Решение Эшли пообедать с нами сразило меня наповал, а совсем в затоптанный коврик превратил тот факт, что она то и дело поглядывала на Глюка.

У нас с Бруклин было четыре совместных урока, и седьмой урок по питательным веществам оказался одним из них. Опоздали мы секунд на пять, но мисс Фиппс даже не заметила. Похоже, ей нездоровилось: она решила показать видео, вместо того чтобы вести урок. Поскольку мне не хотелось слушать очередные лекции, я была только за. Мне и так на день хватит информации с головой.

Я ткнула Брук локтем в бок. Притворившись, будто нам плохо видно экран, мы сдвинули парты поближе друг к другу.

— Чего? — спросила Брук, косясь на мисс Фиппс, сидевшую за своим столом в солнцезащитных очках. Может, у нее похмелье. Я ничего об этой женщине не знаю, поэтому вполне могло оказаться, что она и вовсе запойная. — Я пытаюсь уснуть.

Я подалась ближе и прошептала:

— Я заглянула прямо в картинку!

Брук зевнула и кивнула на экран:

— Скучнее рассказывать про еду просто невозможно. Всегда думала, что салат должен быть зеленый. В какую ты там картинку заглянула?

— Фотка из газеты. Я прикасалась к ней локтем, а потом оказалась прямо внутри. В тот самый момент, когда сделали ту фотографию.

Подруга нахмурилась:

— Не понимаю. Причем тут твой локоть?

— Да ни при чем, Брук! Сосредоточься. Я оказалась рядом с Мелани Как-то-там в тот самый момент, когда она фотографировала детей на площадке. И я там была. Прямо посреди самого события.

Губы Бруклин слегка приоткрылись — до нее наконец дошло.

— То есть у тебя было видение?

— Да, только не уверена. Это было не просто видение, а как будто я буквально вошла в снимок. Была прямо там вместе со всеми.

Подруга подалась поближе:

— Почему ты сразу мне не сказала?

— Не хотела ничего говорить при других. Я ведь даже не представляю, что все это значит.

— Это значит, что ты наикрутейшая барышня из всех, кого я знаю.

Я поджала губы:

— А кроме этого?

— Ну, я тоже не представляю. Но, что бы это ни значило, мы обязаны над этим поработать. Попытаться отточить навык. — Брук растопырила пальцы. Уж не знаю зачем. А потом продолжила: — Этот нюанс может оказаться частью твоего дара.

— Обожаю, когда ты называешь это даром, — с сарказмом заметила я.

— Извини, но это и есть дар. Тебе сложно так к нему относиться, потому что с каждым видением у тебя возникают суицидальные мысли.

— И вовсе не с каждым. Но на меня все рассчитывают, Брук! Бабушка с дедушкой, Джаред. Даже те, кто умер сотни лет назад, если верить древним текстам в архиве. Это полный отстой!

— Понимаю. И мне очень жаль, Лор. — Немного помолчав, Брук поинтересовалась: — А теперь серьезно. Когда ты уже закончишь вариться в жалости к себе любимой?

Я тяжело вздохнула:

— Скоро. Дай мне еще минутку.

— Не могу. — Подруга зачем-то нырнула с головой в рюкзак. — Надо работать как можно быстрее.

— Чего? Не хочу я как можно быстрее. Побеждает тот, кто движется вперед медленно, но уверенно.

Из рюкзака Бруклин появилась с улыбкой и фоткой, которую протянула мне:

— Попробуй, как в столовке.

Я отдала фото обратно. О да, моя подруга — опасный человек.

— День был долгий, Брук. По-моему, у меня кончились видения. Да и передышка не помешает.

— Ладненько, это я могу понять.

Она отвернулась к экрану, где показывали что-то мягкое и желтое и клялись, будто эта субстанция помогает наращивать мышцы и поддерживать стройность, но по тону подруги я знала, что наш разговор и близко не закончен. Ну и, естественно, секунд двенадцать с половиной спустя она опять повернулась ко мне.

— Когда шарахнет апокалипсис и миру придет конец, ты ведь скажешь мне, закончилась твоя передышка или нет? А то, знаешь ли, пропустить такое событие было бы непростительно.

Я закатила глаза так, что увидела звезды, и все-таки взяла фотку. Даже не глядя на меня, Брук злобно улыбнулась. Такой улыбкой гордился бы и Стивен Кинг, ей-богу.

— Я даже не знаю, что делать, — заявила я. Пусть прозвучало скорее как жалоба, но все же это было заявление.

— То же, что и в прошлый раз.

— Прикоснуться к снимку локтем?

Брук хихикнула, но тут же спохватилась и глянула на мисс Фиппс.

— По-моему, она в отключке, — шепнула я.

Учительница сидела совершенно ровно, не двигая головой, словно все ее тело превратилось в статую.

— Как можно спать в такой позе? — поразилась Бруклин.

— Понятия не имею, но была бы не против научиться.

Мы тихонько рассмеялись, и Брук отобрала у меня снимок.

— В общем, скажи, если что-то увидишь.

С этими словами она приложила фотографию к моему локтю, и мы рассмеялись еще громче. Не будь у мисс Фиппс сиесты, нас точно ждало бы замечание.

Пока мы не разбудили учителя, я снова взяла фотку, глубоко вздохнула и сосредоточилась на изображении. Это была фотография Брук на ее седьмой день рождения. То есть примерно за год до нашего знакомства. Над дверью висел баннер с надписью «Поздравляем с семилетием, Бруклин!».

Подруга толкнула меня плечом и прошептала:

— Я хочу, чтобы ты ответила мне на три вопроса. Первый: что было у меня в ботинке?

— Ответ «твоя нога» не сойдет?

Брук улыбнулась:

— Нет.

— Ладно, пардон. Второй вопрос?

— Как оно туда попало?

— С возрастом ты становишься все более и более требовательной.

Тут она подалась еще ближе:

— И третий: почему эта фотография так для меня важна?

Класс! Интрига! Я внимательнее всмотрелась в снимок, в лица детей, которые ели мороженое и улыбались в камеру. К фотографии явно не готовились, а просто сделали настоящий, случайный снимок среди прочих в тот день. С открытым от удивления ртом Брук к кому-то бежала — к высокому темнокожему мужчине.

Что ж, я должна хотя бы попробовать. Я смогу.

Несколько минут я так и эдак концентрировалась на фото, но ничего не происходило. Задерживала дыхание и щурилась — без толку. Стискивала зубы и приказывала себе прямо-таки войти внутрь снимка — и снова полный ноль.

Брук опять наклонилась ко мне:

— В столовой ты не пыталась сосредоточиться. И вообще никогда не пытаешься, когда к тебе приходят видения. Может быть, в этом и заключается наша ошибка. Наверное, я слишком на тебя давлю.

— Да неужели?

— Хорош острить. А теперь расслабься. Подумай о чем-то другом. — Помолчав, она добавила: — Только не о Джареде.

Она права. Положив пальцы на фотографию, я несколько раз глубоко вздохнула, успокоилась и словно отгородилась от всего мира. Вдыхала я носом, а выдыхала ртом. Потом представила в мыслях прозрачный занавес и так же мысленно попыталась до него дотянуться, сдвинуть в сторону. Пару раз он прошел сквозь пальцы, как дым, но вдруг я отчетливо ощутила ткань и отодвинула. Чуть-чуть поморгала, пока картинка за завесой не стала четкой, и шагнула внутрь.

Все, что осталось на периферии зрения, рассыпалось. Цвета смешались, а потом снова стали ясными. Молекулы клубились, пока не сформировались в предметы мебели, стоявшей в гостиной Пратеров девять лет назад. В день, когда Бруклин исполнилось семь.

— Мам! — послышался голос маленькой девочки, которая очень старалась перекричать гул голосов младшеклассников.

Я оглянулась и обалдело уставилась на семилетнюю Бруклин.

— Митчелл опять налил мне сока в ботинок!

Значит, сок и Митчелл Пратер, младший брат Брук. И у меня два ответа из трех.

Из кухни вышла мама Бруклин, красивая афроамериканка, и, вытирая руки полотенцем, строго посмотрела на сына:

— Митч, если не умеешь себя вести, я сейчас же отправлю тебя наверх, и ты пропустишь все веселье.

— Нет! — перепугался он, словно перед лицом самой смерти. Он сидел на стуле, не доставая ногами до пола. Скрестив маленькие ножки в лодыжках, Митчелл положил руки на колени. — Я больше так не буду, честное слово.

Папа Бруклин усмехнулся и взял сына на руки. В целом, мистер Пратер смахивал на тонкую трость цвета песка в рубашке поло. Высокий, худой, с бледной кожей и песочными волосами, он казался прямой противоположностью миниатюрной темнокожей женщины. Когда мы с Брук познакомились, я даже не сразу поняла, что эти двое взрослых женаты. А потом начала замечать всякие мелочи в их отношениях. Папа Бруклин до безумия любил ее маму, а та из него попросту веревки вила. О да, они точно были женаты.

— Кое-кто пришел повидаться с твоей сестрой, — с лукаво сияющими глазами сказал мистер Пратер и кивнул куда-то за спину Бруклин.

Брук обернулась и завизжала:

— Дядя Генри!

Подскочив на месте, она помчалась к мужчине, и в этот самый миг меня ослепило яркой вспышкой. Как и в прошлый раз, странное видение закончилось в момент, когда сделали фото.

Вернувшись в реальность, я моргнула и почувствовала, как от шока покалывает во всем теле.

— Возможно, ты слишком сильно стараешься. Не стоит перенапрягаться. — Брук пошевелила плечами. — Представь, что ты вся из себя расслабленная и раскованная девица.

— Там был твой дядя Генри, — тихо от удивления проговорила я. — Ты была так рада его видеть, что забыла про сок, который налил тебе в ботинок брат.

Бруклин медленно повернулась и уставилась на меня с отвисшей челюстью. А через несколько долгих секунд спросила:

— Что с ним случилось? Что произошло с моим дядей?

В ее глазах блестели такие мощные эмоции, что до меня дошло, кем был тот мужчина из видения. Это был тот самый дядя — паршивая овца в семье матери Брук. Много лет его никто не видел. Может быть, даже с того самого дня.

Когда он звонил в последний раз, он жил в приюте где-то на юге Техаса. Он попросил у мамы Брук денег и исчез. Она звонила в приют, но там сказали, что он больше не появлялся. Тогда она обратилась в полицию, но и там о нем ничего не слышали. В итоге мама Бруклин обзвонила все поисковые агентства в Техасе и Нью-Мексико, но так ничего и не выяснила.

— Ты должна вернуться! — Голос Брук взлетел на добрую октаву. Она схватила меня за руку и запустила ногти в кожу. — Прикоснись к нему и скажи мне, где он.

— Брук, я не могу ни к кому прикоснуться. Я только вижу, что происходит. Меня ведь там по-настоящему даже нет.

— Ты могла попытаться, но не попыталась! — Она ткнула пальцем в снимок. — Вернись и прикоснись к нему.

— Хорошо, я попробую, но сомневаюсь, что что-то получится.

— Нет-нет, я все понимаю. И не обижусь. Просто попробуй.

Вот только я уже капитально перенервничала и никак не могла снова пробраться за занавес. На этот раз он больше смахивал на дверь банковского хранилища, где для доступа нужно просканировать сетчатку и предоставить образец ДНК. А может быть, дважды в одну и ту же фотографию войти попросту невозможно.

Несмотря на неудачи, я пробовала снова и снова до самого звонка. Потом покачала головой и вернула снимок подруге:

— Прости.

Брук разочарованно нахмурилась, а когда мы стали собирать вещи, прикусила губу и сказала:

— Извини, Лор. Я не хотела тебя пугать. Просто все это дико невероятно.

— Тебе не за что извиняться. Я знаю, как много значит для тебя твой дядя. — Мы прошли мимо мисс Фиппс, которая сидела все в той же позе. — Она вообще жива?

— Если нет, вину скинут на нас, потому что мы вечно во что-нибудь влипаем. Быстрее, пока сюда не набежали детективы из убойного. — Уже в коридоре Брук продолжила извиняться: — И еще раз прости. Меня занесло.

— Брук, — я взяла ее за руку, — я все понимаю. Мне очень жаль, что я не могу сказать тебе, где он.

— И все-таки это потрясающе! В смысле я и подумать не могла… Надо рассказать твоим бабушке и дедушке.

— Нет! То есть не сейчас, — уже тише добавила я. — Давай немного подождем, ладно?

Под взглядом, которым наградила меня подруга, сломался бы и матерый преступник. А вот я совсем не преступница, и уже тем более — не матерая. Я скорее мягкая и податливая, блин.

— Лор, тебе придется смириться с тем, как они когда-то поступили. Дай им шанс все объяснить.

Остановившись посреди коридора, я повернулась к подруге:

— Я всего лишь хочу побольше узнать об этой своей новинке.

— Твои родные могли бы помочь.

— Дело не только в них. Все в меня верят, полагаются на мои способности. И я не хочу раздувать эти надежды еще сильнее. Мы ведь до сих пор понятия не имеем, что на самом деле происходит. Или что произойдет. Зачем подливать масла в огонь и волновать всех без веских причин?

На щеках подруги появились ямочки.

— Ну, это я могу понять. На тебя и правда возлагают огромные надежды со всем этим спасением мира. Если облажаешься, будет полный отстой. Так что все, никаких подначиваний и давления.

— Спасибо.

— Не за что.

***

Как всегда, на улице нас ждал Кэмерон, а на стоянке мы встретились с Глюком. Ему нужно было помочь отцу с какими-то непонятными техническими штуковинами, но он обещал вернуться позже. Ну и ладно. Всех остальных я торопила, как только могла. Хотела узнать, вернулся ли Джаред. Однако после уймы толканий и впихиваний в машину меня ждало очередное разочарование.

Небо посерело от нависших туч. Я постучала в деревянную дверь Джареда, заглянула в окна. Квартирка, которую выделили ему бабушка с дедушкой, была все так же пуста, как и во время последних пятидесяти моих проверок. Рассказывать родным о его исчезновении я по-прежнему не планировала — меня наверняка тут же куда-то сошлют. А меньше всего на свете хотелось уезжать из Райли-Свитч, когда Джаред пропал.

— Можно поговорить с тобой, звездочка? — позвала бабушка, когда мы вошли в дом через заднюю дверь.

Выражая недовольство, я мрачно покосилась на Брук, оставила рюкзак на лестнице и прошла через дом в магазин, заранее готовясь к чему угодно.

Кассовый аппарат привычно звякнул, оглашая очередную продажу.

— Всего доброго, — улыбнулась бабушка покупателю, которым оказался мистер Пенья, и повернулась ко мне: — Как дела?

Я взяла брусок мыла, чтобы было куда смотреть, и пожала плечами:

— Задали кучу домашки.

Судя по выражению лица, бабушка расстроилась.

— Дедушка ушел в церковь. И он спрашивал об Азраэле.

— Его зовут Джаред, бабушка, — огрызнулась я. — Теперь он просто Джаред.

— Звездочка…

Обойдя прилавок, бабушка положила ладонь мне на плечо. Ссориться с родными я совсем не привыкла. Такого никогда еще не было. То есть, конечно, я и раньше на них иногда сердилась за какие-нибудь наказания, но еще никогда наши отношения не опускались до такого уровня обиды и возмущения. И дело не только в Джареде, а вообще во всем. Во всем, чего они мне не сказали. В каждом секрете, который утаили, и в каждой лжи, которую придумали для меня. А теперь они еще и хотят сплавить меня куда подальше, не потрудившись спросить, чего я хочу?

— Даже описать сложно, как мы ему благодарны. Дело вовсе не в том, что нам не по душе его присутствие здесь.

— А в чем тогда? — спросила я, уж не знаю зачем.

Вести этот разговор не хотелось ни капельки. Пусть это и по-детски, но я до сих пор их не простила, а беседа по душам неизбежно толкала к такому финалу.

— Просто мы… мы волнуемся. Вот и все. Он намного опаснее, чем ты можешь себе представить.

— Я в курсе. — Пришлось заставить себя принять безразличный вид. — Вы уже говорили. Теперь я могу заняться домашними заданиями?

Глубоко вздохнув, бабушка кивнула, а я снова постаралась не замечать боли в ее глазах.

— В кухне есть фрукты.

— Надеюсь, в виде начинки в тостах? — спросила Бруклин, которая пришла к нам, как только исчезла угроза нежелательных сантиментов.

— Не без того, — отозвалась бабушка и посмотрела мимо нас куда-то в сторону кухни. — Кэмерон, перекуси чем-нибудь. Скоро будет ужин.

Ласк робко улыбнулся:

— Спасибо, миссис Джеймс.

Вздохнув, я пошаркала в кухню делать Кэмерону тост. Мне самой есть нисколько не хотелось. Настроение посерело в тон небу.

— Что ты творишь? — шепнула мне Брук.

— Делаю перекус для Кэмерона.

— Сейчас? Нам, вообще-то, есть что обсудить.

Я перевернула вишневый тост и стала доставать его наружу одной вилкой. А что? Я могу быть беспечной. Опасность — мое второе имя.

— К тому же Кэмерону надо обойти периметр, — добавила Брук и потянула меня за руку.

— Надо? — удивленно переспросил Ласк, забрал у меня тост и подул на него.

— Еще как надо!

— То есть вы гоните меня на улицу? — улыбнулся он нам обеим, потом только Бруклин и откусил кусок как ни в чем не бывало.

Брук уже затащила меня на лестницу, но все-таки повернулась к нему:

— Конечно, нет. Просто нам нужно поговорить о своем, о женском.

— Я думал, вы домашкой займетесь, — сказал Ласк достаточно громко, чтобы услышала бабушка.

Я внутренне съежилась и бросила на него сердитый взгляд, но уже через секунду Кэмерон исчез из поля зрения.

— Мне, вообще-то, больно, — процедила я, когда Брук затолкала меня в мою же спальню.

На улице бушевала настоящая буря. От ветра, казалось, трясло весь мир. В окно бился мощными волнами натуральный ливень. И снова я могла думать лишь о том, что Джаред где-то там, посреди этой бури, и молиться, чтобы ему удалось найти приют.

— Надо торопиться, — заявила Брук, копаясь в рюкзаке. — Я знаю, ты не хочешь никому рассказывать о своем новом таланте, поэтому нам стоит потренироваться, пока не вернулся твой телохранитель.

Иными словами, старая добрая Бруклин вернулась во всеоружии. Я-то думала, что получила передышку, когда рассказала ей, как именно переживаю каждое новое видение. Видимо, ошиблась.

Я почесала внутреннюю сторону предплечья.

— Я не шутила по поводу того, что мне больно. У тебя мертвая хватка, блин.

— Мы должны изучить твой новый талант.

— Во всех смыслах мертвая.

— Ты сама сказала, что хочешь узнать об этом побольше, прежде чем кому-то рассказать.

— Вот только никаких видений я не хочу, забыла?

— Но тут нет никаких опасностей. Ты видишь только то, что запечатлели на фотке, причем в тот самый момент, когда был сделан снимок. Никаких эмоций, никаких будущих кошмаров и мыслей о самоубийстве. Наверняка будет даже весело. Садись.

Брук явно не замечала, как я раздражена. Я села на кровать, а подруга достала фотоальбом, пролистала его и протянула мне выбранное фото.

— Что ж, давай посмотрим, что из этого выйдет.

Демонстративно громко вздохнув, я придвинулась к изголовью. Брук села на свою кровать, но прислонилась спиной к стене, чтобы иметь возможность наблюдать за мной, отчего мне было только слегка не по себе.

Я глянула на снимок. Это была фотография Кэмерона с отцом у озера. Ласку было лет двенадцать, не больше. Светлые волосы он стриг короче, чем сейчас, но уже тогда был высоким, хотя и намного худее. В глазах, казалось, стояла печаль. Отец обнимал его за талию и улыбался. Белые зубы почти сияли на фоне смуглой кожи. А вот улыбка Кэмерона выглядела какой-то натянутой, осторожной.

— Где ты это взяла? — спросила я у Брук.

— В машине Кэмерона. Сам бы он фотку не отдал, поэтому пришлось стащить.

— Брук! — обалдела я.

— А что такого? Он знает, что фотка у меня. Я прямо при нем взяла ее из кармашка на козырьке и засунула в карман. — Подруга словно задумалась. — Он ничего не сказал, только странно на меня глянул, как будто не мог взять в толк, зачем вообще мне понадобилось его фото.

— Наверное, его не назвать самым уверенным в себе парнем.

— Есть такое дело, но выражение его лица на этом снимке вызвало у меня любопытство. Вот я и подумала, что ты, возможно, увидишь, в чем там дело было.

Теперь мне тоже стало любопытно. Вот гадство! Глубоко вздохнув, я сосредоточилась и представила себе прозрачный занавес. Первые попытки отодвинуть его ни к чему не привели. Занавес проходил сквозь пальцы. Только там, где я вроде как к нему прикасалась, клубился дым. Я сделала паузу, тряхнула головой и попробовала еще раз.

Наконец с пятой попытки занавес сделался осязаемым и пропустил меня в невероятно яркий день. Я моргнула и попыталась прикрыть рукой глаза от солнца, но, похоже, никакой руки у меня здесь не было. Потому что и меня самой здесь по-настоящему не было. В смысле в материальном виде. Казалось, будто я иду по канату в трехстах метрах от земли и все жду, когда появится что-то твердое, за что можно держаться, и чего на самом деле попросту не существует.

Я осмотрелась по сторонам. На берегу озера стоял Кэмерон в ярких шортах, без футболки и босиком. К ногам льнула вода и слегка разбрызгивалась в стороны.

— Похоже, эта штука не работает, — послышался голос мистера Ласка.

Я глянула влево. Мистер Ласк пытался разобраться с фотоаппаратом.

Даже здесь, с темной кожей и такими же волосами, он был намного ниже Кэмерона и представлялся едва ли не полной противоположностью своему бледнокожему сыну.

— Может, просто надо на кнопку нажать?

Мистер Ласк смерил сына шутливо-сердитым взглядом, и Кэмерон тихо рассмеялся, а потом отвернулся посмотреть на синюю гладь. Когда я снова взглянула на мистера Ласка, оказалось, что он пристально глядит на сына. Словно изучает. В его взгляде одновременно плескались печаль и гордость.

— Ну наконец-то, — сказал он, поставил фотоаппарат на камень и, подбежав к Кэмерону, обнял его одной рукой.

Кэмерон улыбнулся для снимка.

Уже в таком юном возрасте Ласк возвышался над отцом. И даже если бы им заплатили, они не могли бы выглядеть еще более непохожими друг на друга. Кэмерон был высоким, худым и очень светлым, а мистер Ласк — крепким, среднего роста и весь в темных оттенках. Даже по коже становилось понятно, что этот человек годами работал на улице. Он был красивым, как и Кэмерон, но его привлекательность была совершенно другой.

Конечно же, все это объяснялось тем, что мистер Ласк не настоящий отец Кэмерона. Его настоящий отец — ангел Джофиэль. Но мистер Ласк обожал сына и во всем поддерживал.

— Я горжусь тобой, сынок, — сказал он, пока оба ждали, когда сработает таймер.

Кэмерон неловко переступил с ноги на ногу.

— Спасибо, пап.

Буквально перед щелчком камеры мистер Ласк добавил:

— И она тоже тобой гордится.

Улыбка Кэмерона почти полностью угасла, а мистер Ласк, наоборот, широко улыбнулся. Секунду спустя полыхнула вспышка, и я вернулась в свою комнату.

Моргнув, я глубоко вздохнула, словно только что вынырнула из воды, и отложила фотографию подальше, внезапно почувствовав себя так, будто вторглась туда, куда не приглашали.

— Что ты делаешь? — разволновалась Бруклин. — Продолжай попытки. Нельзя просто так сдаваться…

— Получилось.

Брук застыла.

— Но ты же только что тряхнула головой. Буквально за долю секунды до того, как отложила фотку. И все получилось? Тебе удалось туда попасть?

— Ага. Причем я пробыла там не меньше минуты. А может, и дольше.

Подруга задумчиво сползла по стене.

— Надо же, как странно! Тебя… — Она глянула на меня, подбирая слова. — Ну, тебя не было всего мгновение. Как будто время там течет иначе. Должно быть, видения у тебя длятся всего секунду, а твой мозг интерпретирует увиденное как более длительный процесс.

Брук достала блокнот, в который вечно что-то записывает, и нацарапала туда то, что только что произошло. Оставалось только молиться, чтобы никто и никогда не нашел этот блокнот. Впрочем, даже если кто-то и найдет, наверняка решит, что все это выдумки.

— Возможно. Понятия не имею, как это работает.

— Так что ты там увидела?

Я опустила голову.

— Прямо перед тем, как была сделана фотография, отец Кэмерона сказал ему, что гордится им.

— И почему это так расстроило Кэмерона? — Брук взяла в руки фото. — Он тут очень грустный.

— Потому что еще мистер Ласк добавил, что мама им тоже гордится.

— Ого… — Похоже, я застала подругу врасплох. — Теперь все ясно.

— Посмотри на дату на фотке.

Брук посмотрела на цифры и уставилась на меня.

— Мама Кэмерона, — объяснила я, — умерла за девять лет до того, как сделали снимок. Это была годовщина ее смерти.

Бруклин резко выдохнула:

— Почему я сама не додумалась? Ну и дура же я!

— Ничего подобного.

— Надо вернуть фотографию Кэмерону. Так будет правильно.

— Если бы он хотел ее вернуть, то так бы и сказал. — Я придвинулась поближе к подруге. — Думаю, ему нравится, что эта фотография теперь у тебя.

Ее губы сложились в подобие улыбки.

— Расскажи, как это происходит.

Сразу было ясно, что она имеет в виду видения через фотки. Я рассказала Брук о занавесе, о том, как отодвигаю его в сторону и как будто вхожу в снимок. Рассказала, как я себя чувствую, находясь внутри картинки и не имея физического воплощения. Описать ощущения было нелегко, но Бруклин умная девочка. Она вполне способна вообразить все, что угодно, и поставить себя на мое место.

— Выходит, каждый раз, когда ты возвращаешься, ты сначала видишь вспышку, как раз когда делают фото?

— Да, но я уже начинаю думать, что этот свет вовсе не вспышка камеры, а как бы мой путь обратно в настоящее.

— Должна сказать, Лор, что в мире нет ничего круче. И все это происходит в тот момент, когда я решила, что круче тебе становиться уже некуда.

Я неуверенно хихикнула:

— Даже не знаю. Какой от этого толк? Этот мой талант ничуть не приближает нас к тому, чтобы остановить дурацкую и якобы неминуемую войну. В общем, я по-прежнему совершенно бесполезна.

— Ну нам-то откуда знать? По-моему, нужно все рассказать твоим бабушке и дедушке. Они точно поймут, что делать. Может быть, есть какое-то пророчество, где объясняется важность этого таланта.

— Я расскажу. — Когда Брук бросила на меня недоверчивый взгляд, пришлось добавить: — Обещаю, я все им расскажу.

— Когда?

— Скоро. Может, завтра.

Укоризненно поджав губы, подруга сложила руки на груди.

— Клянусь на мизинчике!

В этот момент пиликнул сотовый. Спасение пришло в виде рингтона, блин. Бабушка написала, что собирается заказать пиццу. Меня обуяло чувство вины. Я знала, что она собиралась готовить энчиладу, но, видимо, решила, что я откажусь. Если бы мне предложили поесть с родными, то тут бабушка не ошиблась, и все-таки чувство вины от этого не уменьшалось.

Поскольку на весь вечер мы застряли в моей комнате, мы с Брук решили пораньше приготовиться на боковую, пока не доставили пиццу. Да и поесть в постели — это удобно и уютно. Кэмерон появился дважды, а потом ушел в машину, несмотря на кошмарную погоду. Несгибаемый товарищ.

— Жаль, что моих родителей здесь нет, — поделилась я с Бруклин. — Они бы сказали нам, что делать. — Я взяла с тумбочки фотографию мамы и папы. — Мне почему-то кажется, что папа знал обо всем, что происходит, гораздо больше, чем бабушка с дедушкой. Все-таки он рос с этими знаниями с самого рождения и уж точно понимал, что значит быть потомком провидицы Арабет.

— Согласна, — сказала из ванной Брук, — но твои бабушка с дедушкой прекрасно справляются, учитывая, что ни о каком Ордене они знать не знали, пока не познакомились с твоим папой. Им пришлось немало взвалить на плечи.

Она права. Может быть, я слишком строга с родными.

— Молодцы они, правда?

— Не то слово, — отозвалась подруга с булькающими звуками. Явно чистила зубы.

— Мы же пиццу будем есть. Зачем ты зубы чистишь?

— Не знаю. Почему-то кажется, что надо почистить. — Брук сплюнула в раковину. — Хочешь попробовать еще одну фотку?

— Нет. Чувствую себя ужасно. Как будто лезу, куда не просят.

Брук высунулась из ванной.

— Ты пророк, Лор. А вы, пророки, этим и занимаетесь — лезете, куда не просят. Смирись.

Да уж. Если надо, она может быть жестокой.

Наверное, мне все же стоит попытать счастья с еще одним снимком. Я посмотрела на фото, которое держала в руках, и на котором были изображены мы с мамой и папой. Провела пальцами по стеклянной рамке. На фото я только что родилась. Мы все еще в больнице, а я похожа на буррито с лицом ребенка. Медсестры запеленали меня в розовое одеяльце. Со спутанными локонами и улыбкой на губах мама казалась уставшей, но счастливой. Папа с густыми рыжими волосами и проницательными глазами гордо улыбался в камеру.

А вдруг я могу снова и снова переживать эти моменты? Снова могу увидеть родителей, как увидела Брук на ее дне рождения? Это было бы так легко…

Загоревшись новой целью, я сняла заднюю стенку рамки и взяла фотографию в руки. Я собиралась сесть у изголовья, сделать несколько глубоких вдохов и хорошенько сосредоточиться, но едва пальцы коснулись снимка, я практически провалилась внутрь. Прозрачный занавес сам по себе расступился, и я очутилась в больничной палате, где мама с папой с радостью рассматривали новорожденную меня.

Я крепко спала. Видимо, меня так туго запеленали, что не хватало кислорода. Кончиком пальца папа коснулся моего подбородка:

— Как у моего отца.

Как бы я ни старалась, я не смогла бы объяснить, откуда во мне взялась гордость, раздувшая несуществующую здесь грудь.

Родители были прямо передо мной. Так близко, что я почти могла к ним прикоснуться. Ужасно хотелось подбежать к ним и за все поблагодарить. Казалось, от эмоций я не могу дышать. Но разве можно вообще дышать в месте, которого нет?

Хотелось стоять тут вечно и купаться в близости родителей. Словно они вернулись. Словно снова были со мной. Но я не знала, как остановить этот момент, и он стал ускользать против моей воли.

Мама подняла голову и взглянула на папу:

— Нужно сказать ей, когда подрастет.

Я шагнула ближе. Сказать мне что?

Папа печально покачал головой:

— Это не наш секрет. Кроме того, разве ей будет полезно знать правду? Знать, что он все еще жив?

Это еще что значит? Кто жив? Какую правду?

— По-моему, с этим я уже разобрался, — прозвучал мужской голос, и, когда мама с папой посмотрели на его обладателя, меня ослепило яркой вспышкой.

Я вернулась в комнату, на свою кровать, где все еще держала в руках фотографию, а Брук бормотала что-то о долге и о том, что шпионить — благороднейшая из традиций. И это на все сто доказывает Джеймс Бонд.