И не введи нас в искушение… Лично я его сама найду.

Надпись на футболке

На охранном посту у ворот тюрьмы штата Нью-Мексико я показала удостоверение. Охранник махнул мне, давая добро на въезд, и я поехала дальше, остановившись на парковке для посетителей возле пятого уровня – максимально защищенного сектора тюрьмы. Как только я зашла в здание с бирюзовыми оконными рамами, мне навстречу вышел Нил Госсет, забрал у меня кофе и выбросил в мусорную корзину. Правильно. Надо было раньше об этом подумать.

– Привет, – поздоровалась я едва слышно, потому что мой живот атаковали бабочки всех мастей и размеров. – Как дела?

Мы с Нилом вместе учились в старших классах, но никогда не тусовались в одной компании и уж точно не были друзьями. Он был спортсменом, что лишь отчасти объясняло его дерьмовое отношение ко мне в школе. Не то чтобы дело было только в нем, однако, чтобы сохранить собственное достоинство, винить его одного было легче, чем кого-то еще.

В десятом классе я доверилась своей лучшей подруге Джессике Гуинн, рассказав ей самые сокровенные свои тайны, включая слова «ангел смерти», правда, может быть, не в том порядке. Надо было догадаться, что не стоило этого делать. Ничего удивительного, что она разболтала об этом по секрету всему свету и превратила меня в дурацкую школьную сенсацию, навечно повесив на меня ярлык «фрик». Я не делала попыток возразить, но и не радовалась репутации прокаженной. А Нил пребывал в центре событий, поддерживая издевки, выдумывая новые прозвища и стараясь избегать меня, как огня.

Тогда он и не думал верить в мои способности, но когда совсем недавно наши пути снова пересеклись, он изменил свое мнение. Поскольку он служил заместителем начальника тюрьмы, где последние десять лет сидел Рейес Фэрроу, мне ничего не оставалось, как наткнуться на него в поисках человека, который вполне мог победить в номинации «Самый сексуальный сын Сатаны на планете». Десять лет назад, когда Рейеса только привезли сюда, произошел один инцидент, связанный с избиением трех самых отъявленных бойцов из местной банды – лучших, каких только можно было отыскать в тюремном сообществе. Все закончилось ровно за пятнадцать секунд, но благодаря этому Нил стал верить, что на самом деле существуют вещи, которые снятся в ночных кошмарах. Что бы тогда ни увидел Нил, это произвело на него неизгладимое впечатление. И обо мне он знал достаточно, чтобы верить каждому моему слову. Бедняга и зануда.

Нил отвернулся и пошел прочь, что мне показалось весьма грубым. Но я все равно пошла за ним и, стараясь не отставать, завалила его вопросами:

– Так он хочет поговорить? Это он просил тебя позвонить мне? А он сказал зачем?

Перед тем как ответить, Нил провел нас через несколько постов охраны:

– Он попросил о встрече со мной, один на один. – Нил осмотрелся, чтобы убедиться, что никто нас не услышит. – Я пошел на этаж, где его держат. Ну и, само собой, думал, что умру, раз уж он так психует из-за того, что его связала наша с ним общая знакомая. – Он бросил на меня злобный взгляд через плечо. – Короче говоря, подхожу я к его камере, а он заявляет, что хочет с тобой поговорить.

– Вот так, ни с того ни с сего?

– Ни с того ни с сего.

Мы миновали еще пару постов и вошли в комнату без окон, вроде тех, где заключенные встречаются со своими адвокатами. Там стояли стол и два стула. Помещение было крошечным, но из-за ярко-белых бетонных стен казалось еще меньше. Похоже, что находящихся внутри охранники могли видеть только через окошко в двери размером с почтовую марку.

– Ничего себе.

– О том и речь. Ты уверена, что хочешь этого, Чарли?

– Конечно. Почему нет?

Я уселась за стол и положила на него папку, которую принесла с собой, попутно удивляясь, что Нил разрешил мне оставить ее при себе.

– Ну, дай-ка подумать. – Явно взволнованный, он стал расхаживать взад-вперед.

Нил все еще мог похвастать неплохим телосложением, хотя трагическое мужское облысение уже давало о себе знать. Исходя из того, что мне удалось на него накопать, он никогда не был женат. И такая информация вполне могла шокировать: в школе на него вешались толпы девушек. Совершая очередной круг, он взглянул на меня и начал говорить, загибая пальцы:

– Рейес Фэрроу – сын Сатаны, – большой палец. – Он самый сильный человек, какого я когда-либо встречал, – указательный. – Он двигается со скоростью света, – средний. – И он просто в бешенстве. – Вот вам и весь кулак.

– Я знаю, что он в бешенстве.

– Он зол как черт, Чарли. На тебя.

– Пф-ф. Откуда тебе знать, что он злится на меня? Может, он злится на тебя.

– Я видел, что он делает с людьми, которые имели неосторожность его разозлить, – продолжал Нил, не обращая внимания на мои слова. – Такие сцены преследуют всю жизнь, если ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю. Проклятье. – Я прикусила губу.

– Но таким я его еще никогда не видел. – Он задумчиво положил ладони на стол. – С тех пор как он вернулся, он на себя не похож.

– Как это? – встревожилась я.

Нил опять заходил по комнате.

– Не знаю. Ведет себя отстраненно. То есть больше, чем обычно. И он не спит. Просто ходит по камере, как зверь в клетке.

– Как ты сейчас? – подколола я.

Он повернулся ко мне, ни капельки не оценив шутки.

– Помнишь, что я видел, когда он только сюда попал?

Я кивнула:

– Конечно.

Когда я впервые сюда приехала, Нил рассказал мне, как стал свидетелем тому, на что способен Рейес. Нил едва начал работать в тюрьме и в тот день дежурил в столовой, как вдруг увидел трех бугаев, идущих прямо к Рейесу. В то время Рейес был двадцатилетним парнишкой, которого только что перевели на общий режим. Другими словами, свежее мясо. Запаниковав, Нил схватился за рацию, чтобы вызвать подмогу, но не успел: Рейес разделался с тремя самыми страшными бугаями в штате, даже не вспотев. Нил говорил, что он двигался так быстро, что не уследить. Как животное. Или призрак.

– Вот поэтому я буду наблюдать через ту камеру, – он ткнул пальцем в угол, где была установлена камера видеонаблюдения, – и за дверью будет группа охранников, ожидающих приказа.

– Нельзя их сюда посылать, – напомнила я, – и ты это прекрасно знаешь. Если, конечно, ты хоть немного беспокоишься о своих людях.

Он покачал головой:

– Если что-нибудь случится, им, может быть, удастся задержать его, чтобы ты смогла унести отсюда ноги.

Я поднялась и шагнула к нему.

– Ты знаешь, что ничего у них выйдет.

– И что мне делать? – рявкнул Нил.

– Ничего, – ответила я умоляющим тоном. – Он ничего мне сделает. Но не могу утверждать того же о твоих людях. Если они заявятся сюда с дубинками и перцовыми баллончиками, он может не оценить их порыв.

– Я обязан принять меры предосторожности. И единственная причина, по которой я даю добро на эту встречу, заключается в том… – он опустил голову. – Ты сама знаешь.

И я знала. Рейес спас ему жизнь. В мире за стенами тюрьмы это имеет большое значение. Но здесь смысл этих слов возрастает не на один порядок.

– А ведь в школе я тебе никогда не нравилась. – Он шутливо нахмурился и вопросительно приподнял брови, и я попробовала объяснить: – Мне, конечно, немножко льстит, что ты так обо мне беспокоишься, но…

– Не заблуждайся, – усмехнулся он. – Ты хоть представляешь, сколько бумажной волокиты, если кого-то убивают в тюрьме?

– Спасибо. – Я похлопала его по руке. Сильно похлопала.

Нил выдвинул мне стул.

– Ты будешь сидеть здесь. Тише воды, ниже травы. А я помогу привести его сюда.

– Ладно. Тише воды, ниже травы.

И я сдержала обещание. У меня в животе все скрутилось в узел от волнения, адреналина, страха и излишка кофеина. Было трудно поверить, что я наконец-то его увижу. Во плоти. В сознании. Во плоти я его уже видела, но он был то в коме, то без сознания от пыток. Пытки – страшный отстой.

Через несколько минут открылась дверь, и я вскочила на ноги. Оглянувшись на здоровяка надзирателя, на пороге остановился мужчина в наручниках. Это был Рейес, и от его присутствия захватывало дух. Те же темные и давно не стриженые волосы, те же широкие плечи под оранжевой тюремной формой. Рукава закатаны, открывая четкие и плавные линии татуировок, обвивающих бицепсы и исчезающих под выцветшей тканью. Такой настоящий, такой могущественный… И этот его жар, как автограф… устремился ко мне в тот же миг, когда открылась дверь.

Надзиратель взглянул на наручники на руках Рейеса, а потом посмотрел ему в глаза:

– Прости, Фэрроу, но это останется на месте. Приказ.

Рейес поднял руки. Наручники соединялись цепью с поясом на талии и кандалами на ногах.

– Ты же знаешь, что это ничего не изменит, – сказал он Нилу. Глубокий голос теплым потоком хлынул на меня.

Нил посмотрел мимо Рейеса в мою сторону:

– Это даст мне несколько секунд, если они мне понадобятся.

И тогда Рейес бросил взгляд через плечо. Впервые за десять лет я смотрела в глаза настоящего, живого Рейеса Фэрроу, и мне казалось, что вот-вот подкосятся ноги. Несколько раз я видела его, скажем так, в намного более духовном смысле, когда он мог приходить ко мне в бестелесном виде. Но сейчас, когда он на самом деле стоял передо мной, все было совершенно по-новому. В последний раз, когда я видела его во плоти, он был изодран на куски сотнями, сотнями и сотнями похожих на пауков демонов с острыми как бритва зубами. Похоже, он очень даже неплохо исцелился, если судить по волне чувственного адреналина, текущего сейчас по его венам.

Я чувствовала, что он не хочет прерывать зрительный контакт, и знала, что он точно так же чувствует желание, поднимающееся во мне от кончиков пальцев ног вверх, к животу, как условный рефлекс на его близость. Где-то глубоко-глубоко в душе меня это смущало. Но еще я чувствовала, как он хочет разорвать наручники. С одной стороны, чтобы досадить Нилу, а с другой – чтобы сломать стол, стоявший межу нами. И он легко мог это сделать. Разорвать стальные наручники, словно они из бумаги. Однако за всем этим я ощущала неугасающий гнев и внезапно обрадовалась, что в углу есть камера, дающая хоть какую-то иллюзию защиты. Хотя, если до этого дойдет, то наличие камеры не просто бесполезно, но еще и смешно.

Рейес шагнул к столу. На его лицо упал свет, и мой пульс в два раза ускорился.

Черты лица определенно стали взрослее и жестче с тех пор, как я видела его, будучи школьницей. Но эти глаза цвета красного дерева не узнать было невозможно. И он вырос. В некоторых местах больше, чем в других. Он по-прежнему был стройным, но плечи стали настолько широкими, что, казалось, в наручниках ему ужасно неудобно.

Темные волосы и небритая щетина делали четче черты самого красивого лица, какое я когда-либо видела. Полные, чувственные губы. И глаза, точно такие же, как я запомнила: шоколадные, сверкающие золотистыми и зелеными искорками в обрамлении невозможно густых ресниц. Эти глаза мерцали даже в искусственном свете, льющемся с потолка над нами.

Десять лет за решеткой. В этом самом месте. От этой мысли в груди появилась тяжесть, и возникло неуместное желание его защитить.

К сожалению, Рейес это почувствовал и холодно посмотрел на меня.

– Скажи ему, что у нас все в порядке, – сказал он, и до меня только сейчас дошло, что Нил еще в комнате.

Глубоко вздохнув, я взяла себя в руки:

– У нас все в порядке, Нил. Спасибо.

Несколько секунд Нил колебался, потом показал на камеру в углу, чтобы напомнить мне о ней, вышел и закрыл за собой дверь.

– Мило, – проговорил Рейес, усаживаясь на стул и глядя на папку, которую я положила на стол. Цепи звякнули о металл, когда он накрыл ее ладонями.

Я тоже села.

– Что именно?

Он кивнул на дверь:

– Госсет, – и с неодобрением добавил: – И ты. – Тень ухмылки без намека на веселье приподняла уголок его красивого рта.

На что способен этот рот, я знала из снов. Но не из реальности.

– Что Нил и я? – спросила я, притворяясь обиженной, потому что была озадачена тем, что он чувствовал. И это было не изумление. – Мы вместе учились в школе.

Рейес изогнул бровь, как будто мои слова его впечатлили.

– Как удобно.

– Наверное.

В тот самый миг я беззвучно ахнула, почувствовав, что еду вперед. Рейес зацепился ногой за ножку стула и потащил меня к столу.

Только я начала сопротивляться, как он поднял закованные в наручники руки и, приложив к губам палец, прошептал:

– Ш-шш. – В его глазах искрилось озорство. Подтянув меня к столу, он опустил взгляд на мою грудь. Край стола натянул мой свитер, и ткань облепила Угрозу и Уилл Робинсон. – Так лучше, – с довольным видом сказал Рейес и, когда я уже собиралась отчитать его, поинтересовался: – Давно он в курсе?

Требовательный тон выбил меня из колеи.

– Кто? И в курсе чего?

– Госсет. – Рейес снова смотрел мне в лицо. – Как давно он знает, кто я?

Вопрос вышиб из меня дух. Пытаясь придумать ответ, который не стоил бы Нилу жизни, я, заикаясь, промямлила:

– Он… он ничего не знает.

– Не надо. – Это было спокойное предупреждение, а я дернулась, как будто он на меня наорал.

– С чего ты…

– Датч. – Рейес с сожалением поцокал языком и склонил голову, ожидая, что я отвечу.

Понятно, обойти правду не удастся.

– Он не знает. Ну, то есть не все. Он не представляет для тебя угрозы, – сказала я, стараясь убедить нас обоих.

Разболтав Нилу о том, что Рейес – сын Сатаны, я подвергла жизнь заместителя тюрьмы опасности. И поняла это, как только слова сорвались с моих губ. С Куки и Джеммой было иначе, потому что Нил день за днем пребывал с Рейесом на одной территории. Ей-богу, сказать Нилу – самый глупый поступок за всю мою жизнь.

– Скорее всего, ты права, – проговорил Рейес, и я чуть не выдохнула от облегчения. – Кто ему поверит? – Он посмотрел прямо в камеру в углу, и та полуулыбка, которая до сих пор играла на его губах, превратилась в скрытую угрозу.

Внезапно я почувствовала себя так, будто едва знаю его. Что, по сути, было правдой. Наши «встречи» были значимыми, но короткими. Если изредка у нас и случались разговоры по душам, то все они заканчивались одинаково. Хотя сказать, что я жалею о сексе с тем, кто создан из пламенного греха, было бы ложью. Его тело – и физическое, и нематериальное – как жидкая сталь, а страсть – ненасытная… И когда он меня трогает, когда его губы прикасаются к моим, а его тело сливается с моим, все на свете становится не важно.

От этих мыслей внутри все напряглось, и я тихо вздохнула.

Рейес так внимательно смотрел на меня, словно пытался прочесть мои мысли. Чтобы успокоиться, я схватилась за папку, которую принесла. Там были расшифровки стенограмм заседаний суда, копия протокола его ареста и записи о его пребывании в тюрьме, которыми, как бы там ни было, поделился со мной Нил. Психологический профиль мне добыть так и не удалось, но я знала, что его тестировали на IQ. Как они там сказали? «Несоизмеримый»?

Я решила вывалить свои вопросы до того, как мы доберемся до настоящей причины моего приезда. Рейес подвергался физическому и психологическому насилию со стороны человека, за убийство которого сел за решетку. Но ни одна подробность этой истории не всплыла на суде. И я хотела знать почему.

Распрямив плечи, я спросила:

– Почему в процессе суда никто не указал на то, каким пыткам подвергал тебя Эрл Уокер?

Рейес застыл. Намек на улыбку испарился, и между нами росла и росла стена недоверия. Он лишь слегка изменил позу, но я увидела, что он пытается защититься, однако его плечи расправились, как будто враждебно, и напряжение в воздухе стало чересчур густым.

Я крепче сжала руками папку. Мне нужно было знать, почему он ни слова не сказал в свою защиту, почему даже пальцем не пошевелил, чтобы попытаться оправдать свои действия.

– Об этом вообще никто не упомянул, – добавила я, с трудом глотнув воздуха, чтобы продолжить разговор.

Рейес взглянул на папку, и что-то злое вспыхнуло в его глазах.

– Значит, ты все обо мне знаешь? – Похоже, его это совсем не радовало.

– Вряд ли, – заверила я.

Целую минуту он молчал, а потом сказал:

– Но все, что ты хочешь знать, в этой папке. В хронологическом порядке. Официальными фразами. Коротко и по существу.

Его взгляд стал таким тяжелым, что из моих легких испарился весь воздух, и внезапно мне пришлось изо всех сил бороться за следующий вдох.

– Думаю, ты себя недооцениваешь.

– В этой комнате меня недооценивает только один человек. Ты.

От этих слов у меня на затылке волосы встали дыбом.

– Мне так не кажется.

– Госсет не хотел оставлять тебя со мной наедине. У него, по крайней мере, есть Богом данные инстинкты.

Я решила не обращать внимания на оскорбление. Рейес злился и пытался сорвать на мне свою злость. Разве не то же самое сделал мой собственный отец всего час назад? Меня всегда поражала неспособность мужчин справляться со своими эмоциями. Я опустила взгляд на его руки, испытывая усталость и отголоски стресса при виде наручников.

Рейес пытливо взглянул на меня:

– Ты не спишь.

Я удивленно моргнула.

– Не могу. Ты… в снах.

Широкие плечи немного расслабились, а голова опустилась, как будто ему было стыдно.

– А не должен быть.

– Уж я-то знаю.

Его признание выбило меня из колеи. Мне удалось скрыть боль в голосе, но Рейес все равно почувствовал, что мне больно.

– О чем ты?

– Ты… ты слишком злишься. – Я с трудом справилась с унижением, чтобы продолжить: – Тебе не хочется приходить. Не хочется быть со мной.

На него нахлынуло раздражение, и он отвел взгляд. Это дало мне шанс увидеть его профиль, жесткий и одновременно благородный. Даже в этой тюремной форме он оставался самым могущественным созданием из всех, кого я когда-либо знала. Словно зверь, живущий только силой и инстинктами.

– Я злюсь не потому, что не хочу приходить, Датч, – тихо сказал он, как будто сомневался, стоит ли это говорить. И в тот же миг меня пришпилил к месту до невозможности серьезный взгляд. – Я злюсь потому, что хочу.

Пока мое сердце не унеслось на небеса от таких слов, я решила вспомнить его же слова.

– Когда сегодня рано утром ты приходил ко мне, – начала я, вдруг покраснев от смущения, – ты сказал, что все дело во мне. Что я призвала тебя. И всегда призывала. Но это невозможно.

После долгого молчания, от которого меня чуть не скрутило на стуле, он проговорил:

– Когда-нибудь ты выяснишь, на что способна. Тогда и поговорим. – И, не успела я задать вопрос, он продолжил резким шепотом: – Освободи меня.

В ответ я съежилась. Так и знала, что до этого дойдет. Знала, что именно поэтому он и захотел со мной поговорить. Разве могла быть другая причина? Очень сомневаюсь, что он просто-напросто захотел меня увидеть.

Я опустила голову.

– Я не могу тебя освободить. Потому что не знаю как.

– Еще как знаешь, – отозвался Рейес, пристально следя за мной.

Я покачала головой:

– Я пыталась. Так что нет, я не знаю, как это сделать.

Цепи звякнули по столу, когда он наклонился ко мне.

– Я не буду… – его взгляд метнулся к камере в углу, -…не буду пытаться сделать то, что пытался сделать, когда ты видела меня в последний раз. – То есть не станет пытаться избавиться от физического тела, наложив, по сути, на себя руки. – Ты должна это знать. Ты не сможешь отменить то, что сделала, если не будешь мне доверять.

– Говорю тебе: я пыталась. Не думаю, что дело тут в доверии.

– Все связано с доверием. – Рейес вскочил из-за стола, опрокинув стул. Было заметно, как он пытается взять себя в руки.

Я подняла руку в сторону камеры, давая Нилу понять, что все в порядке, а потом тоже поднялась.

– Я попробую еще раз, – пообещала я, стараясь сохранять спокойствие.

– Ты должна меня освободить, – в отчаянии прошептал он.

До меня вдруг дошло, что дело не только в свободе. У него была какая-то цель. Я видела, как она сияет в глубине его глаз.

– Зачем?

Жар, всегда исходивший от него, просочился под одежду, под кожу, вызывая во мне вспышку совершенно неуместного желания. Но у Рейеса, очевидно, были дела поважнее, чем обращать внимание на мои жалкие страдания.

Он тяжело посмотрел на меня и процедил сквозь зубы:

– У меня есть неоконченные дела. И если ты думаешь, что цепи мне помешают, то серьезно ошибаешься, Датч.

Нас по-прежнему разделял стол, но я не удержалась и отступила назад.

– Нил появится здесь через две секунды.

Опустив голову, Рейес посмотрел на меня из-под темных ресниц так, будто я была какой-то едой.

– Ты хоть представляешь, что я могу сделать за две секунды?

Дверь распахнулась, и в комнату ворвались три охранника с дубинками в руках. Мимо них прошел Нил, глядя то на меня, то на Рейеса.

– Встреча окончена.

Рейес не поднял головы. Просто повернулся и одарил его насмешливым взглядом. Кровь отлила от лица Нила, но он и не думал отступать. И это было впечатляюще для всех в этой комнате, кто знал, кем является Рейес. Охранники же просто стояли, ничего не подозревая. Новички, не иначе.

Не успела я шагнуть в сторону, как внимание Рейеса снова переключилось на меня. Он замер, и весь его вид гипнотизировал мой разум, словно я смотрела на кобру, готовую напасть в любой момент.

– Думаю, мы закончили, Нил. Спасибо. – Мой голос прозвучал хрипло от страха и текущей по венам густой концентрации адреналина.

Выступив вперед, двое охранников взяли Рейеса под руки, чтобы вывести из комнаты. К моему полнейшему изумлению, он им это позволил. Но перед тем как переступить порог, обернулся ко мне и сказал:

– Ты не оставляешь мне выбора. – Бросив быстрый взгляд на Нила, он вышел и двинулся с охранниками по коридору.

Лицо Нила приобрело пепельный оттенок:

– Вроде все прошло терпимо, да?