Я дала Куки время обдумать мои слова. Спустя несколько минут она спросила:

— Чарли, елки-палки, что ты сотворила с этим беднягой?

— Сама не знаю. — Все это укладывалось у меня в голове с тем же успехом, что и в голове у Куки. — Он назвал меня пожирательницей богов. Сказал, что видел, как семеро стали одним.

Артемида решила прокатиться и сейчас сидела, высунув голову в закрытое окно. В мое, блин, закрытое окно. Пусть для всего мира она бестелесная и ни грамма не весит, но для меня вполне себе осязаемая и весит не меньше тонны. Вести машину, когда она сидела у меня на коленях, было все равно что пытаться лавировать в транспортом потоке в гипсе на всем теле. А это вряд ли безопасно.

— Ну ладно, давай все обдумаем. Значит, Паркер видел, как семеро стали одним. В этом можно найти логику. Ты же потомок семи изначальных богов из твоего измерения, верно? Когда боги слились, осталась только ты. Тринадцатая.

— Было дело, ага. Но я никакого отношения к их объединению не имею. Двое богов слились в одного, чтобы стать сильнее. И этот процесс продолжался до тех пор, пока не осталась только я.

— Говоришь, Паркер назвал тебя пожирательницей богов?

— Ну да. Что, черт возьми, вообще такое «пожирательница богов»?

— Понятия не имею, но звучит зловещенько.

— Я бы сказала претенциозно, ну да ладно. Слушай, я знаю, что делать! Надо позвонить Гаррету. Он ведь наша научно-исследовательская единица. Может, в своих бумажках он что-то такое находил.

Если посмотреть на Гаррета Своупса, последним, что придет на ум, будут научные изыскания. Он больше смахивает на смесь солдата спецназа со стриптизером. Но он действительно копается в книгах и документах, а значит, может что-то знать.

— Займусь этим сейчас же.

— С тобой все путем?

— Будет путем, как только ты выяснишь, что происходит с моим мужем.

Обожаю, когда Куки называет Диби мужем. Что поделать? Я законченный романтик.

— Ты, случайно, не придумала, зачем мне понадобилась управляющая из офиса педиатра?

— Расскажи-ка мне, что ты знаешь о ксероксах.

***

— Ксероксы?

Старый добрый скучающий вид в исполнении девушки за столом показался мне чистым искусством. Она явно только-только закончила школу. Никто на свете не способен изображать скуку лучше, чем подростки. К сожалению, с возрастом мы теряем все тонкости собственного набора различных навыков. Это как утратить какой-нибудь древний язык или рецепт картофельного супа.

— Вы сказали «ксероксы»? — переспросила девушка, стараясь перекричать оглушительные крики рассерженного малыша.

Я боролась с демонами, злыми богами и даже с самим Люцифером, но никто на свете не пугает меня так, как сердитые двухлетние дети.

— Да. Мне бы поговорить с вашим управляющим и…

— У нас уже есть ксерокс, — перебила девица, лопнула пузырь из жвачки и опять уставилась в никуда.

Я налепила улыбку. Пластмассовую улыбку, которую пару недель назад нашла на распродаже в комиссионке.

— Ладно, но вряд ли у вас был шанс опробовать «Могучую малютку Эврику».

— Это же пылесос.

— Или CLS-550.

— А это «мерседес».

Вот гадство. А она молодец.

— Короче, управляющий на месте или нет?

Глубоко вздохнув, отчего уровень кислорода в приемной заметно упал, барышня гаркнула:

— Ева!

Я застыла, глядя, как миссис Фостер, она же похитительница Рейеса, выходит из-за угла. Рейес был прав на их счет. Шон был светлым с головы до ног, а у миссис Фостер оказались темные волосы и такие же глаза. На вид ей было пятьдесят с хвостиком. Короткие волосы она подкрутила и уложила в идеальную прическу. Отутюженный до хруста деловой костюм прекрасно сочетался с туфлями на широких каблуках. Она была так же похожа на похитительницу, как я, ну, на ангела смерти. Но едва ее взгляд остановился на мне, все эмоции внутри нее достигли критической отметки.

Резко остановившись, миссис Фостер несколько долгих секунд смотрела на меня, но потом взяла себя в руки и, подходя ближе, поинтересовалась:

— Чем могу помочь?

Неужели она в курсе, кто я такая? Шон ведь заметил меня у их дома. Может, она тоже заметила?

— Здрасьте, — сказала я с той же пластмассовой улыбкой, которую продемонстрировала девице за столом. — Скажите, пожалуйста, довольны ли вы своим ксероксом?

Я пыталась распознать эмоции, которые атаковали ее нервную систему, но их было слишком много. Удивление. Паника. Подозрения. Недоверие. Но отчетливее всего ощущалось огромное любопытство, приправленное страхом. Короче говоря, эмоции по большей части она испытывала негативные.

— Как правило, продавцы не приезжают в рабочие часы. Как, вы сказали, вас зовут?

Я протянула руку:

— Баффи. Баффи Саммерс-с-с-солт. — Мне точно надо перестать пересматривать Джосса Уидона.

— На кого вы работаете?

— На Малкольма Рейнольдса. Может быть, вы о нем слышали? Он владеет фирмой «Канцтовары Серенити».

Святое дерьмище на бульбуляторе! Обычно импровизирую я намного лучше. Это все из-за реакции Евы Фостер. Или она меня все-таки узнала, или… или что? Может ли она знать, кто я такая на самом деле? Но откуда? Шон увидел мой свет. Может, миссис Фостер тоже его видит? Может, у них это семейное? Но ведь Шон ей не родной сын. Ничего не понимаю.

А может, она как-то узнала, что Шон меня нанял. Да, это куда логичнее. Надо его предупредить.

— Что ж, наш ксерокс нас вполне устраивает. У вас есть визитка? На всякий случай.

— Конечно! — с энтузиазмом отозвалась я и даже кивнула в знак того, что визитка у меня наверняка имеется. Правда, где-то в другом месте. — Визитка есть. Только я ее в машине забыла.

— Тогда, может быть, оставите рекламный буклет?

— Буклет тоже есть, — опять кивнула я. — Но он тоже в машине. Похоже, сегодня я все на свете забываю. — Я постучала себя по голове, чтобы убедиться, что она все еще на месте, и нервно рассмеялась: — Ну вот, хоть голову не забыла.

За время разговора челюсть девицы из регистратуры потихоньку отвисала, пока не отвисла окончательно чуть ли не до самого стола. А если учесть, что с одной стороны по подбородку стекала слюна, то я была с ней солидарна на все сто. Наверняка я выглядела точно так же. Как круглая идиотка. Причем из тех, что несут полную околесицу.

— Придумала! Давайте я схожу за рекламным пакетом с особым предложением и сразу же вернусь.

Миссис Фостер наклонила голову, как будто согласно кивнула, но мне она почему-то напомнила утку, которая плывет по воде. Сверху утка вся такая спокойная и умиротворенная, а вот под водой с дикой скоростью перебирает перепончатыми лапками. Так и миссис Фостер снаружи казалась просто воплощением спокойствия, зато внутри у нее бушевала натуральная гроза.

Я сорвалась с места, пока не испоганила все окончательно. Да уж. С хитростью у меня определенно беда. Оставалось лишь надеяться, что миссис Фостер не сумеет соединить все точки и не увидит полную картинку. В конце концов, Шон сам ко мне пришел. Его якобы мать не может ничего знать, если он сам ей все не рассказал. Я скрестила пальцы на случай, если это действительно может волшебным образом принести кому-нибудь удачу.

Однако на выходе из лифта мне представился шанс во всех подробностях рассмотреть выражение лица моего мужа. Все ясно. Удача мне сегодня не светит.